Из дневника Ричиуса Вентрана

Мы венчались в церкви, в которую оба не верили, в зимний, но прекрасный день. Сабрина была самой красивой невестой во всей империи. Белое платье сшили для нее специально к свадьбе портнихи графини Эллианн, и стоило ей только войти в храм, как все в нее влюбились. В тот день счастье переполняло меня. Она была безупречна. Но я так никогда ей этого не сказал.

Граф Бьяджио выступал в роли посаженного отца. Я помню, как он был горд. Не знаю, есть ли у него дети, но Сабрина не возражала, и казалось, это доставило Бьяджио огромное удовольствие. Мы все решили, что нам необходимо заручиться его расположением. Аркус на свадьбе не присутствовал, и мне это пришлось по душе. Если не считать Бьяджио, его жены и епископа, свидетелями церемонии были только мои друзья. Петвин все время находился рядом со мной, и хотя мне не хватало Динадина, я был рад присутствию Петвина.

После свадьбы Сабрина сказала мне: ей жаль, что ее отец не явился на свадьбу. Не знаю, почему она так любила этого холодного подлеца, но его отсутствие больно ее ранило. И, конечно, она была права. Ему следовало присутствовать на свадьбе дочери. А теперь он больше никогда ее не увидит.

Я пытаюсь понять, как Аркус объяснит все это отцу Сабрины. Он не такой уж влиятельный герцог, и Горкней не занимает в империи важного места. Возможно, Аркус просто ничего не скажет. А может, ее отцу вообще будет все равно. Он не обращал на нее внимания, пока она была жива, и сомневаюсь, чтобы ее смерть подействовала на него удручающе. Но неужели у Аркуса вовсе нет совести, чтобы осознать то, что он творит? Отчего-то вопрос этот ставит меня в тупик. Теперь я потрясен его жестокостью. Он перестал быть для меня человеком.

Но меня погубил не Аркус. Мог бы я поверить в это прежде? Теперь мне все кажется настолько очевидным! Я содрогаюсь, вспоминая свою слепоту. Рассказ Джоджастина всегда казался мне странным, но, наверное, я слишком его любил, чтобы усомниться в его словах. Он говорил, что калитка сада была закрыта и что убийца отца перелез через стену. Но калитка сада никогда не запиралась! Отец на это никогда не пошел бы. С его точки зрения, сад принадлежал всем. Он хотел, чтобы туда могли приходить и прислуга замка, и конюхи. Даже угроза подосланных дролами убийц не заставила бы его запереть эту калитку.

И в качестве подозреваемого у меня остался только Джоджастин. Только он посмел бы рассказать о моей поездке сюда. Только он так любил Арамур, чтобы увидеть в моей любви предательство. Только он любил Арамур настолько, чтобы убить его короля. Я возненавидел бы его за это, если бы смог, но, кажется, во мне уже не осталось ненависти. Мы все убивали ради глупых идеалов, и все наши убийства приносили нам только новые страдания. Если Джоджастин еще жив, то он уже получил наказание более сильное, чем все, что я мог бы для него придумать. Он живет в том Арамуре, которого всегда так страшился, – в Арамуре, которым правят Гейлы.

И все же я могу в нем ошибаться. Милый Джоджастин, неужели ты мог сотворить со мной такое?

Теперь у меня не осталось верных друзей. Я видел, как Аркус создает свою империю. Я знаю: те, кто не захотел отречься от меня, убиты. Скорее всего Петвин погиб первым. Он всегда был предан до крайности, и я не сомневаюсь, он сделал все возможное, чтобы спасти Сабрину. Что касается Джильяма и других, то подозреваю, что их казнили. И слуг, наверное, тоже – если у них не хватило ума от меня отвернуться. Если Бог милосерден, то я надеюсь, он подсказал им это. Не считая Дженны. Женщинам в Талистане живется плохо, и ей лучше умереть, чем оказаться в грязной постели Гейла.

И, наверное, это пугает меня больше всего. По крайней мере я знаю, что Сабрина мертва. Какие бы ужасы ни творил над ней Гейл, все уже позади. Но я могу только догадываться о тех муках, что сейчас приходится испытывать остальным моим людям. Будь то от Джоджастина или от какого-то иного подлеца, но Аркус узнал о моем отъезде. Он знает: та же болезнь, которая поразила моего отца, сделала и меня неподходящим для Нара. На этот раз он не будет так снисходителен к Арамуру. Отдав Арамур роду Гейлов, он нас уничтожил. Возможно, навсегда. Единственный защитник Арамура – это я, а я не в состоянии бороться. И теперь им предстоит терпеть жестокое правление Блэквуда Гейла – именно то, чего так отчаянно пытался избежать Джоджастин. Мы оба подвели свою страну – и будем за это прокляты.

Я не видел Дьяну с того дня. Я не могу заставить себя встретиться с ней. Если б я не был так глупо влюблен в нее, то не отправился бы в эту поездку, и Сабрина была бы жива. Дьяна пыталась связаться со мной через Люсилера. Она хочет говорить со мной – наверное, утешать. Но теперь все это представляется мне таким бессмысленным! Мне не следовало приезжать в Фалиндар, и теперь, когда я застрял здесь, я даже не понимаю, каково мое положение. Тарн был очень любезен. Он разрешил мне остаться в цитадели, сказал, что я могу жить здесь столько, сколько захочу. На данный момент я не вижу альтернативы. Мне некуда возвращаться, и хотя мне претит его гостеприимство, я стал человеком без родины. Если я покину его величественный кров, то стану бродягой. Я превратил отцовский трон в посмешище, и теперь вместо меня на нем восседает наш враг. Возможно, когда-нибудь мне удастся изгнать Гейла, но этот день далеко, и у меня больше нет армии, которая помогла бы мне это сделать. Сегодня Гейл – победитель.

Но я отомщу талистанскому барону. За одну только Сабрину я добьюсь его смерти – и он пожалеет о том дне, когда столь кровожадно разлучил нас.

Тарн начал готовить свой народ к новой войне. Теперь она неизбежна. Как это ни удивительно, но он попросил моей помощи. Он считает, что мое знакомство с нарской тактикой окажется полезным. Как плохо он меня знает! Теперь я могу держать в руках меч, но на большее не способен. Я просто перестал доверять своему чутью, и мои советы могут только привести к гибели его воинов. Но Тарн неумолим. Похоже, он не привык к отказам – он обладает необычайной способностью управлять своими людьми. Воины Кронина уже рвутся в бой. Я жалею их – как они наивны! Несмотря на всю свою образованность и обширный круг чтения, Тарн не сознает, какие устройства Аркус двинет против него.

Непонятна ему и жажда жизни, которая движет императором. Дролы говорят о смерти как о двери для перехода из одного мира в другой. Они не боятся смерти так, как боимся ее мы в Наре, и не могут понять сверхъестественного желания Аркуса обмануть смерть. Я пытался объяснить это Тарну, но он меня не слышит. Он произносит красивые речи, и все его обожают за это, но они не знают оружия, созданного с помощью науки, и не видели фанатичных легионов императора. Они помнят воинов из Арамура и Талистана и думают, будто мы – это лучшее, что есть в Наре. Знай они, как обстоят дела на самом деле, им стало бы страшно.

Ангел Теней, который привез мне Сабрину, приплыл на корабле. Для меня это знак, что Аркус наконец закончил осаду Лисса. Вскоре к берегам Люсел-Лора подойдут его дредноуты. Они окружат его земли удавкой и задушат его. Если Тарн настолько мудр, как все считают, он заключит договор, которого добиваются в Лиссе. Возможно, их флот сумеет защитить эти берега, так что бои можно было бы вести на суше, где, как я знаю, трийцы проявляют себя с самой лучшей стороны. Я не вижу для них благоприятной перспективы, но они сильны и их много, и если на их стороне будут воевать лиссцы, то, возможно, эта война для Аркуса и его легионов окажется нелегкой.

 

31

Дьяна поняла, что Ричиус не станет с ней разговаривать, когда получила платье с приколотой к рукаву запиской.

Семь дней подряд Дьяна посылала Люсилера к Ричиусу со своими соболезнованиями и просьбой прийти повидаться с их ребенком. Люсилер неизменно возвращался с вежливым отказом, объясняя, что Ричиусу нечего сказать. А потом, три дня назад, Люсилер пришел к ней с платьем из великолепной шелковой парчи алого цвета, которое выглядело драгоценным, даже измявшись в седельной сумке. Записку написал и проколол к рукаву Ричиус. В соответствии с извечным свойством мужчин вести себя бессмысленно, Ричиус решил, что пребывание в Фалиндаре будет более терпимым, если они не станут видеться друг с другом и он сможет смириться с тем, что она принадлежит другому. Это платье, говорилось в записке, – просьба о прощении. Дьяна неохотно приняла его.

Но все равно часто думала о Ричиусе. Думала она о нем и сейчас, собираясь кормить свою крошечную девочку грудью. Ее пугало, что малышка вырастет, не зная отца, который живет в соседней башне крепости. Она решила, что Ричиус – человек странный, полный непонятных нарских причуд, о которых ей говорил отец. Ее огорчал его отказ с ней разговаривать. Видимо, так он пытался оставаться сильным – и в то же время это казалось несвойственной ему слабостью. Поначалу она была уверена, что он явится к ней, как только пройдет потрясение, вызванное смертью жены. Но когда отказы повторились, она поняла, что за его молчанием кроется нечто большее. По какой-то непонятной причине он страдает той же болезненной влюбленностью, что и Тарн, и это лишает его разума.

Она раскрыла блузку, и Шани присосалась к груди. Легкая боль вызвала у Дьяны улыбку. Это кормление в конце дня стало временем их общения: в комнате было прохладно, и все ее служанки занимались другими делами. Она наслаждалась этими минутами; у нее вошло в привычку смотреть в окно на море, пока Шани ела, а потом просто дремала у груди.

Дьяна уже заметно окрепла. Ей больше не нужна была нянька, кормившая девочку первые несколько дней после рождения. Но она по-прежнему оставалась рядом, делясь бесценными советами, как лучше выполнять эту материнскую обязанность. Она научила Дьяну правильно держать малышку и прикладывать к груди. Велела не давать ребенку испытывать слишком сильный голод, чтобы кормление не превращалось в нападение. Поначалу кормить грудью было больно и утомительно, но по мере того как Дьяна осваивала это тонкое искусство, она стала находить в нем элементы чуда и никогда так сильно не любила дочь, как в минуты кормления.

– Шани, – прошептала Дьяна, поглаживая нежный пушок на ее головке, – ты сегодня голодная.

Девочка немного поерзала в пеленках, когда Дьяна откинулась на спинку кресла. За окном яркое солнце играло на далеких волнах, а льющаяся сквозь стекло теплота приятно ложилась на лицо и шею. Дьяна безмятежно держала дочку на руках и смотрела на неспешное движение волн.

Но вдруг ее охватила печаль. Тарн обустроил для нее прекрасный дом. Это было так не похоже на жилище ее дяди Джаспина в долине Дринг. Ее нынешнее существование скорее напоминало ее детство, когда богатый отец баловал ее. Все ее желания предупреждались еще до того, как она успевала их высказать. Казалось, будто каждое утро начинается с благодатного восхода солнца. У нее не было титула – Тарн презирал эти вещи – но она все равно чувствовала себя королевой, одной из тех царственных женщин Нара, которые красили себе ногти и заставляли слуг пробовать подаваемую им еду. И хотя ее муж не был способен на близость, он был добр и уважителен, чем могли похвастаться немногие женщины Люсел-Лора. Конечно, она не была равной ему, но он все-таки разговаривал с ней – порой удивительно откровенно. Дролские искусники редко разговаривали со своими женами о чем-то более значимом, нежели меню, но Тарн представлял собой исключение, чему она была очень рада. Он даже был по-своему страстен и всегда заботился о ее здоровье гораздо больше, чем о своем собственном, хотя оно оставляло желать лучшего.

Тогда почему она чувствует себя такой несчастной? Перед мысленным взором вмиг появился Ричиус. Последнее время мысли о нем стали ей досаждать. Он принял решение. Не важно, что она с ним не согласна. У нее есть муж и ребенок, о котором ей надо заботиться. Ричиусу придется самому беспокоиться о себе.

Но она по нему скучала. И удивлялась, что испытывает такую привязанность к этому странному человеку из Нара. Он был добрый, как Тарн, но гораздо более ранимый. Все в цитадели говорили о том, как он безумно кричал, когда увидел мертвую жену. Некоторые ее служанки считали его ненормальным. Дьяна не разделяла их мнения. Узнав о казни жены Ричиуса, она заплакала – чувство сострадания к обоим затопило ее. В Ричиусе присутствовал какой-то особый трагизм, заставлявший ее постоянно думать о нем.

Она посмотрела на мирно сосущую Шани и провела пальцем по изящному контуру ушка. У нее его черты лица, его глаза и волосы. Это будет служить меткой в течение всей ее жизни в Люсел-Лоре. Но она унаследовала и черты матери – ее тонкие кости и узкий овал, и это будет выделять ее, если она когда-нибудь окажется за пределами трийских земель. И в этом она очень похожа на Ричиуса – невинное существо, по воле рока ставшее бездомным. Она – дочь Шакала, и только благосклонность Тарна защищает ее от тех, кто ненавидит ее отца.

Настроение Дьяны совсем испортилось. Война с Наром неизбежна. Она может потерять их всех – Ричиуса, Шани, даже Тарна. Люсилер утверждал, что и высокие стены Фалиндара не смогут защитить их от оружия империи. Она инстинктивно прижала к себе малютку. Только чудо способно помочь им выжить, и обязанность каждого – молиться об этом чуде. Дролы и не дролы – все должны совершать подвиги веры.

Сама Дьяна не была глубоко верующей. До недавнего времени она даже сомневалась в том, что боги существуют. Ее взгляды изменились, когда она увидела искореженное тело Тарна. Как и сотни других людей, она стала свидетелем воплощения чудесных способностей искусника – и взыскания платы за них небесными правителями. Для нее Тарн был зримым доказательством того, что боги действительно обладают властью над миром, и если он призывает ее возносить молитвы, то она будет молиться изо всех сил и надеяться, что голос ее услышат силы добра.

– Я молюсь за тебя, – сказала она дочке. Она всегда обращалась к Шани по-трийски. Это было единственным требованием Тарна. – Я молюсь, чтобы ты осталась жива и у тебя была мирная жизнь.

«Но будет ли этого достаточно?» – мысленно прибавила она.

Все знали, что Тарн больше никогда не прибегнет к магии. На этот раз богам придется изобрести какой-то другой способ для их спасения. На этот раз им противостоят все демоны империи, и хотя Дьяне было известно о Наре гораздо меньше, чем ее мужу, она знала достаточно, чтобы понимать, какую опасность лло они представляют. У Нара есть оружие. Она уже видела последствия стрельбы из огнемета. У трийцев – только жиктары и отвага.

– И руководство Тарна, – задумчиво добавила она.

Эта мысль ободрила ее. Он тоже фанатик, способный вдохновить своих людей на великие деяния. Он уже объединил военачальников и положил конец их вечным склокам. Если ему подвластно такое, то, конечно же, он сможет поднять всех на войну с Наром.

– Тарн спасет нас, – нежно прошептала она. – Не тревожься.

Шани не тревожилась. Она продолжала сосать, равнодушная к словам матери. Дьяна слегка улыбнулась Шани такая хорошая девочка – она совсем не похожа на тех невыносимых младенцев, о которых Дьяна столько наслышалась, будучи беременной. Даже кормилица отмечала, какая Шани спокойная. Дьяна ею гордилась.

Внезапно за дверью послышалось чье-то шарканье. Она вздрогнула и поспешно отняла девочку от груди, сдвинув края блузки. Но в следующую минуту узнала шаги мужа и успокоилась, прежде чем он постучал в дверь.

– Муж? – вымолвила она. – Входите.

Дверь медленно, со скрипом, отворилась, и на пороге остановился Тарн. Он виновато посмотрел на нее.

– Дьяна, мы могли бы поговорить?

Она разжала пальцы, стиснувшие края блузки.

– Да, но я кормлю. Это ничего?

Тарн взглянул на распахнувшуюся блузку, и тотчас в его глазах вспыхнуло нечто похожее на желание. Но он торопливо отвел взгляд и неловко повернулся, чтобы закрыть за собой дверь.

– Ничего, – сказал он.

Снова обернулся к Дьяне, но больше не стал на нее смотреть – он предпочел вид из окна.

«Бедняга», – подумала Дьяна, снова прикладывая Шани к груди.

Она почти физически ощущала, как он борется с собой. Обычно он хорошо это скрывал, но порой, как в данную минуту, его чувства вырывались наружу и становились заметны любой женщине, которая хоть раз видела желание в глазах мужчины. Трагедия заключалась в том, что Тарн не мог навязать ей свою близость, даже если бы хотел, и почему-то Дьяне было жаль его. Она тщательно прикрыла грудь краем блузки.

– У вас озабоченный вид, – заметила она.

Казалось, Тарна разочаровали ее слова.

– Правда? Извини меня. Я… – он пожал плечами, -… встревожен.

– У вас для меня плохие известия?

– Пока нет, – безрадостно произнес он. – Но на дороге Сакцен скапливаются войска. Думаю, они скоро нападут на Экл-Най. Вот тогда у меня будут для тебя плохие известия.

Дьяна промолчала: если Тарну что-то от нее понадобилось, он скажет ей об этом, когда сочтет нужным. Он тяжело прошел к окну и некоторое время стоял недвижим, не обращая на нее внимания.

– Мне надо, чтобы ты кое-что сделала для меня, – объявил он наконец. – При других обстоятельствах я не стал бы к тебе обращаться, но сделать это можешь только ты.

– Я сделаю, если смогу.

– Младенец здоров?

– Да.

– Она крепкая?

– Крепкая.

– И ты тоже окрепла, да?

Он по– прежнему не смотрел на Дьяну, и его уклончивость стала ее тревожить.

– Я уже здорова, муж мой, не беспокойтесь. Что вы хотите, чтобы я сделала?

– Сегодня хороший день, совсем не холодно. Может быть, ты вынесешь ребенка в сад, на солнце и свежий воздух?

– Это – ваш подарок?

– Нет, не совсем.

Тарн повернулся – на его лице не осталось и следа страсти. Он прошаркал к ней, тяжело волоча ноги. Она серьезно взглянула на него, и по телу ее пробежала нервная дрожь.

– Муж мой?

Тарн наклонился ближе.

– То, о чем я тебя попрошу, важно, Дьяна. Но ты можешь отказаться, если пожелаешь. Я не стану сердиться. Ты понимаешь?

Дьяна кивнула. На самом деле она плохо понимала, что ему понадобилось от нее.

– Твой мужчина из Арамура, – продолжал Тарн. – Он нездоров. Он не в состоянии ясно мыслить. Тебе это известно?

– Я с ним почти не разговаривала, – уклончиво ответила Дьяна, неожиданно задумавшись над тем, что именно ему передавал Люсилер.

– Это потому, что он ни с кем не хочет видеться. Жена моя, я знаю, ты пыталась с ним говорить. Не бойся в этом признаться. Я пришел не для того, чтобы тебя наказывать.

– Муж мой, нет…

– Не лги, – предостерег ее Тарн. – Я легко читаю твои мысли. Он тебе дорог, и ты пыталась с ним говорить. Мне это известно.

Дьяна занялась девочкой. Как гадко он с ней разговаривает! Но она действительно вела себя неосторожно. Ей следовало бы попросить прощения, но нужные слова не приходили. К счастью, Тарн как будто не ждет от нее извинений.

– Чего вы от меня хотите? – холодно спросила она.

– Я пытался уговорить Ричиуса помогать нам. У него есть знания, которые нам были бы полезны. Но он не хочет слушать ни меня, ни Люсилера. Думаю, к тебе он прислушается. Я хочу, чтобы ты убедила его нам помогать.

Дьяна резко подняла голову.

– Муж мой, я не могу этого сделать. Он отказывается меня видеть. Вы это уже знаете.

– Если ты придешь к нему, он тебя не прогонит. В этом я уверен. Он не сможет этого сделать, потому что любит тебя.

Дьяна неубедительно засмеялась.

– Нисколько.

– У меня нет времени на твои игры, женщина, – грубо уронил Тарн. – Он любит тебя, как и я. И я знаю, что ты ставишь его высоко. Говоря откровенно, я ревную. А теперь мы можем продолжать разговор о важных вещах?

– Да, – ответила Дьяна. – Но я не стану его соблазнять. И я не стану его обманывать, как вы.

Лицо Тарна стало суровым.

– Не смей мне выговаривать! Я не прошу тебя ни соблазнять его, ни обманывать. Мне надо только, чтобы ты убедила его нам помочь.

– Нет, муж мой, – помотала головой Дьяна, – я не могу с ним встречаться.

Тарн отступил на шаг, а потом спокойно сказал:

– Дьяна, я уже обещал тебе, что не буду сердиться, если ты мне откажешь. Но я хочу, чтобы прежде ты позволила мне объясниться. Мы в беде. Если известия из Экл-Ная достоверны, то уже тысячи нарских солдат готовы нанести нам удар. И никому не известно о них больше, чем Ричиусу. Он может быть нашей единственной надеждой.

– Вы ошибаетесь…

– Я не закончил, – решительно оборвал он ее. – Они применят такое оружие, какого никто из нас прежде не видел. И их тактика тоже будет новой. На этот раз мы будем сражаться с легионами Нара, войсками самого императора. Это уже не будут простые воины из Талистана и Арамура. Ричиус мог бы сказать нам, что нас ждет. Даже если он не станет воевать на нашей стороне, у него есть знания, которыми мы могли бы воспользоваться. Я взял из моих книг все, что только можно было. Он мне нужен.

Тарн согнулся, опираясь на палку, он был доволен своей речью.

– Вот и все. А теперь ты можешь принять правильное решение.

– И если я скажу «нет»?

– Тогда для тебя правильным будет это решение.

Дьяна засмеялась.

– И вы будете разочарованы.

– Буду, – согласился Тарн. – Но я с уважением приму твое решение. – Он придвинулся немного ближе. – Ты ведь понимаешь: я мог бы приказать тебе это сделать. Ты – моя жена. Большинство мужчин не стали бы унижаться, как я.

– Муж мой, думаю, вы не понимаете, чего у меня просите, – смело заявила Дьяна. – Он уже велел мне не обращаться к нему. Он больше не хочет иметь со мной дела, и хотя мне это непонятно, я знаю, он сказал то, что действительно думает. И скорее всего вам он тоже сказал что думал. Если он не желает вам помогать, то я не могу заставить его изменить решение.

Лицо Тарна просветлело.

– Дьяна, если ты придешь к нему с ребенком, если ты покажешь ему, за что он будет сражаться, то я уверен, он к тебе прислушается.

– С ребенком? Я не стану пускаться на ухищрения!

– Мы должны пускаться на ухищрения, – резко ответил Тарн. – Нам надо, чтобы он все понял. У него здесь ребенок! Пусть он скажет тебе в лицо, что намерен его бросить. Не думаю, чтобы он смог это сделать.

Это были отвратительные слова, и, услышав их, Дьяна ужаснулась. Но что самое страшное – она поняла: это должно подействовать. Тарн видел все очень ясно. Он уже заглянул в душу Ричиуса и увидел в нем заботливого человека – такой не оставит свою дочь на смерть.

– Я знаю, мы обе ему небезразличны, – сказала Дьяна. – Но, возможно, он считает, что не может нам помочь.

– Он уже говорил мне это, – молвил Тарн. – Это чепуха. Ему просто не хватает уверенности в себе, импульса, чтобы поверить в себя. Вот почему это должно исходить от тебя, Дьяна. Я не могу добиться, чтобы он ко мне прислушался. Он ненавидит меня – и, возможно, он прав. Но тебя он любит. Он сделает то, о чем ты просишь.

Эта уверенность развеселила Дьяну.

– Муж мой, вы слишком высоко меня ставите. У него хватило сил, чтобы отказаться меня видеть.

– Вот и приди к нему без разрешения. Не позволь ему тебе отказать. Он на лужайке, Дьяна, – чистит свою лошадь. Он один.

– Вы хотите, чтобы я пошла к нему сейчас?

Тарн кивнул.

– Если ты здесь все закончила, то да.

– Нет, – возразила Дьяна, – сейчас слишком рано. Может быть, когда он немного успокоится после смерти жены…

– Сейчас не время горевать, – оборвал ее Тарн. – Если ты намерена это сделать, то сделай сейчас. Нарские войска, собравшиеся на дороге Сакцен, могут ударить в любую минуту. Как только они войдут в Люсел-Лор, остановить их уже будет невозможно. А еще приходится думать об их флоте. – Он указал в окно на неспокойное море. – Они могут вскоре начать высадку своих войск прямо здесь, у наших дверей. Мы в опасности, жена. Нельзя терять время. – Его лицо немного смягчилось, и он наклонился еще ближе. – Извини, но если ты намерена отказаться, мне надо это знать сейчас. Я должен строить планы, и медлить с этим нельзя. Я уже вызвал военачальников на совет. Меньше чем через неделю они соберутся здесь. Мне надо подготовиться к встрече.

Дьяна встревожилась.

– Военачальники? Вы вызвали их сюда? Всех?

Тарн хладнокровно кивнул: он понимал ее опасения.

– Всех, кто сможет сюда приехать.

– А Форис? Как он?

– Я его ожидаю, – все так же спокойно заявил Тарн.

Дьяна ощетинилась. Мудрец Тарн временами бывал удивительно туп. Он сознавал, какую опасность это представляет для Ричиуса, – и, похоже, считал этот риск приемлемым. Ей придется снова увидеться с Люсилером и позаботиться о том, чтобы он предупредил Ричиуса о приезде военачальника из долины Дринг.

– Я хочу, чтобы Ричиус участвовал в военном совете, – продолжал Тарн. – Он сможет сказать нам всем, чего ожидать. Мне нужно, чтобы он был на нашей стороне, Дьяна. Только ты с Шани можете убедить его присоединиться к нам.

Шани громко икнула, из уголка рта у нее потекла струйка молока. Дьяна взяла ребенка с колен и внимательно осмотрела. Все еще бывали моменты, когда ей не удавалось нормально покормить девочку, – например, когда ее что-то отвлекало. Она встала с кресла и, пройдя мимо Тарна, положила ребенка в резную кроватку и тщательно укутала ее одеялом.

– Это очень неожиданно, – промолвила она наконец. – Не знаю, смогу ли я помочь.

– Выбор за тобой, – напомнил Тарн. – Я постараюсь принять твое решение.

– Вы говорите, Люсилер не может его убедить. Он пытался?

– Не раз. Боюсь, Ричиус больше ему не доверяет.

Дьяна печально кивнула.

– Я скоро вам отвечу, – пообещала она. – К завтрашнему утру.

Она почувствовала у себя за спиной, как лицо Тарна расплывается в улыбке. Она беззвучно выругалась. Тарн всегда добивается чего хочет, будь он проклят!

– Я буду ждать твоего решения. – Он повернулся и, проковыляв к двери, закрыл ее за собой.

Дьяна рассеянно застегнула блузку, не обращая внимания на плач Шани. Ей хотелось пойти к Ричиусу, еще раз показать ему его дочь, услышать, как он плачет по жене. Ей хотелось сидеть рядом с ним и часами говорить о пустяках, узнать его так, как у нее не получалось раньше. Но все это было невозможно, потому что она оставалась женой Тарна, а любовь дрола была страшной. Она могла только, соблазнившись поручением Тарна, говорить с Ричиусом о войне и военном совете, о битвах и смерти, а не о том, что было ей близко. Перед ней стоял невеселый выбор: либо говорить с ним от лица Тарна, либо не говорить вообще.

Принять решение оказалось на удивление легко.

Как и сказал ей Тарн, она нашла Ричиуса на лужайке у крепости, где он чистил крепкого гнедого коня. Лужайкой называли несколько поросших травой склонов с южной стороны цитадели. Они скорее напоминали невозделанное поле и были покрыты яркими дикими цветами, над которыми деловито гудели трудолюбивые пчелы. Благодаря этой романтичной атмосфере мужчинам нравилось водить туда возлюбленных. Или, за неимением возлюбленных, своих коней.

Ричиус не заметил ее приближения. Он усердно чистил щеткой лоснящиеся бока животного, наполняя каждое свое размеренное движение лаской. Конь явно разнежился, наслаждаясь вниманием хозяина. Дьяна замедлила шаги, стараясь ступать как можно тише, и прикрыла личико Шани от яркого солнца ладонью. Длинная тень Ричиуса раскачивалась на траве. Она шагнула в его тень.

– Спасибо за платье, – смущенно молвила она. – Оно очень красивое.

Щетка в его руке замерла. Он секунду держал ее в воздухе и опустил руку. А затем понурил голову. Дьяна услышала его печальный вздох.

– Ты прочла мою записку, – сказал он, не обернувшись. – Извини, Дьяна. Я не изменил решения.

– Я принесла малышку повидаться с тобой, – поспешила добавить она. Ричиус повернулся. Увидев сверток у нее на руках, он сразу оживился. – Ты сказал, что придешь с ней повидаться. Ты не пришел, и я решила принести ее к тебе.

– Дьяна…

– Ты ее отец, Ричиус. Если ты намерен здесь жить, тебе следует с ней познакомиться.

Ричиус задумался. Уронив щетку на землю, он подошел к ним ближе. Его взгляд то и дело перебегал с Дьяны на младенца и обратно – и в конце концов остановился на Дьяне.

– Я рад, что ты пришла, – признался он. – Я по тебе скучал.

«И я по тебе скучала», – подумала она.

Однако не стала об этом говорить, а протянула ему ребенка.

– Возьми ее на руки, – велела она. – Ты еще не держал ее, а надо.

Ричиус медлил.

– Бери, – ободрила она его. – Я покажу тебе, как ее держать.

– Нет, я умею, – ответил он. – Просто…

– Просто что?

– Я боюсь ее брать. Я уже влюбился в нее, Дьяна. Если я возьму ее на руки, то не смогу с ней расстаться.

У Дьяны больно сжалось сердце. Она торопливо положила девочку ему на руки, не дав возможности снова отказаться. Он удивился ее поступку, однако быстро принял сверток, запутавшись рукой в одеяльце. Но руки его привычно легли ей под попку и шейку. Вся процедура прошла так ловко, что Шани даже не пискнула. Дьяна широко ему улыбнулась.

– Ты уже это делал! – изумленно отметила она. – Где ты этому научился?

– Дома было множество детей, – ответил Ричиус. – Кто-нибудь все время ходил с животом. – Он рассмеялся. – Мой отец постоянно велел присматривать за детьми прислуги. Прислуги, заметь! А он был королем! Он обожал детей, но всякий раз, когда их надо было перепеленать, призывал на помощь меня. – Он опять засмеялся. – Боже, как я это ненавидел!

– Но ты хорошо справляешься. Смотри, она даже не проснулась.

Они дружно заглянули под уголок одеяльца на спокойное личико Шани. Лишь тонкая струйка слюны отличала ее от изваяния. Ричиус бережно поднял ее и осторожно прикоснулся губами к лобику. Его глаза закрылись на долгие секунды. А когда он их снова открыл, в них изменилось выражение.

– Спасибо, что принесла ее сюда. Я не знал, увижу ли ее снова.

– Тебе достаточно было попросить. Я ни за что не стала бы вас разлучать. Я пыталась тебе это сказать. Почему ты не захотел меня слушать?

Не успела она задать этот вопрос, как тут же пожалела. Она прекрасно знала, почему Ричиус отказывался ее видеть. Он уже объяснял ей это – доказательство его искренности ясно читалось у него на лице. Он ее любит. Ему больно находиться с ней рядом. От того, что сама пока не испытывает столь же острой боли, она только сильнее возненавидела себя. Ричиус вернулся к своему коню, потянул его за повод и снова направился к Дьяне. Животное следовало за ним.

– Давай посидим немного, – предложил он.

Они прошли по усыпанной цветами лужайке к гладкому валуну; поверхность его была отполирована тысячами людей, которые устраивались на нем прежде. Они сели на камень, а конь послушно остановился рядом. Ричиус все еще держал малышку на руках, нежно покачивая и чуть слышно напевая колыбельную. Дьяна слушала, поражаясь красоте его голоса. Он закончил песню, искоса посмотрел на нее, и в глазах его мелькнуло смущение.

– Красиво, – сказала она. – Что это за песня?

– Просто напев из Арамура. Кажется, моя мать пела ее мне, когда я был маленький, но я не могу вспомнить как следует. Я ее толком не знал.

«А я толком не знаю тебя, – подумала Дьяна, и у нее вдруг больно сжалось сердце. – Но хотела бы».

– Она умерла, когда ты был маленький?

Ричиус нахмурился.

– Мне тогда было лет пять. Она умерла от рака. Отец почти ничего мне не говорил, но я помню, как ждал, что она вернется. А она так и не вернулась.

– Это было ужасно.

– Да, ужасно. Но, наверное, отцу было гораздо тяжелее. Его друзья говорили мне, что после ее смерти он так и не оправился. Ему хотелось иметь кучу детей, но она была слишком больна, чтобы рожать снова. Ты ведь знаешь: для короля недостаточно иметь одного сына. Он постоянно пытался меня оберегать, но когда в Люсел-Лоре началась война, ему пришлось отправить меня туда. – Лицо Ричиуса уподобилось застывшей маске. – Он был хорошим отцом, – тихо добавил он. – Не идеальным, но теперь я понимаю: он делал все что мог.

– Мне очень жаль тебя, Ричиус, – сказала она. – Ты пережил такие потери. Я искренне скорблю… – она поколебалась и быстро договорила, – и о твоей жене.

Ричиус оторвал глаза от Шани. Дьяна едва выдержала полный жгучего страдания взгляд. И в то же время она была рада, что произнесла это слово. «Жена». Ей так много хотелось узнать об этой погибшей женщине. Ее вдруг охватило нестерпимое любопытство. Она ведь даже не знает ее имени! И не дав себе времени задуматься, она спросила:

– Какая она была, твоя жена?

Казалось, Ричиус был ошеломлен ее вопросом. Он резко выпрямился, глаза его широко распахнулись и потемнели.

– Какой странный вопрос, – промолвил он. – Но я буду рад ответить – хотя бы для того, чтобы другие ее помнили. Сабрина была самой чудесной девушкой в мире. Я этого не понимал, но это было так. И самое ужасное – что она стала моей женой.

– Она была очень красивая?

Ричиус грустно улыбнулся.

– Невыразимо красивая. Все мужчины, едва увидев, влюблялись в нее и женились бы на ней, если б могли. У нее были светлые волосы и большие глаза. Да, она была красавица.

– Ты ее любил?

– А вот это трудный вопрос.

– Любил?

– Ее легко было полюбить. Думаю, я любил ее как сестру. Как человека, который нуждается в защите. И защитил ее не более успешно, чем когда-то тебя. Но я действительно был к ней привязан. Возможно, не так, как она того заслуживала…

– Значит, в этом ты похож на отца. Ты сделал все что мог.

– Я подвел ее, Дьяна. Так же, как подвел тебя. Именно это мне так хорошо удается в последнее время. В трийском языке есть слово, которое означает «неудачник»?

– Я его тебе не скажу, – ответила Дьяна. – Лучше выучи более подходящее слово. Скажи «неенсата».

– Что?

– Неенсата, – медленнее повторила Дьяна. – Неенсата. Ну-ка скажи.

Ричиус поморщился.

– Ниншата.

Дьяна засмеялась.

– Неенсата. – Она указала на Шани. – Это значит «дочь». Шани – твоя неенсата. – Она указала на себя, а потом на Ричиуса. – Джаято и даятор.

– Мать и отец? – предположил Ричиус.

– Да. У тебя хорошо получается, Ричиус. Ты знаешь больше трийских слов, чем тебе кажется. И еще одно. – Она сделала жест, как бы охватывающий их троих. – Кафиф, – произнесла она.

Ричиус нахмурил брови, и Дьяна почувствовала разочарование.

– Не знаю, – проговорил он. – Что-то о нас троих?

– Да. Нас всех. Мать, отец и дочь.

Он секунду размышлял над ее загадкой, а потом на его лице отразилась глубокая печаль.

– Семья.

Дьяна кивнула:

– Семья. Мы – семья, Ричиус.

– Нет, мы не семья. Ты замужем за Тарном.

– Это ничего не меняет. Шани – наша дочь. Мы – семья. Кафиф.

– Дьяна…

– Тебе кажется, что ты здесь один, Ричиус, но это не так. Я с тобой. Я сделаю для тебя все, что смогу. И Люсилер тоже. Он – твой друг, что бы ты сейчас о нем ни думал. Ты ему дорог. Он тревожится за тебя, как и я. Мы все – кафиф.

Ричиус слабо улыбнулся.

– Ты очень добра ко мне, Дьяна. Я это ценю. Я даже не подозревал, до какой степени мне необходимо было поговорить с тобой, Я только теперь это понял.

– Ты можешь приходить ко мне, когда захочешь, – сказала Дьяна. – Тарн не запрещал мне видеться с тобой. Просто не являйся без предупреждения. Если ты пошлешь известие с Люсилером, он все устроит, и я скажу Тарну, что ты собираешься прийти ко мне.

– Он не такой, как другие мужчины, это правда? – спросил Ричиус. – Я имею в виду – дролы. Он не охраняет тебя так бдительно, как остальные дролы – своих жен.

– Он мне доверяет. Или не хочет меня оскорбить дурным обращением. Я уже говорила тебе, Ричиус: он добр ко мне.

– Я это вижу. И я рад.

Дьяна поневоле отвела глаза. Она вспомнила, почему оказалась с ним, и покраснела, почувствовав себя виноватой. Им еще предстояло обсудить гадкий вопрос – планы Тарна. Ей следовало подвести к нему разговор очень осторожно. Но ей было стыдно продолжать этот спектакль. А еще ей не хотелось омрачать их отношения ложью. Ей нравилась честность, которую всегда демонстрировал Ричиус, и она страстно желала ответить ему тем же.

– Ричиус, – робко вымолвила она, – мне нужно кое-что тебе сказать. Ты на меня рассердишься.

Ричиус вопросительно посмотрел на нее.

– В чем дело?

– Я пришла сюда не просто для того, чтобы показать тебе малышку, – призналась она. – Я должна поговорить с тобой о чем-то важном.

– О чем?

– Я здесь по просьбе Тарна. Он попросил меня поговорить с тобой вместо него. Ему нужна твоя помощь, Ричиус, и он решил, что я смогу ее у тебя получить.

Ричиус отрывисто захохотал.

– Твой муж весьма напорист. Он уже велел Люсилеру попытаться меня завербовать и сам дважды приходил ко мне. А теперь и ты! Боже, он никогда не отступится от своего!

– Он уверен, что твои знания о Наре будут для него полезны, – объяснила Дьяна. – Ты рассердился?

– Нет, – сразу же ответил Ричиус. Он продолжал любоваться Шани. – Я все равно рад, что ты принесла малышку повидаться со мной.

– И еще одно, – добавила Дьяна. – Тарн собирает военный совет. Он вызвал в Фалиндар всех военачальников, чтобы обсудить приближающуюся войну с Наром. Всех военачальников, Ричиус.

Ей показалось, будто он пропустил ее слова мимо ушей. Он играл с девочкой: засовывал палец под одеяльце и нежно ее щекотал. Проснувшаяся Шани гулила и улыбалась, на щечках играли ямочки.

– Ну и что? – спросил Ричиус.

– Ты меня не слушал, – забеспокоилась она. – Сюда приезжает Форис!

Одного упоминания о военачальнике долины Дринг оказалось достаточно, чтобы окончательно испортить Ричиусу настроение. Он медленно вынул палец из-под одеяльца Шани.

– Форис! – прошептал он.

Дьяна всем своим существом почувствовала его тревогу. После Тарна это имя внушало сторонникам дэгога невыразимый страх.

– Он будет здесь не позже чем через неделю. Тарн сам сообщил мне об этом. Ты можешь оказаться в опасности. Тебе надо быть осторожным, Ричиус. Если он затаил на тебя зло, то, может быть, Тарну не удастся тебя защитить.

– Форис сюда приедет! – изумленно повторил Ричиус. – Это поразительно. Я не могу поверить, чтобы он решился приехать в Таттерак, пока Кронин жив.

– Кронин ничего ему не сделает. И, находясь здесь, Форис будет с Кронином вежлив. Они помирились благодаря Тарну и не станут конфликтовать в его присутствии. Но с тобой все иначе. У Фориса нет оснований с тобой не ссориться. Ты не триец. Даже если Тарн запретит ему причинить тебе вред, он может его не послушаться.

– Тогда я буду держаться от него как можно дальше, – заявил Ричиус. – Может быть, он даже не знает, что я здесь. И, честно говоря, я не вижу оснований сообщать ему об этом.

Дьяна нахмурилась.

– Ты не понимаешь! Тарн хочет, чтобы ты присутствовал на этом военном совете. Форис там тебя увидит.

– Я знаю, чего хочет Тарн, Дьяна. Я туда не пойду.

Она ощутила горечь разочарования и слегка прикоснулась к его плечу.

– Так ты не станешь им помогать?

Ричиус покачал головой:

– Я не могу.

– Но я подумала…

– Что ты подумала, Дьяна? Ты подумала, что твой приход сюда заставит меня изменить решение? Ну так ты ошиблась. Я рад, что ты принесла малышку повидаться со мной. Я рад, что мы поговорили, но это ничего не меняет. Я не могу помочь Тарну. И не уверен, что стал бы помогать, даже если б мог.

– Ричиус, пожалуйста, послушай меня! Тарн сказал, что на дороге Сакцен уже собираются войска. Скоро они будут готовы напасть на Экл-Най, а после этого, возможно, их уже не удастся остановить! Но ты знаешь много всего. Может быть, тебе удастся их спасти. Без твоей помощи они наверняка погибнут.

Ричиус безжалостно посмотрел на нее.

– Пойми одну вещь. Они все погибнут – с моей помощью или без нее. Я уже сказал Тарну, что у него нет шансов на победу, но он слишком упрям, чтобы меня слушать. Самым верным шагом для него было бы получить помощь Лисса – и продлить агонию. На этот раз у Люсел-Лора нет сил, чтобы остановить Нар. Аркус вторгнется сюда со всем своим арсеналом, его войска прокатятся по стране и убьют всех, включая тебя, меня и нашу маленькую дочку. И ни мне, ни кому-то еще не по силам это изменить.

Дьяна пришла в ужас.

– Не говори так, иначе мы обречены!

– Мы обречены, это так! – решительно заявил Ричиус. – Обречены на ад. А чего Тарн от меня ждет? Что я построю ему флот? Создам несколько военных лабораторий, чтобы он смог произвести огнеметы? Нам удалось так долго держаться в долине Дринг только потому, что у нас было нарское оружие, с помощью которого мы могли отбивать атаки воинов Фориса. А теперь представь себе тысячи нарских солдат, вооруженных этим же оружием. Как все обернется? Твой муж не сумеет противостоять им, Дьяна. Это безнадежно.

– Это не безнадежно! – с сердцем воскликнула Дьяна. – Наша страна большая, Ричиус. На ее защиту встанет огромное количество людей. Даже твой император не сможет убить их всех.

– Неужели не сможет?

– И все равно надо бороться. Я не могу поверить, что ты готов с легкостью сдаться. Ты приехал в такую даль только из-за меня, а теперь отказываешься хоть как-то помочь Тарну и Люсилеру? Ты стал совсем другим человеком, Ричиус.

– И это тебя удивляет? Я потерял все, ради чего сражался: мою страну, моих друзей – все! Теперь это не моя война.

– Тебе здесь не за что сражаться?

– Абсолютно не за что.

– А в Арамуре было то, чем ты дорожил?

– Конечно. Прежде всего – мой отец. Мои дядья. Они были моей семьей.

Дьяна улыбнулась ему, глядя, как краска сбегает с его лица. Протянув руки, она забрала у него Шани, и малютка возмущенно закричала, не желая расставаться с отцом. А потом она встала и прежде, чем уйти, бросила ему через плечо одно-единственное слово:

– Кафиф.

 

32

Осада Экл-Ная заняла меньше суток. По самым точным оценкам, число погибших трийцев составляло чуть больше трех тысяч. Нарцы потеряли в общей сложности менее пятидесяти солдат.

Экл– Най, город нищих, был задавлен превосходящими силами, хлынувшими через Железные горы. Нарцы не прекращали убивать, пока все живые не превратились в мертвых. Это была бессмысленная победа, потому что солдаты императорского войска предвидели уничтожение противника, но ошеломляющее известие об этой бойне, прокатившееся по Люсел-Лору, наэлектризовало всех трийцев. Они не ожидали, что удар будет нанесен столь быстро или что за ним будет стоять такая демонстративная ненависть. Они не думали, что городские стены возможно разрушить с молниеносной скоростью и что жерло огнемета можно повернуть против ребенка. В пустошах, окружавших Экл-Най, путники утверждали, что пожары и удушливые столбы дыма над городом видны за многие мили. В тот вечер, когда Экл-Най рассыпался и осветил небо, словно второе заходящее солнце, город нищих заслужил еще одно прозвище -Город пожаров.

Нар начал свою войну с террора. В соответствии с великой традицией Аркуса и его семейства война началась с уничтожения голодных и отчаявшихся, тех трийских беженцев, которые наводнили Экл-Най в последние дни предыдущей войны в надежде найти хоть какие-то средства к существованию. Нар явился со своими бронированными лошадьми и машинами в частоколе пик, тяжело вступил в город на рассвете с зажженными огнеметами. Они были заправлены и приготовлены к длительному бою. Первыми въехали боевые фургоны – кошмарные железные повозки с одним дальнобойным огнеметом, установленным на крыше, в которые были впряжены допотопные рогатые чудовища. Боевые фургоны, способные подавать струю горящего керосина на двести футов или даже больше, являлись гордостью арсеналов Нара. Они стали провозвестниками разрушения Экл-Ная. На их боках крупными трийскими буквами были начертаны лозунги геноцида: «После сегодняшнего дня вас больше не будет».

И произошло именно так, как предсказывало это мрачное послание. К сумеркам три тысячи трийцев были мертвы – сожжены, повешены, истерзаны. Груды трупов, брошенных за пределы тлеющего города, оставили на съедение крысам и стервятникам. Не пощадили ни единого ребенка, ни одной женщины не обратили в рабство. Всех истребили. Таково было предостережение Аркуса всем трийцам: никакого милосердия не ждите. Древняя, злобная слава Нара в ту ночь пылала ярко и ужасающе. И во главе его легионов стоял человек в серебряной маске на пол-лица, великан, на чьем штандарте красовался несущийся в атаку конь, а голос гремел подобно грому, возвещая отмщение Шакалу. Те, кто видел его в зеленых с золотом доспехах, принимали его за великолепного демона. Те, кто был с ним знаком, видели в нем еще более страшное зло.

История падения Экл-Ная передавалась из уст в уста. К тому моменту, когда она докатилась до Фалиндара, в цитадели уже никто не мог с уверенностью сказать, насколько этот рассказ соответствует действительности. Они верили лишь тому, что сказал им Ричиус: Нар вполне способен на такое преступление.

Самого Ричиуса известие о падении Экл-Ная не потрясло. Он ожидал, что оно будет скорым и бесчеловечным. Вот чего он не ожидал, так это столь быстрого известия о Блэквуде Гейле. Талистанский барон не мешкал в поисках Ричиуса Вентрана, своего заклятого врага. Он вновь стал любимцем Аркуса, получил в свое распоряжение все ресурсы Нара – и с их помощью был готов стереть с лица земли Люсел-Лор, чтобы найти одного человека. Ричиус не тешил себя иллюзиями относительно целей барона. Конечно, Гейлу хотелось отомстить Тарну – но гораздо важнее ему было заполучить Шакала.

И, возможно, в первую очередь именно это убедило Ричиуса помочь повелителю трийцев. Он убеждал себя, что делает это ради Дьяны и малышки, но втайне сознавал: в его сердце затаилась более страшная причина. Блэквуд Гейл сам едет к нему! Ему больше не нужно строить планы тайного проникновения в Талистан, чтобы его отыскать. Он хотел провести клинком по горлу барона и не боялся, что при этом его поймают. Казалось, он дал себе один из легендарных трийских зароков – отомстить любой ценой, даже ценой собственной жизни. А эта жизнь стала бессмысленной – как бы добрая Дьяна ни пыталась убедить его в обратном. Дьяна и Шани будут жить или умрут без него, но смерть Блэквуда Гейла стала для Ричиуса непреодолимым искушением. Он жаждал ее.

Когда в Фалиндар пришло известие о разрушении Экл-Ная, Тарн закрылся в своих покоях, чтобы горевать о погибших. Он не выходил оттуда, пока в цитадель не начали съезжаться военачальники Люсел-Лора. Первым явился Боава из Шеза. Речной Змей, как прозвали его почитатели, прибыл в сопровождении затянутых в кожу воинов и с подарком для хозяина Фалиндара – сверкающим жиктаром, откованным лучшим кузнецом. Выгравированные на оружии руны гласили: «Смерть Нару». Поскольку он приехал первым, то был вознагражден самыми просторными покоями крепости. Однако согласно правилам, определявшим поведение достойного военачальника, немедленно отказался от пышных апартаментов, чтобы поселиться со своими воинами.

Вскоре начали съезжаться и другие. Почти ежедневно очередная гордая процессия вступала в ворота крепости. Делгар из Мирадона и Пракстин-Тар из Рийна явились в Таттерак вместе, несмотря на то что прежде были соперниками. Из горной крепости Кес прибыл лорд Ишья, а из безрадостных восточных земель – Шохар; последний привез Тарну еще один подарок: коллекцию черепов нарцев, которую он собрал во время первой войны с империей. Мрачных трофеев, любовно отполированных до блеска слоновой кости, оказалось больше сотни.

Другие привозили менее странные дары – золото, оружие и жен. Тарн благосклонно принимал все подарки, хотя освобождал женщин, которые становились прислугой в замке, и передавал оружие воинам Кронина. Он приветствовал каждого военачальника со сдержанным уважением: никогда не благодарил слишком многословно и не кланялся слишком глубоко. Принятый военачальник отвечал на его отчужденность глубоким расположением, демонстрируя свою убежденность в том, что Тарн – обладатель дара Небес и единственный человек, способный уберечь их от страшных напастей.

Последним приехал Гаврос из Гарла, и Тарн отдал распоряжение собрать военный совет. Стали готовиться для проведения встречи на лужайке. Ричиусу объяснили, что совет должен происходить под открытым небом, где боги могут взирать на них с высоты и окутывать их защитным светом луны. На склонах поставили факелы и разместили столы с разнообразными закусками, винами и подношениями в виде зубов барса и змеиного яда. Установили жаровни с ароматизированным углем, чтобы благовонный дым, возносящийся к небу, пробуждал спящих божеств воздуха, а вокруг столов были вырыты колодцы, дабы благословенные воды океана могли подняться выше и обеспечить место отдохновения для бессмертных повелителей морей. Все божества таким образом смогут услышать призывы правоверных.

Для Лорриса и Прис, покровителей этого дролского обряда, на центральный стол возложили особый венок. Сплетенный из полевых цветов и колючих лиан, величиной он достигал колеса телеги. Круглая форма венка должна была символизировать нескончаемую преданность, соединявшую божественных брата и сестру. По кругу расположили золотистые свечи, которые по очереди будут зажжены собравшимися на совет военачальниками. Ричиус с интересом наблюдал за этими приготовлениями и задавал наивные вопросы – при этом он ждал появления Фориса Волка. Он прождал до темноты, когда на лужайке загорелись церемониальные факелы и лунный свет заиграл на лицах собравшихся вокруг стола. Но Волк так и не появился.

– Как ты думаешь, он будет здесь? – спросил Ричиус у Люсилера.

Они сидели рядом на одеяле, постеленном на траве у низенького стола. Военачальники уже начали подходить – и все ожидали появления Тарна. Военный совет начнется в ту минуту, когда искусник зажжет свечу в центре венка. Жаровни горели, посылая свои мистические сигналы. Люсилер нервничал и потому решил заняться своим жиктаром: он стал полировать парные клинки тряпочкой, так что на них не осталось ни пятнышка. Он был столь поглощен созерцанием собственного отражения на стали, что едва взглянул на Ричиуса.

– Кажется, Тарн считает, что будет, – ответил он, не поворачиваясь.

Ричиус осмотрелся. Только что возник странный Боава со свитой воинов: бормоча молитву, он преклонил колени перед венком в центре стола. Шохар и Ишья тоже явились, как и большинство военачальников, – однако Форис демонстративно отсутствовал. Так же, впрочем, как и Кронин, и это совпадение показалось Ричиусу очень неприятным.

– Ему уже следовало здесь быть, – с беспокойством промолвил Ричиус. – Долина Дринг сравнительно недалеко. И где Кронин? Разве ему не положено быть здесь?

Упоминание о военачальнике Таттерака привлекло внимание Люсилера. Он наконец оторвался от своего жиктара и обвел взглядом вооруженных воинов. Отсутствие Кронина его явно озадачило.

– Может быть, он с Тарном.

– Возможно.

С каждой минутой Ричиус чувствовал себя все более неуютно, хоть и старался игнорировать изумленные взгляды военачальников. Он наблюдал за тем, как Боава и его воины по окончании молитвы поцеловали свои жиктары и уселись поблизости от центрального стола. При виде Ричиуса на лице этого военачальника отразилось почти комическое удивление. Ричиус отвел взгляд.

– Ему надо бы поторопиться. Из-за этих военачальников я как будто сижу на угольях.

– Сохраняй спокойствие, – посоветовал Люсилер. – С тобой ничего не случится.

– Как ты думаешь, Тарн попросит меня что-то сказать?

– Ты здесь именно для этого. Тарн хочет, чтобы все военачальники знали, кто им противостоит. Никто не посвящен в это лучше, чем ты, Ричиус. Не бойся. Просто говори мне, что ты желаешь сказать, а я стану переводить. Если у них будут вопросы, отвечай на них прямо. Не отводи взгляд. Иначе тебя сочтут слабым.

Ричиус застонал: он только что показал себя слабым в глазах Боавы! Он снова посмотрел в сторону этого военачальника, пытаясь встретиться с ним взглядом, но воин с реки Шез не обращал на него внимания.

– И это – все военачальники Люсел-Лора? – спросил он.

– Практически все. Не считая Фориса и Кронина. И, конечно, Карлаза.

– А кто такой Карлаз?

– Он из Чандаккара, глава львиных всадников. На самом деле он не военачальник, а просто вождь клана. Тарн послал к нему гонца с приглашением приехать. Гонца отправили обратно. – Люсилер фыркнул. – Тарну можно было не трудиться.

– Ну не знаю, – задумчиво сказал Ричиус. – Эти львы могли бы хорошо сражаться с всадниками Гейла.

– Ричиус, Тарн мог бы даже встать перед ними на колени и умолять приехать – ничего бы не изменилось.

– Почему это?

– Потому что они хотят только, чтобы их оставили в покое. Когда дэгог просил их помощи против Тарна, они его игнорировали. А теперь они игнорируют Тарна. Это – племя себялюбцев, они не хранят верности никому, кроме самих себя.

Ричиус молча кивнул, вспомнив свою опасную стычку с львиным всадником в Дандазаре. Это был дьявольски жестокий человек – к тому же патологически подозрительный. Не зря Люсилер их так не любит.

– Если они настолько плохи, то для чего они нужны здесь Тарну?

– Тарн хочет объединить весь Люсел-Лор. Именно для этого он созвал военный совет: обеспечить верность военачальников и организовать наше сопротивление.

– Ему понадобится их безграничная верность, только тогда он получит хотя бы небольшой шанс остановить Аркуса, – покачал головой Ричиус. – Я ведь сказал тебе: он применит все силы и все оружие, которые у него есть. Он уже направил сюда свои боевые фургоны.

Люсилер вздохнул.

– Боевые фургоны! Даже название внушает ужас. А как называются те твари?

– Григены. Они водятся на севере империи, неподалеку от Горкнея. Их с детства приучают возить эти фургоны.

– Тарн говорит, будто их нельзя остановить. Это правда?

Ричиус пожал плечами: он не мог считать себя экспертом по нарским вооружениям.

– Я тоже об этом слышал. А видел их только один раз, когда был в столице Нара. – Он обвел взглядом острые жиктары, пытаясь представить, сколько ударов крепкой стали понадобится для того, чтобы пробить бронированную шкуру григена. – Они не участвуют в сражении, они просто везут фургоны. Разрушения производит огнемет.

– Еще одно мерзкое оружие, – сказал Люсилер, разглядывая свой жиктар. – Такое оружие не подходит для настоящего мужчины.

– Вот как? А в долине Дринг они тебе нравились.

– Там все было по-другому, – лукаво усмехнулся Люсилер. – Тогда они были у нас. А у Фориса их не было.

Оба расхохотались, но сразу же умолкли, когда на них вдруг легла тень. Лунный свет загородила фигура полуголого мужчины. Он прошел мимо них к военачальникам. Следом за ним шли три таких же обнаженных по пояс воина. На бледнокожих спинах красовалась одинаковая татуировка: хищная птица с распростертыми крыльями. Все они были лысые, но с макушки у них свисал длинный белый хвост. Оба бицепса были стянуты широкими кожаными полосами, а самый высокий воин – тот, что заслонил лунный свет, – был к тому же перепоясан широким ремнем из потертой оленьей кожи, усеянной заклепками. Их мускулистые тела блестели в оранжевом свете факелов, от чего они напоминали не столько мужчин, сколько призраков.

– А это кто? – Ричиусу никогда еще не приходилось… видеть трийцев с более дикарским обликом.

– Нанг, – прошептал Люсилер. – Воин из Огненных степей.

Нанг походил на человека из иной эпохи, некую особь с толстыми костями черепа, глазами кошки и отточенными по-змеиному зубами. Он опустился на колени перед центральным венком, склонил голову до земли, а подняв ее, издал пронзительный крик. Он пел свою чудовищную молитву, покуда у него хватало дыхания, потом замолчал, отцепил от пояса крошечный мешочек и швырнул его на стол.

– Еще один подарок? – спросил Ричиус.

Люсилер помотал головой.

– Это не подарок. Это мешочек духа. Народ Нанга верит, что в такую ловушку можно поймать душу врага. В мешочке – травы и камни, способные пленить зло. Нанг дает его Тарну, чтобы тот сумел поймать душу своего врага.

– И кто бы он был? – поинтересовался Ричиус.

Люсилер ухмыльнулся.

– Как ты считаешь, мой друг: у твоего императора есть душа, которую можно было бы поймать?

– Не знаю. Но если есть, то у этого мешочка как раз подходящий размер.

Их разговор, шутливый и непринужденный, казалось, вернул их в прежние времена, и Ричиус ощутил внезапную радость. Возможно, это объяснялось тем, что их сблизила война, а может быть, причина состояла в том, что Люсилер был единственным другом, который остался у него в этом мире. В любом случае Ричиус не хотел над этим задумываться. Люсилер все тот же – открытый и честный. И Ричиус ему верит.

Группа искусников в шафранных одеяниях вышла на освещенную факелами траву. Склонив головы в безмолвном раздумье, они прошли мимо военачальников, сидевших скрестив ноги на одеялах вокруг центрального стола. Незанятыми оставались только два места. Одно, конечно, предназначено для Тарна, второе, по предположению Ричиуса, – для Фориса.

