Вечером больную пришла навестить чета Демченко — Свету утром выписали. Женька вручил букет белых хризантем. А чуть позже зашли Саша с Авророй. Обнаружив, что все участники операции в сборе, решили отметить, прошедшее хоть и не по плану, но, тем не менее успешное ее завершение, не дожидаясь освобождения того, ради кого все это затевалось. В милиции не торопились выпускать Максима, но Женя сказал, что его освобождение — вопрос времени, настоящего убийцу «подлатали», и он уже дает признательные показания.

Вчетвером допили вино, которое Таня привезла с юга — Аврора перестала курить и напрочь отказалась от спиртного, как только узнала о своей беременности. Закусывать Тане было нечем, кроме той же манной каши, что она и сделала, приняв на себя огонь шуток, но одно вино пить не могла — у нее разыгрался зверский аппетит. Наевшись каши, она отламывала маленькие кусочки шоколада и держала его во рту, пока он таял.

Теперь, когда все уже было позади, Аврора и Света были посвящены в историю поимки насильника. Женя с Сашей, отдавая дань Таниной интуиции и храбрости, мягко укоряли Таню в том, что она так рисковала, не посоветовавшись с ними.

Таня пыталась оправдаться:

— А если бы ту девушку никто не встречал? И пока бы мы советовались, ее бы уже убили.

Её поддержала Аврора:

— Да вы просто не можете смириться с тем, что женщина оказалась сообразительней вас.

Но в целом вечер прошел отлично, все были в приподнятом настроении.

Они снова стали закадычными подругами, Аврора заходила к ней каждый день, приносила то кисель, то варенье для морса, помогала готовить и оставалась поболтать. От нее Таня узнала, что Максима освободили через день. Хорошо, что она не спросила у следователя, почему его еще до сих пор не выпустили, когда была на допросе. Значит он уже несколько дней на свободе. И не зашел к ней. А она ждала, что он тут же прибежит к ней со словами благодарности, упадет на колени, будет умолять о прощении. Но, очевидно, такие люди, как Максим ничего не знают о таких понятиях, как признательность и стыд. Аврора тоже была удивлена тем, что Таня впервые услышала об освобождении Максима, и начала расспросы:

— Как? Вы еще не виделись? А я как дура, каждый раз, когда звонила в дверь, боялась, вдруг вам помешаю.

— Таким как Максим никто не может помешать.

— Тань, я ничего не понимаю. Я написала приглашение на свадьбу вам с Максимом одно на двоих, а Сашка сказал, что надо переписать, каждому отдельно.

— Знаешь, что, Авророчка, ты на меня приглашение лучше не пиши совсем. Я не смогу прийти, с таким-то синяком, только народ пугать. И есть мне ничего нельзя.

— Таня, ну что ты говоришь, за две недели все пройдет! Это все отговорки. Ты из-за Максима не хочешь идти?

— Нет, вовсе, не из-за него. Мне до него совсем нет дела. Как, впрочем, и ему до меня. Его освободили четыре дня назад, ну и где он, почему еще он ни разу не зашел? Забыл, где я живу?

— Ну может быть, он все-таки приходил, а тебя дома не было?

— Я же на больничном сижу, с такой рожей носа никуда не высовываю.

— Ну, там в больницу или в магазин ходила.

— Ты же знаешь, что у него есть ключ, вы же у него сами брали. Да он просто забыл о моем существовании.

— Только не это! Он же чуть не убил Сашку, когда узнал, что это он уговорил тебя выслеживать этого маньяка.

«Теперь все будет хорошо, не считая того, что Макс меня убьет», — вспомнила Таня Сашу и невольно улыбнулась — он был недалек от истины.

— Да уж, весело, — обиделась Аврора. — У Сашки теперь синяк под глазом, а через две недели — свадьба. Представляешь, как смешно будет выглядеть жених на свадебных фотографиях с синяком?

— До свадьбы заживет.

— Максим то же самое сказал. Танюш, я у тебя заберу ту мазь?

— Конечно, забирай, она мне очень помогла. И Сашке поможет.

— Она помогает, когда кровоподтеки свежие.

— Что не пройдет, так замажете тональным кремом.

— Придется.

Она не сомневалась, что Аврора передаст их разговор Саше. И оказалась права.

— Танюш, а Саня сказал, что ты сама запретила Максиму появляться у тебя, — чуть ли не с порога набросилась на нее бескомпромиссная Аврора на следующий день.

— Я? Сама? — удивилась Таня.

