12 июня 2018 года (22 ноября 1941 года), РФ-2018, Подмосковье, Одна из гостевых государственных дач

Двое коротко стриженных подтянутых мужчин неопределенного возраста, одетых в светлые рубашки и такие же брюки спортивного покроя, сидели в увитой плющом беседке и негромко беседовали по-немецки. Перед ними стоял столик, на котором красовались два высоких запотевших бокала с пивом и тарелки с баварскими колбасками и солеными крендельками. Но мужчины были настолько увлечены беседой, что даже не притронулись к угощению. И хоть одному из собеседников немецкий язык был не родным, говорил он на нем достаточно чисто, с небольшим восточногерманским провинциальным акцентом. Второй собеседник щеголял швабским акцентом, неистребимой офицерской выправкой и еще не сошедшим с лица жгучим африканским загаром. Даже летний курортный прикид от Армани сидел на нем так же, как застегнутый на все пуговицы офицерский мундир. В нынешней Германии таких людей уже нет, они вымерли вместе с последними пережитками имперского мышления.

Но этот пятидесятилетний моложавый мужчина с военной выправкой к нынешней Германии не имел почти никакого отношения, потому что звали его Э́рвин О́йген Йоха́ннес Ро́ммель, и являлся он генералом танковых войск; чтобы не сдаваться многократно битым его войсками англичанам, он капитулировал перед представителем российского экспедиционного корпуса, после чего война в Северной Африке остановилась сама собой, ибо даже у такого отморозка, как Черчилль, хватало ума не ссориться с пришельцами. В связи с особенностями этой капитуляции, выторгованными на переговорах лично Роммелем, солдаты и офицеры Африканского корпуса считались не военнопленными, а всего лишь интернированными. Ну а что в этом такого? Против Советского Союза и Российской Федерации «африканцы» не воевали, крови не проливали, оружие сложили по первому требованию – вот и удостоились особых привилегий. К тому же на этих людей и их командующего у ВВП были особые планы, поэтому и закончилось все к обоюдному удовольствию, а генерал Эрвин Роммель стал почетным гостем России XXI века.

«А как же англичане?». Да кто же их эти англичан любит! Если посмотреть на тех, кто заседает в британском правительстве (вроде Терезы Мэй, Бориса Джонсона и Майкла Фэллона), то можно понять, что любить англичан совершенно не за что. Ненавидеть их, впрочем, тоже не стоит – уж больно жалко выглядит сегодняшняя Великобритания. Наследники «Империи, над которой никогда не заходит Солнце», растеряв былую мощь своих предков, не приобрели взамен ни ума, ни такта. Ржавые британские корабли из-за хронического недофинансирования годами не могут выйти в море, а гонору у министров ее величества хоть отбавляй, словно на дворе последняя четверть XIX века и Британская империя сильна как и прежде.

Говорил в основном генерал Роммель. Он рассказывал о нынешней Германии, из путешествия по которой недавно вернулся, а второй собеседник внимательно его слушал, время от времени вставляя замечания.

– Знаешь, Вольдемар, – задумчиво сказал генерал, – я предполагал, что все будет плохо, но даже не догадывался, что настолько. Я не узнаю немцев. Даже после Версаля не было такой нищеты духа и такого глубокого падения нравов. Находясь дома, немецкие мужчины не могут защитить себя и своих близких от произвола понаехавших в Германию разных там персов, турок, арабов и негров. В Германии немецких женщин насилуют на улицах прямо среди бела дня! А полиция смотрит на это, беспомощно разводя руками. И этим людям, которых в Германии уже несколько миллионов, немецкое правительство выплачивает пособие и обеспечивает их всем необходимым. Даже наши раненые солдаты, которых вы, русские, отправили в ту Германию, получают меньше, чем только что приехавший к нам сириец или суданец. Я встречался со многими из наших бывших солдат, которых вы отправили лечиться в будущее, и большинство из них говорят, что лучше они вернутся обратно и будут жить при коммунизме, чем останутся в этой клоаке, в которую превратилась Германия. Победоносный германский дух сменился унизительной психологией сытой свиньи, которую ничего не волнует, пока ее кормушка доверху наполнена помоями. Я – немец, и мне больно на это смотреть. Когда я был там, мне хотелось встать посреди улицы и закричать: «Немцы, опомнитесь!» В нынешней Германии живет мой сын Манфред, мои внуки и многочисленное потомство моих братьев. И я не хочу, чтобы они продолжали влачить подобное животное существование. Немцы – это все же великая нация, давшая миру множество ученых, полководцев и деятелей мировой культуры. А их превратили в безыдейных сытых потребителей… К своему величайшему стыду, я узнал, что военным министром в немецком правительстве работает баба-гинеколог, две трети танков в Бундесвере не могут сдвинуться с места из-за неисправностей, а почти половина самолетов по той же причине не сможет подняться в воздух. И это при том, что Бундесвер целиком подчинен американским генералам, а самим немцам запрещено даже заикаться о том, что у Германии есть какие-то государственные и национальные интересы. Нынешние немцы терпят то, что терпеть нельзя ни в коем случае!

– Эрвин, – ответил генералу его собеседник, – мне твой крик души понятен. И в газетах об этом пишут, и по телевидению показывают. Только я не оценивал бы все это пессимистично. Не так уж все в Германии плохо, и здравомыслящих людей в ней тоже хватает. При этом ты должен учесть, что, несмотря на отсутствие внешних признаков (вроде вражеских войск на улицах немецких городов), Германия до сих пор является оккупированной страной, а ее членство в НАТО – это фиговый листок, прикрывающий фактическую военную оккупацию. Американские базы на ее территории де-юре считаются как бы союзническими, а де-факто они оккупационные. До определенного момента немцев такое положение вещей в общем-то устраивало. И диктат американского хозяина был не таким навязчивым, и богатеть Германии тоже никто не мешал. А потом машина пошла вразнос. Спускаемые сверху требования становились все более идиотскими, да и собственные германские власти в порыве преданности общезападным идеалам стремились быть святее Папы Римского. Что из этого получилось, ты видел. Наглядный пример того, чего в твоем мире допускать ни в коем случае нельзя.

Роммель скептически хмыкнул и произнес:

– Ну, там-то ничего подобного уже не будет. Ведь вы с господином Сталиным постарались на славу, в политическом смысле не оставив от старой Европы и камня на камне.

– Камня на камне от старой Европы не оставили вы, – парировал слова Роммеля его собеседник, – и нам с коллегой Сталиным оставалось только до основания снести ваш дурацкий Третий Рейх, чтобы на его руинах попытаться построить Европу с человеческим лицом. Идейность – она, конечно, лучше, чем полная безыдейность и животное существование, но ваши идеи были откровенно людоедскими и попахивающими дерьмом. За что вы, немцы, и платите – и в этом, и в том мире.

– Да сколько же можно платить, камрад Вальдемар? – выругался Роммель. – Если так дело пойдет и дальше, то вскоре немцы окончательно перестанут быть немцами и превратятся в заштатную европейскую нацию, вроде датчан или голландцев.

– Никто не поможет немцам, кроме самих немцев, – ответил его собеседник. – Если ты примешь наше с Иосифом Виссарионовичем предложение, то тебе будут и карты в руки. Ну, а на нет и суда нет. Направим вместо тебя в современную нам Германию какого-нибудь Тельмана. Но все-таки мне кажется, что ты, Эрвин, в роли спасителя германской нации смотрелся бы значительно лучше. Особенно на контрасте с покойной Мамочкой Меркель.

– Знаешь, как мне кажется, я не рожден для такой работы… – задумчиво сказал Роммель, – но, допустим, что я соглашусь на твое предложение. И что будет потом?

– А потом, – улыбнулся его собеседник, – ты, Эрвин, если справишься с заданием, будешь пахать как раб на галерах ровно до тех пор, пока нация будет желать видеть тебя своим руководителем. И это совсем не важно, что ты не хочешь этой работы. Тут все правильно. По моему мнению, к власти, особенно к высшей власти, ни в коем случае нельзя допускать тех, кто к ней стремится ради самой власти. Такие люди способны только разрушать то, что им доверено сохранять. Единственное – я должен сказать, что мне очень бы не хотелось воевать с Германией хотя бы еще один раз, неважно в каком мире. Ибо эта война станет для нее последней. Мы все же надеемся, что однажды Германия станет дружественным нам государством. А теперь пойдем – раз ты согласен, то нас ждет много важных дел.

* * *

26 ноября 1941 года (16 июня 2018 года), Японская империя-1941, Курильские острова, о. Итуруп, ВМБ в заливе Хитокаппу (Касатка). Флагманский линкор «Ногато»

Адмирал флота Исороку Ямамото

Адмирал стоял на мостике флагманского линкора и с тяжелым чувством смотрел на медленно уплывающие вдаль припорошенные снегом скалы Итурупа. Настроение у адмирала было похоронным. Серое небо над головой. Серая вода за бортом. Крашеная серой шаровой краской корабельная броня. Адмирал вздохнул. Началось. Объединенный Императорский флот – все, что нажито непосильным трудом: линкоры, авианосцы, крейсера, эсминцы – все они отправлялись на войну. Японская империя пошла по тому пути, который неизбежно приведет ее к окончательной катастрофе. Гайдзины говорят, что благими намерениями выстлана дорога в ад. Для Японской империи сейчас все дороги ведут в ад. Какой бы выбор ни был сделан, он непременно закончится катастрофой. Можно будет пойти на развилке направо, прямо или налево, стоять на месте или вернуться назад – в любом случае через два-три хода Империю ждет столкновение с превосходящими силами врага, затяжная война на истощение и гибель.

Узнав, что операция «Восхождение на гору Ниитака» (план нападения на Перл-Харбор) отменена Императорским советом, адмирал Ямомото обрадовался. План войны с Соединенными Штатами Америки выглядел как самоубийство, настолько были несопоставимы возможности военных экономик противоборствующих сторон. Если для Японского Императорского Флота гибель крупного боевого корабля в военное время является невосполнимой потерей и трагедией, то американский US Navi, раскачав бюджет военного времени, способен строить авианосцы и линкоры в ходе военной кампании, а эсминцы и десантные корабли печь сотнями, словно горячие пирожки.

Если даже нападение на Перл-Харбор и закончилось успехом, и японским летчикам удалось бы потопить весь американский Тихоокеанский флот вместе со всеми его линкорами и авианосцами, то всего через год или полтора появилось бы еще более мощное соединение, с которым Японии справиться уже было бы не по силам. Плохо то, что американский флот постоянно получал бы подкрепления, а японская промышленность в ходе войны не сможет дать своим морякам ничего крупнее эсминца или десантной баржи. Войну с Америкой требовалось выиграть тем корабельным составом, который был в наличии на ее начало. Но это невозможно, а значит, без наличия сильных союзников Японская империя в этой войне была обречена. А союзники отсутствовали. Со всех сторон Империю окружали враги, причем этих врагов она сотворила себе сама.

Но в умиротворенном состоянии духа адмиралу Ямамото удалось пребывать недолго, ровно до того момента, пока до него не довели новый «гениальный» план – флот сражается на юге с англичанами и голландцами, а армия на севере атакует русских на всем протяжении границы с СССР и Монголией. Это даже не повторение инцидента под Номонканом, а вызов могучей силе, которая только что свернула шею Германии, и которая до того момента неудержимо шла от победы к победе. Кроме всего прочего, где-то там, в тумане войны, за горизонтом обыденного бытия, у Советского Союза имелся могущественный союзник, в любой момент готовый вмешаться, если русским понадобится помощь. При этом никто не может сказать, какие силы и средства будут им задействованы в ответном ударе. Но, если судить по тому, что в первые же часы войны с Германией авиация этого союзника за один налет вдребезги разнесла Берлин, Японии мало не покажется. В радиус действия их бомбардировщиков попадает вся территория Метрополии. Результат же бомбардировок может быть ужасен, особенно если целью ударов этих огромных самолетов, которым не может противостоять никакая зенитная артиллерия, станут не только города и железнодорожные станции, но и военно-морские базы.

То есть новый план войны также являлся самоубийством, но только самоубийством быстрым, почти мгновенным. Какие там год или полтора на раскачку – все решится на полях Манчжурии в течение нескольких недель, если не быстрее. Адмирала утешало только то, что в тот момент, когда русские будут превращать армию Империи в мелкий фарш, он со своим флотом будет находиться в южных морях, где ему придется решать совсем другие задачи.

Адмирал Ямамото поежился от порыва холодного сырого ветра. Выйдя из базы в заливе Хитокаппу, первоначально Объединенный флот должен был взять курс на восток, примерно как по предыдущему плану. Но потом, после выхода в воды, свободные от судоходных трасс, последует поворот на девяносто градусов вправо и долгий путь на юг по дуге, являющейся кратчайшим расстоянием между двумя точками на сфере. Целью похода японского военного флота станет богатая нефтью, каучуком, оловом Голландская Ост-Индия, так необходимая стране Восходящего Солнца для дальнейшего процветания.

* * *

1 декабря 1941 года (21 июня 2018 года). Вечер. Лондон. Бункер премьер-министра Англии

Премьер-министр Уинстон Черчилль

Британскому премьеру сегодня что-то нездоровилось. Сильный озноб и легкая головная боль были вызваны то ли легкой простудой, подхваченной из-за гуляющих повсюду сквозняков, то ли отвратительно складывающейся международной обстановкой. Несмотря на то, что гитлеровская Германия внезапно сгинула – точно так же, как исчезает нечистый при третьем крике петуха – положение Британской империи от этого почти не улучшилось. Место проклятых гуннов по ту сторону Канала заняли не менее проклятые русские большевики с идеями социальной справедливости, а также их вовсе непознаваемый союзник из неведомых далей.

Высосав рюмку коньяку, Черчилль закусил его ломтиком лимона и поежился. Несмотря на то, что война с Гитлером окончена, русские войска не торопятся убираться на свою ужасную родину. Вместо этого они по-хозяйски расположились в Европе и устанавливают там свои порядки. Франко, конечно, был еще тот мерзавец, но он был своим, насквозь понятным негодяем, которым можно было пользоваться для реализации вечных британских интересов. Русские снесли режим каудильо одним ударом своих механизированных армий – будто лачугу бедняка, построенную из прогнивших досок. И тут же выяснилось, что накопленная за время гражданской войны ненависть никуда не делась, что сторонники красных живы и пылают благородной яростью, и что большевики, которые уничтожили антидемократический и тоталитарный режим, сами ведут себя вполне цивилизованно. Церквей они не взрывают и испанских крестьян в колхозы силой не сгоняют. Теперь с теми, кто пришел на место Франко, дело иметь совершенно невозможно. Эта Ибаррури по прозвищу «Бешеная» не понимает никаких разумных доводов, и силу к ней тоже применить невозможно, потому что за ее спиной маячит такая мощь, связываться с которой себе дороже.