«Или Кронина», – вспомнил он вдруг, чувствуя тревогу.

Он еще раз обвел взглядом собравшихся, но раскрашенного военачальника нигде не было видно.

– Уже пора, – прошептал Люсилер и указал на искусников. – Тарн скоро выйдет.

Ричиус подавил нервную дрожь, возникавшую всякий раз при мысли, что ему придется говорить с военачальниками. Он надеялся, что Кронин скоро появится. По крайней мере он увидит одно дружелюбное лицо. Люсилер последовал примеру других воинов и положил свой жиктар на землю рядом с собой. Легкий ветерок колебал пламя факелов. Все говорили очень тихо. Никто еще не прикасался к еде и напиткам. Да и собрались они здесь вовсе не для того, чтобы пировать.

– Хоть бы все это скорее закончилось, – тихо молвил Ричиус, – и все военачальники разъехались по домам.

Он вздохнул и попытался расслабиться, скрестив руки на груди. Краем глаза он заметил медленное приближение чего-то белого. Оно подошло к нему и остановилось. Ричиус повернулся – посмотреть, что это.

Собака? Животное, глядело на него, лениво свесив язык, а затем село. Несколько мгновений Ричиус в изумлении соображал, что происходит, пока не уразумел, что животное это – не собака, а белоснежный улыбающийся волк.

– Боже! – воскликнул он, отпрянув от зверя. – Люсилер, посмотри на…

Откуда– то из-за его спины протянулась огромная рука, схватила за ворот и приподняла над землей. Ричиус задохнулся, вырываясь из железной хватки, и обернулся к яростному белому лицу. На него смотрел Форис, угрожающе скаля зубы. Он отпустил воротник, но сгреб Ричиуса за грудки и начал гневно трясти.

– Кэлак!

Ричиус поддался панике. Он лягнул воина по ногам и успел нанести сильный удар в щиколотку, прежде чем был брошен на спину. Он тяжело упал на один из накрытых столов – графины с вином и тарелки с едой разлетелись сотнями осколков. Острая боль пронизала все тело, и у него перехватило дыхание. Он попытался встать. Истерические крики Люсилера смешались с рычанием волка. Ричиус поспешно отполз в сторону. Вино, обагрившее его лицо, застилало глаза. Он перекатился на живот. Остроносый сапог Фориса врезался ему в ребра. Ричиус заорал от боли, хватаясь за первое попавшееся под руку оружие – массивный металлический кувшин, лежавший на столе. Он вскочил на ноги и замахнулся.

Как это ни удивительно, но его бросок настиг Фориса в момент прыжка, со странным гулом ударив его по лысой голове. Форис взвыл и отшатнулся. Ричиус с трудом выпрямился. Вокруг них стояли пораженные военачальники с открытыми от удивления ртами. Люсилер держал в руке жиктар. Он бежал к Форису с криками протеста.

Форис вытащил свой жиктар и одним стремительным движением послал клинок в сторону Люсилера; клинок угодил в запястье. Люсилер с проклятием выронил жиктар. Из раны хлынула кровь. Форис промчался мимо него, сильно ударив по плечу. Ричиус приготовился к отпору – занес кувшин для следующего удара. Форис остановился. Вытянул вперед жиктар, а потом бросил его на землю.

– Жара мин, Кэлак! – произнес он с вызывающей ухмылкой и медленно перешагнул через свое оружие.

– Я тебе нужен? – закричал Ричиус и швырнул кувшин в военачальника; тот его легко отбил. – Ну так попробуй возьми меня!

– Ричиус, прекрати! – воскликнул Люсилер.

Он с трудом поднимался на ноги, зажимая кровоточащую рану. Форис едва на него взглянул. Волк повернулся от Ричиуса к Люсилеру и остановил трийца угрожающим рычанием.

– Изей, Форис! – закричал Люсилер. – Хара акка Тарн!

Форис захохотал.

– Тарн бена нака тор. Тасса Кэлак!

– Ричиус, он собирается тебя убить! – предостерег его Люсилер. – Защищайся!

Это был глупый совет. Ричиус уже готовился к схватке. Он посмотрел мимо Фориса на два жиктара, без дела лежавших на траве. Если б он смог добраться хотя бы до одного…

Но нет – они слишком далеко. Тогда – факел. Он бросился к ближайшему, вырвал его из земли и вытянул перед собой. Похоже, Фориса это только позабавило. Он насмешливо поднял палец и поманил Ричиуса к себе.

– Жара мин, Кэлак.

Ричиус кипел гневом. Бок у него горел от удара Фориса, и при ходьбе он слегка горбился. Факел оказался слишком тяжелым и неуклюжим, чтобы им можно было эффективно воспользоваться. Он уронил его и бросился вперед. Форис резво отскочил в сторону. Насмешливый хохот военачальника разносился по лужайке, но Ричиус не обращал на это внимания. Он мгновенно перекатился мимо Фориса и схватил брошенный жиктар. В следующую секунду вскочил на ноги и торжествующе поднял оружие. Из толпы послышались крики одобрения.

– Ну, подонок, – прошипел он, – теперь я готов!

Жиктар грозно сверкнул, полоснув Фориса поперек груди. Военачальник отшатнулся. На его одеянии появился тонкий красный разрез, обнаживший окровавленную грудь. Он вскрикнул, и его волк беспокойно оглянулся. Этой паузы оказалось достаточно, чтобы Люсилер применил свой жиктар. Один клинок прихватил ногу зверя и отсек ее, а второй прикончил его, резанув по горлу. Форис взвыл от ярости. Он бросился к убитому любимцу, но Ричиус задержал его жиктаром.

– Не вздумай шевельнуться!

Форис злобно смотрел на него. Он погрозил Ричиусу кулаком, а потом плюнул ему в лицо. Люсилер встал рядом с Ричиусом, держа наготове жиктар.

– Иди, – приказал он. – Возвращайся в крепость. Найди Тарна.

– Черта с два я туда пойду!

Ричиус поднял жиктар, чтобы перерезать Форису горло.

– Стой! – взмолился друг, хватая его за рукав.

Ричиус замер.

– Проклятие, Люсилер! Почему бы мне этого не сделать?

– Уходи. Сейчас же.

– Нет, я не могу, Люсилер. И не буду.

– Будете, – произнес у него за спиной хриплый голос.

Ричиус обернулся – Тарн находился в пяти шагах от них. Искусник встал между противниками. Его тело сотрясалось от едва сдерживаемого гнева. Он протянул руку к Форису и обратился к нему размеренным голосом. Военачальник резко покачал головой.

– Ахда! – Он указал на Ричиуса, грозя ему пальцем. – Погоа иза Кэлак.

– Что он говорит? – спросил Ричиус.

– Отойди назад, Ричиус. – Люсилер положил собственный жиктар на землю и протянул Форису открытые ладони. Ричиус не двигался с места. – Делай, что я тебе говорю! – потребовал Люсилер. – Быстро!

– Не стану, пока ты не переведешь мне, что он сказал.

Тарн повернулся лицом к нему.

– Он сказал, что вы – дерьмо, – безмятежно объявил он, – и что ваше присутствие здесь – позор. А теперь отойдите.

– Это он напал на меня, искусник, – оправдывался Ричиус. – Пусть он отойдет первым.

– Вы уже пустили ему кровь, – возразил Тарн. – Удовлетворитесь этим. Он не может сдаться в присутствии остальных.

– Все закончилось, – настаивал Люсилер. – Пожалуйста.

Ричиус с ненавистью посмотрел на окровавленного военачальника. Во взгляде Фориса читалась не менее сильная злоба.

– Если он обещает больше на меня не нападать, я опущу оружие, – сказал он. – Но сначала я хочу это услышать.

Тарн перевел требование Ричиуса. Форис ответил сардонической усмешкой и несколькими откровенно фальшивыми словами.

– Этого недостаточно, – вмешался Люсилер. – Ричиус, он говорит, что не причинит тебе вреда, пока здесь Тарн. Тарн, заставьте его сказать, что он вообще не будет причинять Ричиусу вреда. Пусть он поклянется в этом.

Тарн и Форис снова обменялись гневными фразами. Наконец военачальник кивнул и сделал шаг назад.

– Он не дал клятвы, – заявил Люсилер.

– И не даст, – прохрипел Тарн, с отвращением глядя на Люсилера. – Ты забываешься. Он – военачальник Люсел-Лора. Помни об этом. Ричиус, верните ему жиктар. Сейчас же, будьте любезны.

В голосе Тарна было нечто, лишавшее слушателя способности сопротивляться. Ричиус невольно смягчился. Однако он не собирался возвращать оружие Форису. Вместо этого он презрительно разжал руку, и жиктар военачальника упал в грязь.

– Пусть поднимает его сам, – сказал он и, развернувшись, отошел.

Верный Люсилер следовал за ним.

Стол, за которым они сидели до появления Фориса, пришел в негодность, и они нашли себе места поближе к главному столу, где и расположились. Недалеко от них оказался военачальник Нанг. Ричиусу почудилось, будто он одобрительно им улыбнулся. Люсилер стер с лица обильный пот, а потом налил себе из кувшина щедрую порцию вина и одним махом осушил стакан. Поставил его на стол и вздохнул.

– Лоррис и Прис свидетели, тебя никак не оставят в покое, мой друг. Куда бы ты ни отправился, тебя обязательно кто-нибудь хочет убить!

– Заносчивый ублюдок, – бросил Ричиус.

Несколько воинов уже убирали с лужайки труп волка.

– Зря я этого не сделал, – подумал он вслух. – Мне следовало прикончить его, пока была такая возможность.

– Никакой возможности у тебя не было, – спокойно осадил его триец. – Форис убил бы тебя.

– Что? У меня было его оружие, Люсилер! А у него не было ничего.

– Он отнял бы у тебя жиктар, Ричиус, как отнял его у меня. – Люсилер поднял окровавленную руку и продемонстрировал ее Ричиусу. – Он крупный, но двигается очень быстро.

– Ох, Люсилер! – воскликнул Ричиус. – Извини, я забыл.

Он осторожно взял его запястье и осмотрел рану, проходившую по основанию ладони. Стоило Люсилеру пошевелить пальцами, как из пореза ударила волна крови.

– Тебе надо ею заняться, – встревожился Ричиус. – Пойди и перевяжи.

– Не сейчас. Я тебе нужен здесь.

– Люсилер, у тебя идет кровь. Вернись в цитадель, и пусть тебе сделают перевязку. Возвращайся, когда сможешь.

– Если я уйду, ты не поймешь ни единого слова, – возразил Люсилер. – И я не доверяю Форису. – Он указал другу на свой рукав. – Вот. Возьми мой жиктар и отрежь рукав. Пока это сойдет.

Ричиус неловко принялся отрезать рукав похожим на косу оружием, не поспешая, чтобы не сделать неверного движения. Ткань легко порвалась под острым лезвием, и у Ричиуса в руках оказалась длинная матерчатая трубка. Он разрезал ее на полосы и бережно перевязал рану, промокая кровь остатками ткани. Люсилер проверил перевязку кулаком.

– Хорошо. Спасибо тебе.

– Это годится ненадолго, – предостерег его Ричиус. – Порез довольно глубокий. Надо наложить швы.

– После совета, – пообещал триец.

– Люсилер? – смущенно промолвил Ричиус.

– М-м?…

– Спасибо.

– Друзья для того и существуют, Ричиус, – торопливо кивнул Люсилер. – А теперь садись. Тарн уже подходит.

Праведный калека ковылял по склону к центральному столу. При его приближении собравшиеся затихли. Форис медленно шел рядом с Тарном, стараясь его не опередить. Казалось, военачальник не замечает раны, намочившей кровью его алое одеяние. Атмосфера наэлектризовалась: все были полны ожидания. Благовонный ветер казался сладким. Издалека доносился шум прибоя. Тарн добрался до стола и воздел превратившуюся в культю руку. Он заговорил, и голос его был подобен переломленной молнии. Люсилер придвинулся к Ричиусу и стал переводить:

– Лоррис и Прис, силы земли и неба, ниспошлите свою мощь на нас, защитников вашей веры. Даруйте нам способность очистить ваше благословенное царство, чтобы мы могли убивать жалких людей, которые оскверняют вас.

Тарн потянулся к центральной свече, высвободил ее из подсвечника и зажег от ближайшего факела. Оранжевое пламя плясало по его лицу. Он произнес еще несколько слов и передал свечу Форису, который зажег от нее следующую свечу венка и возгласил торжественную клятву:

– Смерть Нару!

Свеча по очереди передавалась военачальникам, и каждый поднимался из-за стола, чтобы зажечь еще один огонь и произнести ту же суровую клятву. Когда все зажгли свечи, осталась еще одна – не зажженная.

– Кронина, – шепотом объяснил Люсилер.

Тарн попросил Фориса сесть и зажег свечу за Таттерак.

– Мы объединяемся, чтобы остановить руку зла. – Он вернул самую большую свечу в центр венка. – Пусть духи этого мира ведут нас и сделают этот совет мудрым.

– Смерть Нару! – хором выкрикнули военачальники.

– Пусть сила Лорриса превратит нашу слабую плоть в сталь. Пусть любовь его сестры Прис вдохновляет нас на битву.

– Смерть Нару!

Тарн вновь обратил лицо к небу и пробормотал какие-то невнятные слова. Его шафранное одеяние сияло мистическим светом уставленного свечами венка. Пряди волос падали ему на плечи, словно белые змеи. Он снова вознес свою парализованную руку. Потом, заключив молитву хриплым возгласом, опустил руку и обратился к собравшимся.

Ричиус тихо ахнул. Тарн казался почти возродившимся. Его лицо по-прежнему было испещрено похожими на пустулы язвами, но глаза стали живыми и яркими. В них больше не краснели лопнувшие сосуды. Он глубоко вдохнул, улыбнулся искривленным ртом и расположился между Форисом и Шохаром из Жхула. Ричиус не мог себе представить такого проявления дара искусника. Он вопросительно посмотрел на Люсилера, но друг призвал его к молчанию, едва заметно покачав головой.

– Ричиус, – сказал Тарн по-нарски, – хорошо, что вы здесь. Люсилер, вы будете передавать ему все, о чем мы говорим, ладно?

– Да, – пообещал Люсилер.

Тарн посмотрел на военачальников и начал говорить. Люсилер зашептал Ричиусу на ухо:

– Великие люди Люсел-Лора, вы оказываете мне честь своим присутствием. Я благодарю вас.

Каждый военачальник кивнул, не меняя выражения каменного лица.

– Дракон на востоке пробудился. Разве я не предупреждал вас, что так будет? Разве в душе вы не знали, что однажды этот многоголовый зверь явится, чтобы нас пожрать? Но сейчас не время кого-то винить. Сейчас мы едины. Мы сильны. Лоррис и Прис оберегают нас. Они дали нам свою силу и мудрость. Они заставили слепых прозреть.

Взгляд Тарна на секунду обратился к Ричиусу. И военачальники снова кивнули.

– Он имеет в виду меня? – недоверчиво вопросил Ричиус.

– Экл-Най находится в руках наших врагов, – продолжал Тарн. – Вы все это знаете. Вы слышали о насилии над нашими бедными братьями. Город нищих превратился в пепел, а на краю его развалин разбили свой лагерь солдаты Нара. Они уже начинают расползаться по окрестностям.

Он передал слово Форису.

– Это правда, – подтвердил военачальник. – Разведчики из моей земли видели приближающиеся стяги нарцев. Они во множестве направляются к моей долине. Скоро в долине Дринг снова начнется война.

– И война уже идет поблизости, на самых берегах Таттерака, – добавил Тарн. – Черный флот Нара высадил десант к востоку отсюда, неподалеку от Харады. Пока мы разговариваем, отважные воины сражаются и гибнут. – Он указал на мрачную свечу, которую зажег от Таттерака. – Вы заметили, что военачальника сей земли здесь нет. Кронин не явился на этот совет, потому что в данную минуту он и его воины защищают нас. Я не знаю, как проходит сражение, но они пытаются не пропустить нарцев к Фалиндару. Нар не может подвести свои корабли ближе к цитадели, потому что здесь берега слишком опасны. Так что им придется пробиваться к нам через Таттерак. Мы позаботимся, чтобы им не удалось это сделать.

Но нам также нужно защищаться от их флота, и я обратился за помощью к сотне островов. Лисс уже отрядил нам своего посла с просьбой, чтобы мы присоединились к их борьбе с империей. Сейчас, я думаю, эта война закончилась, так как Нар решил направить все свои силы против нас. Но лиссцы продолжают борьбу. Я отправил обратно лисского посла на новом корабле с наказом передать его королю, что мы с ним. Вместе Лисс и Люсел-Лор уничтожат дракона Нара. Если они станут охранять наши берега, то Нар сможет вводить войска только по дороге Сакцен. И это будет нашим спасением.

Ричиус внимательно слушал. Тарн оказался блестящим стратегом.

– Вам надо усердно молиться за лиссцев, чтобы они благополучно добрались до дома. Даже Нар опасается шхун сотни островов. Судя по словам посланника, их флот мало пострадал от блокады. Он утверждает, что они заранее спрятали более пятидесяти кораблей на тот день, когда прорвут блокаду и нанесут удар по берегам самого Нара. Так что, как видите, мои верные союзники, мы не просто сильны. Император считает нас слабыми, но это не так. Мы напишем ему об этом кровью!

Столы огласились возбужденным хором восклицаний военачальников и стуком жиктаров о стол. На траву посыпались кувшины с вином и блюда с едой. На лице Тарна расцвела торжествующая улыбка.

– О, друзья мои! – воскликнул он. – Это наша величайшая роль: остаться мужчинами перед угрозой демонов. Мы сильны потому, что едины. И это единство не должно ослабеть. Наши ссоры могут привести только к нашему падению. Один Нар не способен победить нас, несмотря на всю свою мощную науку… Этот военный совет должен быть сплоченным. И мы будем говорить единым голосом. – Он помолчал, обведя собравшихся строгим взглядом. – Моим голосом.

Никто не стал с ним спорить. Стук жиктаров усилился, а Нанг издал оглушительный боевой клич. Форис вскочил на ноги и поднял свое оружие высоко над головой. Его рассеченное одеяние распахнулось, и залитый кровью торс блестел в лунном свете.

– Мы вместе с Тарном! – гордо проревел он. – Дролы и не дролы – мы все братья! – Он хитро посмотрел на Ричиуса. – Даже наши враги сами идут нам в руки! – объявил он.

Ричиус беспокойно шевельнулся. Он решил было встать, но тут же передумал, услышав, как Люсилер вполголоса призывает его к спокойствию. Злобные взгляды обратились в его сторону. Тарн ободряюще ему улыбнулся.

– Да, – согласился искусник, глядя на военачальников. – Вы знаете, кто сидит вместе с нами на этом совете? Кто, помимо Фориса, узнал этого заклятого врага?

Ричиус поежился.

– Что он делает?

– Спокойнее, – прошептал Люсилер. – Доверься ему.

Тарн с трудом поднялся на ноги.

– Это – Кэлак! – провозгласил он. – Вам знакомо это имя, да? Кэлак из Арамура. Если вы о нем не слышали, то спросите у Фориса. Один Кэлак помешал дролам из долины Дринг уничтожить слабых нарцев, которых он защищал. И, как вы видели, они по-прежнему ненавидят друг друга. – Он смерил яростным взглядом Фориса и Ричиуса. – И это тоже должно прекратиться. Вы все будете уважать Кэлака. Ибо этот король лишился своего королевства, чтобы помочь нам. И я рассчитываю на него, как рассчитываю на каждого из вас. Я включил его в мои планы.

– Что? – невольно вырвалось у Ричиуса. – Какие планы, Люсилер? О чем он говорит? Триец пожал плечами.

– Я не знаю.

– Я присутствую здесь только затем, чтобы ответить на их вопросы. И он должен был это знать.

– Я ему так и сказал, – не без досады ответил Люсилер.

– Это хорошо, что все вы приехали сюда, – продолжал Тарн. Он снова говорил спокойно, положив руку на плечо Фориса. – Но мы здесь еще не все. Здесь нет никого из Чандаккара.

По рядам собравшихся пронесся тихий ропот. Тарн нахмурил брови.

– Молчите! Можете ненавидеть кого пожелаете, но идет битва за всех трийцев. Им следовало быть здесь, с нами.

Форис покачал лысой головой.

– Львиному народу доверять нельзя, – решительно заявил он. Впервые кто-то из военачальников прервал Тарна. Ричиусу вдруг показалось, что искусник доволен этим вмешательством.

– Я мог бы прочитать вам лекцию о братстве, мой друг, – уважительно сказал Тарн. – Но вам больше, чем кому бы то ни было, известно, что значит преданность, а потому я не буду подвергать сомнению ваше чутье. Я не уверен, что кочевникам можно доверять. Но мы должны быть готовы это выяснить. Они нам нужны.

– У нас достаточно сил и без них, – продолжал спорить Форис. – Вы можете умолять их приехать, но они будут вас игнорировать, как делали это прежде.

И тут еще один военачальник, Шохар из Жхула, кивнул в знак согласия с доводами Волка.

– Львиный народ пользуется дурной славой, – молвил он ломким голосом. – Им неведомо, что такое жертва, они не поклоняются ни одному из наших богов. Я предпочту сражаться без них, нежели умолять их о помощи.

– Мы не умоляем, – возразил Тарн. – Мы просим. Когда они осознают степень опасности, они прислушаются.

Форис искренне рассмеялся.

– Вы всегда слишком мягки, Тарн. Есть ли нечто такое, чего вы не простили бы? По крайней мере остальные, собравшиеся здесь, имели смелость сражаться против вас. Но Чандаккар вас отверг, как отверг и дэгога. Они лишены чести.

– Все это пустые слова, – отмахнулся Тарн. – Никто из нас не знает о них достаточно, чтобы утверждать подобное. Вы соперничали с Кронином из-за клочка земли и уверяли, будто он тоже лишен чести, однако в эту самую минуту он, возможно, умирает за наше дело. Если вы могли с ним стать союзниками, то почему нам не объединиться с Чандаккаром?

Форис отвел взгляд.

– Мы с Кронином не стали ненавидеть друг друга меньше.

Тарн подошел к нему ближе.

– Было время, когда вы даже не стали бы дышать воздухом Таттерака. А теперь вы приехали сюда и сидите рядом с теми, кого когда-то называли негодяями. Подумайте об этом, друг мой.

– Нет, Форис прав, – снова подал свой пронзительный голос Шохар. – У меня самого больше тысячи воинов. У большинства присутствующих по крайней мере столько же. Нам не нужна помощь Чандаккара.

– Неужели? – повернулся к нему Тарн. – И сколько это в общей сложности, Шохар? Я сам видел эти цифры. Конечно, силы немалые. Но их недостаточно, чтобы сдержать Нар. Даже если Лисс прогонит их от наших берегов, они уже наступают по дороге Сакцен. Нам надо остановить их там. Львы могли бы успешно с этим справиться.

Шохар, минуту подумав, спросил:

– В этом и состоит ваш план? Остановить нарцев на дороге?

– Другого пути нет. Если мы хотим их остановить, нам надо овладеть дорогой Сакцен. Но быстро этого не сделать. Нарцы уже укрепили тот район. И этого нельзя сделать с помощью жиктаров и коней. Нам надо застигнуть их в горах врасплох. Для этого и понадобятся львы.

– Они надвигаются на мою долину, – нетерпеливо вскричал Форис. – Мою долину! И я не буду полагаться на то, что нас защитят кочевники.

– Вы будете сами себя защищать, – подтвердил Тарн и обвел взглядом собрание. – Вы все будете это делать. Кочевники нужны мне только для того, чтобы сражаться с нарцами в горах у дороги. Как только мы закроем проход, Нар не сможет посылать через него свежие войска. Тогда мы справимся с теми, кто остался на нашей земле.

– Сначала надо убедить кочевников нам помочь, – заметил Шохар. – И это будет нелегко.

– Возможно, они не знают, что произошло в Экл-Нае, – предположил Тарн.

– Или, может, им нет до этого дела, – парировал Шохар.

Тарн помрачнел.

– Когда поймут, что опасность грозит и их жизни, они к нам присоединятся.

– Но пока мы должны составить свои планы, – обеспокоенно молвил Форис. – Мы не можем их дожидаться.

– И не собираемся, – заявил Тарн. – Как я уже сказал, у меня есть планы для каждого из вас. Люсилер?

– Райамо, Тарн? – ответил триец.

– Говори по-нарски, – приказал Тарн. – Я хочу, чтобы Ричиус нас понимал.

Услышав свое имя, Ричиус выпрямился. Неожиданно зазвучавшая вслух его родная речь вдруг показалась ему странной.

– Люсилер, ты хорошо знаешь Кронина. Ты знаешь и Таттерак. Ты должен помогать Кронину. Нар слишком близко. Мы должны защищаться, не пропустить их к Фалиндару. Я хочу, чтобы ты это сделал.

– Охотно, – кивнул Люсилер.

У него загорелись глаза. Этот глупый фанатизм был Ричиусу даже слишком привычен.

– Собери воинов, что еще остались в крепости. Сражайся либо вместе с Кронином, либо отдельно. Мне все равно, что именно ты предпочтешь.

– Я понимаю, – сказал Люсилер. – Но как же Ричиус? Он должен воевать рядом со мной?

– Нет. Для него у меня другое поручение.

Ричиус больше не мог выдержать. Он откашлялся и встал рядом с другом.

– Тарн, – неуверенно произнес он, – вы знаете, почему я здесь. Я согласился помогать вам информацией. Если вы рассчитываете на что-то еще, то мне хотелось бы услышать это сейчас.

– Подождите, – потребовал Тарн. – Так было бы лучше.

– Нет, скажите мне это сейчас. Я, по-видимому, все равно откажусь, так что вы тем скорее получите ответ.

– Хорошо, – уступил Тарн.

Он предложил военачальникам есть и пить, пока будет разговаривать с Ричиусом. Те без лишних слов потянулись за кувшинами и графинами с вином. Только Форис воздержался. Тарн попросил его встать, они вдвоем обогнули стол и подошли к Ричиусу с Люсилером. При приближении военачальника долины Дринг Ричиус ощетинился, пытаясь угадать, чего хочет от него Тарн.

– Мы будем говорить по-нарски, – объявил искусник. – Люсилер, пожалуйста, объясняй Форису, что я буду говорить.

– Я ему это скажу, – сдержанно пообещал Люсилер.

Тарн пристально посмотрел на Ричиуса.

– Форис не знает, что я собираюсь вам сказать, Ричиус. Не удивляйтесь тому, что он может сейчас сделать.

Когда Форису перевели эти слова, он нахмурился и поторопил Тарна с продолжением.

– Вид у него не слишком довольный. И я его чувства разделяю, – заметил Ричиус. Предощущение чего-то ужасного было поистине мучительным. – Что вы для нас задумали, Тарн? Если я должен буду сотрудничать с этим маньяком…

Тарн упреждающе поднял руку.

– Люсилер…

– Я эти слова переводить не буду, – успокоил его триец.

Тарн улыбнулся:

– Да. Поосторожнее выбирай то, что будешь говорить Форису.

– Боже! – воскликнул Ричиус. – Именно этого вы и собираетесь добиваться, да? Вы рассчитываете, что я буду действовать вместе с Форисом!

Военачальник разозлился. Он гневно посмотрел на Тарна и решительно потребовал объяснений.

– Скажите нам все, Тарн, – взмолился Люсилер. – Пожалуйста!

– Король Ричиус, вы слышали, что я сказал о войсках империи, правда? Они рассредоточились по стране. Вскоре они нанесут удар по долине Дринг. Если они ее захватят, то им удастся нас расчленить. Вам это известно.

Ричиус кивнул. Он прекрасно понимал стратегическую роль долины Дринг. Он потратил два года жизни на попытку ее захвата. Безуспешно.

– Вы нужны именно в долине. Я говорил остальным правду. Возможно, вы сами так не думаете, но то, что вы выжили в долине Дринг, похоже на чудо. Я говорю со знанием дела, потому что сам Форис поведал мне об этом. Вы хитроумны. В долине это необходимо. Если вы с Форисом оба будете там…

– Одного Фориса хватит на кого угодно, – выпалил Ричиус. – Поверьте мне! Он сможет защитить долину без моих советов.

– Это будут не просто советы, – заметил Тарн. – Я хочу, чтобы там командовали вы.

– Кэлак? – прогремел Форис.

Он весь побагровел и обрушил на Тарна целый поток возражений. Тарн тяжело вздохнул, дал военачальнику выговориться, а потом что-то ответил. Форис бросал слова громко и гневно, Тарн оставался спокойным, как вода озера. Ричиус в отчаянии воздел к небу руки.

– Это просто нелепо. Люсилер, скажи ему, чтоб он и не думал. Может, он хотя бы тебя послушает. Похоже, он совсем не слышит меня.

– Ричиус, успокойся, – мягко уговаривал его Люсилер.

– Перестань меня успокаивать! – вспыхнул Ричиус. Он взглянул на искусника. – Тарн, я возвращаюсь в цитадель. Скажите этому сумасшедшему, чтобы он прекратил с вами спорить, потому что я с ним согласен. Он не хочет, чтобы я ему помогал, а я не хочу ему помогать. Вот и прекрасно.

Ричиус отвернулся, но Тарн схватил его за руку.

– Стойте! – прошипел он. Следующее проявление его гнева так поразило Фориса, что он накрепко сомкнул губы. Тарн отпустил руку Ричиуса и плюнул к его ногам. – От вас обоих тошнит! – Голос его был необычайно звучен. – Видите остальных? Они наблюдают за вами и считают вас недоумками. Вы похожи на детей! Но мне нет дела до вашей гордости. Вы оба должны это сделать! Должны!

Когда Люсилер перевел сию тираду, Форис пристыженно съежился, избегая взгляда искусника. Но Ричиуса эти оскорбления только распалили. Он прошел мимо Фориса, чтобы оказаться перед Тарном, и, презрительно наставив на него палец, прорычал ему прямо в лицо:

– Вы последний раз попытались мною играть, Тарн! Я согласился помочь вам, и вот как я за это вознагражден! Вы знаете мое отношение к Форису. Как я могу забыть о моей ненависти к нему? – Он укоризненно покачал головой. – Все считают вас таким мудрым, но более глупого плана мне еще не доводилось слышать!

У Тарна запылали глаза.

– Пойдемте со мной, – пророкотал он и, повернувшись спиной к изумленной троице, медленно поплелся прочь от собрания.

Все военачальники смотрели, как он уходит, но никто не произнес ни слова, и их молчание привело Ричиуса в растерянность. Он посмотрел на Люсилера.

– Только я? – спросил он.

– По-моему, да, – ответил друг.

А Форис уже направлялся к своему месту за столом совета.

Ричиус резко выпрямился.

– Если он думает, что уговорит меня изменить решение…

– Пойди с ним и убедись в этом, – настоятельно посоветовал Люсилер. – Я останусь здесь.

– Но твоя рука…

Люсилер только махнул здоровой рукой, как бы указывая ему дорогу вслед за Тарном.

– Забудь об этом. Иди.

Ричиус неохотно согласился и последовал по темному склону за искусником Тот двигался очень медленно, и Ричиус без труда догнал его. Оказавшись у Тарна за спиной, он услышал его тяжелое дыхание – не только от усталости, но и от гнева. Искусник что-то рассеянно бубнил себе под нос.

– Что вам от меня нужно, Тарн? – кисло спросил Ричиус. – Я уже дал вам свой ответ. Вам меня не переубедить.

– Помолчите для разнообразия! – огрызнулся Тарн. – Идите за мной.

– Зачем? Куда мы идем?

– Где мы сможем поговорить так, чтобы нас никто не слышал. А теперь идите.

Ричиус безмолвно шел за Тарном, уводящим его обратно к крепости. Они прошли через высокие ворота цитадели. Путь оказался томительно долгим, а молчание Тарна делало его еще более неприятным. Всякий раз, когда искусник спотыкался, Ричиус норовил его поддержать, но Тарн сердито отстранялся, даже не открывая рта, чтобы бросить какое-нибудь оскорбление. Когда они оказались в цитадели, вокруг было пустынно, но Тарн направился дальше – через крытый двор, мимо жалких комнат, где разговаривали инвалиды, а измученные женщины укладывали спать детей. Наконец они добрались до главной лестницы, и Ричиус остановился.

– Скажите, куда мы идем, – потребовал он, стараясь говорить как можно вежливее.

Тарн не обернулся, только поставил ногу на первую ступеньку.

– Наверх.

– Вы не сможете подняться по лестнице самостоятельно. Даже не пытайтесь.

В следующую секунду нога Тарна соскользнула со ступеньки. Он упал назад, на руки Ричиусу.

– Я же сказал вам, глупец!

Тарн пытался выпрямиться, и Ричиус убрал руки.

– А теперь, если хотите подняться наверх, вы либо позволите мне помочь, либо мы будем разговаривать здесь. Выбирать вам.

– Наверху, – с трудом проговорил Тарн, капитулируя. – Пожалуйста.

– Хорошо.

С этими словами Ричиус взял руку искусника и положил себе на плечи. Затем обхватил Тарна за пояс, едва справляясь с волной тошноты, когда ощутил под шафранным одеянием дряблую кожу. Тарн ахнул от боли, и Ричиус поспешно ослабил хватку.

– Так лучше?

– Да, – кивнул Тарн.

– Хорошо, – сказал Ричиус, ведя Тарна по лестнице. – Осторожнее. Мы будем идти медленно.

– Да, медленно.

Они мучительно преодолевали крутую винтовую лестницу дюйм за дюймом, минуя всех, кто спускался им навстречу по узкому проходу. Одни предлагали помощь, другие вежливо игнорировали их, а Тарн приветствовал всех одним нетерпеливым взмахом руки. Ричиус сжимал зубы, чувствуя тошнотворный запах гниющей плоти. Он еще никогда не был так близко от Тарна и теперь недоумевал, как сам искусник терпит эту вонь. Ему вдруг пришло в голову, что Тарн всего на пять лет старше него, и в то же время он помогает дролу подниматься по лестнице, словно дряхлому старику!

– Еще далеко? – спросил Ричиус.

У него уже заболела спина от того, что ему неудобно было поддерживать Тарна.

– В комнату Дьяны.

– Дьяны? Зачем нам к ней идти?

– Ведите меня к ней.

К счастью, апартаменты ее располагались не так высоко, как большинство жилых помещений крепости. Когда они добрались до коридора, ведущего к ее комнате, Тарн вырвался от Ричиуса. Он устремился вперед без единого слова: к нему сразу же вернулась его недавняя холодность.

– Не за что! – довольно громко пробормотал Ричиус.

Тарн игнорировал его демонстративное напоминание о вежливости.

– Идите, – приказал он.

Комната Дьяны находилась в самом конце плохо освещенного и пустынного коридора. Тарн преодолел это расстояние с неожиданной скоростью и несколько раз постучал в дверь. Долгое время ответа не было. Ричиус решил, что Дьяна уже легла спать. Но не успел Тарн постучать снова, как из-за двери осторожно выглянула Дьяна. Она в недоумении посмотрела на Тарна, потом на Ричиуса и снова на Тарна.

– Муж?

Тарн палкой открыл дверь. Дьяна робко отступила. На ней было простое платье, что подтвердило догадку Ричиуса: она действительно уже готовилась ко сну.

– Что случилось? – спросила она.

Тарн не стал заходить в комнату.

– Король Ричиус отправляется в долину Дринг, – сухо объявил он. – Он уезжает через два дня. Ему понадобится переводчик. Ты поедешь с ним.

Дьяна уставилась на него, не в силах поверить услышанному.

– Муж мой?

– Что? – взорвался Ричиус.

– Учи его нашему языку, чтобы он смог на нем говорить, – продолжал Тарн. – Это важно, Дьяна. Старайся изо всех сил.

– Я не понимаю, – пролепетала трийка. – Почему нам надо ехать в долину Дринг?

– Ричиус там нужен. И только ты сможешь его учить.

– Но Шани…

– Возьми младенца с собой. Форис позаботится о вас обеих.

– Муж… – произнесла Дьяна с нескрываемым возмущением.

– Не смей со мной спорить! – рявкнул Тарн. – А теперь ложись спать. Тебе надо отдохнуть.

Он закрыл дверь, оставив Дьяну в комнате, откуда тотчас донеслось ругательство.

– Вы сошли с ума? – разозлился Ричиус. – Вы хотите, чтобы она ехала со мной? Зачем?

– Вам нужен переводчик.

Тарн подошел к следующей двери и постучал. На этот раз она сразу же открылась. Тарн отрывисто бросил какие-то приказания неподвижно стоявшей няньке, которую Ричиус видел в комнате Дьяны несколько дней назад. Она вышла в коридор и обхватила его руками, как это только что делал Ричиус. Они медленно направились обратно к лестнице.

– Нечего меня игнорировать! – воскликнул Ричиус, следуя за ними. – Я хочу знать, что происходит. Почему ей надо ехать со мной?

Тарн не желал на него смотреть.

– Вы не говорите на нашем языке, а Люсилер нужен в другом месте.

– Чепуха! Какова реальная причина?

– Другой нет.

Ричиус схватил няньку за руку и дернул ее к себе. Она испуганно вскрикнула и попятилась, а Тарн упал на колени, гневно воззрившись на Ричиуса.

– Оставьте меня в покое! – прошипел он, пытаясь подняться.

Ричиус не протянул ему руки.

– Скажите мне правду.

– Я сказал правду! Вы нужны в долине. Мы не можем потерять ее.

– Не это! – Ричиус протянул руку, не позволяя няньке подойти к Тарну. – Скажите мне правду о Дьяне. Почему она должна ехать со мной?

– Потому что здесь она будет в опасности!

Ричиус потрясенно отступил от Тарна. Воспользовавшись его замешательством, искусник выпрямился. Его лицо было ужасным.

– Тарн, – смущенно сказал Ричиус, – я не понимаю. Объяснитесь.

Искусник печально потер лоб рукой.

– Здесь она будет в опасности, – снова процедил он сквозь зубы. – Мне надо отправить ее с вами в долину Дринг. У меня нет выбора.

– Вы за нее тревожитесь? Но разве здесь она не в большей безопасности?

Тарн тяжело оперся на свою клюку.

– Нет. В Фалиндаре слишком многие знают о вас с Дьяной. – Он с любопытством посмотрел на Ричиуса. – Вас это удивляет? Да, я это вижу. Я ведь сам не настолько слеп, знаете ли. Она изменилась с тех пор, как вы приехали. Постоянно отвлекается на пустяки. Похоже, на нее повлияло то, что она выносила вашего ребенка.

Ричиус пожал плечами.

– Но почему она здесь не в безопасности? Теперь ведь вы ее муж.

– Многие считают, что она запятнана близостью с вами. И ребенок тоже. Они убили бы ее, если б могли.

– Они не посмели бы!

– Посмели, – возразил Тарн. – Не все дролы такие, как я. Они видят в ней скорее женщину Нара. И они знают, что ребенок – ваш.

– Но никто не причинит ей вреда, когда вы рядом, – запротестовал Ричиус. – Вы можете защитить ее лучше, чем я.

– Я не пробуду здесь долго, и защищать ее здесь будет некому. Мне придется ехать в Чандаккар. Я обязан добиться, чтобы Карлаз ко мне прислушался! Если я не вернусь, Дьяне и ребенку будет угрожать опасность. Поэтому им надо ехать с вами в Дринг. Там она будет в безопасности. Форис ее защитит. Он дал мне клятву.

– Не он один дал вам клятву, – парировал Ричиус. – Не так ли?

– Не так, как Форис. Он – давний друг. Он мне брат. Он будет защищать Дьяну. – Тарн помрачнел. – И я знаю, что вы тоже будете ее защищать. Я видел, как светится ваше лицо, когда вы на нее смотрите. Я не настолько слеп, как вам кажется.

– Тарн…

– Не пытайтесь это отрицать. Я вас не виню. И Дьяну я не виню тоже. Ее муж – чудовище. Конечно, она находит привлекательным вас.

Ричиус не смог ничего ответить: он был ошеломлен его мужской прямотой. Более того – заинтригован. Неужели Дьяна действительно переменилась с тех пор, как он здесь появился? Неужели она тоже его любит? От этой мысли сердце у него забилось быстрее.

– Тарн, я не могу ехать в Дринг. Вы не знаете, как мы с Форисом относимся друг к другу.

Тарн засмеялся.

– Нет, это я знаю!

– Тогда вы должны понимать, что желаете невозможного. Форис никогда не станет моим соратником.

– Станет, потому что я так приказал, – отрезал Тарн. – Он сделает так, как я скажу. Поверьте мне, он лучше, чем вам кажется. И вы ему нужны. Долина Дринг играет слишком важную роль. Если мы ее потеряем, то и война будет проиграна. Вы должны помочь нам, Ричиус. Должны! Мы все должны объединиться.

– Успокойтесь, – промолвил Ричиус, взяв протянутую ему руку, и жестом попросил няньку подойти. Она нерешительно поддержала Тарна. – Возвращайтесь на совет. Я подумаю над вашими словами.

– Нет, прежде я хочу услышать ваш ответ. Дьяна считает вас человеком сильным. Может быть, вы сейчас продемонстрируете нам какую-то силу? Отправляйтесь в Дринг. Обороняйте долину. Отомстите тем самым вашему императору.

– Это не получится…

– Получится, – настаивал искусник. – Только вам придется отбросить чувства, как это сделал я. Как вы думаете: мне хочется отправлять Дьяну с вами? Не хочется. Но она вам нужна, а я не могу оставить ее здесь. Я не доверяю вам, но у меня нет выбора. Видите, даже я ограничен в своих планах. Но знайте одно: я – дрол. Я не допущу, чтобы вы меня опозорили. И Форис будет наблюдать за вами.

– Это похоже на угрозу, – хлестко выговорил Ричиус. – Вам не следует угрожать тому, от кого вы хотите получить услугу.

– Вы будете оборонять долину потому, что так правильно, а не потому, что об этом вас попросил я. Что касается Дьяны, я не думаю, чтобы она рискнула быть с вами. Она знает, что я ее люблю. Называйте это одержимостью, если хотите, но я не могу подавить в себе чувство. Я никогда не мог этого сделать, хоть и пытался. Вы испытываете то же самое, правда?

Ричиус грустно взглянул на него.

– Да.

Тарн ему улыбнулся.

– Я не питаю к вам ненависти, Ричиус Вентран. По-моему, моя жена правильно вас оценивает. Но не пытайтесь стать моим соперником. В том, что касается ее, я не в силах себя сдержать.

Это было мрачным предостережением, и Ричиус неохотно его принял. Он уже убедился, на что способен искусник, дабы завладеть Дьяной, и у него не было желания вновь спровоцировать такой взрыв. Особенно если это могло затронуть и Шани.

– Возвращайтесь к остальным, Тарн, – сказал он. – Дайте мне хотя бы ночь на размышление.

Искусник едва заметно кивнул, а потом велел няньке увести его вниз по винтовой лестнице.

Несколько долгих секунд Ричиус стоял один в коридоре. У него все еще болел бок от удара Фориса, но это была отдаленная, едва заметная боль. Он подумал было, не пойти ли ему к Дьяне, пока Тарн занят на совете, но это показалось ему бесчестным. Тарн ее любит. Это было так же очевидно, как лунный свет. Ричиус посмотрел в конец коридора на закрытую дверь Дьяны, понимая, что она так же обеспокоена и озадачена, как и он сам. Кому-то следовало объяснить ей, что происходит, и он сделает это.

Но только не сегодня.

На следующее утро Дьяна проснулась с мыслью высказать Тарну все, что она думает о его приказе. Теперь, после военного совета, у него должно найтись время для нее, решила она. Но даже если он занят, она заставит его принять ее. Уже рассвело, и она возилась с Шани: кормила ее и пеленала в ожидании няньки, чтобы оставить ей дочь и отправиться разыскивать Тарна.

Все в ней протестовало. Она не только получила приказ, словно собака, но вдобавок на нее возложили невыполнимую задачу: научить Ричиуса их языку. А более всего ее страшила перспектива вернуться в суровую долину Дринг. Прошел почти год, как она покинула те ужасные места, улизнула оттуда с Фалгером и другими беженцами, поклявшись, что никогда не вернется – по крайней мере пока там властвуют дролы. А теперь муж приказывает ей отправиться туда, и Дьяна не могла бы сказать, что ей более ненавистно: чувство бессилия – ведь ею распоряжаются, или осознание того, что ей придется жить с Форисом.

– Будь он проклят, – прошептала она, укладывая Шани в кроватку.

Тарн умел быть непредсказуемым. Когда она думала о нем как о самой доброте, он вдруг снова превращался в аспида. И на этот раз его укус оказался очень болезненным. Прошлой ночью в его взгляде она увидела нечто необузданное, пугающую одержимость. Какими бы таинственными соображениями он ни руководствовался для достижения своей цели, решение было принято. Ей придется ехать в долину Дринг. Но она просто так не сдастся, она предпримет попытку сопротивления.

Как только появилась нянька, Дьяна вышла из комнаты и устремилась к лестнице, ведущей в рабочий кабинет мужа. Тарн всегда просыпался до восхода солнца и целый час посвящал молитве, а потом остаток утра проводил за книгами. Он не любил, когда его отрывали от чтения, и не раз наказывал прислугу за то, что ему помешали. Дьяна понимала: его раздражительность связана с болезнью, и обычно не тревожила его до тех пор, пока он сам не выходил из кабинета.

Но только не сегодня. Сегодня у нее разговор к хозяину Фалиндара, и ей нет дела до его драгоценного уединения. Она уже почти спустилась с лестницы, когда на ее пути возник Форис. Она остановилась. Форис тоже застыл на месте.

– Женщина, – прохрипел он, – я шел поговорить с тобой.

Дьяна гордо вскинула голову.

– Какая наглость! Там наверху мои личные покои.

– То, что мне надо тебе сказать, нельзя говорить при людях. – Военачальник взмахнул рукой, приказывая ей развернуться. – Возвращайся обратно в свою комнату. Мы будем говорить там.

– Не будем! – возмутилась Дьяна. – Что вам нужно, лорд Форис? У вас поручение от моего мужа?

У Фориса исказилось лицо.

– То, что я должен тебе сказать, я скажу от себя одного, женщина. И если ты предпочитаешь выслушивать мои оскорбления на лестнице, так тому и быть. – Военачальник сделал еще один шаг и оказался лицом к лицу с Дьяной. – Я должен буду увезти тебя в мой дом. Я должен буду тебя защищать. Тебе об этом сказали?

– Сказали, – подтвердила Дьяна, не скрывая своего отвращения. – Ну и что?

– Я хочу тебя предостеречь. Я знаю, ты питаешь чувства к Шакалу. Я знаю, ребенок от него. Но вот что я тебе скажу. Я не позволю тебе позорить своего мужа с этим преступником. Не позволю, пока ты под моей охраной. Тарн посылает тебя со мной, чтобы я мог тебя защищать, но я намерен защищать и его тоже. Теперь его честь в моих руках. Я не допущу, чтобы ты его позорила.

Дьяна заскрипела зубами.

– Что вы себе позволяете? – задохнулась она. – Не смейте говорить мне, о чем я должна думать, военачальник. Я – совершеннолетняя женщина.

Форис расхохотался.

– Да, вот он – огонь, о котором я наслышан. Ох, Тарн всегда был в тебя влюблен. Не могу понять почему. Для меня ты просто злобная шлюха.

– Убирайтесь с моей дороги! – Дьяна попыталась пройти мимо него.

Форис схватил ее за руку и прижал к стене.

– Я еще не закончил разговор!

– Закончили! – бросила Дьяна, вырываясь. – И не смейте больше ко мне прикасаться!

– А ты не смей дозволять, чтобы к тебе прикасался этот нарский пес, жена Тарна. Если он только попробует, я об этом узнаю. В моей долине мне известно все.

– Тогда вам следовало бы знать, что я не собираюсь сходиться с нарцем, – заявила Дьяна. – Мне известно, кто мой муж.

– Вот как? – рявкнул Форис. – Тарн слишком тебе доверяет. Я много лет предостерегал его на твой счет, но он отказывался меня слушать. А теперь он говорит мне, что я тебя не знаю, что ты женщина добродетельная. Но я не хочу тебя знать, шлюха. Я не хочу слышать твою отраву и не желаю, чтобы ты распространяла ее по моей долине.

– Можете не беспокоиться. У меня нет желания встречаться с вашими людьми.

– Вот и хорошо. Смотри, чтобы мои подозрения не оказались правдой. Если ты опозоришь Тарна – клянусь, я убью Шакала, даст мне Тарн свое благословение или нет. – Форис вперил в нее яростный взгляд. – И могу то же сделать и с тобой!

Не успела Дьяна ответить, как Форис Волк повернулся на ступеньке и сошел вниз, оставив ее одну. Она тоже сделала шаг вниз – и остановилась в растерянности: что она скажет Тарну? Иногда она забывала о своем положении пленницы, но стоило произойти чему-то вроде этого, как она снова начинала видеть решетку. Тарн останется равнодушен к ее жалобам. Он – хороший человек. В этом она не обманула Ричиуса. Он проявляет доброту, заботится о ней. Но он – ее владелец, и изменить это она бессильна.

И Дьяна медленно вернулась наверх, в свою просторную позолоченную клетку.

 

33

Дни накануне отъезда из Фалиндара Ричиус целиком посвятил разработке планов обороны долины Дринг. Он работал у себя в комнате до глубокой ночи. При тусклом свете свечи набрасывал карты и листал свой дневник, дабы учесть прошлые ошибки.

Тарн дал ему нелегкое задание: они с Форисом избегали друг друга, поэтому Ричиус вынужден был воспроизводить план местности, полагаясь исключительно на свою память. Но так как большую часть времени он провел в траншеях в самом центре долины, он ни разу не видел ее целиком. Даже в замке Дринг, находившемся там же, он никогда не был. Знал только, что траншеи окружены густым и неприветливым лесом, где всадники Гейла и боевые фургоны не будут представлять особой опасности. На юге раскинулись болота и топи – нарские войска определенно будут их сторониться. Форис со своими людьми получит там преимущество. А вот окраины долины, по большей части равнинные, открытые для всадников и григенов, оборонять будет нелегко. Эту территорию они, по-видимому, быстро потеряют.

Однако не следует отказываться и от защиты окраин, поэтому Ричиус начал разрабатывать сложную систему траншей и капканов для боевых фургонов и кавалерии. Противостоять всадникам возможно с помощью длинных копий, а от пламени огнеметов – прятаться за щитами. Во всех траншеях надо разместить лучников – они могли бы стрелять по пехоте, а боевым волкам Фориса не позавидуешь: им предстоит сражаться с чудовищными григенами. Ричиус записал все соображения на бумаге и отдал ее Тарну для вручения Форису. Однако военачальник долины Дринг хоть и не стал подвергать сомнению его планы, с явной неохотой передал их своим людям и отправил нескольких воинов домой с приказом начать работы, которые наметил Ричиус. Конечно, такая реакция Фориса на все происходящее накануне их отъезда в долину вызвала у Ричиуса глухое раздражение.

Тем утром он простился с Люсилером, который по приказу Тарна собрал воинов, остававшихся в крепости, и направился в отдаленные районы Таттерака, чтобы разыскать и уничтожить нарцев, высадившихся на их берегах. Прощание было грустным, и Ричиус расстроился еще сильнее. День он провел у себя в комнате: делал записи в дневник, скучал по дому и беспокоился о том, как Дьяна и Шани перенесут долгий путь. Она окажется единственной женщиной в их отряде, и ей нужно будет кормить девочку. Его очень тревожила проблема ее комфорта. Неприятные размышления прервал стук в дверь.

– Кто там? – Он отложил перо в сторону.

В ответ снова постучали. Ричиус застонал, поднимаясь с кресла, и открыл дверь. В коридоре стоял мрачный дрол-искусник, один из последователей Тарна. Он отдал Ричиусу записку и удалился, не сказав ни слова. Текст ее оказался очень простым: «Приходите поговорить со мной прямо сейчас». Подписи не было, но корявый почерк, который едва можно было разобрать, подсказал Ричиусу, что ее написал Тарн.

– Куда? – подумал Ричиус вслух.

Сунув записку в карман, он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Скорее всего Тарн у себя в кабинете, изучает собственное собрание карт и книг. Он шагал по узкому коридору, ловя себя на мысли, что послание Тарна его удивило, но не обеспокоило. Утром искусник также собирался уехать и, вероятно, пожелал узнать, как далеко Ричиус продвинулся в своей подготовке. Ричиус не сомневался, что его планы удовлетворят дрола.

Завидев Ричиуса, дролские священнослужители, дежурившие в коридоре у дверей Тарна, расступились. Со времени совета в замке кипела бурная деятельность, так что редко можно было не натолкнуться в каком-нибудь коридоре хотя бы на одного вездесущего праведника. Теперь они окружали Тарна словно занавес и не позволяли никому отвлекать правителя, если только не были предупреждены о визите к нему. Ричиус прошел мимо, не обращая на них никакого внимания. Дверь в кабинет Тарна была закрыта. Оттуда доносились голоса. Ричиус наклонил голову и прислушался. Тарн что-то хрипло говорил по-трийски. Он задержался еще на секунду, гадая, кто может быть в комнате, и по-детски надеясь, что это окажется Дьяна. Но искусники наблюдали за ним, а потому он негромко постучал в дверь. Разговор мгновенно прекратился.

– Тарн, – вежливо молвил он, – это Ричиус. Послышалось какое-то шуршание и вслед за ним голос Тарна:

– Входите.

Ричиус опасливо открыл дверь. Тарн сидел за письменным столом перед кипой пергаментов и покосившейся стопкой книг. Повелитель дролов поднял голову и слабо улыбнулся. На его лицо падала тень человека, стоявшего у окна. Ричиус открыл дверь шире – его взору предстал Форис. Увидев Ричиуса, военачальник поморщился и презрительно скрестил руки на груди.

– Входите, – сказал Тарн. – И закройте дверь, пожалуйста.

В комнате воцарилась напряженная тишина. Ричиус ждал, когда Тарн заговорит, и с любопытством взглянул на Фориса. Военачальник пристально наблюдал за ним. Тарн вздохнул и указал Ричиусу на небольшой стул. Ричиус продолжал стоять.

– Ну хорошо, – нетерпеливо промолвил Тарн. Он сдул со лба прядь волос и откинулся на спинку кресла. – Ричиус, вы знаете, почему вы здесь?

– Нет. Скажите, пожалуйста. Мне уже не терпится уйти.

Тарн невесело засмеялся.

– Рядом с вами с каждым днем становится все холоднее. Почему бы вам не сесть? У нас есть дела.

– Я постою, спасибо.

– Тогда я останусь сидеть, – заявил Тарн, – а вы с Форисом можете устраивать себе какие угодно трудности. Но только не деритесь, пожалуйста. Я для этого слишком устал.

Ричиус помимо воли улыбнулся. К сожалению, в последнее время Тарн ему нравился, из-за чего сердиться на него было трудно.

– Мы все устали, Тарн, – жизнерадостно ответил он. – Если ваш друг не будет вновь на меня бросаться, я обещаю не выбрасывать его в окно.

– Если вы хотите умереть, выберите что-нибудь ценное. – Он снова указал на стул. – А теперь, пожалуйста…

Ричиус сдался: выдвинул стул из-за стола и сел. Положил ногу на ногу и откинулся на спинку, стараясь казаться совершенно спокойным.

– А теперь, – осведомился он, кивая на Фориса, – скажите, что он здесь делает?

Форис как будто догадался, о чем речь, шагнул к Тарну и разразился гневной тирадой, тыча пальцем Ричиусу в лицо. Тот отшатнулся от его пальца и вскочил, готовясь к новой стычке. Он не заметил, как Тарн взмахнул палкой, пока она не врезалась ему в щиколотку. Форис тоже не успел попятиться – палка взвилась снова и ударила военачальника по икре.

Оба отпрянули с возмущенными криками. Ричиус рухнул на стул, растирая ногу, чтобы заглушить боль. Он хмуро посмотрел на Тарна, но тот лишь ухмыльнулся.

– А теперь мы можем говорить, – сказал Тарн. – Вы будете слушать, верно?

Ричиус кивнул.

Тарн поманил к себе Фориса потерявшей гибкость рукой. Военачальник вздохнул, однако повиновался. После этого Тарн продолжил разговор.

– Утром мы все уезжаем, – серьезно объявил он. – И я хочу, чтобы сейчас прозвучало все, что нужно. Ричиус, Форис высказал мне кое-какие предложения.

– Не сомневаюсь.

– Выслушайте меня. Он недоволен вашими планами по обороне долины. Он с ними не согласен.

– Не согласен? – Ричиус выпрямился. – У него было четыре дня для того, чтобы со мной не соглашаться. Почему он говорит об этом только сейчас?

– Он хочет, чтобы были внесены изменения.

– Нет, – решительно заявил Ричиус, – никаких изменений. Предполагалось, что он отдаст приказ о начале работ, которые я наметил. Они еще не начались?

Тарн взмахнул здоровой рукой.

– Он направил нескольких воинов вперед. Оборонительные сооружения, о которых вы упомянули, уже возводятся.

– Хорошо. Тогда в чем же проблема?

– Нет планов нападения, – ответил Тарн. – Он хочет видеть планы атак.

– Никакого плана атак нет. Вы просили меня помочь в обороне долины Дринг. Я это делаю. Если вам так необходимо нападение, попросите о нем его самого.

– Он уже мне его приготовил. Я хочу услышать ваши соображения по этому вопросу.

Тарн с трудом изменил позу и взял со стола небольшую карту. Протянул ее Ричиусу. Это была карта долины Дринг. На западе несколько расплывшихся чернильных линий изображали приближающиеся силы Нара. На востоке проходил ряд вертикальных линий. Ричиус понял, что это – его оборонительные траншеи. Он пожал плечами и бросил карту обратно на стол.

– И?…

Форис снова заговорил, обращаясь прямо к Тарну. Выслушав его, дрол кивнул.

– Ричиус, Форис хочет атаковать нарцев. Он считает, что это будет для них неожиданностью и что с многочисленным отрядом их можно будет догнать. Вы с этим согласны?

Ричиус подавился смехом.

– Напасть на них? Он серьезно? С чем? Чтобы справиться с такими силами, ему понадобится целая армия!

– Он предлагает воспользоваться для удара всеми своими воинами и волками. Он говорит, неожиданность уравняет силы.

– Он ошибается, Тарн. Их всех перебьют. Даже если им удастся застигнуть неприятеля врасплох, у имперцев наготове слишком много людей. Нападение на них равносильно самоубийству.

Тарн перевел слова Ричиуса. Военачальник запальчиво возразил.

– Форис говорит, что с тех пор, как вы ушли из долины Дринг, он нарастил свои силы, и теперь у него свыше двух тысяч человек. Он говорит – достаточно, чтобы вас уничтожить.

Ричиус улыбнулся.

– Это – прошлое. И потом, на этот раз ему противостоят не просто арамурцы. Господи, неужели вы ему этого не объяснили? Если он схватится с ними на равнине, то ему придется иметь дело с боевыми фургонами и всадниками! – Он бросил на Фориса озорной взгляд. – И если б мы применили кавалерию, мы бы его победили.

