Из дневника Ричиуса Вентрана

Мы нашли коня Динадина среди других талистанских животных. В седельной сумке оказалось его письмо отцу. У меня не было сил читать его, поэтому мне его прочел Люсилер. Если б я знал, в каком ужасном положении пребывал мой друг, я нашел бы возможность что-то сделать. Но теперь его нет, и я могу только хранить его письмо и надеяться, что когда-нибудь смогу передать его отцу и объяснить мое ужасное предательство. Я знаю, иным путем это письмо по назначению не попадет. Даже Динадин это понимал. Он обличал Гейла в самых невероятных жестокостях и умолял отца помочь ему. Потом убрал письмо в седельную сумку, чтобы его никто не увидел.

Но я его увидел, мой друг. Я тебя не забуду. Немного утешает то, что хотя бы перед смертью ты увидел Люсилера.

Статуэтка, найденная нами, – жалкая вещь, последнее напоминание о девочке, которую Динадин пытался спасти. Как это на него похоже – держаться за какую-то безделушку. И как это было для него ужасно – не иметь возможности прийти ей на помощь. Его письмо полно неизбывного горя. Я поставил статуэтку у себя в спальне, и она будет находиться там, пока не придет время уезжать отсюда. У меня больше ничего не осталось на память о Динадине. Коней мы возьмем себе. Нас теперь совсем мало, а лошадей и того меньше. Они понадобятся нам, если Нар нападет снова.

Я не сказал Наджир, как погиб Форис. Если б она узнала, то ни за что не разрешила бы похоронить Динадина поблизости от него. Даже Дьяна не знает всей правды, и я не собираюсь ей рассказывать. Она так и не вспомнила Динадина, даже после того, как я объяснил ей, что она видела его тогда, в Экл-Нае. Мне это забвение кажется ужасно несправедливым. Теперь он стал тайной для Дьяны и Наджир – просто участком свежевскопанной земли в саду. Вскоре она зарастет лишайником, и только его могила останется неведомой. Здесь, в Люсел-Лоре, о Динадине скоро забудут, но где-то далеко, в Арамуре, его отец будет гадать, почему он не возвращается. Лоттс обратится к Гейлам за ответом, а они только пожмут плечами и с идиотским бессердечием скажут, что Динадин был одним из множества погибших в той стране.

Как Форис. И Кронин. И, возможно, Тарн. Но не я и не Гейл. Мы все еще живы, хотя Бог не отвечает мне зачем. Если я заговорен, то это – своего рода проклятие, ибо я знаю, что должен был погибнуть, как все остальные. И если бы существовала справедливость, то Гейлу следовало лежать рядом со мной, и мои пальцы сжимали бы его горло. Он колдун, этот человек. Всякий раз, когда к нему приближается Смерть, он уговаривает ее отпустить его. Не знаю, как ему удалось ускользнуть от нас, но мы обшарили все болота, разыскивая его, а он слишком велик, чтобы его могла проглотить змея. Он обманывает Смерть не хуже меня.

За меня гибнут другие. Мне будет трудно без Фориса. Я вижу в глазах Наджир горечь и укор. Ее взгляд говорит: «Если б не ты, мой муж был бы сейчас жив. Мои дети не остались бы без отца. Жаль, что ты сюда приехал». И что я могу ей ответить? Форис велел мне заботиться о них. Именно об этом он говорил, умирая. Кафиф. Семья. Люсилеру пришлось объяснить мне это. Может быть, он сказал это потому, что рядом не оказалось Джарры, или, может быть, он просто доверял мне в эти последние минуты, но он возложил на меня тяжелую обузу. Мне почти ничего не известно об этой долине, но теперь я стал ее защитником. Если Люсилер прав, утверждая, что это – большая честь, я буду делать все, что в моих силах, но никаких обещаний давать не намерен. Наджир все еще меня ненавидит, а воинов осталось совсем мало. Это не то королевство, которым я был рожден править.

И Люсилера не будет рядом, чтобы мне помогать. Он снова отправился в Фалиндар – с ужасным известием о гибели Кронина. Если ему повезет, то в Таттераке он застанет мир. Мы понесли огромные потери, и если наступит время новых сражений, их придется вести другим военачальникам. Долина Дринг лишилась почти всех мужчин, способных воевать, а без предводительства Кронина воины Таттерака могут быстро растерять свой пыл.

Нам необходим Тарн. Наша удача – дело временное. Долину Дринг удалось отстоять, но я не знаю, надолго ли. Сейчас время нанести удар по дороге Сакцен, но у нас нет ни воинов, ни вождей, которые могли бы это сделать. Скоро через горы хлынут свежие войска, они снова пройдут через Экл-Най в сердце страны. Мне казалось, что победа возможна, но без Тарна все наши сражения окажутся напрасными. Его народ истекает кровью. Он стал телом без души, не способным выполнить свою задачу. Он отправился на эти глупые поиски и погиб, превратив нас в осиротевших детей. Я не стану делиться с Дьяной своими мыслями, но, кажется, она и без того их знает. Если б Тарн был жив, он уже сообщил бы нам об этом. Он предупредил бы нас с помощью видения или еще какого-нибудь странного демона. Мы остались одни – и так же разобщены, как в дни революции.

Я остался наедине со своими невеселыми мыслями и бутылкой кислого вина, которое где-то раздобыл Джарра. Видимо, статус хозяина замка имеет свои преимущества, но я с радостью поменял бы тепло этого напитка на прикосновение Дьяны. Если б я только мог разделить ее уверенность! Мне хотелось бы верить подобно ей, но Тарн перед отъездом был так слаб! Даже если ему удалось добраться до Чандаккара, его наверняка убили львиные всадники или обратный путь. Я сожалею о нем. А еще больше я сожалею о тайне его смерти. Мне нужны доказательства его гибели, чтобы убедить в ней Дьяну. Без этого мы можем навсегда остаться разлученными, и я буду гнить в этом замке до старости, или придут новые отряды нарцев и убьют меня.

Можно сделать ужасное признание? Я стал другим человеком. Эта война сожрала меня. Я жажду Дьяны. Она дразнит меня словами любви, показывает мне моего ребенка, заставляет меня обожать их обеих – а потом не подпускает меня. И я начинаю ненавидеть ее за это. Я ненавижу ее стойкость, потому что у меня ее не осталось. Я ненавижу ее верность Тарну. Она словно верный пес ждет у дверей умершего хозяина. Я все еще ревную ее к этому искореженному праведнику, который даже после смерти не отдает мне Дьяну. Разрази меня гром, я так одинок!

 

47

Стук в дверь раздался в тот самый миг, когда Ричиус дописывал в дневнике последнее слово. Час был поздний – неподходящий для дружеских визитов, от неожиданного звука он вздрогнул и чуть не опрокинул стоявшую на столе бутылку. Он отодвинул ее подальше и застонал: он слишком пьян, чтобы вести нормальный разговор. Стук повторился – более настойчиво. Ричиус прерывисто вздохнул.

– Сейчас уже поздно, – промямлил он. – Кто там?

– Ричиус, это я, Дьяна.

Он рывком встал и направился к двери; мимоходом увидел себя в зеркале: щетинистый, с растрепанными волосами… И, конечно, от него пахнет вином! Он беспокойно пригладил волосы рукой и открыл дверь.

– Дьяна?

Она робко улыбнулась. На ней была не ночная сорочка, как обычно вечером, а дневное платье, в котором она хлопотала у плиты. Дьяна пришла не одна, а вместе с Наджир, облаченной в мягкую сорочку из зеленого шелка, слабо стянутую на талии кушаком с пестрой вышивкой. Женщина стояла с опущенными долу глазами.

– Что это значит? – удивился Ричиус.

– Можно нам войти? – спросила Дьяна. – Я все тебе объясню.

Ричиус шагнул в сторону и жестом пригласил их в комнату. Наджир не отрывала взгляд от пола. На лице Дьяны читалось отчаяние. Она посмотрела на бутылку, стоявшую на столе рядом с открытым дневником, и снова на Ричиуса.

– Ты занят?

– Я собирался лечь. Уже очень поздно, Дьяна. Что-нибудь случилось?

Она поморщилась – значит готовится солгать.

– Нет, ничего. Я просто хотела привести к тебе Наджир.

– Зачем?

Дьяна в замешательстве переступила с ноги на ногу.

– Я надеялась, что Люсилер все тебе объяснил, – пробормотала она. – Он этого не сделал?

– Чего не сделал?

– Не сказал тебе, что связано с твоим новым статусом?

Ричиус начал терять терпение.

– Дьяна, что тут, черт возьми, происходит? Почему ты привела ко мне Наджир?

– Потому что теперь она твоя, – выдавила из себя Дьяна. Казалось, каждое слово дается ей с огромным трудом. – По завещанию Фориса ты стал хозяином этого замка. Он просил тебя заботиться о его семье.

– Ну и что?

– И его семья теперь стала твоей – ты можешь делать с ней что захочешь. Ты меня понимаешь, Ричиус?

Смысл этих слов постепенно начал доходить до него – и ему стало весьма неуютно.

– Что ты хочешь мне сказать? Что Наджир теперь моя жена?

– Не жена, – поправила его Дьяна, – а твоя собственность. Как этот замок и все, кто в нем живет и служит. Воины, дочери Фориса – все. Они перешли к тебе. – Дьяна готова была расплакаться, но продолжала высоко держать голову. – Разве Люсилер ничего тебе об этом не сказал?

– Он сказал, что я должен заботиться о семье Фориса.

– И что, по-твоему, это означает?

– Не знаю. Я же не триец, или ты забыла?

Дьяна оставалась спокойной.

– Это означает, что ты стал повелителем. Хозяином долины.

– Нет, – возразил Ричиус, – я не принимал таких обязанностей. Это можно объяснить обстоятельствами, при которых умер Форис, вот и все, Дьяна.

– Ричиус, ты не понимаешь. Он передал тебе свою семью. Значит, ты становишься военачальником.

– Но я не хочу быть военачальником! – воскликнул Ричиус. – Неужели ты не понимаешь? Я буду заботиться о них, если смогу и сколько смогу, но я не триец. – Он посмотрел на Наджир, которая по-прежнему не поднимала головы. – Я не могу владеть ею, Дьяна. Бог мой, да это же аморально!

– Таковы здешние обычаи, – настаивала Дьяна. – Их нельзя изменить.

– Черта с два! Я знаю, Наджир меня ненавидит. Известно это и тебе. Как ты могла вот так запросто привести ее ко мне?

– Я делаю это только ради нее. Она – дролка. Ты должен понять, что это значит.

Ричиус взял Дьяну за руку и сжал ее.

– Но я этого не понимаю. Почему она такое с собой вытворяет? Она мне не нужна. Мне нужна ты.

– Дролы, Ричиус. У них свои обычаи. Она осталась без мужа, без господина, которому можно служить. Этим господином должен стать ты. Наджир не может жить без господина. Иначе она станет ничем, прахом.

– Дьяна…

– Выслушай меня, – мягко перебила она его. – Можешь быть с ней, а можешь не быть. Но не отвергай ее. Для нее это равносильно смерти. У нее больше ничего нет, Ричиус.

– Нет. – Он положил ей на плечи руки. – У меня уже есть семья. Ты и Шани – вы моя семья.

– Знаю. Но я по-прежнему жена Тарна…

– Он мертв, Дьяна. Он больше ни для кого не представляет опасности, даже для наших врагов.

– Ричиус, ты пил. – У Дьяны дрожал голос, но она пыталась ему улыбнуться. – Отпусти меня. Пожалуйста.

И он послушался.

Отошел к столу, упал на стул и уронил лицо в ладони. Затем почувствовал, как Дьяна дотронулась до его плеча.

– Сделай это ради меня! Это не то, что ты думаешь. Ты нужен Наджир. Если здешние мужчины узнают, что ты ее отверг, они явятся и потребуют ее себе. Она вынуждена будет покинуть замок. Это должен быть ты, Ричиус.

Он не мог ответить. Дьяна крепче сжала его плечо. Ее прикосновение обжигало сильнее, чем кислота из военных лабораторий Аркуса.

– Ричиус, – неуверенно сказала она, – пожалуйста, не прогоняй ее. Можешь не обращать на нее внимания, но не отталкивай. Ты должен понять, что значит быть женщиной-дролкой. Ты ей нужен.

– Да, да! – зарычал Ричиус. – Я нужен ей! Я нужен Тарну! Я нужен Форису! Ладно, я здесь. Твои проклятые боги превратили меня в раба. Так что иди, оставь меня выполнять мои новые обязанности. Утром я сообщу тебе, насколько хорошо с ними справился.

– Ричиус…

– Убирайся!

Над ними нависла томительная тишина. Ричиус медленно убрал ладони от лица. Дьяна исчезла. Наджир побледнела до голубизны. Он откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на нее. Она оказалась на удивление миловидной, хоть и старше его лет на десять. Черты ее напоминали Дьяну. Даже в своем нелепом испуге она была хороша, как одна из разбитых статуй в саду, как заброшенный шедевр. Он мог представить ее в роли королевы, портрет которой занял бы место в галерее Аркуса. Послушная. Красивая.

– Я пьян, – вяло вымолвил Ричиус.

Наджир молча кивнула, явно не понимая его слов.

– Ты меня совершенно не понимаешь, правда? – спросил он. – Ты даже не понимаешь, почему оказалась здесь. Может, потому, что один из твоих гадких богов отнял у тебя мужа и дал взамен этого грязного варвара. – Неожиданно для себя он расхохотался. – Знаешь, что я тебе скажу? Ты права. Я варвар. Животное. Вот что происходит с человеком, когда его лишают всего.

Он неторопливо встал, продолжая смотреть на нее.

– Ты меня боишься? Не бойся. – Он подошел чуть ближе. – Я не всегда был животным, Наджир. Когда-то я был королем. Можешь себе такое представить? Когда-то я был человеком цивилизованным.

Его голос звучал все громче. Наджир закрыла глаза. Он еще сократил разделявшее их расстояние.

– Я родом из страны, где мужчины не превращают женщин в рабынь. У меня была жена, которую я уважал – и которой дал умереть.

И тут Наджир просто сломалась. Она больше не могла ни смотреть на него, ни выносить его взгляда. Рухнула на пол и залилась слезами. Обхватив себя руками, она раскачивалась и стонала.

– Форис, – бормотала она. – Форис!

Ричиус отшатнулся от убитой горем женщины, попятился обратно к столу. Бутылка с вином опрокинулась и скатилась на пол. Крики Наджир звенели у него в ушах. Он не видел возможности ее утешить и просто не мешал горевать.

На задворках Экл-Ная, в нищей таверне с наполовину провалившейся крышей, сидел талистанский барон Блэквуд Гейл, глядя на свое гнусное отражение в кубке вина. Он допивал уже шестую порцию и наслаждался пьяным отупением. Ночь выдалась жаркая. От влажности у него зудела порченая кожа под серебряной маской, и он запустил острый ноготь за полосу драгоценного металла, чтобы почесаться.

Он был один. В прошлом ему случалось упиваться одиночеством, но в последние дни оно стало чрезмерным. Все его кавалеристы погибли – их убил тот арамурский дьявол, так что при нем оставались только осуждающие взгляды легионеров. Он слышал произносимые шепотом оскорбления за своей спиной. Гейл – трус. Гейл – дурак, он не сподобился взять в плен Вентрана даже с помощью целой армии. Он вернулся в Экл-Най без своих хваленых всадников, и городской гарнизон отнесся к нему с подозрением. Слишком глубоким подозрением, чтобы поверить его рассказу. Ему следовало погибнуть со своими людьми. Так поступил бы настоящий командир. Даже это ничтожество Кассиус, командующий гарнизоном, осмелился косо смотреть на него!

– Насрать на тебя, Кассиус, – пробормотал он.

Двое легионеров, сидевших за дальним столом, повернули головы и уставились на него – а потом резко отвернулись. Гейл хотел было встать, но передумал. Ему не оставалось ничего другого, как терпеть их насмешки. Он был талистанским бароном, но этот титул сейчас не имел смысла. Когда в Наре получат известие о провале, его будет ждать виселица.

В том– то и заключалась вся эта мерзость. Он действительно старался. Он накинул Вентрану петлю на шею -но Шакалу все-таки удалось его перехитрить! И все это знали. Находились даже такие, кто называл Вентрана мудрецом, военным гением. Он выбил легионеров из Таттерака, уничтожил кавалерию в долине Дринг и даже сумел каким-то образом околдовать проклятых мореплавателей Лисса. Он стал искусником, как его новый повелитель Тарн. Иные утверждали, что он непобедим.

Однако Блэквуду Гейлу было известно обратное. Любого человека можно победить – особенно такого щенка, как Вентран. Шакалу просто везет, но везение обязательно когда-нибудь кончается. И Гейл окажется рядом с ним именно в тот момент, когда этому везению придет конец. Он яростно делал пометки на карте долины Дринг. Ему нужен только удобный момент – и достаточное количество солдат. Если Вентран по-прежнему сидит в том убогом замке – он уязвим. Пусть дролы и сумели отбросить его всадников, но они заплатили за это весьма дорогую цену. Их теперь слишком мало, чтобы защитить Вентрана от нового нападения. Надо только незаметно вернуться обратно.

Надо – но как?

– Ты думаешь, что избавился от меня? – пророкотал он.

Солдаты снова посмотрели в его сторону. Гейл поднял голову.

– Какого черта вы на меня уставились? – Он поднялся и сжал рукоять меча. – Я не настолько пьян, чтобы не превратить вас обоих в котлеты! И если вам кажется, будто я шучу, то почему бы не поймать меня на слове? Я был бы просто в восторге!

Легионеры опустили свои стаканы, очень медленно встали из-за стола, повернулись и ушли из таверны. Гейл хрипло захохотал.

– Да-да! – крикнул он им вслед. – Так кто теперь трусит? Вы слишком хороши, чтобы сидеть со мной, но недостаточно смелые, чтобы со мной схватиться? Убирайтесь отсюда, трусливые подонки! Идите и лижите Кассиусу сапоги!

Он тяжело рухнул на стул и, снова захохотав, подлил себе вина. Приятно было сознавать, что он не потерял способности запугивать людей. По крайней мере это у него осталось. Утром он напишет отцу – попросит прислать новый отряд. Ему противно унижаться, но выбора нет. Он уже не выполнил приказ Нара и, наверное, будет за это повешен. Но прежде ему нужно завершить свою вендетту. А для этого понадобятся войска.

После возвращения в Экл-Най легионеры перестали повиноваться ему. Генерал Кассиус подвергал сомнению каждый его приказ. Теперь все члены гарнизона ожидали известий из Нара, как собаки, ждущие свистка хозяина.

