Сцена первая

Покои Клитемнестры, сама она в неглиже сидит на краю неубранной кровати.

Рядом с ней Эгисф.

Эгисф: Самый сладкий из поцелуев — последний. Как время летит. Словно только вчера я увидел тебя, прекрасную и гордую, и полюбил… А как счастлив я был застать тебя покинутой, одинокой… О Клитемнестра, неужели отныне нам придется глядеть друг на друга лишь издали?

Клитемнестра: Прячься, Менетий идет.

Эгисф прячется за полог кровати. Входит Менетий, кланяется.

Клитемнестра: Ну что?

Менетий: Слухи оказались верными, госпожа.

Клитемнестра: Стало быть, сигнальный огонь не лгал…

Менетий: К сожалению… Корабли вашего царственного супруга вчера вечером бросили якоря у берегов Арголиды. Завтра Агамемнон будет здесь.

Клитемнестра: Завтра? Неужто от моря до Микен так далеко, что надо добираться более полутора суток?

Менетий: Надо еще сгрузить с судов добычу, уложить ее в повозки и прочее.

Клитемнестра: И Агамемнон не мог поручить хозяйственную работу кому-нибудь другому, а сам поспешить во дворец, в объятья столь давно покинутой жены?

Менетий: Ваш супруг, царица, как известно, рачительный хозяин и своего не упустит. Трофеи слишком богаты, чтобы положиться на кого бы то ни было в вопросе их размещения и доставки.

Клитемнестра: Проще говоря, сохранности. Возможно, он и прав, в такое уж мы живем время, народ вороват, стоит отвернуться, и ценности тут же поменяют владельца. Так значит, добыча действительно велика?

Менетий: Чрезвычайно.

Клитемнестра: А золото Приама? Удалось ли Агамемнону завладеть хваленым золотом Приама, или пришлось делиться со всякими голоштанными царьками вроде Одиссея?

Менетий: Этого я не знаю, однако он завладел кое-чем другим, что было для Приама не менее ценно, чем пресловутое золото.

Клитемнестра: И что же это за сокровище?

Менетий: Дочь властителя Трои Кассандра.

Клитемнестра: Вот как?

Менетий: Я должен предупредить тебя, госпожа. По твоему приказанию я покрутился среди новоприбывших, и, сумев остаться неузнанным, подслушал разговоры, которые они неосторожно вели. Агамемнон, говорят, увлечен пленницей сверх всякой меры, он присвоил девицу при разделе добычи, отказав в ней многим прославленным воинам…

Клитемнестра: Стало быть, она хороша собой?

Менетий: Говорят, что некогда сам Аполлон увивался подле нее, даже наделил в порыве восторга даром пророчества, и тем не менее девица ему в благосклонности своей отказала…

Клитемнестра: Что ты видишь в этом удивительного? Чем стать минутной пассией ветреного повесы, не лучше ли сохранить целомудрие для будущего супруга?

Менетий: И однако не совсем понятно, удалось ли ей это целомудрие сохранить. По слухам, Аякс Оилеид в дыму пожара под грохот рушащихся стен Илиона опрокинул бедняжку на спину прямо у алтаря Афины, где она пыталась искать защиты.

Клитемнестра: Аякс? Этот самодовольный хвастун, ни в чем не знающий удержу! И он покорно уступил другому законную добычу?

Менетий: Кто мог бы противиться царю?

Клитемнестра: В любом случае, Агамемнону повезло. Не пришлось даже сражаться за красотку. Говоришь, она еще и пророчица?.. Погоди, я что-то припоминаю. Не та ли безумная, что металась среди толпы, приветствовавшей деревянного коня и чуть не погубила все предприятие Одиссея, да и самого Одиссея впридачу?

Менетий: На самом деле она вовсе не безумна. Аполлон, обиженный отказом, сделал так, чтобы ей никто не верил, потому троянцы и не приняли ее предсказаний всерьез.

Клитемнестра: И теперь, наверно, рвут себе волосы на голове. Что ж, мне все понятно. Отчет наиполнейший.