Налитые кровью глаза Тарна поднялись к небу.

– Умоляю, хватит! А теперь ответьте мне: вы это поддерживаете или нет?

– Не поддерживаю. Это опрометчиво и опасно. Даю вам слово: ничего хорошего из этого не выйдет.

– Ричиус, – задумчиво молвил Тарн, – прежде чем принимать решение, вам следует учесть все факты. Тот всадник, которого вы ненавидите, будет находиться на равнинах. Возможно, иным путем вы до него не доберетесь.

– Знаю. – Ричиус уже оценил все шансы добраться до Блэквуда Гейла в лесистой и негостеприимной долине. Но это ничего не меняло. – Я остаюсь при своем. А вы меня поддержите?

Тарн мрачно улыбнулся и что-то сказал Форису, не поворачиваясь к нему. Лицо военачальника покрылось багровыми пятнами. Он снова разразился гневной речью, скрестив руки и гордо подняв голову. Искусник нахмурился и не стал переводить.

– Ну, – поинтересовался Ричиус, – что он сказал?

– Он говорит, что вы – трус. Он говорит, что ваш план – это план труса. – Тарн рассеянно потер немощную руку. – Вы боитесь умереть, Ричиус? – спросил он. – Форис считает, что боитесь. Вы должны знать, что ему не страшна смерть.

– Я не трус, – заявил Ричиус. – Но если Форис не боится смерти, то разрешите ему осуществить его глупый план. Он умрет в первый же час. А его долина от этого не станет лучше защищена.

Тарн опустил голову.

– А нам нужно именно это, не так ли? Хорошо. Вы знаете, что я не считаю вас трусом, Ричиус. Но, возможно, вам придется убедить в этом Фориса. Вы должны понять: он – военачальник Люсел-Лора. То, что я попросил его сделать, равносильно бесчестью. Но он верен мне – и повинуется.

– Вот как? – усомнился Ричиус. – Я хочу сказать – он действительно повинуется вам? Только никаких ваших отговорок, Тарн. Я хочу услышать правду. Не отправляйте меня в долину Дринг только для того, чтобы он смог перерезать мне горло.

– Вы будете в безопасности. Я не отправил бы Дьяну с вами, если б так не думал. Я только предупреждаю вас: не раздражайте его. Меня не будет в долине, чтобы заступиться за вас, и если он сочтет, что вы – не тот, о ком я ему говорил…

– Понимаю, – сказал Ричиус, осознав, что Тарн добивается от него уступки, и добавил: – Я постараюсь его не злить.

Форис с подозрением слушал их разговор. Он нетерпеливо толкнул сапогом ножку кресла, в котором сидел Тарн, и тот пересказал ему суть диалога. Военачальник казался удовлетворенным. Он хитро улыбнулся Ричиусу.

– А теперь скажите ему, чтобы он забыл о своем плане атаки, – потребовал Ричиус. – Скажите ему, чтобы он поступал по-моему.

Это Форис нашел менее забавным. Он издал звук, похожий на всхлип. Но, как ни странно, оспаривать данное решение не стал. Он только поклонился Тарну и вышел из кабинета, даже не глянув в сторону Ричиуса. Дверь за собой он оставил открытой. Ричиус поднялся и закрыл ее.

– Вы ему сказали?

Тарн устало кивнул.

– Вам многое придется наглядно ему доказать, Ричиус. Будьте осторожны.

– Постараюсь. Но ему придется меня слушать. Форис ошибается, замышляя нападение на нарцев. Если вы сами мне не верите…

– Я вам верю, – перебил его Тарн. – Мне только хотелось услышать ваш ответ. Форис – человек с сильной волей. Ему всегда кажется, что он должен действовать. А вы просите, чтобы он ничего не предпринимал.

– Не ничего. Я прошу его оборонять долину. И для разнообразия поработать своей головой. Даже он не может не понимать, насколько глупа его идея. Он просто воображает, будто власть по-прежнему в его руках. – Ричиус равнодушно пожал плечами. – Если это столь важно для него, вероятно, следовало оставить власть за ним.

– Нет, – возразил Тарн, – решать должны вы. Только вы знаете, что будет противостоять долине Дринг.

– Я не знаток, Тарн. Не забывайте: я ведь вырос в Арамуре. Что касается долины Дринг, то никто не знает ее лучше, чем Форис. Пожалуй, вам следовало бы изменить свое решение.

– Нет необходимости. Вы убедили меня в том, что я и хотел услышать.

– И что же это?

– Вы – сильный, как и Форис, но умнее. Я беспокоился, что вы захотите атаковать нарцев, дабы иметь возможность добраться до барона Гейла. Вы меня удивили. Я доволен.

Ричиус печально опустил взгляд.

– Вы принимаете хорошие новости плохо, – с удивлением отметил искусник. – Почему?

– Из-за Сабрины, – признался Ричиус. – Она заслуживает, чтобы за нее отомстили. Может быть, Форис прав насчет меня. Может быть, я действительно боюсь.

– Я солгал. Он боится за свою долину и свою семью. Он боится и за свое достоинство. Вам кажется, будто он сумасшедший, но это не так. Вы просто его не знаете.

– Но по крайней мере он готов сам искать стычки с Гейлом. А Гейл не убивал его жену.

Тарн сделал рукой протестующий жест.

– Эти ваши сомнения – просто чепуха. Настоящий мужчина защищает людей, которые ему дороги. Именно это пытается осуществить Форис. И вы хотите того же. Я попросил вас оборонять долину Дринг. Делая это, вы защищаете Дьяну и малышку. Вы правы, отвергая идею атаковать всадника. Он и его разбойники убили бы вас.

– Ладно, – согласился Ричиус, – вы меня убедили.

– Вот и хорошо. – Тарн усмехнулся. – И не тревожьтесь. Придет время, когда вы сможете добраться до вашего всадника. И когда оно наступит, вы это почувствуете.

«Возможно, – подумал Ричиус. – Надеюсь только, что буду к этому готов».

Тарн снова перекладывал бумаги на столе. Здоровой рукой он искал что-то под стопкой книг.

– Я хочу кое-что вам показать. Нечто очень интересное.

Наконец он отыскал потрепанный кусок пергамента и с загоревшимися глазами протянул его Ричиусу. Тот не проявил к нему особого интереса. Листок был не больше страницы его дневника, а начертанные на нем трийские письмена побледнели и кое-где размылись. Сам пергамент выглядел странно: он весь покорежился, как от сырости.

– Что это? – спросил Ричиус, разглядывая непонятные слова. Письмо было немногословным, но подобная краткость ничего не значила для Ричиуса.

– Видите подпись? – спросил искусник.

– Я не читаю по-трийски, Тарн. Мне очень жаль. О чем тут говорится?

Дрол протянул руку и провел пожелтевшим ногтем по надписи. Затем очень медленно произнес:

– Ча Юлан.

– Ча Юлан? – повторил Ричиус. – Что это значит?

Но внезапно он понял, что это значит. Прежний боевой клич дролов из долины Дринг. Ча Юлан. Волк.

– Это письмо от Фориса, да? – осведомился он. Тарн не ответил. Ричиус бросил пергамент на стол. – Почему вы мне его показываете?

– Это письмо пришло ко мне два года назад, когда война еще не закончилась. Вы тогда находились в долине Дринг.

Ричиус снова взял письмо, пытаясь угадать слово, которое читается как «Кэлак».

– О чем в нем говорится?

– Тут написано: «Мой сын мертв. Я убью человека из Нара».

Ричиус закрыл глаза. Письмо в его руке еле заметно дрожало.

– Мой сын? – спросил он. – Чей сын? Фориса?

– Его звали Тал. Когда он умер, ему было четырнадцать лет. Он только что стал воином. Это было в долине.

– Ох, нет! – простонал Ричиус. – Пожалуйста, не говорите мне этого! Его сына убили? Я даже не знал, что у него был сын!

– Один сын. Три дочери. Они остались живы. Тал умер.

– Проклятие! – прошипел Ричиус, он смял письмо в кулаке и ударил им по столу. – Он поэтому так меня ненавидит? Потому что обвиняет меня в убийстве своего сына? Бог мой, как я мог что-то знать? Я убил много людей, Тарн. Слишком много.

– Не думайте об этом. Его мог убить кто угодно. Сомневаюсь, чтобы это были вы.

– Я говорю не об этом. Хоть кто-нибудь догадывается, сколько сил я потратил, чтобы уберечь жителей долины? Я мог подвергнуть их избиению, как это сделал Гейл. Я – не стал. И теперь слышать такое… Это просто кошмарный сон!

– А что вы думали? Разве на войне гибнут только старики? Тал был воином. Он погиб как герой.

– Форис относится к этому иначе.

– Письмо написано давно. Он был охвачен горем. И я показал вам это письмо не для того, чтобы вас расстроить. И даже не для того, чтобы помочь понять Фориса. Вы кое-чего не замечаете.

Ричиус швырнул письмо на стол.

– Чего именно?

– Неужели вы не видите? Форис такой же, как вы. Он ненавидит вас, но он с вами сотрудничает. Он понимает, что так лучше.

– Он совершенно не такой, как я, Тарн, – не согласился Ричиус. – Он – животное.

– Но он похож на вас, – настаивал дрол. – Он ненавидит вас за смерть сына. Вы ненавидите меня за смерть Эдгарда.

В его словах была детская наивность. Ричиус смутился. Он вдруг понял, что его ненависть к Тарну почти исчезла. Искусник улыбнулся – его кривая усмешка была удивительно теплой.

– Вы поняли, – проницательно заметил он. – Теперь мы сотрудничаем. Вы с Форисом тоже. Мы учимся.

– Тут слишком многому надо научиться, Тарн. Форис потерял сына. У него есть основания для ненависти.

– Ненависть и ненависть… Больше никакой ненависти!

– Я постараюсь, – пообещал Ричиус.

– Прилагайте все силы, иначе Форис не будет вам доверять. И вы должны выучить наш язык. Слушайте Дьяну и учитесь. Важно, чтобы вы нас понимали.

– Я буду пытаться, – кивнул Ричиус, – но времени для учебы будет немного. Дел у нас невпроворот, знаете ли.

– Дьяна будет вас учить, и вы найдете на это время. Я сказал, что это ее обязанность. Она понимает. – Лицо Тарна затуманилось. – Да, – пробормотал он себе под нос, – она понимает.

Печаль, прозвучавшая в голосе дрола, пробудила в Ричиусе любопытство.

– Тарн, в чем дело? О чем вы думаете?

– О Дьяне. Она чем-то встревожена. Она была… – он сморщился, подыскивая нужное слово, -… далекая. Теперь она не хочет со мной разговаривать.

– Наверное, она просто беспокоится о вас, вот и все. Она боится, что вы не вернетесь из Чандаккара. Женщины – они такое.

– Беспокоится? – переспросил Тарн. – Обо мне?

– Конечно, – подтвердил Ричиус. – Это вас удивляет, кажется?

Тарн отвел взгляд.

– Я ей плохой муж.

– Я тоже был плохим мужем. Но это не значит, что они меньше о нас тревожатся.

Тарн поднял свою бесполезную руку и стал ее рассматривать, медленно поворачивая, чтобы видеть шрамы и рябины, испещрявшие кисть и уходившие вверх. На его лице отразились сомнение и ужас.

– Когда увижусь с Дьяной, я скажу ей, чтобы она не тревожилась, – поспешно добавил Ричиус. – Я скажу ей, что воины будут вас оберегать. Она поверит этому.

– Нет, – покачал головой Тарн, – никаких воинов.

Ричиус несколько секунд молча смотрел на него.

– Никаких воинов? Вы хотите сказать, что отправляетесь в Чандаккар один?

– Не один. Со мной едут искусники. Трое.

– Вы едете в Чандаккар с этими священнослужителями? Ох, Тарн, нет! Необходимо, чтобы с вами были воины. Слишком опасно их не брать.

– Все воины нужны здесь, в Таттераке, – возразил Тарн. – Я прекрасно без них обойдусь.

– Но Чандаккар уже может быть наводнен нарцами! Нельзя ехать туда неподготовленным! Вас могут убить.

Дрол поднял руку.

– Перестаньте! Все уже решено. Фалиндар нельзя оставить без защитников. А теперь, пожалуйста, прекратите об этом говорить. Я еду в Чандаккар с моими искусниками. Мы убедим львиного Карлаза нам помочь.

Ричиус не смог отказаться от честного вопроса.

– А что, если у вас это не получится, Тарн? Что, если львиный народ не захочет вас слушать? У вас есть другой план?

Блеск в глазах Тарна немного померк.

– Они должны меня послушаться! Они нам нужны. Другого способа захватить дорогу Сакцен нет. Это могут сделать только львы.

– Есть и другой способ, – осторожно вымолвил Ричиус.

– Какой?

– Вы! Вы можете остановить их на дороге Сакцен или где угодно еще. Вы ведь это знаете. Вам достаточно только попытаться.

Тарн с трудом поднялся на ноги.

– Как вы можете такое говорить? Разве вы меня не видите? Посмотрите!

Ричиус старался говорить спокойно и размеренно.

– Я вас видел, Тарн. Вы больны, вот и все.

– Болен? Я проклят! Посмотрите на меня! Я ужасен!

– Болезнь кожи, – заявил Ричиус. – Возможно, проказа. Я не знаю, что это такое, но это не проклятие. Вас не обрекли на такую жизнь ваши боги.

Тарн словно окаменел.

– Вы не понимаете, – сказал он наконец. – Я воспользовался своим даром, чтобы убивать. – Он широким жестом обвел свое тело. – И это – результат.

– Нет, это не результат, – упорствовал Ричиус. – Это совпадение. Ваши способности – не проклятие. С их помощью вы уже однажды спасли Люсел-Лор. И вы можете сделать это снова.

– Нет! – отчаянно вскрикнул Тарн, рухнув в кресло. – Никогда так не говорите! Я наказан. Это правда. – Он опустил голову, и его голос понизился до еле слышного шепота. – Я – урод. Я отвратителен женщинам.

Ричиус подошел к искуснику и опустился на колени рядом с его креслом.

– Тарн, существуют лекарства, которые могли бы вам помочь. Все может быть иначе. Вам не обязательно постоянно испытывать боль.

– Этого хотят боги, – упорствовал Тарн. – Неужели у вас нет веры? Какие вам еще нужны доказательства, кроме моего искореженного тела?

– Но эти лекарства…

– Эти лекарства нарские. Получить их невозможно. И я предпочту страдать, чем умолять о помощи имперцев. Я это заслужил. Лишить богов отмщения стало бы просто еще одним злодеянием.

Ричиус поднялся.

– Вы ошибаетесь. Вы могли бы спасти Люсел-Лор с помощью своего дара.

– Нет, это вы ошибаетесь. Вам еще многое предстоит узнать, прежде чем вы поймете, что значит быть трийцем. Боги действительно существуют и властвуют над людьми. Внимательно слушайте Дьяну, Ричиус. Она никогда не верила, но теперь – верит. Она научит вас этим вещам.

Ричиус медленно кивнул:

– Как скажете. Но мне мало ваших утверждений и вашей болезни, чтобы я мог поверить в это. Желаю вам сил для вашей поездки, Тарн. И удачи вам!

Глаза Тарна наполнились грустью.

– Ричиус, – тихо молвил он, – помните, что я вам сказал. Докажите Форису, чего вы стоите. Будьте осторожны рядом с ним. Он – человек хороший. Старайтесь в это поверить.

 

34

После полуночи, когда луна была в апогее, а воздух полнился протяжными стонами далекого прибоя, Тарн одиноко бродил по великолепным залам Фалиндара. Он двигался медленно, тяжко, и каменные полы отражали звук его неровных шагов. Подсвечник дрожал в его руке, и горячий воск проливался на большой палец, но в затопившем его море боли это было лишь малой каплей, так что правитель ее даже не замечал. Мысли лихорадочно метались. Волны жажды и любопытства толкали его вперед, заставляя волочить парализованную ногу по коридору, ведущему в комнаты Дьяны.

Сейчас она скорее всего спит. Возможно, даже рассердится на него. Но слова Ричиуса не давали ему заснуть, и он понял, что не сможет завтра уехать, не повидавшись с ней в последний раз. Ему было страшно: он боялся смерти, которую может встретить в Чандаккаре, ужасался от осознания того, что больше никогда не увидит эту женщину, завладевшую его сердцем. Да, он – чудовище, но если б он знал, что столь прекрасное существо способно о нем тревожиться, он бы растрогался до слез. В эту ночь ему было не до сна, ибо он жаждал тепла человеческой плоти, которая была недоступна ему еще с юношеских лет.

Когда они впервые встретились – так давно, что он едва мог это вспомнить, – он был еще слишком мал, чтобы понять свои чувства. Но даже тогда они неотступно преследовали его ночами, в одиночестве. Он испытал величайшую радость, узнав, что родители заключили между ними помолвку. И он дожидался, пока Дьяна повзрослеет, держа в узде желания взрослеющей плоти и не зная близости с другой женщиной, дабы остаться чистым до того дня, когда наконец изведает ее. Чистым. Незапятнанным.

В ожидании ее расцвета он часто думал о ней. Он взял память о ней с собою в Нар. Он думал о ней, глядя, как имперские дамы румянят себе щеки, превращая их в красные пятна, как они накачивают себя наркотиками до потери сознания. И после возвращения он по-прежнему думал о ней и поведал своим наставникам-дролам о прелестной невесте, которая его дожидается. Он хвастался ею, а она, нарушив клятву своего отца, лишила его выбора. И он пошел по ее следу.

Этой ночью он снова шел по ее следу. Теперь она была его женой, и это означало, что она ему принадлежит. Если б его тело позволило, он мог бы принудить ее к близости в любой миг, когда бы он ни пожелал. Но он больше не желал этого. Возможно, это и было любовью.

В том же коридоре живет ее прислуга и нянька, напомнил себе Тарн. Он старался подойти к ее двери как можно тише. Сунув палку под мышку, осторожно взялся за ручку двери. Она никогда не запирала свою дверь, потому что он не требовал этого – в отличие от многих мужей. Он надеялся, что Дьяна оценила сей мелкий знак его доверия. Больная рука медленно повернула ручку двери – и наконец она начала открываться. Петли протяжно заскрипели, свет его свечи проник в комнату.

Тарн опасливо вошел, закрыв дверь плечом. Замок тихо защелкнулся. Он осмотрел спальню. Лунное сияние проникало сквозь окна, освещая кроватку Шани. Малышка тихо спала, закутанная в одеяла. Кровать Дьяны стояла у дальней стены. Он увидел, как мирно она дремлет, не замечая его вторжения. Руки ее были обнажены, волосы разметались по подушке. Он ощутил нестерпимую боль в груди. Огонек свечи мерцал на ее белой коже, демонстрируя ее безупречность.

Он стоял, смущенный и по-детски растерянный, словно любопытный мальчишка, которого навсегда лишили возможности стать взрослым. Он медлил. Он не мог покинуть ее и снова вспомнил Ричиуса Вентрана, тоже оказавшегося жертвой этого очарования. Но Дьяна – его жена, и это дает ему право и власть. Несмотря на его изломанное тело, она навсегда принадлежит ему. Тары мрачно гадал, что она являет собою: награду за избавление им страны от иноземцев или еще одну жестокую шутку покровительствующих ему богов.

Он бесшумно прошел к кровати. Дьяна зашевелилась и заморгала: огонек свечи ее потревожил. Искусник поспешно заслонил свечу ладонью. Ему показалось, будто она опять погрузилась в сон – но в эту секунду ее глаза вдруг широко открылись. Тарн отпрянул назад. Дьяна тихо вскрикнула и села, прижавшись спиной к изголовью кровати.

– Нет, – прошептал Тарн, – не надо пугаться, Дьяна. Это я.

Она прищурилась и робко произнесла:

– Муж, это вы?

– Да. – Тарн еще более смутился. – Извини, что я тебя напугал.

– В чем дело? – спросила Дьяна, выпрямившись. – Что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось, – успокоил ее Тарн.

Увидев ее недоумение, он вновь приблизился к кровати. Она смотрела на него, ошеломленная, недоумевающая. Тарн невольно подумал, что в этом сумраке должен казаться особенно отвратительным. Дьяна закуталась в простыню, не отрывая от него глаз.

– Муж, в чем дело?

Тарн не мог говорить. Храбрость, приведшая его в эту комнату, мгновенно испарилась, и он снова оказался во власти ребяческих тревог, что всегда одолевали его в присутствии жены.

– Ничего, – сказал он наконец. – Я просто хотел увидеть тебя перед отъездом. Будь здорова, Дьяна.

Когда он направился к выходу, она окликнула его.

– Муж мой, подождите! – взмолилась она. – Скажите мне, что случилось.

Тарн застыл у двери, глядя в невообразимую глубину ее глаз. Он поставил подсвечник на стол и медленно вернулся к кровати. Дьяна уже не казалась испуганной.

«Она тревожится», – подумал Тарн.

Ричиус так ему и говорил.

– Утром я уезжаю, – промолвил он. – В Чандаккар.

Дьяна неуверенно кивнула.

– Знаю.

– Я – твой муж, – сказал Тарн. У него задрожала нижняя губа. – Я был неплохим мужем, Дьяна?

– Да. – Она жестом велела ему подойти ближе и взяла за руку. – Больше, чем просто неплохим. Вы были добрым мужем.

Тарн нахмурился. В эту ночь он надеялся на большее.

– И ты здесь счастлива? – спросил он. – И малышка счастлива?

– Я счастлива, – ответила Дьяна. В ее тоне было столько печали, что он понял: это неправда. – Шани здорова и быстро растет. Да, муж, нам обеим хорошо.

– Утром я уеду, – повторил он с отчаянием. – Может быть, надолго. Дорога до Чандаккара трудная…

Дьяна смотрела на него, явно озадаченная этими словами.

– Вам следует заботиться о себе. Будьте начеку. Слушайтесь ваших искусников и не делайте слишком долгих переездов. Отдыхайте чаще.

– Я буду по тебе скучать, – с трудом выговорил он. – Мне будет жаль, что я не могу тебя видеть. Ты прекрасна, Дьяна. Я говорил тебе это?

– Нет, – натянуто ответила она, отведя взгляд. – Я рада, что вам нравлюсь.

– О да, – грустно подтвердил Тарн, – очень.

А потом Дьяна посмотрела на него – и на ее лице отразилось внезапное понимание. Ужаснувшись, он хотел уйти, но она смотрела на него с безмолвным изумлением, словно догадалась, на что он намекал. Однако в ее глазах не было отвращения – только бесконечное женское милосердие.

– Я твой муж, Дьяна, – пролепетал он. – Ты… ты мне дорога. Я…

Дьяна не дала ему договорить. Она встала с постели и подошла к нему, приложив палец к его губам. Тарн замолчал. Предвкушение прокатилось по его телу, ускорив биение сердца и отдавшись барабанной дробью в висках. Он наблюдал за тем, как ее губы изгибаются в безмятежнейшей улыбке.

– А я ваша жена, – прошептала она.

В ее взгляде не было ужаса – лишь одно спокойное приятие.

– Дьяна, – выдохнул он, – мне страшно!

– Не бойтесь, – ворковала она, беря его за руку. – Ничто вам не причинит зла. Больше не будет боли, муж мой.

Он сел на кровать и потрясенно смотрел на озаренную мерцающим огоньком свечи Дьяну. Она сделала легкий шаг назад и улыбнулась ему – а потом спустила с плеч рубашку. Явление ее гладкого тела вызвало у Тарна головокружение. Во рту пересохло. Она показалась ему чем-то священным – светом небес, нисшедшим на землю. Рубашка скользнула на пол, и она осталась перед ним во всей своей безупречной наготе – прекрасная, возбуждающая… и смертельно опасная для его хрупкого самоуважения.

– Сегодня мы будем вместе, – прошептала она. – И я поблагодарю вас за то, что вы так обо мне заботились.

Но когда она принялась освобождать его от одежд, Тарн поддался панике.

– Нет! – воскликнул он, схватив ее. за руки и отстраняя их. – Дьяна, я… мне страшно.

– Успокойтесь, – мягко сказала она, – я не причиню вам боли.

– Нет-нет! – безнадежно повторил он. – Ты меня не видела. На меня противно смотреть, я чудовище…

– Вы не чудовище, – возразила Дьяна.

Она снова положила руки ему на плечи и начала бережно расстегивать одежду. Тарн закрыл глаза, чувствуя, как с его груди и рук упадает ткань. В следующее мгновение он предстал перед нею со всеми своими гнойниками и истерзанной плотью. И он не смел открыть глаз, чтобы не видеть ужаса в ее взгляде, который, по его убеждению, устремлен на него. Но Дьяна не вскрикнула, не ахнула и не отвернулась. Он почувствовал, как ее теплая ладонь прижимается к его обнаженной груди. Когда он открыл глаза, она все еще стояла рядом – и ее лицо казалось таким же мягким, как сияние свечи.

– Муж, – вымолвила она с улыбкой, – вы были очень добры ко мне. Вы были со мной во время рождения Шани, и я не забыла об этом благодеянии. Позвольте мне подарить вам это.

Тарн в ответ улыбнулся.

– Ты мало что можешь мне дать, Дьяна. Меня вряд ли можно – назвать мужчиной.

– Тогда ложитесь со мной, – сказала она. – Разделите со мной постель и позвольте мне вас обнимать. Вы так одиноки, мой муж. Я это вижу.

Тарн едва подавил рыдание.

– О да! – простонал он. – Мне больно, Дьяна. Мое тело…

– Ш-ш! – приказала она, обхватывая его руками.

Легчайшим прикосновением она уложила его голову к себе на плечо. Тарн заплакал, переполненный отвращением к тому, во что он превратился. Он ощутил, как она провела ладонью по его спине и тихо охнула.

– Меня пытали, – объяснил он. – Мне сломали колени…

– Успокойся, – ворковала Дьяна, – успокойся!

– И посмотри, каким я стал, – печаловался Тарн. – Мне так больно, Дьяна! Почему это со мной случилось?

– Не знаю, – ответила Дьяна. – Но сегодня вы мужчина, мой муж. Здоровый мужчина.

– Нет, я никогда не стану вновь таковым. Я сделал ужасные вещи. На мне столько крови! И я проклят.

– Вы – спаситель, мой муж, – приговаривала Дьяна, гладя его сальные волосы. – Вы получили дар Небес. Лоррис знает, что вам предстоит. Веруйте в него.

Тарну хотелось закричать. Когда-то он любил своего божественного покровителя – так сильно, что воспользовался его даром, чтобы нести смерть. И полученный им дар оказался проклятием, темной, бессмысленной силой. И он знал, что больше не сможет им воспользоваться. Ричиус прав: он способен прекратить эту войну одной своей мыслью. Но какой новой болью накажут его за это Небеса? Сколько он сможет вытерпеть – и не сойти при этом с ума? Со своим даром он мог бы править всем миром, если б захотел. Он мог бы одной мыслью остановить сердце Аркуса, как сделал это с дэгогом. Но ценой такого деяния стало охваченное мучительной болью тело. Если он совершит это еще раз, то заплатит в конце концов собственной душой.

– Дьяна, – скорбно произнес он, – я тебя люблю.

Ответом было молчание – как он и ожидал. Но он не сердился на нее. Он понимал, что этой ночью она любит его единственным доступным для нее способом.

 

35

Серым, угрюмым утром Ричиус и Дьяна выехали следом за Форисом из Фалиндара. С ними была Шани, а охранял их небольшой отряд воинов долины Дринг – числом даже менее дюжины. Ни одна важная персона с ними не попрощалась – включая Тарна. Искусник уехал из крепости неделей раньше, начав собственную утомительную кампанию. Решив, что Дьяна должна еще немного оправиться после нелегких родов, Тарн настрого приказал Форису выехать только по прошествии пяти – семи дней. Верный ему во всем, Форис отложил отъезд до указанного срока.

День для путешествия выдался неподходящий. Прекрасная погода, которая так радовала их в предыдущие недели, уступила место нудному моросящему дождю, промочившему их насквозь, прежде чем они успели спуститься с полной чудес горы Фалиндара. Только Дьяна и Шани не испытывали на себе капризов погоды: они ехали в небольшом экипаже, который когда-то принадлежал жене дэгога. Несмотря на малогабаритность кареты, внутри было достаточно места для Дьяны и ребенка. К тому же она укрывала женщину с младенцем от посторонних взглядов. Обе оставались сухими и не мерзли, хотя кучер был вынужден переносить непогоду наравне с другими.

Этим утром на склонах холмов лежал густой туман. Ричиус взирал на него с искренней печалью: он оставлял за собой бескрайние просторы Таттерака, меняя их на давящие леса долины Дринг. Это чувство усугублялось тем, что проводником Ричиуса стал человек, некогда поклявшийся его убить. Прошло меньше года с тех пор, как он покинул то место, дав себе слово больше никогда не возвращаться. Бывали моменты, когда кошмары той кампании казались такими же свежими и живыми, как воспоминания о вчерашнем дне. Будет трудно заставить себя вновь переносить все это. Но нельзя забывать, что у него в нынешней войне есть ставка.

Весь первый день Дьяна не открывала дверцы своего экипажа. Она оставалась внутри, даже когда дождь перестал и можно было подышать свежим воздухом. Ей захотелось остаться наедине со своими мыслями и не слушать негромких разговоров своих спутников. Тарн сказал правду: она словно замкнулась. Только во время остановки на ночлег она вышла из кареты, поспешно облегчилась в лесу и приняла от Фориса какую-то еду. Она не удосужилась взглянуть на Ричиуса, который тем вечером ел в обществе своего коня. Он спал в стороне от Фориса и его воинов, под грязным одеялом и непрекращающимся грустным дождем.

Той ночью на фоне стрекотания сверчков и шума дождя Ричиус слышал тихий плач дочери, доносившийся сквозь тонкие стенки кареты. Положив голову на размякшую землю, он наблюдал за гибким силуэтом Дьяны – она приложила малышку к груди. Во мраке ее тень принесла ему успокоение, и его одиночество стало не таким острым.

На второй и третий день дождь усилился, а на четвертый дорога стала напоминать болото. Они уже добрались до границы долины Дринг – в области, известной как лес Агор. Ричиус знал, что этот лес является тем самым злополучным участком земли, из-за которого много лет враждовали Кронин и Форис. Поэтому его не удивило застывшее лицо военачальника, когда они оказались здесь. Для Ричиуса это стало единственным поводом для веселья с момента их отъезда из Фалиндара. Он терпел отрывистые приказы Фориса не отставать и страдал от постоянного недостатка сна. Огонь, оказавшийся гораздо более норовистым, чем остальные лошади, легко выдерживал заданный темп и ни разу не оступился – даже когда собственный конь Фориса с трудом преодолевал раскисшую дорогу.

Каждый вечер совершался один и тот же надоедливый ритуал. Они разбивали лагерь, разжигали костер, и воины готовили нехитрый ужин. Дьяна оставалась в своем экипаже и только иногда чуть приоткрывала дверцу, чтобы подышать свежим воздухом – Она не разговаривала ни с кем, кроме Фориса. Ричиус клал себе на тарелку малоаппетитное варево, потом садился вдалеке от остальных, рядом с Огнем. А военачальник со своими людьми пил, хохотал – и демонстративно его игнорировал. И все это время Ричиус украдкой поглядывал в сторону экипажа, надеясь увидеть знак от Дьяны – и не получая его. Это досадное обстоятельство выбивало его из колеи, и на пятый день чаша его терпения переполнилась.

Наконец выглянуло солнце. Лес Агор уже остался позади, и общее настроение путников поднялось. Дьяна даже открыла настежь дверцу кареты, чтобы впустить в нее солнечный свет. Они уже находились в долине Дринг, и скалистые просторы Таттерака стали далеким воспоминанием. Еще два дня – и они будут в замке Дринг. Ричиус решил, что наступило время действовать.

Форис и его воины ехали впереди, перед каретой Дьяны. Военачальник что-то говорил, то и дело указывая в разные направления. Слушатели были увлечены его рассказом, и, похоже, даже кучер к нему прислушивался. Что ж, это весьма удобный момент подобраться поближе, подумал Ричиус и направил Огня вдогонку карете, дабы пойти вровень с ней. Глядя прямо перед собой, он несколько раз кашлянул. Дьяна полулежала на сиденье, держа Шани на руках. Увидев всадника, она придвинулась к открытой дверце.

– Ричиус, – прошептала она, – что ты делаешь?

– Я? – лукаво молвил он, не отрывая взгляд от дороги. – Я мог бы задать тебе точно такой же вопрос.

Кучер услышал его и обернулся. Ричиус одарил его улыбкой, и тот принял прежнее положение.

– Тебе не следовало со мной заговаривать, – предостерегла его Дьяна. – Тебя может заметить Форис.

– Ну и пусть замечает. Ты ведь должна учить меня трийскому языку, не так ли? Ему это известно.

Дьяна задумалась.

– Не сейчас, – сказала она, немного помолчав. – Возможно, когда мы приедем в Дринг. Когда сможем быть одни.

– Почему ты меня не замечаешь? – прямо спросил Ричиус.

Ему понравилось, как холодно и четко прозвучал его вопрос, от чего Дъяна покраснела. Она стала теребить одеяльце Шани, притворяясь удивленной.

– Это не так! – выпалила она.

– Нет так. Я не видел тебя уже много дней. Почему?

Теперь их разговор услышал Форис и бросил через плечо хмурый взгляд, который Ричиус безмятежно проигнорировал.

– Ты на меня сердишься?

– Нет, – помотала головой Дьяна, – не сержусь. Но пойми, я не могу тебе объяснить.

– Дело в Тарне? Ты сердишься на него?

Ответа не последовало. Ричиус улыбнулся.

– Так вот в чем дело, да? Ты о нем беспокоишься. Он сказал мне, что ты не хотела с ним разговаривать.

Дьяна нахмурилась.

– Мужчины! Вы все такие умные! – произнесла она ледяным голосом и закрыла дверцу.

Ошеломленный Ричиус дал карете проехать.

Однако он был полон решимости добиться ответа и той же ночью, когда луна поднялась над лагерем, а на землю опустился туман и все заснули, бесшумно встал со своего места и прокрался к карете, обогнув гаснущий костер. Воин, выполнявший обязанности кучера, спал, привалясь к стволу дерева, с широко открытым от усталости ртом. Ричиус тихо проскользнул мимо него, потом – мимо спящего Фориса. Мощный храп военачальника заглушил звуки его шагов. Добравшись до кареты, он зашел к ней сбоку, чтобы укрыться от случайного взгляда, если вдруг кто-то проснется. Прижался ухом к матерчатой стенке кареты. Внутри не чувствовалось никакого движения. До него только донеслось нечто похожее на дыхание ребенка. Он выглянул из-за кареты, убедился, что Форис и его воины по-прежнему спят, а потом перешел к дверце и прижался к ней губами.

– Дьяна! – прошептал он. – Дьяна, проснись.

Он замер и прислушался. Ответа не было.

– Дьяна, это я, Ричиус. Если ты меня слышишь, открой.

Шани, разбуженная его голосом, захныкала. Ричиус улыбнулся. «Умная девочка. Буди свою маму!» Он зацарапал по дверце ногтями, надеясь, что Дьяна заметит колыхание материи. Хныканье Шани перешло в раздраженный плач. Дьяна как будто начала просыпаться.

– Дьяна!

Из кареты послышался слабый испуганный возглас, затем воцарилась недоуменная тишина. Силуэт Дьяны вытянулся: она пыталась понять, что происходит за матерчатой дверцей. Ричиус постучал по белой ткани.

– Дьяна, это я, Ричиус.

– Ричиус? – дрожащим голосом промолвила она. – Что тебе надо?

– Впусти меня. Мне надо с тобой поговорить.

Дверца быстро отворилась, и Дьяна выглянула наружу. Посмотрела на него, потом за его спину.

– Что случилось? – спросила она. – У тебя все в порядке?

Ричиус поднял обращенные вверх ладони, спеша ее успокоить.

– У меня все в порядке. Ничего не случилось. Мне просто понадобилось с тобой поговорить.

Она удивленно моргнула.

– Прямо сейчас?

– Да. – Ричиус просунул голову и плечи в карету, высматривая свободное местечко. Там было очень тесно, но он просительно улыбнулся Дьяне. – Мне можно войти?

Она плотнее закуталась в одеяло.

– Ричиус, чего ты хочешь? Сейчас очень поздно.

– Я хочу с тобой поговорить. Пожалуйста. Нас никто не увидит.

– Мы скоро будем в замке Дринг, – пыталась от него отмахнуться Дьяна. – Тогда сможем поговорить.

Ричиус упрямо пролез в глубь в кареты, чуть было не наступив на плачущую Шани. Дьяна подхватила малышку и изумленно уставилась на него.

– Я не хочу дожидаться, пока мы доедем до замка, – решительно заявил Ричиус, закрывая за собой дверцу. – Нам нужно поговорить.

– Зачем?

– Дьяна, я не понимаю, в чем дело. Что с тобой произошло? Ты не сказала мне ни слова с самого отъезда из Фалиндара. Почему ты меня избегаешь?

Она отвернулась и стала возиться с девочкой: перепеленала потуже, принялась укачивать. Ричиус протянул к ней руку и нежно проследил линию кисти. От его прикосновения она вздрогнула.

– Дьяна, в чем дело? Скажи, пожалуйста. Не пугай меня.

– Как ты не понимаешь? Тебе все и так должно быть ясно, Ричиус. Мы теперь вместе. Без Тарна.

Он пожал плечами.

– Мы и без него проживем.

– Нет! Неужели ты не понимаешь? Посмотри, что он с нами сделал! Он оставил тебя со мной одного. Теперь ты от него свободен.

– И поэтому тебе страшно? – обиделся Ричиус. – Господи, Дьяна, как ты могла подумать такое! Разве ты не знаешь, что я никогда не причиню тебе зла?

Дьяна умоляюще посмотрела на него.

– Ты неправильно меня понял.

И тут до него дошло, что она имела в виду. На мгновение он потерял способность не только говорить, но и дышать. Он снова протянул к ней руки, и на этот раз она не пыталась отстраниться.

– Я думаю о ребенке, – сказала она. – Если Форис решит, что ты меня обесчестил, он тебя убьет.

Ричиус засмеялся.

– Не убьет, Дьяна. Он – друг Тарна, а Тарн велел ему сотрудничать со мной.

– Нет, ты не понимаешь! Форис приходил ко мне, Ричиус. Рано утром после совета. Он предостерег меня, чтобы я не позорила Тарна. Если я позволю тебе ко мне прикоснуться, он тебя убьет.

– И когда ты собиралась мне об этом сказать, Дьяна? Я должен был узнать об этом раньше!

– Я старалась тебя избегать, – с досадой призналась она. – Но ты такой упрямый! Надо, чтобы он ни в чем нас не заподозрил. Он убьет тебя. А может быть, и меня. Он считает, что я не подхожу Тарну. Он отнимет у меня ребенка…

– Ничего плохого с Шани не случится, – пообещал Ричиус. – И с нами тоже.

– Тарн так сильно меня любит, Ричиус! Он просто сохнет по мне! Форис это знает. И… – глаза ее вдруг наполнились печалью, -… я провела с Тарном ночь.

– Неужели? – Ричиус не скрывал удивления. – Каким образом?

– Он пришел ко мне в ночь перед своим отъездом. Он был такой грустный. И я была ему нужна. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь заботился о нем. Он лежал в моей постели. А я не испытывала к нему ничего, кроме жалости.

– Тарн за много миль отсюда, Дьяна. Он не может причинить нам зло.

Дьяна покачала головой.

– Нет. Форис все ему расскажет. Он не должен видеть нас вдвоем, Ричиус. Никогда! Пожалуйста…

– Успокойся, – ласково прошептал он. – Не надо бояться. Я больше не подойду к тебе в дороге. Но когда мы приедем в долину…

– Нет, и там тоже. Нигде, Ричиус!

Он вздохнул.

– Тарн велел тебе учить меня. Ну так учи! Тогда мы сможем быть вместе, не вызывая подозрений у Фориса.

– Сможем?

– Я могу быть сильным. Мы все равно будем разговаривать и видеться друг с другом. Ты станешь обучать меня своему языку. Пусть Форис нас подозревает. Доказательств у него не будет. Мы их ему не дадим.

Дьяна закусила губу.

– Малышка…

– Шани будет в безопасности. Мы не предадим Тарна. Я обещаю тебе. Но я не могу быть вдалеке от тебя.

– А я – от тебя.

Ричиус счастливо улыбнулся. Он поцеловал свой палец и приложил его к ее губам.

– Значит, до долины.

Не дожидаясь ответа, он бесшумно открыл дверцу и спрыгнул на землю. Помахал Дьяне, а она кивнула и закрыла дверь.

Ричиус обошел карету, осмотрел лагерь. Первое, что он заметил, была тишина. Непрерывный храп Фориса прервался. Он уставился в темень, туда, где спал военачальник, но разглядеть его лица не смог. Видно было только, как мерно вздымается и опадает его грудь. Ричиус тихо прошел мимо, не отрывая от него глаз. Оказавшись шагах в десяти от него, он вдруг заметил, как сверкают белки его глаз. Форис смотрел на него в упор. Ричиус застыл на месте.

Не зная, что делать, он не стал делать ничего. Лицо военачальника исказилось гримасой отвращения, а потом, как это ни удивительно, Форис закрыл глаза и повернулся к нему спиной.

 

36

Черный Город, столица Нара, получил свое имя давным-давно из-за постоянных туч пепла и дыма, висевших над городом. Ему очень подходило это название, особенно в теплые весенние дни, когда ветер был бессилен перед смогом, который изрыгали печи. В такие дни солнце безуспешно пыталось достичь земли, а тени напоминавших лабиринты небоскребов казались особенно плотными и темными. В такие дни в городе царила бесцветная депрессия – ее испытывали все обитатели этой древней столицы: и уличные нищие, и щеголи-аристократы в своих шикарных апартаментах. Уныние было немощью духа и разрушало человека. Люди со средствами в такие дни удалялись из города – на корабле, верхом или в карете – куда-нибудь, где воздух был более свежим и чистым. В империи имелось немало мест, куда можно было отправиться в поисках ясного неба. Граф Ренато Бьяджио повидал почти все такие места. Однако всегда чувствовал себя счастливым по возвращении домой, в странный город, который он обожал. Нар был его истинной любовью, даже более сильной, чем Кроут. Всякий раз при виде его зубчатого силуэта он испытывал радостное томление.

Но сегодня он торопливо шел по коридорам черного дворца и не замечал великолепия своего родного дома. Его вызвали в Нар неожиданно, и это беспрецедентное обстоятельство совершенно выбило его из колеи. Бьяджио было страшно. Впервые на его памяти нечто важное для него подвергалось опасности. Нечто, представляющее для него большую ценность, чем даже Черный Город.

– Я приехал, как только смог, – бросил он Бовейдину, пока они стремительно поднимались по лестнице.

Низенький ученый встретил его карету у ворот дворца. Бьяджио не стал дожидаться объяснений. Они разговаривали на бегу. Едва успевая за Бьяджио, Бовейдин пытался ответить на бесчисленные вопросы графа.

«Когда это случилось? Он в состоянии разговаривать? Как давно он меня зовет?»

Бьяджио едва слышал ответы. Его мысли лихорадочно путались, как это происходило все три бесконечные недели, с тех пор как он получил срочное послание Бовейдина с настоятельной просьбой вернуться. Когда пришло это письмо, он все еще был в Талистане. Оттуда он отправился на одном из военных кораблей Никабара. Корабль назывался «Быстрый», но плавание показалось Бьяджио чудовищно долгим.

– Он будет рад тебя видеть, – сказал Бовейдин, запыхавшись от быстрого подъема. – Это его ободрит.

– А в чем причина? – обронил через плечо Бьяджио. – В снадобье?

– Просто старость, – ответил ученый.

Именно этого ответа Бьяджио и боялся пуще всего.

Добравшись до коридора, ведущего к спальне императора, они остановились. Здесь было нестерпимо жарко. В камине в дальнем конце коридора пылал огонь, искры от него уносились в дымоход. Вечно холодная плоть Бьяджио наслаждалась теплом подобно экзотическому цветку.

– Мы стараемся, чтобы ему было как можно теплее, – объяснил Бовейдин. – Но, похоже, это не слишком помогает. Кожа у него как лед.

Бьяджио сбросил плащ и передал его Бовейдину, а сам понесся к двери. Ученый задержал его, схватив за руку.

– Подожди! – решительно произнес он. – Я хочу тебя подготовить.

– Все настолько плохо?

– Он не может ходить и ничего не видит. Разговаривает достаточно хорошо, но слышит плохо. Тебе придется говорить погромче.

Бьяджио вдруг застыл на месте. Это уже слишком. У него перехватило горло.

– Бог мой! – прошептал он. – Неужели ты ничем не можешь ему помочь?

Бовейдин сморщил свой длинный нос.

– Я не волшебник. Снадобье не всесильно.

– Ну так сделай его покрепче, – приказал Бьяджио. – Удвой дозу. Попробуй что угодно.

– Я уже все перепробовал. Ничего не помогает. Мне очень жаль, но оно перестало на него действовать. Возможно, в конце концов то же случится с каждым из нас.

– Мне не важно, что будет в конце концов! – огрызнулся Бьяджио. – Ты должен сделать что-то сейчас! Найди новое снадобье. Составь новое лекарство. Убей сотню девственниц. Мне все равно, что именно. Просто сделай что-нибудь!

Бовейдин обиженно надулся.

– Я пытаюсь. Но все не так просто. И он не ждет, что его спасу я, мой друг. На этот раз твоя очередь.

Бьяджио не ответил. Он чуть ли не всю жизнь знал, что этот момент наступит, и теперь, когда это случилось, он чувствовал себя беспомощным ребенком, который боится чудовищ, прячущихся в чулане. Он помедлил у двери спальни, не решаясь повернуть ручку. Аркус был для него отцом в большей степени, нежели человек, когда-то давший ему жизнь. Его охватывал ужас при мысли, что жизнь будет продолжаться без этого жестокого гения.

– Он знает, что я приехал?

Бовейдин надел на лицо маску безмятежности.

– Нет. Он знает, что я послал за тобой, вот и все. Сейчас с ним Никабар.

– Данар? Что он здесь делает?

– Готовит перевозку войск в Люсел-Лор, – фыркнул ученый. – По твоему приказу, насколько я понимаю.

Бьяджио кивнул:

– Хорошо. Раз он здесь, мы сможем обсудить кое-какие вопросы.

– Но не слишком много, – предостерег его Бовейдин. – Не будоражьте Аркуса. Я уже слышал, как обстоят дела в Люсел-Лоре. Вам пока ничего не удалось найти. Император этого не знает. Он расспрашивал Никабара о войне, но пока нам удавалось все от него скрывать. Он обязательно спросит тебя о твоих поисках, так что отвечай поосторожнее.

– Хорошо, – согласился Бьяджио.

Выбора у него нет. Дурные известия могут убить Аркуса. Ему придется подавать новости в оптимистическом ключе.

Он взялся за вычурную ручку и бесшумно открыл дверь. В нос сразу же ударил запах горящего дерева. В углу спальни находился еще один камин – в нем ревело такое же дьявольское пламя, как и в коридоре. Тихое потрескивание дров было таким же слышным, как и негромкий разговор. У стены расположилась чугунная кровать с грудой лавандовых подушек и шелковистых кремовых одеял. Золотая арфа стояла у кровати, табуретка подле нее пустовала. А на кровати полулежало хрупкое, истощенное тело Аркуса – такое легкое, что матрас под ним почти не проседал. Его костлявые пальцы лежали на мясистой ладони адмирала Данара Никабара. Командующий флотом не заметил Бьяджио, остановившегося в дверях.

– Данар? – тихо окликнул его граф. Он с усилием шагнул вперед.

Никабар обернулся с гневным видом, но его суровое лицо мгновенно смягчилось узнаванием. Он поманил Бьяджио к себе.

– Кто это? – Аркус поднял голову и невидяще уставился на дверь. Его некогда мелодичный голос превратился в хриплое карканье. – Данар, сюда кто-то вошел?

Адмирал похлопал императора по руке, глядя на приближающегося Бьяджио.

– Да, милорд, – весело объявил он. – Угадайте кто?

– Не надо со мной играть, Данар. Это он?

– Это я, о Великий, – возвестил Бьяджио. Он посмотрел на лежащего в постели человека, чуть не заплакав от жалости и ужаса. – Я приехал, как вы и просили.

– Ах, Ренато! – дрожащим голосом произнес Аркус. – Ренато! Я знал, что ты приедешь. Я не сомневался.

– Конечно, я приехал, как только смог.

Бьяджио знаком велел Никабару освободить место у кровати и сел рядом с императором, взяв с одеяла хрупкую руку. Он всмотрелся в нездоровое лицо, заглянул в потухшие глаза. Мерцающее голубое сияние погасло, сменившись мутной пеленой катаракты. По лицу расползлась сеть вздувшихся вен. Казалось, император не замечает вязкой струйки слюны, протянувшейся по иссохшей коже подбородка. Бьяджио судорожно глотнул и собрался с силами.

– Милорд, как вы себя чувствуете?

– Я в аду, – ответил Аркус. – Но теперь, когда ты приехал, мне лучше, Ренато. О, намного лучше!

– Бовейдин сообщил мне, что вы заболели. Новости догнали меня в Талистане. Простите меня, милорд. Я старался ехать как можно быстрее.

Аркус слегка улыбнулся.

– Ты здесь, и это главное. Теперь ты сможешь остаться со мной.

– Да, о Великий. Как вы пожелаете. Вы знаете, что я сделаю все.

Аркус попытался крепче сжать ему руку, но пальцы его только чуть шевельнулись. Он раздраженно застонал. Бьяджио погладил его по голове, стараясь успокоить.

– Не пытайтесь двигаться, – сказал он. – Вы очень слабы. Бовейдин говорит, вам нужен покой. Лежите тихо. Я с вами.

– Данар? – бессильно окликнул Аркус адмирала. – Ты еще здесь?

– Да, милорд. – Никабар подошел обратно к кровати.

– Данар, перескажи Ренато наш разговор. Его это заинтересует. Слушай, Ренато.

Бьяджио посмотрел на адмирала, и тот покачал головой. Граф сразу же понял этот знак.

– О Великий, сейчас не время для таких бесед. Вам нужен покой. Мы с Данаром поговорим позже.

– Я не младенец, – обиделся Аркус. – И я все еще император. Не обращайся со мной так, словно я уже умер. Данар, скажи ему.

Адмирал откашлялся и сказал:

– На самом деле, возможно, это и не существенно. Ты уже знаешь, что мы прекратили блокаду Лисса.

– Да, – кивнул Бьяджио. – И что же?

– Ну, мне кажется, мы с ними еще не покончили. Пока ты находился в пути, Ренато, я получил кое-какие интересные доклады. Похоже, шхуны Лисса вышли в плаванье.

– Что? – задохнулся Бьяджио. – Это невозможно! Ты же сказал мне, что все шхуны уничтожены!

– Оказывается, не все. С моих дредноутов их видели. Они направлялись к Люсел-Лору.

Бьяджио стало душно. Он взглянул на Аркуса, тупо качавшего головой. Никабар пожал плечами, как бы говоря, что неспособен объяснить такую странность.

– Слышишь, Ренато? – каркнул Аркус. – Эти лисские пираты терзают меня, даже когда я при смерти!

– Но – к Люсел-Лору? – переспросил Бьяджио, глядя на Никабара. – Зачем? В этом нет никакого смысла!

– Ясно, что трийцы нашли себе союзников, – промолвил Аркус. – У них нашлось нечто общее – мы, можно сказать. Сейчас не имеет значения, почему они это делают, Ренато, а важно, какие меры следует принять нам. Данар утверждает, будто шхун было не меньше дюжины.

– Скорее всего больше, – добавил Никабар. – Мы пока видели дюжину.

– И они быстрее наших дредноутов, – продолжал Аркус. – Они могут помешать нам высадить новые отряды на берега Люсел-Лора.

– Они не должны нам мешать! – воскликнул Бьяджио. – Данар, ты должен их остановить!

– Мы попытаемся, – ответил Никабар. – Но это будет нелегко. Наш повелитель прав: они намного быстрее наших кораблей. Их будет трудно поймать.

Бьяджио хотелось с ним поспорить, но он заставил себя промолчать ради императора. Если Лиссу позволить помогать трийцам, то покорение Люсел-Лора может превратиться в медленную и бесперспективную кампанию. А это означает, что исцеления Аркус не получит.

– Данар, ты должен приложить все силы, – с вымученным спокойствием распорядился граф и смеясь добавил: – Эти лиссцы – совершенно лишняя помеха!

– Ты меня щадишь, – мрачно отметил Аркус. – Это больше чем досадная помеха. Они могут привести нас к краху. Вы двое не должны этого допустить! Делайте все, что нужно, и остановите их, слышите?

– Мы вас не подведем, милорд. – Казалось, Никабару не терпится уйти. Говоря, он нервно облизывал пересохшие губы. – Если их всего дюжина, то они не представляют особой угрозы.

– Дюжина кораблей, – произнес Бьяджио таким тоном, словно это сущий пустяк. – А сколько у тебя дредноутов, Данар? По крайней мере столько же, правда? И есть еще старые боевые баржи. Эти лиссцы тебе не страшны. Право, о Великий, вы напрасно тревожитесь. Мы уже находимся на земле Люсел-Лора. Пусть трийцы ожидают, чтобы Лисс им помог. На самом деле они будут только мелким неудобством.

Аркус улыбнулся, оценив изощренную ложь своего графа.

– Ренато, я буду надеяться, что ты превратишь это в правду, – молвил он. – И ты тоже, адмирал.

Никабар побледнел.

– Мне пора вас оставить, милорд. – Он стал поспешно пятиться к двери. – Вам с графом нужно поговорить. Я снова приду этим вечером. Если вам что-то понадобится…

– Я за тобой пошлю, – сказал Аркус. – Спасибо.

Никабар поклонился ослепшему императору, бросил на Бьяджио оскорбленный взгляд, повернулся и ушел из спальни. Аркус подождал, когда за адмиралом закроется дверь, а потом снова пошевелился. Он взял графа за руку вялыми пальцами и закрыл невидящие глаза.

– Ох, Ренато! – Он выдохнул его имя, словно молитву. – Я так счастлив, что ты со мной. От других я слышу одну только ложь. Скажи мне правду, мой друг, каковы известия из Люсел-Лора?

Этого вопроса Бьяджио страшился больше всего. Он придал своему голосу жизнерадостность и солгал:

– Прекрасные известия, о Великий. Трийцы отступают.

Аркус несколько секунд ждал продолжения, а потом нетерпеливо нахмурился и поторопил Бьяджио:

– И?

– Ну, Гейл неплохо справляется с делом, – уклончиво ответил граф. – Я не сомневаюсь, что вы уже слышали про Экл-Най. Это была блестящая победа. Гейл и его люди уже движутся к долине. – Он потрепал императора по руке. – Ваши легионы с ним, а флот Никабара уже начал высаживать отряды на берега. К лету…

– Ренато, – снова потребовал император, – какие новости?

Бьяджио смутился.

– Мне очень жаль, Великий, – пролепетал он. – Пока мы ничего не нашли.

Рука императора замерла. Губы его беззвучно повторили это ужасное слово, и вслед за ним последовал испуганный шепот:

– Ничего! – У него задрожали пальцы. Он устремил невидящие глаза на Бьяджио. – Ничего?

– Да, Великий. Пока – ничего. Но мы только начали поиски. Не сомневаюсь, в долине Дринг или Чандаккаре…

– Оно там, Ренато. Ищи его!

– Мы ищем, о Великий. Мы делаем все, что в наших силах. Гейл ради вас рвет Люсел-Лор на клочки. Если лекарство существует, он его найдет.

– Он должен поспешить. Время терять нельзя. – Аркус закрыл глаза, из-под одного века выступила крошечная слезинка. – Господин Небес, спаси меня. Я не могу ходить, Бьяджио. Я ослеп. И я чувствую, что следующим откажет мое сердце.

– Нет, Великий, – успокаивал его граф, – вы снова будете ходить. Наверное, дело просто в ревматизме. И зрение к вам тоже вернется. Бовейдин найдет для вас новое снадобье. Скоро мы вместе будем гулять в саду.

– Мне нравится твой оптимизм, – вымолвил Аркус, – но я умираю. И, Бог свидетель, я не могу вынести этого кошмара! – На душистые подушки закапали слезы. – Помоги мне. Ренато! Мне страшно.

– Не надо бояться, – твердо заявил Бьяджио. – Я не позволю вам умереть, Величайший, клянусь вам. Если в Люсел-Лоре существует магия, которая вас спасет, я ее отыщу. Я сам вырву ее у Тарна!

– Да, найди ее! – взмолился император. – И поторопись. Боже, этот подлый мальчишка меня погубил! Не спускай ему этого, Ренато.

Бьяджио опасно сощурил глаза.

– Да, это я вам обещаю, что бы ни случилось. Я привезу вам его череп.

– Почему, Ренато? Почему он меня предал? Я дал ему все: красавицу жену, королевство, все его чертово наследство! Я мог бы оборвать его жалкую жизнь, но я этого не сделал. Почему он так со мной поступил?

– У него это в крови, милорд. Какая-то гадкая болезнь. Не вините себя. Он провел нас обоих. Трийцы говорят о нем правду. Он – шакал.

– Он мне нужен, – прохрипел Аркус. – Прежде чем я умру, я хочу, чтобы его привели ко мне.

– Мы позволим григенам высосать ему глаза в наказание за вашу слепоту, Великий. Но не говорите о смерти. Вы – Аркус, великий император Нара. Вы не можете умереть!

– Но я умираю! Умираю…

– Я спасу вас, милорд, – пообещал Бьяджио. Он гладил его старческую руку и смотрел на его лицо. Состояние императора поражало и приводило в отчаяние. – Вы в меня верите?

– Верю. Всегда, – ответил император. – Ты всегда был моим доверенным другом, Ренато. Я знаю, ты меня спасешь.

– Вот и хорошо. А теперь отдыхайте. Постарайтесь поспать. Вечером я еще раз к вам приду. – Бьяджио наклонился и поцеловал худое лицо старика. – Пусть вам снятся хорошие сны, Великий. Вы снова будете здоровы.

Полковник Ардоз Троск был почти на голову ниже Динадина даже в сапогах из змеиной кожи на высоком каблуке, но Динадин еще никогда не встречал человека, который внушал бы ему подобный ужас. Он был из тех индивидов, кто от скуки отрывает мотылькам крылышки. И он никогда не упускал возможности оскорбить завербованного арамурца. Троск командовал Зеленой бригадой и являлся главным военным советником Блэквуда Гейла. Он гордился своей ролью и требовал, чтобы все, кто был ниже его по рангу, выказывали ему уважение – даже те арамурцы, которым не посчастливилось попасть в армию. Их было немного – только Динадин да еще около десятка человек, – но они служили постоянной мишенью для издевок полковника, следившего за тем, чтобы им постоянно доставались самые неприятные поручения. Специальностью Динадина была уборка конских яблок. И он занимался этим делом в постоянной надежде угодить полковнику настолько, чтобы тот перестал обращать на него внимание.

«Все будет хорошо, – твердил себе Динадин, следуя за Троском по узким улочкам поселка. – Просто делай, что он велит, и все будет хорошо».

