Драма в двух актах с прологом

Действующие лица:

Кассандра, дочь царя Приама

Агамемнон, царь Микен

Клитемнестра, его жена

Эгисф, двоюродный брат Агамемнона, любовник Клитемнестры

Хрисофемида, дочь Агамемнона

Электра, дочь Агамемнона

Орест, сын Агамемнона

Менетий, управляющий

Аякс Оилеид, ахейский воин

 

Пролог

Алтарь Афины в горящей Трое. Отзвуки войны: крики, лязг мечей. Трупы. Кассандра, одетая в мужскую одежду, в шлеме, свернулась комочком у алтаря.

Кассандра: Я ведь предупреждала! Почему, почему никто не хотел меня слушать?! На радостях, что ахейцы свернули лагерь и уплыли, Троя забыла об осторожности… И вот все кончено. Убит отец, погибли братья и жених, один Эней сумел спастись… возможно! Не вижу. От потрясения, я, кажется, утратила свой дар… (озирается).

Да, лучше заколоться и покончить с этим, иначе недолго и с ума сойти. Как я не догадалась прихватить нож или кинжал… (начинает обыскивать трупы, находит меч). Тяжеловат для меня, но ничего, одолею… Прощай, мой милый Илион!..

Входит Аякс с мечом наготове.

Аякс: Вот придурки так придурки! Уже детей в бой посылают. Щупловат мальчишка, боюсь, если задену ненароком, тут же развалится пополам. Эй, молокосос, а ну брось меч!

Кассандра: Сам брось, варвар!

Аякс: Это я — варвар?

Кассандра: Конечно. Разве цивилизованные люди поджигают дома? На, получай! (Атакует Аякса). Хоть одного заберу с собой в Аид!

Аякс(легко отражает атаку и выбивает меч из рук Кассандры): Щенок, а тявкает! Впрочем, что еще делать щенку, если не тявкать! А ну, скинь беретик! (взмахом руки сбивает шлем с головы Кассандры, ее длинные волосы рассыпаются по плечам). Смотри-ка! Это вовсе не мальчонка, а девица. Да какая смазливенькая! Вот повезло! Я ведь не мужелюб вроде Ахилла, а прелестницы Елены мне не видать, как своих ушей. Хоть с этой позабавлюсь. (Бросается на Кассандру и валит ее на землю).

Кассандра: Помогите!

Входит Агамемнон

Агамемнон: Аякс, несчастный! Ты что, задумал погубить нас? У алтаря Афины пристроился заниматься непристойным делом? Да еще без взаимного согласия! Обуздай свою похоть, хотя бы пока бой не кончен. Завершив сражение, разделим добычу, этих троянок мы уже взяли в плен целый полк, любая из них сама с радостью прыгнет в постель такого героя, как ты.

Аякс(отпускает Кассандру): Эта не прыгнет, разве что вползет, чтобы ужалить. Посмотри, Агамемнон, на ее злые глазки. Настоящая змея.

Агамемнон: Если и кобра, то, сдается мне, королевская. Ты кто, красавица?

Кассандра: Я — дочь Приама.

Аякс: Ух ты? Вот какую важную штучку я только что потискал (хватает Кассандру за воротник). Где папочкино золото? А ну признавайся, а то с тобой еще не то проделаю. Где золото Приама, говори!

Агамемнон: Оставь ее. (Аякс повинуется). Как тебя зовут?

Кассандра: Кассандра.

Агамемнон: Пойдем со мной, Кассандра. Я к кораблям тебя препровожу и оставлю под защитой моих людей. Слишком много вокруг удальцов, которые долго были лишены женской ласки.

Аякс: Что же это такое получается? Разве не я поймал эту стрекозу с золотыми крыльями? Почему тогда она должна петь свои песни другому?

Агамемнон: Не ты ли говорил про злые глазки?

Аякс: Мало ли что ляпнет мужчина в пылу страсти! Нет, извините, после боя на дочь Приама я предъявлю права.

Кассандра: Лучше я сразу поражу себя этим мечом в грудь. Все равно, если поднимусь на твой корабль, погибну. Посейдон разобьет его о скалы, и ты утонешь в винноцветном море.

Аякс: Что ты несешь, злодейка?

Кассандра: Я пророчица.

Аякс: Будь ты пророчицей, ваши не втащили б деревянного коня в город, а пустили б под откос со всем его содержимым.

Кассандра: Я предупреждала. Меня не послушали. (Агамемнону) Недавно мне показалось, что мой дар пропал. Но нет, сейчас я отчетливо вижу, как Аякс Оилеид барахтается в волнах, тщетно умоляя богов простить его.

Аякс: За что?

Агамемнон: За святотатство. (Смеется). Не бойся, я шучу. Ишь как струхнул, аж щеки побелели. Кто же такому царскую дочь в рабыни отдаст? Наше собрание уж точно нет. Пошли, Кассандра, отныне свои сказки ты будешь нежно шептать на ухо мне, чтобы сны прекрасные не снились никому иному.

Агамемнон и Кассандра уходят.

Аякс: Вот они, властители наши! Как на что-то твое глаз положат, считай — нету. Но ничего, Агамемнон, девица эта тебе еще устроит веселую жизнь. Пожалеешь, что пожадничал. Да, неизвестно, кому из нас повезло. Почему только так муторно на душе? Все из-за ее дурацких угроз. Тоже мне пророчица! Глупости, не дождетесь, чтобы я лежал на дне морском с ракушкой в зубах и водорослями в носу. Я опытный штурман и пловец недюжинный… Однако кто этих богов знает. Святотатство — конечно, слишком сильно сказано, но некоторое неуважение я, может, действительно проявил. Пожалуй, лучше поостеречься. (обращается к алтарю). О Афина, защитница наша! Если я сделал или сказал не то — прости меня, многомудрая! Я человек простой, неоттесанный, даже иногда грубый, но честный, Никогда никому злонамеренно вреда не чинил, ни на кого за всю свою жизнь не доносил, отца и мать почитал. Что еще? Даже не знаю, что добавить. Так ты прощаешь меня? (прислушивается). Молчит. Плохи мои дела. (уходит.)

 

Акт первый

Сцена первая

Покои Клитемнестры, сама она в неглиже сидит на краю неубранной кровати.

Рядом с ней Эгисф.

Эгисф: Самый сладкий из поцелуев — последний. Как время летит. Словно только вчера я увидел тебя, прекрасную и гордую, и полюбил… А как счастлив я был застать тебя покинутой, одинокой… О Клитемнестра, неужели отныне нам придется глядеть друг на друга лишь издали?

Клитемнестра: Прячься, Менетий идет.

Эгисф прячется за полог кровати. Входит Менетий, кланяется.

Клитемнестра: Ну что?

Менетий: Слухи оказались верными, госпожа.

Клитемнестра: Стало быть, сигнальный огонь не лгал…

Менетий: К сожалению… Корабли вашего царственного супруга вчера вечером бросили якоря у берегов Арголиды. Завтра Агамемнон будет здесь.

Клитемнестра: Завтра? Неужто от моря до Микен так далеко, что надо добираться более полутора суток?

Менетий: Надо еще сгрузить с судов добычу, уложить ее в повозки и прочее.

Клитемнестра: И Агамемнон не мог поручить хозяйственную работу кому-нибудь другому, а сам поспешить во дворец, в объятья столь давно покинутой жены?

Менетий: Ваш супруг, царица, как известно, рачительный хозяин и своего не упустит. Трофеи слишком богаты, чтобы положиться на кого бы то ни было в вопросе их размещения и доставки.

Клитемнестра: Проще говоря, сохранности. Возможно, он и прав, в такое уж мы живем время, народ вороват, стоит отвернуться, и ценности тут же поменяют владельца. Так значит, добыча действительно велика?

Менетий: Чрезвычайно.