Дверь таверны открылась с противным скрипом. Блэквуд Гейл ощутил ленивое прикосновение дремоты. Он очень устал, но последнее время сон бежал от него, и он решил остаться в таверне – по крайней мере пока не прикончит очередную бутылку. Незаметно для себя он опустил голову на карту, прямо на непросохшие чернила. Через несколько мгновений глаза его закрылись, и он провалился в темень.

Но вскоре вынырнул из кошмара. Кто-то стоял над ним, тыча в плечо затянутой в перчатку рукой. Встревожившись, Гейл резко выпрямился.

– Что?… – прохрипел он, глядя в лицо под забралом. На него смотрел сверкающий металлический череп. У Гейла свело живот.

– Барон Блэквуд Гейл из Талистана? – прозвучал голос из-под забрала.

– Это я.

Ангел Теней открыл сумку, висевшую на позолоченном поясе, и извлек оттуда небольшой бумажный прямоугольник. Вручая его Гейлу, он объявил:

– Я – посланец графа Ренато Бьяджио.

Барон силился унять дрожь в руках. Хотя глаза у него заплыли от сна, он разглядел печать Бьяджио на письме – герб его родного острова, Кроута. Он сломал печать, немного помедлил, но потом решительно развернул письмо и прочел:

Мой дорогой барон!

Наш император при смерти, и по вашему молчанию я заключаю, что вам не удалось найти магию, которая могла бы его спасти. Если это еще не очевидно, то пусть ваши люди продолжат поиски. Но вам, барон, дается новое поручение.

Этот посланец – один из моих личных охранников. Он – часть отряда, который направлен в Экл-Най. Вы должны взять этих людей и захватить Ричиуса Вентрана, доставив его в Черный Город прежде, чем наш великий император скончается. Его последнее желание состоит в том, чтобы Нарский Шакал был привезен к нему для суда, и я обещал ему этот последний триумф. Императору осталось жить считанные дни. Не подведите нас.

Сердечно ваш, граф Ренато Бьяджио.

Гейл секунду смотрел на листок, пытаясь справиться с головокружением.

– Когда было отправлено это письмо?

– Я выехал из столицы четыре недели назад, – ответил Ангел Теней.

– Четыре недели? – Гейл задумчиво почесал щеку под маской. – И какие новости вы услышали, приехав сюда?

– Я не баба, чтобы слушать сплетни. У меня приказ от моего графа. Мне было сказано найти вас и передать это послание. И я это сделал. – Охранник наклонил голову. – Я жду ваших распоряжений.

– Распоряжений? Объясните.

– Барон, – нетерпеливо сказал охранник, – через три дня в этот город прибудут мои собратья. Вы должны отправиться с нами на поиски Ричиуса Вентрана. Мы захватим его живым и увезем обратно в Нар. Чтобы это сделать, мы будем выполнять ваши приказы.

– И сколько вас?

– Сотня, – ответил охранник. – Достаточно.

«О да, – подумал Гейл, – вполне достаточно!»

– Вашим товарищам, – продолжал расспросы Гейл, – известна их миссия?

– Им известно только, что они должны встретиться с вами здесь и выполнять ваши приказы. Остальное я им объясню сам, когда они прибудут сюда.

Под серебряной маской Гейла пряталась довольная улыбка.

– Как вас зовут, Ангел Теней? Нашивка на вашем плаще говорит, что вы – капитан.

– Я Одамо, капитан охраны графа.

– Ваш выговор показался мне кроутским. Вы оттуда?

– И горжусь этим, барон.

Гейл откинулся на спинку стула и положил ноги на шаткий столик.

– Ну что ж, капитан. У меня есть для вас дело. Мне надо, чтобы вы утром отправились в Нар. Я хочу передать вашему графу послание.

Ангел Теней молча наблюдал, как барон допивает вино, а потом берется за перо и пишет на обороте послания Бьяджио. При этом плечо его было приподнято, дабы охранник не мог прочесть написанное.

Дорогой граф!

Спасибо за отряд воинов. К тому времени, как вы получите это письмо, вам уже будет известно, сколь они были мне нужны. Можете передать императору, что я предвкушаю мое повешение. Если он к тому времени не умрет, то, возможно, сам пожелает оказать мне эту честь. Пожалуйста, передайте ему также, что его последнее желание не будет исполнено. Вентран мой.

За сим посланием следовала вежливая подпись: «Ваш преданный слуга Блэквуд Гейл».

– Ну вот, – жизнерадостно произнес он, складывая письмо и вручая его охраннику. – Постарайтесь доставить его как можно скорее. И не читайте сами, иначе я об этом узнаю. Можете переночевать здесь, но я желаю, чтобы вы отправились на рассвете. Это письмо должно быть доставлено лично вами. Можете ехать на корабле или верхом, мне все равно, как вы будете добираться до места. Главное – позаботьтесь, чтобы он его получил. Понимаете?

Шлем с черепом долго оставался неподвижным. Наконец из-под него прозвучали слова:

– Барон, люди, которые сюда прибывают, находятся под моим командованием.

– Теперь они переходят под мое командование, – поправил его Гейл. – Разве граф не велел вам выполнять мои приказы?

– Велел.

– И разве вы не давали клятву, что умрете, если граф вам прикажет?

– Да. Но…

– Капитан, – зарычал Гейл, – вы – Ангел Теней. Вы сделаете все, что я вам сказал. Эти вопросы не для вашего умишка. Верьте своему господину. Верьте мне. Слышите?

– Да, барон. Я буду повиноваться.

– Хорошо. Теперь идите. И не беспокойтесь о ваших солдатах. Я буду ждать их здесь. Я все им объясню.

Когда наконец начало светать, Дьяна все еще не спала. Наджир не вернулась.

Она не ожидала от Ричиуса такого. Однако винить должна только одну себя. Она отвергла его, а затем привела к нему другую женщину. Как она может осуждать его за то, что он – мужчина?

– И он для меня потерян, – едва слышно прошептала она, глядя на пустующую постель Наджир.

Она пыталась представить себе, что чувствовала жена Фориса, когда лежала с ним рядом, принимала его поцелуи.

Конечно, он был с ней нежен. Ричиус всегда нежен. Скоро он будет хотеть ее каждую ночь. В следующий раз она придет к нему в постель охотно, а потом у них появится ребенок, и он забудет про Шани…

Дьяна резко оборвала себя. Такие мысли сведут ее с ума. Но вдруг она решила, что не станет дожидаться здесь возвращения Наджир. Она просто этого не вынесет.

Пол неприятно холодил босые ступни, подстегивая ее. Дьяна торопливо оделась, натянула мягкие кожаные сапожки, доходившие до середины икр; в них удобно ходить по высокой траве. Она направится к тому месту, которое Ричиус назвал особенным. Она хочет увидеть его снова, прежде чем он поделится им с Наджир.

В коридоре было пусто и тихо. Шани спала в соседней комнате, под бдительным присмотром няньки: та ухаживала за детьми военачальника. Из-за двери – ни звука. Дьяна на цыпочках прошла по коридору. Солнце только-только поднималось, прогоняя ночную прохладу. К счастью, двор был безлюден.

Она резво спустилась по лестнице, чуть ли не бегом миновала грязный зал и вынырнула из чугунных ворот, не встретив ни души. После осады долины в замке осталась только горстка воинов, да и те раненные. За ними ухаживали овдовевшие трийки. Оказавшись на воздухе, Дьяна устремилась к группе разбитых статуй за замком. Небо еще было серое, и в полумраке ей не сразу удалось найти тропу. В конце концов тропка обнаружилась в тени большого вяза. Дьяна углубилась в лес.

Идти по узкой сумеречной тропинке оказалось не так легко. Дьяна смотрела вниз, вытянув руку вперед. Над головой нависали густые переплетения ветвей, создавая преграду солнечным лучам, но она знала, что расстояние до цели невелико. Вскоре послышалось журчание ручья. Затем меж деревьев показался просвет, а в нем – поляна, где в лучах солнца искрился поток воды. Дьяна поспешила к нему, но остановилась, заметив на фоне леса какую-то фигуру. Ею оказалась Наджир, она сидела понурившись над валуном и обводила пальцем свое имя. Дьяна наблюдала из-за дерева. На холодный камень ручейком струились слезы, ветер чуть шевелил слипшиеся пряди волос. На ней была та самая сорочка, в которой она отправилась к Ричиусу в спальню. Ткань нежно облегала ее тело, стараясь защитить от утренней прохлады. На лице застыло выражение опустошенности. Она обводила буквы одну за другой – а потом начинала снова. Дьяна вышла из своего укрытия.

– Наджир! – окликнула она несчастную.

При ее приближении женщина медленно подняла голову. Дьяна положила руку ей на плечо. Шелк и кожа были холодны как лед.

– Что ты здесь делаешь?

– Видишь мое имя? – бесцветным голосом спросила Наджир, показывая на буквы. – Его написал Форис.

– Наджир, ты совсем заледенела! Пойдем домой.

– Здесь так красиво. Форис часто приводил меня сюда, когда мы были моложе. Мне здесь хорошо.

Дьяна наклонилась и взяла ее за руку.

– Ты не одета для прогулки, Наджир. Пойдем. Вернемся домой, тебе надо переодеться.

Наджир вырвала руку.

– Я хочу остаться здесь.

– Наджир, что с тобой? Ты сидела здесь всю ночь?

– Да, всю ночь. Мне хотелось побыть одной. Я не хотела видеть Кзлака. И тебя.

Дьяна села рядом с женщиной и обняла ее за плечи.

– Что случилось? – встревоженно спросила она. – Неужели он…

Она не договорила, но Наджир поняла, о чем речь.

– Нет, – ответила она, – нет. Может, он и стал бы, но я закричала и испугала его. А потом убежала. По-моему, он хотел, чтобы я ушла. – Она повернулась к Дьяне: от возбуждения у нее расширились зрачки. – Он сумасшедший, Дьяна! Кэлак сумасшедший.

Дьяна негодующе выпрямилась.

– Ему… нелегко.

– Тебя там не было. А я знаю. Я видела его глаза.

– Разве он сделал тебе что-то плохое?

Наджир отвела взгляд.

– Нет. Он просто за мной наблюдал. Не думаю, чтобы он мог причинить мне боль. Он такой…

– Добрый? – подсказала Дьяна.

– Одинокий, – поправила ее Наджир.

Она опустила голову и снова заплакала. Громкие рыдания рвались у нее из самого сердца. Дьяна крепче обняла ее, покачивая и нашептывая ласковые слова, пока слезы не унялись. Наджир вновь обрела способность говорить.

– Я больше так не могу! Не могу! Кэлак мне не господин. И никогда им не будет. Я… – Она захлебнулась рыданием. – Я хочу, чтобы вернулся мой муж!

Дьяна дала ей выплакаться, но в душе ликовала. Ричиус отверг ее подругу. Наджир считает его сумасшедшим, но это не так. Им движет не безумие. Дьяне приходилось видеть озверевших мужчин, которые не обращали внимания на протесты женщины. Но не Ричиус. Более надежного человека она не встречала.

– Ты разрешишь мне увести тебя домой? – снова спросила Дьяна.

Женщина не ответила.

– Наджир, тебе надо согреться, иначе заболеешь. Пожалуйста, давай вернемся. Я уложу тебя в постель. Ты совсем измучилась.

– Я не хочу его видеть! – голосила Наджир. – Я не могу с ним быть, Дьяна. Не могу!

– Успокойся, Наджир. Тебе нечего бояться. Ричиус не станет навязывать тебе близость, ты это знаешь. Вспомни: ведь это ты вчера настояла, чтобы он впустил тебя.

– Я ошиблась! Лучше мне вообще не иметь господина, чем его. Пожалуйста, Дьяна. Передай ему это от меня.

– Да? И что тогда с тобой будет? И с твоими детьми? Нет, Наджир, Ричиус тебе нужен. Теперь он стал правителем долины.

Женщина помрачнела.

– Им должен был стать Джарра, – с горечью молвила она.

– А стал Ричиус. И если ты не хочешь, чтобы он к тебе прикасался, он не будет. Даю тебе слово. Но ты знаешь, что с тобой произойдет, если ты останешься без господина. Ты станешь добычей любого, кто заявит на тебя права. И Ричиус не сможет этому помешать, потому что ты откажешься от верности ему.

– Я не знаю, что делать, Дьяна! – простонала Наджир. – Я его боюсь!

– Ты сама заставила меня отвести тебя к нему, Наджир. Я сделала это ради тебя. Поверь, он не причинит тебе вреда. И пойми: он не хотел становиться правителем – но у него не было выбора.

– Он может уехать! – в сердцах бросила Наджир.

– Может, – согласилась Дьяна. – И может забыть то, о чем его просил Форис перед смертью; отвернуться от тебя и твоих детей, отдать тебя какому-нибудь жестокому фермеру и предоставить долину междоусобным распрям. Но он этого не сделает, потому что он – человек чести. – Дьяна встала, презрительно измерив Наджир взглядом. – Может, когда-нибудь ты это поймешь.

Дьяна пошла прочь. Вслед ей полетела отчаянная мольба Наджир:

– Дьяна, пожалуйста, подожди!

– Нет, Наджир, – отрезала Дьяна. – Ты хоть понимаешь, что я сделала для тебя вчера? Я люблю Ричиуса. Тебе это известно. Но ты заставила меня пойти с тобой к нему, чтобы он тебя защищал. А теперь ты захотела, чтобы он забыл о тебе, – и это после того, как я объяснила ему, что случится, если он это сделает! Нет, я на это не пойду.

– Дьяна, я не могу быть его женщиной! Мне невыносимо даже думать об этом!

– Тогда скажи ему сама, – холодно ответила Дьяна. – Я не желаю иметь к этому никакого отношения.

Она отвернулась и зашагала прочь. Однако едва сделала три шага, как в висках возникла обжигающая боль. Ноги подкосились, и она закричала, прижимая руки ко лбу и зажмурив глаза. Позади она услышала испуганный возглас Наджир, почувствовала тревожное прикосновение к своему плечу – но все равно осела на мокрую землю, ослепнув и скорчившись от мучительной боли. В ее мозгу гремел бестелесный голос. В ее сознании возникло размытое лицо Тарна – видение было одновременно плотским и ирреальным. Его рот двигался, сломанные зубы стучали, откусывая обрывки слов. Непонятные фразы прерывались звериным рычанием и гортанными звуками незнакомого языка. Дьяна попыталась встать. Туманные образы заполняли ее сознание. Она жалобно застонала. Руки Наджир были рядом, поддерживали ее.

– Дьяна, – услышала она издалека перепуганный женский голос. – В чем дело?

– Тарн! – с трудом выдавила она. Открыла глаза – и все равно увидела перед собой призрачное лицо мужа. – Это Тарн. Он здесь.

 

48

Джарра разбудил его, произнеся одно-единственное слово – «Дьяна».

Этого оказалось достаточно, чтобы Ричиус вырвался из объятий сна. Он шел за думакой по коридорам, торопливо застегивая рубашку. Грязь, принесенная со двора, колола босые ступни. Около ворот замка он увидел лежащую на земле Дьяну; Наджир держала ее голову у себя на коленях. Вокруг них собралась небольшая группа женщин, с любопытством разглядывавших ночную сорочку вдовы Фориса. Дьяна не открывала глаз. Наджир нежно гладила ее лоб.

– Боже, что случилось? – спросил Ричиус, проталкиваясь сквозь толпу. Он опустился на колени. – Дьяна, в чем дело? Тебе дурно?

Она содрогнулась и наконец открыла глаза.

– Тарн, – прошептала она. – Он возвращается.

Ричиус посмотрел на Наджир, но та лишь пожала плечами. Собравшиеся начали тихо переговариваться. Ричиус гневно обернулся.

– Убирайтесь все! – Он сделал знак думаке. – Джарра, гони их отсюда.

Боевой мастер стал отгонять любопытствующих. Ричиус склонился над Дьяной. Она была в испарине. В глазах горел лихорадочный страх.

– Дьяна, – мягко вымолвил он, – я с тобой. Скажи, что случилось. Что там насчет Тарна? Он с тобой говорит?

– Да, – ответила она, – и в то же время нет. Я его вижу, но ничего не понимаю. Он у меня в голове, Ричиус. Это больно, больно…

– Что больно?

– Он едет сюда. Он очень близко. С ним другие. Звери. Он говорит со мной, кричит…

– Успокойся. Не надо ничего говорить. Сейчас мы вернемся домой.

Он бережно поднял ее с земли, и она с трудом обхватила его за шею.

– Он не может говорить! – всхлипывала она. – Он пытается, но не может. Он болен, я это чувствую…

– Сейчас я унесу тебя в дом. Тебе станет лучше. Успокойся, успокойся…

– Совсем близко, – снова прошептала она. – Я должна его ждать.

– Жди его в постели.

Ричиус понес ее в замок.

Джарра и ошеломленная Наджир следовали за ним через зал и коридоры, пока не оказались у спальни, которую делили Дьяна и жена Фориса. Думака остался у порога, а остальные вошли, и Ричиус уложил Дьяну на кровать. Стянул с нее сапожки, укрыл одеялом и смотрел, как она снова закрывает глаза.

– Тарн меня ищет, – пролепетала она, задыхаясь, – но не может меня найти.

– Если он направляется сюда, то скоро здесь будет, – утешал ее Ричиус. – Постарайся отдохнуть. Я побуду с тобой. Ничего плохого не случится, даю тебе слово.

– Моя голова! Он в ней… Он не знает…

– Дьяна, пожалуйста, постарайся успокоиться. – Он приподнял ее голову и ласково погладил по волосам. – Не думай об этом. Я от тебя не уйду.

Он посмотрел на Наджир – та наблюдала за ними с печальным лицом. Когда их взгляды встретились, она отвернулась. Ричиус осторожно высвободился.

– Я буду рядом с тобой, – заверил он Дьяну, но встал с кровати и подошел к Наджир.

Как и минувшей ночью, когда она пришла к нему в комнату, он почти не заметил ее наряда. Теперь она казалась ему потерянной, напоминала скорее девочку, чем женщину. На ее лице были видны следы усталости и тревоги. Ричиус остановился перед ней и развел руки.

– Я очень сожалею о твоем муже.

Наджир беспокойно вздохнула и сказала что-то, но он не понял.

– Она просит, чтобы ты ее простил, – объяснила Дьяна.

Ричиус покачал головой.

– Мне нечего прощать.

Наджир просветлела. Она приблизилась к кровати. Женщины о чем-то пошептались, а потом Наджир склонилась над Дьяной и поцеловала ее в лоб. Дьяна тихонечко рассмеялась. Наджир выпрямилась и покинула комнату. Ричиус проводил ее взглядом до двери и вернулся к Дьяне.