Менетий: Умоляю, госпожа, будь осторожна. Воины болтали о том, о сем, и, между прочим, сплетничали, что Агамемнон намеревается тебя отринуть и сделать царицей Кассандру.

Клитемнестра: Не беспокойся. Поди вели приготовить ванну. И вызови портниху, авось до завтра она успеет сшить мне наряд, достойный такого дня, негоже встречать ниспровергателя Трои в старом платье… Да, о встрече!.. Пусть на стене все время сторожат, чтобы доложить мне, когда колесница Агамемнона будет на подъездах к Акрополю. Вели украсить венками и гирляндами ворота. Проверь, сколько у нас пурпурной ткани, я хочу, чтобы всю лестницу устлали пурпуром, снизу доверху… Ну и следует распорядиться, чтобы жители Микен вышли к дороге с цветами, дабы бросать их под колеса с криками восторга.

Менетий: Это им и так подскажет чувство!

Клитемнестра: Ты ошибаешься. Восторг и гнев толпы надо созидать! Когда все это будет сделано, съезди еще раз на берег и передай Агамемнону, что жена его тоскует по супругу и надеется, что он поторопится с приездом.

Менетий: Слушаюсь! (уходит).

Клитемнестра: Ну и как тебе нравится эта история? Я имею в виду красавицу Кассандру.

Эгисф (выходит из-за полога): Добра нам это не сулит.

Клитемнестра: Совсем напротив! Теперь, вооруженная сведениями, доставленными мне верным Менетием, я первая пойду в атаку и заставлю Агамемнона оправдываться, тогда ему станет не до того, чтобы интересоваться моими прегрешениями.

Эгисф: Напрасные надежды! Вряд ли найдется в Микенах, да и всей Арголиде человек, который об этих прегрешениях не слышал. Не успеет Агамемнон ступить на территорию города, как сплетни достигнут его ушей. Если уже не достигли.

Клитемнестра: Ты полагаешь, кто-нибудь посмеет указать славному герою и доблестному мужу на ветвистые рога, торчащие из его лаврового венка? Да он тут же выхватит меч и укоротит язык посягнувшему на его величие! Он суетен и тщеславен и не позволит омрачить тебе триумф. И никто из слуг, которые отлично знают его характер, не решится это сделать.

Эгисф: Сегодня, может, и нет. Но есть еще и завтрашний день.

Клитемнестра: А завтра я напомню ему об Ифигении! О моей дочери, которую он принес в жертву своим амбициям. Прекрасное, чистое, нежное существо зарезать, как глупую овцу! И во имя чего?!

Эгисф: (иронически): Во имя ахейской славы.

Клитемнестра: Славы! Нет уж, извините! Для того лишь, чтобы вернуть в дом своего рогоносца-брата шлюху, сбежавшую с первым встречным.

Эгисф: Ну не совсем первым. Этого встречного как-никак благословила сама Афродита.

Клитемнестра(презрительно): Еще одна блудница под стать первой.

Эгисф: Не богохульствуй!.

Клитемнестра: Да и все они хороши. Эта Артемида… Пусть Агамемнон пустил стрелу в ее драгоценного оленя, да еще и хвастал своей меткостью, бахвал и болтун, так его и карала бы, в чем виновна была моя несчастная дочь, чтобы требовать ее крови? Злобная старая дева! Уж не знаю, кто из них хуже, блудница или измученная воздержанием даже не старая, а уже престарелая дева?

Эгисф: Да замолчи ты!

Клитемнестра: А ты не трусь!

Эгисф: Я не трушу! Но с богами лучше шуток не шутить.

Клитемнестра: Еще как трусишь! Разве я не вижу? Весь затрясся, услышав о скором прибытии Агамемнона. И уже готов уступить ему место.