Клитемнестра: А золото Приама? Удалось ли Агамемнону завладеть хваленым золотом Приама, или пришлось делиться со всякими голоштанными царьками вроде Одиссея?

Менетий: Этого я не знаю, однако он завладел кое-чем другим, что было для Приама не менее ценно, чем пресловутое золото.

Клитемнестра: И что же это за сокровище?

Менетий: Дочь властителя Трои Кассандра.

Клитемнестра: Вот как?

Менетий: Я должен предупредить тебя, госпожа. По твоему приказанию я покрутился среди новоприбывших, и, сумев остаться неузнанным, подслушал разговоры, которые они неосторожно вели. Агамемнон, говорят, увлечен пленницей сверх всякой меры, он присвоил девицу при разделе добычи, отказав в ней многим прославленным воинам…

Клитемнестра: Стало быть, она хороша собой?

Менетий: Говорят, что некогда сам Аполлон увивался подле нее, даже наделил в порыве восторга даром пророчества, и тем не менее девица ему в благосклонности своей отказала…

Клитемнестра: Что ты видишь в этом удивительного? Чем стать минутной пассией ветреного повесы, не лучше ли сохранить целомудрие для будущего супруга?

Менетий: И однако не совсем понятно, удалось ли ей это целомудрие сохранить. По слухам, Аякс Оилеид в дыму пожара под грохот рушащихся стен Илиона опрокинул бедняжку на спину прямо у алтаря Афины, где она пыталась искать защиты.

Клитемнестра: Аякс? Этот самодовольный хвастун, ни в чем не знающий удержу! И он покорно уступил другому законную добычу?

Менетий: Кто мог бы противиться царю?

Клитемнестра: В любом случае, Агамемнону повезло. Не пришлось даже сражаться за красотку. Говоришь, она еще и пророчица?.. Погоди, я что-то припоминаю. Не та ли безумная, что металась среди толпы, приветствовавшей деревянного коня и чуть не погубила все предприятие Одиссея, да и самого Одиссея впридачу?

Менетий: На самом деле она вовсе не безумна. Аполлон, обиженный отказом, сделал так, чтобы ей никто не верил, потому троянцы и не приняли ее предсказаний всерьез.

Клитемнестра: И теперь, наверно, рвут себе волосы на голове. Что ж, мне все понятно. Отчет наиполнейший.

Менетий: Умоляю, госпожа, будь осторожна. Воины болтали о том, о сем, и, между прочим, сплетничали, что Агамемнон намеревается тебя отринуть и сделать царицей Кассандру.

Клитемнестра: Не беспокойся. Поди вели приготовить ванну. И вызови портниху, авось до завтра она успеет сшить мне наряд, достойный такого дня, негоже встречать ниспровергателя Трои в старом платье… Да, о встрече!.. Пусть на стене все время сторожат, чтобы доложить мне, когда колесница Агамемнона будет на подъездах к Акрополю. Вели украсить венками и гирляндами ворота. Проверь, сколько у нас пурпурной ткани, я хочу, чтобы всю лестницу устлали пурпуром, снизу доверху… Ну и следует распорядиться, чтобы жители Микен вышли к дороге с цветами, дабы бросать их под колеса с криками восторга.

Менетий: Это им и так подскажет чувство!

Клитемнестра: Ты ошибаешься. Восторг и гнев толпы надо созидать! Когда все это будет сделано, съезди еще раз на берег и передай Агамемнону, что жена его тоскует по супругу и надеется, что он поторопится с приездом.

Менетий: Слушаюсь! (уходит).

Клитемнестра: Ну и как тебе нравится эта история? Я имею в виду красавицу Кассандру.

Эгисф (выходит из-за полога): Добра нам это не сулит.

Клитемнестра: Совсем напротив! Теперь, вооруженная сведениями, доставленными мне верным Менетием, я первая пойду в атаку и заставлю Агамемнона оправдываться, тогда ему станет не до того, чтобы интересоваться моими прегрешениями.

Эгисф: Напрасные надежды! Вряд ли найдется в Микенах, да и всей Арголиде человек, который об этих прегрешениях не слышал. Не успеет Агамемнон ступить на территорию города, как сплетни достигнут его ушей. Если уже не достигли.

Клитемнестра: Ты полагаешь, кто-нибудь посмеет указать славному герою и доблестному мужу на ветвистые рога, торчащие из его лаврового венка? Да он тут же выхватит меч и укоротит язык посягнувшему на его величие! Он суетен и тщеславен и не позволит омрачить тебе триумф. И никто из слуг, которые отлично знают его характер, не решится это сделать.

Эгисф: Сегодня, может, и нет. Но есть еще и завтрашний день.

Клитемнестра: А завтра я напомню ему об Ифигении! О моей дочери, которую он принес в жертву своим амбициям. Прекрасное, чистое, нежное существо зарезать, как глупую овцу! И во имя чего?!

Эгисф: (иронически): Во имя ахейской славы.

Клитемнестра: Славы! Нет уж, извините! Для того лишь, чтобы вернуть в дом своего рогоносца-брата шлюху, сбежавшую с первым встречным.

Эгисф: Ну не совсем первым. Этого встречного как-никак благословила сама Афродита.

Клитемнестра(презрительно): Еще одна блудница под стать первой.

Эгисф: Не богохульствуй!.

Клитемнестра: Да и все они хороши. Эта Артемида… Пусть Агамемнон пустил стрелу в ее драгоценного оленя, да еще и хвастал своей меткостью, бахвал и болтун, так его и карала бы, в чем виновна была моя несчастная дочь, чтобы требовать ее крови? Злобная старая дева! Уж не знаю, кто из них хуже, блудница или измученная воздержанием даже не старая, а уже престарелая дева?

Эгисф: Да замолчи ты!

Клитемнестра: А ты не трусь!

Эгисф: Я не трушу! Но с богами лучше шуток не шутить.

Клитемнестра: Еще как трусишь! Разве я не вижу? Весь затрясся, услышав о скором прибытии Агамемнона. И уже готов уступить ему место.

Эгисф: А что ты мне прикажешь делать? Он царь и возвращается во главе победоносной рати. А я всего лишь изгнанник, беглец, тут на птичьих правах, и если даже Агамемнон не захочет слышать подробностей времяпрепро-… препро… тьфу! Язык сломаешь! Время-пре-про-вождения жены в его отсутствие, то о том, кто убил его отца, ему напоминать не надо. Да и ты, конечно, предпочтешь героя цареубийце и отверженному.

Клитемнестра(хладнокровно): Предпочту.

Эгисф: Так я пошел. (Собирает вещи: вынимает из шкафа одежду, запихивает в мешок, снимает с вешалки банный халат, сует туда же, сгребает с тумбочки флаконы и баночки. Потом оглядывается, подхватывает мешок и направляется к двери)

Клитемнестра: Ты забыл это! (Вытаскивает из-под кровати шлепанцы, запускает один за другим в Эгисфа, тот невозмутимо подбирает их, кладет в мешок и уходит). Жалкая личность! (Берет со стола зеркало и начинает себя рассматривать). Не думаю, чтобы Кассандра выглядела лучше. Как-никак я родная сестра той самой шлюхи, из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор. Правда, утверждают, что ее отцом был сам Зевс, но это наверняка чистейшей воды вранье. А если не вранье, тем лучше, значит, и мать моя тоже была блудницей. А если я дочь блудницы и сестра блудницы, и обеих прославляют чуть ли не за этот самый блуд, почему я должна беспокоиться о своих грехах, которые отнюдь не столь значительны, в конце концов, я не сбегала из мужнего дома с любовником, это муж оставил меня тут прозябать в одиночестве и отправился на поиски приключений, в том числе, постельных. Что же мне, бедной, оставалось делать? Стареть без мужской ласки? Сохнуть, как цветок, лишенный влаги, как бабочка, пойманная и насаженная на булавку? Если следовать природе — преступление, то следует покарать весь мир, ибо мир и есть природа.

