Только что успѣлъ вернуться на свое мѣсто графъ Анисьевъ какъ къ Ольгѣ подошелъ капитанъ Ранцевъ, держа за руку какую-то уже выбранную имъ блондинку. Онъ глянулъ избока на флигель-адъютанта, и протягивая съ поклономъ руку барышнѣ, проговорилъ скороговоркой:

— Пермете дангаже пур калите!

Ольга скорчила ужасную гримасу, и съ видимою неохотой поднялась со стула:

— Ignorance! уронила она свысока, не глядя на него, и чуть притрогиваясь кончиками перчатки къ его раскрытой рукѣ.

— Connaissance! поспѣшила сказать за нею блондинка, невѣдомо почему хихикнувъ при этомъ.

Бѣдный капитанъ побагровѣлъ какъ піонъ, и подавляя вздохъ повелъ ихъ къ Толѣ Карпаухову, танцовавшему съ прехорошенькою женой уѣзднаго судьи, которую онъ видимо увлекалъ плясаньемъ своимъ на канатѣ напыщеннѣйшихъ романтическихъ фразъ.

— Скажите, пожалуста, по возвращеніи Ольги на мѣсто, спросилъ ея кавалеръ, — кто это васъ сейчасъ выбиралъ? Я его будто гдѣ-то уже видѣлъ. Онъ служилъ въ военной службѣ, не правда ли?

— Да, герой даже, говорятъ. Ранцевъ его фамилія, капитанъ отставной, тѣмъ же пренебрежительнымъ тономъ отвѣчала она, — въ Венгріи отличился.

— Такъ, при Коморнѣ, я его тамъ видѣлъ; онъ съ ротой, перебитою на половину, первый вошелъ въ городъ. Владиміра съ бантомъ получилъ за это; очень храбрый офицеръ… И теперь во фракѣ! Какая же теперь его position sociale?

Ольга широко засмѣялась:

— Главная его position быть безъ памяти и безъ надежды влюбленнымъ въ меня, объявила она напрямикъ.

Анисьевъ наклонилъ голову и пустилъ въ ходъ свою многозначительную улыбку.

— Я полагаю что имѣющимъ то же положеніе имя легіонъ, сказалъ онъ, обнимая сдержанно-жаднымъ взглядомъ ея искрившіеся глаза, сверкавшіе зубы, ея матово-бѣлую, низко оголенную спину, и говоря себѣ мысленно: «Jour de Dieu, quel morceau de roi!» — И другихъ занятій у него нѣтъ? продолжалъ онъ спрашивать.

— Нѣтъ. Да и что ему дѣлать: онъ богатъ!..

— Богатъ? повторилъ нѣсколько удивленно блестящій воинъ.

— Да. Ему съ неба просто свалилось огромное наслѣдство. Былъ у насъ въ уѣздѣ помѣщикъ одинъ, страшный скупердяй, холостой, бездѣтный; онъ сорокъ лѣтъ жилъ безвыѣздно въ деревнѣ, гроша на себя не тратилъ, а все скупалъ земли кругомъ и деньги копилъ. И вдругъ онъ умеръ отъ удара, не оставивъ никакого завѣщанія, и все это богатство досталось этому Ранцеву, который приходился ему какимъ-то двоюроднымъ племянникомъ, и даже въ глаза его никогда не видалъ.

— И много досталось? заинтересовался ея кавалеръ.

— Очень много, всѣ говорятъ. Онъ самъ какъ-то разъ сказалъ при мнѣ что въ нынѣшнемъ году надѣется получить тридцать и даже сорокъ тысячъ дохода. У него тамъ всякія винокурни есть, заводы

— И вы оставляете его «безъ на-деж-ды»? протянулъ, внимательно глядя ей въ глаза, Анисьевъ.

Она повела плечомъ, и тутъ же взглянула на него въ свою очередь, какъ бы удивляясь его вопросу:

— Вѣдь онъ tout à-fait impossible! Вы слышали какъ онъ говоритъ по-французски?

— Нѣсколько фантастично, не спорю. Но….

— Что «но»?

