– Глупая девчонка, – сквозь зубы цедил Серега, пока они ехали в автобусе.

Сразу после того, как сестра убежала, он грубо выругался и теперь никак не мог успокоиться.

– Хорош, друг, спасибо тебе, – повторял он, а Костя упорно молчал.

– Скотина ты, Лебедев… Запудрил малявке мозги. Хрен с ними, твоими штучками, но сеструху мою оставь, понял? Ты через пять минут забыл, а она, блин, теперь думать будет!

Пашка не вмешивался, но Костя прекрасно видел, на чьей он стороне. Костя мог бы сказать им: «Не виноватый я, она сама пришла», но говорить ничего не хотелось. Он боялся, что спугнет это новое, странное чувство. Никогда и ни с кем в своей жизни он не испытывал такой пронзительной нежности, хрупкой и острой. В горле стоял комок.

Почему-то вспомнился случай из детства. Ему было лет пять, и летом они жили с мамой в деревне. Как-то мать взяла его с собой на пруд. Пруд был заросший, окруженный темной стеной мрачных сосен. На нем торчал маленький мостик для рыболовов. А в воде, совсем рядом с мостиком, плавала единственная белоснежная кувшинка – чистая и яркая, как маленькая звездочка.

– Мам, я достану тебе, – Костя побежал по мостику.

– Только осторожно, в воду не свались, – опасливо крикнула мать.

Костя лег животом на мостик, легко дотягиваясь до цветка. И вот тогда ощутил нечто похожее – нежность, от которой заболело где-то в груди. Он вернулся с пустыми руками.

– Ну что же ты, где мой цветок? – засмеялась мать.

– Мама, нельзя, – серьезно ответил мальчик, – я его полюбил.

Из воспоминаний его вывел нарочито сильный толчок локтем – приехали.

Они вышли из автобуса. Серега с ним больше не разговаривал. Тогда Костя догнал его:

– Не парься, Серый. За два года она забудет даже, как я выгляжу.

– Забудет, – резко произнес Серега, – если только не вздумаешь со скуки писать или звонить. Она девочка гордая, первая не полезет. Ну, то есть, больше не полезет… – поправился он.

– Замётано, – мрачно ответил Костя. – Моё слово – закон. Да и не умею я письма писать.

***

Таня решила перевестись на вечерний. Во-первых, ей предложили работу – помощником юриста, и она решила, что практический опыт и стаж принесут куда большую пользу, чем «дрессура» в институте. Во-вторых, хотелось зарабатывать хоть какие-то деньги. Домой она теперь возвращалась поздно.

Так было намного легче. Голова весь день занята, можно не думать о Косте. Да и что о нем думать? Ни одного письма или звонка – Лебедев, очевидно, забыл о ней на другой же день. Зато приветы от Пашки брат передавал регулярно. Странно, но даже на фотографиях с присяги Лебедева не было, хотя она точно знала – все трое, как и планировалось, попали в одну часть в Казахстане.

Сережа писал, в основном, Кате – по письму в неделю. Родителям – два раза в месяц. Сестре – написал только одно письмо за весь год. Мама очень волновалась – в Казахстане начались националистические волнения. «Радуйтесь, что не на Украину попал», – говорил папа: к словам-страшилкам в семье прибавилось слово «Чернобыль», авария случилась через неделю после призыва.

Летом, на втором году службы, в отпуск приехал Павел, забежал к ним, но Таня отдыхала с родителями в Крыму. Катя только передала от него «горячий привет» и рассказала, что Паше с Сережей присвоили «сержантов». Про Костю – ни единого слова. Как сговорились.

А в ноябре и брата отпустили на неделю домой. Он приехал рано утром. Катя бросилась мужу на шею, а дочка испугалась спросонья и разревелась. Машке недавно исполнился годик, и она вовсю топотала по длинному коридору, иногда с размаха плюхаясь на «пятую точку».

– Ну вот, – расстроился Сережа, – даже не идет ко мне… Еще бы, собственного ребенка только на фотографиях и видел!

– Ничего, привыкнет, – успокаивала жена.

В тот же день, прослышав про отпускника, появился Вовка.

– Ребят, дело есть! – с порога заявил он. – Я кооператив открываю при нашей автомастерской, по ремонту кузовщины5.

– А как? Разве это любому можно? – удивилась Катя.

– Ты газеты читаешь? Короче. Нужны разные документы, это мне напишут, а еще начальный капитал. Я тут кое-что набрал. Вы как – в теме?

– А что мы можем? – спросил Серега. – Ты не забыл, нам еще полгода на плацу вышагивать под жарким казахским солнцем?

– Ребят, я же понимаю. Я сам все раскручу. Но нужны бабки, ясно? Прибыль – поровну. А пока вы тут сидеть на них будете, момент упустим. Потом много таких разведется, слыхал словечко: «конкуренция»?

Брат задумался.

– Сереженька, ну не надо, пожалуйста! Вы уже однажды влипли. Не наше это, не умеем мы… – Катерина смотрела испуганно.

– А кто умеет? – пробасил Вова. – Говорю же – это мое дело, я знаю его. Блин, сейчас кому предложи на таких условиях – только деньги вложить, а получать – в равных долях! А вы кочевряжитесь.

– Вовк, я, в принципе, «за», – проговорил, наконец, Сергей. – И, знаешь, давай, тридцать процентов тебе, остальное нам, так будет справедливо. Но за ребят я отсюда не решу, а деньги общие.

– Сереж! – взмолилась жена. – У нас столько дыр, вон на зиму комбинезона нет у Машки.

– Блин, Катя!

Вова смотрел на нее, как на идиотку: мол, все женщины такие глупые?

– Ты прибыль будешь получать, ни за что ни про что! С неба! Ни то, что комбинезон паршивый, квартиру кооперативную купишь, ясно?

– Ладно, давай так, – Сережа устало провел рукой по лбу, – с ребятами перетрем, позвоню, ладно? А Катюха деньги передаст.

– Точно передаст? А то упрется…

Катя возмущенно встала и вышла из комнаты.

***

За несколько дней малышка успела привязаться к Сереже и даже начала говорить «папа». Тем тяжелее стало расставание. Катя сидела на кухне, уткнувшись мужу в плечо.

– Ничего, немножко осталось… Считай, осень уже прошла, только зиму переждать, – Сережа, похоже, уговаривал сам себя.

Таня пыталась отвлечь Машеньку, чтобы дать им нормально попрощаться, и заманивала ее новой игрушкой – музыкальным домиком. Если подергать за веревочку, внутри играла музыка, и котик в окошке двигался.

