Первым об открытии Америки русскому читателю рассказал Максим Грек. Одним из сотрудников его был русский писатель и посол Дмитрий Герасимов. Этот вдохновенный человек переводил «Песнь песней» и церковные книги, его видели в Риме, в русских монастырских библиотеках, в покоях европейских космографов. Дмитрий Герасимов первым сообщил в Европе о северной стране Югории. Он рассказал Паоло Чентурионе и Павлу Иовию о чудесах снежной Московии, о вероятном пути в Китай и Индию через Ледовитое море.

В Европе, точнее, в Италии, Дмитрий Герасимов был в 1525 году – через пять лет после того времени, когда слово «Америка» впервые появилось на всемирной карте. И именно в то время европейские географы начали бредить странами к северо-востоку от Москвы.

Сведения о северных странах были принесены в Европу русскими путешественниками – послами. Современник Дмитрия Герасимова – московский дьяк Григорий Истома – еще в 1496 году совершил морской поход в Скандинавию. Его путь лежал через Новгород, устье Северной Двины и северные моря. Сам Дмитрий Герасимов бывал в скандинавских странах трижды, совершая каждый раз путь морем. Из этого можно заключить, что западный участок Северного морского пути был хорошо знаком русским мореходам во времена Христофора Колумба и Себастьяна Каботы.

Северные страны хорошо знал и Власий, посольский толмач, исколесивший мир от Белого моря до Испании.

Вскоре после того, как Христофор Колумб, в то время еще безвестный ловец трески, побывал к северу от Исландии, в Рим пришло знаменательное известие о том, что русские открыли в северных странах остров, величиною больше Крита. Этот остров может быть Новой Землей или даже Шпицбергеном. Вскоре после этого распространяется весть об открытии русскими устья Оби...

Наши предки знали о великих открытиях европейских мореходов, и впервые вести о походах Колумба и Магеллана, без сомнения, были получены русскими людьми непосредственно в странах Европы.

Дмитрий Герасимов еще в 1493 году был в Италии, где он общался с римским «книгохранителем Иаковом». Именно в то время в Риме и Милане ходило по рукам переведенное на латинский язык письмо Христофора Колумба, содержавшее первые сведения об открытии Нового Света.

Поражает быстрота, с которой наши предки узнали и об открытии Магеллана. Уже при дворе Василия III появилась рукопись «О Молукицких островах и иных многих дивных, их же новейшее плавание кастелланов, рекше испанских...».

«Возвратился есть в днях сих един от пяти корабль оных», – повествует рукопись.

Она была составлена «Максимилианом Трансильваном», как указал безвестный русский переводчик, может быть, толмач Василий. Речь идет о Максимилиане Трансильванском, секретаре Карла V, повелителя Германской империи и короля Испании. Карл V снаряжал Магеллана в поход. Королевский секретарь первым поведал миру о возвращении спутников Магеллана в письме к одному кардиналу, и это письмо, изданное в Кельне, было немедленно переведено московскими толмачами.

Но это еще не все. Проследив за путешествиями московских послов при Василии III, мы узнаем, что вскоре после того, как корабль «Виктория» бросил якорь в порту Севильи, ко двору короля испанского прибыли гости из Московии. В составе посольства был пытливый толмач Власий. Он и посол Иван Засекин-Ярославский могли видеться со спутниками Магеллана. Следовательно, все сведения о первом путешествии вокруг света наши предки получили из первоисточника.

Дмитрий Герасимов в своем гениальном провидении первым высказал миру мечту о достижении «Пряных островов» и Китая Северным морским путем. В Риме в 1525 году он говорил Павлу Иовию, что в древности китайцы плавали не только в Индию, но и в «Золотой Херсонес» – Малакку, куда они привозили собольи меха. Где же китайцы брали соболей, как не на берегах холодного Скифского моря? Значит, Китай лежит где-то неподалеку от скифских берегов.

Мечта Герасимова, известие о плавании Истомы нашли отклик у Себастьяна Каботы. Через два года после выхода в свет книги Павла Иовия два корабля из Бристоля отправляются в поход к берегам Северной Тартарии. Мореходы стремятся к Китаю и «Золотому Херсонесу».

Вскоре рождается загадочный пролив Аниан, неизбежный спутник не менее сказочного мыса Табин средневековых землеописателей. Древний римский географ Помпоний Мела говорил, что путь через Северный океан приводит в Восточное море, мимо земли, обращенной к востоку. За этой землей, за неизвестными странами и областями возвышается гора Табин. Она стоит у моря. Табин сделался призрачным, но все же путеводным маяком на пути в «Пряные страны».

Дмитрий Герасимов мог еще быть жив, когда на картах мира появился пролив Аниан и у космографов мира родилась догадка о том, что этим проливом можно пройти к берегам Америки, Китая, что Аниан – страж морского пути в Индию и к «Пряным островам».

Северная Двина, Печора, Обь вскоре стали известны на берегах Тибра, Темзы, Сены. В XVI веке в Вене знали о «народах в лесах, на берегу Ледовитою моря». Появились удивительные географические карты со сказочными рисунками. На Дунае и Рейне говорит о Золотой бабе в устье Оби, о ледяном лукоморье. Были рассказы о неведомых зауральских крепостях Грустине и Серпоновой, о лесах, где гнездятся белые соколы и кречеты. За всем этим – за соколиными лесами, за странами снегов, за лукоморьем и неведомым мысом Табин – лежали Индия и Китай. Невольное соперничество руководило этими древними писателями. Мартин Вельский поведал миру баснословные рассказы о жителях Америки. Неизвестный русский землепроходец и грамотей сочинил слово «О человецех незнаемых в восточной стране». Но во всех этих легендах было какое-то зерно истины. Западные писатели, руководствуясь показаниями русских людей того времени, говорили о «Теплом море» за Обью. Рамузио, издатель Марко Поло, открывал обширный пролив Хейнан с островами, где залегали золото и серебряные руды.