— Ну не прямо Максиму, потому что он тогда еще сидел, а передала через Сашу.

Конечно, она тут же все вспомнила, это было ее условие. Как она могла забыть?

— Ну, да, я сказала, чтобы он не попадался мне на глаза. Но раньше Максим не был таким послушным. А теперь что? Он не может набраться смелости прийти и попросить прощения, сказать спасибо. Я чуть не осталась без зубов не потому, что мне дома не сиделось, а вроде как ему помочь хотела. А тут он вдруг стал таким робким, стеснительный наш. Неужели на него так тюрьма повлияла? Ну, почему он раньше не был таким деликатным? — она бы кричала во весь голос, если бы у нее не так болела челюсть.

Аврора как могла, пыталась ее успокоить и понять.

— Танюша, успокойся. Объясни нормально, что случилось, какая кошка между вами пробежала?

— Что случилось? Да ничего не случилось, — она попыталась взять себя в руки, — кроме того, что ваш Макс всегда был подонком.

— Вам, действительно, лучше бы встретиться и все выяснить, а вы дуетесь друг на друга.

— Но ты же видишь, что ему до меня совсем нет дела, он ко мне ни разу не пришел, хотя знает как мне плохо.

— Тогда я скажу ему, что ты ждешь его? — спросила Аврора.

— Нет! И вовсе я его не жду! — возмутилась Таня.

— Ну тогда скажу просто, что он может зайти к тебе.

— Не надо, пожалуйста, ничего не говори. Если я сначала запретила ему появляться, а потом разрешила, получится, что я простила его. Ведь так?

— Господи, как у вас все сложно. Ладно, вот бери приглашение на свадьбу, там встретитесь и помиритесь.

— Нет, Аврора, — приняла решение Таня, — извини, пожалуйста, но я не приду на твою свадьбу.

— Но почему, Танюша? Я обижусь, если ты не придешь.

— Не обижайся, Аврора, ты хорошая подруга, я тебе желаю счастья, но рядом с Максимом я находиться не могу. Даже видеть его не хочу.

— Что он тебе сделал?

— Все.

— Ну расскажи.

Конечно, давно пора ей все рассказать, пусть знает какие у нее друзья, и будущий муженек. Таня даже открыла рот, чтобы начать рассказ, но не смогла вымолвить и слова. У нее ничего не получалось, ну как, как рассказать о своем рабском положении, о своей вечной покорности, постоянном унижении?

— Нет, не могу, это слишком тяжело, — наконец произнесла она.

— Откройся, и тебе же станет легче.

Нет, если Аврора узнает, что целый год ее использовали как игрушку, нет — подстилку, и она безвольно это терпела, то от этого ей легче не станет. Станет только хуже.

— Нет, не могу.

— Ты только начни, там будет проще. Тебе надо излить душу, нельзя все держать в себе.

Аврора была искренна, это было не праздное любопытство, а настоящее желание помочь. И, вероятно, она не станет осуждать Таню, даже если не сможет понять ее. Но ничего поделать она с собой не могла, как только она открывала рот, чтобы все рассказать, то словно теряла дар речи.

— Все равно, не могу. Стыдно.

— Он тебе изменил? — додумалась Аврора. — Пока ты была в отпуске?

Таня чуть не рассмеялась. До чего небогата фантазия у Авроры. Хотя до того, что сделали Максим с Сашей не всякий изощренный, точнее, извращенный, ум додумается.

— Если бы.

— Тогда что же?

— А ты спроси лучше у Саши, он в курсе всех событий, только что свечку не держал. Если он, конечно, согласится рассказать.

— Мы с ним во всем откровенны. И если я скажу, что ты позволила, он не станет от меня ничего утаивать.

— Тогда не советую, если не хочешь разочароваться в своем избраннике.

— Тем более, я должна все знать. Если он окажется недостойным, то лучше отменить свадьбу сейчас, чем потом разводиться.

Таня улыбнулась.

— Ну, тогда я пойду, — поднялась Аврора. Она сгорала от любопытства.

Таня проводила ее до порога, она не сомневалась, что Аврора сразу же направится к Александру.

Захлопнув за подругой дверь, она погрузилась в сомнения, нужно ли было выдавать Сашу. И захочет ли Аврора с ней общаться, после того как все узнает — узнает, что она оказалась тряпкой, дешевой подстилкой. Или наоборот прибежит с сочувствием, жалостью, придав жизни еще более горький, полынный вкус.

