МЫ ПРОСИДЕЛИ НА ОСТРОВКЕ до темноты: ни мне, ни Стелли не хотелось покидать это место. У меня было странное чувство, что это единственный добрый уголок во всём мире, и, едва мы его покинем, уже никогда не вернёмся сюда вместе. Мне казалось, что Стелли чувствует то же, что и я, но спросить было страшно. Я боялся заплакать в её присутствии.

— Ты слышишь, Мир? — Стелли прислушивалась, напряжённо вглядываясь в темноту. — Там словно что-то происходит.

— Так и есть. — Я провёл пальцами по струнам, размышляя, стоит ли Стелли рассказывать о том, что сегодня творится в Болотах. Потом всё же решился: — Сегодня будет особенная ночь.

— И что в ней необычного? На мой взгляд, с тобой тут каждый новый миг особенный.

Я улыбнулся, не прекращая играть, слова Стелли мне льстили.

— В эту ночь Болота отпускают души тех, кого поглотили.

— На это можно посмотреть?

— Без приглашения не получится. Если Болота не отправят к нам проводника, мы не найдём необходимого места. Всё просто: они сами решают, кто достоин, а кто нет.

— Проводника? Ты уже видел подобное?

— Да, и неоднократно.

— Почему Болота тебя приглашают?

— Потому что за меня однажды поручилась Эгу. Теперь я могу поручиться за тебя. Не скажу, что мне нравится эта идея, но если ты хочешь…

— Я хочу, — сказала Стелли уверенно, — а почему тебе это не нравится?

— Я поручаюсь за тебя, Стелли, но нет ничего хорошего в том, чтобы стать ещё ближе к Болотам. Они опасны.

— Я хочу быть так же близко к Болотам, как ты.

Темнота опустилась так резко, словно дракон сожрал солнце. И в тот же миг перед нами вспыхнули два ярких синих огонька.

— Ну что ж, приглашение мы с тобой получили, — хмыкнул я, поднялся и повесил за плечо лютню. — Пойдём, опаздывать здесь не принято.

— А эти огоньки не заманят нас в трясину? — Стелли вдруг проявила не свойственную ей осторожность.

— Не сегодня, — сказал я. — Сегодня на Болотах больше никто не умрёт.

Но несмотря на свою убеждённость, я всё равно внимательно глядел под ноги, следуя за болотными огнями, — как бы там ни было, сейчас я отвечал не только за себя.

Болота были погружены в абсолютную тишину, мы тоже молчали. Мне казалось, что я вдруг оглох — настолько было тихо вокруг. Зато разом обострилось обоняние. В воздухе был разлит резкий аромат болотных цветов, но даже ему не удавалось заглушить запах гниения, который становился всё сильнее.

Было около полуночи, когда мы вышли на берег небольшого болотного озера, абсолютно круглого и чёрного, как зеркало ведьмы. На берегу уже собрались зрители. Я взял Стелли за руку, чтобы она не боялась, и повёл вперёд. Когда я сам оказался здесь впервые с Эгу, то здорово перетрусил. И только открывшееся передо мной зрелище помогло перебороть страх и не сбежать. Потом я приходил сюда снова и снова, почти каждый год.

Стелли крутила головой по сторонам. Представление ещё не началось, но и зрители заслуживали особого внимания. Здесь были лесные гномы, которые радостно замахали мне руками; парочка ведьм, таких уродливых, словно их породили поганки; несколько домовиков, державшихся в стороне отдельной кучкой; уже знакомый нам единорог и разная лесная мелочь, сейчас необычно тихая и смирная. Кроме гномов, на нас никто не обратил внимания: каждый, кто приходил к озеру, был особенным, значит, такими были и мы.

Мы нашли свободное место и опустились на мох, прижавшись друг к другу, как маленькие дети. Болотные огни, сопровождавшие нас, подлетели к тёмной воде озера и нырнули в его глубину. Какое-то время их мерцание ещё можно было рассмотреть через толщу воды, но затем и этот свет исчез. Было тихо и темно, все ждали начала представления. Тут чёрная гладь озера пошла рябью, и над ней вздулся светящийся шар. Внутри шара плавал крохотный оленёнок. Животное было неподвижно, глаза закрыты. Шар оторвался от воды и поплыл вверх. Пока он не скрылся из виду, звучала мелодия. При звуках её я вообразил бескрайние зелёные поля под ослепительно синим небом: сочная трава колыхалась на ветру, ласково помахивали головки цветов, над которыми кружились толстые шмели, пахло мёдом и полынью. Шар уплыл в ночное небо, и видение пропало. Тут же появился ещё один, но внутри него был уже какой-то старик. Вновь шар понёсся вверх. На этот раз мелодия была другой: закрыв глаза, я увидел бревенчатый дом на высоком берегу, с которого открывался вид на изгиб широкой реки. У дома цвели яблони, и на лепестках их цветков оседал смех играющих в саду ребятишек. Красивая улыбчивая женщина вешала во дворе бельё и поглядывала на дорогу, словно ожидая кого-то. Шар улетел, но я был уверен, она дождалась. И вновь над водой появилось свечение. В шаре парила совсем маленькая девочка. Её мелодия звучала как смех. Я увидел пыльную прогретую солнцем дорогу среди густой травы и разноцветных бабочек и протянутые к малышу руки мамы («Иди ко мне, маленькая!») и почувствовал, как по щекам бегут слёзы…

Шары поднимались в воздух один за другим. Замерев, мы смотрели и слушали.