– Что она сказала? – поинтересовался он.

– Она сказала, я была права насчет тебя. – Дьяна смотрела на него широко распахнутыми серыми глазами. – Я знаю, что ты ее не тронул, Ричиус. Я знаю, что произошло вчера ночью.

Ричиус нежно убрал прядь волос, упавшую ей на лоб.

– А ты? Как ты себя чувствуешь?

– Кажется, лучше. Тарн исчез. Я его не вижу. Но он меня звал, Ричиус, он меня искал. Что-то произошло. Он болен, он очень слаб. Его мысли не могли на мне сосредоточиться. Я ощущала его боль, его страх. Ох, Ричиус, что это такое?

– Не знаю, Дьяна, – честно признался он. – Но если он близко, мы это скоро узнаем. А теперь закрой глаза и постарайся уснуть.

Она покорно закрыла глаза и прижалась щекой к подушке. Вскоре ее объяла легкая дремота. Ричиус сидел у постели, тихо наблюдая за ней. Тарн близко. Он воспользовался магией, которой обучил Люсилера, чтобы проникнуть в мысли Дьяны, но почему-то не смог сфокусировать свои усилия и причинил ей страдания. Возможно, все обстоит именно так, как сказала Дьяна. Возможно, он болен и просит о помощи. А что это за звери, которые за ним гнались? Львы? Или они уже впились когтями в тело искусника, и мозг Дьяны уловил его последний крик?

Минуты незаметно превратились в час. Дьяна почти не шевелилась. Пряди вьющихся волос обрамляли ее лицо, дыхание стало глубоким и спокойным. Ричиус перешел с кровати на неудобный деревянный стул в углу комнаты. Он ждал ее пробуждения, но хотел, чтобы она еще поспала. Прошедшая ночь оказалась для нее необычайно тяжелой. Такой же она была для него – и, конечно, для Наджир. Когда Дьяна проспала два часа, Наджир заглянула в комнату – проведать подругу. Она улыбнулась, увидев, что Дьяна спит, поклонилась Ричиусу и ушла. Она была единственной посетительницей, пока не пришел думака Джарра.

Старый боевой мастер тихо стукнул в дверь, но не стал дожидаться разрешения войти, а сразу открыл дверь. Он подошел к Ричиусу, увидел спящую Дьяну и прошептал на ухо своему новому господину одно слово:

– Тарн.

При звуке этого имени Дьяна беспокойно зашевелилась. Ричиус с недоверием уставился на Джарру.

– Тарн? Он приехал?

Джарра кивнул и указал пальцем вверх.

– Уасит тоа.

– Сторожевая башня? – догадался Ричиус.

– Да, – сонно прошептала Дьяна, открыв глаза. – Они увидели его со сторожевой башни. Он едет сюда.

Джарра продолжал говорить, обращаясь то к Ричиусу, то к Дьяне. При этом он лихорадочно жестикулировал. Дьяна села на кровати, изумленная его словами. Боевой мастер так быстро сыпал словами, что Ричиус ничего не успевал разобрать.

– Что он говорит? – нетерпеливо спросил он.

– Тарн идет со львами, – ответила Дьяна. – Их десятки. Они уже в лесу и скоро будут здесь.

– Откуда он знает, что это Тарн? Дьяна, ты что-нибудь чувствуешь?

– Нет, он больше не пытается со мной говорить. Но они несут знамя Фалиндара, Ричиус. Это Тарн.

Ричиус встал.

– Тогда я должен выйти его встречать. Мне надо сказать ему о Форисе. Джарра, ты должен пойти со мной. Дьяна, переведи, что я прошу его идти со мной.

– Я тоже пойду. – Дьяна откинула одеяло и спустила ноги на пол. – Тарн будет надеяться, что я выйду.

– Нет, Дьяна, тебе необходимо отдохнуть. И мы не знаем, в каком он состоянии. Если он захочет тебя видеть, я приведу его сюда.

– Я пойду, – решительно повторила она. – Я его жена и обязана его встретить.

Она встала с постели, взяла брошенные в угол сапожки и начала обуваться, при этом она что-то говорила Джарре. Думака кивнул в знак согласия и стал приводить себя в порядок. Он нервно облизывал губы, думая о скорой встрече с верховным дролом. Ричиус взял Дьяну за руку и вывел из спальни. Вскоре они втроем оказались на залитом солнцем дворе. Там снова собралась толпа, вышла и Наджир со своими тремя дочерьми. Немногочисленные воины замка, кроме тяжелораненых, выстроились в ровную шеренгу с жиктарами за спиной. Они гордо расправляли плечи, готовясь приветствовать повелителя Фалиндара. Однако здесь недоставало главного человека, и Ричиус с ужасом ждал той минуты, когда ему придется сказать об этом Тарну.

Долго тянулись минуты – и толпа начала волноваться. Ричиус взглянул на Джарру.

– Как далеко они? – спросил он по-трийски.

Думака пожал плечами и дал ответ, которого Ричиус понять не смог.

– Стражник с башни сказал, что они приближаются, – объяснила Дьяна. – Думаке сказали, что они близко, и это все.

Взгляды собравшихся были устремлены на дорогу, ведущую из леса к замку. Воины молчали словно каменные, а скромно одетые женщины о чем-то весело спорили. Дьяна беспокойно переминалась с ноги на ногу. Ричиус приблизился к ней вплотную и прошептал:

– Не тревожься. Он ничего не знает.

В лесу раздался грохот, верхушки деревьев начали раскачиваться; это вызвало в толпе любопытство. Арка из ветвей оставалась темной и пустой. Из леса донесся странный хор. А потом появилась голова – чудовищно большая, с желтыми глазами и пещероподобной пастью с громадными зубами. За головой показалось туловище, покрытое светло-коричневым мехом, и нервно мечущийся хвост, украшенный лентами и шипами. Тело зверя было затянуто кожаными ремнями упряжи, удерживающей прочное седло. В седле восседал мужчина с бронзовой кожей и волосами цвета блеклого золота, а позади всадника сидел Тарн.

Тарн, которого мгновенно можно было узнать по красным лохмотьям и грязным бинтам! Одной рукой он держался за пояс львиного всадника, другая бессильно висела. Гигантский зверь вывез двух мужчин на двор, за ним следовала череда львов, и на каждом сидел длинноволосый всадник, облаченный в кожу. Знамя Фалиндара лежало на мускулистом боку первого льва. При виде толпы, собравшейся у замка, Тарн поднял голову. Его взгляд скользнул по лицам – и остановился на Дьяне.

Однако было что-то неестественное в том, как двигались его глаза, как поднялась голова и как раскачивалось в седле почти неуправляемое тело. Плечи Тарна согнулись от усталости, на лице появились шрамы, которых Ричиус прежде не видел. Бронзовокожий всадник остановил льва.

– Тарн! – воскликнул Ричиус.

Искусник перевел взгляд с Дьяны на Ричиуса, и на его губах мелькнула слабая улыбка.

– Ричиус, – слабым голосом промолвил дрол, – пожалуйста, подойди и помоги мне.

Ричиус и Джарра поспешили протянуть искуснику руки и сняли его со спины льва. Он бессильно упал Ричиусу на руки, как и прежде, показавшись ему легким, словно перышко.

– Тарн, что случилось? – спросил Ричиус. – Что с вами?

Искусник дышал столь тяжело, что едва мог ему ответить.

– Ты был прав. Это путешествие оказалось мне не по силам. – Тарн указал на молчаливого мужчину, продолжавшего сидеть верхом на звере. – Это, – почтительно молвил он, – Карлаз.

Повелитель львов занял свое место на полу за круглым столиком и, не дожидаясь остальных, принялся поглощать еду и питье. принесенные Наджир. Ричиус быстро понял, что это человек, не признающий лишних слов: он предпочитал хмыкать, кивать и вообще пользоваться любой другой частью тела – лишь бы не утруждать свой язык. Его он берег для трапез.

– Вам уже лучше? – спросил Ричиус.

Искусник кивнул. Ему понадобился целый час, чтобы прийти в себя. Теперь Тарн, Ричиус, Джарра и Карлаз сидели вокруг стола в бывшем зале совета Фориса и пили крепкое вино. Только Дьяна расположилась в стороне, опустившись на колени позади Тарна, как подобает дролке, но на ее лице было написано, сколь ей это противно. Тарн потребовал, чтобы она присутствовала на их встрече, и ей снова пришлось стать послушной женой. Ричиус старался как можно реже смотреть на нее.

– Теперь вы можете поведать нам, что произошло? – спросил он у Тарна.

– Я уже говорил, что узнал от Люсилера о гибели Фориса. Мы встретили его, когда он возвращался в Фалиндар. Он дал нам это знамя, чтобы мы повесили его на льва.

– Нет, – сказал Ричиус, – что произошло с вами? Вы были не в таком состоянии, когда отправлялись в Чандаккар.

– Я был достаточно сильно болен, – ответил Тарн. – Но у меня случилась одна встреча, которая ухудшила мое состояние. – Он указал на свежие шрамы, испещрившие левую сторону лица. – Это подарок от льва. Он напал на меня в Чандаккаре. Именно тогда меня и нашел Карлаз со своими людьми. Я несколько дней не приходил в себя. Мои искусники объяснили ему цель моего приезда, но он не захотел разговаривать с ними – только со мной. Они за мной ухаживали, и я набирался сил. – Он посмотрел на Карлаза: услышав свое имя, тот ухмыльнулся с набитым ртом. – Он меня спас. Он оказался в долине, где на меня набросился лев. Его люди бежали туда. Нарцы напали на них, Ричиус.

– И что было дальше?

– Они напали до того, как мы приехали в долину. Как я уже сказал, Карлаз и его люди бежали в долину львов, но последствия оказались тяжелыми. Многие погибли. Это был нарский флот. Они убили десятки людей, прежде чем Карлаз смог вернуться со львами, чтобы сражаться с имперцами.

Тарн с уважением поглядел на Карлаза.

– Это – великий человек, Ричиус. Он отказал бы мне, если б не увидел, что творят нарцы. Они продемонстрировали ему свою порочность.

– Но что стало с нарцами? – спросил Ричиус.

Тарн улыбнулся.

– Люсилер рассказал тебе про Лисс?

– Он сказал, их корабли помогают нам, не подпуская Черный флот к берегам.

– Так оно и есть. Карлаз вернулся в свою деревню, чтобы дать нарцам бой, но там их след и простыл. Лиссцы атаковали их корабли и отогнали от берега. Капитан лисского флота говорил с Карлазом. Повелитель львиного племени утверждает, что это был Пракна.

– Пракна? Кто он, черт возьми, такой?

– Пракна – главнокомандующий объединенными морскими силами Лисса. Он был там, в деревне. Он сказал Карлазу, что они потопят корабли Нара. – Тарн повеселел. – У нас есть союзники, Ричиус!

– Но что произошло с вами? Почему вас так долго не было?

– Лев. Я не такой уж крепкий, знаешь ли. Он меня ранил. Когда я смог отправиться в путь, мы решили побывать в долине Дринг. Я все еще был слаб. В тот момент мне было неизвестно, что Форис погиб, и я хотел знать, что здесь происходит. По пути сюда мы встретили Люсилера. Он рассказал мне все. – Немного помолчав, Тарн спросил: – Он хорошо погиб, Ричиус?

Ричиус нахмурился. Что мог Люсилер сказать Тарну?

– Он погиб с честью, защищая свою долину.

Искусник кивнул.

– Хорошо. Он заслужил хотя бы это. – И, оглядевшись, заговорщицки прошептал: – Мне известно, что ты получил здесь власть. Мы поговорим об этом позже.

– Вы можете меня от этого избавить, Тарн?

– Позже. Сейчас нам следует поговорить о важных вещах. Я должен закончить мой рассказ. Вы уже знаете, что я был болен. Я долго выздоравливал, а потом мы уехали из Чандаккара. Я был еще не совсем здоров, да и сейчас нездоров, как вы видели. Силы покинули меня. – Он посмотрел на Дьяну. – Поэтому я причинил тебе боль, жена. Прости меня, это вышло случайно. Мне хотелось просто поговорить с тобой, узнать, здесь ли ты, здорова ли. Но мои силы… они мне изменили. Мне казалось, я достаточно близко, но мой разум не смог до тебя дотянуться. Плохо установленный контакт – дело опасное. Наверное, мне не нужно было пытаться.

Дьяна отмахнулась от его извинений.

– Я уже здорова, муж. Не тревожьтесь.

Тарн улыбнулся.

– Я рад, что ты здорова. Я пытался говорить с тобой лишь потому, что мне хотелось поскорее с тобой увидеться.

Дьяна ничего не ответила. Ричиус внезапно почувствовал неловкость.

– Вы сказали, что встретились с Люсилером. Когда это было?

– Пять дней назад.

– Он сказал вам о Кронине?

– Да, – опечалился Тарн. – Еще одна громадная потеря. Я безмерно о нем скорблю. Мы стали как братья. – Он вздохнул. – Но мы зря тратим время, а у меня есть для тебя новости, Ричиус. Львиные всадники приехали, чтобы напасть на дорогу Сакцен. Они отправятся туда через день-другой, после того как отдохнут. Все уже устроено. Война почти закончена.

– Как это – устроено? В Экл-Нае все еще масса нарских войск, и подойдут новые подкрепления. Я согласен, что львиные всадники нам очень кстати, но…

– Перед отъездом из Чандаккара, – перебил его Тарн, – я отправил гонцов ко всем военачальникам Люсел-Лора. Часть посланцев – искусники, поехавшие со мной в Чандаккар, других послал Карлаз. Но у всех было письмо, где говорилось, чтобы они ехали в Экл-Най с воинами, коих смогут собрать. Тогда я не знал, что происходило здесь, в долине, но Лисс уже заканчивал бои у берегов, и я был уверен, что Кронин справится с теми нарцами, которые уже высадились в Таттераке. Это было почти три недели назад, Ричиус.

Ричиус был потрясен.

– Значит, в эту минуту они уже направляются в Экл-Най?

– Да, если могут. К тому времени, когда Карлаз с его львами доберутся до гор, на окраинах Экл-Ная уже будут тысячи наших воинов. Львиные всадники нападут на дорогу и перекроют нарцам путь к отступлению. Остальные воины возьмут Экл-Най. – Тарн сверкнул глазами. – Для них все кончено, Ричиус. Никакой надежды.

Ричиус расправил плечи. «Тарн-мститель», – вдруг подумал он. Однажды он слышал, как повелителю дролов дали такое имя – давно, в прошлой жизни. И этот человек снова стал темным ангелом Люсел-Лора, чародеем, для которого жизни нарцев были дешевле песчинок. Ему снова удалось перехитрить стратегов Нара, и он снова планировал бойню. И Ричиус стал участником его черной миссии, и мысль об уничтожении такого количества людей его почти не тревожит. Лишь какой-то уголок его души оплакивает смерть его совести.

– Когда мы отправляемся? – спросил он. – Воинов Фориса осталось мало, но мы можем добраться до Экл-Ная всего за два дня.

Тарн покачал головой.

– Ты не поедешь, Ричиус. И я тоже. Я слишком болен, чтобы выдержать этот путь, а со слов Дьяны я знаю, что сам ты был тяжело ранен. Ты останешься здесь, с нами. А также Джарра и остальные воины.

– Останусь здесь? Но почему? Я в состоянии сражаться. А Джарра…

– Джарра немолод и заслуживает небольшой передышки. Как и другие воины, которые сражались здесь. Как и ты. Ты говоришь, что вполне здоров, но это неправда. Я это понял, как только тебя увидел. Ты выглядишь так, словно едва держишься на ногах.

– Тарн…

– Хватит об этом. Я принял решение.

– Не вам его принимать. Мне не нужно ваше разрешение, чтобы ехать в Экл-Най.

Тарн пожал плечами.

– Можешь ехать. Но думаю, ты скорее всего упадешь где-нибудь по дороге. Но даже если доберешься до места, тебя никто не станет слушать. Когда я отправлял письма военачальникам, я сказал им, что командовать будет Кронин. А еще я сказал им, что, если ты окажешься там, они не должны разрешать тебе участвовать в боях. Они тебя захватят, Ричиус, и привезут обратно сюда. Раз Кронин погиб, командование перейдет к Люсилеру. Я уже ему об этом сказал. А еще я велел ему не позволять тебе сражаться.

– Почему вы так со мной поступаете? – возмутился Ричиус. – Я был верен во всем. Я делал все возможное, чтобы…

– Хватит! Карлаз со своими людьми отправится послезавтра. Они захватят дорогу Сакцен, а другие военачальники займутся Экл-Наем. Мы с тобой не будем в этом участвовать, Ричиус.

Тарн повернулся к Джарре и стал говорить с ним по-трийски – видимо, излагал старому боевому мастеру свои планы. Джарра был недоволен услышанным, но спорить не стал. Когда Тарн умолк, Джарра обратился к Ричиусу.

– Он спрашивает, можно ли ему идти, – объяснил Тарн. – Я все ему сказал, он знает, что разговор закончен, и ждет, чтобы ты его отпустил.

– Да, – сказал Ричиус по-трийски, махнув старику рукой, – ты можешь идти, Джарра.

Боевой мастер встал, низко поклонился Ричиусу и Тарну и ушел. После этого Тарн обернулся к Карлазу и душевно распрощался с ним тоже. Казалось, львиного всадника не смутила просьба уйти – но он захватил с собой еды. Наконец Тарн обратился к Дьяне:

– Теперь ты тоже нас оставишь, хорошо, жена? Я хочу поговорить с Ричиусом наедине.

Дьяна бросила на Ричиуса косой взгляд, вздохнула – и покинула комнату. Ричиус поднял голову и хмуро уставился на Тарна.

– Я хочу получить объяснения, – заявил он. – Почему вы меня отстранили? Я имею такое же право сражаться, как и другие. Даже больше.

– И ты заслуживаешь того, чтобы узнать мои соображения, – ответил Тарн. – Я не еду потому, что болен. А ты не едешь потому, что не болен.

– О Господи, вы опять взялись за ваши загадки? Пожалуйста, Тарн, дайте хоть раз прямой ответ. Почему вы не отпускаете меня?

– Потому, что ты не триец, и потому, что у тебя впереди вся жизнь. Ричиус, пойми меня. Твоя задача здесь выполнена. У тебя больше нет причин сражаться рядом с нами, и я не допущу, чтобы ты бессмысленно погиб. Теперь я могу тебя спасти – и я это сделаю. Ты останешься здесь и будешь жить.

Ричиуса привело в ярость намерение искусника его спасти. Но вдруг он осознал, что напомнили ему слова дрола. Когда-то он сам пытался спасти Дьяну.

