НАСТОЯЩИЕ ЧУДЕСА ПРИХОДЯТ к нам только тогда, когда мы их не ждём. Таков уж у них обычай. Я поняла это не сразу, а когда осознала, начала жить, не ожидая ничего: ни плохого, ни хорошего. Может быть, поэтому в моей жизни стало гораздо больше прекрасного. И осознание этого пришло в тот самый момент, когда я впервые увидела дракона — чудо, которого не ждала, но которое мне было необходимо.

— Дракон!!! — взвизгнула я, дёргая Лара за рукав. — Как из сказки!!!

Принц грустно покачал головой. Мне показалось, что по его губам скользнула горькая улыбка, а в глазах вспыхнула и погасла искорка нежности. Мне стало грустно оттого, что я не успела поймать эту искорку. Увижу ли я её когда-нибудь ещё? Или одно чудо поглотило другое? Хочу ли я её увидеть?

— Ненастоящий, — вздохнул Лар. — Настоящих драконов давным-давно истребили рыцари. А жаль. Это были прекрасные мудрые создания, хотя и изрядно прожорливые.

— Вот зачем рыцарям это было нужно? — То, что дракон оказался подделкой, меня несказанно огорчило.

— Чтобы получить их голову в виде сувенира на память. Каждому же хочется, чтобы в его замке на стене висела драконья морда.

— Странная причина, чтобы рисковать своей жизнью. Ведь драконы наверняка не отдавали свои головы без боя.

— Ну, Лина, это же не основная причина, а только её следствие. Мы, мужчины, так устроены, что нам нужно обязательно доказать свои доблесть, храбрость и силу. В мирные времена наилучший способ это сделать — убить дракона.

— И кому же вы всё это доказываете?

— Всему миру, а в первую очередь прекрасным дамам — таким, как ты, — с усмешкой поклонился Лар.

— И ещё ни одна прекрасная дама не сказала, что это глупо и мерзко? — поморщилась я от одной только мысли, что мне преподнесли испачканную в крови голову дракона.

— Голова — может, и глупо, а вот туфельки из драконьей кожи — это уже кое-что. Такие туфельки не изнашиваются, их даже по наследству передают, — рассмеялся принц. — А ещё, говорят, драконы очень вкусные. В старину даже поваренные книги выпускали с описанием рецептов из драконьего мяса. В нашей библиотеке такая хранится, обложка у неё, между прочим, из шкуры дракона. В детстве я любил рассматривать в этой книге картинки и мечтал, что однажды я убью дракона и закажу из него поварам что-нибудь вкусненькое.

Даже сама мысль о том, чтобы съесть дракона, показалась мне кощунственной — всё равно что съесть человека. Я хотела сказать Лару, что их семья ужасна, раз хранит такую книгу, а он сам почти людоед. И уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы хватило на гневную проповедь, когда вспомнила, что в Замке Тихой воды тоже есть драконий трофей, и даже не один, и выдохнула. До этого я и не задумывалась, что означают драконьи головы над камином, для меня они всегда были частью замка. Будучи маленькой, я часто играла у огня, представляя себя прекрасной принцессой, которую похитил дракон. Так что наша семья, да и я сама, были не лучше. Хорошо, что я не успела высказать свои обвинения вслух. Всегда, прежде чем ругать других, нужно посмотреть на себя.

Для того чтобы прогнать грустные мысли, я перевела своё внимание на дракона. Даже зная, что он ненастоящий, я переполнилась восхищением. Дракон был огромным! Когда он расправлял крылья, казалось, что это ветер надувает паруса корабля. Да, больше всего волшебное существо походило на каравеллу, покрытую золотыми пластинами, напоминающими чешую рыбы. Дракон сидел на мостовой, по-кошачьи недовольно виляя хвостом, рядом с ним стояла Кадета. Люди толпились вокруг, самые смелые старались подобраться к дракону поближе и коснуться его шкуры — вдруг повезёт, и золотая чешуйка упадёт прямо в ладонь. Говорят, что драконы любят спать на груде сокровищ, которые собирают всю жизнь, и постепенно их шкура впитывает в себя частички золота; чем старше крылатый змей, тем дороже его шкура. Дракон поворачивал в сторону смельчаков морду, клацал зубами. Толпа смеялась и хлопала. Моему сердцу стало больно оттого, что такое великолепное создание сравнялось для публики по значимости с дрессированной собакой из бродячего цирка.