Сцена вторая

Шатер Агамемнона на берегу Арголиды. В углу сидит, задумавшись, Кассандра. Входит Агамемнон.

Агамемнон (снимая плащ и бросая его на шкуры, которыми выстлан пол): Ну все! Дело сделано. Груз выгружен, уложен в повозки, охрана выставлена, проведем здесь остаток ночи и утром двинемся в Микены… О чем печалишься, Кассандра?

Кассандра: А ты?

Агамемнон: Ни о чем. Я просто устал. Даже есть не хочу, только спать. Да и о чем мне печалиться, все, что в состоянии совершить человек, я уже совершил. Сделал свое царство богатым и могущественным, завоевал гордый город Илион, вернул своему брату похищенную жену и наказал его обидчиков…

Кассандра(в сторону): И как следует пограбил!

Агамемнон: Что ты говоришь?

Кассандра: Я говорю, что ты взял к тому же богатую добычу. Разве не так?

Агамемнон: Так. Но мы только забрали награбленное. Долгие годы троянцы нападали на корабли ахейцев, ждавшие попутного ветра у входа в Геллеспонт, обирали их до нитки, нередко лишали и самих кораблей. Разве не так?

Кассандра: Мы не грабили, а всего лишь взимали пошлину.

Агамемнон(с иронией): О да, пошлину за проход по проливу, на который если кто-то и может предъявить права, то только Посейдон, а не смертные. Но теперь с этим покончено, некому больше восстановить город и снова стать у Геллеспонта дозором. Ни один сколько-нибудь заслуживающий внимания троянец не избежал мести богов.

Кассандра: (в сторону). Скажи лучше, кровожадных ахейцев! (Агамемнону). Ты ошибаешься, один из нас остался жив.

Агамемнон: Кто?

Кассандра: Эней.

Агамемнон (пренебрежительно): Эней? Не самый великий из воинов, не самый знатный из властителей и, в сущности, не троянец.

Кассандра: Возможно. Но ты его недооцениваешь.

Агамемнон: То есть?

Кассандра: Ты спрашивал, о чем я печалюсь. Так вот, я не печалилась, а отдыхала после трудной работы.

Агамемнон: Работы?

Кассандра: Я заглянула в будущее.

Агамемнон(с улыбкой): Ах да. Я и забыл, что ты пророчица. И что же ты там, в будущем, увидела?

Кассандра: Энея.

Агамемнон: И что за опасность нам может грозить со стороны какого-то Энея, бежавшего с горсткой воинов и десятком потрепанных кораблей?

Кассандра: Теперь никакой. Но его потомки создадут царство, равного которому по силе не было в мире.

Агамемнон(удивленно): В Троаде?

Кассандра: Нет, в другом месте. И однако оно поднимется до вершин могущества и в положенное время завоюет все земли данайцев. (повышает голос) Ограбит их так же, как вы ограбили Илион, увезет все накопленные за века сокровища, отнимет даже статуи богов, разорит жилища, обратит в рабство жителей!..

Агамемнон: Ну и фантазия у тебя! Хотя ты напророчила скорую смерть Аяксу, и он в самом деле утонул, как это ни прискорбно. И когда же потомки Энея на нас нападут?

Кассандра: Через тысячу лет.

Агамемнон: К счастью, это слишком далеко и не может волновать.

Кассандра: Оно и не должно тебя волновать, потому что твое богатое и могущественное царство, которым ты так гордишься, рухнет куда раньше. Твои города обезлюдеют, поля запустеют, стены Микен обрушатся, и о них забудут надолго.

Агамемнон: А это когда произойдет?

Кассандра: О, гораздо скорее, через каких-нибудь столетие-полтора!

Агамемнон: То есть в правление одного из еще неродившихся правнуков Ореста? Это меня тоже мало волнует. Я предпочел бы знать, что мне принесет завтрашний день. Или это уже не волнует тебя?

Кассандра: Волнует. Более того, пугает.

Агамемнон: Что же случится завтра?

Кассандра: Боюсь, что хорошего будет мало.

Агамемнон: Ты не могла бы выразиться яснее?

Кассандра: Пожалуйста! Где сладко двоим, там третий лишний.

Агамемнон: Так-так. И мне кое-что успели нашептать. (Шум снаружи). Что там такое?

Входит Менетий.

Менетий: Прости мне, повелитель, столь дерзкое вторжение, но я послан твоей владетельной супругой, царицей Клитемнестрой, поздравить тебя с прибытием. Да будет благословен день, когда ароголидские матери и жены вновь увидят своих мужей и сыновей, к тому же возвратившихся с победой. Народ Микен…

Агамемнон: Кто ты такой?

Менетий: Менетий я, навряд ли ты помнишь мальчугана, который приносил тебе пить, когда ты, усталый, но довольный, приезжал с охоты. Отец мой был привратником во дворце, он рано умер. А я стал мужчиной, и мне поручили управлять твоим хозяйством, пока не кончится война.

Кассандра(в сторону): Война не кончится никогда.

Агамемнон: Кто поручил?

Менетий: Царица.

Агамемнон: Доверие немалое.

Менетий: Тяжело ей было одной. Не женское это дело. Не по силам слабому полу такой груз на себе тащить.

Агамемнон: И не по уму.

Менетий: Так точно.

Агамемнон: А что, постарше она никого не нашла себе в помощь?

Менетий: Все ведь отбыли на войну.

Агамемнон: А Эгисф?

Менетий: Вы же с ним кровные враги.

Агамемнон: Я, допустим, да. Но Клитемнестра из Спарты, наши микенские распри ее не касаются. И Эгисф против нее ничего иметь не должен. Неужто он ни разу за все эти годы не заходил к вам, ну хотя бы поздравить с обильным урожаем или погладить по голове ребятишек?

Менетий: Ручаться не могу. Возможно, пару раз и заходил.

Агамемнон: Но ты его не видел?

Менетий: У меня столько забот, господин мой, и с лошадьми, и с курами, и со свиньями, на людей просто глаз не хватает. Заметишь иногда, как тень скользнет через пропилеи, но тени — они все похожи друг на друга.

Кассандра: Врет! Эгисфу он каждый день кланяется, лучшего вина ему из царских погребов доставляет к столу и служанок меняет всякий раз, когда иная до снежной белизны ему хитон не достирает.

Менетий: Кто эта девушка? Откуда она узнала о моих обязанностях? Наверняка колдунья.

Агамемнон: Ну спасибо, Кассандра, расколола мошенника. И что теперь ты скажешь, Менетий, сын привратника? Каково царю наврать и попасться?

Менетий: Прости, повелитель. Не положено слуге соваться в господские дела, вот я и помалкивал. Да, захаживал Эгисф во дворец и временами даже в нем жил. Но толку от него никакого, работник он негодный, в хозяйстве ничего не смыслит. Единственное, на что способен, песенку спеть или с детьми в прятки поиграть.

Агамемнон: А на честь царицы не посягал?

Менетий: Да какой из Эгисфа посягатель? Мужского начала в нем будто и вовсе нет. Винца кратер-другой выпить, на солнце поваляться — это может, а прочее…

Агамемнон: Ты уверен?

Менетий: Клянусь Громовержцем, в покоях царицы его ни разу не находил.

Кассандра: А ты искал?

Менетий молчит.

Агамемнон: Ладно, я тебе верю. Вернись в город и сообщи моей драгоценной супруге, что сегодня уже не успеем. Устали, да и поздно лагерь сворачивать. Будем завтра. О нашем разговоре никому ни слова. Ты просто передал слова царицы, царь поблагодарил, в шатре своем он, кстати, был один, и ты вернулся. Все понял?

Менетий: Понял, повелитель. (уходит)

Агамемнон: Как ты думаешь, врет?

Кассандра: Конечно, врет. Одурманила его царица своими прелестями, вот молодой петушок ее и выгораживает. Ясно я видела Эгисфа в царской постели, где ему вовсе не место.