Они находились в пятнадцати милях от долины Дринг и собирались разорить еще одно безымянное поселение. Как во многих других городках, попадавшихся на пути, их здесь ждали и даже выбрали представителя от жителей, чтобы с ними разговаривать. Бедняга за свои труды получил перерезанное горло. Еще несколько недель назад, в самом начале кампании, Блэквуд Гейл объяснил им, что никаких пленников они брать не должны. Всякий раз, когда они подъезжали к очередному поселению, Динадин содрогался. Он знал, что после тотального обыска, к полному удовлетворению Блэквуда Гейла, все дома сожгут дотла.

Эти последние несколько недель стали самыми страшными в жизни Динадина. Он совершил такие деяния, которые никогда не простит даже священник, и всякий раз, закрывая глаза, он молил о смерти. Он выполнял приказы со слепой покорностью, теша себя надеждой, что его найдет жиктар какого-нибудь трийца. Но легионы Нара косили трийцев словно траву.

Как всегда, Динадин тащился следом за полковником Троском. Воздух уже наполнился знакомыми воплями перепуганных до смерти жителей. Легионеры – эти императорские посланники в черном облачении – выбивали двери невысоких домов и выволакивали на улицу их обитателей. Непрерывно лаяли собаки, плакали дети. Где-то впереди них Блэквуд Гейл руководил этой бойней. Троск ехал впереди отряда. На его лице играла довольная улыбка.

– Магия! – рычал он. – Вот что мы ищем, ребята!

Солдаты кивали. Их было пятеро, считая Динадина. На каждом красовался яркий мундир талистанского всадника, каждого Троск специально выбрал для того, чтобы они сопровождали его в поселок. Среди них Динадин был единственным арамурцем. Эта сомнительная честь вынуждала его ехать вдалеке от остальных. За те недели, что Динадин провел в бригаде Троска, он научился избегать полковника. Казалось, Троску достаточно того, что он сгребает навоз.

До сегодняшнего дня. Всякий раз, когда они подъезжали к деревне, Троск выбирал себе очередного арамурца в личное сопровождение. Динадин догадался, что таким образом полковник намерен посвятить их всех. Настал его черед.

– Лоттс! – прорычал Троск, оборачиваясь. – Не отставай, черт подери!

Легионеры и всадники собирали мужчин в центре деревни. Женщин и детей держали отдельно. Начиналась та же обычная, мерзкая церемония. Сначала допросят мужчин, потом – женщин. И каждый раз в случае сопротивления им будут угрожать смертью кого-нибудь из близких. Динадин старался не смотреть. Он закрыл бы уши руками, если бы посмел. Трийки вырывались от солдат, пытались вернуть отнятых детей. Мужчины стояли молча, окаменев.

«Почему вы не бежите? – безмолвно упрекал он их. – Разве вы не знаете, что сейчас произойдет?»

Конечно, они это знали. Знали свою судьбу не хуже своих убийц. Просто ее нельзя было избежать. Экл-Най пытался сопротивляться, а результат оказался не менее кровавым.

И в глазах тех трийцев, которые встречались им позже, читалась наивная надежда, неразумная вера в то, что если они будут послушны, то их пощадят. Возможно, так оно и было бы, если б кампанию вел Ричиус, но теперь командование в руках Гейла. И как все, что делал Талистан, эта кампания велась жестоко.

Приближаясь к центру деревни, они сбавили скорость. Там, у колодца и деревянной скамьи, отряд легионеров собрал толпу трийских детей. С ними разговаривал взрослый триец: он сдался во время прошлого налета, и сносное владение языком империи обеспечило ему выживание. Таких переводчиков было уже несколько – мужчин, которые предпочитали рабскую жизнь смерти вместе со своими собратьями. Всякий раз, когда армия докатывалась до очередного городка или деревни, переводчики принимались за работу, пытаясь заставить покоренный народ передать им те магические предметы или умения, которыми они обладают. До сей поры все их усилия кончались полным провалом. С точки зрения Динадина, это было единственной светлой стороной мрачной операции. Он с болезненным вниманием наблюдал за тем, как переводчики-трийцы улыбаются детям, пытаясь их успокоить. Но к этому времени Динадин уже наизусть знал весь спектакль.

«С вашими родителями все в порядке. Не беспокойтесь. Просто скажите нам, где магия».

Однако никакой магии не было. Об этом им много месяцев назад говорил Люсилер. Они могут сжечь хоть сто поселений, они могут открыть хоть миллион трийских сундуков и комодов, но ничего не найдут – только кровь. Магию не прячут под кроватью ребенка. Если она вообще существует, то, наверное, в земле и воздухе. И, может быть, в уме. Но Гейл и его советники не верили этому. Они были поглощены данным им поручением: найти и привезти все, что могло бы помочь императору.

– Магия здесь, – говорил им Блэквуд Гейл. – Нам просто надо ее найти.

Но этого никогда не случится. Теперь Динадин точно это знал. Он остановил своего коня примерно в десяти шагах от Троска и наблюдал за тем, как безобразная улыбка полковника становится все шире. Иногда его любовь к войне была до жути очевидна! Здесь он мог дать полную волю своему садизму, утверждая, что лишь выполняет свой долг. Он был идеальным солдатом: закаленным, подтянутым и невыразимо жестоким. Динадин его ненавидел. Ненавидел, как полковник заламывает поля своей шляпы с пером, как смеется над страданиями других, как называет взрослых мужчин ребятами. Если б Динадин мог, он убил бы его.

– Прижми их, гог, – приказал переводчику Троск. – He давай им ничего утаить.

Переводчик тут же начал говорить. Он умолял детей слушать его, угомониться и отвечать на его вопросы. Динадин мысленно присоединился к его мольбам, предвидя, что Троск вот-вот взорвется. Меньше чем за минуту выражение лица полковника переменилось с заинтересованного на скучающее. Острым носком сапога он пнул переводчика в спину.

– Ну, каков ответ?

Переводчик судорожно глотнул.

– По-моему, они ничего не знают. Сказать трудно.

Троск закатил глаза.

– Глупые гоги! – Он знаком велел своим всадникам следовать за ним и нетерпеливо тряхнул поводьями. – Ладно, давайте двигаться, ребята. Нам предстоит выбить немало дверей.

Динадин молча ехал следом. Во рту у него пересохло, как пересохла деревенская дорога. На этот раз ему не избежать бойни. Он пытался унять сердцебиение, проглотить волну тошноты. С его губ сорвалась беззвучная молитва. Он не убийца, но сегодня за ним наблюдает живодер.

Они быстро скакали по улицам, огибая группы солдат и горящие дома. Кричала какая-то женщина: у нее пылали волосы и одежда; отчаянно размахивая руками, она безуспешно пыталась сбить пламя. Когда крики смолкли, они оставили ее уже далеко позади.

Полковник натянул поводья и осадил своего коня. Его всадники остановились за ним. Троск сидел совершенно неподвижно, глядя куда-то вдаль. Динадин проследил за направлением его взгляда и увидел ряд небольших строений из дерева и картона. Там, в узком проходе между двумя домами, оказалась девочка лет тринадцати – она держала в руке что-то блестящее. На лице полковника расплылась похотливая улыбка.

– О, привет! – пророкотал он.

Их глаза на секунду встретились. Девочка прижала к груди какой-то предмет. Троск кончиком языка быстро облизал губы. Девочка ахнула и бросилась в один из домов, захлопнув за собой дверь. Троск мерзко застонал.

– О Боже, ну что за красоточка! – А потом с улыбкой повернулся к своим солдатам, отменно изобразив озорство. – Ну, что скажете, ребята? Готовы повеселиться?

Динадин закрыл глаза. Это было немыслимо. Он пытался что-то сказать – и не смог. Уже раздавались возгласы одобрения. Троск захохотал и пустил коня галопом. Все помчались следом.

«Я не могу допустить такое, – сказал себе Динадин. – Боже, помоги мне!»

Но Бог ему не ответил. Динадин был один – и он понимал это. Он пустил коня вскачь за Троском, надеясь что-то еще придумать. Он поговорит с полковником, заставит осознать весь ужас его намерений. Если это не поможет…

Троск уже был у дома. Он соскочил о лошади и направился к двери. Динадин суетливо спешился и пошел следом. Полковник адресовал ему одну из своих высокомерных улыбок.

– Пора сделать тебя мужчиной, Лоттс, – заявил он.

С этими словами он разгладил поля шляпы и разбил дверь ударом каблука. В доме раздался пронзительный крик. Троск просунул голову в дверь.

– Привет, лапочка! – крикнул он. – Готова встретить Ардоза?

Из– за спины полковника Динадин пытался разглядеть, что происходит в доме. В углу комнаты сжалась девочка. В кулаке она по-прежнему зажимала металлический предмет, но Динадину не видно было, что это такое. Рядом с ней стоял очень дряхлый старик с согбенной спиной и глубокими морщинами. Перед ним лежал тусклый жиктар. Девочка отчаянно цеплялась за его ногу. Троск нахмурился.

– Бросьте ее, – попросил Динадин. – Дело того не стоит. Пойдемте.

Троск злобно оглядел его.

– Пойдемте? А с кем лежат в Арамуре, Лоттс? С овцами? Я не брошу ее из-за какого-то старого гога!

Полковник перешагнул порог, примирительно подняв руки.

– Спокойнее, – ласково произнес он. – Неприятности никому не нужны.

Старик поднял жиктар выше. Троск поколебался, а потом указал на следовавших за ним солдат.

– Нас тут много, а ты всего один, друг. Положи свое оружие, и все останутся целы. Просто, правда?

Старый триец колебался, ясно сознавая безнадежность своего положения. Троск сделал еще шаг вперед.

– Оставьте их, полковник! – взмолился Динадин. – Он может вас ранить.

– Замолчи, осел! – проворчал Троск, не оборачиваясь. – Он меня слушает, разве ты не видишь?

Динадин все прекрасно видел. Он затаил дыхание, когда Троск сделал еще один шаг. Девочка всхлипнула. Металлический предмет в ее кулачке дрожал. Теперь Динадин понял, что это – статуя, золотое и серебряное изображение человеческой фигуры. Полковник тоже разглядел ее сокровище.

– Что это у тебя? – подобострастно спросил он у девочки. – Что-то хорошее? О-о да! Какая красота! И ты тоже красавица. Как тебя зовут, милочка?

Он что– то говорил, приближаясь к ним, пока не оказался в двух шагах от старика. Он смотрел прямо на девочку, когда вдруг его рука взвилась вверх. Из носа старика ударил фонтан крови, и он скорчился, уронив жиктар на пол. Троск понаблюдал, как он пытается встать, и с силой наступил ему на руку. Старик закричал от боли. Троск вдавил каблук в слабую плоть.

– Ну вот, – удовлетворенно заметил он, – так гораздо лучше. Я, талистанский полковник, нахожусь в вашей грязной стране, чтобы спасти нашего императора. И не смей мне угрожать, гог. Никогда.

Он подчеркнул свое «никогда», в последний раз притопнув ногой. Старческие кости трийца громко хрустнули.

Теперь девочка запаниковала. Ее взгляд метался по комнате, но вокруг нее все плотнее смыкалось кольцо нарцев. Она еще крепче прижала к груди статую и в безумном порыве бросилась в небольшое пространство, остававшееся между Троском и Динадином. Динадин шагнул в сторону, чтобы пропустить бегущую девочку, но Троск поймал ее за полу юбки.

– Куда это ты собралась, чертовка? – озлобился он. – Мне из-за тебя пришлось потрудиться, сучка!

Девочка стала царапаться и вырываться. Троск поймал ее за руку и рывком подтащил к себе. Потом схватил за волосы и запрокинул ей голову. Она пронзительно закричала, когда он лизнул ее щеку. Лежавший на полу старик умолял Троска остановиться. Его нос и подбородок были залиты кровью. Троск разорвал на девочке корсаж и впился зубами в обнажившуюся шею. Теперь он уже притиснул ее плечи к голой стене. Старый триец, которому не удавалось подняться, надрывался, стараясь схватить его за ноги.

– Проклятие! – рявкнул Троск, отталкивая старика ногой. – Лоттс, идиот, не стой как статуя. Избавься от этой рвани!

Динадин не шевельнулся.

Троск мгновенно прекратил насиловать девочку. Статуэтка, которую она охраняла, упала к ее ногам. Обхватив ее шею мясистыми пальцами, полковник обернулся к Динадину, угрожающе хмурясь:

– Ты что, оглох, парень? Убей его!

Динадин медленно покачал головой. В глазах Троска вспыхнула ярость, а затем полковник вдруг захохотал.

– Нет? Ты отказываешься выполнить мой приказ, ты, арамурский тролль?

– Я не стану его убивать! – Динадин почувствовал, что его голос вот-вот сорвется. – Боже, он ведь ничего не сделал! Он просто хотел ее защитить.

Троск ухмыльнулся, не реагируя на попытки девочки высвободиться из его хватки. Она задыхалась. Остальные солдаты наблюдали за ними, слишком испуганные или удивленные смелостью Динадина, дабы что-то предпринять. Ухмылка полковника стала совсем зверской.

– Так ты его не убьешь? – процедил он. – Ладно. Посмотрим, что за мужчин делают в Арамуре, Лоттс. – Ухватив девочку за порванный корсаж, он дернул ее вперед и бросил к ногам Динадина, где она осталась лежать, беспомощно рыдая. – Тебе не обязательно убивать этого гога, Лоттс. Можешь просто взять девчонку. Сейчас, на наших глазах.

Девочка скорчилась между Троском и Динадином, ее взгляд испуганно метался от одного к другому. Динадин смотрел на нее. Троск извлек из голенища кинжал с рубином на рукояти.

– Я не стану, – с трудом выговорил Динадин. – Вы меня не можете заставить это сделать.

– Почему? – поинтересовался Троск. – Не любишь дам, Лоттс? Может, ты просто ждал, когда мы найдем смазливого мальчишку? Тебе этого надо? Мальчика?

Полковник пнул девочку, пододвигая ее к Динадину. Она вскрикнула и подползла к нему, цепляясь за его брюки и жалобно скуля. Динадин тоже застонал, пытаясь отстраниться, избавиться от ее страдальческих глаз и мольбы. Ему хотелось убежать, оставить их в этом жалком домишке и спрятаться так, чтобы Троск больше никогда не смог его найти. Но девочка продолжала цепляться за него.

– Действуй! – потребовал Троск. – Возьми ее, если ты настоящий мужчина.

– Нет, я не стану. Вы слышали? Не стану!

Троск продемонстрировал Динадину свой кинжал.

– Советую не отказываться, – предупредил он, наклоняясь. Поднял голову старика и приставил кинжал к горлу. – Или…

– Не надо! – взмолился Динадин. – Пожалуйста, не делайте этого!

– В чем проблема? – гневно вопросил Троск. – Ты ведь мужчина, правда? А она – девчонка. Бери ее!

– Полковник…

– Бери ее, хорек несчастный, или, Бог свидетель, этот гог умрет!

Старик не шевелился. Он смотрел на Динадина сквозь пелену крови. Троск удерживал его разбитую голову. Девочка по-прежнему сидела у ног Динадина, плача и умоляя о пощаде. Динадин протянул к ней руку.

– Перестань, – утешал он ее. – Ради Бога, перестань. Я не буду ничего с тобой делать. Не буду.

– Ну же, Лоттс, – требовал полковник, – давай!

– Нет!

Троск вздохнул.

– Боже, что за упрямец! Ну ладно, как хочешь.

Он провел кинжалом по морщинистой шее старика. Триец потрясенно выпучил глаза. Троск отпустил его голову, и он упал на пол. Пальцы его хватали воздух и тянулись к девочке. Та теперь отчаянно кричала. Тошнота подступила к горлу Динадина. Он заметил, что Троск смотрит на него с отвращением и тянется к девочке. Динадин вознамерился помешать ему, но прежний страх пригвоздил его ноги к полу. Полковник снова сгреб ее волосы и, заставив встать, отбросил к стене.

– Так лучше? – с укоризной спросил он.

Динадин был не в состоянии ответить. Он давился рвотой и вытирал ее рукавом.

– Ты ее не спас, идиот! – рявкнул Троск. – А теперь, я думаю, мы все займемся ею по очереди. Кроме тебя, конечно. Ты можешь пойти и отыскать себе мальчика, если тебе нужен он.

Полковник отвернулся и направился к стене. Рядом с девочкой лежал предмет, который она так усердно пыталась сохранить, – статуэтка из золота и серебра. Троск поднял ее, повертел в руках, а потом вернулся к Динадину и вручил статуэтку ему.

– Держи. Это может оказаться чем-то полезным. Вынеси отсюда и отдай легионерам. Как тебе кажется, справишься с этим?

Динадин мог только молча кивнуть. Он бросил последний взгляд на испуганную девочку, с болью в сердце думая о том, что ее ожидает, потом – на трийца с перерезанным горлом. Старик наконец перестал дергаться. Река крови текла по неровному полу. К Динадину вернулся голос.

– Полковник…

– Убирайся с глаз моих! – бросил Троск, отвернувшись.

Динадин постоял заторможенно, потом попятился. Голова пульсировала нестерпимой болью, и он с трудом нашел дверь. Воздух был полон гари. Снова раздавались леденящие душу мольбы девочки. Динадин бросился прочь от дома, забыв своего коня, зажимая рот рукой. Он мчался к центру деревни, где были легионеры и толпа ребятишек, рыдающих женщин, молчаливых мужчин. Он бежал так стремительно, что не заметил возникшей у него на пути фигуры зеленого с золотом всадника, пока не столкнулся с ним. Динадин поднял голову и взглянул в его лицо.

– Барон Гейл! – пролепетал он. – Извините, милорд. Я вас не заметил.

Блэквуд Гейл презрительно оглядел его.

– Лоттс, кажется?

– Да, сэр, – подтвердил Динадин. – Из Зеленой бригады.

Барон указал на зажатый в руке Динадина предмет.

– Что это?

Динадин замялся. Он не знал, что именно держит в руках, – ведь он даже не посмотрел на статуэтку. Поспешно изучил ее и обнаружил, что на самом деле она воспроизводит мужчину и женщину. Видимо, это были божества.

– Давай сюда! – нетерпеливо приказал Гейл.

Динадин с сожалением передал статуэтку барону. Гейл мимолетно взглянул на нее, царапнул поверхность ногтем и досадливо хмыкнул.

– Очередной трийский хлам, – заключил он. – Тебе известно, что мы тут делаем, Лоттс? Мы пытаемся спасти нашего императора. Это… – он бросил статуэтку в грязь, -…бесполезная дрянь.

И проскакал мимо арамурца, даже не взглянув на него. Динадин подождал, когда барон скроется из виду, затем подобрал статуэтку. Осторожно подняв к солнцу, смахнул с нее грязь. Статуэтка засверкала в лучах: две фигурки, изящные и ослепительные, – одна из золота, вторая из чистейшего серебра. Ради этой святыни девочка рисковала своей жизнью – ради куска драгоценного металла, который в империи не имел цены. Но для Динадина статуэтка имела другую ценность. Он решил, что сохранит ее – и при первой возможности отомстит.

– Я не забуду тебя, девочка, – с трудом выговорил он и поплелся обратно к своему коню.

 

37

Через десять дней после отъезда из Фалиндара Ричиус и Дьяна добрались до долины. Во второй половине одиннадцатого дня они перевалили через вершину холма, и их взорам предстал замок Дринг.

Сначала, правда, они увидели не сам замок, а его сторожевую башню, высоко вознесшуюся над кронами деревьев, окружавших ее основание: она тянулась к небу, словно гигантская каменная рука. Для обоих это было долгожданное зрелище, и они любовались бы им, не будь они такими усталыми. Долгий путь из цитадели измотал и воинов – при виде сторожевой башни все облегченно вздохнули.

– Наконец-то! – изрек Ричиус, радостно хлопнув Огня по холке. – Вот она, парень! Мы добрались до места.

Лица окружавших его воинов осветились торжествующими улыбками. Дьяна высунулась из кареты, чтобы лучше видеть башню. Цилиндрическое сооружение блестело вдали, и его многогранная поверхность переливалась, будто драгоцелный камень. Ричиус подскакал к карете.

– Впечатляет, – заметил он. – На какое-то время здесь будет наш дом.

– Надеюсь, не очень надолго. Здесь слишком уныло.

– Ну не знаю, – не согласился он с Дьяной. Ричиус ощущал тепло, исходившее от этого примитивного каменного строения. – Пожалуй, мне эта башня нравится. Она напоминает мой родной дом в Арамуре.

Форис бросал своим людям отрывистые приказы. Один из них выехал из цепочки и галопом понесся вниз по склону. Дьяна увидела на лице Ричиуса недоумение.

– Он сообщит всем, что мы близко, – объяснила она. – Готовься, Ричиус. Нас будут ждать.

– Ждать? Что ты имеешь в виду?

– Не знаю. Форис просто велел ему все приготовить. – Она хитро улыбнулась. – Может, они захотят устроить тебе встречу. Ричиус недоверчиво хмыкнул:

– Как же! А может, мне следовало остаться в Фалиндаре.

Оба рассмеялись, но Ричиус все равно почувствовал, как по телу пробежала нервная дрожь. Он оказался в долине Дринг и вот-вот переступит порог дома Фориса!

– Мне надо проинспектировать линию обороны, – мрачно сказал он. – Проверить, как выполнили люди Фориса то, о чем я просил.

– Завтра, – ответила Дьяна. – Времени на это хватит. Сегодня мы отдыхаем. И в настоящих постелях!

– Гм, звучит заманчиво. Хорошо, тогда завтра. Если у Фориса не будет для меня иных планов.

Дьяна строго посмотрела на него.

– Планы военачальника не имеют значения, Ричиус. Главное – чего хочешь ты. Помни: теперь это твое сражение.

– Но долина по-прежнему принадлежит ему, Дьяна. Я не желаю идти ему наперекор. Тарн предостерегал меня от этого.

– А еще Тарн хотел, чтобы командовал здесь ты. Не давай Форису себя запугать, Ричиус. А он это сделает, если будет возможность.

Ричиус засмеялся:

– Вот как? И откуда тебе столько о нем известно?

– Он – мужчина. Мне этого достаточно.

Ричиус не успел ответить, потому что между ними встал Форис. Он обратился к Дьяне, указывая при этом на башню:

– Изей. Нобата Кэлак хорензей.

Дьяна кивнула, и Форис послал лошадь вниз по склону, в направлении к дому. Когда он уже не мог их слышать, Ричиус спросил:

– Что он сказал?

– Он говорит, что ты должен следовать за ним.

Ричиус напряженно застыл.

– Следовать за ним? Почему?

– Извини, Ричиус, он не сказал.

– Он очень скрытный, да? Хорошо. Если таково его желание…

Он направился следом за военачальником.

Форис спокойно ехал рысью по узкой тропинке, открывшейся перед ними. Ричиус посмотрел на переплетение ветвей у себя над головой, между которыми виднелись просветы голубого неба. Полог листвы скрыл от него сторожевую башню. Дорога превратилась в каменистую тропу; по обеим ее сторонам росли алые цветы и густая высокая трава. Издали доносились журчание ручья и гортанный клич какой-то водяной птицы. Он вновь с изумлением отметил, как эти места похожи на Арамур. Это не была внушающая страх долина Дринг с зарослями таинственных деревьев и глубокими тенями, какой он ее запомнил. Сейчас ему казалось, что он снова попал домой, в какой-то уголок Арамура, которого доселе не видел. Воздух был густой, но невероятно сладкий, наполненный мшистыми запахами вековых природных процессов. Мимо его носа пролетела стрекоза. На деревьях белки гонялись друг за другом, перелетая с ветки на ветку. Они резвились, не обращая внимания на пришельцев, вторгшихся в их девственные владения. Над его головой веселые малиновки высвистывали свои мелодичные песни. У ствола упавшего дерева трудились работящие осы – строили себе причудливое гнездо.

Все это Ричиус впивал в себя как божественный нектар, рассеянно поглаживая холку Огня. Он подумал о Дьяне, медленно ехавшей в карете: как она воспринимает всю эту красоту? Она назвала этот лес унылым! Ричиус тихо засмеялся, не сомневаясь, что она сейчас жалеет о столь поспешной оценке. Ему вдруг захотелось, чтобы она была рядом и они могли вместе любоваться окружающей красотой.

А потом Ричиус услышал первый волчий вой.

Он безжалостно ворвался в его тело, оборвав дыхание на середине вздоха и стерев всю краску с лица. Издали донесся ответный вой, за ним – еще один. Этот призрачный вой пронизал самое сердце леса. Ричиус наклонил голову, прислушиваясь. Ему пришлось успокаивать Огня: конь тревожно заржал. Волков были десятки, и все они вели одну печальную песнь. А хуже всего то, что она раздавалась и на тропинке впереди них. Он посмотрел вперед, ища взглядом Фориса, и увидел красную тунику военачальника, которая мерно покачивалась. Форис продолжал спокойно ехать вперед, игнорируя меланхоличную волчью песнь.

Ричиус медлил. Это были боевые волки, и находились они прямо перед ним в ожидании приближающегося обеда. На лбу у него выступил холодный пот, а во рту так пересохло, что казалось, будто десны засыпаны песком. Форис уже скрывался за завесой деревьев, направляясь к замку. А в следующую секунду вдруг остановился, окликнул Ричиуса через плечо:

– Кэлак! – и помахал ему рукой. – Изей!

– Не смей меня укорять, подонок! – вскипел Ричиус.

Форис продолжал смотреть на него.

– Ладно, – еле слышно молвил Ричиус. – Но я с тобой поквитаюсь.

Он снова пришпорил коня. На этот раз Форис дождался его. По мере приближения Ричиуса песнь волков зазвучала громче, к ней прибавилась нота ликования. И тут лес расступился словно занавес, открывая вид на замок Дринг.

Он был похож на какую-то древнюю нарскую твердыню, возведенную из разномастных камней и острых обломков скал, так ненадежно скрепленных меж собой, что казалось, все строение вот-вот развалится под собственным гигантским весом. На стеклянные окна наслоилась вековая грязь; гранитное основание заметно наклонялось к востоку, придавая всему сооружению явную кривизну. Фасад с его окнами и балконами напоминал лицо дебильного ребенка. Подножие гигантской башни находилось рядом с замком, представляя собой покатую груду крошащегося камня, а на каждой колонне и покосившемся коньке крыши лежал отпечаток лучших времен. Там еще сохранялись архитектурные украшения, некогда придававшие замку вид подобающего жилища знатного военачальника. Поблекшие химеры с отломанными когтями сидели на верхушках круглых башен, безголовые останки скульптурного фонтана стояли, сочась водой, на лужайке у основания сторожевой башни. Обнаженные ступни и икры статуи утопали в желтом лишайнике. Ричиус заметил отсутствие ставен на окнах, поросшие лианами ограды, осыпающиеся переходы и ведущую в никуда лестницу.

Ричиус расхохотался бы, если б не серьезное лицо хозяина замка. Форис продолжал наблюдать за его приближением, и ухмылка, которую он поначалу успешно прятал, с каждой секундой становилась все шире. И тут Ричиус увидел, что творится позади Фориса, на дворе перед замком. Военачальник повел рукой в сторону своего дома и подданных, собравшихся их приветствовать.

– Боната, Кэлак.

Облаченные в красное воины стояли в дальней стороне башни. Их пышные белые волосы были смазаны маслом и сияли в лучах солнца, соперничая с начищенными до блеска жиктарами, которые они держали перед собой. Собранные и подтянутые, они, согласно церемонии, смотрели вперед немигающим взглядом. Рядом обретались боевые волки, эти воющие твари, красноглазые, с желтыми клыками и в прочных ошейниках, скрепленных цепями. Тут было не меньше двухсот воинов и дюжины волков. А на переднем плане фигурировала группа других людей – более высокопоставленных, судя по золотым гербам, вышитым на их одеяниях. Они тоже держали жиктары, украшенные драгоценными камнями и благородными металлами.

«Да, ничего себе возвращение домой!» – подумал Ричиус.

Они были для него призраками, эти дролы долины Дринг с вытянутыми белыми лицами и серыми глазами, созданиями потустороннего мира, который он надеялся навсегда забыть. Он сжал зубы и молча смотрел на них.

– Это ради меня? – саркастически осведомился он у военачальника. – Право, можно было и не затруднять себя.

Форис никак не отреагировал на его слова, ибо не понял их, и направился к замку. Ричиус заставил Огня идти следом – конь подчинился с явной неохотой. Мужчины с золотыми гербами поклонились подъехавшему военачальнику, а потом выпрямились и приветственно подняли жиктары. Воины разразились оглушительным ором.

– Ча Юлан! – выкрикивали они всякий раз, когда жиктары взмывали вверх. – Ча Юлан! Ча Юлан! Ча Юлан!

Форис спешился и поднял руки. На его лице играла широкая праздничная улыбка. Приветственные вопли мгновенно стихли. Военачальник медленно опустился на колени, прижал ладони к суглинистой почве и поцеловал землю своей родины. Воины снова радостно зашумели: теперь они не только кричали, но и свистели и топали ногами. Форис поднялся и торжествующе вознес над головой кулак.

– Джахани! – оглушительно прокричал он. – Джахани Дринг!

Карета Дьяны наконец выехала из леса в сопровождении остальных всадников. Увидев Ричиуса, она приказала кучеру остановиться и спрыгнула на землю, прижимая к груди маленький сверток. Ричиус выразительно поднял брови.

– Этого я не ожидал, – громко произнес он, обращаясь к Дьяне. – Что здесь происходит?

Она подошла к нему и при виде воющих волков инстинктивно прижала малышку к себе.

– Они приветствуют возвращение своего господина, – объяснила она. – Так принято у военачальников. Это – его воины, преданные ему люди.

– И все это делается ради меня, надо полагать. Господи, ну и спектакль! Смотри-ка, что он делает!

Форис взобрался на огромный пень: видимо, когда-то на этом месте росло гигантское дерево. Воины затихли.

Он осмотрел их, задерживая одобрительный взгляд на каждом. После этого удовлетворенно вздохнул.

– Матуса бен Дринг! – возгласил он.

На этот раз оживленных возгласов не последовало – собравшиеся внимали военачальнику в почтительном молчании. Даже боевые волки вдруг перестали выть. Они сели, как подобает обученным псам. Хвосты их не шевелились, острые морды были высоко подняты, словно они тоже намеревались ловить каждое слово своего повелителя. Ричиус слез с Огня и встал рядом с Дьяной, завороженный удивительным зрелищем. Ему пришлось держать коня за повод – иначе он мог ускакать.

– Что он говорит? – спросил Ричиус.

Дьяна начала переводить.

– Великие мужи долины Дринг! Вы оказываете мне честь. Видя вас, я снова чувствую себя дома. Когда я смотрю на вас, я вижу нашу мощь!

И словно по команде воины долины Дринг опять разразились кличем «Ча Юлан!».

Форис вскинул кулак.

– Я – Волк! – возгласил он. – И это моя долина! – Он понизил голос и прорычал: – Никому ее у меня не отнять!

Эти слова вызвали всеобщее возбуждение. Все затопали ногами, зазвенели жиктарами, одобрительно закричали. Ричиус тоже ощутил подъем. Он ловил каждое слово речи военачальника в переводе Дьяны, не отрывая взгляда от приплясывающей на пне фигуры. Форис обнажил свои острые клыки.

– Нар наступает нам на пятки, мои воины. Их трусы идут на нас со своими страшными машинами. Но боюсь ли я? Нет, не боюсь! Потому что дракон, который нас преследует, идет на соломенных ногах. Это – зверь без души. Ему ничего не известно о нашей земле, о преданности и силе наших живых богов.

Прохладный ветерок пробежал по траве, и Форис облизал губы, как бы смакуя его.

– Наша долина свободна, мои воины. Свободна сейчас, и всегда будет так. Мы снова вместе, мы стали сильнее благодаря воле Лорриса – и мы будем защищать нашу землю. Мы бросим вызов дракону Нара! – Он вознес свой рокочущий голос ввысь. – Вы слышите меня, черные люди? Мы бросаем вам вызов!

– Мы бросаем вам вызов! – подхватила толпа. – Мы с Волком!

– А теперь молчите и слушайте, – продолжал Форис. – Перед нами стоит важная задача. Люди долины, опять пришло время идти в бой, чтобы защитить нашу страну. Захватчики грозятся разорить нас. Дракон задумал пожрать наши жизни и нашу честь. И он силен. Они наступают огромным числом, эти создания из Черной империи, но я сражался бы с ними, даже если б их был целый миллион. У них есть механическое оружие, чтобы жечь нас, но я стал бы воевать с ними даже голыми руками. За эту великую долину, мой дом и ваш, и за честь наших жен и дочерей я готов сражаться с ними до последнего вздоха!

Ричиуса охватил необычайный задор. Прежде он не подозревал, что у Фориса такой ораторский талант, а теперь он был возбужден словами военачальника. Толпа молча наблюдала за тем, как Форис двигается по своей деревянной сцене, словно опытный танцор, указывая на деревья и небо над головой, балансируя на невидимой волне эмоций. Он замолчал и улыбнулся собравшимся, после чего неожиданно ткнул пальцем в Ричиуса. Тот застыл на месте.

– Мы не одни, друзья мои! – объявил военачальник. – С нами Небеса. Нас ведут Лоррис и Прис. Они отдали нам нашего заклятого врага – Шакала!

Все головы повернулись к Ричиусу, и он почувствовал, что краснеет. Их холодные серые глаза впивались в него, превращая его отвагу в прах. К горлу подкатил тугой ком. Рука Дьяны незаметно легла ему на локоть и ободряюще сжала.

– Не тревожься, – прошептала она.

Он откашлялся и вновь обратил свой взор на людей долины. Форис продолжал пламенную речь.

– Он избран, друзья мои, на него указала рука самого Лорриса. Вы говорите – нет? Он еретик? Верно. И может навсегда остаться еретиком. Но какие вам еще нужны доказательства воли Небес, как не унижение этого некогда ненавистного нам существа? Я говорю, его привел к нам Лоррис, и так говорит сам Тарн!

При одном упоминании имени Тарна воины принялись согласно кивать. Форис воспользовался удобным моментом.

– Я следую за лордом Тарном! – гордо объявил он. – И я не считаю ниже моего достоинства выполнять его распоряжения. В своей мудрости он поставил Шакала надо мной, но возражаю ли я? Нет.

– О! – восхищенно пробормотал Ричиус. – Ну ты хорош! – Он посмотрел на Дьяну – ее лицо исказилось.

– Он лжет! – негодующе молвила она.

Ричиус покачал головой:

– Нет. Неужели ты не понимаешь? Он делает так, чтобы я мог исполнять мою роль.

– Что ты имеешь в виду?

– Его воины теперь станут меня слушаться. Если они будут считать, что я – негодяй, преданный в их руки богами и избранный Тарном, они за мной последуют.

А Форис между тем ораторствовал:

– Тарн велел Шакалу нас спасти. Мы все должны ему помогать. Вы должны показать себя достойными, люди долины. Будьте достойны женщин, которых вы любите! Будьте достойны уважения своих детей! Будьте достойны моей веры в вас! Я следую слову Тарна, а вы будете следовать моему слову. Вместе мы сможем отстоять нашу долину. Я жду от вас силы и доблести. Не предайте меня.

Наступило молчание. Форис подождал, когда его армия поклонится ему, а потом сошел с пня. Никто не разговаривал и даже не поднимал головы. Военачальник направился в сторону Ричиуса и Дьяны. На его лице было написано отвращение.

– Утумбо тубей иза, Кэлак, – выпалил он, глядя на Ричиуса. – До тубей бис.

После чего отвернулся и зашагал к замку. Ричиус вопросительно посмотрел на Дьяну.

– Форис сказал, он сделал все, что от него зависело, – объяснила Дьяна. – Теперь действовать должен ты.

Собравшиеся начали расходиться. К Дьяне и Ричиусу подошел низкорослый мужчина. По его одежде и серьезному выражению лица Ричиус заключил, что это один из помощников Фориса. Он был намного старше военачальника и сразу же напомнил Ричиусу Джоджастина. Сначала он вежливо поклонился Ричиусу, потом Дьяне, стараясь не смотреть ни на кого из них. А когда заговорил, голос его звучал резко, но учтиво.

– Его зовут Джарра, – сказала Дьяна. – Он – думака Фориса.

– Думака? – удивился Ричиус. – А что это значит?

Немного подумав, Дьяна ответила:

– По-моему, в твоем языке такого слова нет, Ричиус. Он вроде учителя. Он обучает воинов. Его можно было бы назвать боевым мастером.

– Боевым мастером? – повторил Ричиус с уважением. – Надо будет это запомнить. Так что ему от нас нужно?

– Он говорит, ему приказано о нас позаботиться.

Ричиус засмеялся:

– Ну точь-в-точь Джоджастин! Что ж, хорошо. Пожалуйста, скажи боевому мастеру, что я очень устал. Мне хотелось бы лечь.

Дьяна передала его просьбу, и думака кивнул. Затем направился к замку и жестом велел следовать за ним. Однако, заметив, что Ричиус берет в руки поводья, он остановился и указал на Огня.

– Он говорит, чтобы ты оставил лошадь здесь, Ричиус, – сказала Дьяна.

– Оставить? Где?

Джарра добавил что-то еще.

– Думака говорит, за твоим конем присмотрят, как и за остальными. Пожалуйста, Ричиус, оставь его.

Ричиус нахмурился.

– Это – вопрос доверия, – убеждала его Дьяна. – Если ты не можешь доверить им свою лошадь, то как они смогут доверить тебе свою долину?

Боевой мастер с любопытством смотрел на Ричиуса, ожидая его решения. В конце концов тот пожал плечами.

– Попроси его быть внимательнее. Огонь – лошадь породистая. Он не похож на их костяные мешки.

– Я скажу, – успокоила его Дьяна.

Услышав просьбу Ричиуса, боевой мастер скорчил недовольную гримасу, но подчинился: подозвал к себе одного из воинов и отдал ему пространные распоряжения.

Дьяна улыбнулась.

– Ну, ты доволен?

– Наверное, – ответил Ричиус. – А теперь пошли искать те самые постели!

Они последовали за Джаррой по лужайке, стараясь держаться как можно дальше от боевых волков, которые все еще оставались во дворе на цепях. Когда они приблизились к высокому замку, Шани радостно заворковала. Дьяна стала нежно ее укачивать. Они молча миновали огромные ворота из кованого чугуна и оказались в цитадели. Внутри царило то же запустение, что и снаружи. Стены пучились от небрежной кирпичной кладки, с потолка свисали скособоченные люстры из потускневшего золота. Мебель, беспорядочно размещенная по всему большому залу, состояла главным образом из простых деревянных столов и стульев. Неровный пол был выложен потрескавшимися синими плитками; тусклый солнечный свет с трудом пробивался сквозь грязные восьмиугольные окна, прорезанные в стенах несимметричными группами по три.

Однако, несмотря на древность замка, он не казался мрачным. В коридорах бурлила жизнь, а прогнувшиеся потолки гудели от топота ног на верхнем этаже. Весь замок был полон радостного возбуждения, в открытые окна вливались потоки свежего воздуха. Мимо них проходили с улыбкой воины, пытливые ребятишки цеплялись за материнские юбки. Лаяли собаки, выли волки… Все это напоминало веселую ярмарку. Ричиус никогда бы не подумал, что его давний враг способен вызвать у своих подданных такие чувства.

Джарра провел их по короткой лестнице в залитое солнцем крыло замка, украшенное высокими окнами с мелкими переплетами, из которых открывался вид на заросший сад. В конце коридора обнаружилась покосившаяся деревянная дверь, за ней находилась спальня. Здесь, объяснил им Джарра, будет жить Ричиус. Комната оказалась небольшой, но солнечной и хорошо обставленной: тут были и письменный стол, и несколько стульев, и, самое главное, кровать с толстым матрасом. На столе лежала пачка писчей бумаги и несколько карт. Рядом с ними – графин с водой и корзина с хлебом и фруктами. Ричиус выбрал из корзины самое спелое яблоко и вручил его Дьяне. Она благодарно взглянула на Ричиуса.

– Все прекрасно, – с улыбкой сказал он, – просто прекрасно. А как насчет тебя, Дьяна? Где будешь ты?

– Думака говорит, я буду жить у жены Фориса, – сердито ответила она. – По-моему, военачальник мне не доверяет.

– Нет, тебе он доверяет, – возразил Ричиус. – Это за мной он намерен присматривать. Не беспокойся. Ты сможешь приходить сюда, чтобы давать мне уроки.

Дьяна покачала головой:

– Не смогу. Ричиус, мы уже с тобой об этом говорили. Нельзя, чтобы кто-то нас подозревал. – Она едва заметно кивнула в сторону Джарры, прислушивавшегося к их разговору. – Для твоих уроков нам придется найти более открытое место.

Ричиус вновь улыбнулся.

– Конечно. Так я тебя увижу вечером?

– За вечерней трапезой. Думака говорит, мы оба должны на ней присутствовать. Таково желание Фориса. Это будет на закате.

– К этому времени я скорее всего засну. Ты спустишься, чтобы меня разбудить?

– Нет. Я буду ждать тебя в коридоре, там, где мы заходили в замок. – Она повернулась, скрыв от Джарры свое лицо, и одарила Ричиуса мимолетной улыбкой. – Спокойного сна. Увидимся вечером.

Ричиус провожал их взглядом, пока они не ушли из его коридора, и лишь тогда закрыл дверь. Потом вернулся к корзинке с фруктами и взял один плод – какой-то неизвестный ему цитрус с пупырчатой кожурой и запахом спелой дыни. Он начал счищать кожуру с толстой белой подложкой, и ему в лицо ударила струйка сока. В течение переезда из Фалиндара в замок он был лишен нормальной еды и возможности побыть наедине с собой. Теперь был готов насладиться и тем, и другим. Он сел на кровать и прислонился к стене. Вкушая плод, лениво наблюдал, как за окном качаются на ветру деревья.

Меньше чем через минуту его одолел сон.

Он пробудился спустя несколько часов. Солнечный свет уже не лился в окно, глядящее в сад. Медленно приходя в себя, Ричиус сел на кровати. Голова была тяжелая. Он потер глаза, разглядывая полутемную спальню, – и вдруг вспомнил, что внизу ждет ужин. Да и пустой желудок давал о себе знать. Хотя Ричиус еще не совсем привык к странной кухне Люсел-Лора, при мысли о такой еде его уже не тошнило. На стене напротив кровати висело зеркало. Ричиус направился к нему, приглаживая волосы ладонями. Матрас оставил на лице красные отметины. В эту минуту боковым зрением он увидел одежду.

Пока он спал, в его комнате появился новый костюм: обычная белая рубашка и пара брюк из оленьей кожи – простая трийская одежда вроде той, что носят фермеры. Он взял рубашку – она была поразительно чистая, в то время как его собственная превратилась в сплошную черноту. Брюки были прекрасно сшиты и с виду удобные. Продетая в пояс завязка отметала надобность в ремне. Ричиус мигом снял с себя грязную одежду и натянул брюки. Они оказались ему впору, а мягкий материал приятно ласкал тело. Затем он надел рубашку и медленно застегнул на все пуговицы. С пристрастием оглядев себя в зеркале, торжествующе захохотал. В этом необычном наряде он был не похож ни на нарца, ни на трийца. Скорее напоминал причудливый гибрид того и другого. Но своим видом он остался доволен.

Огромный холл внизу был пуст. Он обошел его по периметру, разыскивая Дьяну, и надеялся, что не наткнется первым на Фориса. Через восьмиугольные окна виднелось темнеющее небо. Дьяна должна его ждать. Он завернул за угол и заглянул в очередной коридор, где не оказалось никого, кроме незнакомых ему мужчины и женщины, как раз приступивших к страстному поцелую. Увидев его, оба вздрогнули. Мужчина узнал Ричиуса и смущенно выпрямился.

– Извините, – робко улыбнулся ему Ричиус. – Я кое-кого ищу. Воин едва заметно пожал плечами.

– Я кока вин?

– Гм, возможно. Я не понимаю ни одного вашего слова. А вы не понимаете меня, правда? Ну, не важно. Я найду ее сам.

Он поспешил уйти. из этого коридора и попытался вернуться туда, откуда пришел, отыскать короткую лестницу, ведущую в его спальню, и ждать Дьяну там. Но, проходя мимо очередной двери, он остановился, так как услышал тихий голосок. Из любопытства приоткрыл дверь и заглянул в комнату. На полу скрестив ноги сидела маленькая девочка и при свете свечи читала какую-то книгу. В следующую секунду Ричиус изумился, поняв, что она читает по-нарски. Заметив вошедшего, девочка замолчала и подняла голову, но Ричиус сразу же почувствовал, что она не испугана.

– Кто ты? – напрямик спросил он.

Казалось, девочку вопрос позабавил. Ей едва можно было дать больше десяти лет, но она состроила гримасу как взрослая.

– Я здесь живу, – ответила она, а потом осмотрела его с ног до головы и прибавила: – А вот ты – нет. Ты – имперец.

Ричиус ухмыльнулся. Слышать свой язык из уст этого эльфа было совершенно невероятно.

– Да, – кивнул он, медленно заходя в комнату. – Я – имперец. Меня зовут Ричиус.

– Ты – Кэлак, – отчеканила она. – Отец сказал мне, что ты приехал.

Ричиус помотал головой, стараясь, чтобы голос не прозвучал слишком резко.

– Меня зовут Ричиус, а не Кэлак. А кто твой отец?

– Отец – военачальник, – молвила девчушка.

– Ну, ты все равно можешь называть меня Ричиусом, – заявил он, не зная, следует ли ему вообще продолжать разговор. Но девочка его будто заворожила. – А как зовут тебя?

– Я – Прис, – гордо произнесла она.

– Прис? Как богиня?

– Да. Отец говорит, я такая же прекрасная, как она. И сильная, как она. Она – моя покровительница.

Ричиус присел рядом с ней на корточки и указал на книгу, которую она держала на коленях.

– Ты очень хорошо читаешь. Что это за книга?

– Это – книга бхапо, – объяснила Прис. – Он мне ее подарил. Я по ней учусь.

Ричиус знал, на трийском языке слово «бхапо» используется как ласковое обращение. Оно обычно относится к дяде или другому родственнику-мужчине. Он заглянул в книгу, пытаясь прочесть текст вверх ногами.

– А кто твой бхапо?

– Бхапо Тарн. – Прис взволнованно посмотрела на Ричиуса. – Ты знаешь бхапо?

– О да! – подтвердил Ричиус. – Мне он не бхапо, но я его знаю. Выходит, он подарил тебе эту книгу?

Прис кивнула.

– Чтобы меня учить.

– Это очень хорошая книга. Можно мне ее подержать?

Прис без колебаний протянула книгу Ричиусу.

– Вы тоже читаете имперские слова, да?

– Да, – ответил он, перелистывая страницы. Это была книга стихов. Очень старая и, вероятно, очень ценная. Не зря девочка так ею дорожит.

– Ты мне почитаешь? – спросила она.

– О, я, наверное, не смогу прочесть эти стихи так же хорошо как ты, Прис, – улыбнулся Ричиус. – У тебя такой приятный голос. Как ты научилась говорить по-нарски? С тобой занимался Тарн?

– Бхапо учил до большой войны. Дал мне книгу перед отъездом. Сказал, я лучшая ученица, могу запоминать быстро.

«Это видно», – подумал Ричиус.

Он пробежал глазами некоторые строки, удивляясь, как такой юный ребенок может понимать столь сложные предложения. Даже нарские дети, ее ровесники, не могли читать подобные книги. Видимо, Тарн разглядел в ней талант и счел нужным его поощрять. И похоже, Форис отнесся к этому благосклонно.

– Твой отец не возражает, чтобы ты читала о Наре?

– Отец хотел, чтобы я училась и была умной и сильной, как моя покровительница. – Ее личико потемнело. – Но он заставил меня бросить из-за Тала.

Ричиус замер.

– Тал был твоим братом! – прошептал он.

Веселые огоньки в глазах девочка погасли.

– Отец говорит, ты убил Тала. Винил имперцев в смерти Тала. Тогда и заставил меня не читать. Но я книгу храню. Я читаю и учусь.

– Поэтому ты здесь прячешься? Чтобы отец тебя не увидел?

– Отец будет недоволен. Я больше не получу книг от бхапо. – Она хитро улыбнулась. – Но я все равно учусь. Ты можешь мне помогать. Почитай мне, а?

Ричиус встал и закрыл дверь. Он вдруг испугался, что их увидят.

– Извини, Прис, – мягко промолвил он. – Думаю, мне не следует этого делать. Твой отец очень рассердится на нас обоих, если узнает.

– Всего одно! – взмолилась она. – Прочти мне одно. Вот, я тебе покажу.

Она схватила книгу и начала перелистывать страницы. Найдя нужное стихотворение, радостно вручила книгу Ричиусу. Как он и ожидал, это оказалось любовное послание – старомодная поэтическая форма, которая перестала использоваться в военизированном Наре. Прис наклонила головку – приготовилась слушать.

– Прис, я не могу его тебе читать! Я не хочу, чтобы твой отец рассердился.

– Я не боюсь отца, – заявила девочка. – А ты?

– Дело совсем не в этом. Я просто хочу уважать его волю, вот и все.

Прис определенно ему не поверила.

– Почитай мне! – умильно попросила она. – Пожалуйста!

Ричиус уже готов был сдаться, когда услышал, что его зовут по имени. В голосе Дьяны звучало беспокойство. Прис разочарованно сморщила носик. Ричиус вмиг открыл дверь и увидел Дьяну в конце коридора. Чувствовалось, что она ищет его уже довольно давно. Он призывно помахал ей рукой.

– Дьяна, иди сюда.

Беспокойство на ее лице уступило место недоумению.

– Ричиус, почему ты здесь прячешься? Я тебя ищу. Пора встретиться с Форисом.

– Я не прячусь. Входи. Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Дьяна вошла в комнату и воззрилась на Прис, сидящую на полу. Маленькая девочка по-взрослому ей улыбнулась.

– Привет.

– Привет, – ответила Дьяна и тотчас повернулась к Ричиусу. – Кто это?

– Это дочь Фориса. Ее зовут Прис Скажи ей что-нибудь по-нарски.

– Что?

– Давай, – поторопил ее Ричиус. – Что хочешь.

Дьяна с подозрением посмотрела на девочку, а потом очень тихо сказала:

– Привет, Прис. Меня зовут Дьяна. Сколько тебе лет?

– Скоро десять, – сказала Прис. – Ты – красивая.

Ричиус засмеялся.

– Поразительно, правда? Она говорит лучше многих талистанцев, с которыми мне приходилось встречаться!

Дьяна опустилась на колени рядом с девочкой и пристально посмотрела на нее, словно не могла поверить, что перед ней трийский ребенок.

– Удивительно, – прошептала она.

От похвалы Прис зарумянилась и гордо вскинула голову.

– Ты – женщина Кэлака? – спросила она.

– Нет. – В голосе Дьяны послышалась печаль, которую Ричиус мысленно одобрил.

– Она – жена твоего бхапо, – объяснил он. – Она здесь, чтобы нам помогать. Дьяна, правда, она – чудо? Она училась нарскому у Тарна и по книге, которую он ей подарил. Это просто сборник стихов, но она очень многое усвоила!

– Сюда. – Прис похлопала по полу рядом с собой. – Садись. Кэлак будет нам читать.

– Да? – протянула Дьяна. – Как чудесно!

Ричиус покраснел.

– Это ее любимое стихотворение, Дьяна. Она хочет его услышать в моем исполнении. – Он посмотрел на Прис. – И я вовсе не обещал тебе почитать.

– Ну пожалуйста! – взмолилась девочка.

– Да, – поддержала ее Дьяна. – Пожалуйста, Ричиус, почитай нам.

Ричиус нежно посмотрел на книгу. Почему-то ему хотелось прочитать ее Прис, а теперь, когда здесь оказалась Дьяна, это желание стало непреодолимым, тем более что обе во все глаза глядели на него, лишая сил отказаться.

– Кажется, у этого стихотворения нет названия, – неуверенно сказал он. – Так что я просто начну. – Он откашлялся и подождал, пока Дьяна и Прис устроятся поудобнее. – Готовы?

– Да! – звонко выпалила девочка.

Но Ричиус так и не успел открыть рот, потому что у двери раздался отчаянный крик. В комнату ворвалась какая-то женщина, окинув взглядом всех троих. Она бросилась к Прис, привлекла к себе и прижала ее голову к своим коленям. Лицо ее пылало гневом. Она оттащила девочку в угол комнаты и разразилась такой безумной скороговоркой, что все слова слились в невнятный поток. Ричиус инстинктивно отодвинулся от нее подальше.

– Дьяна, что тут, черт возьми, происходит? Кто она такая?

– Ш-ш, – приказала Дьяна. – Это Наджир, Ричиус. Жена Фориса.

Девочка, притиснутая к юбке матери, пыталась протестовать, но та ее не слушала. Она продолжала отчитывать Ричиуса. Дьяна встала между ними, силясь успокоить женщину. Ричиус по-прежнему держал книгу в руках. Он стоял молча, не зная, следует ему оставаться на месте или уйти. Ему хотелось исправить ситуацию, но он совершенно не представлял себе, что можно предпринять.

– Кэлак! – крикнула женщина и плюнула в его сторону. – Кэлак!

– Я ничего дурного не сделал. – Ричиус, отступил к двери. – Скажи ей, Дьяна.

– По-моему, тебе следует уйти, – с тревогой произнесла Дьяна. – Сейчас же.

– Дьяна, я не сделал ничего плохого! Объясни ей это.

– Просто уходи, Ричиус. Я все ей объясню, когда она успокоится.

– Проклятие!

Ричиус повернулся к двери – там маячила чья-то тень. Из дверного проема на него смотрел Форис. Его лысая голова побагровела от ярости.

– Ногья аса? – гневно спросил он у впавшей в истерику жены. Та указала на Ричиуса.

– Кэлак!

У Фориса глаза полезли на лоб. Он шагнул в сторону и указал на дверь. Его жена послушно удалилась, волоча за собой Прис. На прощание девочка успела бросить на Ричиуса виноватый взгляд. Дьяна стала защищать Ричиуса, она пыталась все объяснить военачальнику. Но Форис ничего не желал слушать.

– Кэлак! – прогремел он, едва справляясь с собой.

Ричиус без труда догадался, в чем дело.

– Скажи ему, что я не причинил ей вреда, – спокойно попросил он Дьяну. – Скажи, я просто зашел поговорить с ней.

Дьяна начала переводить. Ее голос терялся в гневном реве военачальника.

В конце концов Ричиус поднял руку и не менее громко отрезал:

– Хватит!

Форис умолк и, сдвинув брови, пронзил Ричиуса свирепым взглядом.

– Хватит, – повторил Ричиус уже миролюбивым тоном. – Форис, выслушайте меня. Я не сделал вашей дочери ничего плохого. И никогда, ни при каких обстоятельствах не сделаю. – Он протянул ему книжку Прис. – Вот, это все, чем мы занимались. Просто читали стихи.

Услышав перевод Дьяны, Форис вырвал у него из рук книгу. Когда Дьяна закончила, он посмотрел Ричиусу в глаза и повел дальше свою речь.

– Он говорит, Прис было запрещено читать на этом языке, – перевела Дьяна. – Он хочет знать, сказала ли она тебе об этом.

– Сказала, – признался Ричиус. – Передай ему, что мне очень жаль. Мне не следовало идти наперекор его желаниям.

Форис ответил на это извинение бешеной тирадой.

– Это его не удовлетворяет, – произнесла Дьяна. – Ты теперь живешь в его доме. Ты будешь следовать его правилам.

Ричиус кивнул:

– Да, вы правы. Извините.

Форис продолжал между тем говорить, и его голос дрожал от злости. Он замолчал, предоставив Дьяне перевести его слова. Дьяна молчала.

– В чем дело? – спросил Ричиус. – Что он сказал?

– Извини, Ричиус. Я его не поняла. Он приказывает тебе не приближаться к его детям. Если он еще раз увидит тебя рядом с одной из дочерей, он тебя убьет. Он говорит, что не позволит тебе лишить его еще одного ребенка. – Дьяна вопросительно посмотрела на Ричиуса. – Ты понимаешь, о чем он говорит?

– Понимаю. Скажи Форису, что ему не о чем тревожиться. Я не буду приближаться к его детям. А еще скажи, что я очень сожалею о Тале.

– О Тале? Кто такой Тал?

– Просто переведи.

Дьяна передала Форису эти непонятные ей слова. Военачальник хмуро посмотрел на Ричиуса. Боль утраты ясно читалась на его лице. Он заговорил снова прерывистым голосом.

– Форис ненавидит тебя, Ричиус, – перевела Дьяна, явно озадаченная таким поворотом. – Он не уверен, что сможет выполнить то, что потребовал от него Тарн.

– Скажи ему, я все понимаю. Мы оба должны стараться сделать все, что в наших силах. И я больше не приближусь к его детям. Пообещай ему это от моего имени, Дьяна.

Форис молча кивнул.

– И еще одно, – добавил Ричиус. – Только постарайся передать мои слова поточнее. Я не знаю, имел ли отношение к гибели Тала, но если б я мог его вернуть, я бы это сделал. Передай ему это, Дьяна.

– Ричиус, я ничего не понимаю! – запротестовала она. – Кто такой Тал?

– Сын Фориса. Я тебе потом объясню. Просто переведи ему мои слова, Дьяна. Пожалуйста.

Она неохотно повиновалась. Оба наблюдали за реакцией Фориса, но его лицо оставалось непроницаемым. Вместо этого он скосил глаза на книгу стихов, которую держал в руке, и иронично покачал головой.

– Ты ему сказала? – прошептал Ричиус.

– Все как ты сказал.

Однако Фориса как будто разговор перестал интересовать. Он утомленно вздохнул и засунул книжку под свой кушак. Не глядя на Ричиуса, что-то коротко бросил Дьяне и вышел из комнаты. Дьяна изумленно подняла брови.

– Он по-прежнему ожидает нас за столом, – молвила она. – И хочет, чтобы мы поторопились.

Ричиус ничего не ответил. Дьяна нежно прикоснулась к его руке.

– Ричиус, – робко спросила она, – ты убил сына Фориса?

Он пожал плечами.

– Я действительно этого не знаю.

– Так все дело в этом?

– Он хочет, чтобы я держался подальше от его детей, и я не могу его в этом винить – Иди есть без меня, хорошо? Мне что-то расхотелось. Увидимся завтра. Может быть, тогда ты сможешь начать со мной заниматься.

В полумраке голос Дьяны звучал особенно мягко.

– Я попрошу, чтобы кто-нибудь из слуг принес тебе еду в комнату. Спокойного сна. Завтра у нас много дел.

– Доброй ночи, Дьяна.

Неподалеку под высокими сводами раздавался гулкий голос Фориса. Ричиус решил идти в противоположном направлении, к главным воротам. Он вдохнул по-весеннему прохладный вечерний воздух, наслаждаясь ароматами леса. Небо на западе окрасилось в странный багровый цвет, на востоке – в ярко-пурпурный. Зарождающаяся ночь обещала быть звездной. Лунный свет падал на полуразрушенные скульптуры в запущенном саду. Ночные хищники готовились к охоте, шурша листвой и чистя перья. Иллюзорное умиротворение опустилось на долину словно покрывало.

