день 106-й, корабельное время 10:15, «Несокрушимый», рубка управления.

Владимир Владимирович Шевцов, полноправный, но еще не коронованный Е.И.В.

Если разгон до четырех процентов световой скорости с отрывом от центра местной гравитации (Солнца) – дело нудное и долгое, потребовавшее от нас двух земных месяцев, то межзвездный полет вышедшего в серию прыжков «Несокрушимого» – стремителен и неудержим. Прошло всего четверо земных суток с того момента, как мы первый раз ушли в гипер, а «Несокрушимый» уже покрыл расстояние в шесть тысяч световых лет, совершив для этого сто двенадцать прыжков. И вот теперь бледно-желтая горячая звезда класса F4 ярким бриллиантом светилась в трех сотнях астрономических единиц перед нами, четко выделяясь из россыпи окружающих ее звезд, которая была значительно плотней, чем у нас дома. Думаю, что на планетах этих звезд никогда не бывает настоящей темноты, ибо свет нескольких близлежащих звездных скоплений достаточно ярок, чтобы соперничать со светом полной луны. Что касается самого полета к этой звезде, то больше всего он был похоже на слалом между опорными точками маршрута, который не должен приближаться к центрам притяжения – то есть к звездам – на расстояние меньше одного светового года.

Лиут, которая теперь общается с нами через тело своего аватара, сказала, что она бы так не смогла. В смысле разогнаться при отсутствии груза за сопоставимое время и покинуть сферу притяжения звезды – это всегда пожалуйста, но вот корректировки на промежуточных точках маршрута «Несокрушимый» делает чуть ли не на порядок быстрее, чем она. Большая масса корабля обеспечивает большую точность и быстроту определения позиций звезд посредством масс детектора, а планетарный привод большей мощности быстрее выводит корабль на новый курс. Но все равно тратить два месяца только на то, чтобы оторваться от звезды, мне кажется невиданным расточительством. С другой стороны, у нас дома все организовано почти так же. На большинстве авиационных маршрутов времени на полет тратится в разы меньше, чем на путь от дома до трапа самолета; и потом от того же трапа до пункта конечного назначения.

По этому вопросу мною в рубке управления было собрано особое совещание, на котором, помимо меня и Вики, присутствовали командир корабля кап-раз Иванов, главный навигатор кап-раз Карандышев, главный инженер кап-два Анисимов, а также Кандид и Лиут в качестве экспертов. Мнение моих офицеров, к тому моменту уже изучивших техническую документацию и получивших опыт в первом практическом полете, было однозначным. Кап-раз Карандышев (главный навигатор) подошел к итерактивной плазменной панели и, иллюстрируя свои слова готовыми картинками и движениями световой указки, начал объяснять.

– Ваше императорское величество, Владимир Владимирович, – с легким кивком головы произнес он, – мы считаем, что, исходя из заданных ТТХ силовой установки, навигационного комплекса и джамп-генератора, есть возможность значительно сократить время покидания пункта отправления и, соответственно, прибытия в пункт назначения. В оптимальном варианте затраты времени на эти операции могут сократиться на порядок, то есть примерно в десять раз. Чтобы добиться такого результата, во-первых, необходимо перевести ограничители использования оборудования с четверти до трех четвертей от максимально допустимых нагрузок, во-вторых – изменить схему отлета или прибытия. Возьмем, к примеру, отлет из системы отправления. На первом этапе это разгон с максимально безопасным ускорением, вплоть до выхода на достаточную дистанцию от центрального светила, при которой возможен минимальный внутрисистемный прыжок на двадцать-тридцать астрономических единиц по вектору отрыва – то есть прямой линии, соединяющей местоположение корабля и предполагаемый центр массы центрального светила. Для Солнечной Системы, как для эталона расчетов, стартовым рубежом для первого внутрисистемного прыжка станет радиус середины пояса астероидов, которая может быть достигнута разгоняющимся «Несокрушимым» всего за одни земные сутки и восемнадцать часов. Рубежом прибытия в таком случае может являться позиция между орбитами Урана и Нептуна. С этой позиции, после навигационных изменений и корректировки вектора полета, которые потребуют еще несколько часов времени, может быть совершен следующий прыжок, уже в общем направлении, на конечную цель, который может иметь дальность до трехсот астрономических единиц. Конечным рубежом для второго прыжка должен являться зазор между внешней границей рассеянного диска и внутренней границей облака Оорта. Третий прыжок с этого рубежа, дальностью до двух световых лет, выводит нас в межзвездное пространство, откуда начинается собственно межзвездный полет. Общие затраты времени на отрыв от Солнечной Системы по этой схеме сокращаются с шестидесяти до четырех суток, при этом нагрузка на оборудование не превышает максимально допустимых нормативов. При прибытии в систему назначения все действия должны производиться в обратном порядке…

– Во-первых, – скрипучим голосом произнес Кандид, – все это, конечно, красиво, но учтите, что такая схема использования оборудования приведет к его ускоренному износу – в первую очередь, планетарного привода и джамп-генератора, которые вы планируете постоянно эксплуатировать практически на боевых режимах. К тому же при частых прыжках с меньшим наводящим импульсом инерции возрастет нагрузка на операторов навигационного вычислителя, которых понадобится вдвое больше, или они начнут совершать вполне человеческие ошибки.

– Уважаемый Кандид, – ответил искину кап-два Анисимов (главный инженер), – мы тут посчитали, что даже при таком повышенном износе межремонтный интервал основного оборудования (которое можно отремонтировать только в заводских условиях) составит около пары сотен лет, и на этот же срок должно хватить ЗИПов ко всей прочей аппаратуре. Ваша империя построила очень хороший и мощный корабль, возможности которого по боевому применению могут и должны быть расширены, невзирая на некоторое увеличение степени износа.

– Мы знаем, что нам понадобится набрать дополнительных операторов, – добавил кап-раз Карандышев (главный навигатор), – и это не составит для нас никаких проблем, потому что требуемое количество людей в рамках программы подготовки резерва уже обучено. Добавив всего одну смену и изменив схему дежурства с четыре через восемь часов на два через шесть, мы добьемся снижения нагрузки на операторов, не сильно выходя за штатное расписание.

Командир корабля кап-раз Иванов посмотрел в мою сторону.

– Ваше императорское величество, Владимир Владимирович, – сказал он, – как я понимаю, в первое время, для того чтобы выжить и победить, нам надо будет постараться быть во многих местах одновременно, для чего придется метаться от звезды к звезде по схеме «Фигаро здесь, Фигаро там». При этом возможность значительно обходить противника на поворотах даст нам неоценимое тактическое преимущество.

Искин Кандид искусно имитировал тяжкий вздох.

– Сказать честно, – проскрипел он, – в Империи по предложенной вами схеме функционировали пассажирские лайнеры дальних коммерческих линий. При перевозке почты и пассажиров, особенно класса люкс, была важна скорость доставки, а также оборачиваемость транспортных единиц, а не мелочная экономия на износе оборудования и окладах навигационного персонала…

– Скажите, Кандид, – спросил я, – а эта инструкция о тотальной экономии на всем пришла, случайно, не из ведомства Главного Казначея, которому захотелось подсократить расходы на всем чем можно?

Кандид чисто по-человечески пожал плечами и кивнул.

– Да, – подтвердила голограмма, – и игнорировать ее разрешалось только в секторах, объявленных на военном положении, а то нередки были случаи, когда адмирал на тыловой базе отправлял крейсер якобы в патрулирование, а на самом деле в соседние системы за знаменитым Лайгсбургским пивом или же Имранскими солеными колбасками. Для личного, так сказать, пользования.

– И господин казначей решил перегнуть палку в другую сторону, – кивнул я, – ну что же, нас его указания по известным причинам не касаются. Так что, Кандид, переписывайте свои инструкции, а вы господа-товарищи, с учетом уже набранного нами момента инерции, рассчитайте подход к системе Нового Рима в таком режиме, чтобы их диспетчеры планетарной обороны спохватились как можно позже. Мне нужен молниеносный удар с захватом застигнутой врасплох орбитальной станции, а не демонстрация огневой мощи с ее тотальным разрушением.

Сидевшая рядом со мной аватарка Лиут глубоко вздохнула. Теперь, когда она могла говорить с помощью тела Ольги Колоковцевой, она предпочитала общаться вербально, а не с помощью телепатограмм, как прежде. Ведь эти телепатограммы «слышали» только мы с Викой, и никто больше; а слова, произнесенные голосом аватарки, были доступны всем. И вообще, к юной Ольге-Лиут, рассекающей по коридорам «Несокрушимого» в повседневном обтягивающем трико маркграфских цветов, давно все привыкли. После того как Вика серьезно с ней поговорила, Лиут оставила затею немедленно уложить меня в свою постель, впрочем, не бросилась она и во все тяжкие с первыми встречными парнями. Вместо этого она окунулась в общение, в первую очередь с нашими старшими офицерами, но не обходя своим вниманием и старшинско-рядовой состав Корабельной Службы. Как она сама однажды призналась, больше всего на свете Корабли любят пообщаться, а тут возможности общения для Лиут было хоть отбавляй.

С профессиональной точки зрения, и для командира, и для навигаторов, и даже для инженеров дружески настроенный Корабль – это очень интересный собеседник. Ведь они все бывшие моряки, а она в космосе с первого своего проблеска сознания, когда ее сферу обеспечения подключили к тренажеру и начали учить летать в космосе. А еще Вика сказала, что, общаясь с умными и интересными мужчинами, Лиут ждала, пока на кого-нибудь из них отзовется не только ее жаждущий феерических сексуальных ощущений мозг, но и душа Ольги. Ведь это было ее именно тело, и Лиут хотела, чтобы ее аватарка разделила с ней все счастье и радость соития с любимым мужчиной. Вот так – сначала любовь, а потом уже все остальное…

Сама же Ольга, когда не находилась под управлением Лиут, показывала стремительный прогресс в интеллектуальном развитии. Родители Ольги уже научились отличать, когда она просто Ольга, а когда Лиут-Ольга, и не могли нарадоваться на то, какой становилась их дочь. На первых порах прогресс шел чуть ли не день за год, потом, правда, он замедлился, но все равно разница была разительной. Сейчас, когда после операции чипирования прошло чуть больше пятидесяти дней, ум Ольги с уровня трехлетнего ребенка поднялся до уровня примерно десятилетней девочки. Сама Лиут достаточно туманно говорила, что ей удалось устранить некое «зацикливание», и теперь даже без ее помощи Ольга сможет жить вполне обычной жизнью.

Ускоренно выучившись читать при помощи гипнопедии, в свободное от основной работы время Ольга пристрастилась к чтению, а вместе с ней к этому занятию пристрастилась и Лиут, которая научилась тихонько входить в Ольгу ровно настолько, чтобы воспринимать прочитанное, но при этом никак не мешать Ольге наслаждаться процессом чтения. Мир русских сказок: Иван-царевич, Добрыня Никитич, Алеша Попович, Илья Муромец и прочие русские богатыри, а также Василиса Прекрасная и Премудрая вкупе с Аленушкой и братцем ее Иванушкой, с которых Ольга начала свое культурное самообразование, просто очаровали падкую на сильные эмоции светлую эйджел, в свое время лишенную того, что люди зовут детством. Потом пошли вещи посерьезней – вроде произведений господин Дюма, которые Ольга, точнее, уже Ольга-Лиут, глотала книгу за книгой. Так, шаг за шагом, не только Лиут влияла на Ольгу, но и Ольга на Лиут, и вместо раздвоения личности стало вырисовываться что-то двуединое, похожее на ментальных сиамских близнецов, а о любовях – что для Ольги, что для Лиут – было забыто, по крайней мере пока, до завершения процесса взросления. Впрочем, об этом поговорим несколько позже, а пока вернемся к тому совещанию, которое происходит в рубке управления.

Как я уже говорил, аватарка Лиут глубоко вздохнула и повернула голову в мою сторону.

– Мой дорогой император Шевцов, – проворковала она, – если ты хочешь захватить орбитальную станцию на За-о-Дешт-4 в максимально неповрежденном состоянии, то думаю, что я смогу тебе помочь. Ведь я Корабль, имеющая законную регистрацию Совета Кланов и, более того, неоднократно бывавшая в этом месте и при прежних, и при последних своих хозяевах. Если я, имея на борту ваш десант, войду в систему и, как обычно, дам свои позывные, то никто ничего не заподозрит, и я смогу спокойно пристыковаться к станции, чтобы начать ее захват. Только боюсь, что в любом случае пройдет достаточно много времени, прежде чем вы сможете прийти нам с десантом на помощь, и, быть может, нам всем придется умереть. Ведь для того, чтобы сохранить маневренность, я смогу взять на борт не больше пяти-шести сотен ваших Железнобоких, а на станции очень сильный гарнизон из примерно полутора тысяч хуман-горхских гибридов – а эти твари гораздо сильнее и опаснее, чем обыкновенные горхи…

Мои офицеры переглянулись. Хрупкая фигура аватарки Лиут и сказанные ею решительные слова явно диссонировали друг с другом. Я видел, что эти седые волки с еще советским прошлым явно приняли какое-то отчаянное решение. Первым, от лица всех, заговорил командир «Несокрушимого» кап-раз Иванов.

– Я думаю, ваше императорское величество, – сказал он, – что мы должны несколько изменить план госпожи Лиут. В систему надо входить со стороны темной зоны (прикрываясь звездой) – сперва она, а потом уже и мы. При этом пусть Лиут не только подает свои позывные, но и голосит на всю систему о том, что ее преследуют пираты. Когда мы выйдем из-за звезды, системы наблюдения вряд ли сумеют нас разглядеть, ослепленные ее излучением, а когда разглядят, то будет уже поздно. В местных справочниках мы не числимся, и это вызовет дополнительную сумятицу. Пользуясь своим положением спасающейся от разбоя, Лиут первой беспрепятственно пристыковывается к станции и выбрасывает на нее авангард десанта, главной задачей которого будет отключить защитное поле. И нам, чтобы прийти на помощь ей и десанту, понадобится не несколько суток, а всего пара часов, на протяжении которых ребята из авангарда, несомненно, продержатся. Самое главное, чтобы они отключили защиту.

– Это хороший план, мой милый Виктор Игоревич, – воскликнула Ольга-Лиут, – это очень хороший план. Так мы все останемся живы, а враг будет разбит и посрамлен. Я даже не могу сказать, как я этому буду рада. Мой клан будет побеждать, а враг униженно будет молить о пощаде.

– Лиут, – сказал я, – ты действительно этого хочешь? Ведь это может быть для тебя опасно, поскольку твой корпус совсем не приспособлен к бою, и даже орудия ближней самообороны способны тебя очень сильно повредить…

– Мой милый и дорогой император Шевцов, – воскликнула Ольга-Лиут, – разве же я могу стоять в стороне, когда ты испытываешь трудности, которые я могу для тебя разрешить? Какая же я тогда маркграфиня, если не выступлю вместе с тобой в поход, в тот момент, когда ты нуждаешься в моей помощи? Ведь я часть твоего великого клана, плоть от его плоти и кровь от его крови, и все мы должны быть один за всех и все за одного.

– Тогда быть посему, – ответил я, серьезным взглядом окинув своих офицеров, – ответственный за исполнение общего плана – капитан первого ранга Иванов. Командовать авангардом десанта будет подполковник Седов, и задачу ему я буду ставить лично. На этом все; госпожу Лиут мы с императрицей попросим пройти с нами, а все остальные могут продолжать исполнять свои служебные обязанности.

день 106-й, корабельное время 12:15, «Несокрушимый», императорский салон.

командующий десантно-штурмовым корпусом, генерал-майор Императорской Гвардии Виктор Данилович Седов (47 лет)

– Итак, Виктор Данилович, – говорит мне Володька, – командованием, то есть мной, перед вами поставлена чрезвычайно ответственная задача…

Да уж, командовать авангардом, который высаживается на хорошо защищенную вражескую территорию из-под прикрытия – это что-то с чем-то. Усиленный штурмовой батальон против аналогично вооруженного и обученного полка противника, бойцы которого к тому же обладают просто выдающимися физическими кондициями.

– Только учтите, Виктор Данилович, – добавил перчика Володька, – если, как говорит Лиут, вашими противниками буду горхо-человеческие гибриды, то драться вам придется в основном с бабами, то есть с девками. Мужиков (то есть, в местной терминологии, самцов) в первом поколении гибридизации едва хватает на занятие сержантских должностей. Если по вооружению вы будете с ними примерно на равных, а по физическим кондициям они вас будут резко опережать, то в области защиты преимущество целиком будет на вашей стороне. Дело в том, что на ваших латах установлены генераторы персональных защитных полей, а эйджел такой технологией так и не овладели, поскольку это чисто имперская заморочка. Так что у вас будет возможность расстреливать противника в упор из-за прикрытия, почти непробиваемого для его оружия.

Володька порылся у себя в планшете и извлек оттуда несколько прямоугольных листков пластика, которые придвинул в мою сторону.

– А теперь полюбуйтесь, – сказал он, – извлечено из памяти Лиут, которая запомнила их по своему последнему посещению станции.

М-да, кино и немцы… Рослые, под два метра, мускулистые девицы с комплекцией Шварценеггера, особенно в плечевом поясе, из-за перекачанности которого голова у них, как и у их мамаш, торчит немного вперед. Нормальная такая голова, вполне человеческая, без низкого лба и специфического овала лица, как у чистокровных горхинь. Нижняя челюсть тоже была вполне человеческой, с подбородочным выступом и ямочкой. Правда, общее впечатление несколько портил перешедший по наследству с материнской стороны огромный румпель с горбинкой, резко диссонирующий с вполне русскими по виду толстыми косами самых разнообразных светлых оттенков – от платиново-белого до огненно-рыжего.