Спустя четыре года после того, как над Северной Двиной выросли деревянные частоколы Архангельска, мореход Мальдонадо сообщил, что он якобы посетил воды пролива, разделяющего два великих материка – Азию и Америку. Мальдонадо помещал этот пролив Аниан под 60° северной шпроты. Испанец уверял, что Аниан он видел во время своего похода к Северному полюсу. На американском берегу Аниана, писал Мальдонадо, расположен огромный порт, в котором могут поместиться до пятисот кораблей. Мальдонадо якобы пробыл в Порт-Аниане почти три месяца и своими глазами видел корабль с грузом китайских товаров, который плыл в Архангельск.

«Анианский пролив» помещал на своей карте Якоб Гастальди в 1562 году. Через четыре года после Гастальди венецианские космографы снова грезили сказочными берегами Аниана. Великий нидерландец Герард Меркатор, патриарх космографов, в 1569 году обозначил пролив Аниан на своей карте.

В год смерти Аники Строганова европейские географы много говорили о новом атласе Абрагама Ортелия. Атлас назывался «Зрелище вселенной». В нем была помещена первая печатная карта России. На карту также был нанесен пролив «Anian fretum».

Лет через пять после выпуска карты Ортелия французский географ Андрэ Тевэ, трудившийся над переработкой «Космографии» Себастьяна Мюнстера, писал: «...Страны, расположенные ниже, ближе к Америке, гораздо холоднее; ими владеют вышеупомянутые московиты...» Тевэ прямо говорил о соседстве Московии с Америкой.

Через два года первые русские удальцы и перешли Каменный пояс – Урал. Прошел еще год, и пфальцграф Георг Ганс отправил письмо к гроссмейстеру немецкого ордена Генриху фон Бобенгаузену. «...Из Оби-реки можно проплыть в Америку», – писал пфальцграф. Письмо, начертанное его рукой, до последних лет хранилось в Государственном секретном архиве Берлина. Георг Ганс уверял, что путь из Оби к Америке равен пути, который можно проделать, отправившись в Америку из Испании.

Ермак принял первую битву при Бабасане. В тот год к знаменитому Герарду Меркатору, выдающемуся географу, строителю глобуса и автору многих карт, прибыл гость из Московии с берегов быстрой Вычегды. Это был Оливер Брюнель, строгановский мореход, замысливший в Соли Вычегодской поход северными морями в Китай.

Спустя двести лет в сугробах Илимского острога при свете мерцающего пламени одинокой свечи Александр Радищев писал свои заметки по истории Сибири. У Радищева я нашел поразившие меня строчки. В них сказано, что Иван Грозный дал Строгановым грамоты «на земли, России не принадлежащие, сперва по Каме и Чусовой, потом по Тоболу, Иртышу и даже Оби, так как давали грамоты на Америку и пр.».

В XVI веке некоторые из европейских мореходов побывали у северо-западного побережья Америки, но тайны Аниана или другого пролива между материками Азии и Америки решить не смогли. Вопрос этот продолжал мучить умы многих пытливых людей того времени. Исаак Масса в Амстердаме, в 1612 году, писал, что «Америка соединяется около Китая с какой-нибудь из трех частей старого мира». Но не блистательным европейским капитанам, не ученым-географам удалось открыть пролив между Старым и Новым Светом.

Пока скрипели гусиные перья, пока шелестели свитки чертежей с латинскими названиями и причудливыми рисунками, устюжские, сольвычегодские, вологодские мужики, сибирские дети боярские, гулящие люди, казаки плыли по сибирским рекам, проходили через лесные дебри, переваливали горы. Они строили города, остроги. Землепроходцы открывали одну за другой большие реки, с каждым шагом сокращая свой путь к Новому Свету, о котором они тогда еще и не слышали.

И эти походы превращались тоже в сказку. Перечитайте сказания географов Европы того времени. Вы найдете там описания японцев, присутствующих па пиру у Дмитрия Самозванца, – необычайных японцев, живущих «около Индии и Ледовитого моря», платящих дань своему царю московскому. Значит, так далеко досягнула русская рука, превратившая полярных «японцев» в данников Москвы. Великий Джон Мильтон живет необычайными видениями. Он описывает подвиги русских удальцов в Сибири, которые идут на северо-восток, открывают неведомую реку и слышат дивный гул медных колоколов, видят вдалеке корабли, приплывшие из Индии или Китая. А дальше – вечно теплое море, раскаленные венцы огнедышащих гор. Разве в этом видении Мильтона трудно узнать Тихий океан?

В то время Семен Дежнев скитался с отрядами русских удальцов из Якутского острога по новым землям, приводил в покорство князца Сахея. Василий Поярков, Ерофей Хабаров, Михаил Стадухин, Иван Москвитин, Семен Шелковников – все они в те годы жили в Якутске и оттуда выходили на свои подвиги. Именно тогда русские люди узнали о чукчах, о таинственном Новом Свете, куда проникают чукчи.

Семейка Дежнев бестрепетно вышел на своем коче под кожаным парусом на восток из устья Колымы и, сам не ведая того, достиг пролива между двумя материками. Он прошел пролив по всей его длине. Зоркими своими глазами он должен был разглядеть белые, похожие па зубы чудовища берега Америки, Аляски, Нового Света... Так именно видна Аляска с берега Наухана, самого края Чукотской землицы.

