Очи бога

Марко Джон

Часть 2

УЧЕНИК БИБЛИОТЕКАРЯ

 

 

24

Гилвин Томз сидел в кресле, вытянув ноги и разглядывая замысловатый механизм в руках Фиггиса. Строго говоря, это был башмак, но через каблук протянулись пружины, а к верху — привязаны ремешки. И очертания он имел самые невероятные. С точки зрения Гилвина, башмак представлял собой, скорее, устройство для пыток, чем обувь, но, учитывая, что это подарок ко дню рождения, юноша смог выдавить из себя слабую улыбку. Сегодня ему шестнадцать, и если бы мать была жива, она поцеловала бы его. Но мать умерла два года назад, так что поцелуя ему не видать. Вручая подарок, Фиггис просиял; его слезящиеся глаза сверкали. Над этой вещицей он долго и тяжело трудился, потому и гордился ею. Изуродованная нога паренька была вытянута, и он почти не шевелил сросшимися пальцами. Конечность выглядела так с самого рождения, и ее вид нимало его не беспокоил, равно как и вид почти бесполезной руки. Он откинулся назад, когда Фиггис прилаживал башмак к ноге. Боли он не чувствовал, только странную неловкость. Теку, обезьянка Гилвина, в возбуждении стала раскачиваться на шесте; ее золотистый хвост извивался, как змея.

— Расслабься, — велел Фиггис. Одной рукой он держал лодыжку Гилвина, другой — двигал башмак вперед и назад. — Знаю, он выглядит странным, но, если все будет в порядке, ты еще не раз поблагодаришь меня.

Гилвин никогда не забывал о благодарности. Долгие годы Фиггис был ему словно отец. Или, скорее, как дедушка. А сейчас он обещал парню, что тот сможет ходить без костыля…

— Если он будет действовать, смогу ли я бегать? — спросил Гилвин.

— Давай сначала научимся ходить, а?

Теку восхищенно заверещала. Она обернула хвост вокруг жерди и съехала вниз, чтобы разглядеть новую вещь получше.

— Если все будет хорошо, тебе уже не понадобится помощь твоей маленькой подружки, — заявил Фиггис. — Ты и сам сможешь доставать свитки, которые высоко хранятся.

Гилвин улыбнулся.

— Слышишь, Теку? Ты вскоре можешь лишиться работы.

— Нет, нет, — запротестовал Фиггис. — Ей всегда найдется, чем заняться, как и всем нам.

Он мягко продвинул ногу Гилвина дальше в башмак. Парень почувствовал, как скрюченные пальцы достигли края кожаной подошвы, и заметил, что очертания башмака как раз соответствуют деформации стопы. В отличие от плоских подошв другой обуви, эта имела закругление. Башмак на удивление идеально облегал ногу!

— Ну что, хорошо? — спросил Фиггис.

Гилвин кивнул:

— Похоже, что так.

— Отлично. А теперь не сопротивляйся. Позволь ноге скользнуть на свое место.

Гилвин расслабил ногу, как только мог, и башмак ловко устроился на ноге. Некоторое давление ощущалось, но Фиггис объяснил: это необходимо. Старый библиотекарь покачал башмак в разные стороны и, не найдя изъянов, довольно улыбнулся.

— Прекрасно. Значит, будет действовать.

Он начал затягивать ремешки, охватывавшие ногу Гилвина почти до колена. Гилвин следил за дверью кабинета Фиггиса. Он слышал голоса в коридоре и надеялся, что никто не войдет и не помешает. Как всегда, в библиотеке было полно народу. Стоял полдень — лучшее время для посетителей, и сегодня явилась группа ученых из Марна. Они держались с Гилвином вежливо, но в глазах отражалась жалость к парню-калеке.

— Так слишком туго, — пожаловался Гилвин. — Прямо в кожу врезается.

— И должно быть туго, — отозвался Фиггис. — Я же объяснял тебе: в противном случае он не удержится на ноге. — Его старые пальцы осторожно стягивали ремешки, стараясь не причинить юноше вреда. Закончив, он откинулся назад, дабы осмотреть свой труд. — Ну вот. Что ты думаешь об этом?

Гилвин рассматривал башмак. Выглядел он странно: каблук на шарнирах, куча пружин и пряжек, но нога чувствовала себя прекрасно. Немножко жмет, зато облегает идеально. Даже Теку, казалось, одобряла новшество. Мартышка прыгнула с полки на кресло Гилвина и взобралась ему на плечо, не сводя желтых глаз с ноги в новом башмаке.

— Спасибо, Фиггис. Мне нравится, — с чувством сказал Гилвин.

— Пока не благодари, — ответил старик. — Нужно провести серьезное испытание, — он взял Гилвина за руки и помог подняться. — Вставай…

Гилвин вначале перенес вес на правую, здоровую ногу, затем слегка наступил на новый башмак. Шарниры в каблуке заскрипели.

— Нужно добавить масла, — заметил Фиггис.

Гилвин нажал немного сильнее. К его удивлению, башмак держал ногу, и лодыжка стояла прямо. Он почувствовал, как натянута кожа башмака, как плотно ремни охватили голень. Покачиваясь, он полностью наступил на ногу.

— Спокойно, — велел Фиггис. — Я держу тебя.

Для Гилвина, никогда прежде не стоявшего на двух ногах, это был настоящий триумф. Он не мог удержаться от широкой улыбки. С помощью Фиггиса он сделал шаг вперед и обнаружил: башмак все еще держит ногу. Пружины мягко тянули вперед, придавая силу мышцам, почти атрофировавшимся много лет назад.

— Работает! — радостно воскликнул Гилвин.

— Осторожнее, — заметил Фиггис. — Тебе нужно привыкнуть.

Гилвин старался удержать равновесие, используя здоровую ногу. Когда это удалось, он залился счастливым смехом. И снова сделал шаг, а удивительный башмак тянул его вперед. Раскинув руки для равновесия, Гилвин делал первые настоящие шаги в жизни.

— Тебе удалось это, Фиггис. Я могу ходить!

Фиггис просиял.

— С днем рождения, мой мальчик.

Гилвин с улыбкой повернулся к наставнику.

— Чудесный подарок, Фиггис. Спасибо тебе!

Фиггис уселся в кресло Гилвина, восхищаясь собственной работой. Он улыбался во весь рот, демонстрируя отсутствие зубов.

— До чего же радостно поглядеть, как ты здесь стоишь — ровно, как стрелочка. Твоя мать гордилась бы тобой.

Гилвин кивнул: он тоже хотел бы этого. У Бейт Томз никогда не было много денег, но сыном она не уставала гордиться. Когда мать была жива, Гилвин нечасто виделся с ней, занятый обучением библиотекарскому делу у Фиггиса. Но мать не обращала на это внимания. Она почти всю жизнь прослужила в Лайонкипе, будучи одной из бесчисленных служанок, следивших за чистотой в замке, и знала, что ее мальчик в миле от нее, под присмотром старого ученого. Так повелось с тех пор, как Гилвин выучился читать. Фиггис стал его приемным отцом. Но Бейт всегда была неподалеку, радуясь и гордясь сыном-ученым.

— Тебе нужна практика, — предупредил Фиггис. — Вначале расслабь ногу, не дави. Иначе нога покроется ранами, пока мышцы не окрепнут. Ничего, скоро привыкнешь и будешь сильнее.

— Да, это так, — согласился Гилвин. Он еще чуть пошатывался, но испытывал удовольствие от ходьбы. Он сделал маленький шажок к двери, надеясь, что марнийцы увидят его. Но в холле никого не было. Несколько человек рылось на полках, не обращая на него внимания.

— Теперь ты можешь пойти со мной и понаблюдать за лунным затмением — сказал Фиггис. — Пусть все видят, что ты ходишь.

Гилвин сделал гримасу. Из-за дня рождения он и забыл об эллипсе.

— Ммм, насчет этого, Фиггис… Я как раз хотел сказать тебе. Если можно, я не пойду тобой.

— Что? — радость старого ученого угасла. — Почему нет? Весь замок будет там. Даже генерал Трагер. — Фиггис лукаво усмехнулся. — Ты что, не хочешь встречаться с генералом?

Гилвин покачал головой. Он распрощался с мечтой стать солдатом, и даже специальный башмак не мог помочь.

— Я и в самом деле не хотел бы.

— Но для меня это будет великая ночь. Ты знаешь, как много я трудился, чтобы предсказать лунное затмение, — лицо библиотекаря смягчилось. — Ты всегда сможешь спрятаться в библиотеке.

— Я не прячусь, — сказал Гилвин. Он снова повернулся к дверям. Стоя на пороге, он выглянул в коридор, надеясь, что кто-нибудь появится, и неприятный для него разговор прервется. Именно то, что весь Лайонкип явится смотреть на предсказанное Фиггисом затмение, заставлял парня избегать шоу. Ему были неприятны мальчишки из замка. Даже сейчас, когда он может ходить, все равно не избежать насмешек. Если он пойдет сегодня с Фиггисом, то даже лунное затмение не отвлечет от него любопытных взглядов. — Иди без меня, Фиггис, я тебе там не буду нужен.

— Но я хочу, чтобы ты был. Это важно для нас обоих. Это шанс показать всему Коту, что мы так же важны, как армия. Что мы не просто книжные черви.

— Я знаю. Но не люблю толпы. Они будут глазеть на меня.

— Они будут слишком заняты глазением на небеса, чтобы отвлекаться на тебя, — заверил Фиггис. — И еще: если ты пропустишь такой драматический момент, как затмение…

— Я не пропущу его, — ответил Гилвин. — Я увижу его, и очень хорошо.

Фиггис подошел к столу и начал поигрывать маленькой моделькой, которую сам построил. Он назвал ее планетарием, в ней были представлены движения небесных тел. Наряду с увлечением математикой, книгами и культурой Джадора, Фиггис был еще и завзятым астрономом. Он лично предсказал сегодняшнее затмение Луны, о чем, не переставая, судачил весь Кот. Он двинул пальцем маленькие планеты, заставив их медленно вращаться.

— Эх, значит, придется идти одному, — произнес он. — А когда начнутся аплодисменты, все они достанутся мне. — Он обернулся к Гилвину. — Так ты этого хотел, ученик?

Гилвин не отвечал. Вместо этого он приблизился к столу, чтобы снова взглянуть на удивительную модель. Фиггис использовал планетарий, дабы объяснить суть затмения королю Акиле. И король впечатлился. По словам Фиггиса, он даже улыбнулся.

— Король тоже будет там? — спросил Гилвин. Он качнул маленький металлический шарик, заставив его двигаться. Краешком глаза парень заметил, как скривилось лицо Фиггиса.

— Нет. Ты же знаешь, он не выходит наружу.

— Даже ради лунного затмения? Я думал, он заинтересовался этим событием…

— Ты пытаешься уйти от разговора. Но, да будет тебе известно, король Акила сказал мне, что будет наблюдать затмение из замка.

— Жаль, — вздохнул Гилвин. Только присутствие короля могло повлиять на его решение. Ведь это уже само по себе явилось бы более значительным событием, нежели затмение. Акила Призрак почти никогда не покидал Лайонкипа. Гилвин не встречался с ним ни разу. Подобно своей уродливой супруге Кассандре, он избегал людей, встречаясь лишь с ближайшими советниками. К собственному удивлению, старик Фиггис был включен в число этих советников; несмотря на безумие, король любил свою библиотеку. Но напрасно некоторые пытались обсуждать с Фиггисом вопросы, связанные с жизнью короля. Для него это было закрытой темой, и при любой попытке старый библиотекарь становился глух и нем.

— А ты знаешь, на сегодняшнем мероприятии соберется множество хорошеньких девушек… — сказал Фиггис, глядя, как ученик забавляется с моделью.

— И что из этого?

Фиггис пожал плечами.

— Да, собственно, ничего. Просто пришло в голову. Вся площадь Канцелярий будет ими заполнена.

Площадь Канцелярий. Услышав это название, Гилвин хихикнул. Ее так не называли с тех пор, как король, много лет назад, упразднил все канцелярии. Некоторые из старых зданий канцелярий все еще оставались, но, в основном, их занимала армия генерала Трагера. Фиггис порой забывал об этом. Или просто предпочитал старое название?

— Ни одной девушке не нужен такой друг, как я, — процедил Гилвин. Он поднял искалеченную руку. — Не очень-то привлекательно это выглядит, ты же знаешь. И заруби себе на носу — там будет много других парней. Пажей и землевладельцев. Настоящих парней.

— Ты и есть настоящий парень, Гилвин. И я не желаю больше слышать подобный вздор.

— Ладно, ладно, хорошо, — примирительно произнес Гилвин.

Обратив взор на маленький планетарий на столе, Фиггис сказал:

— Ты не должен идти со мной сегодня вечером. Я не стану неволить тебя.

Он начал двигать шарик солнца, чтобы отвлечься.

— Я не пропущу затмение, Фиггис, — обещал Гилвин. — Ни за что не пропущу. Я знаю место, откуда смогу наблюдать весь процесс.

— Великолепно, — отвечал старик с отсутствующим видом.

Он был разочарован, и его разочарование задело Гилвина. Парнишка посмотрел на ногу, на удивительный подарок, изготовленный для него библиотекарем, и почувствовал стыд.

— Ладно, все это неважно, — внезапно произнес Фиггис. Он поднялся и пошел к двери. — Нам еще так много нужно сделать; в библиотеке куча посетителей. Нужно, чтобы им все понравилось.

Гилвин двинулся следом ним, обезьянка Теку все еще сидела у него на плече.

— Прихвати костыль, — велел Фиггис. — По крайней мере, пока не привыкнешь к башмаку.

— Да, сэр, — ответил Гилвин. Он подошел к креслу и достал трость. Когда он снова обернулся, Фиггис приветствовал его улыбкой:

— С днем рождения, мой мальчик!

На южной стороне Лайонкипа полуденное солнце грело даже сквозь заложенные кирпичами окна и перегороженные балконы. Их загородили много лет назад. Стояла середина лета, и комнаты в королевском южном крыле нещадно нагревались, что было невыносимо для королевы и ее слепых слуг. Так как в крыле не было окон, вернее, таких окон, которые можно было бы открыть, свежий воздух стал настоящей роскошью. В полдень, когда солнце раскаляло помещения до предела, в крыле царила жуткая тишина. Из-за толстых стен не долетало ни звука; даже птичье пение не нарушало затишья. Кассандра, сидя у зеркала, думала: интересно, суждено ли ей еще когда-нибудь услышать, как поют птицы. Иногда она даже не могла вспомнить, на что это похоже. У нее, разумеется, было несколько птиц в клетках — Акила никогда не оставлял ее желаний неисполненными. Но голоса пленниц звучали совсем иначе, чем пение вольных пташек на лугах Хеса.

«Хотя бы однажды, — мечтала она. — Услышать птицу… Увидеть дерево…»

Акила не жалел средств, чтобы сделать ее тюрьму привлекательной. Он выстроил для нее новые комнаты, новые гардеробные и даже устроил внутри целый сад. У королевы было множество слуг, все исключительно ловкие, несмотря на увечье. Сама она за шестнадцать лет плена перевидала множество людей. Но ни один не видел ее. Ни один. Ни разу.

«Увидеть бы небо».

При всей изобретательности, Акила не мог ей этого устроить.

Кассандра откинулась назад, позволяя Джансиз расчесывать свои волосы. Джансиз жизнерадостно трещала про лунное затмение и про то, что весь Лайонкип собирается наблюдать за ним. Хотя сама она не могла увидеть это событие, оно ее все равно радовало, а Кассандру такое положение дел сбивало с толку. Жизнерадостность Джансиз всегда ее озадачивала. Кассандра наблюдала за их отражениями в зеркале. Зеркало, без сомнения, являлось волшебным, показывая их по-разному. Джансиз изменилась за прошедшие шестнадцать лет. Кожа увяла. В волосах показалась седина. Но Кассандра осталась прежней. Ее волосы сохранили тот же оттенок воронова крыла, какой был в момент, когда она надела амулет. Ни единого седого волоска.

Джансиз продолжала расчесывать ее. Кассандра ощущала, как пальцы подруги расправляют локоны — с теплой заботой, словно пальцы матери. Их отношения давно уже напоминали любовь матери и дочери.

— …и Мегал будет там, и Фрин из кухни, — продолжала Джансиз. — Да, я слышала, что и генерал Трагер тоже. Настоящий праздник, — Джансиз печально улыбнулась и перестала причесывать госпожу. — Хотела бы я посмотреть.

Кассандра повернулась к подруге. Ее глаза, белые, слепые, не утратили глубины. Сейчас в них было сожаление. Кассандра забрала у подруги щетку.

— Другие расскажут тебе обо всем, а ты передашь мне. Вот будет здорово, правда?

— Да, — кивнула Джансиз.

— А завтра праздник уже пройдет, и мы обе перестанем постоянно слышать о нем!

Джансиз рассмеялась.

— И у других останутся воспоминания. А у нас с тобой — ничего!

Звучало не смешно, но Джансиз всегда справлялась со слепотой при помощи черного юмора. Она так и не привыкла к ней за шестнадцать лет, но больше не проклинала Акилу за жестокость. Таков был странный извращенный дар, преподнесенный Акилой Кассандре, но она была благодарна и за это. Иногда она чувствовала стыд. Знать, что Джансиз ослепили ради нее — тяжелая ноша. И отплатить за такую жертву нечем…

— Мы попросим Фрина приготовить на сегодня особый ужин, пока он не умчался смотреть на затмение, — проговорила Кассандра. — Поедим пораньше и устроим собственный праздник.

— Но я смогу сходить туда, правда ведь, Касс?

— Конечно. Сходи и развлекись. Расскажешь мне обо всех проклятых чудесах, когда вернешься. А я буду ждать тебя.

Джансиз очаровательно улыбнулась. Она нащупала щетку в руке Кассандры и снова взялась за работу. Кассандра пыталась расслабиться. Ей было жарко, она чувствовала раздражение и хотела к людям — людям, которые видят. Как ей хотелось уничтожить бесчисленные слухи, сопровождавшие ее, и позволить всем в Коте увидеть свою королеву, доказать, что она не уродлива, а кожа ее не обезображена проказой. Она все еще прекрасна.

И в этом состоит ее проклятие.

«Я старая, — подумала Кассандра, изучая себя в зеркале. — Но старой не выгляжу».

Ей давно уже было неинтересно, бессмертна ли она. Это очевидно. Ничто не касалось ее. Ни возраст, ни рак. И уж, конечно, ни один мужчина до нее не дотрагивался. Акила стремился быть с ней, но не решался. Он попробовал это сделать однажды, надев плотную повязку на глаза, дабы не нарушить проклятие. Но результат получился сокрушительным. Акила никогда не был умелым любовником, даже с открытыми глазами. А с завязанными — стал не просто старым и нездоровым человеком; он был беспомощен, жадно ощупывая ее тело, причиняя боль и себе, и ей. Опозоренный и разъяренный, он был вынужден прекратить попытки. И никогда больше не приходил к ней в постель. Отныне он появлялся лишь в темноте, чтобы поговорить с ней, а иногда — чтобы почитать ей, и она слышала в его голосе изменения. Он становился все более больным и безумным, и его похоть никогда не удовлетворялась. Кассандра увидела себя в зеркале, и ей захотелось плюнуть в собственное отражение. Красота была наихудшим из зол.

Внутри нее нарастали ненависть и отчаяние. Джансиз спокойно расчесывала ее волосы. Кассандре захотелось закричать.

— Хватит!

Джансиз отпрянула назад.

— Что?

Кассандра схватила щетку и швырнула ее в зеркало, разбив его.

— Не могу больше выносить этого! — она вскочила с кресла и уставилась на Джансиз, прямо в белые невидящие глаза. — Эту чертову жару, это проклятое лунное затмение, эту поганую тюрьму! Я хочу выйти, Джансиз!

Джансиз спокойно улыбнулась.

— Ты разбила зеркало.

— К черту зеркало! — заявила Кассандра. Она повернулась и начала расхаживать по комнате, как всегда, когда была рассержена.

— Сядь, Касс. Успокойся, — попросила Джансиз.

Но Кассандра не хотела успокаиваться. У нее началась обычная вспышка гнева. Она чувствовала себя на грани. Бесконечные разговоры о лунном затмении сводили с ума.

— Я ненавижу это место. Не хочу больше оставаться здесь.

— Я знаю, — ответила Джансиз.

— Нет, ты не знаешь! Никто из вас не знает, каково мне. Вы все можете уходить и приходить, когда захотите, а я заперта в четырех стенах. Я хочу видеть лунное затмение, Джансиз. Все идут смотреть его. Даже ты пойдешь.

Джансиз низко склонила голову, и Кассандра ощутила приступ вины.

— О, Джансиз, прости меня. Как глупо с моей стороны…

— Все в порядке…

— Нет, — Кассандра подошла к подруге. — Прости меня. Но я стала ядовитой мегерой, сидя в заточении. Я ужасно хочу выйти наружу. Увидеть лунное затмение, как все остальные.

— Я тоже, — пошутила Джансиз.

Горечь поднялась внутри Кассандры.

— Так пойдем.

— Касс, брось говорить вздор, — усмехнулась Джансиз.

— Я знаю, что говорю. Пойдем и посмотрим на него сами.

— Кассандра, это невозможно.

— Да нет же, ты что, не понимаешь? Ты же сказала, что все идут смотреть на затмение. Замок опустеет. Мы посмотрим его в старом саду.

— Да, — дрожащим голосом произнесла Джансиз. — Но…

— Никаких возражений, — заявила Кассандра. — Я собираюсь сделать это. С тобой или без тебя.

Джансиз помолчала с минуту. Потом протянула руку и нащупала амулет, спрятанный под одеждой Кассандры.

— Если нарушишь проклятие, утратишь безопасность. Ты не боишься?

— Боюсь, — ответила королева. — Боюсь, что, если не посмотрю на лунное затмение, то потеряю остатки рассудка.

Когда солнце скрылось за горизонтом, замок Лайонкип опустел. Лунное затмение должно было начаться еще через несколько часов, но слуги короля стремились начать праздновать и собрались на площади заранее. Были обещаны музыка, угощение и акробаты для всеобщего развлечения, и люди со всего города собирались в предвкушении предсказанного Фиггисом зрелища. Движение на улицах замерло. Все это напоминало праздник, ибо один лишь великий библиотекарь короля смог предсказать подобное явление. Он обещал, что столь глубокое знание небесных тел откроет новые горизонты науки. Даже солдаты, наводнившие Кот, с нетерпением ждали лунного затмения. Бывшая площадь Канцелярий, теперь почти полностью отданная в ведение генерала Трагера и его армии, была убрана и превращена в гигантскую сцену.

Гилвин очень старался, чтобы его не увидели. Он отлично знал замок, ибо подробно изучил его еще в детстве. Так что, за исключением запрещенного для доступа крыла королевы Кассандры, Гилвину был известен каждый дюйм замка. До того, как он вырос и поступил в обучение библиотечному делу, исследование Лайонкипа было его единственным развлечением. Он знал замок лучше любого из слуг, лучше, чем сам король.

С Теку на плече Гилвин шагал пустыми коридорами. Проскользнул мимо стражей на южных воротах, делая вид, что у него поручение для младшего чиновника. Солдаты, хорошо знавшие его в лицо и видевшие искалеченную руку, не стали задавать вопросов. И вскоре Гилвин очутился в тишайшем уголке замка, неподалеку от комнат королевы Кассандры. Беззвучно, если не считать поскрипывания башмака, он застыл в дверях и огляделся. Холл был пуст. Гилвин улыбнулся: какая удача. Его пункт назначения располагался на третьем уровне, за помещением склада, используемого для инструментов и всякого старого хлама. Обычно он весь день пустовал, и сегодня — тоже. Гилвин прошел через узкий коридор, держа путь на склад, где обнаружил незапертую дверь. Комната была темной, засовы на окнах задвинуты. На большинстве из них висели тяжелые, ржавые замки. Но одно окно оказалось незапертым, и Гилвин смог протиснуться в него. Он пробирался, находя дорогу на ощупь. Теку нервно заверещала в ухо. Гилвин поднес палец к губам.

— Ш-ш-ш…

Он открыл ржавую щеколду, распахнул ставни. Из окна открывался вид на старый сад, лежащий внизу, и остатки площади Канцелярий вдали. В десяти футах слева располагался заброшенный балкон, заросший лишайником и украшенный каменными горгульями. Туда не вела никакая дверь. Гилвин думал, что прежде дверь была, но затем ее заложили кирпичом. Вот потому-то балкон был заброшенным и неухоженным, и никто не помнил о его существовании, кроме Гилвина. Многие годы это было его убежище, отсюда он не раз смотрел на праздники и парады. Летними ночами он прибегал сюда читать, а когда умерла его мать, пришел на балкон поплакать. И ни одной живой душе он не рассказывал о балконе, даже Фиггису. Отличное место, где можно укрыться, одно плохо — увечному парню нелегко забираться туда. Но Гилвин рисковал. Перила были достаточно крепкими и широкими, чтобы выдержать его вес, а в стене замка — много выступов. Теперь, имея новый удобный башмак, Гилвин и вовсе перестал опасаться. Он принялся пристраивать Теку на перила, но потом вспомнил о пище в карманах.

— Ох, погоди-ка, — он начал поиски. Даже маленький кусочек еды может нарушить баланс, так что он извлек из кармана яблоко и вручил его Теку. — Держи, это тебе.

Мартышка схватила фрукт, радостно запрыгав. Она мигом сбегала на балкон, утащив туда яблоко, и вернулась за копченой колбаской и складным ножом Гилвина. Все это она уложила возле яблока. Покончив с приготовлениями, обезьяна уселась на шею каменной горгулье и оттуда следила за продвижением хозяина вперед.

— Я иду, — сообщил Гилвин, выскользнув через окно. Он оперся здоровой правой рукой о перила. Прижавшись к стене замка для упора, он перекинул ногу. Медленно, осторожно паренек двигался к балкону. Перила облепил скользкий мох, но Гилвин давно привык к этому. Проявляя чудеса атлетизма, он вскоре достиг балкона. Обхватив горгулью для страховки, ступил на балкон.

Ночь стояла просто на диво. Небеса даровали Фиггису изумительную арену для выступления. Гилвин поднял глаза на луну, неправдоподобно яркую нынче, и поразился красоте неба. Фиггис очень умен, умнее многих ученых, посещавших библиотеку, но Гилвину все еще трудно было представить себе, что мир — круглый, как учил наставник. Фиггис утверждал, что Земля круглая, словно мячик, то же касается Солнца и Луны. Иногда Земля заслоняет Луну, и тогда планету закрывает черная тень. Лунные тени не волшебство и не воля богов. Это научный факт, и их можно предсказать.

— Чудеса, — шепнул Гилвин. Он силился разглядеть в толпе Фиггиса, но это не удавалось. Зато он видел лошадей — холеных красавцев рысаков королевской гвардии. Повсюду на ветру реяли знамена, вокруг мелькали пажи. Гилвин отпрянул от перил и уселся на холодный камень. Теку присела перед ним на корточки и схватила яблоко. Гилвин раскрыл нож и начал отрезать от яблока по кусочку, предаваясь мечтам. Когда-то, давным-давно он мечтал стать гвардейцем. Скакать на лошади, как некогда — великий Лукьен. Он даже лелеял глупую надежду, что его рука и нога когда-нибудь станут нормальными. К десяти годам он уже понял: это невозможно, и навсегда отказался от мечты. И до сего дня ни разу не садился на лошадь.

— Может быть, придет день… — в задумчивости произнес он, рассматривая новый башмак. Ведь он уже начал ходить — это ли не чудо? Конечно, с такой рукой не стать гвардейцем, но, как знать: а вдруг он сможет скакать на лошади?

— У нас будет своя лошадь, — сказал он Теку. Обезьянка оскалилась, продемонстрировав полный рот яблок. Гилвин отрезал кусочек и себе, добавив: — Потом мы поедем парадом, как и все остальные, как Лукьен.

Теку что-то прощебетала, но Гилвин знал: она просто просит еще яблока. Он отдал обезьяне остаток и прогнал глупые мечты. Лукьен давно исчез, осталась только легенда.

Всего за десять минут до начала затмения Кассандра пробиралась сквозь темные коридоры Лайонкипа. Кровь пульсировала в висках; королева чутко ловила каждый звук. Ее пугало собственное громкое нервное дыхание. Она вела за руку Джансиз, едва в состоянии вспомнить дорогу в сад, которой не ходила уже давно. Впервые за шестнадцать лет королева покинула свою роскошную тюрьму, и сейчас, широко раскрытыми от восторга глазами, рассматривала вновь обретенный Лайонкип. Осторожно продвигаясь вперед, Кассандра ощущала смесь страха и воодушевления. При помощи Джансиз она проскользнула мимо слепых слуг. Джансиз объяснила, что королева спит и просит ее не беспокоить. Мегал и Рутанна, молодые служанки, полностью поверили в ложь Джансиз. Они улыбнулись и проговорили: как жаль, что королева не сможет присутствовать на лунном затмении. Как будто забыли о собственной слепоте.

Поскольку ни одному из зрячих не разрешалось входить в апартаменты, Кассандра была уверена: никто ее не увидит. А вход в заброшенный сад находился под ее комнатой, за буфетной на первом этаже. Она была уверена, что все кухонные служанки отправились на представление, и ей никто не попадется. Более того, ее саму не увидит никто! Она свободна, впервые за долгое время, и это чудесно! Акила держит ее под замком, но она вырвалась, черт бы его побрал, и, наконец, увидит звезды.

— Держись рядом, Джан, — прошептала она.

Джансиз редко покидала их крыло, и не могла ориентироваться, ее нужно было вести за руку. Рука была холодной и дрожащей, служанка часто дышала от страха.

— Я хочу вернуться, — взмолилась Джансиз. — Пожалуйста, пока никто нас не увидел.

Но они уже почти добрались до места, и Кассандра поверила в успех.

— Нет, пойдем дальше.

— Касс, пожалуйста…

— Ш-ш-ш.

В окна пробивался лунный свет, в коридорах горели факелы. Двери буфетной были самым серьезным испытанием. Кассандра собиралась уже открыть их, потянувшись к ручке, когда двери распахнулись и на пороге неожиданно выросла чья-то фигура. Пульс королевы участился, едва глаза человека обратились к ней.

— Эй? Есть тут кто-нибудь?

Это был Эгин, суконщик Кассандры. Он держал в руке куриное крылышко, которое стащил на кухне. Кассандра глубоко вздохнула, подавляя панический страх. Эгин был слеп, и не мог узнать ее. Кассандра сжала руку Джансиз: ответь, мол, что-нибудь.

— Ах, да, это я, — неловко пробормотала Джансиз. — Это ты, Эгин?

— Джансиз? — Суконщик расслабился, решив, что никто не заметил его кражу. — Что ты здесь делаешь, девочка? Почему не пошла на представление вместе с остальными?

— Я… как раз туда иду, — проговорила Джансиз. Она нахмурилась. — А ты почему не там?

— Что мне с этого толку? Я не желаю слушать чужие охи да ахи, раз все равно ничего не увижу, — он сунул кусок курятины в карман штанов. В отличие от Джансиз, он был слеп от рождения, поэтому его не волновали все эти вещи. Он отличался дружелюбием и уравновешенностью, а слепота, казалось, ничуть его не беспокоила. — Но тебе стоит поторопиться, если желаешь насладиться лунным затмением. — Он отошел в сторонку, чувствуя, что Джансиз прямо перед ним.

— Да, хорошо… — отозвалась Джансиз.

Кассандра потихоньку потащила ее вперед.

— Доброй ночи, Эгин, — пожелала Джансиз.

— Доброй, — отозвался суконщик, отправляясь к себе.

Плечи Джансиз дрожали.

— Вот видишь? Нас чуть не поймали! — проворчала она.

— Говори потише, — велела Кассандра. Она что есть силы поволокла подругу через буфетную. Времени оставалось всего ничего, но они уже почти достигли сада, и худшее осталось позади. Кассандра быстро нашла потайную дверь. Дверные пружины проржавели, ведь ею почти никто не пользовался, но Кассандре удалось отворить ее, хотя и с усилием. Перед ними открылся сад. Кассандра была настолько поражена зрелищем, что не сразу вспомнила, куда идти дальше. Где-то поблизости располагалась лужайка, когда-то засаженная лилиями. Тропинку из камней можно было различить с большим трудом среди бурно разросшейся травы.

— Вот сюда, — сказала Кассандра. — Ох, и заросло же здесь все…

— Да уж, я чувствую эту траву даже через юбку!

— Тем лучше, она скроет наши следы, — промолвила Кассандра и двинулась вперед вместе с незрячей спутницей. Ее глаза привыкли к темноте, и тут она увидела звезды. Они подмигивали, словно старые друзья. Луна ярко сияла в небе, освещая заброшенный сад. Кассандра остановилась, не в силах ни двигаться дальше, ни оторвать взгляд от небесной красоты.

— Как красиво! Я уже успела позабыть все это!

Звезд было великое множество. Они выстроились в небе, образовав туманную арку. Кассандра почувствовала, как дрожат ноги.

— Касс? Ты здесь?

— Да, — прошептала Кассандра. Она посмотрела на Джансиз, на ее обеспокоенное лицо, и ей стало жаль подругу. Улыбаясь, она снова взяла ее за руку. — Пойдем. Попробую объяснить тебе все.

Они побрели сквозь заросли. Над ними возвышалась башня, но в ней никто не жил, так что опасаться было нечего. Кассандра приблизилась к маленькой каменной скамеечке в центре сада, где прежде сиживала и мечтала о Лукьене, и где Акила утомлял ее своими любовными стихами. Скамейка, как и весь сад, заросла мхом и лишайником. Сквозь кирпичи пробивались одуванчики, а клумбы с лилиями и другими многолетними растениями густо поросли сорными травами. Несколько изящных розовых кустов торчали среди деревьев. Почву усыпали гниющие яблоки, которые пожирали насекомые. Настоящее запустение. Но Кассандру это не беспокоило. Она была буквально зачарована.

— Вот мы и здесь, — прошептала она.

Джансиз невидящим взором обвела сад.

— Мы одни?

— Да.

Ни души вокруг. Кассандра наслаждалась тишиной. Где-то далеко слышался гул голосов людей, собравшихся поглазеть на затмение, но Лайонкип стоял опустевший, лишь ветерок гулял по коридорам. Кассандра посмотрела на луну, такую прекрасную, которую вот-вот скроет тень.

— Ты уже видишь затмение? — спросила Джансиз.

— Еще нет, — ответила Кассандра. Но вот на луну словно накинули серебристое облако. — Подожди-ка… — и тут она услышала единый крик приветствия с места представления. — Да! Оно начинается.

Джансиз улыбнулась, хватая Кассандру за руку.

— Рассказывай мне.

И та, обняв подругу за плечи, начала описывать все, что видит.

Гилвин прождал около часа, пока не началось затмение, машинально отрезая кусочки колбасы. Теку покончила с яблоком и развлекалась, перепархивая с одной горгульи на другую. Дул приятный ветерок; было тихо, лишь вдалеке шумели зрители представления. Гилвин взглянул на луну. Должно скоро начаться. Затем он увидел первый краешек тени. Он отложил нож и вскочил на ноги.

— Смотри, Теку, начинается.

Темнота медленно скрывала лик луны. Гилвин услышал радостные крики и подумал, что где-то в толпе довольно улыбается Фиггис. Юноша рассмеялся — он гордился наставником.

— Он сделал это. Он оказался прав.

Гилвин в восторге подбежал к краю балкона и перевесился через край. Теку взобралась ему на плечо, чтобы быть поближе к небу. Они вместе наблюдали за лунным затмением, медленно набиравшим силу. Кругом царила тишина. Но вдруг, посреди тишины, Гилвин услышал голоса.

Они раздавались где-то поблизости. Озадаченный, он всмотрелся и увидел две фигуры, сидящие на скамейке в саду, полускрытые пышной растительностью. Гилвин быстро отступил, чтобы не быть замеченным. Но они и не смотрели на него. Они переговаривались приглушенными голосами, повернув лица к луне. И вновь Гилвин прокрался к перилам, дабы бросить беглый взгляд на фигуры. Это оказались две женщины. Одна — намного старше Гилвина, ей было не менее тридцати: в каштановых волосах виднелась седина, одежда отличалась простотой. Но на другую стоило поглазеть, и Гилвин буквально похолодел, когда увидел ее. Юная и потрясающе красивая. Волосы цвета воронова крыла рассыпались по плечам, словно водопад. Чудная, сияющая здоровьем кожа. Одеяние развевается на ветру, скрывая пленительные линии фигуры…

Кто она?…

В прежние визиты в замок Гилвин не встречался с незнакомкой. Должно быть, гостья в Лайонкипе, может быть, дочь дипломата. В любом случае, ее персона заинтересовала его куда больше затмения. Гилвин опустился вниз, рассматривая ее сквозь балконную решетку. Девушка устремила палец в небо — похоже, объясняя компаньонке, что происходит. Гилвин вдруг понял, что старшая из женщин была слепой — несомненно, одна из слуг королевы Кассандры. Но младшая вовсе не напоминала служанку. Ее одежда выглядела чересчур дорого, а лицо и руки имели царственный вид.

— Она прекрасна, — прошептал Гилвин. Он ощутил внезапную боль в сердце. Как бы ему хотелось окликнуть ее, показаться на глаза и помахать рукой. Но он всего лишь ученик библиотекаря, к тому же увечный, и разве станет такая девушка иметь с ним дело?

Лунное затмение продолжалось почти час. Две фигуры в саду наблюдали за небесным спектаклем. Гилвин вообще не смотрел на небо. Он уже влюбился в темноволосую красавицу, поэтому едва замечал, как бежит время.

Затмение кончилось, и две незнакомки покинули сад, быстро скользнув между деревьями. Когда они ушли, юноша убедился, что его не заметили, вышел из укрытия и стал смотреть в сад.

— Теку, — тихо проговорил он. — Я встретил ее.

 

25

Каждую ночь Гилвин возвращался в уединенное место в саду, надеясь вновь увидеть темноволосую незнакомку. Каждую ночь он аккуратно причесывался, приглаживал одежду и выходил с Теку на балкон, с трепетом предвкушая встречу. И каждую ночь уходил разочарованный.

Девушка пленила Гилвина. Он проводил целые дни в библиотеке, мечтая о ней, отчего приносил ученым не те книги, а то и вовсе забывал о работе. Несмотря на настойчивые вопросы Фиггиса, что его беспокоит, Гилвин не рассказывал о незнакомке, уверенный, что ему попадет. Он пытался любыми путями получить от наставника задание доставить книги или сообщения в Лайонкип. Акила и его подчиненные частенько требовали для себя различные манускрипты. Многочисленные прогулки Гилвина в замок оставались безуспешными, поэтому он решился на более серьезную меру. Пробраться в закрытое крыло здания, где жила королева. Ее слуги все равно слепы, так что никто его не обнаружит, если он будет осторожен. Но говорить ни с кем нельзя — ведь тогда его узнают. Нужно молчать, пока не встретит эту девушку. Задача непростая.

И тогда Гилвин подумал о Теку.

У Теку было множество талантов. Хоть она и обезьяна, но Фиггис выдрессировал ее так, чтобы она во всем помогала Гилвину. Она была уже не просто домашним животным, отличаясь умом и находчивостью. И к тому же была ганджийской обезьяной, особой породы. Ганджийские обезьяны стоят дорого, но их охотно покупают, ибо они легко обучаются — и не только трюкам. Они могут понимать человеческую речь и отвечать при помощи щебета и стрекота, общаясь с хозяином особым. Теку была правой рукой Гилвина. Точнее говоря, служила ему вместо левой, искалеченной руки. Когда юноше был нужен свиток или книга, мартышка приносила ему их. Она носилась по полкам библиотеки быстрее, чем Фиггис со своей лестницей. И вообще, была Гилвину лучшим другом. Теперь он нуждался в ее помощи.

Гилвину, как и прочим, вход в крыло королевы был запрещен. Но Теку ведь обезьянка, и вовсе не обязана соблюдать правила.

Так ли это?

Гилвин не знал, да его это и не заботило. Он напишет записку девушке, и Теку поможет ее передать. Дело рискованное, ведь записку могут прочесть другие, но он не станет подписываться своим именем. Нет, он поступит изобретательнее, попросит незнакомку встретиться с ним в заброшенном саду! Он спрячется на балконе и посмотрит: если она придет одна, то он выйдет к ней, если же нет — отсидится в укрытии… А если и вовсе не придет…

Гилвин немедленно отбросил эту мысль. Единственной его надеждой стало заманить девушку на свидание, и осуществить эту надежду он возлагал на хрупкие плечи обезьянки.

Годы работы под началом Фиггиса научили Гилвина искусному обращению со словами, и он не жалел нежных слов для послания. Он адресовал письмо «темноволосой красавице», описывал, как он встретил ее в саду в ночь затмения, просил встретиться с ним завтра ночью в том же месте. Закончив, задумался: все ли верно он написал. Решил, что подписаться все же стоит, и в конце письма изобразил следующее: «Обожающий Вас Слуга».

Удовлетворенный, сложил бумажку и сунул в карман. Усадив Теку на плечо, выскользнул из кабинета и отправился искать Фиггиса. Он обнаружил старика, старательно разбирающим манускрипты, прибывшие из Паараля, города на севере Лиирии, известного своей поэзией. Морщинистое лицо Фиггиса сияло от радости, когда он тащил коробку, заполненную бумагами, подыскивая для нее место среди бесконечных полок с образцами стихов. Ученый увидел Гилвина и помахал ему рукой.

— Гилвин, они прибыли, — сообщил он. — Ты нужен мне для составления каталогов.

— Хорошо, — отозвался Гилвин. — Займемся этим, как только я вернусь из Лайонкипа. Ты говорил, нужно доставить туда несколько книг?

— Это подождет, — Фиггис взял гроссбух, в котором содержались составленные им таблицы для нумерации книг. — Расставить все эти параальские книги по порядку займет у нас целый день.

— Но ты говорил, король Акила ждет книги.

Фиггис пожал плечами.

— Спешить некуда.

— Но я всегда доставляю книги в Лайонкип примерно в полдень. Грэйг, наверное, уже ждет меня.

Фиггис повернулся и внимательно посмотрел на паренька.

— Ты что-то сам не свой, от желания попасть в Лайонкип, — его глаза сузились. — Почему?

— Да так, ничего особенного. Просто стараюсь выполнить работу в срок, — Гилвин улыбнулся, уверенный, что Фиггис заподозрил неладное. К счастью, Фиггис не стал развивать эту тему.

— Ну ладно, храни свои секреты, — старик подтолкнул Гилвина. — Давай, беги. Но не задерживайся — у нас куча работы.

Гилвин едва удержался, чтобы не заулыбаться во весь рот.

— Спасибо, Фиггис, — сказал он, направляясь к выходу.

— Не забудь книги короля! — окликнул Фиггис.

— Не забуду.

Если бы не напоминание Фиггиса, он бы точно сплоховал с заказом.

Менее чем через час, Гилвин был в Лайонкипе с мешком книг. Ходьба все еще доставляла затруднения, да и книги — тяжесть немалая, поэтому он пользовался повозкой, в которую впрягал единственную лошадь по имени Буран. Лошадка и ее хозяин являли собой привычную картину в Лайонкипе, так что на них никто и внимания не обратил, когда они въезжали во двор замка. Как обычно, вокруг бродили солдаты, во дворе было полно парней и девушек — в основном, конюхов и служанок, которые перешептывались и флиртовали друг с дружкой. Несколько знакомых с улыбкой помахали Гилвину. Он прошел через двор, старательно избегая группы парней, подвел повозку ко входу в замок, и двое стражников с алебардами позволили ему войти. С мешком на одном плече и обезьянкой — на другом, он отправился на поиски начальника стражи Грэйга. Грэйг следил за порядком в Лайонкипе с незапамятных времен. Он был добрым, дружелюбным человеком и всегда приветствовал Гилвина, когда тот наведывался в замок. Он также был единственным связным с королем Акилой. Король встречался с ограниченным кругом лиц и, само собой, не стал бы снисходить до ученика библиотекаря. Так что, принося королю книги, Гилвин имел дело с Грэйгом.

Начальник стражи занимал помещение на первом этаже, возле главного входа. В прежние дни, пока годы не взяли над ним верх, он лично совершал обход всего здания. Когда ему стало трудно передвигаться без трости, генерал Трагер хотел уволить его, но Грэйг упросил Акилу разрешить ему остаться, и Акила сжалился, позволив начальнику стражи заниматься бумажной работой в небольшой жалкой комнатке.

Когда Гилвин прибыл, Грэйг сидел в любимом кресле. Он смотрел в окно и покуривал трубочку. Дверь комнаты была открыта; он улыбнулся, завидев Гилвина.

— Ага, ты сегодня опоздал, — заметил старик. — Я ждал тебя раньше.

— Прости, — сказал Гилвин. Он хромающей походкой ввалился в комнату и сбросил мешок с книгами на шаткий стол Грэйга. — Я был занят в библиотеке с Фиггисом. Он только что получил свитки со стихами из Паараля.

— Выглядишь усталым, — Грэйг жестом указал на кресло возле стола. — Сядь и отдышись немного. — Он подошел к мешку и начал просматривать заказанные Акилой книги. Вытащил одну из мешка: это был сборник любовной поэзии, похожий на те, что прибыли из Паараля.

— До чего же глупо с его стороны читать королеве, — со вздохом заметил он, затягиваясь трубкой. Гилвин получил возможность отдохнуть, почесывая ноющую лодыжку. Изготовленный Фиггисом башмак отлично помогал, вот только ремешки оставляли следы на коже.

— Я не могу сидеть здесь долго, — произнес он. — Работы непочатый край.

— Этот старый маньяк заставляет тебя работать как лошадь, — проворчал Грэйг. Он начал листать книжку стихов, хихикая над слащавыми оборотами. — Королеве нравятся эти розовые слюни. А Акила обожает читать ей.

— Королеве мало что остается для радости, — сказал Гилвин.

— Да, похоже, что так.

— Как ей повезло — иметь мужа, который согласен ей читать, — Гилвин взглянул на свою увечную руку. — Никому толком неведомо, что значит быть уродливой, Грэйг. Мне жаль королеву.

Повисла тишина. Чувствуя неловкость, Гилвин откашлялся.

— Ты знаешь, я тут думал о королеве, — внезапно заговорил он. — Я хотел сказать, о ее слугах. Они ведь все слепые, не так ли?

— Конечно. И ты это знаешь.

— Ну хорошо, а как им все удается делать? Я имею в виду, разве там нет зрячих, чтобы помогать им?

Грэйг пожал плечами и выпустил колечко дыма.

— Я полагаю, что есть.

— Значит, ты никогда не встречался с ними?

— С кем?

— С теми, кто помогает королеве Кассандре.

— Ты что, шутишь? Меня даже не пускают в то крыло здания! — у стражника зародились подозрения. — Уж не собираешься ли ты шнырять там, постреленок?

— Не говори ерунды. Я просто интересуюсь, вот и все.

— Такими вещами негоже интересоваться, парень. Занимайся своим делом, доставляй книжки и не путайся под ногами. А еще — не вздумай совать нос в покои королевы. Ее слуги могут быть слепыми, но они учуют тебя, словно ищейки.

Гилвин с улыбкой поднялся с кресла.

— Хорошо, — пообещал он, подзывая Теку и сажая ее на плечо.

— Я знаю, что говорю, Гилвин, — Грэйг пристально посмотрел на юношу сквозь кольца дыма. — Держись оттуда подальше. Если король узнает, что ты рыщешь вокруг, он убьет тебя.

— Не беспокойся, — ответил Гилвин. — Я просто полюбопытствовал. Подумал, может у королевы есть зрячие слуги, вот и все.

— Почему ты вообще об этом думаешь?

Гилвин не знал, что и ответить.

— Я библиотекарь, — сказал он, наконец. — И мне положено знать о таких вещах.

— Ты всего лишь помощник библиотекаря, и еще у тебя шило в заднице. Ступай, займись делом.

Гилвин не вернулся в библиотеку. После разговора с Грэйгом он прокрался в южное крыло замка, где жила королева Кассандра.

Он скользнул в сад, где впервые увидел ее, и продрался сквозь пышные кусты роз. Когда он раздвинул ветви, Лайонкип возвышался перед ним, словно крепость. Он никогда прежде не видел замка с этой точки, и увиденное напугало его. Он выглядел заброшенным, медленно обращаясь в руины. Окон не было, только заложенные кирпичом проемы, где прежде были стекла. В саду стояла мертвая тишина. Дневное солнце пробивалось сквозь густые ветви, но южное крыло замка словно не реагировало на его лучи.

— Как же нам залезть туда? — поинтересовался Гилвин.

Он увидел двери с висячими замками, явно не открывавшиеся годами, но потом вспомнил, что две незнакомки каким-то образом проникли в сад: значит, должна быть хотя бы одна незапертая дверь. Он вышел из-за кустов и вскоре обнаружил тропинку, окаймленную камнями, ведущую сквозь заросли. Юноша осторожно двинулся вперед, стараясь избегать колючих шипов. Теку крепко вцепилась ему в плечо. Тропинкой не пользовались уже многие годы, но вела она, похоже, прямо к южному крылу. Вскоре Гилвин обнаружил и старую поломанную дверь.

— Ага, где-то здесь…

Теку раскачивалась на плече, как будто тоже понимая смысл находки. Гилвин не терял ни минуты. Он подошел к двери и открыл ее, очутившись в тайных чертогах Лайонкипа. Перед ним оказался широкий коридор, освещенный факелами. Впереди послышались голоса. Он вздрогнул, опасаясь идти дальше, но вспомнил, что сказал Грэйг — все слуги — слепые…

Пора начинать искать…

Он переступил через порог, закрыл за собой дверь, осмотрел помещение. Факелы бросали тени на его лицо; голоса в отдалении призывали не медлить. Он прижал палец к губам, и Теку отлично поняла жест. Ощутив прилив возбуждения, юноша поспешил вперед. Он сделал несколько шагов, обогнул скамью в коридоре и очутился в комнате, где было полным-полно народа.

От страха юноша замер на месте. Один мужчина и две молоденькие девушки стояли всего в нескольких ярдах от него и оживленно беседовали. Девушки смеялись, держа в руках подносы с недоеденной пищей. Мужчина во время разговора мыл котлы и кастрюли в огромном чане с водой, стоящем на огне. Удивительно, но никто из них не видел Гилвина, хоть он и находился перед ними. Гилвин обшарил глазами помещение. Он был в кухне: на стенах висела утварь, куски копченого мяса и связки овощей. Помещение сияло чистотой, в нем царили смех и веселье, которыми слепые работники сопровождали работу, не замечая гостя. Гилвин рассмотрел девушек: нет, ни одна из них не напоминала давешнюю незнакомку. Он сделал шаг вперед, стараясь не производить звуков. Ему повезло: мужчина скреб котлы и кастрюли, заглушая его шаги. Это был немолодой уже человек с темной кожей и сальными волосами, но он улыбался собеседницам так приветливо, как будто его незрячие глаза могли видеть, насколько они привлекательны.

— Бросайте все здесь, — сказал он девушкам, предлагая сложить грязную посуду в чан.

— Подожди минутку, — попросила одна из девушек. Она отошла в сторонку и поставила поднос на стол очень близко от Гилвина. Гилвин задержал дыхание, увидев, как она опорожняет тарелку в мусорное ведро. Она была юной, не старше самого Гилвина. По накрахмаленной униформе он догадался, что она горничная — как и ее подружка. Девушки могли бы быть близнецами, настолько они походили друг на друга. Обе рыжеволосые и белокожие, с голубыми незрячими глазами. Очистив тарелку, девушка повернулась к мужчине и составила посуду в чан с водой. И обе девушки двигались легко, не сбиваясь с шага и на за что не запинаясь. Вот первая выдвинула стул и села.

— Давай отдохнем, — предложила она.

Другая девушка любезно улыбнулась и расположилась напротив подружки.

— Есть какая-нибудь еда, Фрин? Я голодна.

Мужчина оторвался от мытья посуды и указал на висящие запасы еды.

— Я тут закоптил несколько колбас. Они уже готовы. Можете попробовать.

Девушки радостно согласились. Одна сняла туфли, чтобы чувствовать себя удобнее. Фрин, видимо повар, вытер руки о полотенце и снял со стены круг колбасы. Он быстро вынул нож и уселся за стол, разложив колбасу с гордым видом. Гилвин подошел поближе, радуясь, что его не видят. Они слепые, поэтому никто не будет смеяться над его уродством. Он был здесь привидением, и ему это пришлось по душе. Пожалуй, можно будет появиться здесь снова, решил он. Этот мир ему подходит.

Фрин нарезал колбасу, оставив горбушку себе.

— Хорошо, — промурлыкала одна из горничных.

— Жарко сегодня, — добавила другая. — Нет ли пива?

Фрин кивнул и неожиданно быстро поднялся с места. Гилвин едва успел отступить. Мужчина подошел к буфету и извлек из него объемистую бутыль с запечатанным горлышком. Добавил к ней три невысоких стаканчика, ловко распределив их, словно имел дело с картами. Одна из девушек взяла из его рук бутыль и наполнила стаканы, не доливая каждый примерно на палец. Гилвин наблюдал, как все трое едят и пьют, не обращая на него внимания. И вот, когда он полностью уверился, что никто его не обнаружит, в помещение вошла третья женщина. Гилвин сжался. Женщина смотрела прямо на него, и он испугался было, что она его видит. Но ее глаза оказались столь же невидящими, как у остальных. И, что важнее — он узнал ее.

— Джансиз? — спросил повар. — Это ты?

«Да, это она, — подумал Гилвин. — Та, вторая…»

На ней было то же самое простое одеяние, что и в ночь затмения, волосы тронуты сединой. Подойдя к столу, женщина улыбнулась. Мужчина протянул ей кружок колбасы.

— Вот колбаса, Джансиз. Хочешь кусочек?

— Нет, Фрин, спасибо. Я пришла за Мегал и Рузанной.

Обе девушки расширили свои незрячие глаза.

— Ох, нет, — простонала одна. — Что случилось?

— Ничего, просто король Акила придет сегодня вечером. Поэтому давайте убедимся, что все чисто. Мегал, ты можешь начать с комнат Кассандры.

Девушка Мегал кивнула и поднялась на ноги.

— Да, мэм.

— Не обязательно прямо сейчас, — заметила Джансиз. Она, по всей видимости, была старшей, и ей подчинялись. — Садись, доешь. У нас есть еще время до прихода короля. Главное — выполни работу хорошо, идет?

— Ладно, — ответила вторая девушка. Она загадочно улыбнулась. — Король снова придет почитать королеве, да?

— Да, и выбрось грязные мыслишки из головы, — резко осадила Джансиз. — Фрин, король может захотеть съесть или выпить что-нибудь, пока он здесь. Будь наготове, хорошо?

— Я буду на месте, — отозвался Фрин. Затем рассмеялся и добавил: — Где же мне еще быть?

Джансиз попрощалась, затем повернулась и вышла. Гилвин запаниковал. Он знал, что нужно догнать ее, ибо только она могла привести его к темноволосой девушке. Но скоро появится король Акила, так что медлить нельзя. Он, крадучись, догнал Джансиз на выходе из кухни, пытаясь идти за ней шаг в шаг, чтобы не поднимать шума. Остальные вернулись к прерванной трапезе и разговору. Покидая комнату, Гилвин услышал смешок:

— …конечно, он ей читает, — говорил Фрин. — Что же еще можно делать с такой старой каргой, как Кассандра?

Гилвин пропустил комментарий мимо ушей, следуя за Джансиз как можно ближе, лавируя между предметами обстановки. Чем дальше они углублялись в Лайонкип, тем прекраснее и просторнее становилось вокруг. Окон по-прежнему не было, но все заливал яркий свет: горели свечи в причудливых канделябрах и дымящиеся факелы в стальных подставках. Узорные гобелены украшали стены, а каменный пол теперь скрывался под толстым алым ковром, заглушавшим звук шагов. Впереди показалась широкая арка, а за ней — гигантская опочивальня. Гилвин понял, что покинул помещения для прислуги и попал в королевские покои. Джансиз продолжала путь — через арку в круглый зал с высоким куполом потолка, где стены украшали доспехи и гербы. Здесь, однако, она не остановилась, а проследовала в другую комнату, в которую вел более узкий коридор. Гилвин замер возле стен с оружием. Это крыло здания оказалось обширным. Если скоро появится король Акила, Гилвину не стоит медлить. Собьется с пути, и его тотчас же обнаружат. Он наблюдал за Джансиз из-за висящего на стене доспеха. Увидел, что она возвращается, и снова увязался за ней в надежде попасть к темноволосой девушке.