– Тарн, не пытайтесь меня спасти. Я хочу защищать Люсел-Лор. Разве это так отличается от того, что делают Люсилер и остальные?

– Они – трийцы, а ты – нет. Если боги призовут их защищать эту землю, они должны умереть. Но тебя боги не призывают, Ричиус. Возможно, они воспользовались твоими услугами, привели тебя к нам, чтобы ты нам помогал, но теперь ты сделал то, что им было нужно, – и остался жив. Я позабочусь о том, чтобы это и дальше было так.

– Но у меня ничего нет! Зачем мне жить?

Тарн сочувственно улыбнулся.

– Мне уже приходилось видеть таких нарцев, как ты. Они вечно сетуют, что у них ничего нет. Но ведь твое сердце все еще бьется, не так ли? Ты дышишь. У тебя есть жизнь, Ричиус. Если б ты был болен и проклят, как я, то я дал бы тебе согласие. Но ты здоров и молод. Я больше не могу допустить, чтобы ты рисковал собой. Раньше ты был мне необходим, теперь – нет.

– Значит, я больше нигде не нужен, – с горечью бросил Ричиус. – Арамур потерян, а долина Дринг во мне не нуждается. Мое правление здесь – просто комедия.

– Это отнюдь не комедия, – сурово возразил Тарн. – Так делается всегда. Форис передал тебе свою семью. Им ты нужен. – И уже мягче он добавил: – Но если ты не захочешь оставаться здесь в качестве военачальника и правителя, тебя не станут принуждать. Я своей властью могу это изменить. Ты можешь передать свои полномочия Джарре, если тебе действительно этого хочется.

– Именно этого мне и хочется, и как можно скорее.

Тарн кивнул.

– Это будет сделано. Но сначала подумай, Ричиус. Этот замок может стать для тебя новым домом, ты начнешь здесь новую жизнь. А если уедешь отсюда, везде будешь чужаком. Конечно, ты можешь вернуться с нами в Фалиндар и жить там, сколько пожелаешь, не подчиняясь при этом нашим законам. Я прошу только, чтобы ты не критиковал нас за то, как мы, дролы, устраиваем свою жизнь.

Ричиус кусал губы. Его жизнь ускользала от него, и он ничего не мог поделать. Тарн жив. Дьяна потеряна для него навсегда.

– Вы правы, – сказал он. – Мне надо над этим подумать. Не говорите ничего Джарре и Наджир, пока я не объявлю вам свое решение. Я должен поразмыслить.

– Думай, сколько нужно. Прими во внимание все – и знай: для нас в Таттераке ты – герой.

– Чудесно. – Ричиус встал с пола. – Но если б вы спросили жителей Арамура, то, уверен, услышали бы нечто иное.

– Ричиус, еще одно…

Искусник опустил глаза, дабы не встретиться с ним взглядом.

– Мне трудно об этом говорить. Но ты и Дьяна… – Тарн вздохнул. – Она не нарушила данную мне клятву. Я это чувствую. Мне следует тебя поблагодарить.

– Не надо, Тарн! – взмолился Ричиус. – Я не могу говорить об этом. Вы вернулись. Я ее лишился. Я это понимаю.

Тарн улыбнулся.

– Я не доверял тебе, уезжая в Чандаккар. Я рад, что ты оказался лучше, чем я мог думать.

 

49

На балконе, откуда открывался вид на столицу Нара, на прохладном северном ветерке, возвещавшем утро, граф Ренато Бьяджио сидел один в окружении цветов. Раннее солнце было ярко-желтым, и он наблюдал, как оно упорно пробивается сквозь пелену дыма военных лабораторий. Перед ним лежала священная книга – редкое издание, доставшееся ему в наследство от отца. Ее листы были истрепаны многими поколениями верующих. Он провел здесь целую ночь в молитвах, прижимаясь лбом к книге и обливая ее бессильными слезами. А его император умирал.

Бьяджио никогда не был верующим. Хотя Аркус призвал всех членов Железного Круга посвятить себя единому Богу – Богу епископа Эррита – Бьяджио так и не обрел глубокой веры. Он был человеком непокорным, как солнце, за которым теперь наблюдал, и намеревался рассеять тьму силой собственного ума. Но порой, когда впадал в отчаяние или ощущал себя ничтожным, он взывал к Небесам. Этой ночью он вложил в молитву все силы своей души – однако интуитивно чувствовал, что его мольбы оказались напрасными. Бовейдин не пришел к нему с сообщением о чуде, и сердце подсказало графу, что самый любимый человек гибнет.

Аркус не переживет этого дня. Так сказал Бовейдин. Разум старика уже погас: он даже не улавливал дружеского голоса. Даже голоса Бьяджио! Граф закрыл глаза. Наконец его слезы иссякли. Он вдруг понял, что больше не испытывает скорби – один только гнев. Возникло осознание покинутости, и это новое ощущение его удивило. Он сердился на старого императора за то, что тот его оставляет. В конце концов, что он такое без Аркуса? Он был главой Рошанна, он имел союзников, но он посвятил свою жизнь идеалам Нара, и сейчас эти идеалы испускали последний вздох, харкая кровью. Пройдут считанные часы – и империя станет совершенно иной.

И виноват в этом будет сам Аркус – хотя бы отчасти. Оставаясь упрямым до конца, император отказался поверить в неизбежность собственной кончины. И члены Железного Круга уже кружили над головой подобно стервятникам. Эррит и сейчас сидел с Аркусом, декларируя всякую чушь о Небесах. Начнется борьба за трон – возможно, кровавая. И несмотря на кажущуюся мудрость, Аркус сам довел дело до крайности. Бьяджио содрогнулся: ему тошно было думать о молитвах епископа Эррита. Он молится Богу, которого не существует.

– Проклятие!

В пылу ярости Бьяджио вскочил со стула и, схватив книгу, с силой швырнул ее прочь. После этого Бьяджио взялся за стул и разбил его о скульптуру женщины. Не выдержав удара о мрамор, стул раскололся. Бьяджио рухнул на колени, дрожа и рыдая. Он поднял лицо к небу и плюнул, представляя, как его плевок летит прямо в лицо Бога.

– Ненавижу! – завопил он. – Глухое чудовище, я тебя ненавижу!

Бог подвел его – как он сам подвел Аркуса. В Люсел-Лоре не оказалось магии. Там были только смерть, одиночество и месть. Он обещал Аркусу жизнь, а дал гибель. Он даже не сумел взять в плен Вентрана. Вентран! Бьяджио кипел гневом. Когда-нибудь этот мальчишка ему заплатит!

– Ты меня слышишь, Бог? – крикнул он. – Можешь взять Аркуса, но Вентрана тебе ни за что не спасти! Я сожгу все церкви, я убью всех священников, если это понадобится для того, чтобы его заполучить! Я знаю, ты его защищаешь. Но тебе его не спасти!

– Ренато!

Резко обернувшись, Бьяджио увидел Бовейдина. Главный ученый императора стоял в дверях балкона в невероятном потрясении.

– Что ты делаешь?

Он торопливо подошел к графу и протянул ему руку. Бьяджио зарычал и, оттолкнув его руку, поднялся на ноги сам.

– Оставь меня! – закричал он. – Я же говорил тебе, что не нуждаюсь ни в чьем обществе!

– Слушай, дурень, Аркус тебя зовет! Уходи отсюда, побудь с ним.

– Он зовет призраков, Бовейдин. Он даже не узнает меня.

– Он умирает, – огрызнулся главный ученый. Схватив Бьяджио за плащ, он заставил его обернуться. – Ты меня слышишь? Он умирает!

– Знаю! – возопил граф сквозь рыдания. – И пусть умирает. Пусть оставляет нас воевать. – Злобно отвернувшись, он отошел к краю балкона. – Если ад существует, то я готов поклясться, что он окажется там. А после него – и мы все. Все, кроме Эррита.

Карлик проковылял к Бьяджио и ласково прикоснулся к его спине крошечной ручкой.

– Ренато, – увещевал он его, – ты об этом пожалеешь. Пожалуйста, пойдем со мной. Пока не поздно…

– Поздно. Он уже мертв.

– Но с ним Эррит. Может быть, Аркус скажет – и Эррит его услышит…

Бьяджио мрачно рассмеялся.

– Аркус этого не скажет. Даже сейчас он не может признать, что умирает. Он ни за что не передаст свой трон мне.

– Тогда ты должен заставить его это сделать, – не сдавался Бовейдин. – Если ты этого потребуешь, он может согласиться. Пожалуйста, Ренато! Ради нас всех. Может, ты попытаешься?

– Ничего не получится. Ты знаешь его не хуже меня. Он никогда не откажется от трона. Нам предстоит за него бороться. – Граф упал на колено, положил руки на узкие плечи главного ученого и заглянул в его уродливое личико. – Мне нужна твоя поддержка, – прошептал он. – Я уже разговаривал с Никабаром и еще кое с кем. Они согласились быть со мной. А что решишь ты?

– Не заставляй меня делать выбор! Пока не надо. Еще есть шанс.

– Со мной или против меня, Бовейдин. Что ты выберешь?

Ясные глаза Бовейдина встретились со взглядом Бьяджио.

– С тобой. При условии, что ты попытаешься поговорить с Аркусом.

– Бовейдин, это бесполезно…

– Попытайся, – настаивал ученый. – Или я присоединюсь к Эрриту.

Бьяджио угрожающе навис над карликом.

– Присоединись к Эрриту – и я тебя убью. Ты знаешь, я могу это сделать.

– Поговори с Аркусом или больше не получишь снадобий! – парировал Бовейдин.

Бьяджио был опытен в ведении допросов. Быстро взглянув на Бовейдина, он пришел к выводу, что ученый не лжет. А без снадобий, поддерживающих жизненную силу, все они быстро зачахнут.

– Хорошо, я попытаюсь.

Он позволил Бовейдину увлечь себя обратно в помещения дворца. Мрачные рабы, облаченные во все черное, стояли в коридорах, ведущих к спальне Аркуса. Вдоль стен горели свечи и курились благовония – очередная дурь Эррита. Несколько учеников епископа стояли на коленях в коридоре и громко молились о душе императора. Бьяджио с презрением прошел мимо, небрежно наступая на полы их длинных одеяний. Двое Ангелов Теней стояли у открытой двери в спальню императора. Увидев Бьяджио и Бовейдина, они тотчас посторонились. Бьяджио притормозил на пороге и собрался с духом. Он был уверен, что его просьба повергнет императора в ярость. Медленно вошел в комнату. Епископ Эррит склонился над кроватью Аркуса, держа его за руку. Император лежал не шевелясь. При виде Бьяджио Эррит мстительно улыбнулся.

– Глубоко сожалею, – объявил он, – но вы опоздали, граф.

Император скончался.

Весь мир лавиной обрушился на Бьяджио. У него подкосились ноги. Он уцепился за Бовейдина – карлик пытался его удержать. Эррит бросился к графу и схватил его за руку прежде, чем тот успел потерять сознание. Епископ настоятельно тянул его к кровати. Там лежал Аркус, неподвижный и бездыханный.

Ренато Бьяджио закрыл глаза, чтобы не видеть этого мучительного зрелища.

Аркус Нарский был мертв.

 

50

Две тысячи воинов Люсел-Лора собрались на холме, откуда видны были укрепления Экл-Ная. Утро выдалось солнечное, и в его лучах буквально выпячивалось нарское уродство города нищих. Две тысячи воинов нетерпеливо дожидались сигнала к наступлению. Они пришли сюда со всех концов обширной трийской земли и жаждали отведать имперской крови. Кони недовольно храпели и били копытами, готовые помчаться вниз по склону. Пешие воины беспокойно переговаривались и в сотый раз проверяли стрелы. Над городом царило затишье: отсутствие всякого движения свидетельствовало о тревоге. Экл-Най был наглухо закрыт. Воинов заметили, и они об этом знали, однако отсутствие элемента неожиданности никого не смущало. Военачальники предупредили их об орудиях, установленных на башнях, и хорошо вооруженном гарнизоне, расквартированном в городе. Но жаждущих крови трийцев ничто не могло напугать.

У вершины холма вместе с остальными воинами ожидали трое, устремив пристальные взгляды в сторону лежащего у их ног города. Они восседали на крупных конях, их белые волосы развевались на утреннем ветерке. Восходящее солнце наполняло мир светом и укорачивало тени, отбрасываемые горами. Люсилер Фалиндарский нервно ерзал в седле. В отличие от остальных он не вдохновлялся мыслью о предстоящем. Его тяготило бремя, возложенное на него Тарном. Из двух тысяч собравшихся воинов непосредственно ему подчинялись семь сотен воинов Таттерака, облаченных в синие куртки, тех, что остались без предводителя после гибели Кронина. Тарн обещал Люсилеру, что они будут выполнять его приказы, и они это делали не колеблясь. Однако Люсилер по-прежнему чувствовал себя неуверенно. Он не был военачальником. Он даже не был командиром.

Но он сделал все что мог, и результатом этого стал утренний военный совет, на котором его решительно поддержали Пракстин-Тар и Шохар, так же как Карлаз и Нанг. Взгляд Люсилера переместился на горную дорогу, уходящую вдаль. По его приказу Карлаз с сотней львиных всадников затаились там между скалами, ожидая нарцев. Позади них, у окончания дороги Сакцен, расположился Нанг. Дикарь из Огненных степей тоже явился в Экл-Най на место сбора войск, и ему не меньше, чем остальным, хотелось напасть на город. Он привел с собой двести воинов – все, что была в состоянии дать его небольшая территория, – быстрым маршем провел их через горы и занял отведенную ему позицию на дороге. Тех, кого не сожрут львы, прикончит Нанг.

Люсилер продолжал сидеть в седле и ждать. Он был практически уверен в том, какой ответ дадут нарцы на его ультиматум: записка, которую он держал в руке, ему самому казалась нелепой. Однако он считал своим долгом попытаться. По всей видимости, в Экл-Нае находилось около тысячи нарских солдат, и хотя трийцы имели численное превосходство, Люсилеру хотелось избежать кровавого столкновения. Если бы нарцы отступили – сложили оружие и отправились обратно, то они смогли бы навсегда перекрыть дорогу Сакцен и вернуться к своим семьям. Люсилер взглянул на кусок пергамента. Он сам написал на нем по-нарски:

Командующему гарнизоном.

Сдавайтесь. Оставьте оружие и отступайте. В противном случае вы умрете.

Он не подписался – все равно командующий гарнизоном никогда не слышал его имени. Этому дурню достаточно только выглянуть в окно, чтобы увидеть, с чем он имеет дело. Скорее всего это была безнадежная попытка, но Люсилер решил не отвергать ее. Разместившиеся поблизости воины Кронина с любопытством наблюдали за ним, предвкушая, что его план провалится. Они повиновались Люсилеру во всем, ибо такова была воля Тарна, но они скорбели о своем военачальнике и жаждали отомстить за него. Это распространялось и на Нанга, и на Пракстин-Тара. Шохар, постоянно думавший о том, с кем бы схватиться, только пожал плечами, услышав его предложение. Было совершенно очевидно, что он считает шансы Люсилера крайне ничтожными. Шохар проделал более долгий путь, чем все остальные военачальники, и выглядел бледнее обычного. В Люсел-Лоре его прозвали Собирателем черепов. Говорили, будто из них сооружен его трон. Что до Пракстин-Тара из Рийна, то Тарн охарактеризовал его как человека надежного, но злобного. Хорош в бою. Не так хорош в мирное время.

Из всех военачальников, собравшихся в Экл-Нае, один только Карлаз показался Люсилеру человеком разумным. Повелитель Чандаккара тоже пострадал от нарцев, однако казался менее кровожадным, нежели прочие, более рассудительным. Он сказал Люсилеру, что хочет только выполнить свою задачу и отправиться домой. Люсилеру Карлаз понравился.

– Уже достаточно светло, – сказал Люсилер. – Они нас хорошо видят.

– Неожиданность сработала бы лучше, – проворчал Пракстин-Тар. – Ты этот шанс упустил.

Военачальник Рийна был высок и грозен, а верхом на коне походил на кентавра. Его властный взгляд пронизывал все насквозь, длинные, тонкие пальцы подергивались, когда он говорил. На его знамени был изображен ворон, а у всех его воинов на щеке красовалась татуировка с этой птицей. Ворон самого Пракстин-Тара отличался большей чернотой и выглядел странно живым.

– Таково было желание Тарна, – объяснил Люсилер. – В отношении всех нас. Если они уйдут добровольно, результат будет тот же.

– Результат, может быть, и тот же, – возразил Пракстин-Тар, – а вот воинская слава – нет. Мои воины проделали долгий путь, чтобы принять участие в сражении. И воины Шохара тоже.

Он посмотрел на Шохара, желая заручиться его поддержкой, но тот лишь пожал плечами.

– Мы поступим по-моему, – твердо заявил Люсилер. – А если у меня ничего не получится – по-вашему. Гарнизон хорошо вооружен. Зачем рисковать?

Пракстин– Тар наклонился к нему.

– Потому что они это заслужили. – Он презрительно фыркнул. – Будь на твоем месте Кронин…

– Но на моем месте я, – отрезал Люсилер. – Сегодня эта армия – моя. Вы к ней присоединились. И вы будете мне подчиняться.

Ядовитые слова Люсилера несколько успокоили военачальника. Пракстин-Тар недовольно хмыкнул, но больше не возражал. Люсилер собрался с духом, готовясь к решающему шагу.

– Я отвезу письмо сам, – объявил он. – Со мной поедут мои люди. Вы оба оставайтесь наверху и наблюдайте. Если что-то случится, спускайтесь. Но не раньше. Вы поняли?

Пракстин– Тар кивнул.

– Поняли.

– Я не согласен. – Резкий голос Шохара напоминал колокол. – Люсилер, наверху следует остаться вам. Вы – командующий. Если на вас нападут, могут и убить. Давайте ваше письмо, его отвезу я. Оно все равно ничего не даст.

Люсилер на миг задумался, пытаясь оценить оба варианта. Действительно, сверху он мог видеть гораздо больше. Разве не это нужно генералам? Он вспомнил Ричиуса и попытался представить себе, как бы поступил его друг. Ответ пришел к нему сразу же.

– Нет, я отвезу письмо сам. От командующего к командующему. Это может произвести на них впечатление.

Пракстин– Тар расхохотался.

– Если на них не произвел впечатление вид нашей армии на этом холме, значит, их ничем не проймешь. Не надо глупить. Шохар прав. Пусть он отвезет письмо. Вы здесь нужнее. – Он мерзко улыбнулся Шохару. – Прошу не обижаться.