Всем известно, что трогательное описание дежневского подвига («...и носило меня, Семейку, по морю после Покрова Богородицы всюду неволею и выбросило на берег в передний конец за Анандыр-реку...» и т. д.) много лет пролежало «в столпе» архивной избы...

Мало ли сообщений (подобно дежневскому) погибло в наших архивах или сотню-другую лет пролежало в них без достаточного изучения?

За примерами ходить недалеко. Лишь в последние годы увидело свет «Описание о Чукоцкой земле, где оная имеетца». Описание это было закончено около 1742 года. Автор его – Яков Линденау. Участник многих походов по северо-востоку Сибири, «ветеринарный прапорщик» Линденау едва не дожил до ста лет. В радищевские времена он жил в убогой хижине на берегу ручья Оса близ Иркутска. Без сомнения, он имел богатый личный архив, в котором были собраны описания и карты областей Сибири и смежных с ней стран. В 1794 году Линденау погиб в пламени. Во время пожара погибли все записки, чертежи и планы престарелого исследователя. До нас дошло его «Описание о Чукоцкой земле». В нем содержится удивительное сообщение, которому надо придать исключительное значение. Линденау говорит о Большой Земле к востоку от Чукотки. 

«...и они, чукчи, от своих жилищ на ту землю ходят байдарами и с той земли привозят посуду деревянную, подобно русской посуде. И по разглагольствованию тех чукч имеется чрез русских людей известие доподлинно так, что якобы купецким людям двенадцатью кочами минувших лет за семьдесят или более (1672 год? – С. М.) Колымскому среднему зимовью, где прежде ярмонга бывала, для торгу пошедших и от сильных морских погод друг от друга разошедшихся, иные в Камчатку проплыли, а иные к тому острову, который Большой Землею называется, пристали и, тамо с жительствующими народами совокупившиеся, у них поженились и расплодились...»

Остров Большая Земля – Аляска... Около 1672 года Семен Дежнев был еще жив. Кто знает – кем были эти первые русские поселенцы Большой Земли, впервые связавшие свою судьбу с туземцами Аляски? Можно только сожалеть, что этим совершенно исключительным сообщением Якова Линденау никто из наших исследователей почти не занимался.

Изучая историю деятельности Семена Дежнева и его товарищей, я нашел свидетельство о том, что пролив между Азией и Америкой был при жизни Дежнева пройден с востока на запад. Известно, что, живя в основанном им Анадырском остроге, Семен Дежнев в 1653 году усиленно разведывал через поморян о состоянии льдов между устьем реки Анадырь и Большим Каменным Носом. Советчики сказали Дежневу, что лед от берегов в море относит далеко не каждый год. Дежнев должен был сокрушаться, ибо он приготовил уже лиственничные кочи, добыл кое-какую снасть. Он не решился плыть тогда на Колыму вокруг Чукотского полуострова только потому, что паруса и якоря кочей были признаны недостаточно падёжными.

Но почему Дежнев должен был оставить навсегда свое намерение плыть морем на Колыму?

Передо мной лежит донесение торгового человека Никиты Агапитова-Малахова (Агапитова) из Жиганского зимовья. Оно относится к 1657 году. Малахов пишет о том, что «служилые люди у него пропились». В числе этих людей он называет Федота Ветошку и Евсея Павлова. Оба они в то время служили у Дежнева в Анадырском остроге и участвовали в добыче моржовой кости на знаменитой отмели близ устья Анадыря. Великолепный Федот Beтошка в красной шапке с собольим околышем пропил у Малахова-Агапитова девять пудов моржовой кости анадырской добычи. Дело вовсе не в размерах разгула Ветошки, а в том – каким именно путем он попал в Жиганск?

Дорога с Анадыря на Колыму и Якутск сухим путем пролегла через «Камень», Анюй, Нижне-Колымск, Индигирку, Яну и Алдан. Жиганск стоял вдалеке от этой дороги, расположенный северо-западней Якутска, служил местом досмотра судов, идущих с моря вверх по Лене.

В Жиганске взимались таможенные пошлины. Сухого пути с Яны в Жиганск тогда и в помине не было. Это вполне достоверно известно из челобитной казачьего десятника Михаила Колесова, написанной в 1678 году. В ней он сообщал, что волок с Яны в Жиганск лишь недавно был открыт им, Колесовым.

Остается только одно: костяная казна с Анадыря была доставлена в 1657 году морем и рекой Леной. Для этого Ветошке и другим дежневцам пришлось пройти пролив между Азией и Америкой, обогнуть Чукотский полуостров и проплыть морем до устья Лены. Более подробно обо всем этом рассказано в моей повести «Подвиг Семена Дежнева».

Ясно одно: все старые сведения о Дежневе и его сподвижниках нуждаются сейчас в пересмотре. Можно предполагать, например, что не один Федот Ветошка при жизни Дежнева плавал через пролив между Америкой и Азией в устье Лены. Есть данные о том, что этот путь был сведан и знаменитым открывателем Василием Бугром, Юрием Селиверстовым, Анисимом Костроминым, Никитой Семеновым и другими первообитателями острога на Анадыре...

...Европа продолжала получать от бывалых русских людей легендарные сведения о землях к востоку от Сибири. В 1680 году ученый серб Юрий Крижанич, живший в Тобольске, писал, что ленские и нерчинские сборщики ясака прошли всю Сибирь до океана. У морского края Сибири они видели плавучие льды, но на вопрос, есть ли какой-либо материк между Ледовитым и Восточным морями, землепроходцы отвечали отрицательно.