С другой стороны, Черчилля изрядно напрягала русская механизированная дивизия, дислоцированная на границе Гибралтара. При этом полеты русской авиации с испанских аэродромов давали большевикам возможность контролировать большую часть Западного Средиземноморья, Гибралтарский пролив, Бискайский залив и солидную часть Атлантики. А ведь через эти воды проходит важнейший для Британии морской торговые пути в Индию и Южную Африку с ее золотом и алмазами. Стоит только чикнуть лезвием по этой туго натянутой пуповине, как Британская империя испытает ужасающую боль. А чикать у русских есть чем. Самолеты, которые сразу после нападения Гитлера на Россию вдребезги разнесли Берлин, дислоцированы где-то неподалеку от Британских островов. Теперь они совершают полеты в небе Туманного Альбиона, присматриваясь не только к морским коммуникациям Британии, но и к ее военно-морским базам, боевым кораблям, верфям, заводам, радарам, а также к иным важным объектам Империи, имеющим большое военное или промышленное значение.

И хоть они пока не сбрасывают на британскую землю бомбы, от такого соседства становится крайне неуютно. Дело в том, что эти русские полностью игнорируют Британию и все ее дипломатические и военные потуги, и ведут себя так, будто такой страны нет и никогда не было. Но больше всего это тревожит не самого Черчилля, который толстокож как бегемот, а нервных «министров» так называемого польского правительства в изгнании, которые, наверное, уже раз пятнадцать успели объявить России войну, но не дождались взамен ничего, даже обычных для русских рекомендаций пройти по очень короткому адресу. Такое пренебрежение приводит нервных поляков в бешенство, они бегут к нему, Черчиллю, и топают ножкой, требуя, чтобы он принял меры. И он их принял – то есть приказал охране не пропускать к нему гордых панов ни под каким соусом. Надоели попрошайки!

Да что там поляки – тут сам не знаешь, что с тобой будет завтра. Вроде пока нет никаких признаков того, что русские готовят что-то похожее на германский план «Морской Лев», но британской разведке стало достоверно известно, что боевые машины пехоты, стоящие на вооружении особых бригад, дислоцированных вдоль побережья Канала, поголовно являются плавающими, а их танки способны перемещаться по дну, выставив наверх длинную трубу-шнорхель. И думай тут что хочешь. Вроде бы занятий по такому десантированию не проводится, но сама возможность русского десанта остается. И это при том, что стоит русским добраться до территории островов, как их ничего уже не способно остановить. Дядя Джо явно не забыл того, как весной сорокового года британские и французские бомбардировщики собирались нанести удар по Баку, и только начало германской операции «Гельб» остановило это безумное начинание.

Попытка обратиться за помощью к заокеанским кузенам ни к каким значащим для Британии результатам не привела. Да, Рузвельт выказал Черчиллю свое сочувствие и даже согласился вместе с ним выступить единым дипломатическим фронтом, но поездка представителя британского премьера в Кенигсберг, недавно ставший эксклавом другой России, не привела ни к чему хорошему. Там его промурыжили пару недель, удостаивая бесед с мелкими клерками, а потом отправили восвояси, в то время как представитель Рузвельта Гарри Гопкинс явно добился решения поставленной перед ним задачи. Сговор «кузенов» с русскими за его Черчилля спиной был очевиден. У каждой стороны в этом треугольнике были свои интересы, и британские явно проигрывали. Единственный совет, который американский спецпосланник дал своему британскому коллеге, звучал так: «Договаривайтесь с русскими, договаривайтесь, черт возьми, договаривайтесь любой ценой!».

А ведь еще были дела на Дальнем Востоке, где над Британской империей тоже сгущались тучи. Вполне очевидно, что жаждущий крови японский тигр в любой момент может сорваться с привязи, и тогда не поздоровится никому. Под ударом могли оказаться такие колониальные жемчужины Британской империи, как Гонконг, Сингапур, Малайя, Австралия, Новая Зеландия и даже Индия, где уже примерно с год отмечалось усиление националистического движения, возглавляемое неким Чандрой Босом. Этот деятель по очереди пытался сотрудничать с русскими большевиками, германскими нацистами, и наконец остановился на японских самураях, которые выделили ему деньги и оружие для организации вооруженного восстания против Империи.

В то же время в Индию, Малайю или Гонконг сейчас нельзя перебросить ни одного британского солдата и ни одного боевого корабля, так как в любой момент может начаться русское вторжение на Британские острова – так же, как год назад в любой момент могло состояться германское вторжение. Дядя Джо уже доказал, что, когда надо, он умеет терпеливо выжидать в засаде, выгадывая удобный момент для нападения. И как только такой момент представится – напасть стремительно и неотвратимо. В этом вопросе он, Черчилль, не имеет права на ошибку, ведь речь идет не о чем-нибудь, а о жизни и смерти Британской империи. Сила, уничтожившая Третий рейх, может решить, что для гарантии безбедного существования союза двух Россий в придачу к Германской империи требуется ликвидировать еще и Британскую.

Он никогда не скажет такого на публике, но самому себе Черчилль вполне мог признаться в том, что те самые знаменитые британские интересы, за исключением коротких периодов наличия общего врага, везде и всюду противоречили российским интересам. Это означает только то, что конфликт между этими двумя сильнейшими государствами неизбежен и вечен, по крайней мере, бы до тех пор, пока они оба существуют на карте планеты Земля.

* * *

24 июня 2018 года (4 декабря 1941 года). Германия-2018, Штутгарт

Генерал танковых войск Йоханнес Эрвин Ойген Роммель

Перед тем как взяться за немыслимо адский труд управления нацией, я решил лично, своими глазами, взглянуть на то, как живет и чем дышит Германия начала XXI века. На военном языке это называется рекогносцировка. По моей просьбе меня переправили не в Берлин, а в Штутгарт, столицу моего родного Вюртемберга. Перед заброской меня переодели в костюм, который полностью соответствовал тамошней моде, но с моей точки зрения являлся абсолютно нелепым – какие-то черные штаны из грубой ткани, рубашка темно-серого цвета с короткими рукавами, и легкая летняя куртка. Обуть меня хотели в какие-то теннисные резиновые полуботинки с тремя полосками, но тут я уперся – и мне выдали вполне приличные кожаные туфли. Кроме того, я получил кошелек, в котором лежало несколько разноцветных бумажек и ассортимент монет, которые, судя по всему, именовались «ойро» и «центы». Всего этих «ойро» в кошельке, если не считать мелочи, было около ста пятидесяти.

Переправили меня рано утром в Замковый сад, в котором и я когда-то в юности выгуливал барышень. Длинные аллеи, древние деревья, пара небольшие прудов, где можно было взять напрокат лодочку… А рано утром там пустынно. Так, по крайней мере, было в мое время.

Сейчас же парк выглядел намного менее ухоженным, а на земле я увидел несколько куч грязного тряпья. Из одной из них показалась чья-то красная рожа, и кто-то со швабским акцентом, но на хохдойче, спросил у меня:

– Эй! Ты откуда взялся?

Я проигнорировал сего индивидуума, тем более что даже на расстоянии в десять метров от него ощутимо несло такой вонью, какую я не помню даже с фронта. Другие кучи также зашевелились; у всех были такие же красные испитые физиономии, кроме одного – тот оказался… негром. Да, в наше время в Штутгарте не было ни спящих в парке пьяниц, ни тем более негров.

Ничего не говоря, я повернулся и пошел вперед, к театрам. Большой театр выглядел примерно так же, как и в мое время, а вот вместо Малого было какое-то нелепое, потрясающе безвкусное здание из стекла и бетона. Парк теперь прерывался прямо за театрами, и там виднелись широченная дорога, даже в это время суток забитая машинами; ранее парк доходил до Королевской галереи, чье здание все еще украшало другую сторону улицы, а вот рядом с ней все было незнакомое, немного похожее на творения Вальтера Гропиуса и его товарищей. Нет, мне старый Штутгарт нравился больше…

Это впечатление укрепилось, когда я прошел мимо крыла Нового замка и вышел на Замковую площадь. Да, Старый и Новый замок были там, где и раньше, да и Королевские торговые ряды были на том же месте; но вместо Дворца кронпринца стояли огромный стеклянный куб и пара других, тоже из стекла и бетона. У меня просто захватило дух от созерцания этих странных конструкций… Да, похоже, идеи Баухауса тут все же прошли в массы. Над одним из зданий разместились огромные буквы WITTWER – именно так называлась в мое время сеть книжных магазинов в городе. Так оно и оказалось: в витрине я увидел множество книг, одна из которых привлекла мое внимание – автором числился некто Манфред Роммель, а называлась она «Самые смешные тексты».

– Извините, мой герр, это был ваш родственник? – вдруг спросила меня какая-то старая дама на чистом швабском наречии. Она как-то незаметно приблизилась ко мне, когда я разглядывал обложки. – Очень уж вы на него похожи. Как будто вы его сын.

– В какой-то мере да, – ответил я.

Старушка тепло улыбнулась.

– Замечательный был мэр, скажу я вам. Не то что те, кто пришел после него. А говорить умел – заслушаешься!

«Да, далеко пошел мой сынишка…» – подумал я про себя, после чего спросил у дамы:

– Скажите, а что он сейчас делает?

– Да умер он пять лет назад, – удивленно ответила она. – Неужели вы не слыхали?

– Вы знаете, – пожал я плечами, – я приехал очень издалека…

– Не скажешь по вашему диалекту, – дама окинула меня пристальным взглядом, – вы говорите, как настоящий шваб…

– Просто я вырос в этих краях, но давно здесь не живу, – отговорился я, не зная, что мне и ответить по существу. Правду говорят – язык мой враг мой.

– А где вы живете? – поинтересовалась эта дама, – небось в Берлине? Там, где нами правила эта гадина Меркель, продавшаяся американской сволочи? Та самая, которая запустила к нам два миллиона арабов… Как будто у нас тут турок мало! Хорошо хоть, подохла – как собака, с перепугу от того, что придет Сталин и наведет тут свои порядки…

Я пожал плечами и сделал вид, что не имею ко всему этому никакого отношения. И в Берлине я не живу. Это точно.

Дама вздохнула и с сожалением произнесла:

– Впрочем, я, наверное, уже надоела вам своими сентенциями? Желаю вам всего наилучшего, я, пожалуй, пойду…

Повинуясь некоему импульсу, я вдруг спросил:

– Фрау, не позволите ли вы угостить вас чашечкой кофе? А то мне интересно…

Та посмотрела на меня с удивлением. В ее серых глазах вспыхнули лукавые искорки. Седая прядь выбилась из-под ее коричневого берета, придавая ей одновременно и аристократичности, и простоты.

– Давно я не получала такого предложения от молодого человека. Тем более такого красивого, как вы. Военный?

Молодым я давно уже не был, полтинник вот-вот разменяю, но по сравнению с дамой… Вполне вероятно, что я годился ей в сыновья. Впрочем, я затруднялся определить ее возраст, так как выглядела она совсем не так, как дамы моего времени. Насчет же последнего ее вопроса решил не выпендриваться и коротко ответил:

– Да, военный.

– Мой отец тоже был военным, – вздохнула дама. – Погиб в войну, в самом ее конце, в Праге. В мае сорок пятого, когда война в других местах уже кончилась.

– Соболезную, – склонил я голову.

– Да ладно, – грустно улыбнулась старушка. – Я его ни разу не видела – родилась уже после его смерти. Знаете, пойдемте, наверное, в «Старую Канцелярию» – мое любимое кафе. Если вы, конечно, не против.

В мое время никакого кафе там не было, а в здании располагалось какое-то управление.

Дама оказалась весьма словоохотливой и очень образованной. И за часа два она мне рассказала столько всего о моей многострадальной Германии, что волосы дыбом встали. Когда в конце она заговорила о том, что больше не голосует за христианских демократов («которые уже не очень-то христианские и совсем не демократы, а превратились в личную вотчину ныне покойной муттер Меркель»), а теперь голосует за какую-то «Альтернативу для Германии», к нам подошла смуглая официантка в платке на голове и сказала:

– Фрау Хайдеккер, вы же знаете, такие разговоры здесь не приветствуются.

– Все, фрау Юналь, умолкаю.

Когда та отошла, я тихо спросил:

– Славянка?

– Да какая там славянка? Турчанка. Хотя они теперь почти свои. Слушайте, может, прогуляемся?

Я заплатил за наши кофе и пироги – с нас взяли аж четырнадцать этих самых ойро – и мы пошли по городу. Да, от былой красоты не осталось и следа – то, что понастроили с тех пор, иначе как убожеством не назовешь… У меня возникло ощущение холода и неуютности от всех этих построек. Впрочем, глазел я по сторонам с изрядной долей любопытства.

Через какое-то время мы присели на лавочку, и фрау Хайдеккер, чуть понизив голос, рассказала мне про арабов и про новую «толерантность».

– Даже полицейские боятся иметь с ними дело – а то вдруг обвинят в расизме или в исламофобии… А это – конец карьере.

«Она, возможно, несколько преувеличивает, – подумал я, – но что-то в этом определенно есть… Эх, как все-таки жалко мою Германию…»

Потом я проводил фрау Хайдеккер до трамвая (который теперь ходил под землей, по крайней мере, в центре), и подумал, что все, что хотелось, я уже увидел, а забирать меня будут только вечером. Тут я увидел стрелочку к некоему «Stauffenberg-Gedenkstätte» – «Штауффенберг-мемориалу». Неужто это имеет отношение к моему другу генералу Клаусу Шенк, графу фон Штауфенбергу? Оказалось, что не только к нему, но и его брату Бертольду, которого я знал меньше. И что они попытались убить Гитлера в сорок четвертом году, чтобы спасти Германию. И что генерал Роммель – то есть я – покончил жизнь самоубийством перед неминуемым арестом.

Немолодая женщина в билетной кассе сказала мне, что в Доме Истории на другой стороне большой дороги, которая, как оказалось, называется Конрад-Аденауэр-Штрассе (интересно, не тот ли Аденауэр, который выступал за коалицию христианских демократов и НСДАП еще в тридцать втором году?) есть экспозиция про историю во время и после Третьего Рейха. Виды разбомбленного Штутгарта и других городов сопровождались скупыми сентенциями о том, что бомбили американцы и англичане, причем не только заводы, но и жилые кварталы. А далее я узнал, что те самые англичане и особенно американцы после войны стали нашими лучшими друзьями…

И особенно меня покоробило фото моего сына, выступавшего перед американскими оккупантами…

Поужинав все в той же «Старой Канцелярии», я еще погулял по городу, ожидая пока стемнеет, а затем пошел обратно в Замковый сад. Меня поразило, что если рядом с театрами народ еще присутствовал, то чуть дальше не ходил уже никто. И тут я услышал истошные женские крики…

В кустах, при тусклом свете фонаря, я увидел, как двое каких-то бородатых парней держат двух девушек, а еще двое пристраиваются у последних между ногами. Они обменивались глумливыми замечаниями и похабно смеялись.

От такого зрелища у меня в глазах потемнело – какая мерзость! Я когда-то занимался боксом; ни на секунду не задумываясь, я выскочил и мгновенно отправил в нокдаун сначала одного, потом другого темнокожего молодчика. Двое других бросили своих жертв и побежали; я догнал одного, вырубил и его, и вернулся к бедняжкам. Один из незадачливых насильников попытался встать, я дал с размаху ему ногой по лицу, прикрикнув: «Лежать, свинья!» – и он, бесчувственный, вновь стек на землю.

