Проснулась она как от толчка и поднесла будильник к глазам.

В полутьме она с трудом разглядела на светлом циферблате черную минутную стрелку — двадцать минут, не могла сообразить — которого? Потом поняла, что часовая стрелка аккуратно лежит под минутной — четыре двадцать утра. Еще есть время выспаться. Поставив будильник на место, она попробовала вспомнить от чего проснулась, и перед глазами всплыло лицо Лены. Вчера, выйдя из дома Лены, Таня повторила свое «нет» Жене и Саше, поджидавшему их у подъезда. Вечер прошел за тетрадями, за все время она ни разу не вспомнила Лену, а когда легла спать, то сразу же заснула. Таня закрыла глаза, собираясь опять заснуть, но сон не шел, в голове крутились обрывки беседы с Леной. А она думала, что смогла спокойно пережить разговор с жертвой маньяка. Вчера, согласившись пойти с Женей, Таня приготовилась к встрече с заплаканной, забитой, несчастной девушкой и была несколько разочарована, когда вместо хрупкой красавицы, с огромными, полными горя глазами, дверь открыла тихая, чуть полноватая девушка, с простым открытым лицом. Они прошли в комнату. Женя задавал Лене конкретные вопросы о нападении, Лена отвечала подробно, не смущаясь — да, он напал сзади, она не услышала, как он подошел, да, сразу начал душить. Женя продолжал задавать вопросы, Таня молчала. Когда пришла с работы мама Лены, Женя с Таней стали собираться. Мама была явно обрадована, что к Лене зашли друзья, просила их остаться на чай, приглашала заходить еще, а то Леночка из-за болезни совсем со двора не выходит, сидит взаперти, последний раз вышла за калитку три месяца назад. Они ушли, не оставшись на чай — их ждал Сашка.

И вот теперь, на рассвете, она вспоминает Лену и ее мать и не может заснуть.

Днем она поймала себя на мысли о том, как ей одеваться, если она будет ездить вечером на трамвае с ребятами. Она с негодованием отмела эту мысль — нет, они не заставят ее взять на себя груз ответственности за чужие жизни, не взвалят на нее бремя терзаний от угрызений совести. Но через некоторое время незаметно для себя вновь вернулась к мысли о том, в чем удобнее пойти вечером. Снова отбросив ее, она стала представлять внешность маньяка, задаваясь вопросом, сможет ли она узнать его в толпе. В итоге, вечером, когда пришел Саша — она не ждала его сегодня, но совсем не удивилась, увидев его, — Таня согласилась. Сашка очень обрадовался, назвал ее героиней и хотел расцеловать в обе щеки, но Таня остановила его — она пойдет с ними на поиски маньяка только при одном условии. Сашка был согласен на все.

Она огласила условия договора: когда этот подонок выйдет, чтоб не смел подходить к ней на расстояние пушечного выстрела, чтоб даже не попадался ей на глаза. Саша пообещал и сразу же убежал к Женьке. Через час он вернулся с другом — Саша был готов начать вылазки немедленно, но Евгений остановил его — он посчитал необходимым дать Татьяне несколько уроков самообороны. Сашка не мог понять, зачем это нужно:

— Мы же все время будем рядом. Татьяна будет в полной безопасности. Мы все берем на себя.

Но Женька настоял на своем:

— Начнем в понедельник. А эти два дня позанимаемся. И если будешь нам мешать, то лучше уйди.

Саша остался. Женька не только рассказал ей что делать, когда на тебя нападут сзади, и показал болевые приемы, но и заставил Татьяну их повторить. Он был настолько серьезен, что Таня испугалась:

— Я думала, что вы будете следить за ним, и мне не придется вступать с ним в контакт.

— Конечно, все так и будет, но береженого бог бережет.

Но когда они ушли, Таня все никак не могла успокоиться. И зачем только она согласилась?

На следующий день с утра Женя повел ее в спортзал, там занимались милиционеры, Таня очень стеснялась, но на нее никто не обращал внимания. У нее практически ничего не получалось, но Женя хвалил ее, не переставая.

— Может мне нож на всякий случай с собой носить? — спросила она Женю.

