Только лишь в метро войдёшь, Любопытно страшно, И кого-нибудь найдёшь Со снесённой башней… ……………………………… Я молчу про ЦэДээЛ — Клиника сплошная, Я там вечность прогудел, Время прожигая.

Серб Великий, а в миру Он – поэт известный, Он собратьев по перу Ищет повсеместно. Средь московской суеты Ищет день вчерашний. Он с поэтами на «ты» Со снесённой башней. Ищет новый день в судьбе Или день прошедший, Тот писатель – не в себе, Этот – сумасшедший. Вновь заглянет в ЦэДээЛ, Творчеством пылая, Там он вовсе надоел В роли Николая. … Засияли в синеве Солнечные блики — Выпил рюмку, выпил две — Снова – Серб Великий.

На месте Лермонтова дуэли Побыть мне надо одному, Экскурсии осточертели, С собой возьму, Пойду поддам, Свой вечный долг ему отдам… …………………………….. Завыл из «Демона» слова… ………………………………… Эх, жаль, что демоны не пьют… Я б развязал ему язык, Но мир от демонов отвык.

Что «пушкинисты» мне напели — Всегда делю я пополам, Экскурсии – осточертели, А книжки – вовсе чушь и хлам. Нелепые «лермонтоведы» Вокруг да около снуют, Про «Демона» ведут беседы, Что толку? Демоны не пьют… Не зря мотаюсь я по свету: Я Лермонтову долг отдам — Примчусь на родину к поэту — С собой возьму – пойду поддам. Потом добавлю – дух изгнанья Тотча́с возникнет, воспарит И об основах мирозданья Со мною вмиг заговорит. Приму ещё из чувства долга, Глядь – тучи демонов снуют, Я б задержался здесь надолго, Но жаль, что демоны не пьют… Вот так ношусь по белу свету — Долги великим отдаю. Поэт всегда поймёт поэта — Беру с собой – и поддаю!

Пока писал – то плакал, то смеялся…, Но миру ничего не доказал. Затем спокойно все перечитал… И со стихами расплевался.

Когда имел в душе настрой За ручку и бумагу браться, То на стихи свои порой Никак не мог он наплеваться. Но он не понял одного — Стихи позиций не сдавали И наплевали на него — Да так нещадно наплевали!

Я умер снова и опять воскрес… Духовной жаждой я томился… И шестисотый Мерседес На перепутье мне явился…

Я умер снова и воскрес — Душа поэзией томима, И шестисотый Мерседес Возник заместо Серафима. Но тут внезапно – вот беда — Тот Мерседес исчез из виду, И лишь светила мне звезда — Шестиконечная Давида. Но шестисотый Мерседес Далёк от Ветхого Завета, И потому, видать, исчез Из жизни бедного поэта. В который раз поэт воскрес — Мучительно и многократно — Но тот заветный Мерседес Никак не получал обратно. Он томик Пушкина открыл И вновь напрасно ждёт чего-то — То ль Мерседес не шестикрыл, Толь Серафим не шестисотый!

… Получать доводилось по роже, И давать приходилось по ней…

Всем ясно – не одно и то же — Давать иль получать по роже. Что происходит в жизни этой? Что с рожей бедного поэта? Ещё один вопрос кричащий: Что у поэта с рожей чаще? Лишь начинает поддавать, То будет, стало быть, давать, А лишь сдаёт стихи в печать — Тут, однозначно, получать! Хотя его, Сербовелика, Бьют не по роже, а по лику!

«Юмора недостаёт стихам твоим», — Говорят еврейские поэты. «Что с того?», – я отвечаю им, — «В Библии его и вовсе нету».

Поэт сотрудничал, бывало, То с Моисеем, то с Ильёй — Перо шедевры создавало, Он шёл нелёгкой колеёй, Нёс томик Ветхого Завета, Но тут евреи набежали — Сербовеликого поэта По всей программе обижали. Хотели дерзкие евреи Найти весомую улику, Чтоб навредить, и поскорее, Хоть чем-нибудь Сербовелику. Вниманье обращать негоже На их угрозы и советы. Ну чем ещё ответить может Соавтор Ветхого Завета? Они хотят призвать к ответу, А он достойно отвечает, Что приложить перо к Завету, Теперь уж к Новому, не чает.