Одна из девушек посмотрела на меня, пробормотала что-то типа «расист», и убежала, а другая схватила меня под руку и крикнула:

– Давайте скорее отсюда!

Мы побежали к опере – туда, где еще толпился народ.

– Спасибо вам за то, что спасли меня от этих уродов! – сказала мне девушка, продолжая держа меня за руку; я чувствовал, что она еще дрожит от пережитого потрясения. – Но я бы на вашем месте срочно уходила. Ведь моя коллега – «зеленая», а еще и турчанка, и стопроцентно донесет на вас в полицию. Несмотря на то, что вы ее защитили…

– На меня? – удивился я. Честно говоря, мне стало крайне неприятно. В голове моей не укладывалось, как вообще такое возможно – стучать на того, кто спас от жестокого унижения?!

– Да, – подтвердила она, – за исламофобию и расизм. Она, чуть что, строчит жалобы, даже на профессоров. Мы обе студентки в здешнем университете, и моего любимого профессора истории из-за нее отстранили. А он всего лишь усомнился в том, что понаехавшие арабы в большинстве своем беженцы – причем в ответ на прямой вопрос с ее стороны…

Девушка открыто смотрела на меня – хорошенькая, курносая, с каштановыми волосами; в ней чувствовалась искренность и непосредственность, а также некоторая смелость.

– Кстати, меня зовут Вероника, – она протянула мне руку.

– Йохан, – Я с удовольствием пожал ее маленькую теплую ладошку. – Скажите, Вероника, а вы не боитесь говорить с расистом? – усмехнулся я.

– Я – русская немка, родилась в Сибири. – Она улыбнулась, и оттого ее личико стало еще милее. – Мне ничего не страшно. Вот только закончу университет – и уеду обратно в Россию! Там и буду строить свою дальнейшую жизнь. Ведь рано или поздно я хочу выйти замуж за нормального мужчину, нарожать детей… А в школах теперь со второго класса – уроки сексуальности, с упором на разные извращения… – Тут она ойкнула и закрыла рот рукой.

Я улыбнулся ей:

– Не бойтесь, Вероника, не донесу, я же не ваша подруга.

– Да уж… – она окинула меня с ног до головы внимательным взглядом. – Вы вообще какой-то необычный… И вы так ловко раскидали тех мерзавцев… А ведь любой другой на вашем месте не стал бы вмешиваться, а просто попытался бы вызвать полицию… Вы случайно не супергерой? – Она кокетливо хихикнула.

– Нет, Вероника, я просто нормальный мужчина – из тех, которых вы так цените…

Мне было неловко от ее похвалы. Ведь я и вправду не сделал ничего особенного – просто поступил так, как поступил бы на моем месте любой другой… Любой другой из моего времени. Неужели у них и вправду дела обстоят так, что даже за девушек, подвергшихся нападению, никто не заступится, а вместо этого вызовет полицию, еще и гордясь тем, что выполнил свой гражданский долг?! Да это же… это просто немыслимо!

Вероника доверчиво и с интересом смотрела на меня – очевидно, она была не против продолжить наше знакомство. Эх, я бы с удовольствием еще поговорил с ней, но надо было поторапливаться…

Так что, извинившись и наскоро распрощавшись с ней, я ушел туда, где для меня должны были открыть портал. Внутри меня все кипело. Я понял, что мои русские друзья, говоря о Германии XXI века, не преувеличивали, а скорее преуменьшали, и что если я и мои кригскамрады не возьмемся спасать эту Германию, то пройдет совсем немного времени, и она погибнет окончательно. Задохнется под грудой наваленного на нее человеческого мусора…

* * *

5 декабря 1941 года (25 июня 2018 года). Утро. Китай-1941, Шэньси-Ганьсу-Нинсяский советский район, Яньань

Генерал Китайской Красной Армии Чжу Дэ

Город Яньань, официальная столица китайских коммунистов, был расположен в изрезанном горными хребтами и речными долинами районе Китая, лежащем южнее пустыни Гоби. Именно сюда в 1935 году вожди китайских коммунистов Мао Цзедун, Чжоу Эньлай и Чжу Дэ вывели из южного Китая 8-ю китайскую Красную армию. Именно здесь располагался Центральный комитет КПК, именно отсюда осуществлялась координация прокоммунистической и антияпонской деятельности по всему Китаю, и именно это место японская авиация бомбила регулярно и с особым азартом, будто хотела на месте этого города проделать в земной коре огромную дыру. А почему бы его не бомбить, если у коммунистической китайской Красной Армии нет ни истребительной авиации, ни достаточного количества зенитной артиллерии, так что бомбят японские летчики как на полигоне, не отвлекаясь на такие мелочи как зенитный огонь, или истребители ПВО. Впрочем, все японские усилия пресечь функционирование коммунистической столицы раз за разом были безуспешными. А все потому, что окрестности города были источены глубокими пещерами, и горожане просто перебрались в обиталища своих предков. Несмотря на то, что город был почти полностью разрушен этими бомбардировками, в нем даже функционировал первый коммунистический университет Китая.

Утро 5 декабря 1941 года тоже началось с бомбежки. Около сотни японских двухмоторных бомбардировщиков Mitsubishi Ki-21, тип «97», уныло гудя моторами, девятками наползали на город с восточного направления. Все было вполне привычно – местные жители и китайские красноармейцы разбегались по своим пещерам и прочим убежищам, стремясь ускользнуть от удара могучего, но полуслепого чудовища, с высоты двух километров не различающего, где бойцы Красной армии, где женщины и дети, а где так и вообще буддийские монахи. Из-за всей этой суеты никто поначалу не обратил внимания на стремительный росчерк зенитной ракеты «Хуньци-61», стартовавшей из-за горы и поразившей лидирующий бомбардировщик головной девятки. Четкая, как прорисованная пером каллиграфа белая линия инверсионного следа по голубому фону неба и бесформенная клякса облака взрыва, разметавшая дымящиеся обломки.

Именно этот взрыв в небесах, громкий и неожиданный, заставил суетящихся внизу людей поднять головы и посмотреть на небо. Они увидели не только кляксу взрыва, но и то, что один из ведомых атакованной тройки, оставляя за собой черный коптящий след, сперва медленно и неуверенно, а потом все быстрее и быстрее начал снижаться к земле, и было видно, что минуты его сочтены. Не было никаких сомнений, что его задели осколки боевой части ракеты или повредила взрывная волна от сдетонировавших на головном бомбардировщике бомб.

Вторая ракета, стартовавшая из-за той же горы и поразившая еще один бомбардировщик вызвала у наблюдателей внизу крики радости, а третья – яростный рев восторга. Несколько минут спустя и вообще все изменилось. За поворотом дороги ведущей на северо-восток в сторону Ордоса (пустыня Гоби), в небо в большом количестве, как будто наступил праздник китайского Нового года, стали взмывать ракеты «Цяньвэй-1,2,3» поражающие японские бомбардировщики на совсем коротких дистанциях. Поскольку самолеты японского производства никогда не отличались особой живучестью, а японские летчики особой пугливостью, новые и новые «97» посыпались с небес пачками.

Немногим японским экипажам удалось, сбросив бомбы куда попало и свалив машину на крыло, ускользнуть от обстрела в боковые ущелья, и многие не очень опытные летчики разбили свои машины при попытке совершить этот отчаянный маневр. Прочие японцы были уже мертвы, даже те из них, кто сумел выпрыгнуть с парашютами из горящих машин. Местные китайцы, обнаружив такого вот «одуванчика», тут же насмерть забивали его бамбуковыми палками, и было за что. Японским летчикам не помогали ни приемы дзюдо, ни по две запасные обоймы к пистолету (ибо патроны все равно кончатся раньше китайцев), а приемами единоборств примерно одинаково владеют обе стороны, при том, что одна из них находится в большинстве.

Через некоторое время после отбития налета из-за поворота дороги показалась колонна армейских легковых и грузовых автомобилей под красными флагами НОАК. На окраине города колонна остановилась, и в пещерную подземную резиденцию ЦК КПК послали гонца-парламентера с сообщением о том, что прибывшие из 2018 года представители китайского военного и партийного руководства вызывают на переговоры товарищей Чжу Дэ, Мао Цзэдуна и Чжоу Эньлая. Таким уж внезапным это сообщение для руководителей китайской компартии не было. Их товарищ Линь Бяо (будущий «враг народа»), некоторое время назад получивший тяжелое ранение в борьбе с японскими захватчиками, в настоящее время находился на лечении в СССР, где по совместительству исполнял обязанности представителя КПК при Коминтерне. Так вот этот самый Линь Бяо еще в конце октября встречался с представителями Китайской Народной Республики из будущего и в общих чертах обсудил с ними совместную борьбу с японскими захватчиками. И вот прошло не более полутора месяцев – и потомки первых китайских коммунистов вместе со своими армейскими частями прибыли в Яньань для организации совместной борьбы.

Услышав это известие, товарищи Чжу Дэ и Чжоу Эньлай обрадовались и верхами выступили на переговоры с людьми, приведшими к ним столь необходимую подмогу. Нет, живой силы в китайской Красной Армии вполне хватало и недостатка в добровольцах она не испытывала. Но вот оружия и тяжелых вооружений было явно недостаточно, и солдаты потомков, на фоне плохо вооруженных и экипированных красноармейцев выглядевшие настоящей европейской армией, могли оказать изнемогающей в сражениях китайской Красной Армии значительную помощь.

При этом надо учитывать, что Чжу Дэ, на которого делали ставку в Москве и Пекине 2018 года, был военным до мозга костей, стратегические соображения ставящий превыше всего остального, а Чжоу Эньлай являлся профессиональным переговорщиком, безоглядно поддерживающим проводимую Коминтерном политическую линию Сталина. (В нашей истории после роспуска Коминтерна в 1943 году, Чжоу Эньлаю пришлось даже каяться перед товарищами, подвергшими его огульной критике, и признавать свои «ошибки», как того требовали веления времени.)

В то же самое время Мао Цзедун не спешил выезжать навстречу потомкам. Он сначала призадумался о том, что могло бы означать их появление, и, хорошенько поразмыслив встревожился и даже, можно сказать, испугался. Набравшийся авторитета во время Великого Похода (правильнее было бы сказать «Исхода») китайской Красной Армии с юга страны в северные освобожденные районы, несколько последних лет Мао тихо и незаметно потратил на создание зародыша политической системы личной власти, и неожиданное явление представителей китайского коммунистического руководства из 2018 года ему не очень понравилось. Фактически оно могло означать крах всех его усилий, постепенную утрату наработанного авторитета и превращение в рядового члена ЦК КПК, которых ни много ни мало, а целых триста человек.

* * *

7 декабря 1941 года. 08:00 Гавайские острова. База Тихоокеанского флота США в Перл-Харбор. Штаб адмирала главнокомандующего флотом Хазбенда Киммеля

Все находящиеся в штабе флота не находили себе места от волнения. Они слонялись из угла в угол и с тревогой поглядывали на настенные часы. Те показывали 08:00. Именно в это время к острову Оаху должна была подойти первая волна японских палубных истребителей, бомбардировщиков и торпедоносцев и атаковать стоявшие в гавани американские боевые корабли. Во всяком случае, так гласила сверхсекретная директива, полученная несколько дней назад из Вашингтона, и подписанная самим президентом Рузвельтом. Откуда у него были эти сведения, никто из командования Тихоокеанского флота США не знал. Но то, что японский флот готовился к чему-то подобному, моряки знали по сообщениям, полученным по линии военно-морской разведки.

Но шло время, а никаких данных о приближении к базе самолетов противника не было. А ведь командование флотом приняло беспрецедентные меры безопасности. В море в противолодочный дозор вышли несколько эскадренных миноносцев. В предупреждении президента говорилось, что, помимо нападения палубной авиации, японцы могут атаковать корабли США в гавани карликовыми подводными лодками. Для страховки эскадренные миноносцы время от времени сбрасывали в воду глубинные бомбы. Но никакого эффекта, кроме всплывающей кверху брюхом оглушенной взрывом рыбы, не наблюдалось…

Радиолокационная станция, установленная на горе Опана, обычно работавшая ночью, и выключавшаяся утром, была переведена на круглосуточный режим работы. Операторы до боли в глазах всматривались в экран радара, но ничего подозрительного не обнаруживали. Прибрежные воды вокруг острова Оаху патрулировали гидросамолеты «Каталина». Они выписывали круги над морем, но тоже безрезультатно – никаких следов присутствия надводных, подводных и воздушных сил противника заметно не было.

Адмирал Киммель от волнения комкал в руках свою фуражку. Очень скоро она превратилась в бесформенную тряпку. Командующий флотом США чувствовал, что что-то пошло не так. Японцы, которые, если верить предупреждению президента, должны были этим утром напасть на военно-морскую базу и находящиеся в ней корабли, так и не появились.

«Черт возьми, – думал адмирал, – куда же запропастились эти узкоглазые черти!» Киммель знал, что Вашингтон с нетерпением ждал агрессивных действий японцев, после которых можно будет объявить войну Стране Восходящего Солнца. В Конгрессе и в Сенате было полно изоляционистов, которые желали, чтобы Соединенные Штаты оставались нейтральными в идущей уже третий год Мировой бойне. И заставить их проголосовать за объявление войны Японии представлялось возможным лишь в том случае, если маленькие узкоглазые черти реально напали бы на территорию США. Причем, нападавшие должны нанести стране и гражданам реальный ущерб, который не мог бы быть заглажен принесенными извинениями и возмещением этого самого ущерба. Нападение на главную базу флота США на Тихом океане – идеальный «казус белли», который подействует на умы самых закоренелых изоляционистов и заставит их проголосовать за объявление войны и выделение дополнительных средств на ведение боевых действий.

Но японцы почему-то не решились напасть. И в штабе адмирала Киммеля, и в Госдепартаменте США, и в Белом доме люди, с нетерпением ожидавшие авиационного удара по Перл-Харбору и кораблям Тихоокеанского флота, чувствовали, что события движутся в неожиданном направлении, и их ждет большой и неприятный сюрприз. Но какой именно?

Агенты военно-морской разведки, внимательно наблюдающие за японским консульством в Гонолулу, не обнаружили ничего необычного в поведении своих подопечных. Дипломаты из Страны Восходящего Солнца вели себя так же, как и вчера, позавчера, неделю назад. По информации одного из агентов, внедренных в обслуживающий персонал консульства, на 7 декабря у дипломатов по программе был день отдыха. После обеда они планировали провести на лужайке перед зданием консульства чемпионат по игре в го.

Сотрудников местной полиции, усиленных взводом морских пехотинцев, накануне тщательно проинструктировали на случай чрезвычайной ситуации. Им вменялось наблюдать за происходящим на территории японской дипломатической миссии, и в случае попытки японцев уничтожить секретные бумаги (признаки этого – разведенные костры на территории и струйки дыма из труб зданий консульства) немедленно занять здания и помешать японским дипломатам уничтожить шифры и секретную переписку. Но японцы, по всем признакам, не собирались ничего уничтожать. Они чинно прогуливались в садике, примыкавшем к резиденции консула, о чем-то переговаривались и улыбались. Незаметно было, что они чем-то встревожены.