Взгляд Ричиуса упал на сторожевую башню. Запрокинув голову, он стал смотреть на искривленную вершину. Это сооружение соединялось с замком, но имело и отдельный вход – узкую прорезь в камне. У прохода стоял воин в традиционном боевом одеянии долины. Когда Ричиус приблизился к нему, он поклонился.

– Я иду наверх. – Ричиус ткнул указательным пальцем в небо. – Наверх. Хорошо?

Стражник кивнул.

– Доа тренум.

– Вот и прекрасно. Что бы ты ни имел в виду.

Внутри сторожевая башня казалась не такой огромной. Темнота наполняла все уголки, ей бросал вызов свет единственного факела, закрепленного на стене. Если не считать факела и пугающе крутой лестницы, в башне было пусто. Ричиус схватил факел и начал подъем на башню по каменным ступеням, покрытым толстым слоем грязи. Он шел наверх, держа перед собой вытянутую руку. Мир куда-то исчез – он слышал только скрип собственных шагов и свое тяжелое дыхание. Затхлый воздух, наполнивший легкие, вызвал приступ кашля. Бесконечные ступени вели в темень. Он решил было повернуть назад и не стремиться к умиротворению, которое надеялся найти на верхушке башни, но тотчас подумал, что до верха лестницы должно уже оставаться меньше, чем до низа. И он продолжал подъем, ожидая, что каждый следующий шаг окажется последним. Наконец на ступенях действительно заблестел лунный свет – его нельзя было ни с чем перепутать.

– Слава Богу! – промолвил он вслух и вздрогнул от звука собственного голоса.

Потом он услышал в тишине новые голоса – и вышел на сторожевую площадку. Это было помещение, застекленное со всех сторон и залитое бледным ночным сиянием небес.

Внутри обнаружилось еще двое воинов в красных одеждах. Они тоскливо смотрели сквозь стекло и переговаривались. Заметив Ричиуса, они встрепенулись.

– Извините, – смутился Ричиус. – Я не знал, что здесь кто-то есть. Я уйду.

Он хотел повернуться, но один воин окликнул его:

– Кэлак?

– Да? – ответил Ричиус. – Ладно, да. Я – Кэлак.

Воины смерили его взглядом, кивая и выразительно поднимая брови. Они что-то сказали друг другу и негромко засмеялись. Один из них шагнул вперед и поманил Ричиуса к окнам.

– Дринг, – выговорил стражник. – Дринг.

Ричиус подошел к окну. Во все стороны простиралась долина Дринг – ровная, поросшая лесом, темная. Это не была долина его кошмарных видений. Это был древний Арамур, неприрученный и пышный. Сила природы. Он прижался носом к стеклу, пытаясь забыть могилы, которые ему пришлось здесь рыть.

– Да, – повторил он, – Дринг.

А потом вдали расцвел странный свет. Ричиус наблюдал за его преображением, сомневаясь в том, что именно видит. Сначала свет вспыхнул оранжевой звездой, превратился в яркую точку, померк – и загорелся ровным красным сиянием. А вот загорелся еще один, и еще. И вскоре уже весь горизонт на западной стороне неба был обсыпан крошечными точками пламени.

Ричиус стиснул зубы. Воспоминание пришло к нему, как удар молота, – воспоминание о керосине и красном свечении огнеметов в ночи. Он отошел от окна.

– Начинается! – прошептал он. – Бог да сохранит нас!

 

38

На самом верху сторожевой башни замка Дринг, в темной, спрятанной от непосвященных звоннице находился громадный древний колокол. Почти два столетия возвещал он жителям долины о наступлении времени молитвы и праздничного ликования и предостерегал от нечастых вторжений захватчиков. Его голос был чист, благозвучен и вплетался в ткань долины наряду с воем волков.

Но, так же как и большая часть замка Дринг, колокол донельзя обветшал. В тот день, когда Форис Волк отвоевал долину у своего предшественника и лично ударил в колокол, дабы заявить о своей победе, колокол лопнул. Трещина навеки лишила его голос былой музыкальной слаженности, превратив в дребезжащий оглушительный грохот. Больше в колокол не звонили.

Двадцать три года он висел на башне молча, покрываясь пылью и паутиной. Новый хозяин долины забыл о нем. У него росли дети, никогда не слышавшие песни колокола. Порой он воевал с другим военачальником, северным соседом. Тем не менее это время для долины Дринг было добрым. Верующие сами знали, когда надо преклонять колени в молитве, и праздники наступали без колокольного звона. Люди по-прежнему обрабатывали землю, птицы по-прежнему совершали кочевья в соответствии со сменой времен года, весной всегда распускались цветы. Все происходило так, как обещали боги земли.

И тем не менее колокол не был окончательно забыт. Среди тех, кто хранил в памяти эту достопримечательность замка Дринг, был сам Форис. Он даже как-то сказал своему думаке Джарре, что снова ударит в колокол, если его драгоценной долине будет угрожать смертельная опасность.

И когда Ричиус в сопровождении двух воинов ворвался в трапезный зал с известием о вторжении нарцев, надсадный бой колокола разорвал тишину ночи. Этого призыва к оружию ожидала вся долина. Звон раздался вскоре после сумерек. Ричиусу он показался голосом самого ада. Он скакал на передовую следом за Форисом и Джаррой, радуясь возможности оставить позади этот дребезжащий звук. Близилась полночь, но все живое в долине зашевелилось, разбуженное грохотом колокола и топотом тысяч лошадиных копыт. Защитники долины ехали из замка Дринг, держа в руках жиктары и высоко поднимая факелы. Лес пульсировал их призрачным оранжевым светом. Воины готовы были встать на пути захватчиков, вооруженных по последнему слову черной науки.

Скача на подмогу своим братьям, уже находившимися на передовой, распевали свои боевые гимны, наводящие ужас, и издавали гортанные крики, призывая Небеса даровать им силу и победу. Они пели, повинуясь приказу Фориса. Их голоса звучали мужественно и весомо – на их фоне натужный голос колокола казался блеянием ягненка.

Ричиус держал поводья Огня, следуя за Форисом по узкому извилистому коридору, проложенному сквозь деревья. Его охватывало тревожное возбуждение. Сомнения нет – он видел огнеметы. Их разогревали для близящегося боя – скорее всего атаку планировали начать на рассвете. Он посмотрел на висевшую высоко в небе луну. Полночь. У них еще шесть часов.

– Сколько осталось до передовой? – спросил Ричиус через плечо.

Руки Дьяны крепче сжали его пояс.

– Уже недалеко, – громко произнесла она у самого его уха. – Форис сказал – меньше часа.

Ричиус поморщился. В прошлый раз они ехали верхом вместе, убегая от бури Тарна. А теперь они снова мчатся навстречу опасности. Ее нежное дыхание согревало ему шею. Он наслаждался ее близостью – и в то же время презирал себя за то, что позволил ей отправиться с ними. Ни он, ни Форис не хотели, чтобы Дьяна сопровождала их на передовую, но ее аргументы были неоспоримы. Она заявила, что без нее им не удастся разговаривать. И они поручили Шани заботам Наджир в слабой надежде на то, что не оставят ее сиротой.

– Помни, что ты мне обещала! – в который раз сказал ей Ричиус. – Ты уедешь, как только я прикажу. Не знаю, сколько нам удастся держать оборону.

– А ты уедешь со мной, – ответила она. – Этого захотел бы Тарн.

Ричиус кивнул. Он не обещал ей уехать, когда будет ясно, что линия обороны прорвана, но, похоже, его молчание успокоило Дьяну. Тарн не хотел, чтобы они оба находились на передовой, но это стало необходимостью, которой искусник не предусмотрел. Ричиус должен лично командовать боем. А для этого ему нужна Дьяна.

Впереди них маячили оранжевые отсветы факела на лысой голове Фориса. Конь военачальника выбивал копытами комья земли. Он единственный ехал без пары. Даже думака Джарра посадил на свою лошадь еще одного воина, как и сотни всадников, скакавших следом. Огромная и быстрая кавалькада змеилась по ночному лесу. Воины собирались на битву, и нехватка лошадей в долине не стала для них препятствием.

Форис предостерег их, чтобы не съезжали с тропы. Только на ней всадники были в безопасности, ибо весь лес теперь изобиловал хитроумными капканами, придуманными трийцами. В землю были вкопаны тысячи заостренных кольев, смазанных змеиным ядом, – над их изготовлением без устали трудились женщины долины. Подвешенные к деревьям лезвия могли оставить неосторожного путника без руки или ноги. К веткам прикрепили сети с камнями – дабы размозжить кому-нибудь голову. Все было сделано для того, чтобы загнать захватчиков на узкую тропу – единственный путь к сердцу долины и ее окраине. Эти ловушки стали частью общего плана, составленного Ричиусом. Он трудился над ним, пока его утомленный мозг не отказался работать. Теперь ему предстояло проверить свою дальновидность.

Они скакали по лесу, покуда колокол за их спинами не затих. Голоса воинов стали глуше, как это всегда бывает перед сражением. Ричиус понял, что степь, где расположился лагерь нарцев, находится совсем близко. В воздухе явственно ощущался знакомый едкий запах керосина. Нар подготовил к бою десятки огнеметов и боевых фургонов. Ночь скрыла их от наблюдателей на сторожевой башне, но Ричиус был уверен: адские военные машины – здесь; скрытые ночной тьмой, они ждут рассвета.

«Так пусть же рассветает, – думал он, скрипя зубами. – Мы тоже будем готовы».

Они ехали еще около часа – и наконец стали видны оборонные укрепления. Здесь лес заметно поредел и постепенно переходил в огромную равнину, поросшую травой и маками. Меж дубовой рощей и равниной были сооружены сложные укрепления, изобретенные Ричиусом. Вызывающе залитые светом факелов и наполненные легионами воинов в красных одеяниях, они радовали глаз. Ричиус улыбнулся. Воины скапливались в переходах, соединявших деревья, и на платформах, закрепленных на огромных стволах дубов, и на подвесных мостках, и на деревянных каркасах, поднимавшихся на сто локтей над землей. Ричиус видел вокруг себя и над собой их белокожие лица: они смотрели на него отовсюду, словно миллион ночных птиц. По лесу пронеслась волна возбуждения.

– Ча Юлан! – раздался знакомый клич. – Ча Юлан та!

«Ча Юлан та». Волк жив.

Форис вскинул кулак и пустил коня в галоп. Почти стоя в стременах, он ответил на возгласы своих людей бешеным воинственным кличем, разорвав ночь мощным голосом. Среди деревьев зазвенели жиктары. Стоявшие на земле воины подбежали к всадникам, радостно крича и приветственно протягивая руки к своему предводителю. Следом за Форисом в полосу укреплений выехал Джарра, за Джаррой – Ричиус. По очереди они осадили коней.

– Посмотри, Дьяна! – воскликнул Ричиус, разглядывая деревья и траншею, видневшуюся за ними, ее гигантские щиты и смертоносные баррикады. – Все великолепно. Именно то, чего я хотел.

Это превзошло все, что он представлял себе в те долгие часы, когда трудился над чертежами в своей комнате в Фалиндаре. Укрепление не уступало разработкам военных специалистов Нара: это было сложнейшее сооружение из дерева, веревок и земли. На подвесных мостках притаились лучники. За деревьями, окаймляя лес, была вырыта длинная прямая траншея, которую защищала тысяча воинов. Саму траншею окружало укрепление – острые колья должны были остановить атаку кавалерии. Высокие щиты из влажных бревен, скрепленных между собой и обтянутых шкурами животных, выставили позади кольев: за ними воины в траншеях укроются от пламени огнеметов. А перед кольями с мощных цепей рвались голодные боевые волки, готовые наброситься на огнеметчиков. Сама равнина была пересечена множеством веревок, усеяна острыми лезвиями и испещрена ямами – достаточно глубокими, чтобы поглотить неповоротливых григенов.

Ричиус соскочил с Огня и помог спешиться Дьяне. Вокруг них защитники продолжали бурно приветствовать своего героя Фориса. Воины замка Дринг заняли позиции рядом со своими товарищами, а Джарра громко скандировал приказы, пытаясь перекрыть торжествующие крики воинов. Ричиус взял Дьяну за руку и сжал ее.

– Они прекрасно поработали, – сказал он. – Эти укрепления – именно то, что я имел в виду, и даже больше. Война еще не проиграна.

– Но будет ли этого достаточно? Сможем ли мы победить?

Этот вопрос, на который невозможно было дать ответ, тревожил всех.

– Я действительно не знаю, – покачал головой Ричиус. – Мне пока неизвестно, что они против нас бросили. Это мы увидим, когда рассветет.

Он посмотрел в сторону ближайших деревьев: высоко над землей между двумя большими дубами висела спроектированная им наблюдательная платформа. С нее свисала узкая веревочная лестница, достигавшая до земли.

– Туда. – Ричиус указал на платформу. – С настила мы сможем видеть больше.

Дьяна перевела это Форису, и он вместе с Джаррой прошел с ними к платформе. Ричиус дернул лестницу, проверяя ее прочность, затем подсадил Дьяну.

– Я полезу прямо за тобой, – сказал он. – Двигайся медленно, чтоб ее не слишком трясло.

Дьяна взлетела по перекладинам легко, словно белка, и озорно улыбнулась с высоты.

– Хорошо.

Ричиус полез следом за ней. Когда начали подъем Форис и Джарра, лестница застонала. Однако веревки выдержали, а Дьяна уже добралась до верха, где ее поджидал воин. Он протянул ей руку. Потом на платформу вышел Ричиус. Перегнувшись через ограждение, он стал вглядываться в темное поле грядущей битвы. Вдали светились точки зажженных огнеметов и костры кухонь. По расстоянию между огнями он заключил, что у края долины расположились лагерем несколько сотен солдат. Дьяна встала рядом с ним, и в этот самый миг у него вырвался тревожный вздох.

– В чем дело? – насторожилась она.

Ричиус указал на огни.

– Мне трудно говорить определенно, но там больше людей, чем я увидел со сторожевой башни. И огни отстоят друг от друга слишком далеко. Это значит, там не меньше целой дивизии.

– А сколько это – дивизия?

Ричиус посмотрел на нее, в который раз сожалея о том, что взял ее с собой на передовую.

– Очень много, – честно сказал он.

На ее лице отразилась решимость.

– Нас тоже очень много!

Дьяна была права.

В траншее находилось не меньше тысячи мужчин и юношей, готовых защищать долину. Некоторые были вооружены жиктарами, для других нашлись только остро заточенные лопаты. Крестьяне и воины стояли рядом – живая стена, выстроенная против завоевателей. И, конечно, там были волки – больше сотни животных истекали слюной, завывали, жаждали крови. Все было выполнено как приказал Ричиус, с точностью до малейшей детали, – и он почувствовал странное удовлетворение. Он вспомнил слова отца: в жизни солдата бывают такие минуты, когда он уверен, что поступает правильно – даже перед лицом злого рока.

– По-моему, отец сейчас гордился бы мною, – тихо вымолвил он.

– Я горжусь тобой, Ричиус, – с чувством произнесла Дьяна. – И если бы Сабрина была здесь, она тоже гордилась бы тобой.

– Сабрина! – выдохнул он. – Я сделал бы что угодно, лишь бы изменить ее судьбу. Но единственное, что я могу сделать сейчас, – это отомстить за нее. Он где-то здесь, Дьяна. Я его чувствую. Гейл здесь, он дожидается меня.

– Не надо! – воскликнула она. – Не теряй головы. Если он там, то он не сможет до тебя добраться.

«Но смогу ли я добраться до него?» – подумал Ричиус.

Эта мысль доминировала над всем. Он опять повернулся к черному пространству поля боя и стал прикидывать, каким образом остановить Гейла и легионы Нара. Сколько солдат прячется за покровом ночи? Все зависело от численности. Если собрано только несколько бригад, у них есть шанс выстоять. Если их больше – этот шанс невелик. Целая дивизия их сомнет – не сразу, правда, но наверняка. От этой мысли Ричиус содрогнулся. В долине живут люди, люди, которых он знает. В их числе – его дочь.

Форис подошел к нему, обвел рукой укрепления и велел Дьяне перевести его слова.

– Он хочет знать, о чем ты думаешь, – сказала Дьяна.

– Его люди прекрасно справились с делом, – ответил Ричиус. – Я доволен. Ему следует это знать.

Услышав похвалу, военачальник горделиво улыбнулся и начал указывать на отдельные элементы укреплений: несомненно, их вид подействовал на него так же сильно, как и на Ричиуса. С высоты в сто локтей перед ними открывалось все поле боя.

– Мы будем командовать сражением отсюда, – объяснил Ричиус. – Дьяна, позаботься о том, чтобы он понял: он не должен отдавать приказов, не согласовав их со мной. Я хочу использовать наши возможности наиболее эффективно.

Когда Дьяна перевела эти слова, Форис недовольно фыркнул, но протестовать не стал. Он передал приказ Джарре, а тот выкрикнул его людям, находившимся на земле. Ричиус увидел, как потемнели их лица. Им придется выполнять приказы Шакала! Он решил вести себя осмотрительно и не ставить Фориса в неловкое положение.

Еще час они беспокойно расхаживали по платформе и смотрели на луну, ожидая наступления рассвета. Защитники траншеи затихли: кто-то дремал, а большинство предавались печальным раздумьям. Весенний ветерок приносил наверх запахи пота и страха. В миле от них мерцали точки огнеметов. Ночь выдалась теплая и душная. Глядя на луну, совершавшую свой путь по небу, Ричиус чувствовал, как у него слипаются глаза. И он заполнил минуты ожидания, играя Джессикейном и борясь со странными чарами долины Дринг.

В конце концов он сел и прислонился спиной к одному из гигантских стволов, на которых была укреплена платформа. Дьяна уснула рядом с ним – она дышала тихо и ровно. На другой стороне платформы сидел Форис, обхватив колени мясистыми руками. Военачальник невозмутимо смотрел на него. Ричиус ободрительно ему улыбнулся. Форис ответил едва заметным кивком и закрыл глаза.

«Прогресс!» – с горькой иронией отметил про себя Ричиус.

Он тоже закрыл глаза. Ему не хотелось засыпать, но бороться со сном было невмоготу.

Когда он проснулся несколько часов спустя, над ним склонялась Дьяна.

– Ричиус, – с беспокойством сказала она, – я уже собиралась тебя будить.

Он заморгал и с трудом встал, разминая затекшее тело.

– Почему? Что-нибудь случилось?

– Рассвет. – Она показала на восток. За ее плечом небо над горизонтом чуть порозовело.

Ричиус глянул с платформы вниз. Запад еще не освободился от тьмы. Там едва просматривались какие-то движущиеся контуры. Далеко внизу, в траншее, воины и крестьяне стояли рядами. На их лицах застыло выражение угрюмой решимости. Форис и Джарра тоже стояли у ограждения, тревожно переговариваясь. Заметив Ричиуса, они заговорили тише.

– Тебе что-нибудь видно? – спросила Дьяна.

Он покачал головой:

– Почти ничего. Пока.

Они ждали. На востоке лениво вставало солнце, посылая на землю первые робкие лучи. Постепенно небо на западе тоже стало светлеть, и обозначились расположенные там войска. Ричиус перегнулся через ограждение. Солнце блестело на черном и серебристом металле. Тонкие струйки дыма поднимались к небу. Что-то двигалось. Нечто огромное. Ричиус затаил дыхание. Форис ткнул его в бок. Ричиус упреждающе поднял руку.

– Ждем.

Все дело в численности, напомнил он себе. Какие силы Аркус направил против них? Дивизию? Больше? На платформе воцарилась тишина: все ждали его приказа. Из-за тающего тумана тяжело выступил первый григен.

– Вон, – указала Дьяна на чудовище, – видишь?

– Вижу, – спокойно ответил Ричиус.

Вскоре появился еще один григен, потом еще… В конце концов в поле зрения попали пятьдесят или больше рогатых чудовищ. Каждый григен тащил за собой боевой фургон – бронированный, на гусеничном ходу. На крыше каждого фургона торчала длинная узконосая труба. К большинству были подведены странные шланги, к некоторым крепились причудливые мехи – так называемые кислотобросы, орудия, работавшие на сжатом воздухе. Они выбрасывали емкость с едкой жидкостью почти на тысячу шагов. Позади фургона шли легионеры с саблями и шипастыми палицами. Они выдвигались из тумана неровными рядами. Казалось, ряды пехоты тянутся за горизонт. А за ними, еще полускрытая пеленой, стояла тяжелая конница Талистана под штандартом дома Гейлов. Ричиус услышал, как внизу по траншеям пронесся беспокойный ропот.

– Боже всемогущий, – прошептал Ричиус, взглянув на Фориса, – мы в беде!

– Сколько их тут? – спросила Дьяна.

– Слишком много. Нам нужна помощь.

– Помощь? От кого?

– От кого угодно. От всех, кто способен держать в руках оружие. Боже, Дьяна, ты только посмотри туда! Линия укреплений не выдержит напора такого количества солдат. Не больше одного дня. Нам нужно подкрепление. И срочно.

Дьяна изумленно посмотрела на него:

– Ричиус, все уже здесь. В долине Дринг больше нет мужчин.

– Тогда их надо привести откуда-то еще. Может, из Таттерака или от реки Шез. Черт возьми – откуда угодно! Но надо послать за помощью немедленно, пока нас не смяли окончательно.

Форис, чутко прислушивавшийся к их разговору, встал между ними и вопросительно посмотрел на Ричиуса.

– Скажи ему, Дьяна! У нас недостаточно людей, чтобы их остановить. Наверное, он и сам это видит. Скажи ему, что нам понадобится помощь.

Дьяна подробно пересказала все Форису и думаке Джарре и стала дожидаться реакции военачальника. Форис задумался, поглаживая рукой лысую макушку. Он коротко посовещался с Джаррой, вздохнул и покачал головой.

– Форис говорит, что это невозможно. Единственные воины, которые находятся относительно близко, чтобы успеть нам на помощь, в Таттераке, а на них тоже напали.

– Дьяна, выслушай меня! Это – основные наземные силы Нара. Они не могут одновременно находиться и в Таттераке. Не знаю, какие отряды Аркус высаживает на побережье, но я уверен, они не идут ни в какое сравнение с теми, что подошли к долине Дринг.

– Он не сделает этого, Ричиус. Он не будет просить Кронина о помощи.

– Но она нам нужна! Проклятие, Дьяна, нам сейчас не до их глупостей! Скажи ему, что нам срочно нужна помощь Кронина, иначе эти войска за неделю захватят всю долину. Передай ему это, Дьяна. Дословно.

Она выполнила требование Ричиуса. Выслушав, военачальник скрестил руки на груди и снова покачал головой. Дьяна начала было переводить его ответ, но Ричиус ее прервал.

– Стой. Я не желаю больше слушать его отговорки! – Он хмуро посмотрел на Фориса, подошел к нему вплотную и яростно произнес: – Военачальник, от имени Тарна я приказываю вам немедленно отправить в Таттерак гонца. Нам нужна помощь, и мне наплевать, откуда мы ее получим. Если вы откажетесь выполнить мое требование, это будет расценено как неподчинение вашему повелителю Тарну, и за все дальнейшее будете в ответе вы!

Категоричный тон Ричиуса ошеломил военачальника, а услышав перевод, он побагровел. Но Джарра стоял рядом, успокаивая его своим мягким и одновременно властным голосом. Несколько секунд они спорили, а потом Форис сердито хмыкнул и направился к краю платформы.

– Ки изей! – пробурчал он.

Дьяна с облегчением вздохнула.

– Он это сделает. Думака тебя поддержал, Ричиус.

– Слава Богу, – молвил он. – И спасибо вам, Джарра, – прибавил он, обращаясь к думаке.

Тот поклонился, однако не было заметно, чтобы эта победа принесла ему радость. Он подозвал к себе одного из воинов и велел ему немедленно ехать в Таттерак. Воин невозмутимо выслушал приказ и спустился вниз по веревочной лестнице. После этого Джарра встал у ограждения рядом с Форисом.

– Я совершенно его не понимаю, – заметил Ричиус. – Нам нужна помощь. Неужели он этого не видит?

– Он это видит, – спокойно ответила Дьяна. – Но то, о чем ты его попросил, – величайшее бесчестье. А теперь пойдем. Нам надо заняться делом.

Они присоединились к Форису и стали смотреть на поле боя. Григены еще оставались довольно далеко, так что их трудно было как следует рассмотреть, но уже поддавались подсчету. Ричиус пришел к выводу, что их не меньше пятидесяти. А остановить их должны будут около сотни боевых волков. Нелегкое дело. Он рассчитывал, что на каждого григена придется не меньше трех волков, которые попытаются свалить этих гигантов. Когда-то нар-ский поэт сравнил сих тварей с горами. Бронированная шкура григенов была неуязвима для стрел. Только мощные челюсти волка могли бы совладать с ней.

У ближней траншеи волки почуяли затхлый дух своей добычи. Из их глоток вырвался дикий вой, и они начали рваться с цепей. Волки смогут пробежать под протянутыми по всему полю веревками и подвешенными к ним лезвиями, а григены, слишком неповоротливые, чтобы миновать ловушки, испытают на себе их действие. То же предстоит хлебнуть и пехотинцам. Ричиус не сомневался, что тем никогда не приходилось сталкиваться со столь опасным противником, как боевые волки долины Дринг. Он почувствовал злобную радость. Приятно будет разнообразия ради оказаться стороной, насылающей на противника этих жестоких убийц.

– Когда боевые фургоны подъедут к краю поля, – сказал он Форису, – пора будет выпускать волков. Пусть лучники на деревьях приготовятся. С оптимального расстояния надо будет сделать несколько залпов.

Дьяна перевела, и Форис согласился, затем громко передал приказ сотням лучников, выстроившихся на мостках среди листвы и в траншеях. Сам военачальник взял с платформы лук и вручил его Ричиусу. Тот принял оружие с усмешкой. Каждый взял стрелу из колчанов, расставленных по всей платформе. Ричиус натянул лук, проверяя крепость тетивы.

– Стрелять по моей команде, – сказал он.

Как это ни удивительно, Форис кивнул ему с одобрением.

– Кир ата Нар, – сказал он.

Ричиус посмотрел на Дьяну.

– Что он сказал?

– Разве ты все еще не знаешь этих слов? – удивилась Дьяна. – Он сказал: «Смерть Нару».

Ричиус невесело промолвил:

– Да уж, действительно кир ата Нар.

Они наблюдали, как григены подтаскивают боевые фургоны все ближе и ближе. А вскоре можно было ясно различить орудия, установленные на крышах фургонов. Большинство имели огнеметы. Другие – примерно с десяток – были оснащены кислотобросами. Самую серьезную опасность представляли именно эти орудия. Однако солдат в траншеях снабдили щитами и предупредили, что, услышав над головой характерный свист емкости с кислотой, они должны укрыться щитом. Ричиус вспомнил слова Эдгарда: «При выстреле кислотоброса всегда раздается глухой хлопок». Он надеялся, что этот звук и свист емкости послужат своевременным сигналом.

– Готовьтесь! – приказал Ричиус.

Григены уже подошли на нужное расстояние. Дула огнеметов и кислотобросов начали подниматься вверх. Трийцы долины на деревьях и в траншее приготовились к встрече с диковинными машинами смерти, которые медленно подкатывали к ним. Их решимость и воля к победе восхитили Ричиуса. Вдали, в туманной дымке, трепетал на ветру штандарт Блэквуда Гейла. Длинные сабли его высокомерных всадников блестели в лучах раннего солнца. Пехотинцы в черных доспехах взяли на изготовку палицы и мечи и стройными рядами двигались вслед за григенами.

Когда они дошли до края оборонительной системы, Ричиус поднял лук.

– Готовы? – крикнул он Форису. – Ждите моей команды!

Военачальник передал его приказ по линии обороны, и в деревьях запели натянутые тетивы. Из огнеметов вырывались клубы дыма. Григены нагнули рогатые головы, готовясь ринуться в атаку. Ричиус прицелился в ближайший боевой фургон. Он знал, что внутри него обливается потом стрелок, решая, когда начать атаку. Это было равнозначно решению, когда умереть.

– Готовьтесь!

Огнемет, установленный на крыше фургона, повернул свой длинный нос в сторону траншеи. Ричиус затаил дыхание. Сначала залп, потом атака – вот как он будет действовать. Волков надо выпустить немедленно.

– Юланы! – крикнул он.

Стоявшие перед траншеями волководы отстегнули ошейники своих любимцев, и те волной хлынули вперед, напоминая руку с сотней пальцев.

– Огонь!

Стрелы взметнулись высоко в воздух, над головами бегущих волков, прямо в ряды пехоты. Легионеры остановились. Каждый упал на одно колено, подняв щит вверх, чтобы прикрыться от дождя стрел. Волки мчались вперед. Они легко проскользнули под перетяжками, покрывавшими все поле, и воющими тройками бросились на григенов, надвигающихся на траншею. В первом железном фургоне огнеметчик нажал гашетку. Жидкий огонь ярко вспыхнул и с рокотом пронесся по полю. Солдаты в траншеях нырнули за высокие стены из дерева и шкур. На пехоту посыпались стрелы. Огненная река пробежала по полю и ударила в деревянную баррикаду. Оранжевое пламя взорвалось на шкурах, опаляя их, – к небу потянулась струя едкого дыма.

Щит выдержал.

Прятавшиеся за ним воины подхватили торжествующий крик Ричиуса и стали готовиться к следующему выстрелу.

Пехотинцы тем временем встали. Их ряды поредели, но ненамного. Ричиус приказал трийцам отложить луки. Пришло время волков. Они уже рассыпались по всему полю и начали набрасываться на гигантских григенов. Послышались омерзительные вопли: рогатые чудовища пытались пойти в атаку, но были остановлены веревками и безжалостными зубами волков. Мощные челюсти смыкались на их толстых ногах, разрывая серую морщинистую кожу там, где она была наименее прочной. Григены лягали зверей и наставляли на них рога. Несколько боевых волков попали все-таки на рога, но большинство легко увернулись. Где-то сзади прозвучал сигнал горна, и вперед бросились пехотинцы.

Раздался резкий треск. Ричиус крикнул своим воинам, чтобы они прикрылись. Он вскинул свой щит как раз в тот миг, когда полоса пламени резанула по деревьям, отрезав несколько ближних ветвей. Ричиус схватил Дьяну и бросил ее на платформу, прикрыв собой. У них над головами прошла еще одна полоса пламени. Однако огнеметы стреляли неточно: боевые волки сбивали им прицел. Умные животные уже впрыгнули на спины вопящих григенов и запустили острые клыки им в шеи. Один григен упал, затем – еще один. Ричиус видел, как пехотинцы бегут на помощь боевым фургонам, застрявшим в лабиринте из веревок, протянутых по всей линии обороны. Некоторые волки свалились под ударами тяжелых палиц пехоты, не успев понять, что происходит. Однако им хватило ума мгновенно осознать появление нового противника и энергично на него наброситься. Они прыгали на пехотинцев, валили их и зубами стягивали с них шлемы.

Ричиус встал и помог подняться Дьяне. Форис и Джарра перевешивались через ограждение, не реагируя на дождь искр, который сыпался на них с веток. Они выкрикивали приказы воинам в траншеях. Вокруг зашуршала листва: лучники накладывали стрелы на тетивы и сгибали луки. Ричиус взялся за свой лук и скомандовал залп. Стрелы с визгом взлетели в небо над григенами и волками, ударив по задним рядам пехоты, которые тоже переходили в атаку. По всему полю веревки и капканы наносили урон как григенам, так и солдатам. Пространство наполнилось свистом стрел, дымом и жуткими, нечеловеческими воплями.

А потом раздался новый звук. Ричиус наклонил голову и прислушался. Кислотобросы подошли на расстояние выстрела, и их огромные, похожие на мешки мехи стали растягиваться и с чмоканьем опадать. В воздухе крутилась летящая прямо на них емкость. Она свистела, разбрасывая мелкие желтые брызги. Ричиус поднял щит над головой и крикнул в сторону деревьев:

– Щиты!

– Баса! – крикнул Форис, поняв его жест. – Баса!

Мужчины на мостках вмиг скрылись под щитами. Над их головами разорвалась емкость с кислотой, с неба хлынул обжигающий ливень, шипя и испуская пар.

– Задержи дыхание! – приказал Ричиус Дьяне. – Не дыши, пока я тебе не разрешу!

Но другие продолжали дышать. Мучительные стоны раздались на мостках: несколько защитников упали на колени, они хватались за горло и выкашливали кровь, смешанную со слизью. Ричиус почувствовал жжение в ноге и едва сдержал крик. Оглянувшись, он увидел, что капля желтой жидкости прожгла сапог и въелась в икру. Вокруг него обугливалась платформа, источая струйки бледного дыма. Он снова прикрыл своим телом Дьяну, и она лежала совершенно неподвижно, боясь дышать. Люди падали с мостков, ударялись о жесткую землю под деревьями, кричали и корчились, царапая обожженные глотки.

Наконец желтый дождь кончился. Ричиус рывком встал.

– Ты в порядке? – спросил он Дьяну.

Она ответила утвердительно, но в глазах ее стоял испуг. На другом конце платформы Форис и его думака тоже поднялись. Военачальник бросился к Дьяне, но та замахала рукой – мол, с ней все хорошо. Тогда Форис тревожно посмотрел на Ричиуса. Тот покачал головой.

– Пустяк, – сказал он. – Только на ногу попало.

Это не был пустяк, но не заниматься же теперь раной – кислота уже не проникала в глубь тела, осталась только боль. Презрев ее, Ричиус вернулся к ограждению. На поле боя волки по-прежнему драли григенов. Несколько чудовищ угодили в ямы, вырытые там же. Фургоны, в которые они были впряжены, тоже оказались наполовину зарытыми. Пехотинцы рубили веревки, надеясь добраться до траншей прежде, чем их догонит волк или стрела. Самые невезучие попали под струю огнеметов – орудия почти непрерывно стреляли, прожигая щиты и прорезая деревья. Огненные шары отскакивали от ограждений и летели обратно на поле, калеча солдат и животных. И все это время трийцы с невероятной скоростью посылали в воздух стрелы.

Однако первая линия обороны не выдержала. Веревки падали на землю, волков становилось все меньше. Ричиус всматривался в дым, заволакивающий все вокруг. Осталось около двадцати волков, а ряды нарцев снова пополнились. Горстка фургонов по-прежнему ползла вперед. Очередной удар огнемета попал в щит траншеи, вдали послышалось чмоканье кислотобросов. В воздух взвились сразу три емкости – они разбросали жидкий яд по траншее, а потом исчезли в листве. Дождь стрел прекратился: трийцы пытались укрыться, поднимая щиты и задерживая дыхание до посинения. Ричиус вздрогнул – над головой шипели листья. У него начали слезиться глаза, и он закрыл лицо руками. По щекам струились потоки слез. Он услышал, как Форис взревел от боли, пытаясь открыть глаза: военачальник по-прежнему стрелял из лука. Сдерживая дыхание, он посылал одну стрелу за другой словно одержимый.

– Форис, ложитесь! – крикнул Ричиус, рискнув сделать вдох.

Он ощутил на губах горький вкус. Еще одна емкость пронеслась по воздуху прямо к платформе.

Ричиус вскочил на ноги и помчался к Форису. Налетел на него со всего размаху и столкнул на платформу. Оба упали как раз в ту секунду, когда емкость шлепнулась на доски. Послышалось шипение, за ним щелчок – и емкость лопнула. Дьяна пронзительно выкрикнула имя Ричиуса. Ричиус прикрыл Фориса. А потом ему показалось, будто с него снимают кожу: рубашка на спине растаяла, и тысячи огненных иголок впились в тело.

Ричиус закричал и метнулся к краю платформы. Боль была нестерпимой. Кто-то стягивал с него рубашку. Он открыл глаза – гигантская фигура Фориса нависала над ним. Военачальник переворачивал его, срывал с него одежду. На другой стороне платформы к нему рвалась Дьяна – ее удерживал Джарра. А в центре дощатого настила кислота проедала дерево подобно стае термитов; она плевалась, шипела и испускала дым.

– Ричиус! – закричала Дьяна, пытаясь оттолкнуть Джарру.

Форис повернулся и зарычал на нее, затем поднял Ричиуса и взвалил его себе на плечо. Все вокруг завертелось колесом. С поля на них наставлял дуло огнемет. Форис бросился на другую сторону платформы. Деревянный настил скрипел и стонал. Джарра тащил Дьяну к веревочной лестнице. Огнемет выстрелил. Над головами пронесся огненный смерч.

Форис прыгнул и тяжело приземлился на дальней стороне платформы, под его весом она треснула. Нога военачальника проломила древесину. Ричиус упал на настил. Поспешно перевернулся, не обращая внимания на боль в обожженной спине, и, протянув Форису руку, вытащил его из дыры. Он слышал, как Джарра умолял Дьяну уйти.

– Уходи! – приказал ей Ричиус. – Уходи! Мы пойдем за тобой.

Дьяна послушалась и начала спускаться вниз. Потом наступила очередь Ричиуса. Он едва мог управлять своим телом, но с помощью Фориса встал на раскачивающуюся лестницу. Перед ним спускался Джарра – он дожидался его, помогая находить ногами перекладины. Когда он был на середине лестницы, начал спуск Форис. Каждый с облегчением ступал на твердую землю. Над их головами платформа рассыпалась.

Под ее обломками Ричиус бессильно упал на колени, согнувшись пополам от боли. Дьяна бросилась к нему и осмотрела его спину.

– Как там? – Он с трудом выдавливал из себя слова.

Дьяна долго молчала. Ее тревога отражалась на лице Фориса.

– Ричиус, нам надо срочно увезти тебя в замок, – сказала она. – Твоя спина… в плохом состоянии.

– Я не могу уехать, Дьяна. Еще не могу. Но я хочу, чтобы ты уехала. Пусть кто-нибудь из воинов отвезет тебя в замок, пока еще держится защита траншей.

– Я без тебя не поеду! – заявила она. – А тебе тут уже делать нечего. Твою спину нужно лечить.

– Нет, я здесь нужен! – Ричиус посмотрел вверх на остатки платформы и стал взглядом искать подходящий наблюдательный пункт. – Мне надо видеть, что происходит.

Форис произнес что-то резкое, указывая рукой на Ричиуса.

– Он говорит, тебе надо уехать, Ричиус, – перевела Дьяна. – Ты ранен. Тебе надо уезжать немедленно!

– Нет. Необходимо остановить кислотобросы. Если мы этого не сделаем, оборона будет прорвана. Мне надо идти в траншею. Он направился к передовой, но Дьяна схватила его за руку:

– Ричиус, пожалуйста, выслушай меня! Все кончено. Траншея потеряна. Больше ничего нельзя сделать. Нам надо ехать, объявить отступление и вести войну в лесу, как ты и планировал.

Но Форис уже шел к траншее в сопровождении думаки Джарры. Ричиус должен был находиться с ними.

– Дьяна, возвращайся в замок! – попросил он. – Я присоединюсь к тебе, как только смогу.

– Ричиус, ты обещал! Ты здесь больше ничего не сможешь сделать. Ты просто погибнешь, как все они!

– Я не могу уехать прямо сейчас, Дьяна, не могу! Они рассчитывают на меня. Я им нужен. Пожалуйста! Возвращайся в замок и жди меня там. Тебя будет сопровождать воин. Мне надо придумать, как остановить кислотобросы.

– А если ты не сможешь?

– Тогда оборону придется прекратить, и я вернусь к тебе в замок. А теперь уезжай, Дьяна. Поскорее.

Ему показалось, прошла целая вечность, прежде чем она уступила. Ее губы прикоснулись к его губам в мгновенном поцелуе.

– Береги себя, – взмолилась она.

Он отпустил ее руки.

– Обещаю.

Провожая ее взглядом, Ричиус услышал за спиной какой-то шум. В траншее воины выкрикивали оскорбления, вызывая своих противников-нарцев на бой. Ричиус не спеша расстегнул ножны, медленно обнажил Джессикейн и повернулся в сторону траншеи. Перед ним взвилось пламя огнемета. Он увидел огонь и дым, ощутил запах горелого мяса.

Форис помог ему спуститься в траншею. Бревенчатый щит дрожал под ударами огнеметов. Военачальник не обращал на это внимания.

– Нобата акана тосс, Кэлак! – гордо сказал он.

– Я не знаю, о чем вы говорите, – ответил Ричиус, – но если вы не возражаете, я буду сражаться вместе с вами. Форис засмеялся.

– Кэлак эс Ча Юлан! – объявил он, указывая на них обоих. – Кэлак эс Ча Юлан.

Ричиус широко улыбнулся.

– Шакал и Волк! Да, я понял.

И впервые Волк долины Дринг улыбнулся Ричиусу. Не угрожающей улыбкой, а теплой и искренней. Вместе они взобрались на узкий дощатый карниз, проходивший вдоль траншеи, и взглянули на поле боя. Каждая клеточка на спине вопила от боли, но Ричиус заставил себя не думать об этом. Держа перед собой Джессикейн, он смотрел, как пламя взрывается на щитах. Нарская пехота наконец избавилась от волков и бросилась в атаку. Только несколько григенов по-прежнему тащили боевые фургоны, но и те по большей части находились далеко от траншей. А позади всадники Талистана дожидались возможности растоптать отступающих трийцев, их уродливые маски демонов горели на солнце.

Форис приказал своим воинам продолжать стрельбу. Пехота подошла уже так близко, что трийские стрелы без труда пробивали их кожаные нагрудники. Волны пехоты катились одна за другой, солдаты размахивали оружием и яростно кричали. Вдалеке ударили два кислотоброса, послав емкости в деревья над траншеями. Но трийские лучники отважно стояли на мостках и отстреливали неприятелей, словно бросали вызов кислоте.

Однако Ричиус понимал: несмотря на их неимоверные усилия, скоро все будет кончено. Без волков остановить боевые фургоны невозможно, а щиты, выдержавшие страшный обстрел, уже начали дрожать. Вскоре и они рассыплются, оставив их без прикрытия. В траншеях они могли бы выдерживать атаки пехоты сколь угодно долго, но огнеметы и кислотобросы их уничтожат. Он пытался хоть что-то придумать, найти способ остановить тех немногочисленных григенов, которые еще двигались в их сторону. Стрелы тут были явно бесполезны. Большинство чудовищ уже напоминали подушки для иголок. Да, им нужен иной путь – но его не существует.

– Проклятие! – бросил он. – Все кончено.

Казалось, Форис его понял. Он крикнул Джарре, чтобы тот немедленно начал передавать по траншеям приказ об отступлении. Воины хлынули из траншей, а засевшие на деревьях лучники стали прикрывать их отход, сосредоточив огонь на ближайших рядах пехоты. Имперцы уже находились всего в нескольких ярдах от заслона из заостренных кольев. Джарра выгонял воинов из траншей, направляя их на узкую тропу. Двигаясь туда, они бросали луки и доставали жиктары. Бой перемещался в лес.

– Пошли, Форис, – сказал Ричиус. – Нам надо выбираться отсюда.

Военачальник помотал головой, указывая на своих воинов. Ясно, он намерен уйти последним. Щиты прогибались, огонь по ним участился. В ближайшей стене из бревен уже появилась трещина, пропускавшая языки пламени. Чмоканье кислотобросов раздавалось все громче. Ричиус снова посмотрел на поле боя, заслонив ладонью глаза от ярко горящего керосина. Солдаты уже пробивались к траншее, медленно протискиваясь между кольями и копьями, заслоняясь щитами от дождя стрел. Поле боя было усеяно трупами с разорванными глотками и размозженными головами. Раненые григены стонали от боли, беспомощно ворочаясь в паутине веревок. У многих ноги были изглоданы волками, но и этих зверей разбросало по всему полю. Это была кошмарная бойня.

Ричиус начал отворачиваться – и тут его взгляд упал на зелено-золотой штандарт, развевающийся в дыму.

Барон Блэквуд Гейл величественно восседал на своем черном скакуне. Рядом с ним стояли знаменосец и мужчина в странной шляпе с перьями. Гейла сразу можно было узнать по серебряной маске и длинному хвосту волос, заплетенному в косу. Позади него замерли пехота и конница. Барон наблюдал за боем, дожидаясь падения баррикад: тогда он пошлет вперед свои отряды. Даже с такого расстояния Ричиус сумел разглядеть надменную улыбку, игравшую на его изуродованном лице.

– Гейл! – прошептал Ричиус, снова карабкаясь на узкий карниз.

Он двигался словно завороженный. Мимо него метнулась струя пламени, но он даже не вздрогнул. Он совершенно перестал замечать боль от ожогов: его охватила всепоглощающая ненависть. Форис кричал ему, звал его вниз, но он игнорировал призывы военачальника. Словно дикарь, он вскинул Джессикейн над головой и прокричал через поле:

– Гейл, сучий сын, я здесь!

Солдаты пробивались через баррикаду. Емкости с кислотой летели у него над головой, рассыпая брызги яда. Ричиус только отклонился в сторону, чтобы смертоносный дождь не попал на него.

– Это я! – кричал он. – Кэлак!

Вдалеке Блэквуд Гейл наклонил голову. Яркая маска с любопытством повернулась в сторону траншеи. Ричиус еще выше поднял свой меч.

– Кэлак! – снова крикнул он. – Смотри сюда, ублюдок! Это я!

Казалось, все тело барона дернулось. Он выпрямился в седле, а потом вдруг поднял в воздух кулак и потряс им.

– Да! – в безумной ярости кричал Ричиус. – Ты меня видишь!

Он замахал своим мечом, словно флагом, снова и снова повторяя свое трийское прозвище. Гейл тряхнул поводьями и поскакал на него. Ричиус испустил торжествующий вопль.

Ни о чем не думая, он вылез из траншеи на пространство, отделявшее ров от баррикады. Гейл скакал к нему с невероятной скоростью. Ричиус с трудом выпрямился. В ста шагах от себя он видел оскал пораженных его безрассудством легионеров, которые неистово прорубались через баррикаду, чтобы добраться до него. Огнемет сделал прицельный выстрел, разрушив участок стены у него за спиной. Разозлившись, он снова поднял Джессикейн и крикнул:

– Иди ко мне, подлый убийца!

– Кэлак! – прозвучал у него за спиной требовательный голос. Обернувшись, Ричиус увидел приближавшегося к нему Фориса. Военачальник вытянул обе руки и поймал Ричиуса за плечо.

– Нет! – рявкнул тот, вырываясь. – Оставьте меня. Это Гейл!

Форис прорычал нечто непонятное и выхватил у него меч. Разъяренный Ричиус попытался отнять оружие, но Форис с силой ударил его по лицу. У Ричиуса потемнело в глазах. Форис обхватил его за пояс и потянул назад. Боль от прикосновения была неописуемой.

– Нет! – простонал он. – Вы не понимаете. Это же Гейл! Гейл!

Сквозь дым Ричиус увидел, как барон скачет в сторону баррикады. Солдаты прорвались. В его ушах зазвучали их торжествующие крики. А потом он оказался в траншее – Форис по-прежнему увлекал его за собой. Военачальник звал кого-то себе на помощь. Ричиус слышал его тяжелое дыхание. А спустя еще несколько секунд десятки белокожих рук потащили его прочь из траншеи.

– Нет! – снова повторил он. – Вы не понимаете, что делаете…

А потом кожа на спине взорвалась обжигающей болью, и весь мир почернел. Теряя сознание, он слышал гневный голос Фориса, осыпающего его проклятиями.

 

39

Когда острые вершины Таттерака растаяли вдали, а вокруг расстелилась желтая саванна, Тарн понял, что они приближаются к Чандаккару.

Поездка получилась тяжелая: она высосала из него последние силы. Он был рад, что она подходит к концу. Он это чуял. Как охотник, он ощущал перемены в атмосфере. Чандаккар не был гористым, как Таттерак, или плодородным, как Дринг. И он не был жарким, как Огненные степи, или холодным, как горы Ишьи. Это был просто Чандаккар – обособленная и непокорная земля Карлаза. Здесь, в травах, не было ничего привычного, что дарило бы утешение. В течение последних двух дней дорога неизменно шла под уклон, и теперь они находились в долине – на огромной равнине, заросшей высокими, янтарного цвета растениями, которые гнулись на ветру словно пшеница. Все путники безотчетно погрузились в задумчивое молчание.

Тарн отпил небольшой глоток воды из мехов и откинулся на сиденье кареты. Он не мог сам управлять конем и всегда ехал сзади, тогда как его искусники по очереди брали вожжи. День был жаркий, душный, влажный – и его язвы неистово чесались. Пока проблем с водой не было, но они все равно старались ее экономить. У них не было карты, по которой можно было бы ориентироваться, они не представляли себе, что их ждет впереди. Возможно, пустыня, а это означало, что вода скоро станет драгоценностью. Поэтому Тарн сделал самый маленький глоток и снова закрутил крышку на мехах, убрав их под сиденье, чтобы вода оставалась холодной. На их карете был полотняный верх, его можно было натягивать, чтобы защититься от солнца, но Тарну не нравилось пребывание в закрытом экипаже. Ему хотелось видеть Чандаккар, почувствовать его так, как он когда-то почувствовал Нар.

К тому же единственное, чем они могли себя занять, – это смотреть по сторонам. Тарн взял с собой трех молодых мужчин, полных юной энергии, и все они были искусниками, верными идеалам дролов. Но в не меньшей степени они испытывали преданность самому Тарну и знали, что их господин высоко ценит молчание. Поэтому они заговаривали крайне редко, не мешая своему повелителю уединяться в задней части кареты.

И Тарн наслаждался каждой минутой молчания. По крайней мере на какое-то время он вновь становился никем, не изнемогал под грузом проблем Фалиндара или военных действий. Дни и ночи плавно сменяли друг друга, и порой ему начинало казаться, что всех его мучений вообще не было и что Нар – просто кошмарный сон. Как это ни странно, он почти не думал о своей миссии. Карлаз либо поможет, либо нет. Эта простая логика успокаивала Тарна. Он чувствовал себя беспомощным ребенком, оказавшимся в руках судьбы, – и такая простота была ему по душе. Он наслаждался тем, чего не знал с детства, – спокойствием.

Только воспоминания о Дьяне будоражили его. Он томился по ней гораздо сильнее, чем прежде. Отчасти он сожалел о той ночи, которую провел с нею. Это было бесподобно – как небесное блаженство и даже лучше. Она отнеслась к нему как к мужчине, не обратила внимания на его уродство. Ее прикосновение воспламенило его. Ему было мучительно трудно с ней расстаться.

И, конечно, он думал о Ричиусе.

Дьяна влюблена в него. Он всегда это знал. Когда она вынашивала Шани, она плакала о нем – об отце ребенка, который рос у нее под сердцем. Тарн надеялся, что это пройдет, что это – вполне естественное томление женщины по мужчине, который оставил ее беременной. Он надеялся, что со временем она забудет Ричиуса и станет воспринимать его самого как отца ребенка. Но теперь Ричиус вернулся в Люсел-Лор. Огонь, который горит между ними, никогда не погаснет. Тарн невольно съежился на сиденье. Он понимал, Дьяна оказалась с ним в постели из жалости. Он смотрел на себя, изучал свое покалеченное тело при свете солнца – и ненавидел его. Ричиус совсем другой. Нарец безупречен – если не считать того, что он нарец. Однако Дьяну это не отталкивало. Она по-прежнему оставалась такой же еретичкой, как прежде, была увлечена империей и ее умными варварами. А Ричиус – молодой мужчина с нормальными страстями. Он сможет дать ей радость. При этой мысли Тарн стиснул зубы. Он не испытывал к Ричиусу ненависти – вернее, не хотел ее испытывать. Однако он обошелся с ним отвратительно и теперь, наблюдая за плывущими по небу облаками, стремился понять, не присутствовал ли в его планах элемент мести.

«Я не злодей, – решил наконец Тарн, – но я совершал злодеяния. Лоррис, помоги мне. Помоги мне справиться с гневом».

Божественный покровитель Тарна молчал – как молчал уже многие месяцы. Дрол закрыл глаза, пытаясь сам решить эту проблему. Форис убьет Ричиуса, если тот попробует приблизиться к Дьяне. Он не отдавал военачальнику такой приказ, но в этом не было необходимости. Это являлось частью отношений между Тарном и военачальником, частью их союза. Было ли это злодейством? Было ли преступлением убийство Эдгарда? Та кровь пролита ради благого дела, но иногда подобный ответ уже не успокаивал Тарна. Теперь Лоррис стал для него тайной. Когда-то он был уверен, что понимает пожелания своего бога; из-за этой фанатичной уверенности он с помощью своего дара принес смерть сотням людей. И это деяние покалечило его тело. Иногда, оставаясь наедине с собой и страдая особенно сильно, он винил Лорриса не только в своих мучениях, но и в своем одиночестве. Если б он был здоровым мужчиной, как Ричиус, он мог бы завоевать Дьяну.

Но теперь это невозможно. Она никогда не полюбит его. Эта мысль разбила ему сердце. Тарн вдохнул полной грудью чистый степной воздух и протяжно выдохнул. Дремавший рядом с ним Награ, один из священнослужителей, сопровождавших его, встряхнулся.

– Господин, – посмотрел на него молодой человек, – с вами все в порядке?

Нагре едва исполнилось двадцать, он происходил из верующей семьи дролов. Обычно Тарн ценил заботливость своего спутника. Но не сегодня.

– Все прекрасно, – отрезал он, зная, что это звучит совсем неубедительно.

Награ нахмурился. Тарн никогда не был с ним резок.

– Прошу прощения, господин, но у вас не все прекрасно. Вы молчите целый день. В чем дело? Вы больны?

– Посмотри на меня! – вспыхнул Тарн. – Конечно, я болен! – Но тут же устыдился своей резкости и добавил: – У меня действительно все в порядке. Я просто… – пожал он плечами, -… думаю.

– О Чандаккаре? – возбужденно спросил Награ.

Он, как и остальные, охотно откликнулся на просьбу Тарна сопровождать его к Карлазу. Он едва успел стать священнослужителем и не потерял мальчишечьей любви к приключениям. Тарн невольно улыбнулся.

– Нет, не о Чандаккаре. О чем-то гораздо менее значимом. Не тревожься.

Награ указал на окружающую их равнину.

– У нас впереди весь день, господин. Может, и много дней. Почему не поговорить?

– Потому что у меня нет настроения. А теперь помолчи. Дай мне отдохнуть.

Награ обиделся, но не посмел настаивать. Он просто отвел глаза и стал глядеть на широкий простор, притворяясь, будто на него не подействовала отповедь Тарна. Тот уже сожалел о своей резкости. Все его спутники – хорошие молодые люди. Он выбрал их за энергичность. Но они любопытны, а он уже давно усвоил, что любопытство подавлять не следует. Его собственный отец совершил именно такую ошибку.

– Хорошо, – сказал он, с трудом выпрямившись, – давай поговорим. – Он постучал палкой по переднему сиденью. Рейг и Форн, собратья Нагры, обернулись к нему. Рейг держал в руках вожжи. – Вы двое, слушайте меня. Юный Награ желает разговаривать. А меня занимают кое-какие вопросы. Давайте немного поупражняем наши мозги.

– Господин? – изумленно воззрился на него Форн.

Они путешествовали уже больше недели, и за все это время Тарн ни разу не обращался к ним столь непринужденно. Но к изумлению Форна примешивалась и радость.

– Разговор, – повторил Тарн. – Вы знаете, что это такое? Не обязательно наполнять всю нашу жизнь одними только молитвами, знаете ли.

– Я знаю, господин, – ответил Форн. – Я молюсь и разговариваю тоже.

– Прекрасно. Тогда поговорите со мной. У меня есть вопрос. Награ, слушай внимательно.

Тарн откинулся на спинку сиденья, стараясь устроиться как можно удобнее. Награ и Форн наклонились ближе: им не терпелось услышать вопрос своего господина. Рейг снова смотрел на дорогу, но вместе с тем наклонил голову, тоже прислушиваясь.

– Я думал над таким вопросом, – продолжал Тары. – Жестокость. Я пытался понять, откуда она берется.

Молодые люди сосредоточились, хотя толком не поняли вопрос. Тарну забавно было наблюдать, как Награ силится найти ответ. Однако его опередил замкнутый Рейг.

– Из порока, – уверенно изрек он. – Жестокость порождается пороком.

– Пороком, – повторил Тарн, обдумывая услышанное. – Гм, возможно. Как у нарцев, да, Рейг?

– Да, нарцы порочны. Это делает их жестокими. Только порочные люди могли совершить то, что совершено в Экл-Нае.

– Это – игра, господин? – спросил Форн. Форна отличала подозрительность, которая напоминала Тарну его самого в молодости.

– Нет, не игра, – ответил он. – О, вы трое считаете, будто я знаю ответы на все вопросы, но это не так. Я тоже пытаюсь понять, как устроен мир. Иногда это помогает мне философствовать. – Он ткнул Нагру палкой. – Ну, что скажешь?

– Мне кажется, Рейг прав. Порочность делает людей жестокими. Почему вы задумались над этим, господин?

– Вопросы задаю я. А как же военачальники? Они жестокие?

– Нет, – бросил Рейг через плечо, – они воины.

Тарн лукаво улыбнулся.

– Когда Делгар сражался с Пракстин-Таром в Рийне, он так закопал в песок на берегу пятьдесят взятых в плен воинов, что снаружи остались только головы, и стал ждать прилива. Они еще не успели утонуть, когда крабы и чайки выели им глаза. Ты сочтешь это жестокостью, Рейг?

Священнослужитель долго не отвечал. Тарн наблюдал, как его ученик понемногу начинает злиться.

– Да, наверное, – сказал наконец Рейг. – Возможно, Делгар носит в себе порок.

– Сейчас Делгар нам помогает. Он сражается с нами против нарцев. Тогда должны ли мы считаться порочными?

– Господин, к чему все это? – спросил Награ. – Я не понимаю. Мы не порочны!

– Молчи, мальчик, я этого и не говорил. Ответь мне, Рейг: Делгар порочен, или это ты ошибся насчет истоков жестокости?

Рейг потупился.

– Не знаю.

– По-моему, Рейг ошибся, – заметил Форн. – Делгар жестокий. И Шохар тоже. Но они не порочны.

– Да, – сказал Тарн, – я с тобой согласен. Они оба – люди чести. Возможно, они жестоки, но они честны. Как и все мы. – Он посмотрел прямо в глаза Нагре. Молодой человек не скрывал своего недоумения. – Правильно, Награ?

Тот лишь пожал плечами – но на секунду их мысли соприкоснулись. Награ понял, что Тарн встревожен. Именно поэтому он нарушил его молчание. Повелителя дролов всколыхнул собственный вопрос, он задумался о том, как был жесток к Ричиусу и Эдгарду, и о том, как отшвырнул ногой зубы дэгога на другой конец тронного зала. Даже Дьяна стала жертвой его безжалостности. Но Тарн никогда не считал себя порочным. Нечто другое подвигало его на такое безумие. Продолжая удерживать взгляд Нагры, Тарн тихо спросил у него:

– Награ, почему люди бывают жестокими?

Молодой человек произнес голосом, полным трагизма:

– Люди бывают жестокими, когда они слабы, господин. Люди жестоки, когда их желания не осуществляются.

А потом замолчал, отвернулся от своего повелителя и вновь стал смотреть на равнину. Говорить не хотелось никому.

