ВЕСЬ ДЕНЬ Я БРЁЛ по дороге: ходьба успокаивала, но постепенно я начал выбиваться из сил. Когда нас догнала очередная телега, Дэмон посоветовала:
«Попросись в повозку».
— Я не могу просить. Да и чем я заплачу за проезд?
«Протяни руку и попроси возницу остановиться, ты устал, ты измотан, — настаивала Дэмон, и я действительно почувствовал, что передвигаю ноги из последних сил. — До следующего города пешком тебе не добраться и к вечеру. А насчёт платы не беспокойся, нет никакой нужды платить деньгами. Иногда люди получают гораздо больше, помогая близкому даром. К тому же у тебя есть музыка».
— Добрый человек! — крикнул я вознице. — Пожалуйста, возьмите меня с собой.
Щёки мои пылали от стыда — я не привык просить, — кроме того, страшно боялся отказа.
Дед скосил на меня глаза, подумал секундочку, а потом крикнул лошади:
— Стой! — и, осмотрев меня с ног до головы, вздохнул: — Ну, что с тобой делать, мальчик, садись, весишь ты немного, для Милочки в тягость не будешь. А если ещё и умеешь играть…
— Умею, — обрадовался я, что смогу оплатить проезд.
— Тогда играй, — кивнул старик, — посмотрим, что ты можешь. С хорошей музыкой дорога короче будет, а плохую всегда можно прервать.
Я взобрался на телегу, взял лютню и, вспомнив слова Дэмон, закрыл глаза и прислушался. Тут же в голове зазвучала мелодия. Мне лишь осталось, коснувшись струн, передать её настолько, насколько хватало моих познаний и таланта. Я вслушивался в музыку и поражался тому, как прекрасно сердце этого человека, ведь Дэмон напевала мне его мелодию. Когда я перестал играть, то увидел, что по щекам деда бегут слёзы. Он утёр их рукавом рубахи, смущённо крякнул и вдруг улыбнулся:
— Словно вот встретил свою первую любовь, мальчик. Дороже её в моей жизни ничего не было. Видел бы ты, как красива она была, моя Али. Ах, Али, я точно увидел тебя вновь. Словно моя память вдруг стряхнула налёт пыли.
— Что с ней стало, с вашей Али? — решился я на вопрос, сам всё ещё находясь под впечатлением от сыгранной мелодии.
— Её семья переехала в другой город. Потом началась война. Я больше её никогда не встречал. Но и сейчас, когда закрываю глаза, вижу, как она танцует. Ах, как она умела танцевать, а петь!!! Мальчик, если бы к твоей музыке добавить её звонкий голосок, то весь мир сбежался бы послушать вас. Однажды Али пела только для меня, мы сидели на берегу реки… А я так и не сказал ей, что люблю её. Не будь таким же глупцом, как я, если любишь девушку, обязательно ей в этом признайся. Другого случая может не представиться. И будешь всю жизнь таскать в себе невысказанные слова, а они такие тяжёлые. Поверь мне, каждое слово о любви должно вылетать в воздух, как Мар. Если ты понимаешь, о чём я говорю. Иначе эти слова умирают внутри твоего сердца, и сердце умирает вместе с ними. — Старик замолчал, размышляя о чём-то, и вдруг спохватился: — Да я вот тут разглагольствую, а ты, наверное, голоден, сынок. Вон там поройся в сумке и возьми, что пожелаешь. А потом, если тебе не трудно, сыграй ещё, порадуй мою старость.
Когда старик высадил меня у трактира в очередном непримечательном городишке, я был скорее удивлён, чем счастлив.
«А ты думал, что я открываю в сердцах только ужасное и грязное?» — поинтересовалась Дэмон.
— Да, признаться, именно так я и думал.
«Нет, мальчик, я просто отыскиваю самое драгоценное, что хранят людские сердца. Для кого-то это первая любовь, для кого-то боль, причинённая другому существу. Люди разные. Но как бы там ни было, скажи: ты понял, что тебе может дать наше с тобой сотрудничество?»