К 10:00 напряжение немного спало. Но адмирал Киммель, отправивший шифрованное донесении в Вашингтон, приказал подчиненным не ослаблять бдительности и продолжать наблюдение за морем и воздушным пространством.

Волновались не только моряки и военные на Гавайях. Нервничал, куря одну за одной папиросы, и президент США Франклин Делано Рузвельт. Он с замиранием сердца ожидал доклада из штаба адмирала Киммеля. Но из Перл-Харбора пришла телеграмма, которая расстроила президента – японцы и не думали нападать на американскую военно-морскую базу.

«Как же так? – думал Рузвельт. – Ведь они должны были сегодня бомбить Гавайи! Во всяком случае, об этом мне рассказали наши потомки. «День Позора», который всколыхнул всю нашу нацию и объединил всех перед лицом коварного и бесчестного врага. Мы тогда разгромили этих невесть что возомнивших о себе азиатов, сбросили на них две бомбы колоссальной мощности, заставили их подписать полную капитуляцию и оккупировали Японские острова. Неужели в этот раз все пойдет по-другому?! Но как? Где начнется эта проклятая война? Где ударят японцы – ведь они же должны, в конце концов, на кого-то напасть?»

Государственный секретарь Корделл Халл, сидевший в Овальном кабинете рядом с ФДР, вопросительно посмотрел на президента и предложил:

– Сэр, позвольте, я схожу на узел связи и узнаю новости с Гавайев?

– Успокойся, Корделл, – устало произнес Рузвельт. – Если там что-нибудь произойдет, то первые, кто об этом узнает, будем мы. Почему же японцы так и не напали на Перл-Харбор? Почему? Что произошло?

– Сэр, – вздохнул Государственный секретарь, – похоже, эти проклятые японцы нас перехитрили. Они ударят (или уже ударили) там, где мы не ждем. И если мы начнем, в конце концов, войну, то это произойдет не там, где мы планировали, и не тогда, когда мы хотели. Похоже, сэр, мы их сильно недооценили…

– Сэр, разрешите… – В дверях Овального кабинета появился дежурный офицер президента, державший в руках бланк радиограммы.

«Вот оно, – мелькнуло в голове у Рузвельта, – началось…»

– Откуда радиограмма, – спросил президент, – с Гавайев?

– Нет, сэр, – ответил офицер, – с Сингапура. Сообщение чрезвычайной важности…

Рузвельт взял бланк радиограммы и пробежал глазами текст. Кровь отхлынула от его лица, а губы сжались в тонкую ниточку. Потом, ни слова ни говоря, он протянул радиограмму Корделлу Халлу.

«Огромный караван военных транспортов под японскими флагами движется к берегам Малайи. Английский самолет-разведчик, обнаруживший его, сбит японским истребителем, поднявшимся с легкого авианосца. Подойдя в 1:15 к Кота-Бару, японские боевые корабли открыли огонь по берегу и начали высаживать десант».

– Корделл, ты понял, что произошло? – бесцветным голосом произнес президент. – Они начали войну… Но по их правилам и по их условиям. Они не хотят воевать с нами, им нужна нефть, каучук, медная и цинковая руда, рис. И все это они найдут в Малайе, Бирме, в Голландской Вест-Индии. Они перехитрили нас, Корделл… Что мы сможем противопоставить им? Войну с нами они еще не начали, а мы уже терпим поражение.

* * *

8 декабря 1941 года (28 июня 2018 года), Южно-Китайское море, Сингапур, Малайя, остров Борнео

Император и императорский совет отвергли план нападения на США, приняв решение заняться захватом британских и голландских владений в Ост-Индии, а также парированием предполагаемой угрозы с севера. После этого у японского командования появилась возможность сосредоточить основные военно-морские и сухопутные соединения на северо-западе острова Борнео – для нанесения двух одновременных ударов по Малайе и Британским владениям. Поскольку британские владения никоим образом не фигурировали в советской ноте относительно голландской Ост-Индии, дислоцированная в Маньчжурии Квантунская армия была приведена в полную боевую готовность, но приказа начинать боевые действия против СССР не получила. Начать операцию предполагалось восьмого декабря 1941 года.

На малайском направлении наступление японской 25-й армии (командующий генерал Томоюки Ямасита) развивалось точно так же, как это было в нашей истории.

На остров Борнео высаживалась 35-я усиленная пехотная бригада под командованием генерал-майора Киётакэ Кавагути, которой противостоял один пенджабский батальон британской армии и отряды местных добровольцев. На рассвете 8 декабря несколько японских рот, высадившихся с эсминцев, внезапным ударом захватили нефтепромысловый город Мири, а батальон японских морских парашютистов (были и такие) захватил аэродром в Кучинге, единственный достойный упоминания военный объект на территории британского Борнео. Сразу после сообщения о захвате аэродрома туда стали садиться самолеты армейской авиации, поддерживающей высадку пехотных частей. Кроме того, высадились еще несколько мелких десантов численностью до роты; в том числе и в «столицу» британского Борнео город Сандакан. После утраты ключевых пунктов, которые стоило оборонять, командование пенджабского батальона решило отступить на территорию Голландской Ост-Индии.

Но главные события происходили не на Борнео или севере Малайи, а в Южно-Китайском море, в точке с координатами 5 СШ и 105 ВД, где в ночь с 7-го на 8-е декабря заканчивал последние приготовления к вылету с авианосцев 1-й Воздушный флот, ударное соединение палубной авиации Японской империи. Этим ранним утром вместо Перл-Харбора им предстояло обрушить свой удар на Сингапур, где на якорях отстаивались недавно перешедшие на Дальний Восток из Метрополии линейный крейсер «Рипалс» и линкор «Принц Уэльский». Не имея возможности быть сильной во всех своих дальневосточных владениях, Британская империя сделала ставку на Сингапур, который перед началом Второй мировой войны был превращен в мощную крепость с сильным гарнизоном.

Британское правительство и лично сэр Уинстон Черчилль чувствовали, что на Дальнем Востоке вот-вот разразится гроза. Вот уже несколько лет, как Японская империя, увязшая в бесконечно японо-китайской войне, отчаянно нуждалась в ресурсах. Правда, воевать с Японией один на один Британия уже не могла. Слишком много солдат, самолетов и боевых кораблей требовалось держать в Метрополии, чтобы парировать угрозу со стороны гитлеровской Германии, а потом и со стороны внезапно разгромившего Гитлера сталинского СССР. Вся надежда была на то, что, помимо британцев, голландцев, австралийцев и прочих новозеландцев, Японская империя нападет еще и на Соединенные Штаты Америки, подарив Черчиллю роскошного союзника, которого можно будет использовать хоть против японцев, хоть против слишком много возомнивших о себе русских.

Интересно, вспоминал ли хоть когда-нибудь Уинстон Рэндольфович теплым словом тех британских политиков начала ХХ века, которые стали откармливать японского тигренка для того, чтобы натравить его на русского медведя? Медведь был противник добродушный и по большей части мнимый, который, как правило, только пугает, а не нападает. А вот тигр получился злобный и кровожадный, которого в войне и убийствах по большей части интересовал сам процесс. Британцам в самом ближайшем времени предстояло в этом убедиться на личном опыте.

Над Сингапуром (так же, как и над Перл-Харбором в нашей версии реальности) первая волна японских самолетов появилась в первых лучах восходящего солнца. Истребители «ноль» блокировали аэродромы «Чанги» и «Селетар», а высотные бомбардировщики-торпедоносцы «Кейт» принялись бросать бронебойные бомбы на британские корабли, стоящие на якоре. В первую очередь атакам подверглись линкор «Принц Уэльский» и линейный крейсер «Рипалс». Пикировщики «Вэл» в это же время атаковали стоянки эсминцев сопровождения. Потом пришла волна тех же «Кейтов», только в торпедоносном варианте…

Тут надо понимать, что у американцев в Перл-Харборе находилось семь линкоров, а у англичан в Сингапуре всего два; поэтому внимание, которое японские летчики уделяли каждому из них, было несоизмеримо выше. Итог бы закономерен. «Рипалс» заменил собою «Аризону», взорвавшись со страшным грохотом от попадания бронебойной бомбы в снарядный погреб, и разломившись на три части. А «Принц Уэлльский», в правый борт которого японские торпедоносцы вколотили аж восемь авиационных торпед, перевернулся и затонул прямо на якорной стоянке. Угрозы японским десантам, высадившимся в Малайе и на Борнео, больше не существовало, дальнейшие перспективы ведения боевых действий на Дальнем Востоке выглядели для Британии весьма печально. Впоследствии Черчилль скажет, что испытал в этот день два самых больших разочарования в этой жизни. Первое – узнав, что Япония не напала на США, и второе – при известии о бесславной гибели двух мощнейших кораблей британского флота.

* * *

29 июня 2018 года (9 декабря 1941 года). Германия-2018, Саксония, Фрайкенберг/За.

ППД 37-й мотопехотной бригады «Свободное государство Саксония»

Генерал танковых войск Йоханнес Эрвин Ойген Роммель

Операция «Летний Листопад» Национально-Освободительной Армии (Германии), в которую превратились остатки вермахта, согласившегося эмигрировать в двадцать первый век, как и положено для явлений такого рода, началась для обитателей 2018 года внезапно. Около полуночи, когда добропорядочные немцы и проклятые англо-франко-американские оккупанты мирно спали в своих кроватях и видели сны, открылись первые межвременные проходы, ведущие на территорию воинских частей бундесвера и баз оккупационных сил так называемого НАТО. Первыми в них пошли ребята из штурмовых групп, под общим командованием генерала Штудента.

К счастью, безумный ефрейтор попросту не успел отдать приказ об их переброске со Средиземноморского ТВД на Восточный фронт, и поэтому большая часть их уцелела и оказалась пригодна к действию. Сейчас бывшие парашютисты в первую очередь должны были блокировать и разоружить все находящиеся на территории Германии вооруженные формирования без различия их госпринадлежности и взять под свой контроль узлы связи и объекты массовых телекоммуникаций, а также арестовать национальных предателей из высшего командного состава бундесвера. Мы не нападаем на Германию 2018 года, мы несем ей освобождение от безумия ультралиберальной модели капитализма.

То, что я видел во время моего посещения Штутгарта 2018 года, только укрепило меня в мысли, что так называемая Федеративная Республика Германия – это государство-фикция, которое на самом деле управляется жадными и безумными кукловодами из-за океана. Настоящим хозяевам Германии, оккупировавшим страну семьдесят три года назад, просто наплевать на Европу вообще, Германию в частности и тем более наплевать на благополучие простых Михелей. Лучшим вариантом для Европы они считали ее взаимное уничтожение в войне с Россией, чтобы сгинули сразу два их конкурента. Русские, напротив, отлично умеют делать из старых врагов новых друзей. Сейчас в составе Национально-Освободительной Армии больше половины солдат и офицеров из числа выживших в мясорубке Восточного фронта, и еще какая-то их часть заблаговременно направлена в 2018 год для реабилитации после ранений. И теперь эта заброшенная вперед пятая колонна встречает наших героев с цветами и добытыми разведанными.

Передовые штурмовые группы высаживались прямо внутрь охраняемых периметров, поэтому никакого сопротивления со стороны американских, британских, французских и голландских солдат не последовало. Их просто будили тычком винтовочного ствола в живот, а потом со связанными руками и ногами укладывали лицом вниз на пол казарм. Всем лежать, бояться! В дальнейшем, как «нежелательные иностранцы», они будут высланы с территории Германии без права возвращения, а пока послужат живым щитом, чтобы американское правительство не принялось творить свои любимые мерзости с бомбардировками немецкой территории.

Мы сразу предупредили, что в случае начала боевых действий против нового правительства Германии все нежелательные иностранцы, оказавшиеся на немецкой земле в качестве солдат оккупационных войск, будут немедленно расстреляны, и их смерти падут на совесть тех, кто развяжет эту войну. И в то же время у правительства новой Германии уже было готово рамочное соглашение с Федеральной Россией и Советским Союзом о том, что если Германская Национальная Республика подвергнется внешнему нашествию, то признавшие ее страны-союзницы встанут на ее защиту, прислав свои воинские контингенты. По-моему, одно это до одури напугало американцев.

Также были захвачены и авиационные базы американских оккупантов, в том числе и крупнейший их аэродром в районе города Рамштайн. Несколько «троек» или даже «двоек» на взлетно-посадочные полосы аэродромов, штурмовые группы в казармы летного и технического персонала, а также в пункты управления – и американский аэродром парализован так же надежно, как будто по нему отбомбилась бомбардировочная эскадра люфтваффе полного состава. В конце концов, зачем бомбить, если можно просто захватить – ведь и аэродромы, и самолеты на них еще пригодятся новой освобожденной Германии.

С военнослужащими же бундесвера мы поступаем по-иному. Во-первых, их никто не кладет лицом вниз на казарменный пол. По большому счету, их никто даже не будил, просто штурмовики выставляли вооруженные пулеметами посты у оружейных комнат, узлов связи и штабных помещений. В любом случае, я предполагаю, что в дальнейшем значительная часть этих солдат и офицеров перейдет на сторону Национально-Освободительной Армии и поможет нам защищать Германию от внешних и внутренних врагов.

Все дальнейшие действия должны были осуществляться уже утром, когда через проходы в двадцать первый век стала вливаться основная часть Национально-Освободительной армии. Эти солдаты и офицеры уже ничего не захватывали, а направлялись прямо в парки и оружейные комнаты, чтобы приступить к освоению техники будущего, или же выходили на патрулирование, используя те уцелевшие машины, что достались нам в наследство от вермахта.

В конце концов мой Африканский корпус, да и многие части, оказавшиеся вне эпицентра боев, капитулировали в полном составе уже тогда, когда сопротивление стало полностью бессмысленным – и вся их техника полностью сохранилась. Так вот, когда я планировал эту операцию, то с ужасом узнал, что в составе бундесвера существуют всего четыре танковых батальона и двести пятьдесят танков основного состава, из которых сорок процентов неисправны и не могут даже тронуться с места. Четыре танковых батальона на всю Германию – это такой позор, какого я не помню со времен так называемого Версальского мира, наложившего на немецкую армию жесточайшие ограничения. Так что нее так уж и много техники мы могли принять от бундесвера; в основном мы могли рассчитывать на технику оккупантов.

Пешие и механизированные патрули Национально-Освободительной Армии на улицах немецких городов показали проснувшимся немцам, что власть в их стране переменилась окончательно и бесповоротно, и что теперь порядок в Германии будет поддерживаться без оглядки на так называемые общечеловеческие ценности и толерантность. Если кто-то, приехав в Германию как якобы беженец, решил, что он тут будет жить припеваючи за счет работящего немецкого народа (мало того – жить; еще наводить свои порядки и проявлять неуважение к немецким законам), то этот кто-то очень сильно заблуждался. Это я, если что говорю, об арабских и разного рода африканских мигрантах-беженцах. От этой клоаки в Германии уже стало трудно дышать, и пусть они только дадут нам повод прибегнуть к поголовной депортации этих нежелательных иностранцев.