Но она не привела его к ней. Вместо этого прошла через арку в такое помещение, что у Гилвина дух захватило. Комната была залита светом, и юноше пришлось зажмуриться. Он вдруг понял: это не светильники, а настоящий солнечный свет, яркий и чистый, проникающий сквозь крышу опочивальни, вернее, через стеклянный потолок. Комнату наполняли живые растения и благоухающие цветы всех размеров и расцветок. Сильный запах сирени и жимолости вскружил голову. Гилвин помедлил и вошел вслед за Джансиз. Он слышал, что у королевы есть личная оранжерея, но никогда не мог представить такой красоты и великолепия. Сама стоимость таких покоев ошеломляла. Он бросил взгляд на Джансиз: та стояла возле розового куста и улыбалась, наслаждаясь ароматом. Ее пальцы ловко пробегали по бутонам, минуя острые шипы. Рядом стояла скамья, на ней лежали перчатки и садовые ножницы, а возле стояло ведро со свежесрезанными цветами. Джансиз выбрала розы для срезания, нащупала перчатки и ножницы и начала работу, радостно напевая что-то себе под нос.

Гилвин бесшумно заскользил по комнате. Вначале его глазам пришлось привыкнуть. Он поднял голову и заметил огромные куски полотна, защищавшие от солнца и нежеланных глаз. Легендарная застенчивость королевы Кассандры проявлялась и здесь; однако, раз полотнища были убраны в стороны — значит, королеву сейчас не ожидали. Он надеялся увидеть темноволосую девушку, но Джансиз оставалась одна, и Гилвин знал: время против него. Нужно действовать, пока не пришел король.

Он быстро отошел за дерево и вынул из кармана записку. Сложенный вчетверо маленький лист как раз уместился в ручке Теку.

— Вот, — прошептал Гилвин. — Держи.

Теку послушно сжала записку цепкой мохнатой ручкой.

— Отнеси ей, — сказал Гилвин. Он указал на Джансиз, все еще срезающую розы.

Теку сразу поняла, что нужно хозяину. Без единого звука она спрыгнула с плеча Гилвина и побежала к женщине. Гилвин сконцентрировался. Джансиз могла ведь и вскрикнуть, когда Теку прикоснется к ней, или убежать в страхе. Но Теку — создание деликатное. Добежав до Джансиз, она уселась и пару минут рассматривала ее, ища способ привлечь внимание. Наконец, мартышка тихонько вскрикнула.

— Что такое?… — Джансиз отреагировала на крик, повернув голову. Теку протянула женщине записку. Джансиз завизжала и выронила ножницы, едва не попав в Теку. В панике она стащила перчатки. Теку продолжала стрекотать, пытаясь сообщить Джансиз о своем присутствии.

— Что это? — кричала Джансиз. — Убирайся!

Гилвин застыл в ужасе. Ему хотелось крикнуть Джансиз, чтобы она не боялась.

Только возьми эту чертову записку!

Теку, видя, что женщина в панике, быстренько переменила тактику. Она взяла записку в рот, прыгнула на ногу Джансиз и вскарабкалась ей на плечо. Джансиз оказалась ловкой. Ее руки пытались отцепить и сбросить непрошеную гостью, но обезьяна держалась крепко. Словно цирковой акробат, она обернула хвост вокруг руки Джансиз и тянулась изо всех сил, пытаясь вручить ей записку. Когда Джансиз поняла, что происходит, она перестала сопротивляться. Она нащупала записку. Теку, меж тем, выскользнула и вернулась к Гилвину.

— Что это? — спросила Джансиз. Она медленно развернула записку. Женщина не могла ее прочесть, но как будто поняла, что у нее в руках и кто напал на нее. «Обезьяна».

Гилвин так и обомлел. Боясь быть обнаруженным, он попятился из комнаты.

— Есть здесь кто-нибудь? — вопрошала Джансиз. — Пожалуйста, выйдите. Не бойтесь.

Но Гилвин боялся — настолько, что пулей вылетел из оранжереи, даже не оглянувшись. Теку повисла у него на плече, а он мчался по коридору, утопая в коврах, сквозь зал с высокими сводами и, наконец, влетел на кухню, где Фрин и две горничные уже закончили трапезу. И остановился, переводя дух, подальше — чтобы его не услышали. Когда они отправились работать, юноша выскочил из кухни через старую дверь — в заброшенный сад, на свободу.

Сердце его тяжело стучало, он пытался справиться с дыханием. Теку верещала на плече, очумевшая от бешеной гонки. Солнечный лучик ласково коснулся щеки Гилвина, и он облегченно рассмеялся.

— Я сделал это! — воскликнул юноша.

Теку укоризненно подергала его за ухо.

— Ох, извини! Конечно, мы сделали это!

Он прислонился к стене замка, на лице играла широкая улыбка. Теперь, когда записка доставлена, темноволосая девушка, наверняка, прочтет ее. И, может быть, придет повидаться с ним сегодня вечером. И он, наконец, встретит ее. Странная гордость шевельнулась в душе.

— Мне удается кое-что делать, — заявил он. Если предстоит свидание, значит, нужно принять ванну. И надеть чистую одежду. — И подарок, — сказал он себе. Ведь она леди, к ней нельзя прийти с пустыми руками.

— Теку, нам нужно в город, — сообщил он мартышке. — И найти, что бы мне такое продать.

Кассандра только что закончила обедать и отдыхала с книгой, когда в спальне возникла Джансиз. Взглянув на подругу, Кассандра была озадачена. Она уронила книгу на колени. Джансиз едва дышала, была бледной и двигалась, словно сомнамбула.

— Касс? — слабым голосом произнесла она. — Ты здесь?

— Джансиз? Что случилось?

Та приблизилась к креслу Кассандры.

— Я не знаю. Может быть, и ничего. А может быть — хорошие новости, — она покачала головой. — Со мной произошло нечто странное.

— Что? — в тревоге спросила Кассандра и встала с кресла. — Ты в порядке?

— Да, в полном. Я… У меня было очень странное переживание.

— Джансиз, ты, похоже, не в себе, — отметила Кассандра. Она подошла к подруге и помогла ей добраться до кресла, только тут заметив бумажку в ее руке. — Что это?

Джансиз начала смеяться.

— Это дала мне обезьяна!

— Обезьяна? Джан, ты лучше сядь…

— Это записка, Касс, — Джансиз вложила листок в руку подруги. — Я срезала цветы в оранжерее. Там была обезьяна — по крайней мере, я так думаю. Она дала мне бумажку.

Кассандра едва слушала ее.

— Что бы обезьяне делать в оранжерее? — спросила она, усаживая Джансиз в кресло.

Но та не стала садиться.

— Нет, Касс, ты лучше послушай меня. Обезьяна. У кого еще есть обезьяна, кроме библиотекаря Фиггиса? А кто мог заставить Фиггиса послать тебе записку?

Для Кассандры это прозвучало словно гром среди ясного неба. Она внезапно поняла. И посмотрела на записку. Руки ее задрожали.

— Нет, это невозможно…

— Прочти ее, Касс, — настаивала Джансиз.

— Нет…

— Читай!

Кассандра была не в силах. Она не могла поверить в то, что предполагала Джансиз. Но вдруг все встало на свои места. Если Лукьен стал бы писать ей, он доставил бы записку тайным способом. И только Фиггис достаточно хорошо знал Лукьена, чтобы пойти на риск. Кассандра уже долгие годы не видела Фиггиса, но помнила обезьянку, которую он всюду носил с собой. Разве это животное может быть еще живо?

— Почему она дала ее тебе? — удивилась Кассандра. — Почему не сразу мне?

— Не знаю, — призналась Джансиз. Ее улыбка внезапно растаяла, уступив место озабоченности. — Касс, ты считаешь… Я хочу сказать — это возможно?

Для того, чтобы понять это, Кассандре нужно было прочесть записку. Она выждала минуту, глядя на сложенный лист, глубоко вздохнула и раскрыла его. Записка оказалась краткой, и она быстро прочитала ее. Но не содержание поразило ее, заставив сердце биться сильнее. Нет — подпись. Кассандра повернулась и упала в кресло без сил.

— Она от него, — прошептала королева. — Подпись его.

— Да? — недоверчиво переспросила Джансиз. — И как он подписался?

— Обожающий Вас Слуга…

— Что?

— Он всегда так подписывался, — и Кассандра мысленно вернулась в те далекие годы, вспоминая другую записку, еще до того, как она стала бессмертной. Она никогда не забывала того, самого первого послания Лукьена, как и его подписи.

— Он видел нас в саду в ночь затмения, — сообщила Кассандра. — Так указано в записке. И хочет повидаться завтра вечером.

— В саду? Но как это возможно? Как он смог нас увидеть? — Джансиз выхватила записку из рук Кассандры, злясь, что не может прочесть ее сама. — Это же невероятно. Как он рискнул вернуться?

— Не знаю. Может быть, именно поэтому он и не упоминает моего имени, — печально улыбнулась Кассандра. — Он называет меня «своей темноволосой красавицей». — Она взглянула на подругу. — Он вернулся ко мне, Джан. И хочет снова увидеть меня.

— Но ты не можешь.

— Завтра ночью, — мечтательно произнесла Кассандра. — Как будто и не было всех этих лет!…

— Касс, даже и думать забудь! Ты же умрешь, если он на тебя посмотрит!

Под блузой Кассандра ощущала тепло амулета. Его энергия пульсировала на коже. Она положила руку на грудь, чувствуя Око Бога через ткань. Оно хранило ей жизнь шестнадцать лет — но оно же делало ее пленницей. Кассандра отчаянно желала видеть Лукьена.

— Но мы даже не знаем, существует ли проклятье, — возразила она. — Мы же не проверяли.

— Конечно, не проверяли. Ты бы умерла!

— Мне все равно, — процедила Кассандра. Она наклонилась, желая сорвать амулет с шеи. Вокруг высились стены ее прекрасной тюрьмы — стены без единого окошка, без единого солнечного луча.

— Касс, не сходи с ума, — заявила Джансиз. — Ты не можешь рисковать.

Кассандра закрыла глаза, размышляя о выборе.

Снова увидеть Лукьена — или жить вечно в заточении у Акилы.

И приняла решение.

 

26

Ночные улицы Кота — не место для паренька-калеки. На них собираются толпы, они грязны и опасны, так стало с первых лет правления Акилы, когда король спрятался от своего народа. В последующие шестнадцать лет сумасшествия Акилы на улицах развелось огромное количество воров, уверенных, что Призрак Лайонкипа не станет преследовать их. Торговля продолжалась, как всегда: торговцы запрудили все улицы и переулки. Путешественники прибывали из разных мест полюбоваться Котом — настоящим центром мира. Пусть город отчасти и захирел при Акиле, он все равно еще оставался привлекательным. Деньги, приходящие в город, были не из королевской казны, а из тугих кошельков купцов и деловых людей, видящих в Коте много возможностей поживиться. Они наводняли город, а библиотека Акилы стала не только светочем знаний и славы, но и проклятием. Она являлась светочем для каждого ученого — но в результате ее строительства число воров и бродяг в городе увеличилось. Многие юноши и девушки избавились от невежества — но для тяжелого труда на земле эти люди оказались потерянными.

Вот только Гилвина все это не касалось.

В этот вечер юноша был безмерно счастлив. Он передал записку и теперь жил надеждой, не замечая ночной темноты. Вместо того, чтобы вернуться в библиотеку и помочь Фиггису, как обещал, они с Теку быстро прошмыгнули домой, где Гилвин прихватил свой костыль — единственный предмет, представлявший хоть какую-то ценность. Костыль был добротный, за него у ростовщика на Блик-стрит дадут целых восемь медных соверенов. Новый башмак отлично подошел, поэтому Гилвин, не раздумывая, решил избавиться от костыля. Несмотря на близость к богатым людям Лаойнкипа, Гилвин почти не располагал имуществом, а смерть матери еще ухудшила его положение. В библиотеке было множество ценных манускриптов, но Гилвину и в голову бы не пришло продавать их. Вот и получилось, что лишь костыль мог принести хоть какие-то деньги, пусть небольшие. Восемь медяков — жалкая сумма, но для Гилвина это было целое состояние. Теперь он сможет купить подарок темноволосой красавице. Проходя по улице, он не уставал восхищаться купленным для нее колечком. Бронзовое, очень хорошенькое, и оказалось ему вполне по средствам. Торговец заверил парня, что «его дама будет очень довольна».

В восторге от кольца и предстоящего свидания, Гилвин едва замечал, что происходит вокруг. Он оставил Бурана и повозку на дальнем конце Главной улицы много часов назад, отправившись к ростовщику пешком. С этой частью задачи он справился без труда, но вот поиск нужного кольца оказался куда труднее. Пришлось потратить не один час, и теперь был уже поздний вечер. Луна спряталась за облака. Тени от зданий пали на землю. Торговцы покинули улицы. Из отдаленной таверны слышался смех: деловой люд отдыхал после многотрудного дня. Гилвин остановился и прислушался. Прежде в Коте было множество дипломатов и чиновников. По словам Фиггиса, то были дни изысканности и утонченности. Теперь же на улицах остались лишь банкиры — и преступники. Канцелярии разогнали; на их месте появились солдатские бараки и оружейные мастерские. Войди сейчас Гилвин в таверну, он встретил бы там лиирийских солдат: их повсюду тьма-тьмущая. Он нахмурился и огляделся. Кот все еще прекрасен, но каков же он был в прежние дни? И почему король Акила скрывается?

Освещенные свечами окна не давали ответа. И вдруг все вопросы разом вылетели из головы у Гилвина. Он осознал, что бредет, не разбирая дороги, зажав в кулаке подарок и ослепленный любовью. Все улицы и кирпичные строения казались одинаковыми. Холодок страха пробежал по спине. Юноша взглянул на небо и увидел: тучи сгущаются.

— О, Небо, — вздохнул он. Только дождя не хватало. Теку разделила его беспокойство, в страхе обвив хвост вокруг его шеи. — Не беспокойся, я знаю, где мы, — успокоил Гилвин.

Но, пройдя еще два дома, понял, что заблудился. Он находился на узкой улочке, выложенной булыжником, где с двух сторон стояли запертые на ночь лавки. Вдалеке раздавался смех из таверны и цокот копыт по дороге, но ничего было не разглядеть. Гилвин мысленно обругал себя за необдуманный поступок. Уже поздно. И он даже не сказал Фиггису, куда идет. Старик может крепко рассердиться, когда он вернется. Да и куда возвращаться, в самом деле, в какой стороне дом? Библиотечный Холм вообще не виден!

Дрожь перестала сотрясать его тело. Гилвин опустил купленное кольцо в карман. Нога в башмаке начала болеть. Он снова прихрамывал, ибо не упражнял свои мышцы, как велел Фиггис. Теку нервно стрекотала у него над ухом, ощущая его страх. Гилвин потрепал ее по голове, чтобы успокоить.

— Все в порядке, — сказал он. — Мы найдем кого-нибудь и спросим, куда идти.

За спиной он опять услышал шум таверны, но решил не обращаться туда за помощью. Стоит им взглянуть на его странный башмак и изуродованную руку, как они все станут смеяться, это уж точно. Слишком часто над ним смеялись люди навеселе.

— Лучше уж заблудиться, — сказал он себе, продолжая идти по улице. Улица сужалась, становясь грязнее, и Гилвин пожалел, что не попытал счастья в таверне. Тяжелое предчувствие заставило сердце уйти в пятки, и он решил вернуться. Но вдруг услышал шаги за спиной. Они слабым эхом отзывались от мрачных стен домов. Гилвин оглянулся, пытаясь увидеть что-нибудь сквозь тьму и туман. Жаль, что у него теперь нет с собой костыля или другого оружия. Теку еще крепче обвила его шею хвостом.

— Не бойся, — сказал Гилвин — скорее себе, чем обезьянке. Шаги зазвучали громче и вдруг смолкли. Гилвин, наконец, разглядел две мужские фигуры. Он очень осторожно развернулся и продолжил путь по темной улице. К его великому огорчению, фигуры двинулись следом.

— Теку, похоже, мы в беде, — шепнул он мохнатой товарке.

Впереди улица упиралась в кирпичную стену. Гилвин лихорадочно осматривался в поисках выхода, хотя бы узкого лаза. С усилием волоча ногу, он приблизился к стене. Шаги за спиной убыстрялись. Он пытался придумать, как спастись. Но единственный проход оказался слишком узким — разве что для Теку. Гилвину было не протиснуться, поэтому он набрал полную грудь воздуха и повернулся к догонявшим его преследователям.

Больше не слышался смех из таверны, не стучали копыта по мостовой. Только неумолимый звук шагов. Гилвин всматривался сквозь пелену тумана. Его пробирала дрожь от моросящего дождя. Теку тряслась от страха. Приближающиеся фигуры с трудом можно было рассмотреть в темноте. Оба в обветшалой одежде: длинные плащи болтались на сутулых плечах. Драные ботинки шаркали по мостовой, лиц невозможно разглядеть. Гилвин отвернулся от стены. Мужчины подошли и остановились, когда поняли, что он в западне. Более низкорослый преследователь с грязными светлыми волосами улыбнулся, продемонстрировав обломки зубов.

— Что, парень, заблудился?

Гилвин помотал головой:

— Нет. Я… иду домой.

— О да, конечно, тебе пора домой, — заметил второй мужчина. Он был темноволосый и долговязый; лицо его частично скрывала клочковатая борода. — Сейчас опасно шляться по улице.

И оба придвинулись ближе. Луна осветила лица: худые, болезненные. Но, несмотря на жалкий вид бродяг, Гилвин понимал: шансов убежать нет. Его загнали в угол.

— Что вы хотите? — спросил он. — Денег у меня нет.

— Нет денег? — удивился блондин. — Ага, вот теперь мы говорим неправду. Мы же видели, как ты якшался с ювелиром. Что ты себе прикупил?

— Это не ваше дело! — Гилвин угрожающе приподнял плечи, стараясь выглядеть старше. — Только посмейте тронуть меня — я закричу так, что вы оглохнете.

Мужчина переглянулся с компаньоном.

— Ого, Джорри, может, нам лучше его послушать? Здесь, в этих трущобах, еще никто никогда не кричал.

Темноволосый Джорри так и шарил глазами по карманам Гилвина.

— Давай сюда, что там у тебя!

— Ничего у меня нет, — Гилвин протянул пустые руки. Эти двое заметили его изуродованную кисть и захихикали.

— Что бы у тебя там ни лежало, тебе лучше не пытаться сопротивляться, — засмеялся Джорри. — Так что будь хорошим мальчиком и не заставляй нас делать тебе бо-бо.

Теку гневно закричала, выставив острые когти. Джорри сделал шажок вперед.

— Заткни эту тварь, не то я сдеру с нее шкуру живьем, — прошипел он. Гилвин выставил кулак.

— Только тронь ее…

Джорри выхватил кинжал из-под грязного одеяния. На клинке блеснул лунный свет. Гилвин почувствовал, как подгибаются колени.

— Оставьте меня в покое, — сказал он. — Не то отведаете гнева короля.

— Короля? — низенький изобразил удивление. — О, так перед нами сам король? Это хорошо. Значит, из тебя вывалится немало золотишка, если потрясти как следует…

Они приблизились к нему; кинжал Джорри опасно поблескивал. Гилвин прижался к мокрой стене, ощущая ее через рубаху. Будучи не в состоянии защитить себя, он сунул руку в карман.

— Стойте! — закричал он. — Вот, заберите.

Но, еще до того, как он вытащил безделушку, чья-то рука схватила его за запястье. Гилвин прыгнул в сторону, думая, что это еще один грабитель, но, приглядевшись, понял: рука высунулась из стены. Он задергался от страха, в то время как его крепко держали. Рука оказалась маленькой, как будто детской. Джорри и его товарищ смотрели на нее, словно громом пораженные. Кинжал в руке Джорри заходил ходуном.

— Что это? — прохрипел низкорослый вор. Рука высунулась на всю длину, потом появилось плечо. Гилвин оказался на свободе, когда показалось лицо. Женское лицо с жуткой улыбкой, в обрамлении белоснежных волос, из-под которых выглядывали эльфийские уши. Гилвин попятился, думая, что видит привидение. На месте стены возникло разноцветное сияние. Из радуги выступила женщина. На ней был плащ из цветных заплаток, колыхавшийся вокруг тела, как живой. Когда стена снова обрела прочность, она посмотрела на Гилвина горящими черными глазами.

— Привет, — улыбаясь, промолвила она. У нее на шее висел амулет, видневшийся из-под плаща. Женщина повернулась к ворам, и улыбка исчезла с ее лица. — В чем дело? — спросила она, строго глядя на кинжал. — Разбой?

Джорри сжал рукоятку кинжала.

— Что ты такое? — спросил он.

Маленькая женщина приблизилась к Гилвину и обняла его за плечи.

— Я друг этого мальчика. И тебе не лишне будет это узнать.

Лицо светловолосого исказилось от гнева.

— Ну ладно, малютка. Значит, вы оба хлебнете кровушки.

— Ах, ах, пожалуйста, не так быстро, — захихикала женщина. Ее странный амулет загорелся неземным светом. — Оглянитесь-ка назад.

Воры оглянулись. И вдруг поняли, что они в тупике. Появилась еще одна стена, не менее крепкая, чем три уже стоявших здесь. Загораживая узкий проход, стоял здоровенный мужчина с плечами борца и бритой головой. Глаза смотрели без всякого выражения, а шерсть на руках напоминала жесткую проволоку. Он не двигался и ничего не говорил. Просто наблюдал за ворами, стоя, как часовой.

— Видите моего друга? — спросила женщина. Она сняла руку с талии Гилвина и свободно оперлась на стену. — Нападать на мальчика-калеку довольно легко. Попробуешь свой нож на Троге, а, Джорри?

— Откуда вам известно мое имя? — недоумевал тот.

Маленькая леди пожала плечами.

— Читать мысли простаков — самое обычное дело, — тут она взглянула на белобрысого. — А ты — Харл, — заметила она. — И сейчас размышляешь, как бы удрать. Тебя даже на заботит, что будет с Джорри, если ты смоешься, оставив его с нами.

— Колдовство, — проворчал Харл. — Убирайся из моих мозгов, ты, маленькая сучка!

— Все твои мозги нараспашку, открыты для всех желающих, — парировала женщина. — Твои тоже, Джорри. Твоя башка такая же дырявая, как у Харла. А может быть, полная — примерно, как ночной горшок. Это как вам будет угодно.

Такое замечание разозлило Джорри. Он обернулся и столкнулся взглядом с гигантом. Потом принялся нервно поигрывать ножичком, подзадоривая монстра:

— Ну, давай, ты, уродливый ублюдок, подходи.

Гилвин отодвинулся. Маленькая женщина улыбнулась.

— Трог не умеет разговаривать, Джорри, — сообщила она. — И еще — он уже давно наслушался обидных слов, его ими не удивишь. Если хочешь раззадорить его — сунься к нему с ножом.

Джорри прыгнул вперед, держа нож в руке и двигаясь зигзагами, как атакующая гремучая змея. Гигант испустил тяжелый вздох. Он тупо рассматривал Джорри. В какой-то момент Гилвин подумал было, что быстрый Джорри сможет одержать над великаном верх. Но в тот самый миг, когда вор сделал бросок, ручища великана пришла в движение, схватив его, словно щенка. Раздался треск ломающихся костей: Трог с хрустом повернул запястье противника и теперь держал его над землей, не обращая внимание на отчаянные вопли жертвы. Он ждал дальнейших указаний хозяйки.

— Очень хорошо, Трог. Можешь отпустить его.

Получив приказ, Трог отбросил Джорри. Тот налетел на стену, сполз вниз и остался сидеть, хныча и баюкая раздробленную руку. Трог двинулся вперед, не спуская глаз с Харла.

— Не приближайся! — завопил вор. — Клянусь, я убью тебя!

Если Трог и слышал угрозу, то не обратил на нее внимания. Он молниеносно схватил вора за горло и поднял. Харл молотил кулаками, безуспешно пытаясь вырваться из стальных объятий. Он хватал ртом воздух, в то время как женщина с жалостью разглядывала его.

— Видишь, куда вас привел разбой?

— Пожалуйста… — взмолился Харл.

— Пожалуйста — что? Пожалуйста, отпустите? Пожалуйста, дайте нам возможность грабить дальше? Этого вы хотите? — она внимательно посмотрела на Джорри, который все еще корчился от боли. — Да, Джорри?

Джорри ничего не ответил, скривившись и держась за руку. Гилвин видел проступившие сквозь кожу сломанные кости. Рука повисла под неестественным углом.

— Отвечайте мне, вы, жабы, — скомандовала женщина. Ее амулет вспыхнул алым огнем. — Скажи ты, Джорри. Помоги дружку, а не то Трог сломает ему шею!

Харл издал сдавленный крик. Маленькая женщина нетерпеливо топнула ножкой.

— Ну?

— Отпустите нас, пожалуйста, — попросил Джорри. Он пытался встать на ноги. — Мы не станем причинять вреда мальчику.

— Почему я должна вам верить?

— Пожалуйста! — завопил Харл. Трог все еще держал его за горло; лицо великана оставалось бесстрастным.

— Не нужно умолять. Просто дайте слово, что никогда больше ни на кого не нападете, и можете считать себя свободными.

— Конечно! — прохрипел Харл. Его лицо приобрело цвет помидора.

Женщина подняла вверх палец.

— Подождите. Перед тем, как вы дадите обещание, я покажу вам кое-что, — она повернулась к Гилвину, подзывая его. — Гилвин, подойди и встань рядом.

Гилвин замешкался.

— Я не причиню тебе вреда, — сказала женщина.

Ласковый голос успокоил юношу. Теку соскользнула с его плеча и устроилась на руках. Когда он приблизился, женщина сделала глубокий вдох, закрыла глаза, сконцентрировалась и заговорила шепотом. Таких слов Гилвин никогда прежде не слышал: они звучали, как музыка. Когда же она открыла глаза, туман вокруг начал рассеиваться. Появились два призрачных столба. Когда из них начали формироваться фигуры, Джорри попятился. Глаза Харла чуть не вылезли из орбит. А Гилвин с ужасом смотрел, как образуются два удивительных существа-призрака. Они были человеческими и нечеловеческими одновременно, и лица их становились то ангельскими, то демоническими, меняясь, словно при движении маятника. Существа не имели ног, передвигаясь по воздуху. Но руки были, а на руках — пальцы, сотворенные будто из тумана. Одно из существ нежно коснулось Джорри, другое пощекотало Харла. Оба вора завопили, едва привидения дотронулись до них.

— Трог, освободи его, — велела женщина.

Трог разжал кулак, и Харл шлепнулся на землю. Призрак все еще нависал над ним. Воры отбивались, но их кулаки встречали лишь сопротивление воздуха.

— Джорри и Харл, это ваши Акари, — объявила женщина. — Я сотворила их для вас. Они постоянно будут наблюдать за вами. И вам от них не избавиться.

— Убери их!

— Джорри, да ты не слышишь меня? Это очень важно. Эти духи отныне часть вас. Они станут всюду следовать за вами и смотреть, чем вы заняты.

Женщина выступила вперед, подняв руки к небу. И духи исчезли. Воры смотрели на нее, потрясенные.

— Они не ушли. Они теперь связаны с вами. Вы не можете их видеть, но, уверяю вас, они и сейчас здесь.

— О, Небо, — простонал Джорри.

— Помните о нашей сделке, — продолжала незнакомка. — Если вы еще раз нападете на кого-нибудь, Акари вернутся. А сейчас… — она указала на открытый проход. — Идите и не тревожьте нас более.

Воры в ужасе огляделись. Трог все еще возвышался над ними, но призраков нигде не было видно.

— Прочь! — гаркнула женщина. Приказ вывел мужчин из ступора. Они сорвались с места и ринулись по улице, оглядываясь в испуге, пока не скрылись из глаз.

Гилвин долго не мог промолвить ни слова. Страх и восхищение охватили его. Женщина подошла к своему огромному спутнику и тронула его за руку. Удивительно, но она спросила, все ли с ним в порядке. Тот кивнул, не отвечая.

— Как вам это удалось? — спросил Гилвин. — Что это за… существа?

Дама улыбнулась.

— Как всегда, куча вопросов.

Гилвин осторожно приблизился, рассматривая ее необыкновенный плащ и забавное личико. Амулет тускло посверкивал, утратив яркость.

— Кто вы? — спросил юноша.

— Друзья, — отвечала она. — Не бойся нас, Гилвин.

— Откуда вам известно мое имя?

На ее лице снова проступила проказливая улыбка.

— Ты — Гилвин Томз, из библиотеки.

— Но вы никогда не бывали в библиотеке, — удивленно проговорил Гилвин. — Я бы вас обязательно запомнил. — Он еще раз оглядел даму и ее спутника. Дождевые капли упали на глаза Трога, но он даже не моргнул.

— Мы всюду путешествуем, слушаем разные новости, — сказала женщина. — И о тебе тоже услышали, Гилвин Томз.

— Но каким образом? Кто вы?

Женщина посмотрела на небо. Ветер раздувал ее белоснежные волосы.

— Уже поздно. Начинается гроза. Тебе лучше вернуться домой, пока не стало хуже.

Гилвин смутился.

— А вы знаете, сколько продлится дождь?

— Вопросы, вопросы…

— Скажите мне, кто вы такие? — не отставал парень. — Вы колдунья?

Черные глаза женщины сузились.

— Ох, не надо бы тебе употреблять это слово, особенно в Коте, особенно в наши дни. Береги себя, юный Гилвин. Не задавай слишком много вопросов. И забудь о том, что видел сегодня вечером. Просто прими нашу помощь и следуй своей дорогой.

— Забыть? Но как я могу забыть? Я…

— Т-с-с, — предостерегла она. — Слишком много разговоров. Садись на лошадь и езжай домой.

— О, нет! Моя лошадь! — В суматохе Гилвин позабыл о ней. — Я не знаю, где она.

Женщина приблизилась и коснулась лица Гилвина.

— Твоя лошадь? — мягко спросила она.

— Да, — ответил Гилвин. Он заморгал, почувствовав сонное оцепенение, но, когда она убрала руку, сонливость как рукой сняло.

— Где Буран, Гилвин?

Юноша подумал минуту и вдруг вспомнил.

— Возле Главной улицы, — и указал на восток. — Вон там.

Женщина улыбнулась.

— Значит, тебе туда.

Гилвин кивнул:

— Да, — и почувствовал облегчение. — Да, мне пора домой. Но эти твари…

— Это Акари, — поправила его женщина. — Духи из параллельного мира. Теперь иди своей дорогой.

Но Гилвин все не мог уйти.

— Духи? Какого рода духи? Вы сказали — они останутся с теми мужчинами. Как же это возможно?

— Гилвин, я расскажу тебе, ибо ты был в беде. Эти духи не причинят им вреда. Я солгала, потому что хотела напугать их. Но им нечего бояться Акари, как и тебе. И больше я не скажу ничего, — она взяла товарища за руку, посылая Гилвину прощальную улыбку. — Иди домой, юный Гилвин. Пока не разыгралась гроза.

Они исчезли, как будто растаяли во мраке. Дождь усилился. Одежда Гилвина намокла, и шкурка Теку — тоже, но он не мог сдвинуться с места. Случилось нечто особенное, и он не знал, как это объяснить. Может быть, спросить Фиггиса, но ведь женщина просила его хранить молчание. И он понял, что никому ничего не скажет. Наконец, измученная холодом и сыростью, Теку дернула его за ухо.

— Ну ладно. Пошли.

Он вышел на Главную улицу так быстро, словно его несли сапоги-скороходы. Буран все еще ждал. По дороге в голове у Гилвина вертелось странное слово — он помнил его лишь по сказкам и детским песенкам. И оно уже крепко привязалось к нему.

Слово было — Гримхольд.

Незадолго до полуночи Гилвин, наконец, вернулся в библиотеку. Там его дожидался сердитый Фиггис. Гилвин пытался избежать встречи с наставником, но путь в его спальню лежал через кабинет старика. Фиггис оказался в кабинете, в нетерпеливом ожидании барабаня пальцами по столу. Стоило юноше возникнуть на пороге, как он задал вопрос:

— Где ты был?

Гилвин не знал, что сказать.

— Прости, Фиггис. Я не собирался отсутствовать так долго.

— А ты знаешь, который час? Уже совсем стемнело — причем, давно! — он указал на окно. — Я чуть с ума не сошел из-за тебя!

— Прости, — повторил Гилвин. — Я потерял счет времени. У меня было важное дело.

— Что? — не поверил ушам Фиггис. — Что же оказалось настолько важным для тебя, что ты заставил меня переживать столько времени?

Юноша пожал плечами:

— Сожалею, но я не могу объяснить.

Фиггис поднялся с кресла.

— Посмотри на себя. Ты же весь мокрый! Скажи мне, где ты был?

— Я ходил в город. У меня было дело, я уже говорил тебе.

— Это не ответ.

— Фиггис, я устал…

Прежде чем Гилвин попытался улизнуть, Фиггис подошел к двери и загородил путь.

— Гилвин я не позволю тебе смыться и не объяснить происходящего. Я провел весь день, ожидая тебя. Пришлось забросить всю работу. А ты вернулся только к ночи…

— Извини, — еще раз произнес Гилвин. Тревога в глазах Фиггиса заставила его ощутить стыд. Но все же он не мог признаться, зачем ходил в город. Гилвин вздохнул и уселся в кресло Фиггиса. — Я не думал, что ты будешь так волноваться. Я не хотел задерживаться.

Фиггис склонился над ним.

— Что случилось? Ты попал в беду?

Гилвин отвернулся. Странный случай в тупичке был еще одним делом, о котором он не мог рассказать.

— Все в порядке, — сказал он. — Просто попал под дождь. И сбился с пути.

— Это в Коте-то? Неудивительно. Неподходящее место для ребят, особенно по ночам. — Фиггис уселся напротив Гилвина, улыбаясь. — Ну, а теперь расскажи, что произошло на самом деле?

Гилвин покачал головой.

— Гилвин, ты странно ведешь себя в последние дни. Отлыниваешь от работы, все забываешь…

— Я знаю, Фиггис. Извини.

— Если бы я не знал тебя, то сказал бы, что ты влюбился.

Гилвин поднял глаза.

— Что?

— Это так, мальчик? Ты завел себе подружку?

Лицо Гилвина залило жаром.

— Нет, — быстро ответил он. — Нет, я просто… Много размышляю в последнее время.

— Ага-ага.

— Нет, правда.

Старик рассмеялся.

— Тебе ведь уже шестнадцать, Гилвин. Можно и влюбиться.

— Но я не влюбился!

— И уже пора иметь секреты. Если не хочешь, можешь не говорить мне.

Гилвин испугался, что расплачется. Нога жутко болела, а Теку дремала, устроившись на его плече. Все, о чем он мог думать — это происшествие в тупичке. Он ужасно хотел рассказать обо всем Фиггису, ибо помощь старика может пригодиться в завоевании девушки из Лайонкипа, но не решался.

— Фиггис, я бы хотел пока сохранить свой секрет. Хотя бы ненадолго. Хорошо?

— Хорошо, — кивнул тот. Потом встал и помог подняться Гилвину. — У нас завтра много дел. Пойдем спать и забудем обо всем. Но дай мне слово, что скажешь мне, прежде чем снова отправишься по своим делам. Пускай тебе уже шестнадцать, но я все еще хозяин библиотеки.

— Конечно, Фиггис, я обещаю, — Гилвин двинулся к дверям, чувствуя облегчение от того, что разговор закончился. Но прежде, чем он пожелал старику спокойной ночи, в его мозгу опять всплыло странное слово. Юноша замер на пороге.

— Гилвин? Что-то не так?

Тот покачал головой.

— Нет. Я просто задумался, — он сделал паузу. — Фиггис, ты знаешь, что такое Гримхольд?

— Гримхольд? А почему ты спрашиваешь?

— Я и сам не знаю. Почему-то стал думать о нем. Ты что-нибудь про это знаешь?

Библиотекарь пожал плечами.

— Ничего, сверх того, что известно каждому. Гримхольд — всего лишь миф. Говорят, это место, где живут монстры.

— Монстры, — слово заинтриговало Гилвина. — И колдуньи?

— Похоже на то. Легенда гласит, будто монстрами Гримхольда управляет ведьма. Она ворует детей.

— Ворует детей? Но для чего?

— Я не эксперт в таких вопросах, Гилвин. — Фиггис выглядел раздраженным. — Гримхольд — просто сказка. Интересная сказка, ничего более.

— Но ведь должны же быть книги о Гримхольде, верно? Может быть, где-то в библиотеке?

— Вероятно, — отозвался Фиггис. — А теперь — живо в кровать. Уже поздно.

Гилвин шагнул было за порог, но снова остановился.

— А как ты думаешь, Фиггис, ты смог бы найти для меня такую книгу?

Старый ученый вздохнул.

— Гилвин, ради Бога. Уже поздно, а нам предстоит много работы. Я не могу позволить тебе мечтать о Гримхольде, пока сам занят тяжелым трудом.

— Ты прав, Фиггис. Прости меня, — сказал Гилвин. Потом улыбнулся. — Но ты ведь сможешь найти для меня эти тексты?

— О Небо, да ты кого угодно уморишь! Хорошо, я что-нибудь для тебя откопаю. Но это займет время. А ты сам, будь добр, помоги мне, хорошо? Ради старой дружбы?

Гилвин поклонился.

— Обещаю. Спасибо, Фиггис. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи!

Удовлетворенный, Гилвин вышел из кабинета и отправился в свою маленькую спальню. Уложил Теку в ее незапертую клетку, снял с себя мокрую одежду и натянул ночную рубашку. Через окно в комнату лился лунный свет. Юноша завернулся в одеяло. Воспоминание о странной женщине и ее спутнике крутилось в голове, но страха не было. Ужасно усталый, он закрыл глаза и стал мечтать о завтрашнем дне, когда, наконец, встретится с темноволосой девушкой.

 

27

Кассандра сидела в одиночестве на кровати, и ее воображение рисовало множество картин. Часы вдалеке пробили полночь, но королева не могла уснуть, ибо вся находилась во власти прошлого. Темнота окутала спальню. Лишь огонек свечи за ширмой освещал мрак. С другой стороны ширмы сидел Акила. Плотная ткань ширмы не позволяла ему видеть ее, но не мешала разговаривать. Его голос монотонно гудел в тишине: король читал стихи. Он был просто помешан на последних приобретениях своей библиотеки в области поэзии, мог читать ей стихи часы напролет. Не желая участвовать в его утомительных представлениях накануне встречи с Лукьеном, Кассандра пробовала сослаться на головную боль. Но Акила настоял. Словно надоедливое дитя, он никогда не оставлял ее в покое. И сам как будто никогда не уставал — а с другой стороны, не желал что-либо изменить в своих спектаклях. Он игриво пытался развлекать ее стихами и пьесами, но его неважные актерские способности и сверхвозбуждение только раздражали Кассандру. Сегодня он был просто невыносим. Его неумолчный голос вызывал эффект, подобный скрипу ногтем по стеклу. И Кассандра с новой силой мечтала о свободе. Акила продирался сквозь особенно скучный сонет, а Кассандра вспоминала о Лукьене, о часах, проведенных вместе уже давным-давно. Завтра она снова увидится с ним. А потом, если проклятье амулета действительно существует, она умрет.

Над башней прогремел раскат грома, приглушенный толстыми стенами опочивальни. Акила говорил, что сегодня идет дождь, но гроза разыгралась неожиданно. Дождь напомнил Кассандре о том свежем весеннем утре, когда она впервые отдалась Бронзовому Рыцарю. Она вспоминала запах яблоневого сада, свежесть почвы, легкий весенний туман. На губах королевы заиграла легкая улыбка. До того утра она думала, что Лукьен будет грубым, агрессивным в любви, но он поразил ее нежностью. И, однако, в нем не было ни капли неловкости — не то, что у Акилы! — и это восхищало Кассандру. Во время их последующих занятий любовью Лукьен научился виртуозно настраивать арфу ее тела, извлекая восхитительную музыку.

А потом Акила сошел с ума. А Лукьен был изгнан из города.

Кассандра открыла глаза в темноте. Слушая голос Акилы, она улавливала в нем зловещие нотки. Он постарел. В отличие от нее, время сыграло с ним дурную шутку. Но юношеский пыл не угас в нем, и он все еще любил Кассандру, вот только любовь эта напоминала тяжелую болезнь. Она прислушивалась к его голосу, к тому, как он то поднимается, то понижается, произнося слова. Странно, она так и не смогла его возненавидеть. Он изгнал Лукьена, величайшего героя Лиирии, и ослепил Джансиз. Превратил Кот в руины, пустив все налоги на свою знаменитую библиотеку. В припадке паранойи сокрушил канцелярии, превратился в настоящего тирана, упек в тюрьму барона Гласса и других хороших людей, присвоив их имущество. Барон Гласс два года томился в Бориоре, прежде чем отправиться на остров Во. Акила хотел казнить его, но вмешательство Кассандры спасло жизнь барону, в результате чего его сослали на верную смерть в суровые застенки островной тюрьмы. Скорее всего, он и умер там, но Акила более не заговаривал о нем, как будто память о бароне было необходимо искоренить, как ядовитый сорняк.

Несмотря на все преступления, Кассандра все еще жалела Акилу. Он был хрупким, словно ребенок. И сейчас она слышала в его голосе любовь. По правде говоря, он все еще был уверен, что ей приятно его общество. И он страстно желал быть рядом с ней. Он ни разу не позволил себе взглянуть на нее за шестнадцать лет, не осмелился прикоснуться к ней в темноте, если не считать того, первого раза. Но в его тоне всегда ясно читалось: он желает ее так же страстно, и никогда не решится удовлетворить страсть с другой женщиной. Он неоднократно говорил ей, что их брак — священен. Для самой же Кассандры их брак представлял собой фарс. Но ее восхищала стойкость Акилы. Видимо, безумие придавало ему сил.

Могла бы она сама быть такой же сильной, спрашивала себя Кассандра. До сих пор мысли о смерти не пугали ее, хотя завтра вечером она, возможно, умрет. Долго ли продлится процесс умирания? Ей было бы достаточно всего несколько минут. Лишь бы успеть сказать Лукьену все, что она хочет. Посмотреть на него, дотронуться до его лица, увидеть, каким он стал. И сказать, что она по-прежнему любит его. За шестнадцать лет изоляции Кассандра усвоила одно: любовь не умирает. Она улыбнулась: настоящая поэзия. Лукьен был воином с душой поэта. Ей удалось узнать правду о нем. Завтра, если она умрет, то предстанет перед ликом Неба, перед могучей силой, что сотворила мир. И когда ей велят прочесть список своих заслуг, Лукьен будет в самом начале. Любовь к нему изменила всю ее жизнь. И за нее она согласна заплатить полной мерой.

Акила выжидающе прокашлялся. Наступила долгая пауза, и Кассандра поняла, что он повернул к ней лицо за ширмой.

— Кассандра? — голос звучал звонко и чисто. — Ты не спишь?

— Нет, не сплю, Акила.

Снова пауза.

— Ты все еще ничего не сказала. Я думал, ты уснула.

— Нет, Акила.

Он захлопнул книгу.

— Ты чем-то поглощена сегодня.

— Нет, я просто не хотела прерывать тебя.

— Нет, поглощена, — повторил Акила. Кассандра услышала, как он откинулся в кресле. Его силуэт на фоне ширмы сполз назад и сгорбился. Он задумался, а это всегда не к добру. Иногда он все понимает. Кассандра пыталась спрятать собственные мысли. Он спросил: — О чем ты думала, Кассандра?

— Извини, Акила. Я так измучена, — призналась она. — Уже поздно, и я устала.

— Да, — протянул супруг. — А как твоя головная боль?

Он сделал акцент на этих словах, так что Кассандра непроизвольно съежилась. Он всегда знал, когда она лжет, несмотря на темноту.

— Мне уже лучше, — ответила она. Кассандра наблюдала за его фигурой на фоне ширмы. Он сидел прямо, не шевелясь, словно изваяние. — Почитай еще, — попросила Кассандра. — Ты ведь не закончил.

— Пожалуй, не стоит читать тебе любовных стихов. Они делают тебя печальной.

— Нет, — рассмеялась Кассандра. — Они мне нравятся.

— Почему?

Вопрос повис в воздухе.

— Потому что ты хорошо читаешь, и мне нравится слушать тебя.

— А другой причины нет?

Кассандра нахмурилась. Кажется, он поймал ее в ловушку.

— Разве должна быть еще причина, Акила?

Акила не отвечал. Она ждала, что он шевельнется, но напрасно. Ей казалось, он хочет что-то сказать, и страшные обвинения, которые вертятся у него на языке, уже готовы сорваться с его губ. Кассандра внезапно рассердилась.

— Скажи что-нибудь, Акила.

Его дыхание участилось.

— Я знаю, о чем ты думаешь, когда я читаю любовные стихи, Кассандра.

— Правда? И о чем же?

Из-за ширмы донесся глубокий вздох.

— Ты одинока. И в этом — моя вина. Я погубил тебя.

— Что?

Акила встал с кресла и в отчаянии тряхнул головой.

— Это правда. Ты одинока из-за меня, ведь я не смог найти второй амулет.

Кассандра чуть не рассмеялась.

— Нет, Акила…

— Не нужно щадить мои чувства. Я знаю, что ты думаешь обо мне. Ты права — я погубил тебя. Я оставил тебя гнить в этих комнатах, в одиночестве, и рядом с тобой нет супруга, который бы стал о тебе заботиться. Я делаю все возможное, чтобы скрасить твое одиночество, но этого недостаточно. Ты нуждаешься во мне, Кассандра. Целиком. Голоса в темноте недостаточно, особенно по прошествии столь долгого времени. Что я за муж?

— Остановись, Акила, — перебила Кассандра. Она села прямо, чтобы голос звучал громче. — Со мной все в порядке.

— Нет, не в порядке. И не может быть в порядке. Но когда-нибудь все изменится. Обещаю тебе, Кассандра, — Акила подошел к ширме и положил на нее руку. — Я люблю тебя, Кассандра.

Слова его звучали ужасно. Такие прекрасные слова, но как их исказило время и страсть к обладанию.

— Я знаю, — мягко сказала Кассандра. Она закрыла глаза и снова подумала о Лукьене.

— Мы снова будем вместе, клянусь, — голос короля звучал резко, визгливо. — Я найду второе Око, неважно, сколько времени это займет.

— Да, Акила, хорошо.

— И мы навсегда будем вместе.

— Да, Акила. Навсегда.

Навсегда. Это слово теперь ничего не значило для Кассандры. Она умрет намного раньше.

 

28

Гилвин целый день провел в библиотеке вместе с Фиггисом, приводя в порядок книги, занося их в каталоги и расставляя по полкам, помогая ученым из Марна с историческими текстами. Он работал с усердием, прилагая все силы, чтобы обелить свое доброе имя перед Фиггисом, хотя тот, похоже, уже забыл о событиях прошедшего дня. Было солнечно и тепло, в библиотеке толпились посетители. Большая группа местных фермерских ребят пришла на еженедельные занятия по чтению, которые устраивал для них Фиггис. Явилась и группа учителей из Риика, они желали изучить систему каталогов библиотеки, математическое чудо, изобретенное самим Фиггисом. Гилвин пребывал в отличном расположении духа, поглощенный работой и предстоящим свиданием. Нынче вечером, если все пойдет хорошо, он увидится со своей красавицей.

На закате поток посетителей, наконец, иссяк. Гилвин с Фиггисом смогли предаться заслуженному отдыху. Библиотека оставалась открытой, но они больше не помогали посетителям. Они вместе поужинали на кухне позади жилых помещений библиотеки, наслаждаясь цыплятами и бисквитами, приготовленными Деллой, их домоправительницей. Хозяйка Делла была стоической женщиной; муж ее погиб во время войны с Рииком. Она поступила на службу к Фиггису задолго до появления у него в учениках Гилвина, когда библиотека только открылась. Она была добра с Гилвином и предана Фиггису, и они втроем управлялись со всей необходимой работой в здании, хотя Фиггис просил иногда о помощи торговцев из Лайонкипа, например, когда протекла крыша. Подобно Фиггису, Делла получала жалованье от самого Акилы; король не позволял им ни в чем нуждаться. Делла чувствовала себя комфортно на службе в библиотеке. Это как нельзя лучше соответствовало тихой, спокойной натуре женщины.

После ужина Фиггис пригласил Гилвина сыграть в карты. Вечер был замечательный; Фиггис решил, что они могут играть на балконе главного читального зала, а может, и пропустить по стаканчику бренди. Гилвин понимал: старый библиотекарь старается восстановить добрые отношения между ними, ибо он уже неоднократно извинялся за вчерашнюю строгость. Из-за искреннего стремления Фиггиса к сближению Гилвину оказалось очень трудно отказать старику. Он не стал извиняться, просто сказал Фиггису, что сегодня очень устал и с удовольствием посидит с ним в другой раз. Фиггис не настаивал; он улыбнулся и предложил сыграть в карты в любое удобное для Гилвина время.

Как только Гилвин вышел от Фиггиса, он сейчас же кинулся в спальню и оделся для встречи. У него было немного одежды, и всего одна красивая рубашка, которую он берег для особых случаев — с накрахмаленным воротничком и яркой алой манишкой. Фиггис купил ему эту рубашку для встречи важных гостей. Гилвин почти не надевал ее, но первого свидания она показалась ему в самый раз. Одевшись, он пробежал расческой по волосам, посмотрелся в зеркало, принадлежавшее еще его покойной матери. Да, мать гордилась бы им сейчас. Она бы не одобрила его шатания по Лайонкипу, но всегда надеялась, что он найдет себе девушку, возможно, даже женится.

— Может быть, это она и есть, — с улыбкой подумал он. На улице быстро темнело. Он поправил рубашку, положил кольцо для подарка в карман и глубоко вздохнул. Нынче он сделает огромный шаг вперед, к нормальным людям — шаг, который, как он прежде считал, ему не по силам: ведь он калека. А теперь, в специальной обуви, чем он отличается от других людей? Желудок сдавил нервный спазм; в висках застучало. Он выглянул в окно и понял: надо спешить. Так что, попрощавшись с Теку, парень покинул спальню и двинулся в сторону Лайонкипа, где ждал его заброшенный сад.

Кассандра, с помощью Джансиз, покинула опочивальню вскоре после ужина, когда Фрин освободил кухню, а Мегал и Рузанна закончили уборку. С разрешения Джансиз две юные горничные отправились на прогулку — насладиться прекрасным вечером. Это немало удивило Кассандру, которая, даже несмотря на многие годы общения со слепыми людьми, не переставала удивляться их необычным способностям. Спустя час ее крыло здания погрузилось в тишину, и Джансиз вошла в опочивальню Кассандры, сообщив, что все ушли и путь через кухню открыт. Кассандра набралась решимости. С наступлением темноты Лукьен уже так близко. Если все в порядке, значит он, скорее всего, уже ждет в саду. Кассандра с Джансиз прошли через кухню, а потом Кассандра остановилась и повернулась к подруге.

— Не вини себя, — велела королева. Они стояли возле старой двери, ведущей в сад. Остальные слепые слуги разошлись кто куда, но Кассандра на всякий случай понизила голос до шепота. Она чувствовала тяжесть в груди, но не понимала: страх это или желание. Джансиз была бледна. Из глаз ее катились слезы. Кассандра улыбнулась и стерла их со щеки старой подруги.

— Я этого хотела, Джан, — мягко сказала она. — Ты же знаешь, я так больше не могу.

Джансиз кивнула, не в силах говорить.

— Я знаю. Но если ты умрешь…

— Если я умру, это хорошая цена за право повидать Лукьена. Помни об этом, Джансиз. Неважно, что будет дальше.

— Я должна пойти с тобой. Может быть, я смогу помочь.

— Нет, — отрезала Кассандра.

— Но если твоя болезнь вернется…

— Хватит, Джансиз. Тебе нечего там делать. А теперь — мне пора идти. А тебе — возвращаться. Если Акила придет меня искать…

— Я скажу, что ты уже спишь, — скорчила гримасу Джансиз. И махнула рукой. — Удачи тебе, Касс.

Кассандра обняла подругу, ощутив ком в горле.

— Спасибо, — прошептала она и поцеловала Джансиз в щеку. — Мы увидимся снова.

— Откуда ты знаешь? — сквозь слезы усмехнулась та.

— Я верю. А теперь — ступай.

С печальной улыбкой Джансиз повернулась и быстро пошла по коридору, оставив Кассандру в темноте. Кассандра ждала, пока шаги не затихли. Она взялась за ручку двери — волшебной — которая перенесет в прошлое. Но не могла заставить себя открыть ее.

«Дурные мысли? — задала Кассандра себе вопрос. — Нет».

Она говорила об этом Джансиз: ей хочется туда больше всего на свете. За этими дверями — свобода, которая вспыхнет, словно звезда, прежде чем она погибнет…

Уверенная, что ее никто не слышит, Кассандра приоткрыла скрипучую дверь и выскользнула наружу. На нее обрушилась темнота. Ноги щекотали растения и травы. Она пыталась разглядеть Лукьена среди деревьев и кустов. Но не видела и не слышала никого. Она осторожно закрыла дверь и сделала шаг, почувствовав сырую почву под ногами. Кассандра медленно шла вперед, не уверенная, стоит ли звать Лукьена. Но иначе — как он ее обнаружит? Осмотрев стену замка, она двинулась вглубь сада. За ней наблюдали залитые лунным светом лица статуй. Она задержала дыхание и огляделась. Сад был пуст. Сердце Кассандры упало.

«Лукьен, где же ты?»

Она не осмеливалась позвать его по имени, ей хотелось заплакать. Может быть, она неправильно рассчитала время. Или, что еще хуже, — ее обманули?

— Нет, — прошептала она. Лукьен не мог бы солгать ей. Он должен быть здесь, ведь он обещал. Но Кассандра знала, что времени терять нельзя. Если кто-нибудь еще увидит ее до Лукьена…

— Привет.

Кассандра резко обернулась. У стены замка стоял какой-то человек, едва различимый в слабом свете луны. Когда она увидела, что это не Лукьен, ее надежды рухнули. И страх ледяной петлей сжал сердце.

— О Небо! — прошептала она. — Вы не…

Она отвернулась, пытаясь спрятать лицо. Но внезапно поняла: бежать некуда. Человек преградил ей путь.

— Уходите! — закричала она. — Не смотрите на меня!

— Что? — она услышала, как он подходит к ней: трава шуршит под ногами. — Не надо бояться…

— Уходите! — Кассандра смотрела на деревья, желая спрятаться за ними. Он видит ее, но сейчас темно, так что, может быть, все еще обойдется. Она поспешила через сад к грушевым деревьям.

— Подождите же, — взмолился незнакомец. Голос у него был совсем юный.

Кассандра в ужасе устремилась к деревьям и налетела на твердый ствол. В голове запульсировала резкая боль. Мир стремительно уменьшался, исчезал. Когда она снова открыла глаза, то обнаружила, что лежит на спине, вся перемазанная грязью. Она поспешно попыталась сесть и увидела склоненное над ней незнакомое лицо.

— Вы в порядке?

Кассандра услышала голос сквозь завесу боли. Затуманенные глаза сфокусировались на его лице: оно было до крайности озабоченным.

— Я мертва, — простонала она.

Юноша не понял смысла ее слов.

— Нет, вы в порядке, — мягко проговорил он. Он опустился рядом с ней, провел рукой по волосам, ощупал шишку на лбу. Кассандра хотела вырваться и убежать, но поздно — ее увидели. Теперь остается ждать, пока рак не съест ее внутренности.

— О Небо, я умираю… — прошептала она.