Малышка тетку любила – пока Катерина закрывала долги в институте и писала диплом, Таня порядочно насиделась в няньках. Но сейчас девочка, словно почувствовав, что объявившийся папа уезжает, наотрез отказывалась уходить.

Завтра предстояло защищать курсовую, а Таня совсем не готовилась. Весь вечер она просидела с семьей. Давно отправились к себе родители, а она все ждала и ждала. Неужели Сережка так и уедет и ничего не скажет про него? Сама она спрашивать не хотела. Но как убедиться, что Костя жив-здоров?

Наконец, Машка поддалась на ухищрения и, отпустив мамин халат, протянула ручку «Та-те». И тут невестка произнесла:

– А что, Костику вашему отпуск не дали? Я его мать вчера видела, так не знала, что и сказать.

Таня замерла в дверях. Брат метнул на жену недовольный взгляд, но ответил:

– Какой, на фиг, отпуск? Он уже два раза сидел на «губе». Ему только новый наряд вне очереди могут дать.

– Почему? – удивилась Катя.

– Ну, не вписывается Лебедев в армейскую жизнь, – вздохнул Серега. – Всё ему кажется, что он какие-то права имеет. На дембель, небось, последним уйдет.

«Живой», – отлегло от сердца у Тани. Она хотела спросить, что такое «губа», но не рискнула. Спросила Катя:

– А за что наряды? Что он такое делает?

– Ну, последний раз за самоволку. В город его, видишь ли, потянуло.

– Зачем? – подняла брови Катя.

– Как зачем? К девочкам, зачем же еще?

Сережа не смотрел на сестру, но Таня могла поклясться, что последняя фраза, произнесенная с особенным удовольствием, предназначалась ей.

– Там же одни казашки? – засмеялась Катя.

– Зря ты так думаешь.

– Та-ак… А ты у нас в город ходишь?

Сцена ревности Таню уже не интересовала. Она подхватила Машеньку и отправилась в большую комнату. Механически дергала за ниточку на домике, чтобы играла музыка, а сама сидела совершенно подавленная. По телевизору шла программа «Взгляд»6, которую обычно ждали целую неделю. Она тупо уставилась на экран, даже не пытаясь понять, о чем говорит Листьев.

– Дай, дай, – лепетала Машка, протягивая пухлую ручку.

И, наконец, разревелась, видя, что «Та-та» не обращает на нее никакого внимания.

…Через месяц после отъезда брата Таня начала встречаться с одним парнем. Когда-то они вместе ходили к репетитору, а теперь столкнулись в институте – Димка тоже учился на вечернем. Но общались как-то странно. Дима приглашал ее то в театр, то на выставку, они увидели с десяток современных постановок на злободневные темы, изучили новых, ранее запрещенных художников. С Димой было интересно, но… Все это происходило, как во сне, тягостном и ненужном.

Всё понимая и ни на что не надеясь, Таня не могла перестать ждать…

***

Возвращение домой, по задумке Сережи, должно было стать сюрпризом. Никаких писем и звонков с предупреждением. С отращенными челками, фуражками набекрень и другими «дембельскими» прибабахами «не по форме» они вылезли, наконец, на Казанском вокзале. Симпатичная смешливая проводница помахала им вслед рукой.

Москва за эти два года удивительно изменилась. Словно на дрожжах выросли сотни разномастных ларьков. Выползли нищие. В переходе играли на скрипке, собирали милостыню. И продавали, продавали, продавали…

Посчитав свои скромные деньги, такси решили не брать и отправились в метро. Через час они вышли на родной остановке. Поколебавшись, Сережа повернулся к Лебедеву:

– Слышь, Костян, без обид только. Ты к нам не заваливайся первое время. Завтра посидим в кафешке, дембель отметим. С Вовкой встретимся.

– Это почему? – нахмурился Костя. – Не слишком хорош для такого общества?

– Не будь идиотом, ты знаешь, почему.

– Из-за сестры твоей, что ли? – выдавил тот.

– Да, – коротко ответил Серега.

– А чё, думаешь, она меня еще помнит? Спрашивала что-нибудь?

Вопрос прозвучал впервые за два года, и голос звучал небрежно. Вот только… не слишком ли небрежно?

– Нет, не спрашивала… Даже странно. Так что, давай, не будем рисковать. Катюху в кафе позовем. Ну, обещаешь?

– Да Катюха твоя терпеть меня не может, – Костя, прищурившись, посмотрел на Пашку. – Не, а этого господина, вы, значит, принимаете?

– А этот господин не представляет опасности, – вступил в разговор Павел.

– Ну да, ну да, смотря как посмотреть…

– Костян! – взмолился Сергей. – Ну, будь человеком, друг ты мне или…

– Ладно, – холодно ответил Костя. – Не приду.

«Обиделся все-таки, – подумал Сережа. – Ну и хрен с ним, на обиженных воду возят». Он не сомневался, что Танька ничего не забыла. Очень ему не понравилось, как она слушала про Костины похождения.

***

Завтра, разумеется, встретиться не удалось. Послезавтра тоже. Сначала Серега обошел всех родственников, потом съездили в деревню к «другой» бабушке – папиной маме. Потом мать заставила его поехать в институт и узнать, что нужно для восстановления. И, конечно, соскучился по жене, по Машке – она стала такой забавной лопотуньей, узнала папу.

Павлик в тот же вечер забежал к ним поздороваться. Сережа видел, как обрадовался друг, увидев Таню, и как вытянулось его лицо – у них как раз гостил Дима, иногда провожавший девушку из института. Вообще, Сережа не возражал, если бы у нее с Пашкой что-нибудь получилось. Нейтрализовать Диму будет легко – Танька и сама к нему почти равнодушна.

Он наблюдал за сестрой. Если она и была разочарована, что не увидела Лебедева, то и виду не подала. Хотя даже Катя удивилась, что Костик к ним не заглянул. Серега воспрянул духом. Он не мог объяснить себе, почему его так злит детская влюбленность Таньки. Конечно, Лебедев оболтус, но парень-то, в принципе, классный. Да, классный, для компании, но не для семьи. Сергей за сестру в ответе. А Пашка – воспитанный, интеллигентный, прекрасные родители. Сережа не замечал, как мысленно повторяет слова собственных предков.

Собраться вместе получилось только через пару недель, но этой встречи уже ждали с нетерпением. Во-первых, из отлучки вернулся Вовка, и всем хотелось узнать, как обстоят дела с вложенными деньгами. Во-вторых, соскучились. В-третьих, надо было подумать, чем заниматься дальше, как заработать. Не с родителями же это решать, и не с женой.