Кстати сказать, Тобольск в те годы, по свидетельству иноземцев, был никак не меньше Орлеана. В Тобольск стекались вести от землепроходцев, изучавших Сибирь от Ледовитого моря до пустынь Монголии. Именно при Крижаниче в Тобольске одним путешественником были получены расспросные сведения о Тибете, далай-ламе, Бухаре...

Вероятно, из Тобольска в Москву дошло сказание об «острове» против устья Колымы, где туземцы занимаются охотой на... бегемотов. Иезуит Филипп Авриль внимательно слушал и прилежно записал эту легенду. Ее в 1086 году рассказывал Аврилю словоохотливый и любознательный Иван Мусин-Пушкин, сановник Сибирского приказа.

Разговор начался с того, что собеседники стали решать вопрос: откуда произошло население Америки. Ученый иезуит, видимо, читал первые ученые труды об Америке, начиная от творений Петра Мартира и Франциско Лопеса Гомара; русскому воеводе вполне доступна была знаменитая хроника Мартина Вельского. Мусин-Пушкин прямо заявил иезуиту, что обитатели Америки произошли именно от жителей острова близ Колымы. Охотясь на бегемотов и выезжая на море для этой цели не в одиночку, а целыми семьями, колымские островитяне вполне могли достигать берегов Америки на плавающих льдинах. Мусин-Пушкин был совершенно убежден в том, что северная оконечность Америки лежит неподалеку от той части Азии, которая прилегает к «Татарскому морю». Воевода уверял, что на побережье Америки водятся те же животные, что и в Московии, особенно бобры. А бобры эти могли перейти на американский берег по ледяному покрову. Больше того, жители этой части Америки, говорил Мусин-Пушкин, очень похожи на обитателей острова близ Колымы. Так Мусин-Пушкин предвосхитил современную нам теорию родства некоторых сибирских народов с туземцами Аляски.

Иезуит Филипп Авриль так запомнил этот рассказ, что записал: «...Надо бы для удостоверения в деле столь важном разведать об языках, коими говорят два упомянутые, похожие один на другой народы, живущие один в Азии, другой в Америке, ибо если бы открылось сходство в языке, то и сомнения в сходстве их более никакого не оставалось бы...»

Надо, конечно, объяснить, что «бегемоты» Авриля были моржами, а может быть, и морскими коровами, которых было еще легче принять за толстокожих животных тропических стран, знакомых Европе по сказаниям космографов.

Прошло еще года два, и Жан-Франсуа Жербильон, тоже ученый иезуит, вновь получил от московитов ценные сведения о северо-востоке Московии и смежных странах. Среди собеседников Жербильона, кстати сказать, был русский, который долго жил в Пекине, и даже получил там чин мандарина... Этот русский мандарин родом был из Тобольска. Бывалые русские люди в беседе с Жербильоном говорили, «что они объехали берега Ледовитого и Восточного морей и всюду находили море, кроме одного места к северо-востоку, где находится горная цепь, вдающаяся очень далеко в море. Если наш материк соприкасается с берегом Америки, то это возможно только в этом месте», – заключал Жербильон.

Известно, что в 1697 году Лейбниц советовал Петру I «исследовать берега северо-восточной Азии, чтобы узнать, соединяется ли Азия с Америкой или же они разделены проливом...». Как раз в это время устюжский пахарь и сибирский сборщик ясака Владимир Атласов еще служил на Анадырь-реке.

Собирая ясак, Владимир Атласов накрепко помнил приказ тех лет, данный всем сибирским землепроходцам, – расспрашивать и разведывать про Китайское, Никанское и Индейское царства, про золото и дорогую кость и самоцветы, не говоря уже о мехах, которые Атласов должен был добывать все время.

Получилось так, что Атласов держал в своих руках аляскинских соболей. Как это совершилось? В одной из «скасок» своих он говорил о «Необходимом Носе» между Колымой и Анадырем. «Необходимый Нос» с тех пор не раз упоминался в донесениях других древних наших исследователей. В атласовских записях было прямо сказано, что против «Необходимого Носа» в море лежит большой остров, откуда зимой по льду «приходят иноземцы, говорят своим языком и приносят соболи...». Собольи меха эти Атласову не понравились; всем известно, что якутский соболь считался лучшим. В представлении русских людей того времени Большая Земля Америки была островом. Такое мнение было очень упорным. Надо еще заметить, что часто Большой Землей назывались и Медвежьи и острова Диомида...

Так или иначе сибирские удальцы грезили тогда не Лукоморьем, открытым учеными иноземцами с берегов Рейна, а более очевидной Большой американской землей. Для них впервые стали выступать из безграничных просторов неведомого и те острова, которые впоследствии получили название Командорских. О них сообщил в якутской приказной избе Михаил Наседкин в 1710 году. А узнал он о Командорах лот за восемь до своего доклада якутскому воеводе. В то время мичман Беринг принимал команду над двенадцатипушечной шнявой в Таганроге (Троицке), еще не помышляя ни о каких странствиях в ледяных морях...

«Скаски» открывателей не пропадали даром. Якутский воевода Дорофей Траурнихт приказал проверить сообщения Атласова. Наседкина и других. Из письма шведского резидента в России Родеса к королеве Христине мы знаем, что якутские воеводы еще в середине XVII столетия предполагали послать экспедицию для поисков берегов Америки. Петр Великий снаряжал особых людей, которые ходили к «Ледовитому мысу». Из нетерпеливого напоминания Лейбница (1711 год) можно полагать, что данные этого похода могли «помочь в решении спора о существовании моря менаду Азией и Америкой». Лейбниц запрашивал Брюса об итогах хождения к Ледяному мысу...