Эгисф: А что ты мне прикажешь делать? Он царь и возвращается во главе победоносной рати. А я всего лишь изгнанник, беглец, тут на птичьих правах, и если даже Агамемнон не захочет слышать подробностей времяпрепро-… препро… тьфу! Язык сломаешь! Время-пре-про-вождения жены в его отсутствие, то о том, кто убил его отца, ему напоминать не надо. Да и ты, конечно, предпочтешь героя цареубийце и отверженному.

Клитемнестра(хладнокровно): Предпочту.

Эгисф: Так я пошел. (Собирает вещи: вынимает из шкафа одежду, запихивает в мешок, снимает с вешалки банный халат, сует туда же, сгребает с тумбочки флаконы и баночки. Потом оглядывается, подхватывает мешок и направляется к двери)

Клитемнестра: Ты забыл это! (Вытаскивает из-под кровати шлепанцы, запускает один за другим в Эгисфа, тот невозмутимо подбирает их, кладет в мешок и уходит). Жалкая личность! (Берет со стола зеркало и начинает себя рассматривать). Не думаю, чтобы Кассандра выглядела лучше. Как-никак я родная сестра той самой шлюхи, из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор. Правда, утверждают, что ее отцом был сам Зевс, но это наверняка чистейшей воды вранье. А если не вранье, тем лучше, значит, и мать моя тоже была блудницей. А если я дочь блудницы и сестра блудницы, и обеих прославляют чуть ли не за этот самый блуд, почему я должна беспокоиться о своих грехах, которые отнюдь не столь значительны, в конце концов, я не сбегала из мужнего дома с любовником, это муж оставил меня тут прозябать в одиночестве и отправился на поиски приключений, в том числе, постельных. Что же мне, бедной, оставалось делать? Стареть без мужской ласки? Сохнуть, как цветок, лишенный влаги, как бабочка, пойманная и насаженная на булавку? Если следовать природе — преступление, то следует покарать весь мир, ибо мир и есть природа.

Сцена вторая

Шатер Агамемнона на берегу Арголиды. В углу сидит, задумавшись, Кассандра. Входит Агамемнон.

Агамемнон (снимая плащ и бросая его на шкуры, которыми выстлан пол): Ну все! Дело сделано. Груз выгружен, уложен в повозки, охрана выставлена, проведем здесь остаток ночи и утром двинемся в Микены… О чем печалишься, Кассандра?

Кассандра: А ты?

Агамемнон: Ни о чем. Я просто устал. Даже есть не хочу, только спать. Да и о чем мне печалиться, все, что в состоянии совершить человек, я уже совершил. Сделал свое царство богатым и могущественным, завоевал гордый город Илион, вернул своему брату похищенную жену и наказал его обидчиков…

Кассандра(в сторону): И как следует пограбил!

Агамемнон: Что ты говоришь?

Кассандра: Я говорю, что ты взял к тому же богатую добычу. Разве не так?

Агамемнон: Так. Но мы только забрали награбленное. Долгие годы троянцы нападали на корабли ахейцев, ждавшие попутного ветра у входа в Геллеспонт, обирали их до нитки, нередко лишали и самих кораблей. Разве не так?

Кассандра: Мы не грабили, а всего лишь взимали пошлину.

Агамемнон(с иронией): О да, пошлину за проход по проливу, на который если кто-то и может предъявить права, то только Посейдон, а не смертные. Но теперь с этим покончено, некому больше восстановить город и снова стать у Геллеспонта дозором. Ни один сколько-нибудь заслуживающий внимания троянец не избежал мести богов.

Кассандра: (в сторону). Скажи лучше, кровожадных ахейцев! (Агамемнону). Ты ошибаешься, один из нас остался жив.

Агамемнон: Кто?

Кассандра: Эней.

Агамемнон (пренебрежительно): Эней? Не самый великий из воинов, не самый знатный из властителей и, в сущности, не троянец.

Кассандра: Возможно. Но ты его недооцениваешь.

Агамемнон: То есть?

Кассандра: Ты спрашивал, о чем я печалюсь. Так вот, я не печалилась, а отдыхала после трудной работы.