Агамемнон: Выходит, Клитемнестра мне изменяет?

Кассандра молчит.

Агамемнон: Вот она, женская верность! Я терплю десятилетние лишения на бесконечной, трудной и жестокой войне, не сплю ночей, измышляя, как бы разгромить чужое войско или как сохранить мир в своем, еще неизвестно, что сложнее, проливаю кровь, а моя жена в это время делит ложе с моим злейшим врагом! И ведь думала, что я не узнаю! Мой доверенный управитель умер, она поставила на его место смазливого олуха, который скорее откусит себе язык, чем скажет о ней что-либо дурное. Наверняка сменились и многие другие слуги, и она, видимо, полагала, что новые не захотят, а старые не посмеют открыть мне, что тут во время моего отсутствия творилось. Но просчиталась! Завтра я заставлю ее признаться, а потом отправлю прямиком в Аид и ее, и Эгисфа. Тебя же сделаю госпожой.

Кассандра: Если Клитемнестра тебя не опередит и не расправится со мной.

Агамемнон: Не бойся, я не дам тебя в обиду.

Кассандра: Полно, царь! У тебя будет множество дел в совете, в суде и во дворце, не можешь ведь ты повсюду водить с собой рабыню. А окажись я одна, не дам медного гроша за свою жизнь.

Агамемнон: Что же ты предлагаешь?

Кассандра: Обмани Клитемнестру. Объяви ей, что я упала при высадке с корабля в воду и утонула. Она ведь меня в лицо не знает. И никто из здешних не знает. С воинами я уже вряд ли встречусь, троянские девушки меня не выдадут, а имя я приму другое. Назовусь, к примеру, Александрой.

Агамемнон: Александрой? «Отражающей мужей»? Ха-ха-ха! Придумано ловко!

Кассандра: Так ты согласен?

Агамемнон: Да пожалуйста! Если тебе так спокойнее. Сейчас же велю, чтобы тебе принесли одежду попроще. (выходит).

Кассандра: Кажется, клюнул. Если я войду в твой дом простой рабыней, мне будут больше доверять. Донесу Клитемнестре о твоих планах, и она, чтобы спасти свою жизнь, или сама тебя убьет или поручит это кому-нибудь другому. Так что трепещи, Артрид! Если я не в силах покарать того, кто лишил жизни моего отца и сестуру, то я в состоянии поразить все войско ахейцев в лице его предводителя. Трепещи! Ты заплатишь за разоренную Трою, за ее поверженного царя, за угнанных в рабство троянских женщин, за мою обезумевшую от горя мать, за моего жениха, испустившего дух на поле брани под ударами твоих воинов… Трепещи!

Сцена третья

Пропилеи микенского дворца. За колоннами прячутся Хрисофемида, Электра и Орест.

Орест: Ой! Хрисофемида, Электра, вы видите? Что там, в воротах, сверкает, аж глаза слепит!

Электра: Это колесница нашего отца, глупыш. Она вся выложена золотом и серебром.

Орест: А что над колесницей блестит, такое круглое?

Электра: Папин шлем, конечно. И доспехи. Доспехи у него тоже с золотыми полосами, ты этого помнить не можешь, но я видела кирасу, ее перед походом прислал отцу кипрский царь Кинирас.

Хрисофемида: Зачем нужны доспехи, война ведь кончилась?

Электра: Война-то кончилась, но те люди, которые собрались у дороги приветствовать вернувшееся с победой войско, хотят видеть героев такими, какими они были на поле боя.

Орест: Смотри, смотри, они уже подъезжают к лестнице. Это наш отец сходит с колесницы?

Электра: Он. Ах, как он высок и могуч! Сколь величественна его осанка! Как сияют его латы…

Орест: А меч он держит в руке?

Хрисофемида: Не говори глупостей, так и поранить кого-то можно.

Электра: Нет, меча не видно.

Орест: Жаль! Я так хотел увидеть этот меч.

Хрисофемида: Попросишь вечером, он покажет, папа добрый.

Орест: А это мама с ним? Как она попала на колесницу?

Хрисофемида: Она ведь пошла встретить отца за воротами. Наверно, он и поднял ее к себе наверх, подхватил — и раз! Он ведь очень сильный…

Электра: Сильный, и отважный, и справедливый. Он воистину велик. Похож на самого Зевса.

Хрисофемида: А как хороша мама в своем новом платье. Ей так идет этот алый цвет. И держится величаво. Словно Гера рядом с божественным супругом.

Электра: Да уж! Ярая хранительница святости брака и семейного очага.

Хрисофемида: Они уже поднимаются по лестнице. Нам надо идти в мегарон. А то мама увидит и рассердится, она ведь велела нам ждать в мегароне.

Орест: Непонятно, что на нее нашло. Я лучше пошел бы с ней за ворота или хотя бы постоял у лестницы вместе с гостями.

Хрисофемида: Там слишком много народу. Мама сказала, что царским детям негоже толкаться в толпе.

Орест: Но тут-то толпы нет. Никого нет.

Электра (В сторону): Удобное место для женщины, которая намеревается задурить мужу голову, так, чтобы он не отличил правду от лжи и черное от белого. (Оресту с Хрисофемидой) Идем. В мегароне, так в мегароне.

Сцена четвертая

Мегарон во дворце Агамемнона в Микенах. Входят Агамемнон с Клитемнестрой, за ними следует Менетий.

Клитемнестра: Как тебе понравилась церемония встречи, мой возлюбленный супруг?

Агамемнон: Ты, наверно, вытребовала пурпурные покрывала со всех Микен? И велела оборвать все цветники Арголиды?

Клитемнестра(скромно): Не совсем.

Агамемнон: Но почти? А сколько собралось народу! Мне показалось, что все жители города и окрестных деревень покинули свои дома и столпились у дороги на Акрополь!

Клитемнестра: В этом нет ничего удивительного. Когда еще им доведется увидеть вблизи столь славного героя? Ахейская рать — сильнейшая в мире, и предводитель ее — один на весь свет, а стольких доблестных подвигов до сего времени не совершали даже Геракл с Персеем.

Агамемнон(добродушно): Ладно, угомонись! Прибереги эти речи, мы их послушаем вечером на пиру.

Клитемнестра: Как тебе будет угодно, мой повелитель!

Агамемнон (глядя на нее): Воистину надо быть глупцом, чтобы отправиться на поиски чужой жены, покинув свою столь надолго.

Клитемнестра: Хочешь сказать, что за прошедшие годы красота моя отцвела?

Агамемнон: Нисколько! Но все эти годы я мог бы наслаждаться ею… (Небрежно)… Да, чуть не забыл! Говорят, Эгисф здесь?

Клитемнестра (беззаботно): Эгисф? Ну да. Лет через пять после твоего отплытия он явился во дворец и предложил мне свои услуги. Я долго колебалась, но поскольку есть немало дел, в которых не обойтись без мужчины, решила принять предложенную помощь. Тем более, что управитель, которого ты оставил, умер, и мне пришлось взять другого, менее опытного…

Агамемнон:(глядя на Менетия) Зато помоложе. И куда более видного.

Клитемнестра: Молодые быстроноги, а наше хозяйство велико.

Агамемнон: И где же он теперь?

Клитемнестра: Кто?

Агамемнон: Эгисф, разумеется. Этого я вижу, еще не ослеп.

Клитемнестра: Ушел, узнав о твоем скором прибытии.

Агамемнон: Сбежал?

Клитемнестра: А чего ты ждал?

Агамемнон: Трус.

Клитемнестра(безразлично): Помирился бы ты с ним, что ли…

Агамемнон: С убийцей моего отца?

Клитемнестра: Твой отец не был образцом добродетели. Да и врагов умел наживать. Вряд ли можно заслужить любовь человека, подав ему на обед мясо его собственных детей, как он поступил с Фиестом.

Агамемнон: Фиест тоже был хорош! Кто изнасиловал собственную дочь?