Все остальные части тел этих девиц тоже были весьма впечатляющими, мускулистыми, накачанными и хорошо видимыми, потому что одежды на этих девицах в их повседневном виде имелся самый минимум и состоял он из сандалий с ремешками, обвивающими икру, широкого наборного металлического пояса из блях, на котором висят: нож, легкое табельное оружие вроде пистолета и разного рода подсумки, наверное, с боекомплектом и нужными по жизни вещами. Также к поясу крепился маленький передник, или даже юбочка до верха бедра с разрезами по бокам, прикрывающая спереди интимное место, а сзади ягодицы. Выше пояса, если не считать кожаных ремней портупеи, бойцовые девицы были полностью обнажены и шиковали огромными грудями полусферической арбузообразной формы и длинными мускулистыми руками, кисти и запястья которых были украшены перчатками с обрезанными пальцами, переходящими в браслеты-напульсники. Ну, чисто скандинавские валькирии, для полного впечатления не хватает только рогатых шлемов, круглых щитов и больших двухсторонних секир. С одной стороны, выглядят охранницы станции весьма угрожающе, а с другой стороны, даже как-то жалко будет убивать такую красоту. На нашей стороне эти девицы тоже смотрелись бы весьма к месту. Это я говорю вам, как специалист.

Насколько я понял пояснения сидевшей рядом со мной аватарки Лиут, в таком полуголом виде полугорхини несли полицейскую службу в причальных секторах и сопровождали разного рода должностных лиц станции – вроде пограничников и таможенников. Тяжелое вооружение и полные доспехи при такой службе как-то и не нужны. Тем более что тропические условия температуры и влажности, которые повсюду устанавливают теплолюбивые эйджел, всех остальных (и в первую очередь крайне массивных горхов и их метисов) вынуждают ходить чуть ли не голышом. Этот одежный минимализм увеличивал наши шансы застать гарнизон станции со спущенными штанами, что было очень хорошо, но меня никак не оставляла мысль о том, чтобы сохранить жизни хотя бы части этих красоток, чтобы впоследствии переманить их на нашу сторону.

– Это исключено, – покачала головой аватарка Лиут, – они все без исключения чипированы еще в раннем возрасте и, по сути, их мышление – это производная от мышления мозга станции. Индивидуальные особенности, конечно, имеются, но в боевой ситуации они подавляются имеющими приоритет командами мозга станции. Ольга, которую я веду, даже под чипом имеет в тысячу раз больше личной свободы, чем эти боевые биороботы в женском обличье, потому что я для нее подруга и любимая старшая сестра, а мозг станции для своих защитниц – это суровый или даже жестокий начальник, беспощадно карающий своих реципиенток за любые ошибки. Иногда эта кара приводит к инсульту, в результате которого реципиентки или умирают, или становятся идиотками, что, по сути, одно и тоже.

– Ну как же их можно карать за ошибки, – спросил я, – если они в любом случае находятся под прямым и непосредственным управлением этого самого мозга станции?

Аватарка Лиут вполне по-человечески пожала плечами.

– Наши эйджел думают иначе, – сказала она, – они отдают приказ, и если его исполнение не привело к требуемым результатам, то, безусловно, виновной в этом будет считаться реципиентка. Поэтому даже если у защитниц станции и возникнет желание перейти на нашу сторону, оно еще в самом зародыше будет подавлено болевыми импульсами. Любое неисполнение приказа будет наказано, даже если в это время защитница будет валяться в отключке после заряда парализатора. И даже оборудование по постановке помех управляющим сигналам, о котором мне как-то рассказывал Кандид, сможет значительно дезорганизовать сопротивление и поможет вам захватить станцию, но не спасет защитниц от наказания, потому что посылаемые на чип болевые импульсы очень трудно заблокировать таким образом.

– Да, – сказал Володька, – мне тоже не по душе убивать тех, кто идет в бой под принуждением, и императрица придерживается того же мнения. Интересно, а что по поводу этой станции может сказать наш дорогой Кандид?

– Про эту конкретную станцию ничего, Ваше Императорское величество, – хмуро сказала материализовавшаяся голограмма, – первый неоримский император Феликс Максимус, чтобы не возиться, приказал своим адмиралам разнести ее на атомы – то есть поступил так, как вы поступать не хотите ни при каких обстоятельствах. Что касается других похожих случаев, могу сказать, что хороший эффект может дать уничтожение или паралич главного управляющего центра. В первом случае получится так, что станция будет висеть на орбите целехонькая, но жизни на ней не будет, ибо злодеи эйджел злостно игнорируют автономное резервирование. Погаснет освещение, прекратят работать механизмы регенерации воздуха и поддержания приемлемой температуры, в трубах остановится вода, а все чипированные (включая и охрану), завязанные на этот управляющий центр, упадут в обморок. В итоге умрут все, кто не сумеет эвакуироваться за те несколько часов, пока на станции еще будет сохраняться комфортная для жизни температура и пригодная атмосфера. Во втором случае управление всеми функциями* станции, в том числе и управление охраной, будет парализовано на срок от двух до шести часов – смотря по тому, какая мощность будет применена и настолько узко удастся сконцентрировать парализующий луч.

Примечание авторов: * Кандид немного ошибается. Функции управления системами жизнеобеспечения завязаны на безусловные рефлексы мозга станции и поэтому в случае утраты им сознания практически не пострадают, только освещение перейдет на экономный аварийный вариант. Вот вооружение, защитные поля и чипированная охрана из хуман-горхских метисок вырубятся в обязательном порядке.

– Второй вариант нам подходит, – сказал Володька, – но только что нам делать потом, когда через положенное время мозг станции очнется от паралича и снова примется оказывать нам сопротивление.

– Чтобы это предотвратить, – ответил Кандид, – нужно будет, воспользовавшись всеобщим параличом, пробраться в цитадель к этому самому центру управления и вручную отключить у него нервные окончания, ведущие к внешним устройствам, в том числе ментальным усилителям, защитным полям и вооружению. Если в управляющей схеме не предусмотрена управляющая свитч-панель, механически блокирующая доступ мозга, то саперную лопатку или ее аналог вроде лазерно-силового резака еще никто не отменял. Хотя я сомневаюсь, что вам придется идти на такие крайности, ибо в отличии от Кораблей, на Станциях «оборудование» главного управляющего центра заменяют достаточно регулярно, потому что срок жизни станции многократно превышает срок эксплуатации корабля, а за это время несколько раз успеет состариться даже законсервированный мозг злодеек-эйджел. Вот такие как мы, саморегулирующиеся и саморемонтирующиеся биоэлектронные искины, могут служить почти вечно. Компания «Una Electronic Corporation», которая спроектировала и произвела набор биоэлектронного оборудования для «Несокрушимого», дает гарантию безаварийного функционирования на срок, сопоставимый со сроком существования Вселенной…

– Да ладно тебе, электронный хвастунишка, – махнул рукой Володька, – не зарекайся, ибо ничто не вечно под Луною. И вообще, гарантию в нашем военном деле может дать только Господь Бог. Одним словом, мы принимаем за основу твои изменения к плану. Сразу после швартовки Лиут наносит удар из бортового стационарного парализатора в район размещения мозга Станции, после чего Виктор Данилович выбрасывает десантную группу, которая пробьется к этому самому управляющему центру и, пока он в отключке, отрежет все, что необходимо отрезать. Потом к станции подходит «Несокрушимый» и высаживает на нее основной эшелон десанта, после чего сражение можно считать выигранным…

– Но, мой дорогой император Шевцов… – растерянно сказала вдруг аватарка Лиут, – у меня же нет бортового стационарного парализатора…

– Нет – значит, будет, – отрезал Володька. – Возьмем одну штуку вместе с поворотной турелью и накопителями из ЗИПов «Несокрушимого» и поставим тебе. Я решил, что там она будет нужнее! Ради твоей же собственной безопасности в качестве оружия личной самообороны.

– Хорошо, мой дорогой, – сказала Ольга-Лиут, опустив глаза, – я благодарна тебе, что ты заботишься о моей безопасности. Только должна предупредить, что даже после того, как из строя выйдет вся чипированная охрана, сопротивление отнюдь не иссякнет. Кроме штатных чипированных охранниц, завязанных на мозг станции, существуют еще телохранительницы пребывающих на станции матрон и отряды свободных наемников-хумансов, которые время от времени тоже входят в ее гарнизон. Если чипированная охрана матрон, скорее всего, будет сражаться с вами насмерть, то наемники, особенно франконцы, поняв, что битва проиграна, предпочтут капитулировать под гарантии личной безопасности. Героев среди них нет.

– Знакомая картина, – сказал я, – но меня беспокоит один вопрос. Лиут, никто из нас не представляет себе, как может выглядеть то, что нам предстоит отключить…

Аватарка Лиут тяжело вздохнула.

– Мой дорогой Виктор Данилович, – сказала она, – для того, чтобы помочь в этом вопросе, я пошлю с вами Ольгу. Через нее я смогу давать вам советы. Поэтому иногда, когда мне понадобится быть в другом месте, она будет просто Ольга, а иногда Ольга-Лиут. Но только вы берегите ее, пожалуйста. Хоть она никакая не маркграфиня, а просто обыкновенная девушка, которая недавно была меньше, чем ничто, все равно она уже стала самой ценной частью меня, и мне было бы жаль ее потерять. Когда она без меня, она еще такая наивная и беспомощная, как маленький детеныш.

– И вообще, – сказал Володька, – Лиут – в смысле, и как Корабль, и как личность – тоже не должна пострадать ни в коем случае. Так что, товарищи, готовьтесь к этому делу по полной программе, благо до входа в систему по новому графику полета есть еще около десяти дней. Удар будет внезапным, жестоким и неотвратимым, не считая, разумеется, того, что после него должны остаться не только трупы, но и будущие наши подданные. У меня по этому поводу тоже есть некоторые мысли, которые я пока не буду озвучивать. Сначала надо проверить, созрел ли еще один интересный плод, или его требуется еще немного потрясти. В случае если все срастется, у вас будет приятое дополнение, а если нет, то и без него неплохо.

На этом совещание было закончено, и мы разошлись, теряясь в догадках, что это за такой плод, который для созревания требуется трясти, и каким боком он относится к выполнению нашего задания, являясь к нему приятным дополнением.

день 106-й, корабельное время 14:05, «Несокрушимый», императорский салон.

Курсант-тактик Зейнал – бывшая матрона клана темных эйджел «Багряные листья»

Вызов к предводителю клана для Зейнал был подобен грому, внезапно разразившемуся в безмолвной космической пустоте. Дни, прошедшие с момента принятия побежденных темных эйджел в клан победителей хумансов, были для Зейнал далеко не самым легким временем. Она училась жить по-новому, ломая себя на каждом шагу, ибо принесенная клятва в том, что, войдя в клан хумансов, она будет подчиняться всем его правилам, для темной эйджел была дороже самой жизни. Тяжелее всего Зейнал было приучить себя постоянно носить одежду, в том числе и нижнее белье, и каждый день мыться в душе. Но правила оказались неумолимы, и бывшей матроне пришлось блюсти их. Еще она училась подчиняться. Здесь, в клане хумансов, она стояла почти в самом низу социальной лестницы, ниже ее были только признанные уже пеоны, от которых никто ничего уже не требовал, ибо что можно требовать от людей, чей удел – грязный неквалифицированный труд.

Зато каждый успех в профориентации и обучении хоть немного повышал ее статус, и тем был по-настоящему ценен. Профориентацию она прошла на свое удивление легко и получила распределение для обучения на помощника офицера-тактика. Этому способствовали быстрота мышления и точность интуитивного анализа, и вообще, все же не зря в своем клане именно она стала матроной, а не какая-то иная из ее сестер. Тогда-то Зейнал и объяснили, что корабельный состав – это элита клана (империи), а офицеры-тактики, навигаторы, а также пилоты шаттлов и истребителей – это элита корабельного состава. И вот тогда возрадовалось ее сердце, потому что эйджел не только верны своему слову, но еще и очень тщеславны. В принципе, все взрослые или подростки, составлявшие ранее бывший клан «Багряных листьев» были аттестованы достаточно высоко, ниже уровня пилота транспортного шаттла не опустилась ни одна из ее сестер.

А вот обе дочери Зейнал оказались моложе возраста профориентации, впрочем, на их судьбе это особо не отразилось. Они тоже поклялись быть как все, и поэтому старшая Наиб сейчас готовилась к тому, чтобы войти в свою возрастную группу в школе, а младшая Сэрил вместе с хумансами ее возраста в специальном заведении для юных детенышей постигала премудрости жизни в большом коллективе. При этом, когда Зейнал позволили навестить ее младшую дочь, она к своему превеликому удивлению, нашла ту в самой середине большой веселой кучи-малы. Детишек хумансов не смущал ни цвет кожи их новой подружки, ни хвост, ни другие расовые особенности. Они играли, и им было весело. Увидев Зейнал, Сэрил ракетой вырвалась из этой кучи и, голося на двух языках (гипнопедия рулит): «Мамочка, мамочка, мамочка, мамочка пришла» – сломя голову кинулась к самому дорогому для себя существу во Вселенной. Все же дочерняя любовь заложена у эйджел в инстинктах, и в основном является тем цементом, который скрепляет Кланы изнутри.

Две молодые женщины-воспитательницы, присутствовавшие в этот момент в игровой комнате, окинули взглядом одеяние, оценили темно-синий комбинезон корабельного состава, курсантские нашивки (будущий офицер) и шеврон тактической группы, и решили не вмешиваться, несмотря на небольшое нарушение существующего распорядка. Тем более что неожиданная визитерша поприветствовала их кивком головы, что с ее ростом выглядело несколько надменно, с ужасающим акцентом, но все же вполне понятно поздоровалась, а потом, сложившись вдвое, бухнулась на колени, принимая в свои объятья маленькое счастливо визжащее существо. Материнская любовь, в конце концов, священна, неважно кто перед вами – женщина-человек, обнимающая своего ребенка, или же темная (или светлая) эйджел. Вдоволь натискавшись с Сэрил, Зейнал поднялась на ноги и с достоинством протянула воспитательницам пластиковую карточку, в которой было сказано, что в поощрение за хорошую учебу и поведение курсанту Зейнал разрешаются встречи с дочерью в любое дневное время по ее выбору. Печать и подпись офицера-инструктора.

Очень долго Зейнал не могла решиться сойтись с кем-нибудь из самцов хумансов, чтобы познать ранее запрещенные и потому неизвестные для нее удовольствия тела. И это при том, что квартировавшие по соседству светлые эйджел, ранее бывшие ее пленницами, вертели такие дела напропалую, ни разу не оставаясь на ночь в одиночестве. У некоторых из них были постоянные партнеры, другие меняли своих самцов чуть ли не по два раза на дню, но у всех светлых на наглых бесстыжих белых мордах лежала печать получаемого регулярно удовольствия, как у постоянно обжирающихся сметаной кошек. И это выражение появилось на их лицах не просто так. Когда Зейнал первый раз попробовала самца хуманса, она потом целый день ходила на трясущихся, подгибающихся ногах, что не помешало ей в тот же вечер повторить эксперимент все с тем же хумансом. А потом еще раз и еще. Тогда она окончательно поняла, почему Совет Кланов категорически запрещал такие отношения. Любая железная матрона после такого потеряет тонус и превратится в мурлыкающую ласковую кошечку.

При этом Зейнал понимала, что с обычной человеческой точки зрения эти отношения были крайне несерьезными, потому что базировались исключительно на голом сексе, без всяких намеков на проявление эмоциональной теплоты. Что поделаешь, всякие эмоциональные вычурности – это дело светлых эйджел, а удел темных – суровая простота. Но даже при отсутствии душевной теплоты такие контакты неизбежно влекут за собой рождение метисов. В цивилизации эйджел такие вещи были категорически запрещены. Для самих эйджел была разрешена только гибридизация между собой, а для горхов и сибхов – исключительно с целью получения чипируемых боевых и рабочих гибридов, наследующих массогабаритные характеристики матерей и интеллект отцов. Собственно, Зейнал и решилась-то на такую связь только после того, как выяснила, что то, кого она родит и от кого, в новом клане является исключительно ее личным делом. Рождение метисов даже приветствуется, а если она сама не захочет воспитывать своего ребенка, то эту обязанность возьмет на себя клан (то есть Империя).

Но, как уже говорилось выше, все эти проблемы показались уже частично адаптировавшейся Зейнал сущей мелочью по сравнению с вызовом к Предводителю, тем более что ни наказывать, ни награждать ее было пока что не за что. В последний раз, когда она была в Правительственной Зоне, ее вели в эту запретную для большинства часть корабля под конвоем; теперь же, ее личный браслет, настроенный на вызов, сам открывал перед ней ранее намертво закрытые двери. Возможно, что в этот момент, когда она шла по тихим коридорам, Зейнал впервые за время своего пребывания на «Несокрушимом» смогла отбросить в сторону текущую суету сует и осознать, насколько изменилось ее отношение к себе и окружающему миру, и в первую очередь к хумансам, среди которых она вынуждена теперь жить. Ее больше не раздражают их улыбки с обнажением зубов, приземистые и даже у самок гипертрофированно мускулистые фигуры, их громкий смех и белая кожа, как у этих гордячек светлых… хотя любой хуманс в тысячу раз лучше, чем эти спесивые бледнолицые лицемерки.