Уже к полудню у лагерей беженцев появились саперные батальоны и пулеметные команды, которые взялись обустраивать периметр этих объектов по всем правилам инженерного искусства – то есть колючая проволока и пулеметные вышки. Ну, ведь лагеря же?! И да, мы еще распустили бундестаг и в полном составе арестовали так называемое правительство. Но еще раньше, как временный рейхсканцлер, я объявил обо всех этих планах очистки Германии от мерзости и сообщил, что выборы в новый бундестаг пройдут не раньше, чем через полгода с момента смены власти. Это время необходимо для того, чтобы выявить всех тех, кто способствовал деградации и разрушению Германии, и примерно наказать их на страх иным врагам. Разумеется, для решения этих проблем Германия должна будет выйти из НАТО и множества других организаций, которые за наши деньги ущемляют наш же суверенитет. Нет, так дальше дело не пойдет; Германия станет воистину самой свободной страной Европы. Лишь из ЕС Германии выходить не стоит, но его требуется подмять под себя, чтобы эти идиоты из еврокомиссии не уставая спрашивали нас: «чего изволите?», а не ставили бы германским фирмам палки в колеса по команде из-за океана.

* * *

01 июля 2018 года (11 декабря 1941 года). Германия-2018, Берлин, Ведомство федерального канцлера

Генерал танковых войск и диктатор Йоханнес Эрвин Ойген Роммель

Вот уже два дня как я представляю собой временного рейхсканцлера Германии XXI века, и за это время я лучше, чем кто-нибудь иной, понял выражение своего нового русского друга о рабе на галерах. Второй день сижу в ведомстве этого самого федерального канцлера, пытаюсь разобраться с делами, и прихожу в тихий ужас, осознавая, в какой глубокой трясине оказалась Германия. Веймарский период по сравнению с тем, что мы имеем нынче, кажется мне образцом порядка и государственного суверенитета. Тогда Германия была истощена великой депрессией и последствиями Версальского мира, но полна бодрости и сил; сейчас же она больше напоминает оскопленного кабана, раскормленного до такого состояния, что он не может самостоятельно сделать ни одного шага, и хозяин уже точит нож, предвкушая, как много сала, колбасы и других полезных продуктов выйдет с этой необъятной туши.

Дело в том, что Германия – самое крупное и самое мощное государство Европы одновременно является и самым бесправным. Немецкий суверенитет ограничен гласными и негласными договорами, а его остатки делегированы нескольким международным организациям. Этого мы не можем делать, поскольку еще первый канцлер подписал канцлер-акт, фиксирующий наш оккупационный статус. А вот это нам запрещено по конституции. Это нам нельзя, потому что мы члены ВТО, вот это – потому, что эти вопросы делегированы правительству ЕС, в котором главным министром работает ярый германоненавистник. А вот это мы просто обязаны делать из солидарности с союзниками, потому что являемся членами НАТО. Это нам нельзя делать, так как мы часть Шенгенского соглашения, а вот это нельзя, потому что у нас нет своей марки, а есть евро. Это евро, конечно, выгодно нашим банкам, но совсем не выгодно германской экономике.

Еще до проведения операции «Летний Листопад» я получил аналитическую записку, касающуюся положения Германии в XXI веке и, честно говоря, думал, что ее составители заострили свое внимание только на негативных моментах. Но теперь, когда начался разбор дел, оставшихся от предыдущих властей, я вижу, что далеко не все из этих негативных моментов были известны составителям этих докладов. Стоило только тронуть дверцы – и скелеты, накопившиеся в шкафах за последние семьдесят лет, толпами полезли наружу. Но несмотря на все это, я, Роммель, должен сцепить зубы и заниматься государственными делами с точно таким же рвением, с каким планировал операции против англичан в Северной Африке. После того, как нация поверила в своего нового вождя, у него просто нет другого выбора, ибо он привык всегда оправдывать возложенные на него надежды.

А ведь нация в него поверила, причем в обоих смыслах сразу. Народ (в смысле немецкий народ) встретил пришествие Национально-Освободительной армии с восторгом. Второй день на улицах идут народные гуляния, а полиция, получившая специальные полномочия и особые указания, пресекает бесчинства так называемых беженцев, которые ведут себя в полном соответствии с правилом: «посади свинью за стол, она и ноги на стол». И ведь вроде бы лагеря так называемых беженцев были блокированы Национально-Освободительной армией в первый же день операции, так что ни одного сирийца или африканца на улицах немецких городов не должно было быть. Но, как оказалось, очень многие из них появлялись в своих лагерях только ради получения пособия, и меры, введенные в первый день, никоим образом не затронули свободу этих людей перемещаться в любом направлении. Теперь полиция обещает мне в недельный срок переловить всю эту публику, вернув ее туда, где она и должна находиться. Единственно, что им позволяется делать беспрепятственно – это покидать территорию Германии в любом удобном для них направлении, причем без права возвращения.

Одновременно с одобрением и ликованием большей части населения, меньшая (даже, можно сказать, ничтожно малая) его часть подняла ужасный вой, обвиняя меня во всех грехах. Первое, за что уцепилась наша либеральная общественность, цирроз ей в печень и чирей на язык – моя прошлая служба в вермахте, притом, что воевал я не против русских большевиков, а против демократических англичан. На этом основании (и еще за мои действия в отношении сирийских и африканских беженцев) меня обзывали фашистом, нацистом, расистом, представителем прусской военщины (хотя я ни разу не пруссак, а самый настоящий шваб) и многими другими, ничуть не менее почетными «титулами». Вся либеральная общественность в прессе, интернете и даже на заборах принялась предсказывать, что прямо сейчас (в крайнем случае, завтра, в самом крайнем – послезавтра) в стране появится свирепое гестапо, которое будет приходить к людям в дома ночью и хватать их прямо на улицах средь бела дня. Бр-р-р-р!

А ведь единственные, кого хватают прямо на улице, это те самые не имеющие документов пришельцы из жарких краев, которые совершают уголовные преступления и административные правонарушения, и при этом даже не скрывают своего презрения к немецкому народу и немецкому государству. Надо отметить, что таких нежелательных иностранцев на нашей территории находится более трех миллионов, из них около двух миллионов – это турки из числа тех, что не желают интегрироваться в немецкое общество, а остальные – те, которые на самом деле не беженцы, а просто паразиты, понаехавшие на все готовое. И ведь их даже невозможно (или, по крайней мере, очень сложно) депортировать.

Страны, из которых они прибыли, расположены очень далеко, через несколько границ, в Африке и на Ближнем Востоке. Жили бы они там весьма неплохо, если бы англосаксы в своей привычной манере не начали устанавливать у них демократию, разворотив привычный уклад жизни. Англосаксы – это зло пострашнее крыс и тараканов (достаточно только вспомнить судьбу краснокожих в Латинской Америке), но вот бороться с ними человечество еще не научилось. По крайней мере, эта борьба протекает с переменным успехом.

Кстати, об англосаксах. Общая численность оккупационных войск составляла пятьдесят тысяч человек, и большая часть из них – это как раз американцы с англичанами. Кроме того, недавно выяснилось, что не все произошло так гладко, как мне докладывали в первый день офицеры генерала Штудента, напиравшие на полный успех и замалчивающие некоторые накладки. Были во время «Летнего листопада» и перестрелки с часовыми, и потери с обеих сторон, и банальный мордобой. А в одном из командных бункеров, в котором, спасаясь от наших десантников, забаррикадировались американские офицеры и генералы, в систему вентиляции при помощи работавших на объекте немецких техников пришлось пускать усыпляющий газ, а потом взрывать бронированную дверь. Но ничего; главное, что взрывом никого не зашибло, и теперь у нас есть ценные заложники.

К тому же вся операция произошла очень быстро, так что в американском военном ведомстве не успели среагировать, пока ситуация была неустойчива; а теперь уже поздно. К настоящему моменту почти весь бундесвер перешел на сторону Национально-Освободительной армии и влился в ее состав. Попутно, как временный верховный главнокомандующий, я издал приказ о немедленном выходе частей немецкой армии из так называемых «миротворческих» операций и возвращении их на территорию Фатерлянда. Нечего лить немецкую кровь в интересах лондонских и нью-йоркских банкиров и биржевых спекулянтов.

С ядерным оружием тоже случилась накладка. Хранилище на авиабазе Рамштайн, где должно было находиться сто двадцать авиационных атомных бомб мощностью от двадцати до пятисот тысяч тонн в тротиловом эквиваленте, оказалось пустым. Говорят, что еще четырнадцать лет назад их вывезли в Америку на модернизацию, но так и не вернули назад. Но зато двадцать таких бомб, мощностью по пятьдесят тысяч тонн тротила, обнаружилось на немецкой – вы представляете, господа, на немецкой! – авиабазе в Бюхеле, где дислоцируется 33-я истребительно-бомбардировочная эскадра люфтваффе. Естественно, мы тут же перепрятали эти боеприпасы, так что они в любой момент могут пригодиться нам. Когда об этом стало известно в Лондоне и Париже, то языки, поначалу велеречиво-многословно обвинявших вашего покорного слугу в политическом бандитизме и агрессии против демократии, тут же втянулись в то место, где им и положено было находиться, после чего наступило гробовое молчание.

Правда, заокеанские клоуны пока продолжают метать громы и молнии, угрожая то экономическими санкциями, то «томагавками». Но на первое у меня есть ответ в виде полного эмбарго на американские товары, а за второе своими головами могут ответить интернированные на нашей территории солдаты и офицеры бывших оккупационных войск. Кроме того, наши дипломаты ведут интенсивные переговоры о включении Германии в системы коллективной безопасности с участием местной России, Китая и Советского Союза нашего мира, после чего безопасность немецкой территории будет обеспечена в полном объеме.

* * *

14 декабря 1941 года (04 июля 2018 года). Полдень. Вашингтон-1941, Белый дом, Овальный кабинет

Присутствуют:

Президент Соединенных Штатов Америки – Франклин Делано Рузвельт;

Вице-президент – Генри Уоллес;

Госсекретарь – КорделлХалл;

Начальник штаба президента адмирал Уильям Дэниэл Лехи.

– Джентльмены, – сказал Рузвельт, глядя прямо в глаза вице-президенту и госсекретарю. Наши дела очень плохи. Нам не удалось сделать свой бизнес на европейской войне, ибо дядюшка Джо слишком быстро уничтожил плохого парня Адольфа, а теперь чьими-то интригами мы не можем получить дивидендов и от войны на Тихом океане. Имейте в виду, что без военных заказов, в том числе и для поставок по ленд-лизу, наша промышленность испытывает значительные трудности из-за хронического недогруза мощностей. Вы прекрасно знаете, как отличаются объемы военных заказов в мирное и военное время. Если во время мира нашим военно-воздушным силам требуется две-три сотни тяжелых бомбардировщиков Б-17, то во время войны объемы заказов будут исчисляться десятками тысяч единиц. И так во всем. Это же так замечательно – вести войну, когда на твою территорию не может упасть ни одна вражеская бомба. А заплатить за все должны были как побежденные немцы с японцами, так и наши русские и британские союзники.

Рузвельт вздохнул и затушил в пепельнице почти догоревшую до конца и обжигающую пальцы сигарету.

– Но теперь все пошло не так, как задумывалось, – продолжил он, – и в войну уже вступили все, кроме нас. Зная, что без разрешения Конгресса мы не сможем объявить им войну, и то, что Конгресс никогда не даст нам этого разрешения, японские макаки просто смеются нам в лицо. Мистер Лехи, скажите – без нашего участия, один на один, японцы сумеют разгромить англичан и захватить Австралию, Новую Зеландию и Индию, что даст им так необходимые ресурсы? Или Великобритании все же удастся перевести схватку в клинч, истощив весьма ограниченные материальные и человеческие ресурсы Японской Империи?

– Ответ скорее «Да», чем «Нет», – ответил адмирал Лехи, – после погрома, который японская авиация устроила в Сингапуре, возможностей для сопротивления у королевского флота почти не осталось. Что касается британские сухопутных войск, то они стремительно откатываются на юг перед постоянной угрозой охвата с флангов. А ведь у японцев в Малайе вообще-то нет численного преимущества в живой силе и технике. Что касается японского десанта в британском Борнео, то там, можно сказать, все кончено. Британские силы целиком разгромлены, японцами захвачены почти неповрежденные нефтепромыслы, аэродромы и порты, и теперь их силы готовятся к вторжению в Голландскую Ост-Индию, куда отступили остатки англичан. Думаю, что это случится не раньше, чем падет Сингапур и японские солдаты не начнут перепрыгивать через Малаккский пролив на остров Суматра.

– Вопрос только в том, – веско сказал Рузвельт, – что будет делать в таком случае хитрейший дядюшка Джо. Спровоцировав Адольфа своей кажущейся беззащитностью на прямое нападение, он сумел в ходе очень скоротечной войны прикарманить всю Европу. Исключение составили Италия и Британия. В Италии гордый дуче валялся у него в ногах, умоляя простить необдуманное объявление войны, а в Британии дорогой сэр Уинстон каждую ночь трясется от страха, молясь, чтобы русские не вздумали воплотить немецкую задумку с их «Морским Львом» и, высадив десанты на пляжах южной Англии, установить в Лондоне Британскую Советскую Республику. Понятно, что ТАКОГО вторжения Британия не выдержит и ковром ляжет под ноги победителям, уже растоптавшим лучшую сухопутную армию Европы. Теперь, когда Франция, Голландия и даже Португалия почти вошли в состав Советской России (ибо формальные плебисциты об этом будут проведены в странах Европы в самое ближайшее время), дядя Джо считает своей законной собственностью и Французский Индокитай, и Голландскую Ост-Индию… Именно по этой причине дядя Джо присоединился к нашему нефтяному эмбарго…

– В таком случае, – ответил адмирал Лехи, – русские смогут повторить случившуюся два года назад битву у Номон Кана в тысячекратно большем масштабе. Японская армия значительно слабее германской, а новая русская армия показала просто великолепную способность стойко держать оборону, перемалывая кидающиеся на нее вражеские орды, а также и наносить глубокие рассекающие удары на всю глубину оперативного построения противника. При борьбе с таким противником я не поставлю на Квантунскую армию и гнутого никеля. Разгром стремительный и неумолимый в срок от десяти дней до трех недель, после чего Маньчжурия и Корея переходят под власть русских, а их тяжелые бомбардировщики, что вдребезги разнесли Берлин в первый же день войны, начнут методично вдалбливать Японию в каменный век, разрушая жилой фонд и уничтожая промышленность и инфраструктуру. Да и что там разрушать? Над построенным из бамбуковых реек и рисовой бумаги Токио достаточно высыпать несколько десятков тысяч мелких зажигательных бомб размером с апельсин, а уже огонь доделает остальное. Если японцы решатся воевать на таких условиях, то они полные безумцы, которым не только не дорога собственная жизнь, а также жизнь их близких.