Клитемнестра: Именно что тоже. Братья стоили друг друга. Так что вы с Эгисфом вполне можете подвести черту и забыть о прошлом.

Агамемнон: Мы с Эгисфом не в одинаковом положении. Он убил моего отца, а я его отца не убивал.

Клитемнестра: Ну, как знаешь. Собственно, я и не думала, что ты меня послушаешься. В том-то и разница между мужчиной и женщиной, мы, женщины, жаждем мира, а вы, мужчины, вечно стремитесь воевать.

Агамемнон: Эгисф тоже ищет войны?

Клитемнестра: Не смеши меня. У тебя войско, а у него лука своего, и того нет, у Менетия одалживал, когда на охоту ездил… Но хватит об Эгисфе, поговорим о другом. До меня тоже дошли кое-какие слухи. Нашептали мне давеча, что ты привез с собой прекрасную дочь Приама, которая чуть ли не претендует на мое место на супружеском ложе. Где она, я хочу поглядеть на нее.

Агамемнон: Кассандра, увы, умерла. Во время разгрузки корабля она упала в воду и захлебнулась.

Клитемнестра(с иронией): О бедный мой супруг!

Агамемнон: Да, жалко девочку. Но мы не договорили насчет Эгисфа. Хотя что о нем говорить, с ним самим поговорить надобно. Менетий, отыщи моего двоюродного брата и приведи сюда.

Менетий: Слушаюсь (уходит).

Клитемнестра: Детей обнять не хочешь? Так ждали отца… Сегодня всю ночь от волнения не спали.

Агамемнон: Попозже. Сначала правдиво расскажи мне, как ты эти годы прожила.

Клитемнестра: Как ни одна из женщин. В невинности и чистоте. Взгляни на мое лицо, видишь, какая гладкая у меня кожа, ни единой морщиночки не найти. А почему? Потому что я старалась молодость и красоту сохранить для ушедшего на войну супруга. Каждый день я в храм ходила молиться за твою жизнь, и молитвы эти так освежали мою душу, что по ночам я спала сном младенца, а сон, как знаешь, залог красоты. А с утра, как пробужусь, так сразу к зеркалу, проверить, не запечатлелось ли за ночь что-либо дурное на лице. Но даже там, в таинственном мире, который сообщается с нашим посредством сновидений, я встречала только доброе, ты мне там являлся часто, веселый, бодрый и здоровый, внушал, что все идет отлично и скоро ты вернешься к нам с добычей и со славой, и я поверила, что помогло мне вынести все годы одиночества. Вот вкратце жизнь моя. А теперь я позову детей. Нельзя их больше мучить, они так жаждут увидеть наконец отца, хотя почти его не помнят. (открывает дверь) Входите!

Входят Хрисофемида, Электра и Орест.

Хрисофемида: Здравствуй, папочка!

Электра: Привет тебе, отец и господин мой!

Агамемнон: Здравствуйте, девочки. Как выросли, и до чего хороши! Замуж вам пора. А ты, мальчуган, что глаза выкатил? Отца родного не узнаешь? Иль не Орест ты вовсе, а кукушонок какой?

Орест: Кукушка кукует нам, сколько кому жить осталось. Если я кукушонок, стало быть, ты — кукушка. Прокукуй тогда, сколько осталось жить Эгисфу.

Агамемнон: Почему Эгисфу?

Орест: Эгисф научил меня играть на свирели.

Агамемнон: А из лука стрелять не научил?

Орест: Этому меня научил Менетий. Но стреляю я еще плохо. Так сколько осталось жить Эгисфу?

Агамемнон: Нисколько.

Клитемнестра: Отец шутит. У тех, кто долго воевал, юмор становится жутковатым. К тому же он понес большую потерю. Несчастная Кассандра, пророчица, которую вы с нетерпением ждали, упала с трапа в трюм и разбилась насмерть об ящик с драгоценностями.

Агамемнон: В воду она упала, дура, я же сказал.

Хрисофемида(Робко): Какая жалость! Я так надеялась, что мы будем вместе ткать, шить, болтать, и она, возможно, откроет мне, кто станет моим мужем и отцом моих детей.

Электра: Кто станет твоим мужем, решать не посторонним, пусть даже и наделенным пророческим даром, а нашему отцу, ниспровергателю Илиона.

Агамемнон: Ниспровергатель Илиона устал. Дети, проводите меня в мои покои.

Клитемнестра: Может, ты хочешь принять ванну?

Агамемнон: Потом. Мне надо еще дождаться Менетия и потолковать с Эгисфом.

Орест: Ниспровергатель Илиона устал! Ниспровергатель устал. Ниспровержение, стало быть, тяжелая работа? Расскажи, как ты ниспровергал Илион.

Клитемнестра: Отец же сказал, что устал. Оставь его в покое.

Агамемнон: Отчего же? Я расскажу немного для начала. (приосаниваясь)

Орест: Это я уже знаю.

Агамемнон: Откуда?

Клитемнестра: Приходил бродячий певец, слепой, но неутомимый. Целый вечер пел нам под кифару. Ты же знаешь Грецию, новости здесь разносятся молниеносно. Расскажи лучше про деревянного коня, всех подробностей этого дела мы пока не слышали.

Агамемнон: Меня в коне не было, в нем засели Одиссей с Менелаем.

Орест: Стало быть, ниспровергатели Илиона это и вовсе Одиссей с Менелаем?

Электра: Не говори глупостей.

Агамемнон: На самом деле, сынок, ниспровергатели не я и не они, а все наше доблестное войско. (подумав). При поддержке богов олимпийских, конечно. Ну пойдем.

Все кроме Клитемнестры уходят.

Клитемнестра: Что я наделала! Вот дура! На лодыря никчемного сменила я героя. Правда, тогда он еще героем не был. И кто же мог знать?.. Хорошо провидцам, а что нам, обычным людям делать? Кто женщине укажет, с каким мужчиной ей вернее лечь в постель.

 

Второй акт

Сцена пятая

Там же. Клитемнестра стоит или сидит там же, что и конце первого акта. Входит Кассандра с ларцом.

Кассандра: День добрый, госпожа.

Клитемнестра: Кто ты?

Кассандра: Невольница. Пленная троянка. Царь Агамемнон велел мне передать шкатулку эту вам. Но повозка наша застряла в грязи, мы отстали, и потому его приказ я выполняю с опозданьем.

Клитемнестра: Что тут?

Кассандра: Драгоценности женщин Илиона. (В сторону) Серьги, вырванные из ушей. Кольца, снятые с пальцев вместе с кожей.

Клитемнестра: Какая красота!

Кассандра: Это диадема Гекубы. Ожерелье с рубинами принадлежало Поликсене, той, которую зарезали на могиле Ахилла. Вот браслет Андромахи, жены Гектора, его хотели вернуть хозяйке, поскольку та благополучно выскочила замуж за ахейца, но в суете перед отплытием забыли.

Клитемнестра: А серьги эти, с сапфиром, золотые, чьи?

Кассандра: Кассандры, любимой дочери Приама.

Клитемнестра: Не утонули вместе с ней?

Кассандра: Уже задолго до печальной своей кончины она победителям их отдала не прекословя.

Клитемнестра: Изумительная работа.

Кассандра: И Кассандре они были дороги. Отец подарил их ей в день совершеннолетия. Как надела, так и снимать не хотела, только на ночь. Бывает, битый час крутится перед зеркалом, любуясь блеском камней.

Клитемнестра: Похоже, ты знала ее близко?

Кассандра: С самого детства. Моя мать служила Гекубе, и я росла во дворце. Мы с Кассандрой вместе в куклы играли, а повзрослев, подружились, несмотря на разницу в положении. Несчастная, так глупо лишиться жизни буквально за день до того, как стать царицей!

Клитемнестра: Царица здесь одна. И это я.