Кадета заметила нас с Ларом и помахала рукой.

— Ну вот, угораздило нам попасться ей на глаза. А я ещё не показал тебе заготовленный сюрприз, — расстроился Лар.

— Я думала, сюрприз — это прогулка по Столице.

— Нет, Лина, то, что я приготовил для тебя, ещё лучше, но ты можешь и не увидеть его, ночь стремительно идёт к своему завершению. Сбежим? — заговорщицки шепнул мне принц на ухо.

И я уже собиралась согласиться, когда услышала настойчивый голос Кадеты, перекрывающий шум толпы.

— Лина, Лар, идите сюда!!!

И у нас не осталось выбора. Сбежать теперь было бы верхом невоспитанности. Пришлось плестись к Кадете.

— Подходите ближе, Генрих не кусается. — Кадета чмокнула волшебного зверя в нос.

Дракон закивал головой, подтверждая её слова. Между зубов у него болтался клочок чьей-то рубахи.

— Рада, что вы выбрались из Дворца, хотя, признаться, и удивлена этому. — Кадета улыбнулась так искренне, что я ей поверила.

— Это ты создала его? — спросила я, с подозрением косясь на дракона, он отвечал мне тем же.

— Не совсем. Лина, ты же почувствовала, как толпа наполняет тебя силой? — Кадета внимательно посмотрела мне в глаза. Что же она хотела увидеть? Почему всматривалась так пристально? Мне стало неловко.

— Да, я почувствовала. — Взгляд Кадеты меня почти гипнотизировал. — Это восхитительно.

— Бьюсь об заклад, Лар не ощущает и сотой доли того, что чувствуешь ты. Да, магам нравится внимание и восторг публики, но всё же главная причина, почему мы любим находиться в толпе, — сила. Её количество заставляет нас создавать нечто особенное, на что в обычное время мы либо пожалели бы энергии, либо и вовсе были бы неспособны. Чем больше создаёшь, тем больше наполняешься силой — от этого кажется, что ты всемогущ. Но, к сожалению, накопить эту мощь невозможно, и мы можем использовать её только здесь и сейчас. Вот только если часто пользоваться силой толпы, то можно попасть в западню. Ведь могущество вызывает привыкание, хочется больше и больше и, в конце концов, уже невозможно остановиться.

— Это, конечно, интересно, но к чему ты клонишь, Кадета? — оборвал её Лар, которому явно не терпелось уйти.

— Всё просто. В обычный день у меня не хватило бы сил создать дракона.

— Жаль, что он ненастоящий, — осмелилась я погладить Генриха по крылу.

— Почти настоящий, — улыбнулась Кадета, — в нём душа реального дракона, но как только я перестану подпитывать его магией, телесная оболочка исчезнет. Надо намного больше сил, чтобы оживить его. Всё, что могу я, — это возвращать его к реальности по большим праздникам, даря краткие мгновения жизни.

— Зачем тебе это? — спросил Лар.

— Генрих мой друг. — Кадета опять поцеловала дракона в морду, тот умильно закатил глаза, толпа радостно зашумела. — Мой лучший и единственный друг. Остальные были недолговечны. С людьми вообще невозможно дружить, у них память и чувства слишком короткие.

— Генрих — странное имя для дракона. — Лар взял меня за руку, словно опасаясь, что я подойду к волшебному зверю слишком близко.

Кадета улыбнулась:

— Генрихом назвала его я, у драконов нет имён в нашем понимании этого слова. Но людям они необходимы. Называя человека или существо по имени, мы становимся к нему ближе. Генрих для меня больше чем друг, он многому меня научил. Мои родители умерли рано, и я лишилась всего. Если бы не Генрих, я бы никогда не стала первым королевским магом, а показывала мелкие фокусы на площадях.