— Ни в коем случае. Чтобы он тебя этим же ножом прирезал? Не волнуйся, мы всегда будем рядом. Мы тренируемся, чтобы ты не очень испугалась, когда он неожиданно нападет.

Она уже жалела, что согласилась. Но она не могла найти изъяна в их плане, Евгений излучал уверенность и силу, а Саша — такой энтузиазм, что у них не могло не получиться. Так почему же она сомневается? Ну, разумеется, из-за Максима. Ей совсем не хочется ему помогать. Она представила, как он придет благодарить ее, когда все закончится и его выпустят. Но она гордо ответит ему — господи, что же она ответит ему? О, она знает, что ему скажет! И Таня поняла, что согласилась на этот риск ради этих сладких минут возмездия.

В понедельник Светлану снова положили на сохранение. Врачу не очень понравились ее анализы, к тому же Света опять набрала пару лишних килограммов, врач ее отругала, у нее поднялось давление, и вместо того, чтобы отправить на пересдачу анализа, ей тут же выписали направление в патологию.

— Это даже к лучшему, — заметил Женя, — не надо будет объяснять ей, куда я ухожу по вечерам — меньше поводов для волнения. Схожу к ней больницу в часы посещений, с четырех до семи, а после восьми можно начинать ездить.

Саша с Евгением, еще до того, как она согласилась, несколько вечеров катались на трамвае по всему городу, проанализировали, какие остановки более привлекательны для нападающего, и разработали маршрут их поездок. Они договорились, что в трамвай садятся по отдельности, как незнакомые люди, если подойдет трамвай из двух вагонов, Саша сядет в тот же вагон, что и Татьяна, а Женя — в другой.

Первый раз она шла по пустынному переулку, сгорая от стыда. Только-только начало смеркаться, и когда она свернула к пустырю, ей казалось, что все на нее смотрят как на дуру, потому что постороннему человеку там делать нечего. Таня постоянно оглядывалась в сумерках, ища своих спутников для уверенности, но никого не видела — ни насильника, ни охраны. Пройдя пустырь, Таня вышла к частному сектору, зашла в переулок. Она все так же испытывала неловкость, встречая на улице людей — это были жители частных домов. Таня поняла, что испытывал Максим, когда она уговорила его искать Димку в спящих машинах, сама она тогда об этом не задумывалась, одержимая мыслью найти ребенка.

В частном секторе она долго не стала задерживаться и повернула назад. Она была уверена, что на улице, где все соседи знают друг друга чуть ли не с рождения, и сразу замечают чужака, не могло совершиться убийство. И вообще, она уже была готова отказаться от участия в операции.

Вернувшись на остановку, она даже не заметила, откуда вынырнули друзья, настолько хорошо они маскировались. К политехническому возвращались вместе. Женя похвалил ее, и она не посмела разочаровать его, отказавшись от их плана.

Когда она вышла на следующей запланированной остановке, уже совсем стемнело. Она была уверена в бессмысленности всей затеи, и боролась с желанием плюнуть на все и вернуться домой. Она заставляла себя не оглядываться, все равно ничего не увидит в темноте. Возвращаясь назад, к точке отправления, Женька как бы невзначай заметил, что на освещенных местах можно идти чуть помедленней, а в темных — ускорять шаг, — так будет выглядеть естественней.

Уже провожая ее домой, Женька вспомнил, как она вытряхивала камешек из туфли и спросил, нет ли у нее более удобной обуви. Таня почувствовала себя уверенней — значит, они внимательно следят за каждым ее движением, ни на секунду не оставляя ее без внимания. Она и сама для себя решила надевать кроссовки. Сашка тоже сказал, что в кроссовках она сможет идти быстрее, он был одержим идеей как можно быстрее поймать маньяка, и хотел делать больше вылазок. Саша, почему-то уверенный, что они сразу же смогут выйти на убийцу, был разочарован первым днем. Таня все меньше верила в эту затею. Один Евгений оставался спокоен.