А остановившись перед дверью в императорские апартаменты, бывшая матрона клана «Багряных листьев» вдруг ощутила такое же трепетное чувство, как и в далекой юности, когда она, уже взрослая, но совсем молодая темная эйджел входила в каюту своей великой матери, матроны ее клана. Ну умеет император Шевцов расположить к себе людей и не совсем людей, этого у него не отнять… Как там говорил искин Кандид: «Императорская харизма – великое дело!»

Предводитель и его юная Матрона сидели рядом вдвоем за столом и смотрели на вошедшую Зейнал. Предводитель сурово, а матрона – с легкой одобряющей улыбкой. Серо-стальная аура власти над головой Предводителя с прошлого раза значительно усилилась и стала плотной, почти осязаемой, с одного края смешиваясь с исходящей от Матроны Аурой Любви и Милосердия, в которой розовые сполохи перемешивались с голубыми. Видеть такие вещи способны любые эйджел, а не только эти светлые гордячки.

Как и в прошлый раз, при виде Предводителя Зейнал попробовала было опуститься на колени, но тот сделал раздраженный жест, запрещающий это движение, а Матрона, слегка улыбнувшись, попросила Зейнал сесть на особый, самоподстраивающийся по высоте стул, специально ради этого стоящий перед столом, за которым заседала Правящая Чета. В конце концов, тут, на этом месте мог очутиться и кто-то с габаритами сибхи. Зейнал сама видела на борту «Несокрушимого» самок хумансов таких размеров, и, что самое удивительное, к настоящим сибхам не имеющих никакого отношения.

– Я вижу, уважаемая Зейнал, – полувопросительно, полуутвердительно произнес Предводитель, – что ты выглядишь вполне благополучно, а, значит, уже освоилась в нашем обществе…

– Да, Ваше Могущество, – ответила Зейнал, склонив голову и испытывая непроизвольное желание сползти со стула на пол и утвердиться на коленях, – у меня все хорошо и я крайне благодарна за проявленную ко мне милость.

– Замечательно, Зейнал, – удовлетворенно произнес Предводитель, – что ты всем довольна. Помнишь, некоторое время назад, на этом же самом месте, я говорил тебе о том, что ты будешь первой, но отнюдь не последней?

– Да, Ваше Могущество, – подтвердила Зейнал, – помню.

– Сейчас, – сказал Предводитель, – мы приближаемся к системе За-о-Дешт. Первая наша задача – это захват орбитальной станции, оборачивающейся вокруг четвертой планеты этой системы. Что ты можешь сказать про это место, в первую очередь о мозге этой Станции?

– Мозг Станции За-о-Дешт-4, – ответила Зейнал, – это старая, сварливая, злобная темная эйджел, как и положено нашей расе в преклонном возрасте. В последний наш визит поговаривали о необходимости ее замены, в связи с тем, что она слишком сурово относится к чипированному живому инвентарю, в результате чего темные кланы, владеющие этой станцией на паях, начали проявлять недовольство дополнительными материальными издержками…

– Так может, ее уже заменили? – предположила Матрона.

– Да что вы, Ваша Милость, – покачала головой Зейнал, – вы просто не знаете нас, эйджел. Если нет ничего срочного, то такие разговоры могут вестись много циклов подряд, да и сам процесс изготовления тоже не самый скорый.

– Хорошо, – сказал Предводитель, – в любом случае мы собираемся оставить ее в живых. Другой вопрос в том, удастся с ней договориться или придется действовать исключительно грубой силой…

Зейнал сделала рукой отрицательный жест.

– Договориться не удастся, – уверенно сказала она, – в отличие от матрон кланов, которым всегда есть что терять, припертый в угол мозг станции, особенно находящийся в таком сомнительном положении, уже не будет искать для себя путей отступления.

– Очень хорошо, – кивнул Предводитель, – мозгом Станции займется штурмовая группа, и будем надеяться, что все обойдется без инсульта или каких еще неприятностей. Ты мне, Зейнал, теперь лучше расскажи о кланах-владельцах и о том, удастся ли уговорить их матрон не доводить дело до всеобщей кровавой мясорубки? Разумеется, уговорить на твоем собственном позитивном примере.

– Ваше Могущество, – немного самодовольно спросила Зейнал, – вам понравилось иметь дело с темными эйджел?

– Понравилось, – немного уклончиво кивнул Предводитель, – и не только с вами. Запомни, каждый может оказаться незаменимым, если его применять на особом, только для него созданном месте. Но сейчас я хочу говорить с тобой не об этом. Только ты, и больше никто из нас, можешь взять на себя эти переговоры и помочь избежать ненужного кровопролития. Только от тебя зависит, погибнет ли множество народу, включая эйджел, хумансов, горхов, сибхов и их гибридов, или останется жить.

Услышав это «из нас», Зейнал рывком выпрямилась на своем стуле.

– Да, Ваше Могущество! – почти выкрикнула она, – я возьму на себя это дело и сделаю его настолько хорошо, насколько смогу. А если мне будет суждено погибнуть, то прошу считать меня…

– … имперской гражданкой первого класса, – закончила фразу Матрона, – Если ты погибнешь, Зейнал, то Империя оплатит твои долги, воспитает и даст образование твоим детям, увековечит твою память на аллее Славы и жестоко отомстит твоим убийцам по принципу – око за око, зуб за зуб и жизнь за жизнь.

день 112-й, корабельное время 10:05, «Несокрушимый», зал шаттл-симуляторов.

бывшая 1-й лейтенант Карен Уилсон.

Пятьдесят дней прошло с тех пор, когда мы, пятеро американцев, стали солдатами русской галактической империи. Это кажется полным безумием, но альтернативой этому шагу было списание в пеоны. Я, например, себе такого не пожелала, и все остальные тоже. На так называемом «курсе молодого бойца» мы узнали много интересного и шокирующего. Мир в наших глазах перевернулся и встал с головы на ноги. И Чужой оказался не Чужим, и эльфы не эльфами, и русский диктатор оказался императором. Правда, для нас, американцев, прирожденных демократов, между этими двумя «титулами» нет почти никакой разницы. Несолидный он какой-то, император Шефцофф, молодой и несерьезный, а его жена-императрица и вовсе выглядит почти как выпускница старшей школы. Но местные русские императорскую чету очень уважают, и если говорить про императора Шефцоффа и его жену гадости, то можно огрести множество разнообразных неприятностей, начиная от мелких в личной жизни (вроде зуботычины от первого встречного), кончая крупными по службе (вплоть до списания в пеоны).

Меня-то Бог миловал – язык я, как правило, держу за зубами, а уж злословить попусту вообще не имею привычки, а вот наш умник мистер Ньюмен чуть не влип по самые уши. Забыл, что тут везде камеры и микрофоны, и завел в раздевалке душевой с Полом скользкий и грязный разговор. Мол, императрица совсем молоденькая, а император взрослый мужчина, нет ли в этом чего-то такого особенного. И разговор был вполне на грани приличия, вовремя Пол сумел остановить этого дурака, и свидетелей там, кроме них двоих; не было, но на следующий день Ньюмена вызывает наше начальство, кэптэн Карпофф – и сходу тресь его кулаком по роже. Потом еще раз, и еще. За глупость и пошлость. Оказалось, что если дать делу официальный ход, парня могли тут же за нелояльность и оскорбление величества списать в пеоны и припахать куда угодно, если не хуже, а так… как говорят русские: «пьяный проспится, дурак – никогда».

Хорошо хоть профоринтацию мы все прошли достаточно успешно, за исключением Пола, которого вместо техслужбы направили в штурмовую пехоту, к самым отчаянным головорезам. Здоровенный, говорят, парень, кулаки размером чуть ли не с голову – и в техники? А не жирно будет? В штурмовой пехоте тоже нужны люди, которые шарят в технических вопросах.

Но профориентация профориентацией, а летать на транспортном шаттле (даже на симуляторе) оказалось нелегким занятием, гораздо сложнее, чем на «Чинуке». У меня лично семь потов сошло, тем более что наработанные вертолетные рефлексы помогали только в фазе взлета и посадки, и то не до конца. В некоторых случая рефлексы только мешали. Антигравитационные импеллеры – это все же не воздушный винт, воздушной подушки не создает, и из-за этого все учебные посадки у меня выходили жесткими, на грани аварии. Оуэн так вообще несколько раз умудрился размазаться насмерть, включая тот случай, когда он, не сбрасывая скорость, воткнул свой шаттл в атмосферу планеты на второй космической скорости под углом семьдесят градусов, ковбой чертов. Будь это настоящий полет, конец был бы страшным. Защитные поля уберегли бы шаттл и людей внутри от перегрева, но, увеличив во много раз лобовое сопротивление, вызвали бы стремительное торможение и чудовищные перегрузки, которые не в состоянии была бы погасить система гравикомпенсации.

Когда мы только пришли новичками, обучение первого русского потока было в разгаре, и мы с ними почти не пересекались, а вот уже почти одновременно с нами на наш поток поступили несколько хвостатых афроэльфиек. Заносчивые сучки, хотя нос задирать им совсем не требовалось, они и так минимум на две головы были выше любого из нас. Так вот, к нашей превеликой зависти, то, что нам давалось изнуряющими тренировками, афроэльфийки добивались играючи, легко и свободно. К тому же мы узнали, что именно они (точнее, подчиненные им гориллоиды горхи) и устроили нападение на наш «Чинук», в результате чего мы оказались в столь глубокой заднице. У Оуэна, у которого так ничего и не получалось, опять вскипел его возмущенный разум – точнее, та аморфная масса, которая восполняет его отсутствие, а Пола рядом не было, и остановить авантюру было некому.

Короче, этот придурок не придумал ничего лучшего, как напасть на самую младшую из этих афроэльфиек по имени Карэль и «отомстить» ей, избивая руками и ногами. Сил у него на это вполне хватило, но он забыл, что у русских тут в буквальном смысле все под контролем. Минуты через две прибежали русские головорезы из расположенной по соседству тренажерной сержантского состава штурмовой пехоты, которые оторвали Оуэна от афроэльфийки и скрутили так, что он не мог даже пошевелиться. Потом был военно-полевой суд и приговор: за нападение и избиение своего товарища пятнадцать ударов плетью и списание в пеоны.

Эти русские дикари, как и афроэльфийки, встретили приговор с молчаливым удовлетворением. К бедному Оуэну не проявили никакого снисхождения. Здоровенный белый сержант с оттягом бил обнаженного по пояс второго лейтенанта плетью по спине, так что после каждого удара на коже оставалась широкая кровавая полоса. Я, Мэри и Лорен смотрели на это, вздрагивая после каждого удара, как будто эта плеть била по нашим спинам. Оуэн наказание до конца не выдержал, и его сердце остановилось от болевого шока после двенадцатого удара. Все было кончено. За свою глупость и дурацкое мальчишество он заплатил самую высокую цену, какую только было возможно заплатить.

Уже потом я узнала – император Шефцофф, посчитал, что хорошие отношения с афроэльфийками для него важнее жизни одного провинившегося американца, и поэтому приказал наказать Оуэна даже не по русскому дисциплинарному уставу, который не предусматривают телесных наказаний, а по суровым неоримским военным законам. Думаю, что он своего добился. Карэль достаточно быстро вышла из госпиталя, другие афроэльфийки продолжили занятия с удвоенным энтузиазмом, убедившись, что они под столь же суровой защитой, что и все остальные, а Оуэн мертв и даже тело его прекратило свое существование, сожженное в конвертере. С одной стороны, я понимаю, что с точки зрения государства император Шефцофф все сделал правильно, и Оуэн сам виноват в своем несчастье. А с другой стороны, нашего товарища уже не вернуть, и за это я императора Шефцоффа осуждаю. Когда о той истории узнал Пол, он только коротко скал «Дурак» (имея в виду Оуэна) и пояснил, что в обществе, которое без снисхождения относится к дурацким поступкам, смертельный исход для нашего приятеля рано или поздно был неминуем. Хорошо, что он еще не утащил за собой в могилу кого-нибудь еще из нас, втянув в свои авантюры.

Впрочем, для нас, остальных американцев, все еще остающихся в игре, смерть Оуэна ничего не изменила. Лорен по-прежнему бала моим борттехником, Мэри ждала нашего возвращения из вылетов в ангаре, обслуживая парковочное место, вот только вторым пилотом нам дали ту самую афроэльфийку Карэль – непонятно, то ли в качестве наказания, то ли случайно. Хотя, наверное, все же не случайно. Я уже убедилась, что у русского диктатора случайностей как таковых не бывает. Высокая и худая, Карэль на две головы выше меня, что непроизвольно заставляет задирать голову во время разговора; а еще она несравненно лучший пилот, который играючи выполняет то, что у меня требует полной концентрации внимания. Во всем, кроме роста Карэль выглядит как хрупкая четырнадцатилетняя девочка, обидеть которую может любой, и мне понятно, почему русские не проявили к Оуэну снисхождения. Он выбрал самую беззащитную жертву и за это заслужил самый суровый приговор.

Боюсь, что пройдет немного времени, и мы с Карэль поменяемся местами – она станет командиром, а я отойду на второй план, если вообще останусь в экипаже. Ведь дело не только в пилотском мастерстве, а в том, что нам, американцам, тут категорически не доверяют. И причина этого недоверия не в патологической подозрительности русских, как нам постоянно трындели по «ящику». Причина в том, что наши политики столько раз нарушали подписанные ими же договора, предавали союзников и лгали, глядя прямо в глаза, что эти их деяния волей-неволей замарали весь американский народ. И улыбайся не улыбайся знаменитой голливудской улыбкой, ее уже никто не воспринимает в расчет. В то же время афроэльфийки по всей галактике слывут ужасными существами, мрачными, суровыми и жестокими, но если они дали клятву, то вы можете полагаться на нее как на каменный фундамент. Поэтому доверие у русских к афроэльфийкам постоянно увеличивается, а к нам остается на неизменно низком уровне или даже падает. А тут еще это подготовка к войне. Нам уже объявили, что пройдет еще несколько дней и нас, даже не закончивших курса подготовки, бросят в огонь настоящих боев, и те, кто в них выживут, получат свои первые настоящие пилотские нашивки.

день 116-й, корабельное время 12:45, система За-о-Дешт, свободный полет Корабля,

Лиут.

И вот снова я испытываю восхитительное ощущение свободного полета, скольжение в бесконечной пустоте пространства, где звезды и планеты – это только маленькие островки в безбрежном океане тьмы. Но есть у меня от этого полета и совершенно новые ощущения. Никогда еще я не была такой резвой и поворотливой, даже тогда, когда совсем новенькой-молоденькой сошла со стапелей орбитальной верфи и была направлена на ходовые испытания. Это все мой любимый предводитель, император Железнобоких хумансов Шевцов, который вместе с установкой поворотного стационарного парализатора приказал своим техникам обслужить меня по высшему разряду. Ну, они и обслужили, модернизировав значительную часть меня компонентами частично из запасных комплектов, а частично деталями, произведенными специально для меня в автоматических мастерских «Несокрушимого». Ведь я же императорская яхта, а не какая-нибудь там грузовая баржа. Теперь я способна с легкостью обогнать любой корабль, построенный на верфях эйджел, и от этого у меня появляется кружащее голову ощущение превосходства. Ведь я быстрее их всех и им меня никогда не догнать, зато я догоню любого.

Вместе со мной наслаждение от полета воспринимает моя аватарка Ольга. Ее личность очень быстро развивается и поэтому я держусь немного отстраненно от ее разума, давая моей подруге самой получить удовольствие от ощущений космического полета. Сейчас она, приподнявшись на кончики пальцев ног, стоит у меня в рубке почти на том же самом месте, на каком раньше стояла Зейнал. Раскинув в стороны руки и прикрыв глаза, Ольга наслаждается состоянием низкой гравитации, при этом ее светлые легкие волосы разметались в воздухе пушистой короной. Все равно она у меня умница и красавица, хоть и не может ощутить всех нюансов космического полета, как их чувствую я, мягкое, но настойчивое влияние гравитационных полей, обжигающую щекотку от потоков жесткой радиации и, самое главное, знойный жар близкого светила За-о-Дешт, диск которого сейчас занимает четверть площади верхнего обзорного экрана.

– Почему же не могу, – мысленно отвечает мне Ольга, – ведь твои ощущения, Лиут, это и мои ощущения. И пусть я пока многого не понимаю, и, возможно не пойму никогда, но все равно я чувствую, что будто вышла из тени в солнечный полдень, и мне сразу же стало так жарко, что я вспотела. Надеюсь это для нас с тобой безопасно?

– Почти безопасно, моя дорогая, – ответила я, – и об этом позаботились наши с тобой друзья. Без их помощи я бы никогда не решилась на подобную авантюру.

Вот именно, сейчас, когда я, выполняя запланированный маневр, пролетаю от звезды За-о-Дешт на минимально возможном расстоянии, практически на границе короны, ее яростное излучение пытается раскалить развернутую в ее сторону верхнюю серебристо-блестящую поверхность моего корпуса, но в основном вязнет в едва видимом туманном ореоле защитных полей. Генератор для их создания тоже был установлен мне на борт по приказу императора Шевцова, чтобы защитить меня от выстрелов орудий ближней обороны, но, как выяснилось, он довольно неплохо работает, и при маневре с пролетом в непосредственных окрестностях звезды. С излучением, которое просочилось через защитные поля, прекрасно справляется моя внутренняя жидкостная система охлаждения, переносящая тепло с солнечной горячей стороны на теневую холодную и сбрасывающая его в открытый космос через специально сконструированные радиаторы.