Она положила руку на грудь и нащупала амулет под одеждой, ожидая, что рубин станет холодным. Но камень пульсировал, как всегда. Кассандра сделала глубокий вдох. Странно, но боли в желудке не было, разве что жуткая боль, раздирающая голову.

— Вы можете сесть? — спросил юноша. Он помог ей подняться. — Вот так. Спокойно…

Кассандра положила руку на лоб и коснулась ссадины. Как больно! Она испустила вздох. Парень смотрел на нее, широко улыбаясь. И тут она увидела его левую руку. Она была изуродована: пальцы срослись вместе. Увидев это, он спрятал руку за спину.

— Извините, — сказала Кассандра. — Я не собиралась разглядывать. Я… Мне нужно уйти.

С помощью юноши она поднялась на ноги. В голове все плыло. Юноша увидел, в каком она состоянии, и поддержал ее здоровой рукой.

— Вот так. Присядьте.

Кассандра села, зная, что выбирать не приходится. Как только она придет в себя, то сможет уйти. А потом она подумала о Лукьене и огляделась.

— Вы один? — спросила она юношу.

Она рассмеялся.

— Конечно. С кем бы я мог быть? Я думал, вы знаете, что я буду один.

Кассандра посмотрела на него:

— Что?

— Моя записка, — он внимательно изучал ссадину у нее на лбу. — Выглядит не так уж страшно. Скоро заживет.

— Ваша записка? Вы хотите сказать — это вы ее мне прислали?

Парень выглядел задетым.

— Да, конечно.

— Но вы же просто мальчик. Я ожидала… — Кассандра запнулась, покачала головой и залилась смехом. — Не могу поверить. Ну и дура же я!

Парень отшатнулся, на лице его появилась гримаса.

— Простите. Я не желал ничего плохого. Просто хотел встретиться с вами.

— Встретиться со мной? Откуда же вы меня знаете?

— Я видел вас в саду в ночь лунного затмения. Вы были с другой женщиной, старше вас. Я увидел вас и… ну… — он нервно сглотнул. — Вы были так красивы, так милы. Я просто подумал…

Его голос прервался; от стыда он не мог смотреть ей в глаза. Он натянул рукав на изуродованную руку. Кассандра внезапно все поняла. Он влюблен. И, ясное дело, решил, что они ровесники. А теперь смущен и мучается от неловкости. Кассандре передалась его боль.

— Не стоит смущаться, — сказала она и попыталась улыбнуться. — Вы мне очень польстили.

— Но вы решили, что записка от кого-то другого, — парень уныло вздохнул. — Мне следовало догадаться. Если бы вы знали, что она от меня, вы бы не пришли.

— Нет, — быстро ответила Кассандра. — Ну, вообще-то, вы правы. Но я ошиблась, как видите. Я думала, что записка от кого-то, кого я знаю, о ком я много думаю.

— О, так, значит, у вас уже есть… ну, тот самый… Мне следовало догадаться. Вы так прекрасны.

Кассандра зарделась, услышав комплимент. Славный мальчик, хотя и застенчивый Его неловкость вызвала у нее улыбку. Он напомнил ей Акилу шестнадцать лет назад.

— Как ваше имя? — спросила она.

— Гилвин Томз, из библиотеки.

— Из библиотеки? О, да, я слышала о вас. Мой… э… друг упоминал о вас.

— Правда? А кто ваш друг?

— Неважно. Но я слышала о вас. Вы работаете вместе со стариком.

— Фиггисом. Я его ученик.

— И вы видели меня в саду?

— Да, — Гилвин указал на Лайонкип. — У меня есть тайное местечко, куда я иногда забираюсь, вон там, на балконе.

Кассандра обернулась посмотреть. И увидела старый заброшенный балкон. Ее сердце упало. Как глупо она рисковала жизнью в ту ночь. Но сейчас, оказалось, риска и не было. Она дотронулась до живота. Все хорошо. Осознание, что здоровье не покинуло ее, заставило Кассандру громко расхохотаться.

— Я в порядке! Просто не верится!

— Да ведь ссадина неопасна, — заметил Гилвин. — Я сказал вам, все будет хорошо.

Кассандра взяла его за руку.

— Да, Гилвин Томз, все хорошо. Я так же здорова, как в день своего появления на свет!

Гилвин странно посмотрел на нее.

— Ммм, ну да. Верно. Все отлично.

— Отлично! — смех Кассандры разливался по саду. — Ох, спасибо тебе, Гилвин Томз!

— За что же? Я не понимаю…

— Конечно, не понимаешь… — Кассандра сжала его руку. — Извини, я просто счастлива…

— Почему? Потому что встретились со мной?

Кассандра подумала немного и ответила.

— Точно, Гилвин, оттого, что встретилась с тобой, — она наклонилась и поцеловала его, отчего его глаза чуть не вылезли из орбит. — Но сейчас мне надо идти. — Кассандра поднялась на ноги.

— Подождите, — закричал Гилвин. Он тоже встал рядом с ней, жалкая улыбка появилась на его лице. — Я хотел сказать: обязательно ли уходить прямо сейчас? Я даже не знаю вашего имени.

— Моего имени? — Кассандра задумалась. — Меня зовут Мегал.

Гилвин просиял.

— Мегал. Прекрасное имя. Но я никогда не видел вас до того праздника. Вы работаете в замке?

— О, да. Я работаю у королевы. Я горничная.

— Правда? Так вы видели королеву?

— Иногда вижу. А теперь мне и вправду надо идти…

— Но я думал, что все слуги королевы Кассандры слепые. Так говорит Грэйг.

— Грэйг нечасто бывает в нашем крыле. И не верь ничему, что услышишь о королеве. Спокойной ночи, Гилвин Томз, — она снова повернулась, но юноша остановил ее.

— Подождите, еще одно… — Гилвин полез в карман и достал маленькую вещицу. Он с улыбкой показал ее Кассандре. — Это вам.

Кассандра рассмотрела вещь и с удивлением поняла, что это кольцо. Не из дорогих, вовсе не красивое, но то, как он вручил его, было потрясающе! Она взяла кольцо, сверкнувшее в лунном свете. Грубая работа, сделано из бронзы, украшено резьбой. Недорогое, но, судя по всему, цена его высока.

— Ты купил его для меня?

— Вам нравится?

Кассандра кивнула. Оно ей очень нравилось.

— Да. Думаю, оно прекрасно. Но почему?

— Потому что я не хотел приходить с пустыми руками, — объяснил Гилвин. — Я думал, вы ждете подарка. — Он пожал плечами. — Небось, вы их постоянно получаете.

«Что за прелестный наивный мальчуган», — подумала Кассандра.

— Нет, — сказала она. — Далеко не часто. Люди редко столь же заботливы, как ты. Но тебе не следовало этого делать. Должно быть, оно стоило целое состояние.

— Ничего особенного, — возразил Гилвин. — И это невеликая плата за то, чтобы увидеть ваше лицо. Не хотите примерить его?

— Я примерю, Гилвин, обещаю. Но я уже задержалась. Нужно возвращаться, пока мое отсутствие не обнаружилось.

На лице Гилвина отразилось разочарование.

— О, ну, конечно. Вам пора.

— Гилвин, — мягко произнесла Кассандра, — я знаю, что ты хочешь сказать. Но вынуждена отказать тебе. Я не смогу снова увидеться с тобой. — Она коснулась его щеки. От этого простого жеста сердце юноши растаяло. — Ты ведь понимаешь меня, правда?

— Да, — кивнул Гилвин. — У вас кто-то есть.

— Все верно. Но если бы не было, я бы не отказалась от такого чудесного друга.

Улыбка Гилвина засияла ярче луны.

— Может быть, увидимся снова, Мегал. Я часто бываю в замке. Может быть, когда-нибудь побеседуем.

— Возможно. Но никому не говори о нас, хорошо? Я попаду в беду, если королева прознает о моем отсутствии ночью.

Сама наивность, Гилвин отвечал:

— Не волнуйтесь, я никому не стану говорить. Не хочу, чтобы меня вышвырнули отсюда!

— Значит, мы оба будем хранить секрет, — рассмеялась Кассандра. Решив, что Гилвин тоже заслужил подарок, она позволила его кольцу скользнуть на палец. — О, погляди-ка! Отлично смотрится!

— Рад, что вам понравилось, — сказал Гилвин. Он сделал глубокий вдох. — Прощайте, Мегал! Спасибо, что пришли повидаться со мной.

При свете луны он выглядел столь уязвимым, что Кассандра почувствовала глубокую печаль.

— Пожалуйста, Гилвин. И спасибо за этот чудесный подарок, за то, что счел меня достойной его, — она шагнула и остановилась. — Спокойной ночи, Гилвин Томз. Я буду помнить тебя.

Кассандра повернулась и ушла. Она чувствовала на себе неотрывный взгляд печальных глаз юноши, но не оборачивалась, ибо знала: это только добавит страданий в его чашу. Она была польщена, и удивлена, ей хотелось сделать хоть что-нибудь, дабы осушить эту чашу. Но это невозможно, ибо любовь всегда такова: она разбивает сердца, и справиться с ней не может никто.

Сердечная боль самой Кассандры достигла апогея, когда она подошла к потайной двери. Вместо пылкого лица Гилвина она видела Лукьена, окруженного воспоминаниями.

— Я просто глупа, вот что, — прошептала она, входя. Мысль о возвращении к ней Лукьена теперь казалась идиотской. И неважно, что проклятье оказалось фальшивым. Ей подавай Лукьена, и все тут.

И вдруг, пораженная ужасом, Кассандра замерла у порога кухни. У нее зародилось смутное подозрение.

— Я никому не могу рассказать этого, — прошептала она. — И никому не могу позволить увидеть себя!

Если она сделает это, Акила захочет быть с ней. Он вновь потащит ее в постель и станет совокупляться с ней, точно жеребец, заставляя рожать детей, которых хотел так страстно. Кассандра вынула амулет из-под одежды и стала его рассматривать. Рубин в центре пульсировал, даруя тепло.

— По-прежнему живая, — простонала она. — И по-прежнему в темнице!

 

29

Несколько последующих дней в библиотеке царила относительная тишина. Погода снова испортилась, то и дело разражались грозы. Толпы ученых сильно сократились, и в холлах гуляло эхо. Фиггис наслаждался спокойствием. Последние несколько недель у него не оставалось времени, чтобы заняться новыми манускриптами или почитать — а это являлось главной его страстью. Пока ученый занимался обслуживанием посетителей, в его кабинете на столе накопились горы новых книг, ожидающих своего часа. Поэтому, когда разразилась непогода, Фиггис возблагодарил судьбу.

Но молчание одного из обитателей библиотеки действовало ему на нервы.

Гилвин в течение двух дней вообще не вымолвил ни слова. Он усердно трудился и держался вежливо с посетителями, но пропускал трапезы и был весь в себе. Он больше не исчезал на длительный срок и не улыбался так таинственно, как неделю назад. Не играл с Фиггисом в карты и не проявлял ни малейшего интереса к экзотическим книгам. Воображение Гилвина как будто уснуло, и это тревожило Фиггиса. Но он не приставал к пареньку с расспросами, ибо знал причину его меланхолии. Когда-то он сам был молод и не понаслышке знал симптомы сердечной лихорадки. Ясно, что какую бы девушку не встретил в Лайонкипе Гилвин, он получил решительный отказ. Фиггис жалел парня. Он никогда не был отцом, но Гилвина полюбил как сына и желал смягчить его сердечные муки. Но знал старик и то, что парень стеснительный и не хочет привлекать к себе внимание. Так что он предоставил Гилвину полную свободу и загружал работой, дабы занять его растревоженный ум. Фиггис надеялся, что со временем паренек сумеет забыть свою зазнобу.

Однажды дождливым вечером библиотекарь вдруг вспомнил, что обещал Гилвину разыскать тексты о Гримхольде. За суматохой последнего времени он позабыл об этой странной просьбе, а Гилвин больше не напоминал о ней. Фиггис сидел у себя в кабинете. Перед ним сгрудились десятки манускриптов, нуждающихся в расстановке, а глаза старого ученого слипались от усталости. И тут ему неожиданно пришло в голову, что книга легенд позволит отвлечь Гилвина от тягостных раздумий. Поэтому Фриггис отложил текущую работу и направился в зал каталогов. Было поздно, и Гилвин, конечно, спал беспробудным сном, как и хозяйка Делла. Фиггис был один во всей библиотеке. В окна проникал странный бледный свет — начиналась гроза; на улице загрохотало, вот уже и дождь забарабанил по стеклу.

Зал каталогов располагался в северной части здания. Хотя он находился на первом этаже, до него пришлось долго добираться. Он считался одним из самых больших помещений библиотеки, крупнее, нежели читальные залы, но входить туда мог один Фиггис. Ключ от комнаты висел у него на поясе, и сейчас старик достал его. Зал был заперт на тяжелый висячий замок. Фиггис давным-давно понял, что каталог не менее ценен, чем большинство манускриптов библиотеки, ибо без его записей содержимое полок, в основном, становится бесполезным. Слишком много здесь хранилось книг, свитков, журналов, карт и прочего добра, чтобы разобраться в них без путеводителя. Так что Фиггису было чем гордиться: у него ведь есть его любимое детище — математический каталог.

Дойдя до железной двери, он вставил ключ в замок, стараясь не загасить свечу. Замок щелкнул. Фиггис отцепил его и распахнул дверь, шагнув через порог в темноту. Огонек свечи сумел далеко разогнать мрак, и стало видно громоздившееся посреди зала металлическое чудовище.

Фиггис многого в жизни достиг, мог похвастаться кучей изобретений. Он придумал множество вещей, как приносящих пользу, так и ненужных. Он полагал себя мастером в предсказании движения луны и звезд. И радовался, как дитя, видя Гилвина, разгуливающего без костыля, ведь ему пришлось затратить месяцы на изобретение и изготовление специального башмака для парнишки. Но больше всего Фиггис гордился каталогом. В комнате размещалось совсем немного бумаг и гроссбухов. Более того, каталог был почти живым. Вот почему Фиггис прятал его от посторонних глаз. Даже ученым из Марна не посчастливилось лицезреть эту чудную машину — единственную мыслящую машину в мире.

Огонек свечи осветил прибор, состоящий из огромного количества деталей и проводов, отходящих от тяжелого, широкого деревянного стола. На столе стояла масляная лампа. Фиггис зажег лампу от свечи и обрезал фитилек, оживляя его. От полированной поверхности стола отразился свет лампы, озарив всю комнату. Окон в помещении не было, дабы не привлекать внимания воров. Фиггис уселся за стол, представляющий собой голову монстра о нескольких ногах. Части устройства тонули в темноте, протянувшись в нескольких направлениях, всюду виднелись провода, пружинки и колесики, приводимые в движение кнопками на столе. Каждая кнопка имела обозначение в виде буквы или цифры. Кнопки контролировали провода, проходящие через множество выемок. В зависимости от того, где проходил проводок, крепилась струна с клавишей. Машина соотносила буквы и цифры с гигантским мотком медной ленты, изрешеченным миллионами точек и черточек, обозначающих машинный язык. Как только выбиралась соответствующая струна — а процесс мог занимать от нескольких минут до часов, в зависимости от количества информации, загруженной в машину, — натягивался проводок, ведущий к необходимой букве или цифре на медном прямоугольнике под клавишами стола. Если все шло хорошо и каталог получал нормальные запросы, ответы бывали просто поразительные. Это было куда эффективнее обычного каталога.

Но имелись и недостатки. В каталог необходимо было очень тщательно вносить информацию — желательно, каждую неделю, чтобы он успевал переварить новые данные по библиотеке. Более того, оперировать машиной мог только Фиггис. Хотя он пытался обучить Гилвина, машина все же требовала более глубокого знания своего устройства и почти нечеловеческого искусства владения цифрами, а Гилвину это было не по плечу. На самом деле, ни одна живая душа в Коте не обладала уникальным даром Фиггиса в области математики, так что он единственный находил общий язык с машиной.

Несмотря на уникальное устройство, каталог не являл собой совершенство. Он не умел думать самостоятельно, только извергал заложенную в него информацию. Но память у него была исключительная — не сравнишь с людской, и он точно сообщал, сколько книг содержится в библиотеке по каждой теме и где они хранятся. Но отвечать на вопросы по поводу собственного устройства или устройства мира — такое каталогу было не под силу. Это разочаровывало Фиггиса: он-то мечтал о действительно мыслящей машине, но эта цель оказалась недостижимой. Однако он не сдавался, продолжая работать, уверенный, что добьется своего. Если бы можно было обучить Гилвина разбираться в механизме! Тогда его дело продолжалось бы, пока мечта старого ученого не сбудется.

«Великая мечта!» — подумал Фиггис и улыбнулся. Нынче он не станет решать загадки. Он откинулся в удобном кресле, похрустывая суставами пальцев и изучая ряды клавишей. Все это напоминало ему музыкальный инструмент. Временами, когда библиотека пустела и воцарялась тишина и темнота, он часами сидел, поигрывая клавишами удивительной машины, никогда не уставая. Сегодня он решил задать машине очень простой вопрос. Его пальцы легли на клавиши. Струны заскрипели, оживая. Поднялись и упали противовесы, блоки повернулись, отматывая провода, дабы перевести на машинный язык то, что написал Фиггис:

«КНИГИ О ГРИМХОЛЬДЕ».

Фиггис сидел в темноте, ожидая ответа. Он слушал, как машина переваривает вопрос, потом начался поиск, и катушка завертелась, подбирая ответы. Она издавала тихую «музыку», в то время как ее щеточки-пальцы танцевали по точкам и черточкам в сопровождении тысяч металлических колокольцев. Каталогу понадобилось почти четыре минуты, чтобы отыскать все ссылки, но ответ пришел.

Машина ответила: «ЕСТЬ», а затем написала названия книг и местонахождение их в медной памяти машины.

«СКАЗКИ О ГРИМХОЛЬДЕ», А9938,

«ИЗВЕСТНЫЕ ДЕТСКИЕ ЛЕГЕНДЫ И МИФЫ», С0088,

«ТЕАТРЫ НОРВОРА. ЛИЦЕДЕИ. ГРИМ», Л7215.

Фиггис изучил список, нахмурившись, когда дошел до последнего пункта: «Глупая машина!»

Он нажал еще одну кнопку. Отпечатанный ответ машины очутился в руках Фиггиса. Он хотел уже отключить каталог, как вдруг ему пришла в голову фантастическая идея. И он снова заработал пальцами, задавая машине еще один вопрос:

«СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ГРИМХОЛЬД?»

Машина вряд ли ответит на него, но Фиггис терпеливо ждал. Он предполагал, что поиск будет долгим, но ответ выскочил буквально через минуту. Фиггис взглянул — и расхохотался.

«ДА».

«Да? Но откуда это известно?»

Ответ оказался печально очевидным. Машина просто отыскала манускрипт со словом «Гримхольд» на обложке и ответила, что да, мол, существует. Фиггис вздохнул, обозревая свой великий каталог. Сейчас он напомнил ему мозг малыша-несмышленыша, но наступит день, и тогда…

«Но еще не сейчас».

Фиггис отодвинул кресло и встал. Задул масляную лампу, вставил свечу в подсвечник и вышел, аккуратно заперев дверь на замок. Дождь за окнами утих. Стекла были все в каплях, но ливень закончился, и библиотека погрузилась в зловещую тишину. Он полез в карман и посмотрел на названия рекомендованных каталогом книг. Первое из трех названий звучало наиболее многообещающе, поэтому он отправился в восточное крыло на поиски. Книга находилась, судя по шифру, в отделе фантастики, который вызывал неослабевающий интерес у местной ребятни. Каждую неделю Фиггис отбирал одну из книжек из него и читал детворе Кота. Этот ритуал пользовался популярностью среди детей как бедняков, так и богачей. Секция фантастики посещалась, в основном, только детьми, ибо взрослые и, конечно же, «сливки местного общества» — ученые — всячески игнорировали ее. Со свечой в руке Фиггис прошел мимо рядов манускриптов и добрался до полок, где хранились книжки в простых переплетах, зачастую с разорванными страницами. Просматривая заглавия, он, наконец, обнаружил искомое. Переплет и страницы книги пахли плесенью и пылью. Ученый всматривался в старинный шрифт заглавия: «Сказки о Гримхольде». Написано несколько столетий назад. Опытный глаз Фиггиса подсказал ему, что книга писалась в Ганджоре, ибо шрифт относится к тамошней школе каллиграфии. Удовлетворенный, Фиггис вернулся в кабинет. Он отдаст книгу Гилвину поутру.

Усевшись в кабинете, Фиггис зажег лампу на столе, положил книгу и сделал глоток из кружки с чаем, приятно освежившим рот. Чай остыл, но он все равно выпил его, рассматривая книжицу. Она была очень стара, и в нем с новой силой вспыхнула страсть к антикварным изданиям. Он открыл первую страницу и погрузился в чтение: здесь излагались забавные домыслы о происхождении Гримхольда. Автор объяснял: никто в точности не знает, когда был основан Гримхольд, но он очень древний и существовал прежде большинства стран континента. Фиггис фыркнул: очень уж удобное оправдание неведения автора. Гипотеза совсем не научная, но изложена занимательно, и вскоре минуты и страницы полетели, как птицы. Фиггис увлекся, словно мальчишка, описанием разных чудес и небывальщин, рассказами о вампирах и оборотнях, о том, как ими управляет Белая Ведьма, которой подчиняются все темные силы. Согласно мнению автора, у Белой Ведьмы есть имя, которое нельзя произносить человеку, а один взгляд на нее вызывает немедленную смерть. Фиггис даже рассмеялся над этой нелепой идеей. И задумался, стоит ли давать книгу Гилвину. Ведь, помимо всего прочего, он учит парня быть человеком логики, отринувшим мифы и суеверия.

Но в книжке было столько интересных сказок, что Фиггис не мог оторваться. Усталый, он откинулся назад и потер глаза, чтобы прогнать сон. Было уже далеко за полночь, когда он остановился посередине особенно интересной главы, где обсуждалось расположение загадочного места. Автор не претендовал на знание географии Гримхольда. Он утверждал, что страна находится за гранью реального существования, скрытая завесой волшебства, куда можно попасть лишь посредством магии — или после смерти. Другие сведения гласили: Гримхольд находится здесь, в обычном мире, но хорошо спрятан от человеческих глаз.

А затем Фиггис прочел нечто выдающееся. Потом — еще раз. И тут до него дошло. Он опять вернулся к этим словам и прочитал их вслух, после чего тишина показалась особенно зловещей.

«Большинство ученых с именем верят, что путь в Гримхольд лежит через Пустыню Слез, где-то за Джадором. Вот почему на языке джадори Гримхольд носит название „Сокрытого Места за Пустыней“

Взгляд усталых глаз Фиггиса так и впился в страницу.

— О Небо, этого не может быть…

Его охватило нервное возбуждение — такое он испытывал прежде лишь один раз. Многие годы назад, обнаружив первое Око Господа, он ощущал подобную дрожь во всем теле. И теперь — опять, когда прочитал эту фразу.

— «Сокрытое Место за Пустыней»!

Фиггис закрыл глаза, размышляя. Есть ли в Джадоре сокрытое место за пустыней? И может ли оно быть Гримхольдом?

Вопросы, вопросы без конца. Они заполнили ум Фиггиса. Некоторые вещи казались вполне вероятными, другие же — не вписывались ни в какие границы. Но, несмотря на это, внутренний голос подсказывал: ты нашел нечто необыкновенное!

Охваченный энтузиазмом, Фиггис схватил книгу и выскочил из кабинета. Это ничего, что час поздний — нужно немедленно повидать Акилу.

Акила-Призрак последние шестнадцать лет страдал бессонницей. Бесчисленные тяготы правления лишили его простой радости доброго ночного сна, и он давно перестал с этим бороться. В первые годы он терзал лекарей, требуя лекарства от бессонницы. Они пичкали его порошками и травами, от которых он чувствовал себя еще хуже, но сон все не наступал. И тогда он понял, что его недуг не телесный, а связан с воспаленным сознанием, и ни одно снадобье не в силах изгнать демонов.

Тем не менее, Акила по ночам находился в уединении. И это было единственное время суток, когда все в Лайонкипе могли вздохнуть с облегчением. Когда солнце садилось, Акила становился еще более нервным и раздражительным. После полуночи замок погружался в тишину, и Акила мог спокойно поразмышлять, пока никто его не тревожил. За время правления у него появилось множество прихотей и капризов, один из них — нетерпимость к шуму. Он понимал бессмысленность этого, но ничего не мог с собой поделать. Точно так же и бессонница: он был бессилен против нее. Вот почему он целый день ожидал, когда же наступит ночь и опустится темнота. Вместо сна он зачастую бродил по пустым коридорам, переговариваясь с часовыми, но чаще выходил на балкон опочивальни, где прохладный ночной воздух позволял расслабиться. Выпивка стала привычным занятием. От бренди он тоже расслаблялся. И требовал его постоянно. Бренди, наряду с ночной тишиной, даровал спокойствие.

Сегодня на балконе оказалось холодно. Дождь только что прошел, и тучи закрыли звезды. Кот возвышался вокруг стен замка, тенистый и спящий глубоким сном; вдали маячил Библиотечный Холм. Акила наполнил стакан, располагаясь поудобнее в кресле. На перилах балкона сверкали капельки воды, но деревянный столик и скамья были сухими, а бутыль — полной, что же еще нужно для счастья? Бренди обожгло горло, попав в пустой желудок. Сегодня Акила не ужинал, ибо вообще редко питался: пища не интересовала его. От отсутствия аппетита он выглядел изможденным, кожа и глаза обрели болезненный вид. Он ведь еще сравнительно молод, а выглядит стариком. Акиле пришло это в голову, пока он пил, зная, что алкоголь ускоряет его старение подобно тому, как амулет замедляет старение Кассандры. Когда он найдет второе Око — если найдет — она все еще будет молода и прекрасна, а он станет старым чучелом.

Но эту проблему стоит оставить до завтра, сегодня же Акиле есть над чем задуматься. Он сделал еще глоток бренди, наблюдая за небом, когда вдруг заметил тень у себя за плечом. Король неловко повернулся, ожидая, что явился кто-то из стражи. Но это был Фиггис. В руке старик сжимал книгу; на лице застыла беспокойная гримаса. За ним возвышались двое стражников. Лицо библиотекаря раскраснелось, словно он проделал путь до замка бегом. Он вырвался от стражников и кинулся к балкону. Те двинулись за ним по пятам.

— Милорд! Я должен поговорить с вами.

Акила махнул стражникам, отсылая, и встал. Фиггис посмотрел им вслед, а потом повернулся к Акиле.

— Милорд, извините за вторжение…

— Вы хоть представляете, который час, Фиггис? — сердито спросил Акила.

— Да, милорд, я знаю, но…

— Так что вы здесь делаете?

Старик протянул книгу.

— Вот это, милорд, объясняет мой поздний визит.

— В самом деле? — вздохнул Акила.

Фиггис бросил взгляд через плечо на стражей. Они стояли поодаль, готовые вступиться за короля.

— Милорд, то, что я скажу, никто не должен услышать. Если бы вы удалили стражников…

— Отойдите, — велел Акила со смехом. — Он безопасен…

Те отошли в сторону. Акила вернулся на место, упав в кресло. Протянул библиотекарю бутыль с бренди.

— Ну, Фиггис, а теперь выпейте со мной и расскажите, что занимает вашу голову.

— Акила, у меня потрясающие новости, — Фиггис подошел к столу, но садиться не стал. — Великие новости!

— Правда? Ну, пожалуй, тогда я выпью.

Прежде, чем он поднес стакан к губам, Фиггис остановил его:

— Милорд, подождите.

Акила осклабился:

— Ах, ах, не трогайте короля…

— Вы пьяны и не слушаете меня. Но это очень важно!

Акила подчинился, отставив бутыль в сторону. Фиггис был единственный, кто мог бранить его, и он слушался, сам не зная, почему. Может быть, оттого, что старик не боялся его. Никогда не боялся, и Акила уважал его за это.

— Может, сядете все-таки?

— Гримхольд, — произнес Фиггис. Он остался стоять, не сводя горящих глаз с короля.

— Что это?

— Гримхольд, милорд. Вам знакомо это слово?

— Нет, пожалуй, нет.

Фиггис осторожно открыл древнюю книгу.

— Я думаю, что знаю, где искать второй амулет.

Весь сарказм Акилы как ветром сдуло. Он жадно схватил лежащую на столе книгу.

— Что вы имеете в виду?

— Гримхольд, милорд. Вот где второй амулет.

— Откуда вы знаете? Скажите мне!

Фиггис поморщился.

— Ну, я не очень в этом уверен…

Акила не сводил с него глаз.

— Не играйте со мной, Фиггис. Что вам стало известно?

— Теория, милорд. Идея, — Фиггис, наконец, уселся, растянувшись в кресле рядом с королем. Он начал листать страницы книги. — Вот сборник историй о Гримхольде. Я читал их нынче ночью. И уже собирался спать, когда обнаружил нечто необычное.

— Здесь говорится об Очах Господа?

— Не совсем, милорд.

— Не совсем что, черт побери?

— Подождите. Я найду это место.

Потеряв терпение, Акила придвинулся ближе к Фиггису, наблюдая, как он роется в книге. Она ничем не отличалась от других книг, и Акила чувствовал, что надежда тает. Наконец, старик отыскал нужную страницу. Водя пальцем по строчкам, он прочитал: «Большинство ученых с именем верят, что путь в Гримхольд лежит через Пустыню Слез, где-то за Джадором. Вот почему на языке джадори Гримхольд носит название „Сокрытого Места за Пустыней“.

Фиггис откинулся назад с торжествующей улыбкой. Акила смотрел на него, не веря глазам.

— И что с того? — пробурчал он. — Как это нам поможет?

— Разве вы не понимаете? — спросил Фиггис. — «Сокрытое место за пустыней», помните, милорд?

Акила подумал минутку, пережевывая фразу. Что-то знакомое, но его отравленный алкоголем ум был не в состоянии вспоминать.

— Да, — наконец, изрек он. — Помню. Место за пустыней. Джадор.

— Нет, не Джадор. Гримхольд.

— Нет, Фиггис, пожалуйста, не говорите мне этого, — взмолился Акила. — Не надо утверждать, что мои горячие мечты связаны с каким-то мифом.

— С мифом, милорд? Почему с мифом? Разве Очи Господа — миф. Разве мифом является то, что Кассандра до сих пор жива и здравствует, вот уже шестнадцать лет?

Акила потянулся за бренди.

— Пожалуйста, Фиггис…

— Стойте, — рявкнул Фиггис, выхватывая бутыль и убирая ее подальше. — Нечего прятаться за бутылку. Просто послушайте меня, позвольте, я объясню. — Он снова взял книгу и показал Акиле отрывок, словно ребенку, который с первого раза не понимает. — Вот этот кусок, про сокрытое место за пустыней. Шестнадцать лет назад я упустил его. Думал, что джадорийские тексты упоминают Джадор. Но это не так, видите? Они имели в виду Гримхольд.

— Нет никакого Гримхольда, Фиггис.

— Откуда вы знаете, что нет? Вы же не верили в амулеты, пока мы не привезли вам один из них. Разве этого доказательства недостаточно, милорд? Если амулеты существуют, так почему бы не существовать и Гримхольду?

— Месту, где живут монстры? Вы бредите, друг мой.

— Месту, где обитает волшебство, милорд. Которым правит ведьма. Посмотрите на Кассандру и попробуйте утверждать, будто не верите в магию!

— Я не могу посмотреть на Кассандру, — горько промолвил Акила. — И все из-за чертова проклятия!

Фиггис улыбнулся.

— Да, но ваша разлука может подойти к концу. Подумайте об этом, милорд. Мы всегда знали, что второе Око существует. А теперь сможем отыскать его. Разве вы не понимаете?

Акила кивнул. Невероятно, но в гипотезе Фиггиса забрезжила надежда. Во всяком случае, она не лишена смысла. Но оставались еще вопросы.

— Если вы правы, то кто тогда жена Кадара? — задал один из них Акила.

Фиггис выглядел озадаченным.

— О чем это вы?

— Жена Кадара, помните? В манускриптах джадори упоминается, что хозяин сокрытого места носит Око, а его жена — другое. Так кто же жена Кадара?

— Вы все помните прекрасно, когда хотите, — усмехнулся старый ученый. — Говоря по правде, не знаю. Может быть, я неверно прочитал. Может быть, хозяин сокрытого места — вовсе не Кадар. — Тут его глаза засияли. — А может, хозяин Гримхольда и носит второй амулет!

Акила вытаращил глаза.

— Не сходите с ума, Фиггис. Как это у ведьмы может быть жена?

— Не имею понятия, — признался тот. Вопрос поставил его в тупик. — Но мы уже близки к ответу, я уверен. — Он постучал по книге. — Здесь сокрыт ключ к разгадке. Я чувствую это.

У Акилы вдруг закружилась голова, и это не было связано ни с алкоголем, ни с поздним часом. При виде взволнованного Фиггиса его охватили тяжелые воспоминания. С ужасающей ясностью он припомнил похожий разговор шестнадцать лет назад. В результате того разговора он оказался отделенным от Кассандры. А теперь Фиггис вновь сулит надежду, подвергая Акилу невыносимым мукам.

— Фиггис, я не вынесу, если это окажется только шуткой. Я ждал шестнадцать лет, и больше не смогу ждать ни дня. Мне нужна уверенность в том, что это правда.

— Милорд, поверьте. Я ведь только что начал поиск.

— Мне все равно, — бросил Акила. — Ищите все о Гримхольде и его местоположении, но торопитесь. Мне нужен другой амулет, Фиггис. И я не намерен ждать ни одной лишней минуты.

Кассандра спала глубоким сном, когда услышала голос. Он пришел издалека и вначале был частью ее сна. Потом она поняла, что ее зовут.

— Кассандра, проснись.

Она открыла глаза, но встретилась лишь с беспробудной тьмой. Озадаченная, огляделась. Села, потрясла головой. Сон был таким живым, что она до сих пор легко могла вспомнить его. Она повернулась к ширме, отделяющей от мужа, и слабым голосом спросила:

— Акила, что случилось? Который час?

— Поздний, — ответствовал голос. — Но это не имеет значения. Я нашел его, Кассандра! Нашел второе Око Господа!

Кассандра похолодела. Может быть, она все еще спит? — Что?

— Амулет, Кассандра. Второе Око!

— Ты нашел Его? — еле выдохнула она. Ее охватила нешуточная паника. — Оно у тебя?

— Еще нет. Но я знаю, где оно. Фиггис обнаружил это место.

— Ты уверен? — тревожно спросила она. После всех минувших лет новость казалась невероятной. — Я имею в виду, уверен, где его искать?

Голос Акилы звенел, как колокольчик.

— В Гримхольде! В Гримхольде, Кассандра! Можешь ли ты поверить?

— В Гримхольде? — Кассандра едва удержалась от смеха. — Акила, Гримхольда не существует. Это миф. Клянусь Небом, ты что, не знал этого?

— Я не ребенок, — проворчал Акила. — Гримхольд — не просто миф. Он существует, он спрятан за Пустыней Слез. Где-то за Джадором.

Для Кассандры это было уже слишком, ее голова закружилась. Она знала о Гримхольде всего-то ничего: сказки и страшные истории. Поэтому решила, что Акила окончательно тронулся умом, если верит во все это. Но он верил: в голосе звучала явная убежденность.

— Хорошо, Акила, — мягко проговорила она. — Если ты веришь, отлично. Фиггис должен знать, что делает.

За ширмой воцарилась тишина. Наконец, послышался разочарованный голос мужа:

— Я думал, ты будешь радоваться, узнав об этом, Кассандра. Мы ведь говорим о том, чтобы быть вместе после долгих лет!

— Я рада, Акила. Просто я… удивлена.

— Да, знаю, в это трудно поверить. Но Фиггису можно доверять. Объяснять долго, но, в общем, он считает, что неверно прочитал в свое время тексты. Считает, что Гримхольд реально существует и в нем есть Око, — тон Акилы снова стал возбужденным. — Это не безумие, Кассандра. Это время приближается. Я чувствую!

Кассандра беззвучно вздохнула. Это настоящее безумие. Она решила отвлечь его невинной ложью.

— Я верю тебе, Акила. Но что же теперь? Как ты отыщешь второй амулет? Да и сам Гримхольд?

— Фиггис займется этим. Но я не буду зависеть от его поисков. Если Гримхольд находится за Джадором, значит, джадори должны знать о нем. Они и расскажут нам, где он находится.

Кассандра села прямо.

— Разве? Почему?

— Когда увидят нашу армию, идущую на них, быстренько заговорят.

— О небо! Акила, ты же не сделаешь этого?

— Конечно, сделаю, — Акила придвинулся ближе к ширме. — Я буду с тобой, Кассандра, и никто из джадори или чудищ Гримхольда не остановят меня. Если у них есть Око Господа, они отдадут его мне!

— Нет! — закричала Кассандра. Она подпрыгнула на постели и приблизила лицо к ширме, достаточно близко, чтобы почувствовать запах спиртного, идущий от Акилы. — Ты собираешься учинить резню. Я этого не позволю!

— Я говорю о том, чтобы нам быть вместе! Боже милостивый, ты что, не понимаешь?

— Но я не позволю убивать людей, Акила! Это не для меня!

— Тогда для меня! — прошипел Акила. Разъяренный, он ударил кулаком по ширме, разорвав ткань. Его рука протянулась и схватила Кассандру за рубашку.

Впервые за долгие годы она близко видела его лицо, правда, почти неразличимое в темноте. Глаза были закрыты, но рот скривился в гневе.

— Я жил без тебя целую вечность, Кассандра. И не стану ждать ни минуты больше!

Кассандра смотрела на него бешеным взглядом. Он не знал, что проклятие оказалось мифом, и должен был понимать, что в своем гневе рискует ее жизнью.

— Акила, отпусти меня, — спокойно сказала она.

Он медленно разжал кулак, выпустив сорочку, но его пальцы пробежали по ее телу. Кассандра не двигалась. Она смотрела на него во все глаза, видела его искаженное лицо. На долю секунды его пальцы вцепились в ее грудь…

Но потом он отшатнулся.

— Мы будем вместе, Кассандра, — сказал он. — Неважно, чего это будет стоить.

С этими словами он повернулся и вышел, не прощаясь. Кассандра сквозь разорванную ширму наблюдала, как он уходит. Она положила руку на грудь: он разорвал сорочку.

— Убийца, — прошептала она. И оглядела спальню, мучительно соображая, что делать. Акила определенно сошел с ума. Она видела его лицо и понимала: безумца не остановить. Но нельзя допустить, чтобы завязалась кровавая бойня. Ему надо помешать.

И сейчас ей может помочь лишь один человек.

 

30

На следующий день после встречи с Акилой Фиггис закрыл библиотеку. Он не стал объяснять причину ни Гилвину, ни хозяйке Делле. Просто закрыл главный вход и запер его, вывесив табличку, гласившую, что библиотека откроется в ближайшее время и заранее никого не предупредил.

Отличавшийся прежде неизменным добродушием, Фиггис вдруг превратился в странного старикашку, закопавшегося в пыльные манускрипты. Он объявил Гилвину, что выполняет очень важное поручение короля и нуждается в покое. Велев юноше держаться поблизости и не задавать лишних вопросов, он то и дело гонял его за книгами и картами. Когда он не сидел в кабинете, то проводил все время со своей думающей машиной. Ел всегда в одиночестве, забывая про еду, пока хозяйка Делла не приносила все необходимое. Даже через три дня цель его работы была все еще неясна. Гилвин с подозрением поглядывал на наставника. Он никогда не видел Фиггиса таким замкнутым, и это пугало юношу. Старик работал как одержимый, и Гилвин едва догадывался, какого рода задание ему поручил король Акила. А вдруг в Коте что-то произошло? Гилвин также боялся, как бы Фиггис не умер от перенапряжения. Но вслух опасений не высказывал. Вместо этого старался во всем угождать старому библиотекарю. Приносил карты и манускрипты и всегда был наготове. Гилвин знал, что он в неоплатном долгу перед наставником.

После полудня четвертого дня появился странный визитер. Гилвин вез тележку в главный зал, когда услышал настойчивый стук в дверь. Вначале он не обратил внимания, думая, что это кто-то из ученых. Но, когда стук достиг крещендо, Гилвин остановился и бросился к дверям, насколько позволяла хромая нога. Он сердито отодвинул щеколду.

— Вы что, читать не умеете? — набросился он на визитера. — У нас закрыто.

Его взору предстали суровые лица вооруженных рыцарей. Гилвин остолбенел, увидев их — трое мужчин в серебряных латах и алых плащах. На них не было шлемов, но все были вооружены мечами в ножнах. Трио впечатляло, а тот, что в центре, выглядел самым страшным. Его плащ был вышит серебром и схвачен золотой пряжкой, доспехи украшали разноцветные ленты на плечах, указывая на его высокое звание. Волосы гладко зачесаны назад. Темные глаза цепко рассматривали юношу.

— А мне плевать, что вы закрыты, парень, — прогудел он. — Ты что, не слышал наш стук? Или ты еще и глухой… — Он остановился, заметив искалеченную руку Гилвина. — Я генерал Трагер. И хочу видеть твоего хозяина.

Гилвин остолбенел.

— Генерал Трагер? В самом деле?

Увидев реакцию Гилвина, генерал фыркнул.

— Да, это я. А теперь ступай.

— Конечно, — отозвался Гилвин. Он всего раз или два видел генерала, да и то с далекого расстояния. А теперь, в присутствии высокого лица, он просто язык проглотил. Он повернулся, но потом вспомнил строгий приказ Фиггиса не беспокоить его. Генерал переступил порог и огляделся.

— Ага, значит, вот на что король Акила истратил состояние? Неплохо, очень неплохо.

— Вы никогда здесь не бывали, генерал? — спросил Гилвин. Его поразило это. — Никогда?

В какой-то момент генерал Трагер как будто озадачился. Но потом успокоил Гилвина:

— О, давным-давно, когда у меня было время на подобную ерунду. Но с тех пор многое изменилось.

Его люди вошли вслед за ним и двинулись по залу. Здесь почти ничего не было, лишь каменные стены да факелы, но генерала и это заинтриговало. Он постучал по стене костяшками пальцев:

— Я всегда считал, что Библиотечный Холм идеально подходит для крепости.

Его подчиненные кивнули.

— Хорошая конструкция, — добавил генерал. — А теперь, мальчик, где твой тупоголовый Фиггис?

— Ну, в общем, мастер Фиггис в своем кабинете. Но просил не беспокоить его.

— Меня он примет. Как туда пройти?

— Прямо по коридору, сэр. Но вообще-то лучше его не беспокоить. Он готовит проект для короля.

Генерал Трагер драматически вздохнул.

— Король и я ближе друг другу, чем родные братья. Я здесь по делу короля. А теперь будь хорошим мальчиком и отведи меня к своему мастеру.

— Ну, хорошо, — Гилвин замялся, не зная, что делать. Фиггис может здорово рассердиться, но ослушаться генерала тоже нельзя. — Вот сюда, сэр.

Генерал Трагер и его молчаливые спутники двинулись за ним. Но не прошли они и десяти шагов, генерал заметил башмак Гилвина.

— Да ты хромой, парень. Что это за башмак на тебе?

— Фиггис сделал его для меня. Прежде я не мог передвигаться без костыля.

— Замечательно. У тебя нога такая же, как рука, верно?

— Да, сэр, — отвечал Гилвин. Он не знал, о чем стоит сообщать генералу. — С рождения.

Генерал Трагер кивнул.

— Так вот почему ты работаешь в библиотеке. Иначе парень твоего возраста должен был бы служить в армии.

— Я люблю книги, сэр, и люблю работать с Фиггисом, — Гилвин с надеждой посмотрел на генерала. — Но всегда хотел быть кавалеристом.

Генерал покачал головой.

— Забудь об этом. С такой рукой об этом бесполезно думать. Радуйся, что можешь работать здесь. В гвардии ты не протянул бы и дня.

Гилвин продолжал путь через зал, не показывая побагровевшего от стыда лица спутникам. Он вдруг остро осознал свою увечность и попытался скрыть ее. Но даже специальная обувь указывала на его уродство. Хорошо еще, рыцари не стали смеяться над ним, но он спиной ощущал их ухмылки. Наконец, он обошел скамью и приблизился к кабинету Фиггиса. Дверь была закрыта. Снаружи стоял забытый поднос с холодным чаем и бисквитами. Гилвин слышал, как Фиггис нетерпеливо роется в книгах. Он осторожно постучал.

— Фиггис? Можно войти?

— Угу, — ответил тот, едва отрывая взгляд от манускрипта. Он был окружен книгами и бумагами. Гора карт и схем высилась на полу чуть ли не до кресла.

— Э… Фиггис, тут к тебе пришли.

— Скажи, пусть убираются.

— Прошу внимания, Фиггис, — вмешался генерал Трагер, отодвигая Гилвина в сторону и входя в кабинет. — Парень уже достаточно отнял у меня времени.

Фиггис поднял голову. Он выглядел измученным. Красные глаза его расширились, когда он узнал генерала.

— Что вы здесь делаете?

— Мне нужно поговорить с вами. Это важно.

— Нет, генерал, — парировал Фиггис. — Важнее всего то, что я делаю прямо сейчас. Это касается короля, а вы мне мешаете. Теперь, если вы не возражаете…

— Я здесь тоже по делу короля, старина, — ответил Трагер. — И это касается вашей работы.

Фиггис раздраженно зашипел:

— Скажите Акиле, что я делаю все возможное. Если он будет присылать вас и отрывать меня от дела, это не ускорит процесс..

— Я не мальчик на побегушках, — проворчал генерал. — У меня есть важные новости для обсуждения. — Он замолчал, повернувшись к Гилвину. — Но это не для посторонних ушей.

Гилвин скорчил гримасу.

— Так мне выйти, Фиггис?

— Быстрее, — скомандовал генерал.

— Ну ладно, — сдался Фиггис. — Гилвин, оставь нас на несколько минут. Почему бы тебе не поискать карты, о которых я просил?

— Хорошо, — ответил Гилвин. Спорить не имело смысла, так что он вышел, правда, неплотно прикрыв за собой дверь. Он сделал несколько шагов прочь от кабинета, завернул за угол, а затем на цыпочках вернулся и приложил ухо к двери. Вначале он услышал неразборчивый шум, усиленный каменными стенами коридора. Потом понял: говорит генерал Трагер, и голос его звучит громко и четко:

— Времени не остается, Фиггис. Акила принял решение. Я уже организую подразделения и сам поведу их.

— Подразделения? — завопил Фиггис. — Сколько же человек вы берете?

— Достаточно, чтобы победить джадори, будьте уверены. Если они встанут на пути в Гримхольд, мы уничтожим их!

— Нет! Вы не должны затевать кровопролитие!

— Это уж не вам решать. Акила хочет, чтобы все было так. Ему нужен амулет, а неудачи он не потерпит.

Амулет? Гилвин ухватился за слово.

— Трагер, джадори никому не угрожают, — продолжал Фиггис. — Вы же знаете. И можете убедить Акилу.

— Акила не хочет повторения прошлого фиаско, Фиггис. Вот почему он посылает армию. Если джадори знают, где находится Гримхольд, то, я уверен, сообщат нам.

Наступила долгая пауза. Гилвин придвинулся ближе, напрягая слух.

— Мне нужно еще время, — произнес Фиггис. Голос его звучал тише. — Если я узнаю больше о Гримхольде, может быть, я смогу убедить Акилу не вторгаться в Джадор. Может быть, докажу, что в армии нет нужды.

— Не тратьте силы. Если вы будете добиваться мирного исхода, я встану против вас. Акила мудро делает, посылая армию. Я уже сказал ему об этом.

— О, конечно, вы сказали. Все, что угодно, лишь бы начать побоище!

— Попридержите язык, — процедил генерал. — И занимайтесь тем, что вам скажут. Продолжайте поиск. И о том, что обнаружите, доложите мне, ибо я занимаюсь подготовкой к походу.

Разговор, казалось, подошел к концу, так что Гилвин начал отползать. Вдруг дверь распахнулась. В зале загрохотали тяжелые шаги. Недолго думая, Гилвин нырнул в альков и скрючился, стараясь, чтобы генерал Трагер и его подчиненные прошли, не заметив его. Они едва миновали альков, когда за ними устремился Фиггис. Гилвин вжался в стену; его легко могли увидеть.

— Скажите Акиле: пусть забудет о своих планах, — закричал Фиггис. — Я не стану вести поиск, если он не откажется от вторжения!

Генерал Трагер повернулся на каблуках. В его голосе зазвучала угроза:

— Конечно, станете, Фиггис. Вы же сами знаете, что случится с вашими обожаемыми джадори, если вы откажетесь!

— Вы чудовище! — взвизгнул Фиггис.

Генерал расхохотался.

— Вы всегда так думали, не правда ли? Вы и ваш любимец женщин Лукьен. Ну так вот, я слов на ветер не бросаю. Только откажитесь от сотрудничества — и я покажу вашему Джадору, какое я чудовище!

— Вы все делаете, лишь бы досадить мне, — бросил Фиггис. — Вы просто ревнивый ублюдок, Трагер. И всегда им были.

— К чему эти споры, Фиггис? Мы же все хотим одного. Вы желаете найти амулет так же сильно, как и Акила.

— Нет, — отрезал Фиггис. — Чего я никогда не хотел, так это резни. Великое Небо, в прошлый раз мы убили жену Кадара! Разве этого недостаточно?

— Ах, — фыркнул генерал. — С такими сантиментами разве мы сможем решить проблему? — Он снова повернулся и пошел прочь по коридору. На ходу он крикнул через плечо: — Делайте свое дело, Фиггис. И доложите мне через неделю!

Он оставил рассерженного ученого одного в зале. Гилвин наблюдал за учителем, стараясь не выдать себя. Фиггис покачал головой, беззвучно ругаясь. Усталость на его лице уступила место отчаянию. А потом — о чудо! — он заговорил:

— Гилвин, давай, выходи оттуда!

Гилвин похолодел.

— Я знаю, что ты здесь, я видел тебя.

Не говоря ни слова, парень вышел. Фиггис даже не посмотрел на него.

— Очень глупо было подслушивать. Если бы Трагер обнаружил тебя, он живьем содрал бы с тебя шкуру!

— Фиггис, прости меня, я…

— Не нужно ничего говорить, Гилвин. И не задавай мне вопросов о том, что ты услышал. Понимаешь?

— Да, — кивнул ученик. — Но…

— Достаточно, — проворчал Фиггис. — Ни слова больше. — Он все еще не смотрел на Гилвина, просто повернулся и зашел в кабинет.

Сконфуженный, Гилвин стоял посреди коридора, как статуя, но в голове его роилось множество вопросов.

Целых три ночи Кассандра ожидала, что Гилвин Томз вернется на потайной балкон. Но он не показывался. Кассандра шла на риск, только бы найти парня, потому что чувствовала: ему можно доверять. Он был единственным зрячим человеком в ее окружении, если не считать Акилу. У королевы было поручение к юному подмастерью, и поручение это не мог выполнить ни один из ее слепых слуг. Если Джансиз или кто-то из остальных будут отсутствовать, Акила непременно заметит. А Кассандра не хотела, чтобы муж начал ее подозревать. Он был поглощен планами завоевания Гримхольда, и это было ей на руку. Кассандра знала, что Акила, стремящийся к воссоединению с ней, в жизни не догадается о ее намерении. Но его воплощение зависит от Гилвина, а парня все нет и нет.

Лишь через три дня Кассандра узнала от Акилы, что библиотека закрыта. Фиггис, как объяснил Акила, занимается исследованиями по Гримхольду. Гилвин тоже постоянно занят, и это объяснило его отсутствие. Но необходимо было передать юноше записку, ибо времени оставалось немного. Кассандра знала, что ей нельзя рисковать и идти в библиотеку самой. Даже если теперь ей можно показываться людям, ей не хотелось, чтобы это стало известно. Значит, остается одна Джансиз, но она слепа, а библиотека закрыта. Так что до Гилвина не добраться.

Кассандра погоревала было, но совсем недолго. Она вдруг поняла: слепота может быть использована во благо.

Над библиотекой повисла подозрительная тишина. Фиггис продолжал лихорадочные поиски, отказываясь обсуждать с Гилвином спор с генералом Трагером. Гилвин держался рядом, выполняя все просьбы наставника и держа свои вопросы при себе. Подслушанный разговор проворачивался в его голове все время, пока Фиггис лихорадочно искал информацию о…

О чем?

Гилвин не был уверен в предположениях, но он ведь не дурак. Он сумел догадаться, что Фиггис разыскивает все о Гримхольде. Но не мог понять, почему. И не знал, зачем генерал Трагер и король Акила интересуются Гримхольдом — и при чем тут джадори. Просто тайна, леденящая душу. Самому ее не одолеть, а к Фиггису обращаться бесполезно. Гилвин понимал, что дело принимает скверный оборот.

А тут еще вопрос с амулетом. Гилвин хмурился, пытаясь разгадать загадку. Он понял, что Акила ищет какой-то амулет, но какой? Гилвин за свою молодую жизнь прочел множество историй. Амулет означает приключение и волшебство, а Гилвину как раз всего этого не хватает. Но все необходимые книги на эту тему уже громоздились в кабинете Фиггиса, ревниво охраняемые мастером. Гилвин вздохнул, выдув кучу пыли из книжек, затем осмотрел груду манускриптов, лежащих на тележке. Он ведь может задержаться на час-другой, подбирая книги. Теку посмотрела на него с верхней полки, в ее взгляде читалась усталость.

— Давай-ка передохнем, — сказал юноша.

Мартышка быстро соскочила с полки и уселась у него на плече. Вдвоем они направились в переднюю часть библиотеки. Они как раз проходили через главный зал по пути во владения хозяйки Деллы, дабы перекусить, как вдруг раздался стук в дверь.

— Ох, опять начинается, — простонал Гилвин. Он наблюдал за входом, надеясь, что посетитель уйдет, но стук раздался снова, еще громче. Гилвину пришло на ум, что это снова может быть генерал Трагер, так что он подошел к двери и открыл ее, готовый к извинениям. Но на пороге стояла симпатичная женщина. Хотя голова ее была скрыта капюшоном, Гилвин заметил темные локоны, обрамляющие лоб, а в них — серебряные нити. Она смотрела прямо перед собой. На губах играла легкая улыбка.

— Привет, — вопрошающе произнесла она.

— Добрый день, — ответил Гилвин. Он изучал ее лицо в тени капюшона. Выглядело оно знакомым.

— Мы закрыты, — сказал он, продолжая изучать гостью. Эге, да она слепая. — Простите, там, на двери, табличка, но вы ведь, ясное дело, не могли ее прочесть.

— Да, — откликнулась женщина. — Я не вижу. Я слепая.

— Ну, да, простите, — неловко заговорил Гилвин. И вдруг понял. — Ох! — Он огляделся, чтобы удостовериться, что они одни. — Я же знаю вас!

Женщина прижала палец к губам:

— Ш-ш-ш, вы Гилвин?

Гилвин энергично закивал.

— А вы подружка Мегал, та самая, из сада?

— Да, — она перешла на шепот. — Я должна поговорить с вами.

— Как вы добрались сюда? Вы одна?

— Да, я пришла одна. Гилвин, послушайте меня. У меня новости от Мегал.

Гилвин отступил в сторону и открыл дверь пошире.

— Пожалуйста, входите.

— Нет, я не могу. Меня не должны здесь видеть. Вы можете встретиться с Мегал сегодня вечером в саду?

— Что? Сегодня вечером?

— Да, это очень важно. И никто не должен знать об этом. Это великая тайна, понимаете?

— Но я просто не могу…

— Пожалуйста, Гилвин, вы должны прийти. Мегал будет ждать вас в саду через час после заката. Будьте там.

— Но почему? Что за важное дело? Почему бы ей просто не прийти в библиотеку и не поговорить со мной?

— Я не могу этого объяснить, — сказала женщина. — Вам остается поверить мне. — Незрячие глаза умоляюще смотрели на Гилвина. — Так вы будете?

В голове у Гилвина поплыло. Он отчаянно хотел снова видеть Мегал. Новая встреча — и мечты становятся явью.