Агамемнон: Работы?

Кассандра: Я заглянула в будущее.

Агамемнон(с улыбкой): Ах да. Я и забыл, что ты пророчица. И что же ты там, в будущем, увидела?

Кассандра: Энея.

Агамемнон: И что за опасность нам может грозить со стороны какого-то Энея, бежавшего с горсткой воинов и десятком потрепанных кораблей?

Кассандра: Теперь никакой. Но его потомки создадут царство, равного которому по силе не было в мире.

Агамемнон(удивленно): В Троаде?

Кассандра: Нет, в другом месте. И однако оно поднимется до вершин могущества и в положенное время завоюет все земли данайцев. (повышает голос) Ограбит их так же, как вы ограбили Илион, увезет все накопленные за века сокровища, отнимет даже статуи богов, разорит жилища, обратит в рабство жителей!..

Агамемнон: Ну и фантазия у тебя! Хотя ты напророчила скорую смерть Аяксу, и он в самом деле утонул, как это ни прискорбно. И когда же потомки Энея на нас нападут?

Кассандра: Через тысячу лет.

Агамемнон: К счастью, это слишком далеко и не может волновать.

Кассандра: Оно и не должно тебя волновать, потому что твое богатое и могущественное царство, которым ты так гордишься, рухнет куда раньше. Твои города обезлюдеют, поля запустеют, стены Микен обрушатся, и о них забудут надолго.

Агамемнон: А это когда произойдет?

Кассандра: О, гораздо скорее, через каких-нибудь столетие-полтора!

Агамемнон: То есть в правление одного из еще неродившихся правнуков Ореста? Это меня тоже мало волнует. Я предпочел бы знать, что мне принесет завтрашний день. Или это уже не волнует тебя?

Кассандра: Волнует. Более того, пугает.

Агамемнон: Что же случится завтра?

Кассандра: Боюсь, что хорошего будет мало.

Агамемнон: Ты не могла бы выразиться яснее?

Кассандра: Пожалуйста! Где сладко двоим, там третий лишний.

Агамемнон: Так-так. И мне кое-что успели нашептать. (Шум снаружи). Что там такое?

Входит Менетий.

Менетий: Прости мне, повелитель, столь дерзкое вторжение, но я послан твоей владетельной супругой, царицей Клитемнестрой, поздравить тебя с прибытием. Да будет благословен день, когда ароголидские матери и жены вновь увидят своих мужей и сыновей, к тому же возвратившихся с победой. Народ Микен…

Агамемнон: Кто ты такой?

Менетий: Менетий я, навряд ли ты помнишь мальчугана, который приносил тебе пить, когда ты, усталый, но довольный, приезжал с охоты. Отец мой был привратником во дворце, он рано умер. А я стал мужчиной, и мне поручили управлять твоим хозяйством, пока не кончится война.

Кассандра(в сторону): Война не кончится никогда.

Агамемнон: Кто поручил?

Менетий: Царица.

Агамемнон: Доверие немалое.

Менетий: Тяжело ей было одной. Не женское это дело. Не по силам слабому полу такой груз на себе тащить.

Агамемнон: И не по уму.

Менетий: Так точно.

Агамемнон: А что, постарше она никого не нашла себе в помощь?

Менетий: Все ведь отбыли на войну.

Агамемнон: А Эгисф?

Менетий: Вы же с ним кровные враги.

Агамемнон: Я, допустим, да. Но Клитемнестра из Спарты, наши микенские распри ее не касаются. И Эгисф против нее ничего иметь не должен. Неужто он ни разу за все эти годы не заходил к вам, ну хотя бы поздравить с обильным урожаем или погладить по голове ребятишек?

Менетий: Ручаться не могу. Возможно, пару раз и заходил.

Агамемнон: Но ты его не видел?

Менетий: У меня столько забот, господин мой, и с лошадьми, и с курами, и со свиньями, на людей просто глаз не хватает. Заметишь иногда, как тень скользнет через пропилеи, но тени — они все похожи друг на друга.