В любом случае эта операция необходима для того, чтобы застать врасплох оборонительные системы боевой космической станции, находящейся на геостационарной орбите рядом с За-о-Дешт-4. Жесткое излучение звезды, значительно более жаркой, чем материнская звезда Запретного мира, нарушает работу сканеров пространства и забивает помехами связные диапазоны, из-за чего там, на станции, слышат только регулярно повторяемые позывные и отрывки из моего зова с просьбами о помощи. Вы спросите – мол, а как же различные автоматические станции, например, расположенные в точках Лагранжа, которые должны бы контролировать темную зону*? Так вот, для надежного контроля пространства таких станций требуется целых три штуки (говоря земным астрономическим языком), в точках Лагранжа с номерами L3, L4 и L5**.

Примечание авторов:

* темная зона – астрономический термин, означающий ту часть неба, которая не видна из данной точки, потому что его закрывает собой центральное светило или ядро галактики.

** Точки Лагранжа: Точка L3 лежит на прямой, соединяющей два тела с массами M1 и M2 (M1 > M2), и находится за телом с большей массой. Точки L4 и L5. Если на основе линии, соединяющей оба тела системы, построить два равносторонних треугольника, две вершины которых соответствуют центрам тел M1 и M2, то точки L4 и L5 будут соответствовать положению третьих вершин этих треугольников, расположенных в плоскости орбиты второго тела в 60 градусах впереди и позади него.

Меньше никак нельзя, ибо станция в точке L3 не будет иметь прямой связи с планетой и главной станцией, а станции в точках L4 и L5 будут иметь плохой обзор на темную зону из-за помех, создаваемых излучением центрального светила. Но дешевой станция с управляющим центром на основе живого мозга быть никак не может; фактически это обычная наблюдательно-боевая станция, которая должна обслуживаться небольшим кланом темных эйджел, примерно таким по численности и благосостоянию, каким был клан «Багряных листьев».

При этом для клана или даже консорциума кланов, обслуживающих центральную станцию, существует экономическое обоснование в виде перевалки грузов и пассажиров с межзвездных кораблей на планетарные шаттлы или космический лифт и обратно. Чем крупнее и богаче планета, чем больше к ней сходится транспортных маршрутов, тем лучше живут ее защитники на геостационарных станциях, которых возле особо богатых планет может быть до шести штук. Напротив, для кланов, обслуживающих малые боевые станции в точках Лагранжа, существует только плата за защиту, которая в мирное время очень невелика и поступает нерегулярно, а в случае вооруженных конфликтов такие станции в первую очередь подвергаются нападению врага, который стремится к их полному уничтожению.

Одним словом, боевые наблюдательные станции в точках Лагранжа на орбите За-о-Дешт-4 когда-то были, но давно сгнили и за их восстановление никто и не собирается браться, потому что невыгодно, и мы без зазрения совести воспользовались этим обстоятельством. Как сказал наставник в военном деле моего дорогого императора Шевцова, старый хуманс Виктор Данилович: «Тот, кто не хочет тратить ресурсы на свою собственную оборону, будет потом об этом жестоко жалеть». И вообще, Данилыч, как называет его моя дорогая Вика, это очень хороший дядька, несмотря на то, что он не глянулся как мужчина ни мне, ни Ольге. Староват он для нас, и вообще, герой не моего сердца. Я, так уж и быть, потерплю – дождусь, пока в кого-нибудь без оглядки не влюбится сама Ольга, когда окончательно повзрослеет.

Ждать осталось совсем недолго, тем более что я теперь в полной мере разделяю со своими малыми то острое удовольствие, которое они испытывают от разрешенных им интимных встреч с юными хумансами. Эти чувства, которые испытывают мои малые, по отдельности не так остры, как те, что переживает Вика, соединяясь со своим Шевцовым, но сибх у меня много, и их переживания создают необходимый мне положительный эмоциональный фон. Добавляют огонька в эмоциональный фон и горхини, которые тоже не проводят ночи в одиночестве. Например, тот же Данилыч, как я знаю, достаточно регулярно встречается с самкой по имени Малинэ и у них скоро родится детеныш.

Ко мне лично командир нашего десантного отряда относится со смешанными чувствами – с заботой, как к слабому члену своего клана, которого требуется опекать, и в то же время с уважением, как к надежному боевому товарищу. К Ольге, отделяя ее от меня, Данилыч относится как к маленькой девочке, которая нуждается в его заботе и, прорываясь с боем к парализованному управляющему центру станции За-о-Дешт-4, он готов нести ее на собственных руках.

А вот это было бы лишним, Ольга нужна мне идущая вместе с железнобокими своими ногами и глазеющая при этом по сторонам. Иначе как я смогу им подсказывать, куда идти и что делать? При прежних моих хозяевах, еще до «Багряных листьев», у меня была совсем молодая чипированная полусибха-полухуманс, по имени Зелем (умная, не чета настоящим сибхам), которая несколько раз ходила в центральную часть станции с моими поручениями; и с ее помощью я запомнила дорогу к управляющему центру. Потом, когда меня захватили «Багряные листья», Зейнал приказала убить мою любимицу и больше никогда никого из моих малых из меня не выпускала. Наверное, она боялась того, что я сообщу Совету кланов, что была захвачена вероломно, без соблюдения необходимых в этом деле формальностей.

Не знаю, жалеет Зейнал о том, что приказала убить Зелем, но смерть той моей аватарки от ее рук стала одной из многих причин, исходя из которых я и передала весь ее клан в руки железнобоких моего дорогого императора Шевцова. Так им всем и пусть, хотя и мне тоже тогда деваться особо было некуда. Вот только Шевцов и его люди оказались милосерднее Зейнал, и вообще никого не убили и даже взяли весь клан на службу, разрешив принести соответствующие клятвы, а не превратили в рабов. Что бы там ни говорили, но темных, так же как и светлых, можно подвергать процедуре чипирования с последующим полным подчинением.

Кстати, Зейнал тоже находится у меня на борту, хотя вход в рубку ей теперь строго-настрого запрещен. Дело в том, что Шевцов решил, что она может уговорить других матрон сдаться под его гарантии. Хумансы вообще редко выполняют свои клятвы, даже еще реже, чем мои соплеменницы светлые эйджел, но Шевцов для хумансов является счастливым исключением. Мне ли об этом не знать. Итак, я доставлю всех к Станции За-о-Дешт-4, Данилыч и его железнобокие будут воевать, Ольга с моей помощью будет давать им подсказки, а Зейнал будет уговаривать других матрон сдаться на милость победителей (то есть всего нашего клана цивилизованных хумансов), и через это разделение труда каждый будет при деле.

день 118-й, корабельное время 04:15, окрестности орбитальной станции За-о-Дешт-4

План захвата станции под кодовым названием «Троянский конь», разработанный под руководством императора Шевцова на Совете Маркграфов, сработал без сучка и задоринки. Темные эйджел, сидевшие на операторских постах системы дальнего обнаружения, из-за помех, создаваемых светилом, долго не могли опознать вынырнувший практически по краю короны корабль и слышали только его позывные и зов о помощи. Но тут такое дело – кричи не кричи, а своего крейсера на За-о-Дешт не имелось, а значит, либо преследуемый добежит до станции и укроется под ее защитой, либо не добежит, со всеми вытекающими последствиями (и такие случаи уже бывали). Вообще-то на самом деле крейсер имелся, но в настоящий момент находился в длительном плановом ремонте, а нанимать на это время боевой корабль одного из воинствующих кланов правящий консорциум не собирался. Слишком уж это дорого.

Одним словом, когда приближающаяся к станции со стороны звезды энергично тормозящая Лиут наконец была опознана, проведена по реестру, передана диспетчерам и получила добро на швартовку, лететь ей оставалось всего пару часов. Причем ее преследователь к этому моменту так и оставался неопознанным, и в какой-то момент операторы сканирующего пространство оборудования даже заподозрили его поломку – уж слишком большую массу при слишком больших ускорениях имел в своем спектре приближающийся без единого сигнала чужой корабль. В каталоге, включающем все известные эйджел корабли от начала их цивилизации и до наших дней, не было ничего похожего. Это непонимание продолжалось вплоть до самого конца, но об этом немного позже. А пока все причастные к этой несостоявшейся маленькой трагедии гадали – на каком расстоянии от станции неопознанный чужак совершит маневр уклонения, дабы не входить в сферу действия вооружения станции.

При этом им и в голову не приходило, что, возникни такая необходимость, этот корабль неизвестной конструкции, невзирая ни на какие защитные поля, смахнет их жалкую станцию с небес одним, максимум двумя, залпами главного калибра. И хорошо, что не приходило, потому что паника, даже среди темных эйджел, вещь малоприятная. Они тоже хотят жить, хотят, чтобы жил их клан и их дети; и потому как тут не запаниковать, когда их станцию, жирную и неподвижную мишень, держит на прицеле такое вот страшилище. Но, к их счастью, император Шевцов запланировал не яркий фейерверк, а тихую и стремительную спецоперацию с минимальными потерями с обеих сторон. Поэтому в то время, когда все внимание было сосредоточено на стремительно приближающемся чужаке, сбросившая скорость Лиут беспрепятственно миновала оборонительный периметр, прошла между двумя длинными причальными выступами, пронзила пленку силового поля, препятствующего утечке в открытый космос воздуха с причалов, и утвердилась при помощи силовых швартовочных устройств на предписанном парковочном месте. Соседний, парный этому, парковочный ложемент был пуст. Первый этап скоротечной спецоперации был успешно завершен, «Троянский конь» был доставлен на место и готов к действию.

Едва процесс швартовки успешно завершился, по широкому коридору, ведущему на причал из глубины станции, показалась процессия. Впереди шла одна длинная, будто ручка от швабры, обнаженная темная эйджел, лицо которой украшало нечто напоминающее темные очки, а рядом с ней следовали две миниатюрные сибхи-служанки. Их сопровождал десяток хуман-горхских охранников в повседневной полицейской экипировке. Один из охранников был самцом-десятником весьма устрашающих габаритов, а остальные куда менее громоздкими рядовыми самками. Это встречать прибывший корабль явилась таможня станции, но это уже ничего не могло изменить, потому что в сферическом обтекателе под носовой частью Лиут пришла в движение турельная установка со стационарным парализатором из ЗИПов «Несокрушимого». Пятнадцать импульсов максимальной мощности тремя сериями веером по пять импульсов – один веер выше линии гравитационной нормали, второй на уровне и третий ниже. Уже после восьмого импульса яркий свет на причале погас, сменившись тусклым красным дежурным освещением, что говорило о том, что мозг станции находится в отключке. Однако Лиут все равно достреляла все серии до конца. Еще раньше бездыханными безвольными куклами повалились на пластиковое покрытие палубы таможенница-эйджел и ее сопровождающие. Для них, попавших сразу под несколько прямых импульсов высокой интенсивности, доза парализующего излучения в несколько раз превысила смертельную. С начала второй фазы операции прошло всего каких-то десять секунд, а противник уже получил тяжелый удар, от которого он уже, скорее всего, не сможет оправиться.

тогда же, орбитальная станция За-о-Дешт-4

командующий десантно-штурмовым корпусом, генерал-майор Императорской Гвардии Виктор Данилович Седов (47 лет)

Едва Лиут дала сигнал, что ее дело сделано, и управляющий центр станции парализован, все сразу и завертелось. Первая ветеранская рота участвующего в деле штурмового батальона выгружалась через люк для команды в носовой части и тут же занимала позиции на причале. Вторая, третья и четвертая роты, в которых ветераны занимали только сержантские и офицерские должности, покидали Корабль через широкие грузовые ворота в корме. Мы с Ольгой и Зейнал, одетыми в легкую защитную экипировку, оснащенную только генератором защитного поля, покинули борт Лиут вместе со вторым взводом первой роты, и тут же полной грудью вдохнули соленый воздух аврала. Топот сотен ног, обутых в бронированные ботинки, шорох и лязг лат, команды сержантов, бело-голубые лучи-шпаги нашлемных фонарей, мечущиеся в багровой полутьме местного дежурного освещения. Но, несмотря на внешнюю хаотичность, все делалось четко и осмысленно, без всяких признаков ненужного мандража. К тому времени, как мы появились на причале, первый взвод уже установил за ним контроль, а также проверил на наличие признаков жизни безвольно валяющийся на палубе комитет по встрече.

Темная эйджел – старая высохшая карга с пышной гривой седых волос и обвисшими как два мешочка сморщенными грудями, а также обе ее сибхи-служанки были мертвы, мертвее не бывает.

– Шибеста… – прошипела Зейнал, и взгляд ее, который она бросила на соплеменницу, был похож на плевок, – глаза бы мои тебя не видели! Наконец-то ты ушла в Великое Ничто, старая мерзкая сволочь!

Видимо, у Зейнал с таможней имелись значительные трения, раз уж она прилюдно выразила таможеннице свою личную неприязнь. В противоположность Шибесте и ее служанкам, у хуман-горхских охранников имелось дыхание, грудь чуть заметно вздымалась, а на шейных жилках прощупывался сильно замедленный пульс. Вот живучие твари, даже выпущенный в упор импульс стационарного парализатора (и не один) их не берет. То есть берет, но не насмерть. Но отдать приказ пристрелить недобитков, даже самца, рука у меня не поднялась. Ведь если Лиут и Кандид правы, то очнутся они ничего не понимающими и абсолютно беспомощными, как трехлетние дети, каковыми они и являются по уровню развития своей психики, а русские солдаты с детьми не воюют, даже если у тех габариты как у Змея Горыныча.

Единственное, что я приказал сделать, это связать парализованным за спиной руки в запястьях кевларовым шнуром, причем у самца из-за совсем уже безобразно перекачанного плечевого пояса запястья едва-едва удалось свести вместе. Охренеть, какой громила. Если такой начнет буйствовать, то его только пристрелить, и не иначе. Подчиненные ему девицы вблизи выглядели покомпактнее и посимпатичнее, но все равно нагромождения мышц впечатляли. В полной выкладке такая бойцыца сможет нести вдвое, а то и втрое больше груза, чем обычный боец штурмовой пехоты. Да только вот как у них с выносливостью и дыхалкой? Не начнут падать от изнеможения, пробежав в этой самой полной экипировке километр по пересеченной местности?

Закончив со связыванием пленных (и дождавшись полной выгрузки батальона), я оставил четвертую роту охранять причал и ближние подступы к Лиут, а сам вместе с основными силами, в сопровождении Ольги и Зейнал, выдвинулся вглубь захватываемой станции. Сначала коридор был почти пустой. По пути нам попалась еще парочка парализованных эйджел, и одна из них, обнаженная, но со светло-серой кожей* и в ошейнике подчинения**, была парализована не насмерть и еще дышала. Лиут-Ольга и Зейнал чуть ли не в один голос сказали, что на ошейнике стоит метка принадлежности к персоналу станции.

Примечание авторов:

* – темно-светлый гибрид эйджел – как правило, инженерно-технический персонал.

** – эйджел всех видов, даже если они находятся в рабстве, чипировать не всегда рационально, поэтому в случае необходимости используют индукционный ошейник подчинения, способный в случае нелояльности причинить своему носителю ужасную боль.

Потом радиальный коридор, по которому мы продвигались внутрь станции, пересекся с широким кольцевым «бульваром», в котором парализованных, слегка оглушенных и совсем не пострадавших обитателей станции было пруд пруди. Но сопротивления нам никто не оказывал, потому что немногочисленные эйджел и многочисленные сибхи (те, которые оставались на ногах), едва завидев нас, постарались удалиться подальше. Штатные охранницы или валялись в парализационной отключке, или, беспомощные, бесцельно ползали на четвереньках туда-сюда, мекая и пуская слюни, а единственные более-менее боеспособные персонажи, которых Зейнал опознала как хуманских наемников светлого клана «Дикого ветра», занимались тем, что, задрав свои килты, насиловали беспомощных охранниц, в силу своего болезненного состояния не способных оказать им даже видимость сопротивления. На нас эти кадры на первых порах и вовсе не обратили никакого внимания – подумаешь, еще один отряд наемников.

Но здесь им было не тут, и наши ребята пинками бронированных ботинок и выстрелами из ручных парализаторов принялись наводить порядок, объясняя франконским подонкам, что насиловать женщин нехорошо, в каком бы беспомощном состоянии они ни находились. Оставив второй и третий взвода третьей роты контролировать пересечение коридоров, я с основными силами двинулся дальше по радиальному коридору к центру станции. Тут местных обитателей, попавших под серию импульсов стационарного парализатора, было гораздо больше, и то и дело приходилось переступать через безвольно валяющиеся тела, а в одном месте несколько могучих горхинь и две серых эйджел в ошейниках принуждения устроили даже небольшую живую баррикаду. Но, по счастью, космическая станция, даже очень большая – это отнюдь не город, а, напротив компактное сооружение размером с очень большой, но все же отдельно взятый небоскреб, правда, почти шаровидной формы. Поэтому сразу после живой баррикады, на разбор которой потребовалось несколько минут, был еще один кольцевой коридор с ясно видимой кривизной, по счастью, почти пустой – в нем не наблюдалось никого, кроме нескольких беспомощных охранниц. А сразу за этим коридором обнаружилась чуть приоткрытая, массивная бронированная дверь в полметра толщиной, за которой и находился искомый нами управляющий центр со сферой обеспечения Мозга Станции. Навалившись на эту створку изо всех механических сил экзоскелета, первые из моих бойцов-ветеранов проникают внутрь. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, то есть штурм станции. Все было сделано так стремительно, что нам никто даже и не попытался помешать.