– Они решатся, – с чувством мрачного удовлетворения ответил Рузвельт, – исходя из их психологии, у них просто нет иного выбора. Поступить иначе означает потерять лицо, что для японца хуже смерти. И в то же время надо сказать, что не все тут так однозначно. Самураю позорно капитулировать перед другим человеком, тем более перед западным варваром, но совсем не зазорно уступать давлению неодолимой силы сверхъестественного порядка. Так вот, джентльмены – мы с вами для самураев люди, и даже, более того, западные варвары, и обратное еще надо доказать, сломав Японской империи шею в ходе длительной изнурительной войны, а потом еще пару месяцев бомбить их города с применением самых варварских методов, убивая при этом миллионы людей. И самое главное – когда все уже будет подходить к концу, сбросить на их города две бомбы сверхъестественной силы… Только так мы можем доказать японцам свое бого– или, скорее, дьяволоподобие, чем вынудить их капитулировать.

– Но сделать этого без нападения на нас самих японцев нам не даст Конгресс, – кивнул адмирал Лехи, – поэтому мы навсегда останемся для японцев просто лопоухими западными варварами, к словам которых можно не очень-то и прислушиваться.

– Примерно так, мистер Лехи, примерно так, – сказал президент Рузвельт. – А вот мистер Путин изначально обладает неким ореолом сверхъестественности, плюс его действия в Европе, плюс несколько грамотно нанесенных ударов. Исходя из той же восточной философии, Япония, не теряя лица, может капитулировать лично перед мистером Путиным, особенно если условия этой капитуляции не будут для них позорны или унизительны. Капитулировал же перед русскими из будущего вот такой же почетной капитуляцией африканский корпус Роммеля, подав пример прочим; так почему бы самураям не последовать его примеру?

Президент поправил как бы душащий его галстук и продолжил:

– А вот теперь представьте, джентльмены, такую картину – Британия на Тихом океане разгромлена, японские войска ворвались в Индию и Австралию, и в этот момент дядя Джо вспоминает о своем ультиматуме и приказывает своей армии перейти границу Маньчжурии. Две-три недели боев меж сопок Маньчжурии, несколько грамотных массированных налетов авиации или даже парочка А-ударов – и Японская империя капитулирует, передавая окончательному победителю все завоеванные Тихоокеанские территории. А мы в это время, джентльмены, находимся вне игры, потому что Конгресс, полный изоляционистов, ни за что не даст нам разрешения на участие в этой войне, без которой у нас нет будущего. Подумайте об этом, джентльмены, и как только хоть что-нибудь придумаете, немедленно доложите мне об этом…

* * *

16 декабря 1941 года (06 июля 2018 года). Вечер. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего

Подходил к концу короткий зимний день, на западе догорал багровый закат, подсвечивая розовым тяжелые снеговые облака. Несмотря на то, что на улице стоял необычайный даже для России мороз и столбик подкрашенного спирта в термометре показывал минус тридцать семь градусов, в кремлевском кабинете было тепло и даже жарко. Такой же жаркой оставалась и складывающаяся вокруг СССР политическая обстановка. Оказывается, недостаточно победить в войне малой кровью и на чужой территории. Главное – суметь сохранить плоды своей победы и грамотно ими воспользоваться для развития и усиления собственной страны.

Вождь усмехнулся. Россия во все времена хорошо умела побеждать своих врагов, но зачастую плодами ее побед пользовались другие. Что, кроме безмерного усиления Британии, Россия получила от победы над Наполеоном I? А каков был политический итог Русско-Турецкой войны 1877-18788 гг. за освобождение Болгарии? Вместо взятия Стамбула и заслуженного русской армией триумфа война завершилась каким-то невнятным пшиком в местечке Сан-Стефано. А потом, спустя два года после ее окончания, на Берлинском конгрессе России попросту выкрутили руки, угрожая войной с общеевропейской коалицией. Против России ополчилась даже Германская империя, выпестованная при непосредственном участии канцлера Горчакова как противовес бонапартистской Франции и викторианской Британии. Крики Горчакова и Александра II «И ты, Брут?» потонули в торжествующем гоготе так называемого общеевропейского концерта, ставшего неким прообразом образовавшегося в мире потомков НАТО.

Он, Сталин, всегда знал, что нельзя о чем-либо договариваться с людьми (особенно с политиками), которые не хотят иметь постоянных друзей и врагов, а имеют только постоянные интересы. Такой совершенный эгоист родную мать сдаст на живодерню, если за старушку дадут хотя бы несколько медяков. А как у него, товарища Сталина, с друзьями и союзниками?

Друзей, в общечеловеческом смысле, как и у любого политика такого ранга, у него нет. Есть подхалимы, жаждущие урвать себе от его милостей, есть товарищи по партии (которые на самом деле волки, только и выжидающие момента, чтобы вцепиться в глотку), и есть соратники и единомышленники, состоящие с ним в одной упряжке. Эти последние – единственные, на кого можно положиться. Но друзьями их назвать было бы неверно. Он – Вождь, Хозяин, Верховный Главнокомандующий, видящий на поколения вперед, а они – его бойцы в грандиозной битве за будущее. Какая же дружба может быть между начальником и подчиненным?

Что касается союзников, то таковой у товарища Сталина только один. Если рассмотреть ситуацию во всем ее разнообразии, то получится, что его союзником в этой войне является не столько коллега Путин, сколько весь многомиллионный народ Российской Федерации. Оказывая СССР помощь в борьбе против вторжения Гитлеровской Германии, коллега Путин решал свои сугубо практические, а также, можно сказать, меркантильные и политические задачи. При минимальных вложениях в создание порталов, модернизацию техники и обучение личного состава он хотел получить консолидацию общества вокруг правящей партии и себя лично, а также пополнить золотой запас в преддверии грядущей дедолларизации.

Все эти задачи были выполнены и перевыполнены, но при этом возникло одно обстоятельство, ставшее неожиданностью для руководства запортальной Российской Федерации. Значительная часть российского общества, испытывающего острый дефицит справедливости, вдруг захотела вернуться во времена «развитого СССР», в котором нет и не будет войны и разрухи, зато все между собой равны, а проблемы решаются по закону, то есть по справедливости. Разумеется, получив вожделенную справедливость, эти люди хотели сохранить за собой все имеющиеся в будущем бытовые удобства, то есть многоканальное цветное спутниковое телевидение, сотовые телефоны и интернет, а также доступ к множеству приятных и полезных вещиц, облегчающих жизнь людей в двадцать первом веке. Собственно, от всего этого по мере укрепления социалистической системы не отказались бы и граждане самого СССР. Хотя, конечно, есть в советском руководстве и некоторые экстремисты, которые в рамках борьбы с буржуазной распущенностью желали бы одеть всех советских людей, независимо от пола и возраста, в одинаковые серые робы и грубые ботинки, и при этом чтобы все были стрижены наголо, и стали одинаковыми, как горошины из одного стручка. Примитивное и вульгарное представление о равенстве.

Кстати, после того как по Европе прокатилось «советское цунами» тяжелых танков из будущего, СССР не только окупил все расходы на создание армий ОСНАЗ, но даже смог получить солидную прибыль. Пожалуй, пополненный золотой запас СССР позволял закупить все необходимые технологии, обучить людей и превратить резко увеличившийся в размерах СССР в яркую витрину счастливого социалистического будущего. Пусть видят все, что советские люди состоятельны, хорошо одеты, милы и патриотичны. Свидетельством нашей силы является разгромленный враг. Показателем благосостояния наших людей являются рабочие, каждый год вывозящие детей на отдыхать на море. Свидетельством нашего ума является развитие нашей науки, опережаю весь мир.

Сталин скептически хмыкнул. Мысль хороша, но только в том случае, если СССР сумеет окончательно устранить военную угрозу со стороны капиталистических стран. В настоящий момент в Европе эта задача решена на девяносто процентов. Если не забывать о наличии Британии… Это единственная территория, по которой еще не прокатились советские танки, и которая может стать плацдармом для накопления сил мирового империализма (то есть США) перед нападением на СССР. На Дальнем востоке такой угрозой, причем явной и неприкрытой, является Японская империя, совсем недавно развязавшая в Юго-Восточной Азии еще одну захватническую войну. Но на этом направлении уже действуют китайские товарищи из будущего, которые вместе со своими предками должны будут так озадачить командование японской Квантунской армии, чтобы оно даже и думать не смело о возможном нападении на СССР. Но и советское руководство не будет сидеть сложа руки.

В настоящий момент самураи отчаянно рвутся к богатейшим источникам нефти, олова, каучука, к контролю за мировыми торговыми путями. Очень скоро падет Сингапур, и тогда положение Британской империи из отчаянного станет почти безнадежным. В одиночку, без американских союзников, она неспособна противостоять японскому вторжению и антиколониальному сопротивлению покоренных народов. Поэтому, прежде чем предпринимать на этом направлении какие-либо активные действия, стоит дождаться окончательного поражения англичан. Ну и плебисцитов во Франции и Голландии о вхождении в состав СССР, результаты которых дадут СССР право де-факто считать себя в состоянии войны с Японской империей. Ее неизбежный разгром должен принести СССР не только глубокое моральное удовлетворение, но и доминирующие позиции в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Но есть и еще одна опасность, о которой не следует забывать. И исходит она с той стороны порталов, причем не столько от сил Запада, НАТО или американцев, сколько от господствующей в российской политике крупной компрадорской буржуазии, ярким выразителем интересов которой является г-н Медведев. Да что там буржуазия; само государство является самым крупным компрадором, поскольку основные его доходы образуются от продажи за рубеж сырьевых ресурсов нефти, газа, леса-кругляка и необработанной продукции металлургической промышленности. Оказывается, СССР, напрягая все силы, строил огромные алюминиевые комбинаты только для того, чтобы некто Дерипаска демпинговал алюминием на мировом рынке. И это только один пример яркой несправедливости запортальной России.

Коллега Путин отчаянно пытается маневрировать между интересами народа и компрадорской буржуазии, но видно, что с каждым годом это у него получается все хуже. При этом надо отметить, что крайне актуальная левая повестка во внутренней российской политике представлена совсем уже неадекватными личностями вроде граждан Зюганова и Миронова, которые возглавляют партии, которые самим своим существованием марают слова «коммунизм» и «социализм», дебилизуя и демобилизуя своих сторонников.

Но есть одно обстоятельство, способное изменить баланс сил. И заключается оно в том, что большое количество бойцов и Командиров так называемого Экспедиционного корпуса РФ, плечом к плечу с Красной Армией отражавшие агрессию гитлеровской Германии, совершенно добровольно пожелало вступить во Всесоюзную Коммунистическую Партию (большевиков). Сталин усмехнулся – их участие во внутрироссийской политике никоим образом не нарушит заключенный с Российской Федерацией Договор о Дружбе, Сотрудничестве и Взаимной Помощи. Причем первое, что сделает новообразовавшаяся партия, пройдя регистрацию, это вступит в Общероссийский Народный фронт, став надежной опорой коллеги Путина на левом фланге.

Приняв решение, Сталин включил монитор стоявшего на рабочем столе запортального компьютера и придвинул к себе клавиатуру с мышью. Он по достоинству оценил этот мощнейший инструмент, значительно облегчавший ему работу по составлению документов. Правда, печатал Вождь пока исключительно одним пальцем; так он же не машинистка, которую ценят за скорость, ему надо не только печатать, но одновременно и думать, какие слова лягут на изображенный на экране белый лист писчей бумаги. Вот и сейчас, открыв новый документ, Сталин набрал судьбоносные слова: «Всероссийская Коммунистическая Партия большевиков Российской Федерации» и потом двумя строчками ниже: «ПРОГРАММА»…

* * *

10 июля 2018 года (20 декабря 1941 года). Германия-2018, Франкфурт-на-Одере

Генерал танковых войск и диктатор Йоханнес Эрвин Ойген Роммель

Сегодня я стою здесь, на мосту через Одер, и встречаю идущие с востока русские танки. Нам все-таки удалось договориться с местными русскими по поводу вступления в их Договор о коллективной безопасности. Опираться на свои собственные силы в обороне Германии, как я надеялся ранее, оказалось невозможным. Две трети боевой техники, имеющейся на вооружении бундесвера, оказались неисправными или находящимися в таком состоянии, что в любой момент могли выйти из строя. Причиной этого стало хронической недофинансирование армии и тотальное воровство при исполнении военных заказов. Не в лучшем состоянии находится и личный состав. Я хотел было с солдатской прямотой вздернуть на коротких веревках всех причастных к этому безобразию, включая военного министра-гинеколога, но меня вовремя остановили. Действительно, не стоит начинать новую Германию со столь откровенных репрессий.

Мои прокаленные солнцем и опаленные войной ветераны, конечно же, принялись учить своих внуков уму-разуму и тем самым исправлять ситуацию, но там еще работать и работать, так же, как и над ремонтом боевой техники. В связи с этим переговоры о вступлении в Договор были трудными, времени у нас было крайне мало. Но теперь они успешно завершены, и мы находимся под защитой пусть не самой большой, но зато самой боеспособной армии этого мира.

Русская авиация перелетела на немецкие аэродромы еще двое суток назад, сразу после подписания Договора, а передовые подвижные части Западной группы войск с минуты на минуту должны были начать прибывать на западный берег Одера. Про подвижные части я сказал для красного словца, потому что в местной русской армии напрочь отсутствует малоподвижная пехота. Нам ли, немцам, не знать, с какой скоростью способны перемещаться по полю боя подвижные, как жидкая ртуть, русские механизированные соединения.

Вообще-то и в мои времена восточный берег был немецким, но в результате провальной авантюры безумного ефрейтора Германия потеряла те земли и, скорее всего, навсегда. Немецкое население оттуда выселили, точнее, изгнали, и теперь там живут поляки. Из-за этого любое передвижение границ вновь обернется изгнанием людей из своих домов и пролитием рек крови.

Вообще-то в Германии есть горячие головы, которые на волне эйфории от Освобождения вдруг заговорили о том, что Польшу следует еще раз, и уже окончательно, разделить между Германией и Россией по линии Вислы. И потом принять все меры к тому, чтобы это зловредное государственное образование более никогда не возродилось.

Вообще-то, в отличие от нашего мира, где Сталин получил власть над всей Европой до Атлантики, тут, в 2018, году царит ужасная чересполосица и неразбериха. Местная буржуазная Россия тут соседствует с эксклавами СССР-1941 в Украине, Литве и Польше. А эти территории, над которыми развевается красный флаг с серпом и молотом, в свою очередь, соседствуют с освобожденной Германией или с восточноевропейскими государствами-миноритариями бывшего ЕС. Эти малые страны сейчас находятся на распутье, решая, с кем им быть дальше: с НАТО и американцами, с местной буржуазной Россией или присоединиться к нашей освобожденной Германии в строительстве новой объединенной Европы без американского влияния.