Кассандра: Врет! Эгисфу он каждый день кланяется, лучшего вина ему из царских погребов доставляет к столу и служанок меняет всякий раз, когда иная до снежной белизны ему хитон не достирает.

Менетий: Кто эта девушка? Откуда она узнала о моих обязанностях? Наверняка колдунья.

Агамемнон: Ну спасибо, Кассандра, расколола мошенника. И что теперь ты скажешь, Менетий, сын привратника? Каково царю наврать и попасться?

Менетий: Прости, повелитель. Не положено слуге соваться в господские дела, вот я и помалкивал. Да, захаживал Эгисф во дворец и временами даже в нем жил. Но толку от него никакого, работник он негодный, в хозяйстве ничего не смыслит. Единственное, на что способен, песенку спеть или с детьми в прятки поиграть.

Агамемнон: А на честь царицы не посягал?

Менетий: Да какой из Эгисфа посягатель? Мужского начала в нем будто и вовсе нет. Винца кратер-другой выпить, на солнце поваляться — это может, а прочее…

Агамемнон: Ты уверен?

Менетий: Клянусь Громовержцем, в покоях царицы его ни разу не находил.

Кассандра: А ты искал?

Менетий молчит.

Агамемнон: Ладно, я тебе верю. Вернись в город и сообщи моей драгоценной супруге, что сегодня уже не успеем. Устали, да и поздно лагерь сворачивать. Будем завтра. О нашем разговоре никому ни слова. Ты просто передал слова царицы, царь поблагодарил, в шатре своем он, кстати, был один, и ты вернулся. Все понял?

Менетий: Понял, повелитель. (уходит)

Агамемнон: Как ты думаешь, врет?

Кассандра: Конечно, врет. Одурманила его царица своими прелестями, вот молодой петушок ее и выгораживает. Ясно я видела Эгисфа в царской постели, где ему вовсе не место.

Агамемнон: Выходит, Клитемнестра мне изменяет?

Кассандра молчит.

Агамемнон: Вот она, женская верность! Я терплю десятилетние лишения на бесконечной, трудной и жестокой войне, не сплю ночей, измышляя, как бы разгромить чужое войско или как сохранить мир в своем, еще неизвестно, что сложнее, проливаю кровь, а моя жена в это время делит ложе с моим злейшим врагом! И ведь думала, что я не узнаю! Мой доверенный управитель умер, она поставила на его место смазливого олуха, который скорее откусит себе язык, чем скажет о ней что-либо дурное. Наверняка сменились и многие другие слуги, и она, видимо, полагала, что новые не захотят, а старые не посмеют открыть мне, что тут во время моего отсутствия творилось. Но просчиталась! Завтра я заставлю ее признаться, а потом отправлю прямиком в Аид и ее, и Эгисфа. Тебя же сделаю госпожой.

Кассандра: Если Клитемнестра тебя не опередит и не расправится со мной.

Агамемнон: Не бойся, я не дам тебя в обиду.

Кассандра: Полно, царь! У тебя будет множество дел в совете, в суде и во дворце, не можешь ведь ты повсюду водить с собой рабыню. А окажись я одна, не дам медного гроша за свою жизнь.

Агамемнон: Что же ты предлагаешь?

Кассандра: Обмани Клитемнестру. Объяви ей, что я упала при высадке с корабля в воду и утонула. Она ведь меня в лицо не знает. И никто из здешних не знает. С воинами я уже вряд ли встречусь, троянские девушки меня не выдадут, а имя я приму другое. Назовусь, к примеру, Александрой.

Агамемнон: Александрой? «Отражающей мужей»? Ха-ха-ха! Придумано ловко!

Кассандра: Так ты согласен?

Агамемнон: Да пожалуйста! Если тебе так спокойнее. Сейчас же велю, чтобы тебе принесли одежду попроще. (выходит).