Кто были эти люди, посещавшие далекий мыс? Я ищу их следы в своей картотеке и под тем же 1711 годом нахожу свидетельства сибирских летописей, примечания Миллера и нашего современника академика Л. С. Берга. Свидетельства эти сходятся, и круг их сужается. Внутри круга остается служилый человек Петр Попов. Проследим за его деятельностью в 1710-1711 годах.

Петр Ильин Попов к «Носу» ходил не один. Его сопровождали промышленный человек Егор Толдин и «новокрещен-юкагир» Иван Терешкин. Они выясняли, «не значатся ли из того Носу какие в море острова», делали чертежи, вели опрос населения. «Носовые чукчи» дружно подтвердили, что «и прежде сего русские люди у них, чукоч, морем бывали». Медленно разворачивается перед нашим взором грамота пятидесятника Матвея Скребыкина – начальника Анадырского острога, в которой описан подвиг Петра Попова. Вот что он, в частности, сведал в земле чукчей:

«...против того Анандырского Носу с обеих сторон с Ковымского моря и с Анандырского есть-де значитца остров, и про тот остров подлинно ему, Петру, сказывали Носовые Чюхчи Макачкины с родниками; есть-де на том острову люди зубатые, а веры-де иной, всякой обыкности и языку не их Чукоцкова, особой, и из давних-де лет и поныне у них, Носовых Чюкочь, с теми островными людьми меж собою немирно, ходят друг па друга с боем, а бой-де у тех островных людей лучной, и у Чюкочь такой же. И он, Петр, с товарищи тех островных людей у них, Чюкочь, взятых в полону, видал человек с 10. А зубы у тех людей, кроме природных, есть вставливанные моржового зубья маленькие кости, подле природные в щеках. А с того-де Носу на тот остров летним временем в байдарах веслами перебегают одним днем, а зимою на оленях налегке переезжают одним же днем. И есть-де па том острове всякий зверь, соболи и куницы, и волки и росомахи, и медведи белые, и морские бобры, и держат-де у себя великие табуны оленей. А кормятця-де они морскими зверями и ягодами и кореньем и травою. И всякой на том острову есть-де лес: кедр, сосна, ельник, пихтовник, листвяк. И тот островной лес он, Петр, с товарищи у них, Чюкочь, в байдарах и в ветках и в юргах видели. А живут-де они, островные люди, собою тако ж, что-де и они, Чюкчи, и начальных-де людей никаких у них нет... островных-де людей, применяясь, он же, Макачкин, и островные люди, которые у них, Чукочь, в полону, сказывали ему, Петру, с товарищи: есть-де при них, Чюкчах, остров, и он-де, Макачкин, на том острове бывал по многие годы в походах, и называют они, Чюкчи, тот остров болшой Землею...»

Так записывая Матвей Скребыкин слова Петра Попова.

Нет сомнения в том, что остров против «Анандырского Носа» – материк Северной Америки, Новый Свет, Аль-ак-шак на эскимосском языке.

А зубатые люди?

Это – эскимосы Северной Америки.

Если Попов видел в плену у чукчей аляскинских эскимосов, безусловно, жителей приморской области, то около 1715 года на Камчатке был отыскан пленник – выходец с материка Аляски.

«...жил на Камчатке человек иностранной, которой по причине камчатских мелких кедровых орехов и низких кустов, на коих растут те орехи, объявлял о себе, что он родился в такой земле, где растут кедровые дерева высокие, а на них орехи гораздо крупнее камчатских; а сия-де земля лежит от Камчатки на восток. В ней-де есть большие реки, которые впали в Камчатское море. Жителям-де имя тонтолы; они обыкновениями схожи с камчадалами и употребляют к водяному ходу такие же кожаные суда или байдары, как и камчадалы. Назад-де тому много лет приехал он с земляками своими на Карагинский остров, где товарищи его от тамошних жителей убиты, а он, оставшись один, ушел на Камчатку».

Говорят, что до Витуса Беринга дошло впоследствии это сказание о пришельце из кедровых лесов Нового Света. Л. С. Берг, большой знаток истории Камчатки и Аляски, изучив это свидетельство, пришел к выводу, что выходец с Аляски рассказывал об Юконе и именно на берегах юконских надо искать народ «тонтолов».

Так в самом начале XVIII века русские на Камчатке, в Чукотке встретили выходцев с Аляски, Америка была где-то рядом с чукотской землей, Анадырью, Охотском.

До Нового Света было рукой подать, он лежал близко, «за переливами» – как думали и об «Апонском царстве» бородатые камчатские мореходы... В 1716 году полковнику Елчину было приказано искать Большую Землю, но поход не состоялся. В том же году Лейбниц вновь взывал к мудрости Петра Великого:

«Я надеюсь, что через него мы узнаем, соединена ли Азия с Америкой» – так уповал на Петра ученый.

Через три года поручик И. Евреинов и Ф. Лужин получили известный указ с предложением выяснить: «сошлась ли Америка с Азией», но они во время своего плавания были ближе к Японии, чем к берегу Большой Земли.

Когда Петр I ходил на Дербент, произошел знаменательный разговор царя с его любимцем Федором Соймоновым. Последний еще в 1722 году был убежден в том, что Камчатка лежит неподалеку от западного берега Америки, что «остров Калифорния уповательно не в дальнем расстоянии найтится может». Соймонов уже тогда ставил вопрос о связях Камчатки с Америкой, Японией, Филиппинами, о поисках «острова» Калифорния. Камчатка была окном в Азию, Индию, Америку. И почти на смертном одре великий шкипер вспомнил все, что знал он о возможном пути в Китай, Индию и Америку через русские ледяные моря. Петр сказал генерал-адмиралу Апраксину:

«...На сей морской карте проложенный путь, называемый Аниан, проложен не напрасно. В последнем путешествии моем в разговорах слышал я от ученых людей, что такое обретение возможно. Оградя отечество безопасностью от неприятеля, надлежит стараться находить славу через искусства и науки. Не будем ли мы в исследовании такого пути счастливее голландцев и англичан, которые многократно покушались обыскивать берегов американских?»