В то время как правительства Латвии, Эстонии и отчасти Румынии с Болгарией тянутся к американцам, надеясь найти у них защиту для своих враждебных России режимов, Венгрия склоняется к присоединению к Германии, а Чехия, Словакия и Австрия (правда, не вся), колеблются между нами и герром Путиным.

Могу сказать, что в скором времени их колебания не будут иметь никакого значения, потому что я уже отдал приказ создать все условия для вступления Германии в Евразийский Экономический Союз. У нас имеются в достаточном количестве финансы и промышленность, а у стран ЕАЭС – сырье и рынки сбыта. Сотрудничество получится взаимовыгодным. Объединяться же со странами-конкурентами Францией и Великобританией (которые к тому же люто ненавидят нас, немцев) я считаю большой глупостью, граничащей с государственной изменой.

Поэтому один из первых указов, которые я подписал в качестве временного главы государства, гласил об отмене антироссийских санкций, наносящих тяжелый ущерб германской экономике. Вообще же пришлось отменять множество глупых решений, принятых предыдущим правительством, исходя из местных идиотских представленияй о том, что должны и что не должны делать люди. Например, я отменил решение о закрытии атомных электростанций и о предоставлении государственных субсидий для так называемой «зеленой энергетики». По-моему, это выбрасывание денег на ветер, пусть даже эти деньги не старые добрые германские марки, а всего лишь дурацкие ойро.

Что же касается тех правительств государств, которые при помощи американцев надеются сохранить свой прежний антирусский и антигерманский курс, то, думаю, их ожидает огромное разочарование. Местная Америка ни за что не будет вступать в схватку с союзом местной России и СССР нашего мира. Дело в том, что у местных русских есть неуязвимый тыл на случай атомной войны, а вот у местной Америки такого тыла нет, и вряд ли будет. Если кто-то из нынешних известных политиков или высокопоставленных чиновников все-таки сумеет каким-то чудом попасть в 1941 год, то там его встретят не с цветами, и не хлебом-солью, а с ордером на арест и стоящим наготове конвоем.

Дело в том, что здесь уже стало известно, что мистер Рузвельт и его администрация оказались резко враждебны в отношении местных американских властей. В газетах писали, что со стороны секретной службы из 1941 года совершено уже несколько случаев похищений (то есть арестов) бывших или действующих высокопоставленных американских чиновников. Одним из самых громких случаев стало похищение некой Джины Хаспел, занимающей должность главы американской разведки. Она бесследно исчезла по пути из дома на службу вместе с машиной, шофером и телохранителем. Вся Америка была в шоке от этого случая.

Еще писали о пропаже прямо из своего дома бывшего американского президента Барака Обамы и бывшего же госсекретаря Рекса Тиллерсона, но с последним и без того все ясно. Он просто сменил работодателя и теперь работает на другого президента.

Как вы понимаете, такая обстановка отнюдь не способствует принятию быстрых и верных решений. Американский президент-миллиардер еще хорохорится, но окружение старается сдерживать его буйные порывы в отношении местной России и СССР, ибо это чревато непоправимыми последствиями. Уже понятно, что если на нашей территории будут присутствовать русские войска, агрессия американских плутократов нам не грозит. При любом исходе боевых действий затраты и потери окажутся больше выигрыша. Удивительно – еще недавно мы и русские воевали друг против друга, а сейчас мы ждем их прибытия, словно они самые верные наши союзники. Именно союзники, а не оккупанты, какими были американцы.

Вот на той стороне моста показалась голова колонны русских панцеров под большими трехцветными флагами. Огромные машины с большими приплюснутыми башнями – бугристыми, словно шкуры доисторических ящеров – идут прямо на нас, чуть отвернув в сторону двенадцатисантиметровые орудия. Головы командиров машин и механиков-водителей торчат из открытых люков. Это зрелище достойное богов.

Наша Национально-Освободительная армия тоже получила в наследство от бывшего бундесвера вполне современные для этого времени танки «Леопард-2» со сходными тактико-техническими характеристиками. Но, как я уже говорил, их техническое состояние далеко не блестящее. И чтобы довести их до ума, требует длительное и сложное техническое обслуживание.

Ну ничего, пройдет еще немного времени, и наша армия снова будет одной из лучших в Европе. При наличии рядом русских, первого места нам не видать, зато вторыми мы будем точно. Союз местной России, Китая и обновленной Германии с тяготеющими к ней странами, как мне кажется, вполне способен поставить крест на изрядно надоевшей всему миру англосаксонской гегемонии.

* * *

13 июля 2018 года (23 декабря 1941 года). США-2018, Федеральный округ Колумбия, Вашингтон, Белый дом, Овальный кабинет

Президент Трамп орал так, что его крик по децибелам мог перекрыть грохот стартующей межконтинентальной ракеты. Предметом его недовольства были собравшиеся на экстренное совещание ключевые министры и сотрудники администрации, а также складывающаяся вокруг США международная обстановка. А она была непростой не только в стране, но и вокруг нее.

В борьбу Трампа с вашингтонским «болотом» активно вмешалась третья сила, имевшая целью возврат к идеалам «Нового курса» президента Франклина Рузвельта. Преимущественно это были сторонники отказавшегося от участия в выборах 2016 года сенатора-демократа Берни Сандерса, возглавляемые пробравшимися через межвременной барьер агентами Рузвельта, которых прозвали «мальчиками Фрэнки». Брошенные семена упали на благодатную почву. Эти агенты, растворившиеся в американском обществе, были буквально повсюду. Надежды ФБР на то, что их можно будет легко вычислить по архаическому внешнему виду и общей технической отсталости, оказались напрасными. Они были вездесущи, неуловимы, прекрасно умели пользоваться сотовыми телефонами и интернетом.

Провалилась и попытка обнаружить их как людей, расплачивающихся долларами выпуска тридцатых-сороковых годов. Черта с два; на самом деле это было бы очень дорогое удовольствие, потому что доллар с тех пор подешевел почти в сто раз. ФБР так и не догадалось, что большая сумма наличной валюты в купюрах образцов начала двадцать первого века была по поручению Генри Моргентау закуплена за золото в Кенигсберге 1941 года. Туда переделанная в транспортный самолет «летающая крепость» В-17 с эмблемами Министерства финансов США доставила два ящика с золотыми слитками, а обратно вывезла несколько денежных мешков с синенькими стодолларовыми банкнотами.

Попытка ареста группы сторонников «Нового курса» агентами ФБР обернулась конфузом. Следующей же ночью они просто пропали из камеры тюрьмы, в которую их поместили, а еще через несколько дней агентами Рузвельта вместе с автомобилем, водителем и телохранителем была выкрадена директор ЦРУ Джина Хаспел по прозвищу «Кровавая Джина». Машину, водителя и телохранителя «мальчики Фрэнки» вернули уже на следующий день, а вот Джина Хаспел, кажется, сгинула в Америке «Нового курса» навсегда. И многим становилось страшно от одной только мысли о том, что она станет рассказывать на допросах.

Особый ужас у американской администрации вызывало то, что нападение на Перл-Харбор 7-го ноября 1941 года так и не произошло, и Америка Рузвельта в том мире так и осталась за скобками Второй мировой войны. Все понимали, что этот прискорбный факт означал только то, что единственной добычей для США образца 1941 года станут Соединенные Штаты Америки 2018 года, и давление с ТОЙ СТОРОНЫ на нынешние порядки будет только нарастать. Если прежде президент Трамп мог опасаться только местных демократов – людей крикливых, скандальных, но по большому счету беззубых, то теперь перед ним замаячила тень куда более серьезного врага.

Фрэнки Рузвельт, любимец Америки тридцатых-сороковых годов, тот, кто и в самом деле сделал ее великой, имел мощную электоральную базу и в Америке двадцать первого века. В 2016 году американская элита с большим трудом отбилась от сенатора Сандерса, заставив его снять свою кандидатуру с праймериз демократической партии. Рузвельт не Сандерс. Его так просто не одолеешь, тем более что его люди способны появляться ниоткуда и исчезать в никуда.

Но внутриполитические проблемы Америки меркли на фоне того, что творилось на международной арене. События на Украине, упавшей в руки Сталина как перезрелый плод, короткая и разгромная советско-польская война, окончившаяся очередной ликвидацией польского государства, и недавний внезапный переворот в Германии – все эти события были явно инспирированы Владимиром Путиным, хотя явно русские там не засветились. Никто другой не смог бы придумать сценарий внезапного и бескровного переворота, когда вечером была одна власть, а утром уже другая. И если на Украине и в Польше имела место хотя бы видимость сопротивления большевистскому вторжению, звучали выстрелы, гремели взрывы и лилась кровь, то в Германии немцы сами стройными рядами и колоннами промаршировали под власть нового диктатора и отца нации.

Робкие выкрики с мест разного рода либеральных интеллигентов при этом в зачет не идут, так как не меняют общего расклада сил. Приказав своим загорелым головорезам приструнить так называемых беженцев, Роммель сразу же завоевал любовь простых немцев. А те оказались там как в ловушке, потому что их не впускала к себе ни одна из соседних с Германией стран. Там своих попрошаек и бездельников хватало.

Но самое плохое заключалось не в положении, в котором оказались «беженцы», а в интернированных новыми германскими властями американских военнослужащих. Французов и англичан, захваченных при перевороте, почти сразу же выдворили с немецкой территории, разве что пинка на прощание не дали. Французам, кстати, с глумливым выражением лица еще и пообещали заглянуть в гости, как когда-то в сороковом.

Но американских солдат и офицеров Роммель выдворять не стал, а просто запер их в их собственных казармах, пообещав расстрелять в случае начала боевых действий. «Отморозок!» – заявила мировая общественность в ответ на это действие; кто с осуждением, а кто и с легким одобрением. Впрочем, на этом ее реакция закончилась. Что касается Соединенных Штатов, то там, в Пентагоне и ЦРУ, принеялись лихорадочно составлять планы по освобождению заложников, пока Трамп своей волей не приказал этим деятелям прекратить маяться ерундой. Ведь сами разработчики признавали, что вероятность благополучного осуществления лучшего из планов не превышает пятнадцати процентов. То есть это не боевая операция, а чистейшей воды авантюра, вроде провальной операции «Орлиный коготь» в 1980 году.

И вот теперь, когда в Германию по приглашению новых властей вошла русская армия, Роммель вдруг заявляет, что согласен отпустить всех заложников (ни много ни мало почти семьдесят тысяч человек) в том случае, если ему вернут отданный в США на хранение золотой запас ФРГ. Причем вернут не в виде «золотых» депозитарных расписок (которые в случае серьезного кризиса сгодятся лишь на то, чтобы подтереть зад), а виде тысячи трехсот тонн золотых слитков. Именно это до предела дерзкое требование германского диктатора и вызвало у Большого Дона такой яростный всплеск эмоций. Диалог в овальном кабинете протекал примерно так.

– У нас нет такого количества золота, – сухо сказал министр финансов Стивен Мнучин, – сказать честно, у нас вообще почти нет золота в слитках. Мы считали, что депозитарные расписки почти также надежны, но при этом занимают значительно меньше места. Известно, что Россия и Китай активно скупают именно металлическое золото, что в самом ближайшем времени может сделать их нечувствительными к нашим санкциям. Мы думаем, что это делается как подготовка к возможному в среднесрочной перспективе краху нынешнее финансовой системы. Тогда на коне окажется тот, у кого будет звонкая монета, а владельцы бумаг, а уж тем более электронных денег, окажутся в пролете. Видимо, мистер Роммель решил пойти по тому же пути…

– Мы ничего не можем сделать, – пожал плечами директор Центральной Разведки Дэн Коутс, по совместительству временно исполняющий обязанности директора ЦРУ, – этого Роммеля слишком хорошо охраняют. Нанести же по его местонахождению воздушный или ракетный удар не представляется возможным: во-первых, он постоянно перемещается по Германии, а во-вторых, тому препятствуют русские системы ПВО, уже перекрывшие немецкое воздушное пространство. Прорвать его может только массированный залп из нескольких сотен ракет, но это чревато началом открытого военного конфликта с Россией…

– Мистер президент, – твердо сказал министр обороны Джеймс Мэттис, – как старый солдат, заявляю вам с полной ответственностью, что мы не должны ставить под угрозу существование Соединенных Штатов из-за какой-то мелочи в тысячу триста тонн золота. Мистер Путин уже пообещал, что воспримет нападение на любого из своих союзников как нападение на саму Россию. Залп «томагавками» по любой цели в Германии неизбежно приведет к уничтожению корабля, запустившего ракеты. То, что безнаказанно можно было проделать в дикой Сирии, в Европе неизбежно чревато необратимыми последствиями.

– Скажите, Джеймс, – уже спокойнее сказал Трамп, – неужели эти «необратимые последствия» наступят даже в том случае, если мы не применим ядерное оружие? Как я понимаю, тогда русские тоже воздержатся от подобного шага?

– В таком случае, мистер Президент, – ответил генерал Мэттис, – необратимый ущерб понесет наша репутация. Должен вам напомнить, джентльмены, что русские, советские и немцы суммарно в несколько раз превосходят нас по боевым возможностям на европейском театре военных действий, и к тому же имеют неуязвимый тыл в другом времени. А у нас там вместо тыла только неизлечимый геморрой.

Надо сказать спасибо, что Пентагон в том времени еще не построен и агенты президента Рузвельта пока не имеют возможности шляться толпами по его коридорам. Хотя, должен сказать честно, многие наши офицеры готовы вывесить для этих агентов плакат «Добро пожаловать», и я не уверен, что некоторые из них уже не вступили в тайные контакты с представителями американской армии образца сорок первого года.

После этих слов в Овальном кабинете наступила тяжелая тишина. Если уж от этого дела отступился сам «Бешеный Пес», то они и в самом деле может быть безнадежно.

* * *

25 декабря 1941 года. (15 июля 2018 года) Вечер. Лондон. Бункер премьер-министра Англии

Премьер-министр Уинстон Черчилль

Тяжелым и мрачным выдалось для Британии Рождество срок первого года. Даже год назад, когда она один на один стояла против всей военной машины Третьего рейха, дела для англичан обстояли все же не так страшно. Тогда была надежда на то, что удастся выкрутиться, привлечь на помощь заокеанских кузенов, что флот сделает Канал непреодолимым барьером для немецких десантов. Еще была надежда на то, что Гитлеру все же надоест бесплодно стоять на берегу Атлантического океана, и он повернет на восток – искать своего счастья в бескрайних русских просторах, где когда-то свернула себе шею Великая армия Наполеона.

В итоге Гитлер на восток все же повернул, но от этого легче никому, кроме русских, не стало. Они уже ждали этого вторжения, находясь во всеоружии вместе со своими адскими союзниками, которые и разгромили германскую армию в считанные дни, заставив уцелевших немецких солдат и офицеров сдаваться в плен. Вермахт был окружен и раздавлен, а Европа легла под гусеницы советских танков. Тогда он, Черчилль, даже отдал было приказ высадиться на бельгийском и голландском побережье, чтобы захватить хоть что-нибудь. Но проклятые танки большевиков оказались там быстрее, чем британские солдаты сумели собраться для десантной операции. И вот закономерный итог – вся Европа лежит под русскими, кузены, занятые своими делами, делают вид, что так и надо, а Великобритания вместе со своими вечными интересами снова осталась в гордом одиночестве.