Солнце стояло высоко в небе, когда Тарн очнулся от беспокойного сна. Он выглянул из покачивающейся кареты и обнаружил, что они находятся в зарослях сухой травы выше человеческого пояса. Кое-где из нее восставали древние деревья с толстыми ветвями и густой раскидистой кроной. Определив время по солнцу, Тарн решил, что пора сделать остановку. Он постучал палкой по сиденью, и Рейг обернулся.

– Останови карету. Надо отдохнуть. И помолиться.

Рейг тотчас осадил лошадей и бросил вожжи. Они с Форном перебрались в заднюю часть кареты, чтобы поесть и напиться воды. Награ достал припасы. У Тарна спина разламывалась от усталости, и он решил немного пройтись.

– Ешьте, – сказал он, с трудом поднимаясь на ноги. – Отдыхайте. Я скоро вернусь.

Награ поднял голову.

– Куда вы идете?

– Помолиться. – Тарн указал палкой на высокую траву. – Там.

– Нет, господин! Это слишком опасно.

Награ взял дрожащую от напряжения руку искусника.

– Успокойся, мальчик, – выговорил Тарн. – Помоги мне спуститься.

– Трава слишком высокая! – протестовал Награ, послушно помогая искуснику слезть на землю. – Мы вас не увидим.

Тарн вздохнул.

– Я уже давно не нуждаюсь в няньках, Награ. Ешь и отдыхай. Я скоро вернусь.

Он слышал у себя за спиной возражения Нагры, но проигнорировал их. Ковыляя по высокой траве, он прибивал самые густые заросли палкой. Земля сильно пересохла, и примятая трава у него под ногами странно хрустела. Вскоре он уже едва был виден от кареты, а когда опустился на колени, окончательно скрылся из виду. Прикасаясь к земле, колени его издавали жалобный скрип. Палку он положил рядом. Сделал глубокий вдох и усилием воли очистил свое сознание. Издалека до него доносились юные голоса искусников, которые о чем-то ожесточенно спорили. Он отстранился от них, закрыл глаза и стал внимать ветру.

И погрузился в молитву…

Он обращался к Лоррису и Прис с просьбой наделить его мудростью и силой. А еще он просил прощения за свою жестокость и благодарил богов за то, что они вынудили его заглянуть в глубь себя. Дал им клятву измениться – при их содействии и благословении. Он почти закончил свой плач, когда послышался какой-то шорох за спиной.

Тарн бросил недовольно:

– Награ, право…

Открыл глаза, обернулся – и, ахнув, затаил дыхание. В нескольких шагах от него стояло гигантское животное – таких крупных он еще никогда не видел. Наклонив огромную кошачью голову к земле, зверь с интересом рассматривал Тарна своими желтыми глазами. Искусник замер. Уши огромной кошки прижались к голове – и на секунду она стала невидимой в высоких зарослях. Тарн медленно потянулся за палкой. Огромные немигающие глаза следили за ним.

Ему хотелось спастись бегством, но скрыться было негде. Да и бегать-то он был не слишком горазд. Медленно и трудно выпрямил он сначала одно колено, потом другое – и наконец встал во весь рост.

– Спокойно, – прошептал он, – спокойно.

Зверь сощурился и басовито зарычал. Тарн поднял руки на уровень пояса.

– Нет, нет, спокойно. Я – никто. Беспокоиться не о чем.

Он отступил на шаг.

Кошка не стала приближаться.

– Хорошо, – проворковал он, – хорошо.

– Господин!

Лев стремительно обернулся. Награ бежал к нему. На его лице запечатлелся невероятный испуг. Следом бежали Форн и Рейг. Лев зарычал и приготовился к прыжку.

– Нет! – закричал Тарн и ударил льва палкой.

Зверь снова обернулся. Открыл пасть, обнажил острые клыки и стремительно поднял огромную лапу.

И мир вдруг исчез.

 

40

Аркус, наследник Нара, плыл на корабле.

Волосы у него были черные, тело – сильное, молодое. Он решил, что ему едва исполнилось двадцать. С носа военного корабля он видел океанский простор, небо над головой было бесконечно высокое и синее – какое бывает в снах. На палубе этого гигантского корабля, флагмана флота, он находился один, и одиночество его не пугало. Поскольку он был молод, у него имелось только одно имя – Аркус. Время Черного Ренессанса еще не наступило, его еще не прозвали Черным Роком мира.

Издалека его манил берег Люсел-Лора – сияющая полоса на горизонте. Он плыл долго и томительно, стойко терпел завистливые взгляды матросов, которые везли его к цели. Сегодня Аркус не был правителем – и не будет еще много лет. Сегодня он был просто охотником, которого отправили обезглавить мифического зверя Люсел-Лора. Он решил, что подарит череп льва отцу, дабы доказать свою доблесть. Отец будет доволен, он убедится, что вырастил достойного, бесстрашного наследника.

Странно, как это бывает в снах, небо постепенно темнело. Аркус посмотрел за фальшборт. Под килем море начало пениться и кипеть, из его глубины поднялась голова ящера, потом еще одна – и еще две. Все они увенчивали гладкое змеиное туловище. Они поднялись над кораблем с его одиноким пассажиром и злобно уставились на него. Корабль резко остановился. Аркус Нарский посмотрел на змея и приказал ему убираться с дороги.

– Мне нужно в Люсел-Лор, чудовище! – крикнул он. – Не препятствуй мне!

Четыре остроклювые головы нахмурились.

– Кто ты такой, – спросили они, – и чего тебе надо? – Казалось, все головы говорят одновременно, свистящим хором.

– Я – Аркус Нарский, – гордо ответил он. – Будущий правитель целого континента. Ты – хранитель Люсел-Лора?

– У нас много имен, – хором ответили головы. Одна из них улыбнулась драконьей усмешкой.

– Я – Тарн, – объявила она.

Потом заговорили ее собратья.

– Я – Лисс.

– Я – магия Люсел-Лора.

– А ты? – спросил Аркус у той головы, что промолчала. – Как зовут тебя?

Молчаливая голова поднялась выше остальных.

– Я – Ричиус Вентран! – прогудела она. – Я – Шакал. Предатель.

– Мы – все, кто сражается с тобой, – засмеялись головы, на море началось такое волнение, что Аркус едва мог удерживаться на ногах. – Мы не даем тебе жить.

– Нет! – Аркус подошел к борту и погрозил кулаком исчадии ада. – Я бессмертен! Я не боюсь тебя!

– В юности ты был бессмертным, – сказала голова, назвавшаяся магией. – И тогда ты ничего не боялся.

– Но теперь ты стар, – добавила голова по имени Вентран. – Стар и слаб. Ты умираешь.

– Нет! – возопил Аркус. – Я никого не боюсь! Я здесь по поручению отца, чтобы поймать и убить льва и привезти домой его голову.

Голова по имени Лисс завыла:

– Ты убил нас! И теперь мы убьем тебя!

– Нет! – запротестовал Аркус. – Мне надо попасть в Люсел-Лор. Ты должен меня пропустить. Мир, Лисс. Я обещал тебе мир…

Теперь выли уже все головы, и Аркус почувствовал, как их обвинения терзают его, тащат обратно в его ужасную реальность. На него навалилась холодная тяжесть старости. Он крепче схватился за фальшборт, чтобы не упасть.

– Прекрати! – закричал он. – Прекрати, я требую!

Голова, которая назвалась Ричиусом Вентраном, опустилась ниже на своей змеиной шее, и ее ядовитый взгляд обжег Аркуса до глубины души.

– Ты ничего не можешь от нас требовать, старик! – прошипела она. – Мы бросаем тебе вызов, потому что ты слаб. Ты даже не можешь нас видеть. Ты слеп.

Аркус поднес руки к глазам. Он знал, что дракон сказал правду, и эта истина потрясла его, заставила проснуться. Рев пламени в камине гудел в ушах, но он не мог его видеть. Все было черным-черно. Он не видел света уже много недель. Аркус Нарский проклял свою слепоту и издал ужасающий вопль.

Только через час Бьяджио удалось успокоить императора. Вернувшись в Черный Город, граф отказался от своих обычных покоев и поселился в маленькой комнате неподалеку от спальни Аркуса – чтобы быть рядом, если случится нечто непредвиденное. Он услышал вопли Аркуса даже раньше слуг императора и, вбежав в спальню, нашел его обезумевшим от страха. Он впивался пальцами себе в глаза, словно хотел их выцарапать. Бьяджио с огромным трудом удалось удержать Аркуса – таким невообразимым был его бред.

Теперь он спал – во многом благодаря сильнодействующему эликсиру, составленному Бовейдином на случай подобного приступа. Бьяджио сидел в кресле рядом с постелью и наблюдал за императором, чувствуя себя выжатым до предела. Было далеко за полночь. Высокая башня стонала. В камине ревело пламя. Бьяджио боролся со сном. Он обещал Аркусу побыть с ним.

Граф думал, как это горько – наблюдать за угасанием дорогого человека. Даже он вынужден был признать, что жить императору осталось недолго. Бовейдин не мог сказать, сколько времени еще подарят ему снадобья, но Аркус слабел не по дням, а по часам. После каждой насильственно скормленной ему трапезы у него открывался понос, и, если не считать редких вспышек ярости, он был слаб как младенец. Даже если бы в Люсел-Лоре нашлась какая-то мощная магия, Бьяджио сомневался, что Гейл успел бы вовремя доставить ее императору.

И в этом заключалась главная мука. Для членов Железного Круга время всегда являлось союзником, силой, которую они могли остановить для себя, пока другие смертные продолжали стареть и умирать. Самому Бьяджио перевалило далеко за пятьдесят, но внешность и силы у него были как у двадцатилетнего. Его бронзовая кожа оставалась безупречной – даже по меркам его родины. Он отличался тщеславием и пристрастием к зеркалам, а потому вид изуродованного старостью Аркуса приводил его в ужас. Великому человеку не подобало так умирать.

Граф смежил отяжелевшие веки. Аркус пересказал ему свой страшный сон, и теперь он мог увидеть белого дракона: его головы дразнили Аркуса, дразнили их всех. Лисс! Бьяджио вспомнил об этом островном государстве с ненавистью. Они были причиной всего – они и этот ублюдок Вентран. Лисс последовательно уничтожал Аркуса, постоянно мешал Никабару высаживать войска в Люсел-Лоре. Им пришлось полагаться исключительно на наземные операции Блэквуда Гейла, и хотя барон прекрасно справлялся с уничтожением огромного количества трийцев, Люсел-Лор был попросту слишком велик. Хотя дорога Сакцен находилась целиком в их руках, может пройти много месяцев, прежде чем Гейлу удастся окончательно покорить страну. А этих месяцев у Аркуса не было.

– О Боже, мне нужно время! – прошептал Бьяджио. – Больше времени, только и всего.

У него все получится, если Гейл не станет медлить. Если Гейл захватит Тарна, то, возможно, праведник сам спасет Аркуса. Бьяджио задумался над таким поворотом событий. Если понадобится, он собственноручно станет пытать Тарна. А когда Аркус оживет и будет вне опасности, он выколет искуснику глаза.

– Это будет прекрасно, святоша. Смотреть, как ты умираешь…

Аркус слабо зашевелился. Бьяджио сразу же встал и подошел к постели.

– Ренато? – прошептал император.

Бьяджио пришлось напрячь слух, чтобы различить едва слышные звуки.

– Я здесь, о Великий, – ответил он. – Я рядом. Как вы? Все в порядке?

Иссохшая голова кивнула.

– Уже утро?

– Еще нет. Оно не наступит еще несколько часов. – Бьяджио повернулся к окну. За плотными занавесками было темно. Ночную тьму прорезали только редкие искры, вырывавшиеся из дымовых труб. – Вам не спится? Постарайтесь. Бовейдин говорит, вам нужен отдых.

– Бовейдин – настоящая клуша, – прохрипел Аркус. – Как и ты.

Бьяджио с печальной улыбкой взял своего господина за руку. Его кисть с каждым днем становилась все более сухой и хрупкой.

– Мы беспокоимся о вас, только и всего. Мы хотим снова видеть вас здоровым.

– Да, да, – согласился Аркус. – Мне надо поправиться. Много дел.

– Очень много дел, мой государь. Мир по-прежнему нуждается в вас. И мне вы нужны.

Слабые пальцы Аркуса обхватили руку Бьяджио. На растрескавшихся губах промелькнула тень улыбки.

– Спасибо, что сидишь со мной, Ренато. Ты мой самый верный слуга.

– Всегда, Величайший.

– Да, всегда. Это всегда был ты.

Растрогавшись, Бьяджио опустился на колени рядом с кроватью. Уперся подбородком в матрас и пристально посмотрел на Аркуса. Он жаждал услышать от него новые похвалы. Он действительно был самым верным слугой императора. Всегда. Он, а не епископ, не Никабар, не Бовейдин или еще кто-то из членов Железного Круга. Только он был таким преданным и постоянным. Только он любил Аркуса как отца.

Но на этот раз он невольно подумал, что все отцы когда-нибудь умирают. И сыновьям приходится жить одним, без любви и заботы. У Бьяджио имелась жена и куча родственников, но они были ему не ближе, чем его родной отец, которого он убил. Он услышал призыв Аркуса, и этот призыв подействовал на него словно вера. Это придало его жизни смысл. А теперь, когда он наблюдал за угасанием великого правителя, ему казалось, что жизнь его становится скучной и бессмысленной.

– Величайший, – тихо вымолвил он.

– Что?

– Я делаю для вас все, что в моих силах. Вы это знаете, правда?

Наступило долгое, томительное молчание. В конце концов император неохотно кивнул.

– Ты пытаешься, – слабым голосом произнес он. – Я это знаю.

– Лиссцы – настоящие дьяволы, милорд. Если б не они, я уже захватил бы весь Люсел-Лор. И вы не страдали бы от такой боли. Но все пройдет, Великий. Я клянусь. Люсел-Лор будет наш, а вы снова станете здоровым.

Но Бьяджио еще не успел договорить, как почувствовал лживость своего обещания. Однако он нуждался в этой лжи не меньше, чем Аркус. Она утешала их обоих.

– Я тут думал, мой друг. – Слова давались Аркусу с трудом. Он судорожно глотнул и продолжал: – Что мне сделать в первую очередь после того, как я поправлюсь? Кто первый должен почувствовать мою месть? Лисс?

– Никабару это понравилось бы, – сказал Бьяджио. – Ему не терпится снова приняться за их родину.

– Так мы и сделаем. Да, сделаем! Когда я поправлюсь, а Люсел-Лор будет моим, я сам поплыву в Лисс и убью их короля. Ты поедешь со мной, Ренато. Это будет великолепно!

– Великолепно, господин мой.

Аркус удовлетворенно вздохнул. Бьяджио показалось, будто ослепшие глаза его повелителя устремлены в прошлое. Интересно, куда именно попал в эту минуту Аркус?

– И тот мальчишка Вентран, – шептал Аркус. – Я хочу, чтобы его ко мне доставили. Немедленно. Я хочу видеть, как он будет качаться на виселице, Ренато. Мы устроим публичную казнь.

– Я буду рад.

– Значит, ты об этом позаботишься? Доставишь его сюда?

Бьяджио замялся.

– Мы стараемся, Величайший. Как я сказал…

– Немедленно, Ренато! Неужели ты не можешь сделать это для меня? Неужели я, прошу невозможного? Это же всего один человек.

– Хорошо, да. Если таково ваше желание, мой господин, мы приложим все усилия, чтобы привезти его сюда.

Аркус поднял руку и провел дрожащим пальцем по щеке графа.

– Ренато, я умираю.

– Нет, о Величайший! Вы не можете умереть. Никогда!

– Возможно. Но может случиться так, что этого уже ничем не остановишь. Так что я обращаюсь к тебе с последней просьбой. Найди Ричиуса Вентрана и доставь его ко мне. Я должен увидеть его смерть, прежде чем уйду. А теперь дай мне слово.

– Да, – с трудом выдавил из себя Бьяджио. – Обещаю. Клянусь моими глазами, я привезу вам сюда Вентрана.

Рука Аркуса бессильно упала.

– Хорошо, – прошептал он. – Хорошо.

– Величайший, – мягко промолвил Бьяджио, – можно мне задать вам один вопрос?

– Сколько угодно, мой друг.

Бьяджио облизал губы, стараясь подавить страх.

– Если вы умрете – но это только если – что будет с нами?

У Аркуса напряглись черты.

– О чем ты меня спрашиваешь?

– Это пустое, – поспешно отмахнулся Бьяджио от своего вопроса.

– Ты считаешь, что я умираю, Ренато? – с укором осведомился Аркус.

– Величайший, вы же сами сказали…

– Я не ждал, что ты со мной согласишься. Ты же должен меня спасать! – Аркуса начала бить дрожь. – Боже всемогущий, как ты можешь так со мной говорить? Я страдаю, а ты занят только собственным честолюбием!

– Нет, милорд, я думаю о Наре, о вашем Черном Ренессансе! Если вы умрете, Эррит будет бороться со мной за трон. Если только…

– Что?

– Если вы не назовете своего преемника.

Дело сделано. Он произнес это слово. Император грустно, протяжно вздохнул.

– Ты – мой самый верный слуга, Ренато, – ласково произнес Аркус. – Тебе этого мало?

– О нет, мой повелитель, мне этого достаточно! Мое единственное желание – служить вам.

– Тогда почему ты заговорил со мной о смерти?

– Ради Нара, Великий. И это все…

– Я не умру! – взорвался Аркус. – Не умру! Ни сейчас, ни потом!

Граф с ужасом наблюдал, как император заливается слезами. Он закрыл ослепшие глаза и отвернулся. Он дрожал и шептал проклятия. Бьяджио взял его за руку и стал ждать конца истерики. Он понял, что никогда не получит ответа на свой вопрос. Аркус слишком сильно боялся смерти, чтобы передать свой свой трон другому.

– Я хочу уснуть, – наконец объявил император. – Побудь со мной, Ренато. Я боюсь снов. Разбуди меня, если я закричу.

– Я здесь, Величайший. – Бьяджио поцеловал высохший лоб императора. – Спите.

Спустя несколько мгновений Аркус погрузился в беспокойную дремоту. Граф Бьяджио встал и направился к двери. В последний раз взглянув на своего повелителя и убедившись, что он проснется не скоро, покинул спальню и вызвал своих Ангелов Теней.

 

41

– Вот, Дьяна, – сказала Наджир. – Тебе нужны такие листья.

Дьяна посмотрела через плечо женщины. Листья были небольшие, но толстенькие, покрытые мягким пушком. Наджир сорвала один листик с куста и разломила пополам. Из разъединенных половинок потянулись липкие нити сока.

– Видишь? Как я тебе говорила. Это ему поможет.

Дьяна ткнула пальцем в нити – они порвались словно паутинки. На ощупь они оказались прохладными. У Дьяны немного отлегло от сердца: наконец она сможет помочь Ричиусу. Четыре дня он лежал, парализованный болью, и вот теперь появилась надежда на какое-то облегчение.

– Сколько нам понадобится? – спросила Дьяна, обрывая листья с куста.

– Не спеши, – предупредила ее Наджир. – Не мни листья, иначе сок вытечет. И не обрывай куст целиком. Лекарство сохраняется недолго, оно понадобится нам и для других.

«Конечно, – подумала Дьяна, – и для других».

Их уже насчитывались десятки, у многих ожоги были такими же тяжелыми, как у Ричиуса. Однако Наджир говорила, что это растение не единственное. Вот и прекрасно. Тогда эти целебные листья будут отданы Ричиусу. Под наблюдением Наджир она обрывала их и складывала в корзинку. К счастью, им не пришлось уходить далеко от замка. Значит, свежие листья сразу же пойдут в дело. Наджир присоединилась к ней. Ее руки двигались размеренно, листья аккуратно ложились в корзинку. Дьяна улыбнулась.

– Спасибо тебе большое, Наджир. Ты не пожалеешь.

Женщина смущенно кивнула.

– Я делаю только то, чего хочет мой муж, – ответила она. – Он велел, чтобы я помогла тебе ухаживать за Кэлаком. Я так и делаю.

Дьяна с трудом сдержалась от грубого ответа. Меньше чем за неделю жена Фориса из незнакомки превратилась в подругу. Они жили в одной комнате – обычно женщины в таких обстоятельствах начинают делиться друг с другом своими секретами. И хотя Дьяна ничего не рассказывала ей о прошлом, она сознавала, что Наджир все равно догадывается, о чем она думает. Эта женщина обладала почти сверхъестественной проницательностью. Дьяна пока не могла понять, нравится ли ей Наджир, но в эту минуту, собирая спасительные листья, точно знала одно: она глубоко признательна Наджир за то, что она проявила участие, пусть даже и неохотно.

– Когда Форис вернется, я поблагодарю его за твою помощь, Наджир. Ему следует об этом знать.

Комплимент явно пришелся Наджир по сердцу. Как и все дролки, она была беззаветно преданна мужу, которого считала центром вселенной. Глубоко религиозная, Наджир вставала каждый день на рассвете и в течение часа молилась с другими женщинами замка, готовилась к услужению своему мужчине. Эту суровую жизнь Наджир принимала с радостью, потому что любила Фориса, а его любовь составляла смысл ее жизни. Она уже произвела на свет трех дочерей и сына – и мечтала подарить мужу еще детей. Она была хорошей матерью и всегда охотно помогала Дьяне ухаживать за Шани, но обе понимали, что совершенно не похожи друг на друга. Наджир была примерной дролкой, а Дьяна, с точки зрения дролов, – шлюхой.

– Мой муж скоро будет дома, – сказала Наджир. – Он может пожелать увидеть Кэлака. Тогда ты и расскажешь ему о моей помощи, если захочешь.

– Если он вернется сегодня, я с радостью ему это скажу, – пообещала Дьяна.

Форис отсутствовал уже три дня – с тех пор как привез в замок раненого Ричиуса. Осада долины продолжалась, и Наджир постоянно тревожилась о муже.

– Сегодня он приедет, – уверенно заявила она. – Я это чувствую, Дьяна. Он хочет снова быть рядом со мной.

– Я в этом не сомневаюсь. Уверена, он вернется, как только сможет. Если не сегодня, то завтра.

Наджир состроила кислую мину.

– Он должен приехать сегодня. Мне невыносимо его отсутствие. Да сжалится надо мной Прис, мне так его не хватает! И я беспокоюсь.

Дьяна прервала сбор листьев и сочувственно посмотрела на женщину.

– Не тревожься. Он вернется.

– Ох, Дьяна, наверное, я кажусь тебе такой дурочкой! Его нет меньше недели, а я плачу, словно девчонка. А ты не виделась с мужем гораздо дольше. Как ты это выносишь?

Этой ловушки Дьяна ждала давно.

– Я не беспокоюсь, как ты, Наджир, – пожала она плечами. – Тарн очень мудрый. Я знаю, он за мной вернется.

– Но вы расстались так давно, а он один в Чандаккаре. Упаси Прис, чтобы я была права, Дьяна, но, возможно, он уже погиб. Разве тебя это не пугает?

Дьяна тщательно обдумывала ответ. Она не сомневалась, что Наджир рассчитывает услышать от нее какие-нибудь опрометчивые признания.

– Конечно, я за него боюсь. Но он сильнее, чем ты думаешь. Он может о себе позаботиться.

– Ты такая сильная! – заметила Наджир. – Нетрудно понять, почему он выбрал тебя. Мужчине нужна сильная жена.

– Не он меня выбирал, – резко ответила Дьяна. – Родители помолвили нас, когда мы оба были слишком юные, чтобы понимать что к чему.

– И все равно ему повезло с тобой. – Наджир села на пятки, пристально вглядываясь в Дьяну. – Ты очень красивая. Думаю, ты могла бы выбрать любого мужчину, какого пожелала бы.

– Возможно.

– И тебе тоже с ним повезло, – добавила Наджир. – Ты об этом не думала?

– Он очень добр ко мне, если ты это имеешь в виду. Мои родители могли сделать и менее удачный выбор.

– Дьяна, – вдруг вскричала Наджир, – как ты можешь так плохо отзываться о муже? Он – повелитель всех дролов. Освободитель, любимец богов. А ты говоришь о нем так, словно он простой фермер!

– Он – человек справедливый. Он добр ко мне. Большего я от мужа ожидать не могу. А насчет того, что он дрол, то он знает, что я к его вере не отношусь, и уважает это. И я благодарна ему. Разве я говорю что-то ужасное, Наджир?

– Конечно, нет. Но разве ты не знаешь, что он тебя любит, Дьяна? Он говорил о тебе все эти годы, всякий раз, когда приезжал к нам в долину. Многие женщины так и не видят любви своего мужа. Неужели ты не понимаешь, как тебе повезло?

Этот разговор стал утомительным. Дьяна неспешно выпрямилась, потерла поясницу и ответила:

– Я знаю, мне посчастливилось больше, чем многим женщинам, несмотря на то что я не смогла выбрать себе мужа. Но я не стала бы женой Тарна, если б могла этого избежать. И тебе это известно.

Старшая подруга улыбнулась.

– Мы женщины, Дьяна. Не нам принимать решения. Когда я была совсем юная, я считала своего мужа просто ужасным человеком. Я слышала, что он покорил долину, слышала о его жестокости. И когда мы узнали, что он ищет жену, все наши девушки испугались. Нам сказали, что он проедет через нашу деревню в поисках жены, и родители заставили нас нарядиться и стоять на улице, чтоб он мог нас рассмотреть. Мы все молились, чтобы он нас не выбрал. И знаешь, что случилось?

– А догадаться я не смогу?

Наджир рассмеялась.

– Я была моложе тебя, когда мы поженились. И мне было так страшно! Но когда я стала старше, то поняла: он знает, что мне больше всего нужно, и выбрал меня не случайно. Так же как Тарн выбрал тебя, веришь ты в это или нет.

– Наджир, – мягко молвила Дьяна, – я не такая, как ты. Я рада, что ты счастлива с Форисом, но считаю, женщины должны иметь возможность сами делать такой важный выбор. Почему я должна была следовать решению отца, если он принял его, когда я была еще маленькой девочкой?

– Ш-ш, Дьяна, не произноси такие слова! По-моему, ты слишком много времени провела с этим нарцем. Он отравил твой разум.

– Нет, – возразила Дьяна, – я всегда была другой. Не вини Ричиуса в том, что тебя во мне не устраивает.

Похоже, Наджир немного обиделась, но она положила Дьяне руку на плечо и сказала:

– Неужели я такая суровая? Если так, прости меня, пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть. И ты мне нравишься, Дьяна. По правде говоря, мне очень приятно, что мы живем с тобой в одной комнате. Я снова чувствую себя молоденькой девушкой, которая болтает с сестрой.

Дьяна поставила корзинку на землю и вздохнула

– Тогда к чему столько вопросов, Наджир? Почему ты разговариваешь со мной так, словно я какая-то дурочка?

– Потому что я за тебя тревожусь и боюсь, что ты можешь сделать неправильный выбор, Дьяна. Выбор бывает опасным для женщины.

– О чем ты?

Наджир подалась к ней.

– Ребенок не Тарна, – прошептала она.

Дьяна вздрогнула.

– Тебе это сказал Форис?

– Моему мужу не обязательно говорить мне такие очевидные вещи. У Шани глаза отца. Глаза Кэлака.

Подобного обвинения Дьяна не ожидала. Прежде Наджир не осмеливалась так говорить. Дьяна рассеянно подняла корзинку.

– Этого достаточно? – натянуто спросила она.

Наджир кивнула:

– Должно хватить.

– И как им пользоваться? Просто потереть ему спину соком?

– Да, только осторожно. Но, Дьяна, пожалуйста, выслушай меня!

Протянув руку, женщина поймала ее за запястье.

– Нет, Наджир. – Дьяна рывком освободилась от ее пальцев. – Пожалуйста! Я все это уже слышала – от Тарна, от моей прислуги в Фалиндаре, от всех! Я больше не хочу об этом говорить.

Она направилась обратно к замку.

– Дьяна, постой!

Наджир выхватила у нее корзинку, и оттуда выпала горсть листьев. Дьяна упала на колени и стала торопливо подбирать их. Наджир стояла над ней, дожидаясь, когда она выпрямится.

– Отдай мне корзинку! – потребовала Дьяна. – Мне надо скорее вернуться к нему.

– Время есть. Сначала я хочу с тобой поговорить.

– Потом.

Дьяна потянулась за корзинкой, но Наджир ее отстранила.

– Еще до твоего приезда ходили слухи, что жена Тарна родила ребенка не от него. Мы все считали, что тебя изнасиловали, но это не так, правда? Это был Кэлак.

Дьяна зажала уши руками.

– Прекрати!

– Я это вижу, когда ты на него смотришь. Даже Форис знает. Ты в него влюблена.

– Мне надо идти. Пожалуйста…

Но Наджир по-прежнему не отдавала ей корзинку.

– Он же нарец, Дьяна! Убийца. Кэлак убил моего сына!

– Это ложь! Ричиус ни за что не стал бы убивать твоего сына. По крайней мере сознательно.

Лицо Наджир жалко сморщилось. Она медленно вернула корзинку Дьяне.

– Значит, это правда. Ты его защищаешь. Ты действительно любишь Кэлака.

Дьяна не знала, как на это реагировать. Она взяла корзинку и бросила туда подобранные с земли листья. Наджир больше не пыталась отнять у нее драгоценное снадобье.

– Ты была с ним близка? – спросила она.

– Нет.

– Хорошо. Пусть и дальше так будет. Если Форис узнает…

– Форис знает все, что ему следует знать, – холодно ответила Дьяна. – И ничего не будет. Ты должна мне верить, Наджир.

– Я верю. Но твоя любовь обречена. Кэлак – нарец, а ты уже замужем за искусником-дролом. Тебя могут убить за чувство, которое ты к нему питаешь.

Дьяна горько засмеялась:

– Убить за то, что я чувствую? И такую жизнь ты выбираешь для своих дочерей? Наджир, я не создана для того, чтобы прислуживать мужчине. Даже такому великому человеку, как Тарн.

– Но ты можешь быть счастлива, Дьяна! Я счастлива.

Дьяна села на траву и обхватила колени руками. Подняв голову, заглянула Наджир в лицо.

– Счастлива? Я никогда не была счастлива. С тех пор как перестала быть ребенком. С тех пор как поняла, что значит стать женщиной. Именно это нас с тобой и различает. Ты можешь быть счастливой, оставаясь рабыней, а я – нет. Даже имея справедливого и доброго мужа. А Ричиус… – Она помолчала и улыбнулась. – Ты его не знаешь, Наджир. Никто его здесь не знает. Он особенный. Я это поняла, стоило мне только его увидеть. С ним я чувствую себя равной. Я чувствую, что мы принадлежим друг другу.

– Это грезы, – укоризненно покачала головой Наджир. – Ты молода и влюблена. Я уверена, ты значишь для него не больше, чем любая другая женщина.

– Ты ошибаешься! – оскорбилась Дьяна. – Ради меня он отказался от всего. В Наре было достаточно женщин, с которыми он мог бы переспать, но он вернулся за мной.

– Значит, он тоже влюблен. Он не намного старше тебя – по крайней мере молод для того, чтобы ослепнуть от любви. Не отказывайся ради него от всего, что у тебя есть, Дьяна. Он не будет с тобой вечно, и подумай о ребенке. Какая у нее может быть жизнь с отцом-нарцем? Она никогда…

– Наджир, я вовсе не собиралась изменять Тарну. Ему нужна только моя верность, и я своего слова не нарушу. Я знаю, что никогда не смогу быть с Ричиусом.

Наджир опустила глаза.

– Я его ненавижу, – прошептала она. – Но я не могу ненавидеть тебя. Тебя мне жалко.

– Меня не надо жалеть. – Дьяна встала. – И ты заблуждаешься на его счет, Наджир. Мне жаль, что ты этого не понимаешь. Мне жаль, что твой муж этого не понимает. Он – хороший человек. Он заслужил большего, нежели твоя ненависть.

– После смерти Тала у меня не осталось ничего, кроме ненависти, – просто ответила Наджир. – Не отнимай ее у меня.

На это Дьяне нечего было ответить. Она кивком поблагодарила женщину и удалилась, предоставив своей подруге в одиночестве искать другие целебные растения. Дьяна осторожно ступала по тропинке и через несколько минут вышла из леса. Прямо перед ней вознесся высоко в небо замок Дринг, бросая густую тень на двор. Когда она проходила мимо обитательниц замка, те странно на нее поглядывали и начинали перешептываться друг с другом. Дьяна сделала вид, что не замечает этого. Из всех женщин, которые жили в замке, одна Наджир проявляла к ней хоть немного дружелюбия. Пока остальные ухаживали за воинами долины, Дьяна заботилась об одном Ричиусе. Она знала: многие недоумевают, видя, сколько внимания она уделяет нарцу. Тем не менее она предприняла попытку присоединиться к ним. Когда с фронта вернулись первые раненые, она предложила свою помощь – но все ее отталкивали. И теперь, четыре дня спустя, она не собиралась объяснять свои поступки сборищу сплетниц, которые предпочли бы, чтоб их мужчины умерли, но не получили помощь от рук шлюхи.

К счастью, коридор, ведущий в комнату Ричиуса, оказался пустым. Она задрожала от волнения. Ричиус обрадуется, что ей удалось найти целебные листья. Теперь, когда его спина стала достаточно жесткой, чтобы до нее можно было дотронуться, лесное снадобье принесет ему облегчение. Она постучала в дверь и тихо окликнула его:

– Ричиус?

Ей ответил хриплый голос человека, давно лишенного сна.

– Войдите.

Она открыла дверь. Ричиус лежал на животе, его обожженная спина оставалась открытой. Он приподнимался на локтях, держа в руках перо, и возился с какой-то книжицей. Волосы у него слиплись. В нос Дьяне ударил запах пота. Но когда он узнал ее, его усталые глаза просветлели.

– Дьяна, – прохрипел он, – ты их нашла?

Она продемонстрировала ему корзинку.

– Ох, слава Богу! – вздохнул он. – Слава Богу.

– Наджир мне их показала. – Дьяна подошла к кровати. – Она уверена, это поможет. Надеюсь, она не ошиблась.

– Я тоже. Только осторожнее, хорошо? Кожа у меня все еще горит огнем.

– Я буду осторожна.

Она села на кровать и осмотрела его спину. Таких страшных ожогов она никогда не видела. Даже следы плети на спине Тарна по сравнению с ними казались пустяком. От плеч до пояса тянулись извилистые борозды, которые ненасытная кислота проела в его плоти.

– Я сейчас до тебя дотронусь, – предупредила она. – Готовься.

Она бережно прикоснулась к спине Ричиуса одним пальцем. Он сразу же напрягся. Когда он пришел в себя в замке, то плакал, как ребенок. Наджир пыталась усыпить его, сжигая травяные благовония, но боль оказалась слишком сильной. Даже перевязок он не мог вынести, поэтому женщины оставили его раны открытыми в надежде, что они подсохнут. Конечно, рубцов не избежать, как и мучительной боли. Даже само дыхание превратилось в тяжкий труд. Ричиус продолжал бой после ожога, чем вызвал уважение Фориса и других воинов. Однако кислота – это страшное оружие Нара – коварна, и ее последствия проявляются спустя много часов после поражения. В ту первую ночь Дьяна вообще не спала.

– Больно? – спросила она, чуть-чуть прижимая пальцем кожу.

Ричиус поморщился.

– Больно.

Дьяна внутренне содрогнулась, но сказала ободряюще:

– Не тревожься. Наджир знает, как действенно это снадобье.

Она взяла из корзинки один листок, разломила его пополам и обрызгала спину тягучим соком. Затем решительно взяла второй и повторила процедуру.

– Холодный, – отметил Ричиус. – Приятно.

– А станет еще лучше, когда я его вотру.

Продолжая окроплять спину драгоценным соком, Дьяна указала подбородком на книжку. На открытой странице толпились кривые строки и кое-как набросанные схемы. В центре оказалось некое подобие карты.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Это мой дневник. Я тут кое-что обдумывал. Хорошо, что ты пришла – обсудим с тобой мои планы.

Она потихоньку выжала на спину новую порцию сока.

– Это карта?

– Карта долины. Послушай, Дьяна, у меня есть кое-какие идеи: надо заставить нарцев отступить.

Она разломила последний листок и намазала липким соком свои руки.

– Готов?

Ричиус напрягся.

– Да.

Он положил дневник на пол и опустил голову.

– Я осторожно.

Улыбка у него получилась перекошенная. Дьяна бережно положила ладони ему на спину. В этот миг все его тело судорожно напряглось. Она инстинктивно отдернула руки.

– Извини, Ричиус, я не хочу делать тебе больно… – пролепетала она.

Он помотал головой.

– Продолжай. Делай что надо.

Она снова положила руки на спину. Теперь липкое вещество стало холоднее. Она почувствовала, как холод проникает ей под ногти. Она постепенно сдвигала ладони вниз по спине, втирая остатки сока, проводила пальцами по болячкам и отслаивавшимся чешуйкам засохшего гноя. Ричиус облегченно вздохнул.

– Действует! – тихо молвил он. – Боже милосердный, действует!

Он закрыл глаза, и она массировала его изодранную плоть, и все время разговаривала с ним, словно с ребенком, которого надо отвлекать. Липкая мазь приятно холодила руки, напоминая ласковую осень. Ей нравилось это ощущение, как и скольжение пальцев по телу, которым она наслаждалась. Пострадавшее в бою, оно все равно оставалось прекрасным.

Ее руки застыли на месте.

Ричиус открыл глаза.

– Почему ты остановилась?

– Потому что закончила, – ответила она. – Стало лучше?

Ричиус потянулся:

– Да, намного лучше. Это было невыносимо… Спасибо тебе, Дьяна.

Она чуть было не прикоснулась к его щеке – но задержала руку.

– В чем дело, Дьяна? Что-нибудь случилось?

Она покачала головой:

– Нет, все в порядке. Я скажу Наджир, что листья тебе помогли. Она будет довольна.

– Сомневаюсь. Но все равно поблагодари ее от моего имени.

– Ты теперь сможешь повернуться?

Он осторожно лег на бок. Дьяна увидела, как сильно он похудел. Кожа на лице и груди стала болезненно бледной, ключицы неестественно выпирали. Он отказывался от пищи с тех пор как его привезли с фронта. Пора возвращать ему силы.

– Ты должен есть. – Она взяла тряпочку, лежавшую возле умывального тазика, и вытерла руки. – Разреши мне что-нибудь тебе принести.

– Подожди! – попросил он. – Сначала я хочу с тобой поговорить.

Он спустил руку с кровати и попытался достать с пола свою книжку. Дьяна тотчас вернулась и дала ему дневник.

– Не надо слишком много двигаться, Ричиус, – пожурила она его. – Может, ты и почувствовал себя лучше, но для того, чтобы все зажило, нужно время.

– У меня нет времени, Дьяна. – Он взял у нее дневник и стал быстро листать страницы. – Именно поэтому я и занимаюсь составлением плана. Вот, дай я его тебе покажу.

Дьяна опустилась на колени рядом с кроватью – так близко, что почувствовала на щеке его жаркое дыхание.

– Тебе следует отдохнуть, – сказала она. – Но раз у тебя хватает сил, чтобы писать, мы можем начать твои уроки.

– Завтра, – пообещал Ричиус. – Или, если хочешь, сегодня – но позже. Сначала я хочу показать тебе вот это.

Он остановился на одной странице и предложил Дьяне посмотреть. Это оказалась карта долины Дринг – плохо начерченная, но узнаваемая. Небольшими черными значками были помечены нарцы, окружившие долину. В центре долины торчала сторожевая башня и замок Дринг, а в самом низу листка шел ряд каракуль. Дьяна не могла догадаться, что именно они призваны были изображать. Она кивком указала на них.

– А это что?

– Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. На юге долины есть болота, верно?

– Так это – болота?

Ричиус бросил на нее обиженный взгляд.

– Я был болен… Короче – я не ошибся насчет болот, правильно? Я слышал, весь район – от самого конца долины и до истока Шез – покрыт болотами.

– Наджир знает об этом лучше меня. Но, кажется, это так. И что?

– Я придумывал способ отбросить легионеров назад сейчас, когда они уже пробрались в лес. – Он посмотрел на нее и неожиданно спросил: – У тебя нет для меня никаких новостей?

– Нет, – заверила его она. Даже когда Ричиус был в крайне плачевном состоянии, он постоянно спрашивал, как идут дела, все время хотел оставаться в курсе событий. – Форис еще не возвращался. И думака Джарра тоже. Но раненые по-прежнему говорят, что пока держатся. Ты был прав насчет капканов в лесу. Они замедлили продвижение противника. Наши говорят, что отступили совсем не намного.

– А как насчет Кронина? Из Таттерака не было вестей?

– Ричиус, еще и недели не прошло!

Он безрадостно кивнул.

– Форису и его людям не удастся держаться вечно. Гейл заставит легионеров убрать с пути ловушки. И как только он введет свою конницу в лес, мы не сможем помешать им добраться до замка. Я знаю его тактику, Дьяна. Он захватит позиции вдоль лесной тропы, а потом станет атаковать. Нам надо придумать нечто такое, что позволит опередить их.

– Так вот чем ты занимался? – удивилась она. – Составлял план, чтобы их победить?

– Да, и он связан со здешними болотами. Подумай об этом. Мы не можем сражаться с конницей, потому что она в открытой степи. Нам нужно заманить их в лес, прежде чем они подготовят себе пути. Или… – он указал на каракули в нижней части карты, -… загнать их в болота. Там на них можно было бы напасть из засады. Лошади завязнут, и даже легионеры не смогут передвигаться. Мы смогли бы там навязать им свой ход сражения – и разбить.

Ричиус улыбнулся Дьяне в ожидании ответа. Однако у нее возник очевидный вопрос, который несколько притушил ее энтузиазм.

– Да, это очень хорошо, – сдержанно промолвила она. – Но как мы сможем заманить их в болота?

– Это будем делать не мы, – лукаво сказал Ричиус, – а Кронин.

– Кронин? Ох, Ричиус, тебе следует еще подумать. Возможно, это не очень удачная мысль.

– Но я уже много об этом думал. – Ричиус сел на кровати. – И знаю: план осуществим. Гейл не ожидает, что на него нападут еще какие-то отряды. Поэтому мы смогли бы оттеснить его на юг с такой скоростью, что он не успеет сообразить что к чему. А когда он завязнет в трясине, будем его поджидать – на деревьях и повсюду, как сейчас. Только они не смогут двигаться. Им не удастся отступить. Они будут в наших руках, Дьяна!

– Спокойнее. Я только хотела сказать, ты напрасно надеешься, что Кронин сюда придет. Возможно, он думает так же, как Форис. И если он решит…

Тут она опомнилась и замолчала.

– Если он решит – что?

Ричиус потребовал продолжения.

– Нет, ничего, – зачастила Дьяна. – Извини. Это не важно.

– Я всегда вижу, когда ты говоришь неправду, – усмехнулся он. – Говори. Что ты собиралась сказать?

Она замялась.

– Кронин может не прийти, он решит, что в этом нет необходимости.

– Нет необходимости? Почему он может так решить? Если посланец Фориса скажет ему, сколько здесь нарских солдат, он поймет, что нам нужна помощь.

– Я имею в виду не это, – потупилась Дьяна. – Кронин и Форис прекратили свои распри только потому, что Тарн приказал им помириться. Но от Тарна уже много недель нет известий. – Она закрыла глаза. – Кронин может не захотеть помочь нам, если подумает, что Тарн погиб.

Вот, она произнесла эти слова. Она напряглась, ожидая, что спальня озарится молниями Тарна. Наджир сказала бы, что она втайне именно этого и хочет. В ней поднялось темное облако стыда. Может быть, это действительно так? Но рядом раздался мягкий, успокаивающий голос Ричиуса.

– Дьяна, посмотри на меня.

Она открыла глаза. Он улыбался ей – как обычно, когда она нуждалась в его поддержке.

– Не оплакивай человека, который не погиб, – ласково произнес Ричиус. – Тарн жив, Дьяна. Я в этом уверен.

– Правда?

Порой Ричиус не ошибался в самых безнадежных случаях.

– Да, я это чувствую. Он слишком силен и упрям, чтобы погибнуть в тот момент, когда Нар пытается захватить Люсел-Лор. Поверь мне.

– О, я тебе верю! – выдохнула она. – Верю. – Она проглотила стоявший в горле ком. – Да, ты прав. Конечно, прав. Прости меня. Я дура.

– Ты просто беспокоишься о нем, вот и все. Честно говоря, и я тоже. Но мы скоро получим от него вести – как только он сможет их нам послать. Не тревожься.

Она вымученно улыбнулась.

– Не буду. Но я все равно не ошибаюсь, Ричиус. Наджир сказала мне, будто и другие стали сомневаться в том, что Тарн жив. Если Кронин решит, что Тарн погиб, он может не прийти сюда.

– Он придет, – повторил Ричиус. – Если сможет. Он – человек чести. И, по-моему, он будет думать, что должен это сделать ради меня. Если нарский флот по-прежнему высаживает отряды на побережье, возможно, он просто не сможет нам помочь. Мы здесь слепы, Дьяна. Мы не знаем, что происходит. Возможно, Тарн уже прислал известия в Фалиндар, или лиссцы отбили Черный флот…

– Прекрати! – решительно сказала Дьяна. – Тебе необходимо отдыхать. Может, ты и чувствуешь себя лучше, но ты еще не поправился. Боль вернется.

– Но есть еще лекарство, да? Я могу просто смазать рану новой порцией.

– Да, но это не ускорит заживления. Для этого тебе нужен покой – по крайней мере еще день полежать в постели. Вечером я вернусь, посмотрю, как у тебя дела. Но ты не должен переутомляться. И отложи эту книгу. Постарайся поспать.

– Поспать… – мечтательно протянул он.

Уже в течение нескольких дней он не спал больше часа подряд. Это слово подействовало на него словно заклинание: веки начали слипаться.

И тут в дверях возникла тень Фориса. Дьяна ахнула и разбудила Ричиуса – тот сразу же сел в постели.

– Форис! – воскликнул он.

Дьяна почувствовала, как к ее щекам приливает кровь. Она опустила голову и поздоровалась с военачальником.

– Добро пожаловать домой, лорд Форис.

Он устало ей кивнул. В руках у него был жиктар, покрытый грязью. На рукояти виднелись красные пятна. Глаза у военачальника потухли и потемнели, испачканная одежда свисала с плеч лохмотьями. Одно предплечье было перевязано грязным бинтом, другое пестрело болячками – точно такие же покрывали спину Ричиуса. Форис прошел в комнату, тяжело ступая. Он был так измучен, что казалось, вот-вот упадет. Однако нашел в себе силы криво улыбнуться Ричиусу.

– Как он? – спросил военачальник.

– Он хотел поспать. Ваша жена помогала мне за ним ухаживать.

Форис подошел к кровати и осмотрел раны.

– Где моя жена?

Ричиус выпрямился.

– Дьяна, что он говорит?

– Она в лесу около замка, собирает листья для обожженных, – ответила Дьяна Форису. – Ей очень не терпится снова вас увидеть.

– А мне – ее. – Форис продолжал смотреть на Ричиуса. – Раз он проснулся, скажи этому мальчишке, какой он дурак. Скажи, мне следовало убить его за то, что он пытался меня спасти.

В голосе военачальника не было ничего, кроме добродушия. У Дьяны в глазах запрыгали смешинки.

– Военачальник благодарит тебя, Ричиус, – сказала она. Это было не совсем верно, но она знала: их обоих это не смутит. – Он говорит, ты поступил бесстрашно.

– Я вижу по его глазам, что он сказал совсем не это. Но ты можешь передать ему: не стоит благодарности. Если я правильно помню, он сделал для меня то же самое.

– Мне не нравится цвет его кожи, – заметил Форис. – И почему он такой худой?

– Он не мог есть из-за боли. Не беспокойтесь: я прослежу, чтобы сегодня вечером он поел как следует.

– Да, позаботься о нем. – Форис весело посмотрел на Ричиуса. – Он будет нужен нам, как только поправится. Но не слишком рано, слышишь? Только когда он действительно сможет.

– Спроси его, что происходит, Дьяна, – нетерпеливо попросил Ричиус. – Как дела? Почему он вернулся?

Дьяна усмехнулась.

– У него масса вопросов, милорд.

– Он услышит ответы позже. Я только что вернулся. Я устал и голоден, и я хочу увидеться с женой. – Форис направился к выходу. – Проследи, чтобы он ел. Ему нужно набираться сил.

– Да, милорд.

– Что он сказал, Дьяна?

– Потом, Ричиус. Сейчас спи.

– Но я хочу рассказать ему о моем плане!

– Он только что вернулся, Ричиус. И ему тоже надо отдохнуть.

Словно почувствовав беспокойство раненого, Форис вернулся к кровати.

– Все идет неплохо, Кэлак. И ты не единственный, кого я приехал повидать. У меня семья, Кэлак. Кафиф.

– Кафиф, Ричиус. Помнишь? Он хочет повидаться с семьей.

Ричиус кивнул.

– Кэлаку нужен отдых, – сказал Форис. Со странным выражением лица он указал Дьяне взглядом на дверь. – Выйди со мной в коридор. Я хочу поговорить.

Она замерла.

«Наджир, ты меня уже предала?»

Но нет – Форис еще не виделся с женой. Что ему могло понадобиться? Она пошла к двери, бросив Ричиусу ободряющую улыбку.

– Я приду вечером с едой. Спи.

Ричиус проводил их взглядом.

Только в коридоре Дьяна отважилась снова посмотреть на Фориса. Он пристально смотрел на нее. Устало взмахнув рукой, велел ей идти по коридору. Она старалась идти как можно медленнее – хотела оттянуть время разговора, дабы сообразить, что могло понадобиться от нее военачальнику.

– Как я вижу, ты хорошо заботилась о Кэлаке.

– Я сделала что могла, милорд.

– Хорошо. Тарн этого хотел бы. Наш долг – позаботиться, чтобы с ним ничего не случилось. Это и мой долг, и твой. Ты это знаешь, да?

Дьяна притормозила.

– Конечно.

Военачальник подозрительно сощурился.

– Ты смелая, да? Прекрасно. Тогда скажи мне правду. Я видел вас с Кэлаком вместе. Я видел, как вы друг на друга смотрите. Ты считаешь, что твой муж умер, женщина?

Кошмар. Дьяна едва справилась с собой, чтобы не выказать потрясения.

– Умер, милорд? Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Я очень устал, женщина, и мне не до игр. Ты считаешь Тарна погибшим? Говори правду. Я пойму, если ты солжешь.

– Милорд, в чем вы меня обвиняете?

– Не пытайся лгать, чтобы спасти Кэлака, – прямо сказал Форис. – Это не угроза, как тебе могло показаться. Я хочу знать, томишься ли ты по нарцу. Я уже обвинял тебя в этом. Я должен знать, так ли это.

Дьяна отвела взгляд, притворившись оскорбленной.

– Право, милорд, вам следовало бы осторожнее говорить со мной. Если б Тарн был здесь, разве вы позволили бы себе такие речи?

Форис бросил на нее испепеляющий взгляд.

– Я знаю Тарна почти столько же, сколько ты, женщина. Не пытайся испугать меня его именем.

Дьяна не сдалась.

– Тогда почему вы задаете мне такие постыдные вопросы? Если вы столько всего про нас знаете, то почему бы не оставить нас в покое?

Форис ничего не ответил, но в глазах его вспыхнули какие-то необычные искры. Смеется, что ли? Он несколько секунд молча смотрел на нее, потом моргнул и отвернулся. Она осталась в коридоре, а он отправился к тому выходу из замка, что был обращен в сторону леса, – видимо, там он собирался найти свою жену.

Дьяну охватила тошнотворная тревога. Она проклинала себя за неосторожность. Бессильно привалилась к холодной стене, подняла взгляд к растрескавшемуся потолку. Что теперь предпримет Форис?

 

42

Тарн проснулся от собственного мерзкого хрипа. Он обнаружил себя в комнате – или в чем-то, походившем на комнату: в доме из примитивного полотна. Голова кружилась. Когда он открыл глаза, по лицу его ножом полоснула боль. Секунду у него двоилось в глазах, но потом они привыкли к полумраку.

И вдруг Тарн понял: не глаза, а глаз! Он поднес дрожащую руку к лицу и ощупал повязку, которая покрывала всю левую сторону, лишив его половины зрения. Стоило ему прикоснуться к своей плоти, как он почувствовал новый взрыв боли.

Он находился один в полутемном помещении. Мягкий матрас из плетеной травы баюкал его саднящее тело. Сверху он был укрыт мягким одеялом, а на земле рядом с его ложем стояла миска с водой и лежал кусок ткани – окровавленные…

– Что?…

Он пытался заговорить, но из горла вырвался только невнятный крик. Он повторил попытку – стало еще больнее. Он превратился в сплошную боль. Надо бы разобраться во всех своих ощущениях. Горела не только голова – сильная боль ощущалась в руке и груди. И это были не те боли, что обычно его преследовали. Совершенно новые муки впивались в его плоть, словно тысячи жал. Где он находится? Где остальные? Он был в карете – а потом вдруг оказался здесь…

К нему вернулось воспоминание о льве. Лев бросился на него?

– Ох, Лоррис, – с трудом выдавил он, – помоги мне…

Он опять вознамерился пошевелиться, но смог только бессильно перекатиться на бок. Парализованная рука тоже оказалась перебинтованной. При движении с него сползло одеяло: он увидел, что лежит в постели голый. Не считая свежих бинтов на груди и руке, он был открыт миру – и зрелище это ужасало. Его взгляд метнулся по помещению. Кто-то выстирал его одежду и аккуратно разложил на стуле. Рядом со стулом стояли его ботинки – специально сшитые по его изуродованным ногам. Их тоже привели в порядок: соскребли с них всю грязь, так что коричневая кожа засияла. Тарн попытался добраться до своих вещей, волоча тело по каменному полу. Он продвинулся всего на шаг, и силы оставили его.

– Проклятие! – прошептал он.

Он тяжело дышал. От этого небольшого усилия у него отчаянно заболела голова. Тело обмякло, он почувствовал, как к нему приближается мрак забытья.

– Помогите! – вскрикнул он. – Рейг, Награ, помогите!

Награ стремительно вбежал в комнату и, увидев распростертого на полу Тарна, испуганно ахнул.

– Господин! – воскликнул он, бросаясь на помощь Тарну. – Перестаньте! Что вы делаете?

Искусник пробормотал:

– Награ… где…

– Вам нельзя говорить! – Молодой священнослужитель легонько приподнял Тарна под плечи и бережно уложил обратно на матрас, стараясь удобнее устроить его истерзанные конечности. Тарн закрыл глаза от усталости и боли, которую причиняли ему эти манипуляции. Наконец Награ положил руку ему на лоб, ощутив покрытую струпьями кожу. От прикосновения Тарн судорожно вздохнул.

– Жар еще есть, – отметил Награ, обращаясь не столько к Тарну, сколько к себе. Опустившись на колени, он пристально посмотрел в единственный глаз искусника. – Господин, вы меня слышите?

– Да, – в изнеможении прошептал Тарн. – Где мы?

– Ш-ш! – Награ нежно провел рукой по его щеке, словно мать, успокаивающая больного ребенка. – Господин, не надо. Вы очень больны. Но теперь вы поправитесь.

– Что со мной? – вырвался жалкий хрип. У Тарна было столько вопросов, что они буквально сыпались из него. – Что случилось?

– Потом, – ответил Награ.

– Сейчас! – потребовал Тарн. – Награ, скажи, где мы?

Молодой человек недовольно поморщился.

– Господин, вам надо лежать тихо. Мы можем поговорить позже.

Это была настоящая пытка – не только боль, но и это обращение с ним как с неразумным ребенком. Тарн стиснул зубы, ухватился за край одеяния Нагры и прошипел:

– Говори!

– Ладно, – сдался молодой человек, осторожно отцепляя пальцы калеки от своей одежды. – Мы в Чандаккаре.

– Все? Остальные целы?

– Мы все целы, господин. Благодаря. Карлазу. Это его деревня.

– Лев! – воскликнул Тарн. – Что случилось?

Награ помрачнел.

– Простите, господин. Это я виноват. Я потревожил зверя. Вы ударили его, и он бросился на вас. Вы это помните?

Тарн углубился в воспоминания – и всплыла довольно туманная картина. Он помнил, как молился и как увидел льва. После этого – провал. Он покачал головой.

– Нет, – признался он, – толком не помню. Я в плохом состоянии, Награ?

– Были в плохом. Но теперь вы поправитесь.

– Карлаз. Он здесь?

– Мы находимся в его деревне, – повторил Награ медленно и отчетливо, так что на этот раз Тарн как следует расслышал. – Кажется, это был его лев. Он вышел с ним на равнину. Когда лев набросился на вас, он остановил его, заставил отойти.

– Несколько поздно, – проворчал Тарн. – Что со мной случилось? Мое лицо?

– Он набросился на вас, господин, когда вы его ударили. У вас была сильно разодрана грудь, вытекло много крови. Но рана на лице не очень страшная.

– Конечно, – с горечью молвил Тарн. – Страшнее уже некуда, так? Но где Карлаз сейчас? Где остальные? Найди их, Награ. Приведи сюда. Нам надо поговорить.

– Вам нужен покой, господин. Произошло много такого, о чем вы не знаете. Я все вам объясню, но не сейчас. Когда вы немного окрепнете…

– У нас нет времени! – возразил Тарн. – Карлаз здесь. Нам надо спешить. Дорога Сакцен…

– Я уже сказал ему про дорогу, господин. Он знает, почему мы здесь. Он ждет, когда вы придете в себя, чтобы можно было поговорить с вами.

– Он нам поможет?

– Господин, он отказывается со мной разговаривать. Только с вами.

– Тогда приведи его сюда! – приказал Тарн. Он снова попытался привстать. – Проклятие, парень, хватит пускать время на ветер. И вообще – сколько я здесь лежу?

Награ поморщился.

– Три дня.

Единственный глаз Тарна изумленно моргнул.

– Я спал три дня подряд?

– В основном спали. Вы хотите есть?

Тарн вдруг осознал, что просто умирает от голода.

– Да. И пить.

– Я принесу вам поесть. – Награ собрался уйти.

– Приведи ко мне Карлаза!

– Я скажу остальным, что вы очнулись, господин. Если Карлаз сможет прийти, он придет.

Награ вышел из комнаты через низенькую дверь, за которой Тарн успел увидеть день. Однако с едой и питьем вернулся не он. Несколько минут спустя в комнату вошла какая-то женщина с двумя мисками, от которых шел пар. Она оказалась старше Тарна, невысокая и крепенькая, с быстрым уклончивым взглядом, не желающим встречаться с глазами искусника. Одежда на ней была простая и без украшений – в основном сшитая из телячьих шкур и плотно облегающая тело. Тарн решил, что она соответствует этому простому жилищу. Женщина подошла к нему и поставила на пол миски: одна была полна теплого отвара, вторая – густой зернистой каши. Она указала ему на еду, и он улыбнулся.

– Спасибо, но мне нужна помощь.

Она уже поняла это и поднесла к его губам ложку отвара. Он жадно проглотил его, наслаждаясь тем, как горячая влага скользит по горлу. Она кормила его молча. Когда миска опустела, – он в знак благодарности поднял руку.