— Ну, ладно, я приду, — пообещал он.

Лицо женщины просияло.

— Спасибо вам, — прошептала она. — Скажу госпоже, чтобы ожидала вас.

— Госпоже? — удивился Гилвин.

Но женщина уже повернулась и ушла. Гилвин хотел было окликнуть ее, но остановился. Лучше подождать до вечера.

— Теку, что-то странное происходит, — шепнул он обезьянке.

Ровно через час после заката Кассандра вошла в заброшенный сад. На ней было то же самое коричневатое одеяние, в котором Джансиз приходила в библиотеку. Она тихонько проскользнула мимо Рузанны и остальных слуг, которых Джансиз увлекала игрой в слова. Так что ее исчезновения никто не заметил. Все начиналось удачно. Акила настолько погрузился в военные планы с генералом Трагером, что больше не появлялся у нее. Она была уверена, что сегодня супруг не станет ее разыскивать. Ночь стояла ясная, Кассандра отчетливо видела статуи, озаренные лунным светом. На небе проступали звезды, луна заливала засыпающий Кот серебром. Ночные туфли Кассандры мягко ступали по мху и опавшим листьям. Справа послышался знакомый голос:

— Мегал? Это ты?

Кассандра повернулась и увидела Гилвина, выходящего из-за статуи. Его взволнованное лицо сияло. Он снова был одет, как в прошлый раз, в дорогую алую рубаху.

— Да, Гилвин, это я, — Кассандра огляделась. Уверенная, что никого вокруг нет, она сняла капюшон. Гилвин улыбнулся, увидев ее лицо, и влюбленность вспыхнула с новой силой.

— Как я рада, что ты пришел, — прошептала она.

— Выглядишь прекрасно, Мегал.

— Гилвин, это не то, что ты думаешь, — быстро произнесла Кассандра, взяла его за руку и увела в тень. Здесь она заговорила: — Мне нужно кое-что тебе сказать, это очень важно. Боюсь, ты не поверишь мне. Но ты должен поверить, понимаешь?

Гилвин кивнул, но Кассандра была готова поклясться, что он все же не понимает. Как объяснить ему? Волшебство, Гримхольд, ее бессмертие — звучит, как сказка. А Гилвин выглядит живым парнишкой. Он может во всем усомниться. Она подвела его к одной из скамеек, гранит которой уже начал разрушаться от непогоды и времени. Гилвин сел и посмотрел на нее выжидающе. Она села рядом и закусила губу.

— Не нужно волноваться, Мегал, — попросил юноша. — Ты можешь рассказать мне все.

Кассандра рассмеялась.

— Ты хороший парень, Гилвин. Но то, что я скажу тебе, заставит тебя принять меня за сумасшедшую.

Гилвин помотал головой.

— Нет, не заставит. Я обещаю.

— Еще как заставит. Потому что я не Мегал. Мегал — одна из моих горничных, Гилвин, — она посмотрела ему в глаза и продолжила. — Меня зовут Кассандра. Я — королева.

Гилвин выглядел шокированным, но только несколько секунд. Потом разразился смехом.

— Тише! Не так громко. — Кассандра огляделась по сторонам.

— Прости, но это так забавно!

— Я не лгу, — Кассандра дотронулась до лица парнишки и развернула его к себе. — Я и в самом деле королева Кассандра. Я была заперта в этом проклятом замке целых шестнадцать лет и осталась такой же юной, как прежде, благодаря вот этому! — Она вытащила из-под плаща Око Господа. Оно сердито сверкнуло алым огнем, осветив изумленное лицо Гилвина.

— Что?… — Гилвин потянулся за Оком, но не стал до него дотрагиваться. — Оно мне знакомо. Я его уже видел…

Кассандра замерла.

— Видел? Где?

Гилвин покачал головой.

— Нет, такого не может быть, — его пальцы осторожно пробежали по амулету.

— Ты сказал, что видел его раньше? Другой амулет, похожий на этот?

— Нет, — отрезал Гилвин, убирая руку.

— Гилвин, пожалуйста, скажи мне правду. Ты видел похожий амулет…

— Правду? — он хихикнул, и это не вязалось с окружающим местом. — Почему я должен что-то говорить тебе? Кто ты такая, если по правде?

Огорченная, Кассандра поднялась на ноги.

— Я королева Кассандра, черт побери!

— Королева Кассандра — старуха. Она старая карга, это знает каждый горожанин, — нахмурившись, Гилвин рассматривал собеседницу. — Как же ты можешь быть ею?

— Благодаря этому амулету, — Кассандра снова уселась на скамью, помахав амулетом у его носа. — Это Око Господа. Оно хранит мою молодость, делает так, чтобы болезнь не убила меня.

— О чем ты толкуешь?

— Гилвин, мне тридцать два года. Шестнадцать лет назад, примерно тогда, когда ты родился, я вышла за Акилу. Мы были женаты всего несколько месяцев, когда я тяжело заболела. Болезнь прогрессировала, и это оказался рак.

— Быть такого не может, — проронил Гилвин. — Как же так?

Амулет висел на золотой цепочке. Кассандра поднесла его к лицу юноши.

— Посмотри на него, Гилвин. Это магия. Она спасает меня. Я не верила, что магия существует, пока Акила не принес мне этот амулет. Но она еще как существует. Я не лгу тебе, я королева Кассандра.

Слишком потрясенный, чтобы говорить, Гилвин переводил взгляд с амулета на ее прекрасное гладкое лицо. Казалось, язык его прилип к гортани. Когда же он заговорил, то даже заикался:

— Вот почему с тобой была слепая служанка, — протянул он, начиная понимать. — Она еще называла тебя «госпожой».

— Верно. И поэтому я должна была встретиться с тобой тайно и наедине. Я не могла рисковать, чтобы Акила или еще кто-нибудь увидел меня.

— Ничего не понимаю, — сказал Гилвин. — Если ты королева, значит, можешь ходить, куда хочешь.

— Хотела бы я, чтобы так оно и было, — вздохнула Кассандра. — Но я несвободна. Амулет держит меня в плену. — Она бросила взгляд на башню, ставшую ее тюрьмой. Пожалуй, Гилвин должен знать всю правду. — Ты готов выслушать долгую историю?

Тот кивнул.

— Хорошо. Тогда слушай и не перебивай.

И Гилвин стал слушать, а лунный свет падал на его широко раскрытые глаза, когда Кассандра начала свою удивительную повесть. Она рассказала ему о коротком знакомстве с Акилой, о том, как она желала выйти за него и покинуть дом, где властвовали сестры. Сказала, что была больна еще до встречи с Акилой и скрывала это от него. Но потом болезнь усилилась, она жестоко страдала и была при смерти. Надежды не оставалось, пока Фиггис не пришел к Акиле с необыкновенными известиями.

— Фиггис? — поразился Гилвин. — И что же он рассказал?

— Он нашел амулет, — ответила Кассандра, покачав амулет на цепочке. — Он узнал о нем из одной книги, рассказал Акиле об этом, и мой муж согласился отпустить старика на поиски. Амулет назывался Око Господа. Именно он хранит мою молодость и жизнь. В Джадоре должно было быть два амулета, но Фиггис нашел лишь один. Акила ищет второй все эти годы. А теперь думает, что нашел его.

Гилвин состроил гримасу.

— Так вот почему Фиггис так занят. Он пытается найти второй амулет.

Кассандра кивнула.

— Несколько дней назад Фиггис пришел в Лайонкип и сказал Акиле, будто обнаружил второе Око. Он считает, что оно в Гримхольде.

— В Гримхольде, — эхом отозвался Гилвин. — Наконец-то до меня дошло!

— Что ты имеешь в виду?

— Мегал… Я хотел сказать, Кассандра… — он покраснел. — Миледи…

Кассандра улыбнулась.

— Ничего, Гилвин, называй меня как удобно.

— Миледи, генерал Трагер явился в библиотеку пару дней назад. Он хотел поговорить с Фиггисом. Я подслушал их беседу о Гримхольде и некоем вторжении. Фиггис был расстроен, но ничего не стал рассказывать мне.

— Я уверена, он и не станет, — подхватила Кассандра. — Его задание слишком важно для Акилы. Он не стал бы рисковать. Он занят поисками второго Ока.

— Но зачем? — он указал на амулет. — Он такой же, как этот? Он тоже сохранит ему молодость?

— Да, но это еще не все, — в голосе Кассандры зазвучала печаль. — Акила безумен. Ты не знал этого, Гилвин?

Гилвин пожал плечами.

— Я слышал об этом. Но Фиггис считает его добрым человеком.

— Что ж, пожалуй, можно и так сказать. Давным-давно он действительно был таковым. Но годы сильно изменили его. Власть сделала его безумным. Он хочет отыскать второе Око, чтобы мы с ним жили вечно, только мы двое.

— Я все еще не могу понять. Он же и так с тобой, разве нет? Ведь он твой муж.

Кассандра улыбнулась. Она почти забыла о проклятье.

— Ты прав лишь отчасти, Гилвин. Я жена Акилы. Но он не может смотреть на меня, ибо думает, что амулет содержит проклятье.

Глаза парня расширились от изумления.

— Проклятье?

— Да, — рассмеялась Кассандра. — Это великое и страшное проклятье Ока. Самый большой фарс, какой я знаю!

Гилвин занервничал.

— Да нет, не бойся меня. Я не обижу и мухи, как и этот чертов амулет. Но я не такова, какой меня описывают слухи, ты же видишь. Считается, что на меня нельзя смотреть ни одному человеку. Это разрушит чары амулета. Вот в чем состоит проклятье!

— Нельзя смотреть? Но я же смотрел на тебя! В ту первую ночь, когда увидел.

— Да! Разве ты не помнишь, как я была счастлива, когда поняла, что проклятье не действует? Но я не могла никому сказать об этом. Акила жаждет быть со мной, а я не готова этого вынести. Ты единственный, кто смотрел на меня за шестнадцать лет, милый Гилвин.

— О Небо, — прошептал юноша. — Не знаю, что и подумать. Все считают тебя просто старой каргой!

Кассандра гордо усмехнулась.

— Ошибочные слухи, скажем так.

Гилвин рассмеялся. Кассандре очень нравился этот молодой человек. И ей нужна была его помощь. Но он явно что-то не договаривает.

— Гилвин, когда ты увидел мой амулет, ты сказал, что видел его раньше, — Кассандра нежно улыбнулась, пытаясь сыграть на возникшем между ними доверии. — Я все рассказала тебе. А теперь ты должен сделать то же самое. Где ты видел такой амулет?

Парень отвернулся, осматривая темный сад.

— Мне нельзя говорить об этом. Я обещал, что буду молчать. Но несколько дней назад я встретил женщину, на которой был такой же амулет. Это было в Коте, поздно ночью. Я шел домой и какие-то мужчины напали на меня. Они хотели отобрать кольцо, которое я купил тебе.

Сердце Кассандры растаяло.

— О, Гилвин, мне так жаль.

— Не стоит. Женщина с амулетом спасла меня. С ней был мужчина, гигантский — настоящий монстр. Амулет светился, когда она колдовала.

— Колдовала? Ты сам это видел?

— Так она и спасла меня. Сейчас мне трудно об этом вспоминать. Но она помогла мне. Я знаю, это так, — его глаза сузились. — Она использовала амулет.

— Гилвин, пожалуйста. Ты должен вспомнить.

— Но я не могу. Я пытался, но это все, что вспомнилось.

Кассандра откинулась назад.

— Ну, хорошо, — сказала она, не уверенная, можно ли верить парню. Он не был похож на лжеца, но Фиггис-то считает, что второе Око — в Гримхольде. Почему же женщина из Кота носит его?

— Жаль, что я плохо знаю этот миф, — вздохнула она. — Что это за женщина, хотела бы я знать!

— Ведьма из Гримхольда, — улыбнулся Гилвин.

Они переглянулись, не в силах поверить в такое.

— Но этого просто не может быть, — заявила Кассандра. — Все это лишь легенда.

— Разве? — Гилвин не сводил глаз с амулета. — Кое-кто до сих пор жив вот уже шестнадцать лет, и все благодаря волшебству, разве не так?

— Да, — ответила Кассандра. — Пожалуй, что так. Но если ведьма здесь, в Коте, то вторжение армии Акилы лишено смысла. Мы должны остановить его, Гилвин. Должны предупредить джадори об опасности.

— Мы? — Гилвин даже попятился назад. — Так вот почему ты позвала меня сюда?

— Ты нужен мне, Гилвин. Я не справлюсь одна. Мне нужно вырваться отсюда и рассказать джадори о надвигающейся беде. Ты должен помочь мне.

— Но я всего лишь мальчишка, — запротестовал Гилвин. Он поднял руку со сросшимися пальцами. — И со мной не все в порядке. Как я могу помочь?

Кассандра взяла его за искалеченную руку и подержала: от этого жеста сердце Гилвина растаяло.

— Ты можешь делать все то же, что и остальные ребята, Гилвин. И ты единственный, кому я могу доверять. Ты нужен мне, чтобы кое-кого найти.

— Кого? — с подозрением спросил Гилвин.

— Ты слышал о Бронзовом Рыцаре?

— Да. Это капитан Лукьен.

Звук его имени вызвал у Кассандры улыбку.

— Верно. Лукьен. До того, как меня заперли здесь, он был очень близок мне. Если ты отыщешь его, он нам поможет. Ты приведешь его сюда, а потом мы с ним поедем в Джадор.

— Но как мне его найти? Его здесь не было долгие годы, со дня изгнания. Никто не знает, где он сейчас.

Любопытство Кассандры возросло.

— А откуда ты так много о нем знаешь?

— Я читал, миледи. Много читал. Когда я был младше, то хотел быть королевским гвардейцем, как Лукьен. Но — взгляни на меня.

Кассандра кивнула.

— Понимаю.

— Не уверен в этом, миледи. Лукьен исчез уже давно. Он может быть мертв.

— Твоя правда. Но я так не думаю. Лукьен — находчивый человек. Я точно знаю: он жив, — Кассандра склонилась ближе к юноше. — И уверена, Фиггис знает о его местонахождении.

— Фиггис? Почему бы ему это знать?

— Потому что Лукьен ездил в Джадор за первым амулетом, — сказала Кассандра. — Они были там вместе с Трагером шестнадцать лет назад, перед тем, как Лукьена изгнали.

— Ты шутишь! Фиггис ездил в Джадор?

— Ездил. Он был тогда весьма шустрым, твой наставник. А еще он был экспертом по Джадору. И остался им, я уверена. Он никогда не делился с тобой ничем подобным, ибо это великая тайна. Только горстка людей знает про мой амулет и так называемое проклятье. Фиггис — один из них.

— Не могу поверить. Он ни словом не обмолвился со мной насчет всего этого, — Гилвин выглядел разочарованным.

— Не стоит обвинять Фиггиса, мой друг. Акила заставил его поклясться, что он никому не скажет про амулеты. Но Акила говорит, что Фиггис все еще в форме. Если кто и может отыскать Лукьена, так только он.

— Не знаю, — протянул Гилвин. Он закусил губу, словно ребенок — так часто делал Акила. — Если я попрошу Фиггиса, он узнает, что я сбежал из библиотеки. И может вообще все отрицать.

— Попроси его. И, если ты заговоришь с ним, то узнаешь: я не солгала тебе.

Гилвин ничего не сказал. Он даже не смотрел ей в глаза. Кассандра понимала: парень напуган, и не только тем, что придется исповедоваться Фиггису. Она придвинулась к нему, и их тела соприкоснулись. От ее близости у Гилвина закружилась голова.

— Гилвин, ты моя единственная надежда, — мягко проговорила Кассандра. — Я не могу сама отправиться в библиотеку, не могу также послать Джансиз или других слуг за Лукьеном. Это должен быть ты. — Она улыбнулась, надеясь повлиять на парнишку. — Пожалуйста, Гилвин. Разве ты не поможешь мне?

Гилвин медленно встал и посмотрел на небо.

— Уже поздно. Я должен идти.

Но он не уходил. Вместо этого рассматривал звезды, а в голове вертелись слова Кассандры.

— Гилвин? Ты поможешь мне?

Он не отвечал.

— Попроси Фиггиса, — настаивала Кассандра. — Он скажет тебе правду. Он поможет тебе найти Лукьена. А я заплачу за все расходы, каковы бы они ни были. Тебе не нужно будет беспокоиться о деньгах. — Она в отчаянии поднялась и подошла к нему. — Пожалуйста, Гилвин. Это не ради меня, это ради джадори. Они мирный народ. А ты знаешь: Трагер не пощадит их. Ты единственный можешь им помочь.

Гилвин посмотрел вниз, на свою руку. С его губ сорвался тяжелый вздох.

— Не знаю, что за защитник из меня выйдет, миледи, но помогу, чем могу.

 

31

Знакомое жужжание машины наполнило помещение, когда Гилвин подошел к залу каталога. Как всегда в последнее время, библиотека была закрыта, а масляные светильники притушены. Хозяйка Делла уже покончила с делами и отдыхала. Гилвин прошел мимо ее комнаты и заметил, что женщина блаженствует с чашкой чая, поместив натруженные ноги на кресло; на лице ее застыла усталая улыбка. Вначале Гилвин поискал Фиггиса в его кабинете, но там никого не оказалось. Парень подумал минуту и сообразил, где может находиться наставник. И теперь он стоял возле зала каталога, прислушиваясь к шуму машины. Дверь была приоткрыта; Фиггис склонился над столом, с безумным видом расшифровывая какие-то знаки при тусклом свете свечи. Он выглядел чудовищно усталым. И не слышал, как подошел Гилвин. Погружаясь в работу, Фиггис выглядел так же, как любой одержимый наукой. Гилвин почувствовал боль, понимая, чем занят его учитель.

— Фиггис, мне нужно поговорить с тобой, — сказал он.

Это озадачило старика. Он оторвался от работы, вперил в юношу взгляд налитых кровью глаз и прохрипел:

— Я занят.

— Прости, но это очень важно.

— Не сейчас, — сердито отвечал Фиггис, отвернувшись к своим книгам. Каталог продолжал жужжать. Фиггис увлеченно писал, не обращая внимания на Гилвина, появившегося за его спиной.

— Ступай в свою комнату. Сегодня ты мне не понадобишься.

Перед тем, как Гилвин покинул королеву Кассандру, она дала ему записку, адресованную Лукьену, бережно сложенную и скрепленную восковой печатью. Гилвин достал записку из кармана штанов и бросил ее на стол.

— Что это? — спросил Фиггис.

Но спустя пару секунд рассмотрел печать. Увидев знак Лиирии, на печати, он сжал губы.

Глаза старика переходили с записки на Гилвина и обратно. На его лице отразилась тень раскаяния.

— Отгадай, от кого это, — молвил Гилвин.

Фиггис, казалось, потерял дар речи. Лишь два человека могли использовать семейную королевскую печать Лиирии, и кто-то из них в беде. Фиггис взял в руки записку, не вскрывая ее.

— Скажи, тебе дал ее король Акила? — мягко спросил он.

— Нет. Попробуй еще раз.

Фиггис немедленно встал и закрыл дверь. Теперь комнату освещало лишь слабое пламя свечи.

— Скажи, откуда ты ее взял?

— Ты же знаешь, откуда, Фиггис. Я был в Лайонкипе.

— Так это не Акила?

— Нет, не Акила.

Но Фиггис все еще отказывался поверить в собственные предположения.

— Тогда кто же? Один из людей короля? Может быть, Трагер?

— Фиггис, это была женщина, — обрушил на него правду Гилвин. — Королева Кассандра.

Фиггис выглядел так, словно его ударило молнией.

— Великое Небо… — Он прислонился к двери, глядя на Гилвина сквозь туман в глазах. — Но каким образом?

— Я встречался с ней. Видел ее в ночь лунного затмения и потом разговаривал с ней. Она все мне рассказала, Фиггис.

Фиггис не мог поверить ушам.

— Ты смотрел на нее?

Гилвин кивнул.

— Нет никакого проклятия, — просто сказал он. Потом вздохнул, и этот вздох выдал всю его боль и смятение. — Ох, Фиггис. Почему же ты ничего не рассказал мне?

Старик не отвечал. Он не спускал глаз с записки.

— Не могу поверить, — шептал он. — Никакого проклятия.

Гилвин почувствовал укол жалости к наставнику. Ошеломляющая новость заставила Фиггиса побледнеть. Гилвин подошел и взял старика за руку, бережно усадив его в кресло. Они вместе положили послание Кассандры на стол.

— Оно адресовано не тебе, — объяснил Гилвин. — Кассандра написала его кое-кому другому.

Фиггис удивленно посмотрел на него.

— Кому же?

— Я скажу, но не сейчас. Вначале, я хочу знать, правду ли она рассказала мне. Королева утверждает, что ты все знаешь, Фиггис. Говорит, ты все объяснишь мне и сможешь доказать правдивость ее рассказа. — Гилвин присел на краешек стола. — Но мне уже не нужны доказательства. Я вижу, что все это правда, судя по одному лишь твоему виду.

— Это было тайной, Гилвин. Я поклялся Акиле, что никогда никому не расскажу об этом, — голос старика звучал тише, чем потрескивание свечи, как будто он совершал самое важное в своей жизни признание. — Если бы я рассказал тебе — или кому другому — Кассандра оказалась бы в беде.

— Поэтому ты допустил такой ход событий? — спросил Гилвин. — Позволил королю держать ее взаперти, точно узницу? Позволил жителям Кота считать ее старой каргой?

— Не тебе меня обвинять, — резко бросил Фиггис. — Иного пути не было. Никто из нас не думал, что это затянется так надолго. Мы считали…

Фиггис замолчал на полуслове, но Гилвин понял, о чем он умолчал.

— Я знаю про амулеты, Фиггис. Королева Кассандра показала мне тот, который она носит. И сказала, что ты искал другой амулет шестнадцать лет.

Старик захихикал.

— Ее история завораживает, не так ли? Что ж, должен признаться, все это правда до последнего слова. Она не лжет, Гилвин. Она королева. И теперь, вероятно, она уже все сказала остальным.

— Нет. Я единственный, с кем она видится. Она общается со мной, потому что ей нужна моя помощь.

— Я уверен, ей нужна твоя помощь для побега, верно? Эта записка — кому-то ее нужно передать?

Гилвин улыбнулся.

— Фиггис, это не то, что ты думаешь.

— О, я уверен в этом. Понимаешь ли, мне все известно о Кассандре. Я ждал этого дня шестнадцать лет. Мне даже не нужно читать эту записку, чтобы узнать, что в ней. Она для Лукьена, не так ли?

Гилвин был потрясен способностью старика к ясновидению.

— Откуда ты знаешь?

— Хм, интересно, насколько королева доверяет тебе, Гилвин? Она рассказала тебе о Лукьене?

— Да. Сказала, что его изгнали из города, но я это уже знал. И сказала, будто вы с ним ездили в Джадор за амулетом. Она называла этот амулет Оком Господа. Это правда, Фиггис? Вы с Лукьеном действительно были в Джадоре?

— Да, хочешь верь, хочешь, нет, — усмехнулся наставник. — Я был тогда много моложе и в гораздо лучшей форме. А что еще она рассказывала тебе? Говорила, что они с Лукьеном были любовниками?

Брови Гилвина взлетели вверх.

— Любовниками? Она сказала, что они были друзьями.

— Именно из-за этого Лукьена изгнали из города, — объяснил Фиггис. — Он влюбился в Кассандру, а она — в него. Когда Акила обнаружил правду, она разбила его сердце. И навсегда изменила его. Некоторые люди считают, будто тяжесть правления свела его с ума. Но это не так. Он мог вынести все, если бы Лукьен и Кассандра вели себя иначе. Он любил их обоих, а они предали его. Вот почему он стал таким, какой есть.

В голосе Фиггиса звучала неподдельная грусть. Гилвин придвинулся ближе.

— Почему же ты мне этого не рассказывал? — спросил он. — Тебе следовало доверять мне. Все это время я спрашивал тебя о короле, а ты не говорил мне правду. Ты лгал мне.

— Мне приходилось это делать. Я должен был защитить тебя. Ты и не представляешь, каков Акила. Он давно уже не Акила Добрый. Узнай ты правду, ты бы попал в беду. Я в безопасности лишь потому, что Акила нуждается во мне. Но насчет тебя — я не стал бы рисковать. Ты не знаешь, на что способен Акила, — он с сожалением покачал головой, но вдруг вспомнил: — Так ты сказал, проклятия не существует?

Гилвин пожал плечами.

— Так говорит королева. Я увидел ее в первый раз несколько дней назад, и с тех пор с ней все в порядке. Амулет по-прежнему хранит ее. Она утверждает, что болезнь не тронула ее.

— Потрясающе. И она все так же молода?

— О, да! Достаточно молода, чтобы одурачить меня. Я ведь принял ее за горничную.

— Она была прекрасна, — заметил Фиггис. — И осталась такой, я уверен. — Тут его глаза подозрительно сузились. — Так не в нее ли ты влюбился намедни?

Лицо Гилвина стало пунцовым.

— Да, — признался он.

Это признание вызвало у Фиггиса истерический хохот.

— Ничего смешного нет! — заорал Гилвин. — Она выглядела как моя ровесница! Откуда же мне было знать, что она королева?

Фиггис отер слезы с глаз.

— Извини, — проговорил он между приступами хохота. — Ты прав. Ничего смешного.

Но не мог прекратить смеяться.

— Ах, прости меня, мальчик, — наконец, выдавил он. — Но я смеялся впервые за много дней. Ты прав, это не шутка. Правда в том, что ты до сих пор не знаешь всего.

— Да нет же, знаю. Ты едешь в Джадор искать второй амулет. Ты думаешь, что он в Гримхольде.

Фиггис нахмурился.

— Боже, ты знаешь слишком много. Кассандра рассказала тебе?

— Да, но могла бы и не рассказывать. Я многое понял, когда подслушал твой разговор с генералом Трагером. Вот почему Кассандра хочет найти Лукьена. Хочет вернуть его, чтобы он увез ее из Лайонкипа. И вместе с ним планирует отправиться в Джадор до того, как выйдут армии Акилы.

— О Небо, — простонал Фиггис. — Все хуже и хуже.

— Но ведь нужно что-то делать, — сказал Гилвин. — Иначе джадори сметут с лица земли.

— Думаешь, я этого не знаю? В чем, по-твоему, я пытаюсь убедить Акилу? — расстроенный, Фиггис сгреб книги в кучу и отодвинул их в сторону. — Джадори — мирные люди. Акиле это известно, но он не обращает внимания. Ему нужен амулет, и он ни перед чем не остановится, лишь бы найти его.

— Так, может быть, он ищет не там, — нервно произнес Гилвин. — Я имею в виду, ты уверен, что он в Гримхольде?

Фиггис внимательно посмотрел на ученика.

— О чем ты говоришь?

— Фиггис, мне нужно кое-что сказать тебе. Обещай, что ты не сойдешь с ума, когда услышишь.

— Я и так безумен, Гилвин. Так скажи мне.

— Думаю, я знаю, где второй амулет. Похоже, я видел его.

— Что?! — кровь прилила к лицу Фиггиса. — Ты видел второе Око Господа? Где?

— Фиггис, успокойся, — Гилвин поднял руку. — Я не уверен, что это тот же самый.

— Где? — не отставал Фиггис.

— В Коте, с неделю назад. Когда я потерялся, помнишь?

— Помню. Продолжай.

— Ну вот, я затрудняюсь точно сказать. Всего и не упомнишь. Но знаю точно: там была женщина. И мужчина, гигант. И много света.

— О, помедленней, прошу тебя. Ты говоришь неразборчиво. Сядь-ка и поведай мне все по порядку. Ничего не упусти.

Гилвин сел, пытаясь собраться с мыслями. Но всякий раз, когда он пробовал освежить в памяти события в аллее, его мозг словно тучами заволакивало.

— Очень трудно, — покачал он головой. — Оно будто ускользает от меня. Не дается.

— Что не дается? — не понял Фиггис.

— Моя память. Иногда я вижу все отчетливо, но, когда пытаюсь рассказать… Что-то мне мешает. Я не знаю.

— Гилвин, расслабься и расскажи мне все, что вспомнишь, хорошо? Где ты видел амулет?

— В Коте, — повторил Гилвин.

— У мужчины и женщины?

Гилвин кивнул.

— А кто они, ты не знаешь?

— Не знаю, — подтвердил Гилвин. Он закрыл глаза, пытаясь восстановить внешность незнакомцев. Но все, что сумел вспомнить — это то, что они выглядели очень необычно. — Фиггис, я думаю, они заколдовали меня. Я не могу вспомнить!

— Спокойно. Попытайся еще раз.

— Не могу. С каждым разом удается все хуже, — Гилвин сжал здоровую руку в кулак, силясь восстановить картину, но, чем больше старался, тем расплывчатее делались воспоминания. Он знал, что женщина колдовала, и что она помогла ему. Но все остальное выветрилось из памяти. Он напоминал самому себе дряхлого старикашку, выжившего из ума, пытающегося вспомнить дорогу домой.

— Она что-то сделала с моими мозгами, — сердито выпалил он. — Вот я и позабыл все.

— Ты уверен, что это была женщина?

— Да, — Гилвин умоляюще посмотрел на Фиггиса. — Думаю, она ведьма. Ведьма Гримхольда. Ведь на ней был амулет. Но это все, что я помню.

Фиггис улыбнулся.

— Ведьма Гримхольда. Разве это не легенда?

— Я видел ее, Фиггис. Видел. Но ничего не могу вспомнить, — Гилвин выругался и закрыл лицо руками. — Она околдовала меня.

— Она не хочет, чтобы ты вспоминал ее, — решил Фиггис. — Хочет, чтобы ты никому не говорил о ней.

— Да, — кивнул Гилвин. — Наверное, я обещал ей это. Не уверен, но, стоит мне заговорить о ней…

— Гилвин, посмотри на меня.

Гилвин опустил руки. Фиггис не сводил с него глаз.

— Смотри мне в глаза и не отводи взгляда. Даже не моргай.

— Что такое? — спросил Гилвин.

— Ш-ш-ш, тише, не говори. Просто смотри на меня, — голос Фиггиса звучал убаюкивающе-монотонно, словно часы. Он был мягким, твердым и чистым, словно морской бриз. — А теперь — расслабься. Расслабься и не думай ни о чем, кроме моего голоса.

— Хорошо… Да…

— Да, — повторил Фиггис. — Хорошо. А теперь закрой глаза.

Веки юноши опустились, словно он потерял над ними контроль. Он увидел яркий свет, как будто очнулся ото сна. Жужжание каталога заполнило его мозг, но не тревожило. Все действовало успокаивающе. Мягкий голос Фиггиса достиг его сознания сквозь темноту.

— Спокойно, Гилвин. Дыши глубоко, хорошо и ровно. Пусть исчезнет все, кроме моего голоса. Ты в другом месте. Ничто не тревожит тебя.

— Ничто не тревожит меня, — повторил Гилвин. Звук собственного голоса показался странным. Он так устал от всех этих неурядиц, а темнота убаюкивала. Тепло дыхания Фиггиса согревало лицо. На Гилвина навалилось сонное блаженство: спать, спать.

Фиггис повторял и повторял слова. Гилвин не знал, что происходит, да и не беспокоился об этом. Как хорошо быть здесь, в одиночестве, полностью расслабленным. Он слушал голос Фиггиса, как будто это была небесная музыка.

Когда Гилвин проснулся, то чувствовал себя на удивление освеженным. Он все еще лежал в зале каталога, но огромная машина уже прекратила жужжать и наступила тишина. В комнате было темно. Единственная свеча догорела. Встревоженный, Гилвин поднял голову и огляделся. Фиггис примостился на другом конце стола, держа на коленях табличку и что-то в ней записывая.

— Фиггис? Что случилось? Я уснул?

Фиггис продолжал писать.

— Можно сказать и так. Ты рассказал мне потрясающую историю Ты что-нибудь об этом помнишь?

Гилвин подумал минуту, и вдруг в его сознании возникла четкая картина: маленькая женщина и ее громадный спутник.

— Да! Теперь я все помню. Эта женщина…

— Ну, и отлично, — сказал Фиггис. Он встал и поднял табличку, чтобы Гилвин мог увидеть. — Я все записал, Гилвин. Каждое слово. Потрясающе!

Аллея, женщина-малютка и ее телохранитель Трог, сверкающий амулет и духи, которых она вызвала — все это было на табличке.

— Невероятно, Гилвин, — сказал старый ученый. — Ты видел Ведьму Гримхольда!

— Правда? — Гилвин не был настолько уверен. — Откуда ты знаешь?

— Я читал о Гримхольде, все, что сумел найти. Твоя история совпадает с тем, что я прочел. Ты говорил, она была крошечной и напоминала эльфа, а волосы у нее — белые, как снег. Вот об этом упоминается в историях!

— И на ней еще был плащ, сверкавший всеми цветами радуги, — вспомнил Гилвин.

— Точно, всеми цветами радуги, — восхищенно подтвердил старик. — Легенды подтверждают это, а еще — то, что она управляет духами.

Гилвин ушам своим не верил.

— Что, так и написано?

— Ну, не во всех историях. О Гримхольде многое пишут, в том числе, и всякой чепухи и домыслов. Но во многих легендах описывается тот же персонаж, что и виденный тобой. Значит, мы кое-что обнаружили. Удивительно. Я с трудом верю, что это правда.

Ну и чудеса творятся! У Гилвина закружилась голова.

— Фиггис, она помогла мне. Я уверен в этом. Но мы не можем точно сказать, что она и есть Ведьма Гримхольда!

— Я знаю. Нутром чую, — возразил Фиггис.

— Но почему? — Гилвин встал с кресла. — Даже если они из Гримхольда, что ей делать в Коте?

— Не знаю, но у нее амулет. Ты видел его, он в точности такой, как у Кассандры. Я как раз его ищу, это Око Господа, — все еще дрожа от возбуждения, Фиггис повернулся в кресле. Его глаза сузились.

— Столько вопросов, — прошептал он. — Я ошибся насчет жены Кадара. Второе Око — не у нее.

— Кто такой Кадар? — спросил Гилвин.

— Каган Кадар из Джадора. Вроде нашего короля. У него мы забрали первое Око. Легенда гласит, что его зирха — его жена — носит второе Око. Но я ошибся. Ошибся во многом. Смотри, вот старая книга, привезенная мною из Джадора. Здесь я впервые прочел про амулеты. В ней говорится, что хозяин тайного места носит Око Господа, а жена — второе. Но я ошибся насчет тайного места, Гилвин. Это вовсе не Джадор. Это Гримхольд.

— А кто такой хозяин тайного места?

— Ведьма. Она и есть хозяин тайного места, а не Кадар.

— Значит, Кадар — ее жена. Что за чушь?

— Ты прав. Конечно, чушь. Но, по крайней мере, мы знаем, у кого — второе Око.

Гилвин кивнул.

— Хорошо. Теперь ты можешь сказать Акиле, что вторжение не нужно.

Фиггис покачал головой.

— Нет, я не могу.

— Почему?

— Подумай минуту, Гилвин. Как ты считаешь, что сделает Акила, узнав, что амулет здесь, в Коте?

Гилвину не понадобилось на это много времени.

— Он весь город разнесет в клочья в поисках амулета.

— Верно. Или, того хуже, уверится, что Гримхольд существует. Люди, вроде Трагера, не угомонятся, пока не отыщут его. Мы навлечем на всех беду. Не только на джадори, но и на людей из Гримхольда.

— Каких людей? — Гилвин чуть не рассмеялся. — Ведь, согласно легендам, там живут одни чудовища!

— Чудовища? Вроде того, что ты видел?

— Ну да, наверное.

— И все равно, это люди, Гилвин. Там должны быть люди. Волшебные, странные, но все равно люди. И они попадут в беду, если Акила и Трагер обнаружат их. И это еще не все. Как насчет тебя?

— А что насчет меня? — спросил Гилвин.

— Ты тоже в опасности. Если я передам Акиле твой рассказ, он вытрясет из тебя всю информацию.

— Нет, — рассмеялся Гилвин. — Он не тронет меня.

— Разве? Почему ты так в этом уверен? Говорю тебе, ты не знаешь Акилу. Не знаешь, каким он стал. Если хочешь говорить о монстрах, начни с Акилы.

Желудок Гилвина скрутило болью. Он не думал, что встреча со странной женщиной приведет его к беде. Но логика Фиггиса казалась неумолимой.

— Что же нам делать? — спросил он. — Если нельзя рассказать все королю и обезопасить джадори и нас самих, как быть?

Записка, переданная Кассандрой для Лукьена, все еще лежала на столе. Фиггис поднял ее.

— У нас есть записка, молодой человек.

— Фиггис, ты с ума сошел? После всего, что ты мне порассказал, ты все еще хочешь заставить меня выполнять распоряжения королевы?

— Это единственный выход, — сказал Фиггис. — Кто-то должен вызволить Кассандру из Лайонкипа, а также предупредить джадори. Мне это не по силам. Я стар и не могу оставить библиотеку. Меня хватятся. Акила будет задавать вопросы и кое-кто попадет в беду. Но если уедешь ты…

— Меня никогда не хватятся, — горько изрек Гилвин.

— Извини, но это правда. Нам нужен Лукьен, Гилвин. Он единственный, кто может спасти и Кассандру, и джадори.

— Но как? Разве ты знаешь, где он? Правда, Кассандра думает, что ты можешь знать.

— Королева мне льстит. У меня нет ни малейшего предположения, где был Бронзовый Рыцарь все эти шестнадцать лет. Но, может быть, кое-кто знает. Человек по имени Брек. Он был лейтенантом под началом Лукьена и его близким другом. Когда Лукьена изгнали, Брек в знак протеста уволился из гвардии.

— О! И где же он сейчас?

— В Лиирии, живет в пригороде Кота. В последний раз я говорил с ним пять лет назад. Он обещал Лукьену держаться поближе к Кассандре, чтобы беречь ее, — Фиггис печально улыбнулся. — Конечно, Брек ничем не мог ей помочь. Но такова была воля Лукьена. Брек велел мне приходить, если понадобится помощь или если Кассандра попадет в беду.

— Ну вот, этот день, похоже, настал.

— И вправду, — Фиггис снова встал с кресла.

 

32

Для Уилла Трагера самым ужасным местом в мире была его собственная память. Дворец, состоящий из темных, мрачных коридоров и запертых дверей, ключом от которых владел лишь он сам. В этом жутком месте висели портреты героев, наблюдавшие за ним сквозь года с усмешкой. Уиллу Трагеру было за сорок, и считалось, что среди военных ему нет равных на континенте. Его боялись; он сам и выстроенная им в Лиирии военная машина вызывали отвращение и ужас, но Трагеру было мало. Его воспоминания толкали его вперед, травили, словно дикие псы. А во главе своры стоял его давно умерший отец.

Уилл происходил из древнего рыцарского рода. Отец выиграл первую битву при Редторне, когда ему было всего шестнадцать, и его подгоняли, без сомнения, псы под руководством его собственного отца, легендарного деда Уилла. Это напоминало лихорадку, охватившую целые поколения, и Трагер жестоко страдал от нее. Он не мог взять в руки меч без того, чтобы мысли о наследии не посетили его. Когда он скакал в атаку, за плечом давал советы умерший отец, насмехающийся и нашептывающий оскорбления. Трагер-старший умер молодым, в возрасте сорока пяти лет — рииканская стрела пронзила его сердце. Ему было тридцать, когда молодая жена родила сына Уилла, и к тому времени он был широко известен при дворе короля Балака. Знали его как прекрасного воина, и он безжалостно муштровал сына в воинском искусстве, заставляя не посрамить честь мундира. Он усадил маленького Уилла на коня прежде, чем тот научился твердо стоять на ногах, на шестой день рождения подарил ему кинжал и начал учить мастерски владеть мечом. Он гонял сына день и ночь, укрепляя его тело и дух, оставляя на теле рубцы от ударов, а на душе — от обид. Уилл Трагер уже в юности отличался успехами, и любой отец — кроме его собственного — гордился бы им. Но Рори Трагеру были неведомы человеческие чувства. Ему было недостаточно того, что его сын без устали скакал на лошади и бился с мужчинами в два раза крупнее себя. Их род славился боевыми традициями, и лишь лучший из лучших мог принять знамя Трагеров, чтобы нести его в будущее.

Только лучший из лучших.

Дворец памяти Уилла Трагера был наполнен победами — но и поражениями. Он выигрывал ленты на ярмарках и получал восхищенные взгляды юных девушек, но так никогда и не получил одобрения своего отца.

Несмотря на жестокое обращение, первые годы юности Уилла можно назвать удачными. Его приняли в Лайонкипе благодаря друзьям отца, добрым рыцарям. Они учили его пользоваться копьем и луком, давали одобрение и поддержку, в которых отказывал отец. Даже Акила, книжный червь, стал ему другом. До тех пор, пока не пришли дурные времена. Пока не появился Лукьен.

Лукьен появился в Лайонкипе неожиданно, как луч солнца. С момента, когда его подобрали на улицах Кота, он полностью затмил Трагера. Он был моложе, сильнее, выглядел лучше всех ребят в замке, а его воинское искусство как будто родилось вместе с ним. Там, где Трагеру приходилось денно и нощно тренироваться, Лукьену удавалось все с первого раза. Нечего было даже и сравнивать этих двоих, и отец Трагера замечал разницу между ними. Его суровый голос до сих пор звучал в мозгу у Трагера:

«Слишком медленно».

«Слишком слабо».

И хуже всего: «Не так хорошо, как Лукьен».

Лукьен очаровал весь Лайонкип. Мужчины восхищались им, девушки так и падали ему на шею. Даже Акила был в восторге. Пусть не было в мире двух более разных людей, Акила и Лукьен стали как братья. Король Балак осыпал Лукьена дарами, и, после окончания военной школы, даже не ставился вопрос о том, куда идти Бронзовому Рыцарю. Он стал капитаном королевской гвардии. И никто не жаловался. Даже Трагер — хотя ему пришлось находиться в тени гордой славы Лукьена.

Трагеру пришлось потратить годы, чтобы разорвать связь между Акилой и Лукьеном, но ему все еще не хватало солнечного света. Внимание толп, лесть и почитание его подчиненных, простой кивок от Акилы — все эти вещи лили бальзам на кровоточащие раны в душе Трагера и заглушали голос отца. Он добился огромных успехов, и Лукьен остался далеко позади. Но Уилл Трагер все еще не был удовлетворен. Всегда находился кто-то, задававший вопросы о его мастерстве, сомневавшийся в его умении.

Трагер все-таки гордился своими достижениями. Весь мир дрожал от страха перед тиранией Акилы, но Трагер-то знал, чья это заслуга. Он один заставил Лиирию доминировать на всем континенте. В Лиирии теперь были не просто королевские гвардейцы — нет, армия разрослась и состояла из многих подразделений, хорошо обученных, сытых и благополучных. Нововведения Трагера поражали весь мир — наряду с библиотекой Лиирии. Фиггис принес в страну свет образования, и это было хорошо. Но Трагер никогда не отличался ученостью. Он был солдатом, и проводил усовершенствования среди военного люда. Он сам отбирал лучших из лучших, готовил из них великих рыцарей и размещал огромную армию в пустующих ныне зданиях бывших канцелярий, превратив их в бараки и военные школы. Трагер не тратил средств на то, чтобы приглашать учителей для своих солдат. Он нанимал всадников в степях Марна, лучников — в Ганджоре, оружейников — среди кузнецов Дрила, наемников — в Норворе. И все это — чтобы превратить армию Лиирии в лучшую в мире. За шестнадцать лет он прошел путь от лейтенанта до генерала, заняв место Лукьена в качестве любимца Акилы, и перестроил всю армию Лиирии. Он стал старше и ревностно охранял свои достижения, а также — доступ к королю. А еще, несмотря на годы завоеваний, он все равно постоянно слышал насмешливый голос отца.

Генерал Уилл Трагер слышал отцовский голос и теперь, когда наблюдал за сбором войск. Он был в своей штаб-квартире — бывшей Военной канцелярии. Отсюда открывался вид на парадную площадь, где его доблестные войска готовились к походу на Джадор. Триста королевских гвардейцев собирались участвовать в задании. Все они относились к лиирийской элите и готовы были вести кавалерию в бой против диких джадори. Число кавалеристов приближалось к двум тысячам. Глаза Трагера засверкали, когда он увидел их; генерал почувствовал удовлетворение. Его люди являли собой образец преданности и стремились закончить все приготовления перед тем, как выступить. Они трудились при свете факелов, седлали коней и полировали длинные копья, являя собой отраду для усталых глаз Трагера. О, как хороши его бойцы при свете луны: их гордые улыбки сияют на лицах при виде военачальника! Даже здесь, наверху, Трагер ощущал волны подобострастного восхищения. Он, как всегда, одет с иголочки — в серебряных доспехах и алом плаще, с непокрытой головой, усы и борода тщательно подстрижены. Серебряные латные рукавицы сверкают на фоне темного камня башни: он радостно машет своим солдатам. Сейчас королевские гвардейцы даже лучше, чем были при Лукьене. Они лучше обучены, ими лучше руководят, и, зная об этом, они чувствуют гордость. Элитному войску Лиирии завидуют на всем континенте, и это добавляет еще одно перо доблести в шляпу генерала Трагера. Ах, если бы отец был жив! Жаль, что этот ублюдок умер так рано. Он бы увидел, каким сильным мужчиной стал его сын — правая рука короля. Он и сам не заметил, как сделался ближайшим советником Акилы — ближе, чем Фиггис или Грэйг. И еще отец узрел бы всех этих величественных всадников на площади, глядящих на Трагера с замиранием сердца и величающих его «сэр».

Но отцу ничего из этого уже не увидеть. Уилл Трагер проклинал Великие Небеса.

Да, непросто жить в тени выдающихся людей. Вначале его отец, затем Лукьен — но Трагер чувствовал, что проделал немалую работу. И теперь его величие распространится на чужие земли. Наконец-то сбудется заветная мечта — провести Битву Века. Джадор — мирная и безоружная страна, но для него, Трагера, это не имеет значения. Гордые люди всегда сражаются, и он уверен, что каган Кадар и его пустынный народ окажут сопротивление. Он почувствовал жар нетерпения. Наконец-то, он опробует в бою свое знаменитое оружие. Потешит клинок, так сказать.

Трагер зевнул. Он находился здесь уже с рассвета, проверяя, как идет сбор припасов для похода и все ли в наличии, и теперь ужасно хотел спать. Но его еще ждет Акила. Король нетерпелив: ему обязательно нужно знать, как движется дело. Так что со сном придется повременить. Трагер махнул рукой из окна башни, посылая сигнал полковнику Тарку. Тарк был тремя годами старше, но его это ничуть не раздражало. Он был добрым, смирным человеком, беспрекословно исполняющим приказы. Именно Тарку поручили вести в бой королевских гвардейцев и, следовательно, возглавить миссию в Джадор. Хотя Трагер оставил право окончательного контроля за собой, Тарк выполнял всю рутинную работу. Когда Трагер окликнул его из башни, Тарк стоял с группой офицеров.

— Тарк, я отбываю в Лайонкип, — послышалось из башни. — Проследи, чтобы фургоны были загружены, и новые лошади доставлены в восточные конюшни.

Полковник Тарк кивнул.

— Да, сэр. Вы вернетесь, сэр? Я дождусь вас.

— Я собираюсь поспать немного, Тарк, — отвечал Трагер. — Полагаю, вы сделаете то же самое.

— Понятно, сэр.

К улыбке Тарка добавились улыбки остальных офицеров. Подобно Трагеру, они находились на ногах с рассвета, готовились к походу. Они пожелали Трагеру доброй ночи, но он уже отвернулся, оставив за спиной шум на площади. Он находился на третьем уровне, поэтому, выйдя в коридор, был буквально оглушен тишиной. Несколько подчиненных рылись в гроссбухах, подсчитывая запасы продовольствия. Только скрип перьев раздавался в тишине. Трагер молча прошел мимо них. Спустившись по каменной лестнице, генерал нашел второй этаж штаб-квартиры таким же пустым и тихим, что и третий. Пара рыцарей-телохранителей, служивших лично ему, безмолвно ждали его указаний.

— Отправляемся в Лайонкип, затем домой.

Рыцари ничего не ответили. Они просто проследовали за ним в конюшню, а потом — в замок.

За последние несколько лет правления Акилы Лайонкип приобрел заброшенный вид. Он перестал быть веселым и оживленным — как в прежние далекие дни, когда у Лукьена здесь было множество друзей, а Акила Добрый радовался каждому посетителю. Теперь от замка осталась лишь тень былого, он стал местом заточения для Акилы и Кассандры, и лишь горстка людей имели право входить под его древние своды. Несмотря на богатство короля, замок разрушался. Стены покрывали мхи и лишайники, ворота скрипели от ржавчины. Даже в ясную звездную ночь замок наполнял туман и странные зловещие тени.

Прибыв в Лайонкип, Трагер увидел, что лунный свет отражается от окон, а дополняют его лишь несколько одиноких свечей. Он велел рыцарям оставаться во дворе и отправился навестить начальника стражи Грэйга. Стражники все еще несли службу в замке, и Грэйг неоднократно жаловался, что рыцари-телохранители составляют конкуренцию его освященной веками традиции. Трагер уже давно перестал спорить по этому поводу. В Лайонкипе он чувствовал себя как дома и в телохранителях не нуждался. Он оставил их во дворе, сам же прошел под решеткой. Двое стражей в старинной униформе приветствовали его, но Трагер не заговорил с ними. Было уже очень поздно; Трагер спешил. Он хотел попасть домой и лечь спать или, хотя бы, провести немного времени с Диа, своей возлюбленной. Диа обещала дождаться его, а она всегда держит обещания. Но вначале необходимо отрапортовать Акиле. А это означало увидеться сперва с Грэйгом.

Кабинет Грэйга находился на первом этаже здания, недалеко от главного входа. Огонек свечи подсказал, что старик еще не спит. Трагер остановился, прислушался. Ему вовсе не хотелось видеться с Грэйгом перед встречей с Акилой, но ничего не поделаешь: таковы правила Лайонкипа. Грэйг все еще имел влияние на короля, достаточное, чтобы с ним считались. Так что у генерала была еще одна причина ненавидеть старика.

Трагер устремился в кабинет и постучал, а потом открыл дверь. Грэйг сидел за столом и курил. На столе лежали бумаги, стоял кувшин с вином. Трагер сразу же заметил два бокала, один из них — наполовину полный, второй — пустой. Грэйг откинулся назад в кресле и изучал Трагера сквозь дым трубки. В воздухе стоял густой дым — чего чистюля Трагер не выносил.

— Вечер добрый, генерал, — произнес начальник стражи. В голосе звучало пренебрежение и легкая насмешка.

— Я собираюсь повидать короля Акилу, — заявил Трагер. Он быстро повернулся, чтобы уйти. К его удивлению, Грэйг отправился следом за ним.

— Подождите минуту, генерал.

Трагер оглянулся в дверях:

— Что?

Грэйг помахал ему:

— Не нужно так бежать, — добродушно произнес он. — Я получил отличное вино из личных погребов Акилы. Подарок ко дню рождения.

— Вашего дня рождения? А сколько же вам лет? Сто?

— Весьма остроумно. Вот, — Грэйг взял огромный кувшин и начал наполнять бокал. — Выпейте.

— Я должен видеть Акилу, — повторил Трагер.

— Уже поздно. Король Акила, вероятно, спит.

— Акила никогда не спит, вы это знаете.

— Значит, ваши новости могут подождать до конца ночи, верно?

— Что вам нужно, Грэйг?

— Компанию, — пожал плечами тот.

Уилл Трагер отличался подозрительностью. Он мог читать по лицу, как иная гадалка по картам. Лицо Грэйга таило в себе нечто. Он ждал Трагера, и за этим что-то стояло. Трагер раздраженно переступил порог. Он терпеть не мог старика, но его прямота заинтриговала генерала. К тому же час поздний, их никто не увидит. Почему бы и нет?

— Хорошо, — сдался он. — День был напряженный, горло у меня пересохло, словно Пустыня Слез. — Он снял плащ и повесил его на кресло. Краешком глаза заметил, как улыбнулся Грэйг. — Думаю, Акила немного подождет. Но, впрочем, недолго.

— Все еще готовите людей и припасы? — спросил Грэйг, когда они подняли бокалы.

Трагер кивнул, усаживаясь с бокалом. Его наколенники лязгнули, когда он согнул колени. Как славно отдохнуть!

— Много дела, да немного времени, — со вздохом произнес он. Ясно, что Грэйг жаждет поговорить о миссии в Джадоре. Он решил уступить. Как и все в Коте, Грэйг пребывал в неведении относительно джадорийских дел. Знал только, что множество людей собираются идти в Джадор, но не знал, зачем.

— Пейте, — сказал старик. — Выпейте за мое здоровье.

— Ладно, выпью, — вздохнул Трагер. Они сдвинули бокалы, и Трагер сделал долгий глоток. Вино изумительное, превосходного качества. Он опустил бокал, любуясь рубиновой жидкостью. — Так Акила дал его вам?

— На день рождения. Пейте еще. У меня его много.

В сердце Трагера ядовитой коброй зашевелилась ревность. Ни на один из дней рождения он не получал подарков от Акилы, не говоря уж о таких, как это вино. Чем же этот человек заслужил столь роскошный дар? Он сделал еще глоток, а потом осушил весь бокал. И поставил на стол.

— Еще.

Грэйг подчинился, наполнив бокал вином. Трагер наблюдал за ним, считая идиотом. Он раскусил план начальника стражи за версту. Умилостивить его вином, а потом задавать вопросы. Но вино отличное, а Трагер так устал, что уже может выдержать компанию Грэйга. Диа дождется его. Она, словно покорная собачонка, будет рада, даже если хозяин явится к утру. Если к тому времени желание не пропадет, Трагер насладится ею. Генерал знал: девушка любит его, и любовь лишает ее воли. Она все время старается доставить ему удовольствие, во всем угодить. Он и сам вел себя так же, в юности, пытаясь завоевать расположение отца…

Еще до того, как Грэйг заговорил, Трагер осушил еще один бокал. И вновь старик налил ему ароматного напитка. Но на этот раз генерал решил растянуть удовольствие.

— Прекрасно, — заметил Грэйг. — Расслабьтесь. Спешить нам некуда.

— Я все пытаюсь понять вас. Сколько вы тут уже сидите?

— Ну, наверное, пару часиков. Ночь такая чудесная. Тишина…

— Вы ждали меня, — заявил Трагер.

Грэйг лишь улыбнулся в ответ. Он сделал глоток из бокала, откинулся в кожаном кресле и положил ноги на край стола. Трагер заметил это и понял, что Грэйг не держит на него обид. Он хотел просто поболтать и дал почувствовать это.

Все эти годы они служили бок о бок, но Трагер ни разу не беседовал с Грэйгом. Они спорили, сражаясь за близость к Акиле, но никогда просто так не разговаривали. Трагеру вдруг захотелось обвинить старика за высокомерие. Ведь он входил в маленький домашний кружок короля, из которого он, Трагер, был исключен. Ненависть забурлила у него в душе; он вспомнил все прошлые обиды. Теперь, хвала Небесам, он сможет высказать Грэйгу все, что накопилось, без обиняков.

Но не сразу.

Грэйг толковал о службе стражников, о своем ревматизме, разыгравшемся уже много лет назад, из-за которого он не может далеко отлучаться из Лайонкипа. Он рассказывал о службе у Акилы, время от времени задавая вопрос-другой Трагеру, дабы включить его в беседу. Они продолжали пить вино из огромной бутыли. Грэйг не жалел драгоценного дара. Он смеялся и сыпал шутками, с ним было весело. Трагер слушал, иногда улыбаясь, сам рассказал кое-что о своем отце, с которым Грэйг был знаком. Вино развязало им языки, и через час они уже совершенно расслабились, говоря о таких вещах, которых сроду не обсуждали. Трагер чувствовал, что его раздражение исчезает. Он всегда славился тем, что мог сказать правду в лицо врагу.

— Отец мой был настоящий ублюдок, — заявил он. — Когда я впервые упал с лошади, он избил меня. Он почувствовал себя неловко, видишь ли, потому что вокруг были его друзья. Для моего папаши мнение остальных было самой важной вещью на свете.