Сквозь желтизну еще проглядывали фиолетовые пятна на щеке. Таня немного отошла от зеркала — да, и на расстоянии еще заметны синяки. В дверь позвонили. Аврору она ждала позже, когда вернется от врача. Таня пошла открывать. За дверью стоял Саша. У него под глазом тоже красовался «фонарь».

— Здравствуй. Можно к тебе? — спросил он.

— Привет, заходи.

Но Саша не перешагнул порога квартиры.

— Я пришел с Максом, надо поговорить. Пустишь нас вдвоем?

Она моментально ответила кивком. Сердце стукнуло один раз и ухнуло куда-то вниз.

Зачем же так сразу отвечать согласием, как будто она только и ждет, когда он придет, — тут же спохватилась Таня, взяв себя в руки. Александр посмотрел в сторону лестничного пролета и кивнул, очевидно, Максиму. Максим мгновенно появился рядом с Сашей.

— Здравствуй, Таня, — сказал Максим, — спасибо тебе…

Таня небрежно кивнула, не дослушав Максима:

— Раздевайтесь.

Значит, все-таки Аврора сказала, что она его ждет. Тоже мне, не смог прийти один, снова пришел с поддержкой. Ребята разделись, и все по привычке прошли на кухню, но чайник Таня ставить не стала. В полумраке коридора она не успела разглядеть Максима, а теперь ей бросилось в глаза, как сильно он похудел и осунулся. У неё сжалось сердце, да, нелегко ему, такому самоуверенному, гордому, пришлось в изоляторе. Он тоже не отводил от нее взгляда, лицо его исказила страдальческая гримаса. Господи, а она-то как страшно выглядит с этими синяками в пол-лица, хорошо еще хоть опухоль спала.

Первым заговорил Саша:

— Аврора отменила свадьбу.

— Что? — обернулась к нему Татьяна.

— Да, обозвала нас ублюдками и сказала, что свадьбы не будет.

— А ребенок?

— Ребенок будет без отца.

— Но я совсем не хотела этого, — жалобно произнесла Таня, — я не думала, что все так обернется.

— Ты плохо знаешь Аврору.

— Но если ты так хорошо ее знаешь, соврал бы что-нибудь.

— Как-то в голову не пришло, да и начинать совместную жизнь со лжи не хочется.

— Что же делать? — беспомощно спросила Таня, а потом сама ответила, — ты должен уговорить ее, убедить, чтобы она передумала.

— А ты думаешь, я не уговаривал? С ней и так нелегко разговаривать, настолько она бескомпромиссна, а в теперешнем ее состоянии — почти невозможно. Сначала Аврора вообще слушать меня не хотела — забирай заявление, и все. Но я приложил все усилия, и она смягчилась, но сказала, что мы поженимся, только если ты простишь нас. Если я смог обидеть человека, то должен смочь и заслужить прощение. Иначе она не станет жить с человеком, на котором как проклятие, лежит непрощенная обида. А так как свадьбу я отменять не намерен, поэтому отсюда не уйду, пока не вымолю у тебя прощения. Встану перед тобой на колени и не поднимусь, пока не простишь.

Александр решительно вознамерился это сделать, но Таня остановила его:

— Что ты, не надо. Я не держу на тебя зла. Я сейчас же пойду к Авроре и скажу ей, — она не могла позволить им разлучиться, да и на Сашку давно уже не сердилась.

— Понимаешь, это еще не все. Аврора сказала, свадьба состоится, только если ты придешь на свадьбу. И Максим там будет.

— Ну зачем ей это надо?

— Не знаю. Беременные женщины так непредсказуемы, — Таня укоризненно на него взглянула, — как впрочем, все женщины, — поправился Саша.

— Она хочет, чтобы мы пришли туда вместе? — Таня старательно избегала смотреть в сторону Максима.

— Нет, просто, чтобы вы оба были на свадьбе. Может, для нее это доказательство того, что ты нас действительно простила, — Сашка цыкнул на друга, — Макс, бухайся в ноги!

— Только, пожалуйста, без мелодраматизма! — вскричала Таня, взглянув на Максима, который словно очнувшись при звуке своего имени, растеряно захлопал ресницами и приподнялся.

— Макс, сиди, — приказал Саша.

Максим снова послушно опустился на табурет, что вызвало улыбки у Тани с Сашей, а Максим опять замер, не отводя от нее глаз. Как он все-таки похудел, и волосы на голове лежат по-дурацки, неровными клоками, но, несмотря ни на что, такой же красивый.

— Я приду на свадьбу, так и передай Авроре, — сказала Таня. — Или лучше я сама ей скажу, зайду сегодня после больницы.