тогда же, орбитальная станция За-о-Дешт-4,

Бакалавр* Маркус де Шак (27 лет) воин наемной банды** барона де Турневиля

Историческая справка:

* Бакалавр – в средние века безземельный рыцарь, не имеющий права на командование отрядом. Рыцарь, имевший такое право, назывался баннеретом.

** Банда (греч. βάνδον) – была основной военной единицей Византийской Империи. Родоначальником понятия стало латинское слово «bandum» (знамя). В византийской армии IX—XI столетий, банда являлась основной боевой единицей. Каждой бандой командовал комит. В пехотной банде состояло от 200 до 400 воинов, в конной – от 50 до 100 всадников.

Вы спросите, как я влип в такую передрягу? Да очень просто! Там, дома, в Великой Нормандии, которую еще называют страной вечных дождей, служил я в ближней охране короля Ива шестнадцатого, проживавшего вместе со всем семейством в замке Кан, расположенном на высоком белокаменном холме с обтесанными склонами. Красивейшее, я вам скажу, место, особенно во время нечастых там прояснений вечно серого неба. К тому же, несмотря на постоянные дожди, в замке на холме всегда было сухо и уютно, особенно если король прикажет пожарче разжечь в Главной Зале Большой Камин и раздать всем своим воинам по большой кружке горячего грога со специями.

Но если бы дело было только в короле, то служил бы я этому Иву шестнадцатому и дальше, не зная забот. Король как король. Возраст – под пятьдесят, борода седая, корона золотая, голос скрипучий, характер скупой и сварливый, как у старой кухарки. Но куда еще деваться младшему сыну рыцаря, не наследующему отцовский майорат, а также место в графской или королевской дружине. Спасибо папеньке, который поднес донатий королевскому нотарию, чтобы меня приняли в эту самую внутреннюю охрану, иначе места можно было бы ждать до седых волос. Там у нас, в ближней охране, все были такие неприкаянные – младшие сыновья рыцарей и даже баронов, без единого шанса получить собственный феод.

Нет, таковой шанс у младшего сына рыцаря все-таки имелся, но для этого надо было либо отличиться на войне (да так, чтобы это увидел сам король), либо жениться на некрасивой старой деве, наследующей феод, при условии, что у его нынешнего владельца отсутствуют сыновья. Феоды, которые наследуются молодыми красивыми девушками, разбирают в первую очередь и без нас, убогих. У баронов и графов тоже есть младшие сыновья, которых требуется куда-то пристроить. В любом случае шансов получить свой феод лично у меня были даже меньше, чем никаких. Во-первых – потому что Великая Нормандия не воевала уже больше двухсот лет и не собиралась делать этого в дальнейшем, ибо того не желали Небесные Господа. Во-вторых – под рукой у короля Ива шестнадцатого не было вообще никаких наследниц выморочных феодов, даже самых старых и некрасивых.

Зато у него было трое сыновей и шестеро дочерей. И если с дочками у Его Величества особых проблем не предвиделось, то вот сыновей надо было пристраивать… Обычно в таких случаях Его Величество старается освободить одно или два графства – не у всех же графов бывают сыновья, и не все сыновья доживают до того возраста, когда они могут унаследовать владения своего отца. Вот и получаются свадьбы, где жениху-принцу уже под тридцать, а юная наследница графского титула едва-едва научилась ходить и лепетать первые слова. И не говорите, что это извращение, запрещенное святыми отцами. Такие браки заключаются не для постели (по крайней мере, до тех пор, пока юная супруга не подрастет), а для обустройства младших королевских отпрысков.

Но в данном случае у короля Ива шестнадцатого получалось освободить для сыновей только один графский титул, а становиться бароном самый младший, принц Жерар, не пожелал, а пожелал вместе с собственной наемной дружиной, то есть бандой, отправиться служить Небесным Господам. Говорили, что жизнь там так хороша, что еще никто не пожелал вернуться назад. И вот тут у меня вышла такая накладочка… короче, прошел слушок про мои шашни с Илер, четвертой дочкой короля. А я сам во всем этом был ни сном, ни духом, эта дурочка сама в меня втюрилась, когда я стоял на часах у их девчачьей спальни – и давай приставать. Ну, красавчик я был тогда, что поделать – глаза голубые, волосы золотые, кудри волнистые, бородка шелковая, а сам высокий, статный да плечистый, за словом в карман не лезущий. Но дальше служанок или там королевниных фрейлин мои мечты не простирались. А тут принцесса, королевская дочка – дура дурой, но с апломбом… Влюбилась она, понимаешь – а мне из-за этого на плаху идти, что ли? Долго ли коротко ли, я от нее, а она за мной, но прознал про этот афронт и сам батюшка король Ив шестнадцатый. Хорошо хоть в правильном ключе прознал, без всяких злых кривотолков, а то бы не сносить мне головы. Осерчал, конечно, но больше на свою дочку, а не на меня. Но все равно, говорит, Маркус, должен ты из этой жизни исчезнуть, а то знаю я вас, кобелей, рано или поздно моя Илерка своего добьется, и ты ее обрюхатишь. Так что выбирай – или на плаху, топором по шее, или к моему самому младшему сыночку в наемную банду, служить Небесным Господам. Считаю до трех: раз, два, три…

Конечно, я сделал правильный выбор – на плаху на моем месте, думаю, не захотел бы никто. В банду так в банду. Тем более что комитом при неопытном принце Жераре был назначен старый вояка барон де Турневиль. То ли он убил на дуэли кого-то не того, то ли, наоборот, как раз того, кого надо – но так уж получилось, что батюшка-король поручил его заботам своего непутевого младшего сыночка. И не зря. Из принца Жерара командующий, надо сказать, как из дерьма панцирь, а вот барон де Турневиль – это комит что надо, строгий, но справедливый и заботливый. После того как наша банда прошла первоначальное обучение, она поступила на службу к пресветлым господам из клана «Дикого ветра». Темные господа – те обычно наемников не нанимают, обходятся бойцами, точнее бойцыцами, собственной выучки. Там такие страхолюдины служат, не приведи Господь – каждая боевая бабища вдвое здоровее нормального франконского воина. Бицепсы – как мое бедро, кулаки – как у меня голова, а про груди я и вообще молчу – огромные, как даже не знаю что. Вроде бы они и страшные, но при этом дико привлекательные, так что любой из нас за ночь с такой был готов отдать свою месячную плату, чтобы, значит, только попробовать.

И ведь что характерно – нашему брату эти бабы не дают ни за какие деньги, ни при каких обстоятельствах, никогда и нигде, к какому бы клану они ни принадлежали. И заставить их никак невозможно, даже самых молодых, потому что пресс у них такой, что об него кулак отбить можно, как об каменную стену. А у нас, как назло, не было никакого бабского обеспечения. Главная госпожа клана, по-ихнему матрона, по имени Деказ была против. Сказала, чтобы мы ни в коем случае не тащили наших грязных хумансовских самок в их чистое родовое гнездилище. Для мужских удовольствий нам были предложены малышки-сибхи, но тут не каждый сумел приспособиться, уж больно они оказались мелки. У меня, например, никак не получалось, я потом даже бросил и пытаться. Не лезет и все, только деньги на ветер кидаешь.

Хотя злые языки у нас поговаривали, что небесная госпожа Деказ регулярно вызывала к себе барона де Турневиля – якобы для обсуждения вопросов защиты клана, а на самом деле для своего собственного удовлетворения бабской плоти. Одним словом, хотя бы в женском вопросе у нас получалось как у всех, когда начальство сыто, а солдаты голодны. А как известно, сытый голодного не понимает. И так наша служба шла примерно пять лет. В войнах наш клан не участвовал, набегов на центральное поместье, которое мы охраняли, тоже не было, и можно сказать, что все мы преизрядно расслабились. Оружие небесных господ, которым нас научили действовать, за все это время так ни разу и не было применено по настоящему врагу из-за отсутствия такового. И вот как раз в этот решающий момент госпожа Деказ решила отправиться в поездку на другой небесный мир и взяла с собой половину нашей банды в качестве личной охраны.

Разумеется, в этой поездке нами командовал барон де Турневиль, и как только мы прибыли на висящий в небе замок, они вместе с госпожой Деказ уединились в ее каюте для совещания. Тем временем мы все, оставив тяжелое оружие под охраной караульной турмы, пошли погулять по небесному замку в поисках дешевых лавочек со всякой всячиной и еще «веселых домов» с нормальными бабами, а не с той мелочью, которую нам подсовывала пресветлая небесная госпожа Деказ. Дешевые лавочки мы, конечно, нашли, а вот нормальных «веселых домов» в небесном замке не было, как мы их ни искали. И вообще никаких «веселых домов» там не было – наверное, потому, что этот замок и так был населен почти исключительно пресветлыми и претемными небесными госпожами, их мелкими и крупными служанками, а также теми самыми здоровенными бойцыцами, составлявшими замковый гарнизон. Вот с этими бой-бабами, тоже гуляющими в легком вооружении без всякой цели, мы и зацепились языками, когда искали «веселый дом».

По счастью, с ними не было их мужиков-деканов (десятников), а то бы нам совсем нечего было бы там ловить. Это такие горы мышц, что если не применять по ним оружия, они любого нашего прибьют одним щелбаном, а если применять, то нас уже предупредили, что они крайне живучие, так просто их не убить. Ну не было, так не было, нам же лучше; стоим базарим с этими бабами, предлагая им пройти и перепихнуться, они нас посылают, а у меня уже, например, от их близости образовался твердокаменный стояк, мешающий нормально ходить. Ну что ты сделаешь, скажу я вам – и не туда и не сюда! А эти сучки еще пуще над нами издеваются и предлагают, раз уж мы такие возбужденные, использовать для самоудовлетворения друг друга. А они нам, мол, помогут, будут держать тех, кто не захочет, чтобы об него удовлетворялись его товарищи.

И вот как раз в этот момент – «хлоп!» – и повсюду раздаются крики паники, а в коридоре гаснет общий свет, сменяясь тускло-красным призрачным сиянием, в котором едва можно разглядеть собственные руки и ноги. Как оказалось, небесные госпожи всех видов умеют паниковать ничуть не хуже обыкновенных баб. Едва наши глаза привыкли к этой багровой полутьме, как стало видно, что наши недавние дерзкие собеседницы теперь либо беспомощно ползают по полу, как годовалые дети, либо лежат без чувств в различных позах. Мы понимали, что происходит нечто неординарное, но даже не представляли себе, что именно случилось и что в этом случае мы должны делать. И в этот момент принц Жерар, которому не меньше нашего тоже хотелось отведать нормальную, а не миниатюрную бабу, накинулся на свою недавнюю собеседницу, стоявшую на четвереньках и беспомощно мотающую головой, и оскорбил ее действием, задрав юбку на уши и обнажив интимные отверстия.

– Е… их парни, пока не очнулись, – выкрикнул он, оседлав бой-бабу, и все мы последовали его примеру, думая только о том, что если эти под нами сейчас очнутся, то всем нам придет хана.

Но так уж получилось, что хана к нам пришла совсем с другой стороны. Сначала мы посчитали этих солдат еще одним отрядом наемников, который пришел отобрать нашу добычу, и жестоко поплатились за это предположение и оказанное из-за него сопротивление, потому что имперские солдаты были в полном снаряжении, а мы нет. Били нас сильно и в то же время аккуратно, так что всем было очень больно, но никто не стал калекой. При этом мы даже не поняли – за что нас били? Ведь ситуация была вполне естественной, и нам как можно скорее в обязательном порядке требовалось удовлетворить естественные нужды наших организмов.

день 118-й, корабельное время 08:15, «Несокрушимый», рубка управления.

Владимир Владимирович Шевцов, полноправный, но еще не коронованный Е.И.В.

Операция «Троянский конь», можно сказать, успешно завершена. Мозг станции парализован и пока не приходит в себя, но управление охраной и обороной станции от него уже отрезано, как и доступ к системам связи. Все, чем сможет занятья старая эйджел, когда оклемается, так это системы канализации, электроснабжении и воздухообмена. «Несокрушимый» завис своим носом поблизости от причального устройства и выпустил переходную трубу-гофр, которая прошила сдерживающее воздух силовое поле и аккурат достигла причальной площадки. Еще когда этот громила конструировался там, в своей версии реальности, его проектировщики уже знали, что для такого огромного корабля в Империи и за ее пределами не найдется ни одного подходящего причала и позаботились о том, чтобы он мог швартоваться где угодно и в каких угодно обстоятельствах.

Сразу после этой операции Лиут покинула причал, у которого она была ошвартована и заняла свое законное место под брюхом «Несокрушимого». Так, под защитой «большого парня», ей уютнее. И вот теперь, когда наш линкор уже ошвартован возле станции, мы имеем возможность перебрасывать на нее подкрепления и эвакуировать к себе пленных и раненых. Но подкреплений Данилычу не требуется, справился своими силами, раненых в этой операции у нас просто нет, настолько стремительно и аккуратно была проведена операция захвата, а что касается пленных, то я не думаю, что нам стоит забивать сдавшимися эйджел корабельную тюрьму. Слишком уж их много на этой станции и решать проблему требуется прямо на месте.

Единственные, о ком стоит позаботиться отдельно, так это о беспомощных, несмотря на весь свой угрожающий вид, горхо-хуманских гибридных охранницах и охранниках станции. А там, на станции, помимо действующего состава, есть еще специальный питомник, в котором выращивается пополнение для этого контингента. Там и специально подобранные матери-горхини, осеменять которых приглашают лучших хуманских наемников, там и молодняк – от младенцев до подростков уже проходящих обучение. Причем чипируют этот молодняк в самом раннем возрасте. Я думаю, что Данилыч в принципе прав – если нам удастся реморализовать и поставить в строй этих бой-девиц, то они нам еще пригодятся. Не надо будет нанимать то дерьмо с Франконии, которое тут называют хумансовскими наемниками. Но об этом позже, когда я собственными глазами посмотрю на этих мерзавцев, вздумавших насиловать беззащитных женщин. Сейчас первое мое побуждение – это приказать немедленно оскопить этих гадов и послать их на пока отсутствующие у меня урановые рудники.

Кроме охранниц, особого внимания требуют эйджел серой окраски, являющиеся гибридами между светлыми и темными. Серые эйджел, по крайней мере в первом поколении, имеют ярко выраженную склонность к технике, и поэтому именно ими кланы эйджел обычно комплектуют инженерно-технический персонал не только на этой станции, но и везде, где они живут. Но их не принимают в кланы ни темные, ни светлые, а поэтому они находятся на положении рабов. Настаз сказала, что было несколько случаев, когда это правило было нарушено, и что те кланы, которые приняли к себе серых, потом об этом не пожалели, потому что принесенные клятвы серые соблюдают ничуть не хуже темных.

Что же, Империя готова принять их в свою большую семью, дать им кров, стол, чувство собственного достоинства и защиту от врагов. В качестве первого шага я уже приказал поголовно снять со всех серых эйджел ошейники принуждения и доставить на станцию некоторое количество рабочих балахонов в инженерно-технической расцветке. Как говорил известных киноперсонаж: «Это не наш метод, Федя». Тем более что серые принялись активно помогать нашим техникам с «Несокрушимого», которые, чтобы избежать различных неприятных неожиданностей, в настоящий момент монтируют автономные устройства для перехвата управления системами жизнеобеспечения станции. А то мало ли что придет в голову очнувшемуся мозгу. Вдруг он начнет буянить, отключать энергию и регенерацию воздуха. Кончают же некоторые люди в отчаянных ситуациях жизнь самоубийством.

Но пока все не налажено и вопрос с мозгом не утрясен до конца, обитателям станции приходится терпеть дежурное темно-красное освещение и несколько замедленный режим циркуляции и регенерации воздуха, из-за чего в дальних углах станции становится душновато. Но в чем-то это и к лучшему, потому что некоторые кланы темных и светлых эйджел заперлись в своих гнездах и, используя собственные охранные подразделения, продолжают пассивное сопротивление. Зейнал и Настаз, которые вместе сидят на узле связи в управляющем центре, пытаются уговорить матрон не дурить и выходить с поднятыми руками, но у них получается не очень, но и пускать в ход грубую силу и штурмовать забаррикадированные секции станции я пока не хочу. Они сдадутся сразу же, как только до матрон дойдет, что сопротивление бессмысленно и что выбор у них не между свободой и рабством, как это обычно бывает у эйджел, а между подчинением Империи и полным уничтожением их кланов.

А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо. Император и императрица готовятся ступить на завоеванную их солдатами космическую станцию. Момент торжественный. Если с Лиут в свое время все обошлось по обоюдному согласию, о чем не жалеем ни мы, ни она, то станцию мы в самом прямом смысле взяли на копье и можем делать с ней все, что захотим. Лиут наш друг, союзник и имперская маркграфиня, а станция со всем ее населением – трофейная собственность. Захотим – повыкидываем всех в открытый космос и слова нам плохого никто не скажет, потому что имеем право, в том числе и по законам Кланов. Но мы так конечно, так поступать не будем, потому что это, опять же, не наш метод, да и опыт по включению горхов, сибх и эйджел обоих расцветок в нашу систему сугубо положительный.