— А что с ним случилось, Кадета? — Мне вдруг стало нестерпимо жалко Генриха. Я даже подумала, что это чувство похоже на наваждение, слишком уж сильным оно было.

— Я могу и сам ответить, — вмешался дракон.

Мы с Ларом дружно шарахнулись в сторону, а я так крепко сжала руку принца, что у него, наверное, остались синяки. И при этом Лар, словно не чувствуя этого, прикрыл меня свободной рукой.

Кадета и дракон рассмеялись.

— Я удивлён, — продолжил свою речь Генрих. — Чем говорящий дракон страшнее немого?

— Ничем, — пробормотала я, отпуская Лара, — просто это было очень неожиданно. Я не знала, что драконы разговаривают.

— Тебе простительно, ты ещё дитя. А вот вам, молодой человек, — обратился дракон к принцу, — надо уже быть умнее. — И он так выразительно покачал головой, что в толпе раздались смешки. Мы с Ларом дружно обиделись, но Генрих этого не заметил или не счёл важным. — Знайте, драконы умеют не только разговаривать, мы ещё можем петь, летать и много чего ещё такого, что вам, жалким человечкам, даже и не снилось.

— Взлети! Мне хочется увидеть летающего дракона! — крикнула я и тут же прикусила язык, вспомнив о приличиях.

Толпа поддержала мою просьбу восторженными возгласами. Я снова ощутила прилив энергии, но в этот раз направленной конкретно на меня. Оказывается, если не просто стоять среди людей, а привлекать их внимание, то влияние усиливается.

— Прости, девочка, я могу существовать только рядом с Кадетой, — загрустил Генрих. — Было бы лучше, если бы ты попросила меня спеть, ведь у меня при жизни был неплохой баритон. Кстати, моя голова сейчас пылится в твоём замке, смахивай с неё пыль хотя бы иногда, а то слуги порой забывают. Сделай для меня одолжение.

Ох, как же мне стало стыдно, я была готова провалиться сквозь землю! Наверное, это отразилось на моём лице, потому что дракон смилостивился надо мной:

— Не бери в голову, малышка, в конце концов, не ты же меня убила. Хотя, признаться, меня самого это не утешает.

— А если я тоже дам тебе магической силы, ты сможешь ожить? — покраснев, пролепетала я. Эта мысль пришла в мою голову неожиданно, и я, не задумываясь, озвучила её.

— Что?! — в один голос воскликнули все трое.

— Я понимаю, это глупо… — промямлила я.

— Повтори, что ты сказала? — попросил дракон.

— Я сказала, что это глупо.

— Повтори то, что ты сказала перед этой глупостью.

— Я предложила тебе свои магические силы. Но…

— Никаких «но»! — воскликнул дракон. — Кадета, ты слышишь?

— Слышу, но ты особо не радуйся, она ничего не умеет. Она только вчера узнала о своём даре от меня. И, похоже, не совсем мне верит, но хотя бы прислушалась к тому, что свой дар нужно использовать на благо другим.

— Неважно, дар-то есть. К тому же она молодой и ещё не прошедший посвящение маг. У таких пока мало ума, но они верят в чудеса, а это усиливает их возможности. Дети — лучшие маги, ты же это знаешь.

— Знаю. Но этого мало.

— Послушай, это Боги послали нам мага, который ещё не прошёл посвящение!!! Это мой шанс! Подумай, Кадета, возможно, я смогу ожить! Это было бы так здорово! Мы бы снова путешествовали вдвоём. — Дракон нетерпеливо застучал по мостовой хвостом.

— Это вряд ли, я королевский маг, не забывай. Теперь уже свободно не погуляешь. Но я была бы рада беседам с тобой вечерами. Мне так не хватает достойного собеседника. Но решать-то не мне, так что не трать своё красноречие и посулы на меня, милый.

— Ты и правда маг? — Лар смотрел на меня как-то растерянно, будто я сняла маску и он ещё не может понять, кто перед ним.