Вот когда в России снова вспомнили о сказочном Аниане. Петру могла быть уже известна книга патера Жозефа Франса Лафито об индейцах Канады. Лафито, между прочим, подобно смоленскому воеводе Мусину-Пушкину, предполагал, что индейцы пришли в Америку из Азии. Джованни Баттиста Вико, творец «Оснований новой науки», историограф королевства Неаполитанского не прошел мимо этого утверждения патера Лафито и отвел ему несколько строк в своем знаменитом трактате.

В год смерти Петра I наследники известного картографа И.-Б. Гоманна из Нюрнберга, выполнявшего постоянные заказы царя-морехода, выпустили «Большой атлас». В атласе была карта № 88, на которой впервые была изображена Камчатка. Против оконечности Азии на карте были показаны два острова и один остров огромной величины. Исследователи видят в малых островах этих – острова Диомида, а в большом острове ту же Большую Землю – Аляску. В заголовке карты Гоманна говорится, что земля «Камчадалия» и окружающие ее морские просторы были открыты и пройдены сибирскими ловцами соболей. Несомненно, что Гоманн пользовался русскими сведениями не только о «Камчадалии», но и о «Большой Земле» Повою Света.

Через год в Петербурге объявился казачий голова Афанасий Шестаков из Якутска. Неграмотный, он, однако, берег как святыню несколько привезенных им карт. Неизвестный составитель на одной из этих карт изобразил берег Большой Земли. Шестаков горел благородным рвением – ступить на неведомый берег. Как казачьему голове, ему еще очень хотелось покорить чукчей и привести их в российское подданство. Шестакову дали средства, дали людей, а карты, видимо, тогда же отобрали. Шестаковские карты давно бесследно исчезли; говорят, что их в свое время имели на руках Миллер и Делиль. Ученые нашей эпохи знают, что в Национальной библиотеке в Париже хранилась лишь французская копия карты казачьего головы. Шестакову дали в помощники ученых людей – геодезиста Михаила Гвоздева, капитана Дмитрия Павлуцкого, подштурмана Ивана Федорова и четыреста тобольских казаков...

Тем временем Витус Беринг с мостика бота «Святой Гавриил» видел раскинувшиеся вокруг воды пролива, который был открыт задолго до него Семеном Дежневым. Беринг в это плавание, как известно, заметил острова Шумагина недалеко от южного края Аляски, открыл Командоры и остров Св. Лаврентия. Но Беринг не виден берегов Нового Света... Он повернул обратно.

Зато Афанасий Шестаков ринулся к Большой Земле. На кораблях «Лев» и «Восточный Гавриил» он отправился к Пенжинской губе. Он думал пройти к устью Анадыря и оттуда двигаться, огибая Камчатку, к заветной Большой Земле. Но Шестаков был убит чукчами, а корабль «Лев» сожжен коряками. Сказание о Большой Земле жило в сердцах русских людей. В год гибели Шестакова на «Чукотском Носу» побывал служилый Афанасии Мельников («Чукотский Нос» – мыс Дежнева). Он сам был свидетелем того, как к «носовым чукчам» пришли те самые «зубатые люди» с морского острова, до которого с мыса Дежнева было лишь один день ходу. Люди с «зубами» из моржовой кости, вставленными в прорези щек, сказали Мельникову, что от их острова до Большой Земли только один день пути. В обетованной Большой Земле водятся бобры, лисицы и соболи.

Вскоре и Дмитрий Павлуцкий увидел эскимосов.14 июля 1731 года он бился – уже не в первый раз – с воинственными чукчами близ мыса Дежнева. Павлуцкий начальствовал над большим отрядом: с ним было около пятисот русских, юкагиров и коряков. Бой был жестоким и долгим. Тела чукчей покрывали приморскую тундру, и русские, осматривая поверженных врагов, нашли среди них тело «зубатого» человека. У него «на губе были дыры, в которые вставляются зубы, из моржовых зубов вырезанные». Историки полагают, что в бою с отрядом Павлуцкого принимали участие союзники чукчей – эскимосы с острова Диомида. Это было первое сражение русских с обитателями севера Нового Света.

...Между тем русская и европейская наука осмысляла сказания о Новом Свете. Швед Страленберг (Ф.-И. Табберт), возвратившись на родину из Сибири, издал при своей книге карту северо-востока России. На карте была видна Чукотская земля, южнее – Анадырский Нос. К востоку от Чукотки за морским проливом виднелся большой и длинный остров. Страленберг отмечал, что эта земля была населена «пухоходцами». Может быть, Страленберг хотел сказать «одетыми в пух»? Ведь алеуты ходили в «парках» из птичьих шкурок «Остров пухоходцев» был, конечно, Аляской.

В то же время Витус Беринг писал:

«...Признаваю, что Америка или иные между оной лежащие земли не очень далеко от Камчатки. И буде подлинно так, что можно будет установить торги с тамошними обретающимися землями...»

Морской капитан при Оренбургской экспедиции – Джон Эльтон – в проекте, поданном русскому правительству, просил «об изыскании корабельного ходу из Архангельского города около Новой Земли в Японию, Китай, Индию, Америку».

В годы, когда Россия озарялась холодными огнями Ледяного дома, незадачливый, но достославный пиит Тредьяковский пел «на голос» перед императрицей Анной:

...Купля благословенна Придет обогащение. Нам содружат народы, Американски роды. Счастьем богом данным Самодержицы Анны...