Хотя нам еще придется поломать голову над тем, что делать с таким большим количеством профессиональных бездельников. Это в мелких кланах, подобных «Багряным листьям», каждый при деле, и даже матрона талантливый тактик, а в крупных и сильных, особенно у светлых, все не так. Работают там горхи, сибхи и киборгизированные хумансы, младшие члены клана за ними наблюдают, следя за тем, чтобы производственный процесс не сбился с давно отлаженного ритма, а основная часть эйджел, находящаяся на вершине экономической пирамиды, ведет жизнь рантье или старосветских помещиков.

Как нам уже известно от Зейнал, именно таковы три крупных темных клана, до нашего пришествия контролировавших орбитальную станцию. Младшие члены этих кланов сидели в диспетчерских и на наблюдательных постах, а старшие чисто формально руководили, стараясь не вмешиваться в механизмы, отлаженные столетия и тысячелетия назад. Ну да ладно, Бог с ними, с темными. Для космической цивилизации темные эйджел несомненно полезны дальше некуда, потому что при профориентации тестируются как тактики, навигаторы и пилоты различной специализации от больших кораблей до одноместных истребителей. Не думаю, что в их крупных кланах дело обстоит по-иному, ведь генетика одна и та же.

Что касается светлых эйджел, в основном гнездящихся на планетах, то при профориентации они тестируются как политологи, социологи, психологи, культурологи и прочие гуманитарные …ологи. Небольшая доля биологов и медиков не в состоянии исправить общего положения. Светлые эйджел – это тоненькая прослойка гуманитариев, конечно, необходимая в любом развитом обществе. Но, размножившись, светлые заняли в системе Кланов одну из доминирующих позиций. Там внизу, на За-о-Дешт-4, живут примерно два миллиона светлых эйджел. И из них, как я понимаю, только менее половины удастся приспособить к какому-нибудь полезному делу, согласно их профессиональному профилю. Не зря же темные эйджел ловят светлых, всегда когда это возможно, после чего используют их в качестве утроб для выращивания Кораблей и принудительного воспроизводства серых эйджел. Чисто утилитарный подход, как к малополезной вещи, достаточно близкий к тому, как если бы светлых эйджел просто пускали на колбасу.

Мы, конечно, не собираемся создавать Корабли по такой технологии, поскольку с этим африканским варварством пора кончать, да и принудительное воспроизводство у нас в империи будет категорически запрещено, как и право частной собственности на людей. Хотя я не исключаю того, что для многих светлых эйджел вынашивать и рожать будущий инженерно-технический персонал для нашей империи станет такой же привычной работой как для некоторых женщин кройка и шитье. Почему бы нам и не платить дотацию на каждого новорожденного серенького младенца, который лет через двадцать станет полезным техническим специалистом? Ну не в пеоны же списывать эту массу высоких и худосочных до прозрачности дам с гуманитарным уклоном?

Кстати, о кройке и шитье. Перед тем как мы с Викой ступим на эту станцию, Кандид настоял, чтобы мы, помимо своих императорских костюмов «черное с серебром» накинули на плечи по пурпурному императорскому плащу. Конечно, были бы неплохи короны, но они нам пока не положены, так как коронация может состояться только тогда, когда мы захватим поверхность лежащей под нами планеты и провозгласим создание Империи де-юре.. В открытом космосе и на орбитальных станциях коронация не проводится. Впрочем, мне неплохо и без короны, думаю, что я еще успею потаскать этот гнутый кусок золота и он мне еще успеет ужасно надоесть. Почетное право накинуть на наши с Викой плечи эти церемониальные плащи предоставляется Данилычу и Ольге-Лиут. Именно их трудами была захвачена эта орбитальная станция – им и почет и уважение. Ольге (отдельно от Лиут) гражданство первого класса. Срочно требуется изобретать собственные ордена и медали, ибо люди отличились в бою, проявили мужество и героизм, их за это надо награждать, а нечем. Одним словом, неудобно. Но вот мы с Викой встаем на одно колено, а Данилыч с Ольгой под переделанный гимн СССР накидывают на наши плечи благородный императорский пурпур. Ну что же, теперь мы готовы и можем в сопровождении маркграфов идти смотреть свою первую добычу.

тогда же, орбитальная станция За-о-Дешт-4,

Владимир Владимирович Шевцов, полноправный, но еще не коронованный Е.И.В.

На причале нашу процессию встречали с два десятка коленопреклоненных матрон капитулировавших кланов эйджел. В основном здесь, на орбитальной станции, это были темные, хотя среди них имели место и две светлых, одна из которых, подобно темным, была полностью обнажена и ужасно этого стеснялась, а другая была одета в некоторое подобие светло-сиреневого пеньюара до полу с оборочками. Что можно подумать, увидев голую светлую эйджел в публичном месте? Правильно, ничего хорошего. Но меня тут же поправили, доложив, что голая светлая эйджел – это госпожа Деказ, матрона клана «Дикого Ветра» – того самого, чьи наемники устроили массовую оргию с потерявшими сознание и разумение охранницами станции. При этом самый пикантный момент заключался в том, что госпожа Деказ в это время крайне бурно занималась тем же самым (вот извращенка) с командиром своего наемного отряда комитом бароном де Турневилем.

В таком голом виде госпожу Деказ и сняли с любовника, после чего привели сюда, не дав даже подмыться и одеться. Сам господин барон пытался заступиться за даму и оказать нашим ребятам сопротивление, но был жестоко бит руками и ногами. Правильно – вот незачем было тянуться за оружием. Пусть вообще скажет спасибо, что его за оказание сопротивления не пристрелили прямо на месте, а с завернутыми за спину руками, ускоряя при помощи пинков, также голышом, доставили к его банде в соседний ангар. Это помещение обычно использовалось как таможенный склад, а сейчас временно пустовало, что позволило нам устроить там накопительно-сортировочный лагерь для военнопленных. Да, кстати, «банда» – это не уничижительный оборот речи, а вполне официальное название воинского подразделения численностью примерно от двух до четырех рот.

Что мне делать с матронами темных эйджел, смиренно склонивших перед победителем свои гордые выи, я знал. Зейнал, которая тоже ждала меня на причале, при подготовке к этой операции просветила меня по поводу местных Обычаев Войны. В тот раз я чисто интуитивно попал, что называется, в десятку – сперва на правах победителя объявив об роспуске ее клана, а потом предложив и ей самой, и бывшим членам ее клана вступить в свой клан, то есть получить гражданство Империи и делать карьеру на равных с моими людьми. Все, или почти все эйджел, включая рабов, являются членами какого-либо клана. Немногочисленные изгнанники из кланов или беглецы от победоносных и беспощадных победителей являются самыми несчастными существами среди эйджел; судьба их незавидна, а конец ужасен. Но, как и обещала им Зейнал, я предлагаю побежденным матронам темных свободный выбор, максимально щедрый по местным понятиям.

Как я уже говорил, вакансий для темных эйджел в Империи хоть отбавляй, поэтому мы с Викой, великолепные в своих черных одеяниях, накрытые пурпурными плащами, благосклонно выслушиваем покаянные признания матрон в поражении. После чего, приказав им подняться на ноги, задаем один только вопрос – согласны ли они на общих основаниях без всяких привилегий стать гражданами Империи, то есть вступить в наш невероятно большой и могущественный клан цивилизованных хумансов. И, что характерно, ни одна из этих матрон не ответила нам «нет». Воистину я делал им предложение, от которого нельзя отказаться.

Положительным моментом со стороны клановой структуры эйджел было то, что все крупные и мелкие кланы темных эйджел, обитающие на станции, имеют свою специализацию и поле деятельности, что, несомненно, облегчит их интеграцию в имперские структуры. Один клан сидит в операторских центрах систем дальнего обнаружения, другой контролирует диспетчерские, регулирующие движение в ближних окрестностях станции, третий обслуживает причалы (один из кланов-совладельцев станции), еще несколько мелких кланов, которых тут было больше всего, являются экипажами застрявших на станции кораблей и планетарных челноков.

Только два крупнейших клана-совладельца станции забаррикадировались в своих гнездах и пока отказываются капитулировать. Они надеются, что обстановка изменится, когда в себя придет мозг станции и заработает управляющий центр. А вот хрен им на самую маковку. Ничего не изменится. Мозг станции – уже чистая формальность, и в тот момент, когда старая ведьма придет в себя, она очень сильно удивится. Аппаратура, которая позволят обходить ее команды по всем видам деятельности, включая рефлекторно управляемые системы энергоснабжения и жизнеобеспечения, уже почти полностью смонтирована в управляющем центре. И в этом неоценимую помощь нашим инженерам и техникам оказали серые эйджел, которые после снятия с них ошейников принуждения проявили просто чудеса трудового энтузиазма.

Вон их представители скромно стоят в сторонке, частью в безразмерных рабочих балахонах с «Несокрушимого», частью в своей естественной рабочей униформе, то есть голышом. Это они ждут решения своей судьбы из первых рук. Им уже объявили, что любая серая любого возраста и с любым практическим опытом получит имперское гражданство и будет принята с распростертыми объятьями, в тот самый момент, как обратится с такой просьбой. Но хумансы слывут тут не особо надежными и правдивыми созданиями, поэтому серые эйджел не до конца поверили или вообще не поверили в это сообщение. Подчиненные, чтобы получить нужное, могут наврать с три короба, а начальство-то будет не в курсе, что кому-то и что-то было обещано. Поэтому серыми эйджел мы займемся отдельно и очень тщательно. Они тут, на станции, можно сказать, самые важные персонажи. Мало того, что, в отличие от некоторых, все они высококлассные специалисты (даже те, которые только что завершили обучение), они еще наизусть знают здесь все ходы-выходы.

А пока я и Вика отпускаем темных матрон, с которыми мы уже обменялись взаимными клятвами. Пусть идут к своим бывшим кланам и объявляют им нашу волю. Правда, еще остаются стоять на коленях две светлых, но вот по нашему распоряжению к ним подходит охрана и уводит обоих по переходной трубе на «Несокрушимый». Владения их кланов лежат далеко внизу, на поверхности планеты, и их капитуляция относится уже к захвату первичных плацдармов во время планетарной операции. Но такие вопросы не решаются с кондачка и на ногах, как это было с капитуляцией темных кланов, чья территория де-факто уже захвачена. Беседовать с этими матронами следует со всей важностью в императорских апартаментах.

У клана той матроны, которая встречала нас голышом, госпожи Деказ, в собственности находится огромная территория, по площади равная небольшой европейской стране, такой, как Дании или Норвегии. Леса, луга, кусок морского побережья и устье крупной реки, которое так и просится, чтобы там поставили порт, а также сельскохозяйственные угодья, на которых почти вручную трудятся тысячи трудолюбивых сибх и горхинь. В центральном поместье-гнезде (по местным меркам, просто огромном поселении) проживает несколько тысяч светлых эйджел и на порядок больше сибх, горхинь и даже хумансов, как наемников, так и рабов.

Владения клана второй эйджел (той, что одета в пеньюарчик) госпожи Жулез, несколько меньше по площади и находятся в другом регионе планеты, прямо посреди горной страны наподобие Швейцарских Альп. Клан «Высоких Круч» считается бедным, потому что, несмотря на всю таблицу Менделеева в недрах тех гор, добыча полезных ископаемых на обитаемых планетах запрещена, и этот клан также пробавляется производством продовольствия, но только элитного, вроде наших земных швейцарских сыров. Ничто человеческое светлым эйджел не чуждо, и их матроны тоже хотят вкусно кушать на фарфоре и золоте, а не жрать маисовую кашу из мятой алюминиевой миски. В этом их отличие от темных, у которых социальное расслоение заметно все-таки меньше. Матрона у темных ест то же, что и младшие члены клана, а на кораблях зачастую то же, что и сибхи с горхами. Именно поэтому после близкого знакомства темные мне кажутся гораздо более симпатичными, чем светлые. Кстати, тут возникают непонятные моменты по поводу Лиут. Такая милая девушка – и вдруг светлая? Или все-таки она светлая, но не совсем?

– Да, мои дорогие, – скромно отвечает на мой прямой вопрос ее аватарка, – на самом деле я серая, но я не хотела вам об этом говорить, потому что серые в обществе эйджел считаются париями. Я боялась, что если вы узнаете об этом, то будете любить меня меньше, чем любите сейчас.

– Мы, – ответил я, – всегда будем любить тебя одинаково сильно, вне зависимости от таких мелочей. Для нас с Викой ты наш семейный Корабль, любимая тетушка Лиут и одновременно имперская маркграфиня. И почет и уважение оказывается тебе на за генетически запрограммированный цвет твоей кожи, а за то, что ты совершила и то, что есть сама по себе. И ведь ты же сама об этом знаешь. Ведь правда?

– Действительно правда, – просияла лицом аватарка, – вы действительно не стали любить меня меньше, а может даже и больше. Я так рада, так рада, так рада!

Итак, закончив разговор с Ольгой-Лиут, мы все вместе, наконец, идем прямо к серым скромнягам. При нашем приближении их толпа робко отступает назад, но за их спинами – глухая переборка, и тогда серые, неотрывно глядя на нас с Викой и тихо бормоча слова, на слух чертовски похожие на молитву, одна за другой опускаются перед нами на колени.

Вика тихонько толкает меня локтем в бок и, привстав на цыпочки, шепотом говорит:

– Слышишь, Шевцов, а ведь эти серые эйджел называют тебя Спасителем. Тоже мне, Иисус Христос – суперзвезда!

– Переведи им, – говорю я Зейнал, – что теперь они свободные личности, а не чья-то собственность, и поэтому они должны встать прямо и говорить честно. Я знаю, как они помогали моим людям, и должен сказать, что Империя всегда будет рада принять их в свои объятия, как равных среди равных.

тогда же и там же.

Курсант-тактик Зейнал – бывшая матрона клана темных эйджел «Багряные листья»

Первое, что сказал Предводитель Шевцов, увидев Зейнал рядом с коленопреклоненными матронами капитулировавших кланов, были слова-похвала: «Хорошо сделано!», которые вызвали в бывшей матроне целую бурю положительных эмоций. Она на хорошем счету, ее ценят и любят, к тому же и перед своей расой ее совесть чиста, потому что этим матронам не грозит ничего, кроме формального ритуального унижения. Их способности, знания и профессиональные таланты нужны тому огромному Великому Клану, который хумансы именуют Империей, и все они получат дело по душе и по силам, которое позволит продлить их существование под невероятно могущественной защитой.

Будучи представительницей, а впоследствии и руководительницей маленького и слабого клана, Зейнал на протяжении всей жизни привыкла бояться всего во Вселенной. Любой встречный корабль мог оказаться враждебным и несущим смерть, на любой станции их могли оштрафовать, придравшись к какой-нибудь формальности, а потом арестовать, чтобы за долги продать корабль и его экипаж с торгов. И пиши потом жалобу в Совет Кланов – разумеется, если тебе позволят это сделать. Теперь же этот страх исчез. Совсем исчез. Ни один, даже самый сильный и воинственный, клан темных эйджел не посмеет напасть на Великий Клан, а если нападет, то сам окажется побежденным, как и случилось с кланами-членами консорциума космической станции на За-о-Дешт-4.

К тому же сила Империи одинаково защищает всех – вне зависимости от цвета кожи и видовой принадлежности, и в этом Зейнал уже довелось убедиться. Один из самцов хумансов неожиданно напал на ее младшую сестру по имени Карэль и нанес ей тяжкие телесные повреждения. Наверное, лекари просмотрели у него одно из не редких для этого вида скрытых психических заболеваний. Карэль очень быстро вылечили с помощью хитрых технологий цивилизованных хумансов, а напавший на нее преступник за нападение на своего товарища был наказан настолько жестоко, что не выдержал этого наказания и умер, после чего Карэль заняла его место в экипаже шаттла. И вообще предводитель делал ставку на максимально равномерное перемешивание в экипажах и расчетах хумансов и темных эйджел, будто видел в этом залог будущего процветания своего Великого Клана-Империи.

И вот теперь он решил влить в эти команды серых, которые отродясь не имели своих кланов, а были всего лишь живым товаром и обслуживающим мыслящим инвентарем. Но Зейнал приносила Империи соответствующие клятвы, а потому наступила на горло собственной песне, не позволив себе мыслить о серых в уничижительном ключе. Ведь, в отличие от светлых гордячек, они тоже нужны Империи, а потому она должна сделать все, чтобы в рамках имперских законов и обычаев серых можно было использовать с максимальной отдачей. Сами серые восторженными глазами смотрят на Предводителя Великого Клана как на явившегося к ним во плоти Великого Духа Вселенной. Среди слов, которые они произносят, делая ритуальные жесты в сторону Предводителя, совершенно отчетливо звучит «Salvatore», что на священном языке франконцев означает «Спаситель».

Эти верования к серым эйджел занесли франконские проповедники, еще в те времена, когда тамошние служители Великого Духа, так называемые капелланы, в обязательном порядке сопровождали направляемые в Кланы банды наемников. И с тех пор, как матроны ни старались вывести эту заразу, у них это не получалось. Вера в Спасителя, как тлеющая инфекция, распространилась по всем крупным орбитальным станциям, кораблям и поместьям, которые могли позволить себе содержать большие контингенты серых эйджел, а не обходиться только услугами техников-горхов. И в борьбе с этой умственной инфекцией были бессильны любые наказания, серые продолжали истово верить в Спасителя, несмотря ни на какие репрессии. Особенно жестокими в подавлении этой вроде бы невинной и безвредной придури были светлые, которые гордились своим рационализмом и отрицали даже существование Великого Духа Вселенной.

