«Я Вам сегодня за всё утро ни разу не смс-нула просто потому, что не хотела каждую минуту заваливать своим негативом… думаю, что это было правильно. Но в целом у меня такое ощущение, что я не дотяну до конца недели и в ближайшие же дни сама пешком по рельсам сбегу к Вам со скоростью Невского Экспресса… Этот мрачный серый болезненный город делает из меня депрессивную неврастеничку. И ни одной родной (по-настоящему родной, а не по бывшей фамилии) рожи вокруг. Я уже с удивлением понимаю, что начала хотеть приезда сюда Вас – Вы хотя бы не будет трахать мне мозги (прошу прощения), уважаемый, неописуемым истерическим неадекватом. Короче, вот. Опять хочу» – Любаша дописала смс-ку, нажала на клавишу, услышала сигнал отправки, и с беспомощной злостью на себя и на ситуацию заревела.

– Кто обидел такую красавицу? У кого поднялась рука, вылетело дурное слово, мелькнула низменная мысль? Кто там так сильно топнул ногой? Люди, берегите друг друга! – Лялька закончила свою тираду и остановилась перед симпатичной блондинкой лет двадцати, которая сидела на ступеньках лестничного пролёта, растирала своими пухлыми пальчиками тушь по глазам, вытирала их краешком махровой разноцветной резинки, закреплявшей на конце её длинную косу. Девушка, вся всхлипывая, подрагивала вместе со своими круглыми плечами.

В подъезде, где они встретились, никого больше не было. Любаша повернула голову назад, чтобы удостовериться в том, что эти слова адресованы ей, а ни кому-то другому. Призыв к людям так и повис в воздухе. Ляльке, чтобы попасть в собственную квартиру, необходимо было пройти мимо незнакомой блондинки. А так как её основным жизненным принципом была забота о детях, стариках и животных, равнодушно смотреть на чужие слёзы она не могла. Да и чем-то эта девушка напомнила ей себя, такую же провинциалку, двадцать лет назад. Искренне захотелось пожалеть, напоить чаем, успокоить это заблудшее в её подъезд великовозрастное дитя.

– Ты кто? Что за беда у тебя? – Лена взяла несопротивляющуюся девушку за плечи, развернула в сторону собственной квартиры, открыла дверь ключом и подтолкнула на кухню. – Чего не отвечаешь? Немая или молчаливая?

– Никакая я не молчаливая, я долго-думающая… А за окном, между прочим, абсолютно круглая луна – на нее удобно выть.

– Отлично, что не немая. Значит, общаться сможем. Вот тебе для начала стакан воды. Выпей, утри свои слёзы и успокойся. Здесь ванная. Умойся – тушью паркет запачкаешь. У меня чай есть зеленый, посидим, поговорим.

Пока девушка приводила себя в порядок, Лена в микроволновке разогрела курицу, вскипятила чайник, поставила тарелки и все другие приборы на стол. Она целый день была на ногах, проголодалась и устала так, что одно желание поесть в ней не могло побороть второе – поспать.

– Садись к столу. Поешь, – пригласила она незнакомку, которая вышла из ванной, и сама села напротив. – Тебя зовут-то как?

Девушка уже немного успокоилась, шмыгнула ещё несколько раз красноватым от слёз носом, со строптивой ноткой в голосе сказала:

– Любовью.

– Красиво звучит! А чаще как называют, друзья, родные?

– Любашей…

– А меня Лялькой! Вот и познакомились.

– А Лялька – это кто: Оля или Лена?

– Я лично Лена. А зовут так многих. Особенно в постели! – Лена рассмеялась. – В голливудских боевиках все «бэби», а у нас «ляльки» да «малышки».

– Не люблю Голливуд. Можно я вас буду называть Лена?

– Как хочешь, можешь даже «горшком», и в печку ставить, мне по ба-ра-ба-ну. Я в своей жизни так наобжигалась, что, дорогая девушка Любовь, теперь мне всё по фи-гу.