Когда отзвучала последняя мелодия, все собравшиеся ещё долго сидели у озера в тишине и темноте, потом так же молча все разом, точно по команде, поднялись и пошли в ночь. Никто не произнёс ни звука.

Стелли заговорила, только когда мы покинули Болота и остановились у поваленного дерева, рядом с которым впервые повстречались.

— Что это было, Мир?

— Так Болота отпускают тех, кого поглотили.

— Это так красиво. А куда они летят?

Я пожал плечами:

— Наверное, туда, куда зовёт их мелодия.

— Да-да, и у каждого музыка своя.

— Именно так. Каждый уходит в свою мелодию, туда, где будет счастлив. А может быть, и становится музыкой сам. Сегодня такого не было, но иногда мелодия бывает не совсем стройной и красивой, иногда она пугает и отталкивает, но в то же время всё равно завораживает. Порой мне кажется, что все мы созданы из музыки и, если догадаться, как сыграть мелодию человека правильно, можно не только изменить его жизнь, но и сделать его счастливым. Видимо, Болота это могут, они губят, но и отпускают на свободу.

— Но знаешь, Мир, есть места, которые не отпустят ни одной погубленной ими жизни. — Стелли села на поваленный ствол дерева, я примостился рядом. — Есть места, которые поглощают человека целиком, переваривают и делают частью себя.

В траве вспыхнул светлячок, затем ещё один и ещё.

— Говорят, что светлячки освещают своими фонариками путь заблудившимся душам. — Я следил за их полётом.

— Я была в тюрьме, где держит своих врагов мой отец, — вдруг сказала Стелли.

Я замер, словно её слова парализовали мою волю.

— Вы все были правы: он — чудовище.

Голос девочки дрогнул, я ожидал, что она заплачет, но Стелли лишь передёрнула плечами.

— Я стану такой же, как он, Мир.

— Нет, нет…

— Я ведь буду королевой, но перед этим мне предстоит испытание.

— Какое?

— Лабиринт. После смерти королевы было решено, что все претендентки на престол должны пройти общее испытание — Лабиринт. Его создали маги, и никто, кроме них, не знает, что в нём. Известно только, что войдут в него все девушки, претендующие на корону, а выйдет только одна. И уже никто не сможет оспорить её права. В стране будет мир, не будет войн, и все будут счастливы.

— А если затем родится новая претендентка королевской крови?

— После того как Лабиринт изберёт королеву, только она сможет продолжить династию, только её кровь даст право пользоваться Книгой Судеб.

У меня сжалось сердце. Выхода не было, я сам словно оказался в этом Лабиринте. Я не хотел, чтобы Стелли стала королевой, но если она ею не станет, то просто не вернётся.

— Малая плата… — Стелли усмехнулась. — Знаешь, Мир, это в какой-то степени справедливо. Многие века за корону проливалась кровь простых людей, теперь пора платить по счетам.

— Но с чего ты взяла, что прольётся кровь? Возможно, другие претендентки уйдут в иные миры, маги могут открывать врата между реальностями…

— Может и так. — Стелли безразлично пожала плечами. — Главное лишь то, что королевой буду я.

— Почему ты так уверена?

— А ты бы не хотел этого?

— Нет, я бы хотел, чтобы всё осталось по-прежнему.

— По-прежнему, Мир, всё равно не будет.

— Почему?

— Потому что теперь знаю, что такое страх. Я видела… — Она на секунду замолчала. — Мир, я даже представить не могла, что тюрьма может быть такой.

— Как ты попала туда?

— Самое смешное, что проще и придумать нельзя. Тюрьму никто не охраняет.

— Врёшь.

— Нет, Мир, охрана не нужна, ведь нет такого безумца, который может добровольно отправится в пасть к чудовищу.

— Кроме тебя, конечно.

— Да, кроме меня.

— И зачем ты туда пошла?

— Я хотела знать правду, а поведать её могли лишь те, кому нечего больше терять.

— И ты узнала?

— Да. Хочешь, я расскажу тебе, что собой представляет тюрьма Хазера?

— Рассказывай, — не раздумывая, ответил я, готовый разделить со Стелли любую ношу.

— Ну что ж, Мир, тогда слушай. Узнать дорогу было несложно, хотя о наличии тюрьмы знают немногие. Она ведь не требует охраны, не требует заботы, даже еды узникам носить не нужно. Очень удобно.

— Как же ты её нашла?

— Помнишь, я рассказывала о том, что у меня в служанках эльфийка?

