… Борис Абрамыч, дорогой, Прости, что я– не Аев Абрамыч, Прости за то, что я – другой… Прости меня за гениальность…

Что он – не Байрон, он – другой, — Поверим в это, как в реальность. Борис Абрамыч дорогой Простит его за гениальность. Простит – и не ходи к гадалке — Простит, за то, что он мастит; Что он не Лев Абрамыч – жалко! Его за это Бог простит…

… Светятся железные пути, Цокают железными колёсами. Где-то за нездешней тишиной Отцветают белые акации… Женщины, обманутые мной, Штабелями полегли у станции.

Люблю далёкие края, Люблю по станциям скитаться я, Но сам не свой бываю я — Лишь замаячит где-то станция. Уже который год подряд Неутомимо-ненормальные За мною женщины следят, Заполнив здания вокзальные. Заметив в поезде меня, Толпою с гиканьем и свистами За поездом средь бела дня Бегут поклонницы неистово. Путь преграждают, став стеной, Составу, мчащему полями, И падают передо мной — Всё штабелями, штабелями.

Я думал, жизнь меня засушит, А жизнь упорно мочит, мочит. И бездна пожирает души, И всё темней на солнце ночи. И нет безумью оправданья, И нет прощения победам, Как после первого свиданья, Как пред свиданием последним.

Я думал, жизнь меня научит, А жизнь учить, увы, не хочет: Не вразумляет, только мучит, И непрестанно мочит, мочит. Мои надежды все обрушит, И лишь никчемное пророчит. Я думал, жизнь меня засушит, А жизнь упорно мочит, мочит. Не жду от жизни оправданья Стихам и стихотворным бредням. Хотел я первое свиданье Назвать свиданием последним. Внимать возлюбленной нет мочи: Несёт такое – вянут уши. А жизнь упорно мочит, мочит, И бесконечно сушит, сушит…

Целовались… Ломали сирень за углом без печали… На веранде взахлёб пили стынущий чай. Задыхаясь от счастья, куда-то бежали, Раздавив двадцать пять Муравьёв невзначай.

Задыхаясь от счастья, куда-то бежали, Раздавив Муравьёв, муравьят, муравьих. Комары, закружив, от испуга дрожали — Ведь такая судьба ожидала и их… Разбежались во тьме по утрам тараканы, Разлетелись и мухи – лови – не лови. Не бывает, пожалуй, любви без изъяна, Без издержек и жертв не бывает любви.

Во мне небесная роса Преобразится в кровь Господню. Я выхожу на голоса Из дня грядущего – в сегодня.

Во мне небесная роса, И дышит слово неземное. Иду и слышу голоса, И голоса спешат за мною. Они преследуют меня, Они летят из поднебесья. Я восстаю, как из огня, И неземные слышу песни. Иду – лирический поэт — Передо мною вся Россия! А голоса летят во след И мне во след кричат: «Мессия!»

Сжигал я душу алкоголем, Потом глаголом душу жёг … И дым клубился по-над полем, И догорал с иглою стог. ………………………………… И вот ищу под стылым пеплом Иглу Судьбы себе на страх.

Стихов немало сочинил, Пока иглу искал в стогу. Устал и выбился из сил — Искать я больше не могу. Так надоел мне этот стог, Что стал я сам себе не рад, И я в сердцах его поджёг, Рифмуя строчки невпопад. Искать иглу в стогу доколь? Ищу себя в стихах опять… Куда уж лучше алкоголь Порою на душу принять! Стог догорел. Дымок над ним. Я восстаю среди огня. Глядь – шестикрылый серафим С укором смотрит на меня. Он говорил такую речь И вразумлял меня, как мог: «Сердца глаголом надо жечь, А не сжигать впустую стог!»

Я сам себя давно не жду!.. И в золотых потёмках сада, Вздыхая тяжко, не иду Туда, куда являться надо.