Вовик подрулил на новенькой красной восьмерке под восхищенные взгляды друзей. Одет он был по последней моде – в брюки-бананы и майку с надписями. Рассмешил только его выкрашенный чуб.

Начало обнадеживало.

– Ну привет, солдатики, родные! – они обнялись.

– Переднеприводная! – довольно объяснил Вовка, кивнув на свою «красавицу».

Павел пожал плечами.

– Отец говорит, чудная машина. Движок стоит поперек, капота не видно, когда за рулем сидишь.

– Э, да что твой старик понимает! Одни пенсионеры теперь на классике и ездят.

Друзья уселись за столик в кафе. Костик запаздывал. Наконец, он появился, а с ним – Ирка. Ребята недовольно переглянулись, но Иру разговор не интересовал. Она отошла к бару, заказав себе новомодный коктейль.

– Костян, – вальяжно развалившись в кресле, поинтересовался Вовка, – не врублюсь никак. На кой хрен тебе эта дамочка, напоминающая мамочку? Помнится, любая девчонка становилась твоей через пару минут. Да чё я говорю – быстрее. Таких телок можешь иметь! Всегда тебе завидовал…

– Слушай, прекрати, – поморщился Паша. – Не твое дело.

– Нет, ты прости, конечно, но, может, это любовь? Тады – ой, – и Вовка приложил руку к груди в притворном раскаянии.

Закинув ногу на ногу, он немного свысока рассматривал своих «солдатиков». Пашка отращивал волосы, а Костя, наоборот, постригся покороче, отказавшись от прежних «кудрей» и даже от дембельского чуба.

– Ну, если серьезно, я тоже не понимаю, – Сережа вопросительно глянул на друга.

– Вот как? Непонятливый ты мой, – усмехнулся Лебедев. – А понимать, пацаны, нечего. По барабану – Ира, не Ира. Тогда почему бы не Ира?

– Обленился ты, брат, совсем хватку потерял, – заржал Вова. – Нет, я понимаю – Пашка, он у нас известный девственник…

– Ладно, хорош трындеть, – прервал его Костя. – Давай, расскажи нам, что у тебя там с кооперативом. Как наши бабки – впрок пошли?

– А как же! – хвастливо заявил Вовка. – Я вам дивиденды приволок, за все время. Рассчитываю на вашу благодарность.

И он ленивым движением открыл портфельчик, достал три плотных пачки с купюрами и небрежно бросил их на стол.

– Лихой малый! – в глазах у Кости мелькнула насмешка.

– По сколько тут? – обрадовался Павел.

– Посчитай.

Серега взял деньги и присвистнул:

– Ну, молодец, Вов, спасибо тебе!

Вовка довольно кивнул.

– Только вы, блин, теперь тоже подключайтесь, хорош на халяву бабки грести. Я тут один хватил лиха, особенно в первый месяц. Но теперь все в ажуре. Крышу нашел классную – ментура. Дикий рэкет больше не суется. Одно «но» – оружие ментам применять вне службы нельзя. Да и хрен с ним. Кто на майора милиции полезет?

– Майора? – поразился Сергей.

– А ты как думал? Им тоже кушать хочется.

– А с помещением что? – поинтересовался Паша. – Все там же, в мастерских?

– Нет, помещеньице при гаражах снял, неподалеку. Значит, так, мужики… Ты у нас шибко грамотный, Пашка, вот и разберись, давай, с документами, я в них полный дуб – запутался. Серый, думаю, займется электрикой, а я останусь на кузовщине. Есть еще мыслишка – чехлы шить, но не знаю, где ткань достать по дешевке. Костян, раскрутишь направление? Ты вроде с джинсами возился, опыт есть.

– А ты у нас за начальника будешь, да, Вовк? – невинно поинтересовался Лебедев, делая из салфетки кораблик.

– Да не гони, Костян! Я так не говорил. Просто дело знаю, ну и подумал, – Вовка несколько понизил тон.

– Ладно, ладно, организация твоя, кто спорит… – продолжал Костя. – Слушай… ты еще вот что поведай. Сколько с рубля получается?

– То есть? – не понял Вова.

– Ну, без учета, что ты работал, хлебнул лиха, а мы нет, говорим про вложенные деньги. Сколько с одного моего рубля вышло прибыли?

– Ты чё, Лебедев? – Вовка подскочил на месте. – Я те чё – Рокфеллер? Как я подсчитаю?

– Вовк, Рокфеллер – это миллиардер такой, – усмехнулся Серега.

– Все по-честнаку! – обиженно продолжал Вова. – Другой мог бы сказать, что дельце не выгорело и не отдать, а я, как дурак… Эх, вы…

– С другим бы мы дел не имели. Да не ерепенься ты, сядь. Никто тебя ни в чем не обвиняет, все благодарны, – спокойно сказал Костик. – Простой вопрос задал. Че ты злишься?

– Ладно тебе, Кость, – смутился Павел. – Зачем ты, правда? Человек старался…

– Бизнес есть бизнес, хочу знать, что я получаю, – упрямо продолжал Костя. – Не, деньги отданы добровольно, никаких претензий, но надо понять, стоит ли овчинка выделки. Вложена-то хорошая сумма…

– Так ты и дальше с нее будешь зарабатывать!

– Ну, вот я и хочу знать, сколько будет дальше. Похоже, все бабки и через год не отобьем такими темпами, – Костя кивнул на пачку.

– Как дело пойдет. Может, быстрее, а может, нет.

– Значит, как решит твоя задняя нога… Слушай, Вовк, тогда такое предложение. Автомастерская – это не мое, у меня есть свои задумки. Отдай мой вклад.

– Блин, Костян, как я тебе деньги из оборота достану? Они ведь крутятся! – Вова серьезно занервничал.

– Да я всё понимаю… Ладно, отдай хотя бы без этого, – Костя кивнул на деньги, – можешь даже учесть свое «лихо». Считай, что мои бабки работали для тебя просто так. Никаких дивидендов, так сказать, взаймы без процентов. Для тебя – никакого убытка, весь ущерб мой. Разойдемся по-братски, а?

Вовка насупился. Видно было, как скрипят у него мозги: отдай одному, попросят другие. Хотя… ну его, этого Лебедева! Вот геморрой, будет приставать с расчетами, домогаться до цифр. У дела должен быть один хозяин, который и станет решать, кто сколько заработал.