— И вы ненавидели его за это, — небрежно заметил Грэйг.

— Да. Еще как.

На Трагера вдруг нахлынули воспоминания об отце. Он поставил бокал на стол, опустив голову. Ему казалось, он вот-вот заплачет.

— Знаете, я всегда был недостаточно хорош для него. Неважно, чего я на самом деле достиг, неважно, сколько турниров выиграл, он всегда заставлял меня стать еще лучше, всегда подгонял, подгонял… — стиснув зубы, Трагер закрыл глаза. — И я был рад, когда он умер. Думал, что теперь навсегда избавлен от издевательств. Но это было не так. На его место пришел Лукьен. Мой новый соперник.

Тишина. Трагер открыл глаза и увидел внимательный взгляд Грэйга.

— Что? — пролаял генерал. — Не желали услышать такое?

— Скорее, не ожидал, — отозвался старик. — Уж много лет никто не упоминал о Лукьене. Акила запретил произносить его имя.

— Туда ему и дорога, — проворчал Трагер. Он снова выпил, заливая гнев. — Акила мудро поступил, что не дал легенде о Бронзовом Рыцаре распространиться. Я сам приложил немало усилий, чтобы похоронить ее, и это было непросто, скажу я вам. До сих пор кое-кто из гвардейцев произносит его имя. И это после того, что я для них сделал…

— Лукьен был хорошим человеком, — сказал Грэйг. — Вы зря мстили ему. Знай вы его получше…

— Как я мог узнать его? — заорал Трагер. — Как, скажите, если все вы отвернулись от меня?! У вас был свой избранный круг, такой тесный, что и мышь бы не проскочила. А вы хоть раз пригласили меня в свои ряды? Хоть кто-нибудь проявил ко мне немножко чертовой любезности?

Грэйг отвел взгляд, не отвечая.

— Думаю, нет, — проворчал генерал. — Звери вы все, вот кто. Как мой отец. Уилл Трагер вечно для вас недостаточно хорош.

Он отвернулся, голова его отяжелела, во рту стало горько. Ненависть грозила выплеснуться слезами, но он подавил их усилием воли. Никогда этому жуткому старикашке не видать его слез. Он и так уже слишком много сказал.

«Слишком много, больше, чем ему положено знать», — подумал Трагер.

— Сейчас я стал близок к Акиле, — гордо продолжал он. — Ближе, чем даже вы, Грэйг. Ближе, чем старый дурень Фиггис. Так что теперь я самый важный человек в мире. А вы — знаете, кто вы такой? Вы просто ноль, ничтожество.

Грэйг улыбнулся.

— Рад, если вам это доставляет удовольствие, генерал.

— Да неправда это! Нисколько вы не рады! Вы всегда против меня, с тех пор, как я стал генералом. Но взгляните правде в глаза, старик. Я — тот, кого слушает король, я, а не вы! Когда я потребовал разогнать канцелярии, он послушался моего совета. И когда велел сослать барона Гласса на остров Во, он послушался. Акила делает все, что я скажу, ибо ценит мое мнение. Знает, что я умнее вас или остальных ваших людей. Вы последний в этой вымирающей династии, Грэйг. Ваше время истекло.

Лицо Грэйга окаменело. Он взял почти пустую бутыль и поставил ее на пол.

— Думаю, с вас достаточно, — произнес он.

— Неужели? — на губах Трагера заиграла зловещая улыбка. — Но ведь еще рано, а вы так и не задали интересующие вас вопросы.

— Вопросы? О чем это вы?

Такой ответ разочаровал Трагера. Определенно, Грэйг за дурака его держит.

— Ну, давайте же, Грэйг. Я пьян, но глуп. Все это уловка. Я понял это с того момента, как сел. Вы хотите узнать о джадорийской миссии. Так спросите же.

— И вы дадите ответ? — скептически проронил Грэйг.

Трагер рассмеялся.

— Почему бы и нет? Мы же теперь друзья, вы и я — старые друзья.

— Пожалуй, старые. Но не друзья.

— Спрашивайте.

— Хорошо, — Грэйг скрестил руки на груди. — Мне не по душе оставаться в неведении, генерал. Не нравится ваше влияние на Акилу, а также его идея отправить вас в Джадор. Я просто хочу знать, что происходит.

— Вы спрашивали Акилу?

— Конечно. Он твердит мне: занимайся своим делом, твердит, что вы отвечаете за эту миссию и что она секретная.

Трагер усмехнулся. Он отвечает. Хорошо сказано!

— Да, это секретная миссия, — прошептал он, наклонившись вперед. — Великий секрет. И он хранится вот уже шестнадцать лет прямо у вас под носом.

Грэйг приподнял одну бровь.

— О чем это вы?

— Вы же начальник стражи Лайонкипа и все еще не в курсе, что происходит в замке, — он рассмеялся, забавляясь недоумением стражника. — Вы же помните мое последнее путешествие в Джадор, да, Грэйг?

Грэйг кивнул.

— Разумеется. Вы ездили туда с Лукьеном. И нашли лекарство для Кассандры.

— Лекарство. Хммм, можно назвать это и так. И что, как вы думаете, это было? Какая-нибудь трава? Снадобье жителей пустыни?

Пожав плечами, Грэйг проговорил:

— Не знаю. Акила никогда не говорит об этом. Все, что я знаю, это только то, что оно вылечило королеву.

— И превратило ее в старую каргу?

— Ну, наверное, это действие рака, — Грэйг покачал головой и вздохнул. — Бедняжка. Она была так хороша.

Не в силах сдержать хихиканье, Трагер выдавил из себя:

— Замечательно.

Он поднялся и закрыл дверь, чем несказанно удивил Грэйга. Старик вопросительно поглядел на него.

— Зачем закрывать дверь? Разве эта джадорийская вещь и вправду секретная?

— О, гораздо более, чем вы думаете! — Трагер сидел за столом, усмехаясь, одурманенный винными парами. — Кассандра — вовсе не старуха, глупый вы человек. Она сверкает, точно новенький пенни. И ни на день не постарела с того дня, как я уехал в Джадор.

— О чем это вы толкуете, никак не пойму. Откуда вы знаете, как выглядит королева? Никто, кроме Акилы, не видел ее все эти годы!

— И Акила тоже не видел, — сказал Трагер. — Ее никто не видит. Она носит амулет, Грэйг, магический предмет, который хранит ее молодость. И время не властно над ней. Вот что мы привезли ей из Джадора.

Грэйг, казалось, окаменел. Он только моргал и бормотал под нос:

— Невероятно.

— Амулет носит название Око Господа. Это один из двух имеющихся в мире. Акила ищет второй амулет вот уже шестнадцать лет. А теперь нашел его в Джадоре. Вот почему мы отправляемся в путь. И вот что это за секретная миссия.

— Я не верю, — выдохнул стражник. — Быть такого не может.

— Это правда. Только Акила и еще трое знают о ней. Очевидно, я один из этих троих. Понимаете? Я всегда ценен для короля. Ценнее, чем вы.

— Не верю, — бросил Грэйг. — Даже если это так, зачем бы вам рассказывать мне о таких вещах?

Трагер пожал плечами.

— Потому что это забавно. Потому что я люблю знать то, что не знают другие. Видите ли, я всегда ненавидел вас, Грэйг. Всегда желал, чтобы вы знали: вы для Акилы вообще не важны. Честно говоря, я думал, Акила позволит вам узнать правду. Но он не позволил. Он вам не доверяет, и это радует меня.

— Дерьмо, — прошипел Грэйг. — Вы просто лживый кусок дерьма.

— Я могу быть кем угодно, стражник, но я не лжец. Все, что я сказал вам — правда. — Трагер театрально вздохнул. — А теперь у меня жуткая проблема. Я думал, что вы знаете правду о Кассандре. Но я ошибся. Это очень опасное знание. Тайное.

Грэйг, казалось, не понял, что он имеет в виду.

— Да? Но я все равно не верю.

— Неважно, верите вы или нет, — заявил Трагер. — Печально, что я рассказал вам. — Он с сожалением покачал головой. — Очень печально, в самом деле.

— Генерал, вам, кажется, пора.

— Согласен, — кивнул тот.

И собрался уйти. Грэйг встал проводить его. Трагер повернул дверную ручку, а затем быстро развернулся и схватил Грэйга за горло. От неожиданности старик качнулся назад и упал, опрокинув кресло.

С искаженным судорогой лицом старик смотрел на Трагера, склонившегося над ним. Генерал улыбнулся, а затем пнул бутыль, и остатки вина залили пол.

— Не нужно было так много пить, — прошептал Трагер. — Посмотри на себя — поскользнулся и поранился.

Грэйг не отвечал. Он едва ли мог сказать что-либо — ведь у него была сломана шея.

— Увы, произошел несчастный случай, — улыбаясь, проронил Трагер.

Грэйг пробормотал что-то нечленораздельное, и Трагер понял — это было проклятье.

— Вам следовало быть добрее ко мне, Грэйг, — заметил он. — Тогда бы все было проще. А теперь — позвольте мне кое-что сказать. Я получил то, что хотел, и ни с кем не намерен делить Акилу. — Он ткнул Грэйга в щеку. — Вы слышите меня? С вами кончено, Грэйг. С вами, Лукьеном, а вскоре — и со старым ослом Фиггисом. Я буду указывать Акиле, что делать. И так будет всегда.

Трагер не стал дожидаться, когда Грэйг умрет. Лицо старика уже побагровело. Уверенный, что смерть не заставит себя ждать, Верховный Главнокомандующий Лиирии захватил свой плащ и покинул помещение, закрыв за собой дверь. Но прежде взял с собой бокал, из которого пил.

— Никогда нельзя так напиваться, — вздохнул он. — Это доводит до беды.

 

33

Гилвин покинул библиотеку на рассвете, когда первые лучи солнца едва окрасили горизонт. Ехал он в повозке, запряженной Бураном. Теку восседала на плече, а в кармане звенело серебро. Полученное от Кассандры письмо было надежно спрятано в карман штанов. Гилвин ехал один и побаивался, но рассчитывал попасть на место до наступления темноты. Поэтому попрощался с Фиггисом и, не оглядываясь назад, сосредоточился на дороге. Фиггис приблизительно описал, как найти ферму Брека. Сам он никогда там не был, поэтому сомневался в точности своего описания. Где-то на севере от Кота, возле городка Бората. Борат считался пшеничной и картофельной столицей, и Фиггис был уверен, что Брек тоже занимается сельским хозяйством. Найдешь Борат — и Брека обнаружишь, уверял Фиггис. Задание казалось легким, но Гилвин никогда прежде не покидал Кота. И еще — Фиггис ничего не мог гарантировать. Он уже пять лет не слышал о Бреке; возможно, тот куда-нибудь переехал. Фиггис так не считал, но от подобной возможности Гилвин беспокоился. А Борат находился в дне езды от библиотеки. Даже при условии хорошей погоды, тяжело будет найти городок в темноте.

К счастью, утро оказалось светлым. Гилвин ехал безостановочно, пока Библиотечный Холм не остался далеко позади. Он двигался на север, рассматривая столицу и поражаясь ее размерам. Город выглядел больше, нежели это было видно с Библиотечного Холма, выше и загадочнее. Дорога, которой ехал Гилвин, радовала прекрасными видами. Выложенная булыжником и обсаженная по сторонам деревьями, она заставляла наслаждаться приятным днем и думать о хорошем. На юге Кот, словно большое зеркало, отражал солнечные лучи. На севере бескрайние просторы золотистой травы волновались на ветру, словно море. Гилвин разом забыл про все несчастья. Он чувствовал себя свободным и независимым.

На исходе утра он доехал до реки, которая должна была привести его в Борат. Река называлась Трезубец, ибо разделялась на три рукава южнее Кота. Она поражала шириной и кристальной чистотой, и Гилвин сделал стоянку, чтобы передохнуть и позволить Бурану напиться свежей водицы. Пока лошадь утоляла жажду, Гилвин с Теку открыли запасы, приготовленные Фиггисом, и нашли хлеб, мясо и фрукты. Теку немедленно сграбастала фрукты, выбрав сочное румяное яблоко из садов Лаойнкипа. Она уселась поудобнее на спинке сиденья в повозке и принялась уписывать вкусный плод. Гилвин положил кусок свинины между двух ломтей хлеба и, пока ел, разглядывал синеющее небо. Это местечко на реке оказалось совсем заброшенным. Здесь все было мило сердцу и напоминало о Кассандре. Гилвин рассмеялся, покачав головой. Ну и дурак же он был, когда считал, будто она им интересуется! Но она была добра к нему, этого у нее не отнять: не стала отворачиваться или, наоборот, пялиться на искалеченную ногу или руку. Будучи королевой, она все-таки обходилась с ним, как с равным. Именно поэтому он хотел помочь ей.

В течение всего оставшегося дня Гилвин, Теку и Буран продвигались на север вдоль поймы реки. Они то и дело останавливались передохнуть, позволяя старине Бурану перевести дух. И вот подъехали к городку, где Гилвин решил переговорить с местными. Это оказался, скорее даже не городок, а фермерский поселок под названием Ферри — Фиггис упоминал о нем.

— Ежели что не заладится, проведешь ночь в Ферри, — сказал старик. — Там для тебя всегда найдется постель. Но не плати слишком много. И никому не говори, что ищешь Брека.

В последнем совете Гилвин не нуждался. Он никого в Ферри не собирался расспрашивать о Бреке, но справился насчет пути в Борат. Мощный здоровяк-фермер подтвердил его предположения: всего через несколько часов он будет в Борате. Держись поймы реки, поворачивай у развилки на северо-восток и не спи на ходу: тогда не заметишь, как будешь на месте. Гилвин поблагодарил хозяина, позволил его дочке поиграть с Теку, а потом снова отправился в путь.

День был на исходе, и они все здорово утомились, несмотря на частые передышки. Теку уже давно перестала трещать на плече у Гилвина, уютно расположившись на ночлег у него на коленях. А Буран, безропотно тащивший повозку, принялся то и дело устало вздыхать. Гилвин уже пожалел о решении не проводить ночь в Ферри, как вдруг заметил развилку у реки.

— Гляди-ка! — он разбудил Теку. — Вот она!

Его маленькая подружка радостно закричала.

— Теперь уже немного, Буран, старина, — подбодрил Гилвин лошадь и потихоньку стал править на северо-восток. Они оставили позади реку и вскоре очутились у фермерского поселка, поля за которым простирались до горизонта. Солнце начало садиться, и из каменных труб шел дымок. Вдоль дороги зеленела трава, росли фруктовые деревья. Чуть поодаль колыхалось на ветру поле пшеницы, словно золотой океан. Гилвин рассматривал дома. И какой из них — Брека?

— Картофель или пшеница? — громко спросил он. Пшеничное поле выглядело более гостеприимным, поэтому он устремился туда. Гилвин заметил мальчугана, шедшего с поля, и помахал ему. Мальчик был младше Гилвина, одетый в простую крестьянскую одежду, в заплатках и перепачканную землей. Он с подозрением оглядел повозку.

— Извините, я ищу дом человека по имени Брек, — обратился к нему Гилвин. — Это не здесь?

Парень не отвечал. Он даже не шевельнулся.

— Вы знаете человека по имени Брек? — снова спросил Гилвин.

Тот кивнул:

— Знаю.

— Так не могли бы вы сказать, где мне найти его? Я в пути весь день.

— Вы знаете Брека? — спросил мальчик, не сводя с него глаз.

— Нет. Но приехал поговорить с ним.

— Приехали откуда?

— Слушай, парень, уже темнеет. Если ты знаешь, где этот Брек, то скажи мне. Я хочу отыскать его до темноты.

— Гордель! — послышался чей-то голос. Он раздавался из ближайшего дома. Гилвин повернулся и увидел женщину, появившуюся в дверном проеме. На ней было платье в заплатках, на лице сияла улыбка, которая тотчас исчезла, когда она увидела Гилвина.

Мальчик повернулся к женщине:

— Он ищет… Брека.

— Я вижу, — отвечала она. — И что за дела тебя к Бреку, молодой человек?

— Я прибыл из Кота, миледи, с запиской к нему. Я его даже не знаю, никогда не встречался. Но мне важно с ним поговорить, — Гилвин улыбнулся, стараясь добиться ее расположения. Видно, что она защищает Брека. — Буду вам признателен, если сообщите, где его найти.

Она изучала его, встревоженная, но потом пожала плечами.

— Да, собственно, какая разница. Вы ведь скоро все обнаружите. Брек — мой муж. А это — наш дом.

Гилвин облегченно вздохнул.

— Я и сказать не могу, как я рад услышать такое, миледи! — он осторожно вылез из повозки, придерживая ногу. Теку забралась ему на плечо. — Клянусь, я здесь лишь с добрыми намерениями. Но мне надо поговорить с вашим мужем. А если вы еще дадите мне постель, я заплачу…Он сунул руку в карман и нащупал там несколько монет. Показал их женщине, и она нахмурилась.

— В этом нет нужды. Если вы прибыли с плохими новостями, лучше отправляетесь домой.

— Хорошо, на все ваша воля. Можно ли мне теперь увидеться с Бреком?

— Он в доме. Мы только что сели за стол. Как тебя зовут, мальчик?

— Гилвин, мэм. Гилвин Томз. Я работаю в библиотеке Кота.

Симпатичное лицо женщины стало тревожным.

— В библиотеке? Так ты знаешь Фиггиса?

— Да. Он-то и послал меня.

Вся бравада тут же покинула женщину. Она поникла головой.

— Значит, жди беды, — прошептала она. — Гордель, иди в дом. Ужин на столе. Отец ждет.

Парнишка помедлил немного, озабоченно посмотрев на Гилвина. Когда мать удостоверилась, что он не услышит, то наклонилась к Гилвину и сказала:

— Мы давно ждали кого-нибудь вроде тебя. Муж сказал мне, что, рано или поздно, это произойдет.

— Я вряд ли тот, кого вы ждали, — невесело пошутил Гилвин. — Миледи, я никому не причиню вреда. Мне просто нужна помощь вашего мужа. А ужин, который вы приготовили, пахнет божественно.

Впервые за время беседы женщина рассмеялась.

— Так пойдем в дом, Гилвин Томз. Я вовсе не та мегера, какой могу показаться.

Она провела Гилвина мимо цветочных клумб к порогу скромного домика. Это был типичный дом фермеров, с каменными стенами и деревянной мебелью. Окна широко распахнуты, чтобы свежий воздух наполнял дом. В главном зале стоял стол, а на нем — еда в оловянных мисках. За столом сидел мужчина, негромко переговаривающийся с Горделем. Он медленно жевал пищу, внимательно слушая сына. Оба замолчали, глядя на женщину, вошедшую с Гилвином. Теку притихла на плече хозяина. Мужчина проглотил пищу и уставился на гостей. Он имел вид грубоватый, с выдубленной ветрами кожей, загорелый, с ярко-рыжими волосами. Несмотря на то, что хозяин сидел, Гилвин не сомневался в его высоком росте. Плечи мужчины поражали шириной: годы тяжелого труда заставили его мускулы налиться силой. Аппетитом он, судя по всему, тоже обладал отменным. На тарелке высилась целая гора еды. Он не улыбался и не хмурился, разглядывая Гилвина. Просто смотрел. Сын молча застыл рядом.

— Брек, это Гилвин Томз, — произнесла женщина. — Из библиотеки в Коте.

Мужчина по имени Брек медленно поднялся.

— От Фиггиса? — спросил он.

Гилвин кивнул.

— Да. И от королевы Кассандры.

— О, Небо… — Брек посмотрел на жену и сына. — Калла, я думаю, вам двоим придется оставить нас для разговора.

— Но я голоден! — запротестовал Гордель.

— Заберите с собой тарелки. Это не для ваших ушей.

Гордель был раздосадован, но подчинился. Он нагреб мяса и картофеля на тарелку и подождал мать, глядевшую на Брека тревожными глазами. В комнате повисла напряженная тишина.

— Прости, Калла, — проговорил Брек. — Мне нужно поговорить с ним наедине. Пожалуйста…

— Бери свою тарелку, ма, — сказал мальчик. — Поедим на улице, на холодке.

Женщина тронула сына за плечо и повела к дверям.

— Я не голодна, — мягко произнесла она, выходя за порог. Брек с сожалением проследил за ней. Он с тяжелым вздохом откинулся в кресле.

— Ну, скажи что-нибудь, мальчуган. Трудно было найти меня?

— Да не особенно, — ответил Гилвин. Он придвинулся поближе к столу. — Фиггис сказал, что вы живете где-то близ Бората.

— Ах, Фиггис… — лицо Брека с глубокими морщинами на лбу озарила славная улыбка. — Как он там, старикан?

— Отлично, сэр.

— Так ты работаешь на него? Или на королеву Кассандру? — Брек рассматривал Гилвина, затем сам же и ответил на свой вопрос: — Нет, ты не слепой. Значит, на Фиггиса.

— Я его ученик, — сказал Гилвин. — Работаю с ним в библиотеке. Но королева Кассандра действительно послала меня сюда, если можно так сказать. — Он обвел глазами щедрый стол. — Сэр Брек, если бы я мог сесть, пока рассказываю, я был бы вам очень признателен.

Брек вытянул длинную ногу и выдвинул стул.

— Садись, Гилвин Томз, и расскажи свою печальную историю. Королева в порядке?

Его повелительный тон удивил Гилвина. Он сел и заговорил:

— Не знаю, что вам и сказать, сэр. Королева пока что вне опасности, но в беде. Она послала меня к вам за помощью.

— Расскажи мне все, — велел Брек.

— Это долгая история, и я не знаю, с чего начать, — Гилвин потрепал по голове Теку, сползшую к нему на колени. — Сказать по правде, все это звучит неправдоподобно.

— Она ведь не заболела снова?

— Нет, сэр. — Гилвин изучал Брека, пытаясь понять, как много ему известно — и что еще можно ему поведать. — Сэр Брек, королеве нужна ваша помощь. Она просила меня найти капитана Лукьена.

Брек слегка улыбнулся.

— Да, это вопрос времени. Когда-то это должно было случиться. А ты нашел меня через Фиггиса?

— Верно. Фиггис решил, что вы знаете, где искать капитана Лукьена, — он замешкался. — А вы знаете, сэр Брек?

Брек оглядел дверь, потом склонил голову набок, прислушиваясь, нет ли поблизости жены и сына, потом сказал:

— Может быть. Но я должен знать, зачем Кассандра ищет Лукьена. И удостовериться, что тебе можно доверять.

Гилвин достал из кармана письмо Кассандры.

— Вот, — он протянул Бреку письмо. — Оно от королевы Кассандры, запечатанное ее личной печатью. Только король Акила может, кроме нее, воспользоваться этой печатью, но, уверяю вас, он меня не посылал.

— Пожалуй, — Брек посмотрел на искалеченную руку паренька. — Я верю тебе. Акила хитер, но даже он не стал бы посылать за Лукьеном калеку.

— Я не калека, — отрезал Гилвин. — Я уже нормально хожу.

— Прости. Но ты понимаешь, о чем я. Кроме того, Акила достаточно умен, чтобы самому найти Лукьена, если понадобится.

— Так вы знаете, где он? — спросил Гилвин. — Сэр Брек, для меня очень важно найти его. От этого зависят многие жизни, не только королевы. Фиггис говорил, что вы добрый человек и, если знаете, где Лукьен, обязательно отвезете меня к нему.

— Повторяю вопрос. Зачем?

Гилвин терялся, не зная, как отвечать. Поэтому он решил говорить правду. Брек слушал, пораженный, про амулеты и про вечную молодость Кассандры. Неудивительно, что Брек ничего не знал об амулетах: лишь горстке людей была доверена эта тайна, и они хранили ее, как могли. Брек покачал головой.

— Все это правда, сэр Брек, клянусь вам, — сказал Гилвин. — А теперь король Акила думает, что обнаружил второе Око Господа. Он полагает, что Гримхольд находится где-то за Джадором.

— Гримхольд? — рассмеялся Брек. — Гримхольд — это миф!

— Нет, не миф, — серьезно сообщил юноша. — Он реален. Я знаю, потому что лично видел Ведьму Гримхольда. Она носит второй амулет.

Брек замахал руками.

— Спокойно, парень, потише! Все это как-то слишком причудливо. Гримхольд? Ведьмы?

— Согласен, в это трудно поверить. Но все это правда.

Гилвин принялся объяснять, при каких обстоятельствах встретился с ведьмой в Коте, как она заколдовала его, как Фиггис узнал о Гримхольде из старых книг — как и о существовании амулетов шестнадцать лет назад. Пока он говорил, Брек слушал, не притрагиваясь к пище, лишь поглядывая искоса на дверь. Когда Гилвин закончил, он встал с кресла и медленно начал ходить по комнате. Снаружи уже темнело, но семья все еще не могла вернуться.

— Забавно, — прошептал он. — Но я никак не могу понять, почему Кассандра хочет вернуть Лукьена. Почему бы Фиггису не сообщить Акиле, что амулет — в Коте?

— Он не может. Если бы он сделал так, весь город может попасть в беду. Акила камня на камне не оставит в поисках амулета, а Кассандра окажется в ловушке. И, к тому же, он все равно отправит войска в Джадор. Теперь, когда Акила знает, что Гримхольд существует, он все сделает, лишь бы найти его.

— Нет, — бросил Брек. — Это не Акила мечтает устроить резню в Джадоре. Это Трагер. — Он взял со стола нож и вертел его в руках. — Этот ублюдок стоит за всей историей. Это он жаждет крови джадори — готов поклясться.

— Может, вы и правы, — проговорил Гилвин. — Но это ведь ничего не меняет, не так ли? Я все равно должен найти Лукьена. Ему нужно любым способом вывезти Кассандру из Лайонкипа.

— А потом они отправятся в Джадор и предупредят их?

Гилвин кивнул.

— В этом и состоит план, — он развернул стул, чтобы сидеть лицом к лицу с бывшим рыцарем. — Сэр Брек, Фиггис поведал мне о вашем обещании Лукьену. Сказал, что вы не уехали далеко от Кота, чтобы присматривать за Кассандрой. Так вот, королева нуждается в вас. Если вы хотите сдержать свое обещание, то поможете мне.

Брек усмехнулся.

— Парень, не пытайся вызвать у меня чувство вины. Я не нуждаюсь в напоминаниях. Лукьен был моим капитаном. А еще — моим другом. Но и Акила — тоже. Ты просишь меня предать одного ради другого. Легко ли мне принять решение?

— Пожалуй, нелегко, — согласился Гилвин. Он изменил свое отношение к вопросу.

— И кто, как ты думаешь, эти люди, что ждут меня снаружи? Просто друзья? Они — моя семья. Я никогда не говорил Фиггису о них, дабы не подвергать риску.

— Ваша жена знает, почему я здесь, сэр Брек. Мне так показалось.

— Увы, ей не удалось это скрыть. Она ждала кого-нибудь вроде тебя уже много лет — гонца из прошлой жизни. Но я больше не солдат, мальчик. Я фермер.

Гилвин изобразил презрение.

— Правда? Вот уж не думал, что солдаты так легко отказываются от своих прежних идеалов и от своего долга!

— Нечего ловить меня в западню, — проворчал Брек. — Ты же не просто хочешь, чтобы я отвез письмо.

— Именно об этом я и прошу, — Гилвин вскочил на ноги. — Больше мне ничего не нужно. Просто отвезите меня к Лукьену. Или хотя бы расскажите, где он, и я пойду отдыхать.

Брек покачал головой.

— Ты не понимаешь, это не так просто. Ты прав насчет долга. Выполнять обещания нелегко. Я не могу просто сказать тебе, где Лукьен и отправить своей дорогой. Я должен своему капитану нечто большее. А ты и понятия не имеешь, во что влезаешь.

— Почему? — спросил Гилвин, вдруг почувствовав беспокойство. — И где Лукьен?

Брек не отвечал. Погрузившись в свои мысли, он подошел к открытой двери и стоял на пороге. Небо потемнело. Гилвин и Теку встали рядом с ним. Жена и сын Брека сидели поодаль на скамеечке и глядели на закат. Они ни видели Брека. И не видели выражение боли на его лице.

— Если я уйду, они останутся одни, — сказал он. — Вот чего боится Калла.

Гилвина охватило чувство вины.

— Простите меня. Если бы я знал, что у вас семья, я, может быть, и не явился бы к вам.

— Явился бы, — уверил его Брек. — Потому что помочь больше некому. Следуй за мной. Я покажу тебе кое-что.

Брек повернулся и прошел в другую комнату. Гилвин двинулся за ним. Они оказались в маленькой спальне. Здесь не было дверей, только полукруглая арка. Гилвин замешкался на пороге, заметив простую кровать: видно, здесь Брек спал со своей женой.

— Входи, — велел хозяин дома.

У стены лежала куча покрывал и одежды. Брек сдвинул их в сторону, обнаружив под ними деревянный сундук. Гилвин изучал сундук, пока Брек возился с замками.

— Что это?

Брек откинул крышку.

— Гляди.

Сверкание яркого металла, казалось, резало глаза. Даже при тусклом свете единственного окошка содержимое сундука так и сияло. Гилвин склонился над сундуком. Вначале он решил, что Брек демонстрирует ему сокровища, но потом разглядел.

Доспехи.

Прекрасные, целые доспехи, отполированные до блеска.

Не золотые. Бронзовые.

Он шагнул вперед и тронул пальцем нагрудную пластину. Она была холодной и гладкой, украшенной изображением вставшего на дыбы коня — знаком королевской гвардии. Если и были какие-то вопросы относительно связи Брека с Лукьеном, они тут же отпали.

— Лукьен дал вам это? — спросил Гилвин.

— Они ему были больше не нужны, — ответил Брек. — Там, где он сейчас, их некуда надевать.

— А где же он сейчас?

Брек печально улыбнулся.

— Он отправился в единственное место, куда мог поехать. Он же солдат, и это все, что он умеет делать.

— Не понимаю. Где это?

— В Норворе.

Это слово будто резануло слух парня. Из всех мест, где бы он хотел разыскивать Лукьена, Норвор стоял в самом конце списка. Норвор, земля войны. Земля смерти. Земля, где бессердечный, жестокий король и королева алмазов боролись за единственный трон.

— Ах, сэр Брек, — неуверенно произнес Гилвин. — Если Лукьен в Норворе, тогда мне точно нужна ваша помощь.

Брек кивнул.

— Я же говорил тебе.

 

34

Король Мор умер шестнадцать лет назад. Он не оставил наследников, ибо его сын Фианор был убит вместе с ним, и трон в Карлионе пустовал, а армия лишилась главнокомандующего. Не хватало железного кулака, дабы сменить короля Мора. Но Мор нажил себе много врагов, и после его смерти, обнаружилось множество претендентов на трон. Привлеченные богатством норворских алмазных копей и мощью армии, они раскололи страну на несколько враждебных лагерей, и началась гражданская война.

Убийство Мора вошло в историю как «резня в крепости Висельника». Из четырехсот воинов, расположившихся в цитадели, остались в живых лишь несколько десятков. Им пришлось возвращаться в глубь страны без пищи и воды. Среди них оказался и норванский полковник по имени Лорн. В замке Мора в Карлионе Лорн сообщил придворным, что их король мертв, а его сын погиб вместе с ним. То же самое касается и генерала Нейса. И так как из всех, оставшихся в живых после резни Лорн имел самое высокое звание, он, не долго думая, объявил трон своим. Те, кому это пришлось не по нраву, быстро нашли смерть от руки его солдат, которым не терпелось отомстить за позор поражения, пусть даже и мирным согражданам.

Но правление Лорна оказалось шатким. Хотя он правил в Карлионе, называя себя королем, нашлись другие амбициозные личности, открывшие для себя новые возможности в смерти Мора.

Наиболее ловкой из претендентов на покосившийся трон Норвора оказалась Джазана Карр. Она уже правила на севере Норвора и держала под контролем алмазные копи, отсюда и возникло ее прозвище — Алмазная Королева. Этот титул она купила себе с помощью семейных капиталов. Уже шестнадцать лет Джазана Карр боролась с королем Лорном за контроль над всем Норвором, используя крепость Висельника как важный опорный пункт. Со своей собственной армией, нанятой на доходы от алмазов, она очистила крепость от лиирийцев и их рииканских союзников и построила собственную маленькую империю, распространяя власть все дальше и дальше на окружающие копи земли. Алмазы и рубины сделали Джазану богатой. Она была достаточно умна, чтобы организовать надежную защиту своему королевству, поэтому, не жалея средств, покупала лучших наемников мира, предлагая им выгодные контракты. Джазана еще не была королевой в подлинном смысле слова, но считала, что когда-нибудь станет ею. Для этого требовалось скинуть Лорна с норванского трона.

Бронзовый Рыцарь перестал быть таковым.

Он оставил и свои доспехи, и свою преданность Лиирии, уехав в Норвор без оглядки. Он испытал всю глубину ненависти Акилы и знал, что его возвращение в Кот означало бы смерть для Кассандры и него самого. Короткое время он пытался жить тихой жизнью, подобно Бреку, но ничего не смыслил в фермерстве, да и плотник из него получился неуклюжий, так что пришлось Лукьену возвратиться к единственному, что он умел делать отлично — быть солдатом.

Он приехал в Норвор, зная о своей грозной репутации, уверенный, что узурпаторам трона пригодится его искусство. И оказался прав — Джазана Карр охотно воспользовалась предложением. Он стал сражаться за Алмазную Королеву, получая звонкую монету. Ему пришлось сменить имя, но Джазана знала его тайну и хранила ее, ибо амбиции Алмазной Королевы простирались дальше, нежели норванский трон. Лукьен, теперь под именем Риона, не возражал. Подобно Джазане, он мечтал однажды вернуться в Лиирию, пусть даже в качестве завоевателя. И тогда, возможно, он воссоединится с Кассандрой. Такова была его сделка с Джазаной — если когда-нибудь они нападут на Лиирию и Кот падет, он возвращается к Кассандре.

Лукьен быстро смекнул, что Джазана Карр — женщина прагматичная, да к тому же еще и бесконечно терпеливая. Уже шестнадцать лет минуло, и Карр ощущала свой возраст. Но продолжала бороться с Лорном за престол и говорила о том дне, когда Лиирия — главный бриллиант — будет принадлежать ей. Пожалуй, слушать такие речи было вероломством со стороны Лукьена. Вначале они казались ему ужасной ересью. Но годы укрепили Лукьена, и он так и не простил Акилу за изгнание. Эта великая обида развязала ему руки. После долгих лет, посвященных Лиирии и ее идеалам, а также бесконечной борьбе за подъем по социальной лестнице Кота, теперь он был просто наемником. Прошло шестнадцать лет — в постоянных сражениях — и теперь Лукьен спокойно слушал речи Джазаны о завоевании Лиирии.

Но его любовь к Кассандре не умерла. Он знал, что она продолжает жить в Лайонкипе, в качестве пленницы Акилы. И это знание укрепляло его преданность Джазане Карр. Если и существовала возможность увидеть когда-нибудь Кассандру, Лукьен был уверен, что изыщет эту возможность.

Но пока приходилось сражаться и сражаться. Лукьен стал важной фигурой в борьбе Джазаны за власть. Благодаря своему искусству обращаться с мечом, он приобрел ценность в глазах нанимательницы. Нужно было охранять границы, вести сражения и брать под защиту города — вроде Дисы.

Когда Лукьен сражался, он забывал, что ему уже за сорок. Забывал, что тело уже не так молодо, что он потерял глаз, встретившись с кривой норванской саблей. Он не думал о Кассандре или Лиирии и даже не вспоминал, что его зовут Лукьеном. Сражаясь, он был просто Рион, наемник.

Диза стала настоящим кошмаром, и Лукьен был рад, что все позади. Прежде это был красивый городок, с чудесными старинными домами и аккуратными садиками. Но расположение на юге превратило его в поле битвы. И сонный городишко кузнецов и торговцев стал стратегически важным объектом. Целых пять недель солдаты Лорна сражались за Дису, пытаясь захватить мост. Под командой полковника по имени Несс южане вели жестокий бой. Но в конце им все равно пришлось отступить на юг — к территории короля Лорна. Мост они не захватили, но изрядно попортили кровь Лукьену — Риону — и его людям. Затяжные бои опустошили Дису, и многие беглецы двинулись на север, искать спасения у Джазаны Карр. Наконец, подошло подкрепление, и Лукьен присоединился к беженцам. Он устал и мечтал о мирных сводах крепости Висельника. Он был уверен: Лайтон и остальные удержат Дису.

Лукьен был в пути всего около часа, когда его догнал гонец. Отряд Лукьена, состоявший из двадцати наемников, покинул Дису рано утром, намереваясь пораньше вернуться на север. Наемники были без доспехов, как и их лошади. И копий у них не было, только щиты и мечи. Джазана Карр давным-давно держала под контролем северные территории, поэтому Лукьен и его люди считали себя в безопасности, покинув Дису. Дорога была спокойной; пели птицы, люди неспешно переговаривались. Юный Марке, ставший Лукьену другом с тех пор, как вступил в армию месяц назад, ехал рядом с ним. Марке едва минуло двадцать; он напоминал Лукьену его самого в молодости — красивого и уверенного. Теперь Лукьен носил повязку на глазу, а его красоту изрядно попортили шрамы. Марке шутил и пел непристойные песенки, заставляя всех забыть ужасы Дисы.

И вдруг, словно глас судьбы, послышался крик гонца:

— Рион!

Двадцать голов повернулись одновременно. К ним приближался всадник, черный конь вздымал тучи пыли. Лукьен сразу узнал гонца. Это был Гаррин, один из оставленных им в Дисе людей. Марке тоже заметил Гаррина, и его юное лицо вытянулось от огорчения.

— Беда! — мрачно изрек он.

Лукьен повернул коня и рассмотрел прибывшего. Его товарищи образовали круг вокруг Гаррина.

— Хвала Небу, что я нашел вас, — сказал Гаррин. — Рион, Несс вернулся!

— Что? — не поверил своим ушам Лукьен. — Когда?

— Вскоре после твоего ухода. Они атаковали нас на мосту меньше часа назад. Он привел подкрепление.

Новость потрясла Лукьена. Он был уверен, что полковник Несс отступил. Даже такой отлитый из чугуна детина нуждается в отдыхе. Лукьен проклинал себя за то, что недооценил норванского полководца. Но он так стремился домой, так устал…

— Как мост? — спросил он.

— Держался, когда я уезжал, — сказал Гаррин. — А теперь — кто знает. Ты нужен нам, Рион. Времени не остается.

Образ дома медленно погас в голове Лукьена. Он знал, что мост не смогут удерживать постоянно. А если мост падет, то же самое ждет и Дису. Пусть их только двадцать, их мечи нужны там.

— Все, кто в состоянии — за мной, — скомандовал он.

Во главе с Лукьеном Марке и остальные галопом помчались к Дисе.

Полковник Несс восседал на спине серого в яблоках коня, подняв забрало шлема, осматривая поле битвы и город за ним. Он находился на восточном берегу реки, в безопасности, вдали от боя — и мог отлично видеть все. Тело его ныло от усталости. Доспехи погнулись и были кое-где пробиты копьями наемников. Больше всего на свете Несс мечтал о возвращении домой, в Карлион, чтобы увидеть жену и забыть об этом городишке, волею Небес ставшего таким важным объектом. Но Нессу нельзя было вернуться. Он уже пытался сделать это еще вчера. Но его встретил свежий контингент воинов от Лорна, а с ними — приказ так называемого «короля». Нессу даже не нужно было читать приказ: и так ясно, что в нем содержалось.

Король Лорн не допускал потери Дисы. Полковник Несс не мог вернуться в Карлион иначе, нежели захватив городок. Никакого отступления. Если потеряет город, его казнят.

Прочитав зловещий приказ, Несс уронил его в грязь. Он пустыми глазами смотрел на подъехавшие два десятка солдат Лорна. Еще два десятка будущих трупов, что лягут на полях Дисы. Наемники Карр слишком хороши для них. Несс был готов разрыдаться. Но он ведь военный человек, облеченный миссией, поэтому повернулся и снова помчался к устью Львиной реки.

Стояло утро, когда вновь разгорелась битва за мост. Несс командовал воинами из безопасного места в тылу, но ему и не место в гуще сражения. Мост слишком важен. И единственный способ взять его — посылать атаки одну за другой. Кавалерия пыталась нападать, переправляясь по реке, но течение было слишком быстрым. Люди с обоих сторон бились прямо в воде, окрашивая воду в алый цвет. На самом мосту всадники пробивались через баррикады из выставленных копий, но падали замертво, когда их доставали копья с другой стороны. Оружие мелькало с устрашающей быстротой, и число убитых росло.

Полковник наблюдал за всем этим кровавым месивом, не двигаясь с места. Ему уже было видения самого себя, умирающего, ибо он сомневался, что мост удастся захватить. Так пусть уж лучше он умрет здесь, в бою, чем дома на виселице.

Когда Лукьен достиг берега реки, он велел всем остановиться. Всадники выстроились в ряд. Гаррин окинул Лукьена тревожным взглядом.

— Почему мы остановились? — спросил он.

Лукьен огляделся. Они уже недалеко от Дисы и, если прислушаться, можно услышать шум сражения. Листва скрывала их приближение.

— Будем переправляться здесь, — решил он.

— Здесь? — удивился Гаррин. — Но почему?

— Удивим их. Подойдем с северного фланга, атакуем самого Несса.

— Разве мы сможем переправиться в этом месте? — Марке с недоверием окинул взглядом реку. — Похоже, глубоко.

— Глубоко, — согласился Лукьен — Но какая от нас польза, если мы не переправимся? На мосту может погибнуть так много народу. Если мы хотим покончить с врагом, надо переправляться.

— Согласен, — произнес Трэвис, один из самых умудренных опытом бойцов. — Пойдем медленно и осторожно.

— Но как же лошади, — не унимался Марке. — Они же могут утонуть!

— Ничего подобного, — возразил Лукьен. — Как только первый человек достигнет берега, он перебросит веревку. Продевая ее сквозь кольцо на задней луке седла, мы переправим лошадей.

— Рион, времени не остается, — воскликнул Гаррин. — Нам нужны люди на мосту прямо сейчас!

— Забудь о мосте, — нахмурился Лукьен. — Если мы не начнем битву на восточной стороне реки, то потеряем и мост, и Дису — причем очень скоро. Не спеши, Гаррин. Расскажи Лайтону о моем плане. И попроси прислать побольше людей сюда, для переправы. Они подъедут и встретятся с нами. Мы уничтожим Несса.

— Мы не можем освободить никого, Рион! Вот почему я вернулся за вами!

— Сделай, что я сказал, — велел Лукьен. Он уже поехал к берегу — измерить глубину. — Не теряй времени, Гаррин. Ведь его и так мало, ты сам говоришь.

Гаррин сдался.

— Хорошо, удачи вам, — с этими словами он повернулся и поскакал на юг.

Марке робко приблизился к Лукьену, улыбаясь.

— Ты первый? — спросил он.

— Поедем вместе, — решил Лукьен.

Мост в Дисе представлял собой грандиозное сооружение тридцати футов высотой, выстроенное из гранита, известняка и кирпича. Он простоял уже лет сорок, позволяя норванам с обеих сторон без труда пересекать реку. Теперь же мост сделался еще одной горячей точкой в войне за Норвор. Лайтон из Андры наблюдал, как люди сражаются и погибают — люди, что сплотились под знаменами Джазаны Карр.

Лайтону было тридцать лет, и он никогда прежде не видел подобной битвы, где гибло столько народу. Он прибыл в Дису только вчера, но был обескуражен потерями, которые понесли силы Риона, а еще более — новой атакой Несса. Внезапное нашествие застало Лайтона врасплох и вызвало гибель пятнадцати человек в один момент — тех, кто охранял мост на западном берегу. Когда норваны пробились сквозь баррикады, людей изрубили на куски. Рион предупредил Лайтона о непреклонности полковника Несса, но для молодых наемников атаки полковника казались просто дикими, почти самоубийственными.

— Лайтон! Я нашел их! — раздался крик Гаррина.

Лайтон повернул коня и поскакал по улицам Дисы. Он и четверо его людей помогали жителям покидать город, рассаживая их по фургонам для движения на север. Когда Лайтон увидел Гаррина, скачущего к нему, его сердце упало. Наемник ехал один.

— Итак? — закричал он. — Где они?

— На севере! — отозвался Гаррин. Задыхаясь, в поту, он остановился подле Лайтона.

— Где на севере? Они идут?

— Переправляются через реку, чтобы атаковать с противоположного берега, — объяснил Гаррин. — Они собираются ударить по Нессу с тыла. Рион хочет, чтобы вы послали еще людей через реку на юг, туда, где их не увидит Несс. — Ему пришлось сделать паузу, чтобы перевести дух. — Они встретятся с людьми Риона и сокрушат Несса.

— Что? — простонал Лайтон. — Да мне некого посылать! Посмотри на эту мясорубку! Мне нужны люди на мосту!

— Рион говорит, мост сам по себе неважен. Мы должны перенести битву на тот берег реки, попытаться выманить их туда, — Гаррин наблюдал за реакцией Лайтона. — Это приказ, Лайтон. Рион отвечает за все.

— Приказ, — проворчал Лайтон. — Хорошо.

Лайтон не возражал против приказов Риона. Как и все остальные, он восхищался старшим собратом. Хотя бросать людей на выполнение этих фантастических планов…

Но ему оставалось только согласиться.

— Ладно, — угрюмо сказал он и повернулся к своим четверым людям. — Вы все поезжайте на полмили южнее. Найдите укрытие и переправляйтесь через реку, если сможете. Возьмите с собой Каджа и других. Они уже на лошадях.

— И что потом? — спросил один из четверки. — Что делать, когда переправимся?

Лайтон уже направлялся к мосту.

— Тогда скачите быстрее ветра. Прямо к Нессу, и дай Бог, чтобы Рион встретил вас там.

Добравшись до зарослей, Лукьен увидел армию Несса на расстоянии в четверть мили. Они усиливали атаку на мост, и их было немало. Они не видели Лукьена и его людей из-за леса. Лукьен быстро осадил коня. За ним заняли позицию его люди, прячась за деревьями и обозревая поле боя. Шум побоища доносился до них. Зрелище было невеселое, было от чего пасть духом. Все люди Лукьена переправились без происшествий, осторожно провели лошадей по дну реки, но все это казалось теперь детскими шалостями по сравнению с ожидающими испытаниями. Лукьен изучал войска норванов. Как и прежде, здесь присутствовали и кавалеристы, и пехотинцы. Пехотинцы в крылатых шлемах и доспехах, украшенных резьбой, сражались на мосту мечами и пиками, а основная масса кавалерии стояла без дела.

— Мы одни, — шепотом заметил Марке. Он тщательно рассмотрел территорию. — Как думаешь, Рион, Лайтон послушается тебя?

— Не знаю, — ответил Лукьен. Он едва видел за рекой своих коллег-наемников на улицах Дисы, готовящих контратаку. Жители города продолжали двигаться по узеньким улочкам, направляясь к северу. Где-то среди толпы и Лайтон, должно быть, локти кусает в отчаянии. Он хороший человек, и Лукьен верил: приказ будет выполнен.

— Мы нападем на Несса, — решил он. — Убьем его, и остальные разбегутся.

— Это не так-то просто, — откликнулся Трэвис. — Он хорошо защищен, вне всякого сомнения. — Он указал на болотистую топь и отряд кавалеристов.

— Неважно, — ответил Лукьен. — Он нас не ждет.

Больше вопросов не было. Все взяли оружие наизготовку, ожидая команды Лукьена. Вынув меч из видавших виды ножен, наемник по имени Рион дал приказ наступать.

Полковник Несс собрался было приказать остальным своим воинам отправляться на мост, когда заметил скачущих к нему наемников. Вначале заметил лишь боковым зрением и принял их за мираж. Но потом, повернувшись к северу, понял: все происходит взаправду. Группа всадников мчалась к нему, мечи наголо, лошади взметали мох из-под копыт. Не так уж много, но достаточно, чтобы вызвать проблемы. Несс быстро взвесил свои возможности. Но тут крик помощника прервал его рассуждения.

— Полковник, глядите!

Лейтенант Перрин указывал на юг. Несс проследил за его пальцем и увидел еще один отряд, несущийся с берега.

— Проклятые наемники! — выругался он, мгновенно догадавшись об их задаче. Захват вражеского лидера является краеугольным камнем любой стратегии. Вот что они собирались сделать.

— Полковник? Как будем действовать?

— Что же нам остается, Перрин? Будем сражаться.

Шестеро людей Несса едва ли были готовы к бою. Остальные уже покинули его, сражаясь на мосту или в бурлящей от крови реке. Несс приказал половине людей защищать южный фланг. А нападавших с севера оставил для себя, тем паче, что впереди заметил знакомое лицо с повязкой на глазу.

— Я здесь, Рион, сукин ты сын! — Несс замахал клинком в воздухе. И повел лейтенанта Перрина с остальными в атаку.

Лукьен увидел полковника Несса с мечом в руке. Полковник что-то кричал, подзывая его. Солнце играло ни норванском мече, напоминая о той уродливой сабле, из-за которой Лукьен лишился глаза. Жест полковника разъярил Лукьена. Он вырвался вперед. Рядом с ним скакал Марке с мечом и щитом, готовый отразить копья норванов. Трэвис и остальные не отставали. А на мосту люди Несса рубились с наемниками, в то время как со стороны реки приближались молодчики Каджа. При виде ганджийского наемника у Лукьена потеплело на сердце. Теперь у них появился шанс.

— Марке, будь осторожен!

Несс и его люди выехали навстречу приближающимся наемникам. Лукьен увидел, что молодой воин — судя по нашивкам, лейтенант — выбрал себе цель, направив копье в грудь Лукьену.

И вдруг Лукьен словно вернулся в прошлое. Он на турнире. Трагер нацелил копье для решающего удара. И все пережитые турниры подсказали Лукьену правильное движение. Он резко увел лошадь влево, копье пролетело мимо, а его меч ударил беспощадно, и голова молодого лейтенанта слетела с плеч. Словно дыня, она покатилась по земле. Тело же выпало из седла. А Лукьен двинулся дальше, словно ничего и не случилось: сейчас он напоминал безжалостную машину для убийства.

На восточном берегу реки Лайтон в восхищении наблюдал эскападу отряда Риона. Вот, наконец, они достигли цели — и Несс оказался отрезанным. С юга темнокожий Каджи и его рыцари оказались наковальней для молота Риона. Они вопили ганджийскую военную песню, размахивая кривыми мечами над головой. Зрелище вселило в сердце Лайтона надежду. Он восхищался Рионом. Одноглазый берсерк не дорожит жизнью, но ему всегда удается выйти сухим из воды.

Норваны на мосту заметили контратаку противника. Понимая, что окружены, они перестали сражаться так яростно, как прежде. Они завопили в замешательстве, не зная, отступать или пробиваться вперед. Люди Лайтона тут же удвоили усилия.

Лайтон понял, что пришло время для решительных действий. У него было меньше сорока человек.

— Сейчас или никогда, парни, — закричал он, указывая своим палашом на массу норванов.

И остатки его усталой кавалерии ринулись к мосту.

Полковник Несс устал сражаться за Дису, устал терять людей во славу Лорна. Маленький отряд ганджийских наемников теснил его изнуренные войска, и полковник понял, что Джазана Карр, действительно, очень хорошо платит наемникам за пролитую кровь. Но эта мысль, подобно бабочке, упорхнула из его головы, ибо он увидел, как голова лейтенанта Перрина слетела с плеч. Зрелище было настолько нереальным, что Несс засмеялся. Все это не имеет смысла. Он начал отдавать приказы. Но собственный голос показался лишенным силы.

— Эдрик, Бирк, вперед! Торр, Расвел, атакуйте!

Его люди рубились с силами Риона, пытаясь добраться до вожака наемников. Несс с ужасом наблюдал, как Рион, в трех шагах от него, косит людей, как траву. Четверо наемников упали замертво, но Несса это не успокоило. Безумную армию Риона не остановит ничто!

— Вперед! На битву! — кричал он. Все, чего ему сейчас хотелось — увидеть, как упадет ненавистный Рион. Наплевать на мост, на бессмысленную войну Лорна, лишь бы расправиться с этим дерьмом!

Движимый ненавистью, Несс кинулся на одноглазого берсерка. Какой-то молодой наемник преградил ему путь. Его клинок сверкнул на солнце. Несс легко парировал удар. Взбешенный, он возобновил атаку. Несс имел преимущества перед юношей. Он был опытнее, сильнее, не так устал. Вскоре головорез начал выдыхаться. Несс заметил тревожный взгляд Риона, услышал его крик:

— Марке!

Полковник наносил удары. Юноша боролся, его меч так и мелькал. Наконец, битва закончилась. Клинок Несса полетел вперед, точно птица. Юноша застонал. Несс прикончил его ударом в грудь. Противник упал с лошади и растянулся на земле.

Несс повернулся и увидел растерянное лицо Риона. Взгляды двух лидеров встретились.

Лукьен увидел, как упал Марке, как он умирал на залитой кровью земле. Все случилось настолько быстро, что он не сумел вмешаться. Прекрасный воин, в сущности, еще мальчик. Еще одна бессмысленная смерть.

— Можете подавиться своим драгоценным мостом, но никто из вас не уйдет отсюда живым! — гаркнул полковник.

— Лучше отступай, пока не поздно, Несс, — посоветовал Лукьен. — Давай покончим с этим, прямо сейчас.

Лицо Несса ничего не выражало. Потом он прорычал:

— Я не могу остановить это! Мы в ловушке, Рион, мы оба. Между Лорном и твоей сукой-королевой!

— Неправда. Просто скажи слово, и все прекратится.

— Не могу, — вопил Несс. — Но я могу убить тебя, отплатить за то, что разбил меня!

Лукьен покачал головой.

— Это бессмысленно, ты же знаешь. Даже если убьешь меня, сам умрешь здесь рано или поздно. Если не сегодня, так завтра.

— А не здесь, так в Карлионе, — кричал Несс. — На виселице, как трус. А теперь убей меня, одноглазая мразь!

Если и был выбор, теперь он исчез. Лукьен знал, что Несс не отступит. Он оглядел людей Лайтона на мосту, теснивших норванов. Пора кончать со всем этим.

— Тогда готовься принять смерть, полковник, — тяжело проронил Лукьен. — Потому что сейчас я убью тебя.

Как только эти слова прозвучали. Лукьен ринулся вперед. С поднятым мечом и опущенной головой, под фырканье и всхрапывание коня, он летел на норвана, ждущего с оружием в руке. Видавший виды меч Несса отразил первый удар. Лукьен развернул коня, избегая контратаки полковника, словно танцор, и направляя меч на врага. Несс слишком поздно заметил оружие, пробившее его нагрудную пластину. Он испустил тяжелый вздох, и его собственный меч выпал из руки. Лукьен вонзил клинок глубже. Лицом к лицу с норваном, он держал полковника насаженным на острие, словно кусок мяса. Отчаяние перемешивалось с неверием во взгляде Несса.

— Рион… — прошелестел он чуть слышно. — Рион…

— Нет, — прошептал ему на ухо противник. — Мое имя — Лукьен.

Он выдернул меч из груди Несса, затем наклонился и столкнул его с седла. Несс грянулся лицом оземь. Лукьен глядел, как он падает, рядом с Марке. Битва вокруг все еще кипела. Но для Лукьена все уже закончилось. Удовлетворенный, он развернул коня и поехал прочь.

— Отступайте! — кричал он, размахивая мечом, чтобы все видели. — Уходите в леса!

Его люди прорвали атаку и ринулись к деревьям. Как Лукьен и предполагал, люди Несса не стали догонять их. Потрясенные, они собрались в кучу посреди поля. Один за другим бойцы осознавали, что полковник мертв. Они лишились лидера. На юге Кадж и его люди продолжали битву, но Лукьен знал: скоро и они пробьют брешь в обороне. На мосту отряд Лайтона охранял восточный берег, в то время как на западном норваны услышали о смерти Несса, и тоже бросили сражаться.