— Да она сама к тебе прибежит, как только узнает. Спасибо тебе, Танюша, — Саша встал.

— Не за что. Я, хоть и косвенно, но все-таки причастна к тому, что вы назначили эту свадьбу раньше времени. Разве могу я теперь ее сорвать?

— Ну, тогда я пойду, скажу Авроре?

— Давай. Пока.

— Пока. А вы еще поговорите, — кивнул он в сторону Максима.

— Нет, уходите оба.

Максим тоже встал.

— Может тебя подвезти до больницы? — второй раз за все время он открыл рот.

— Не надо, дойду сама. Прощай.

Саша удивился:

— Вы же еще увидитесь на свадьбе.

— Ну и что, — сказала Таня.

Первым выходил Александр, за ним брел Максим. Таня осталась сидеть, она слышала, как они замешкались в прихожей, одеваясь. Неслышно вернулся Максим, вынул из кармана джинсов ключ, клацнув, положил его на край стола. Это был ключ от ее квартиры. Как было бы здорово тоже вернуть ему какие-нибудь его вещи, хорошо, если бы он забыл у нее пуловер или зонт, так же, как она оставила у них на даче джинсы и свитер, которые давно принесла Аврора. И как было бы эффектно, если бы она сейчас отдала ему этот забытый зонт — не хочу, чтобы он напоминал о тебе. Она судорожно вспоминала, что у нее осталось из его вещей. Но ничего кроме неполной пачки сигарет и начатой упаковки презервативов (и почему она до сих пор ничего не выбросила?), припомнить не могла. Хотя, наверное, это было бы даже смешно, если бы она, возвращая эту упаковку, напомнила ему о СПИДе, который гуляет по стране. То, что он дарил ей из косметики или парфюмерии, она уже открыла и пользовалась, нелепо будет, если она сейчас спешно бросится собирать эти флаконы и тюбики.

— До свидания, — нарушил молчание Максим.

Она не ответила, Максим также бесшумно вышел.

Едва она вернулась из больницы, прибежала Аврора.

— Таня, это правда — ты простила Сашку? — выпалила она, войдя в квартиру.

— Абсолютно.

— Абсолютно искренне или абсолютно для моего спокойствия?

— Абсолютно чистосердечно.

— Ты, серьезно, не сердишься?

— На него — нет.

Аврора обняла ее. У Тани словно камень с души упал — Аврора не изменила к ней отношения, осталась такой же откровенной и непосредственной.

— Танечка, прости меня, пожалуйста, — сказала Аврора, когда они по обыкновению зашли на кухню чаевничать.

— А тебя-то за что? Ты же ничего не знала.

— Я так тебя невзлюбила сразу, как только увидела, просто возненавидела. Сначала решила, что это Сашка пригласил тебя на речку, потом — когда поняла, что Максим, мне стало обидно за Юлю. Я просто терпеть тебя не могла. Все бывшие девчонки Макса были влюблены в него, как кошки. А по тебе видно было, что ты его не любишь, я решила, что ты — расчетливая, извини меня, сучка. Если бы я знала, как поступил с тобой Максим! Но он у меня получил! Я как узнала, тут же пришла к нему и влепила пощечину, и не одну. За тебя.

— Спасибо, Аврора, я…

— Господи, как же ты смогла это пережить? — перебила ее Аврора, — я бы на твоем месте убила бы его, да где тебе его одолеть, такой худышке.

— Девушка была худая и хрупкая, поэтому ломалась недолго…

— Ты молодец, еще способна шутить на эту тему. Да, он сломал тебя, причем ему потребовалась помощь, один он вряд ли справился. Ты же справилась с маньяком.

— Мне повезло — под руку попался кирпич.

— Я бы на твоем месте тогда бы ночью его зарезала, когда он спит.

— Мне и в голову не приходило спланировать убийство.

— Тут ты права, одно дело сразу же его прибить, и совсем другое — ждать, когда он заснет и хладнокровно зарезать. Я бы тоже не смогла, — рассуждала Аврора.

— Я не смогла даже себя убить, попыталась и тут же испугалась.

— Господи, Таня, не стоит он этого, даже мизинца твоего не стоит, не то что жизни.

— Я не для того хотела умереть, чтобы досадить Максиму, а от отчаяния.

— Ну ничего, он у меня за это тоже получит, пусть знает до чего тебя довел.