Всю неделю каждый вечер они ходили к трамвайным путям, как на работу, не прекращая свои вылазки даже во время дождя. Ее маршрут всегда начинался на Политехническом, а выходила она на одной из четырех остановок: мясокомбинат, Зеленый клин, Первомайская или Сухачева. Недалеко от каждой из них был пустырь, который надо было пересечь Тане. За вечер она успевала сделать от трех до пяти поездок, возвращаясь домой на последнем трамвае. За все время ее всего несколько раз обгоняли мужчины. Услышав их шаги, Таня напрягалась, но каждый раз они проходили мимо.

В субботу она моталась дольше обычного — до часу ночи, сделав семь поездок, домой пришлось идти пешком, трамваи уже не ходили. В воскресенье сделали небольшой отдых — прокатились всего два раза, институт был закрыт, и студентки на Политехническом не толпились в ожидании трамвая. А в понедельник все началось сначала. Таня устала, она возвращалась домой в час ночи, а первые уроки начинались у нее в восемь тридцать. Она простыла, у нее начался насморк, Саша принес ей пригоршню таблеток, лишь бы она не слегла. Она уже не боялась ходить по переулкам, топала как автомат. Сашка чувствовал себя виноватым в этой мучительной задержке, и мрачнел с каждым днем, с каждой новой поездкой. Женя не уставал повторять, чтобы они не теряли бдительности. Его выдержке можно было только позавидовать. Но и она была не безгранична. Это они поняли в четверг, когда Женя сказал:

— Завтра выписывают Светку. Предлагаю завтра отдохнуть. Не хочу в первый же день бросать ее вечером.

— Я справлюсь без тебя, — согласился Саша.

— Нет, без меня вы не выйдете, отдыхаем вместе, — настаивал Евгений.

— Не волнуйся, мы с Татьяной справимся. Правда, Танюша?

Таня пожала плечами.

— Ты думаешь, что я с ним не справлюсь? — обиделся Александр.

— Может, правда, отдохнем, — предложила она вместо ответа.

— Но у тебя же уже прошел насморк, — ответил Саша.

— Всего один день, — жалобно попросила Таня.

Сашка раскричался:

— Уже октябрь! Вы что, не понимаете, мы его упустим! Никаких пропусков!

Сашка выругался. Он был в отчаянии. Женя оправдывался:

— Но я, правда, не могу.

— Значит, мы идем вдвоем.

Они подошли к остановке, но не разошлись, а остались стоять рядом. Саша перестал кричать, и уговаривал Таню:

— Пожалуйста, Таня. Ну, что мне самому переодеться женщиной?

Таня засмеялась.

— Господи, это не смешно. Пойми, каждый день в камере для Макса — это пытка.

— Ты его жалеешь, а кто пожалеет меня?

Она не услышала, что хотел ей ответить Александр — подходил трамвай, и она подошла к вагону. Да, пока Максим там — он жертва, мученик, и отказываясь ему помогать, она становится палачом. А она не собирается быть не только палачом, но даже ступенькой на его эшафоте.

Возвращаясь назад, Сашка продолжал ее «обрабатывать», уже не упоминая Макса:

— Смотри, сегодня целый день не было дождя, устанавливается сухая погода. А вдруг он боится сырости, и всю неделю сидел дома, а теперь, когда он вышел на охоту, мы устроим себе выходной!

— Ну, хорошо, я выйду завтра, — прервала Таня новый поток приготовленных им аргументов.

— Нельзя, это рискованно, — испугался Женя.

А Сашка вместо того, чтобы благодарить ее, как она ожидала, предъявил к ней претензии, что маньяк на нее не реагирует, потому что Таня выглядит как-то безлико. Надо привлечь его внимание.

— Надень завтра юбку что ли, — посоветовал он, — и зачем ты спрятала волосы?

— Так холодно, не май месяц, — раздраженно ответила Таня.

Она не стала напоминать Саше, что сам он был за то, чтобы она ходила в кроссовках, а вместо этого сняла берет и расстегнула заколку в волосах. Таня заученным движением завела руки под волосы на шее и встряхнула их несколько раз. Убрала руки, волосы свободно упали на плечи.

— Вот это другое дело, — оценил Саша.