– Спасибо, очень вкусно. – Любаша уже сидела за столом и с аппетитом пробовала курицу, приготовленную Лялькиной мамой по своему уникальному рецепту. Сама она сейчас была в больнице, ухаживала за мужем, который после аварии получил инсульт.

– Может быть, махнем пару капель? Ты как, водку пьешь?

– Нет. Но компанию составить могу, – у девушки стало проходить напряжение, глаза заблестели, а после того, как она немного пригубила из рюмки, на щеках заиграл розовый румянец.

– Я похожа на консервированную помидорку – тупая и красная?

– Что ж ты так себя не любишь, красавица? – Лялька выпила полную «за здоровье» и налила себе еще. Как старшая за столом, она продолжала с теплой радушностью журить свою гостью, – любить себя надо, не пригублять, а пить, до дна, чтоб злости не осталось. Неприлично так, барышня, неприлично.

– Неприлично – это то, как люди себя ведут. То, как они кичатся своими деньгами и в каком свинарнике при этом живут. Быть такой сукой, как моя сестрица – вот это, по-моему, неприлично, – выпалила на одном дыхании девушка из подъезда.

– Так. Давай рассказывай по порядку. Кто тебя так обидел? Что с тобой случилось? – Лялька увидела, как тарелка перед Любашей мгновенно опустошалась, и про себя подумала: «Во, молодежь! Умолола порцию в минуту. Здоровая баба растет. И фигура нормальная при таком аппетите». Она налила полную большую чашку чая и поставила перед ней блюдо с домашними пирожками.

– По порядку, так по порядку… Бюрократы-чиновники завернули проект, который я привезла на конкурс.

– И всё? – Лялька даже жевать прекратила, уставившись на уже успокоившуюся девушку.

– Нет. Ещё от сестры я сбежала. Не могу видеть её и родственничков с гнусными, лицемерными рожами. У меня такое ощущение, что я только что сбежала из застенков Освенцима… и отходняк соответствующий… Запуталась я… Распутайте меня, – на категоричной волне продолжала свой диалог Любаша.

– Что там с роднёй? У тебя родители-то есть?

– И да, и нет.

– Это как?

– Папочка мой лет десять, как нас бросил и женился на другой. Вот к его-то родне я и приезжала. Позвали меня на свадьбу сестрицы двоюродной, а у той в голове одни только деньги, да шмотки. И жуткое желание их тратить.

– И тебе, что с того? Что ты взялась чужие деньги считать? Молодая ещё, заработаешь, – удивлённо произнесла Лялька и достала из сумки пачку сигарет.

– Курить будешь?

– Я не курю.

– Правильно. Курить – здоровью вредить.

– И муженёк-женишок такой же. Семейки буржуа благополучные капиталы объединяют. – Не унималась Любаша, активно пережёвывая во рту пирожок.

– Так это сейчас на каждом углу. И, чё?

– А я смотреть на таких людей не могу. Нет, я, конечно, готовилась, аутогенные тренировки с собой проводила, концентрировалась на их лучших качествах. Но они на людях одни, а дома совсем другие. Только и разговоров о том, какие вокруг все сволочи, и какие они умницы. Где они потратят бабки, и какие платья надо заказать на выход… Пару дней побыла рядом и сломалась!

– Тогда береги собственные нервы. Пружинку-то расслабь. Вся жизнь ещё впереди, назакручиваешься с таким характером.

– Беречь или не беречь собственные нервы – это выбор каждого человека. – Любаша тараторила свою правду вместе с пирожками. – Хотя, под их истошные крики подготовка к моим грядущим экзаменам будет приравнена к подвигу, достойному медали… Мне я сама в тысячу раз дороже, чем то, как я буду выглядеть в глазах этих людей со стороны. Поэтому плюнула на всё и решила сбежать по-немецки.

– Как это по-немецки?

– Сказала им «ауфидерзейн» на прощанье и ушла, хлопнув дверью.

– Нормально. Не жалеешь?