Шохар ответил похожей улыбкой. Он был в одеянии из золотого шелка и мог бы показаться красивым, если б не безумный блеск в глазах.

– Мне тошно с вами соглашаться, Пракстин-Тар. Отойдите на пару шагов. Как бы меня на вас не вырвало. – Шохар пододвинулся к Люсилеру и протянул руку. – Давайте мне ваше послание. Я отвезу его вместо вас. Армия без командующего ни на что не годится.

Люсилер неохотно отдал письмо.

– Хорошо, – уступил он военачальнику. – Но просто отдайте им письмо. Ничего не говорите и ничего больше не делайте.

– Конечно, – сухо промолвил Шохар. – Я не такой дурень, как некоторые, знаете ли. – Он спрятал письмо под одежду. – Пракстин-Тар, если у нас начнутся неприятности, постарайтесь не медлить.

– Я поскачу во весь опор в противоположном направлении, – шутливо пообещал Пракстин-Тар.

Шохар пронзительно захохотал и направил коня вниз по склону, к своим воинам. Он начал собирать их, чтобы ехать в город. Люсилер провожал их взглядом, тревожно думая, какой получит ответ.

Генерал Кассиус, командующий гарнизоном Экл-Ная, прижался к перилам балкона, вытянув шею, чтобы лучше видеть. Здание, которое он выбрал под свой штаб, стояло под углом к холму, но он разглядел достаточно, чтобы понять: его ждут серьезные неприятности. Опытный глаз оценил силы трийцев в пятнадцать сотен, а возможно, и больше. Некоторые были верхом, большинство – пешие. Они составляли цветные отряды, как это заведено у трийцев; надо полагать, каждый отряд подчиняется своему военачальнику. Позади армии на востоке вставало солнце, отбрасывая грозные тени вниз на склон. Разведчики заметили отряды несколько дней назад и сообщили о гораздо меньшей их численности. Теперь, собравшись воедино, они выглядели как полный легион.

Кассиус в тревоге сжал перила и сильно наклонился вперед. Узенькие улочки испуганно затихли. На самых высоких зданиях города были установлены дальнобойные огнеметы, а на границу города выдвинут взвод с ручными огнеметами в качестве первой линии обороны, которая, по мнению Кассиуса, должна выиграть время. По последним подсчетам, под его командованием находились 653 человека – не считая Блэквуда Гейла, покинувшего их за несколько дней до этого. Кассиус не единожды перепроверил эти цифры. Даже при наличии огнеметов и городских укреплений их шансы оказывались ничтожными.

– Проклятые гоги! – пробормотал он. – Надо было уничтожить их еще в первый раз.

Во время первой войны Кассиус был в Наре. Он выбрал себе карьеру военного (о чем сожалел все сильнее с каждой минутой) и всю свою жизнь охранял такие Богом забытые дыры, как Экл-Най. Когда он был совсем юным, отец сказал ему: военная карьера – это единственное, что подходит для настоящего мужчины. Теперь он возненавидел отца, а еще больше – его совет. Роль командующего гарнизоном ему претила. Это была отвратная должность, которая давала пустое звание, не подкрепленное никакими полномочиями. Пока нарские лорды нежились в роскошных апартаментах, он спал в грязи и устраивался как мог в заброшенных зданиях. Все они – беспомощные щеголи, эти нарские лорды. Кассиус сплюнул с высоты, представив, будто внизу стоит какой-нибудь король. А теперь он окружен трийскими дикарями, готовыми вырвать у него ногти, – и все благодаря прихоти Аркуса. Командующий заскрипел зубами. Он не станет погибать ради этого подонка. Не станет погибать здесь.

Кассиус обернулся к своему адъютанту, который стоял на балконе в нескольких шагах от него. Лицо полковника Марлайла приобрело цвет скисшего молока.

– Полковник, передайте огнеметчикам приказ не открывать огонь, пока они не окажутся совсем близко. Пусть каждый залп будет результативным. Вы поставили к орудиям надежных людей?

– Да, сэр, – ответил Марлайл.

– Горючего достаточно?

– Да, сэр. Кажется, достаточно.

– Вам ничего не должно казаться, Марлайл. Извольте удостовериться, что это так. На всех трех. Я не хочу, чтобы хоть один из них прекратил огонь.

Марлайл поморщился.

– На двух, сэр.

– Что?

– Дальнобойных огнеметов только два, генерал. Третий не удалось наладить. Кажется, лопнул трубопровод. Запасных нет.

Кассиус прижал руку ко лбу – ему почудилось, что голова у него вот-вот лопнет.

– Полковник, немедленно наладьте эту чертову машину! Мне наплевать, как вы это сделаете, и я не приму никаких отговорок. Извольте выполнять, иначе я лично брошу вас этой орде.

– Я постараюсь, сэр. – Марлайл побледнел еще сильнее.

Приказ исполнить было невозможно, и Кассиус это понимал. Черный Город обещал поддержку, но дорога Сакцен была слишком длинным путем. Запасные части, так же как продукты и лекарства, быстро заканчивались. И никто не мог спрогнозировать нынешнего поворота событий. Кассиус уже направил гонцов в Талистан, но он понимал, что подкрепление не успеет подойти вовремя. Когда те сюда явятся, все они уже будут висеть на деревьях.

– Полковник, я хочу, чтобы вы были рядом. Связь не должна прерываться. Не убегайте от меня. И сами не ввязывайтесь в бой. Пусть нас окружит конная гвардия. Соберите их в центре города. Я скоро спущусь.

Марлайл кивнул и перевел взгляд куда-то за спину Кассиуса.

– Они идут. – Полковник указал на склон. – Смотрите.

– Вижу, – спокойно ответил Кассиус.

Большая группа отделилась от армии трийцев и направилась к городу. Облаченные в золотистый цвет всадники напомнили Кассиусу рассвет. Они ехали шагом. Впереди – всадник с гордо поднятой головой.

– Предложение сдачи? – с надеждой предположил Марлайл.

Кассиус нахмурился. Он еще не слышал, чтобы кто-нибудь из военачальников предлагал противнику условия сдачи. Но даже если б они предложили, он не имеет права их принять. Очередная нарская глупость. Генерал натянул на лицо маску уверенности в себе.

– Полковник, выполняйте мой приказ. Проследите, чтобы огнемет починили. И соберите кавалеристов в центре города. Ждите меня там.

– Сколько, сэр? Дюжину?

– Пятьдесят.

– Пятьдесят? Сэр, если я отзову такое количество людей, чтобы…

– Выполняйте! – взорвался Кассиус. – Идите. И пусть оседлают моего коня.

Марлайл повиновался, оставив генерала на балконе одного. Тот перевел взгляд на приближающихся воинов. Ему показалось, будто едущий впереди улыбается. Даже с такого расстояния Кассиус разглядел, как сверкнули его зубы. Он знал: послание будет предназначаться ему. Он поправил мундир, прошептал короткую молитву и вышел из дома вслед за Марлайлом.

Шохар Собиратель черепов решительно приближался к городу нищих. Позади него ехал отряд из четырехсот воинов с застывшими лицами. Низкорослый военачальник изо всех сил старался сидеть в седле прямо. Его золотистые шелковые одежды, сияющие чистотой, красиво драпировались на груди и бедрах, длинные волосы аккуратно лежали на плечах, перетянутые ярко-голубыми лентами. Не будучи ни сильным, ни мускулистым, он славился ловкостью и хитростью – и очень этим гордился. Иные утверждали, будто сложением он походит на женщину. В основном это были мертвецы.

Шохар тщательно обдумывал ситуацию, подобрав поводья так, чтобы его лошадь двигалась медленным шагом. Перед ним высились здания Экл-Ная. Ему видны были солдаты, суетившиеся на улицах, – масса черных муравьев. Он уловил яркий отблеск на одной из башен и догадался, что там установлен огнемет. Дальнобойный – такой может попасть в него даже с этого расстояния. Прислушавшись, он уже мог улавливать голоса, долетавшие с улиц, – тревожные звуки громких приказов командиров.

Шохару всегда нравился Люсилер из Фалиндара. И он всегда почитал Тарна. Однако оба не были военачальниками и просто не могли понять ситуацию. Для него и Пракстин-Тара все выглядело иначе, ибо они – люди войны по рождению и воспитанию. Просить их измениться равносильно тому, чтобы велеть реке повернуть вспять.

Собиратель черепов осадил коня, оборотившись лицом к своему отряду. Всадники и пешие остановились рядом со своим военачальником. Шохар видел, как Люсилер сверху наблюдает за ними. Там же остался Пракстин-Тар и все воины, ожидавшие результата его поездки. Шохар запустил руку под свое одеяние и извлек записку, которую ему вручил Люсилер. Он не умел читать по-нарски, но знал, что там написано, – и его мутило от этих слов. Улыбаясь словно безумец, он поднял письмо и показал своим воинам. Потом сжал его в кулаке и, смятое, уронил на землю – разумеется, так, чтобы Люсилер все это увидел.

– Собирайте черепа! – пронзительно закричал он. – Сегодня мы отомстим!

Люсилер потрясенно застыл, глядя на происходящее у подножия холма. Шохар что-то говорил, но Люсилер даже не пытался читать по его губам. Военачальник бросил его письмо на землю, и в эту минуту им забавлялся легкий ветерок. Его воины одобрительно кричали, готовые ринуться в атаку. Люсилер застонал. Рядом с ним весело хохотал Пракстин-Тар. Люсилер погрозил ему кулаком.

– Вы! – возмущенно крикнул он. – Вы сговорились с ним!

– Вот и нет! – давясь смехом, возразил Пракстин-Тар. – Могу поклясться именем Тарна!

– Что он делает, Пракстин-Тар? Отвечайте!

– Не знаю – и опять-таки могу в этом поклясться!

Люсилер не знал, чему верить. По рядам солдат на холме уже пробежала волна сомнения. Они смотрели на него, ожидая приказа. Даже Пракстин-Тар вопросительно смотрел на него. Внизу Шохар с пронзительными воплями мчался к городу, размахивая огромным жиктаром. Там раздался сигнал горна. На двух башнях загорелся опасный огонь. Отряд Шохара рассыпался и теперь следовал за своим командиром: лошади стучали копытами, пешие воины бежали во весь дух.

– Будь ты проклят, Шохар! – прошипел Люсилер. – Будь ты проклят!

– Ваш приказ! – потребовал Пракстин-Тар. – Мы с ними?

Поток огня вырвался с одной из башен, ударив среди бегущих воинов и воспламенив землю. Через несколько секунд выстрелил второй огнемет. Трое всадников позади Шохара упали: под ними провалилась почва. Шохар продолжал скакать так, словно ничто на свете не могло его остановить.

– Люсилер! – крикнул Пракстин-Тар. – Мы должны к ним присоединиться! Сейчас же!

Люсилер закрыл глаза, пытаясь справиться с гневом.

– Я вас слышу, Пракстин-Тар. Я вас слышу.

Ему хотелось оставить Шохара умирать, ему хотелось, чтобы череп самого Шохара стал чьим-то трофеем… Но у него по-прежнему оставалась главная цель – и он отдал приказ.

Карлаз ждал, сидя на своем гигантском боевом льве. Его бронзовая кожа и песочная шкура льва помогали им оставаться незаметными среди скал. Он поднялся высоко в Железные горы – извилистая дорога Сакцен лежала далеко внизу, солнце обжигало тело. С ним было еще пятьдесят львиных всадников: все оставались в седлах, перетянутые ремнями и готовые к бою. На противоположной стороне дороги в засаде находились еще пятьдесят таких же всадников, но они прятались так же хорошо, как и сам Карлаз, а потому военачальнику трудно было разглядеть их среди камней. К востоку от него, дальше по дороге, ожидал военачальник Нанг – существо, напоминавшее Карлазу какое-то чудовище, а не человека. Нангу, как и ему самому, было поручено захватить и удержать дорогу. Эта задача как нельзя лучше подходила крепким полуголым воинам из Огненных степей. Карлаз и его львы перевезли воинов Нанга через самые трудные участки гор, но дальше те пошли сами – босиком.

Со своего каменистого поста Карлаз наблюдал за городом. Это было уродливое место – обожженное пожаром, с неуравновешенными, странными зданиями. Карлазу никогда не приходилось видеть столь высоких сооружений. Он слышал о Фалиндаре, но никогда его не видел и теперь недоумевал: неужели дворец дэгога казался таким же возмутительным, как это порождение Нара? Его лев, Анака, тихо зарычал. Зверь чуял приближение битвы и беспокоился в предвкушении крови. Карлаз подался вперед и, успокаивая, запустил пальцы в его гриву. Анака был самцом – самым мощным из всех боевых львов, но, несмотря на внушительные размеры, прекрасно реагировал на легкое прикосновение. Лев перестал рычать и, утихомиренный, чуть опустил голову. Он тоже наблюдал за городом.

А потом его уши насторожились: он что-то уловил. По обеим сторонам дороги все львы и их всадники подняли головы. Карлаз внимательно прислушался. Голоса. Крики. Он сжал зубы, сожалея, что план Люсилера провалился. У горизонта пролетела оранжевая молния, потом – вторая. Раздался отдаленный гром. Львы взревели, радуясь шуму. Карлаз напрягся, крепче удерживая Анаку. Это был тот сигнал, которого он опасался. Он вывел Анаку из укрытия, чтобы все его товарищи могли их видеть, и неохотно отдал приказ наступать.

Генерал Кассиус нашел своего коня в центре города. Как и было приказано, Марлайл собрал пятьдесят кавалеристов, призванных его охранять. Отсюда он сможет в безопасности наблюдать за ходом боя и командовать войсками – хотя бы некоторое время. И тут он будет на виду у солдат, которых призывает умирать за него. На башнях открыли огонь дальнобойные огнеметы, но их было всего два. Кассиус огляделся, высматривая Марлайла. Он заметил полковника на улице у края города: тот громко отдавал какие-то приказы взводу пехотинцев, охранявших дорогу. У них было всего два ручных огнемета, и, похоже, Марлайл объяснял, как их следует применять. Кассиус читал его мысли. Он велит огнеметчикам производить короткие залпы, экономить горючее и вести перекрестный огонь по диагонали. Действительно, огнеметчики заняли позиции на противоположных сторонах улицы. Кассиус рысью подъехал к полковнику.

– Марлайл, я же приказал вам быть рядом со мной! Сейчас же отправляйтесь в центр!

Адъютант тотчас направился к нему, проталкиваясь сквозь толпы легионеров, спешивших к границе города. Лицо у него стало пунцовым, взгляд испуганно метался.

– Докладывайте! – приказал Кассиус.

– Первая волна уже у границы города, – пропыхтел Марлайл. – Я отправил им навстречу взвод кавалерии…

Загрохотал ближайший дальнобойный огнемет, и Марлайл инстинктивно пригнулся. Кассиус бросил на него раздраженный взгляд.

– А третий огнемет?

– Еще не действует. Я послал туда несколько инженеров: они попытаются наладить подачу горючего через шланги, снятые с ручных огнеметов. Но на это нужно время.

– У нас нет времени! – зарычал Кассиус. – Поставьте на башню несколько лучников. Сию минуту! И разместите батарею лучников у западной улицы. Проследите, чтобы они полностью ее перекрыли. Пусть там установят баррикаду, чтобы гоги не смогли прорваться. Если они это сделают, начнется рукопашная!

Полковник промычал что-то невнятное и ускакал. Кассиус подъехал к группе солдат, которой только что занимался Марлайл. Он увидел, как в самом конце улицы встретились армии: гоги начали пробиваться в Экл-Най. Следом за первой волной с холма хлынули другие отряды трийцев. Следующий выстрел огнемета попал в их ряды. Несущиеся в атаку кони при приближении к городу разделились на два потока. Лучники, выстроившиеся вдоль западной баррикады, осыпали поле боя стрелами. Трийские лучники отвечали, и стрелы их со свистом падали на город. Вскоре улицы осветятся пламенем: откроют огонь ручные огнеметы. Кассиус поскакал к относительно спокойному центру города, под защиту конной гвардии.

Люсилер бросил своего коня в схватку. Он спешил за Шохаром, но безумный военачальник уже ворвался на улицы города и сносил головы в бронированных шлемах, не обращая внимания на взрывы пламени вокруг него. За считанные минуты, прошедшие с начала атаки, фанатики Шохара добились поразительного успеха: они оттеснили первую линию защитников и смяли отряд кавалерии, высланный остановить их. Воины Таттерака и Рийна вступили в бой и сражались бок о бок с людьми Шохара; по окраинам города пронеслась неудержимая орда. Люсилер приказал отряду лучников сосредоточиться на баррикадах. Надо было их ослабить, чтобы облегчить продвижение вперед. Однако башенные огнеметы начали стрелять по лучникам, мгновенно сократив их численность. Люсилер понял, что им предстоит воевать не на поле боя – сражение будет проходить в каменных джунглях.

Хакан и остальные воины Таттерака заняли позиции около западных баррикад и начали пробиваться к центру города. Люсилер оторвался от них, чтобы догнать Шохара. Он заметил, как военачальник скачет по узким улицам. По нему вели огонь из двух ручных огнеметов. Шохар не реагировал на пламя, словно это был легкий дождик. Двадцать его всадников готовы были изрубить защитников города своими окровавленными жиктарами.

– Черепа! – вопил военачальник. – Черепа для Люсел-Лора!

Ослепленный яростью, Люсилер мчался следом за ним. Улица озарилась оранжевым пламенем. Огромный конь Шохара отскочил в сторону, увернувшись от огненного удара, который поразил сразу троих воинов. Солдаты, стоявшие в конце улицы, приготовились отражать атаку. Они взялись за мечи и снова нажали гашетки. И снова не попали по Шохару, который выскочил на середину улицы, торжествующе поднял жиктар и с наслаждением наблюдал за тем, как его воины схватились с легионерами. Огнеметчики были повержены в считанные минуты: трийские жиктары разрубили их на куски. Из перебитых шлангов потек керосин, орудия упали на мощеную мостовую. Шохар смеялся как от щекотки.

– Шохар! – крикнул Люсилер. – Проклятие!

Он подскакал к военачальнику и выбил его из седла. Ошеломленный Шохар упал на землю и воззрился на Люсилера безумным взглядом.

– Как вы посмели! – бросил ему командир.

Шохар небрежно поднял жиктар, игнорируя кипящий вокруг него бой, и низко поклонился Люсилеру.

– Так уж оно есть, Люсилер из Фалиндара. И так оно должно быть.

– Я этого не хотел! – взревел Люсилер. – И Тарн тоже! Как вы посмели меня ослушаться?

Шохар улыбнулся.