В вагоне было свободно и она села у окна. Саша вошел в последнюю дверь, прошел в середину вагона, садиться не стал и остановился впереди слева от нее. Женя ехал в другом вагоне. Он боролся с собой, разрываясь между молодой беременной женой и своим гипертрофированным представлением о дружбе. Таня злилась на Сашку, на Женьку за то, что он не смог переубедить Сашу, на маньяка за то, что он не желает выдавать себя. Но, возможно, виноват не он, а просто их, казалось бы, безупречный план имеет изъян. И дело не в том, что она выглядит непривлекательно для маньяка. Да, конечно, велика вероятность, что этот человек едет сейчас в другом трамвае, но должны ведь были за все это время их пути пересечься. За эти дни она уже стала узнавать постоянных пассажиров.

Подъезжая к остановке, после которой она будет выходить, Таня с удовлетворением убедилась, что у нее неплохая память на лица. Внешность стоящего на краю остановки мужчины, которого она считала почти знакомым, нельзя назвать примечательной, но она запомнила его. Она видела его и раньше. Да, вчера он тоже попадался ей на глаза, и не однажды.

Трамвай остановился, мужчина остался сзади. Когда она проезжала этим вечером здесь в первый раз, этот знакомый незнакомец также стоял здесь. Но за это время прошел не один трамвай, почему же он никуда не поехал? Кого-то ждет? Таня оглянулась, человек стоял на том же месте, ехать он не собирался, равнодушно разглядывая выходящих. И вчера он также стоял здесь и кого-то ждал. Господи, какие же они дураки! Это же он! И ждет он свою жертву! Он не ездит в трамваях, выискивая жертву, а стоит на остановке рядом с пустырем — пустырь, через который ей предстояло пройти, лежал как раз между двумя остановками, и она всегда выходила по их плану на следующей. Нет, это невозможно, он слишком старый и невзрачный для маньяка. Маньяк должен быть молодым и высоким, ну, как Максим, например. Дура, это в ней говорят стереотипы, маньяк — это опасность, а опасность не может быть мелкой и неказистой. И Женька говорил, что эта типичная ошибка жертв, а такие вот серенькие личности и самоутверждаются за счет более слабых. А неприметность этого человека вовсе не означает, что он не способен на убийство, вполне может придушить. Это он, точно он!

И так хитро действует. Как же они не увидели изъяна в своих предположениях? В трамвае маньяк может нацелиться на объект, а она возьмет и выйдет на центральной остановке. Нет, он караулит девушку на подходящей остановке, и если она идет одна, преследует ее. Какая же все-таки она умница, догадалась, как действует маньяк. Все эти мысли пронеслись у нее в голове за доли секунды и, даже не оформившись четким решением, вылились в импульсивный порыв — надо действовать сейчас же, чтобы не упустить его.

Таня вскочила и бросилась к выходу. Из вагона все, кто хотел, уже вышли, и поднимались новые пассажиры. Таня громко позвала Сашу и, лавируя между людьми, выскочила из вагона. Она повернулась лицом к трамваю, чтобы дождаться Сашу, но дверь уже медленно ползла, отделяя ее от вагона, и Александра не было видно. Таня беспомощно огляделась по сторонам — она не нашла на прежнем месте подозрительного типа. На мгновение ей стало стыдно — ее догадка оказалась неверной, и он вошел в заднюю дверь. Но тут же она увидела спину мнимого маньяка — он медленно шел от остановки. На нее навалилось горькое разочарование. Ее «маньяк» возвращался домой, никого не дождавшись. Она сорвала операцию!

Таня с грустью следила за разрушением своей гипотезы. Но почему же она решила, что он никого не дождался? Впереди него, на приличном, чтобы заметить между ними связь, расстоянии, торопливо шла стройная девушка в коротком плаще светло-кремового цвета. Таня обернулась в сторону тронувшегося трамвая, и разглядела за стеклом Сашу, с опозданием пробравшегося к двери. Она махнула рукой в сторону переулка, к которому приближалась незнакомая девушка. Трамвай уходил. Тане показалось, что Саша кивнул ей.

Минут через десять-пятнадцать ее друзья вернутся на остановку. Конечно, она не будет бесцельно ждать их, чтобы не потерять преступника из виду. Таня медленно двинулась следом за предполагаемым убийцей. Наблюдая за ним, она все больше и больше убеждалась, что он преследует девушку, которая, видимо, ехала в том же трамвае, но в первом вагоне.