Кассандра: Кажется, клюнул. Если я войду в твой дом простой рабыней, мне будут больше доверять. Донесу Клитемнестре о твоих планах, и она, чтобы спасти свою жизнь, или сама тебя убьет или поручит это кому-нибудь другому. Так что трепещи, Артрид! Если я не в силах покарать того, кто лишил жизни моего отца и сестуру, то я в состоянии поразить все войско ахейцев в лице его предводителя. Трепещи! Ты заплатишь за разоренную Трою, за ее поверженного царя, за угнанных в рабство троянских женщин, за мою обезумевшую от горя мать, за моего жениха, испустившего дух на поле брани под ударами твоих воинов… Трепещи!

Сцена третья

Пропилеи микенского дворца. За колоннами прячутся Хрисофемида, Электра и Орест.

Орест: Ой! Хрисофемида, Электра, вы видите? Что там, в воротах, сверкает, аж глаза слепит!

Электра: Это колесница нашего отца, глупыш. Она вся выложена золотом и серебром.

Орест: А что над колесницей блестит, такое круглое?

Электра: Папин шлем, конечно. И доспехи. Доспехи у него тоже с золотыми полосами, ты этого помнить не можешь, но я видела кирасу, ее перед походом прислал отцу кипрский царь Кинирас.

Хрисофемида: Зачем нужны доспехи, война ведь кончилась?

Электра: Война-то кончилась, но те люди, которые собрались у дороги приветствовать вернувшееся с победой войско, хотят видеть героев такими, какими они были на поле боя.

Орест: Смотри, смотри, они уже подъезжают к лестнице. Это наш отец сходит с колесницы?

Электра: Он. Ах, как он высок и могуч! Сколь величественна его осанка! Как сияют его латы…

Орест: А меч он держит в руке?

Хрисофемида: Не говори глупостей, так и поранить кого-то можно.

Электра: Нет, меча не видно.

Орест: Жаль! Я так хотел увидеть этот меч.

Хрисофемида: Попросишь вечером, он покажет, папа добрый.

Орест: А это мама с ним? Как она попала на колесницу?

Хрисофемида: Она ведь пошла встретить отца за воротами. Наверно, он и поднял ее к себе наверх, подхватил — и раз! Он ведь очень сильный…

Электра: Сильный, и отважный, и справедливый. Он воистину велик. Похож на самого Зевса.

Хрисофемида: А как хороша мама в своем новом платье. Ей так идет этот алый цвет. И держится величаво. Словно Гера рядом с божественным супругом.

Электра: Да уж! Ярая хранительница святости брака и семейного очага.

Хрисофемида: Они уже поднимаются по лестнице. Нам надо идти в мегарон. А то мама увидит и рассердится, она ведь велела нам ждать в мегароне.

Орест: Непонятно, что на нее нашло. Я лучше пошел бы с ней за ворота или хотя бы постоял у лестницы вместе с гостями.

Хрисофемида: Там слишком много народу. Мама сказала, что царским детям негоже толкаться в толпе.

Орест: Но тут-то толпы нет. Никого нет.

Электра (В сторону): Удобное место для женщины, которая намеревается задурить мужу голову, так, чтобы он не отличил правду от лжи и черное от белого. (Оресту с Хрисофемидой) Идем. В мегароне, так в мегароне.

Сцена четвертая

Мегарон во дворце Агамемнона в Микенах. Входят Агамемнон с Клитемнестрой, за ними следует Менетий.

Клитемнестра: Как тебе понравилась церемония встречи, мой возлюбленный супруг?

Агамемнон: Ты, наверно, вытребовала пурпурные покрывала со всех Микен? И велела оборвать все цветники Арголиды?

Клитемнестра(скромно): Не совсем.

Агамемнон: Но почти? А сколько собралось народу! Мне показалось, что все жители города и окрестных деревень покинули свои дома и столпились у дороги на Акрополь!

Клитемнестра: В этом нет ничего удивительного. Когда еще им доведется увидеть вблизи столь славного героя? Ахейская рать — сильнейшая в мире, и предводитель ее — один на весь свет, а стольких доблестных подвигов до сего времени не совершали даже Геракл с Персеем.