– Можете отрубить мне голову, когда бой закончится. Но сначала я наберу себе черепов. – Военачальник снова вскочил в седло. – Вы еще скажете мне за это спасибо – и вы, и Тарн.

С этим он уехал, послав коня в глубину города. Люсилер остался один посреди следов бойни. Он проводил Шохара взглядом. У него над головой грохотали жаркие выстрелы башенных огнеметов. Мимо пролетела стрела – за ней еще сотня. Люсилер как будто ничего не замечал. Сегодня они отомстят за ту бойню, которую нарцы учинили в Экл-Нае, и он не сможет остановить кровопролитие. Вскоре в бой вступит Карлаз со своими львами, и зверей Чандаккара сдержать будет невозможно. Они станут пировать, пока не набьют себе брюхо. А если кому-то из нарцев удастся спастись бегством и они доберутся до дороги Сакцен, там их будет ждать не менее страшное животное: военачальник Нанг.

Люсилер почувствовал себя странно одиноким. Он медленно развернул коня и поехал обратно к своим воинам.

– Они взяли западные баррикады! – Марлайл задыхался и не скрывал паники. – Гоги смяли всю оборону, захватили четвертую и пятую улицы. Первая и вторая еще держатся, но их хватит ненадолго. Нам надо отступать, сэр!

Генерал Кассиус с трудом подавил страх. Он уже отступил, насколько это было возможно. Еще немного – и они окажутся на дороге Сакцен. Всего в полумиле от них защитники города сражались с трийцами, заполонившими город. Там царил хаос. На окраинах начались пожары, и огромные кучи мусора посылали к небу столбы маслянистого дыма. Кавалерия, брошенная Кассиусом против гогов, была почти полностью уничтожена, и оставшиеся без всадников кони метались по улицам, обезумев от огня и крови. Марлайл оценивал количество уцелевших конников всего в три сотни. Меньше чем за час они потеряли половину своих солдат.

– Нам надо укрываться в зданиях, – сказал Марлайл. – На открытой местности находиться нельзя.

Кассиус покачал головой.

– Возьмите половину моих гвардейцев и перекройте эту улицу. Мы займем оборону здесь. При необходимости отсюда мы еще сможем отступить по дороге. Отзовите сюда и огнеметчиков. Они нам понадобятся для обороны наших позиций.

– Сэр, если мы отзовем огнеметчиков, гоги просто продвинутся еще дальше. Сейчас их удерживают только ручные огнеметы.

Кассиус не слушал возражений.

– Прикажите, чтобы башни сосредоточили огонь перед улицами один и два. Они не доберутся до нас, если не смогут пройти по этим улицам.

Кассиус развернул коня и приказал двадцати своим гвардейцам выдвинуться вперед. Кавалеристы выполнили приказ без возражений и вопросов и стремительно скрылись за углом. Марлайл не сдвинулся с места.

– Полковник, не притворяйтесь глухим. Выполняйте мои приказы!

– Сэр, если мы не найдем укрытия, то погибнем! Разве вы не слышали, что я говорил? Гоги направляются сюда. Какой смысл…

Марлайл смолк на середине фразы. Расширенными глазами он смотрел вдаль. Кассиус обернулся – зрелище, которое заставило умолкнуть его адъютанта, ужаснуло его столь же сильно. Через руины западной городской стены переваливало войско странных животных – подобных Кассиусу видеть еще не приходилось. Габаритами они могли сравниться с григенами, но двигались в сто раз быстрее и напоминали доисторических горных львов. При виде солдат они прижали уши к голове и злобно зашипели.

– О Боже, – прошептал Кассиус, – что это такое?

– Чандаккар! – ахнул Марлайл. – Львы…

Теперь паникой был охвачен и Кассиус. Перед ним предстала тысяча злобных трийцев, готовых вырвать сердце у него из груди. Он полагал, что сможет отступить по дороге Сакцен, но теперь эта возможность испарилась. Он оказался в окружении – и мысль об этом повергла его в трепет.

– Марлайл, – грозно приказал он, – дайте им бой!

– Что?

– Дайте им бой! – рявкнул Кассиус. Он обнажил меч, указывая им на приближающихся львов. – В атаку! Сию минуту!

– Генерал, нет! – запротестовал Марлайл. – Как? Мы не можем с ними сражаться!

Генерал Кассиус подъехал вплотную к своему адъютанту. Его глаза горели ненавистью, накопившейся за всю его жизнь.

– Солдат, я не приказываю тебе сражаться, – изрек он. – Я приказываю тебе умереть.

Люсилер взобрался на вершину холма и сидел на траве, в одиночестве предаваясь печальным мыслям о сражении при Экл-Нае. Будто сторонний зритель, он наблюдал, как во второй раз пылает этот город, и слышал хриплые крики умирающих. Он предполагал, что некоторые из них были воинами Кронина, но от этого не испытывал волнения. Его воины жаждали этой битвы, так же как люди Шохара и Пракстина. Эти воины были совсем не похожи на него. Люсилер посвятил свою жизнь защите дэгога, но сегодня он надеялся, что ему удастся загладить хотя бы часть своих прежних ошибок. Это благотворно повлияло бы на его дальнейшую жизнь.

– Ах, Ричиус, – вздохнул он, – как я рад, что тебя здесь нет, мой друг!

Ричиус пришел бы в ужас. Несмотря на все свои разговоры о мести, он был человеком глубоко порядочным. Именно из-за этого у Люсилера было к нему особое отношение – да и у Тарна тоже. Добродетельный нарец – какая диковина! Люсилер засмеялся и прилег, опираясь на локоть. На холме веяло прохладой, и ему было хорошо. Сражение может продлиться всю ночь, но утром они отправятся по домам. Шохар прибавит к своей коллекции еще сотню черепов, Пракстин-Тар сможет похваляться очередной бойней. Карлаз успокоит себя тем, что отомстил за свою деревню. А Нанг? Люсилер пожал плечами. Это чудовище будет жалеть о том, что на его долю осталось так мало.

Немного успокаивала Люсилера только мысль, что Блэквуд Гейл сейчас горит вместе с городом. На этот раз барону не удастся от них уйти. Он надеялся, что талистанца найдет Шохар. Собиратель черепов мог бы отрезать ему голову и, позолотив, подарить ее Ричиусу в качестве трофея. И Тарн, наверное, его за это похвалит.

Люсилер лег на землю, сорвал травинку и зажал в зубах. А потом словно ребенок стал глядеть в небо, отыскивая в облаках разные фигуры.

Наконец воцарилась тишина, словно весь мир остался позади.

Кассиус опасливо оглянулся. Город нищих исчез – скрылся за горами, его окружавшими. По-прежнему видны были столбы дыма, возносящиеся в небо, но запаха уже не ощущалось, и отчаянные крики перестали разноситься эхом по склонам. Он пустил коня немного медленнее. Животное было взмылено и измучено бешеной скачкой. Кассиус поднес руку к губам и обнаружил, что они дрожат.

Он это сделал. Боже – он действительно это сделал! Марлайл все видел, но Марлайл уже погиб – устроил изжогу одной из тех гигантских кошек. Кассиус ускользнул из города, когда Марлайл с гвардейцами атаковал львов. Если у его предательства были еще какие-то свидетели, то все они уже погибли. Как погиб и сам Кассиус. Он приедет в Талистан, подкупит какого-нибудь крестьянина – и генерал Барло Кассиус исчезнет навсегда. Он останется одним из героев битвы за Экл-Най – одним из тех, кто погиб и скоро будет забыт. Как и другие члены его гарнизона.

– Пропади ты пропадом, Аркус! – бросил он.

Его проклятие эхом прокатилось по ущелью. Здесь оно было очень узкое, и скалы усиливали каждый звук. Кассиус слышал собственное дыхание и топот конских копыт – больше никаких звуков. Как великолепна тишина! Он наслаждался ею. Он был жив!

– Пропади ты пропадом, Аркус! – снова крикнул он уже громче и расхохотался.

Может, он вернется в Нар и плюнет на могилу старика. Но нет – Аркус никогда не умрет. За него умирают другие. Так всегда бывает с правителями. Кассиус понимал, что сам никогда не станет правителем, но это его не огорчало. Он станет фермером. Или, может быть, кузнецом. Он уедет из Талистана и поселится в Криисе или Горкнее – где-нибудь подальше. Там, где его никто не узнает. И он спрячет свой меч. Или, может, продаст. Кассиус устал убивать. Он отдал свой последний приказ и убил человека, которого считал своим другом, если у легионеров вообще бывают друзья. Немного поразмыслив, он решил, что друзей у него никогда не было, и из-за этого его прежнее существование стало ему еще более противным.

Он продолжал путь, представляя свою будущую жизнь. Его конь первым услышал посторонний звук. Какое-то царапанье выше по склону. Конь вздрогнул, а следом за ним и Кассиус. Он устремил взгляд вверх, откуда донесся странный звук. Или, может, он раздался совсем не там? Кассиус тихо выругался. В горах водятся звери. Он однажды видел медведя. Он положил руку на рукоять меча и прислушался.

Вниз полетела стрела, потом еще одна. Кассиус выкрикнул проклятие. Его конь хрипло заржал и рухнул: из его шеи торчали две стрелы. Кассиус скатился на землю, больно стукнувшись о каменистую дорогу. От удара у него перехватило дыхание. Запаниковав, он попытался вскочить – и в эту минуту что-то большое и белое спрыгнуло со склона. Кассиус поднял голову. Это оказался человек – и в то же время не человек. Он был обнажен и покрыт татуировкой, с совершенно голой белой головой, если не считать змеи волос, стянутых в хвост. Кассиус попятился, споткнулся об упавшего коня и опрокинулся на спину. Странное существо двинулось на него. Со склонов спрыгнули еще несколько таких же тварей. Кассиус потянулся за мечом, но самый рослый дикарь наступил ему на руку. Кассиус замер.

– Ладно, – дрожащим голосом вымолвил он. – Успокойся. Успокойся. Триец, да? Ты – триец?

Татуированный мужчина улыбнулся, обнажив зубы, подпиленные в виде клыков. Он с любопытством наклонился над Кассиусом и стал рассматривать его своими звериными глазами. Кассиус позволил дикарю провести пальцем по своему лицу, словно тот доверял осязанию больше, нежели зрению. Дикарь яростно захохотал и ткнул пальцем себе в грудь.

– Нанг! – рявкнул он. – Нанг!

Кассиус пытался справиться со страхом.

– Ты только успокойся, – попросил он, надеясь, что его тон усмирит странного человека. – Я – никто. Я просто еду домой. Ладно? Я отступаю.

Дикарь продолжал склоняться над ним и разглядывать его лицо. Он провел рукой по голове Кассиуса, исследуя ее форму, изучая ее зоркими глазами.

– M-м, Шохар, – сказал он. – Шохар мин така.

Кассиус с ужасом смотрел, как клыкастый триец вынул из-за пояса нож. Он попытался подняться на ноги, но был схвачен сразу несколькими руками, удержавшими его на земле. Он закричал и начал лягаться, но никто не обратил на это внимания. Дикарь с ножом медленно наклонился еще ниже, приставил лезвие к его горлу и начал аккуратно отрезать генералу голову.

 

51

Чтобы прийти к решению, Ричиусу понадобилось больше недели, но выбор показался ему совершенно естественным. Он хотел сражаться с Наром – Тарн не позволил ему этого сделать. Однако существовал на земле уголок, куда он мог отправиться и где Тарн не имел влияния. Там нашлось бы место для человека с репутацией изгнанника. Он сознавал, что в долине Дринг не придется ко двору. Кроме того, с момента возвращения Тарна он виделся с Дьяной только за трапезами. Она снова исполняла роль печальной респектабельной жены, и Ричиус понимал, что бесполезно пытаться ее менять. Муж ее оказался жив – возможно, он даже бессмертен. Пора отступиться.

В день принятия решения он проснулся с мрачной улыбкой. Его ждали хлопоты, надо было сделать приготовления. Придется просить Тарна, чтобы он назначил военачальником Джарру. Что еще хуже, придется попрощаться с Дьяной и Шани. Тем утром он позавтракал в одиночестве, продумывая за едой свои прощальные слова. Он даже не знал, заметили ли его отсутствие за общим столом. Скорее всего заметили. Это было единственное время, когда Дьяна могла по-настоящему с ним разговаривать – или хотя бы тайком подмигивать ему у Тарна за спиной. Его решение, конечно, ее разочарует. Возможно, она даже будет умолять его ехать с ними в Фалиндар. Но Фалиндар не был ему домом – и никогда им не станет. У Вентрана может быть только один дом – Арамур.

Доев завтрак, он оставил тарелку на кровати, а потом надел чистую рубашку и брюки, пошитые для него женщинами замка. С момента его прискорбного превращения в правителя к нему стали относиться с непривычной почтительностью. Он решил повидаться с Тарном раньше, чем с Дьяной. Он попросит у искусника разрешения поговорить с его женой без посторонних. Он надеялся, что малышка будет с ней и он сможет сказать ей настоящие – хоть и непонятные ей – слова прощания. Но еще до Тарна ему хотелось увидеться с одним человеком, о котором он почти забыл после возвращения искусника.

Как всегда, он нашел ее за чтением – на этот раз в саду. Заметив его приближение, Прис улыбнулась.

– Кэлак! – весело крикнула она и спрыгнула с треснувшего бортика фонтана, на котором только что сидела.

Закрыв книгу, она энергично замахала рукой, торопя Ричиуса. Он улыбнулся ей издали и поспешил к ней по садовой дорожке. Он души не чаял в этой девочке. Ему хотелось, чтобы его Шани стала именно такой, когда вырастет. Прис возбужденно кивала ему своей белой головкой.

– Тебя не было за завтраком, – укорила его она. – Почему?

– Значит, я теперь обязан во всем тебе отчитываться? – засмеялся он. – Ты со своим отцом была столь же непочтительна?

Прис нахмурилась. Ричиус понял – она медленна расшифровывает его фразы.

– «Отчитываться» значит рассказывать, – объяснил он. – А «непочтительная» значит невежливая.

– Отец никогда не разрешал мне так с ним говорить, – призналась она. – Но ты не похож на отца.

– Верно. – Ричиус опустился на край фонтана. – Я был занят этим утром, Прис. Мне надо кое-что тебе сказать. Не знаю, что ты по этому поводу подумаешь.

Прис снова устроилась на бортике фонтана и заглянула ему в лицо.

– Плохое? – спросила она.

– Не слишком, – успокоил он ее. – Я уезжаю. Я больше не буду здесь военачальником.

Девочка широко раскрыла глаза.

– Уезжаешь? Куда ты уезжаешь?

– Ты когда-нибудь слышала о Лиссе?

– Да, отец один раз мне о нем рассказывал. Это очень далеко, на острове. Ты собрался туда?

Ричиус кивнул.

– Вроде бы. У них вокруг Люсел-Лора корабли – они нам помогают. Они воюют с Наром. Теперь я намерен помогать им.

– Нет, нет! – запротестовала Прис. – Тебе нельзя уезжать. Отец сделал тебя военачальником. Он тебя выбрал, Кэлак. Ты ему нравился.

– А он нравился мне, – печально молвил Ричиус. – Но это вышло случайно, Прис. Просто, когда твой отец умирал, рядом оказался только я, а он думал в ту минуту о тебе и твоих близких, о том, что кто-то должен позаботиться о вас. Я понимаю, он выбрал бы думаку Джарру, если бы смог, но у него не было времени. Я просто делаю то, что сделал бы он сам. Тарн вернулся, так что он все уладит. Он назначит Джарру военачальником.

– А он будет о нас заботиться?

– Я в этом совершенно уверен. Он хороший человек, и твой отец ему доверял. Нет сомнений в том, что он прекрасно о вас позаботится и что твоя мать захотела бы именно этого. В конце концов, я ведь не триец. Вам нужен правитель, который бы представлял ваш народ.

– Я за тебя боюсь, – понурила голову Прис. – Бхапо говорит, что теперь ты в безопасности, больше не будешь воевать. А если ты поедешь на войну, тебя могут убить. Как отца.

– Прис, – мягко произнес Ричиус, обнимая девочку за худенькие плечи, – твой отец погиб, защищая свой дом. Именно это обязан сделать и я. Даже если я погибну, моя смерть не будет бессмысленной. Но если я останусь, моя жизнь потеряет смысл. Я должен попытаться. Ты можешь это понять?

– Нет. – Она подняла голову и грустно посмотрела на него. – Не понимаю. Я не понимаю, почему умер отец. И остальные. Теперь все женщины плачут. Мать плачет. Почему, Кэлак?

Ричиус долго молчал.

– Потому что они тоскуют по тем, кого любят, вот почему, – наконец сказал он, вздохнув. – Но мне нравится думать, что мертвые, где бы они ни находились, видят наши слезы и знают, что нам их не хватает.

Казалось, его ответ ошеломил девочку.

– Мне не хватает отца. И будет не хватать тебя.

– Ах, Прис, – воскликнул Ричиус, – я тоже буду по тебе скучать! – Он наклонился и нежно поцеловал ее в макушку – Я буду здесь еще денек-другой. Я увижусь с тобой перед отъездом. Скажи матери от моего имени, что я решил. Скажи ей, что я сожалею обо всем. Она поймет, о чем речь.

– Я ей скажу.

– Хорошо. – Ричиус встал. – Увидимся позже, за ужином.

Прис больше ничего не сказала, и Ричиус оставил ее. Направляясь к замку, он старался быть твердым. Предстоял разговор с Тарном. Он рассчитывал найти искусника в тех комнатах, которые тот выбрал себе сам и где обычно сидел над бумагами и картами. После отъезда Карлаза с львиными всадниками у Тарна не осталось дел – он только отдыхал и занимал мысли чтением книг, взятых у Прис. Ричиус подумал, что эти двое удивительно похожи. Прис была скорее дочерью Тарна, чем Фориса. Однако Прис отнеслась к известию о его отъезде на удивление спокойно. Ричиус предвидел, что со стороны Тарна встретит большее сопротивление. Не то чтобы это имело значение. Тарн легко может помешать его участию в войне на территории Люсел-Лора, но море и лиссцы находятся вне сферы его влияния. Ричиус решил проявить не меньшее упрямство, чем Тарн.

Он тихо вошел в замок через чугунные ворота. Комнаты Тарна располагались наверху, и он направился к лестнице. Именно там он услышал крик, похожий на блеяние ягненка. Но потом он стал сильнее – и Ричиус понял, что кричит Прис.

Он бросился обратно в сад и увидел ее: она болталась над землей, зажатая огромной рукой в латной перчатке. Рука принадлежала огромной фигуре, закутанной в черный плащ и увенчанной головой с безумным лицом, закрытым маской.