До этого времени Таня действовала спонтанно, теперь же она могла рассчитать ситуацию на несколько шагов вперед. Если девушка войдет в один из домов, то маньяк, скорей всего повернет обратно на остановку. В этом случае, Тане тоже нужно будет зайти в ближайший подъезд, чтобы преступник ее не заметил. Если же «мишень» маньяка повернет в сторону частных домов и выйдет на пустырь, то маньяк попробует напасть на нее, но, скорей всего, прежде убедится, что его никто не видит и осмотрится по сторонам. Что делать ей в таком случае? Прятаться, чтобы не вспугнуть маньяка? И ждать Сашу с Женей? Или выдать себя, чтобы нарушить планы маньяка и спасти девушку? Скорей бы прибежали ребята.

Девушка миновала переулок и вышла к пустырю. В темном пространстве пустыря кремовый плащ выделялся светлым пятном. А ее преследователь в черной куртке, наоборот, растворялся, сливаясь с глубоким вечером. Таня немного прибавила шагу, чтобы не терять его из виду. Если он набросится на девушку, то она нападет на него, вдвоем они с ним справятся, а там прибегут ребята и сдадут его в милицию.

Впереди навстречу светло-кремовому плащу выплыла серая куртка, их хозяева о чем-то мирно заговорили и пошли уже вместе. Девушку в опасном месте встречал отец или муж. Таня хотела развернуться и пойти назад, но еще раньше это сделал объект ее погони — в темноте к ней приближался белый овал его лица. Повернуться и броситься назад от прохожего она постеснялась. Во-первых, ей стыдно было выглядеть такой трусихой, во-вторых, честного человека ее бегство должно бы обидеть, если она ошиблась и это вовсе не маньяк. И она продолжала идти вперед, только немного медленнее.

У нее громко стучало сердце, когда они встретились на тропинке, она крепко сжала сумку в руке, приготовившись обороняться, как учил ее Женя. Но «маньяк» спокойно прошел мимо, бросив на нее немного виноватый взгляд, как будто извинялся за то, что ведет себя столь нелогично, повернув назад на середине пути и, тем самым, пугая ее в столь позднее время. Неужели она ошиблась, и это не он? Но почему он повернул назад? Понял, что жертва ускользнула от него? И теперь идет к отправной точке, ждать новую жертву? А зачем, собственно, возвращаться и снова ждать, когда жертва уже есть и эта жертва — она, Татьяна? Значит это не маньяк, раз не стал нападать на нее? Или его вспугнул мужчина в серой куртке? Таня вгляделась вперед — девушки с приятелем уже не было видно.

Таня услышала позади себя шаги. Это Саша с Женей! Как они быстро обернулись! Молодцы, не стали ждать трамвая в обратную сторону, а пришли на пустырь с другой стороны. Но как они догадались, что она уже здесь, а не ждет их на остановке? Таня развернулась навстречу друзьям и замерла — ее догонял знакомый незнакомец. Наверное, он не сразу понял, что она является подходящим для него объектом или не хотел вспугнуть ее — ведь он всегда нападал на своих жертв сзади, хватая их за горло и опрокидывая на спину.

Таня словно окаменела, нужно было разворачиваться и бежать назад, вернее вперед, неважно куда, только подальше от него, но она не могла сдвинуться с места. Наконец, она заставила себя повернуться и, преодолевая оцепенение, сделала первый шаг, а затем побежала. Но вскоре услышала чужое ровное дыхание совсем близко у себя за спиной — ее догоняли. Она поняла, что для него все повторяется, он уже не раз догонял и нападал сзади, а она находилась в невыгодном положении. Тогда она резко развернулась и бросила в него сумочку, как учил ее Женя. Это помогло ей выиграть время — преследователь растерялся, она набросилась на него и сильно толкнула его. Он не упал, как делал Евгений на тренировках, но все-таки пошатнулся и замер. Таня рванула бежать, громко призывая Сашу и Женю — это тоже должно отпугнуть насильника. Замешкавшись, он позволил Тане увеличить расстояние между ними, но ее преимущество исчезло, когда она споткнулась о камень и приземлилась на колено одной ноги. Она тут же вскочила, но едва сделала новый шаг, как ее опрокинули на спину, сильно дернув за воротник. Но она не упала, потому что нападавший обхватил ее за шею и поволок за собой в сторону от тропинки. Она вцепилась в его локоть руками, иначе он бы оторвал ей голову.