Агамемнон(добродушно): Ладно, угомонись! Прибереги эти речи, мы их послушаем вечером на пиру.

Клитемнестра: Как тебе будет угодно, мой повелитель!

Агамемнон (глядя на нее): Воистину надо быть глупцом, чтобы отправиться на поиски чужой жены, покинув свою столь надолго.

Клитемнестра: Хочешь сказать, что за прошедшие годы красота моя отцвела?

Агамемнон: Нисколько! Но все эти годы я мог бы наслаждаться ею… (Небрежно)… Да, чуть не забыл! Говорят, Эгисф здесь?

Клитемнестра (беззаботно): Эгисф? Ну да. Лет через пять после твоего отплытия он явился во дворец и предложил мне свои услуги. Я долго колебалась, но поскольку есть немало дел, в которых не обойтись без мужчины, решила принять предложенную помощь. Тем более, что управитель, которого ты оставил, умер, и мне пришлось взять другого, менее опытного…

Агамемнон:(глядя на Менетия) Зато помоложе. И куда более видного.

Клитемнестра: Молодые быстроноги, а наше хозяйство велико.

Агамемнон: И где же он теперь?

Клитемнестра: Кто?

Агамемнон: Эгисф, разумеется. Этого я вижу, еще не ослеп.

Клитемнестра: Ушел, узнав о твоем скором прибытии.

Агамемнон: Сбежал?

Клитемнестра: А чего ты ждал?

Агамемнон: Трус.

Клитемнестра(безразлично): Помирился бы ты с ним, что ли…

Агамемнон: С убийцей моего отца?

Клитемнестра: Твой отец не был образцом добродетели. Да и врагов умел наживать. Вряд ли можно заслужить любовь человека, подав ему на обед мясо его собственных детей, как он поступил с Фиестом.

Агамемнон: Фиест тоже был хорош! Кто изнасиловал собственную дочь?

Клитемнестра: Именно что тоже. Братья стоили друг друга. Так что вы с Эгисфом вполне можете подвести черту и забыть о прошлом.

Агамемнон: Мы с Эгисфом не в одинаковом положении. Он убил моего отца, а я его отца не убивал.

Клитемнестра: Ну, как знаешь. Собственно, я и не думала, что ты меня послушаешься. В том-то и разница между мужчиной и женщиной, мы, женщины, жаждем мира, а вы, мужчины, вечно стремитесь воевать.

Агамемнон: Эгисф тоже ищет войны?

Клитемнестра: Не смеши меня. У тебя войско, а у него лука своего, и того нет, у Менетия одалживал, когда на охоту ездил… Но хватит об Эгисфе, поговорим о другом. До меня тоже дошли кое-какие слухи. Нашептали мне давеча, что ты привез с собой прекрасную дочь Приама, которая чуть ли не претендует на мое место на супружеском ложе. Где она, я хочу поглядеть на нее.

Агамемнон: Кассандра, увы, умерла. Во время разгрузки корабля она упала в воду и захлебнулась.

Клитемнестра(с иронией): О бедный мой супруг!

Агамемнон: Да, жалко девочку. Но мы не договорили насчет Эгисфа. Хотя что о нем говорить, с ним самим поговорить надобно. Менетий, отыщи моего двоюродного брата и приведи сюда.

Менетий: Слушаюсь (уходит).

Клитемнестра: Детей обнять не хочешь? Так ждали отца… Сегодня всю ночь от волнения не спали.

Агамемнон: Попозже. Сначала правдиво расскажи мне, как ты эти годы прожила.