– Жалею, что не хлопнула дверью сильнее… И ещё. Эпилированные во всех местах стриптизеры в труселях-танга ужасны!!! Завтра хочу попробовать выползти в город в одиночестве, эти дни в царстве гламурной истерии совсем выбили меня из колеи. А показывать этого нельзя. А еще я уже лет сто не продуцировала из себя такое количество лицемерия за столь ограниченный отрезок времени. Мерзко-гадко.

– А мама твоя где? – Лялька попыталась смягчить молодость прыткого максимализма сидевшей напротив нечаянной гостьи.

– У мамы новая любовь. Может быть, впервые в жизни нашла себе настоящего для неё мужчину. Живет у него. Радуется: туристические поездки за границу, походы на Алтай, Камчатку с гейзерами, пикники, в общем – красиво… На днях родила мне сестричку. Я ей уже не нужна! Но мне она квартиру оставила. Четыре комнаты, а я в них одна…

– Да, девонька. Жизнь, похоже, тебя не била, и, похоже, ты пока ещё никого не любила, – вздохнула Лялька. – Мне б такие розовые краски, я себе картину судьбы нарисовала б другую – закачаешься. Да всё как-то у всех по-своему получается.

Она налила себе рюмку, добавила Любаше, и, чокнувшись, выпила до дна.

– У вас тут так хорошо, чистенько, вкусненько, – Любаша взяла себе ещё конфету из вазы и долила чаю в кружку. – Видно, что семья живет. И ладненько.

Девушка в глазах хозяйки почувствовала некоторую тревогу и раздражённость, сменила свой тон обиженного капризного ребёнка.

– Это ты правду говоришь, ладненько. Мама моя – домохозяйка, папа – инвалид. Всю жизнь таксистом отпахал. Лежит в больнице сейчас. Живу я с мамой и папой на съёмной квартире. Свою продали, думали здесь купить. А нас кинули.

– Как кинули? – Люба с недоумением оторвалась от кружки с чаем.

– Как полстраны кидают! Деньги взяли под строительство, потом стройку заморозили, а потом фирма исчезла с лица территории Российской Федерации. Ищет милиция, ищут пожарники, ищут и как-то не могут найти, – она грустно усмехнулась и закурила ещё одну сигарету. – Я уже курю лет двадцать. После того как меня в первый раз изнасиловали, так и закурила.

– Что? Правда? – кружка чуть не выпала из рук девушки, а глаза округлились как у фарфоровой куклы на витрине «Детского мира». – Это настолько органично вписывается в моё нынешнее общее состояние духа, что уже не кажется – дальше как бы некуда.

– Не умничай, красавица. Интересно? Не сталкивалась с жертвами сексуального насилия? Только по согласию? – Лялька внимательно посмотрела на Любашу. – Хочешь расскажу, чтоб немного тебе мозги твои умные на место поставить?

Не дожидаясь ответа, она начала свою историю:

– Мне было 17 лет, когда я поступила в местный университет, на юрфак, без всякого блата. Школу я закончила с одной четвёркой, по истории, из-за своих максималистских принципов, очень похожих на твои. Я заводная была, на мотоцикле гоняла, с пацанами спокойно общалась. Поклонников, хоть отбавляй. Но замуж я хотела выйти девственницей. Демонстративно это подчёркивала, так меня родители воспитали. Я и сейчас убеждённо считаю, что это правильно. И без всякого сегодняшнего продвинутого суррогата в отношениях. Оральные, анальные трюки, глубокие французские поцелуи должны прийти потом, а не вместо. Но это моё, старомодное мнение. Так вот. Было там два друга Саша и Сережа. Саша за мной ухаживал. Нежно ухаживал. А Серега вроде как рядом с нами, но иногда на Саньку грязь лил. Он старше был лет на 7—8. Сашка-то меня в университет провожал, романтические отношения между нами еще со школы. Он сам перспективный малый. Но что-то не заладилось меж нами. А потом мы разорвали отношения. Как-то Серега подвозил меня с занятий в своих «Жигулях». Остановился поговорить у каких-то кустов. А потом… Потом помню всё плохо. Помню, как сопротивлялась на переднем сиденье его «Жигулей». Помню юбку, модную такую, голубенькую, короткую. Она вся в крови. Он все сделал молча. Я плакала… Сказала только маме. А он, козёл, рассказал всем. Рокерам, друзьям. Я с ними порвала. Хотела выйти замуж девственной, а тут такая обида…

– Его посадили?