Наконец остановившись, он повалил ее на землю. «Нужно что-то делать, нужно что-то делать» — отбойным молотком стучала в голове мысль, пока она отпихивала от себя руки преступника, успевшего сесть ей на живот и тянувшегося к горлу. Но эта настойчивая мысль, бившаяся в ее голове, заглушала все остальные, она не могла вспомнить, что Женя говорил ей делать в такой ситуации, а до автоматизма, чтобы тело само могло вспомнить, как действовать, ей было далеко. Да еще что-то твердое и острое впилось ей в спину, прямо в позвоночник, причиняя невыносимую боль.

Таня вновь позвала Сашу — Женя учил ее, что обычное «Помогите» звучит беспомощно, а когда выкрикивают имена даже несуществующих друзей, это может напугать преступника. Мужчина размахнулся и со всей силы ударил ее кулаком по лицу. Она только смогла охнуть, задохнувшись от боли. Голова дернулась, в ней как будто что-то хрустнуло, разорвавшись огненным жаром. Ее еще никогда так не били. Даже Проха только боролся с ней. Быть может, ей сломали челюсть. Ее калечили, убивали по-настоящему. И как только она смогла набрать в легкие воздуха, сразу же закричала от ужаса умирания.

Вопль перешел в хрип — насильник сомкнул руки у нее на шее. Таня схватила его руки и безуспешно пыталась оторвать их от своего горла. Она делала это на уровне инстинкта — Таня задыхалась, и уже ни о чем не думала, только о том, что скоро не сможет вздохнуть. Руки насильника стальным кольцом сжимались у нее на шее, а она не могла отогнуть даже один его палец. Да и Женя говорил ей, что это бесполезно, это главная ошибка жертвы задушения. Вместо того, чтобы тратить драгоценное время, пытаясь оторвать руки душителя от горла, надо постараться причинить ему как можно больший ущерб, чтобы он переключился от удушения на защиту. Надо ударить его ребром ладони в кадык, царапать и выдавливать глаза. Таня ткнула пальцами в самое уязвимое его место на лице — глаза, но насильник мотал и вертел головой так, что она не могла попасть ему в глаза. Да еще каждый раз, когда она двигала руками, камень на земле все сильней и сильней впивался ей между лопатками. Камень! Таня опустила руки и пошарила на земле в поисках подходящего камня. Но кроме мелкого щебня и каких-то веток под руками ничего не было. Тогда она бросила собранный в кулак щебень и песок ему в лицо. Насильник громко выругался и ослабил хватку на ее горле, но рук не отпустил. Он мотал головой и быстро моргал. Таня успела сделать несколько полных вдохов, прежде чем его руки сжались на шее с новой силой.

Нужно вытащить камень, на котором она лежит до того, как она потеряет сознание. Он душит свою жертву только до потери сознания, потом насилует ее, как только жертва приходит в себя — бьет и душит ее снова, пока не натешится, и только потом доводит дело до конца. По-крайней мере, так он поступал с предыдущими жертвами. Думая об этом, Таня левой рукой расцарапывала его щеку, а правой, выворачивая суставы и превозмогая боль, пыталась достать камень под спиной. Только бы камень не сидел глубоко в земле, но, судя по тому, как он качается под ней, причиняя все новую и новую боль, он лежал на поверхности. Труднее всего было заставлять себя вытащить булыжник, когда так хотелось вцепиться в эти руки и убрать их от своего горла. Но Таня дотянулась до прохладной поверхности камня — это оказался обломок кирпича, гладкий с одной стороны и острый, шероховатый на линии разлома. Выпростав из-под себя руку, она, как ей казалось, со всей силы, обрушила кирпич на голову маньяка, целясь в висок. Но кирпич прошелся вскользь по голове, да еще чуть не выпал из слабеющей руки. Она потеряла преимущество — теперь мужчина знает, что она вооружена, и отнимет кирпич, ведь он сильнее ее. Нужно как можно быстрее отбиваться. Таня сжала тонкий край кирпича так, что острые углы впились в ладонь, и стала яростно наносить удары куда попало. Извращенец, не обративший никакого внимания на первый удар кирпича, взвыл и тряхнул ее за шею, она ударилась головой о землю, на секунду потеряв сознание — она не видела, как он отпустил ее шею и схватился за голову. Слава богу, кирпич оставался в ее руке, вдохнув полной грудью, она нанесла новый удар и попала обломком ему по руке. Преступник только сейчас попытался вырвать у нее кирпич, он склонился ниже над ней и напоролся на встречный удар. Раздался какой-то чавкающий звук, кажется, она попала ему по носу. Мужчина на этот раз покачнулся, Таня в исступлении продолжала бить его, пока до ее сознания не дошло, что насильник лежит на ней без сознания. Она откинула кирпич в сторону и, с трудом спихнув с себя тяжелое тело, села.