— Да он сам догадался, у меня в доме сразу же пропали лезвия, когда мы собрались на Чемровку, я не могла их найти. Это он сначала их спрятал, а потом дал мне кассетный станок. Аврора, — попросила она, — я надеюсь, кроме тебя и Саши никто ничего не знает.

— Нет, конечно!

— Не рассказывай никому, пожалуйста, ни Светке, ни Женьке, никому.

— Ну о чем ты говоришь, не волнуйся, никто не узнает. Таня, но почему ты сама молчала, не пошла в милицию?

— Боялась. Была уверена, что его все равно отмажет отец, а меня никто не поймет, только осудят. Знаешь пословицу: «Сучка не захочет — кобелек не вскочит»?

— Ненавижу эту пословицу. Это, наверняка, мужики придумали, чтобы оправдать свою подлость, — Аврора выругалась и продолжала: — Господи, но вот от кого я этого не ожидала, так это от Максима, как это низко, этот придурок еще Юльку натравил на тебя.

— Юлю я сама спровоцировала.

— Как это? — заинтересовалась Аврора.

Таня пересказала ей разговор с Юлей.

— Все равно он — козел, — сделала вывод Аврора, — но почему таким засранцам, как Максим, нравятся хорошие, правильные девчонки? Противоположности сходятся?

— Тогда бы и меня к нему тянуло, а видишь, как получилось.

— Ну, Максим, ну, Максим! — сокрушалась Аврора. — Как он мог! Что на него нашло? Он же никогда не был таким подонком, это явное наваждение. Сашка, паразит, его, конечно, подтолкнул. А Максим теперь очень раскаивается.

— Он знал, на что шел. Его любимое выражение: «Лучше сделать и каяться, чем не сделать и каяться». Вот пусть и кается.

— Таня, Макс на самом деле сильно казнится, он очень переживает.

— Оно заметно, как весь испереживался, — усмехнулась Таня, — пришел, только когда Саша приволок его.

— Но ты же сама запретила ему попадаться тебе на глаза! А теперь не хочешь выслушать его! Саня рассказал мне, как ты распрощалась с Максом. Таня, ну поговори с ним, выслушай его.

— Так тебя Максим попросил заманить меня на свадьбу? — Таня с подозрением посмотрела на Аврору.

— Нет, это надо мне. Ты — моя подруга, я очень хочу видеть тебя на свадьбе, а Макс — лучший Сашкин друг, да и мой тоже, мы с детства вместе, я не могу отмести столько лет дружбы, даже если он оступился.

— Понятно — старая дружба не ржавеет. А каково мне будет видеть его там, ты не подумала?

— Как раз о тебе я и думала. Я хочу, чтобы Максим покаялся перед тобой, чтобы ты позволила ему искупить свою вину. И я решила, как было бы здорово, если бы вы помирились на нашей свадьбе!

— Аврора, я тебя никак не пойму, то он у тебя засранец, то лучший друг.

— Засранец, конечно, но, понимаешь, засранец свой, родной. Которому прощаешь многое.

— Конечно, если это не касается лично тебя, то можно простить.

— Я сказала — многое, но не все. От своих и требуешь больше, хочешь, чтобы они соответствовали твоим представлениям о дружбе. Но и не бросаешь, если друзья не совпадают с твоими представлениями. Более того, даже приходиться вытаскивать из дерьма, если друг туда попал.

— То есть берете «на поруки»?

— Фу, терпеть не могу все эти формальные мероприятия, акции для галочки. Мне этот пафос коллективизма еще в школе надоел. А тебе разве нет? Наверное, нет, ты же в школе работаешь. Мы же просто помогаем друг другу.

— И часто вам приходилось вытаскивать Максима из этого самого? — спросила Таня.

— Нет, обычно он приходил на выручку, а когда необходимо было — отца подключал.

— А что же вы не попытались его остановить, когда он с Сухим связался?

— Ну, это другое. Я сама, знаешь, пару раз в магазине стащила мороженое, а в книжном — книгу сперла.

— Ты?

— Ага, у меня такой азарт был, удержаться не могла.

— А Саша знает?

— Конечно, это еще в школе было, я потом перед всеми похвасталась, что не попалась. А мороженым со Светкой поделилась.

Таня молчала, пораженная.

— Не смотри на меня так, как будто родителей в школу собираешься вызвать. Это давно было.

— Это я так, просто.

— А Сашка виноват во всем не меньше Максима, — продолжала Аврора, — отлично зная Макса, он предвидел, чем все это кончится. Я ему не съездила по морде только потому, что она и так у него в синяках. Таня, не вини сильно Макса, может, ты найдешь в себе силы простить его? Я думаю, что у вас вдвоем есть будущее. Вы же созданы друг для друга.