– Если б я написала заявление, то не его, а меня бы выперли из универа. На факультете такие крутые мальчики и девочки учились. Дети та-а-ких родителей…

– Так сама и переживала?

– Слушай дальше. На первой стажировке меня вызывает прокурор. Возьми, говорит, на себя расследование изнасилования. Я почитала дело. Всё было так, как у меня. Я нутром почувствовала, что это тот же человек. Вызываю потерпевшую. Разговариваю. И она помнит мало, но те же этикетки на бардачке. Тот же чертик под зеркалом заднего вида в салоне… Его арестовывают и засуживают на 10 лет. Не за себя, за девчонку эту я решила довести всё до конца. Мне судьба подсказала, что никого наказывать самой не надо. На всё воля не наша. Он из тюрьмы грозил, что убьёт меня. Но отсидев, опустился и утонул по пьянке.

– А Сашка?

– Что Сашка. Саша про всё это узнал. Но он полный параноик. Поэтому сердце к нему и не лежало. Хотел со мной поговорить. Пригласил в ресторан. С нами пошла приятельница. Выпили. Все твердил, что его все равно посадят. Он спрашивает:

– Ты меня любишь.

– Нет.

– А любила?

– Нет.

Ударил. Я встала, а он набросился, избил и бросил меня. Анжела – подруга – вызвала милицию. С меня сняли показания. Но его не посадили сразу. Жаль. Откупился. Родители помогли. Через месяц его осудили за убийство, он убил человека. Топором какого-то авторитета зарубил. Параноик. Через 10 лет – он инвалид. Где? Не знаю. Жизнь сама карает таких скотов.

– Вот я млею просто, блин, с такой жизни. А замуж выходила?

– Два раза стояла в загсе. И 2 раза понимала, что не мой человек. И не стремилась за них выйти замуж. Стою и думаю, а что я здесь делаю?.. У меня никогда не было белого платья. Были туфли черные и перчатки черные. А оба моих мужчины хотели венчания. Я выходила на пост, причащалась, представляешь?

– И сейчас не замужем?

– От первого мужа сама сбежала и, как с мужчиной, с ним не спала.

– Импотент? Или маньяк?

– Ага. Маменькин сынок. Она его в 38 лет родила. Единственный ребёнок в семье. Познакомились мы с ним в гостинице. «Я влюбился», – говорил он мне. А у него должна была быть скоро свадьба с другой девушкой. А он мне сделал предложение. Представляешь, свадьбу его семейка организовала на сто душ. Из моих гостей – я и мама. Гуляем. Подарки. То да се. По комнатам разбрелись. Слышу в курилке: родственники новые решили, что я за него вышла замуж из-за прописки. И я, и мама эти слова слышали. Я попросила его выйти к гостям и сказать, что это не так. А он пошел и… напился. Мы с мамой подумали, на хрен нам это надо? Сели в такси и уехали. То да сё. А потом потеряла паспорт. Восстановила. Но отметку о замужестве не поставила. И оказалось, что я и замужем не была. Так я стерла из памяти своего первого мужа.

– А второй? – Любаша, забыв о своих недавних несчастьях, как завороженная сидела напротив, и слушала взрослую рассказчицу.

– Ты-то сама влюблялась? Парень есть?

– Насчет влюблялась, так это вряд ли.

– Это, прости, по тебе видно.

– Как видно? – изумилась девушка.

– Злишься на всех, а не на кого-то в отдельности. Но ничего придёт к тебе любовь. Надо только верить, – глубоко вздохнула Лялька. – А страсть была?