Ее рука оказалась в чем-то липком, она поднесла открытую ладонь к глазам — пальцы были испачканы кровью. Таня пригляделась к насильнику, вся щека его была черной — по ней стекала кровь. Таня тихонько заскулила, — ей стало страшно, вдруг он очнется, и отомстит ей за избиение. Она стала шарить вокруг себя, в поисках выброшенного кирпича. Его нигде не было, она скулила все громче и громче — без кирпича она не чувствовала себя в безопасности. Поднялась на колени и, тихонько завывая — громче не могла, потому что болело горло, — стала ползать вокруг в поисках кирпича. Бежать почему-то не приходило в голову.

За этим занятием ее застали запыхавшиеся Саша и Женя.

— Ты цела?

Увидев их, она села и беззвучно заплакала — от облегчения, от обиды, что они ее бросили, не в силах ничего ответить.

— Осмотри ее, — приказал Женя, — а я этого.

Саша присел перед ней на корточки и стал ощупывать ее ноги, руки, голову:

— Где болит?

Таня хотела ответить, что везде, но не смогла. Она продрогла. Почему, когда колотит от холода, говорят, что «зуб на зуб не попадает»? Зубы у нее как раз очень дружно стучали, вызывая сильную боль, когда попадали друг на друга. Саша заметил эту дрожь и запахнул у нее на груди куртку:

— У тебя куртка расстегнута, и кофта. Он тебя изнасиловал?

— Нет.

Таня схватилась за блузку — грудь прикрывал только бюстгальтер. Кнопки на куртке расстегнулись сразу же, как только насильник повалил ее на землю, она слышала звук открывающихся кнопок, а на блузке не было сквозной застежки, только планка на трех пуговицах, и от планки до самого низа блузка была разорвана. Она даже не заметила, когда он разорвал на ней блузку.

— Ну что с ним? Живой? — спросил Александр у Жени.

Таня чуть не задохнулась от возмущения, как они могут волноваться за жизнь насильника, который чуть не убил ее?

— Слава богу, жив — пульс есть.

— Вызывай скорую, пока он не сдох.

Послышалось шипение рации. Она оттолкнула руки Александра, хотела накричать на него, как же она их ненавидит, отсиделись в кустах, пока она боролась с убийцей, а теперь беспокоятся о его здоровье. Но не смогла произнести ни слова — изо рта вырвался только хрип. Саша прекрасно понял ее.

— Он нужен нам живой, чтобы признался во всех своих преступлениях.

Его поддержал Женя, закончивший говорить по рации:

— Если он умрет, тебя могут привлечь за превышение самообороны.

Сзади раздались чьи-то шаги. Саша хотел подняться, но Таня вцепилась в его рукав:

— Не бросай меня, я боюсь, — сказала она, но изо рта раздавался только еле слышный шелест.

Тем не менее, Саша услышал ее или понял по жесту, и опустился на колени, чтобы обнять Таню, правое плечо, крепко прижатое к его груди, отозвалось такой острой болью, что Таня вскрикнула.

Саша осторожно прощупал ее правую руку, Таня застонала.

— Надо скорую и милицию вызвать, я знаю где автомат, — сказал подошедший мужчина в серой куртке.