— Да, но почему-то я чувствую себя так… так мерзко?
«Потому что ты сыграл на самом дорогом, что было у старика, подсмотрел в замочную скважину его сердца. Но, малыш, это удел каждого музыканта и каждого поэта, — подглядывать, чтобы потом создать шедевр».
— Но я не хочу так. Почему я не могу играть то, что чувствую сам?
«Я уже говорила тебе — это никому не интересно. Да и что плохого ты сделал? Ты же подарил человеку счастье».
Чтобы не спорить с Дэмон дальше, я толкнул дверь трактира и вошёл. Признаться, на сытый желудок уверенности у меня значительно прибавилось. Но это не помогло. Завидев карлика на своём пороге, трактирщица всплеснула руками, запричитала и запустила в меня пустой пивной кружкой. Я еле успел увернуться.
Когда я приходил в себя, укрывшись от посторонних взглядов на городской свалке, Дэмон снова подала голос:
«Не надо было ломиться через переднюю дверь, дурачок. Подошёл бы с заднего входа — поканючил. Рассказал слезливую историю своей жизни. Тебя бы и впустили. Люди любят чувствовать себя благодетелями. Кстати, тебе бы неплохо выдумать историю для таких вот случаев».
— Зачем? Моя жизнь и так не слишком радужна.
«Выдуманную историю легче рассказывать. А уж потом, когда тебя пожалеют и дадут возможность сыграть, ты получишь их сердца. Это я тебе гарантирую. А иначе тебя постоянно будут вышвыривать вон, как нашкодившего на кухне кота или козла, ввалившегося в храм».
— Советы демонов не несут добра.
«Ну, это с какой стороны посмотреть. Самая важная их особенность в том, что они всегда работают».
— Ладно, скажи мне лучше, почему люди не любят таких, как я?
«Старуха тебе сказала правду. В уродах люди видят собственное отражение, потому что именно так выглядят их исковерканные души. Хорошие люди не кидают камней, не выкрикивают обидных слов и не жаждут причинить боль живому существу. Посмотри-ка на свалку».
Я огляделся, среди отбросов сновали крысы и голодные псы. Неподалёку заметил неугомонника — живого мертвеца. Про них ходило много страшных историй, но в большинстве своём эти существа были безвредны, разве что маленьким детям стоило держаться от них подальше. Неугомонником мог стать поднятый колдуном мертвец или тот, кого долго оплакивали, не желая отпустить, родные и любимые. Так что от подобной участи никто не был застрахован. Несколько раз неугомонников я встречал и в Доллине. На случай, если мертвец примет меня за лёгкую добычу, я подобрал несколько увесистых камней. Неугомонник, заметивший это, поспешил отойти подальше. Крысы с писком разбежались на его пути. Всё это окутывал тошнотворный аромат гниющих отбросов.
«Для меня ваш мир выглядит точно так же, как для тебя эта свалка», — сказала Дэмон.
— Мы для тебя крысы или неугомонники?
«Крысы, люди, неугомонники… Не это важно. Я вижу, как вы копошитесь, понимаю ваши нехитрые желания, замечаю ваши цели. Ты вот сейчас просто хочешь есть».
При упоминании о еде мой желудок болезненно заныл.
— Да, ты права, я просто голодная крыса.
«Но ты особенная крыса. Представь, что сейчас одна из крыс, шныряющих здесь, найдёт бриллиант. Он сверкнёт на солнце, и животное, вместо того чтобы отбросить его в сторону, понесёт этот камешек больной нищей девочке, потому что та всегда делилась с ней хлебными крошками. Конечно же, крыса не знает цены драгоценности, ей просто захочется порадовать свою подружку красивым камушком. Мать девочки сумеет выгодно продать бриллиант, и их семья не будет больше никогда знать нужды. А девочка выздоровеет, вырастет и сумеет в свою очередь спасти последнего единорога».
— Красивая сказка, но к чему она?