— Ага, как кошка и мышка, — возразила Таня.

— Не так. Как кофе и сливки, как чай и сахар.

— Да иди ты, Аврора, — засмеялась Таня, — я пью чай без сахара и чёрный кофе.

— Ну тогда, как небо и горизонт, как смычок и скрипка…

— Ещё, как барабан и палочки, — подсказала Таня.

— Как колхозница и рабочий…

— Как Минин и Пожарский, — продолжала дурачиться Таня.

— Маркс и Энгельс, — не отставала Аврора.

— Деньги и кошелёк.

— Как Болек и Лёлик.

— Как тыква и Золушка.

— Нет! Как Золушка и принц. Вот! Точно!

— Какая же ты, Аврора наивная, — отсмеявшись, сказала Таня, — веришь во всякие романтические бредни. Только вот принц оказался чудовищем.

— Максим на самом деле не такой уж чудовищный! Ты все-таки его мало знаешь, Таня.

— Да, как-то не удалось с другими гранями его личности познакомиться! Мне он только с одной стороны показался, — обозлилась Таня.

— Ты просто была ослеплена ненавистью. А рядом с тобой Макс очень сильно изменился в лучшую сторону. Максим извлек из всего этого хороший урок. Он понял, что не всего можно добиться силой, и такие слабые и хрупкие девчонки могут оказаться в сто крат сильнее. Если бы ты смогла забыть все обиды и поверить, что Макс сможет искупить свою вину! Таня, дай ему возможность извиниться, выслушай его. А уж потом решай.

— Ты хочешь невозможного — помирить меня с человеком, который причинил мне столько зла.

— Но Максим на самом деле стал другим. Сначала Макс хотел только развлечься, а потом влюбился в тебя. Вспомни, как он к тебе относился, как оберегал тебя, заботился, а смотрел как!

— Это все наносное, показушное.

— Неправда! — воскликнула Аврора. — Столько времени играть? Если бы он притворялся, это бы ему быстро надоело, и он бы не выдержал. Макс восхищался тобой, гордился тобой!

— Да, я для него была очередным трофеем. Неужели вы ничего не видели, никто из вас не замечал, как он унижал меня?

— Ни разу.

— Ну хотя бы в тот раз, когда мы возвращались из бассейна и он повел меня в свой гараж заниматься любовью? Или в свой день рождения заставил меня остаться, спрятав сапог?

— Это сейчас, когда я знаю всю подоплеку ваших взаимоотношений, могу представить, что для тебя это действительно было унизительно. Но тогда это выглядело абсолютно естественно. У нас к таким вещам нормально относятся, вспомни на Чемровке то Костик с Маринкой, то Вовка с Любой уединялись в палатке. А Женька со Светланой на даче? Единственное, что мы замечали, каким влюбленным взглядом смотрел на тебя Максим. Такого с ним еще не было. Это могла быть только любовь.

Таня вспыхнула:

— Господи, что вы с Сашкой заладили все о любви. Любви нет. Это мне Максим сказал.

— Он даже себе боялся признаться, что любит. Таким способом он хотел защититься от любви, боялся проявить слабость.

— Вот в этом вся его сущность, — заметила Таня.

— Ну, да, есть у него такая черта, он боится показаться слабаком. Но в этот раз она проиграл, показав свою силу. Принудив тебя, он пропал сам — попал в сети любви. И уже трепетал от страха, что потеряет тебя, боялся ослабить хватку.

— Ты идеализируешь его. Мне ли не знать, как он относился ко мне, — не согласилась Таня, — ты ведь не знаешь как он вел себя, когда вы не видели.

— Он тебя бил? — Аврора сжала кулаки.

— Вообще-то нет, — задумалась Таня. — Замахнулся один раз, в первый раз на Чемровке. Ты, наверное, помнишь.

— Я так и думала, он бы не смог ударить женщину.

— Зато как он унижал меня перед своими бойцами, — Тане хотелось выговориться, — возил меня в машине по каким-то делам и к месту и не к месту говорил перед своими корешами, что мы сейчас отправимся в кровать. Сажал меня в машину и ездил со своими пацанами, словно хвастался, пока ему это не надоело.

Татьяна задумалась — впервые она попыталась разобраться в мотивах его поступков.

— Он как будто злился на меня за то, что я оказалась равнодушна к его обаянию, его ласкам. И унижая меня, тем самым наказывал за свое же бессилие, неумение покорить.