Через час Лукьен и его отряд повернули на север, снова переправились через реку и вернулись в Дису. И заметили, что норваны снова отступили. Как и прежде, мост Дисы принадлежал Джазане Карр. Но потери оказались серьезными. Из двадцати человек, сопровождавших Лукьена, вернулись лишь двенадцать. Сам мост был скользким от крови; тела погибших плавали в воде. Диса опустела, в ней остались лишь наемники. Вокруг царила непривычная тишина. Лайтон приветствовал их на окраине, он вышел им навстречу по пустынной улице. Он хромал: на бедре виднелась кровавая повязка.

— Они ушли, — кратко отрапортовал он. — Вернулись в лес, я полагаю.

Лукьен остановил коня.

— Они вернутся.

— Пожалуй. Но мост — наш.

— Как чудесно.

С расстояния Лукьен мог видеть поле битвы, залитое кровью. Ему пришлось вернуться и забрать Марке и других упавших. Вид повозки поверг Трэвиса и остальных в молчание.

— Рион, ты славно потрудился, — сказал Лайтон. — Ты, Кадж и остальные.

— Мы потеряли Марке.

— Я знаю. Но ты убил Несса. Ты удержал мост. Тебе есть чем гордиться.

Лукьен усмехнулся. Гордости-то он уже давно не чувствовал. Он просто делал то, за что платят.

— Ты теперь вернешься? В крепость Висельника?

— Да, как только расчистим эту кучу.

— Расскажи Джазане Карр, что здесь произошло, Рион, — велел Лайтон. — Расскажи, как мы удержали мост. Нам всем положена награда.

— Скажу, — обещал Лукьен и повернул коня: предстояло немало грязной работы.

 

35

Гилвин Томз всю жизнь провел в Коте, который считался одним из самых развитых городов мира. И никогда прежде не видел крепости Висельника.

Он проделал длинный путь к норванской границе, оставив дом позади и позволив Бреку, бывшему рыцарю, вести себя на юг. Вместе с Теку и лошадкой Бураном они направились на юг от Лиирии, каждую ночь останавливаясь на постой. Путешествие удалось на славу: погода стояла ясная, компания доставляла радость, ибо Брек оказался замечательным спутником. В первый же день пути Брек избавился от своей грубоватой неотесанности и привык к разлуке с семьей. Он даже рассказывал Гилвину разные истории: про Лукьена и «хорошие дни», а также про гибель короля Мора в крепости Висельника. Брек объяснил, как именно Акила умертвил Мора, и как это кровавое действо чудовищно изменило разум молодого короля.

Но, несмотря на байки Брека, Гилвин все равно оказался не готов к тому, чтобы лицезреть крепость. Он уже знал историю Мора и его смерти от руки Акилы. Теперь же, глядя во все глаза на крепость с берега реки, Гилвин затаил дыхание. Это была могучая цитадель из известняка и металла. Несмотря на годы войн и ненастий, она оставалась воротами в Норвор, и нельзя отыскать Бронзового Рыцаря, не постучавшись в ее двери. Прошли годы с тех пор, как Брек слышал что-либо о Лукьене, но он сохранял уверенность, что друг все еще здесь и служит у Джазаны Карр. Гилвин изучал мощные башни и площадки, усеянные фигурками в униформе. Даже с безопасного расстояния огромная крепость выглядела впечатляющей.

Сидя в фургоне рядом с Гилвином, Брек наблюдал за нависающей над ними крепостью прищуренными глазами.

— Слишком уж много с ней связано дурных воспоминаний, — изрек он.

Гилвин кивнул, уверенный, что вскоре к ним добавится и его собственное дурное воспоминание. Но Брек считал, что именно здесь нужно начинать поиск. Несмотря на сомнения, Гилвин согласился. Но они еще не обсуждали стратегию поведения с Джазаной Карр. Брек признался, что почти ничего о ней не знает. Да и Гилвину были известны лишь обрывочные сведения об Алмазной Королеве. В библиотеке появлялось немного посетителей из истощенного войной Норвора, да и те, что приходили, не рассказывали о Джазанне. Говорили, будто она мудрая и безжалостная женщина. И, конечно, состоятельная. Во всем остальном Джазанна Карр являлась настоящей загадкой.

— Мы не представляем для нее угрозы, — громко высказался Брек. — Надеюсь, она станет разговаривать с нами и скажет, где Лукьен, а потом отпустит восвояси.

— Вы так считаете? — с надеждой спросил Гилвин.

Рыцарь скупо улыбнулся.

— Посмотрим.

Гилвин натянул поводья и послал старину Бурана вдоль по дороге. Тень Висельника накрыла их и всю реку Крисс. Сама крепость ютилась в скалах, повернувшись фасадом к бурной реке. На ее стенах норванские короли прежде вешали мертвых врагов — в знак предупреждения миру. Прошли годы с тех пор, как кто-либо висел в этой галерее мертвецов. Но Гилвин ясно представлял себе картину. Буран бежал медленно, но уверенно по наклонной дороге. Вдалеке слышался рев Крисса, падающего с высоты в ущелье крепости Висельника. Впереди виднелись ворота в высокой металлической ограде. За воротами находился широкий двор. По двору передвигались вооруженные люди. Огромная башня возвышалась над крепостью, словно вытянутая вверх рука. На вершине не было флага: на месте, где некогда гордо реял норванский стяг, зияла пустота. Люди во дворе внимательно следили за приближающейся повозкой. Для неопытного глаза Гилвина все они мало походили на вышколенных солдат Лиирии в сверкающих доспехах и с блестящим оружием. Наемники крепости Висельника отличались пестротой одеяний и национальностей. Сплошная мрачная, непривлекательная масса, не внушающая ни малейшего доверия.

— Брек, ты уверен, что это хорошая идея? — прошептал он. — Ты только посмотри на них.

— Спокойно, — отреагировал Брек. Он рассматривал стражников. Когда они добрались до ворот, он остановил повозку на расстоянии полета стрелы. Пара неотесанных часовых приветствовали их из-за металлических створок. На одном была кольчужный шлем и нагрудник из бронзовых пластин. Другой носил доспехи Норвора с крылатым шлемом подданных Мора. Предатель, как окрестил его Гилвин.

— Хо! — окрикнул их Брек.

Один из часовых поднял копье.

— Что у вас за дело?

— Мы путешественники. Ищем кое-кого, и нам нужна аудиенция у Джазаны Карр.

— Джазана Карр не принимает чужестранцев, — ответил норванин.

— Это очень важно, — настаивал Брек. — Если можете, попросите ее, пожалуйста, пусть проявит добрую волю.

— Добрую волю? — послышался голос. Из-за главной башни показалось новое лицо. — Джазана Карр известна не своей доброй волей, дружище. — Человек остановился и с усмешкой глядел на незнакомцев. Черный жилет туго обтягивал его широкую грудь, а на огненно-рыжей голове красовался синий берет. — Если вы ищете ночлега, она отправит вас восвояси.

— Пожалуйста, позвольте нам объяснить. Мы проделали долгий путь, чтобы поговорить с вашей военачальницей.

— Они ищут кого-то, — сказал норванский часовой.

— О? И кто же это?

— Наш старый друг. Ваш товарищ.

— Ага, значит, это наемник, — проговорил ухмыляющийся мужчина. Он положил руку на рукоять сабли — кривого клинка, убранного в резные кожаные ножны. — Что ж, говорите его имя. Мне известен каждый человек в крепости Висельника.

— Я не могу назвать его имя, — сказал Брек. Они с Гилвином договорились открыть тайну лишь Джазане Карр. — Только ваша госпожа может услышать, как его зовут.

— Парень, меня звать Родрик Варл, и я ближе к Джазане Карре, чем ее собственные шелковые простыни, — он рассмеялся удачной шутке. — Ну ладно, не до такой степени. Пока я еще не тот счастливчик…

Часовые подхватили смех. Вокруг ворот начали собираться другие наемники.

— Вы можете доверить мне то же самое, что и Джазане, — продолжал Варл. — А иначе разворачивайте коней — и марш в Риик.

— Мы не из Риика, — возразил Гилвин, задетый за живое. — Мы из Лиирии.

Брови Родрика удивленно поднялись.

— Из Лиирии?

Прежде чем Гилвин ответил, Брек незаметно тронул его за колено и промолвил.

— Мы прибыли со стороны Риика, потому что оттуда проще пересечь Крисс. А так — мы из Лирии, это правда.

— Так, — Родрик поскреб подбородок. — Вы солдат? Джазана Карр нуждается в солдатах, особенно в лиирийцах.

— Почему бы просто не доложить Джазане обо мне?

Родрик рассмеялся.

— Да уж, вы не похожи на опасных людей. Особенно парень. Разве что, мартышка…

Все наемники разразились хохотом. Гилвин почувствовал, что краснеет. Каждый насмешливый взгляд был подобен острому ножу.

— Так вы отведете нас к своей королеве или нет? — сердито спросил он, чтобы побороть беспомощное смущение. — Иначе мы пойдем своей дорогой.

— Ох, полегче, приятель, — предостерег Варл. Он махнул в направлении здания. — Будешь так разговаривать, и я зажарю твою зверюшку на обед!

Брек стиснул колено Гилвина, дабы не вышло скандала.

— Мы все скажем Джазане, если ей будет угодно спросить. Но тебе мы не можем этого рассказать, это слишком важно. А если ваша госпожа пожелает поговорить о Лиирии, я счастлив буду угодить ей. Ведите нас к ней, хорошо?

— Джазана Карр не любит терять солдат, — проговорил Родрик Варл. — Я скажу ей, что вы здесь. Может быть, она поговорит с вами, а может, нет.

— Ну что ж, неплохо. Примите мою благодарность.

Ворота открылись; створки исчезли в боковых пределах. Гилвин нагнулся к уху спутника и прошептал:

— Не ловушка ли это?

Брек пожал плечами.

— И что из того? Без их помощи нам Лукьена не отыскать.

Часовые отошли в сторонку, пропуская повозку. Брек въехал во двор, и все наемники вернулись к оставленным делам. Во дворе было много лошадей, бочек, поодаль находились конюшни, оттуда доносились знакомые звуки: люди ухаживали за лошадьми. Где-то женщины стирали белье. Гилвин оглядел главное здание, где скрылся Родрик Варл. Башня поднималась высоко в небо, пронзая его синеву шпилем. Вокруг них сгрудилось несколько наемников, наблюдая, но не мешая. Как и на остальных солдатах крепости, на них красовались разнообразные туники, кольчуги и жилеты со всего континента.

— Вот черт, да их здесь полным-полно! — воскликнул Брек, оглядевшись. — Должно быть, Джазана Карр неплохо платит за службу.

— И они преданы ей? — спросил Гилвин.

Брек рассмеялся.

— Преданы? Едва ли. Наемники преданы лишь одному хозяину, — и он сделал характерное движение: потер пальцы друг о друга. — Имя его — золото. Пока Джазана платит, они остаются при ней. Но если поступит лучшее предложение, они исчезнут, словно дым. — Он огляделся и, будучи уверен, что никто его не слышит, добавил:

— Наемники — настоящее дерьмо, Гилвин. Они не такие солдаты, как мы с Лукьеном были когда-то. Помни об этом.

Им пришлось долго прождать в тени башни, не отходя от повозки, пока не появился Родрик Варл. Как обычно, его рот кривился в усмешке, пальцы поигрывали эфесом сабли.

— Ну? Согласна она повидать нас? — нетерпеливо спросил Брек.

— Согласна. Но не прямо сейчас. Вам здорово повезло, вам обоим. Джазана Карр приглашает вас отужинать с ней. Я найду для вас комнаты. И вы немного отдохнете.

— Поужинать с ней? — удивился Гилвин. — Но мы всего лишь хотели поговорить с ней.

— О, королева войны — само гостеприимство, парень. Не пренебрегайте ее предложением. Это было бы неразумно.

— Мы с благодарностью принимаем его, — сказал Брек. — Но нам действительно нужно лишь несколько минут ее времени. Не нужно причинять ей беспокойство.

Родрик Варл, будучи скорее ровесником Брека, грозно улыбнулся:

— Парнишка, если Джазана Карр говорит «ужинать», значит, нужно ужинать.

Брек и Гилвин переглянулись. Теку обвила хвост вокруг запястья Гилвина. И они пришли к решению.

— Знаешь, я как раз говорил мальчугану, что голоден, — признался Брек.

Родрик Варл отвел Гилвина и Брека в комнату на втором уровне крепости. В комнате было широкое окно, прикрытое сборчатыми занавесями, и две кровати, застеленные чистейшим бельем. Незажженный камин был украшен резной мраморной полкой, прекрасно подходящей к обстановке. На полке красовалось множество дамских безделушек с драгоценными камнями, в том числе, золотые кубки, полные рубинов. Глаза Брека заблестели при виде сокровищ. Родрик Варл рассмеялся. Гилвин подошел к камину и запустил руку в чашу с неограненными алмазами, в изумлении рассматривая, как они текут сквозь пальцы.

— Это все настоящее? — спросил он.

— Увы, да, — ответил Варл. Он откинул занавеси, запуская в комнату солнечный свет. Опочивальня оказалась весьма уютной, не то что традиционные помещения для пограничников. Слухи о богатстве Джазаны Карр оказались вполне обоснованными, она не поскупилась, чтобы приспособить крепость Висельника к своим экзотическим вкусам.

Брек поднял кубок с рубинами, не веря глазам.

— Великое Небо, это же целое состояние.

— И такое состояние — в каждой комнате, — сообщил Варл. — Но не думайте наполнять карманы. Если поступите так, вас живо обнаружат. И сразу повесят.

Брек вернул кубок на полку.

— Мне не нужно благотворительности от Джазаны Карр, — сердито бросил он. — Я просто не предполагал, что она так богата.

— Она не всегда этим отличалась, — вкрадчиво произнес Варл. — Начинала с бедности и много потрудилась, чтобы достичь такого состояния, ведь она уже давно увеличивает свою территорию и свое благосостояние. Но пусть лучше она сама вам обо всем поведает! Джазана Карр любит прихвастнуть.

Брек сморщил нос.

— Заметно, что ей по душе показная роскошь.

Варл скупо улыбнулся и повернулся к дверям.

— Миледи обычно принимает пищу на закате дня. Пока что отдыхайте. Когда придет время, я позову вас.

— Пока не ушел, расскажи мне кое-что, — сказал Брек. — Что ты там такое говорил, у ворот, насчет близости к Джазане Карр. Ты ее мужчина? Я имею в виду, тебе платят именно за это?

Варл откинул голову назад и захохотал.

— Я? Нет, чужестранец, я не тот счастливчик. Я веду хозяйство в крепости, но это все. За ее постелью присматривает другой. Как я уже сказал вам, ей больше по душе лиирийцы.

И наемник исчез, не проронив больше ни слова. Брек повернулся к Гилвину с угрюмой усмешкой.

— Слышал? — спросил он. — Она любит лиирийцев. Будь начеку, парень. Может, молодые ей больше по нраву.

— О, нет, — простонал Гилвин. Нога болела, и ему было не до шуток, поэтому он прилег на кровать и растянулся на мягкой перине. Теку прижалась к увечной руке.

— Закрой шторы? — попросил он. И услышал, как Брек выполняет его просьбу. В комнате сразу стемнело.

— А теперь — спать, — велел старший товарищ. — Может быть, вечером все станет ясно.

Измученные, оба провалились в глубокий сон.

Проснувшись, путники обнаружили, что наступил вечер. Родрик Варл открыл дверь и громко окликнул их.

— Пора, парни! Пошли.

Гилвин разлепил веки. Теку разлеглась у него на груди, не сводя глаз с рыжеволосого наемника. Родрик подошел, чтобы погладить ее, но мартышка зашипела и ускакала прочь.

— Славная зверушка, — кисло процедил он. — Пошли. Джазана Карр ждет вас.

Гилвин сел на кровати и увидел, как Брек трясет головой, стряхивая остатки сна.

— Ладно. Дайте нам несколько минут, чтобы умыться.

— Под кроватью есть кувшин, — сообщил Варл. — Жду вас в коридоре. Поспешите.

Когда он вышел, Брек и Гилвин умылись в тазу, стоявшем на столе между кроватями, и привели себя в порядок для важной встречи. Выйдя из комнаты, они увидели ожидающего Родрика. Он прислонился к стене и беспечно насвистывал. Мелодия эхом отдавалась в гулком коридоре.

— Вот сюда, — и он махнул рукой вперед.

С Теку, вцепившейся в плечо хозяина, двое лиирийцев прошествовали вслед за Варлом по коридору. Он был узким, как в Лайонкипе, сделанным из камня, с полами из паркета. Но Джазана Карр добавила кое-какие женские штучки: всюду виднелись цветы и яркие гобелены. Поднимаясь по лестнице, Гилвин увидел оружие, висящее на стене, начищенное до блеска и инкрустированное каменьями. Фактически, повсюду были драгоценные камни. В коридорах стояли статуи с сияющими бриллиантами в пупках. На стенах красовались пыльные портреты в рамках из рубинов. Проходящие мимо слуги носили алмазные подвески, застегнутые на шее так, что напоминали ошейники рабов.

Впереди показались дубовые двери огромного пиршественного зала, они были широко распахнуты. Над дверями в арке сверкал громадный изумруд, взирающий, словно глаз сказочного дракона. Бесценная вещь; а за дверями ждали новые сокровища. Огромный стол ломился от серебряной посуды и золотых канделябров. Гилвин и Брек с опаской приблизились к порогу и услышали музыку — чистый, нежный звук лютни. Родрик Варл застыл в дверях, ожидая. Когда лиирийцы переступили порог, он ввел их в зал.

— Миледи, гости прибыли, — возвестил он.

Варл отступил в сторону, приглашая войти. Три огромных окна впускали целый океан солнечного света, отражаясь от хрустальных бокалов и графинов. У центрального окна стоял лютнист, с улыбкой наигрывавший на своем инструменте. Одетый в красный бархат и кружева, он обладал женской миловидностью, но его красота не шла ни в какое сравнение с хозяйкой крепости, которую Гилвин и Брек заметили сразу, едва вошли.

Джазана Карр отличалась неповторимостью — подобно драгоценному камню. Она грациозно поднялась на ноги, чтобы поприветствовать гостей, улыбнулась, ослепив их алмазным блеском белоснежных зубов и перстней, украшавших каждый пальчик. Уши украшали большие золотые кольца, с шеи свисало множество платиновых цепей, а на лбу красовалась алая лента, убирающая назад ее золотисто-каштановые волосы; в центре ленты сверкала золотая брошь. Лицо Джазаны поражало воображение: зрелое, но чистое и гладкое, с рубиновыми губами и глазами цвета глубокого океана. Увидев незнакомцев, она простерла к ним руки, сверкая серебряными браслетами, ослепляя алым нарядом. Гилвин остановился на пороге, не сводя с королевы глаз. За всю свою жизнь он никогда не видел подобной картины. Это все равно что лицезреть радугу.

— Добро пожаловать, друзья мои! — произнесла она. Сладкий голос звучал в унисон с нежной мелодией лютни. Но в нем были и твердые, сильные ноты. Ясно, что Джазана уже не молоденькая девушка, и голос выдавал ее зрелость, хотя и был таким же безупречным, как и гладкая, свежая кожа. Ее кошачьи глаза остановились на Гилвине, и он снова застыл в изумлении. — Входите, пожалуйста.

Родрик Варл провел гостей в зал. Гилвин смог изучить стол. Пустой желудок требовательно заурчал. Алмазная Королева устроила настоящий праздник, ибо на столе было все: огромный выбор хлебов и мяса, рыбы и фруктов, и все это лежало высокими горками в сверкающих блюдах. Как по мановению волшебной палочки, появились двое слуг, которых Гилвин прежде не заметил. Они принялись наполнять тарелки, и оказалось, что у них белые перчатки.

— Садитесь же, друзья, — пригласила Джазана.

Гилвин неловко уселся напротив Брека. Старший товарищ взял в руки салфетку и попытался неловко засунуть ее за воротник. Слуга аккуратно вынул салфетку у него из рук и расстелил ее на коленях у рыцаря.

— Спасибо, — смущенно пробормотал Брек. Он посмотрел на Гилвина, паренек был не менее сконфужен.

— Ну, вот и прекрасно, — заметила Джазана.

Она снова села в высокое деревянное кресло с резьбой, напоминавшее трон. За ее спиной стоял слуга, и его воротник скалывала бриллиантовая застежка. Он застыл словно статуя, ожидая приказаний. — Родрик, спасибо. Можешь идти, — с улыбкой произнесла хозяйка.

— Как пожелаете, миледи, — Родрик витиевато раскланялся и покинул зал, оставив их втроем за столом. Джазана Карр взяла хрустальный бокал и подняла его.

— Я рада видеть вас у себя, — заметила она, как будто знала лиирийцев долгие годы. — У меня редко бывают гости. Пейте, пожалуйста, вы оба.

Гилвин и Брек подняли бокалы, заметив, что они уже наполнены. И обменялись взглядами, причем, хозяйка заметила это.

— Не стоит разочаровывать меня, — прожурчала она. — Уверяю вас, дорогие, в этих бокалах — лишь ароматнейшее вино.

Теку, меж тем, проверещала что-то на ухо Гилвину.

— Да, ваша маленькая подружка. Родрик рассказал мне о ней, — Джазана нагнулась, чтобы посмотреть получше. — Никогда не видела животного такой окраски. Она тоже из Лиирии?

— О, нет, мэм. Она из Ганджора.

— Девочка моя! — защебетала королева войны. — Как чудесно! Но ты-то сам из Лиирии. Правда, мальчуган?

— Верно, — откликнулся Брек. Он все еще не пригубил вина.

— Ну, а я — Джазана Карр, — промолвила женщина. — А теперь расскажите-ка мне, что вы скрываете?

— Скрываем? — Гилвин даже поставил бокал на место.

— Ваши имена. Родрик сказал мне, что вы — парочка любителей секретов, но вы допустили ужасную грубость, должна вам заметить, — она игриво сморщила нос, глядя на Теку, затем перевела взгляд на гостей. — Итак?

— Простите нас, Джазана Карр, — проговорил Брек. Он встал и поклонился. — Меня зовут Брек.

— Брек? — переспросила женщина. Она потеряла интерес к обезьянке. — Просто Брек? Ничего больше?

— Просто Брек, — обезоруживающе улыбнулся тот.

— Человек-тайна, — вздохнула дама-полководец. — Можете сесть. — Она испытующе взглянула на Гилвина. — А вы, молодой человек как вас величать?

— Гилвин Томз, миледи. — Гилвин пытался встать, но Джазана махнула рукой: сиди, мол.

— Не нужно вставать. По твоему необычному ботинку я вижу, что ты калека, — ее взгляд скользнул по руке юноши. — И рука тоже. Жаль. Ты красивый мальчик.

Гилвин сердито нахмурился.

— Уверяю вас, миледи, я вполне могу справляться со всем, что нужно.

— Да, — проворковала Джазана. — Ведь ты проделал весь этот путь от Лиирии. — Она пригубила вина, вернувшись к Бреку. — Итак, Брек, — начала она. — Родрик сказал, что ты — солдат.

— Это лишь его предположение, миледи.

— Родрик узнает солдата, как только видит его. Может, он и грубиян, как все мужчины, но никогда не ошибается в такого рода вещах.

— Значит, он и набирает для вас армию?

— Лучше расскажите о себе, — отозвалась Джазана Карр.

— Миледи, мальчик и я здесь по делам. Мы просто хотели спросить…

— Да, да, как же, знаю, вы ищете кого-то, — перебила Карр. — Все это я уже знаю. Мы вернемся к этому. Но сначала Джазана Карр желает знать о вас все.

Гилвин сжал челюсти. Слуги накладывали пищу, но аппетит исчез. Ясно, что Джазана чего-то хочет, возможно, развлечься, а может, и не только…

— У меня здесь нечасто гости из Лиирии, понимаете, — заговорила она. — Большинство моих людей — из Риика или Марна. Лиирийцев всего горстка, и они — самые лучшие из всех. — Она облизнула губы розовым язычком. — Если вы хоть вполовину так же хороши, как они, Брек, я бы нашла вам применение.

— Ага, миледи, вот вы и раскрыли себя, — усмехнулся Брек. — Вам нужен новый меч.

— Ммм, ну что же, можно сказать и так. Врагов у меня много. Некоторых я еще не успела нажить.

Загадочный ответ встревожил Гилвина.

— Миледи, я не думаю, что мы в состоянии дать вам то, что вы хотите. Мы уже заняты важным делом.

— Тише, дитя, — промурлыкала Карр. Она повернулась к Бреку. — Вы заинтриговали меня, сэр. Вы слишком стары и побиты временем, чтобы быть солдатом у генерала Трагера, но держитесь, словно королевский гвардеец. — Она внимательно изучала лицо Брека. — Да, я права, не так ли? — с усмешкой обратилась она к гостю.

Брек наконец поднял бокал.

— Миледи отличается прозорливостью.

— Так ты был гвардейцем? В прежние времена?

— Какое это имеет значение?

— Очень большое, — казалось, Джазана получает несказанное удовольствие от своего открытия. — Если ты тот, за кого себя выдаешь, значит, ты враг короля Акилы.

— Нет, я не враг ему, — Брек снова поставил бокал и нахмурился. — Я предан Лиирии. Что бы ни случилось в прежние дни, все забыто, и я не держу зла на короля Акилу. Я оставил службу по своей воле. Кроме того… — Он с подозрением взглянул на Карр. — А почему вас интересует мое прошлое?

— Разве это не очевидно? Мне нужны сильные люди вроде тебя, знающие Лиирию и несогласные с королем Акилой. Можете отрицать свои чувства, но ты обманываешь меня насчет них, а мне известна правда. Видите, сэр Брек, я знаю вас лучше, чем вы думаете, — она протянула руку и почесала Теку за ухом, не сводя глаз с Брека. — Вы не единственный лиириец, прошедший этим путем.

Брек и Гилвин замерли под ее взглядом. Теку замурлыкала под ее острыми ноготками.

— Вы знаете меня? Откуда? — недоумевал Брек.

Слуга начал сервировать устрицы для Джазаны. Она отослала его прочь.

— Вы ищете одного человека, сэр Брек. Вы из Лиирии. Вы должны были служить королевским гвардейцем. Я не настолько тупа. И могу продолжать.

— Значит, вы знаете, что мы ищем Лукьена? — спросил Гилвин.

Джазана Карр рассмеялась.

— Конечно.

— Так он здесь? С ним можно поговорить?

— Тихо, Гилвин, — осадил Брек. — Пусть леди продолжает.

— Спасибо, сэр Брек. Да, Бронзовый Рыцарь служит у меня. Уже много лет. По сути, он незаменим. Сказочный рыцарь. Я сразу положила на него глаз. Поняла, что он — нечто особое. О Небо, как он был прекрасен. Золотые кудри, словно солнце. Боюсь, сейчас он не настолько хорош собой.

— Он в порядке? — спросил Брек.

— Да. Не беспокойтесь. Ваш друг непобедим, я бы сказала.

— Он рассказывал вам обо мне?

— Да. Однажды упоминал о вас, уже давно. Предупреждал, что его может разыскивать человек по имени Брек. Зная, что он из Лиирии, я заставила его сказать свое настоящее имя. И храню его в тайне. Здесь он известен как Рион.

Сконфуженный, Брек посмотрел в сторону слуг.

— О, насчет них не беспокойтесь. Уверяю вас, они уже забыли все, что слышали. Иначе я заставлю их съесть камни, которые они носят.

Гилвин чуть не уронил вилку. Джазана Карр рассмеялась от удовольствия.

— Можно нам видеть Лукьена? — спросил Брек.

— Вначале один вопрос. Какие новости вы привезли ему?

— Извините, миледи, я не могу ответить вам.

— Но вы собираетесь забрать его у меня?

Брек хранил молчание. Женщина-полководец грозно нахмурилась.

— Лукьен очень важен для меня, — предупредила она. — Если вы заберете его, я должна знать.

Но Брек молчал.

— Вы мне не доверяете, — проговорила Карр. — Я предложила вам изысканные яства, сказала вам правду о вашем друге, а вы обращаетесь со мной, как с ничтожеством. Вы лиирийцы, и проклятая секретность у вас в крови.

— Простите нас, Джазана Карр, — сказал Брек. — Мы не желали оскорбить вас. Вы очень милы с нами, и мы перед вами в долгу. Но новости, которые у нас для Лукьена, предназначены лишь ему одному. Мы не можем никому о них поведать.

— Но они касаются Лиирии? — не отступала Карр. — Может быть, о вашем короле?

Брек вздохнул.

— Миледи, можете спрашивать хоть всю ночь и день напролет, но я не скажу вам ничего. А если у вас есть замыслы касательно Лиирии, лучше держите их при себе.

— Раскусил! — усмехнулась Джазана.

Гилвин встревожился.

— Замыслы насчет Лиирии? Вы хотите напасть на нас, миледи?

— О-о-о, когда-нибудь… Разве это не великий план? Лучший из драгоценных алмазов на континенте!

— Но вы не сможете! — запротестовал Гилвин. — То есть, я хочу сказать, как вы на это осмелитесь?

— А как ты думаешь, зачем ей понадобилось видеть нас, Гилвин? — горько заметил Брек. Он спокойно потягивал вино, которое прежде не решался пригубить. — Ей нужны новые мечи против короля Лорна. И лазутчики из Лиирии. Ты забыл, что я говорил тебе прежде?

Гилвин задумался.

— Сказал, что все наемники — дерьмо.

Брек поднял свой бокал:

— Точно!

Джазана Карр вздрогнула как от обиды.

— Можете думать обо мне все, что угодно, сэр Брек. Можете считать меня вероломной. Но я провела всю жизнь в боях. Когда-то у меня не было ни одного, даже самого маленького бриллианта. А теперь я построила целую империю, и даже империя короля Акилы не сравнится с моей. Пока этот безмозглый кретин просаживает денежки, я приумножаю свои богатства. И жду.

— Да, ваши достижения впечатляют, Джазана Карр. Королю Лорну с вами не тягаться.

— Не стоит говорить со мной таким тоном. Я провела жизнь в тени мужчин, подобных вам. Я женщина, и вы считаете меня слабой, не принимаете всерьез. Кто я для вас — шлюха, да еще и стремящаяся к успеху. Так вот, позвольте сказать вам кое-что. Я могу купить себе все, что пожелаю. Видите вон тех моих слуг? Они все — собаки. Я кидаю им мяса, и они служат мне. Даже ваш драгоценный Лукьен. Это они шлюхи, сэр, а не я.

— Лукьен — не шлюха, — сказал Брек, его голос звучал угрожающе. — Если и стал таковым, то винить в этом можно только вас.

— Шлюха. Как и все мужчины, что служат мне, — она протянула руку и указала на лютниста. — Вроде этого тупого музыкантишки. Я велю играть — и он играет. Почему? Любит деньги. Мужчины все шлюхи. Всегда готовы продаваться.

Брек бросил на стол салфетку и поднялся.

— Сэра Лукьена здесь нет. Нам лучше уйти.

— Я вас не отпускала! — громко сказала Карр. — Лучше сядьте и слушайте.

Гилвин не двигался. Не двигался и Брек, оставаясь на ногах. Джазана Карр пыталась успокоиться, обхватив руками голову.

— Видите? Видите, как мужчины сводят меня с ума? Ну ладно, теперь к делу. Сэр Брек, вы желаете поговорить с моим слугой Лукьеном. А мне нужны люди для службы, такие, кто умеет обращаться с оружием и знает Лиирию. Так мы можем заключить сделку?

— Нет, миледи, — отрезал Брек. — Я не ищу работы.

Джазана Карр сняла алмазное кольцо с пальца и положила на тарелку Бреку.

— Вот, — бросила она. — Первая выплата. Она одна стоит той дыры, что вы считаете домом. Первая из выплат, которые последуют, если поступите ко мне.

Брек даже не взглянул на алмаз.

— У меня семья в Лиирии. Я не продаюсь.

— Лжец. Все мужчины продаются. Их любовь похожа на грозу. То гром гремит, то солнце светит. Не пытайтесь доказать мне, что любите жену больше денег. Я-то уж знаю, что значит любовь для мужчин, как они продают и покупают ее.

— Тем не менее, — отрезал Брек, взяв бриллиант и вернув его женщине, — это правда.

Джазана Карр пришла в ярость. Она встала и уставилась на Гилвина.

— Эта обезьяна — сколько она стоит?

— Что? — заикаясь, пробормотал юноша.

— Сколько просишь за эту несчастную животину?

— Извините, миледи, но Теку — не животина. Она — мой друг.

— Друг? — завопила Карр. — Ты что, с ума сошел? Это же не человек!

— Все равно Теку — мой друг. Она помогает мне. Приносит вещи, которые мне не достать больной рукой.

— Но за бриллианты ты купишь себе полный дом слуг, и они все принесут тебе. Зачем тебе эта поганая обезьяна?

Гилвин не знал, что ответить, как вдруг в комнате послышался новый голос:

— Не все продается за деньги, милая моя.

Мужчина стоял на пороге. Это был настоящий великан, облаченный в камзол черной кожи и высокие сапоги для верховой езды. Лицо казалось высеченным из гранита, бороду покрывала седина, глаза цепко оглядывали собравшихся. Левый рукав белоснежной рубахи был пуст. Один его взгляд — и с лица Карр исчезло злобное выражение.

— Торин, ты вернулся, — она не скрывала восхищения.

Она подошла к нему, оставив гостей, осыпая лицо мужчины поцелуями. Он же обвил ее талию единственной рукой, прижимая к себе.

— Родрик сказал, что здесь гости из Лиирии, — сказал он. — Я подумал, что мне стоит прийти.

Гилвин смотрел на мужчину с восхищением. Это не Лукьен, но внешность у него героическая. Взгляд цепких глаз встретился с Гилвином.

— Ну, парень, как тебя зовут?

Гилвин едва смог раскрыть рот.

— Меня зовут Гилвин Томз.

— Гилвин Томз. Ну что ж, Томз, я…

— Торин Гласс, — ответил за него Брек. Он стоял, не сводя глаз с незнакомца. — Проклятье, я глазам своим не верю!

— Вы меня знаете, сэр? — спросил бородач.

Гилвин перевел глаза на Брека.

— Да, Брек, ты знаешь его?

— Думаю, что да, сэр. Вы — барон Гласс.

Однорукий усмехнулся.

— Этого титула больше не существует, — он повел Джазану Карр к столу. Она обвивала его талию с восторгом. — А вы? Как вас зовут? — продолжал барон.

— Я Брек. Барон, я считал вас мертвым!

— Я и вправду чуть не умер, то-то ваш король бы порадовался! Так вы сказали — Брек? — он изучающе рассматривал гостя.

— Вы должны меня знать, сэр. Я был королевским гвардейцем под командованием капитана Лукьена.

Тот кивнул.

— Да. Вспоминаю.

Гилвин обалдело уставился на Гласса.

— Барон Гласс, вы сказали. Но этого быть не может. Барон Гласс умер на Острове Во.

— Поправочка, парень. Чуть не умер.

— Но как же? — удивился Брек. — Сэр, вот так неожиданность!

Джазана Карр подвела Гласса к своему огромному креслу. Налила вина в бокал и нежно подала ему.

— Торин, эти двое ищут Лукьена.

Лицо Гласса утратило насмешливое выражение.

— Лукьена? Зачем?

— У нас для него послание, — ответил Брек. — Очень важное. — И снова потряс головой в изумлении. — Надо же, я не могу поверить. И вправду, это вы. Как это возможно?

— У вас много вопросов, я знаю, — отвечал Гласс. — Я расскажу вас свою страшную историю. Но вначале… — Он поднес бокал к губам и осушил его одним глотком. — О, Небо, умираю от жажды. Еще.

Слуга кинулся налить ему вина. Другой принес кресло для Джазаны, усадив ее напротив Гласса.

— Брек, я в замешательстве, — пробормотал Гилвин. — Я-то думал, барона Гласса изгнали на остров Во.

— Так оно и было, — отозвался Брек, разглядывая барона. — Сначала был Бориор, потом остров Во. — Все верно. Я гнил в Бориоре два года, пока решалась моя судьба. Потом мне удалось избежать виселицы. Ваша королева Кассандра вмешалась. Хорошая женщина. Полагаю, мне следовало бы отблагодарить ее. Она думала, что ссылка на Во лучше, чем смерть. Откуда же ей знать, какой ужас находится на этом заброшенном куске ада!

— Но вы бежали? Каким образом?

— Лукьен, — Гласс поставил стакан и взял Джазану за руку. Она улыбалась ему, сверкая зубами. — Он уже служил Джазане в то время. И услышал о моей ссылке. Тогда он приехал и спас меня.

Гилвин был потрясен.

— Он приехал на Во?!!

— Да, и с ним — горстка людей Джазаны. Они наняли корабль и команду, которая держала язык за зубами, спасибо этой бесценной женщине, — Гласс поднес ее руку к губам и поцеловал. Та просто растаяла. — Найти меня оказалось непросто. Я был полумертвым, напоминал скелет после пребывания в Бориоре и на жарком солнце Во. Клянусь Небом, этот остров — настоящая печка! С меня просто кожа заживо слезла!

— А потом они привезли тебя сюда, — нежно проворковала Джазана. — Ко мне.

— Я должен благодарить Лукьена за то, что жив. Он спас меня, потому что предан мне и считал, что я заслужил лучшую смерть чем та, что уготовил мне Акила.

— Он всегда был о вас высокого мнения, — добавил Брек. — Он замечательный человек.

Джазана Карр хихикнула.

— Я нахожу всех лиирийских мужчин замечательными. — И пробежала игриво язычком по уху Гласса. — Вы бы не поверили, что этот однорукий мужчина вытворяет в постели!

Гласс неловко откашлялся.

— Джазана, ну-ка, прекрати!

— Да почему же, миленький? — спросила она, лаская его грудь. — Они и так догадались, что мы любовники. — Она гордо улыбнулась гостям. — Лукьен привез мне замечательный подарок с острова Во.

Гласс поспешил сменить тему.

— А теперь вы ищете его. Почему?

— У нас для него новости, барон Гласс, — сказал Гилвин.

— Но мы не можем поделиться ими с вами, — добавил Брек.

Лицо Джазаны Карр вновь помрачнело.

— Слышишь? Они так и кичатся своими тайнами!

— Полегче, дорогая, — урезонил Гласс. Он взглянул на Брека. — Вы с мальчиком проделали долгий путь. Очевидно, ваши новости имеют важное значение. Но мы вам доверяем. Почему бы и вам не доверить нам свои новости?

Брек покачал головой.

— Извините, барон, никак нельзя. Все это касается лишь Лукьена. Джазана Карр уже сообщила нам, что он возвращается. Когда он прибудет, мы отдадим ему послание и отправимся восвояси.

— А если мое гостеприимство иссякнет до этого? — ядовито спросила Карр. — Что вы намерены делать тогда? Торчать за воротами крепости до потери сознания?

— Джазана, прошу тебя, — примиряюще протянул Гласс. — Не нужно никому угрожать. Мы, конечно, позволим им дождаться Лукьена.

— Торин…

— Я кое-что должен Лукьену, не забывай, пожалуйста. Если у этих двоих новости для него, значит, мы будем обходиться с ними как с друзьями.

Казалось, от Джазаны сейчас пойдет дым.

— Как хочешь, — процедила она сквозь зубы.

Гилвин никогда прежде не видел ничего подобного. Способность Гласса приручать ее была просто фантастической.

— Спасибо, миледи, — учтиво произнес он. — Мы восхищены вашим гостеприимством.

— Джазана, почему бы тебе не оставить нас? — спросил Гласс. — Я хотел бы выпить с Бреком, если ты не возражаешь.

И снова в прекрасных глазах Карр мелькнула молния — но лишь на миг. Она поднялась с кресла, наклонилась и поцеловала Гласса в лоб.

— Как хочешь.

Гилвин наблюдал, как эта элегантная женщина выплыла из покоев, не сказав больше ни слова. Да, власть Гласса над ней поистине безгранична. Гласс заметил изумление на лице парня.

— Она любит меня, — объяснил он. Слова сопровождались вздохом. — Вот почему она меня слушается.

— Готов поклясться, что вы единственный, кому это удается, — заметил Брек.

— Да, верно, даже Лукьену это не под силу, хотя она тоже любит его, на свой лад, — кивнул Гласс.

— Правда? — удивился Брек. — Непохоже, что она вообще жалует мужчин.

— У нее отменный аппетит на них.

— Но я не это хотел сказать, — возразил Брек.

Гласс снова кивнул.

— Я понял. И вы правы. Но не судите ее слишком строго. Джазана провела всю жизнь в Норворе, а Норвор — не то место, где женщин любят и ценят. Мужчины истязали и предавали ее. Поэтому она им не доверяет.

— Но вы же служите у нее?

— Можно сказать, и так. У нее служит много мужчин, но ни один из них не сравнится со мной в воинском искусстве. Я представляю ценность для нее, так же, как и Лукьен.

Прежде чем продолжить, Гласс выслал слуг из комнаты, а заодно — и лютниста.

— И закройте за собой дверь.

Оставшись без посторонних, Гилвин, наконец, расслабился. Брек продолжал качать головой, все еще изумленный присутствием барона.

Гласс подлил ему вина.

— Вы обеспокоены. Я вижу это по вашим глазам, — промолвил он.

— Вы служите ей, а она планирует напасть на Лиирию. Простите, барон, но это меня действительно беспокоит.

— Но разве это вас удивляет? После того, что Акила сделал со мной? И с Лукьеном?

Брек помолчал немного.

— И как давно она строит такие планы?

— Всегда, — горько проронил Гласс. — Может, поэтому она позволила Лукьену спасти меня. И поэтому так высоко меня ценит и хочет, чтобы вы присоединились к нам, Брек. Она даже мальчика хотела бы заполучить, если бы нашла ему применение.

— Но Лиирия слишком могущественна, — усомнился Гилвин. — Вряд ли ей по силам одолеть ее, несмотря на все богатство.

— Не стоит недооценивать ее, паренек. Джазана богаче, чем ты думаешь, и последние два года она изрядно потрепала короля Лорна. В один прекрасный день она и вовсе победит его. И, как только это осуществится, она сможет воспользоваться моими навыками.

Это утверждение показалось Гилвину циничным и отталкивающим.

— Так вы просто используете ее, получается, так?

— Как и она использует меня, — проворчал Гласс. Но тут же смягчился, добавив: — Да, верно, она любит меня. Но знает, как я ей нужен. Полюбила бы она меня, если бы не мое искусство войны, вот что интересно!

— Не могу поверить, — печально произнес Брек. — Вы провели все эти годы на службе у этой ужасной женщины, только чтобы выносить план мести Акиле? А как же насчет вашей семьи, барон?

— Я лишился семьи. Они потеряны для меня с того момента, как Акила отправил меня в Бориор. Разве я мог вернуться к ним? Акила убил бы их. Он пообещал мне это, ваш милостивый король. Джазана Карр дает мне надежду. Она амбициозна, но зато и терпелива. Ей известно, что пока армию Трагера не победить. Пока. Но однажды она разобьет Лорна и под ее началом окажется настоящая армия и все богатства Норвора. И тогда у нас будет шанс.

— Но это же вероломство, — заметил Брек.

— Ничего подобного! — повысил голос Гласс. — После того, что Акила сделал со мной, это справедливо!

— А Лукьен? Он с вами?

— Почему бы нет? У него тоже свои счеты с Акилой, как и у меня.

Гилвин украдкой бросил взгляд на Брека.

— Барон, как много вы действительно знаете про Лукьена? — осторожно спросил рыцарь.

— Столько же, сколько и вы. Любовь Лукьена к Кассандре не секрет для меня, да и для Джазаны Карр.

— И это все, что вам известно?

Гласс выглядел озадаченным.

— А что же еще?

Брек пожал плечами.

— Немного. Как я уже сказал, мы обсудим это с Лукьеном. Наедине.

— У вас есть такой шанс. Я должен Лукьену. Но должен вас предупредить — Джазана Карр не отпустит вас, особенно теперь, когда вы побывали в ее крепости. Я могу защищать вас от нее, потому что имею на нее влияние, но она может быть весьма настойчивой. Она позволит вам говорить с Лукьеном, но, если вы попытаетесь увезти его, вам несдобровать, — барон помолчал. — Так вы собираетесь его забрать?

— Это будет зависеть лишь от него.

Ответ, казалось, удовлетворил Гласса. Он протянул руку и подвинул себе блюдо с ломтиками мяса.

— Давайте поедим и не будем больше говорить, пока не вернется Лукьен.

И в течение часа Брек и Глас ели и обменивались историями, почти не упоминая о Лукьене и о деле, что привело их в крепость. Гилвин слушал шуточки, почти не в состоянии есть, лишь скармливая Теку кусочки фруктов. Он восхищался спокойствием Брека, но не разделял его. Юноша опасался Джазаны Карр и ужасно скучал по Фиггису. И больше, чем когда-либо, мечтал вернуться домой.

 

36

Лукьен возвращался домой. Вместе с Трэвисом и остальными он выехал из Дисы на следующий день после битвы — как только они похоронили павших и убедились, что остатки армии Несса рассеялись. Впервые за несколько недель леса вокруг города погрузились в тишину. Поэтому Лукьен и товарищи двинулись в путь на север на рассвете, поспешая в крепость Висельника, и в то же время наслаждаясь миром и покоем по дороге. На полпути к дому Лукьен выслал отряд вперед. Они остановились в местечке под названием Калане — фермерской деревушке с ветряными мельницами, стадами овец и плодородными землями. На следующее утро, когда нужно было трогаться в путь, Лукьен был просто не в состоянии опять трястись по дороге и мечтал остаться в деревне, насладиться ее гостеприимством и тишиной. Трэвис и остальные выехали без него, а он уверил их, что прибудет через день-другой. Насладившись деревушкой еще два дня, Лукьен сдержал свое обещание. Он заплатил приютившей его семье за постой и поехал к северу, в крепость Висельника.

Лукьен ехал в одиночестве; все остальные наемники уже покинули деревню. У него было время предаться размышлениям. Более всего он думал о Марке, о его мгновенной гибели. Лукьен не смог добраться до него; Несс расправился с ним в момент. Образ Марке, замертво падающего с седла, преследовал Лукьена всю дорогу домой.

Домой.

В крепость Висельника. К барону Глассу, и к Джазане Карр, а также ко всем благам, которые можно купить за бриллианты. Только этот дом — ненастоящий. Его дом в Лиирии, и Лукьен никогда не забывал об этом. Шестнадцать прошедших лет не заглушили жажды снова увидеть улицы Кота, не избавили его от лиирийского акцента. Проезжая теперь по холодку, мимо зеленых полей и цветущих лугов, где щебетали птицы, Лукьен думал о доме.

На следующий день он достиг Открытой Территории, где дорога начинала петлять среди гор и ущелий. Река Крисс текла отсюда на север. Лукьен держал путь вдоль русла реки, периодически останавливаясь передохнуть и напоить коня. В оглушающей тишине северного Норвора он чувствовал себя так, будто в мире не было людей, кроме него одного, и это ощущение пришлось рыцарю по вкусу. Он вдруг перестал беспокоиться, достигнет ли крепости Висельника. Все, что хотелось — скакать и скакать вперед, лучше всего туда, где никто не знает его имени.

Но прошло несколько часов, и Лукьену пришлось распрощаться с мечтой. Башня крепости замаячила на горизонте. И вот уже впечатляющая громада прорезала синеву неба. Лукьен был рад, что отослал Трэвиса и других вперед и теперь не придется давать объяснений насчет Дисы Джазане Карр. Лукьен был уверен: она довольна исходом битвы, а все эти чертовы детали — нет уж, увольте! Ему нужна сейчас горячая ванна, добрая еда и постель — вот и все.

Джазана Карр, однако, имела на него свои виды. Не доехав больше мили до крепости, Лукьен заметил двоих всадников, направлявшихся навстречу. Ему не составило труда узнать саму женщину-полководца и ее помощника в синем берете. Лошадь Джазаны сверкала великолепием в золотом шлеме и попоне. В отличие от большинства королев, женщина не восседала в седле боком, по-королевски, а по-мужски скакала галопом, и ее бесстрашие подкреплялось наличием опытного знатока военных дел, что ехал рядом. Родрик Варл оставался на почтительном расстоянии от Джазаны. При виде этой парочки Лукьен натянул поводья. Сквозь грохот реки он услышал радостный возглас Джазаны:

— Рион! Добро пожаловать домой!

Иногда она ну совсем как маленькая девочка, подумал Лукьен, не в силах сдержать усмешку. И тогда Джазана Карр забывает о своем положении и творит абсурдные вещи, так что и не поверишь, что она — настоящий диктатор. Она помахала ему рукой; длинные волосы развевались на ветру. За ее спиной виднелись открытые ворота крепости Висельника. По двору сновали люди — все, как обычно. В основном, это были друзья Лукьена, и теперь они выражали радость от встречи с ним.

— Хо, Джазана! — окликнул Лукьен, подняв руку. Он видел ее улыбку, безупречную улыбку, ослепляющую великолепием. Понятно, отчего Торин увлекся ею. Леди-воин быстро мчалась вперед и, наконец, остановила коня в нескольких шагах от Лукьена. Родрик Варл не отставал, но все же держался на расстоянии.

— Рион! — снова закричала Джазана. — Мы заметили тебя из замка! Решили, что неплохо будет встретить тебя.

Улыбка Лукьена стала еще шире.

— Правда? Ты так соскучилась по мне, Джазана?

Джазана приблизилась.

— На самом деле, так оно и есть, — она нагнулась и крепко поцеловала его в щеку. — Без тебя в замке все не так, Рион. И тебе это известно.

Лукьен взял ее руку, унизанную драгоценностями, и склонился в поцелуе. Краешком глаза заметил, что Родрик тактично отвел глаза.

— И все, миледи? Вы проделали этот путь для того лишь, чтобы встретить меня?

— Поехали же, Рион, хитрая лиса, — засмеялась Джазана. — Почему бы мне и не соскучиться по тебе?

— Потому что вокруг тебя постоянно толпа мужчин, чем не компания? — отозвался Лукьен. — А теперь, расскажи-ка, в чем дело, пока я не начал волноваться.

— Сегодня неплохой день для верховой езды. Разве не так, Родрик?

— О да, все верно, миледи, — отозвался тот, склонив голову и приветствуя Лукьена. — Рион.

Лукьен повторил его жест.

— Родрик.

Они редко обменивались фразами. Между ними постоянно вспыхивала ревность, основанная на здоровом соперничестве, которую Джазана сама же и поощряла, и от которой получала удовольствие. В годы молодости, до потери глаза, Лукьен был лучше, чем Родрик, но время изменило его, и он полагал, что Родрик — способный телохранитель.

— Джазана, если у тебя для меня плохие новости, я бы лучше услышал их немедленно. С Торином все в порядке?

— Торин всегда в порядке. Он ждет тебя в замке.

— Хм, но он не жаждет видеть меня столь сильно, как ты. Отчего же?

Джазана повернулась к Родрику.

— Родрик, будь умницей и возвращайся без нас, хорошо? Я хочу поговорить с Рионом наедине.

Родрик мгновенно лишился своего знаменитого чувства юмора.

— Прошу меня извинить, миледи, но я должен защищать вас, не так ли? Так что я останусь с вами, если не возражаете…

— Но я возражаю, — ледяным тоном отрезала Джазана. — Кроме того… — Она взглянула на Лукьена в восхищении. — Кто лучше защитит мою персону, если не Рион? С ним я полностью уверена.

— Как вам будет угодно. Сказать Торину, что вы подъезжаете?

— Торин не мой сторож! — воскликнула Джазана.

Удаляясь, Родрик Варл усмехнулся.

— Как скажете, миледи.

Джазана какой-то момент пристально смотрела на него, и глаза ее сверкали. Порой на нее нападали неудержимые припадки ярости, но Лукьен научился не обращать на них внимания. Как только Родрик Варл исчез с горизонта, он снова взял женщину за руку. Хорошая рука для женщины: мягкая и твердая как сталь — заметно, что годы закалили ее.

— Он дразнит тебя, Джазана. Не позволяй ему этого.

— Он вовсе не хотел меня сердить. Родрик любит поиграть. А я его поощряю, только и всего. А еще — он весьма хорош с саблей, и это искупает его острый язык.

— А теперь вы дразните меня, миледи, но у меня нет настроения играть в ваши игры. Вы слышали новости про Дису?

— Слышала. Трэвис и остальные принесли мне эти новости два дня назад. Не могу передать, как я рассердилась, не обнаружив тебя среди них, Рион.

— Но сейчас ты удовлетворена. Победа оказалась нелегкой, Джазана. Ведь Трэвис рассказал тебе все?

— Да, вполне достаточно. Поезжай медленнее, Рион. Я хочу поговорить с тобой.

Лукьен сбавил шаг. Лошадь Джазаны побежала рядом с его лошадью рысью.

— Мы одни, Джазана, — сказал он. — Родрик не слышит нас. Скажи, что тебя тревожит.

Та пожала плечами.

— Возможно, и ничего. Еще не знаю. Скажи мне, Рион, ты рад, что вернулся?

— Конечно. Я всегда рад оказаться дома.

— Правда? Когда они вернулись без тебя, я заволновалась. Трэвис сказал, ты хотел побыть в одиночестве.

— А, ну да… — взгляд Лукьена скользнул по верхушкам холмов. — В Дисе была настоящая бойня. Я переживал из-за Марке. И хотел просто поразмышлять обо всем.

— Но ты счастлив здесь, разве не так?

— Так. Я бы сказал, что всем доволен.

— А мужчине, чтобы быть довольным, нужно попадать в переделки, — Джазана с улыбкой показала на голубое небо. — Каков денек, а? В такой день мужчине не мешало бы убить дракона!

— Да, день весьма мил, — согласился Лукьен.

— Крепость Висельника — отличный дом. Здесь я обрела счастье. И Торин — тоже, — леди-воин осторожно взглянула на Лукьена. — Ты хорошо служишь, и я неплохо плачу тебе за труды. Это ведь правда?

— Ну довольно, Джазана. Скажи мне — зачем ты здесь?

Джазана ответила не сразу. Ей пришлось подумать. Ее губы болезненно искривились, и она призналась:

— Там, в замке, тебя ждут. Мужчина и мальчик. Из Кота.

Лукьен внезапно остановил коня.

— Что?

— Это правда, — глухо ответила Джазана. — Лукьен?

Она впервые произнесла его настоящее имя. Лукьен почувствовал мороз по коже.

— Кто? — слабым голосом спросил он. — Кто приехал за мной?

— Тот друг, о котором ты мне рассказывал, Брек. А с ним мальчик. Ты не можешь знать его, он слишком молод.

— Великое Небо… — прошептал Лукьен. — Кассандра…

— Спокойно, — произнесла Джазана. — Они не сказали мне, зачем явились. Уже встретились с Торином и знают его. Но ему тоже ничего не сказали.

— Они ждут меня в замке? — спросил Лукьен, еле сдерживая себя.

Джазана кивнула.

— Мы увидели, как ты подъезжаешь. Мы ждали тебя.

Лукьен не стал терять времени. Он вонзил шпоры в бока лошади, посылая ее вперед галопом.

— Рион, подожди! — кричала Джазана.

Подгоняемый паникой, Лукьен даже не слышал.

Гилвин сидел в зале у открытого окна, с тревогой ожидая прибытия Лукьена. Часовые заметили рыцаря из наблюдательной башни, а барон Гласс сообщил эту новость ему и Бреку. И теперь все трое ожидали в пустом и гулком зале совета, рассевшись вокруг громадного круглого стола. Лицо Брека напряглось в ожидании. Он сидел позади Гилвина, барабаня пальцами по столу. Теку тихонько устроилась на коленях Гилвина, лакомясь виноградом. Барон Гласс стоял у окна, сжав единственную руку в кулак.

Во время ожидания Гилвин прокручивал в голове всю историю. Он нервничал и был раздражен, зная, что Бронзовый Рыцарь пожелает получить быстрые ответы на свои вопросы. Гилвин надеялся на одно: Лукьен поверит ему. Письмо Кассандры было все еще при нем. Он аккуратно выложил его на стол перед собой.