С маниакальной улыбкой Блэквуд Гейл поднял Прис за волосы и держал на весу, словно индюшку на рынке. Позади него расположился отряд череполицых солдат, неподвижно сидевших верхом на гигантских боевых конях. При виде Ричиуса единственный глаз барона радостно вспыхнул.

– Доброе утро, Вентран, – прогудел нечеловеческий голос. – Ты по мне скучал?

Пораженный Ричиус застыл, глядя на своего заклятого врага

– Почему ты так удивлен? – осведомился Блэквуд Гейл. – Ты должен был знать, что я за тобой вернусь. Или ты решил, что я погиб?

Ричиус отважился шагнуть в сторону Гейла. Их разделяло всего несколько шагов. Позади барона в молчаливом ожидании сидели в седлах Ангелы Теней. Взгляд Ричиуса стремительно метнулся к сторожевой башне.

– Твой дозорный мертв, – сказал Гейл, угадав его мысли. – Ты забыл, на что способны Ангелы Теней. Тебе следовало лучше подготовиться к нашему появлению. – Гейл встряхнул Прис и захохотал. – Или ты на лучшее просто не способен?

– Отпусти ее, – приказал Ричиус. – Немедленно.

– Эти гоги всегда слишком много для тебя значили, – насмешливо бросил Гейл. – Я ее отпущу. Если ты согласишься на мои условия.

– Ты трус, Гейл. Прячешься за ребенком. Трус, как и твой отец.

Лицо барона исказила ужасная гримаса. Перчатка разжалась, и Прис упала на землю. Затем торопливо поползла к Ричиусу.

– Я не трус! – зарычал Гейл. Скрестив руки на груди, он наблюдал, как Прис обхватила колени Ричиуса. – Из твоего выводка? – ехидно поинтересовался он.

Ричиус оторвал от себя девочку. Взяв ее за руки, он опустился на колени и заглянул ей в лицо.

– Иди в замок. Быстрее.

Он подтолкнул ее, и Прис исчезла за воротами, отчаянно призывая всех на помощь. Ричиус услышал, как в замке начинается суматоха.

«Не выходи сюда, Тарн, – мысленно приказал он. – Пожалуйста!»

– А теперь мы будем разговаривать, – объявил Гейл. Он ткнул большим пальцем в солдат у него за спиной. – Узнаешь их?

Ричиус кивнул.

– Ангелы Теней.

– С приветом от нашего друга Бьяджио, – тотчас продолжил Гейл. – Ты знаешь, на что они способны. А я знаю, что у тебя нет сил, дабы их остановить. Так что слушай очень внимательно. У меня есть для тебя предложение.

– Слушаю, – ответил Ричиус. В замке оставалась всего горстка воинов, так что Ангелам Теней не составит труда захватить Дьяну и Шани. Это будет настоящая бойня. – Что ты предлагаешь?

Гейл ухмыльнулся.

– Готов поспорить, что в замке найдутся люди, которые тебе дороги, а? Люди, которых ты хотел бы уберечь?

Ричиус не стал отвечать.

– Где Форис? Я рассчитывал застать его здесь. Он ведь должен защищать тебя, так?

– Он погиб. Как и твои всадники. Так что у тебя за предложение?

Оскорбление стерло с лица Гейла ухмылку.

– Очень простое. Ты и я. Здесь и сейчас. Ричиус рассмеялся.

– О да, какая прекрасная мысль! Очень щедро с твоей стороны, барон. Я уверен, твои друзья, которые выстроились у тебя за спиной, совсем не станут тебе помогать.

Блэквуд Гейл вознамерился было что-то ответить, но тут заметил горстку воинов, выбежавших из замка.

– А, вот идут и твои друзья! Довольно жалкая компания, должен сказать.

Воины располагались перед замком с поднятыми жиктарами. Ричиус вскинул руку, приказывая им остановиться, и они повиновались – замерли всего в нескольких шагах от Блэквуда Гейла.

– Отгони их, – велел он, не делая, однако, попытки схватиться за оружие. – Иначе пожалеешь.

– А они не понимают ни слова по-нарски, – съехидничал Ричиус. – Могут случайно перерезать тебе горло.

Гейл скривился.

– Если перережут, то все Ангелы Теней двинутся на твой жалкий замок. Такой приказ я им отдал. Убей меня – и все вы умрете. – Он засмеялся. – Ты же знаешь, до чего эти Ангелы фанатичны.

Ричиус приказал своим воинам отступить. Из замка выбежала Дьяна.

– Ричиус! – Она бросилась к нему и гневно посмотрела на Гейла. – Что происходит? Кто это?

«Я рад, что ты не помнишь», – подумал Ричиус, отстраняя ее. Гейл угрожающе воззрился на Дьяну.

– Я – Блэквуд Гейл, барон Талистана. А кто ты, женщина? Та шлюха, которую Вентран отправился спасать?

Ричиус нахмурился.

– О да, – торжествующе объявил барон, – я слышал эту историю. Бьяджио сам мне ее рассказал. И угадай, откуда он об этом узнал? Как ты думаешь, кто тебя предал, Вентран?

– Барон…

Гейл захохотал.

– Ты не знаешь, да? Это был тот старик – твой драгоценный Джоджастин! Печально, правда? В наше время никому нельзя доверять.

Именно такое известие Ричиус и боялся получить. Оно растравило ему душу. Однако это тоже было частью тактики Гейла.

– Уходи отсюда, Дьяна, – сказал он.

– Нет, я тебя не оставлю!

– Уходи! – Ричиус схватил ее за руку и бесцеремонно подтолкнул к воротам. – И скажи мужу, чтобы он сюда не выходил!

– Пусть она принесет тебе оружие! – прогремел Гейл. – Нам с тобой надо свести счеты.

Дьяна застыла у ворот, ожидая приказа Ричиуса. Он поднял руку, чтобы она задержалась, и повернулся к Гейлу.

– Дуэль? А зачем мне с тобой биться?

– Я начинаю терять терпение! Твое время на исходе. Тик-так, тик-так.

– Дьяна, принеси мне меч! – велел Ричиус. – И скажи всем, чтобы не выходили из замка. Всем, слышишь?

Ничего не ответив, она ринулась в замок. Воины пристально следили за Гейлом.

– А теперь ответь на мой вопрос: зачем мне с тобой биться?

– Я предоставляю тебе выбор, Вентран. Сражайся со мной, или все обитатели этого замка умрут, включая и ту красотку, которая только что ушла. – Гейл облизал губы. – Хороша! Совсем как твоя жена.

Ричиус прыгнул вперед и, сжав руку в кулак, нанес удар по изумленной физиономии барона. Гейл отлетел назад, не успев уклониться. Кулак попал в маску и вдавил ее в плоть. Маска смялась, а Гейл взвыл, падая на землю. Ангелы Теней зашевелились, но он приказал им оставаться на месте.

– Нет! – крикнул он, прижав пальцы к окровавленному лицу; затем встал и прошипел: – Ты не достанешься никому, только мне, Шакал. Ты мой!

– Тогда иди и попробуй меня взять, подонок! Я готов!

Гейл засмеялся и бросил маску за спину, показав свое жуткое лицо. Кровь стекала по лбу в его слепой глаз.

– Еще не пора, – ответил он. – Я хочу сделать все как следует. Клинок против клинка, талистанец против арамурца, раз и навсегда!

– И какие гарантии ты мне дашь, чудовище? Я сражаюсь за жизнь тех, кто находится в замке. Как я узнаю, что ты меня не обманываешь?

Гейл поманил к себе одного из стоявших у него за спиной.

– Лейтенант!

К нему приблизился Ангел Теней.

– Мы с этим щенком устраиваем поединок. Если я буду убит, вы повернетесь и уедете в империю, не причинив вреда никому, кто находится в этом замке. Понятно?

– Да, барон, – ответил лейтенант.

– Повторите мой приказ.

– Если вы будете убиты, мы возвратимся в империю. Мы не причиним вреда никому, кто находится в этом замке.

– Они – Ангелы Теней, Вентран, – отрубил Гейл. – Они выполняют приказы точно. Тебе это известно.

– Почему ты это делаешь? – поразился Ричиус. – Какой в этом смысл, Гейл? У тебя достаточно людей, чтобы захватить этот замок. Почему бы тебе этого не сделать? Ты – кровожадный ублюдок, не сомневаюсь, ты получил бы от этого удовольствие.

– Безусловно, получил бы. Но тогда я могу случайно упустить шанс сразиться с тобой один на один, а мне этого так хочется! Это – часть моей печальной истории, видишь ли. Мои люди погибли. Их убил ты. И теперь нарцы зовут меня трусом. Они считают, что ты меня победил, Вентран. Но ты никогда не сможешь меня победить. Я всегда превосходил тебя. И теперь намерен это доказать.

– Смелое заявление. А если я проиграю?

– Сражайся как можно лучше, – посоветовал Гейл. – От этого зависит жизнь твоих друзей. Если ты проиграешь, все они погибнут. Совершенно ужасной смертью, заверяю тебя. Особенно та, хорошенькая.

Ричиус подавил ярость.

– Я буду с тобой сражаться. Но только при условии, что, даже если я проиграю, ты не тронешь замка.

– Не надейся, – напыжился Гейл. – Я хочу, чтобы ты делал все что можешь, Вентран. Тебе надо сражаться за нечто большее, чем твоя собственная жалкая жизнь. Жизнь всех обитателей этого замка за твой лучший поединок. Вот мои условия. Подумай о своей ответственности. Полагаю, мое предложение можно назвать весьма щедрым.

В эту минуту из замка вышла Дьяна с Джессикейном. Она вынула меч из ножен, клинок заблестел на солнце. Она вручила меч Ричиусу.

– Что ты будешь делать? – спросила она.

– Я буду с ним биться, – тихо ответил Ричиус.

– Нет! – Она схватила его за руку. – Ричиус, ты еще слаб. Он слишком большой. Он тебя убьет.

– Если я откажусь с ним сражаться, он убьет нас всех, – объяснил Ричиус.

Гейл нетерпеливо ждал, притопывая ногой по траве. Не обращая на него внимания, Ричиус проводил Дьяну к двери.

– Иди в замок. Прикажи воинам тоже уйти. Закройте ворота и приготовьтесь защищаться. И в любом случае Гейл не должен увидеть Тарна. Не допусти этого.

– Нет, – взмолилась Дьяна, продолжая крепко сжимать пальцы Ричиуса, – не делай этого. Беги в замок. Мы сможем с ними справиться!

– Нам их не одолеть, Дьяна. Их слишком много. Делай как я сказал. Возьми Шани и спрячься с ней где-нибудь. – Он обнял ее и прошептал: – Я тебя люблю.

– А я тебя. Живи ради меня.

– Поскорее, Вентран! – рыкнул Гейл. – Я готов.

– Дьяна, ступай в замок. Прикажи остальным от моего имени. Скажи им, таково мое желание.

Дьяна велела воинам идти за ней в замок. Каждый бросал на Ричиуса умоляющий взгляд, но тот жестом приказал им уходить. Дьяна, окруженная воинами, побрела к чугунным воротам. Ричиус подождал, когда они закроются, а потом обернулся к Гейлу и продемонстрировал ему Джессикейн.

– Тебе знаком этот меч? – спросил он. – Ты должен его знать. Им был убит твой дядя. А теперь им будешь убит ты.

В единственном глазу Гейла вспыхнул безумный огонь.

– Надеюсь, твой отец хорошо тебя обучал, щенок, – проскрежетал он, обнажая свой меч – длинный и узкий клинок с зазубренным концом и усыпанным драгоценными камнями эфесом. Другой рукой он расстегнул пряжку плаща и сбросил его на землю. – Я всегда превосходил тебя, Вентран. Всегда.

Ричиус сжал рукоять Джессикейна обеими руками и шагнул вперед.

– Докажи это, убийца.

Они начали кружить по траве. Гейл торжествующе приплясывал, двигаясь по широкой дуге. Ричиус был без доспехов – достаточно одного удара, чтобы поразить его. А потому он старался делать короткие и стремительные шаги, понимая, что крупный барон начнет быстро уставать, да к тому же и он был только в коже, которую легко пробьет мощный Джессикейн.

Пока они примеривались друг к другу. Ричиус постоянно бросал мимолетные взгляды в сторону замка. Ворота оставались закрытыми, но из грязных окон на него смотрели встревоженные лица. Он приказал себе забыть о них и сосредоточился на Гейле, который стал сокращать дистанцию, разделявшую их.

– Твоя жена пришлась мне по вкусу, – насмешливо бросил он. – Когда я ее убивал, она звала тебя.

Ричиус почувствовал, как у него слабеют колени.

«Это хитрость. Не слушай!»

Однако образ Сабрины возник в его сознании. Он пытался от него избавиться, не слышать ее далеких воплей. Он увидел бледное лицо Дьяны, прижавшееся к оконному стеклу. Если он проиграет этот бой, она будет следующей.

Гейл завопил и рванулся вперед, делая выпад мечом. Ричиус уклонился и отбил удар. Когда клинки столкнулись, Джессикейй зазвенел. Ричиусу пришлось опуститься на одно колено. Гейл взвыл и стал размахивать мечом, осыпая Ричиуса ударами. Тот держал меч над собой как металлическую крышу, защищавшую его от злобного натиска.

«Правильно, – думал он, – трать силы».

Блэквуд Гейл попятился, и Ричиус, вскочив, обеими руками направил меч в живот барона. Однако Гейл был ловок и предвидел контратаку. Он уклонился, предоставив Ричиусу пролететь мимо, и взмахнул мечом. Клинок плашмя ударил по незащищенной спине Ричиуса – обожженная кислотой, она отозвалась мучительной болью. Ричиус охнул и с трудом отбежал в сторону.

– Ты слаб! – радостно воскликнул барон. – Тебе за мной не угнаться! Я так и думал.

В голове Ричиуса крутилась короткая молитва. Он начал паниковать и задыхаться от невыносимой боли. Капли пота выступили на лбу. В окне он увидел скорбное лицо Дьяны. Ее губы шевелились: она умоляла его не сдаваться. Рядом с ней стояла перепуганная Наджир. К счастью, Тарна нигде не было видно. Если б Гейл знал, что Тарн здесь…

– Ну, иди сюда, мальчишка! – издевательски крикнул барон. – Твой урок еще не закончен.

Ричиус снова поднял меч и приготовился к новой схватке. Нужно было найти у Гейла слабое место, но он его не видел. Джессикейн уже становился безмерно тяжелым. А Гейл, казалось, еще совсем свеж.

Барон неожиданно рванулся вперед, и они опять схватились. Его удар был направлен в голову Ричиуса. Тот отбил клинок и коленом ударил Гейла в бедро. Колени барона дрогнули, и он упал в грязь, перекатом уйдя из-под удара. В лицо Ричиуса полетели брызги грязи, и он попятился. Гейл тем временем успел подняться. Противники разошлись, чтобы прийти в себя. Гейл наконец начал задыхаться: атака далась ему тяжело. Ричиус сморгнул с ресниц комочки грязи. Спина все еще горела. Он громко вскрикнул и снова бросился на Гейла, нанося яростные удары. Барон их умело парировал. От ударов стали о сталь во все стороны летели искры. Выдохшись, Ричиус попятился, чтобы встретить контратаку барона. Однако Гейл не совладал с дыханием и не смог воспользоваться представившимся шансом.

– Устаешь, барон, – прошипел Ричиус. – Теряешь бдительность.

Гейл послал в Ричиуса мощный плевок и вытер вспотевшее лицо. В глаз затекала кровь, мешая видеть. Ричиус понял, что у него есть шанс, и бросился вперед, рыча подобно барсу. Он налетел на Гейла – талистанец немного опоздал с защитой. Джессикейн скользнул по его клинку, ударил его по ребрам, прорезав кожаную куртку и отведав нежной плоти, скрывавшейся под ней. Гейл выругался и нанес ответный удар, вынудив Ричиуса отступить. Потом на секунду согнулся, зажимая бок, по которому бежала кровь, и вновь с криком ринулся на арамурца.

Джессикейн блокировал удары, однако атака была бесконечной. От усталости у Ричиуса сводило мышцы рук. Спина горела. Он тяжело дышал и отбивал поток ударов уже инстинктивно. Краем глаза он увидел, что ворота замка приоткрылись – и его захлестнула волна животного страха.

– Нет! – крикнул он.

Его взгляд метнулся в сторону замка – из теней вынырнула фигура в плаще.

Гейл воспользовался его секундным замешательством.

Оглушительная боль от удара в пах вернула Ричиуса к поединку, и он сложился пополам. Рукоятью меча Гейл ударил его в висок. Свет померк. На него накатила волна тошноты, а когда глаза открылись, он уже смотрел в небо. Огромный силуэт Блэквуда Гейла заслонил солнце. Ричиус попытался схватить меч, но сапог Гейла опустился ему на пальцы. Ричиус вскрикнул от боли – все его мысли внезапно сосредоточились на Дьяне.

«Мы погибли», – подумал он.

– Ты проиграл!

Казалось, барон эхом откликается на его мысли. Он приставил острие меча к горлу Ричиуса и поставил сапог ему на грудь. Он хрипло дышал и хохотал одновременно, пригибаясь в сторону раненого бока, и так навалился на Ричиуса, что он не мог дышать.

– Я лучший! – с ликованием объявил Гейл. – Лучший!

Ричиус боролся с надвигающимся беспамятством. Он увидел, как из темной арки ворот вышел Тарн. С ним были три воина. Каждый нес в руке лук, а за спиной жиктар. Ричиус мысленно проклял искусника. Какой в этом смысл? Гейл его победил. Замок погиб. Он сжал зубы и стал ждать смертельного удара.

– Ну же! – Он плюнул барону в лицо. – Убей меня!

– О нет! – пропел Гейл, наклоняясь ниже. – Не так быстро. Ты должен увидеть, что я намерен сделать.

– Ты мясник!

Казалось, Гейл наслаждается его оскорблениями.

– Да-да, – закивал он. – И ты убедишься, как это плохо. Кем мне заняться сначала, Шакал? Твоей смазливой сучкой?

– Ты никого не убьешь, чудовище! – возгласил звучный голос.

Тарн встал перед замком с тремя своими лучниками. Он шел без палки, прямо и уверенно, как здоровый мужчина. Плечи у него расправились, а остатки волос встали дыбом. Говоря, он по-волчьи скалил зубы. Его голос разносился по поляне с мощью боевой трубы и непокорностью потрепанного знамени. Изумленный Гейл обернулся к замку.

– Кто ты такой?

– Я – Тарн, – объявил искусник. – Я – Творец Бури.

Рука Гейла, сжимавшая меч, ослабела.

– Ты? – взревел он. – Ты!