— Спасибо, не надо, я уже сообщил, у меня рация, — Женя подошел к мужчине.

— У нее на руке кровь, — сказал Александр Жене.

— Раны есть? Этого может быть его кровь, она разбила ему нос.

В это время, лежащий до этого неподвижно, насильник зашевелился. Таня крепче прижалась к Саше.

— Не бойся, все позади. Он уже ничего не сделает, — Александр сел рядом с ней. — Чем ты его?

— Куском кирпича, — Таня заплакала.

Саша крепче обхватил ее и стал укачивать как ребенка, утешая:

— Успокойся, теперь уже все позади. Все будет хорошо. Ты молодец. Ты самая храбрая девушка в мире. Теперь все будет хорошо, не считая того, что Макс меня убьет.

— Почему вы так долго? — всхлипнула она.

— Извини. Мы бежали так быстро, как только могли.

Борьба с насильником продолжалась, наверное, не больше пятнадцати минут, а ей показалось — целый час.

К ним подошел Женя, присел на корточки:

— Сейчас приедет скорая, тебе помогут, — он отвел виноватый взгляд от ее лица. — Макс мне этого не простит.

— Что, я такая страшная? — Таня испуганно схватилась за лицо и тут же отдернула руку, испугавшись непривычного ощущения — это были не ее губы и щека, а что-то чужое, какой-то тугой, плотный, горячий комок.

Она снова потянулась к щеке, чтобы понять, насколько велика опухоль, но Женя придержал ее руку:

— Не надо трогать, этим займутся врачи. Все заживет в наилучшем виде. Встать можешь?

Вдвоем они помогли ей подняться.

— Ты помнишь, что надо отвечать оперативникам, куда ты шла? — спросил Женя.

Таня кивнула.

— Скажешь, что мы поехали по адресу покупать детскую ванночку, перепутала остановки, и вышла раньше, — еще раз повторил он.

— Это кто? — спросил Сашка о серой куртке, которая курила чуть в стороне.

— Живет рядом, по вечерам встречает дочку-студентку с вечернего отделения. Услышал крики, довел дочь до дому, и вернулся.

Вдали засветились автомобильные огни. Женя со свидетелем в серой куртке пошли встречать машину. Это приехала милиция. Ей задавали какие-то вопросы, она с трудом что-то отвечала, мечтая, чтобы от нее отстали: ныли зубы, дергало плечо и болела спина. Позже прибыла «Скорая помощь».

Она плохо соображала. А ее все мучили — не хотели отпускать домой, привезли в больницу, остро пахнущую лекарствами и страданием, вместо помощи снова задавали бессмысленные вопросы, теперь уже медсестры. Потом что-то вкололи, то ли обезболивающее, то ли успокаивающее, не отпустив домой, выдали застиранный халат и, наконец, оставили в покое, положив на кровать в холле — в палатах мест не хватало, — дожидаться утра, чтобы сделать рентген.

Рентген сделали только в десять утра, а позже обследовали глазное дно. До этого ей не позволяли вставать, разрешили только дойти до туалета — подозревалось сотрясение мозга. Подозрение не подтвердилось — сотрясения у нее не оказалось, но рентген показал трещину верхней челюсти. Хотели наложить шину, но потом решили обойтись внешним лечением. На правом плече она растянула связки, вывиха не было. Так как мест не хватало, ее выписали из больницы на амбулаторное лечение, прописав покой и разрешив есть только жидкую пищу, да и другую она вряд ли смогла прожевать.

К ее огромному удивлению внизу уже ждали Саша с Авророй — это Вера Андреевна узнала, когда ее выписывают. Дома в ванной она не решилась пристальней рассмотреть в зеркале повреждения — настолько уродливо выглядела левая половина лица. Она разделась, чтобы переодеться в халат и стала разглядывать в зеркало свою спину — между лопатками чернел огромный синяк. Когда она вышла из ванной, Аврора намазала ей левую щеку какой-то страшно дефицитной мазью от кровоподтеков и синяков. Проведя ревизию на кухне, Аврора отправила Сашу в магазин за молоком — она намеревалась сварить жидкую манную кашу.