Прошло несколько минут, и в холле раздались шаги. Они приближались. Брек встал. Барон Гласс отвернулся от окна и смотрел на дверь. Гилвин резко вскочил — Теку свалилась с его колен, виноградины запрыгали по полу.

— Вот несчастье! — простонал он. Теку злобно посмотрела на него и начала карабкаться по ноге юноши. Она как раз достигла его плеча, когда дверь открылась, и на пороге возникла мужская фигура.

Лукьен, Бронзовый Рыцарь Лиирии, вид имел самый необыкновенный. С повязкой на глазу, грубой кожей и довольно хрупким телосложением, он не имел ничего общего с образом героя, рисовавшимся Гилвину. Лицо покрывали шрамы, в волосах пробивалась седина.

— Не могу поверить, — проронил Лукьен. — Брек, и вправду ты!

— Увы, это я, Лукьен! — Брек подошел к товарищу и обнял за плечи. — Благодарю Небо — мы нашли тебя!

Они обнялись. Лукьен почувствовал, как растворяется в объятиях друга, и вся сила разом покинула его. Брек поддержал его, похлопал по спине и рассмеялся.

— Рад видеть тебя, дружище. Пропащая ты душа!

— Да уж, — вздохнул Лукьен. — И ты тоже. — Он внезапно посерьезнел. — Кассандра?

— Она в порядке, — быстро ответил Брек. — Но мы привезли новости от нее, Лукьен.

— Мы? — Лукьен воззрился на Гилвина. — Кто ты?

Брек подозвал парня поближе.

— Вот твой гонец, Лукьен. Его зовут Гилвин Томз.

Гилвин неловко улыбнулся, не зная, что сказать.

— Ммм, здрасте, сэр Лукьен.

Лукьен смешался. Он оглянулся на барона Гласса за объяснениями, но однорукий только пожал плечами.

— Не знаю, что у них за дело, — заявил барон. — Они не стали рассказывать, так что я и спрашивать прекратил. — Он двинулся к дверям. — Оставлю вас наедине.

Гласс прикрыл за собой дверь. Как только он вышел, Лукьен почувствовал себя еще более неловко. Он стоял посреди комнаты, вид имел усталый и удивленный.

— Лукьен, ты бы лучше сел, — посоветовал Брек.

Он выдвинул кресло и подвел к нему Лукьена. Бронзовый Рыцарь уселся, тяжело вздохнул и резко выпалил:

— Зачем вы здесь?

— Нас послала Кассандра, — таков был ответ Брека. Он выдвинул еще два кресла — для себя и Гилвина. Прежде чем сесть, Гилвин взял со стола письмо. И протянул его Лукьену.

— Сэр, это для вас. От королевы Кассандры.

Лукьен с удивлением взял письмо.

— Она его написала?

— Она дала мне письмо, чтобы я отвез его вам, — объяснил Гилвин. — Это произошло, когда мы виделись во второй раз.

— Что? — Лукьен так и вскочил с кресла. — Ты смотрел на нее?!

— Спокойно, Лукьен, пусть он объяснит, — промолвил Брек.

— Ты видел ее? Ты смотрел на нее?

— Да, смотрел. Но, сэр, я знаю насчет проклятия. Это обман.

— Обман? — Лукьен завис над юношей, а потом рухнул обратно в кресло. — Обман? Но как это… — он рассматривал письмо.

— Все верно, — вмешался Брек. — Гилвин Томз живет в библиотеке. Помнишь Фиггиса? Он наставник парня.

— Я отлично помню Фиггиса. Так ты работаешь у него, парень?

— Да, сэр.

Лукьен указал подбородком на Теку:

— И обезьяна тоже?

— Можно сказать и так, — Гилвин продемонстрировал Лукьену свою руку. — Теку помогает мне доставать вещи. Мы оба уже давно с Фиггисом.

— Да уж, Гилвин Томз, удивил ты меня, нечего сказать! На письме королевская печать Лиирии, значит, написать его могли только Кассандра или Акила. Но я сомневаюсь, что оно от Акилы. Но твой рассказ лишен смысла. Ты просто не мог видеть Кассандру. Ее проклятие — никакой не обман, уверяю тебя.

— Но это так, сэр Лукьен, клянусь вам, — сказал Гилвин. — Фиггис ошибся. Я видел королеву Кассандру собственными глазами!

Лукьен разочарованно нахмурился.

— Да быть такого не может! Амулет, который она носит…

— Око Господа, я знаю о нем. Королева еще носит его. И он был на ней, когда мы встретились. Но в нем не содержится никакого проклятия.

— Лукьен, ты должен поверить мальчугану, — настаивал Брек. — Он говорит правду. По воле случая он встретил Кассандру однажды вечером. Смотрел на нее и разговаривал с ней.

— Это было не один раз, — добавил Гилвин. — И она так же молода и прекрасна, как много лет назад, когда впервые надела амулет. Это просто непостижимо, сэр Лукьен.

Лукьен состроил гримасу Бреку.

— Так тебе известна вся история?

— Вначале я не поверил, — откликнулся товарищ. — Но Гилвин сумел меня убедить.

— И мы оба знаем о вашем путешествии в Джадор с Фиггисом, — сказал Гилвин. Он, наконец, сел, с осторожностью наблюдая за Лукьеном. — Амулет, что вы привезли — Око Господа — он делает свою работу. Сохраняет молодость и здоровье.

— Рад это слышать, — отозвался Лукьен. На его лице проступило облегчение. — Но проклятие?.. Я просто поверить не могу.

Брек наклонился и постучал по письму в руке Лукьена.

— Так прочти ее послание, Лукьен. Уверен, там все описано.

Лукьен кивнул Гилвину.

— Ты проделал весь этот путь, потому что Кассандра нуждается во мне. Скажи, почему.

— Лукьен, прочти письмо, — настаивал Брек.

— Я прочту это чертово письмо сразу, как только вы скажете, зачем вы здесь! — взревел Лукьен. — А пока — пусть один из вас разъяснит, чего хочет Кассандра.

Его выходка озадачила Гилвина.

— Ну хорошо, я разрешаю парню рассказать тебе, — медленно произнес Брек. — Это его поручение. Итак, Гилвин?

Тот не знал, с чего начать.

— Ну, как говорил Брек, так оно и было. Я встретил Кассандру однажды ночью — случайно. Тогда она еще думала, что на амулете лежит проклятие.

— Когда это было — поточнее?

— Около месяца назад, я полагаю.

— Продолжай.

— Итак, была ночь, когда я ее увидел. Она не видела меня в тот первый раз, но я устроил все так, чтобы встретиться снова.

— Правда? И почему же ты сделал это?

Гилвин смущенно задвигался.

— Потому что она понравилась мне, милорд. Я решил, что она хорошенькая.

Лукьен наконец-то улыбнулся.

— Так, значит, она по-прежнему действует на мужчин?

— Да, — отвечал Гилвин. — Но я не знал, что передо мной королева, понимаете. Она выглядела такой юной, примерно моего возраста.

— Гилвин, переходи к более важным вещам, — мягко напомнил Брек.

Лукьен поднял руку.

— Нет, не мешай ему, пусть рассказывает, — он усмехнулся. — Мне это даже нравится.

И Гилвин продолжил, тщательно припоминая каждую деталь. К его удивлению, Лукьен внимательно слушал, как он встретился в саду с Кассандрой и как она расшибла голову, пытаясь убежать. А когда рассказ перешел на безумие Акилы, Лукьен разом погрустнел. Но все равно не перебивал Гилвина. Не издал ни малейшего звука, даже когда юноша сообщил о втором Оке Господа.

— И теперь Акила озабочен поисками второго амулета, — заключил Гилвин. — Фиггис сказал ему, что он в Гримхольде. Он поднял всю армию с генералом Трагером во главе, чтобы отыскать его. Хочет жить вместе с Кассандрой вечно, сэр Лукьен, и считает, что амулет ему поможет.

— И Кассандра не рассказала ему о проклятье? — спросил Лукьен. — Акила все еще считает его реальностью?

— Да. Она боится сказать ему. Если это произойдет, то он… — Гилвин запнулся. — В общем, вы и сами знаете.

— Придет к ней в спальню, — закончил Лукьен. — Но другое Око находится не в Гримхольде? Ты говорил, оно в Коте?

— Верно. По крайней мере, я думаю, что видел его. Я рассказал Фиггису о том, что видел, и он убежден: я столкнулся с ведьмой Гримхольда. Он теперь верит в ее существование.

— Но почему она в Коте? — поинтересовался Лукьен.

Гилвин пожал плечами.

— Мы не знаем. Но Фиггис не говорил о ней Акиле. Он боялся, что, если король узнает про ведьму, может произойти непоправимое.

— Он просто перевернет весь город в поисках ее, — заметил Брек. — Мне жаль говорить это, но он уже не тот человек, что был раньше. Даже с того времени, как ты ушел…

— Меня изгнали, Брек, — бросил Лукьен. — Я не уходил.

Брек едва кивнул. В комнате воцарилась тишина. Гилвин поглаживал Теку по шее, не зная, чем облегчить страдания рыцаря. Он надеялся, что Лукьена обрадуют новости о благополучии Кассандры, но одно упоминание ее имени разбередило старую рану.

— Мой бедный друг, — прошептал Лукьен. — Как жаль, что Акила стал безумным. Временами я виню себя в этом. Я предал его. У меня было много времени, чтобы подумать: теперь я понял, как был неправ. Мне и тогда это было ясно, но я не мог остановиться. — Он посмотрел на Брека, ища поддержку. — Я любил Кассандру. И до сих пор люблю.

— Именно поэтому ты сошелся с Джазаной Карр? — спросил Брек.

Лукьен нахмурился.

— Что ты знаешь об этом?

— Достаточно, — ответил Брек. — Ты заключил союз с ней и с Глассом. Она планирует однажды напасть на Лиирию. А ты будешь на ее стороне.

— Мечты, — фыркнул Лукьен. — Джазана Карр многие годы говорит об этом, но никогда не решится осуществить свои замыслы.

— А вот барон Гласс считает иначе. Он сказал, что Карр скоро разобьет Лорна, а вслед за тем удовлетворит свой аппетит насчет Лиирии, — он давил аргументами, не давая Лукьену опомниться. — Уверен, ты не станешь этого отрицать, Лукьен. Лучше уж признай свое вероломство.

— Вероломство? — рассмеялся Лукьен. — Называй это как хочешь, старина, но ведь тебя не выгоняли из дому. Акила позволил тебе уволиться, не забыл? Он дал тебе ферму и обещал забыть о твоей дружбе со мной. Позволил тебе жить ! — Он поднялся с гримасой отвращения на лице и зашагал по комнате. — Был ли я удостоен хотя бы капли его знаменитой милости? Нет. Вместо этого Акила выгнал меня, практически, пригрозив смертью. Если бы не Джазана Карр, он бы выполнил свое обещание.

— Ты предал его, Лукьен. Ты сам подтвердил это.

— Остановитесь, пожалуйста, вы, оба, — вмешался Гилвин. Он неловко поднялся с кресла и встал между ними, словно судья на турнире. — Этак вы целый день проспорите, а время проходит. Забудьте о прошлом. Нам нужно выяснить, как действовать.

— Ты все еще не сказал, чего же хочет от меня Кассандра, парень, — сказал Лукьен. И добавил с горечью: — Хотя, мне кажется, я могу и сам догадаться.

— Кассандра хочет, чтобы вы вернулись за ней, — ответил Гилвин. — Чтобы забрали ее из Лайонкипа и спрятали от короля Акилы. Тогда вы сможете отправиться в Джадор и предупредить их о нападении. — Гилвин усмехнулся. — Вот так все просто.

— О, да, — горько согласился Лукьен. — Для великого Бронзового Рыцаря вся работа не займет и дня.

Брек поднялся на ноги.

— Лукьен, ты нужен нам. Нужен Кассандре. О Небо, ты же говоришь, что любишь ее! Разве ты нам не поможешь?

Солнце за стенами крепости уже окрасило скалы Норвора. Лукьен молчал, разглядывая освещенные солнечными лучами просторы. Когда же заговорил, голос рыцаря звучал мягко:

— Здесь мой единственный дом за шестнадцать лет. Джазана Карр не идеальна, но она всегда примет меня. А вы просите меня предать ее. Верите или нет, это не так-то просто.

Гилвин придвинулся ближе.

— Если вы не окажете помощь, Кассандра может погибнуть. Я не могу сам увезти ее из Лайонкипа, как и Брек. Вы нужны ей для защиты, сэр Лукьен. И джадори тоже в вас нуждаются.

— Джадори! Об этих людях я предпочел бы забыть!

— Я знаю, что там произошло, — сказал Гилвин. — Знаю, что вы убили их королеву из-за амулета.

Лукьен выглядел потрясенным.

— Фиггис и об этом успел тебе рассказать?

— Да. Сказать по правде, он хотел, чтобы я напомнил вам об этом. Надеялся убедить вас при помощи такой уловки. Ведь вы вроде как должны им кое-что.

— Этот старик — просто выживший из ума кретин, — с усмешкой выпалил Лукьен. — Но он прав. У меня действительно долг перед джадори. И сознание долга жжет мою душу все эти годы.

— Тогда вы поможете нам? — спросил Гилвин. — Надеюсь, письмо вас убедит…

— Да, Лукьен, давай-ка, прочти письмо, — подтвердил Брек. — Хватит тянуть время, во имя Неба. Нам еще нужно успеть…

— Нет, — вежливо перебил Гилвин. — Пожалуйста, Брек. Я думаю, мы дали Лукьену достаточно времени, чтобы подумать. Сэр Лукьен, Кассандра говорила мне, что вы — человек принципов. Что же касается меня — то я просто ребенок. И мне не под силу заставить вас. Я просто привез письмо. Выполнил свою часть работы. Остальное зависит от вас.

Удовлетворенный, Гилвин повернулся и вышел из комнаты. Он не оглядывался, не то увидел бы, как на лице Брека застыло изумленное выражение. На лице юноши играла скупая усмешка. Он гордился тем, как вел себя с Лукьеном, уверенный, что поступил правильно и вины на нем нет.

Работа с Фиггисом многому научила его.

Лукьен оставался в зале совета еще час. Брек тоже покинул его: старым друзьям нечего было больше сказать друг другу. Уверившись, что никто не потревожит его уединения, Лукьен уселся в кресло и вскрыл письмо Кассандры. Изящный почерк развеял сомнения. Ее стиль был ему так же памятен, как звонкий голос и прекрасное лицо. Прочтя письмо, Лукьен заплакал.

Он не плакал уже долгие годы. Не плакал, когда потерял глаз и когда терял товарищей на поле битвы. Ведь плакать, словно женщина, означало проявлять непростительную слабость, за которую хищные норванские шакалы сожрут его и не подавятся. Но сейчас Лукьен заплакал, ибо ничего не мог поделать. Прошлое настигло его.

Кассандра была лаконична. Она подтвердила все сказанное Гилвином Томзом: да, она все так же молода, а проклятье амулета оказалось липой; Акила же жаждет быть с ней. Он совершенно безумен, объяснила Кассандра, и его безумие означает гибель для Джадора. Если только Лукьен не спасет ее.

Как всегда, сильная, Кассандра не унизилась до мольбы. Она просто просила Лукьена приехать к ней. Но только если его любовь все еще жива. Если нет, она не сможет смотреть ему в глаза.

«Приезжай, и тогда я пойму, что ты меня еще любишь», — гласило письмо.

Лукьен перечитывал эти строки снова и снова, пораженный, что ей удалось сберечь свою любовь к нему все эти годы. Заслуживает ли он подобной преданности?

Прошел час, и он перестал плакать. Хвала Небу, он как раз успел прийти в себя, когда Торин Гласс просунул голову в дверь. Заметив одиноко сидящего Лукьена, он обратился к нему очень мягко:

— Рион, это я. Можно войти?

Лукьен кивнул.

— И закрой за собой дверь поплотнее.

Торин сделал, как его просили, и прошел к окну. Увидел письмо в руках Лукьена и сразу догадался о его содержимом.

— От Кассандры?

Снова кивок.

— Хочет, чтобы я вернулся за ней, Торин. Все это время проклятье было обманом.

— Значит, они знали об этом. Думаю, что знали, но мне не стали рассказывать. А я тоже не стал выдавать, что мне самому известно.

Лукьен протянул письмо старому союзнику. Давным-давно он рассказал Торину Гласу о Кассандре, включая историю про Око Господа. Барон прочел записку, и на лице его отразилось сильное удивление. Он поднял глаза на Лукьена.

— Что ты предпримешь?

— Поеду к ней, — сказал Лукьен. Ответ пришел сам, без колебаний. — Я нужен ей — так же, как и джадори.

— Ты уверен? В письме упоминается Гримхольд, Рион. Возможно, все это плоды воспаленного воображения Акилы, симптомы его безумия.

— Нет, я так не думаю. Может, Акила и безумен, но Фиггис пока в своем уме. Ты не знаешь его, Торин. Это блестящий ученый, и я полностью ему доверяю. Как и Бреку. Если они поверили в легенду, значит, в ней — правда, — Лукьен сложил письмо и сунул в карман. — Я еду.

— Тогда и я с тобой.

Пораженный, Лукьен посмотрел на старшего товарища.

— Нет, ты не можешь.

Торин хмыкнул:

— Может, мне еще получать от тебя приказы?

— Торин, тебе нет смысла рисковать. Ты ничего не должен джадори.

— Не должен. Зато должен своей собственной жизни. Этот долг я пока еще не выплатил до конца. Так что не спорь со мной, Рион. Тебе нужна моя помощь, и я хочу помочь. А если ты скажешь, что я слишком стар, то, клянусь, лишишься второго глаза!

Лукьен рассмеялся.

— Однорукий барон и одноглазый рыцарь, а в бой их ведет парень-калека! Великое Небо, помилуй нас! — он встал и с благодарностью посмотрел на Гласса. — Ты прав, твоя помощь мне пригодится. Но помни, Торин, мы в Лиирии вне закона. Если Акила, Трагер или кто другой обнаружат нас, мы погибли.

— Я погиб задолго до этого, — пожал плечами Гласс.

— А как насчет Джазаны Карр? Ее ты не боишься?

Гласс сделал гримасу.

— Полагаю, здесь мы столкнемся с трудностями.

— Она любит тебя, Торин. Не спрашивай меня, почему, но это так. Если ты бросишь ее…

— С Джазаной я разберусь. Когда отправляемся?

— Ну что ж, нам лучше не медлить. Нужно будет выехать завтра или через день. Но Джазана…

— Я уже сказал тебе, с этим я разберусь, — повторил Гласс. Казалось, он обрел твердость и уверенность в себе и теперь напоминал того человека, который некогда управлял Домом Герцогов. — Скажешь Бреку и мальчишке о своем решении. Я возьму на себя Джазану.

— Когда? — спросил Лукьен.

Барон Гласс устремился к двери.

— Прямо сейчас, Рион.

— Торин, погоди, — позвал Лукьен. Когда Гласс обернулся, он проговорил: — Не зови меня больше Рионом. Отныне — мое имя Лукьен.

 

37

Джазана Карр не всегда отличалась богатством. Она была единственным ребенком в семье, где ждали сына. И семья ее боролась за выживание, пока отец Джазаны не застолбил участок на маленьком алмазоносном прииске тридцать лет назад. До того момента семья довольствовалась малым. Северный Норвор считался суровым местом, а Пограничные Территории вообще отличались неустойчивой погодой и неудачливым фермерством. Горин Карр, отец Джазаны потерял свою ферму в результате засухи. Доведенный до отчаяния нищетой, он убил влиятельного владельца прииска и использовал добычу для найма телохранителя. Тогда Джазана впервые услышала слово «наемник», и хорошо усвоила его значение. Наконец-то появились еда на столе и шанс на будущее.

Когда Джазане Карр исполнилось четырнадцать, умерла мать. Отец, уродливый мужчина по общепринятым стандартам, не стал обращаться к другим женщинам для удовлетворения страсти. Он использовал для этой цели собственную дочь. Джазана не знала, что значит «изнасилование», но суть действия была ей известна не понаслышке. Она провела в отцовской постели три кошмарных года, никому не рассказывая об этом, лишь испытывая жуткий стыд: а вдруг кто-нибудь узнает. Но к семнадцати она стала взрослой женщиной и смогла набраться смелости, чтобы отказать домогательствам отца. Он никогда больше не касался ее и пальцем, никогда не говорил об этом, но также не стал ни извиняться, ни возмещать ущерб за свои скотские деяния. Она — его дочь, напомнил он ей, и всего лишь женщина. Без мужчины от нее мало толку, и только благодаря его доброте она может не пропасть в жизни.

К двадцати одному году Джазана, наконец, освободилась от отца. Горин Карр умер от гангрены, образовавшейся от раны, полученной на охоте, а Джазана была его единственной наследницей. Теперь прииск был ее, и Джазана выжала из него все до последнего камня. Она нещадно эксплуатировала работников, копила алмазы, добытые из недр земли, пока не создала империю. Она разработала еще один прииск, затем — еще один, и ее богатства росли. В те годы у нее были толпы любовников: мужчин привлекали в ней состояние и красивое тело. Но эти отношения были короткими. Они все были норванами, слишком гордыми, чтобы склониться перед женщиной. Большинство пыталось вырвать контроль над приисками из рук Джазаны, а когда она отказывалась уступить, покидали ее. Один за другим, все незадачливые любовники растворились.

Торин Гласс знал печальную историю Джазаны — до последнего слова. Она кратко рассказала ему все при первой же встрече и с тех пор повторяла неоднократно.

И история эта вновь забрезжила в его сознании, когда барон шел разговаривать с ней. Он знал, что Джазана обидится и будет расстроена его отъездом: только бы не заплакала. Он любит Джазану, но порой она столь эмоциональна…

Гласс нашел Джазану там, где ожидал, в конюшне, с любимым конем, Грозой Волков. Это был красивый жеребец, которым она по праву гордилась. Как и все мужчины, Гроза Волков проявлял норов, но хозяйка умела укротить его с помощью хлыста. Больше в конюшне никого не было. Джазана с отсутствующим видом чистила щеткой блестящую каурую спину красавца-коня. Судя по спине самой Джазаны, она предавалась размышлениям. Рука свободно двигалась со щеткой над шкурой животного. Сильный запах сена стоял в воздухе, но Гласс все равно различал аромат ее духов. Она выглядела прекрасной, даже рядом с сеном и навозом.

— Я ждала тебя, — внезапно произнесла Джазана, не поворачиваясь. — Когда ты подкрадываешься, точно вор, я знаю: у тебя дурные вести. Значит, он уезжает?

Гласс подошел к ней.

— Да.

Джазана сделала паузу. Плечи вздрогнули, щетка выпала из рук.

— Черт!

— Это нужно Кассандре, — объяснил Гласс. Он никогда не говорил Джазане всей правды о королеве Лиирии, и сейчас осторожно подбирал слова. — Она послала Лукьену письмо. Хочет, чтобы он вернулся.

— Спустя столько лет?!

— Ты знала: когда-нибудь это случится, Джазана, — Гласс наклонился и поднял щетку. Протягивая ее Джазане, он добавил: — Мы обсуждали этот вопрос. И ты сказала, что Лукьен может ехать в любое время, когда захочет.

— Спасибо, что напомнил, — прошипела Джазана, выхватывая щетку из его рук. И снова начала чистить коня. — После всего, что я сделала для него, вот какова его благодарность. Ты, по крайней мере, пытался отговорить его?

Гласс сжался.

— Я еду вместе с ним, Джазана.

При этих словах Джазана замерла, точно каменное изваяние. Она не уронила щетки. Ни один волосок не пошевелился на ее голове.

— Я должен, — быстро проговорил Гласс. — У меня долг перед…

Она резко, по-змеиному повернулась и швырнула в него щеткой.

— Значит, едешь вместе с ним?

— Еду.

— Нет, не едешь.

— Еду , — повторил Гласс. — Тебе не отговорить меня, Джазана. Я принял решение. Я нужен Лукьену. Моя жизнь принадлежит ему.

— Принадлежит ему? — спросила Джазана изумленно. — А я как же, Торин? Как же мы?

— Мы никуда не денемся, Джазана, — Гласс протянул руку и коснулся ее щеки. — Когда я покончу с этим…

Джазана отбросила его руку.

— Ты покончишь с этим, когда будешь мертв! Ты же старик, Торин. А если Акила обнаружит тебя, он сдерет с тебя кожу живьем.

— Я все равно должен использовать этот шанс, — сказал Гласс. Он попытался улыбнуться, чтобы она поняла. — Не могу отпустить Лукьена одного после того, как он, рискуя жизнью, спасал меня с острова Во. Я мужчина, Джазана. И ты не можешь заставить меня забыть об ответственности.

— О, да, конечно, ты мужчина. А как насчет ответственности передо мной? Как же все, что мы делали вместе? Я думала, ты хочешь отомстить Акиле. Кто еще поможет тебе в этом, а? Только я!

— Это неважно! Мы продолжим все это, когда я помогу Лукьену.

— Неважно, — Джазана отвернулась и неверным шагом двинулась из конюшни. — Да ты хоть представляешь, сколько раз я слышала эти слова от мужчин? Вам всем все неважно. Даже любовь.

Гласс пошел за ней следом.

— Но я ведь люблю тебя, Джазана.

— Нет. Ты любишь мои деньги, и мое тело, и все, что я для тебя делаю. Если бы ты любил меня, ты бы остался. Если бы ты любил, ты не заставил бы меня умолять, как сейчас! — горькие слезы разочарования и обиды бежали по ее щекам. — Я запрещаю тебе уезжать! — Закричала она. — Слышишь? Запрещаю!

— Джазана, я не слуга тебе. Я барон Гласс из Кота. Никто не может приказывать мне.

— А я приказываю!

— Нет! — Гласс начал сердиться.

— Собака!

Гласс выругался. Взмахнул рукой и ударил ее по щеке. Джазана остолбенела, лицо скривилось, слезы хлынули ручьем. Она готова была вцепиться в него, но сдерживалась. Вместо этого женщина горделиво выпрямилась.

— Убирайся, — ее голос звучал еле слышно из-за рыданий. — Чтобы к утру тебя здесь не было.

— Джазана, я…

— Убирайся! — завопила она. — Но помни, Торин — тебя здесь больше никто не ждет. Когда покончишь со своим приключением, в крепости Висельника для тебя не будет места. Думаю, и в Лиирии — тоже. Однажды я захвачу Лиирию и тогда отыщу эту самую твою семью. И убью всех.

Гласс ушам своим не верил.

— Не говори так. Даже не пытайся повторять такое.

— Ступай, Торин, оставь меня, — приказала Джазана. Она вытерла слезы рукавом. — Ты не веришь, что я завоюю Лиирию? И надеешься спасти от меня семью?

— Замолчи, Джазана…

— За год я поставлю короля Лорна на колени. А потом придет черед Акилы, — лицо Джазаны приняло оттенок перезрелого фрукта. — Добьюсь этого назло тебе, Торин. Чтобы доказать, что я на это способна!

Спорить было бесполезно, Гласс знал — ее не переубедить. И угрозы закрыли для него эту дверь навсегда. Теперь отступать некуда.

— Я уеду утром вместе с Лукьеном, — сказал он. — Не пытайся остановить нас. Если попробуешь — быть беде.

Джазана рассмеялась сквозь слезы.

— Не льсти себе, старичок. Найду любовника получше. С обеими руками!

— И не пытайся причинить вред моим жене и детям, — предостерег Гласс. — Если с ними что-нибудь случится — что угодно — я обвиню в этом тебя, Джазана Карр. И тогда ничто в мире не спасет тебя от моей мести.

Они простояли долгие несколько секунд, глядя в глаза друг другу, обмениваясь мысленными ударами. Гласс видел, что Джазана не прочь вонзить свои наманикюренные ногти ему в лицо, но, конечно, она не сделала этого. И не сказала ни слова.

И ему, барону Торину Глассу, тоже нечего было сказать. Дрожа от гнева, он отвернулся от женщины, которой еще недавно признавался в любви, и быстро вышел из конюшни.

 

38

После четырех дней тяжелого пути Лукьен и Гилвин наконец прибыли в Кот. Вид родного города лишил Бронзового Рыцаря дара речи. Закат уже миновал, и в городе начало темнеть. На широкие улицы пала тень. Лукьен рассматривал очертания домов, испытывая странное, почти благоговейное ощущение. Как все изменилось за шестнадцать лет отсутствия, но все равно, дом есть дом. По другому не скажешь.

— Кот, — прошептал он. Из-под надвинутого на глаза капюшона он едва видел Гилвина, сидящего рядом в повозке. Маскировка сыграла роль: ни один любопытный не признал в нем Лукьена. За четыре дня пути они остановились лишь однажды, чтобы поговорить с другими путешественниками, и Лукьен прятался за капюшон, делая вид, что ищет какие-то припасы в повозке. Но главная проверка ждала впереди.

— Смотри вон туда, на холм, Лукьен, — Гилвин указал вперед, где возвышалась громада. — Видишь?

Лукьен, конечно же, видел. Огромная библиотека сверкала на холме, словно маяк. Даже в Норворе Лукьен слышал истории об этом месте. Но никогда его не видел. Покинув город, он весьма сожалел об этом — как и о разлуке с Кассандрой. А теперь — пожалуйста — вот оно перед ним! И сейчас же нахлынула волна воспоминаний — мечты Акилы о храме науки.

— Какой позор, — прошептал он.

— О чем это ты? — удивился Гилвин.

Лукьен не отвечал. Он не мог объяснить, о чем мечтал Акила — даже такому умному парнишке, как Гилвин.

— Надо бы нам поспешить, — сказал он. — Я жажду увидеть Фиггиса.

Лукьен натянул поводья и погнал Бурана вперед, направляя старого коняшку в восточную часть города. Вокруг возвышались старые здания Кота — словно старые воспоминания, и люди говорили со знакомым акцентом… Объехать город по периметру было кратчайшим способом попасть в библиотеку, к тому же Лукьен получил возможность вновь окунуться в атмосферу давно оставленной родины. С расстояния он увидел руины на Площади Канцелярий, на месте которых возникли бараки и штаб-квартира Трагера. Страшное и поучительное зрелище. Лукьен содрогнулся. Трагер стал генералом, главнокомандующим королевских гвардейцев и всей лиирийской армии. Не было больше канцелярий, перед которыми следовало держать отчет. Как утверждал Гилвин, даже Акила не перечил ему. Он всегда получал, что хотел, и эта мысль отравляла возвращение Лукьена домой. Будь с ним Торин, он бы тоже страдал от зрелища разрушенного Дома Герцогов. Но Торин и Брек покинули их днем ранее, отправившись на север, к Борату, на ферму к Бреку. Если все пойдет хорошо, они встретятся там через день или около того — и уже с Кассандрой.

— Я думаю, тебе лучше посадить Теку на колени, — предостерегающе произнес Лукьен. — Нам не стоит привлекать внимание.

— Не волнуйся. Никто здесь меня не знает, — отозвался Гилвин.

— Никто? Несмотря на обезьянку?

Гилвин покачал головой.

— Я почти не покидал библиотеку, — он все же устроил Теку на коленях. — Единственные люди, которые меня видели — ученые, но и те не общались со мной.

— Позор, — заметил Лукьен. Он и сам почти не разговаривал с Гилвином за прошедшие дни, и теперь начал сожалеть об этом. — Парню твоего возраста нужно иметь друзей. Бегать и играть.

Гилвин повернулся к нему и нахмурился. Лукьен почувствовал, как краска бросилась ему в лицо.

— Прости, — сказал он. — Я забыл. — Потом еще раз взглянул на искалеченную руку Гилвина и добавил: — Но, похоже, ты успешно справляешься с проблемами. А этот башмак… уж не Фиггис ли сделал его для тебя?

— Он. А как ты догадался?

— Кому бы еще по плечу сотворить подобное? Твой наставник — настоящий гений, паренек.

Гилвн кивнул.

— Знаю. Я скучаю по нему. Надеюсь, у него все в порядке.

— А я надеюсь, что у него для нас хорошие новости, — проговорил Лукьен. С того места, где проходила дорога, он видел только крыши зданий на Площади Канцелярий, поэтому не мог определить, на месте ли армия Трагера. Возможно, они уже двинулись на Джадор. И тогда будет уже поздно предупреждать джадори. Надвигающаяся темнота успокоила его душу, хотя, пожалуй, даже если бы Трагер увидел его сейчас, то ни за что бы не узнал. — Расскажи мне кое-что, Гилвин — не здесь ли ты встретил ведьму из Гримхольда?

— Нет, это случилось на другом конце города, — ответил Гилвин. — В Коте существуют дурные места. Мне просто не следовало туда ходить.

— Но ведь она спасла тебя. Вот что любопытно.

Гилвин промолчал. Другая повозка проезжала слишком близко: их могли подслушать. Лукьен стал подгонять лошадку, чтобы поскорее прибыть в библиотеку. Дорога постепенно пошла в гору; людей становилось все меньше, лавки отстояли друг от друга все дальше и дальше. И вот, наконец, они остались одни посреди деревьев и луговых трав. Ветерок шевелил листву и раздувал капюшон на плаще Лукьена. В здании библиотеки было несколько десятков окон, но свет горел лишь в нескольких комнатах главной башни — Лукьен надеялся, что там живет Фиггис. Даже в сумерках библиотека не казалась зловещей. Напротив, это было прекрасное здание. Лукьен удивился, видя такое замечательное строение, ведь даже Лайонкипу весьма повредил статус крепости. А великая библиотека избежала мрачной славы. Здесь не было ни бойниц, ни орудийных башенок ни зубчатых ворот, только летящие арки, изящная башня, и сам вид как будто приглашал посетителей и знания. Именно такого добивался Акила, хотя это было до того, как его поразило безумие.

— Куда теперь? — спросил Лукьен. — В те двери?

— Это главный путь, — отвечал Гилвин. Буран остановился у дверей, и Гилвин с обезьянкой выбрались из повозки — правда, с некоторым усилием, ведь Гилвину приходилось беречь ногу. Лукьен наблюдал за ним, но помощи предлагать не стал. Что-то подсказало ему, что парень предпочтет справиться сам.

— Надеюсь, твой мастер ждет нас, — заметил он, вылезая из повозки. Вокруг них шумел вечерний город, словно улей растревоженных пчел, но библиотека безмолвствовала. Лукьен подошел к дверям и попытался открыть. — Заперто.

— У меня ключ, — откликнулся Гилвин, и предъявил вещественное доказательство, изъяв его из кармана.

— Почему дверь заперта? — спросил Лукьен. — Я думал, что библиотека всегда открыта.

Гилвин вставил ключ в отверстие.

— Обычно так и было. Но ее закрыли. Когда Акила узнал о Гримхольде. Я говорил тебе, он заставляет Фиггиса вкалывать до полного изнеможения, — юноша повернул ключ в замке. — Постарайся ступать потише. Нам не стоит сталкиваться с Деллой.

— С Деллой?

— Она здесь по хозяйству. Славная женщина, но всюду сует нос.

Он толкнул дверь, и Лукьен разом забыл все вопросы. Красота здания обрушилась на него, явив сверкающий полированным деревом интерьер, освещенный факелами. Потолок украшали резные стропила и металлические канделябры. Лукьен озирал проход к огромному залу, открывшемуся вдали, наполненному книжными полками с бесконечными томами и манускриптами. Он двинулся вслед за Гилвином, и дыхание у него перехватывало от потрясающего зрелища.

— Поразительно… — он медленно изучал полки. — И представить себе не мог, что в мире столько книг.

Гилвин рассмеялся, закрывая дверь.

— Здесь ведь далеко не все. Есть еще целое крыло…

— И ты знаешь их все? Я имею в виду, где находится каждая?

— У Фиггиса есть специальный каталог, — сказал Гилвин. — Но вообще-то, большинство книг мне известно. Они расставлены по порядку. Темы, даты и так далее.

Лукьен был ошарашен. Неверной походкой он двигался вдоль полок, и вдруг едва не столкнулся с женской фигурой, вышедшей из-за угла.

— Ох! — вскричала дама, приложив руку к груди. Глаза ее перебегали с Гилвина на Лукьена, пока она, наконец, не успокоилась. — Гилвин! Я услышала, что кто-то входит в здание. Добро пожаловать домой!

— Спасибо, Делла, — ответил юноша. Он нервно сглотнул. Лукьен замер, пытаясь спрятаться. Но старая дама не сводила с него глаз.

— Я только что вернулся, — продолжал Гилвин. — Дверь оказалась заперта, пришлось ее отпирать.

Делла продолжала глядеть на Лукьена и спросила:

— Так тебе удалось найти нужные Фиггису книги?

— О, да, — ответил Гилвин. — Никаких проблем. Они в повозке.

— Вижу, ты с гостем, — женщина улыбнулась, но Лукьен пока не понял, приглашают его в дом или нет. — Может, представишь нас друг другу, Гилвин?

— О, разумеется. Делла, это Рион.

— Из Марна?

— Марна? — удивился Лукьен.

Женщина взглянула на Гилвина.

— Ты ведь ездил в Марн, разве нет?

— Ах, Марн, — нашелся Лукьен. — Конечно, я из Марна. Вернее, из-под Марна. С окраин.

Гилвин поспешил сменить тему.

— Кстати, здесь ли Фиггис? Я бы хотел видеть его, показать книги, которые мы привезли.

Делла продолжала изучать Лукьена.

— Я бы не сказала, что вы похожи на ученого.

— О, дорогая леди, мы бываем такими разными, — с улыбкой проговорил Лукьен. — Согласен, я скорее напоминаю разбойника с большой дороги. Простите мой неотесанный вид.

— Да, да, дороги просто ужасны, — Гилвин взял Лукьена за руку и быстро повел прочь. — Хозяйка Делла, что, Фиггис в кабинете?

— Он… — Делла замолчала на полуслове и улыбнулась. Впереди показалась еще одна фигура.

Старик в измятой одежде стоял в конце коридора, вид у него был недоверчиво-изумленный. Лукьен сразу узнал Фиггиса. Он постарел, поседел, морщин у него прибавилось, но глаза излучали ту же мудрость, а лицо сияло дружелюбием. Лукьен усмехнулся, делая шаг навстречу. Но вмешался Гилвин.

— Привет, Фиггис, — воскликнул парень. — Это Рион, ученый, о котором я говорил.

Фиггис сразу все понял.

— Приветствую вас, Рион. Рад, что вам все удалось.

Лукьен улыбнулся старому знакомцу.

— Я тоже очень рад.

— Ну, хозяйка Делла, может, приготовите нам чаю? — попросил Фиггис. — Из Марна путь неблизкий, я уверен, что Гилвин и Рион устали.

— Конечно, — захлопотала женщина. — Добро пожаловать в наш дом, Рион. Постараемся, чтобы вам здесь было уютно. Надолго прибыли?

— Нет, не думаю. Но все равно, спасибо вам, хозяйка Делла. Вы очень добры.

— Ступайте приготовьте чай, пожалуйста, — поторопил хозяйку Фиггис. Он повел Лукьена в следующий зал. — Пойдемте, поговорим в моем кабинете, Рион. Гилвин, пойдем с нами.

— Я приготовлю чай сию же минуту, — пообещала Делла, исчезая в противоположном направлении.

Фиггис молча провел их в кабинет, не произнося ни слова, пока Делла не скрылась с глаз. Тогда он остановился, прислонившись к стене и оглядывая великана с изумленной улыбкой.

— Это ты, — вздохнул он. — Глазам не верю!

— И никто не верит, дружище! — Лукьен протянул ему руку. — Как я рад видеть вас, Фиггис!

Старик схватил его руку и с воодушевлением потряс.

— Ты так изменился. Я едва узнал тебя! А эта повязка… это для маскировки?

— Увы, если бы это было так. Боюсь, что она настоящая.

Энтузиазм старого ученого малость поугас.

— Извини. Должно быть, это оказалось тяжело для тебя. Жена Брека приезжала и передавала от него письмо. В нем говорилось, что ты в Норворе.

— Все верно. И боюсь, это не самое приятное место на свете.

Фиггис повернулся к Гилвину и обнял его.

— Норвор! Когда я услышал, куда ты отправился, я был вне себя! — он раскрыл объятия и тревожно осмотрел паренька. — Ты в порядке? Не поранился, а?

— У меня все отлично, Фиггис. Мы нашли Лукьена и сразу выехали в обратный путь. Брек вернулся с нами. Он ждет на ферме с бароном Глассом.

— С кем?!!

— С Бароном Глассом, — серьезно подтвердил Лукьен. — Фиггис, мы вместе были в Норворе.

— С Бароном Глассом? Так он же умер!

— Нет, Фиггис, не умер, — сказал Гилвин. — Я встретился с ним. Он был с Лукьеном в Норворе, сражался в армии Джазаны Карр.

— Джазана… — Фиггис покачал головой и вздохнул. — Расскажите мне об этом побольше. Но не здесь. Не хочу, чтобы Делла подслушивала. Пойдем.

Гилвин шел первым, ибо знал путь, так что Фиггис и Лукьен могли пообщаться. Лукьен сразу спросил о Кассандре.

— Я должен знать, Фиггис, она в порядке?

— Вроде бы, да. Но погоди; сейчас поговорим обо всем.

Кабинет был маленькой комнаткой, заваленной книгами и манускриптами чуть ли не до потолка. Здесь стояли два кресла, одно из которых тоже загромождали книги. Фиггис убрал их и разложил вдоль свободной стены. Гилвин расположился на краю стола. Фиггис уселся в кресло, которое жалобно скрипнуло.

— Ну, расскажите же о Глассе, — попросил он. — Он еще жив, говорите?

— Жив и здоров, — Лукьен быстро объяснил, как он спас Гласса с острова Во и как они нанялись на службу к Джазане Карр. История потрясла Фиггиса.

— Невероятно! А Джазана Карр — хорошо ли она с вами обращалась?

— Достаточно хорошо, — ответил Лукьен. Он не хотел рассказывать слишком много о леди-воительнице, дабы не предавать ее память. — Я выиграл много битв у нее на службе, а Торин разрабатывал стратегию.

— Торин?

— Барон Гласс. Он был близок к Джазане Карр. Вернее, мы оба, — Лукьен сделал паузу, заметив взгляд Гилвина. Он решил опустить рассказ о том, что Торин Гласс и Джазана были любовниками, а также о планах Алмазной Королевы завоевать Лиирию. — Гласс вернулся со мной, потому что считает себя моим должником. Он не должен был ехать, но я благодарен ему за это. Помощь не будет лишней. А теперь — поведай мне о Кассандре.

Прежде чем Фиггис ответил, хозяйка Делла распахнула дверь: в руках ее был поднос с дымящимся чайником и чашками.

— А вот и вы, — радушно произнесла она. — Гилвин, я принесла твои любимые бисквиты. — Она нахмурилась, оглядев помещение. — Вы только поглядите на эту комнату! Почему бы вам не отправиться в кухню и не поесть как следует?

Фиггис застонал, забирая у нее поднос.

— На самом деле, все отлично. Спасибо, хозяйка Делла.

Женщина обиделась.

— Что бы вы ни говорили, тебя, Гилвин, я приглашаю в кухню в любой момент, когда закончишь работу. Я приготовлю тебе кое-что вкусненькое, — она улыбнулась. — И твоего друга тоже.

— А меня? — строго спросил Фиггис.

— Пейте свой чай, дедушка, — отрезала Делла, поворачиваясь и покидая комнату. Ухмылка на ее лице подсказала Лукьену, что ей нравится поддразнивать Фиггиса.

— Итак, Фиггис, — начал он снова, как только старая дама ушла. — Как там Кассандра?

— Она в порядке, по крайней мере, я так думаю, — отвечал ученый. — Трудно сказать. Я не слышал о ней с тех пор, как Гилвин отправился искать тебя. Я вообще ни с кем не общался.

— Даже с леди Джансиз? — спросил Гилвин. Он расчистил местечко на столе, чтобы Фиггис смог поставить поднос.

— Ни с Джансиз, ни с кем иным. Думаю, подозрительность Акилы возросла. А Трагер держит руку на пульсе.

— Так они еще не уехали в Джадор? — с надеждой спросил Лукьен.

— Еще нет, но вот-вот отбудут. Трагер планирует отъезд через два дня.

— Через два дня? Вы уверены?

Фиггис кивнул.

— Так сказал мне Акила. Он вчера прислал гонца в библиотеку, велев мне поспешить с информацией, ибо они едут через два дня — с моей помощью или без нее.

— Он в курсе, что вы медлите с выполнением задания, — предположил Гилвин. Он взял с подноса два бисквита, одним угостил Теку, другой откусил сам.

— Он знает, что я против похода, — согласился Фиггис. — Я не давал ему новых деталей о Джадоре или Гримхольде, в основном, потому, что больше ничего не обнаружил. Но Акила нетерпелив, и Трагер готов выступить. Извини, Лукьен, я не смог остановить их.

— Тогда у нас немного времени, — сказал Лукьен. — Мы должны забрать Кассандру из Лайонкипа как можно скорее. Сегодня ночью, если возможно.

Фиггис скорчил гримасу.

— Это не так-то просто. Я не сказал вам еще кое-что.

— Что именно? — спросил Лукьен.

— Гилвин, мне тяжело говорить об этом, — Фиггис наклонился и взял паренька за руку. — Грэйг мертв.

Лицо Гилвина задрожало.

— Мертв? Нет!

— Он поскользнулся в луже вина. Сломал шею.

— Не могу поверить. Когда это произошло?

— День или два спустя после твоего отъезда, ночью, — Фиггис покачал головой. — Что за нелепый способ покончить с жизнью!

Гилвин ободряюще улыбнулся наставнику.

— Он был стар. Старые кости легко ломаются.

— Какой позор, — проговорил Лукьен, опечаленный вестью. Перед изгнанием он был очень дружен со стражником. Даже надеялся снова увидеть старика. — Но Гилвин прав, Фиггис. Если неудачно упасть, то кости могут не выдержать, и тогда…

— Но это не совсем так. Я знаю, что Грэйг был стар. Но все равно его смерть выглядит странно. Неловким его не назовешь.

— О чем вы говорите? — спросил Лукьен. — Вам кажется, тут кто-то замешан?

— Не только мне. Вы же знаете, как стражники ненавидят Трагера. Они считают, это он прикончил Грэйга.

Гилвин даже рассмеялся.

— Что за нелепость!

— Ой ли? — осадил Фиггис. — Лукьен, ты знаешь, каким ревнивым был Трагер. Он ненавидит всех, кого жалует Акила. Грэйг стоял у него на пути.

Звучало это удручающе.

Лукьен знал, что Трагер на многое способен. Но убийство соратника?

— Не знаю, — он покачал головой. — Может быть, Грэйг все-таки действительно просто поскользнулся и упал?

— Может быть. Но стражники теперь никого не выпускают из замка, не проверив очень тщательно. Так что от Кассандры даже записки не получить.

— Должен же быть способ, — настаивал Лукьен. — Я уже слишком далеко зашел, чтобы отступать.

— Но ты не можешь просто так войти в Лайонкип и забрать ее, Лукьен, — сказал Фиггис.

— Я и не собираюсь! — Лукьен, казалось, начал терять терпение. — Я ожидал, что у вас появятся какие-нибудь идеи. Разве вы, по крайней мере, не размышляли на эту тему?

— Не кричите на меня, — проворчал Фиггис, вставая из кресла. — Я тут был немножко занят, пытаясь не допустить завоевание Джадора. И как бы я мог обдумать твои действия, если ты шестнадцать лет отсутствовал?

— Великолепно, — простонал Лукьен.

— Подождите, — вмешался Гилвин. — Может быть, вы двое не смогли продумать, как забрать Кассандру, но я смог. — Улыбаясь, он изложил свой план, закусывая бисквитом.

Наступила еще одна ночь, похожая на все предыдущие, и Кассандра довольно рано отправилась в постель.

После потрясающей встречи с Гилвином две недели назад она снова находилась в заточении, не имея возможности даже словом перекинуться с другими людьми. Две короткие встречи с пареньком только разожгли ее аппетит, но она знала: лучше не рисковать. Приходилось подчинить жизнь ожиданию, не делая попыток вступить в контакт с Фиггисом, чтобы узнать, что происходит. В бесконечной череде дней Акила очень редко заходил к ней. Чем ближе был поход на Джадор, тем мрачнее и нелюдимее становился король, и теперь он относился к ней с утонченной жестокостью. С тех пор, как он порвал ширму, разделявшую их, Акила изменился. Он почти не проявлял доброты по отношению к ней. В голосе росло возбуждение, ибо он с нетерпением ждал, когда появится второй амулет. Вчера он сказал ей, что через два дня отправится в путь. И вернется со сказочным Оком. Теперь он не обещал вечной любви. Слова его звучали угрозой.

Кассандра радовалась, что этой ночью Акила не пришел к ней в спальню. Она начала терять веру в то, что ее фантастический замысел удастся, и теперь надеялась, что Акила погибнет в Джадоре. Странно, но вины за эти мысли она не чувствовала. Он злодей, а значит, заслужил смерть.

Но то, что случилось с ним, постыдно. Это вызывало в ней сожаление. Она подошла к столу и глотнула холодного чая из чашки, затем — задула свечу. Ждать больше нечего, значит, можно спать. Как же она устала от своих мыслей! Ее личное крыло Лайонкипа отзывалось гулкой тишиной. Сегодня образы Акилы и Лукьена преследуют ее по пятам. Что она с ними сделала! Ах, как бы уснуть и забыть обо всем!

Но сон не шел. Кассандра завернулась в простыни, пытаясь прогнать фантомы, и услышала зовущий голос. Она открыла глаза, пытаясь разглядеть фигуру в кромешной тьме.

— Кассандра, это я, — тихо сказал кто-то. Кассандра едва расслышала.

— Джансиз?

— Да. Видишь меня?

— Едва ли. Что случилось? — Кассандра с тревогой села на постели.

— Смотри! — служанка подняла лампу, освещая комнату. В другой руке был какой-то странный округлый предмет.

— Что это? — спросила Кассандра, дотрагиваясь до предмета. Послышалось верещание. — Великие Небеса, что же это?

— Обезьяна! — торжествующе изрекла Джансиз. Она склонилась над кроватью, держа Теку в руках. — Помнишь? От юноши Гилвина.

Кассандра недоверчиво заморгала.

— Обезьяна? — она снова потрогала меховой комок в руках Джансиз. И вправду, обезьяна.

— Где ты ее нашла? Гилвин здесь?

— Не знаю, — пожала плечами подруга. — Я спала, а он разбудил меня, буквально минуту назад! Напугал до смерти!

— Теку — она, а не он, Джансиз. Гилвин должен быть где-то рядом. С ней нет записки?

— На этот раз — нет. Может, я ее не заметила.

Кассандра осмотрела зверька, но ничего не увидела. Сама мысль, что Гилвин вернулся, привела ее в возбуждение. Кто же еще мог послать Теку? Но пока непонятно, что делать дальше. Она подумала было выйти на свет, но тут ее озарила мгновенная вспышка.

— В сад! — она легонько коснулась шерсти обезьянки. — Теку, Гилвин в саду? Ты отведешь меня к нему?

Услышав имя хозяина, Теку энергично закивала.

— Опусти ее на пол, Джансиз, — приказала Кассандра.

— С удовольствием, — ответила та и высадила обезьянку на пол.

— Гилвин близко, Теку? — мягко спросила Кассандра. — Он в саду?

Обезьянка заверещала и кинулась к дверям.

— Что она делает? — спросила Джансиз.

— Зовет меня за собой, — Кассандра сделала шажок в сторону Теку, чтобы проверить предположение; и правда: Теку пошла дальше.

— Она тебя понимает? — изумилась Джансиз.

— Думаю, да. Гилвин говорил, что она умная, тем более, раз догадалась найти тебя. Я собираюсь отправиться за ней, Джансиз, посмотреть — может, она приведет меня к Гилвину.

— Касс, тебе лучше не ходить сейчас в сад. Ты даже не одета!

— Я должна, Джан, — она оглянулась на дверь. — Гилвин, вероятно, ждет меня там. А может быть, и Лукьен с ним.

— Подожди! — закричала Джансиз. — Возьми хотя бы шлепанцы!

Кассандра застонала в нетерпении, отыскивая шлепанцы возле кровати и засовывая в них ноги.

— Не ходи за мной, Джансиз. Не хочу лишнего шума. И еще — если Акила станет искать меня…

— Я скажу, что ты спишь, — вздохнула Джансиз. — Иди уж. Но будь осторожна!

— Буду, — ответила Кассандра, поспешая за Теку. Обезьянка повела ее из спальни в главный зал, потом — в коридор. Она двигалась молча и быстро, поджидая, пока Кассандра ее догонит. Кассандра быстро озябла и пожалела, что не прихватила шаль, но, с другой стороны, ей так не терпелось попасть поскорее в сад. Вот они с Теку проходят мимо кухни. К счастью, Фрина уже не было на рабочем месте: он привык ложиться рано. Ни Мегал, ни Рузанна тоже не появлялись.

Кассандра и Теку достигли конца пути, когда Теку вдруг смешалась. Она начала изучать окружающее пространство, принюхиваться, потом поглядела на Кассандру глазами, полными тревоги. Королева опустилась на корточки рядом с ней.

— Что, потерялась, Теку? — прошептала Кассандра.

Обезьяна что-то пробормотала.

— Сад — это единственное место, где он может быть. Гилвин сейчас там?

Теку снова пошла к дверями. На этот раз Кассандра поймала мартышку.

— Теперь я буду двигаться быстрее, — объяснила она. Теку согласно полезла к ней на плечо. Кассандра улыбнулась, и они двинулись дальше по коридору. — Просто говори мне, если я пойду не туда, идет?

Она знала путь лучше, нежели обезьянка, и вскоре оказалась в буфетной, откуда впервые за долгие годы вышла в свободный мир. Здесь было темно, как всегда, и очень холодно — особенно если учесть отсутствие у королевы другой одежды, кроме ночной рубашки.

Ее уши чутко ловили каждый звук. Пора идти в сад.

Вот и последние минуты — самые худшие из всех: когда Кассандра толкнула тяжелые ржавые двери, они громко застонали и завыли, словно жуткие вампиры из страшных сказок. Кассандра нащупала ручку и вышла наружу…

— Кассандра?

Кассандра охнула и обернулась. В дверях стоял Гилвин, почти невидимый в темноте.

— Гилвин, ты напугал меня! — вскрикнула она.

— Ш-ш-ш. Извините, но я не хочу рисковать и быть замеченным, — сказал Гилвин, подходя ближе. Он просиял при виде своей любимицы и взял ее на руки. — Умница, Теку. Ты нашла ее! — Он поцеловал Теку и посадил к себе на плечо. — Я боялся, что она не сможет тебя найти. Послал ее почти час назад.

— Она нашла Джансиз, — поправила Кассандра, взглянув через плечо Гилвина на дверь, она разочарованно поняла, что он один. Гилвин перехватил ее взгляд и улыбнулся.

— Я привел его, миледи. Привел Лукьена. Он ждет вас недалеко от Лайонкипа, в яблоневом саду.

Эти слова прозвучали чудесной музыкой.

— Правда? — спросила Кассандра. — Лукьен вернулся? Как он?

— Отлично. Но сейчас не время для разговоров. Вы скоро увидите его сами, — Гилвин взял ее за руку. — Пойдемте, надо спешить.

— Как, прямо сейчас? — Кассандра попыталась высвободиться. — Я не могу пойти в таком виде.

— Миледи, некогда разговаривать! У нас единственный шанс выйти отсюда, прежде чем нас обнаружат. Моя повозка недалеко, ждет нас. Я смог пробраться с ней на территорию замка, потому что обычно доставляю книги. Повозку обыскали и что же обнаружили — книги! Поэтому на обратном пути меня не станут обыскивать. Но нужно торопиться!

Кассандра замотала головой. Она почти не одета, сейчас ночь, и потом — она даже не попрощалась с верной Джансиз. Но, взглянув на честное лицо Гилвина, поняла: лучше не медлить. Ее ждет Лукьен, а он не сможет ждать вечно. И если она не отправится в путь прямо сейчас…

— Пожалуйста, миледи, — нервно произнес Гилвин. — Там, в саду, у нас заготовлена одежда. Так пойдемте же…

Кассандра бросила быстрый взгляд назад, в темноту коридора. Как ни тяжело ей было там, в заточении — все-таки, дом. Может быть, покинув его, она погибнет. А может, и Джансиз — что еще хуже — если ее, Кассандры, измена будет обнаружена.