Что касается темного клана «Багряных листьев», то был слишком мал и беден, для того, чтобы приобрести хотя бы одну серую эйджел, поэтому Зейнал относилась к этой вере с легким презрением свободной личности к тем, кому суждено от рождения и до смерти носить ошейник принуждения. Но вот пришел час – и все перевернулось с ног на голову. Свирепые воины предводителя хумансов, произнося слова освобождения, срывают с серых ошейники принуждения, а сами освобожденные тянут в благословляющем жесте руки к их Предводителю, называя его Спасителем. Тут, знаете ли, тем, кто раньше смеялся над суевериями забитых рабов, теперь становится не до смеха.

Механически переводя слова Предводителя серым и наоборот, Зейнал думала, что это только начало. Захватив эту станцию, Великий Предводитель цивилизованных хумансов в перспективе значительно увеличил свои силы. Теперь, кроме изначально преданных ему хумансов, которые сами по себе стоят немало, Великий Клан включает в себя множество иных полезных существ, самыми ценными из которых, разумеется, являются ее соплеменницы темные эйджел, а уже потом идут серые, хуман-горхские гибриды, а также чистокровные горхи и сибхи.

Конечно, на профориентацию и адаптацию новичков потребуется весьма значительное время, а боевые хуман-горские гибриды потребуется обучать с нуля, но когда это будет сделано, позиции Великого Клана, решившего обосноваться в системе За-о-Дешт, станут в буквальном смысле этого слова неуязвимыми. Хотя, с боевым кораблем-монстром, с пророческим названием «Несокрушимый», дежурящим на орбите планеты, Великий Клан хумансов неуязвим уже сейчас. Даже если все воинствующие кланы темных эйджел соединят свои силы в союз и соберут Великий флот, то этот монстр с легкостью размечет этот флот, как говорят хумансы, клочками по закоулочкам – и это Зейнал знала, как будущий тактик. А если на боевых постах и у машин вместе с хумансами будут стоять давшие клятву темные и серые эйджел, то мощь корабля-монстра станет просто беспредельной. И она, Зейнал, будет первой, кому Предводитель Великого Клана протянул свою руку для того, чтобы пригласить ее разделить с его кланом эту беспредельную мощь. Она будет стараться и сделает все возможное, для того чтобы, как тогда сказал Предводитель, он слышал о ней только хорошее. Она обязательно сделает карьеру, поднимется по социальной лестнице и докажет, что была не только званой, но и годной к тому, чтобы стать избранной.

Именно в этот момент Зейнал ощутила, как внутри у нее подала первые признаки существования новая жизнь. Ее постельный партнер-хуманс, который как-то незаметно стал постоянным спутником ее ночей, регулярно оставлял в ней свое семя – и вот результат. Пока еще безымянное и бесполое существо (это станет ясно позднее, с момента установления эмоциональной связи) уже укоренилось внутри нее, чтобы в положенный срок появиться на свет, как метис темной эйджел и хуманса. Еще совсем недавно при одной мысли о таком Зейнал сгорела бы со стыда, а теперь она знает, что, как только об этом станет известно, ее тут же окружат неподдельной заботой. Также она знала, что первым, кто придет к ней с изъявлением своей приязни и удовольствия, будет ее постельный партнер, который уже давно предлагал ей, как это называется у хумансов, вступить в законный брак, а она все время отказывалась, потому что по их счету годится в «восемь раз прабабки». А вот теперь, может, и не откажется, потому что у них будет общий ребенок, и вообще ей так приятно, когда этот мускулистый, как чистокровный горх, самец носит ее на руках – такую высокую и легкую, и ласково называет «мой милый чертеночек».

тогда же, орбитальная станция За-о-Дешт-4, пустой таможенный склад.

Бакалавр Маркус де Шак, бывший воин бывшей наемной банды барона де Турневиля

После того как имперские солдаты внушили к себе почтение щедро раздаваемыми пинками и затрещинами, они под угрозой оружия заставили нас снять с себя все снаряжение, включая ботинки и килты. Потом, в таком виде, голых и босых, прикрывающих срам горстями, нас погнали через всю станцию в какое-то пустое помещение, похожее на плац для маршировки. Некоторых наших, которые не хотели идти добровольно, суровые имперцы подгоняли пинками, других, которые были парализованы, несли их же товарищи. Чуть позже туда же в таком же виде пригнали и солдат той турмы, которая стояла в карауле, а вместе с ними привели голого, основательно избитого барона де Турневиля. Господи! Да мы его и узнали-то не сразу – в такую отекшую багрово-сизую маску превратилось его благородное аристократическое лицо и, кроме того, многочисленные кровоподтеки пестрели на груди, спине, предплечьях и бедрах.

Если нас «учили» не всерьез (только для того, чтобы показать, какие мы нехорошие люди) и ни у кого не было серьезных повреждений, то его избивали с полным знанием дела. Потом выяснилось, что наш комит как раз в момент захвата ублажал нашу драгоценную госпожу Деказ и был жестоко бит за то, что для ее защиты попытался схватиться за оружие. Если бы мы там, в коридоре, попробовали сопротивляться, то нас, наверное, сразу и убили бы, поэтому мы проявили благоразумие – силы-то были явно неравны. Эти имперцы такие крутые, что им служат даже небесные госпожи. Я сам видел одну темную госпожу, одетую в доспехи их типа; причем она не командовала, а подчинялась коренастому седоволосому офицеру. При взгляде со стороны опытный воин вроде меня такие вещи замечает сразу. Но мы-то знаем, что госпожи низкого ранга подчиняются только своим матронам, а те вообще никому.

Неужели и в самом деле сюда, на небеса, заявилась великая сила, способная перевернуть все в пользу нас, людей, и способная сделать так, чтобы небесные госпожи бегали для нас за пивом, как какие-нибудь сибхи? Парни говорят, что с радостью поступят на службу к такому могущественному господину, если он только захочет нас взять. Ведь, как назло, в этот знаменательный день мы допустили самую большую ошибку в своей жизни, позарившись на грандиозные формы потерявших разумение бой-баб. Кто же из нас знал, что это не просто авария… И кто же знал, что имперцы готовы до полусмерти избивать таких же людей, как они, только потому, что те воспользовались слабостью дурацких мутанток. Ведь в нашем понимании – это бой-бабы, никакие не воины, а стоят даже ниже самых последних крестьянок. Но ведь поди ж ты, имперцы считают совсем наоборот и имеют на них виды, а значит, мы будем наказаны за то, что попытались удовлетворить с этими бой-бабами наши естественные надобности.

Недавно к нам вышел их офицер, седоволосый и жилистый, как и вся эта железная имперская порода, и с брезгливым выражением лица, на ломаном, но вполне понятном англике объявил, что все мы тут вместе взятые – позорные козлы и плешивые бараны, способные только расправляться с беззащитными. Поэтому за совершенное нами насилие над беспомощными женщинами мы достойны только того, чтобы быть прилюдно оскопленными, как каплуны, а потом до конца жизни гнить на каторжных работах в каких-нибудь шахтах, добывая нужные стране полезные ископаемые. Хотя он лично постарался бы выдумать для нас еще какое-нибудь максимально неприятное, длительное и страшное наказание, ибо своим поведением мы опозорили не только себя, но и весь человеческий род.

Потом этот офицер немного помолчал, подождав, пока мы прочувствуем весь ужас своего положения. Мне, например, было до жути жаль своих мужских причиндалов, хоть и последние несколько лет я ни разу не смог приметить их по прямому назначению. А уж что говорить о том, чтобы вот таким оскопленным калекой провести остаток жизни глубоко под землей, надрываясь на тяжелых работах? Да пусть лучше мне сразу отрубят голову, ведь даже крестьяне, в страду работающие на господских полях от зари до зари, по сравнению с каторжниками выглядят счастливцами. А ведь я в ту бой-бабу даже не кончил, так за что же меня так жестоко наказывать? Не виноватые мы, они сами нас вынудили! Думаю, что и остальные мои товарищи в этот момент испытывали подобные чувства.

И вот в тот момент, когда мы уже прощались с самым дорогим и ненаглядным для мужчины, тот офицер снова начал говорить. Он сказал, что, несмотря на все наше ничтожество, подлость и низость, их император Владимир Первый добр и милостив, а особенно добра и милостива их императрица Виктория. Поэтому они сами, лично, будут решать нашу судьбу. Те, кто им глянутся, сохранят свои причиндалы и получат выгодное и интересное предложение. А остальные пусть пеняют на себя…

И в этот момент молодые девки, с головы до ног затянутые в белые комбинезоны, так что у них были видны только глаза, начали вносить внутрь ведра и вкатывать эдакие столики на колесиках, на которых блестели начищенным металлом отточенные ножики и другие хирургические инструменты. А ведра, значит, нужны им для того, чтобы складывать туда уже отрезанное, не нужное их бывшим владельцам… Я видел, как побледнели мои товарищи от этого зрелища, да и у самого меня колени едва не подкосились от ужаса. В такой момент душу грела только надежда, что именно надо мной императорская чета смилуется и сделает мне то самое интересное предложение, от которого я, естественно, не откажусь. Ведь смилостивился же надо мной, бедным, король Ив Шестнадцатый, который сам по себе ни разу не добр, не милостив, а императорская чета и добра и милостива, а особенно добра и милостива их императрица Виктория, что на священном языке латыни означает «Победа». Я упаду в ноги к этой доброй госпоже и взмолюсь о прощении и искуплении – и оно обязательно будет мне даровано.

Мой внутренний взор рисовал мне императора Владимира как какое-то подобие короля Ивьена, – то есть седая борода, золотая корона, золотом же расшитый камзол, на пальцах множество перстней с драгоценными камнями, и так далее. В то же время милостивую императрицу Викторию я представлял себе как дородную бабищу с тремя подбородками, в расшитом серебряной канителью пышном платье из багровой, как запекшаяся кровь, тафты. Реальность оказалась совсем иной, я бы даже сказал, шокирующей. В ближнем коридоре раздался шум множества ног, говорящий о том, что в нашу сторону идет большое количество людей. При этом охранники, стоявшие вокруг, нацелили на нас свое оружие, и даже девки в белых балахонах вытянулись по стойке смирно, что означало, что грядет какое большое начальство. Напротив, все наши вытянули шеи, словно гуси, торопясь увидеть того, кто перевернул нашу жизнь с ног на голову.

Вот прошло еще несколько мгновений – и мы увидели императора с императрицей в окружении вооруженной охраны и, очевидно, самой ближней свиты. Ничего общего с моими заочными представлениями в них не было. Император казался совсем молодым – моего возраста или чуть моложе, но лицо у него было таким же жестким и суровым, как и у всех его офицеров. Серые глаза, светлые волосы и плотно сжатые губы. Такой, пожалуй, помилует, как же! Да король Ив шестнадцатый рядом с этаким монархом выглядит не иначе как записным добряком. Императрица Виктория, к моему удивлению, оказалась совсем молоденькой стройной девушкой с короткими светлыми волосами, такими же серыми, как у императора, глазами и небольшими плотно сжатыми розовыми губами. Взгляд, который она бросила в нашу сторону, был полон брезгливости и презрения, как будто перед ее взором лежала куча нечистот, а не находились живые страдающие люди, жаждущие сочувствия и милосердия.

Нет, я ничего не перепутал. Это были именно император с императрицей, потому что они оба были одеты в особые черные одежды, отделанные серебряной нитью, поверх которых были накинуты роскошные пурпурные плащи. В свите, окружавшей Их Величеств, я опять увидел давешнюю темнейшую госпожу, потом еще одну пресветлую госпожу, одну совсем молодую девку (одетую очень похоже на императорские одежды, но все-таки немного скромнее), а также нескольких офицеров, очевидно, ближайших помощников – и все. Ни тебе статс-дам, ни фрейлин, ни пажей, ни прочих придворных, похожих на гуляющих туда-сюда самовлюбленных павлинов, в свите императора Владимира и императрицы Виктории не было. Суровая, до зубов вооруженная простота – и ничего более.

Несмотря на суровый облик императора с императрицей, я вместе с остальными своими товарищами рухнул перед ними на колени и, вытянув вперед руки, на священном языке взмолился о прощении и милосердии.

– Вы просите о милосердии? – на том же языке удивленно спросила нас императрица (причем говорила она на нем значительно лучше, чем наши клирики). – А вы сами проявили это милосердие к тем, кто был в тот момент слаб и не имел разумения, чтобы отразить ваши нечистые поползновения? Нет, вы думали только о том, чтобы удовлетворить обуявшую вас похоть! По подвигу вам выйдет и награда, и вы получите ровно столько же милосердия, сколько проявили сами.

Императрица выглядела настолько разгневанной, что все мы отшатнулись от нее в ужасе, поняв, что эта юная девушка может быть беспощаднее любого мужчины.

– Одним словом, – резко сказал император на своем испорченном англике, – вы до сих пор живы, а значит, милосердие к вам уже проявлено! Остальное вам потребуется отработать или отслужить. Перед вами стоит прямой и свободный выбор. Или вы прямо здесь записываетесь в штрафной батальон, погибнуть в котором будет значительно проще, чем выжить, потому что ему будут поручаться самые опасные дела, или с вами поступят без всякой жалости – то есть оскопят и бросят в шахту. Третьего не дано. И не надейтесь, что, записавшись в штрафники, вы сумеете дезертировать, проявить трусость или предать. Такие поползновения будут немедленно пресекаться вживленным вам в организм специальным микрочипом. Если же вы опять совершите уголовное преступление, то чип поможет вас быстро найти и покарать. Те, кто хочет записаться в штрафной батальон, идут направо, где нотарий оформит ваши контракты, а санитар вживит микрочип. А те, кто не хочет, идут налево, где их быстро и безболезненно лишат того, что толкнуло их на преступления, и подготовят к отправке на шахты. На этом все!

Ну конечно же, мы все выбрали жизнь с большим риском погибнуть (а чего в этом удивительного), предпочтя ее жизни евнуха-каторжника… Нет уж. Вместо этого мы с резвостью зайцев, ускользнувших из расставленной ловушки, просто поскакали в ту сторону, в какую указала добрая императрица Виктория.

день 118-й, корабельное время 14:25, «Несокрушимый» , императорский салон.

Владимир Владимирович Шевцов, полноправный, но еще не коронованный Е.И.В.

К моменту появления светлых матрон в императорском салоне, где обычно заседал Совет Графов, была создана соответствующая мизансцена, примерно соответствующая той обстановке, какая была в тот день, когда мы принимали в имперское гражданство Зейнал. Кстати, сама бывшая матрона – длинная, как каланча и темная, как сама ночь – стоит прямо за моим креслом и вполне по-человечески лыбится во все тридцать шесть зубов. Эта привычка появилась у нее совсем недавно, что говорит о том, что общение с нами никому не проходит даром. А именно сейчас она лыбится по той причине, что буквально недавно пришло сообщение, что последние два клана темных эйджел, до самого конца проявлявших упрямство и отказывавшихся капитулировать, все же выкинули белый флаг, и их почтенные матроны готовы прийти сюда и на коленях признать свое положение, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Этот факт означает, что мы завершили процесс захвата станции с нулевыми потерями для себя и ничтожно малыми для ее гарнизона и населения. Последнее важно потому, что я уже априори считаю всех этих темных и светлых эйджел, горхов, сибхов, хумансов и все их производные гражданами и подданными свой империи, и каждая их потеря – это и моя потеря тоже.

Кстати, перед началом этого заседания я поинтересовался у нашего штатного главного политсоциолога светлой эйджел Настаз, почему ни одна матрона какого-нибудь из сильных кланов не пошла по моему пути и не сколотила Империю Эйджел, один за другим включая в свой клан побежденные ею кланы эйджел.

– Знаете, Ваше Величество, – немного подумав, на вполне чистом русском языке ответила Настаз, – для нас это попросту невозможно. Все наши клановые структуры основаны на прямом кровном родстве и воспринимаем мы это родство на уровне инстинкта. Включить в свой клан чужаков немыслимо, поэтому побежденные кланы просто вырезают или продают в рабство. Я узнавала у Лиут, что именно таким образом до последнего детеныша был вырезан клан «Звездной рыбки», который владел Кораблем Лиут до «Багряных листьев». А ведь Эскэр, матрона «Золотой Рыбки», точно так же признала свое поражение и была сразу же после этого убита, как и вся ее родня. Воссоединение возможно только для близкородственных кланов, которые совсем недавно отщепились от общего предка, и то только в том случае, если клану-победителю требуется восполнить потери в численности или у него появилось дополнительное свободное жизненное пространство. Вы, Ваше Величество, как и большинство хумансов, стоите над инстинктами и мыслите совсем по-другому. Для вас мы все одинаковы ценны и вы охотно включаете в свою империю всех подряд, заботясь только о том, сумеют ли они ужиться в структуре вашего общества или нет. Скажу честно, до этого мне еще никогда не доводилось принимать участие в операциях синтеза различных культур, тем более таких далеких друг от друга, как культуры темных и светлых эйджел, а также цивилизованных хумансов. Сказать честно, государство, даже самое примитивное, как у варваров с Франконии, до сих пор остается для нас величайшей научной тайной, а уж ваша Империя – это загадка в квадрате.

Настаз сделала паузу, задумавшись над следующими словами, а может быть, чтобы просто перевести дух.