В царствование Анны Иоанновны подштурман Федоров и геодезист Михаил Гвоздев достигли Нового Света. Этим незаметным героям сопутствовал мореход Кондратий Мошков, участник походов Лужина, Беринга и Афанасия Шестакова. Кораблем «Гавриил» командовал Иван Федоров, Мошков был за лоцмана.

У «Чукотского Носа» мореплаватели увидели чукч, которые никак не хотели платить ясака, заявляя, что именно они и дрались с Павлуцким. А затем...

«...августа 21 дня подняли якорь, паруса распустили и пошли к Большой Земле и пришли к оной земле и стали на якорь, и против того на земле жилищ никаких не значилось. И подштурман Иван Федоров приказал поднять якорь, и пошли подле земли к южному концу и от южного конца к западной стороне видели юрты жилые».

Так просто писал Гвоздев о своем великом открытии. Но к этому «жилью» открыватели не могли подойти из-за встречного ветра. «Гавриил» шел «подле земли», возвращался назад, и берега Аляски проплывали вровень с кораблем. Но на море упал «ветер презельный». Федоров взял курс SW, и корабль отнесло от заповедных берегов, к которым столько веков стремились русские люди.

Участник плавания, ссыльный Скурихин, впоследствии показал, что «Гавриил» шел с попутным ветром дней с пять от устья Анадыря на восток. Вскоре мореплаватели увидели землю и, не доходя половины версты до нее, поняли, что это – не остров. Берега слагались из желтого песка. Мореходы увидели «жилья юртами по берегу и народа, ходящею по той земле, множество; лес на той земле великой лиственничной, ельник и топольник...».

Географы утверждают, что Гвоздев, Федоров и Мошков побывали близ того мыса Аляски, который известен нам под названием мыса Принца Уэльского – самого западного на американском берегу. Коренные жители этот мыс называют Нихте. Там испокон веков встречались жители Аляски с чукчами для меновой торговли.

Скурихин добавил, что корабль шел вдоль берега Большой Земли действительно дней пять, но люди «конца земли не усмотрели» и решили возвращаться. Тогда в проливе были открыты острова Диомида (Гвоздевы).

От острова Кинга к кораблю Гвоздева приплыл в малой кожаной лодке человек, который рассказал русским о своей земле.

«...и лес на оной земле, сказывал, так же и реки. А про зверей, сказывал, что имеются олени, куницы, и лисицы, и бобры речные...» –

сообщали открыватели Нового Света. 

В это плавание Иван Федоров положил впервые на карту оба берега Берингова пролива, а Гвоздев назвал вновь открытый берег «Землицей Кыгмальской», потому что чукчи ему растолковали, что Аляску они зовут «Землей Кыымылат» – страной эскимосов.

В августе 1732 года Гвоздев и Федоров совершили свое открытие. Они не могли знать, что в Петербурге к тому времени был решен вопрос о второй экспедиции Беринга, причем сначала ему было приказано попытаться пройти берегом Америки до «Мексиканской провинции». И в Петербурге еще ничего не знали об открытии Гвоздева и Федорова.

Поэтому Алексей Чириков, доблестный помощник Беринга, до сих пор недостаточно еще оцененный, в самом начале 1733 года писал в Адмиралтейскую коллегию:

«...чаем, что Америка не весьма далече от Чукотского восточного угла, лежащего в 64 градусах, и может быть, что от Павлуцкого слышится о самой Америке. А можно достоверится и освидетельствовать о Америке и не доходя к Зуйду до ишпанского владения... А чтоб для одного уведомления иттить до Мексиканской провинции признаваю не для чева...»

Это писал прозорливый Алексей Чириков.

Между тем открытие Гвоздева и Федорова могло быть предано забвению, как и подвиг Дежнева. Слабый здоровьем Иван Федоров умер в феврале 1733 года. Михайло Гвоздев после смерти своего начальника отослал «Морской диурнал, или лагбук» в Охотское правление, но карт к лагбуку почему-то не приложил... Затем Михайло Спиридонович Гвоздев был настолько запуган в бироновских застенках, что до 1741 года и рта не мог раскрыть, чтобы рассказать о том, как он и Федоров открыли Америку. Лишь беринговцы в Охотске узнали от геодезиста обо всем. Тогда был найден список журнала Федорова, веденный «для собственной своей памяти», по которому удалось составить карту. Но ни карта, ни ее копии до нас не дошли. В 1736 году Г. Ф. Миллер нашел в Якутске донесения Семена Дежнева и одновременно выпустил в Петербурге составленную им карту, на которой значились пролив между Азией и Америкой, острова Диомида и часть побережья Аляски – с надписью, в которой упоминалось имя Михаилы Гвоздева.

Во время сборов второй экспедиции Витуса Беринга русские ученые и мореходы высказали мысль о необходимости первого кругосветного похода к берегам Камчатки. Об этом говорил адмирал Николай Головин. Но Берингу дали для поисков Америки карту, на которой была нанесена фантастическая морская земля Хуана де Гамы.

В то же время Иван Львов в Якутске принес участникам Великой северной экспедиции карту собственного сочинения. На ней красовались: Анадырский Нос, два острова против него, а за ними – Большая Земля. Жители островов, объяснял Иван Львов, носят одежду из утиных кож, «пронимают щеки» и вставляют в них зубы из моржовой кости. Обитатели Нового Света ходят в собольих нарядах, охотятся на пушных зверей.

...Настал 1741 год, памятный славными и печальными событиями.