— Бедная! Да он должен вымаливать у тебя прощение на коленях! За каждую твою слезинку он должен ползти на коленях от своего дома до твоего и обратно.

— Какая ты кровожадная, Аврора! — засмеялась Таня.

— Кто кровожадный, так это — ты! Ты мучаешь его больше, не желая выслушать его, дать оправдаться.

— И не собираюсь, даже не уговаривай.

— Понимаешь, он пытался добиться взаимности и бесился от бесплодности своих попыток.

— Странным способом он добивался взаимности.

— Ты ненавидела его, поэтому все воспринимала в другом свете. Он заботился о тебе.

— Так же, как заботился о своей машине. Интересно, ты бы так же рассуждала, если была на моем месте?

Аврора на секунду задумалась — даже нахмурила брови — и ответила:

— Нет, конечно. Разумеется, любой другой, кого я не знаю, был бы для меня преступником. Но только не Максим. Ведь не зря следователям и судьям запрещено вести дела родственников. А нас с Максом так много связывает, мы с ним как родные. У нас так много общего.

— Вечеринки, шашлыки, гулянки, — подсказала Таня.

— И не только это. Когда три года назад умирал мой папа, он достал лекарства, которые даже мама не могла найти. Правда, он все равно умер — рак.

— Мне жаль. Но, все равно, лекарства, наверняка, достал отец Максима, это больше заслуга его отца, — возразила Таня.

— А когда на первом курсе я решила отомстить Сашке — потащилась с какими-то придурками в подвал, там напилась и чуть не отдалась, то Максим нашел меня, отбил у них и еще волок меня пьяную к себе домой, а я обрыгала ему всю куртку.

— А почему Санька не пришел?

— Тогда бы я точно отдалась.

— Что? — не поняла Таня.

— Ну, Сашке назло. А Макс со мной возился весь вечер — приводил в чувство, кофе отпаивал. Потом он еще куртку свою стирал. И все время повторял, что мы с Сашкой придурки, и нас надо лечить.

— А вы часто с Сашей ссорились?

— Серьезно — один раз, после выпускного. Мы даже и не ругались толком, но обиделись друг на друга страшно и разбежались. Сначала хотели доказать, что нам с другими лучше, особенно я старалась так, чтобы ему больнее было. Ну и постаралась, что даже Максим не выдержал. Он в тот вечер убеждал меня, что Сашка любит меня. А я так же, как ты сейчас мне, не верила Максиму. Но после этого, с кем попало, девственности лишиться не хотела. Все-таки его слова достигли цели. И счастлива, что до Сашки у меня никого не было.

— Как? — не смогла скрыть удивления Таня.

— Вот так. Я на всех произвожу впечатление, что прошла и Крым, и рым, и медные трубы, потому что говорю обо всем, не стесняясь. А на самом деле у нас с Саней до этого ничего не было. Я, наверное, умнее стала, поняла, что любовь — это не слова, а поступки. Для некоторых, сказать люблю — что нос почесать — так просто. Были у меня такие, много красивых слов говорили, соловьем разливались. Просто у них язык хорошо подвешен, а за ширмой — пустота.

— Но если ты так хорошо стала разбираться в отношениях, почему не увидела, что и поведение Максима — та же ширма?

— Потому что он вел себя естественно, искренне. Разве за все это время ты сама ни разу не заметила проявления любви к тебе, не почувствовала доброты с его стороны? Подумай, вспомни, — попросила Аврора.

Таня покачала головой. Тогда за нее ответила Аврора:

— Он и Сашку-то избил даже не за то, что они с Женькой не уберегли тебя, оставили одну, а за то, что те вообще привлекли тебя. «Я же сказал тебе — не вмешивай Татьяну», — сказал Макс Сашке перед тем, как они вышли поговорить.

— Просто он не хочет быть у меня в долгу.

— Это не так! Таня, а тогда, когда ребята Сухого напали на тебя, — обрадовано вспомнила Аврора.

— Сам засветил меня, открыл свое уязвимое место, — сказала Таня небрежным тоном. — Не было бы в моей жизни Максима, я бы никогда не узнала Сухого.

— Но наверняка было у вас и что-то хорошее. Напрягись, вспомни.

А Тане приходила на ум только его выходка в аэропорту…А еще так здорово было делать бабочек на снегу. А на даче… Нет, не было у них ничего хорошего.

— Если бы не он, я бы никогда не познакомилась с тобой, — стряхнула наваждение Таня.

— А как он переживал, когда я сказала, что ты собираешься сделать аборт.