— Не знаю, — пожала я плечами, — так говорит Кадета.

— Правда, правда, — подтвердил Генрих.

— Кадета, а почему ты раньше не объединила свои силы с каким-нибудь магом, чтобы оживить Генриха? — поинтересовался Лар. Мне показалось, что принц раздражён.

— Не всё так просто. Генрих прав, для того, чтобы оживить дракона, нужна детская вера в чудеса. Но ни одно магическое семейство не разрешит мне воспользоваться силой их отпрыска для подобных опытов. Молодых магов очень и очень мало, их берегут. Так уж устроено, количество магов в мире всегда более-менее одинаковое, а живут маги очень-очень долго, особенно теперь, когда не стало войн. Поэтому и дети в магических семьях рождаются редко.

— Да, во времена войны всё было по-другому. Иногда я даже жалею о том времени, — вздохнул дракон. — Весело было.

— С таким мировоззрением тебе лучше оставаться мёртвым. — Кадета пнула Генриха по лапе. — Смотри, услышит кто-нибудь и донесёт куда надо.

— Я что, по-стариковски и поворчать не могу? Ты её не слушай, Линочка. — Генрих заискивающе склонил голову. — Это, знаешь ли, не слишком хорошо — быть мёртвым. А что касается «услышит и донесёт», так ты меня обижаешь, Кадета, я давно прикрыл наш разговор от чужих ушей. И вообще, давайте уже закончим этот спор. Пора меня оживлять, а то молодые люди торопятся. Да и магия Лины сегодня принадлежит не только мне. Ты должна это чувствовать.

— А если не получится? — засомневалась я.

— Ну, не получится так не получится, — вздохнул Генрих. — Но поверь мне, Лина, в большинстве случаев попытка даёт положительный результат, конечно, если стараться на совесть, а вот её отсутствие ничего не даёт. Кроме того, я бы на твоём месте не раздумывал, ведь у тебя в должниках будет дракон, а это не так уж и мало.

— А если она лишится своего дара? Она ведь ещё не прошла посвящение, — всё ещё сомневалась Кадета.

— Тогда ничего и не потеряет — будет жить, как и жила, обычным человеком. Может быть, это и неплохо. Зато если она пройдёт посвящение, то станет настоящим магом.

Кадета кивнула, а потом обратилась ко мне:

— Ты хочешь помочь?

— Да, — сказала я и ощутила облегчение, вот уж действительно груз с души свалился.

— Лина, подумай. — Лар потянул меня в сторону. — Это может быть очень опасно, а я обещал, что с тобой ничего не случится.

— Физически с ней ничего не случится, — вмешалась Кадета.

— Иногда душевные травмы страшнее телесных, — парировал Лар.

— Тебе виднее, — усмехнулся Генрих.

— Да, мне виднее! — вдруг разозлился принц. — А потому, Лина, послушай меня, не соглашайся. Скажи, Кадета, почему ни одно магическое семейство не позволит королевскому магу воспользоваться силой их отпрыска? Ведь это такая честь!

— Хороший вопрос, принц, а ты не такой дурак, каким я тебя представляла, — оскалилась Кадета не хуже дракона.

— И всё же!

— Для оживления дракона подойдёт детская сила, но только выплеснутая в момент посвящения. Такое проходит каждый маг. Но…

— Но?

— Но по правилам обряд посвящения должен проводить кто-то из рода молодого мага. Близкий по крови и духу человек. А в данном случае необходимо его провести именно мне, чтобы посвящающая стихия была огнём, и я могла направить эту стихию на помощь Генриху.

— Что может случиться?

— Ритуал может не завершиться, и тогда посвящаемый лишится магического дара… навсегда. Но, Лар, Лину некому посвящать. В её роду нет магов.

— Так не бывает, — покачал головой принц, — дар не появляется ниоткуда. Это невозможно.

— Но это так. И чтобы обрести силу, ей всё равно нужно пройти посвящение.

— Почему я не верю в то, что наша встреча здесь случайна? — Глаза Лара начали темнеть. Мне показалось, Кадета злорадно усмехнулась. И я испугалась, что этот спор не приведёт нас ни к чему хорошему.