– И есть.

– И кто он?

– Ну, – замялась Любаша и вспыхнула щеками. – Волосатый такой, с хвостом-косичкой и трусах в горошек. На осьминожека похож, с хвостиками. Да, и с сексуальным интеллектом в глазах, чего в других парнях ни разу не было, боюсь, что на генетическом уровне…

– Конкретная характеристика!.. И, похоже, не молод?

Девушка замолчала и покраснела теперь уже вся до самых ушей. Хозяйка дома поняла это смущение, продолжила свои воспоминания:

– Мне тоже такие мужики нравятся… – на мгновение она немного ушла в себя, задумалась, что-то вспоминая. – Второй раз я вышла замуж по собственной глупости. Как и в первый, по своей наивности. Когда 5 лет живешь с человеком, то думаешь, а почему бы и нет? Вместе ешь, вместе спишь. Потом разбежались. Через полтора года разошлись. Он через 8 лет приехал ко мне и просил быть рядом, упрашивал уехать с ним. Но не любила я его. Если идешь замуж – люби мужика. А не любишь – зачем замуж?

– А ты кого-нибудь любила?

– Да. Мне повезло… Один раз в очень далёком детстве страдала-любила я мальчика-ушастика… похожего на твоего осьминожека, только молодого. Да не сложилось… Дети, что там говорить! Я его в четвертом классе полюбила. Смешно? А потом… Мне было уже за двадцать. Я познакомилась с женатым мужчиной. Но тогда я этого не знала. Как-то подходит ко мне парень: я хочу провести вечер с тобой. Не поверишь, один раз я на него посмотрела и все! Села к нему в машину и поехала. Было желание покориться. И я ему поверила. И угадала. До сих пор верю. Представляешь, приезжаем на квартиру. Две комнаты. На столе шампанское, фрукты, икра. То да се. А он тянет меня в другую комнату. «Я тебя хочу, – говорит. – Ты не представляешь, как я тебя хочу…»

– А вы, Лена? А ты? – Любаша заволновалась, как будто сама окунулась в эту историю.

– А я попросила отвезти меня домой. Говорю, меня ждет мама. Я же не могу прийти утром. И он отвез меня домой. Я всю ночь вспоминала, где я его могла видеть. Но так и не вспомнила. Утром он принес белые цветы в синей вазе. Я безумно любила и люблю прозу Цвейга, его «Письмо незнакомки». Он понимал меня, понимал, что я не могу просить, унижаться. А сам был человеком с криминальным прошлым или как-то рядом с этим миром крутился. Не могу сказать точно, особенно сейчас, когда понимаю всё иначе. К нам в город приезжал наскоком, на несколько дней. Поговаривали, что он работал с самим Сильвестром (известный был на всю страну тип), зарабатывал на наперстках. От милиции прятался. Убегал за границу. Не знаю. Может враньё, сплетни. В девяностые годы всякое бывало. Но жутко любил рисовать. Постоянно какие-то наброски делал. Всё в руках у него мастерилось и оживало в образ. Вот в то время меня пытались еще раз изнасиловать 4 человека. Затащили в машину. Но я прикинулась робкой овечкой, строптивость свою в одно место засунула. Мол, позову подружку. А сама убежала. Трупы этих подонков через какое-то время всплыли в нашей реке. Думаю, троих он сам расстрелял, а четвертый спрятаться где-то успел.

– Да… – Любаша уже забыла о своих проблемах на фоне биографии Ляльки. – Так поженились бы.

– Я ж тебе говорю. Женат он был. А его жена была слишком хорошая, прекрасная просто, чтобы мериться с ней. И ребенок у них был, мальчик. Я её видела случайно. Милая, добрая, святая женщина. Он мне предлагал быть его любовницей или второй женой. До сих пор терзаюсь сомнениями, может быть, нужно было быть второй? «Ну почему ты живешь с такими уродами? – говорил он мне. – Почему ты отодвинула меня?» «Я никогда второй не буду!» – гордость моя говорила или дурость молодая?