– Ты очень добра, – сказал он. – Кто ты? Как тебя зовут?

Женщина не ответила. Тарн нахмурился.

– Ты говоришь на моем языке? – спросил он. – Я – Тарн.

Она кивнула, но продолжала отводить взгляд. Тарн видел, что она его поняла. Она взяла миску с кашей и поднесла ему немного на ложке. Еда тоже принесла наслаждение. Однако, съев половину, он отказался от очередной ложки.

– Поговори со мной, – попросил он. – Кто ты?

– Я – никто, – ответила она. – Еще?

Тарн покачал головой.

– Нет, больше не надо. Ты из народа Карлаза?

Женщина снова не ответила. Она поднялась с пола и ушла, предоставив ему гадать, почему она молчала. Тарн упал на матрас. Желудок у него был полон, но чувства оскорблены. Она явно могла говорить на его языке. Ощущалась небольшая разница в диалектах – только и всего. Он с досадой вздохнул. Где Награ?

Примерно через полчаса в дверях возникла новая фигура. Тарна одолевала дремота, однако наружность визитера тотчас прогнала сон. Это был великан – широкогрудый и мощный, с копной волос, в которой трийская белизна сочеталась с блеклым золотом. Его плечи и грудь были украшены перевязями из тканого шелка, красного и зеленого, испещренного львиными клыками. На толстых пальцах блестела целая коллекция серебряных колец, из ушей свисали длинные серьги с драгоценными камнями. Тарн сразу же понял, что это Карлаз, военачальник Чандаккара. Искусник сел, пытаясь выглядеть солидно, невзирая на наготу. Повелитель львов вошел в комнату и, нависая над Тарном, пронзил его острым как лезвие взглядом.

– Ты – Тарн, – прогудел он. – Я – Карлаз.

Тарн учтиво кивнул.

– Да, Карлаз, я Тарн. Я… э-э… благодарю тебя за то, что ты пришел. И за то, что спас меня. Мой спутник, Награ, сказал мне, что ты для меня сделал. – Он чуть устыдился своего нагого тела и натянул на себя слишком маленькое одеяло. – Я благодарен.

Казалось, Карлаз не умеет улыбаться.

– Награ говорит, ты здоров. Достаточно здоров, чтобы разговаривать.

– Я в порядке. Я могу говорить. И нам необходимо поговорить, Карлаз. Мне надо побеседовать с тобой, попросить тебя о помощи…

Карлаз прервал его:

– Я знаю, о чем ты станешь просить. Твои люди все мне объяснили.

– Значит, ты мне поможешь? – с чувством спросил Тарн. – Великий Карлаз, мне нужны ты и твои люди. Вы нужны всему Люсел-Лору. Если…

Карлаз повернулся и пошел к двери. Она оставалась открытой, и на его лицо упал солнечный свет. Долгие секунды он смотрел на улицу, потом на Тарна – и снова на улицу. Переполненный любопытством, Тарн вытянул шею, надеясь разглядеть что-то позади великана, но Карлаз заслонил собою вход.

– Что ты знаешь? – спросил повелитель львов.

– Что? Извини, я не понимаю. Я мало что помню, если ты это имеешь в виду.

Лицо гиганта было непроницаемым. Он стоял, глядя на нечто таинственное за стенами дома, и его молчание тревожило Тарна все сильнее.

– Где мои искусники? – осведомился он. – Я ожидал увидеть их здесь.

– Они здоровы, – ответил Карлаз. – Не беспокойся о них.

Но Тарн волновался. Поведение военачальника внушало ему беспокойство. От него веяло отчуждением, словно его мысли были заняты тысячью других дел. Тарн откашлялся, чтобы привлечь внимание Карлаза.

– Я хотел бы их увидеть, – вежливо промолвил он.

– Нет. Их не может быть здесь потому, что я не хотел, чтобы они были здесь. Мы будем говорить одни.

– Хорошо, – согласился Тарн. – Но, пожалуйста, подойди ближе. – Он поднес руку к лицу. – Мои глаза…

Карлаз пристально посмотрел на него, но подошел. Тарну казалось, будто он тонет в тени, отбрасываемой великаном.

– Ты – Тарн, – снова объявил он. – Даже здесь, в Чандаккаре, мы слышали о Творце Бури. Но кое-что мне непонятно. Почему человек с даром Небес приходит ко мне за помощью?

– Великий Карлаз, я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я простой человек.

Карлаз скептически хмыкнул:

– Не простой человек. Искусник. Ты призываешь облака. Я знаю эти вещи, дрол. Я знаю, на что ты способен. Так почему ты этого не сделаешь?

– Это – не путь Небес, Карлаз. Не мой путь. Теперь – нет. У меня есть дар Небес, это правда. Но я не могу использовать его для того, чтобы убивать. Даже нарцев. Я сделал это один раз. – Тарн снял с себя одеяло и явил свое изуродованное тело. – Ты видишь результат.

Во взгляде великана промелькнуло отвращение.

– Ты в это веришь?

– Я в этом уверен! – заявил Тарн. – Боги дали мне это бремя. Я уничтожил бы нарцев, если б мог. Но я не могу. Один – не могу. Мне нужны ты и твой народ. – Тарн потянулся к военачальнику, искренне предлагая ему руку. – Пожалуйста, Карлаз! Я проделал дальний путь. Не отправляй меня обратно без твоей помощи.

Карлаз не принял протянутой руки.

– Еще неделю назад тебя бы здесь не приняли, Творец Бури. Мы не дролы и не хотим к вам присоединяться. Хотел бы я знать, что тебе о нас известно, если ты осмелился обратиться к нам с такой просьбой.

– Карлаз, – сурово произнес Тарн, – я не прошу об одолжении. Не только моей жизни угрожает опасность, но и твоей тоже. Нар угрожает всем трийцам, даже тем, что живут здесь, в Чандаккаре. Если мы не захватим дорогу Сакцен, если мы не остановим нарских солдат, то все погибнем. И если ты этому не веришь, значит, ты глуп.

В глазах Карлаза вспыхнула ярость.

– Ты можешь ходить? – грубо спросил он.

– Нет, – ответил Тарн.

Карлаз подошел к стулу, на котором была разложена одежда праведника. Взяв плащ, протянул его Тарну.

– Одевайся! – приказал он.

Тарн поморщился.

– Не могу. Мне нужна помощь.

– Дай мне руку.

Наклонившись, Карлаз протянул Тарну свои громадные пальцы – и тот опасливо вытянул руку. Карлаз взялся за нее и одним рывком поднял Тарна на ноги. От резкого движения искусник жутко взвыл, но Карлаз не обратил на это внимания. Голый Тарн стоял подобно кукле только благодаря поддержке великана. Карлаз набросил ему на плечи плащ, словно большую шаль.

– Что ты делаешь? – Тарн задыхался: – Карлаз, постой…

Но тот его не слушал. Презрев мольбу искусника, он взял его на руки и направился к двери. Когда они вышли за порог, Карлаз поставил Тарна на землю, удерживая его за плечи.

– Смотри! – потребовал военачальник. – Смотри и не читай мне нотаций!

В солнечном свете перед Тарном предстала деревня. Он поднял руку, заслоняясь от солнца, – и лишь тогда разглядел ужасающие разрушения. Большинство жилищ было сожжено, повсюду валялся мусор – сломанные палки, оружие и обломки домов, выгоревших, с провалившимися крышами. Среди развалин обретались люди, похожие на Карлаза, – трийцы с бронзовой кожей, бело-золотыми волосами, печальными и серьезными лицами. У своих ног Тарн заметил переломленное огнекопье.

– Лоррис, – ахнул он, – что случилось?

– Видишь, дрол, – яростно молвил Карлаз, – я тоже знаю Нар.

Тарн был потрясен. Он мгновенно забыл о своих болях и недугах.

– Карлаз, что здесь произошло? Расскажи мне.

– Они приплыли, – ответил повелитель львов, – на своих черных кораблях, с огненным оружием. Они застигли нас здесь врасплох. Они… – У него прервался голос. – Они избивали нас. Мы ничего не знали. Они появились слишком неожиданно. – Он закрыл глаза и застонал. – И я не мог их остановить. У меня не было времени вызвать львов.

– Когда это произошло? – требовательно вопросил Тарн. – Где они сейчас?

– Они появились пять дней назад. С моря, ночью. Когда мы спали!

– И что было дальше? Расскажи мне все!

– Что рассказывать, дрол? У тебя остался один глаз. Смотри! – Свободной рукой Карлаз обвел поселение. – Все это сделали они. Мы пытались сражаться, но они подавляли числом, а мы были не готовы. Они исторгали ярость, словно Неудержимый шторм, который крушит все на своем пути. Они что-то искали. Я не знаю что.

– Но вы смогли их прогнать, – сказал Тарн. – Как?

– Мы бежали в долину львов, где я нашел тебя. Я позвал львов, но, когда мы вернулись, нарцев уже не было.

– Не было? Ты хочешь сказать – они ушли? Тогда они вернутся, Карлаз. Тебе надо…

– Они не вернутся, – возразил он. – Их корабли ушли из наших вод.

Тарн покачал головой. Она снова отчаянно болела.

– Карлаз, я ничего не могу понять. Почему нарцы ушли? Что с ними случилось?

– В дом! – приказал великан. – Я тебе скажу.

Военачальник увел Тарна обратно в дом – один из немногих, не тронутых огнем, – и бесцеремонно усадил на матрас. Тарн сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь прийти в себя. Его тошнило, он был на грани обморока – но он сумел отогнать забытье.

– Ну, что же случилось с нарцами? Куда делись их корабли?

Карлаз улыбнулся.

– Когда мы вернулись со львами, в деревне был один мужчина. Странный. Худой. Не такой, как ты и я. Не похож ни на кого из тех, что я видел. Кажется, он говорил на языке Нара. С ним были другие. Люди моря. Мы не могли разговаривать друг с другом, но я понял, что он хотел мне сказать.

Тарн слушал его рассказ и изумлялся.

– Мужчина? Кто?

– Пракна, – ответил Карлаз. – Он назвался Пракной. Он повел меня к воде, где стояли его корабли. Показал, где они напали на черные корабли. Но его корабли были совсем другие. – Улыбка военачальника вдруг стала безмятежной. – Они походили на золотых драконов. Водяные демоны, но прекрасные. И большие. Это были корабли Пракны.

– Пракна, – повторил Тарн. И тут к нему пришло воспоминание. Он действительно слышал это имя – от посла Лисса. Пракна командовал флотом Ста Островов Лисса. – Боги, это были лиссцы! Лиссцы, Карлаз! Они это тебе сказали?

– Я не понимал их языка. Но они появились с моря. Они напали на нарские корабли и отогнали их. Пракна поплыл за ними.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что Пракна сделал вот так. – Карлаз ладонью изобразил плывущий по морю корабль. Когда его пальцы устремились вниз, Тарн понял. – Он пустит их на дно, как обещал, – добавил военачальник. – С ним было много кораблей. Нарцы струсили и обратились в бегство.

Тарн пришел в восторг. В самых смелых мечтах он все-таки не мог надеяться на то, что лиссцы так быстро придут к ним на помощь. Ему хотелось найти этого Пракну, расцеловать его, благодарно преклонить перед ним колени. Теперь у них был союзник, который, возможно, остановит вторжение.

– Карлаз, слушай меня внимательно. Раз лиссцы охраняют наши берега, нарцы больше не сумеют подвозить подкрепление по морю. Им придется идти по дороге Сакцен. Это значит, все их войска будут направлены именно туда. Они уже захватили горный перевал и Экл-Най. Нам не отбить его без твоей помощи. – Единственный глаз Тарна был полон мольбы. – Карлаз, нам нужны твои львы!

Лицо повелителя львов оставалось непроницаемым.

– Неделю назад я отправил бы тебя ни с чем, Творец Бури. Мы здесь живем хорошо, и твоя революция нас не касается. Но все изменилось. Теперь мое сердце жаждет мщения.

– Значит, ты мне поможешь?

– Мы призовем львов и воинов из других деревень. Но мы заключим с тобой сделку, дрол. Когда дело будет сделано, ты уедешь из Чандаккара. Здесь не должно быть дролов – никогда.

Тарн мрачно кивнул.

– Договорились.

– Теперь отдыхай. Ты сможешь уехать отсюда только через много дней. И пройдет еще много дней, прежде чем соберутся другие воины. Отдыхай, а я буду готовиться.

– Тогда зови своих львов, военачальник, – сказал напоследок Тарн. – Ты получишь свое отмщение.

 

43

Частый дождь шел всю ночь не переставая. Форис Волк пригибался к раскисшей земле, пряча свою белую кожу и горящие глаза за занавесом ветвей. Позади него ждали думака Джарра и трое воинов, окутанные ночной тьмой. Форис двигался бесшумно, раздвигая ветки с большой осторожностью. На дороге перед ним стоял боевой фургон, одно колесо у него сломалось и криво висело на оси, остальные увязли в глубокой грязи. Пять легионеров нетерпеливо расхаживали вокруг, пытаясь успокоить испуганного григена, который по-прежнему был впряжен в фургон. Солдаты высматривали в лесу своих невидимых врагов. Один держал наготове огнемет. Форис видел под шлемами встревоженные глаза. Солдатам было страшно. Военачальник улыбнулся. Подняв палец, он поманил к себе Джарру. Старик проскользнул по грязи и опустился на колени рядом со своим господином.

– Пять, – шепотом сосчитал он. – И, может быть, еще кто-то в фургоне.

Форис покачал головой.

– Нет. Видишь, он открыт. – Он указал на солдата, одетого не так, как остальные, и державшего в руках огнемет. – Он управляет машиной. Там пусто.

Джарра слегка кивнул, вглядываясь в темноту. Действительно, люк в крыше фургона был открыт.

– Их пятеро – и нас пятеро, – заметил он. – Что теперь?

– А теперь мы их помучаем.

Форис опустил руку, и ветки сомкнулись, закрыв его лицо. Пятеро на пятерых. Соотношение обещало удачу. Сейчас темно, а он – триец, и это тоже хорошо: ведь его жертвы слепы. Сидя на корточках, он обдумывал план действий. Сначала человек с огнеметом, потом остальные. Что касается зверя, то его они тоже убьют, если смогут. Форис стер со лба грязь и капли дождя. Он чувствовал изнеможение. Бои шли жестокие – и каждый день они отдавали захватчикам небольшую часть драгоценной долины. Он и его воины были опытными бойцами, но сильно уступали противнику в численности. Даже ловушки, которые они приготовили для своих врагов, почти не замедляли их продвижения. Форис понимал, что вскоре нарцы уберут преграду, и это позволит им ввести конницу. Тогда они вступят в свое последнее сражение за замок Дринг – и погибнут.

Но сначала Волк оставит свою отметину. В долине живут кровожадные звери, и Форис покажет это врагам. Он тихо скользнул туда, где его дожидались воины – трое молодых, энергичных мужчин, коих не пугало кровопускание. Форис собрал их вокруг себя и тихо спросил:

– Готовы?

Каждый ответил молчаливым кивком. Форис улыбнулся.

– Первым я убираю огнеметчика. Он не сделает выстрела. Он меня не увидит. Когда он упадет, бросайтесь вперед. Мы будем действовать молниеносно, и они ничего не смогут сделать. Джарра, следи за кислотобросом. Внутри все-таки мог кто-то остаться.

– Я буду следить, – пообещал старик.

– Действуй быстро. Прорежь мехи раньше, чем тебя заметят. Если нас убьют, я хочу, чтобы кислотобросом больше воспользоваться не смогли.

– Я мигом.

Форис сжал зубы и вновь посмотрел на дорогу. Надо подобраться к ней совсем близко. Под подошвами хрустел и чавкал подрост, но эти звуки заглушал непрекращающийся дождь. Он едва дышал, вбирая каждый звук. Нарцы его не видели. Джарра и воины исчезли – растворились в темноте. Этой ночью луна не светила, однако Форис мог видеть в темноте – и радовался своему трийскому наследию.

Когда почувствовал, что продвинулся достаточно далеко, он чуть повернул и направился обратно к дороге. Сразу же распознал нарцев. Его взгляд проникал сквозь тьму. Грязные варвары переговаривались о чем-то и наблюдали за темным лесом и дорогой. Форис принял охотничью позу, и по крови его растекся жаркий, радостный огонь. Он обнажил свой острый жиктар и держал его перед собой, расчленив на два напоминающих косу меча. Очень осторожно продолжал пробираться сквозь плети вьющихся растений и ветки. В считанных шагах от него нарцы суетились вокруг фургона, проклиная григена и собственное невезение. Огнеметчик все время нервно двигал сопло. Форис Волк облизнул губы.

В следующую секунду он уже был рядом с ними, неожиданно выскочив из кустов. С дикими криками он огромным прыжком долетел до огнеметчика, сверкая клинками. Огнемет повернулся – гашетка была нажата – и струя горящего керосина метнулась поперек дороги, на секунду высветив Фориса, однако не задев его. Волк взвыл и обрушил на врага свои клинки, перерубив ему сперва руку, а потом – шею. Голова упала в грязь. Солдаты завопили от неожиданности. Из-за деревьев выскочили думака Джарра и воины. Они издавали боевой клич, их жиктары злобно поблескивали. Нарцы в ужасе попятились. Григен вскинул вверх огромный рог и завыл…

Легионеры Нара в этом поединке были слепцами. Форис напал на одного из них, и его клинки прорубили броню солдата раньше, чем тот успел его увидеть. Нарский меч бесполезно взметнулся вверх. Жиктар встретил его и скользнул вдоль клинка, перерубив державшие его пальцы. Солдат закричал от боли. Форис схватил его за голову. Содрав с него шлем, бросил солдата в грязь, а потом впился зубами ему в нос и отделил кусок плоти. Ослепленный кровью, солдат снова закричал, моля о пощаде. Форис проглотил его страх целиком, наслаждаясь им. Он бил кулаком по голове солдата, пока у того не раскололся череп.

– ЧА ЮЛАН! – взревел он. – ЧА ЮЛАН ТА!

Волк жив.

Джарра залез на фургон. Перепуганный григен лягался. Двое воинов подбежали к нему и стали рубить ему шею, трудясь над ней, словно над крепким деревом. Чудовище шумно свалилось, завывая наподобие бури. Оставалось еще четверо солдат – все они были слепы, все боялись белых призраков, метавшихся вокруг них. Форис услышал шипение стали. Удар был направлен ему в голову. Он отпрянул, позволив удару пройти мимо, перекатился через голову – и тут же вскочил, чтобы встретить противника. Жиктар взметнулся еще два раза – и два раза фонтаном брызнула кровь. Кожа и кольчуга распадались под стремительной сталью. Нарец споткнулся, в панике хватаясь за перерезанное горло. Он упал на колени и всхлипнул. По его груди струились потоки крови. Форис ударил каблуком по его закрытому металлом лицу, смяв шлем и отбросив солдата назад.

Наверху фургона Джарра с ревом втыкал свой жиктар в мехи кислотоброса. Оружие застонало. Мехи раздулись от мгновенного притока воздуха. Джарра едва успел соскочить с фургона: мехи взорвались. Тканый мешок с грохотом лопнул, и к небу взлетело облако желтой кислоты. Воины инстинктивно нашли способ спастись, бросившись в жидкую дорожную грязь. Форис посмотрел вверх. Он попытался бежать – и обнаружил, что не может: нарский солдат вцепился ему в лодыжку. Кислота пролилась вниз дождем. Форис лягнул руку нарца и высвободился. Однако кислота уже попала на него. Она впилась в плечо, проедая одежду быстрее, чем ее смывал дождь. Подавляя боль, Форис схватил нарца, который задержал его, и буквально насадил на рог упавшего григена.

– Смерть! – возопил военачальник.

По приказу своего повелителя воины бросились на нарцев. Думака Джарра присоединился к бою: он прыгнул какому-то легионеру на спину и повалил его в топкую грязь. Форис пришел ему на помощь и топтал лицо противника до тех пор, пока его тело не прекратило дергаться, а из-под шлема не просочились мозги. Все трийцы орали, опьянев от крови. Форис слышал вопли двух оставшихся в живых нарцев. Его воины уже накинулись на них, чтобы добить. Волк привалился к фургону. Плечо у него горело. Он сорвал с себя рубашку и закричал так, чтобы его услышали все нарцы земли:

– Я – Волк! Дринг принадлежит мне!

Когда дождь наконец перестал, облака поредели, и показалась печальная луна. Снова появились кусачие насекомые, наполнившие лагерь жужжанием. Высоко в кронах берез охотились ночные зверьки – шелестели листвой. Форис сидел, привалясь спиной к стволу, и смотрел на луну сквозь белые ветви. Лагерь устало затих. Час был поздний, не спали только дозорные. Форис водил по жиктару грязной тряпкой, стирая следы крови. Он чувствовал себя невероятно изнуренным, но о сне не могло быть и речи.

Черные мысли теснились в его голове. Эта часть леса оставалась мирной, но совсем недалеко новые легионы готовились навязать им очередное сражение. Подумав о рассвете, Форис тихо застонал. Они сталкивались с нарцами в дюжине мелких боев, и он потерял десятки воинов. Он тоже убивал десятками, но их число казалось бесконечным. Со временем нарцы их измотают. Несмотря на огромные размеры, долина Дринг располагала ограниченным количеством людей, которых можно было бросить против врагов, и с каждым днем это количество все уменьшалось. Легионеры, очищавшие лес от капканов, постоянно продвигались вперед. Скоро – слишком скоро – они подойдут к воротам замка Дринг. Форис сделал огромное усилие, чтобы справиться со своими чувствами. Наджир дома, она ждет его. Дома.

– Не спится? – Думака Джарра сел рядом с Форисом прямо на мокрую землю. – Почему?

Военачальник пожал плечами. Он не был настроен на беседу.

– Беспокоюсь. Мысли одолевают.

Джарра привалился к древесному стволу возле друга. Вместе они стали смотреть на луну, обмениваясь вздохами. Боевого мастера всегда отличала тонкость, и Форис ждал его советов. Легкие обрывки облаков быстро плыли по небу – они напомнили Форису голубей. От их созерцания Джарра улыбнулся. В долине Дринг всегда бывало так. Боги к ним добры.

– По-моему, тебе надо поспать, – промолвил наконец Джарра. Он не смотрел на Фориса, его взгляд был по-прежнему устремлен к луне. – Нам нужно, чтобы ты был сильным. Завтра они снова придут.

– Завтра, и послезавтра, и послепослезавтра, – ответил Форис. – Они не остановятся. Они как луна – бесконечны.

– Мы уже выиграли несколько боев. Все не так уж безнадежно.

Форис скептически хмыкнул.

– Сколько боев мы выиграли? Мы с каждым днем отступаем все дальше!

– Кислотобросов осталось уже не так много.

– И поэтому нарцы держат оставшиеся вне леса, – заметил Форис. – Они дожидаются, пока латники уберут капканы. После этого бросят сюда конницу. Они оттеснят нас к замку.

– Нас по-прежнему много.

– Не так уж много.

– Мы сильны, – не соглашался Джарра. – У нас есть отвага, а у нарцев ее нет.

– Я готов обменять свою отвагу на сотню воинов, – возразил Форис. – Я готов отдать все, чтобы спасти нашу долину. Это – моя земля. Отдать ее варварам… – Эта мысль была столь отвратительна, что Форис не смог ее закончить. Он отложил оружие, которое чистил, и подтянул колени к груди, обхватив их руками. – Я предпочел бы отдать долину Кронину.

Джарра расхохотался:

– Да, вот это похвастал!

– Это правда. Я не могу вынести такой потери, друг мой. Я не могу ее допустить. Слишком много людей надеются на меня.

Он снова вспомнил Наджир. Она была хорошей женой. Он не сомневался в том, что нарцы ее изнасилуют. Как они сделали это с женой Кэлака. Даже жена Тарна станет их жертвой… От этой мысли Форису почему-то стало грустно. Ему никогда не нравилась эта еретичка, но время и сражения вынудили его смягчить свое отношение к ней. И ему поручено ее охранять. Тарн будет рассчитывать, что он справится хотя бы с этим.

Тарн!

Еще одна громадная потеря. Наверное, он тоже погиб. И это Форису казалось невыносимым. Тяжесть всего мира давила ему на плечи, грозя сломать.

– Я так устал, – едва слышно выговорил он. – Так устал…

– Поспи! – снова попросил его Джарра. – Я поставил дозорных по границе лагеря и среди деревьев вдоль дороги. Они предупредят нас в случае опасности…

Форис не ответил. Ему не хотелось засыпать – ведь просыпаться придется все с теми же проблемами. В детстве он мечтал о войнах. Это были приятные грезы, полные побед. В них не погибал никто из близких ему людей. Жен не насиловали, не убивали. И дочерей тоже. Если нарцы не лишены всякого милосердия, они пощадят его младшенькую. Ему вспомнилась Прис с ее умной не по годам головкой, и он невольно улыбнулся.

– Когда они увидят, что я им оставил, они будут передо мной трепетать! – процедил Форис.

Военачальник и его воины содрали кожу с убитых противников и развесили трупы по деревьям на их собственных перевязях. Форис надеялся, что нарцы увидят и по достоинству оценят его предостережение.

– Они назовут тебя дикарем и безумцем, – сказал Джарра. – Вот и все. Нарцы и сами делают подобное. Этим ты их не остановишь.

– Тогда я проделаю это с их генералами! – прошипел Форис. – С этим большим, Блэквудом Гейлом. Мне доставит огромное удовольствие содрать с него кожу. И я дам ее Кэлаку в качестве награды!

– Я уверен, Кэлак сам предпочтет содрать с него кожу! – засмеялся Джарра и с любопытством посмотрел на Фориса. – В последнее время ты часто думаешь о Вентране. Почему?

– Разве?

– Я вижу, когда ты о нем думаешь. Ты меняешься, стоит мне только о нем упомянуть.

– Кэлак оказал мне услугу. Я ему за это благодарен, вот и все. У тебя странные фантазии, старик.

– Кэлак очень тебе помог. Ты ошибался насчет него. Ты это видишь, и это не дает тебе покоя.

– Это ты не даешь мне покоя, Джарра, – огрызнулся Форис. – Мне было хорошо, пока ты не уселся рядом. Оставь меня. Я думаю.

Старик снова перевел взгляд на луну. Форис успокоился. Он не рассчитывал на то, что Джарра уйдет. И Джарра не уйдет, пока не добьется ответа.

– Ты хочешь быть правым? – произнес военачальник. – Ну так ты прав. Кэлак лучше, чем я думал. И да, я размышляю о нем. И да, это действительно меня беспокоит. А что, это плохо?

– Наверное. Ты все еще горюешь о Тале. Но Тал погиб, защищая долину. А теперь то же самое может случиться с Кэлаком. Так что, возможно, они не такие уж разные.

Форис пожал плечами:

– Возможно.

Ему не хотелось, чтобы Кэлак погиб за Дринг. Почему-то ему казалось, что молодой король и без того лишился слишком многого. Он потерял дом, остался без друзей. У него не было даже женщины – удовольствия, которое все мужчины-трийцы считали чем-то само собой разумеющимся. Форис знал: если Кэлак погибнет, он будет горевать о нем.

– Нам не удастся вечно их сдерживать, – снова вернулся он к началу разговора. – Еще неделю. Или даже меньше. Нам надо составить план обороны крепости. Кэлак может нам в этом помочь. Нам повезло, что мы можем воспользоваться его идеями.

– Он хорошо знает этих нарцев, – согласился Джарра. – Тарн был прав насчет него.

– Да, он был прав.

– А женщина Тарна? Что будет с ней?

– Она погибнет, как и все мы. – Форис закрыл глаза. – Прости меня, Тарн.

– Не говори так в присутствии других, – предостерег его боевой мастер. – Большинство верят, что Тарн жив. Если в это не будешь верить ты, то и они не смогут. И тогда они будут хуже сражаться.

– Джарра, ты мне надоел! – рявкнул Форис. – Оставь меня в покое!

Ему всегда приходилось прибегать к подобным резкостям, чтобы прогнать Джарру. Тот ушел, но не обиделся. Форис проводил его взглядом. Он любил Джарру. Старик заменил ему отца. Он был боевым мастером с тех пор, как Форис завоевал власть в долине Дринг. Военачальник просто не представлял себе жизни без Джарры. Для него Джарра был олицетворением долины Дринг – древним и вечным. Ему казалось, что Тарн тоже будет таким, но боги отвернулись от него и сделали калекой. И теперь Форис не мог представить себе Люсел-Лор без Тарна – так же как Дринг без Джарры.

Он вспомнил Дьяну и то, как постоянно пытался настроить Тарна против нее. Однако она была слишком красива, чтобы его друг мог перед ней устоять. Форис наморщил лоб. Да, она хороша – но только совершенно не приручена. Наверное, он мог понять ее притягательность. И Дьяна осчастливила Тарна в его последние дни. За это военачальник был ей благодарен. Он никогда не подозревал, что эта молодая женщина будет способна на такую доброту.

Еще одно его заблуждение.

 

44

В течение следующих дней Ричиус быстро пошел на поправку. Ему не терпелось получить известия от Фориса, но их все не было. Он убивал время, сидя в постели и ожидая прихода Дьяны: та регулярно приносила ему еду и охлаждающий целебный сок, благодаря которому кожа на спине снова стала эластичной. Теперь он мог надевать рубашку и ненадолго выходить из замка – подышать свежим воздухом. Он хорошо ел, поглощая все, что ему приносила Дьяна, писал в дневнике заметки об осаде и находил утешение в кровожадных фантазиях: как он отомстит Блэквуду Гейлу. Карты превратились для него в хобби, и он регулярно делал зарисовки долины Дринг и находящихся южнее болот, строя планы на тот момент, когда на выручку явится Кронин со своими воинами, дабы помочь им оттеснить нарцев в трясину, где их будет ждать гибель.

Однако он неизменно страдал от ощущения собственной беспомощности. Не то чтобы скучал по войне – ему был ненавистен страх неизвестности. Как и все обитатели замка Дринг, он не имел представления, сколь близко от крепости находятся нарцы и сколько защитников долины еще живы. Он не представлял себе, что именно происходит: возможно, Форису и его воинам удалось переломить ситуацию, а может, они прижаты к стене и к их горлу приставлен клинок. А он оказался в замке, словно в тюрьме, и нежится в неведении, пока другие мужчины сражаются, защищая Дьяну и их ребенка.

Только в те минуты, которые он проводил с Дьяной, ему удавалось забыть о тяжести их положения. Она обладала удивительной способностью заставлять время лететь незаметно. Каждый день она приносила ему еду и сплетни: что говорят в замке, какие истории рассказывают раненые… В основном этом были рассказы о небольших победах и о том, что нарцы никогда не встречали таких бесстрашных противников, – обычные бодрые речи умирающих. Она вполголоса упоминала о Наджир и других женщинах замка, а время от времени – даже о Тарне. И, приходя к нему, всегда оставляла дверь его спальни открытой.

Дьяна отнеслась к обучению Ричиуса трийскому языку со всей серьезностью. Ежедневно в течение часа она сохраняла внешнее хладнокровие, терпеливо вдалбливала в его голову простейшие фразы, походя превознося достоинства трийского алфавита. Ричиус вскоре убедился, что он довольно посредственный ученик. Трийский язык не походил на диалекты империи, на взгляд Ричиуса, более напевные. Все его попытки говорить по-трийски воспринимались им с самоиронией. Однако Дьяна мягко и одновременно упорно добивалась, чтобы он правильно произносил незнакомые слова, – и к концу недели его речь стала больше походить на трийский язык, чем на лепет испуганного ребенка.

Что самое приятное, часто рядом оказывалась Шани, поощряя его на новые усилия. По какой-то причине Дьяна перестала опасаться приносить к нему малышку. В ответ на его вопросы она только пожимала плечами и объясняла, что Наджир слишком занята, чтобы присматривать за младенцем, но по тому, как охотно она давала ему подержать дочку, Ричиус понимал: за этим кроется нечто иное.

Прошло много недель с тех пор, как они получили последние вести о Тарне. Однажды в разгар его страданий Ричиусу во сне явился Тарн, но, когда он проснулся, видение исчезло, и он мог думать лишь о том, как давно искусник уехал в Чандаккар. Тогда он горевал о Тарне, не сомневаясь, что его давний соперник погиб. К утру его страхи улеглись, однако он, как и все остальные, ломал себе голову над вопросом, куда пропал правитель Люсел-Лора. Чандаккар был далек и опасен, и Тарн давно мог стать невкусным обедом для какого-нибудь льва.

Тем не менее Ричиус никогда не высказывал своих опасений Дьяне. Они с Тарном не были любовниками, но их связывало супружество, и Ричиус догадывался, что печаль Дьяны во многом объясняется ее тревогой о муже. Оба, словно сговорившись, избегали этой темы и наслаждались обществом друг друга. А в это время за стенами замка шла война за их жизнь, и все новые люди гибли, рассказывая наивные истории о глупой отваге.

А потом Форис наконец вернулся в замок Дринг. Это произошло ночью, когда шел сильный дождь. Душный день завершился грохочущими потоками. Ричиус сидел у себя в спальне, когда в дверь постучали. Это оказался думака Джарра, боевой мастер. Ричиус приканчивал остатки вечерней трапезы и открыл дверь, держа в руке полуобглоданную кость. Джарра скорчил неодобрительную гримасу.

– Джарра! – Ричиус торопливо положил кость на тарелку. Ему было неловко есть в присутствии отощавшего старика. – В чем дело? Форис вернулся? – Он указал на коридор. – Форис?

– Форис, – закивал Джарра. Он повернулся и поманил Ричиуса за собой. – Гомин иса ар, Кэлак.

– Он меня ждет? Сейчас, подождите секунду.

Он мигом вернулся к кровати за сапогами. Надев один, поскакал к двери, надевая второй сапог на ходу. Усталый помощник Фориса вновь велел ему знаком следовать за ним и вывел из спальни в коридор. Там Ричиус увидел небольшую толпу: все с нетерпением ждали новостей о своем господине. Думака вытянул руку и зарычал на них, требуя расступиться.

Ричиус прошел за Джаррой по коридорам в заднюю часть замка. Там было тише и не так светло из-за малого количества окон, путь им освещали только редкие факелы. Прежде Ричиус не бывал на этой половине замка. Он решил, что здесь располагается комната Фориса и его близких, а ему совершенно не хотелось снова столкнуться с умненькой девочкой Прис. Вдоль западной стены расположились перекосившиеся деревянные двери, высокий потолок почернел от многолетнего слоя факельной копоти. В труднодоступном углу растянулась сложная паутина. Подойдя к одной двери, Джарра дважды стукнул и сразу же открыл.

Ричиус заглянул через плечо старика. В комнате стоял круглый низкий стол с разбросанными вокруг него зелеными подушками для сидения. Стены были завешаны мягкими тканями. В центре стола ровным пламенем горели свечи в подсвечнике, они заливали мягким сиянием две безмолвные фигуры. Мрачный Форис сидел у стола, скрестив ноги. Рядом с ним на коленях стояла Дьяна, покорно склонившая голову. Когда Ричиус вошел, она даже не пошевелилась.

– Форис? – вымолвил Ричиус.

Военачальник с трудом улыбнулся. Думака Джарра уселся рядом с Форисом. Оба печально смотрели на Ричиуса. Не зная, следует ему сесть или остаться стоять, Ричиус ждал, когда Форис заговорит. Наконец он это сделал – и его голос прозвучал слабо и неуверенно.

– Военачальник просит тебя сесть, – объяснила Дьяна. Она говорила, не поднимая головы.

Ричиус почувствовал, как по спине пробегает странная дрожь.

– В чем дело? – спросил он. – Случилось что-то плохое?

– Не знаю, – ответила Дьяна. – Сядь, пожалуйста.

Ричиус опустился на подушку между нею и Форисом. Он пытался поймать ее взгляд, но она упорно не смотрела на него. Лицо Фориса было лишено всякого выражения, у думаки оно оставалось непроницаемым.

– Я слушаю, Форис, – молвил Ричиус. – Скажи мне, что не так.

Дьяна перевела его вопрос, и Форис горько засмеялся. Он закатал рукав и показал Ричиусу свою руку. Пересекавшие ее шрамы имели ярко-багровый цвет.

– Кислотоброс, – заметил Ричиус. – Да, я понимаю. Вы их уже остановили?

Ответ военачальника был короток. Ричиус попытался состыковать слова, показавшиеся ему знакомыми. Получилась какая-то бессмыслица.

– Он их не остановил, – сказала Дьяна. – Он хочет знать, как ты себя чувствуешь, Ричиус.

– Я? Кому до этого дело? Ну же, Дьяна, спроси его, что происходит.

– Военачальник желает тебе здоровья, Ричиус, – мягко укорила его Дьяна.

– Мне намного лучше, – произнес он и добавил: – Иса, Форис. Спасибо. Шэй cap.

Казалось, ответ обрадовал Фориса. Но почти сразу же в его глазах снова появилась печаль, и он опустил широкий рукав, закрывая свои раны. Потом вздохнул так громко, что закачалось пламя свечей. Но вот он заговорил, обращаясь непосредственно к Ричиусу.

– Форис хочет, чтобы ты знал: времени у нас осталось совсем немного, – перевела Дьяна. – Он говорит, нарцы уже близко. Скоро придут всадники, и он не сможет их остановить. – На мгновение ее голос дрогнул, и она не успела этого скрыть. – Он говорит, нам остались считанные дни.

Ричиус обомлел. Он видел огромные отряды, выставленные против них, он знал, на что способен Гейл, поскольку был свидетелем бойни, которую устроил Гейл со своими подручными, и все же ему в голову не приходило, что Форис объявит такое. У него перехватило дыхание. Если ему повезет, он погибнет неузнанным, вместе с остальными. Если нет – его поволокут в Черный Город в цепях. Он подумал о Дьяне и Шани, о том, какие ужасы им придется вытерпеть.

– Дни! – ошеломленно прошептал он.

Он ни за что не даст Гейлу заполучить его близких! Лучше он даст им выпить яду.

– Ричиус, – окликнула его Дьяна, – как ты?

– Прекрасно, – холодно ответил он. – Прекрасно…

– Военачальник хочет тебе сказать, что ты оказал ему честь. Он просит у тебя прощения за то, что подвел тебя.

– Нет, я не желаю этого слышать. Мы еще не проиграли. У нас еще есть возможность дождаться Кронина. Давай, Дьяна, перескажи ему мой план.

Она подняла голову.

– Ричиус…

– Говори!

Дьяна неохотно пересказала военачальнику план Ричиуса. Тот внимательно выслушал, улыбнулся и покачал головой. Думака Джарра тихо засмеялся.

– Форис говорит, что Кронин не придет, – сказала Дьяна. – Он говорит, Кронин, должно быть, радуется происходящему не меньше, чем твои всадники.

– Нет, – возразил Ричиус, – я этому не верю. Форис, выслушай меня. Кронин придет, обязательно. – Ричиус пытался объясниться с военачальником при помощи ломаных трийских фраз и жестов. Поняв, что у него это плохо получается, он снова перешел на родной язык. – Я знаю Кронина лучше, чем вы. Он не такой, как вам кажется. Он – человек чести, как и вы. Яссо, Форис. Кронин яссо. Он придет к нам на помощь. И когда он это сделает, мы сможем оттеснить нарцев в болота. Нам просто надо продержаться до его прихода.

Не дожидаясь перевода Дьяны, Форис поднял руки и заговорил. Дьяна выслушала его, а затем сказала Ричиусу:

– Форис хочет, чтобы ты не был наивным. Он говорит, ты слишком молод, чтобы поверить в гибельный исход, но для каждого воина наступает время умереть. С этим надо смириться.

– Возможно, – ответил Ричиус, – но я не смирюсь с этим, пока не буду все знать определенно. Если мы сдадимся сейчас, то так и не узнаем, сколько времени могли бы продержаться. Возможно, достаточно долго, чтобы подошел Кронин или вернулся Тарн. Я говорю – возможно.

Казалось, у Фориса его слова вызвали раздражение. Он посмотрел на своего помощника, ожидая поддержки, но думака только пожал плечами.

– Кэлак оанел бенгарей.

– Думака считает, что ты храбр, но глуп, Ричиус, – перевела Дьяна, но тут же бросила на него быстрый взгляд и добавила: – Но я на твоей стороне.

– Тогда убеди их, Дьяна! Пожалуйста! У меня не хватает слов. Как мне объяснить им, что это лишь вопрос времени? Кронин придет, я в этом совершенно уверен. Он придет, потому что предан Тарну. Так же, как Форис и остальные.

– Ричиус, – опасливо молвила Дьяна. – Быть может, Тарна уже нет в живых.

– Ну и что, даже если это так? Разве это означает, что Кронин просто будет ждать, пока Фориса и его людей уничтожат? Я так не считаю. Он верен идеалам Тарна, а не только самому человеку. Он такой же, как Форис. Верный.

Военачальник прервал его, потребовав от Дьяны перевода. Она передала ему слова Ричиуса, и лицо его вновь омрачилось сомнениями. На этот раз в своей речи он был непоколебим.

– Ты знаешь его не так хорошо, как тебе кажется, – переводила Дьяна его слова. – Он – настоящая змея. Если решит, что Тарн мертв, он с радостью предоставит нам умирать.

Ричиус поднялся и посмотрел на Фориса в упор.

– Нет, я не верю этому, как не поверю и тому, что вы допустите, чтобы Таттерак оказался в руках нарцев. Вы так ослеплены ненавистью, что не видите этого. Но ответьте мне на такой вопрос, Форис. Вы допустили бы, чтобы Кронин и его воины потерпели поражение? Вы не пришли бы им на помощь?

Форис долго не отвечал, а когда заговорил, послышалось скорее рычание, чем нормальная человеческая речь.

– Военачальник говорит, что не дал бы им умереть, – сказала Дьяна. – Он спас бы их ради Тарна и ради всех трийцев.

– Конечно, – подхватил Ричиус. – Именно такой ответ я ожидал услышать от воина Люсел-Лора. Тогда почему вы думаете, что Кронин ответит иначе? Поверьте мне, Форис, молю вас. Продолжайте сражаться. Не дайте Аркусу и его подонкам захватить вашу долину. Еще не все пропало. Даю вам слово!

Форис с интересом выслушал призыв Ричиуса, и на его лице появилась бледная улыбка.

– Военачальник говорит, – перевела Дьяна, – что никогда не сложит оружия. Он обещает сопротивляться, пока хватит сил, и молит богов, чтобы ты не ошибся насчет этого лиса Кронина.

Ричиус кивнул:

– Я не ошибся. Вот увидите, Форис. Нам просто надо продержаться.

Форис встал из-за стола.

– Коэла кон, Кэлак, – тихо произнес он.

– Разговор закончен. – Дьяна встала. – Военачальник хочет отдохнуть, Ричиус. И время уже позднее. Нам всем надо расходиться по своим спальням.

– Он здесь задержится? Форис, я увижу вас утром?

Форис кивнул и, говоря что-то, повел их к двери.

– Да, – подтвердила Дьяна, – он останется здесь. Нарцы уже подошли слишком близко к замку. Он говорит, мы должны использовать замок как крепость.

– Понимаю.

Ричиусу хотелось вернуться к себе и в одиночестве обдумать все, о чем они только что говорили.

Коридоры замка к этому часу уже опустели, но ему слышны были тревожные голоса, доносившиеся из-за закрытых дверей, мимо которых он проходил. Он догадывался, что они говорят об осаде и о том, сколь безнадежно теперь их положение. Когда люди приходят в отчаяние, их голоса почему-то начинают звучать громче.

Добравшись до своей комнатки, он обнаружил свою дверь плотно запертой. Ричиус не помнил, чтобы закрыл ее за собой. Он слегка приотворил дверь, подозревая, что застанет кого-то у себя в спальне. Однако там было пусто. Свеча, при которой он читал перед уходом, превратилась в оплывший огарок, остатки ужина по-прежнему стояли на кровати. Но рядом с тарелкой на самом виду оказалась книга. Она была открыта и положена вверх корешком, словно кто-то, читавший ее, специально оставил на этой странице, дабы не потерять ее. Книга показалась знакомой. Ричиус подошел к кровати и взял ее, заложив открытую страницу большим пальцем. Ну конечно, та самая книга, которую он видел у Прис, – сборник нарских стихов. Как это ни странно, она была открыта на странице со стихотворением, которое девочка попросила его прочесть. Вспомнив Прис, он улыбнулся и молча прочел:

Возлюбленные, океаном разлученные,

в сторону горизонта всматриваются вечно.

Голубки переносят через волны письма,

бросая вызов яростным ветрам.

Смеется ценность,

строит им темницы.

Рассветы черные встают над головой,

и молят ангелов, чтоб ночь их пощадила.

Изумившись, он закрыл книгу. Это не было простое совпадение. Это было послание. Кто-то оставил для него книгу, и если это сделала Прис, то она должна была действовать по чьей-то указке. Существовал только один человек, который мог заставить ее это сделать.

Ричиус решительно вышел из комнаты и проскользнул по замку незаметно, словно призрак. Форис будет его ждать. Он пытался собраться с духом, возвращаясь по грязному коридору в маленькую комнату без окон. На пороге он задержался на миг – а потом вошел. С Форисом больше не было думаки Джарры. Но на коленях у него сидела Прис. Она весело хихикала, а отец гладил ее длинные косички. Форис вопросительно посмотрел на Ричиуса. Тот бросил на стол книгу.

– Что это? – резко спросил он.

Казалось, Прис была удивлена и даже обиделась на его выпад. С ее личика сбежала торжествующая улыбка. А вот Форис не смутился. Он протянул руку и, взяв книгу со стола, передал ее дочери.

– Что это значит, Форис? – упрямо повторил Ричиус. – Если вам надо мне что-то сказать, то говорите.

Прис бросилась на защиту отца.

– Кэлак сердится? – спросила она. – Почему?

– Прис, ты не передашь кое-что от меня своему отцу?

– Для этого я здесь.

– Что?

– Я здесь, чтобы говорить за тебя и отца. Говори. Отец ждал.

Ричиус несколько смягчил интонацию.

– Ты оставила эту книгу у меня в комнате?

Прис кивнула:

– От отца. Мое стихотворение, Кэлак. Помнишь? Я показала его отцу, когда он рассердился за то, что я была с тобой. Оно ему понравилось, правда! И он попросил, чтобы я дала его тебе. – Она прищурилась. – Это нехорошо?

– Почему он захотел, чтобы я его увидел, Прис? Ты не знаешь?

Девочка нахмурилась и дала ответ, показавшийся убедительным ее юному уму:

– Оно ему понравилось.

– Ты не спросишь его об этом? От моего имени?

Прис открыла рот, но Форис поднял вверх палец и заговорил сам. Его голос звучал чисто и мелодично, и он все время заглядывал ей в глаза, ни разу не повысив тона. Прис слушала его с удивлением, явно не улавливая большую часть смысла. Она имела талант к языкам, но ей по-прежнему оставались непонятными сложные чувства взрослых. Когда отец умолк, она повернулась к Ричиусу.

– Кэлак помнит красивую женщину?

– Ты говоришь о Дьяне, – без труда догадался Ричиус. – При чем тут она?

– Ты ее любишь?

Ричиус не знал, что ответить. Его взгляд обратился к военачальнику, но он тут же перевел его обратно на Прис.

– Да.

Девочка ухмыльнулась.

– А она любит тебя.

«О Боже!»

Ричиус едва подавил возникшую было панику и решил не отступать. Но Форис просто смотрел на него.

– Отец говорит, что вы хотите друг друга, – сказала девочка. Она указала на книгу, которую продолжала держать в руках. – Как в стихотворении. Любовь. Хорошо, как у него и у матери.

Форис прервал ее и подробно объяснил ей все сначала. Прис нетерпеливо кивнула. Потом ее лицо омрачилось, и Форис вновь стал гладить ее по голове.

– Что случилось, Прис? – забеспокоился Ричиус. – Что сказал твой отец?

– Бхапо, – ответила девочка. – Отец тревожится.

– Ты имеешь в виду Тарна?

Форис легонько подтолкнул ее, и Прис сделала над собой усилие, чтобы не расплакаться.

– Да. Кэлак, ты понимаешь?

– Извини, Прис, не понимаю. – Ричиус подошел к ним и опустился на колени на мягкий ковер. – Помоги мне, пожалуйста. Я не знаю, о чем ты говоришь. Что твой отец хочет мне сказать?

– Он хочет, чтобы ты был с красивой женщиной, – туманно объяснила Прис. – Прежде чем умрешь. Больше не осталось времени. Бхапо нет…

– Успокойся, – ласково промолвил Ричиус. – Все хорошо. Я понял, что хотел сказать твой отец. – Он поднял голову и посмотрел на Фориса. – Он говорит, чтобы мы были вместе.

– Да, да, – подтвердила Прис, шмыгая носом, – вместе.

Шершавый палец Фориса поймал катившуюся по щеке дочери слезинку и посмотрел на Ричиуса, пытаясь передать свои мысли одним только взглядом, безмолвно убеждая в своей искренности. Ричиус удивленно покачал головой. Он склонился над девочкой, желая ее успокоить. Бедная Прис плакала о своем любимом Тарне, об отце и матери и обо всех остальных, которые должны скоро умереть. Ричиус ласково дотронулся до ее колена, и Прис разрыдалась. Форис не делал попытки отстранить ее от Ричиуса.

– Ты понимаешь, о чем говоришь? – обратился Ричиус к военачальнику. – Будь осторожен. Я люблю ее всей душой, это правда. Но теперь она принадлежит Тарну, а он еще, возможно, жив. Такая вероятность остается, знаешь ли.

– Тарн кьята фа, – печально сказал Форис. Он описал рукой в воздухе круг, словно хотел напомнить о том, что время идет, или указать на нечто далекое. – Тарн кив Лоррис.

– Ты считаешь, что Тарн с Лоррисом? – Поняв последнюю фразу Фориса, Ричиус пожал плечами. – Не знаю. Возможно. Может, ты мне не поверишь, но я надеюсь, что он жив. Он мой друг, так же как и твой. Я не готов записать его в мертвецы. – Он выпрямился и грустно улыбнулся Форису и его плачущей дочке. – Спасибо, – добавил он. – Спасибо, что ты позволяешь нам любить друг друга. Я передам Дьяне твои слова. Мы примем решение вместе.

Военачальник нагнулся и поцеловал девочку в макушку.

– Сала cap, Кэлак, – тихо молвил он.

Ричиус попрощался с ним на его родном языке.

– Сала cap, Форис.

На следующее утро Ричиус проснулся рано – и сразу же отправился искать Прис. Он нашел ее там, где и ожидал, – в комнатке, в которой впервые ее обнаружил. Девочка с упоением читала одну из многочисленных книг замка: старинную трийскую рукопись с выцветшими буквами. Но, как он и думал, с ней по-прежнему была заветная книжка со стихами на нарском языке, и она охотно одолжила ему этот сборник по первой его просьбе. Ричиус поблагодарил девочку, пообещав вернуть книжку в тот же день, и заправил ее за пояс под рубашку, чтобы никто не увидел. Затем он направился к комнате Наджир, где рассчитывал найти Дьяну. Когда он постучал в дверь, Дьяна кормила малышку. К счастью. Наджир поблизости не оказалось.

Дьяна удивилась, увидев Ричиуса в такую рань. Ее все еще ожидал завтрак – рисовая каша. Она уложила Шани в кроватку, застегнула блузку и кисло поморщилась.

– Тебе не следовало сюда приходить, – сказала она. – Тебя могли увидеть.

Ричиусу хотелось ответить, что его это не волнует, но он сдержал себя и озорно ей улыбнулся.

– Ты пойдешь со мной?

– Форис с Наджир, – прошептала Дьяна. – Если ты хочешь с ним поговорить, тебе придется подождать.

– Я не хочу говорить с Форисом. Я хочу поговорить с тобой. Ты можешь ненадолго оставить Шани?

Дьяна посмотрела на свой нетронутый завтрак.

– Ты меня подождешь? Я еще не ела.

– Это получше каши, Дьяна. Найди кого-нибудь присмотреть за Шани. Я буду ждать тебя во дворе.

– Во дворе? Почему именно там?

– Просто выходи, как только сможешь. За статуи. И никому не говори, куда идешь.

– Хорошо.

Прежде чем выйти из коридора, он быстро осмотрелся. Двор был пуст, если не считать двух суровых дозорных. Ричиус энергично прошел мимо воинов и направился за замок, туда, где росла высокая трава и можно было скрыться за выщербленными мраморными обломками какой-то статуи. Там он стал ждать Дьяну.

Шли минуты – и наконец она появилась. На ней была пара высоких мягких сапожек, они служили прекрасной защитой от ос, которые во множестве прятались в высокой траве.

«Умница», – обрадовался Ричиус.

Она подошла к нему и опасливо оглянулась.

– В чем дело, Ричиус? Что случилось?

– Ничего плохого, – поспешил он успокоить ее. – Пойдем со мной.

– Куда мы идем?

– В одно хорошее место.

Взяв Дьяну за руку, он повел ее обратно к замку, где трава была еще выше. За два дня до этого он обнаружил причудливо вьющуюся по лесу тропинку. Она привела его к хрустальному ручью, полному гладких камушков и рыбок со сверкающей чешуей и яркими глазками. Тогда он провел у ручья больше часа, занимаясь дневником и картами и жалея, что рядом нет Дьяны. Теперь Форис дал ему разрешение быть с ней, и его переполняло детское нетерпение: он едва мог удержаться от желания побежать по тропе, увлекая Дьяну за собой. Он заставил себя идти ровным шагом, но когда Дьяна увидела тропинку, она резко остановилась.

– Ох нет! – воспротивилась она. – Ричиус, нам нельзя!

– Нет можно, – мягко промолвил он. – Я нашел одно место, хочу его тебе показать. Пойдем, это недалеко.

– Но нас могут увидеть, застать вместе! Нет, Ричиус, нам надо вернуться.

– Дьяна, доверься мне. Я должен кое-что тебе сказать. Тогда ты все поймешь. Пожалуйста, пойдем со мной!

Она нерешительно кивнула; Ричиус снова взял ее за руку и вывел на тропинку – такую узкую, что по ней даже нельзя было идти рядом, а только друг за другом. Над их головами ветви сплетались в сложную сеть, украшенную танцующими птицами. Прямо у них из-под ног выныривали какие-то мохнатые создания. Ричиус наклонил голову и прислушался.

– Слышишь? – весело спросил он.

Дьяна приостановилась.

– Вода?

– Ручей. Я нашел его недавно, когда обследовал местность вокруг замка. Он так прекрасен, что мне хотелось показать его тебе.

Дьяна досадливо прищурилась.

– И ради этого ты позвал меня сюда? Ричиус, нас могли увидеть…

– Дело не только в ручье, Дьяна. Мы уже близко. Я все тебе там объясню.

Через каких-нибудь десять шагов тропинка вывела их к ручью. Лента солнечного света дрожала в воде. Дьяна ахнула. Ричиус улыбнулся. Это место оказалось еще красивее, чем когда он увидел его в прошлый раз. Журчание ручейка ласкало слух. Около воды оказался большой валун, на котором можно было неплохо устроиться. Давным-давно кто-то вырезал на нем слово – Ричиус решил, что это имя. Он показал его Дьяне, и она засмеялась, когда прочла.

– Что тут написано?

– Тут написано «Наджир».

Дьяна захихикала и провела по буквам пальцем.

– Должно быть, ее сделали очень давно.

– Наверняка, – согласился Ричиус. – Не могу представить, чтобы она вырезала свое имя на камне сейчас. Она такая… – он пытался подобрать не слишком обидное слово, -… строгая.

– Ты ее не знаешь, Ричиус. Она не такая, как тебе кажется. Просто она совсем другая. Ты привык к женщинам Нара, а она – дролка. И не забывай: это Наджир помогала мне ухаживать за тобой.

– Я помню. И я ей благодарен. – Он вытер камень ладонью и предложил Дьяне сесть. – А теперь я хочу показать тебе еще кое-что.

Она опустилась на камень и вопросительно посмотрела ему в глаза.

– Что же?

– Вот это. – Он засунул руку за пазуху и показал Дьяне сборник. – Узнаешь эту книгу? Она принадлежит Прис.

– Ее книга стихов! – изумилась Дьяна. – Да, я помню. Как она к тебе попала?

Ричиус стал перелистывать страницы, пока не нашел нужное стихотворение, и протянул книгу Дьяне.

– Вот, прочти.

Она продекламировала стихотворение. Ее голос смолк, но взгляд задержался на строчках.

– Как она к тебе попала?

– Прис занесла ее ко мне в комнату, когда я отправился на беседу с Форисом. Вернувшись, я нашел книгу у себя на кровати. Форис захотел, чтобы я ее увидел.

– Боже! – испуганно воскликнула Дьяна. – Тогда он знает…

– Дьяна, не тревожься. – Ричиус взял ее за руку. – Я поговорил с ним об этом. Все хорошо. Ты не поверишь, что он мне сказал!

– А мне стоит это узнать?

– Определенно. Форису все про нас известно. Он знает, как мы друг к другу относимся. – Он заглянул в ее глаза, полные страха, и добавил: – Он хочет, чтобы мы были вместе.

Дьяна ошеломленно заморгала и отпрянула.

– Что?

– Поразительно, правда? – От возбуждения кровь его бурлила, как вода в ручье. – Это правда, Дьяна, клянусь тебе. Он сам сказал мне это вчера вечером. Он хочет, чтобы мы были вместе!

– Но почему? – Дьяна никак не могла опомниться от потрясения. – С чего ему говорить такое? Я ведь замужем!

– За Тарном, – объяснил Ричиус. – Но Форис считает, что Тарн погиб и нам тоже осталось немного. Он знает, что мы любим друг друга и хотим быть вместе. Назови это подарком, попыткой отблагодарить меня за помощь… Не знаю. Но ему хочется, чтобы в эти последние дни мы были счастливы. – Он опустился перед ней на колени. – Мы можем быть вместе, Дьяна!

Она покачала головой:

– Нет, не можем.

– Почему, Дьяна? От Тарна уже несколько месяцев не было вестей. Откуда ему вообще узнать, что между нами будет? Даже если он жив, Форис ничего ему не расскажет.

– Неужели ты обо всем забыл, Ричиус? Это важно. Ты как-то сказал мне, что Тарн велел тебе не преследовать меня. Благословения Фориса мало. Если Тарн жив, он узнает, что мы сотворили. Узнает – потому что он дрол и любит меня. Я рада, что нам больше не надо прятать от военачальника нашу любовь, но это ничего не меняет. Извини, но мы не можем быть вместе – так, как тебе этого хочется.

Ричиус пристально посмотрел на нее.

– Дьяна, мне нелегко это говорить, но, по-моему, Форис прав. Возможно, Тарн действительно мертв. – Он отодвинулся от нее и вздохнул. – У нас самих осталось не так много времени. Я хотел бы любить тебя хотя бы недолго, перед тем как умереть. И я знаю, тебе хотелось бы того же.

– Ты дал мне слово. Ты сказал, что не будешь рисковать жизнью Шани. Ты это помнишь?

– Дьяна…

– Помнишь? – Она прикоснулась к его щеке. Он кивнул. Он действительно помнил это обещание.

Дьяна печально ему улыбнулась.