Клитемнестра: Как ни одна из женщин. В невинности и чистоте. Взгляни на мое лицо, видишь, какая гладкая у меня кожа, ни единой морщиночки не найти. А почему? Потому что я старалась молодость и красоту сохранить для ушедшего на войну супруга. Каждый день я в храм ходила молиться за твою жизнь, и молитвы эти так освежали мою душу, что по ночам я спала сном младенца, а сон, как знаешь, залог красоты. А с утра, как пробужусь, так сразу к зеркалу, проверить, не запечатлелось ли за ночь что-либо дурное на лице. Но даже там, в таинственном мире, который сообщается с нашим посредством сновидений, я встречала только доброе, ты мне там являлся часто, веселый, бодрый и здоровый, внушал, что все идет отлично и скоро ты вернешься к нам с добычей и со славой, и я поверила, что помогло мне вынести все годы одиночества. Вот вкратце жизнь моя. А теперь я позову детей. Нельзя их больше мучить, они так жаждут увидеть наконец отца, хотя почти его не помнят. (открывает дверь) Входите!

Входят Хрисофемида, Электра и Орест.

Хрисофемида: Здравствуй, папочка!

Электра: Привет тебе, отец и господин мой!

Агамемнон: Здравствуйте, девочки. Как выросли, и до чего хороши! Замуж вам пора. А ты, мальчуган, что глаза выкатил? Отца родного не узнаешь? Иль не Орест ты вовсе, а кукушонок какой?

Орест: Кукушка кукует нам, сколько кому жить осталось. Если я кукушонок, стало быть, ты — кукушка. Прокукуй тогда, сколько осталось жить Эгисфу.

Агамемнон: Почему Эгисфу?

Орест: Эгисф научил меня играть на свирели.

Агамемнон: А из лука стрелять не научил?

Орест: Этому меня научил Менетий. Но стреляю я еще плохо. Так сколько осталось жить Эгисфу?

Агамемнон: Нисколько.

Клитемнестра: Отец шутит. У тех, кто долго воевал, юмор становится жутковатым. К тому же он понес большую потерю. Несчастная Кассандра, пророчица, которую вы с нетерпением ждали, упала с трапа в трюм и разбилась насмерть об ящик с драгоценностями.

Агамемнон: В воду она упала, дура, я же сказал.

Хрисофемида(Робко): Какая жалость! Я так надеялась, что мы будем вместе ткать, шить, болтать, и она, возможно, откроет мне, кто станет моим мужем и отцом моих детей.

Электра: Кто станет твоим мужем, решать не посторонним, пусть даже и наделенным пророческим даром, а нашему отцу, ниспровергателю Илиона.

Агамемнон: Ниспровергатель Илиона устал. Дети, проводите меня в мои покои.

Клитемнестра: Может, ты хочешь принять ванну?

Агамемнон: Потом. Мне надо еще дождаться Менетия и потолковать с Эгисфом.

Орест: Ниспровергатель Илиона устал! Ниспровергатель устал. Ниспровержение, стало быть, тяжелая работа? Расскажи, как ты ниспровергал Илион.

Клитемнестра: Отец же сказал, что устал. Оставь его в покое.

Агамемнон: Отчего же? Я расскажу немного для начала. (приосаниваясь)

Орест: Это я уже знаю.

Агамемнон: Откуда?

Клитемнестра: Приходил бродячий певец, слепой, но неутомимый. Целый вечер пел нам под кифару. Ты же знаешь Грецию, новости здесь разносятся молниеносно. Расскажи лучше про деревянного коня, всех подробностей этого дела мы пока не слышали.

Агамемнон: Меня в коне не было, в нем засели Одиссей с Менелаем.

Орест: Стало быть, ниспровергатели Илиона это и вовсе Одиссей с Менелаем?

Электра: Не говори глупостей.

Агамемнон: На самом деле, сынок, ниспровергатели не я и не они, а все наше доблестное войско. (подумав). При поддержке богов олимпийских, конечно. Ну пойдем.

Все кроме Клитемнестры уходят.

Клитемнестра: Что я наделала! Вот дура! На лодыря никчемного сменила я героя. Правда, тогда он еще героем не был. И кто же мог знать?.. Хорошо провидцам, а что нам, обычным людям делать? Кто женщине укажет, с каким мужчиной ей вернее лечь в постель.