Но не первой, не второй я больше не стала.

Он меня очень сильно любил. «Солнышко, мое, девочка моя, ты не переживай. Как же я оставлю тебя…», – говорил он, брал мои волосы, шептал какие они мягкие, какая нежная кожа…. Как обцеловывал! Говорил, какие у меня красивые пальчики, стройные ножки. Когда целовал меня в макушку, я всегда от удовольствия поднимала вверх правую ножку. Вот так.

Она встала, немного согнула правое колено и как ласточка потянулась всем телом вперёд.

– Помогал материально, морально. Он всегда был. Даже когда его рядом не было. И когда расстались, приезжал и привозил подарки мне, маме, папе. Ничего не поделаешь – я отказалась.

– А он?

– Он не боролся за меня. По крайней мере, я считала, что он мало за меня боролся. И я решил сделать свою маленькую месть. Он же от меня отказался?

– И что ты сделала?

– Я переспала с его друзьями, по очереди.

– Зачем?!

– Думаешь, я знаю зачем? Слушай сюда. День сегодня такой, вспоминательный. Потом пригласила их всех в один ресторан, но назначила время с 15 минутным интервалом каждому. Я всегда любила покуражить. Может, для того, чтоб научиться пострадать и заплатить за всё дорогой ценой? А может, чтобы научиться ждать свою настоящую любовь? Кто знает… «Любовь узнает только лишь отважный»… Эх, не вспомнилась строка.

Лялька взяла ещё одну сигарету.

– Все пришли вовремя, как поезда приходят по расписанию на вокзал. Все с белыми розами в синих вазах. Он пришел последним. Увидел три вазы. Розы в них. Швырнул свои цветы и уехал. Я думала, что он должен был меня возненавидеть. Что он здороваться со мной не будет. Это же я так отвратительно поступила. А мне тогда было все равно. Я так хотела его наказать. Я сделала то, что хотела. Потом сама переживала.

– Ну и…?

– А он переспал с моей подругой. А потом ехал из пункта «А» в пункт «Б» и пропал. У меня нет ни одного его письма, фотографии. Уже ваз не осталось. Я не знаю, жив ли он. И где могила его, если умер. Поэтому он постоянно стоит как бы за спиной. Как мужчина, который может любить. Это все-таки талант… Мне до сих пор кажется, он сделал из меня Богиню. Я достойна, я красива, я могу. Я до сих пор остаюсь в этом состоянии. Наверное, это отталкивает от меня мужчин. Я так себя веду, что не могу никого к себе приблизить. Он мне говорил, что мужчина всё должен делать для тебя. И я так уверовала в это, вбила себе в голову… У меня много потом было мужчин, но никто не говорил так, как он. Убедительно, ласково. Предугадывал любое моё желание… Наверное, между нами была настоящая любовь, с гормональным переворотом. Потому и было так хорошо. Сильный мужчина с нежным, ласковым сексом… Поначалу я думала о нем каждый день своей жизни – я могу тебе это сказать. Живя с мужем, разведясь. Живой он был, или умер. Я о нем думаю. И молюсь. Теперь реже. Но я о нём думаю, думаю всегда. Я понимаю, что мне нужно закрыть эту страницу своей жизни, а не получается… Вот так и живу.

– А дети есть?

– Ложные беременности у меня были. Там порвано, там. Результат изнасилования. Своих детей бог не дал.

– Можно как-то воспользоваться современными технологиями… – Любаша хотела проявить какое-то посильное участие, но Лялька ушла в воспоминания. У неё стал срываться голос, и навернулись слезы.

– Но всегда остается надежда на любовь. Я не хочу заходить в его жизнь. Я хочу, чтобы он вошел в мою. Тот человек, которого я обязательно встречу и полюблю.

Две женщины молчали. Старшая тихо сидела, вся погружённая в свои воспоминания. Молодая, наверное, впервые услышала о том, какая бывает жизнь не по телевизионным мелодрамам и в книгах.