– Более того, – продолжила она через некоторое время, – это явление не рассматривалось нашей социополитической наукой даже теоретически, ибо считалось вредным, и в то же время невозможным. Когда вы приказали мне заняться синтезом культур эйджел и вас, цивилизованных хумансов, чтобы в итоге получить единый имперский культурный код, я некоторое время была в растерянности, потому что не знала, с какой стороны браться за эту задачу. Но вдруг явились вы, и оказалось, что невозможное вполне возможно, а синтез различных культур только увеличивает силу и устойчивость итогового социума. Пока мы еще в самом начале пути, но я уже предвижу грандиозный успех нашего начинания. Социальная ткань сообщества светлых и темных кланов эйджел очень хрупка, и прежде чем Сообщество Кланов сумеет отреагировать и хоть как-то приспособиться к вашему существованию, вы уже станете неуязвимыми. Но сразу могу сказать, что такого уровня социальной интеграции, как у вас, они не сумеют добиться никогда. Итогом всего этого будет затяжная вялотекущая война, в которой ваша Империя будет все время расширять ареал своего контроля, пока все кланы эйджел до единого – независимо от того, темные они или светлые – не окажутся ею поглощенными.

Вот, как говорится, и понимай как знаешь… А понимать это надо так, что успех нашего начинания почти неизбежен, если мы, конечно, сами ничего не запорем. А посему подойдем к вопросу беседы с матронами светлых кланов с надлежащей серьезностью. В конце концов, именно на их бывших землях мы развернем первые планетарные плацдармы Империи. Единой системы управления, а тем более обороны планеты, просто не существует. Каждый клан выступает только от своего имени и сражается сам за себя. Кроме прочего, между территориями, принадлежащими различным кланам, существуют обширные ничейные пространства, над которыми эйджел летают на грузовых и пассажирских флаерах, с презрением поглядывая вниз, на расстилающиеся под крыльями дикие пространства.

Владения клана «Дикого Ветра» обширные, с плодородными полями, пойменными лугами, густыми лесами, протекающей по ним полноводной рекой, морскими пляжами с почти гавайским прибоем и прочая, прочая, прочая; но только вот климат там близок к любимому эйджел африканскому – то есть температуры около плюс сорока при влажности примерно сто процентов. Одним словом, парная. Съездить поваляться на горячем песке пляжа и искупаться в теплом море – это пожалуйста, а вот постоянно жить там можно только в кондиционированном дворце, что несет с собой увеличенный риск простудных заболеваний.

Владения клана «Высоких Круч» считаются у эйджел почти бросовыми из-за самого натурального альпийского климата, который для них слишком холоден. Поэтому и клан у госпожи Жулез маленький и бедный, а путешествовала она не так, как госпожа Деказ (с сотней вооруженных до зубов наемников-хумансов), а всего лишь в сопровождении двух чипированных горхинь, которые ей не помогли потому, что заряд ручного парализатора на коротком расстоянии валит с ног и слона. Зато для нас, если потратиться на прокладку дорог и несколько туннелей, окруженное высокими хребтами центральное плоскогорье с его альпийскими лугами, быстрыми горными речками и прозрачными озерами выглядит как самый настоящий земной рай.

Навскидку напрашивается система с существованием двух столиц густонаселенной финансово-экономической столицы планеты, расположенной на нынешней территории клана «Дикого Ветра», и высокогорной, относительно немноголюдной политической столицы всей Империи, расположенной на нынешней территории клана «Высоких Круч» и населенной исключительно Императорской семьей вместе с людьми, особо приближенными к трону, высококлассными управленцами и обслуживающим персоналом. И все – остальным въезд исключительно по турпутевкам.

Но начинать придется именно с приморской равнины, тем более что по результатам медицинского осмотра, который в обязательном порядке прошли обе матроны эйджел, мне сообщили о том, что госпожа Деказ беременна. Тут и к гадалке не ходи, что отцом ребенка является франконский наемник барон де Турневиль. Одним словом, я тут же приказал вытащить господина барона из общей кучи и отправить его на сеанс экстренной терапии, чтобы там подправили ему хотя бы изрядно помятую кулаками «харизму». Ребята перестарались с внушением почтения, когда этот барон сдуру попытался схватиться за оружие. После терапии бывшего комита наемной банды приодели и доставили в «предбанник» императорского салона – там он в данный момент и сидел, находясь в состоянии полного обалдения и непонимания. Был у меня в адрес этого барона-наемника маленький план, минимизирующий усилия по недружественному поглощению клана «Дикого ветра», но сработает он только в том случае, если барон действительно испытывает к своей нанимательнице какие-то теплые чувства, а не просто отбывает номер в ее постели. Хотя, судя по тому, что он пытался защитить ее своим оружием, то таки действительно он испытывает к ней чувства.

Но первыми в салон допустили темных матрон Ирал и Гизал, представляющих только что капитулировавшие кланы «Огненного кулака» и «Длинного взгляда». Ирал, новенькая матрона клана «Огненного кулака», была совсем юной и ее члены еще носили признаки детской припухлости. Мать Ирал, старая матрона, не вынесла позора предстоящей капитуляции и покончила с собой, а ее младшую дочь выдвинули на этот пост только потому, что матронствовать ей в любом случае предстояло недолго, только до момента, когда она встанет передо мной на колени и произнесет ритуальные слова признания в поражении. Матрона клана «Длинного взгляда» Гизал, напротив, была худой до костлявости седоволосой старухой, даже по меркам темных эйджел прожившей очень долгую жизнь.

После того как они обе, стоя на коленях, произнесли положенные слова, признавая свое поражение, а потом, поднявшись на ноги, поклялись в верности империи, я сказал (с переводом Зейнал) им обеим, что старым порядкам на станции пришел конец. Мозг станции, который раньше управлял всеми процессами от имени Консорциума, в положенный срок так и не вышел из коматозного состояния, и теперь станции нужен живой управляющий. Я, конечно, поставлю на эту должность своего человека из Казначейства, но ему нужен толковый заместитель, который знал бы все прежние порядки и помог бы моему человеку перевести работу на новые правила, с минимальными материальными потерями. Я отнюдь не хочу крушить все сплеча и вдребезги, и если будет такая возможность, бывшие члены добровольно капитулировавших кланов даже смогут получить материальную компенсацию за утраченные права. Говорил я это им обеим, но в основном мои слова предназначались Гизал. Ну не девчонку же, молоденькую даже по человеческим меркам, делать заместителем управляющего станции?

Но, выслушав мои слова, а потом перевод Зейнал, Гизал немного подумала и вежливо отказалась. Мол, она все равно собиралась отходить от дел, и поэтому просит Могущественнейшего оказать свое доверие кому-нибудь помоложе. А ей, Гизал, скоро пора на покой в Великое Ничто. И косит так глазами на свою соседку – которая, мол, молодая, да ранняя, и вообще неограненный алмаз, который вполне возможно превратить в прекрасный бриллиант. М-да, заместитель управляющего станцией от темных эйджел все равно нужен, но если Гизал отказывается, то, значит, отказывается, силой на такую работу принуждать бесполезно.

С другой стороны, если эта Ирал действительно талант, то переучить ее и в дальнейшем работать с ней будет значительно легче, чем со старой и зашоренной Гизал. Как показал опыт профориентации темных эйджел клана «Багряных листьев», молодые эйджел и подростки переучивались в два-три раза быстрее, чем взрослые, а дети врастали в человеческое общество почти сразу. Зейнал, кстати, считается очень молодой матроной и ей на наш счет всего-то сто шестьдесят семь лет. Одним словом, в течение нескольких дней надо будет подобрать еще несколько кандидаток и прогнать их всех через профориентацию, и пока не принимать вообще никакого решения, потому что там дальше будет видно. А пока заниматься этими делами буквально недосуг, ведь в «предбаннике» вместе со злосчастным бароном де Турневилем решения своего вопроса уже ждут две матроны светлых эйджел. Пора отпускать темных и начинать заниматься светлыми.

М-да, а ведь госпожа Деказ и госпожа Жулез, в отличие от темных матрон, оказавшись перед моим лицом, не торопятся вставать на колени и признавать себя побежденными. Интересно, что это – непомерно гипертрофированная гордость, давно превратившаяся в гордыню, или они еще не поняли серьезности положения, а потому не считают себя побежденными. Возможно, они думают, что я явился сюда исключительно с целью грабежа и, следовательно, речь может идти только о такой банальной вещи, как выкуп за их драгоценные персоны… И точно – госпожа Жулез заговорила первая и с апломбом нищей королевы заявила, что у ее клана нет средств на выкуп, а следовательно, я должен буду отпустить ее за просто так. При этом у госпожи Деказ, искоса поглядывающей на барона де Турневиля, на лице было такое выражение, что средства у нее есть, но она тоже ничего не даст. Не из жадности, а из принципа «ни копейки от своего богатства наглым хумансам!».

Пришлось вздохнуть и популярно объяснить, что меня не интересует выкуп (то есть абсолютно), а интересует почетная капитуляция подчиненных им кланов, так как в противном случае им будет плохо, то есть очень плохо… Это не набег – это завоевание. Мне нужна эта планета – для того, чтобы превратить ее в столичную планету моей будущей Империи, и надо пользоваться моментом, пока я добрый и хочу решить все полюбовно, потому что после бомбардировки с орбиты их гнезд договариваться мне уже не потребуется. С мертвецами не договариваются, а молча берут их добро себе. Конечно, можно проделать такое и с живыми, но это совершенно не мой случай, потому что я очень добрый и милостивый господин; даже победив, стараюсь никого не убивать насмерть, и темные эйджел на станции могут это подтвердить.

– Вы хотите нас завоевать? – ошарашено переспросила госпожа Деказ, от возмущения посерев лицом. – Но как так можно, ведь Совет Кланов такого не допускает…

Тогда я ответил, что этот же самый Совет Кланов в ходе межклановых войн вполне допускает поголовную резню всех побежденных. Быть может, госпожи Деказ и Жулез предпочтут для своих кланов именно такой исход? И ведь мне даже не надо будет бомбардировать их гнезда с орбиты, достаточно будет послать туда штурмовые группы, обеспечив прикрытие их действий при помощи бомбардировщиков и штурмовиков – тогда, быть может, даже удастся сохранить для дальнейшего использования хоть какое-то материальное имущество. И вообще мне этот Совет Кланов не указ. Руки у него коротки предпринять хоть что-то против меня, потому что любой флот, который он сумеет собрать, мой линкор уничтожит сразу, как только он попытается приблизиться к этой планете.

– Да, именно так все и будет, – подтвердила стоящая за моей спиной Зейнал, – и это говорю вам я, темная эйджел Зейнал, бывшая матрона бывшего клана «Багряных листьев», а ныне офицер-тактик на имперском линкоре галактического класса «Несокрушимый». Могущественнейший император взял орбитальную станцию с помощью хитрости не потому, что у него не хватало огневой мощи, а потому что не хотел ненужных смертей ее обитателей. Он настроен на поглощение, а не уничтожение, и считает своей потерей любую смерть, по какую бы сторону противостояния она бы ни случилась.

Барон де Турневиль, который понимал язык эйджел, но которого никто, собственно, не спрашивал, при этом разговоре некоторое время беспокойно вертелся на попе, потом кашлянул и вставил свои «пять копеек».

– Да, дорогая, – произнес он, очевидно, обращаясь к госпоже Деказ, – мы, хумансы, действительно такие. Во имя Нашего Господа мы можем быть гуманными и милосердными к тем, кто согласен разделить нашу веру, и тут же, столкнувшись с сопротивлением и неверием, обращать в прах города и побивать миллионы неверных – и тоже во имя Нашего Господа. Ты знаешь, моя госпожа, когда их солдаты захватывали небесный замок, никто из моих людей не был убит, и даже никто не был серьезно покалечен. Нас били только для того, чтобы предотвратить дальнейшее сопротивление и обеспечить лояльность. Обозначив перед тобой темную сторону действительности, которая грозит тебе всяческими неприятностями, они тут же демонстрируют ее светлую половину, устремившись к которой, ты ничего не теряешь, а только находишь. Так что прошу тебя, моя дорогая госпожа, делай то, что говорит тебе этот человек – и тогда твои потери будут минимальны или, может быть, ты от этого даже что-нибудь выиграешь.

Я уже знал, что фрранконцы на слух воспринимали английский, называя его англиком, поэтому обратился к де Турневилю именно на этом языке, минуя всяческих переводчиков:

– Господин барон, скажите, вы хотите стать графом? Имперским графом, я имею в виду…

– Э-э-э, – не понял де Турневиль, – а как это я стану графом, господин император, или как вас там?

– Обыкновенно, – ответил я, – принесете мне вассальную присягу как граф, всех-то делов. Вы человек опытный, неужто не управитесь с графскими обязанностями?

– С каким графскими обязанностями? – ошеломленно спросил де Турневиль, – нет у меня никакого графства и не предвидится…

– Графство, – назидательно сказал я, – вам принесет ваша будущая жена – как мне доложили, беременная в настоящий момент вашим ребенком. Вон она – госпожа Деказ, сидит прямо напротив вас и хлопает глазами, силясь понять, о чем мы с вами сейчас беседуем. Вы на ней женитесь, получая тем самым все ее имущество, а потом приносите мне вассальную присягу. Только вот не обижайтесь, но я по праву победителя предварительно вырежу из этой земли значительный кусок под императорский домен, чтобы не строить город на вашей земле.

– И что, – спросил пока еще барон, – небесная госпожа и обыкновенный человек, по-ихнему хуманс, могут просто так пожениться?

Я пожал плечами.

– В Кланах не могут, а вот в империи могут, и еще как. Нет у нас тут ни эллина, ни иудея, ни небесных госпож (то есть эйджел), ни хумансов, а только граждане и подданные, которые могут жениться друг на друге безвозбранно. Вас двоих сейчас отведут в маленькую комнату, где у вас будет возможность уговорить свою жену подписать почетную капитуляцию и вместе с вами принести присягу Империи. Вы уж постарайтесь, господин будущий граф, а то может получиться нехорошо, и ваше графство рассеется дымом после бомбовых ударов…

И вы знаете, де Турневилю удалось уговорить госпожу Деказ сделать все как надо… А возможно, все дело в том, что в этой маленькой комнатке стояла большая кровать, на которой с комфортом может вытянуться даже долговязая эйджел, и большую часть времени они беседовали в горизонтальном положении, в перерывах между любовными упражнениями. Ведь когда они лежат – и хуманс, и эйджел одного роста. И кстати, после госпожи Деказ согласие на почетную капитуляцию дала госпожа Жулез. Ее, правда, ни за кого замуж выдавать не потребовалось, потому что все земли ее бывшего клана ушли под императорский домен. Зато бывшие члены бывшего клана «Высоких круч» получили материальную ренту и этим очень довольны.

день 120-й, корабельное время 06:15, планета Новая Россия (бывшая За-о-Дешт-4), бывшие владения бывшего клана «Дикого Ветра».

Владимир Владимирович Шевцов, полноправный, но еще не коронованный Е.И.В.

Мы с Викой стоим на высоком холме, позади нас – клановое гнездо госпожи Деказ (нынче графини де Турневиль), больше похожее на невероятно разросшийся белокаменный дворец в мавританском стиле, невероятное нагромождение двух– и трехъярусных корпусов, башен, минаретов, галерей, наполовину тонущих в зелени деревьев. Там на посадочную площадку гнезда один за другим с небес опускаются на антигравах десантные транспорты «Несокрушимого» и творится бурная суета, поскольку светлые эйджел готовятся встречать дорогих гостей.

Если посмотреть в другую сторону, то видна громада огромной реки, несущей свои темные воды к морю, чья бирюзовая гладь сверкает на горизонте. Помимо дворца, реки и моря, в округе наблюдаются леса, луга и прочие поля, на которых трудятся мелкие фигурки сибхов-пеонок. А еще тут невероятно жарко, и нас спасают только специальные кондиционированные костюмы, обдувающие тело прохладным воздухом, местное солнышко, которое и горячее, и больше нашего – жарит как проклятое.

Но все это ерунда, потому что впервые за четыре месяца мы стоим на твердой поверхности, а не на палубе корабля, и, самое главное стоим на земле, которая уже принадлежит нашей Империи. Вслед за нами, прибывшими вместе с передовым отрядом, сюда спустится весь Совет Графов, после чего здесь, на вершине холма, состоится обряд коронации, который и превратит нас с Викой в стопроцентных императора и императрицу. Я смотрю на окрестности и, как известный персонаж нашей истории, прикидываю, где будет заложен город, который мы назовем Новым Петербургом, где встанет порт, где космопорт-аэропорт, а где пройдут стремительные шоссе. Тут будет заложен даже не город, а целая Русская Галактическая Империя…

Послесловие:

Закончена первая книга из серии «Галактические войны» – император Шевцов успешно основал свою Империю, но писать дальше о том, как эта Империя будет примучивать один клан светлых эйджел за другим, банально скучно (ИМХО), и еще скучнее будет об этом читать. Поэтому первая книга положила начало Вселенной «Галактических войн», которая сама является частью Супервселенной «Закоулков Мироздания», в силу чего данная серия, скорее всего, будет состоять из отдельных книг-«вбоквелов», имеющих между собой значительные временные разрывы и связанных только общим контекстом. Поэтому для интересующихся «краткое содержание предыдущих серий» будет изложено в предисловии следующей книги, которую мы начнем писать через некоторое время.