«Ты сейчас такая крыса. Мир, с тебя может начаться интересная история, точнее, она уже началась. Так не выбрасывай доставшийся тебе бриллиант».
Я услышал цокот копыт и повернулся на звук. Мимо свалки проезжала карета. Кучер то ли сбился с дороги, то ли решил сократить путь, но так или иначе карета оказалась в этом месте. И от неё невозможно было отвести глаз. Позолота ослепляла, драгоценные камни манили своим блеском, даже шерсть у лошадей была покрыта золотой пыльцой.
«Одного такого камушка тебе бы хватило на год сытой, спокойной жизни, если бы тебя, конечно, не облапошил с ценой ювелир», — сказала Дэмон.
— Что мне с этого знания?
«О, Мир, это твой шанс проезжает мимо. Ты же хочешь добраться до Столицы и найти Стелли? В красивой карете рядом с человеком, который входит в высшие слои общества, это будет гораздо проще, чем скитаясь пешком впроголодь по дорогам королевства. Решай скорее, иначе будет поздно. Судьба не любит медлительных. К тому же это повод испытать лютню в полную силу».
— Что я должен сделать?
«Играй то, что я подскажу».
Я не стал спорить.
Едва первые звуки сорвались со струн, карета замерла. Дверца открылась, и из неё выглянула женщина, облачённая в платье цвета золота, расшитое драгоценностями. К носу незнакомка прижимала батистовый платочек с золотой монограммой. Платок так обильно был пропитан духами, что до меня сквозь вонь свалки долетал этот аромат. Некоторое время женщина слушала, как я играю. Моя мелодия звучала как звон золотых монет, как шелест дорогих шелков, как голоса восторженных поклонников. Женщина впитывала мою музыку, и улыбка играла на её лице. Затем она жестом поманила меня к себе.
Я перестал играть и послушно подошёл.
— Разве такому таланту место на свалке? Кто ты, мальчик? — спросила она.
— Всего лишь нищий менестрель.
«Ваше величество», — подсказала мне Дэмон.
— Ваше величество, — покорно повторил я и поклонился.
Женщина засмеялась:
— О, нет, я не королева, хотя так и может показаться. Но главное, я не менее богата. Так что ты делаешь в этой грязи?
«Мой отец умер», — подсказала мне Дэмон.
— Мой отец умер, — с горечью повторил я.
«Моя родня растащила огромное наследство и выбросила меня на улицу. Всё, что мне осталось, — это талант и лютня». — В словах Дэмон слышалась насмешка.
Покорно повторяя, хотя мне и было противно лгать, я вдруг подумал, что не испытываю ровным счётом никакого желания рассказывать этой разряженной золотой особе правду о себе. Так что история Дэмон меня вполне устроила.
— Бедняжка. — Незнакомка прижала руки к груди. На каждом её пальце сверкало минимум по два кольца. — Я знаю, как порой жестоки бывают близкие люди, когда смотрят на твоё богатство. Если ты согласишься играть для меня и моих гостей, то я дам тебе кров и еду.
Я поспешно кивнул, не веря в своё счастье.
«Вот видишь, как забавно, — засмеялась Дэмон. — Да не дёргайся, мой голос способен услышать только ты один, если найдётся кто-то ещё, я сильно удивлюсь. Главное, не отвечай, а то примут за одержимого или дурачка. Так вот, по сути, мы рассказали твою историю, но вплели в неё нотки, которые эта женщина может понять, созвучные её мыслям и страхам, — и вот результат. Эта особа может слышать и думать только о золоте. И боится она только за свои богатства, иным её не пронять. К каждому найдётся такой ключик».
Я хотел усесться рядом с возницей, но женщина поманила меня внутрь кареты.
— Сыграй мне ещё, дитя, такой чудной мелодии я не слышала никогда в жизни.
И я заиграл.