— Сорокъ тысячъ дохода на полу не найдешь

Въ богатой сообразительностью головѣ петербургскаго карьериста мелькалъ уже цѣлый планъ зданія, которое представлялся ему случай соорудить…..

Пышныя губы барышни сложились еще разъ въ презрительную усмѣшку:

— Есть Жиды еще богаче, но вѣдь не выходятъ же за Жидовъ замужъ! Не однѣ деньги на свѣтѣ У меня совсѣмъ другія мечтанія….

— Можно, sans indiscrétion, спросить у васъ — какія?

Она чуть-чуть пріостановилась отвѣтомъ.

— Вамъ…. я скажу, одному вамъ; вѣдь мы съ вами союзники, прошептала она, подмигивая ему обоими глазами:- вотъ видите ли, у меня очень хорошій голосъ…. Ахъ, Боже мой, вдругъ вспомнила барышня, — неужели вы въ самомъ дѣлѣ думаете ѣхать завтра до спектакля, не услышите меня?

— Услышу въ Петербургѣ, надѣюсь, отвѣчалъ онъ такимъ же шепотомъ.

— Да, конечно; она вся загорѣлась отъ радужныхъ представленій, соединявшихся въ ея мысли со словомъ «Петербургъ», — но развѣ надо такъ спѣшить?

— «Не откладывай на завтра то что можешь совершить сегодня», вѣщаетъ древняя мудрость. Это у васъ вѣроятно въ прописяхъ въ институтѣ даже было? промолвилъ весело графъ Анисьевъ.

— Ахъ, да, поторопилась сообщить Ольга, — вамъ это, можетъ-быть, интересно будетъ знать. Я узнала, говорила она осторожно озираясь, — узнала навѣрное что l'oncle отговариваетъ ее насчетъ вы знаете о комъ я говорю….

— А, а! вырвалось невольно у Анисьева.

— И она сама съ нимъ сегодня на спектаклѣ — у нихъ что-то вышло.

— Querelle d'amoureux, ничего не значитъ! пропустилъ онъ сквозь зубы, откинулъ свой эполетъ и примолкъ…..

— Нѣтъ, заговорилъ онъ черезъ мигъ, — я давно привыкъ вѣрить женскому инстинкту…. Какъ вы изволили приказывать, такъ мы и исполнимъ, — перемѣна декораціи, Петербургъ! домолвилъ онъ, шутливо сообщая ей этими словами о безповоротномъ по этому предмету рѣшеніи.

— И вы, спросила она съ нѣкоторою задержкой, — такъ и уѣдете не не объяснившись ни съ кѣмъ?…

Флигель-адъютантъ нахмурился:

— Позвольте оставить этотъ вопросъ безъ отвѣта…. И при этомъ осмѣлюсь просить васъ, добавилъ онъ почти строго, чуть слышно пропуская слова подъ громъ мазурки и глядя въ сторону, — что бы вамъ обо мнѣ, послѣ моего отъѣзда, ни случилось услышать, отъ княгини ли, или отъ кого другаго, и виду не показывать что вамъ извѣстно что-либо еще помимо того что можетъ быть вамъ сказано…. Съ вашимъ умомъ вы, не сомнѣваюсь, поймете что это въ вашихъ же интересахъ.

Ольга все это скорѣй угадала чѣмъ разслышала.

— Вы меня еще не знаете, сказала она:- я могила pour les secrets!.. Да еще когда отъ этого зависитъ такое счастіе… Я и не знаю, право, что я готова сдѣлать чтобы наши планы удались!..

Этотъ горячій взрывъ молодаго желанія перенесъ нашего озабоченнаго Петербуржца къ строю помышленій болѣе игриваго свойства. Онъ устремилъ опять загорѣвшіеся глаза въ сіяющее лицо своей дамы:

— А скажите, пожалуста, заговорилъ онъ прежнимъ шутливымъ тономъ:- что тянетъ васъ такъ страстно въ Петербургъ? Повеселиться хочется?…

— Веселье своимъ чередомъ…. Но у меня другое въ виду. Я вамъ начала говорить что у меня хорошій голосъ… Очень хорошій, всѣ даже говорятъ замѣчательный, поясняла Ольга;- и я поэтому дѣйствительно страстно желала бы….