Кассандра: Да, может быть, теперь вам удастся ею остаться, хотя в лагере болтали, что Агамемнон все равно покарает вас с Эгисфом.

Клитемнестра: За что?

Кассандра: За прелюбодеяние. Царь все знает, Менетий ему рассказал.

Клитемнестра: Вот негодяй! То-то он мялся, не хотел говорить, что произошло между ним и Агамемноном. Ничего, видите ли, особенного, встретились, передал, что велели, царь поблагодарил, все. Тонкий нюх у парня, чует хозяина. А ты что тут стоишь? Принесла и шагай.

Кассандра: Прощай, госпожа.

Клитемнестра: Клитемнестра, спокойно! Главное — молчи, какую бы напраслину на тебя не возводили. Молчи и отрицай! О боги! Как трудно быть женщиной, вся честь ее в верности. Что мужчине? Он славу может подвигами заслужить, а в чем наш героизм? Стоять, как стена, и всех, кто пытается на тебя залезть, отпугивать. И какова награда за эту твердокаменную жизнь? Пара сережек, и те чужие. (уходит)

Сцена шестая

Там же через час. Хрисофемида, Электра и Орест разглядывают драгоценности.

Хрисофемида(прыгает и хлопает в ладоши): Золото Приама! Отец привез нам золото Приама!

Электра: Совсем ума лишилась! А еще замуж просится.

Орест: Потому и просится, что лишилась.

Хрисофемида (не обращая на них внимания): Сейчас я попробую угадать! Мне, я думаю, достанутся серьги, золотые с каменьями, отец ведь знает, что сапфиры особенно подходят к моим голубым глазам… Электре браслет, а маме ожерелье. А что Орест получит? Перстень?

Орест: Не хочу я никакого перстня! Я не девочка! Отец сказал, что припас для меня другой подарок, кинжал с резной рукояткой. Вечером получу, после того, как он уладит все дела.

Хрисофемида: Какие дела?

Орест: Не знаю.

Электра: Отец собирается убить Эгисфа.

Хрисофемида: О боги! За что? Эгисф был так мил с нами. И с матерью.

Электра: Вот именно за это.

Орест: А как убивают человека? Ножом, как поросенка, или из лука, как вепря?

Хрисофемида: Орест! Какие ужасные ты говоришь вещи. Отец вовсе не собирается никого убивать. Он не жестокий, он добрый и великодушный.

Входят Менетий и Эгисф.

Менетий: Привет, молодые люди. А где отец?

Хрисофемида: Отдыхает. Он очень устал от войны.

Менетий(Эгисфу): Сейчас доложу, что ты пришел. Подожди здесь. (уходит)

Эгисф: Откуда у вас эти украшения?

Хрисофемида: Принесла рабыня-троянка.

Эгисф: А вы уверены, что вам разрешено ими играть?

Дети быстро убирают драгоценности в ларец.

Орест: Мы тут спорили, убьет тебя отец или нет.

Хрисофемида: Орест!

Эгисф: И к чему пришли?

Орест: Ни к чему. Мнения разделились.

Эгисф: Это, дети мои, и есть греческая демократия.

Входят Агамемнон и Менетий.

Агамемнон: Дети, я думаю, во дворе вам будет веселее.

Хрисофемида, Электра и Орест уходят.

Агамемнон: А ты, Менетий, выйди и подожди за дверью. Позову, когда понадобишься.

Менетий выходит.

Эгисф: С возвращением тебя, Агамемнон.

Агамемнон: Здравствуй, братец! Нелегко же тебя разыскать.

Эгисф: Не там искали, наверно. Я сидел с приятелями в харчевне. Тут, недалеко. Прибытие ваше обсуждали.

Агамемнон: Симпозиум, что ли, устроили?

Эгисф: Да просто чесали языком. Долго вы все же копались. Трофеи, надеюсь, приличные привезли? Хватит доблестным воинам на старость?

Агамемнон: Не златом единым жив человек. Семейный уют, любовь близких и счастье детей важнее побрякушек. А как вы тут без меня время коротали?

Эгисф: Так себе.

Агамемнон: Тебе-то, может, и так, а мне каково? Думал, вот приеду, найду Эгисфа в постели у своей жены, обниму обоих и обратно на войну — привык настолько, что иной жизни не мыслю. А приехал — и на тебе, все шиворот-навыворот, жена меня, как бога, встречает, всю дорогу пурпурными покрывалами выстлала, а любовничек в харчевне затаился. Чего, спрашивается, боитесь?

Эгисф: Во-первых, не затаился, а жажду утолял. А во-вторых, не любовничек.

Агамемнон: Кто же?

Эгисф: Опора.

Агамемнон: Опора? Чтобы усесться поудобнее? На коня вскочить? Или чтобы с кровати не свалиться, когда три тысячи зверей там схватились, визжат, кричат, кусаются да царапаются?

Эгисф: Не ревнуй, Агамемнон. Не ты ли отобрал у Ахилла Брисеиду, что послужило в итоге причиной гибели Патрокла, воителя, полного всяческих достоинств, кроме разве что одного — умения трезво оценивать свои силы, без чего он чуточку зарвался, вступив в заранее проигранный бой с Гектором… Так мне, во всяком случае, рассказали сегодня утром в харчевне.

Агамемнон: Ты сравниваешь короткие любовные утехи воина с откровенным наглым сожительством?

Эгисф: Упрек не по адресу, мы всячески соблюдали пристойность, ни дети, ни кто-либо другой меня в твоей спальне не видел.

Агамемнон: А на моем месте за обеденным столом?

Эгисф: Ну Агамемнон, сам подумай, можно ли в течение многих лет жить в одном доме и вкушать яства в разных углах.

Агамемнон: Вот именно, яства. Мы в стане нашем под Троей о чечевичной похлебке мечтали. Не разумеет гражданское лицо ратника.

Эгисф: Успокойся, Агамемнон. Мы с тобой люди немолодые, негоже нам из-за какой-то бабы ссориться. Хочешь, забирай ее обратно, нет — выгони из дому. Я на нее не претендую. И на хоромы твои тоже.

Агамемнон: Что же получается. Сначала ты убиваешь моего отца, потом забираешься в постель к моей жене, а я должен все это терпеть?

Эгисф: Ну знаешь, твоя манера подавать факты в выгодном только тебе свете поразительна. Твоего родителя я прикончил за дело. Кормить моего отца мясом его собственных детей — можно ли представить что-либо более отвратительное?

Агамемнон: А твой папочка — воплощенная невинность, да? Кто мою мать соблазнил ради какой-то паршивой овечки?

Эгисф: Не паршивой, а золотой. Вкупе с престолом.

Агамемнон: Ты, ублюдок, сын собственной сестры!..

Эгисф: Маму не трожь! Она лучше вас всех,

Агамемнон: Ага, так и у тебя есть что-то святое? А у меня нет? Моя жена обесчещена, мои дети унижены, мой очаг осквернен. Ты заплатишь за это, Эгисф! Менетий! (Входит Менетий). Принеси мне со двора топор, да побольше.

Менетий: Неужто холодно в доме? Так велите, я дров нарублю.

Агамемнон: Не дрова я собираюсь рубить, а дурную голову. Меч пачкать не хочу. Неси топор.

Менетий: Сейчас найду подходящий. Только не разумнее ли будет всем во двор выйти? Голова не полено, кровищи напустим, а кому убирать?

Агамемнон: Ничего, жена уберет.

Менетий: Тебе виднее, господин. (уходит)

Эгисф: Прости, брат! Не думал я, что так скверно все кончится. Вначале мне просто жалко было смотреть, как хозяйство твое рушится, как слуги дурака валяют вместо того, чтоб работать, да вовсю тебя обкрадывают, а этот шустрый потомок привратника закрывает глаза на все, кроме прелестей твоей жены, которую он, можно сказать, извел своим настырным ухаживанием, этому-то надо было положить конец? Потом я детишек твоих полюбил, такие они славные, особенно Электра. Электру все прочие в доме побаиваются, даже жена твоя, слишком она, Электра, серьезная, но мне она пришлась по душе, частенько мы с ней на стене крепостной сидели и философствовали, об атомах толковали, об идеях, о богах, есть ли они, нет ли… И только потом, позднее…

Агамемнон: Она тебя соблазнила?