Когда мы отъезжали, от кареты отвалился бриллиант и затерялся среди отбросов, но этого, кроме крысы, никто не заметил…
Хозяйка кареты вновь и вновь просила повторить мелодию, и, пока мы не добрались до её замка, я играл без перерыва. Там она потребовала накормить меня и устроить в одну из многочисленных пустующих комнат. Со мной обходились, как с желанным гостем, впервые за последние дни я был накормлен, отмыт и уложен спать на чистую кровать. Какое наслаждение было вдыхать запах свежих простыней и чувствовать сытую сонливость!
«Ну что, наша маленькая ложь стоила того?» — спросила меня Дэмон.
— Да. — Я не стал лукавить. Сейчас я был по-настоящему счастлив. То, что будет завтра, меня не волновало. Если получилось один раз, почему не попробовать снова? Нужно только быть чуточку хитрее, как и советует Дэмон, тогда я обязательно попаду в Столицу и найду Стелли.
На следующий день меня снова попросили сыграть. В этот раз я старался от всего сердца. Я сделал мелодию ещё ярче, ещё богаче. Золото лилось рекой, блестели и искрились драгоценности, сиял хрусталь, и мягко манили к себе дорогие меха. Моя госпожа слушала, затаив дыхание. Едва я закончил, она попросила:
— Ещё, — и блаженно закрыла глаза, когда прозвучали первые аккорды, — так красиво!
Когда день подошёл к концу, я осмелился спросить её, не собирается ли она в Столицу.
— В ближайшее время нет. Там слишком неспокойно. Пока не будет выбрана новая королева, к Столице лучше не приближаться. Говорят, прямо на улицах орудуют бандитские шайки и отбирают драгоценности у путешественников. Жуть.
Я загрустил. От взгляда хозяйки это не ускользнуло.
— Что случилось с моим драгоценным музыкантом? — спросила она.
«Солги, — шепнула Дэмон, — скажи, что устал».
Но я не послушался и сказал правду:
— Я тороплюсь в Столицу, меня там ждёт друг.
— Милый мальчик, через пару дней мой день рождения, соберётся много гостей, и я очень надеюсь, что ты сыграешь для них и тем самым отплатишь мне за гостеприимство. А потом я велю своим слугам доставить тебя прямиком в Столицу. — Женщина лучезарно улыбнулась, сверкнув золотыми зубами.
Я с готовностью кивнул и продолжил играть для неё, слыша, как смеётся Дэмон. Я не хотел обращать внимание на этот смех. Хотел верить людям.
Через пару дней в Замке Белой бабочки собралось изысканное общество. Приём был настолько пышный, что удивил многих гостей, хотя бедняков среди них не было. А когда гости вволю поели и выпили, хозяйка объявила им, что теперь представит свою самую яркую драгоценность. Как она выразилась, «бриллиант, найденный на помойке». Все застыли в ожидании. Тогда она вызвала меня, явно польщённого. Впрочем, на лицах многих гостей появилось недоумение, некоторые из собравшихся в открытую посмеивались.
— Сыграй, Мир, — попросила меня госпожа, недовольная реакцией гостей.
Я замешкался, гости захихикали.
«Не бойся, играй, я подскажу тебе что, — шепнула Дэмон. — Отомсти им своей музыкой за все насмешки, что ты слышал в жизни. Пусть твоя лютня заставит их преклониться пред тобой».
И я услышал мелодию. Пару минут вслушивался в неё, забыв о нетерпении зрителей, а затем, коснувшись струн, отдался её течению. Здесь основной темой был по-прежнему блеск монет, но в него вплетались и страстные поцелуи, и звон подков разгорячённого коня, и радость игрока, и бег загнанной добычи, — всё это я приправлял рубинами и изумрудами, наряжал в мягкий бархат. Гости слушали меня, замерев, а когда я окончил игру, раздались громкие аплодисменты.
— Не правда ли, он гениален? — Хозяйка обвела гордым взглядом собравшихся, и никто больше не смеялся. Их глаза блестели: у кого-то от азарта, у кого-то от слёз, — спокойных среди слушателей не осталось.
Я ушёл к себе и лёг спать в надежде, что завтра отправлюсь в Столицу.