– Знаешь что? – на лбу у Вована появилась морщинка – признак еще одной мысли. – Мне тут пригнали на ремонт тачку… Прикинь – иномарку. «Гиви» один пригнал, из Одессы, там таких тачек до фига теперь, моряки везут. Я ему новую искал, но он больно разборчивый. А эту – почини и продай, говорит, генацвали… а не починишь – выкини. А чинить-то там нечего, два раза плюнуть – я уже почти все сделал. Хотел себе оставить. Но, раз такое дело… Забирай уж. Других вариантов, извини, нет.

Костя, прищурившись, смотрел на него. Понятное дело, у Вовки и снега зимой не допросишься, а тачка, наверное, совсем разбитая, раз так легко расстается. Но… черт с ним, с паршивой овцы, как говорится…

– А что за тачка?

– «Ford Granada»7, американец.

Серега с Пашкой пожали плечами. Название никому ни о чем не говорило.

– А цвет?

– Черный. Хочешь, будет тебе другой цвет? Забыл, где работаю?

– Ладно, посмотреть надо.

– А чем заниматься-то хочешь, Костян? – запоздало спросил Серега.

– Идей много. Позвоню, расскажу. Звонить-то тебе можно? – нахмурился Лебедев.

– Звони, конечно, – опустил глаза друг.

– Как там… твои поживают? Как дочка?

– Болтает уже… Блин, так жалко, два самых интересных года – без меня…

– Да ладно, остальные еще лучше будут.

Костя сунул бычок в пепельницу, помолчал и добавил, глядя куда-то в сторону:

– Татьяна как? Замуж не вышла?

Серега подозрительно посмотрел на него:

– Почему спрашиваешь? Мы же договорились.

– Не впадай в паранойю. Я помню, – Костя взял новую сигарету.

– Кстати, Серый, все хотел спросить, – вмешался Павел, – а что там за мальчик-зайчик у вас дома обитает?

– Дима, что ли? Танькин друг.

– Точно – друг?

– Да, по-моему, ничего серьезного.

– А ты почему спрашиваешь, Павел Борисович? – поинтересовался Костя. – Хотя, прости, я забыл, тебе ведь можно.

– Во-оон туда посмотри, – Паша кивнул ему в сторону бара.

Ирка, про которую все успели забыть, вовсю заигрывала с барменом и, кажется, изрядно ему надоела.

– Там твой ответ сидит – почему мне можно, а тебе – нет.

– Ладно, пацаны, у вас треп, у меня дела, – Вовке стало скучно. – Короче, давайте в понедельник, в мастерской. Костян, машина ждет, приходи смотреть.

– Мне тоже пора, – Лебедев поднялся с места, махнув рукой своей спутнице.

Ирка нехотя поднялась с крутящейся табуретки, коктейлями она уже накачалась изрядно. Костя спокойно взял ее под руку и вывел наружу.

Глядя им вслед, ребята снова пожали плечами.

***

Тачка Косте понравилась – большая, вместительная.

– Да такой в Москве ни у кого нет, – разорялся Вовка. – Знаешь, сколько стоит? «Волга» отдыхает.

Костя вздохнул. Внутри, наверное, все гнилое, но вид – действительно, классный. Паша тоже восхищенно кивал.

– Кузовные, говоришь, работы… Ладно! – согласился Костя. – Но если встанет посреди дороги – ремонт с тебя.

Вовка облегченно вздохнул: деньги оставались при нем, прибыль с них – тоже.

– Договорились! – мысль поделиться с остальными дольщиками и в голову ему не пришла…

– Так чем займешься? – поинтересовался Серега на обратном пути.

– При Бауманке в аспирантуре есть парень. Помнишь, Мишку с моего факультета? Хотя, я вас не знакомил… Короче, интересная идея. Будем открывать кооператив программистов8. «Алгоритм», к примеру, или там «Лучшие программы»…

– Кооператив кого?

– Ну, программы писать для наших ЭВМ, – объяснил Лебедев. – Я хочу или в равных долях с ним, или за свой счет – у него пока бабла нет. Только вампир наш Вовик деньги не отдаст, а мне начальный капитал нужен. Сейчас видеосалоны хорошо пошли, наверное, начну с этого, подзаработаю, там видно будет. При салоне кафешку можно.

– А где бабки возьмешь?

– Займу, по старым связям уже нашел. Мужик начинал с фарцовки, а теперь солидный такой кент. Процент обещал не очень высокий. Может, вы с Пашкой со мной? То, что Вовка вам приволок – на заводе и то больше в месяц зарабатывают.

– Да нет… Здесь вроде как дело верное, Вовка обещает рост. Крыша есть. Сначала всегда труднее. А в долги лезть – риск большой, вдруг не получится, чем отдавать?

– Смотри сам.

***

Таня впала в настоящую депрессию. Ждать неизвестно чего было легче – мол, брат вернется, с ним Костя, а там… Но прошло три месяца. Павлик не выходил от них, благо жили по близости, постоянно мозолил глаза. А Лебедев так и не появился. Надежда в то лето умирала медленно. Тане все казалось – вот-вот он зайдет или позвонит…

Теперь она знала, что совершенно ему не нужна. Как-то Костя позвонил, поздоровался официальным голосом и попросил Сергея. Это стало последним ударом. Кроме того, Сережа намекнул, что друг снова сошелся с Иркой. Вот этого Таня понять не могла. Если Лебедев таков, как говорит брат, для чего ему эта потасканная грубоватая баба, успевшая за два года еще раз выйти замуж и развестись?

Совместное проживание с Катей, пока брат служил, еще больше сблизило девушек, но Таня по-прежнему не делилась с невесткой своими переживаниями. Того, что касалось Лебедева, ей не хотелось доверять никому.

С Димой она то дружила, то нет. И сама удивлялась – как он терпит ее до сих пор. Может, ему просто скучно? Институт и на нее наводил тоску. Столько часов на «Историю СССР», это невероятно! Таня давно прочитала все возможные публикации про культ личности, «Дети Арбата»9 Рыбакова, а на экзамене заставляли долдонить про политику партии и переход от социализма к социализму с человеческим лицом. Пару раз она даже нагрубила пожилому, закостеневшему на своей кафедре преподавателю, когда тот заявил студентам, что нынешнюю шушеру надо расстреливать, как при Сталине. Одна из подружек по курсу начала ходить в церковь и подсовывала Тане Евангелие и распечатки книг Александра Меня9. Но Таня относилась к этому скептически. Правильно говорит отец: раньше все были комсомольцами, а теперь православными заделались.