Правда, гордость этого одиночества весьма сомнительна, потому что большая большевистская группировка по-хозяйски расположилась на побережье Атлантики, как раз напротив британских берегов, и ее мощи хватит на четыре таких армии, как британская. Огромные самолеты с красными звездами чуть ли не ежедневно кружат над островами и окрестными морями, будто примеряясь, как бы половчее ударить по королевским военно-морским базам, портам, городам и заводам.

Пока еще Британия беспрепятственно ввозит из колоний и от кузенов продовольствие и сырье, а британские рыбаки спокойно ведут промысел в окрестных морях. Но это лишь до того момента, пока у дяди Джо и его потустороннего союзника мистера Путина не лопнет терпение.

А совсем недавно, будто всего произошедшего было мало, Японская империя напала на британские владения в Ост-Индии, нанеся удары по базам королевского флота в том регионе, включая Сингапур. По последним донесениям, дела там обстояли хуже некуда. Сокрушив за две недели наступления британские и голландские колониальные силы, к настоящему моменту японцы заняли не только северное Британское Борнео и Бруней, но и остальную часть острова, захватив нефтепромыслы и нефтехранилища, которые никто не смог или не захотел взорвать. Немногочисленные и плохо вооруженные голландские колониальные части ничего не могут противопоставить массовому японскому вторжению при поддержке огнем с воздуха и моря, и гибнут одна за другой, даже не успев снискать славы.

В Малайе дела обстоят также не лучшим образом. Его, Черчилля, ставка на Сингапур, как на сильнейшую военно-морскую базу в регионе, оказалась битой в самом начале. Корабли британского Роял Нави еще в день начала войны погибли или оказались тяжело повреждены ударами японских палубных бомбардировщиков, что сразу поставило британскую армию в Малайе в крайне невыгодное положение. Лишенные поддержки с моря и избиваемые превосходящей численно японской авиацией, британский 3-й индийский корпус и прикомандированные к нему части (в частности, 8-я австралийская дивизия) подверглись удару сразу с трех сторон и на данный момент были на грани разгрома и капитуляции.

Одна японская группировка наступала вдоль западного побережья Малайи на Куала-Лумпур с территории Таиланда. Другая высадилась на восточном побережье в местечке Кота-Бару и также продвигалась на юг. Третья группировка высадилась на юге Малайского полуострова в местечке Джохор-Бару и продвигалась на север, завершая окружение британских сил. Ситуацию осложняло то, что британская авиация, поддерживающая действия Малайской группировки, в начале войны насчитывала сто пятьдесят восемь самолетов, в основном устаревших бипланов, а японцы выставили против них больше тысячи своих самых современных самолетов. Одним словом, конец Малайской группировки не за горами. Сингапур же остался незащищенным, и как только японцы разделаются с Малайской группировкой, им останется протянуть руку и сорвать его как перезрелый плод.

О том, что случится на Тихоокеанском театре военных действий после падения Сингапура, Черчиллю не хотелось даже думать. В ситуации, когда США, самая могучая держава англосаксонского мира, оставалась вне игры, будущее не сулило Британии ничего хорошего. Правда, под ее властью еще оставались такие крупные доминионы как Австралия, Канада, Индия, а также колониальный Ближний Восток. Но смертельный удар нанесен. Британская империя, которая в годы молодости Черчилля была самым могущественным государством на планете, теперь стремительно скатывалась в разряд третьестепенных держав вроде Польши, неспособных самостоятельно решать свои проблемы.

И ведь Черчилль знал, что к этому привело не роковое стечение обстоятельств, не какие-то зловредные козни России, Германии, Франции или США, а политика правящих британских кругов, провоцирующих войны, результаты которых либо помогали вырасти и окрепнуть британским конкурентам, либо неумолимо подтачивали британское военное и политическое могущество. Пока была жива королева Виктория, правившая Великобританией шестьдесят лет, ее гениальному уму как-то удавалось избегать негативных последствий такой политики. Но после ее смерти все понеслось кувырком. И даже его, Черчилля, могучий ум не в состоянии исправить те фатальные ошибки, которые его предшественники совершали в течение тридцати пяти лет. Солнце Британской империи неумолимо клонится к закату. То, что строили поколения его предков, рушится в прах, а он, даже находясь на самом важном и ответственном посту, ничего не может с этим поделать.

Да, Рождеств этого года безрадостно, в нем чувствуется приближение неминуемой беды. Даже если вооруженный до зубов русский медведь, сидящий на берегу Канала в терпеливом ожидании, не прыгнет по весне на Британские острова, желая поставить окончательную точку в вековечном соперничестве с британским львом, то все равно будущее Англии будет безрадостным и унизительным. Ведь после этой войны она неизбежно лишится как колоний, так и политического влияния в своих доминионах, и превратится в третьеразрядную страну мира, которой будут помыкать либо заокеанские кузены, либо русские.

Кстати, почему эта чушь лезет ему в голову?! Какой еще медведь и какой лев?! Наверное, все дело в присланном дядей Джо коварном армянском коньяке, ополовиненная бутылка которого стоит сейчас у него на столе. Нет, он не пьян, и коньяк тут совсем ни при чем. Просто от нервов у него разыгралась фантазия. Он не боялся никого и ничего на англо-бурской войне, когда был простым военным корреспондентом, он с оптимизмом смотрел в будущее в прошлую войну, когда был военным министром, и даже еще год назад он полагал, что все трудности сугубо временные, и через какое-то время солнце Британии снова будет сиять в зените.

А вот сейчас ему страшно и грустно, и его одолевает ощущение бессилия. Ну ничего… Сейчас он примет на посошок еще один стаканчик, после чего пойдет спать. Завтра будет новый день со своими заботами, и миллионы британцев по-прежнему будут верить в то, что он, Черчилль, почти как Господь, всемогущ, всеведущ и всеблаг…

* * *

29 декабря 1941 года (19 июля 2018 года). Утро. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего

Посасывая пустую трубку, Вождь внимательно просматривал отчеты о случившихся в минувшее воскресенье плебисцитах в Голландии, Бельгии, Люксембурге и Франции. Все прошло без сучка и задоринки. Ликующие народные массы восторженно (что неудивительно после гитлеровской оккупации) вошли в единую семью народов СССР. Результат вполне советский – за вхождение в состав СССР проголосовало около девяноста процентов населения, пришедшего на избирательные участки. И пришло его никак не меньше половины. В том числе пришли и положительно проголосовали крестьяне, самый бедный из которых в СССР числился бы даже не середняком, а крепким кулаком.

Хотя такое понятие, как «кулак», в Европе неприменимо. Ведь термин этот означает не только очень зажиточного крестьянина, но еще и деревенского ростовщика; и в терминологии двадцать первого века, можно сказать, мини-олигарха, держащего односельчан в страхе долговой кабалой и кулаками своих подпевал. Таких кулаков там нет, ибо при развитой банковской системе они нежизнеспособны. В буржуазной дикой экономике все происходит по законам борьбы за выживание в дикой природе. Там крупные хищники пожирают мелких, вынуждая тех сбиваться в стаи или вымирать. А крестьянин – хоть богатый, хоть бедный, хоть русский хоть французский – по умолчанию является ярым индивидуалистом и одиночкой, и в стаи сбивается только под прессом величайшей опасности (и то не всегда), или под воздействием государственного насилия, вследствие крайней необходимости, как это было при коллективизации в СССР.

Вот поэтому в странах западной Европы и пришлось тщательно и крайне доходчиво разъяснять людям, что никаких обязательных колхозов в этих странах с высокоразвитым сельским хозяйством не будет. Мол, в Советском Союзе при переходе от архаического сельского хозяйства с сохами к промышленному производству сельхозпродукции такой шаг был вынужденным, потому что иначе никак не получалось наставить на путь истинный огромную массу мельчайших частных хозяйств, проедающих все произведенное, и все равно в силу своей технологической отсталости живущих беднее бедного. Ни одно государство, если оно в своем уме, не может позволить себе существование значительной части населения, живущего натуральным хозяйством, как во времена царя Иоанна Грозного. Российская империя потому и пала, что ничего не предпринимала по поводу двух третей населения, гирями повисшего на ногах развивающейся страны.

Удалось ли убедить? Раз эти самые французы, бельгийцы, лихтенштейнцы и голландцы пришли на избирательные участки и проголосовали «за» – наверное, удалось. Причем голосование (особенно во Франции) прошло весело, можно сказать, с огоньком. Люди пели, плясали, умеренно выпивали, потом шли голосовать и снова пели и плясали. И все, что для этого потребовалось – полугодовое бездействие буржуазной пропаганды. К тому же с приходом Красной Армии жить в ранее оккупированной немцами Европе стало легче и не в пример веселее.

А колхозы… колхозы от них тоже никуда не уйдут – сначала в виде стимулируемых беспроцентными кредитами и стабильными закупочными госценами добровольных кооперативов и артелей, по таким же твердым ценам снабжаемые удобрениями, а также топливом для тракторов и автомашин. А потом… потом будет видно. Ведь коллективизация – это не самоцель, а средство интенсификации сельскохозяйственного производства. Две вещи, которые нельзя делать в ходе этого процесса – применять к людям силу и требовать от ответственных товарищей стопроцентного охвата. Зачем все эти танцы с саблями, когда есть меры экономического поощрения, которые покажут, что вести хозяйство по-советски выгодно и удобно. Впрочем, сельское хозяйство в Европе – не главное, все равно она не в состоянии конкурировать с еще лежащими втуне целинными землями. Удивительно, как, имея огромные территории, способные ежегодно приносить богатый урожай, поздний Советский Союз дожился до того, что стал нетто-импортером продовольствия и менял одно желающего эмигрировать еврея на три мешка фуражной канадской пшеницы.

А пока европейская промышленность, которой больше не надо больше в огромных количествах производить оружие, переходит на выпуск легковых и грузовых автомобилей, тракторов, плугов, сеялок и прочего сельхозинвентаря, который необходим, чтобы доделать недоделанное перед войной, завершить индустриализацию, в том числе и сельского хозяйства. Внутренний рынок СССР, вследствие незавершенности этого процесса, просто огромен, и допуск на него для европейских заводов является большим плюсом.

С другой стороны еще предстоит разобраться с причинами того, почему советская система хозяйствования, по скорости развития поначалу опережавшая капиталистический мир, потом, после его, Сталина, смерти, вдруг резко замедлилась, в итоге впав в стагнацию, которая закончилась крахом советского проекта. Прежде чем браться за советизацию европейской экономики, необходимо еще раз досконально разобраться в причинах краха советского проекта в мире потомков. Неверными или, по крайней мере, неполными могут оказаться даже очевидные ответы на этот вопрос – вроде непомерных военных расходов, которых на этот раз удастся избежать, или безумных экономических экспериментов Никитки, совершенно расстроивших хозяйственную жизнь, в результате которых вместо искомого социализма был построен госмонополизм, раскрашенный в яркие социалистические цвета.

По крайней мере, правдивость первого ответа представляется сомнительной. В конце тридцатых СССР так же лихорадочно готовился к войне, вооружался и строил военные заводы, но это ни в коей мере не привело к истощению его экономики. Напротив, новые научные разработки, сначала применяющиеся в интересах обороны, потом, через несколько лет, начинают применяться в народном хозяйстве, создавая условия для рывка вперед всей советской экономики. И это дает СССР преимущество перед капиталистами, у которых технология, разработанная какой-нибудь одной фирмой, будет тщательно оберегаться от всех ее конкурентов с целью создания дефицита нужного продукта.

В то, что главным врагом советской экономики был дорвавшийся до верховной власти Никитка, Сталину поверить было гораздо проще. Тот еще деятель, прохвост и путальник. Но все равно Сталин наглядно себе представлял мощь оставшейся после него экономической системы и обосновано сомневался в том, что ее возможно уничтожить хаотичным дерганьем за рычаги, на что Никитка только и был способен. Нет, тут нужен враг совершенно другого порядка – тот, который не только разбалансирует систему, но и всячески будет препятствовать встроенным в нее механизмам самовосстановления. Особенно насторожило то, что люди, занимавшиеся советской экономикой на закате СССР и практически приведшие к ее краху, не только не были за это как-то наказаны, но еще и заняли новые, достаточно высокие посты в руководстве экономикой и финансами в буржуазной России. Интересно, что это – случайное совпадение или последствия заговора, когда заговорщикам уже некого и незачем стесняться? С этим вопросом надо разбираться очень долго и тщательно, при этом заниматься этим должны как чекисты Лаврентия, так и те советские экономисты, которые не были причастны к созданию извращенно-ущербной госмонополистической версии плановой советской экономики. А вот над этими персонами надо будет еще поименно подумать.

Но прошедшие вчера плебисциты имеют не только экономическое значение. Они обозначают и то, что СССР принимает на себя ответственность за французскую и голландскую колониальные системы. Буржуазно-демократическая Франция, светоч и опора всяческих борцов за демократию, имела по всему миру колоний больше всех остальных стран, в том числе и Англии. И все это потому, что, англичане старались контролировать ключевые пункты на карте мира, а французы в буквальном смысле стремились стать в каждой бочке затычкой. Но что со всем этим делать сейчас? Если просто отпустить на все четыре стороны, то в тех местах тут же объявятся эмиссары англосаксов и обернут отпущенных против тех, кто их отпустил – то есть против СССР и его союзников. Тут надо действовать тщательнее и попробовать повести социалистические преобразования в этих странах. Но прежде чем проводить какие-либо преобразования, необходимо установить контроль над этими заморскими советскими территориями. А это не так просто. На Дальнем Востоке это в первую очередь Французский Индокитай, в который еще год назад влезли японцы, а также голландская Ост-Индия в которую те же японцы достаточно энергично влезают прямо сейчас.

Война на Тихом океане тем временем развивается своим чередом. Японские войска насквозь прошли всю Малайю, окружив и уничтожив расквартированные там войска, а сейчас японская авиация совершает один авиационный налет на Сингапур за другим, как будто желают стереть этот город с лица земли. На самом деле понятно, что готовится десантная операция, которая поможет японцам захватить Сингапур и перенести свои наступательные операции дальше на остров Бали. В Голландской Ост-Индии японскими войсками полностью захвачен Калимантан, сейчас бои идут за остров Целебес.

И как раз в этот момент Советский Союз, по идее, должен был бы объявить войну японским войскам, оккупирующим территории, ранее принадлежавшие Франции и Голландии. Но товарищ Молотов, с подачи Сталина, не торопится это сделать. Еще рано; к тому же есть риск, что при отступлении японцев их место займут британские колониальные войска. А СССР оно надо?

Сначала англичане и голландцы на этих клочках суши должны потерпеть сокрушительное поражение, и лишь потом СССР сможет предъявить требования на эти земли, вместе с монгольскими и китайскими товарищами обрушив сокрушительный удар на японскую Квантунскую армию. А пока – терпение, терпение и еще раз терпение.