— Не спорьте, — оборвала их я. — Я хочу пройти посвящение!

— Тогда не будем тянуть. Лина, подойди к дракону, — позвала меня Кадета.

Я решительно высвободила руку из ладони Лара. И сразу почувствовала, как мне стало одиноко и холодно. Рядом с принцем я была под защитой и только сейчас поняла это. Но Кадета не дала опомниться, схватила меня и буквально подтащила к Генриху.

— Теперь прикоснись к дракону, — потребовала она, и я аккуратно коснулась шкуры Генриха. — Не отнимай руки, пока я не скажу.

Я кивнула, проглотив комок страха. Мне тоже стало казаться, что наша встреча на площади не случайна. Вот только отступать теперь было некуда. Дракон развернул крылья, отгораживая нас от толпы с одной стороны, с другой нас прикрывала стена дома. Голоса, музыка и смех разом стихли. Теперь нам никто не мог помешать. Кадета запела. Песня была на незнакомом мне языке, но и без перевода было ясно, что первый королевский маг взывает к силам настолько древним, что они помнят само зарождение этого мира. От ужаса я почувствовала, что задыхаюсь, будто воздух стал непригоден для моего дыхания. Казалось, что я теряю свою человеческую сущность, становлюсь чужой этому миру, как самые первые маги… Во мне просыпалась их кровь. Незнакомые слова разъедали мне мозг, мелодия проникала сквозь кожу и текла по моим венам. Я закрыла глаза и увидела перед собой странные, ни на что не похожие лица, различила в их больших, чёрных, удлинённых глазах своё отражение. Отражение разделилось, ожило и сделало шаг в темноту, уводя меня за собой по извилистым коридорам бесконечного древнего Храма, где вместо камней под ногами лежали черепа, а своды потолка были покрыты живой шевелящейся массой, названия которой я не знала. Я шла за Кадетой, ориентируясь на её голос, стараясь не отставать, порою это давалось мне тяжело. Воздух здесь был вязким и горячим. Иногда он становился таким густым, что я с трудом продиралась сквозь него. Но всё же я могла здесь дышать, а это давало надежду.

Постепенно темнота стала рассеиваться, и я смогла разглядеть, что творится вокруг. Стены Храма были покрыты росписью. Изображённые на них чудовища и люди сражались друг с другом с неистовой жестокостью. Неизвестный художник очень точно передал подробности этих баталий, так что действие, изображённое на них, казалось более чем реальным. С каждым нашим шагом чудовищ становилось всё меньше, и вот уже люди с той же самой ненавистью бились друг с другом. Реки крови текли, сливаясь и образуя нечто похожее на лабиринт. Но мне не удавалось охватить всю картину. Стоило внимательней присмотреться к той или иной фигуре, как она начинала двигаться. Некоторые из них протягивали ко мне руки и умоляли о чём-то. Тогда на мгновение я отводила свой взгляд, и изображения застывали, словно враз лишившись сил и воли. Единственное, что я боялась сделать по-настоящему, — это поднять глаза к потолку, чувствуя, как нечто шевелится на нём, издаёт звуки, пытается привлечь моё внимание, спускается ниже, нависая…

В конце концов мы вышли из Храма на крохотную площадку, под которой темнела пропасть. Ветер на этой площадке дул настолько сильно, что казалось, будто он может скинуть нас в пустоту, которая была под ногами. Кадета оборвала свою песню и подвела меня к краю. Внизу, в глубине бушевало пламя. Мои колени предательски задрожали, сердце испуганно подскочило к горлу, мысли сбились в кучу, отравленные страхом. Я смотрела на огонь, а он поднимался всё выше, словно мой взгляд притягивал его к себе.

— Не бойся, Лина, только не сейчас, — шептала мне Кадета. — Нужно быть смелой, так надо. Это завершающая часть посвящения, самая главная. Ты уже прошла Храм, теперь осталось только выстоять здесь.

— Что сейчас случится? — едва выговорила я, язык меня не слушался.