Катя рвалась выйти на работу, но Машка, по общему мнению, была еще слишком маленькой для садика. К тому же совершенно не умела кушать сама – сказывалось обилие «нянек». Сережа восстановился в институте на заочном и активно искал работу. Впрочем, у него были какие-то заморочки с Вовкой. Павлик снова вышел на дневной. Его родители считали, что только на дневном можно получить нормальное образование, а денег у них пока хватит. Правда, НИИ, в котором работал Пашкин отец, постепенно загнивало, но зато мама была отличным стоматологом.

Жизнь текла однообразно. Осенью произошло грандиозное событие: по телевизору начали показывать первую мыльную оперу – «Рабыня Изаура»10. Вечерами на улицах Москвы все вымирало: и мужчины, и женщины не отрывались от доселе невиданного зрелища. Вот и сейчас на экране раздалась долгожданная мелодия-позывной, и появился усатый, но симпатичный злодей – синьор Леонсио. А бедняжка Изаура пряталась от его внимания, как только могла.

– И чего ей надо, никак не пойму? – заявила Таня. – Классный мужик! На себя бы в зеркало посмотрела.

– Таня! – не желая понимать сарказма, возмутилась мама. Она сегодня навещала внучку и осталась посмотреть сериал. – Вот и странно, что тебе непонятно! Она порядочная девушка, хоть и рабыня, и не приемлет такого отношения. И вообще, ты такая грубая стала! Что с тобой?

– Да с ней вообще невозможно теперь разговаривать. Заболела ты, Танька, что ли? Или возраст такой вредный, – влез в разговор братец.

– И правда, бледная, худющая, синяки под глазами, – обеспокоилась мама, и минуту помолчав, спросила:

– Танечка, а как у вас с Димой?

– А что с Димой? – равнодушно повторила Таня.

На экране Леонсио зажал Изауру и пытался насильно поцеловать, вызвав возмущение многомиллионной телеаудитории.

– Ну… – нерешительно начала мама. – Вы так давно встречаетесь. Между вами… в смысле… ну, все в порядке?

– Ты хочешь узнать, не спим ли мы? – мрачно усмехнулась Таня.

– Татьяна! – мама потеряла дар речи. – Ну как тебе не стыдно!

– Это тебе как не стыдно, мамочка, спрашивать при всех, – серьезно ответила Таня. – Да ладно, ладно, успокойся! По крайней мере, мне это совершенно не нужно. Дима ведь не Леонсио.

– Ну, дайте же вы посмотреть, – взмолилась Катерина, которую и так постоянно отвлекала Машка, требуя то «пить», то «писать».

В дверь позвонили.

– Открой, Серега, – Таня больше не дергалась на каждый звонок.

Пашка, конечно, кто же еще. Он здесь, как член семьи.

– Привет. А, Бразилия опять? Слушайте, как вы эту хрень смотрите? Я две серии отсидел, больше не выдержал.

– Не нравится – не смотри. И нам не мешай, – отрезала Катя. – Вон, с ребенком иди поиграй, если делать нечего.

Павлик метнул взгляд в сторону Тани.

– А ты, рабыня Изаура, чего такая злая?

Она только пожала плечами.

– Чё дома сидишь? – не отставал он. – Нравится фильм?

– А что еще делать? Занятий сегодня нет. Точнее, есть, но я забила.

– Зря ты так с институтом, вдруг упустишь чего, – покачал головой Паша.

Таня хмыкнула.

– Да я туда почти не хожу, а сессии на пятерки сдаю. Со мной даже разговаривать кое-кто перестал.

– Хочешь, пошли в видеосалон? «Рэмбо», говорят, неплохое кино… Или еще куда, – как будто между прочим предложил Павлик, понизив голос.

– Не шепчитесь, я все слышу, – буркнул Серега. – Иди, правда, Танька, отвлекись. А то глядеть на тебя кисло.

Таня задумалась. Они с Димой уже ходили смотреть «видик». Обычная комната с телевизором, а зрители располагались на стульях, составленных в несколько рядов. Только показывали фильмы, недоступные в официальном прокате. В прошлый раз они попали на какой-то ужастик.

Конечно, если пойти с Павликом, может быть, Костя узнает и… Таня ведь не дурочка, прекрасно понимает, Паша хочет «дружить». Если б он не был ей симпатичен, наплевала бы и пошла. Но использовать Пашку не хотелось. Она представила, как оказывается с ним в недвусмысленной ситуации и вынуждена объясняться… Жаль обижать хорошего человека.

– Не, Паш, спасибо, неохота. Да и на работе устала. Лучше дома посижу.

– Слушайте, вы, идите отсюда, – не выдержала Катерина, – и ребенка заберите.

Таня поднялась и отправилась в свою комнату, и не подумав прихватить Машку. Она и так, как пришла с работы, только и делала, что развлекала девочку и кормила ужином, пока Катька трепалась по телефону. Пусть теперь отец занимается!

Павлик отправился следом.

– А что ты слушаешь? – поинтересовался он, глядя, как она перебирает кассеты. – «Ласковый май», «Мираж»? «Модерн Токинг» любишь? Принести тебе что-нибудь?

Первый Серегин кассетник, подаренный Костиком, теперь принадлежал Тане. Брат купил себе другой, более современный.

Она презрительно скривилась.

– Вот еще! «Наутилус», «Кино», ну, «Алису» можно. Агузарову еще. Только нигде не могу найти новый альбом Бутусова, – Таня бросила взгляд на стенку, где висела фотография лидера «Нау».

– Заказ принят, – бодро ответил Павел.

– Паш, ты прости, хочу отдохнуть, поваляться. Ничего, если тебя выгоню? – прямо спросила она, так и не придумав нужных слов, чтобы отделаться от него.

– Конечно, Танюш, – он грустно улыбнулся. – Тебе дверь закрыть?

– Угу, – кивнула Таня.

Павлик вышел. А она врубила что-то погромче, легла на спину и уставилась в потолок. Ну вот, и еще один день прошел. Пустота…

***

Костя взялся за дело со всем энтузиазмом, погрузился в него с головой. Почему-то казалось, что вот сейчас он раскрутится, станет в своих глазах человеком, и тогда… А что, собственно, тогда? Мысли о Тане, которые он так упорно гнал от себя, упорно преследовали его. Интересно, какая она стала теперь? Помнит ли еще о нем?

Костя не мог понять, как так случилось, но за эти два года не было ни дня, чтобы он не думал о Тане. Понятное дело, пытался рассуждать он, в подобных обстоятельствах человеку свойственно создавать себе идеал. Костя надеялся, что, вернувшись в нормальную жизнь, сумеет быстро отвлечься от своей маниакальной идеи: на гражданке ждало столько возможностей, а он и раньше-то никогда не жаловался на отсутствие выбора.