— Поступить на сцену? первою мыслью представилось ея собесѣднику.

— Quelle horreur, я, на сцену, Богъ знаетъ съ кѣмъ! вскрикнула барышня, вскинувъ на него полный упрековъ взглядъ, — можете ли вы это обо мнѣ думать!.. Я совсѣмъ о другомъ думала.

— Простите великодушно, засмѣялся онъ, — я думалъ что вы стремитесь сдѣлаться второю Madame Malibran… Ce n'est déjà pas si mal!

Барышня слегка надулась.

— Я вижу вы надо мной смѣетесь, и я конечно послѣ этого ничего уже не могу вамъ сказать.

— Напротивъ, все, бархатнымъ голосомъ, наклоняясь на мигъ почти къ самому ея плечу, пропустилъ Анисьевъ, — я весь слухъ, и весь преданность вашимъ желаніямъ.

Его быстрое, горячее дыханіе пробѣжало у нея по кожѣ. Она слегка вздрогнула, вспыхнула, и не глядя на него протянула руку за вѣеромъ своимъ, которымъ онъ небрежно игралъ все время.

— Я совсѣмъ не о сценѣ, начала она, — я думала что съ моимъ пѣніемъ я могла бы попасть…. ко двору, домолвила она скороговоркой.

— Ко двору? повторилъ онъ. — Вы желали бы чтобы васъ пригласили туда пѣть?

— Нѣтъ, совсѣмъ…. словно проглотила барышня.

— Какъ «совсѣмъ»?

— Д-да…. Вотъ какъ попала фрейлина Вер…..

Она не договорила, и прежде чѣмъ онъ успѣлъ открыть ротъ, прежде чѣмъ увидала она выраженіе его лица, поняла какимъ-то внезапно сказавшимся въ ней теперь чутьемъ что то о чемъ она сейчасъ говорила, тотъ планъ, который она съ такою любовью лелѣяла и носила такъ долго въ головѣ своей, что все это представляло собою нѣчто совершенно несбыточное и невозможное.

— Или это глупость, вы думаете? торопливо промолвила она тутъ же, оборачиваясь на него смущенно вопрошающими глазами.

Онъ старательно разглаживалъ свои прекрасные усы чтобы не дать ей замѣтить улыбки въ которую невольно складывались его губы.

— Я никогда не посмѣю назвать это такъ какъ вы, но смѣю думать что это принадлежитъ къ міру тѣхъ неожиданныхъ и мгновенныхъ фантазій, которыя часто загораются и проходятъ въ женскихъ головкахъ…. Вы позволите мнѣ говорить откровенно? спросилъ онъ уже болѣе серіознымъ тономъ.

— Je vous prie, сказала Ольга, опуская глаза и усиленно дыша высокою грудью.

— Примѣръ на который вы ссылаетесь — de Phistoir ancienne, и именно потому что онъ былъ, всѣ шансы противъ того чтобъ онъ повторился. Къ тому же тамъ и условія были другія, примолвилъ какъ бы вскользь флигель-адъютантъ.

Но она поняла.

— Да, тамъ все-таки извѣстная, свѣтская, а я — уѣздная барышня, дочь исправника…. «Исправника», со злобнымъ отчаяніемъ повторяла мысленно Ольга, быстрымъ переходомъ, какъ это всегда случалось съ нею, чувствовавшая себя въ эту минуту настолько униженною и «презрѣнною», насколько возносилась она надъ остальными смертными тому полчаса.

— На свѣтѣ, конечно, нѣтъ ничего невозможнаго, продолжалъ ея кавалеръ, — но, насколько я могу судить, для того чтобы вы могли достичь желаемаго нужна была бы цѣлая комбинація благопріятныхъ обстоятельствъ, на подготовку которыхъ, — протянулъ онъ, — требуется много такого что дается только многолѣтнимъ опытомъ и тонкимъ знаніемъ Петербурга…. И къ чему, заговорилъ онъ съ возрастающимъ оживленіемъ, — стали бы вы тратить на это лучшіе дни вашей молодости, идти на непріятности, отказы, когда вамъ стоитъ только руку протянуть чтобы получить положеніе гораздо болѣе прочное и блестящее чѣмъ то которое только издали, и въ ваши лѣта можетъ казаться завиднымъ?