Любаша открыла мобильный телефон и быстро написала: «Если к понедельнику вы сделаете свои дела и будет нормальная погода, то Вы ведь прилетите ко мне?… Я просто подумала, почему бы не помучить Вашу совесть ощущением того, что Вы гнусно эксплуатируете маленькую девочку? И Вам хорошо, и девочке хоть какая-то радость в жизни…»

Она отправила смс-ку и подняла голову на Ляльку. Та, не зная содержания отправленного сообщения, осевшим от сигареты, но мягким голосом сказала:

– Если это любовь, то борись за неё. И беги от любой людской похоти, и похоти в себе.

– Я теперь поняла. Как часто мы стремимся казаться несчастными…

– Это ты брось! Это не про меня! Я ещё ого-го!!! Фантазий немереное количество, и я их все осуществлю!

– Да, это я о себе, Леночка. Мои проблемы на фоне твоих – проблемки. Поела, попила и забыла.

– Вот это хорошо, что все понимаешь. Кстати, о проблемках. О каком конкурсе бюрократов ты говорила? – улыбнулась Лялька. – Я ведь сейчас тоже в чиновничьем штате служу. Говори, пока, мама из больницы не вернулась.

– Я привезла проект работы в новой технике альтернативной скульптуры. Специально на конкурс. Он – о влечении мужчины и женском желании, или по-проще: про Мужчину, Женщину, их Любовь и всё такое… Эротическая тема. Чувственная, чистая и откровенная.

– Что за проект?– Лялька протрезвела моментально. Без сбоя сработала её физиологическая способность: просто поболтать за жизнь – вроде пьяная, а как подошло время делового разговора – хмеля и в помине нет.

– Мне на пальцах трудно показать. Это нужно увидеть. Вот если бы был компьютер, я бы флешку подключила и показала…

– Ноутбук сгодится? – Лялька вытащила из сумки свою пошарканную «Тошибу», с которой не расставалась и на работе, и дома. Включила и вставила Любашину флешку.

– Исходя из имеющихся у меня ресурсов, для меня не представилось возможным осуществить решение важнейшей задачи. Выполнить то, что задумала, если так понятнее. Они, противные чиновники, хотят точного соответствия их требованиям. Говорят, что у меня нет с собой макетов, не тот формат работ, вообще в формат конкурса ничего не вписывается по их словам. Не взяли! А я, как дура, жду обратной реакции. Оставила им все координаты и ушла.

– Опять по-немецки?

– По-русски. Обещала подключить мафиозные структуры.

– Какие?! Смелая партизанка! – рассмеялась во весь голос Лялька.

– Шутка. Лена, ты можешь мне объяснить доступным языком, чем я заслужила (и что вообще я им такого сделала), что чиновники каждый раз специально и целенаправленно меня обижают и унижают???

В прихожей послышался шум. Кто-то тяжело, с одышкой, дышал, снимая обувь.

– Мамочка, это ты?

– Я, я, Леночка.

– А у нас гости. Вернее гостья.

– Извините, девчонки, вы покушайте там, что есть, а я прилягу пока. Что-то голова кружится. Погода сегодня опять, не пойми какая.

– Ой! И я побегу. – Любаша посмотрела на часы. Заторопилась, быстро обулась в прихожей, вежливо попрощалась с гостеприимной хозяйкой. – Спасибо, Лена, вам за всё. Вы чудесная женщина. И вам тоже обязательно повезет!

– Удачи и тебе, Любаша! Любовь! – поцеловала её в щеку Лялька и закрыла за девушкой входную дверь. Она прошла в комнату, где на старой тахте лежала мать и тихо села у её ног. – Как там папуля? Лучше?

– Всё также. Измучил совсем.

– Будем надеяться на лучшее. Чайку?

– Можно, чашечку. Принеси мне её сюда.

Лялька вышла на кухню.

На столе мерцал экран включенного ноутбука, на голубом фоне монитора светилась белоснежная скульптура.

«Художник и бабочка» – крупным шрифтом было написано внизу…