Но не тут-то было. Видимо, с ним произошло нечто такое, во что он, будучи человеком практичным, никогда прежде не верил. Отношения с девушками всегда давались ему легко и без особых душевных затрат. Однако сейчас Костя сказал друзьям правду: он и думать не мог ни о каких новых знакомствах. Если не Таня, то…

Назло самому себе он снова связался с Иркой. Почему бы и нет? У Ирки все устроено так же, как и других – не хуже, не лучше. Впрочем, вскоре ему стало противно. Прежние формы общения с женщинами больше не могли его удовлетворить.

А Таня… Это на армейской койке после отбоя можно было позволить себе любые запретные мечты. У Кости перехватывало дыхание от одной только мысли о том, как он дотрагивается до девушки, проводит рукой по ее волосам, шее… Чего только не разрешит собственное воображение! Но в душе-то он знал: Таня – девушка из совсем другой среды, хрустальная и недоступная такому, как он. Цветок, который нельзя сорвать.

Вот только забыть… Забыть ее чистый, смелый, немного лукавый взгляд, наклон головы, нежное прикосновение губ, тонкую фигурку? Особенно сейчас, когда она где-то так близко, но нет никакой возможности ее увидеть…

Костя внушал себе, что Серега прав, ограждая сестру, и мечтать о встрече с Татьяной нечестно по отношению к другу. К тому же, прошло столько времени – Костя и не знал ее совсем, раньше она была просто ребенком… Но утро начиналось с мыслью о Тане. С этой мыслью он бросался в работу – как в бой. Засыпая, подсчитывал планируемые прибыли, и думал, думал, думал о Тане. А ведь в любой момент можно было услышать, что Таня, к примеру, вышла замуж. И что еще хуже – за Пашку. Совершенно очевидно, что ее братец только об этом и мечтает.

Костя оглядел салон. Он постарался сделать его уютнее и интереснее, чем у других, подобрать фильмы, которых нет у конкурентов. Аренда приличного помещения стоила бешеных бабок, но прибыль сразу полилась рекой. Нашлись и помощники. Вот только в последнее время все чаще заходит всякая шушера. Тут надо подумать… Да и видаки скоро будут доступными для народа, тогда салоны станут не нужны. А что будет нужно? Правильно, видеокассеты.

Костя хватался за любой способ заработать, который только попадался. Машина водки? Значит, продаем водку. Картошка из деревни? Тоже – давай. Вот только с кафешкой пока ничего не вышло – слишком много надо разрешений, а, значит, и денег. С местной крышей вроде договорился, грабеж, конечно, но неизбежно. Кстати, вполне реально снова открыть тему шмоток, один знакомый варит на дому джинсы. При салоне можно устроить ларек. Вот здесь – отгородить буквально пару квадратных метров…

Костя обернулся на звук шагов.

– Привет! Классно тут у тебя! – услышал он.

– А, привет, Павел Борисович! Как жизнь?

Они пожали друг другу руки.

– Что-то давно тебя не видел, – добавил Костя.

– Ну, это ты у нас бизнесмен, а у меня институт… Как твоя идея с программистами? Пошла?

– Пошла… Не поверишь, за всем этим – некогда нормально заняться. Часть денег уже выделил, Мишка там копошится, а я – на разрыв.

Паша кивнул головой в сторону миловидной девушки, встречающей клиентов, и лукаво улыбнулся:

– Тоже, наверное, время отнимает?

– Ленка, что ли? – Костя покачал головой. – Она у меня работает.

– Ну, ну, рассказывай… – недоверчиво протянул Павел. – Что за фильм будет?

– Да, каратэшный какой-то… Достало меня это кино, сам давно не смотрю.

– Слушай, Кость, по всей Москве ищу – не могу найти. Где бы «Наутилус» записать – второй альбом его?

– «Князь тишины», что ли? – уточнил Лебедев.

– Не знаю. Наверное.

– Увлекаешься русским роком? – с любопытством спросил Костик. – А не знаешь, чего хочешь!

– Ну, это не мне. Меня тут попросили…

– Девушка, наверное?

– С чего ты взял? – смутился Паша.

– По лицу видно. Симпатичная?

– Ну-у…

– Где познакомились?

Паше разговор явно не нравился.

– Да ладно, принесу, – неожиданно согласился Костя, но взгляд у него стал нехороший.

– А как там у тебя с Ирой? – неловко поинтересовался Паша, опасаясь продолжения допроса.

– Ира любит замуж выходить, такой у нее маленький недостаток. Да и времени у меня нет вытаскивать ее из кафешек. Так что мы расстались.

– Да-аа? – протянул Паша.

Эта новость его не порадовала.

– Знаешь, Пашка… Не, отличные вы с Серым мужики, конечно. Я, может, вам и не чета. Только я тоже человек, ясно? – неожиданно зло сказал Лебедев.

– Конечно, к чему это ты?

– Да к тому! – Костя взял плащ и двинулся к выходу. – А кассету – принесу, принесу! Прямо тому, кто у тебя просит, как ты на это посмотришь?

– Кость, ты же обещал Серому, – встревожился Павел, – как так можно?

– Ага, раскололся! Не дрейфь. Я, увы, сознательный… А то и обещать бы не стал. Ладно, поехали!

– Куда?

– Кассету дам, выслужишься… Лен, пока без меня, ладно?

Они вышли из салона и залезли в Костин фордик.

– Эх, здорово тут у тебя, – примирительно начал Пашка, – столько места! Не то, что у бати в четверке.

Костя молча прибавил скорость.

– Слышь, Костян, на меня-то за что злишься? – не выдержал Павел. – Просто Серега боится за сестру. Да ты, блин, сам виноват, перед армией такое вытворял… Не пойму я никак, тебе ведь по фигу было? Чего тебе до Татьяны, самолюбие, что ли? Ну, докажешь, какой ты мачо, у тебя получится. А я? Мне-то что делать?

– А что у тебя с ней? – глухо спросил Костя. – Вы встречаетесь?

– Я люблю ее, – признался Павел. – Всегда любил только ее. Почти с детства. Тебе этого не понять…

– А она? – Костя проглотил колкость.

– Не знаю… Да не гони ты так, темно ведь уже! Пока просто по-дружески относится. Она такая задиристая стала, подход найти трудно.

Костю слегка «отпустило».

– А вы с Серым, значит, измором ее берете? И ведь возьмете, с вас станется…

Они подъехали к Пашкиному дому.