Эгисф: Кто, Электра?

Агамемнон: Не дури! О Клитемнестре спрашиваю.

Эгисф: Нет, Агамемнон, как-то само собой это случилось. Привыкли друг к другу, подружились. Страсти особой между нами никогда не было.

Агамемнон: Правду говори.

Эгисф: Правду? Ну если уж всю правду… Сам подумай, стал бы я ее домогаться, если б она авансов мне не делала…

Врывается Клитемнестра.

Клитемнестра: Трус и подонок! Не ты ли пялился на меня похотливо, как фавн таращится на нимфу, подкараулив ее за утренним туалетом, не ты ли вымогал ласки, как нищий вымаливает объедки, не ты клялся в вечной верности, стихи не ты складывал, достоинства мои бесчисленные превознося, избито, конечно, но в рифму? Покоя мне от тебя не было ни на час, ни на минуту, ведь ты словно не мужчина, на кабана не ходишь, даже в виноградник не заглянешь присмотреть за лозой, тебе же, пьянице, дарующей груз спелых гроздей, все в доме да в доме околачиваешься, порывы сладострастия перемежая нытьем. Будь проклят день, когда тебе позволила я переступить порог дворца, и все от жалости, урод!

Агамемнон: Ну наконец-то что-то начинает вырисовываться.

Клитемнестра: А ты что тут корчишь из себя героя, несправедливо обиженного ближними? Вправду, что ли, считаешь себя ниспровергателем Илиона? Да если б не Одиссей со своим деревянным конем, идиотской, надо признать, выдумкой, на которую только такие безмозглые ослы, как троянцы, и могли клюнуть, разве ты когда-нибудь завоевал бы этот жалкий городишко? Бездарный ты полководец и не только. Царем был таким же неспособным, если б не я, давно бы власть свою растерял без остатка. Об остальном молчу. Но даже если признать твои мнимые заслуги, разве настоящий герой позволил бы, чтобы на его глазах зарезали его собственную дочь? И ради чего? Какого-то попутного ветерка! Никогда тебе этого не прощу. И потому делай, что хочешь, мне все равно. Предай меня смерти, как Ифигению, я не боюсь. Зачем жизнь женщине, убедившейся, что нет на свете мужчины, достойного ее любви.

Агамемнон: Успокойся. Твоя дочь жива.

Клитемнестра: Не верю.

Агамемнон: Клянусь благосклонностью богов олимпийских.

Клитемнестра: И где она?

Агамемнон: Не знаю в точности.

Клитемнестра: То есть сам ты ее живой не видел.

Агамемнон: Нет, мне сказали.

Клитемнестра: Кто же?

Агамемнон: Покойная Кассандра.

Клитемнестра: Врешь.

Агамемнон: Я ведь сказал, клянусь благосклонностью богов…

Клитемнестра: Что стоят клятвы, истинность которых проверить невозможно.

Агамемнон: Ладно! Эгисф, пойди и приведи сюда рабыню по имени Александра.

Эгисф: Иду. (уходит)

Агамемнон: Совсем недавно кто-то мне красочно расписывал, как верность соблюдал, чтобы не утратить молодость.

Клитемнестра: Так и есть. Душа моя безгрешна.

Агамемнон: А что, плоть это грязная посуда, которую с радостью дают помыть любому, кто пожелает?

Клитемнестра: Плоть моя взбунтовалась, узнав, что стало с той, кто столь долго, девять месяцев, была ее частицей. Ей захотелось отомстить за преступление.

Агамемнон: Хороша же плоть, которая поступает наперекор душе.

Клитемнестра: Такой не я ее создала, а бессмертные боги.

Агамемнон: От подобных рассуждений попахивает богохульством.

Входят Эгисф и Кассандра.

Эгисф: Твое поручение выполнено, братец.

Агамемнон: Кассандра, а ну-ка расскажи нам, что сталось с ненаглядной дочерью моей Ифигенией.

Клитемнестра: Кассандра?

Агамемнон: Да, это она, дочь Приама.

Клитемнестра: Она же утонула.

Агамемнон: Это я придумал, чтоб ее от ваших козней обезопасить. Итак, Кассандра?

Кассандра: Ифигения жива. Артемида пощадила ее, забрав с жертвенника и заменив ланью.

Агамемнон: Я собственными глазами видел эту лань. Однако же подумал, что Артемида проделала сей трюк, дабы напомнить мне о проклятом олене, ставшем причиной ее гнева.

Клитемнестра: Но если Ифигения жива, то где она?

Кассандра: Далеко. Я в том месте не была и назвать вам его не могу. Но лицо ее курносое вижу ясно.

Клитемнестра: Да, верно, курносенькая была наша дочурка, в кого, не знаю. А глаза? Глаза ее ты видишь? Какого они цвета, скажи.

Кассандра: Темно-синие, как Эгейское море.

Клитемнестра: Да-да, это так. А брови? Какие у нее брови?

Кассандра: Высокие, каким и следует быть бровям царской дочери.

Клитемнестра: Она, без сомнения, она. Однако… Ее мог описать тебе Агамемнон.

Агамемнон: О боги! До чего же недоверчивое существо женщина.

Кассандра: Ты не веришь мне?! Мне, дочери Приама?

Клитемнестра: Поклянись памятью отца, что говоришь правду.

Кассандра: Клянусь.

Клитемнестра: Я успокоилась. Она жива. О, Агамемнон, прости меня. Пощады не прошу, только прощения.

Эгисф: И меня прости. Нехорошо вышло. Виноват. Каюсь.

Агамемнон: Вот видишь. Кассандра, какие плоды принес твой дар. Преступники вину свою полностью признали. Не буду говорить, что я доволен, о каком довольстве речь, когда обмануты надежды и похоронены иллюзии. Однако даже в такой злосчастный час надо быть последовательным. Война окончена. И не только у стен поверженной Трои, но и здесь, в наших сердцах. Объявляю свое решение: Эгисф, убийца моего отца, и ты, неблагодарная жена, вы, столько лет позорнейшим прелюбодеянием осквернявшие мой дом — я вас прощаю.

Эгисф: Спасибо, Агамемнон, ты великий человек.

Клитемнестра: Благодарю, мой великодушный супруг.

Агамемнон: Как будем жить дальше, обсудим вечером, за праздничным столом. Пока же я вернусь к прерваннному отдыху.

Входит Менетий с топором.

Менетий: Взгляни, государь, такой подойдет?

Агамемнон: Вполне, однако тут у нас кое-что переменилось. Поэтому используй его по назначению, наруби дров. Да, и позаботься о Кассандре. Помести ее в лучших покоях и проследи, что она ни в чем не испытывала нужды. Словом, заботься о ней, как об особе царской крови, какая она, в сущности, и есть. И смотри, чтобы никто ее не обидел, не оскорбил или, упаси Зевс, не причинил вреда. Отвечаешь головой.

Менетий: Слушаюсь,

Все расходятся.

Сцена седьмая

Там же, в сумерках. Эгисф, затем Клитемнестра.

Клитемнестра: Эгисф!

Эгисф: Клитемнестра?

Клитемнестра: Что с нами будет?

Эгисф: Понятия не имею. Ты ему веришь?

Клитемнестра: Нет.

Эгисф: И я нет. Не может ревность погаснуть, как свеча, от одного порыва великодушия. Рано или поздно она снова о себе напомнит, и тогда нам несдобровать. Да и сейчас, я думаю, он с нами наверняка поведет себя не по-братски, или выставит из дворца или на чердаке комнатушку выделит.