— Это про что же вы говорите? спросила недоумѣло Ольга.

Анисьевъ глядѣлъ на нее какъ будто отмѣчая въ своей памяти каждую подробность ея соблазнительнаго облика.

— Вы такъ хороши, говорилъ онъ, — въ васъ такъ много огня, вы чувствуете въ себѣ столько законныхъ правъ на наслажденіе жизнью, что вамъ душно, невыносимо въ захолустьи, — я разумѣю подъ этимъ и Москву, вставилъ онъ смѣясь, — васъ тянетъ туда, гдѣ представляется широкій просторъ для осуществленія вашихъ мечтаній, не такъ ли?

— О да, еслибы вы знали, воскликнула она неудержимо;- мнѣ всего, всего хочется!

— Вотъ видите, я угадалъ! Но для того чтобы достать рукой до этого «всего» нуженъ пьедесталъ, лѣстница… Въ наше время пьедесталъ этотъ прежде всего средства, деньги…. А повидимому отъ васъ зависитъ…..

— Это все опять капиташка? забѣгая впередъ его рѣчи вскликнула еще разъ барышня.

Воспитанный Петербуржецъ невольно поморщился отъ вульгарности этого выраженія. Ольга тотчасъ же замѣтила это, и слегка сконфузилась.

— Я такъ, шутя, называю….. monsieur Ранцева, быстро промолвила она. — И вы бы мнѣ совѣтовали?…

Анисьевъ только утвердительно головой повелъ.

— Но онъ, вы видѣли, жалобнымъ тономъ сказала она, — онъ совсѣмъ ли простой….. И потомъ деньги не все; въ Петербургѣ опять-таки нужно une position. А изъ него что же можно было бы сдѣлать? Тридцать пять лѣтъ — и отставной капитанъ! Куда меня съ нимъ примутъ?

Флигель-адъютантъ засмѣялся:

— А черезъ годъ — почетный членъ дѣтскихъ пріютовъ, на которые онъ пожертвуетъ пять-шесть тысячъ рублей, и камеръ-юнкеръ, а слѣдовательно для молодой красавицы жены право представиться ко двору и затмить на выходѣ въ Бѣлой Залѣ всѣхъ городскихъ дамъ магнифиценціей своего платья, а всѣхъ ихъ вообще свѣжестью и прелестью своей особы.

У барышни огни въ глазахъ запрыгали. Она никогда объ этомъ не думала, не знала, и вдругъ цѣлый новый горизонтъ открывается предъ нею….

— И это въ самомъ дѣлѣ, сказала она съ воскресшимъ блескомъ въ глазахъ, — это можно было бы такъ скоро?

— Еслибы вамъ въ такомъ случаѣ угодно было поручить мнѣ ваши интересы, отвѣтилъ онъ, проницательно глядя въ эти глаза, — я могъ бы указать вамъ и, надѣюсь, апланировать всѣ надлежащіе къ тому пути.

Ольга въ первую минуту и не подумала поблагодарить его за предложеніе. Она все еще не могла справиться внутренно съ такимъ неожиданнымъ для нея открытіемъ: то къ чему она стремилась и чего разчитывала достигнуть далекимъ и — она никогда не скрывала отъ себя это — труднымъ путемъ, это совершенно легко и просто могло быть ей доставлено тѣмъ самымъ, страстно влюбленнымъ въ нее человѣкомъ котораго она звала «капиташкой», отвергала самымъ рѣшительнымъ образомъ, всячески оскорбляла и огорчала… «Черезъ годъ она можетъ быть въ Бѣлой Залѣ en robe de cour…. Ранцевъ камеръ-юнкеръ и тогда ужь разумѣется, далѣе и далѣе, — она ужь тамъ сумѣетъ подвигать его»….

Мысли у барышни прыгали теперь что альпійскія козы, перескакивая невѣроятныя пространства.