– Отойди, дикарь, – приказал Тарн. Вены на его висках набухли и стали похожи на змей. Он поднял светящийся кулак, и все его искореженное тело словно выросло, подпитываемое блеском, который он призывал с Небес. Позади замка небо приобрело ярко-серый цвет. – Прочь! – повелел он. – Сегодня ты погибнешь!

– Не мешай мне, колдун! – заорал Гейл. Наэлектризованное облако поднялось над башнями, словно демоническая рука. Гейл с силой надавил сапогом на кисть Ричиуса. – Я его убью!

Тарн приподнял палец – и его лучники пустили стрелы. Они впились в шею барона, пробив ему глотку. Ричиус вывернулся из-под противника, схватил свой меч, едва его удерживая, и с трудом поднялся на ноги. Ангелы Теней тряхнули поводьями. Гейл пробулькал какой-то приказ, с ужасом глядя, как Ричиус опускает на него Джессикейн. Череп раскололся – Блэквуд Гейл из Талистана рухнул на землю бесформенным комом.

– В замок! – приказал Тарн.

Ричиус оглянулся и стал смотреть, как искусник стоит, вытянув руки, окруженный чудовищной черной аурой. В кроваво-красных глазах его полыхал огонь. Он превратился в исчадие ада, дьявола, безумца, владеющего какой-то проклятой силой. Воины с криками выбежали из замка и бросились навстречу Ангелам Теней. Ричиус заковылял вперед, уронив Джессикейн. Он пытался добраться до ворот. Его размозженная кисть бессильно обвисла, все тело саднило и пульсировало болью. Позади него Ангелы Теней обнажили мечи, чтобы встретить горстку воинов. Ему на помощь бежала Дьяна.

– Нет, – застонал он, – возвращайся!

Однако Дьяна схватила его руку и, подпирая его плечом, потащила к воротам. Небо потемнело еще сильнее. Ричиус бросил последний взгляд на фигуру обезумевшего Тарна и изумленные лица Ангелов Теней, взирающих на яростную стихию, которая поднималась над замком. Одежды Тарна трепетали на ветру. В небесах раздался оглушительный гром; он так сотрясал стены замка, что с башен сыпались обломки камня. Дьяна упала на землю и зажала уши руками. Ричиус закрыл ее своим телом от осколков, отлетавших с растрескавшейся арки ворот.

За стенами замка Ангелы Теней боролись с нарастающим ветром. С деревьев падали ветки, ломались тонкие стволы. Кони вставали на дыбы, отказываясь повиноваться приказам всадников, посылающих их вперед. Вокруг копыт клубился багровый туман. А Тарн стоял крепко, словно скала: высокий, гневный, безжалостный.

– Умрите! – крикнул он.

Новый громовой раскат расколол небеса и потряс землю с такой силой, что несколько коней упали. Ричиус почувствовал, как голову сжимают невидимые тиски, но продолжал закрывать собою Дьяну. Она в отчаянии закричала. Перед замком еще несколько коней зашатались и упали, хрипя, захлебываясь кровью и крича от боли. Ричиус тоже закричал. От жуткого давления резко щелкнули барабанные перепонки. Он пополз к воротам, дрожа и вытягивая вперед сломанную руку.

– Тарн, – крикнул он, – прекратите!

Дрол не обратил на него внимания. Он почти скрылся из виду, окутанный багровой дымкой. Сквозь ее пелену Ричиус разглядел корчащиеся фигуры Ангелов Теней: они хватались за головы, пытаясь не дать им расколоться. А давление воздуха продолжало нарастать. Туман поднимался, унося с собой нечеловеческие крики воинов. Подползая к Тарну, Ричиус почувствовал, что теряет сознание.

– Перестаньте! – простонал он.

Он впивался ногтями в землю, придавленный фантастическим шумом. Тарн исчез – его поглотила багровая буря. Ричиус прижался щекой к земле и, закрыв голову руками, зарылся в траву. Давление наваливалось на него, душило. Силы кончались. Он был уверен, что сейчас умрет. И Дьяна тоже. Но не Шани. Шани останется жить. Ричиус закрыл глаза и перестал сопротивляться боли. Его утешал безмятежный образ дочери…

А потом груз бури внезапно исчез. С трудом приходя в себя, он поднял голову. Утихающий ветерок шевелил клочья тумана. Мир оцепенел. Позади него, у замка, возник странный шум. Он с трудом поднялся на ноги, улавливая чьи-то рыдания:

– Ричиус, – всхлипывая, кричала Дьяна, – где ты?

Оглушенный и растерянный Ричиус выпрямился и, шатаясь, пошел к замку. По щекам текли слезы, прокладывая в грязи светлые бороздки. Он увидел Дьяну, окликавшую его сквозь туман. При его появлении она встала и бросилась к нему. Судорожно обняв его, снова и снова повторяла его имя. Ричиус зарылся лицом в ее волосы.

– Я жив, – приговаривал он. – Жив.

Туман вокруг них медленно рассеивался. Они стояли обнявшись, и в это мгновение обоим пришла в голову одна и та же страшная мысль. Дьяна высвободилась из его объятий и пронзительно крикнула:

– Тарн!

Лента багрового тумана уползла с поляны перед замком, открыв измятое тело искусника. Он лежал на спине, в неловкой, неестественной позе. Его грудь поднималась и опускалась от тяжелого дыхания, ногти скребли землю: он пытался лечь на бок. Ричиус с Дьяной бросились к нему и опустились на колени. Волшебное сияние погасло. Он снова превратился в жалкое существо, искалеченное, харкающее кровью.

– Жена, – прошептал он, – они мертвы?

Дьяна подняла его трясущуюся руку и прижала к своей груди.

– Они мертвы, супруг, – ответила она. – Вы нас спасли.

Фонтан крови ударил изо рта искусника, но под ним промелькнула кривая улыбка.

– Спасены, – выдавил он. – Спасены…

– Тарн, – воскликнул Ричиус, – не шевелитесь! Мы вам поможем…

– Я умираю, – прохрипел дрол, сотрясаемый крупной дрожью, каждое слово для него было пыткой. – Лоррис меня призывает. Руку, Ричиус! Твою руку…

Ричиус вложил здоровую руку в корявые пальцы искусника вместе с рукой Дьяны. Тарн устремил на них красные глаза, в коих появилось нечто, похожее на радость, – а потом они померкли. Его тело в последний раз содрогнулось, пальцы разжались – и Творец Бури из Люсел-Лора отошел в небытие.

 

52

Как и большинство событий в Наре, похороны императора Ар-куса были пышными. Граф Ренато Бьяджио, великолепный в своем малиновом наряде, обратился с речью к десятитысячной толпе скорбящих, а потом запечатал гигантский мавзолей, в котором отныне всегда будут храниться кости Величайшего. Весь день и всю ночь накануне шел дождь, но Бьяджио с достоинством перенес все штормы. Сам он уже не скорбел: в голове роились планы, занимавшие его целиком.

Все народы, что проживали недалеко от столицы Нара, прислали на похороны свои делегации. Они высказывали пожелание, чтобы Аркус вознесся на Небеса. Легионеры Нара собрались по приказу своего главнокомандующего, генерала Ворто, который во время погребальной церемонии стоял на помосте рядом со своим близким другом Эрритом. Он наблюдал за Бьяджио холодными синими глазами и до смешного недипломатично выдавал все свои предательские мысли. На помосте рядом с графом стоял адмирал Дакар Никабар, занимавший на флоте должность, адекватную должности Ворто. Он поставил «Бесстрашный» в гавани и по приказу Бьяджио отозвал весь Черный флот из кампании в Люсел-Лоре. Толпы дивились на картину, которую представляла собой эта гордая армада: сто сверкающих кораблей заслонили водную линию горизонта. Когда Бьяджио заканчивал речь в память Аркуса, его взгляд на миг скользнул по Эрриту. В толпе присутствовала тысяча солдат Ворто – все они были глубоко верующими. А на море ждала несгибаемая армада Никабара. Бьяджио ухмыльнулся жирному епископу и уступил ему трибуну.

Стоя в тени огромного Храма Мучеников, Эррит простер руки и весомостью своего поста заставил паству умолкнуть. Он сказал толпам испуганных нарцев, что Бог милосерд и что Он будет вести их Своей могучей десницей, чудесным образом избрав достойного наследника Железного Трона. Они – народ добродетельный и верующий, говорил епископ, и им нужен властитель, от которого Бог не отвернется. В течение всей его речи Бьяджио не переставал улыбаться: он уже точно знал, какой план лелеет его вечный враг. Этот план графа не пугал. Он был главой Рошанна, а Рошанн присутствовал повсюду. У Эррита не имелось для него никаких неожиданностей.

Когда речи закончились и все розы были возложены, Бьяджио с Никабаром быстро ушли с помоста и растворились в толпе. Проглоченные океаном плоти, Эррит и его верная собачонка Ворто их не преследовали. Волна возбуждения захлестнула графа, когда он пробирался по улицам Черного Города. Как он и предвидел, внушительная картина, которую явил собою флот Никабара, остановила епископа. Даже Ворто, в чьем распоряжении находилась вся армия, не посмел бросить вызов пушкам Черного флота. Бьяджио с Никабаром сели на крепкий баркас, ожидавший их у причала, и покинули Черный Город.

Бьяджио стоял на носу лодки, пока матросы гребли к кораблям, но глаза его были устремлены не на армаду. Его долгий и горький взгляд задержался на Черном Городе, на шеренгах солдат, которые получили приказ убить его, и на грандиозном Храме Мучеников, этом аляповатом памятнике безжалостному Богу Эррита. Бьяджио картинно помахал рукой. Пушки «Бесстрашного», к коему они приближались, были наведены на город. Граф засмеялся, довольный собой. «Бесстрашный» увезет их на Кроут. Пока столица Нара останется за Эрритом и Ворто. Однако власть – вещь недолговечная.

– Мы еще сведем счеты! – крикнул Бьяджио, зная, чтс на берегу его никто не слышит.

Он расхохотался, полный злобного торжества. Эррит был человеком умным, однако допустил несколько пугающе глупых промашек. Одним из его недосмотров оказался карлик с гигантским умом.

Никабар, беседуя с каким-то матросом, встал позади графа и положил руку ему на плечо.

– Дело сделано, – объявил адмирал. – Мне доложили, что Бовейдин уже на борту.

Бьяджио неистово улыбнулся. Во всем Наре существовал только один человек, способный синтезировать снадобье, которое поддерживало во всех них жизнь. Теперь, когда Железный Круг разъела ржавчина, оставалось только радоваться тому, что крошечный ученый выбрал их лагерь.

– Неудачи тебе, Эррит! – прошептал Бьяджио. – Даже Бовейдин не мог говорить с полной уверенностью, но он подозревал, что отказ от снадобья ведет к быстрой смерти.

Вернувшись в долину Дринг, Люсилер сразу же отправился к ветхому замку прежнего правителя долины. Там его ждали: его приближение в обществе широкогрудого Карлаза было замечено, и со сторожевой башни быстро распространилось известие о том, что герои Экл-Ная возвращаются.

Ричиус в этот момент подковывал своего коня и сказал Дьяне, что будет ждать Люсилера у могилы Тарна. Он бросал камешки в ручей, протекавший позади замка, когда Дьяна и Люсилер вышли из кустарников. Триец казался потрясенным. По его лицу пролегли морщины, которых Ричиус прежде не замечал. Люсилер сделал три шага и увидел могилу с надгробным камнем в человеческий рост, его вырезал старый фермер долины, у которого обнаружился талант каменотеса. По мере приближения к камню Люсилер все замедлял шаги, и Ричиус подозвал его к себе.

Затем подошел к другу и, взяв его за руку, подвел к могиле у ручья. Люсилер долгие мгновения разглядывал надпись и наконец уставился в землю.

– Я понял, когда увидел Дьяну, – мрачно сказал он. – Что случилось, Ричиус? Это был Гейл? Я знаю, этому мерзавцу удалось скрыться из Экл-Ная.

– Он погиб, спасая меня.

Ричиус вспомнил, как искусник твердил ему, чтобы он продолжал жить. В сущности, они были очень похожи. Тарн пожелал спасти постороннего, как Ричиус когда-то захотел спасти Дьяну.

Люсилер упал на колени и поцеловал серый камень, на котором было начертано имя Тарна. На другом берегу ручья находилась еще одна могила, где лежал Динадин, – Люсилер сам помогал ее копать. На ней не было камня – только алые маки, которые Ричиус посадил незаметно для всех. Глядя на убитого горем друга, Ричиус вдруг ощутил, что этот приветливый уголок стал очень унылым местом.

– Он сам этого захотел, – сказал Ричиус. – Клянусь, я об этом не просил.

– Он был хорошим человеком. – Люсилер, не вставая с колен, посмотрел Ричиусу в глаза. – Теперь ты это понимаешь, правда?

– Они все были хорошими людьми. И все заслуживали лучшей доли.

Люсилер снова взглянул на надгробие и поморщился.

– Значит, для него это все? Конец?

– В замке идут разговоры о традиционных похоронах. Теперь, когда вы все вернулись, мы можем устроить церемонию. Как принято у трийцев, когда умирает их правитель?

– Я не знаю, чего захотел бы сам Тарн. Во многом он был человеком простым. Возможно, этого ему достаточно. – Люсилер поднялся на ноги. – Мне надо сообщить Карлазу о его смерти. Он дожидается меня в замке. Он мечтал рассказать Тарну о нашей победе.

– Расскажи мне, – попросил Ричиус. – Посланец только сказал, что вы победили. Это правда? Вам удалось их прогнать? Всех?

Люсилер рассеянно кивнул, словно витал где-то в заоблачных далях.

– Львов остановить было невозможно. Как и предсказывал Тарн. Карлаз потерял всего трех воинов.

– А город? Как справились военачальники?

Люсилер передернулся.

– Теперь я стал мясником, Ричиус. Убийцей. Нас были тысячи, и мы вышли из-под контроля. У нарцев в городе не было ни единого шанса. Шохар приказал своим людям собирать черепа. Они рубили нарцев на куски, заставляли их пожирать друг у друга сердца. – Люсилер вздохнул и сильно закусил дрожавшую губу. – Мне никогда не очиститься, – промолвил он. – Тарну было бы за меня стыдно.

– Значит, вы действительно одержали победу. Мы в безопасности.

– Может быть, даже в большей безопасности, чем ты думал, – подхватил Люсилер. – У меня есть для тебя новость, друг мой. Твой император умер.

– Аркус? – изумился Ричиус. – Когда?

– Перед тем как мы напали на Экл-Най. Нанг наткнулся по дороге Сакцен на посланца, направлявшегося в Экл-Най.

Он его пытал, чтобы узнать, посылают ли в Люсел-Лор новые отряды. Но Черный Город оплакивает смерть твоего императора. Ричиус бессильно привалился к стволу дерева.

– Умер! – прошептал он.

Это казалось совершенно невероятным, как сон. Если старик умер, то Люсел-Лору действительно больше ничто не угрожает. Пройдет много месяцев, прежде чем сюда направят новые отряды. А возможно, их не направят никогда. Желание Тарна осуществилось. Люсел-Лор свободен.

– Ему следовало умереть в Фалиндаре, – горько вздохнул Люсилер, водя ладонью по грубому камню. – Ему надлежит покоиться там.

– Ему будет хорошо покоиться здесь, рядом с Форисом и другими. Здесь тихо, спокойно. Мне кажется, ему бы это понравилось. И люди смогут приходить сюда, видеть это место – и вспоминать. Они не потревожат Динадина. Никто даже не узнает, что он здесь.

Люсилер безрадостно улыбнулся другу.

– А что теперь будешь делать ты, Ричиус? Останешься здесь?

– Я сам об этом думал. Я здесь больше не военачальник. Долиной Дринг теперь управляет Джарра. Незадолго до смерти Тарн обещал, что сделает это, если я захочу. Никто в этом не усомнился. Джарра предложил нам остаться, но мне почему-то кажется, что это ненормально. И я знаю, в Наре есть люди, которые станут меня искать.

– Тогда поедем со мной в Фалиндар. После смерти Кронина и Тарна там будет очень много дел. Мне надо позаботиться об избрании в Таттераке нового военачальника. Ты мог бы мне помочь.

Ричиус засмеялся.

– Я не разбираюсь в том, как надо действовать военачальнику Если б разбирался, то мог бы сохранить за собой эту должность здесь. И потом, мои дела с Наром еще не закончены.

– Как это?

– Арамур, Люсилер. Мне все еще надо освободить королевство. Если лиссцы продолжат войну, я обязан им помочь.

– Ричиус, возможно, Арамуру больше не быть свободным. – Люсилер старался говорить спокойно. – Мы освободили Люсел-Лор. Этим мог бы удовлетвориться любой. Даже ты. Не губи себя в погоне за призрачной целью. Теперь твой дом здесь. Ты должен постараться забыть Арамур.

Ричиус улыбнулся.

– Ты прекрасно знаешь, что я на это не способен.

– Я буду рад, если ты поживешь в Фалиндаре, – просто сказал Люсилер.

Он уже направился было в замок, когда заметил среди деревьев Дьяну; он лукаво усмехнулся.

– Значит, теперь она твоя?

– Мы поженимся, – ответил Ричиус. – И мы будем вместе. Наконец.

Люсилер подмигнул ему и обернулся к Дьяне. Отвесил ей учтивейший поклон и исчез в лесу. Дьяна подошла к Ричиусу и глядела через его плечо вслед уходящему Люсилеру.

– Ты ему сказал?

Ричиус кивнул.

– Он принял известие стойко. Сказал, что догадался обо всем, когда увидел твое лицо.

Дьяна недоуменно нахмурилась.

– Он не показался мне печальным.

Ричиус взял ее руки и поднес к своим губам.

– Он счастлив за нас. Я сказал ему, что мы поженимся.

– Да, скоро. Как только можно будет.

– Нам понадобится искусник или какой-нибудь священник: Если мы отправимся с Люсилером в Фалиндар, он найдет нам кого надо.

– Да, – согласилась Дьяна, – в Фалиндар. Мы поживем у Люсилера, и пусть Шани обучают там мудрецы.

Ричиус выпустил ее руки.

– Наверное, мы пробудем там не так долго, как тебе хотелось бы, Дьяна, – предупредил он. – Я уже об этом говорил.

– Знаю, – опечалилась она. – Но мы хоть немного побудем вместе.

– Да, вместе.

Он привлек ее к себе и поцеловал. Они будут вместе, пока бури не разлучат их и зов крови не потребует, чтобы он снова вступил в бой. Но пока Арамур недостижимо далек, а он целует ее сейчас, в этот миг, который станет вечностью.