– Мы разве не к тебе? – удивился Павел, снова встревожившись.

Не отвечая, Лебедев припарковал машину у подъезда, открыл бардачок и достал кассету.

– Держи. С доставкой на дом.

– Ну, ты жук! Сразу не мог отдать?

– Да думал, в какой овраг тебя скинуть… – ухмыльнулся Лебедев. – Да так и не решился.

– А на что ты решился?

– Не зли меня лучше, Борисыч. Я хоть раз не сдержал слово?

Паша благодарно кивнул и вылез из форда.

– Дверью не хлопай! – крикнул ему вслед Костя.

Павел уже скрылся в подъезде, а он все сидел, задумавшись. Как рано стало темнеть… Кстати, надо подъехать к Вовке, отрегулировать свет. Костя вышел из машины, обошел ее, осмотрев фары, потом выключил их и закурил, глядя на Серегины окна на четвертом этаже. Окно маленькой комнаты было погашено. Неожиданно он услышал голоса, резко обернулся и сразу отшагнул в темноту деревьев.

Две подружки шли домой с автобусной остановки. Они еще не появились в свете фонаря, как он скорее угадал, чем увидел: тоненькая, невысокая девушка в джинсах и короткой куртке – это Таня. Она шагала быстро и решительно. Ее кудрявая светловолосая спутница что-то тараторила вслед.

– Значит, ты просто дурочка! – звонко отвечала Таня. – Надо уважать себя. Пошли его на фиг, и всё!

– Да… тебе легко говорить, твой Дима другой, совсем другой.

– Дима – не мой.

– Что, опять поругались? И как он тебя только выдерживает? – ахнула та.

– А никак. Мы расстались, – и Таня резким движением открыла дверь подъезда, выпустив на улицу порцию света.

– Ну?! Вы же в одной группе учитесь, да? И как же… Ой, смотри, – вдруг обернулась кудрявая, – какая тачка! Интересно, чья это?

Костя стоял, не двигаясь. Таня вгляделась в темноту.

– Бандюги какого-нибудь машина, пошли быстрее. Слышала, стреляли вчера напротив?

– Ага, кошмар такой! У нас даже стекла звенели…

И девушки скрылись за дверью. Через несколько минут в доме зажегся новый квадратик окна.

Ступор покинул его. Надо уезжать, а то сейчас Таня покажет Сереге «бандитскую» машину у их подъезда. Костя быстро сел и завел мотор.

Кстати, где она там учится, в юридическом?

***

Теперь он ничего не мог поделать. Чтобы жить, он должен был видеть ее. Видеть хотя бы изредка. Нет, обещание он сдержит, встречаться с Таней не будет. К тому же девушка явно с характером. Прав Пашка, не знаешь, как к ней подступиться… Впрочем, о чем это он? Сказано: нет, значит – нет!

С таким же энтузиазмом, с каким открывал салон, Костя занялся розыском. Был куплен «Справочник высших учебных заведений» и под разными предлогами посещены или обзвонены кафедры ВУЗов. Например, он говорил, что звонит с места будущей работы студентки с целью проверить ее образование, или из школы, для сбора информации. Он не сразу сообразил, что Таня может учиться на вечернем, потом вспомнил, что слышал об этом от Серого. В рекордные сроки – в конце недели – Костя уже знал не только ВУЗ и факультет, но и расписание ее группы.

Проблема оказалась в том, что на занятия Таня, очевидно, регулярно забивала. Несколько вечеров Костя впустую просидел в автомобиле: студенты выходили из ярко освещенного подъезда и были у него, как на ладони. Только на четвертый день он увидел ее.

Вскоре Костя уже высчитал, какие лекции она посещает, а на какие плюет. Приятно было видеть, что возвращается Таня исключительно с подружками, а чаще – в одиночестве. Значит, с Димой, и правда, покончено. На совести стало легче – девушка ходит одна, в темноте, а он просто тайком оберегает ее. Костя вылезал из машины и «провожал» Таню до метро. Потом рассчитывал время и ехал через всю Москву – убедиться, что окошко в маленькой комнате зажглось. Мимо Таниного дома он проезжал быстро, чтобы не рисковать, а если девушка по каким-то причинам задерживалась, выходил из машины и шел к остановке, дожидаясь автобуса, на котором придет Таня. Не убедившись в том, что она дома, Костя не уезжал.

Так прошло около месяца, и эти недели показались ему насыщенными содержанием больше, чем вся предыдущая жизнь. Но однажды вечером Таня вот так брела в одиночестве, не глядя по сторонам. Утром шел дождь, а вечером – снег, и дорогу подморозило. Она шла, глубоко задумавшись, и не торопилась домой, несмотря на то, что ежилась от холода. Косте давно казалось, что Тане плохо, очень плохо. Что у нее случилось? Не сдала сессию? Расстраивается из-за Димы? Поссорилась с родителями? И он ничем, ничем не может ей помочь, не может подойти и согреть. Почему? Кто посмел запретить ему, и почему он тупо выполняет этот запрет? Дурацкие обещания казались ему бессмыслицей перед видом этой несчастной, одинокой фигурки. И, однако же, из-за дня в день он оставался внутри своего «лимузина». От досады Костя выключил печку. Нечего тут греться, когда ей холодно!

Таня почти дошла до его фордика, как вдруг – поскользнулась и упала. Он дернулся, схватился за ручку, но вовремя передумал: она быстро встала на ноги. Подняла сумку и стала отряхиваться от снега. Потом повернула голову – посмотреть, не видел ли кто ее в смешном положении, заметила машину и замерла. Вся ее фигура выражала опасение. Таня быстро отвернулась и, стараясь снова не поскользнуться, скорее побежала, чем пошла в сторону метро. Он не рискнул отправиться следом и правильно сделал – девушка несколько раз оборачивалась.

Но не проверить, приехала ли она домой, он не мог. Костя притормозил у подъезда – свет в окне не горел. Он посмотрел на часы – может, автобус задерживается? Он вышел из автомобиля и пошел на остановку. Подъехал автобус, и Костя отошел в тень деревьев. Из салона вылезли два парня и пожилая женщина – Тани в автобусе не было. Что же делать? Внутри у Кости все похолодело от недобрых предчувствий, воображение услужливо нарисовало ряд страшных картинок. Костя отъехал, нашел телефонную будку и опустил две копейки. В тревоге набрал номер. Трубку сняла Катя.

– Привет! – поздоровался он, не зная, что говорить дальше.