— Не уверена, что готова, — нервно засмеялась она, оборачиваясь к Гилвину за поддержкой, и получая ободряющую улыбку.

— У нас все получится, миледи, я точно знаю. Только бы нам поспешить.

Придется залезать в повозку, полную пыльных книг. Все эти шестнадцать лет Кассандра не переставала мечтать об освобождении, но в мечтах это происходило куда как приятней и романтичней. Под ночной рубахой разливалось тепло: это Око даровало защиту, в том числе, и от холода.

— Ладно. Пойдем, — согласилась Кассандра.

Гилвин без единого слова повернулся и открыл дверь наружу, увлекая королеву на свободу.

Восседая верхом на угольно-черном жеребце, генерал Уилл Трагер ехал рысью к Лайонкипу после тяжелого дня в компании лейтенантов. Подготовка к отбытию в Джадор велась полным ходом, и генерал пребывал в отличнейшем настроении. Огни Лайонкипа манили его, словно ночного мотылька. У Трагера были хорошие новости для Акилы, а так как король все равно не спит — зачем ждать до утра. У них все готово, и, как только Акила пожелает, они тотчас выступят. Если потребуется, можно сделать это хоть завтра, на два дня раньше намеченного. Уилл Трагер гордился собой. Его бородатое лицо так и сияло. Время было позднее, и путь от Площади Канцелярий оказался весьма приятным, ибо никто не препятствовал движению. Он насвистывал себе под нос, радуясь, что не нужно больше видеть физиономию стражника Грэйга. Акила тяжело переживал смерть старика, но дело того стоило. Теперь король слушается только его. Даже Фиггис в эти дни не имеет доступа к королю: Трагер и не ожидал такой награды для себя. Акила проявлял нетерпение, подозревая, что библиотекарь нарочно тянет время. Как и королева Кассандра, Фиггис не одобрял вторжения в Джадор. Это отдалило его от Акилы. Трагер усмехнулся. Ночь — просто на диво.

Впереди показались ворота Лайонкипа. Пара стражников стояли на часах с острыми пиками и черными шлемами на головах. Со дня смерти Грэйга они особо тщательно охраняли замок. Даже Трагеру приходилось представляться. Он немного замедлил ход лошади. Стражники подозревают его: Трагеру это известно. Ходили дурные слухи, что Грэйг был убит, хотя доказательств не имелось. Трагер был уже в нескольких ярдах, когда подошли еще двое стражников. Они обменялись формальными приветствиями, и первая пара исчезла в темноте. Новые часовые заняли свои места и наконец заметили генерала. Трагер приблизился, ощущая на себе их подозрительные взгляды.

— Открывайте! — скомандовал он. Генерал не собирался обмениваться любезностями и вообще тратить время на стражников. Те глядели на него, не желая подчиняться. — Ну давайте же поживее! У меня дело к королю!

— Да, сэр, — ответил один. В голосе звучали нотки недовольства. Они открыли ворота, впуская Трагера внутрь. Генерал сразу заметил приближающуюся со стороны замка повозку.

— Подождите! — воскликнул первый часовой. Он указал на повозку.

— Ждать? Это еще зачем?

Оба часовых уставились на повозку. Ею правил единственный наездник, парнишка, которого Трагер тотчас же узнал. За ним в кузове громоздилась какая-то пыльная куча, прикрытая брезентом. При свете луны лицо юноши казалось бледным.

— Эй, парень, стой, — велел стражник. Он выступил перед повозкой, запрещая движение. Юноша скривился и натянул поводья; усталая лошадь вздохнула и остановилась.

— Есть проблемы? — спросил он стражника.

— Куда едем? — ответил тот вопросом на вопрос.

— Назад, в библиотеку, — сказал парнишка. Он вздохнул. — Слушайте, я уже все объяснял прежним часовым. Я Гилвин Томз, из библиотеки.

И Трагер вдруг вспомнил парня. Он с интересом наблюдал за происходящим.

— Кто ты такой, мы знаем, — сказал стражник. — А что это у тебя за хлам?

— Книги, разумеется! Если вы узнали меня, может, теперь пропустите?

— Извини, парень, — стражник сделал шаг к повозке. — Мы проверяем всех, кто выходит отсюда. Тебе это известно.

— Но я только что въехал!

— Не имеет значения, — стражник уже взялся за край брезента. — Мы просто выполняем приказ…

— Прекратите этот цирк! — рявкнул Трагер. При звуках его низкого голоса рука стражника повисла в воздухе. — Мальчишка просто возвращается домой, в кровать.

Стражники выглядели шокированными.

— Генерал, у нас есть приказ.

— Приказ! — бросил Трагер. — Дайте ему проехать. Это мой приказ, понятно вам?

Стражники неловко отошли от повозки. Гилвин Томз вздохнул с облегчением.

Что же касается Трагера, для него постные вытянувшиеся физиономии часовых были лучшей наградой! Он рассмеялся, тряся головой.

— В самом деле, вы что, думаете, останавливать мальчугана-калеку — правильно? Разве так повел бы себя начальник стражи Грэйг? Вы просто клоуны! — Трагер повернулся к Гилвину Томзу. — Давай, паренек, возвращайся в библиотеку.

Гилвин выдавил из себя улыбку.

— Спасибо, сэр.

— Все в порядке, — пробасил Трагер. — Домой!

Он почувствовал удовлетворение, видя, как парень дернул поводья и поехал через ворота в ночь. Стражники тоже наблюдали за ним, качая головой и вздыхая. Трагер проехал мимо и прошипел с отвращением:

— Идиоты! Вечно вы заставляете людей тратить время зря!

Кассандра неподвижно лежала под холстиной, отчаянно вцепившись в амулет на груди. Мягкое сияние Ока согревало холодную кожу. Она слышала голоса людей, слышала, как отвечал Гилвин. Голоса звучали очень близко, но потом повозка вновь двинулась в путь. Так что — они уже на свободе? Кассандра сдерживала дыхание. От тряской рыси и выбоин на дороге ее то и дело подбрасывало, острые края книг кололи и терзали тело. Неловкая поза быстро сделалась мучительной, но все стоило побега из Лайонкипа! Она молчала, ожидая сигнала от Гилвина. И он раздался.

— Мы сделали это, миледи! — послышался возбужденный шепот юноши. — Вырвались из замка! Не беспокойтесь, скоро будем в безопасности.

Кассандра и не двигалась, но зато уж улыбалась вволю! Она обхватила амулет, впитывая его тепло, готовясь увидеть Лукьена.

 

39

Над яблоневым садом сгустился туман; сад освещался лишь лунным светом и далекими огнями Кота. Ни один звук не раздавался среди ровных рядов плодовых деревьев, за исключением тихого потрескивания костра. Пахло яблоками и свежей, прохладной землей. Лукьен сидел у огня, слушая, наблюдая и вспоминая. Он знал, что больше в саду никого нет, и был спокоен. Он находился здесь уже два часа, ожидая, когда вернется Гилвин с драгоценной добычей. Но его все не было, и Лукьен уже начал отчаиваться. Он поднес руки к огню, вглядываясь в пламя. Дым от сухих щепок раздражал рану под повязкой. Лошадь, которую Фиггис сумел для него раздобыть, лениво переступала копытами, отыскивая упавшие яблоки. Хорошая лошадка, сумеет довезти его и Кассандру до фермы Брека, где его ждет собственный скакун. Оттуда им путь в Марн. Такой план удовлетворял Лукьена, но нужно ждать, пока появится Кассандра. Минуты шли, и это казалось все менее и менее вероятным.

В какой-то момент Лукьен решил, что так даже лучше. Ему ведь нечего предложить Кассандре, кроме любви. Он — вне закона. Даже в Норворе его больше не ждут. И ведь, в отличие от Кассандры, он за эти годы изменился в худшую сторону. Она же — все так же прекрасна, по крайней мере, Гилвин так говорит. Она заслужила лучшую жизнь, чем Лукьен мог бы предложить. Может, она просто стремится покинуть свою опостылевшую клетку?

Лукьен поднял сучковатую палку и поворошил пламя. Вылетел сноп искр. Лукьен не позволял огню сильно разгореться, чтобы его не обнаружили чужие. Но Кассандра наверняка замерзнет и захочет погреться у огня, когда будет здесь.

«Не когда , а если будет здесь», — поправил себя Лукьен.

Скоро рассвет. Осталось всего несколько часов темноты. Лукьен надеялся провести с Кассандрой хоть немного времени, прежде чем они отправятся к Бреку, но сейчас уже понятно, что надежды не остается. Если она не появится немедленно, придется гнать во весь опор, чтобы быть как можно дальше от Лайонкипа…

И тут он услышал шум. Встревоженный, Лукьен придвинулся к костру, заслонив его плащом. Стук копыт приближался. Рука инстинктивно легла на эфес меча. Мускулы напряглись. Если Гилвина заметили, то вскоре в саду появятся десятки стражников, они окружат его кольцом.

Но в тумане показалась морда единственной лошади. Спокойная каурая лошадка, бегущая усталой тряской рысью, а за ней — знакомая старая повозка. Лукьен опустил руку. Медленно поднялся на ноги. Да, это Буран, а в повозке — Гилвин. Парень сидит на скамеечке, ищет путь в тумане. И он не один!

Позади Гилвина сидела Кассандра.

Темноволосая и прекрасная, время не коснулось ее. Она закуталась в брезент, лежавший в повозке, но лицо ни с каким другим не спутаешь. В какой-то момент Лукьен даже дышать перестал. Даже мысли разом покинули его, ведь видеть Кассандру казалось просто невероятным! Время будто повернуло вспять: вот они снова в этом саду, впервые занимаются любовью. Повозка приблизилась, и Гилвин заметил его. Он возбужденно замахал руками. Кассандра повернула голову и встретила взгляд Лукьена.

— Великие Небеса, вот это чудо…

Широкая печальная улыбка озарила лицо Кассандры. Она замахала рукой, приветствуя Лукьена, который бросился к ним со всех ног. Гилвин остановил Бурана, и Кассандра спрыгнула на землю. Брезент упал с ее плеч, она стояла, почти обнаженная, протягивая руки к вернувшемуся после стольких лет возлюбленному.

— Лукьен!

Крик восхищения разнесся по всем уголкам сада. Лукьен поспешил к ней. Остановился у самой повозки, глядя на прекрасное лицо Кассандры, потом обвил ее руками. Она упала в его объятия. Он повлек ее от повозки прочь, смеясь и кружа в вальсе.

— Лукьен! Это ты! — снова воскликнула Кассандра.

— Я, любовь моя, конечно, я, — пропел Лукьен. Она казалась пушинкой в его руках. Слезы бежали по сияющему лицу, когда она обнимала его за шею. Время и вправду не коснулось ее. Лукьен бережно обнимал возлюбленную, слушал родной звук ее дыхания. Она не просто молода и прекрасна. Она — жива.

— Поверить не могу! — вздохнул он. — Никогда не думал, что увижу тебя снова. — Он прижал ее к груди, целуя. — Отныне ты свободна, Кассандра!

— Свободна, — эхом вторила Кассандра, и голос ее дрожал. Она высвободилась из его объятий и вгляделась ему в лицо. И в глазах ее отразилась печаль. — Ох, Лукьен… — нежными пальчиками она пробежала по его щеке, легко касаясь раны на глазу. — Что случилось?

Лукьен отвел руку и поцеловал ее.

— Я в порядке, Кассандра. Не бойся. Возраст сыграл со мной шутку, вот и все…

— Но твой глаз…

— Ничего, Кассандра, ничего.

— Нет, — ее улыбка была полна печали. — Ты выглядишь совсем по-другому…

— Нам о многом нужно поговорить. После у нас будет для этого достаточно времени, — он широко улыбнулся. — Теперь времени хватит на все. — Он заметил алый отблеск драгоценного камня под ее сорочкой и понял, что перед ним — Око Господа. — Так, значит, это правда, — произнес он, протягивая руку и дотрагиваясь до амулета. — Вообще-то, я никогда по-настоящему не верил в него. — Слова так и рвались из груди, но надо было спешить, поэтому Лукьен смог лишь выдохнуть ее имя: — Кассандра…

Она ответила нежной улыбкой — как и прежде, много лет назад.

— Я люблю тебя, — проговорила она. — И всегда знала, что ты вернешься ко мне.

Как больно слышать эти слова… Как же она верила в него!

— Эти шестнадцать проклятых лет. Я не должен был оставлять тебя.

Гилвин, сидящий на верху повозки, прокашлялся:

— Хм, простите мою дерзость, но нам, наверное, стоит дать леди что-нибудь из одежды?

Лукьен едва замечал наготу Кассандры.

— Да, конечно, — быстро отреагировал он. — У меня есть для тебя одежда, Кассандра. И башмаки для верховой езды. И плащ.

— Лучше начать с плаща, — рассмеялась Кассандра, придвигаясь поближе к огню. — Я промерзла до костей, пока мы ехали.

Лукьен направился к лошади и отстегнул седло, под которым привязал узел с одеждой для Кассандры.

— Я волновался, — заметил он Гилвину. — Тебя не было довольно долго.

Гилвин, с Теку на плече, слез с повозки.

— Отыскать Кассандру оказалось непросто, сложнее, чем я думал. Но Теку сумела ее найти.

— И вы благополучно выбрались из замка?

Гилвин и Кассандра переглянулись. Лукьен развернул длинный плащ и понес его Кассандре.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил он. — Вас кто-нибудь увидел?

— Нет, но это чуть не произошло, — отвечал Гилвин. Он засмеялся. — Ты не поверишь, Лукьен, но нас спасло лишь вмешательство Трагера!

— Трагера?! — вскинулся рыцарь. Он накинул плащ на плечи Кассандре и набросился на них с расспросами: — Так что случилось?

— Нас остановили стражники в воротах, — объяснила Кассандра. — Они уже чуть не заглянули под брезент, где я пряталась. Генерал Трагер велел им прекратить это посмешище и отпустить нас на свободу.

— Ну и удача же нам выпала! — радовался Гилвин. — Мы улизнули из Лайонкипа прямо у него под носом!

Лукьен слишком переживал, чтобы усмотреть в рассказе юмористические нотки. Он подвел Кассандру поближе к огню.

— Согрейся немножко. Я принесу тебе остальную одежду.

Но, прежде чем он повернулся, Кассандра схватила его за руку, удерживая на месте.

— Подожди, — улыбаясь, проговорила она. — Дай мне поглядеть на тебя.

— Миледи, думаю, нам стоит поспешить, — вмешался Гилвин. — Скоро начнет светать. Как только твое исчезновение обнаружат…

— Я шестнадцать лет ждала этой минуты, Гилвин Томз, — мягко перебила Кассандра. — Так что позволь мне помедлить хоть чуть-чуть. — Она похлопала ладонью по земле. — Сядь рядом, Лукьен. Нам так много нужно сказать друг другу.

Все эти годы мечта о том, чтобы быть с Кассандрой, не оставляла рыцаря. Лукьен кивнул юноше.

— У нас есть немножко времени, прежде чем отправимся в путь. Погуляй, пожалуйста, неподалеку, Гилвин. И дай нам знать, если увидишь кого…

Гилвин улыбнулся.

— Идет.

Он отошел в сторонку с Теку на плече, и вскоре туман поглотил его. И снова осталось лишь потрескивание костра да нежное дыхание Кассандры. Она взяла Лукьена за руку и потянула вниз, усаживая рядом с собой. На лице было непонятное выражение. Лукьену очень хотелось узнать, о чем думает возлюбленная. Им было так легко вместе, как будто и не прошло много лет.

— Гилвин рассказал мне о Норворе, — подала голос Кассандра. — И про барона Гласса.

— Хорошо, — с облегчением отозвался Лукьен. — Значит, ты знаешь, что мы скоро увидимся с ним.

— На ферме Брека. Да, я знаю, — Кассандра придвинулась к нему поближе. Тепло огня смешивалось с теплом ее тела. Такого сладостного чувства Лукьен не ощущал уже долгие годы.

— Я не таков, как ты ожидала, и знаю это, — заговорил Лукьен. — Я изменился. Но жизнь в Норворе сурова, Кассандра. Чтобы выжить, пришлось драться.

— Сражение — это то, в чем ты силен, Лукьен. Ты всегда этим отличался.

Лукьен кивнул.

— Пожалуй. Но я стал старше, стал слабее. Великое Небо, ты только посмотри на меня — я же тебе в отцы гожусь!

— Тише, — Кассандра приложила палец к его губам. — Для меня ты все так же прекрасен. С одним глазом или с двумя — не имеет значения.

И ее улыбка подтвердила: Кассандра не лжет. Лукьен растаял от ее прикосновения.

— Я все так же люблю тебя, Кассандра. И никогда тебя не забывал, никогда.

Кассандра хихикнула.

— Я не твой исповедник, Лукьен. Ты не должен рассказывать мне о других женщинах.

— Да нет же, не в этом дело. Просто хочу, чтобы ты знала: я постоянно думал о тебе. И всегда надеялся, что однажды ты пошлешь за мной, и вот — я здесь.

— Да, ты приехал. Спасибо тебе.

Разве он нуждался в благодарностях? Лукьен знал, что по одному ее зову он пересек бы океан. Сейчас, рядом с ней, он вспомнил, за что полюбил ее. Она прекрасна, спору нет, но это далеко не все. Она была недосягаема для всех остальных мужчин, а его — полюбила. Ее любовь стала для Лукьена спасением.

— Как давно все это было, — сказала она. — Все эти годы я думала и думала о нас. Пыталась представить, какой ты теперь. Расскажи мне о Норворе. Гилвин сказал, что ты был там с женщиной, с леди-военачальницей, Джазаной Карр.

Лукьен пожал плечами.

— У меня просто не было выбора. Как я уже сказал, можно было либо сражаться, либо умереть. Я выбрал сражение.

— И там ты потерял глаз?

Лукьен поджег кончик прутика и стал смотреть, как он занялся. Ему не хотелось говорить о своем ранении, он предпочитал, чтобы Кассандра не трогала эту тему.

— Это все норванская сабля. Не о чем говорить. Несколько недель рана болела, но сейчас я уже ничего не ощущаю.

И снова на лицо Кассандры пала тень печали.

— Мне так жаль, что это случилось с тобой, Лукьен. Я должна была остановить Акилу, если бы я только могла, но он и слушать меня не хотел! Он и сейчас никому не позволяет упоминать твое имя.

Лукьен кинул веточку в костер. Даже по прошествии стольких лет враждебное отношение Акилы ранило его чувства.

— Барон Гласс очень благодарен тебе, Кассандра. Тебе удалось спасти его.

— Я спасла его от казни, только и всего, — сказала Кассандра. — Вот ты действительно избавил его от гибели, Лукьен. Поэтому он и поехал с тобой? Из-за долга?

— Похоже на то, — ответил рыцарь. Он знал, что не стоит пока сообщать Кассандре остальное. Она ведь все еще жена Акилы, и рассказ о готовящемся вторжении огорчит ее. — Гласс — добрый человек и не заслужил того, что Акила с ним сделал.

— Знаю. Но с Акилой не все в порядке. Ни мне, ни тебе не стоит обвинять его.

— Хм, я совсем не уверен, что готов простить Акилу, Кассандра. Я все же виню его, и Торин — тоже, — смягчившись, Лукьен задал вопрос: — А как сейчас король?

— О, даже не знаю, что сказать. Он безумен. Рассудок покинул его много лет назад, но с возрастом ему становится только хуже.

Тревога в голосе Кассандры удивила Лукьена.

— Тебе жаль его?

— Да. Знаю, ты его ненавидишь, Лукьен, и понимаю отчего. Но он все-таки добр ко мне. И я помню, каким он был до того, как… ну, ты знаешь.

Повисла неловкая пауза. Лукьен вдруг вспомнил прежнего Акилу, доброго и великодушного. Временами он скучал по старому другу. По правде говоря, он ведь никогда и не питал к нему ненависти.

— Если бы ты знал, каково это: видеть хорошего человека, когда он так чудовищно изменился, — снова заговорила Кассандра. — А хуже всего, что он все еще любит меня. Можешь себе представить? После всех этих лет?

— Почему же нет? — с усмешкой проговорил Лукьен. — Я же люблю тебя!

— Нет, — возразила Кассандра. — Ты меня любишь так, как мужчина может любить женщину. Любовь же Акилы — ужасна, непереносима. Она сводит его с ума. Она превратила его в убийцу. Гилвин рассказал тебе, что он планирует?

— Отправиться в Гримхольд за вторым Оком, — сказал Лукьен.

— Не просто в Гримхольд, Лукьен. В Джадор. И там устроить резню, если они не помогут ему найти Око. Разве знакомый нам Акила Добрый поступил бы так?

— Да, Кассандра, лучше отбросить иллюзии. То, что ты запланировала, опасно. Если Акила не найдет и не убьет нас, мы все равно можем погибнуть в пустыне. Или с нами расправятся джадори. Ты уверена, что хочешь предупредить их о нашествии?

— Я должна. Нельзя допустить резни.

— Но не стоит ожидать, что они по-доброму отнесутся к нам. Даже если мы до них доберемся, они, небось, помнят меня. И захотят вернуть свой амулет. Ты об этом подумала?

Кассандра опустила глаза.

— Да.

— Ты ведь можешь умереть без него.

— Возможно. А возможно — и нет. Если Гримхольд существует, значит, у них достаточно магии, чтобы создать подобный амулет. Может быть, у них есть еще что-нибудь, что поможет мне.

— Непохоже.

— Наверное. Но у меня нет выбора. Не могу так жить. Честно говоря, я надеюсь, что Акила отзовет войска. Когда узнает, что я исчезла, может, и не станет он искать второе Око…

— Хотел бы я, чтобы это было так. Но слабо верится. Акила станет повсюду нас разыскивать. И еще сильнее захочет попасть в Гримхольд. Он не остановится. А если не поедет сам, то пошлет в Джадор Трагера.

— Тем более я должна предупредить их, Лукьен, — Кассандра плотнее запахнулась в плащ, не отрывая глаз от огня. — Я уже достаточно попользовалась тем, что мне не принадлежит. Не хватало еще, чтобы всех джадори уничтожили из-за меня. Мы должны отправиться в Джадор. А если ты не поедешь — что ж, отправлюсь одна.

— Браво! — с улыбкой произнес Лукьен. — Но только вот я не позволю тебе этого сделать!

Она посмотрела на него:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты не поедешь в Джадор, Кассандра. Я поеду, вместе с Глассом. А ты отправишься в Марн.

— Что…

— Я еду в Джадор, чтобы предупредить их, а ты со мной не поедешь, — Лукьен сжал ее руку. — Я не позволю тебе умереть, Кассандра. Не позволю вернуть амулет.

— Лукьен, но я должна. Неважно, что случится. Просто не могу больше так жить. Посмотри на себя. Ты сам сказал, что тебе много лет. Зачем же мне жить вечно, теряя все, что мне дорого?

— Сняв Око, ты умрешь, Кассандра!

— Мы этого точно не знаем. Может быть, я уже исцелилась. Может быть…

— Нет! — прорычал Лукьен. — Око сохраняет тебе жизнь, и ты должна жить! Я не позволю тебе рисковать собой даже ради тысячи джадори. Поэтому поеду туда сам и расскажу им о злых замыслах Акилы. А ты остаешься, Кассандра, и будешь жить!

Его голос звучал в полную силу. Кассандра даже попятилась назад, озадаченная взрывом эмоций возлюбленного. Попятилась, но не испугалась.

— Зачем ты так поступаешь? — спросила она. — Зачем тебе рисковать ради джадори?

Этого-то вопроса Лукьен и страшился больше всего. Он понял, что никто не рассказывал ей, какой ценой им досталось Око.

— Кассандра, я ведь кое-что должен джадори…

Она сжала ему руку:

— Расскажи.

— Это нелегко. Все случилось давно, но до сих пор воспоминания мучают меня. — Лукьен отвернулся и стал глядеть на огонь; в оранжевых сполохах ему почудился лик каганы Джитендры. — Когда мы добывали в Джадоре Око Господа, случилось вот что. Каган Кадар, их правитель, тепло принял нас в своем дворце, как дорогих гостей. Обращался с нами по-королевски. Но Око-то принадлежало ему, было его собственностью, понимаешь?

— Значит, вы украли амулет. Это мне известно, Лукьен.

— Если бы просто украли! Нам пришлось пойти на убийство. Я стал убийцей. Убил жену Кадара.

Кассандра не проронила ни звука. Лукьен не мог заставить себя взглянуть в ее сторону.

— В ту ночь она лежала в кровати Кадара, — продолжал он невеселую историю. — Я решил, что это сам каган, а оказалось — Джитендра, его жена. Она закричала, бросилась на нас, и я случайно нанес ей смертельную рану. Но самое плохое… — Он перевел дух, едва в состоянии произнести следующие слова: — …то, что она оказалась беременной.

Лукьен замер, ожидая реакции Кассандры. Как же он удивился, когда она протянула руку и нежно взъерошила его волосы.

— Лукьен, милый мой, — ласково проговорила она.

— Для тебя, может, и милый, но не для джадори. Для них я — настоящее чудовище.

— Прошло шестнадцать лет, Лукьен. Это долгий срок.

— Недостаточно долгий, чтобы забыть о смерти жены. Тебя там не было, Кассандра. Ты не слышала, как кричал Кадар. Живи я хоть сотню лет, мне вовек не забыть этого крика. Понимаешь теперь? Именно я должен поехать туда. Ты ничего не должна джадори. А я — должен.

— Значит, поедем вместе, — решила Кассандра. — Я не отпущу тебя к ним одного.

— Но я буду не один. Со мной поедет Торин.

— Торин Гласс уже старик. А я…

— Нет, Кассандра, — взмолился Лукьен, — не спорь со мной, прошу тебя. Мы уже все обсудили, Торин и я. Тебе будет лучше в Марне. Там никто тебя не знает, а мы вернемся за тобой как можно скорее.

— А если ты не вернешься?

Лукьен пожал плечами.

— Если не вернусь, то умру, зная, что ты в безопасности. А теперь, пожалуйста, давай не будем больше спорить, — он улыбнулся, отчаянно пытаясь сменить тему. — Я хочу просто наслаждаться твоим присутствием. И потом — Гилвин прав. У нас мало времени, скоро нужно трогаться в путь. И тебе пора одеваться. Я привез одежду для верховой езды. Здесь, у костра, будет хорошо.

Они поднялись на ноги. Кассандра осталась, а Лукьен отошел к лошади. Он думал, что Кассандра станет раздеваться, и не хотел ей мешать, но, спустя пару секунд, она окликнула его. Лукьен обернулся. Она растерянно моргала, глядя на ноги. Между бедер стекала алая струйка, заливая подол сорочки.

— Лукьен?..

Дыхание стало сбивчивым. Кровь бежала по ногам. Она застонала, вначале еле слышно, и схватилась за живот.

— Лукьен!

Лукьен поспешил к ней и едва успел подхватить: колени ее подогнулись. Лицо побелело, из груди вырвался хриплый крик. Кровь текла и текла: Лукьен ощущал на своих ногах ее тепло.

— Что происходит? — прошептала она. И упала, выскользнув из рук возлюбленного, не отрывая рук от живота. Она каталась по траве, издавая стоны.

Лукьен стоял над ней, остолбенев от ужаса. И тут он увидел: амулет на шее Кассандры вспыхнул жарким алым огнем. Кассандра, дрожа, смотрела на Око. Проклятие…

Лукьен ощутил возрастающую панику. Он упал на колени рядом с любимой, с жалостью и ужасом видя, как мертвенная бледность покрывает ее черты. По телу проходили спазмы; она беспомощно тянула руки, хваталась за его плащ, моля о спасении.

— В чем дело, что с тобой, Кассандра?.. — в отчаянии повторял Лукьен.

Она не отвечала; да и не могла ответить. Глаза ее расширились, новая волна боли сотрясла тело. Из груди вырвался ужасный вопль, прерванный целым фонтаном крови. Кровь забрызгала лицо Лукьена.

— Это рак, — прохрипела она. — Я чувствую его!

Лукьен обхватил тело возлюбленной, и руки его стали кровавого цвета. Она истекала кровью и уже не могла говорить. Око Господа горело зловещим огнем. Кассандра судорожно хваталась за него пальцами. Она что-то прошептала. Лукьен едва смог разобрать слова:

— Я… умираю…

— Ты не можешь умереть, Кассандра, нет!

Но она умирала, и Лукьен знал это. Они нарушили чары Ока, каким бы невероятным это ни казалось. Кассандра вцепилась в цепочку, на которой висел амулет.

— Верни… его, — выдавила она из последних сил. И обмякла в руках Лукьена. Сильнейший спазм сотряс ее тело. Она завопила, моля о помощи.

— Скажи, что мне сделать? — метался Лукьен. — Как мне помочь тебе?

Но Кассандра уже замолчала. В ее теле больше не было ни тепла, ни жизни. Спазмы становились все слабее, слабее…

И прекратились.

— Кассандра!

О, каким жалким показался Лукьену собственный голос!

— Кассандра, не покидай меня!

Нет ответа.

Лукьен упал на колени, не выпуская Кассандру из рук, и голова возлюбленной безжизненно свесилась ему на плечо. Алый огонь амулета погас, будто свеча, которую притушили.

Гилвин с Теку на плече отдыхал в саду, когда вдруг до него донесся крик. Он выбрал себе местечко на приличном расстоянии от Лукьена с Кассандрой, откуда был хорошо виден весь Кот, и следил, чтобы никто посторонний не мог пробраться мимо него незамеченным. Он сидел под деревом и неплохо себя чувствовал, надо сказать. Но жуткий крик мгновенно лишил его покоя.

Крик донесся со стороны костра. Парень вскочил и побежал с такой скоростью, какую только позволяла больная нога. Крик перерастал в бесконечный агонизирующий вопль. Вот и огонек костра показался сквозь туман. Рядом на коленях стоит Лукьен. А на руках у него… Кассандра. Гилвин остановился, как вкопанный. Да она же не шевелится!..

— Великое Небо…

Жуткая сцена разом лишила Гилвина сил. Кровь заливала лицо и рубаху Кассандры, словно кто-то набросился на нее с кинжалом. В воздухе стоял густой запах крови. Лукьен плакал, и его большое тело сотрясалось в рыданиях. Гилвин смотрел на него, объятый ужасом: звериный вой, что издавал Лукьен, был еще страшнее неподвижной Кассандры.

— Лукьен, что случилось?

Странно, но он услышал. Бронзовый Рыцарь поднял залитое слезами лицо и встретился взглядом с Гилвином.

— Ты говорил, что это обман! — проскрежетал он. — Ты обещал, что так оно и будет!

— Что обещал?

— Насчет проклятия! Говорил, будто все это ложь! Ты надул меня, мерзкий лгун!

— Но это было правдой! — закричал Гилвин. — Клянусь, Лукьен! Я ведь смотрел на нее. Видел собственными глазами!

— Так взгляни же на нее сейчас! — взревел Лукьен. Он поднялся с Кассандрой на руках и понес ее навстречу Гилвину. — Вот что случилось!

Гилвин еле сумел раскрыть рот от ужаса:

— Мне очень жаль! Я же не знал!

Лукьен снова опустился на колени, бережно укладывая Кассандру на землю, потом обхватил ее тело руками. Голова и плечи Лукьена затряслись в безудержных горьких рыданиях. Вид поверженного рыцаря был Гилвину невыносим. Даже смерть матери не так потрясла его. Он застыл на месте, глядя, как Лукьен оплакивает погибшую возлюбленную. Прошло немало времени, прежде чем рыцарь сумел прийти в себя. Он провел рукавом по залитому слезами и кровью лицу и медленно перевел взгляд на Гилвина.

— Лукьен, нам нужно ехать, — проговорил Гилвин. Ему не хотелось этого говорить, но опасность следовала за ними по пятам. — Ты слышишь меня? Нужно ехать, пока Акила…

— Я слышу, — отозвался Лукьен. Затем, к изумлению Гилвина, нагнулся и снял амулет с шеи Кассандры. Он легонько коснулся пальцами ее запавшей щеки. Все украденные у вечности годы как будто разом обрушились на это лицо. Ушла красота, сводившая с ума стольких мужчин. Под деревом лежала высохшая мумия.

— Почему ты забрал амулет? — спросил Гилвин. Он подошел поближе, хотя и с опаской. Но Лукьен больше не сердился. В его глазах блеснула лишь глубокая скорбь.

— Мы отвезем Око в Джадор, — сказал он. — Вместе: ты и я.

Гилвин промолчал. Он знал, что не сможет вернуться в библиотеку. Как только Акила обнаружит, что Кассандра умерла, никому из них и думать нечего о том чтобы спастись. А он непременно это обнаружит, ведь они не смогут забрать ее с собой.

— Я не хочу оставлять ее на съедение крысам, — заговорил Лукьен. — Мы похороним ее здесь и успеем сделать это до рассвета. — Его голос утратил теплые дружеские нотки. Теперь он звучал сухо и безжизненно. Он вновь преклонил колени. — Ты должен будешь мне помочь.

— Лукьен, у нас даже лопаты нет.

Но Лукьен уже копал землю руками, ломая ногти о твердый грунт. Гилвин тоже встал на колени и принялся изо всех сил вгрызаться в почву здоровой рукой. Лукьен сказал, что могила будет неглубокой, лишь бы сохранить тело до того, как его найдет Акила.

— Акила и похоронит ее, как должно, — сквозь слезы пробормотал Лукьен. — Ведь он тоже любил ее.

 

40

Акила обнаружил исчезновение Кассандры на следующее утро.

Он рано проснулся, собираясь встретиться с женой и сообщить добрые вести — армия генерала Трагера уже готова выступить; поход назначен на завтра. Король мечтал разделить завтрак с супругой, попивая чаек рядом с ширмой, в то время как Мегал и Рузанна будут заваривать новый. Он пребывал в превосходном расположении духа. Но, подойдя к дверям опочивальни Кассандры, наткнулся на Джансиз.

Слепая служанка выглядела обеспокоенной. И сообщила следующее: проснувшись совсем недавно, она поднялась к Кассандре, дабы проверить, встала ли королева. Но Кассандры на месте не оказалось. Она исчезла.

— Исчезла? — Акила не мог поверить тому, что слышит. — Куда исчезла?

— Пропала, милорд! — отвечала Джансиз, проливая слезы, что не помешало Акиле заподозрить ее в неискренности. — Мы везде искали — ее нигде нет!

— Искали? — прошипел Акила. — Это вы-то? Слепые? Почему было сразу не позвать меня?

— Говорю же вам, милорд, я сама только что встала. Пришла к ней пожелать доброго утра, а она не отвечает. Я даже ощупала пол возле кровати, думала, может, она упала…

Акила оттолкнул Джансиз в сторону и бросился в спальню. Мегал и другие слуги уже были там. Они звали ее по имени, бродили по разным углам, слепо тычась по сторонам. Рузанна была вся в слезах. Она впала в истерику, и голос ее охрип от бесконечных призывов пропавшей хозяйки. Повар Фрин держал ее под руку. В опочивальне и других комнатах царил настоящий бедлам, и у Акилы просто руки опустились. Он стоял посреди апартаментов жены, и подбородок у него дрожал. В сердце закрался никогда прежде не испытываемый страх.

— Кассандра! — позвал он.

Фрин и Мегал повернулись на голос.

— Король Акила? — спросил Фрин. — Это вы, милорд?

— О Небо, Фрин, где же она? — простонал Акила.

— Не знаю, милорд. Мы все ищем, но, вот…

— Но должна же она быть хоть где-нибудь! — завопил Акила. Он в приступе безумия начал рыскать по комнатам, роясь в вещах Кассандры, расшвыривая простыни. Как она смогли уйти? Непостижимо! Если кто-нибудь увидел ее, то…

— Джансиз! — взревел Акила.

Он выскочил из спальни и бросился в главный коридор. Джансиз стояла там, поджидая его. Она не двигалась с места; в незрячих глазах блестели слезы. Акила воззрился на нее, обуреваемый гневом. Из-за спины служанки показались стражники во главе с Эгином. Они тоже замерли, завидев Акилу, и выстроились в ряд.

— Вы должны были охранять ее, — выкрикнул Акила. — Вам полагалось смотреть за ней в оба!

— Милорд, простите меня, — взмолилась Джансиз. Она упала на колени, протягивая к нему руки. — Я не знаю, что произошло, клянусь вам. Я пошла спать, когда она уснула. Проснулась, а она исчезла!

— Это правда, милорд, — подал голос Эгин. — Я тоже отправился спать, когда королева легла. Она сослалась на усталость и легла рано. И больше никто из нас не видел ее.

— Не видел? Не видел? — Акила истерически захохотал. — Да как бы вы могли ее увидеть? Вы же чертовы слепцы!

— Мы начнем обыскивать землю вокруг, милорд, — быстро нашелся один из стражников. — Если она здесь, мы обнаружим ее.

— Если вы ее найдете, значит, она умерла! — взорвался Акила. Он обхватил голову руками, не зная, что предпринять.

— Ну, ладно, — согласился он. — Будем искать. А еще — найдите генерала Трагера. Пусть перероет Кот вдоль и поперек!

Стражники поклонились и поспешили ретироваться. Акила обратил взгляд на стоящую на коленях Джансиз. Ему отчаянно захотелось ударить ее. Мегал и Рузанна вышли в холл. Они таращили на него невидящие глаза.

«Неужели все они против меня?» — думал Акила. Внутренний голос кричал об измене.

— Простите, милорд, — опять зарыдала Джансиз. — Я не знаю…

У Акилы так и чесались руки отвесить ей пощечину. Он бурно задышал. Эта женщина не оправдала его ожиданий. Он доверил ей самое драгоценное в жизни, а она подвела его. И не верит он ее лживым уверениям в собственной невиновности. Их с Кассандрой связывали такие узы, каких не найдешь среди воров в одной шайке. Ни за что он не поверит, будто его жена исчезла, не предупредив Джансиз.

Разве что служанка прикрывает ее…

Вместо того, чтобы ударить Джансиз, Акила резко наклонился и схватил ее за голову, стиснув ей подбородок, и потянул.

— А теперь послушай меня, ты, слепая сука! Если я узнаю, что ты лгала мне, я выдавлю твои глаза своими руками!

Джансиз застонала, но не произнесла ни слова. Акила с минуту изучал ее лицо, потом оттолкнул прямо под ноги Эгина. Служанка и суконщик молча стерпели его жестокость. Они в ужасе смотрели прямо перед собой.

— Узнаю, что кто-нибудь из вас предал меня — сразу убью, — пригрозил Акила.

И помчался прочь. Он бежал по замку, а в голове у него будто полыхали языки пламени. Он звал генерала Трагера. Безумный голос эхом отдавался во всех залах и коридорах.

Все утро Акила слонялся по Лайонкипу, ожидая вестей о Кассандре. Стражники продолжали прочесывать окрестности, но пока ничего не обнаружили. Генерал Трагер и его люди разъезжали по городу, надеясь наткнуться на какую-либо разгадку относительно пропажи королевы. Весь Лайонкип был объят ужасом. Доброе расположение духа покинуло Акилу, его место заняло ожидание беды. Все говорило о том, что Кассандры нет в живых. Акила предполагал, что она могла рискнуть жизнью, чтобы убежать от него, ибо вечная жизнь рядом с ним была для нее непереносима. Такие догадки причиняли особенно нестерпимую боль, ведь Акила считал, что всегда был добр к жене и давал ей все, что только может пожелать женщина. Единственное, чего он не даровал ей — это свободы, ибо это не входило в сферу его компетенции. Но зато он старался любить ее. Так где же она теперь?

Проходили часы, и переживания Акилы все ужесточались. Он бродил по балкону, глядя на город, пил вино стакан за стаканом, все больше впадая в пьяное оцепенение. Слуги на цыпочках сновали вокруг, предупреждая любое желание. Наконец, Акила утих. Он больше не сходил с ума и не выкрикивал угроз. Он тихо попивал вино из лучших запасов, ожидая вестей от Трагера. Где-то в городе лежит сейчас тело Кассандры, думал он, валяется в канаве, где ее застигла смерть от первого же взгляда случайного прохожего. Лучше бы она не мучилась перед смертью…

Надежда еще не совсем покинула его. Может быть, Кассандре удалось скрыться незамеченной. Она ведь, ко всему прочему, и сообразительна. Акила зажал кубок с вином в ладонях, моля Небо, чтобы его последняя идея оказалась верной.

— Милорд?

Голос вывел Акилу из оцепенения. Он обернулся и увидел двоих рыцарей-стражников, телохранителей Трагера. На их лицах было обычное бесстрастное выражение. В животе у Акилы болезненно сжалось.

— У вас есть новости? — слабым голосом спросил он.

— Милорд, мы кое-что обнаружили, — ответил один из них. — В яблоневом саду. Генерал Трагер послал за вами.

— И что вы нашли?

Рыцарь замешкался.

— Генерал просил привезти вас туда, милорд. Он полагает, вам лучше увидеть самому.

«Отлично, — подумал Акила, — Больше никаких вопросов». Ему действительно лучше удостовериться самому. Отбросив кубок с вином, он вскочил на ноги, слегка пошатываясь. В голове все плыло, но он мог удержаться на ногах.

— Везите меня туда.

Рыцари оседлали скакунов, поджидавших их во дворе, но для Акилы коня нашли не сразу. Конюхи были потрясены встречей с королем, ведь Акила-Призрак нечасто покидал стены замка. Однако один из дворцовых стражников предложил королю своего коня. Акила неловко взобрался на спину животному, его голова моталась из стороны в сторону. Рыцари поехали вперед, король за ними; его черный плащ волочился по земле. Король знал дорогу в сад, хотя и не был здесь много лет. По пути на него нахлынули черные воспоминания, о которых он предпочел бы забыть, они почти умерли в нем, задавленные темной стеной гнева. Именно в яблоневом саду Трагер когда-то обнаружил Кассандру. Она предавалась там любовным утехам вместе с Лукьеном.

Мозг Акилы заполнила черная пелена. Он заскрипел зубами, сжав челюсти до боли.

Лукьен.

Невероятно, но он явно видел сейчас его лицо. Он смотрел на Акилу с насмешкой.

— О Небо, — прошептал король. — Если это ты…

Прошло немало времени, прежде чем они достигли сада. Утренний туман давно рассеялся. Показались ровные ряды деревьев. Рыцари въехали в сад, приглашая Акилу следовать за собой. Впереди он увидел группу королевских гвардейцев, некоторые были на лошадях, другие стояли возле лошадей. В центре толпы находился Трагер. При виде Акилы бородатое лицо генерала скривилось. Странно, но он выглядел опечаленным. Акила готов был поклясться, что никогда прежде не видел подобного выражения на лице генерала.

— Милорд, — Трагер подозвал его поближе. Телохранители остановили своих коней. Акила тоже замедлил ход лошади, приближаясь к толпе с некоторой опаской. Он вдруг заметил, что люди образовали нечто вроде полумесяца, окружив кучу свежевырытой земли.

Сердце Акилы бешено застучало, и стук его, казалось, отзывается у него в ушах. Он остановил коня, и телохранители Трагера помогли ему спешиться. Внезапно он почувствовал, что не в силах двигаться. Эта куча земли — слишком уж напоминает могилу — манила его к себе и не пускала одновременно.

— Что это? — тихо спросил он.

— Я не уверен, — отвечал Трагер. — Мы не хотели ничего трогать, если окажется, что… Ну, вы знаете…

— Раскопайте, — велел Акила.

Трагер махнул рукой, и два человека вышли вперед. У них уже были лопаты в руках. Акила наблюдал за их работой, застыв на месте и боясь даже вздохнуть. Ему показалось, он сейчас упадет в обморок. Люди взмахнули лопатами всего пару раз и остановились.

— Что? — спросил Трагер.

— Похоже, что-то есть, — солдат ковырнул грунт лопатой, и показалась… рука. Все окружающие разом охнули. Солдат побледнел и посмотрел на Акилу.

Король не мог говорить и только кивнул: продолжайте. Люди принялись копать дальше, пока не отрыли все тело. Под конец они раскапывали почву прямо руками. Когда показалось лицо Кассандры, Акила едва не рухнул наземь.

— О, нет… — простонал он.

Трагер подскочил к королю и подхватил его, удерживая от падения. У Акилы закружилась голова, его затошнило и начало рвать: выпитое накануне вино фонтаном хлынуло изо рта, ведь ничего, кроме вина, он не ел уже давно. Трагер похлопал его по спине.

— Избавьтесь от этого, — посоветовал он.

Солдаты вынули тело Кассандры из неглубокой могилы. Акила пытался вдохнуть. Пот заливал его лицо. Трагер стоял рядом с ним, глядя на мертвую королеву. Акила заставил себя выпрямиться. Тело Кассандры было белым, как мрамор, кроме тех мест, где его запачкала кровь. Рыцари расступились, дав дорогу Акиле. Он упал на колени возле мертвой жены. Трагер тоже склонился над трупом.

— Акила, оно исчезло, — прошептал он.

Акила кивнул. Он уже понял это. Око Господа пропало. И тут что-то привлекло внимание короля. На правой руке Кассандры был некий предмет. Акила убрал припорошившую его землю и обнаружил, что это клочок бумаги. Кто-то обернул его вокруг запястья мертвой женщины, словно браслет.

— Что это такое? — спросил Трагер.

Очень медленно и осторожно, Акила развернул сложенный листочек. Трагер приказал людям отступить назад, чтобы король мог прочесть записку. Акила сразу понял, что это. Ему даже не нужно было читать, ибо он вдруг догадался о содержании. Кривые, дрожащие буквы гласили:

«Моему безумному брату.

Не ты один любил ее. Прости меня».

И подпись: «Лукьен».

— Лукьен, — словно вздох сорвался с уст Акилы.

— Лукьен! — прошипел Трагер.

Акила поднялся на ноги. Тошнота и головокружение разом прошли, их сменил всепоглощающий гнев. Трясущимися руками он изорвал записку в клочья и бросил их в могилу.

— Он все отбирает у меня, — прорычал он. — Единственное, что я любил, единственное, что у меня осталось!

— Мы отыщем его, милорд, — гаркнул Трагер. — А когда найдем — вырвем у него сердце!

— Нет. Вам не найти его. Он уже скрылся.

— Да, скрылся. Но куда?

Акила закрыл глаза. От жуткой боли череп готов был треснуть.

— Не знаю. Но есть кое-кто, у кого мы можем узнать, — он снова открыл глаза, но Кассандра по-прежнему лежала у его ног, мертвая.

— Забери ее отсюда, — велел он Трагеру. — Подготовь к похоронам. А потом приведи ко мне библиотекаря.

Он повернулся и забрался на коня. Рыцари-телохранители сопровождали его по приказу Трагера. И лишь вернувшись домой, в Лайонкип, и оставшись в одиночестве, Акила заплакал.

 

41

Акила сидел в одиночестве в обеденной зале Лайонкипа, потягивая вино из бокала и рассматривая разложенные перед ним деликатесы. Повар постарался на славу, приготовил роскошное мясо и изумительные гарниры. Ароматы, стоявшие в комнате, заставили бы есть кого угодно. Но Акила не ел. Он удовлетворился алкоголем, а изысканными яствами просто любовался. Запахи жареной утки и запеченной на вертеле оленины щекотали ноздри. От свежеиспеченного хлеба и бисквитов шел пар. На столе стоял кувшин с вином. Лунный свет отражался в стеклянном стакане, привлекая внимание Акилы. Прошло без малого два дня с тех пор, как он обнаружил тело Кассандры, и с тех пор он не проглотил ни крошки. Как и Фиггис. Теперь же настало время отблагодарить старика за поддержку.

К удивлению Акилы, Фиггис продержался дольше, чем можно было представить. Трагер убеждал его, что старик легко сломается, но в течение первого дня библиотекарь стоял на своем, призывая всех богов и дьяволов в доказательство о своем неведении о Кассандре. Он настаивал, что Лукьен никогда не искал с ним встречи. Акила полагал, что Фиггис считает его неспособным на настоящую пытку. И вправду, в течение первого дня Акила только угрожал, ведь он любил старого ученого. Мысль о том, чтобы применить к нему насилие, казалась даже болезненной. Но время поджимало, требовалась информация, и Акила знал, что Фиггис единственный, кто связывает его с Лукьеном. Никто другой не осмелился бы организовать его встречу с Кассандрой, по крайней мере, Акила так думал. Вот почему он исключил Брека из списка подозреваемых. Брек обзавелся семьей и вряд ли стал бы рисковать. А тут еще мальчишка Гилвин Томз исчез так загадочно. Фиггис клянется, будто ничего не знает об этом.

Акила поставил на стол кубок. «Позор, никому нельзя доверять, — подумалось ему. — Позор, что люди заставляют меня поступать подобным образом».

Но в конце концов Фиггис раскололся. Лукьен и Гилвин Томз поехали в Джадор. И Брек, как ни странно, с ними, а может, просто бросил семью в Борате. Рыцари-телохранители отправились на ферму Брека и обнаружили, что там никого нет. У Акилы не оставалось сомнений, что Лукьен теперь владеет амулетом, и что он с товарищами постараются предупредить джадори о готовящемся вторжении. Но самым любопытным фактом оказалось участие барона Гласса. Акилу очень встревожило это сообщение.

«Все мои враги собрались вместе и выступают единым фронтом».

Он решил не дать им выиграть. Амулет ничего для него не значит. Что за жизнь ждет его без Кассандры? Амулет его, и он вернет его себе, но зачем тот нужен Акиле? Не такой уж он великий король. Властвовать вечно ему ни к чему.

Стук в дверь прервал ход его мыслей. Он разрешил войти, и генерал Трагер распахнул дверь. Выглядел генерал страшно усталым, на лице отпечатались переживания из-за выполнения неприятных обязанностей.

— Мы привели его, — сказал он.

— Введите.

Трагер отступил в сторону, пропуская вперед двоих солдат. Между ними на вытянутых руках висел Фиггис. Лицо старика раздулось и распухло от побоев. Кровь текла из разбитых губ, вокруг глаз чернели синяки. Дорога до обеденной залы измотала его настолько, что он еле дышал. От жуткого зрелища Акилу передернуло. Фиггис поднял голову, увидел Акилу за столом и издал горестный стон.

— Не надо, Фиггис, пожалуйста, — проговорил Акила. — Все кончено. Я обещаю. Никто больше не причинит тебе боли. — Акила сделал жест солдатам. — Усадите его.

Солдаты повиновались. Они втащили Фиггиса в комнату и усадили в кресло с высокой спинкой прямо напротив Акилы. Фиггис едва мог удерживать голову прямо, но очень старался это сделать, глядя на Акилу поверх блюд с яствами.

— Мне остаться? — спросил Трагер.

— Нет. Подожди снаружи и забери своих людей. Я позову, когда будешь нужен, — он послал Фиггису ободряющую улыбку. — Оставь нас со старым другом ненадолго. Нам есть о чем побеседовать.

Трагер и его люди покинули комнату и закрыли за собой дверь. Стоило им уйти, Акила снова улыбнулся Фиггису. Старик смотрел на свечу взглядом, как у призрака. Лицо заливала мертвенная бледность, лишь глаза горели, словно уголья. Измученный, он привалился к спинке кресла, и голова его упала на плечо. Красные рубцы испещрили его шею в местах, где Трагер поработал гарротой. Наконец, Фиггис заговорил:

— Зачем…

Слово с усилием слетело с разбитых губ. Боль и тоска исказили лицо.

— Я должен знать правду, — произнес Акила. — Ты лгал мне, вот что я могу сказать.

— Я старик, милорд. Мы… — он замешкался, — мы были друзьями.

— Да, — кивнул Акила. — Но ты предал меня, Фиггис. Продал меня Лукьену. И убил Кассандру.

— Мы не знали, — простонал Фиггис. Он бессильно свесился вперед, и его локти повисли над столом. — Мы думали, что проклятие не действует.

— Ты это уже говорил. Но смерть есть смерть, и я больше не увижу Кассандру. Значит, это убийство, правда? А за убийство нужно платить, верно я полагаю?

Фиггис ничего не сказал, но его глаза тревожно расширились.

— Не беспокойся, я не стану убивать тебя, — внезапно рассмеялся Акила. — Кто же еще сможет работать в моей библиотеке? — Он вздохнул и сделал успокаивающий жест. — Ну ладно, все кончено. Завтра я отправляюсь на поиски Лукьена и Гласса, а также твоего неугомонного мальчугана. Но больше мы с тобой не будем говорить об этом, согласен? Когда я вернусь, пусть все останется между нами. Никаких черных мыслей.

Фиггиса начало трясти. Акила понял, что он рыдает.

— Ну что ты, не надо плакать, дружище, — мягко произнес Акила. — Смотри, какую вкусную еду я приготовил для нас с тобой. Предлагаю мир.

— Я не голоден, — проскрипел Фиггис.

— Ну конечно же, голоден. Иначе и быть не может. Ты же не ел все эти дни, и я тоже. Давай, ешь. Простим друг другу все, что было, а?

Стол так и манил соблазнами. Акила видел, как Фиггису хочется отведать пищи.

— Пожалуйста, — настаивал он. — Тебе уже ничего не поделать. Теперь я знаю, где Лукьен, и могу его найти. И тебе его не спасти. Так что займись собственными страданиями.

Как и ожидалось, Фиггис внезапно переменил решение. Он жадно протянул руку и схватил одного из жареных рябчиков с блюда. Пальцы его тряслись, он ел с трудом и болью. Акила наблюдал за стариком и радовался.

— Отлично, — мягко произнес он. — Пусть будет мир между нами, Фиггис. Я бы хотел, чтобы ты хотя бы попытался понять, почему я это сделал.

Тот не отвечал. Он поднял кубок и осушил его наполовину — другая пролилась на его грязную рубаху.

— Ты ведь понимаешь меня, а, Фиггис?

Старик кивнул, но Акила знал: он хочет просто заткнуть ему рот. Он позволил Фиггису продолжать обжорство. Тот схватил еще кусок дичи, но тут же уронил его обратно на блюдо. Начал кашлять, как будто поперхнулся костью.

— Милорд, — прохрипел Фиггис, глядя на него выпученными глазами. Лицо его приобрело малиновый оттенок. Он вцепился в край стола с криком: — Акила!

Акила наблюдал за происходящим, удивляясь, как быстро подействовал яд. Фиггис схватился за горло, задыхаясь. В нем еще оставались силы, даже после побоев и пыток, и его стойкость изумляла Акилу. Но неважно. Яд уже сделал свое дело. И Фиггис тоже знал это.

— Акила… — его клекот напомнил королю звуки, которые издает курица, когда ее режут. — Я не могу! Моя библиотека…

Акила уже с трудом разбирал его слова. Лицо старика менялось на глазах.

— Это не твоя библиотека. Она моя. И Кассандра тоже была моей. Почему вы все не могли этого понять?

Уже не в силах ответить, старый ученый послал королю язвительную ухмылку. И упал лицом в тарелку.

В комнате воцарилась гробовая тишина. Акила встал и подошел к старому другу, пощупал пульс и не нашел его. Акилу захлестнула волна печали.

— Почему все предают меня?

Мертвый Фиггис не отвечал. Акила усадил его прямо, отерев следы пищи и вина с лица. Старик заслужил достойного вида, решил он.

— Уилл, входи, — крикнул Акила.

Трагер открыл дверь. Увидел Фиггиса, неподвижно сидящего за столом, улыбнулся:

— Отличная работа.

— Да. И нечего радоваться. Он был хорошим человеком.

Трагер усмехнулся.

— Нет, милорд. Хороший человек не стал бы предавать вас.

— Меня предали уже много хороших людей. А теперь будь готов выступить на рассвете.

— В Джадор, милорд?

— Конечно. Там мы найдем Лукьена.

— И амулет, милорд.

— Да, и амулет тоже.

— Будем стараться найти оба?

Акила пожал плечами.

— Если чудища Гримхольда выйдут против нас, заставим их платить. Если амулет у них, отберем его.

— Нам нужно сражаться, нет сомнения, — подтвердил Трагер. — Лукьен попытается им помочь. А они станут его защищать.