Росли новые города – Петропавловск и Охотск. Камчатка и Охотский край обживались упорными русскими людьми.

И на бурном Восточном море белели паруса кораблей «Колумбов Российских».

Кто не знаючи компаса или в лень исправляет, Тот же безопасный путь всегда погубляет. Кто румб презирает, каким течет море, Тот нечаянно терпит зело на мелях горе, -

пели стих из «Светильника Морского» люди, искавшие Большую Землю.

20 июня 1741 года корабли Беринга и Чирикова разошлись. «Св. Павел», на котором был Чириков, в ночь на 15 июля подошел к земле, над которой возвышались горы. Земля была покрыта лесом. Это был остров к западу от острова Принца Уэльского, на самом юге Большой Земли. Берега Аляски здесь были изрезаны огромными проливами. Сплошного берега найти было нельзя; острова, островки, отдельные камни возвышались над водой. Здесь Чириков потерял пятнадцать человек из своего экипажа. Где-то между современными островами Чичагова и Баранова со «Св. Павла» была спущена лодка. В ней находились боцман Абрам Дементьев и девять матросов. На лодке была пушка с зарядами. Но Дементьев не возвратился... Тогда Алексей Чириков послал на поиски Сидора Савельева, одного матроса, плотника и других людей.

Но и вторая лодка исчезла...

25 июля с борта «Св. Павла» увидели лодку с индейцами. Она вышла из залива, куда посланы были Дементьев и Савельев. Вслед за первым челном показался второй. В первой лодке явственно были видны четверо индейцев; один был в красной одежде. Индейцы несколько раз прокричали: «Агай, агай», – и обе лодки повернули обратно.

Два дня искал Алексей Чириков своих людей, но поиски пришлось прекратить. Лишь в 1922 году несколько приподнялась завеса тайны над гибелью отважных людей со «Св. Павла».

Историк Аляски К. Эндрьюс в своей книге сообщил:

«У племен ситка имеется глухое предание о людях, выброшенных на берег много лет тому назад. Говорят, что их вождь Аннахуц, предок вождя того же имени, ставшего преданным сторонником белых в городе Ситке в 1878 году, играл ведущую роль в этой трагедии. Аннахуц оделся в медвежью шкуру и вышел на берег. Он с такой точностью изображал переваливающуюся походку зверя, что русские, увлекшись охотой, углубились в лес, где туземные воины перебили их всех до единого...»

О первых русских жертвах на берегу Большой Земли помнили долго. В моей «Тихоокеанской картотеке» есть письмо Шелиховой к гр. Зубову от 1795 года. Там говорится о гибели Дементьева, но с той разницей, что письмо указывает на гибель не 15, а 17 русских людей в дремучем лесу у американского лукоморья. На пути от места гибели матросов Чириков видел высокую снеговую гору. Это была знаменитая гора Св. Ильи – на побережье вблизи Чугачского залива. Вправо от пути Чирикова лежали устье реки Медной, Чугачский залив, Кенайский полуостров с его снежными вершинами, огромный остров Кадьяк, замыкающий с севера гряду острова у материка Аляски.

В 7 часов утра 4 сентября 1741 года с корабля увидели высокий остров, опоясанный пенным поясом буруна. Это был остров Умнак в Алеутской гряде. Алеуты в деревянных шлемах приплыли на своих кожаных байдарах к русским.

«Морской солдат» Семен Плотников увез с Камчатки в Якутск рапорт Алексея Чирикова о походе к берегам Америки.

...20 июня 1741 года корабли «Св. Петр» и «Св. Павел» разлучились. Беринговский штурман Софрон Хитрово отмечал в судовом журнале разные примечательные события. 16 июля он записал: открылся вид на исполинскую гору. Это была одна из высочайших вершин Северной Америки. В честь ее и остров Каяк был назван островом Св. Ильи. Когда корабль подошел к Каяку, камчатские аргонавты увидели «огнище и след человеческий и лисиц бегающих...». Софрон Хитрово, Стеллер, казак Фома Лекихин побывали на острове, нашли там земляную юрту, дощатое жилище, но людей не видели. Из утвари, которой пользовались островитяне, русские нашли лубяной короб, черные стрелы, сосуды, весло... Прошли вдалеке устье реки Медной, оставили по правую руку Кенайский полуостров, и в полночь 26 июля перед мореплавателями «в мрачном воздухе» предстал скалистый остров Кадьяк. После этого были открыты остров Укамок, купа Шумагинских островов. Между островами Шумагина и Андреяновскими люди Беринга впервые встретились с алеутами. Произошло это 5 сентября 1741 года. Первым подарком алеутов были два жезла мира, увенчанные соколиными перьями. Через день Беринг подарил алеутам железный котел и несколько иголок. Сквозь штормы и бури шел корабль вдоль гряды Алеутских островов между Новым Светом и Камчаткой. Все ближе был неведомый остров, на котором нашел себе могилу Витус Беринг.

О том, что было дальше, все знают. Песцы глодали ботфорты Беринга в то время, когда он еще был жив. В предсмертных мучениях Беринг зарывался в песок, чтобы хоть немного согреться. Он погиб, возвращаясь от берегов Нового Света, в море на безвестном острове, теперь носящем его имя, между двумя великими материками...

Уже в год гибели Беринга первые русские морские путешественники на судах, обшитых звериными шкурами, проникли к берегу острова Атту. Об этом свидетельствует славный историк Аляски – Кирилл Хлебников. От этого острова, вершины гор которого покрыты вечным снегом, началось Движение охотников за морскими бобрами. Но не так скоро дойти до заветной Большой Земли вдоль Алеутской гряды, освещенной заревом вулканов. Для этого нужно было еще лет двадцать...