Она вдругъ засмѣялась и обернулась на Анисьева съ сіяющимъ лицомъ.

— У меня ужасное воображеніе, расходится, нѣтъ конца!.. Я чувствую что могу сдѣлать много глупостей, если у меня не будетъ вѣрный совѣтчикъ, который бы мнѣ все говорилъ что надо дѣлать, а я бы его ужь такъ слушалась, такая была бы паинька…..

— И онъ могъ бы разчитывать дѣйствительно что вы были бы ему во всемъ послушны? быстро проговорилъ блестящій Петербуржецъ тѣмъ особымъ, вкрадчивымъ шептаніемъ которое Нѣмцы выражаютъ весьма удачнымъ звукоподражательнымъ «flüstern».

Глаза его договорили ей что разумѣлъ онъ подъ этимъ «послушаніемъ»… Она засмѣялась опять, но не отвѣчала, и опустила вѣки…. Въ первый еще разъ въ этихъ «искоркахъ», которыя привыкла она вызывать въ глазахъ каждаго мущины, было, она чувствовала, что-то оскорбительное для нея. Это было не то что-то неудержимо страстное, захватывающее и сообщающееся что говорило во всемъ существѣ Ашанина, напримѣръ… «А гдѣ онъ однако скрывается? онъ не танцуетъ? какъ хорошъ онъ былъ въ своемъ костюмѣ! прыгали опять мысли Олыи… А у этого точно торгъ какой-то, даже гадко…»

«И съ нимъ опасно, думала она далѣе; если только дать ему немножко взять себя въ руки, отъ него ужь не вывернешься…. И точно ли все такъ можно сдѣлать какъ онъ говоритъ, и только чрезъ него?… Главное, не надо спѣшить. Я уѣду съ княгиней въ Петербургъ, и все сама тамъ пойму. Капитанъ не уйдетъ, его только поманить, и онъ всегда будетъ тутъ, когда только я захочу…..»

Чижевскій начиналъ новую, очень сложную какую-то фигуру въ четыре пары разомъ. Каждый кавалеръ долженъ былъ выбрать даму, дама кавалера.

Ольга медленнымъ шагомъ направилась въ конецъ залы, гдѣ скромно и уныло, рядомъ съ пуляркой Eulampe, сидѣлъ ея будущій камеръ-юнкеръ.

Она не подошла къ нему, а остановилась въ трехъ шагахъ и, какъ намѣревалась мысленно, «поманила» его къ себѣ кончиками двухъ пальцевъ.

Онъ всталъ и приблизился, темный какъ туча.

Она подала ему руку, и глянула ему прямо въ глаза:

— Это что за лицо такое? Вы знаете что я этого не люблю! Я люблю когда оно у васъ хорошее, веселое, и я могу каждую минуту прочесть на немъ что вы думаете обо мнѣ.

— Для васъ, Ольга Елпидифоровна, особенное удовольствіе составляетъ конфузить меня при всякомъ случаѣ, пробормоталъ Ранцевъ черезъ силу, чувствуя теперь въ широкой ладони своей всю ея горячую и сквозь перчатку руку….

— А вы, отвѣчала она, тихо двигаясь съ нимъ по залѣ и глядя на него избока тѣмъ знакомымъ ему взглядомъ, отъ котораго всѣ волосы топорщились у него на головѣ,- а вы и потерпѣть не можете?… А если я, положимъ, нарочно васъ мучаю, хочу испытать, вѣрно ли что вы меня такъ любите…. Что тогда?…

— Для васъ все шутки, а для меня каково? едва могъ онъ договорить отъ волненія.

— Кто знаетъ! Поживете, можетъ-быть и увидите…. Вы очень хорошо мазурку танцуете, я замѣтила; гдѣ вы это выучились, въ Польшѣ? заключила она, становясь съ нимъ въ кругъ фигуры.

Еслибы нашъ храбрый капитанъ вмѣсто Владиміра получилъ за Коморнъ Георгія, даже изъ рукъ самого фельдмаршала, онъ конечно не былъ бы такъ безумно счастливъ какъ въ эту минуту