Себя не вижу за версту Да и в упор себя не вижу Сам до себя не дорасту И возрастанья не предвижу К себе никак я не приду И не приеду может статься, Я сам себя давно не жду И не могу себя дождаться. Себя любя и не любя, Я прихожу на остановку, И в вечных поисках себя Я прибываю в Третьяковку. Картину рассмотрев едва, Прочёл названье слово в слово: «Явление народу Льва» — Льва, без вопросов, Котюкова.

Я в годы юные споткнулся, И по дороге из пивной — Ушёл в безвестность, но вернулся, — Вернулся полностью живой. ……………………………………… Я победил свою безвестность> Но вот известность – всё никак…

Я часто в жизни спотыкался, Но лишь благодаря пивной В живых всё время оставался, В лучах у славы лишь одной. Я не скрываю: я – за честность, Но раз в пивной, средь бела дня Я повстречал свою известность — С тех пор преследует меня. Она меня сживёт со света, И день, и ночь идёт за мной! Одна надежда у поэта — Укрыться где-нибудь в пивной!

Жизнь улыбается хмуро, Время смеётся хитро. Дама по имени Дура Вышла одна из метро.

Жизнь издевается втуне, Искоса смотрит хитро, Счастье поэт накануне Долго искал у метро. Жизнь непокорна, упряма, И не прожить без утрат: … Вдруг замаячила Дама — Он познакомиться рад. Дама с хорошей фигурой Стала его зазывать: «Если без отчества – Дурой Можно меня называть». Празднует литература, И торжествует поэт — Дама по имени Дура Обогатила сюжет. Радость поэта венчает — Он уже больше не хмур. Может, еще повстречает Парочку этаких Дур.

Стихотворец – слуга неприличности, У тебя ничего не отнять! Посчитать постарайся до тысячи, — До того, как стишки сочинять.

Одинаковы в глупой типичности, Без усталости всюду снуют Стихотворцы – рабы неприличности — И негодные книжки суют. В примитивной погрязли тематике, Их сюжет и язык бестолков, Но основам простой математики Их обучит поэт Котюков! Пусть пути нелегки и запутаны — Котюков же в науке – герой! Пифагоры, Эйнштейны и Ньютоны Из поэтов выходят порой! Сколько их по планете шатается, Перешедших границы веков, Что со счёта порою сбивается Обучивший их Лев Котюков!

Тупо всмотрюсь в придорожную тёмную лужу, Тупо вгляжусь в отраженье чужого лица… Как возлюбить до конца свою вечную душу? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И остаётся угрюмо себя ненавидеть, И остаётся угрюмо любить не себя.

Я тупо смотрю в придорожную лужу Не спорю, что явно обласкан судьбой, Но вдруг неосознанно я обнаружу, Что я недолюблен самим же собой! Я в лужицу тупо смотреть продолжаю, В стихах, да и в прозе я явно мастак. Себе говорю: «Я себя обожаю!» И сам возражаю, что это не так… Собой недолюблен, выходит, и всё же Угрюмо смиряюсь, других полюбя. Но как же себя ненавижу, о Боже! За то, что упорно люблю не себя!

И пил один сутра вино> Но водку пил всегда с народом… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Иду с опаской по земле, А было море по колено. Иду с народом в русской мгле, Как из египетского плена. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Когда-то, может, никогда Все станут тем ещё народом.

Поэт с народом заодно, Поэта путь давно предсказан — Один ты можешь пить вино, С народом водку пить обязан. Проблему «быть или не быть» Поэт обыгрывает смачно. Коньяк с друзьями можно пить, С народом – водку однозначно! Стихи читает на «ура!» И правду-истину вещает. С народом водку пить с утра Ему никто не запрещает. Поэт не тонет, не горит, Ему и море по колено, И выйдет, изучив иврит, Он из египетского плена. Поэт – не то, что всякий сброд — Его не подведёт порода. Поэты – тот ещё народ, Все – из того ещё народа!