— Сейчас огонь поднимется выше, это произойдёт довольно быстро, потом он накроет эту площадку и нас с тобой. Стой рядом и не двигайся, дай огню охватить тебя.

— Огню?

— Да, так надо. Обрести Дар не так просто. Нужно гореть, чтобы он ожил в твоём сердце. Только пылая ты поймёшь, что это и есть жизнь. Наделённый талантом должен всегда гореть. Погружение в пламя здесь и сейчас — это только начало.

— А если я не смогу? — Паника подступала ко мне вместе с пламенем. Я вспомнила, как в детстве видела горящий дом и выбегающего из него человека, охваченного огнём. Потом мне долго снились кошмары.

— Это нестрашно, так бывает. Многие молодые маги не находят в себе сил оставаться на месте и возвращаются в Храм.

— И что тогда? Я не пройду посвящение?

— На этот случай есть второй шанс. Вот только второй шанс никому не даётся даром. Для того чтобы воспользоваться им, нужно гораздо больше силы и мужества, потому что стоять на месте рядом с проводником — это одно, а вернуться и сделать шаг в пламя добровольно — это совсем другое. Ты будешь одна, потребуется больше смелости и упорства. Тем более если знаешь, — помедлила Кадета, но всё же произнесла, — что есть третий вариант.

— Третий?

— Да, но он самый дорогой, хотя и самый простой.

— Что же это?

— Ты сможешь попросить помощи в Храме, и тебе её дадут. Тебя вернут в реальный мир, и для этого не потребуется идти через огонь.

— Что они потребуют в качестве платы?

— Твой дар. Но, как сказал Генрих, в твоём случае это нестрашно. Решать тебе. Люди часто выбирают этот вариант, и не только здесь. От любого таланта можно отказаться и жить дальше спокойно.

Пока мы говорили, пламя поднялось уже до нашей площадки, его языки вздымались всё выше, я чувствовала сильный жар. Потом огонь взметнулся и с рёвом ринулся к нам с Кадетой огромной бешеной волной. Это была неподдельная ярость, я почувствовала, как жар опалил мне лицо, и не выдержала. Вскрикнув, я бросилась обратно под защиту Храма. Я бежала, как дикое животное, спасающееся от лесного пожара. Мне казалось, что огонь мчится за мной по извилистым коридорам, что он опалил мои волосы и вот-вот дотянется до меня, сожжёт, изуродует, утопит в страшной боли и, наконец, убьёт, оставив только обгорелые кости, а может, и их не оставит. Я почти обезумела, не разбирала дороги, старалась сбежать как можно дальше, и вот споткнулась и во весь рост растянулась на влажном полу, больно ударившись всем телом и ободрав колени и локти. Удар был таким сильным, что боль на какое-то время вышибла воздух из груди и сознание из моей головы.

Лар смотрел на Лину, застывшую, словно статуя, рядом с драконом. Такой же окаменевшей казалась и Кадета. И чем дольше это длилось, тем больше принц понимал, что не видел в жизни ничего страшнее, чем эти два пустых, покинутых тела. Затем Кадета сделала глубокий вдох и открыла глаза. Лар приготовился к тому, что это произойдёт и с Линой, но она была по-прежнему неподвижна.

— Что с ней? — крикнул он Кадете. — Почему ты вернулась одна?

— Надо подождать, — устало ответила та, — теперь всё зависит от неё.

И тут тело Лины обмякло, словно тряпичная кукла, у которой перерезали поддерживающие её верёвочки.

Лар бросился к принцессе и едва успел поймать её уже у самой земли, упав на колени прямо на камни, но даже не заметив вспыхнувшей боли. Принц осторожно прижал неподвижное тело Лины к груди. В памяти предательски вспыхнуло воспоминание о другом таком же неподвижном теле. Лар почувствовал ужас и с рычанием протолкнул через забитое страхом горло несколько слов:

— Если она умрёт… — Тьма затопила его глаза, лишила человеческого голоса, но окончание фразы первому королевскому магу стало понятно без всяких слов.