Былое с былым

Когда убегает на фоне рассвета

Состав, уносящий слова на восток,

Когда в подворотне затеплится лето,

И к небу стремится зелёный росток,

Когда растворится прохлада в ненастье,

Сплетёт одуванчик венок вековой

И тучи, дождливого лета во власти,

Рассыплют прозрачный хрусталь над травой, —

Умчится состав, измеряющий вечность,

То днями, то сутками здесь, на земле,

Растают минуты – времён скоротечность —

В прохладной росистой предутренней мгле.

И тихо умчатся в прошедшие годы

Незримо, неслышно времён поезда,

…И только роняют небесные своды

Дожди, уносящие дни и года.

А лето вдали, как туман, заклубится,

Сирень закружит фиолетовый дым,

И формула жизни в дожде растворится,

Смешав напоследок былое с былым.

На изломе лет

Вьётся тоненький дымок

Прямо в небеса,

День до ниточки промок,

Лужи да роса.

Спит над Русью неба край

Серым полотном,

Шум берёз, вороний грай,

Сумрак за окном.

Собирая род людской

Средь чумы на пир,

Русь бревенчатой тоской

Заполняет мир.

Время гаснет. Мчит страна

Вспять, наоборот.

Направляет сатана

Революций ход.

Возвеличен сатаной

Тот, кто бил и крал,

Правит веком и страной

Сатанинский бал.

Сожжены судьбы мосты,

Свет свечи угас.

Где вы, избы да кресты

В колокольный час?

Русь бревенчатой вдовой

Плакала во тьме.

Вместо песен – волчий вой,

Тени на стене.

Плачет вечная стена

Среди плача стен —

Коронован сатана

Временем измен.

Но не вечно царство слёз —

Божий голос свят:

В небо воспарил Христос,

Тот, что был распят.

Залила Россию кровь

На изломе лет.

Над распятой Русью вновь

Воссиял рассвет.

И венец из белых роз

Терний возрастил,

И вознёсшийся Христос

Русь перекрестил.

Чёрной тенью на стене

Сгинул беса стон,

А над Русью в тишине

Колокольный звон.

Огни трактира

Луна взошла над миром —

Который век подряд…

Над маленьким трактиром

Лишь облака парят.

Прозрачные волокна

От облака в пруду.

Трактир погасит окна

В семнадцатом году.

…А нынче вечер ясный —

Далёк от новостей.

Трактирщик ежечасно

Приветствует гостей.

Котлеты с пылу, с жару —

Пожарские, видать.

…Цыганская гитара

Поёт про благодать.

Запел цыган протяжно

Про лунный свет во мгле,

И сам трактирщик важный

Слегка навеселе.

Его судьба – как лодка,

Что мчит через реку.

Он заглушает водкой

Тревогу и тоску.

Двадцатый век с луною

Кружится на пруду —

Он встанет вдруг стеною

В семнадцатом году.

А нынче пели славно —

Цыган уже в седле,

И сам трактирщик явно

Давно навеселе.

Прозрачный месяц глянет —

Скользнёт в ветвях в саду,

Пока что гром ни грянет

В семнадцатом году.

Пусть песня жизнь украсит,

Забывши про беду…

Трактир огни погасит

В семнадцатом году.

Сорок два

Посвящается 42 новомученикам – священнослужителям г. Можайска, пострадавшим в годы репрессий

Когда в рассвете небо тает —

В лучах листва,

И с неба голуби слетают —

Их сорок два.

Не заблуждайтесь, то не птицы —

То свет от лиц,

Пришедший к нам, чтоб воплотиться

В прекрасных птиц.

Их можно видеть окрылённых —

Летят в тиши,

Их сорок душ неопалённых

Плюс две души.

То новомучеников души,

Как свет свечи.

Вели к закланью, жизни руша,

Их палачи.

Их жёг огонь, и мучил морок

В ночной тиши.

Можайских мучеников сорок —

Плюс две души.

В Можайске вновь в Никольском храме

Да и окрест

Вещает колокол о драме

И вечный крест.

Как Савастийские святые,

Шли до конца.

Ждут сорок душ венцы златые

Плюс два венца.

Ветераны

Война… Убогая, хромая…

Всю жизнь преобразила в рану.

Пять лет сквозь ад кромешный к маю

Шли страстотерпцы-ветераны.

Как из Египетского плена,

Перекроив войну-пустыню,

Не преклонившие колена,

Их души шествуют доныне.

И ветераны-пилигримы

Прошли, Всевышнему внимая,

Как купина, неопалимы,

К победному седому маю.

Как видно, свет сошёлся клином,

И мир страданья пережил,

В то время Гитлер над Берлином

В бессилье с вороньём кружил.

Но полегла воронья стая,

И «мессеров» померк металл,

И, над Берлином пролетая,

Вторым Иудой Гитлер стал.

Бойцы, как будто пилигримы,

В военной форме, с орденами,

Идут, идут неутомимо —

Их тени где-то рядом с нами.

Когда бы знал Иосиф Бродский,

Что снова вечности коснулся,

Про пилигрима спел Высоцкий —

Он лишь из боя не вернулся.

И спета Господу «Осанна!» —

Земля очистилась, встряхнулась —

То песнь седого ветерана

За Пасхой вслед весной вернулась.

Ветеран (Александру Жукову)

Я Вам подарила зелёные розы

За майские строки, за майский мотив,

И, вытканы шёлком зелёной вискозы,

Стояли деревья, листву наклонив.

О го́дах военных, о го́дах далеких

Вы пели с гитарой, свет в окнах горел.

…Смотрелись деревья в зеркала высоких

Оконных проёмов у стен ЦДЛ.

О нём – ветеране, седом и бесстрашном, —

Звучала гитара, и пела струна,

О том, кто живёт уже веком вчерашним,

О том, о котором забыла страна.

О тех, кому память давно изменила,

О том, кому память навеки верна,

И как это страшно, и как это было,

Когда ему снилась и снилась война.

Про орден в ладони, как уголь горящий,

И жгущий нам души, и жгущий сердца,

Про взгляд ветерана, без звука кричащий,

О нём, о прошедшем войну до конца.

И майской Победой рассыпался вечер,

Рассыпав вокруг соловьиную трель,

И вечный старик за победою вечной

Идет сквозь зелёной листвы акварель.

Идет, а в глазах непролитые слёзы,

Идет в сорок пятом по майской весне.

…Я вам подарила зелёные розы

За вечные строки о вечной войне.

Новый век

Век не исчерпан, только начат,

Но время набирает ход.

Спешат минуты, дни, а значит,

Всё так же мчит за годом год.

Листву роняя, дождь роняя,

Ушли и осень, и весна.

Я тщетно время догоняю,

И не догнать – обречена.

Прозрачным снегом заметает

Листву замерзшую январь.

Февраль завьюжит, март растает,

И щебет птиц звенит, как встарь.

Уж вечность лето в год вплетает,

Струится с неба дождь и свет.

Глядишь – и лето улетает,

И не одно, а много лет.

То суетимся мы, то ропщем,

И в сутолоке городской

Не замечаем мы, что, в общем,

До вечности подать рукой.