Клитемнестра: Довольно и того, что он может Кассандру объявить царицей. Какое унижение… Но что же делать? Он скоро ванну принимать отправится, удобней мига быть не может. Удар кинжалом, от силы два, и кончено. Но кто поднимет руку на царя? Я? Недостататочно во мне отваги.

Эгисф: И я не в состоянии. Из-за детей. Они мне, как родные, стали за эти годы, да и я им люб. Какими глазами они посмотрят на меня, если я расправлюсь с их отцом. Нет, не могу.

Клитемнестра: Тише, кто-то идет. Лучше, если нас вместе не увидят.

Эгисф: Прощай, моя царица.

Клитемнестра: Прощай, мой бедный друг.

Эгисф уходит.

Клитемнестра: Кто это может быть? А вдруг Агамемнон идет мириться.

Входит Менетий

Менетий: Царица!

Клитемнестра: Ах это ты, Менетий?

Менетий: Госпожа моя, я перед тобою виноват. Мне надо было предупредить тебя, что царь все знает, однако я не осмелился, он строго запретил мне это. Но, к счастью, все обошлось.

Клитемнестра: Не знаю, не знаю.

Менетий: Конечно, я не говорю об унижении, которому он тебя подверг прилюдно. Каким же черствым надо быть, чтобы наложницу поставить выше супруги. Но это поправимо.

Клитемнестра: Каким образом?

Менетий: Я ее убью.

Клитемнестра: Нет, не надо крови.

Менетий: Но, царица…

Клитемнестра: А с какой стати тебе ее убивать? Что это тебе даст?

Менетий: Царица, я тебя люблю.

Клитемнестра: Ну и люби на здороьве. Зачем себя губить, месть царя навлекая на себя? Или ты намерен и его убить?

Менетий: Если прикажешь.

Клитемнестра: Нет, Менетий, тут и без этого у всех руки в крови. Хватит. И для чего мараться, я и так твоя. Обними меня, целуй, будем вместе радоваться жизни, а чем там занимаются мой муж с наложницей, какое нам дело.

Менетий: Так ты…

Клитемнестра: Действуй же! Хотя тут как на проходном дворе. Ощущение, что кто-то за нами наблюдает. Пойдем в мои покои. Какой ты молодой, красивый, сильный…

Клитемнестра и Менетий уходят. Через некоторое время входит Кассандра.

Кассандра: Жалкие ничтожества! У каждого есть причина покончить с царем, и все боятся. Кто мог подумать, что подобный народ завоюет Илион.

Голос Агамемнона: Кассандра! Кассандра, где ты?

Кассандра: А вот и завоеватель собственной персоной.

Входит Агамемнон в банном халате.

Агамемнон: Ах вот ты где, а я ищу, ищу. Уже думал, что кто-то с тобой все-таки расправился.

Кассандра: Нет, все в порядке. Просто не сидится мне. Видения замучили. Будто б я иду по дороге с вашим сыном и даю ему наставления.

Агамемнон: Вполне возможно, что так однажды и будет. Вскоре мы с тобой свои отношения оформим официально. Клитемнестре пинок под зад и пусть катится с Эгисфом куда-нибудь подальше, а мы поженимся, и ты действительно будешь воспитывать моих детей. Ты рада?

Кассандра: Безмерно.

Агамемнон: Вот и отлично. (Целует ее). Что ж, теперь пойду, полежу немного в ванне, всю дорогу о ней мечтал. А ты, чуть погодя, помоешь меня и умастишь добрым оливковым маслом. (Уходит, задерживается в дверях). Однако ловко я их приструнил, а? (уходит)

Кассандра: И что теперь? Стать его женой, царицей? Какое славное будущее! Тысячи девушек, ахейских, троянских, любых, визжали бы от радости. И как завидовать мне будут — надо же, рабыня, хоть и царской крови, но рабыня, ничто, пыль придорожная, царицу с трона сбросила и сама уселась… Но разве этого я жаждала?! Разве я — такая же ягница, как Андромаха, которая покорно разделила ложе с сыном убийцы мужа? Ну нет, тысячу раз нет! Люди могут мириться, но народы — никогда. (Достает кинжал) Народ, однажды побежденный, восстанет при первом удобном случае. А если он разбит совсем и вынужден скитаться по миру, и тогда найдется утешение — месть. Потому — трепещи Атрид! Да, умащу тебя, но не оливковым маслом, а твоею собственною кровью! (уходит туда же, куда Агамемнон)

Короткий мужской вскрик. Возвращается Кассандра без кинжала.

Кассандра: Он мертв. Но это далеко не все! Вместо славы победителя его могила будет овеяна позором, таков удел воина, павшего от руки женщины. И не просто женщины, а собственной жены, да, она тоже ответит мне за всех изнасилованных и обращенных в рабство троянок, не жизнью, правда, но вечным стыдом — ибо кто усомнится, что это сделала она… Не я же, та, которой предстояло в недальнем будущем взойти на трон… Но и это не все! Преступления его проклятого рода будут продолжены его сыном, я об этом позабочусь… Орест будет расти и мужать под гнетом тягостного знания, которое я ему преподнесу. Он поверит, что его мать убила собственного мужа, и что пролитая кровь вопиет о мщении, которое ему, злосчастному, должно осуществить. (уходит).

Пауза. Появляется Эгисф.

Эгисф: Эй, кто тут кричал? (проходит в ванную. Возвращается, шатаясь.) Она все-таки сделала это. Я не осмелился, а она сделала. Вот женщина! Но где же она сама? Клитемнестра! Клитемнестра! (уходит)

Входит Клитемнестра.

Клитемнестра: Что случилось? Кто звал меня? (проходит в ванную).

Голос Клитемнестры: Что это тут? Откуда кровь?.. Ах! (выходит из ванной с кинжалом в руке). Он все же осмелился. Я спасена.

Прибегают Электра и Хрисофемида.

Хрисофемида (истерично): Смотри, у нее кинжал, кинжал!

Клитемнестра: Глупости, детка. Кинжал лежал на полу, я об него споткнулась и подняла.

Хрисофемида: Кассандра говорила правду! Отец хотел, чтобы она стала царицей, и мать убила его!.

Электра(мрачно): Я знала, да, знала, что она это сделает…

Хрисофемида: О нет! (падает в обморок)

Приходит Эгисф.

Эгисф: Что тут происходит?

Электра: Мать убила отца.

Эгисф. Ну уж мать! Я думаю, это Кассандра. Кстати, где она? Сейчас мы ее поймаем и развяжем ей язык. Признается — казним.

Электра: Кассандры нет. Она бежала.

Эгисф: Тогда убийца точно она. Менетий! Где Менетий?

Входит Менетий.

Эгисф: Догони и верни Кассандру, она убила Агамемнона.

Электра: Вам ее не найти. Надеюсь, что так, ибо она должна спасти Ореста.

Клитемнестра: От кого?

Электра: От вас с Эгисфом. Я дала ей письмо к нашей тете, фокидской царице, при дворе Строфия мой брат будет в безопасности. Но даже если вы ее поймаете и под пытками заставите признаться, я не поверю, я знаю, что убила мать, и расскажу об этом всем.

Менетий: Но царица не могла…

Эгисф: Почему? А, заговор! Меня хотите сделать убийцей? Не выйдет! У меня алиби.

Клитемнестра: Прекрати истерику, Эгисф. И ты, Электра, перестань скрежетать зубами. Да, это сделала я. Ваш отец глубоко унизил меня и заслужил тем самым свою участь. Завтра мы предадим его земле. И будем с тобой, Эгисф, править в Микенах, уж наверняка у нас это выйдет лучше, чем у солдафона, который умел только мечом махать. Подумаешь подвиг — разорить город и поубивать его жителей! А ведь говорят, Троя была очень красива.

Эгисф: Тем не менее мы похороним его со всеми надлежащими почестями. Менетий, займись!

Менетий: Слушаюсь.