— Что? — удивилась Таня. — С чего ты взяла? Когда это было?

— Зимой, помнишь, ты к моей маме приходила за консультацией, я тут же позвонила Максу, сказала, чтобы готовился стать папашей. Я не думала, что он сразу к тебе побежит.

— Ну, теперь немного понятно, о чем он говорил, — задумчиво сказала Таня.

— А что он сказал? — полюбопытствовала Аврора.

— Мы тогда с ним так поругались. Я все не могла взять в толк, чего он хочет. Думала — ревнует что ли? И в тоже время помощь предлагает. В общем наорали друг на друга и разошлись, а на следующий день приходит, как ни в чем не бывало.

— Он поздно вечером, уже ночью мне позвонил, говорит, Татьяна не признаётся, а я сказала — отбой боевой тревоги, ошибочка вышла. Теперь-то ты поняла, что он любит тебя?

— Аврора, как это у вас ловко с Сашей получается, вы во всем находите ему оправдание, все события истолковываете только в его пользу. Вас послушать — Максим несчастный, запутавшийся человек. А я? Кто я? Получается — кокетка, стерва, которая мучает несчастного беднягу.

— Танечка, ну зачем ты так? Я совсем не это имела в виду. Я тебя понимаю и сочувствую. Но я прямо разрываюсь между вами. Просто больно смотреть, как Макс мучается от своей вины, от любви к тебе. Он же по тебе сохнет.

— Пусть сохнет, ему полезно. Только не очень верится в это, — возразила Татьяна. — А ты как ребенок, придумала про его любовь и веришь в нее. Веришь, что он терзается от чувства вины.

— Ничего я не придумала! Когда я отхлестала его по щекам, у него вырвалось. Не помню дословно, но он как-то интересно выразился, что был бы счастлив, если бы вместо меня была Татьяна. Примерно смысл такой.

— Слишком легко хочет отделаться, — зло сказала Таня.

— Таня, боюсь, что из-за своей ненависти к Максу ты пропускаешь что-то важное в своей жизни. Ты смогла заставить полюбить себя такого циника и сердцееда, ты смогла изменить его, надо ценить это.

— А я хочу все забыть. Понимаешь, мне больно вспоминать.

— Бедненькая, как ты могла это терпеть, и молчала, что никто не догадывался. Представляю, что ты чувствовала, как ненавидела всех нас. У меня просто сердце разрывается.

— Аврора, не надо меня жалеть, а то я расплачусь. А если я начну плакать, то мне потом трудно будет остановиться.

— Хорошо, постараюсь, но я в последнее время стала такой сентиментальной, раньше над всеми смеялась, если кто-то немодно одет, краситься не умеет, или еще что-нибудь. А сейчас всех жалко. Это, наверное, из-за беременности, как ты думаешь? Иногда мне так страшно, в какой злой мир он попадет, мой малыш. Смогу ли я его защитить?

— Конечно, сможешь, и вас же двое — ты и Саша, — Таня рада была сменить тему разговора, — а ты кого хочешь, мальчика или девочку?

— Мальчика, наверное, — задумчиво сказала Аврора, — женщинам приходится столько страдать: роды, неприятности каждый месяц, да еще от мужчин столько терпеть приходится.

Наконец-то Аврора перестала упоминать имя Максим. Они поболтали о будущем, детях, а перед уходом она всё-таки напомнила:

— Танечка, милая, так ты поговоришь с Максом?

— Никогда.

— Но почему? Почему ты не хочешь просто поговорить с ним?

— Потому что ненавижу.

— Значит, еще не все потеряно. Говорят, противоположность любви не ненависть, а равнодушие.

— Мне и плевать на него.

— Можно изобразить любовь, труднее — ненависть, но труднее всего — равнодушие.

Таня пожала плечами. Аврора встала уходить.

— На свадьбу-то ты придешь?

— Не знаю.

— Как — не знаю? — бухнулась снова на табуретку Аврора.

— Я подумаю.

— Танечка, ну пожалуйста, приходи!

— Ну, хорошо, хорошо, я приду. Но до свадьбы не хочу его видеть.

— Точно придешь?

— Да. Ты, наверное, права. Если я буду избегать его, он решит, что я не забыла его. Пусть увидит, что он для меня — никто, пустое место

— Вот и ладно.

Аврора ушла. Они с Авророй совсем разные, и смотрят на жизнь по-разному. И хотя они не пришли к единому мнению в отношении Максима, Таня, излив душу, почувствовала огромное облегчение.