– Не важно, кто знает о нашей любви, Ричиус. Пусть хоть весь мир об этом знает. Даже Тарну уже известны наши чувства. Он отправил меня с тобой, чтобы ты мог меня защитить. Он доверился тебе. И мне. Но он не должен думать, что мы с тобой стали любовниками. Нас могут предать не наши сердца, а наши поступки.

– Дьяна, Тарн скорее всего погиб…

– Скорее всего? – переспросила она. – Этого мне недостаточно, Ричиус. Ты не знаешь Тарна. Он не из тех, кто легко погибает. Я должна быть твердо уверена в том, что его нет, – только тогда я смогу быть с тобой. Иначе риск слишком велик.

– Это нестерпимо, Дьяна! Значит ли это, что я должен найти доказательства его смерти? И что мы никогда не будем вместе?

– Пока Тарн жив – да. Если только мы хотим, чтобы наша малышка была в безопасности. Мы…

Дьяна вдруг умолкла и затаила дыхание. Ее глаза остановились на чем-то у него за спиной. Ричиус мгновенно обернулся и посмотрел в направлении ее взгляда – на другой берег ручья.

– Дьяна, в чем дело?

– Среди тех деревьев, – прошептала она. – Я видела, как они двигались.

Ричиус инстинктивно потянулся за Джессикейном, но меча при нем не было. Он пристально всмотрелся в лес, стараясь разглядеть то, что видела Дьяна, однако ничего не заметил.

– Ты уверена? Я ничего там не вижу.

– Там кто-то есть. – Ее взгляд был прикован к лесу. – Мужчина. Он на меня смотрит.

Тут и Ричиус заметил его – проблеск белой кожи, едва слышный шелест листьев. Триец. Ричиус разглядел его серые глаза.

– Эй, ты! – крикнул он, выпрямляясь во весь рост. – Кто ты? Выходи и покажись!

Ветки не шевелились.

– Выходи! – снова потребовал Ричиус. – Или мне подойти?

Он не собирался идти в лес, но его повелительный голос возымел действие – мужчина шагнул вперед. Постепенно из зарослей появилось его лицо, узкое белое лицо, наполовину покрытое зеленой краской. Волосы тоже были зеленые, цвета молодой травы, а торс облачен в длинную синюю куртку, перетянутую золотистым кушаком. На спине у воина был жиктар, но, двигаясь вперед, он держал руки поднятыми, старательно демонстрируя свое миролюбие.

– Вентран, – произнес мужчина. – Мин воко Вентран.

– Ричиус, – вскрикнула Дьяна, – он говорит, что ищет тебя!

Это был тот самый мужчина, которого Ричиус встретил, подъезжая к Фалиндару, тот, кого Люсилер назвал гонцом Кронина. Ричиус попытался вспомнить его имя. Кажется, Хакан…

– Хакан, это ты?

Воин засиял улыбкой.

– Вентран! – воскликнул он и зашлепал через ручей прямо к ним, что-то возбужденно лопоча.

Оказавшись рядом, он низко поклонился Ричиусу и адресовал ему новый поток слов, которые остались непонятыми.

– Дьяна? – напомнил ей Ричиус о переводе.

– Его действительно зовут Хакан. Ты его знаешь, Ричиус?

– Скорее нет. Он встретил меня, когда я приехал в Фалиндар. Он из людей Кронина. Что он говорит, Дьяна? Кронин здесь?

– Да! – возликовала она. – Он действительно здесь, Ричиус. Кронин пришел к нам на помощь. И… с ним Люсилер!

 

45

«Призывать львов – значит говорить с богами».

Так сказал Карлаз. Это был дар, подобный тому, каким владел сам Тарн, и военачальник не мог объяснить свои действия более определенно. Или не хотел.

В дни выздоровления Тарн имел богатую пищу для размышлений. Запертый в жалкой лачуге, он не мог видеть своих искусников, коих к нему не допускали, и был лишен общества деревьев и зверей. Он являлся в некоем роде пленником своего беспомощного, искалеченного тела. Поскольку он был невероятно слаб, выздоровление шло очень медленно, и спустя неделю он начал тяготиться грузом своего одиночества. Для стоического народа Карлаза он по-прежнему оставался Творцом Бури, дролом. Даже опекавшая его женщина не хотела относиться к нему с теплотой. Ее звали Криина. И это было единственное, что он узнал. Криина кормила его, мыла по мере надобности, и всегда была рядом, чтобы откликнуться на его зов. Она помогла ему вернуть относительное здоровье, но при этом оставляла его наедине с мрачными мыслями.

Карлаз приходил к нему крайне редко. Господин львиного племени был занят важными делами и нечасто разговаривал с дролом. Карлаз приказал Тарну отдыхать, и Криина следила за соблюдением этого приказа, так что искусник не имел возможности слишком удаляться от своего матраса. При встречах Карлаз и Тарн строили планы, и между ними возникло нечто вроде невольной дружбы. Тарну Карлаз нравился. Он видел в военачальнике человека чести, такого же, как Форис и Кронин. Но дни сменялись ночами – и Тарн беспокоился все сильнее. Ему хотелось знать, что происходит за стенами его лачуги. Он умолял молчаливого Карлаза дать ему какую-нибудь информацию – хотя бы обрывки новостей, но Карлаз был похож на Криину. Они оба не говорили Тарну больше, чем диктовала строгая необходимость.

До сегодняшнего дня. Сегодня Тарн поднял лицо к небу, наслаждаясь солнечным светом и теплом. Он стоял на карнизе, с которого открывался вид на долину львов. Казалось, весь мир лежит у его ног. Здесь, под освежающим ветром, он вспомнил то, что сказал ему Карлаз. Здесь человек действительно мог говорить с богами.

Тарн смотрел вниз, на долину. Сухая земля заросла высокой тонкой травой, придававшей почве янтарный цвет. Равнину усеивали тускло-зеленые деревья с огромной округлой кроной. Их ветки прогибались под тяжестью плодов и птиц, в их тени лежали львы, утомленные жарой и охотой. Трава содрогалась от их поступи, а украшенные кисточками хвосты поднимались над ней, словно акульи плавники, распугивая цапель и мелких зверьков, которые служили им добычей. На южной стороне долины лениво текла река; воды ее были густыми и темными из-за отсутствия дождя. Там утоляли жажду львы и крокодилы. Ветер пробегал над водой, и она играла на солнце. С одного дерева слетел листок. Тарн взирал с благоговением на открывшуюся перед ним красоту. Возможно, суть заключалась в его настроении: ведь он снова оказался на воздухе, снова почувствовал себя здоровым, таким же мужчиной, как все.

Карлаз и его воины собрались вокруг карниза. Военачальник призвал их из всех деревень – и они явились на его зов с отточенными жиктарами, длинные волосы были заплетены в косы. На лицах читалась решимость – такое же суровое выражение было на лице Карлаза. Они собрались по приглашению своего господина, они жаждали отведать крови и отомстить за смерть, своих братьев, продемонстрировать нарским варварам мощь Чандаккара. Тарна эти воины привели в восторг. Они напомнили ему волков долины Дринг – поджарых, худых, с диковатыми взглядами. Он вдруг подумал, что мужчины могут быть такими же прекрасными, как долина. Пусть сам он не прекрасен, но все же он один из них, и эта мысль внушала ему чувство гордости. Скоро они будут сражаться за дорогу Сакцен. Скоро черепа нарцев будут хрустеть на беспощадных зубах львов, а император затрепещет, увидев мощь Люсел-Лора.

Эта мысль принесла Тарну удовлетворение. Как и Карлаз, он не сидел без дела – даже во время выздоровления. Он отправил своих людей из Чандаккара с посланиями разным военачальникам: Кронину, Шохару и Пракстин-Тару, – их надо было известить о помощи Лисса, если они еще об этом не узнали. Он просил их встретиться на окраинах Экл-Ная, где они станут дожидаться львов. Атаку предстояло возглавить Кронину. Это будет сокрушительный удар, такая мощная волна, перед которой не смогут устоять даже нарцы с их машинами. Этот план огорчал искусника только одним: ему самому при этом не удастся присутствовать.

Тарн был слишком болен и слаб, чтобы выдержать долгий путь до Экл-Ная. А ведь поначалу он собирался привести Карлаза в долину Дринг и ждать там окончания войны. Отдохнуть и восстановить здоровье. Быть с Дьяной. На его лице появилась улыбка. Она будет им гордиться. Он в этом не сомневался.

– Что теперь? – громко спросил Тарн.

Военачальник стоял с двумя воинами – мужчинами богатырского сложения из его собственной деревни. Услышав вопрос Тарна, он нахмурился.

– Молчи! – приказал Карлаз.

Его воины отошли назад, а он шагнул к краю карниза. Жиктар удерживался за его спиной прочными ремнями, перекрещенными на обнаженной груди. Ветер усилился. Тарн послушно молчал. Он наблюдал за тем, как Карлаз осторожно подходит к самому краю обрыва, посылая вниз груду небольших камней. Собравшиеся из деревень львиные всадники по очереди вынимали из-за спин жиктары. Они держали их перед собой на вытянутых руках параллельно земле. Несмотря на ветер, наступила ощутимая тишина. Внизу, в долине, львы занимались своими обычными делами, не замечая происходящей наверху церемонии. Взгляд Тарна устремился вниз, на гордых животных. Они пили, спали, разгуливали – и казалось, им нет дела до хозяев, выстроившихся на карнизе.

Карлаз вынул из-за спины свой жиктар. Его двойной клинок ослепительно блестел. Он сжал древко обеими руками и поднял над головой, вытянув к небу. Запрокинул голову и закрыл глаза. Несколько секунд стоял неподвижно – видимо, молился. Тарну оставалось только гадать, что делает военачальник.

А потом Карлаз пронзительно закричал.

Он взывал к богам – оглушительно, ошеломляюще. Рвущийся из его горла крик сотряс все окрест. Голос ударил в небеса, словно пушечный выстрел, нарушив спокойствие долины, подавив ее безмолвие, пока в ней не осталось ничего, кроме вопля Карлаза. Военачальник кричал без устали, не переводя дыхания, его легкие трудились на пределе возможного. Пораженный этим, Тарн смотрел на долину. Трава перестала качаться. Львы замерли, по очереди обращая громадные головы к холму, где вещал повелитель Чандаккара. Крик Карлаза все продолжался – неестественно долгий. Его лоб побагровел и покрылся потом.

Теперь к нему присоединились воины. Как и Карлаз, они подняли свои жиктары к небу, выводя нечеловеческую песнь, способную обрушить небесный свод. Львы в долине, стоявшие на мощных лапах, немигающе смотрели на Карлаза, и взгляд их желтых глаз постепенно наполнялся примитивным разумом. Главный самец стаи вышел из травы и зарычал.

А в следующую секунду рычали уже все львы: они пели вместе с воинами, возрождая древнюю песнь битвы. Они рычали – и это было прекрасно. Медленно, осторожно Тарн приблизился к краю карниза и встал рядом с военачальником.

А потом искусник поднял в воздух свою трость и закричал вместе с воинами, ожидающими своих львов.

 

46

Люсилер из Фалиндара выглянул из-за плетей ежевики и улыбнулся. Он слишком давно не охотился, и путь до долины Дринг был слишком далеким. На травянистой равнине внизу толпилась его добыча, ясно различимая по золоченым доспехам. Но сегодня это были не гордые всадники Талистана, а жертвы.

– Вот и они, – прошептал триец. – Будто свиньи в загоне.

Он шагнул в сторону, чтобы Кронин тоже мог посмотреть на добычу, и знаком велел ему действовать тихо. Они находились довольно далеко от нарцев, на склоне холма, и их лица были раскрашены зеленой краской, однако всегда присутствовала небольшая вероятность того, что какой-нибудь зоркий разведчик их заметит. Кронин осторожно отвел в сторону несколько колких веток. Посмотрев на подножие холма, удовлетворенно хмыкнул. Всадники томились в седлах. Они бездельничали – за исключением нескольких трудяг, которые чистили лошадей и полировали клинки. Все ждали приказа атаковать замок Дринг.

И там же стояли кислотобросы. Три. По утверждению Ричиуса, вначале их была целая дюжина. Хакан вернулся от Ричиуса, переполненный его рассказами. Одной мысли о друге было достаточно, чтобы ощутить радость. Люсилеру хотелось самому увидеться с ним, но это было нереально. Им едва хватило времени на приведение плана в действие.

– Кислотобросы, – указал на них пальцем Люсилер. – Видишь большие мешки на крышах фургонов?

Кронин нетерпеливо кивнул.

– Где Гейл? Я его не вижу. А кто вон тот – с перьями, на шляпе?

Люсилер молча скользнул взглядом по лагерю, стараясь найти крупную фигуру барона на основе своих смутных воспоминаний. Он видел Гейла всего один раз, и это было год назад. Ему запомнились только размеры талистанца и его властный голос. Именно Гейл был им нужен. Даже Кронин мечтал прикончить своего бывшего союзника. Никто из них не забыл того ужасного подарка, который барон преподнес Ричиусу. Но если Гейл и обретался там, внизу, то он растворился в море зелено-золотых мундиров или сидит в какой-то палатке.

В конце концов Люсилер отошел в сторону, чтобы и Хакан мог посмотреть на врага. Тот нетерпеливо подался вперед и тихо присвистнул. Он никогда прежде не видел боевых машин Нара и представлял их себе только по страшным историям. Оценив вид фургонов, он пришел к выводу, что мощь этих устройств скорее всего не преувеличена.

– Большие! – протянул Хакан.

– Но без солдат, – поспешил добавить Люсилер. – По крайней мере насколько я могу судить. Если действовать быстро, то мы сможем их облить маслом и убежать раньше, чем нас остановят.

– Да, быстро. – Кронин вышел из зарослей. – Кислотобросы надо обезвредить, иначе они остановят нашу атаку. Нас достаточно много, чтобы сработал эффект неожиданности. – Он обернулся к Хакану. – Твои люди готовы?

– Мехи наполнены. Мы ждем вашей команды, военачальник.

– Не геройствуй, – осадил его Люсилер. – Просто облей фургоны и выбирайся оттуда.

– Когда мы все будем на безопасном расстоянии, я дам сигнал лучникам, чтобы они стреляли, – добавил Кронин. – Люсилер, ты поедешь со мной. Мы возьмем на себя тот фургон, что в центре, рядом с мужчиной в шляпе. Если он важная птица, то приведет нас к Гейлу.

В голосе военачальника звенел металл, и Люсилер невольно расправил плечи. Они поскакали в долину сразу же, как только получили известие об отчаянном положении Фориса, и никто не мог предположить, что они увидят по приезде. Разрушенный замок? Ричиуса и Фориса, повешенных на деревьях? Тяжелые потери действительно имели место, но они затронули в равной мере как трийцев, так и нарцев, и Ричиус с Форисом сказали Хакану, что шансы будут примерно равны. В истории долины Дринг наступил решающий момент, и Люсилер подумал: как странно, что они с Кронином стали участниками этой операции. Но теперь все они – члены братства, преодолевшего рознь, которая прежде царила в их отношениях. Тарн не ждал бы от них меньшего.

К тому же они были должниками Лисса – отважных мореплавателей, чья ненависть к Нару оказалась сильнее всего, что было в их жизни, в том числе и голоса рассудка. Шхуны Лисса не подпускали дредноуты Черного флота к берегам Таттерака, опасность представляли только отряды нарцев, которые уже успели высадиться. А их оказалось не так много, поэтому Кронин вполне мог их сдерживать небольшой частью сил. И, уверенные в безопасности своих земель, они поспешили в долину, чтобы принести мир и другим землям.

– Возвращайся обратно, Хакан, – велел Кронин. – Скажи, чтобы остальные приготовились. Приезжайте за нами через час. Тогда начнем атаку.

– А вы, военачальник? – спросил Хакан. – Вы будете ждать здесь?

– Да, с Люсилером. Я попытаюсь высмотреть этого злодея Гейла.

Хакан оставил их и, бесшумно поднявшись по склону, укрылся в кустах. Когда он ушел и стали слышны только шум ветра и шорох листвы, Кронин сказал Люсилеру:

– Их все равно слишком много. План Вентрана хорош, но рискован. Ты это понимаешь, да?

– Понимаю. Но я знаю Ричиуса. Он хитер. Я уверен, он все хорошо продумал.

Кронин присел на корточки.

– Ты делаешь это ради него? – усмехнулся он. – И только?

– Я делаю это ради Люсел-Лора, – ответил Люсилер и, подумав немного, добавил: – И ради моего друга тоже, это правда. Я перед ним виноват за прошлое. А как насчет тебя, Кронин? Если честно, ты меня удивляешь. Ты ненавидишь Фориса даже больше, чем Гейла. Неужели ты так сильно веришь в Тарна?

Кронин негромко засмеялся.

– Сильнее, чем я думал, – признался он. – И я тоже в долгу перед человеком из Арамура. – Он оборвал смех и погрустнел. – Иногда отдавать долги бывает нелегко.

Ричиус и Форис покинули замок Дринг под покровом ночи. С ними шли двести воинов. Они не взяли ни лошадей, ни продуктов. По самым густым зарослям леса они пробирались на юг, к болотам. До них было всего полдня пути и, не обремененные ничем, кроме жиктаров и гигантского меча Ричиуса, они преодолевали кустарники и тесно стоявшие стволы деревьев, словно армия муравьев.

Силы Ричиуса были на исходе, однако земля под ногами становилась все мягче: они приближались к цели.

Но как он был измучен! Мышцами управляла одна только сила воли. Пот ручьями струился по всему телу. Огромные черные комары кружили у его лица, протыкая кожу острыми хоботками. День в долине Дринг выдался знойный – другой такой трудно было припомнить. Горячие лучи солнца пронзали листву, нещадно обжигая воинов. Одежда шедшего впереди военачальника промокла от пота. Шея его покрылась волдырями от укусов насекомых. На дереве зашевелился удав – он устремил на них немигающий взгляд; из гнилого пня пеной ударили белесые термиты. Воздух наполнился терпким запахом гниения. Где-то впереди нечто крупное шлепало по воде. Это могла быть обезьяна или какая-то огромная рыба. Ричиус не обращал внимания на эти звуки, попросту заставил себя о них не думать. Ему хватало видимых ужасов, питавших его страхи, так что воображение было совершенно излишним. Он снова попал в долину Дринг своих кошмаров – в мерзкое, удушающее подбрюшье.

Скоро все будет позади, мысленно уверял он себя. Люсилер и Кронин на подходе. При удачном стечении обстоятельств к ночи они доберутся до болот. Эта мысль придавала бодрости, и Ричиус зашагал быстрее. Скоро долина будет очищена от нарцев, он сможет вернуться в замок и рассказать Дьяне, как Гейл упал перед ним на колени и умолял о пощаде – и как он все равно его убил. Дьяна и их дочь будут навсегда освобождены от угрозы, которую представлял собой Гейл. И он наконец отомстит за Сабрину.

Углубляясь в сумеречные болота, никто не проронил ни слова – все берегли силы. Но вот Форис остановился. Думака Джарра обернулся и выкрикнул какой-то приказ – колонна измученных воинов прекратила движение. Ричиус стоял рядом с военачальником. Перед ними оказалось пространство, до такой степени заполненное жидкой грязью, что на его поверхность могли опускаться только лягушки и насекомые – более крупное животное обязательно провалилось бы. Форис проверил почву носком сапога – нога увязла. Когда он ее вытащил, она была покрыта зеленой вонючей жижей. Он хмыкнул и указал на толстые ветви, скрывавшиеся в густой кроне деревьев.

– До о дэ, – сказал он. – Та, Кэлак?

Ричиус посмотрел вверх и широко улыбнулся.

– Идеально.

– Лоттс, прекрати прятаться и иди сюда! Мы опять говорим о тебе.

Под общий смех Динадин вышел из-за своего коня со скребницей в руках. Он бросил на командира равнодушный взгляд, стараясь не выказать дрожь страха, обычно пробегавшую по телу, когда Троск окликал его.

– Да, полковник?

– Присаживайся, пузыреголовый, – приказал Троск. – Иначе пропустишь интересные истории про своего короля. – Он указал на свободное место рядом с собой. – Сюда.

Динадин прошел к догоревшему походному костру, вокруг которого собрались Троск и все остальные. Пока он усаживался рядом с полковником, вояки мерили его скептическими взглядами. Троск снял украшенную перьями шляпу и провел тыльной стороной ладони по лбу, стирая обильный пот.

– Проклятие! Здесь жарче, чем у шлюхи в спальне! – Он распушил длинное желтое перо, а потом опять водрузил шляпу на голову, лихо заломив ее набок. – Тебе жарко, Лоттс?

Динадин кивнул.

– По-прежнему не разговариваешь со мной, а, выродок? Черт, ну и ладно. Мне и без тебя хватает друзей.

Вояки сверкнули злобными улыбками. Динадин поморщился. Даже до того, как они изнасиловали деревенскую девочку, он едва мог на них смотреть. А теперь это стало совсем невмоготу. Та девочка все еще являлась ему в кошмарных снах. И эти дьяволы еще смеют разглядывать его с осуждением!

– Ты хорошо заботишься о своем коне, Лоттс, – сказал Троск. – Это прекрасно. Давай-ка и сам почистись! Я хочу, чтобы ты хорошо выглядел, когда мы въедем в этот лес и разорвем на клочки твоего короля, сровняем с землей захолустный замок, в котором он прячется. Я хочу, чтобы он видел, как мы станем подъезжать. – Троск посмотрел вдаль, на гигантскую сторожевую башню; ее вершина уже была видна над кронами деревьев. – Как ты думаешь, он нас сейчас видит, Лоттс?

Динадин не стал отвечать.

– Нет? Ну давай все равно попробуем. Давай, Лоттс. Помаши рукой своему старому другу – – Полковник начал махать далекой башне и тут же сделал непристойный жест. Солдаты захохотали. – Привет, Шакал! – крикнул Троск. – Мы идем за тобой!

Динадин впал в отчаяние. Они действительно скоро отправятся за Ричиусом. От пехоты пришло известие, что сопротивление Фориса слабеет. Сегодня или завтра Гейл отдаст приказ коннице скакать к замку. Динадину стало больно. Не о такой встрече с Ричиусом он мечтал бы. Какая-то частица его души требовала, чтобы он ускользнул тайком, предостерег старого друга, снова встал рядом с ним, чтобы сражаться с этими негодяями. Но это были мысли из другого времени, принадлежавшие человеку, которого уже не существовало. Его взгляд на секунду задержался на далекой сторожевой башне.

«Ты там, Ричиус? Ты меня прогнал бы?»

В лагере были разбиты две маленькие палатки. Всего две. В одной ночевали Троск и десять солдат. В другой обитал один Гейл. Троск презрительно посмотрел на палатку Гейла, и его голос понизился до шепота.

– Кажется, барон сходит с ума. С тех пор как увидел на баррикаде Вентрана, он ни о чем другом говорить не может. – Полковник повернулся к Динадину со смехом. – Может, стоит послать твоему прежнему королю предостережение, Лоттс? Скажи ему, что Блэквуд Гейл намерен идти на него с ножом для холощения!

– Сначала нам надо его поймать, – сказал лейтенант с омерзительно грязными волосами. – Может, замок и не слишком впечатляет, но наверняка у него много защитников. Небось Вентран уже со всех сторон окружил его ловушками.

– Гейл считает, что замок падет меньше чем за день, – сообщил Троск. Его глаза дико горели – так же, как в тот момент, когда он заметил деревенскую девчушку. – Если нам повезет, он разрешит нам взять кое-какие трофеи. Но только не Вентрана. Его приказано захватить живым. Может, тут ты и окажешься полезен, Лоттс. Может, он будет тебе доверять.

– Что? – с опасением вскрикнул Динадин.

– Как ты считаешь, у тебя получится? Ты сможешь уговорить его сдаться? Было бы весьма кстати привлечь тебя к этому делу.

Теперь все смотрели на него.

– Не знаю, – промямлил Динадин. – Может быть.

– Именно так подобные вещи и делаются, Лоттс, – рявкнул на него Троск. – Будь ты каким-никаким мужчиной, тебе это было бы известно. – Тут он снова захохотал. – Но я забыл. Ты ведь не мужчина, так?

Динадин возмущенно вскочил.

– Я вернусь к моему коню, если у вас все, сэр.

– Ох, кажется, наконец мне удалось сказать нечто такое, от чего мальчишка ощетинился! Это так, Лоттс? Ты на меня злишься? Но ты же знаешь, это разобьет мне сердце!

Опять раздался безумный хохот. Жара и оскорбления совсем вывели Динадина из равновесия – он побагровел. На один короткий миг ему нестерпимо захотелось ударить Троска по надменной физиономии. Он почти убедил себя, что дело того стоит. Но только почти.

– Как скажете, сударь. – В его голосе звучали едва заметные саркастические нотки. – Вы всегда правы.

– Да, – совершенно серьезно подтвердил Троск. – Не забывай об этом.

Динадин повернулся было, чтобы идти, но какое-то движение на склоне холма вынудило его замереть на месте. Он посмотрел туда, заслонясь от солнца ладонью. В отдалении мельтешило что-то цветастое.

Троск посмотрел наверх, за ним повернулись головы остальных. Сзади послышался крик какого-то солдата. По всему лагерю пробежала волна беспорядочного волнения. Кавалеристы вскакивали на ноги. Троск стоял рядом с Динадином, щелкая по полям шляпы ногтем.

Воины. Десятки воинов неслись вниз по склону разноцветной лавиной, подняв над головами жиктары. Их голоса сливались в пронзительном боевом кличе. Они вырывались из леса, улюлюкая и взметая вверх комья земли, направляя коней на равнину. Их зеленые лица были ужасны, волосы развевались изумрудными плюмажами.

– Полковник!… – пролепетал грязный лейтенант. Он совершенно растерялся. – Что… что происходит?

Троск лишился дара речи. У него отвисла челюсть. Вокруг них закипела осмысленная суета: всадники начали взбираться в седла, поспешно разыскивать брошенное где попало оружие. Динадин углубился в себя, пытаясь найти нечто стабильное, за что можно было бы зацепиться. Его конь. Ему нужно взять коня. Но Троск не двигался…

– Полковник, – неуверенно спросил он, – что нам делать?

Троск не успел ответить: из палатки выскочил Блэквуд Гейл. Он был шагах в двадцати, но Динадин услышал его гулкий голос так ясно, словно барон стоял совсем рядом.

– Огни Небес, – воскликнул Гейл, – это Кронин!

Он стал выкрикивать команды, приказывая солдатам найти своих коней. Сам он бросился к собственному черному скакуну, вскочил ему на спину и обвел взглядом лагерь. Увидев ошеломленного полковника, выругался.

– Троск! – бешено закричал он. – На коня, парень! Защищай фургоны!

Приказ вывел Троска из оцепенения.

– Фургоны! – пробормотал он и повернулся к Динадину со своей обычной злобностью. – Готов стать героем, Лоттс?

Яростные крики жаждущих крови воинов звучали в ушах Люсилера. В нем поднималась волна белого пламени. Талистанцы в лагере их заметили. Там выкрикивали приказы. Солдаты в панике забирались на коней. Они действовали на удивление нечетко, и Люсилер оскалил зубы, присоединив свой голос к хору оглушительных воплей товарищей по оружию. С диким криком они рвались в бой. Рядом с ним скакал Кронин словно ангел мщения – длинноволосое существо из кошмарного сна пело и двигалось со скоростью бросающейся на жертву змеи и с неумолимой мощью урагана.

Люсилер нагнул голову и крепче стиснул жиктар. Конь под ним с храпом мчался вниз по склону, к немногочисленной группе боевых фургонов и все еще дремавших чудовищ. Кислотобросы, укрепленные на крышах фургонов, не действовали. Огромные мехи оставались опавшими. Люсилер почувствовал прилив торжества. Если за кислотобросами никого нет…

Но их мысли прочел тот странный человек в шляпе. Он что-то закричал, указывая на фургоны. Люсилер выкрикнул проклятие.

– Кронин! – завопил он, перекрывая громоподобный топот копыт.

Концом жиктара он указал на три фургона. Кронин увидел командира и нахмурился.

– Быстрее! – приказал военачальник. – Теперь быстрее!

Люсилер и Кронин помчались еще быстрее к центральному фургону. Хакан и его воины разделились, чтобы броситься к двум боковым фургонам. Позади них, прячась в деревьях, десятка два лучников ожидали результата их атаки. Люсилер опустил руку к мехам из оленьей кожи, трясшимся у его седла. Хакан и его воины были обременены такими же ношами. Даже конь Кронина двигался чуть медленнее из-за пухлых мехов. И если они лопнут…

«Нет! – решительно сказал себе Люсилер. – Мехи достаточно прочные. Если действовать быстро, план сработает».

Они уже скакали по равнине, фургоны были теперь ясно видны. Талистанские мечи вырывались из ножен. А потом в центре лагеря как будто взошло огромное черное солнце: там возникла чудовищная фигура Блэквуда Гейла верхом на черном скакуне. С макушки барона свисал длинный хвост заплетенных в косу волос, на лице сверкала серебряная маска, а жизнью светился только один кровавый глаз. Он мертвой хваткой сжимал рукоять меча. Его окружали всадники, направлявшиеся им навстречу и громко бросавшие вызов воинам Таттерака.

Конница начинала приобретать порядок. Значит, будет сражение. Но Люсилер не сомневался, что их победа неизбежна. Талистанцев гораздо меньше, чем трийцев, а полки легионеров, которые всегда приходили на помощь, обретались в миле от них, продолжая вести в лесу сражение с фанатиками Фориса. Без поддержки пехоты немногочисленной коннице никак не устоять перед темно-синей волной трийцев, хлынувшей на них. Им придется отступить.

Фургон был уже всего в нескольких шагах. Казалось, мужчина в шляпе растерян. Он обнажил саблю и устремился к фургонам, что-то крича мужчине позади него. Люсилер ухмыльнулся. Им не поспеть туда вовремя.

– Вперед! – крикнул военачальник, готовясь спрыгнуть с коня.

Хакан и две его группы тоже были рядом, а следом скакали необузданные воины Таттерака. Суматоха побеспокоила одного из григенов, спавшего у фургона, и он приоткрыл мутный глаз. Неожиданно проснулся еще один зверь – тот, что был прикован к центральному фургону. Увидев приближающуюся армию, он тревожно затрубил и неуклюже встал на лапы.

Но Кронин был уже слишком близко. Он резко осадил коня рядом с чудовищем и направил жиктар в шею григена Клинок отскочил. Кронин завопил от ярости и ударил зверя изо всех сил, пробив острием толстую шкуру Как это ни удивительно, клинок сломался. Ударила струя темной крови, и чудовище взвыло, выставив вперед рог. Его передние лапы подогнулись, громадная голова судорожно задергалась. Кронин спешился и едва увернулся от рога, затем снял с седла мехи с маслом. Лошадь заржала и отпрянула, а когда встала на дыбы, рог григена вонзился ей прямо в брюхо.

Кронин в ужасе попятился. В лицо ударил фонтан крови. Люсилер подскакал к нему. Лошадь военачальника издала смертельный вопль: григен высвободил рог, выдернув у нее из брюха комок внутренностей. Лошадь упала и забилась. Григен резко повернулся, ослепленный кровью. Люсилер услышал безумные крики людей. Схватив Кронина за руку, потянул его к фургону, который раскачивался из стороны в сторону от мощных движений григена.

– Иди! – бросил Люсилер.

Кронин споткнулся и заскользил – но удержался на ногах, не уронив мехи с горючей жидкостью. Вскарабкавшись на крышу фургона, зубами разорвал завязку, стягивавшую горловину мехов, перевернул их и стал выливать вязкую жидкость на фургон.

– А теперь твой! – крикнул военачальник, протягивая руку за мехами Люсилера.

Он повторил ту же процедуру. Метания григена только помогали лучше расплескивать жидкость – все деревянные детали покрылись маслом. Когда вторые мехи почти опустели, Кронин выплеснул остатки масла на спину зверю. Пока военачальник был занят этим, Люсилер обернулся. На холме он увидел лучников: они выглядывали из своих зеленых убежищ, держа наготове луки. От жаровни с горящими углями поднималась к небу тонкая струйка дыма.

– Хватит! – крикнул Люсилер. – Солдаты уже близко. Нам надо идти.

Кронин спрыгнул с крыши фургона. Люсилер подбежал к своему коню и прыгнул в седло. Мужчина в шляпе приближался к нему, размахивая саблей и выкрикивая проклятия. Следовавший за ним солдат казался совершенно потрясенным. Надвинув на лицо шлем, он неуверенно плелся за щеголем в шляпе, отставая от него на добрых десять шагов. Люсилер вновь ухмыльнулся: им не поспеть к фургонам вовремя. Он протянул руку и помог военачальнику сесть на коня. Кронин бросил сломанный жиктар и с отвращением наблюдал, как раненый григен втаптывает клинок в грязь.

– Остальные уже закончили.

Люсилер смотрел, как Хакан и его товарищи скачут прочь от лагеря. Он дернул поводья и направил коня к холму. Теперь оставалось лишь подать сигнал.

Как только они начали отступление, Кронин приложил ладони рупором ко рту и издал оглушительный крик. На холме лучники положили стрелы наконечниками на горящую жаровню. Люсилер радостно засмеялся. Они найдут Кронину нового коня, а потом присоединятся к остальным на поле боя. Они найдут Блэквуда Гейла и выпотрошат его. Он рассмеялся еще громче – лучники направляли свои пылающие стрелы к небесам.

А потом краем глаза он заметил какое-то яркое мигание. Он обернулся. Это был юноша, почти мальчик, облаченный в мундир талистанского всадника. Но он был не в седле. Он упал на колено и смотрел на них, держа на плече громадное металлическое сопло. Его отверстие дымилось и сверкало, готовое взорваться. Рядом с юношей стоял бочонок, от которого к соплу шла паутина трубок.

Люсилер выругался. На холме лучники натянули тетивы. Солдат с огнеметом задрожал, услышав топот приближающихся воинов. Он нажал на гашетку.

Раздался оглушительный рев. Мир стал оранжевым.

Троск наблюдал, как стрелы взмывают к небесам. Жужжание у него в голове превратилось в тихий звон, но он по-прежнему не соображал, что же, черт возьми, происходит. Гейл позади него кричал нечто непонятное, а этот идиот Лоттс брел за ним, бубня себе что-то под нос. Полковник не знал, что предпринять. Он находился рядом с боевыми фургонами и понимал, что стрелы направлены именно в эти гигантские повозки. Трийские подонки облили фургоны какой-то дрянью, наверняка взрывающейся.

– Лоттс! – крикнул он через плечо. – Быстрее, дурень! Нам надо отвести фургоны в безопасное место!

Рослый арамурец подошел ближе и остановился не менее чем в двадцати шагах от раненого григена. Троск протянул руки к чудовищу.

– Успокойся, идиотина. Мне просто надо, чтобы ты подвинулся.

Если тварь его и услышала, то повиноваться не стала. Григен просто выл от боли и бился на земле, превращая упавшую лошадь в месиво. Троск бросил взгляд вверх. Им оставались считанные секунды.

– Двигайся, будь ты проклят! – крикнул он и тут же попятился от животного, ставшего мишенью для трийских лучников.

Динадин подошел к нему как раз в тот миг, когда вокруг дождем посыпались стрелы. Фургон мгновенно вспыхнул, а его огромные мехи вдруг раздулись. Языки пламени лизнули зад григена и воспламенили масло на его спине. Григен с воем рванул вперед. Троск вскрикнул и споткнулся. Тьма возникла в его поле зрения: григен сделал несколько тяжелых шагов, а потом его передние лапы подкосились, и он рухнул на землю всем своим колоссальным весом. Троск изогнулся, дабы увернуться от падающего чудовища. Он больно ударился о землю лицом и грудью, успев увидеть испуганное лицо Лоттса, а потом у него снова потемнело в глазах, и он почувствовал такую неописуемую боль, что потерял способность дышать.

Григен лежал на ногах полковника, выплевывая сгустки крови, и пытался ползти, вдавливая человека в землю и круша его кости.

– Лоттс! – взвизгнул Троск. Кровь наполнила его живот и выплеснулась изо рта. – Лоттс, помоги мне!

Арамурец не пошевелился. Он просто стоял рядом, скрывая свое лицо за уродливой маской демона, и наблюдал, как полковник тянет к нему руки. Несчастного охватил леденящий душу страх. Он не мог сдвинуться с места!

– Лоттс, идиот, помоги мне! У меня придавлены ноги! Помоги мне, черт подери!

Динадин продолжал стоять неподвижно. Троск выгнул шею и увидел охваченный дымным пламенем фургон. Григен затих. Но теперь пришли в движение мехи кислотоброса: они раздувались, превращаясь в гигантский шар.

– Лоттс, пожалуйста! – По лицу Троска бежали слезы ужаса. Мехи издали странный жуткий вой. – Пожалуйста! – завопил он. – Лоттс, я дам тебе все что хочешь! Все что угодно!

Арамурец шагнул к нему. В сердце полковника затеплилась надежда.

– Ты помнишь девочку? – раздался из-под маски нечеловеческий голос. – Мне нужно только одно, Троск. И это я получаю именно сейчас.

Не сказав больше ни слова, Лоттс повернулся и ушел. Троск снова выгнулся и сквозь пламя увидел раздувшиеся до немыслимых размеров мехи. Из разрыва выбилась струйка желтого пара. Дыра с треском увеличилась, выплюнув облако едких испарений.

Это было последнее, что увидел Троск, прежде чем у него лопнули глаза.

Первым, что увидел Люсилер, было небо. В висках гулко стучало, а небо оказалось невероятно ярким и обжигающим. Лицо горело. Руки тоже горели. Его окликали мужские голоса. Собственное имя донеслось до него откуда-то издалека. А еще он услышал, что зовут Кронина.

Кронин. Где он?

Люсилер с трудом повернулся на бок. Рядом с ним на траве лежал человек с неестественно вывернутыми конечностями. Люсилер прижал руку к щеке и вспомнил удар огнемета, сбросивший его с коня. Лицо болело. Левый рукав синей куртки превратился в лохмотья, белая кожа оказалась опаленной. Боль была невыносимой. Люсилер пополз к лежащему человеку, опираясь на здоровую руку. Раздвинул высокую траву: Кронин лежал в грязи лицом вниз. Волосы военачальника сгорели до скальпа. На спине зиял огромный разрыв, который прошел через одежду и пожрал плоть – из раны торчали белые звенья позвоночника. Кронин не двигался, не дышал.

– Ох, нет, нет! – простонал Люсилер и упал на труп военачальника.

К ним подъехали Хакан и еще один воин. Воцарилось долгое, полное горя молчание, а потом глашатай потрясенно сказал:

– Кронин убит! Он убит…

Вокруг них царил оглушительный топот: воины Таттерака мчались навстречу своим врагам. Люсилер не поднимал головы. Он лежал поверх погибшего военачальника, ощущая тепло, исходящее от окровавленной спины Кронина, не реагируя на то, что кровь пропитывает его одежду. Он рыдал, сам не понимая почему. Неужели Кронин стал ему таким близким другом? Люсилер едва сумел подняться с неподвижного тела. В глазах Хакана стояла неизбывная печаль.

– Мы отомстим за него! – процедил сквозь зубы Люсилер. – Мы дадим бой этим ублюдкам и оттесним их в болота. И мы утопим их там.

– Уйди с меня, пакость! – шипел Ричиус, просовывая кончик кинжала под присоску пиявки.

Он надеялся, что эта тварь – последняя. Ее он каким-то образом прозевал. Форис не счел нужным предупредить его, что болота кишат этими скользкими паразитами, – и последние несколько часов Ричиус нетерпеливо удалял их кинжалом со своего тела. Не считая этой. Она от него улизнула, взобралась по брюкам и впилась в спину. До последней минуты он ее не чувствовал.

Они пересекли самую заросшую часть болот, по пояс погружаясь в жижу, пока не нашли деревья, которые могли бы выдержать их вес. А когда забрались в укрытия, началась тошнотворная работа по удалению паразитов. Это была отвратительная и требовавшая точности операция; Ричиус спешил покончить с ней как можно скорее – и многочисленные порезы у него на ногах свидетельствовали о его поспешности. Но он сумел избавиться почти от всех.

Закусив губу, он выгнулся, удерживаясь на ветке с помощью одной руки, а вторую завел за спину, пытаясь убрать присосавшуюся тварь. Он ощупал склизкое тело, нашел присоску, поддел ее кинжалом и резко дернул, отхватив при этом часть собственной плоти.

– Ах, ты…

Но пиявка отвалилась. Ричиус сжал ее пальцами так сильно, что она лопнула, а потом бросил в воду, под дерево. Форис засмеялся. Устроившись на соседнем дереве, военачальник потешался над ужимками Ричиуса. Тот убрал кинжал в испачканные тиной ножны и кисло улыбнулся Форису.

– Спасибо, что предупредил меня насчет пиявок, – проворчал он, застегивая рубашку.

Джессикейн висел на соседней ветке на расстоянии вытянутой руки. Приближались сумерки. Над болотами стояла странная тишина. До Ричиуса доносились едва слышные разговоры трийцев, прятавшихся на деревьях вокруг него. Дневная жара стала спадать, но гнилостный запах болота остался. Над водой плавали желтоватые испарения; они поднимались из трясины огромными пузырями. Из зарослей неслась гортанная песня лягушек. Издали долетел истошный крик какой-то водоплавающей птицы, утянутой под воду невидимым хищником. Воздух был плотный, затхло-влажный. Сырая одежда липла к телу. Лицо и кожа под волосами зудели от бесчисленных комариных укусов. Ричиусу невыносимо хотелось домой.

Где бы он ни был, этот дом.

К Дьяне. К Шани. Ему хотелось быть с ними, где бы они ни находились. Где угодно, где бы он вновь смог стать человеком, а не затаившимся в ветвях хищником. Он перестал быть шакалом. Он превратился в ягуара, ожидающего, когда добыча пройдет под его укрытием, чтобы прыгнуть на нее и сломать ей шею. Едят ли ягуары людей?

Над болотами разнеслись новые звуки. Какой-то воин шлепал по воде, направляясь в их сторону. Он что-то кричал, показывая себе за спину. Ричиус замер. Можно было не сомневаться, что именно означает этот сигнал. Он взглянул на Фориса.

– Они приближаются?

Военачальник кивнул, а потом отодвинулся ближе к стволу и исчез в листве.

Динадин пришпорил коня, вынуждая животное углубиться в болото. Его доспехи превратились в печку. Впереди, едва видимый за пленкой пота, застилавшего глаза, Гейл вел вереницу всадников в темноту. Он сыпал проклятиями, поторапливая своих людей. Воины Кронина вот-вот настигнут их – уже слышались звуки погони. Они сражались с яростными трийцами, сколько могли. И тогда Гейл скомандовал отступление. Однако барон уводил их к чему-то более страшному.

– Иди, проклятый! – прикрикнул Динадин на коня.

Животное фыркнуло и побрело дальше. Болотная жижа доставала ему уже до колен – и уровень ее стремительно поднимался. Черные пиявки буквально облепили коню ноги и брюхо. Динадин ударил коня пятками по бокам. Ему не хотелось здесь умереть…

Позади раздался хруст веток. Воины были уже совсем близко. Они шли пешком. Это оказалась ловушка – и в нее их завел Гейл! Динадин проклинал себя, а заодно и Гейла с Троском. Он снова вытащил из ножен меч и повернул голову – посмотреть, что делается у него за спиной. Вода двигалась, деревья начали шевелиться. Они приближались.

– Ну ладно, гоги, – зарычал Динадин, – я больше не стану отступать!

Не успел он обнажить свой меч, как в начале колонны всадников раздался отчаянный крик. Он резко обернулся и увидел, как с дерева на спину ехавшему перед ним кавалеристу прыгает огромный человек в красном. Вскоре сверху свалился еще один, и еще… Они сбрасывали талистанцев с коней в вонючую воду. Динадин запаниковал. Он взглянул на крону дерева как раз в тот миг, когда на него набросился один из тех, в красном. Его объяла темнота, и он ощутил удар, от которого перехватило дыхание. Динадин почувствовал, как из его ослабевших пальцев выскальзывают поводья. Он хотел крикнуть, но рот был полон чего-то густого и теплого.

Он оказался под водой.

Захлебываясь, он инстинктивно забился, сбросил навалившегося воина и вынырнул из трясины. Его меч утонул! Человек в красном снова бросился на него.

– Нет! – Он сорвал с головы шлем и замахнулся.

Шлем стукнул дрола по голове, и нападавший отлетел назад. Динадин попытался бежать, но по пояс завяз в цепкой жиже. Она засасывала его, тянула вниз, сковывала движения. Каждый вдох давался с трудом. Динадин впал в панику. Оставшись без оружия, он проталкивался мимо сражающихся. Воины-дролы продолжали спрыгивать с деревьев. Всадники кричали, вслепую замахиваясь на красных призраков. И тут он увидел Гейла: соскользнув с коня и улегшись животом на болото, он полз в сумерках мимо побоища, так что над водой видна была только серебряная маска.

– Гейл, – крикнул Динадин, – я тебя вижу, подонок! Я тебя вижу!

Он бросился к барону, забыв о дролах, прыгающих с деревьев, о преследующих их по пятам воинах Таттерака. Он уже не сомневался, что умрет в этом болоте, но прежде ему предстояло сквитаться еще с одним человеком.

– Трус, – закричал он, – вернись!

Но Гейл успел оторваться от преследователей. Динадин рванулся следом, раскачиваясь из стороны в сторону, смахивая с рук вязкую грязь. Он может его поймать – поймать и убить…

Еще одна фигура в красном упала с небес, ударив Динадина по плечу. Он поскользнулся и упал на колени. В рот хлынула грязная вода. Он силился удержаться, снова встать на ноги, но этот дрол оказался великаном. Он схватил Динадина за шею и бросил в воду. Под слоем ряски все было мутно-зеленым. Динадин устремил взгляд вверх, на ленты солнечного света и поднимающиеся с поверхности пузыри собственного дыхания.

Бой продолжался не больше часа.

Ричиус привалился к стволу дерева и медленно осел на колени. По плечам струилась окровавленная вода. Он снова был покрыт пиявками. То же произошло с трупами, которые плавали вокруг него лицом вниз. На другой стороне болота он заметил Фориса: тот выносил на руках из гнусной жижи на грязный берег кого-то из воинов. Он видел, как измученные воины Таттерака обвисали на крепких руках дролов. Спустившиеся сумерки принесли с собой странную жару и вонь от гниения и разлагающейся плоти. Рядом с Ричиусом водяная змея вгрызалась в рану мертвого талистанца. Громадное насекомое вползало в открытый рот отсеченной головы трийца. По воде шлепали воины, онемевшие от вида бойни и невыразимой усталости. Безрадостные победители взялись за мрачную работу по сбору трупов своих собратьев.

У Ричиуса не было сил двигаться. Кислотные ожоги на спине чудовищно болели. Талистанский меч задел лоб, и по лицу бежала струйка крови. Ненасытные пиявки жадно впивались в его плоть. Он покачнулся и чуть не упал лицом в грязь, а когда выпрямился, его вывернуло прямо в воду. Он опять свалился бы, если б не услышал рядом знакомый голос.

Над болотом пронесся оклик:

– Ричиус!

Ему удалось приподнять голову – к нему направлялся Люсилер. Лицо трийца было покрыто сажей, одежда превратилась в лохмотья. Алые следы лопнувших сосудов пролегли по руке и плечу. Он двигался неуверенно, словно пьяный, но, задыхаясь, продолжал брести через болото.

– Люсилер! – ахнул Ричиус, ковыляя навстречу боевому товарищу.

Они встретились посередине топи, погруженные в нее по колено, и Ричиус упал в объятия Люсилера, чувствуя, что его покидают последние силы.

– Нам все удалось! – сказал триец. – Ричиус, все получилось – они разбиты!

– Разбиты. – Ричиус едва мог говорить, но эти слова влили в него новые силы. – Боже, просто не верится!

– Поверь, дружище, – улыбнулся Люсилер, но тут же помрачнел. – Ты ранен! Нам надо вывезти тебя отсюда.

– Нет, – ответил Ричиус, освобождаясь из объятий друга. – Мне надо увидеться с Кронином. С ним и Форисом одновременно. Где он, Люсилер?

Триец побледнел. Ричиус закрыл глаза.

– О нет! – простонал он. – Погиб?

– Еще на равнине. Огнемет.

Ричиус потянулся к раненой руке Люсилера – но вовремя остановился.

– И тебе тоже досталось?

– Мы оба были на моем коне. Я слишком поздно заметил огнемет. Извини, Ричиус. Но ты должен знать: он сделал это ради тебя. Он так мне сказал.

– Об этом следует сообщить Форису. Пусть он знает, что Кронин погиб, спасая и его тоже.

Люсилер хмуро улыбнулся.

– Это не поздно сделать и потом. А сейчас нам надо выбраться из этой трясины.

– Я еще не могу уходить, Люсилер. Мне нужно найти Гейла. Он мертв? Ты его видел?

Люсилер осмотрел жуткое собрание трупов.

– Не знаю. Я вообще его не видел, когда мы оказались в болотах.

Ричиус сжал кулаки.

– Не говори мне этого, Люсилер! Он должен быть здесь. Должен…

– Если он здесь, мы его найдем, – заверил его триец. – Он не мог от нас ускользнуть. Но пиявки…

– Забудь о пиявках! – огрызнулся Ричиус. – Я хочу найти Гейла!

Он побрел через лабиринт трупов, тыча в тела талистанцев острием меча. Трупы легко переворачивались, устремляя на него мертвые глаза. На некоторых еще оставались шлемы – Ричиус с остервенением их сдирал и отбрасывал за спину.

– Ричиус, успокойся. На нем не было шлема. Только маска.

– Его здесь нет, Люсилер! – прорычал Ричиус. – Будь все проклято, его здесь нет!

Но осмотра требовали другие трупы – десятки тел. Ричиус оставил Люсилера позади и снова вернулся на более глубокое место, где его вырвало. Там просматривалось тело – достаточно крупное, чтобы это мог оказаться Гейл. Оно было наполовину скрыто под переплетением мшистых растений. Ричиус прошлепал к нему, не обращая внимания на протесты Люсилера. Он не мог допустить мысли, что Гейлу удалось уйти. Добравшись до тела в зарослях, он схватил его за обутые в сапоги ноги и потянул на себя.

– Гейл, сукин ты сын, – взревел он, – скажи, что это ты!

Но это был не Блэквуд Гейл. Убитый выглядел гораздо моложе – настоящий юнец. Болотная грязь окрасила его волосы в коричневый цвет, кожа покрылась волдырями от укусов насекомых. Страшный удар развалил доспехи на животе, и на распухшие внутренности попала влажная отрава трясины. Когда Ричиус резко дернул талистанца за ноги, тот застонал и, открыв глаза, устремил на Ричиуса непонимающий взгляд. В его глазах едва теплилась жизнь – и какое-то странное, молчаливое узнавание. Ричиус вмиг отпустил его щиколотки.

– Боже милосердный! – прошептал он и попятился, невольно прижав руку к животу. Его переполнял ужас. – Люсилер! – воскликнул он. – Люсилер, иди скорее сюда! Это Динадин!

Динадин заморгал, и на его лице появилась необычная улыбка. Он продолжал удерживать свой меч. Крупные пальцы судорожно сжались на рукояти, когда он попытался привстать.

– Ричиус?

Это походило на кошмарный сон. Кожа у Динадина была пепельно-серой, из раны на животе лилась кровь. Ричиус бросился к другу, уронив рядом с ним Джессикейн. Вложил пальцы в рану и попытался убрать раздувшиеся внутренности. Подсунув вторую руку Динадину под шею, приподнял его голову и снова встретился с его обезумевшим взглядом.

– Это я, Динадин! – пролепетал Ричиус. – Это я. Я здесь. – Повернувшись, он снова крикнул: – Люсилер, иди скорее сюда!

Триец уже спешил к ним. Динадин улыбался.

– Люсилер тоже здесь? – слабо прошептал он. – Люсилер умер…

– Нет, Динадин, он жив. Мы все живы. Все трое.

– Как раньше…

– Держись, Динадин. Пожалуйста. Ты только продержись немного. Я тебя отсюда вытащу.

– Мы в долине…

– Да, – подтвердил Ричиус, осторожно прижимая его живот.

Старый друг бредил, нес какую-то невнятицу, а он мог только соглашаться с ним и успокаивать. Люсилер, задыхаясь, подошел к ним и уставился на Динадина, удивленно расширив серые глаза.

– Боги! – ахнул Люсилер. – Что случилось?

Динадин улыбался знакомой, чуть кривой улыбкой.

– Ты жив! – прохрипел он. – Люсилер…

– Он бредит, – торопливо объяснил Ричиус. – Нам надо увезти его отсюда. Как можно скорее. Помоги мне.

Триец взглянул на рану Динадина и побледнел.

– Ричиус, нет никакого шанса…

– Проклятие, помоги мне с ним, слышишь! Он умрет в этой дыре, если мы его отсюда не вывезем.

– Ричиус, он уже умер. Господи, да ты только посмотри на него!

– О Боже, Люсилер, – простонал Ричиус, – просто помоги мне. Пожалуйста!

Он попытался приподнять Динадина, но у того бессильно моталась голова, а измученный Ричиус не смог его даже сдвинуть с места.

– Я позову Фориса, – сказал Люсилер. – У него хватит силы.

Триец бросился в глубину болот, а Ричиус остался с Динадином – придерживал его голову и пытался не дать внутренностям вывалиться из раны. Когда Динадин увидел, что Люсилер уходит, лицо его жалко сморщилось.

– Куда… – прошептал он, – Люсилер?

– Он достанет коня, чтобы вывезти тебя отсюда, – спокойно ответил Ричиус. – Не беспокойся, Динадин. Только держись, ладно? Мы вывезем тебя отсюда в безопасное место.

– Я болен?

Этот вопрос был настолько нелеп, что Ричиус растерялся, не зная, что ответить.

– У тебя все будет хорошо!

Он старался, чтобы голос его не дрогнул, но Динадин все равно как будто ничего не понимал. Его глаза смотрели куда-то, словно он заблудился в темной комнате и не может найти выхода. И при каждом ударе сердца внутренности его дрожали, напоминая, о том, как непрочно он держится за жизнь. Необходимо увезти Динадина из болота. Немедленно!

– Форис! – крикнул Ричиус, обернувшись назад. – Форис, помоги!

Военачальник тяжело зашагал по болоту. Динадин напряженно замер.

– Форис? – зло прошипел он.

– Успокойся, – ласково молвил Ричиус. – Мы тебя отсюда вывезем. В безопасное место.

Форис подошел к нему, тяжело дыша. Он посмотрел сначала на Ричиуса, потом – на Динадина, и на его лице отразилось недоумение.

– Кэлак?

– Это не я, – поспешно ответил Ричиус на его безмолвный вопрос и кивком указал на Динадина. – Он. Нам надо его отсюда вывезти. Мне нужна твоя помощь. Он слишком тяжелый. Слишком большой, мне не поднять. Слишком большой.

Казалось, военачальник его понял. Он наклонился ниже и посмотрел на рану. Затем перевел взгляд на Ричиуса и печально покачал головой.

– Я знаю, он плох, – сказал Ричиус. – Но мы должны попытаться. Ты мне поможешь, да? Поможешь?

Форис хмыкнул и потянулся было за Динадином, но Ричиус его остановил, подняв руки.

– Нет. Нам нужна лошадь. Лошадь. Люсилер ищет. Мы подождем. Подождем Люсилера.

Ричиус говорил очень быстро и сомневался, что Форис его понимает. Однако военачальник попятился и стал послушно ждать. Ричиус продолжал зажимать рану, приговаривая что-то успокаивающее. Дыхание Динадина участилось. Он уставился на Фориса, дрожа и недоумевая.

– Форис, – мрачно забормотал он. – Форис…

– Тише, Динадин. Не пытайся разговаривать. Успокойся. Ты очень скоро отсюда выберешься. И мы увезем тебя в безопасное место. Ты будешь в безопасности, понимаешь? Только держись.

Ричиус услышал у себя за спиной какой-то шум и обернулся. Люсилер тащил за поводья облепленного пиявками коня. Конь испуганно ржал, но Люсилер не выпускал поводья, подтаскивая животное все ближе. Это был один из громадных коней Талистана, а они повиновались приказам, только когда их отдавали с хлыстом в руке. Конь встал на дыбы и опасно замахнулся копытами, так что Люсилеру пришлось поднять обе руки, чтобы с ним справиться.

– Ричиус, – крикнул триец, – помоги мне с этим чудовищем!

Конь вырвался на свободу, и Ричиус чертыхнулся. Осторожно положив голову Динадина на тростники, он зашлепал к Люсилеру, который уже принялся ловить бьющегося в трясине коня. Триец бросился к поводьям и поймал их, сильно потянув удила. Когда Ричиусу удалось наконец до них добраться, животное уже настырно уперло ноги.

– Проклятая тварь не желает двигаться! – возмутился Люсилер. Он согнулся и, морщась, баюкал раненую руку.

– Он испугался, – объяснил Ричиус. – Прекрати на него кричать и дай мне поводья.

Люсилер передал ему поводья, а потом вдруг замер, в ужасе распахнув глаза. Ричиус стремительно обернулся и увидел, что Форис стоит в воде, наблюдая за тем, как они пытаются справиться с конем. Позади него оказался Динадин – на ногах. Он ковылял к военачальнику с занесенным над головой грязным Джессикейном. Тень меча упала на Фориса. Меч начал движение вниз, прежде чем Ричиус успел закричать:

– Нет!

Клинок опустился. На лице Фориса отразилось изумление. Фонтан крови ударил из его плеча, у основания шеи заалела огромная рана. Динадин упал лицом вниз, свалив Фориса в воду. Ричиус и Люсилер бросились к ним, забыв про коня. Они наполовину бежали, наполовину плыли.

– Форис! – крикнул Ричиус.

Он схватил Динадина и стащил его с военачальника. Люсилер приподнял голову Фориса над водой. Изо рта военачальника лилась вода, из раны на шее – кровь. Форис давился и пытался дышать, прижимая руку к ране. Его била крупная дрожь, и Люсилер с трудом удерживал его. Динадин почти не шевелился. Ричиус оттащил его в сторону.

– Форис, – возопил он, – ты меня слышишь? Это я, Кэлак.

Форис открыл глаза и посмотрел на Ричиуса.

– Кэлак?

– Я здесь.

Люсилер положил голову Фориса себе на колени и пытался зажать ему рану рукой, однако кровь пробивалась между пальцами. Каждый удар сердца исторгал новый фонтан. Лицо военачальника стремительно покрывалось мертвенной бледностью.

– Кафиф, Кэлак, – с трудом выговорил он. – Кафиф. Кафиф…

– Что? – спросил Ричиус. – Я не понимаю. Что ты говоришь?

И Фориса не стало. Его глаза просто закрылись, и он безжизненно обмяк у Люсилера на коленях.

Ричиуса трясло как в лихорадке.

– О Боже, Динадин, – простонал он, – что ты наделал!

Позади него раздался истерический смех Динадина.

– Я это сделал! – возгласил он, выплюнув сгусток крови. – Я убил Волка! Теперь нам ничто не угрожает. Мы можем возвращаться домой…