— Да.

— Она предана только мне, я могу делиться с ней всеми тайнами.

— Обо мне ты тоже ей рассказала?

Стелли вдруг улыбнулась тепло и искренне:

— Нет, Мир, ты только моя тайна. Но слушай. Эльфы растеряли свою магию. Точнее, её высосали из них маги.

— Как так, как вампиры?

— Почти. Ведь магия в мире не прибывает и не убывает, потому количество магов постоянно, но если забрать силу у других существ, то можно даже родить наследника или наследницу. Маги смертны и жаждут, чтобы их сила перешла не кому-то ещё, а была передана по наследству. Но мы отвлеклись. Так вот, эльфы утратили магию, но кое-какие волшебные навыки у них всё же остались. Элли может говорить с камнями.

— Что может ответить камень, он же мёртв.

— Кто тебе это сказал? Элли говорит, что камни — это самые древние волшебные существа, однажды они познали суть бессмертия, и их время замерло.

— Странное у них понятие о бессмертии, — пробормотал я.

— Так вот, Элли спросила камни, и они указали ей дорогу. Ты же знаешь, что Белая поляна — проклятое место?

— Да, никто из Доллина туда не ходит, раньше были смельчаки, но они назад не вернулись.

— Охотно верю.

— Но ты-то вернулась.

— Потому что я дочь Хазера.

— Что-то я запутался. Так ты дочь ему или нет?

— И да, и нет.

— Так не бывает, тут уж либо одно, либо другое.

— Я не дочь Хазера, но он воспитал меня и вложил в меня часть своего сердца.

— У Хазера есть сердце? — У меня вырвался смешок.

— У всех есть сердце, и по-своему Хазер меня любит, ведь я должна привести его к королевскому трону.

— Но править же будешь всё равно ты.

Стелли только покачала головой. Я взял её за руку, она в ответ сжала мои пальцы. Меня словно огнём обожгло. Я готов был выслушать самый страшный рассказ в своей жизни, но был необыкновенно счастлив в этот момент.

— Так вот, отправившись на Белую поляну, я нашла тюрьму Хазера. Мир, это не башни и стены, это не подземелье. Это невероятно огромный монстр, чья пасть размером с ворота в Столицу. Вокруг него такой густой туман, что чудовище становится заметно, лишь когда упрёшься ему в пасть. Монстр увидел меня и спросил, что мне надо? Я ответила, что хочу войти. Монстр сказал, что войти может каждый, но выйти немногие.

«Но ты выйдешь», — пообещал он мне.

«Потому что я дочь Хазера?» — спросила я.

«По крови нет, но по духу да. Ведь из тьмы на свет выводит не то, что течёт в твоих венах, а то, что заставляет твою кровь течь».

И монстр распахнул передо мной пасть.

— И ты вошла? — Признаться, меня замутило только от одной мысли об этом.

— Мне нужны были ответы.

— Ты их получила?

— Да, Мир, сполна. Их дали мне узники, медленно перевариваемые монстром.

— И почему ты думаешь, что им можно верить?

— А какой им смысл лгать? К тому же их правда полностью совпадает с тем, что рассказал мне ты.

— Но я-то лишь пересказал тебе балладу какого-то бродяги.

— А теперь я стала её частью, Мир. Я была нужна Хазеру лишь затем, чтобы как можно ближе подобраться к трону. Ему нужна была королевская кровь. И он подойдёт к власти так близко, как и не мечтал. Мир, я должна сделать всё, чтобы Хазер её не получил, но откуда взять на это силы, мне неизвестно. Впрочем, так или иначе, я поклялась перед узниками, что стану королевой и изменю жизнь своих подданных к лучшему — больше не будет войн, насилия и никого не похоронят заживо.

— Мой отец советует не давать опрометчивых обещаний.

— Мир, я сдержу слово, чего бы мне это ни стоило.

— Если бы я мог помочь тебе.

— Ты и так мне помогаешь. Если бы не ты, я бы никогда не узнала о том, что Хазер не мой отец, я бы стала его марионеткой на троне, пустоголовой послушной куклой.

— Нет, Стелли, я не о том. Я бы хотел помочь тебе стать счастливой.

— Мир. — Дыхание Стелли коснулось моей щеки. — Мир.

Она достала кольцо и сжала его в своей руке, я сделал то же самое. И вдруг девочка обняла меня и поцеловала. Прикосновение её губ было столь неожиданным, столь ошеломляющим, что я замер, словно тоже познал секрет бессмертия и обернулся камнем.

— Всегда вместе. Только ты… — прошептала она, прервав поцелуй.

— Всегда вместе. Только ты… — отозвался я эхом, даже не понимая, что говорю.

Светлячки закружили вокруг нас. Зелёные огоньки вспыхивали в темноте леса и гасли, чтобы вновь загореться.

Я не сразу заметил, что Стелли нет рядом, я следил за танцем светлячков, растворяясь в чувстве, которого никогда раньше не испытывал, — оно называлось счастьем.