– Костя? – сразу узнала его Катерина. – А Сережки еще нет, он в гаражах. Слушай, рада тебя слышать! Ты где пропал? И от ребят вроде откололся? Не заходишь…

– Да… всё дела. Кать, ты одна дома? А где Татьяна?

– Почему одна? Таня с института недавно пришла, а что?

Костя облегченно вздохнул. Но теперь надо как-то выкручиваться.

– Да, ты знаешь, глупость такая, – на ходу придумывал он. – Не обращай внимания, что-то у меня перемкнуло. Слышал, у вас тут сегодня разборка в доме была, ну и забеспокоился, как вы. Серому только не говори, ладно?

– Ладно… А почему? – в голосе Кати слышалось недоумение.

– Ну… долго объяснять. Не говори, будь другом, – и Костя положил трубку на рычаги.

«Сумасшедший дом, – подумал он. – Скоро я вообще перестану понимать, что делаю».

***

– Кто звонил? – вылезла в коридор Таня.

Лицо у Катерины было удивленным. Она пожала плечами.

– Чудно…

– Что – чудно?

– Костика Лебедева помнишь?

– Он звонил? – Таня замерла в дверях.

– Ага… Думала, Серегу попросит, а он, наоборот: «Не говори Серому».

– А зачем звонил? – вид у Тани был испуганным.

– Да чушь какая-то! Говорит, стреляли где-то, хотел проверить, как мы. Спрашивал, дома ли ты, представляешь?

Таня не представляла. После того, как прошло полгода в тщетном ожидании, все это казалось мистификацией.

Катя внимательно посмотрела на нее:

– Да что с тобой? Ты тоже что-нибудь видела? – и сразу встревожилась. – Не помнишь, Сережка говорил, во сколько придет?

Таня молчала, решив не пугать невестку. Сегодня вечером по дороге из института девушка снова наткнулась на черную машину. Конечно, она могла перепутать, но ведь во всей Москве такую встретишь не часто. Пока ехала домой, немножко успокоилась, да и около дома никого не было. Но, придя к себе, решила не зажигать свет, посмотрела в окно и чуть не умерла со страха. Злополучная иномарка стояла прямо напротив подъезда, так же, как и в прошлый раз, когда они со Светкой возвращались из кино.

Неужели преследуют именно ее? Но этого не может быть! Таня не имела никакого отношения к бандитам или чему-то подобному. А если это связано с братом и его кооперативными делами? Не зря же беспокоится Лебедев… Она видела новый фильм – чтобы отомстить бизнесмену, выкрали его жену. Что же делать? Родителям сказать нельзя. Спросить у Кости? Да ни за что!

Пашка – вот кто может помочь! Пусть докажет на деле, что готов ее защитить. «В конце концов, – подумала Татьяна, уже лежа в постели и слушая, как брат вяло переругивается на кухне с женой, – Павлик действительно верный и надежный». Так что еще надо для счастья?

«Звонит он, видишь ли! – снова вспомнила Таня, – беспокоится. Поздно… Да пошел ты!».

Но всю ночь ей снился Костя. Во сне она смело подходила к огромной и страшной черной машине, открывала дверь, а в ней оказывался он: на лице – насмешливое выражение, в руках – пистолет.

«Да стреляй! – говорила ему Таня, – так будет лучше».

***

На другой день, в выходной, все показалось ей чепухой, выдумкой. Стоит ли привлекать Пашку? Она глянула в окно – ничего подозрительного – «Жигули», «Москвичи» и «Запорожцы».

– Танька, выключи музыку, с утра пораньше врубила, – просунул голову в комнату брат.

– Закрой дверь, – рявкнула Татьяна. – Я еще не оделась.

– Не оделась, а Бутусов уже орет.

– А это твой Павлик мне кассету принес, ты же любишь Павлика, – огрызнулась Таня. – Вот я и слушаю теперь.

– Зато сам он такое не слушает, – ухмыльнулся Серега.

«Но я – хочу быть с тобой… Я так хочу быть с тобой, и я буду с тобой… В комнате с белым потолком, с правом на надежду…» – пел «Наутилус». Таня накинула халат и сделала магнитофон потише. Повертела в руках коробочку из-под кассеты. Молодец, все-таки, Пашка: чего не попросишь – все сделает. Кто ему, интересно, дал альбом? Список песен написан незнакомым размашистым подчерком. А вдруг это Костина кассета? «Да хватит ерундой заниматься», – одернула она себя. – Надоело!» Таня погладила коробочку и пошла умываться.

За завтраком Кате так и хотелось рассказать мужу про вечерний звонок Лебедева. Она вертелась, многозначительно поглядывая на золовку, но та чуть заметно мотнула головой, и Катерина промолчала.

– Тань, сходи в магазин, возьми талончики, может, что выкинут. И хлеба купи, – попросил Серега.

– Опять в очереди стоять… – вздохнула Татьяна. – Ладно, быстро не ждите. Я в дальнюю… Там две буханки в руки дают, и народу поменьше.

Таня не призналась бы в этом даже себе, не то что брату, но была и иная причина: в тех краях жил Лебедев, а значит, существовала вероятность нечаянной встречи… Срезала дорогу и неподалеку от магазина встала, как вкопанная: прямо за булочной оказалась припаркована та самая черная иномарка. Таня рванула в кондитерскую, а обратно пошла совсем другим путем.

Днем, как обычно, забежал Пашка. Она вышла на кухню:

– Паш, у меня к тебе дело, – и Таня выразительно посмотрела на него, давая понять, что при всех говорить не будет.

Он обрадовался, выскочил из-за стола и пошел за ней в комнату. В двух словах Таня рассказала ему про цепочку совпадений. Описала машину. Поведала, стараясь оставаться спокойной, и про Костин звонок. По мере рассказа она видела, как вытягивается Пашкино лицо. Значит, все действительно серьезно.

– Паш, что это может быть? У вас все в порядке с кооперативом, никто не наезжает? Ты только Сереге не рассказывай пока… А то он нас вообще дома запрёт.

Паша кусал губы, раздумывая, что ответить.

– Танюш, не беспокойся. Я все выясню. Если опять увидишь кого – сразу звони. Ты в понедельник идешь в институт? Я тебя встречу.

Таня согласно кивнула.

«Ну, Лебедев, ты и скотина, – подумал Павел. – Ничего, я тебя выведу на чистую воду! И вообще, все к лучшему. Таня уже разрешает себя встречать – спасибо тебе, дорогой!»

– Чё у вас там за секреты? – с любопытством спросил Серега, когда приятель вышел. – Дела налаживаются?

– Да так, – Паша решил пока ничего не говорить другу, – там видно будет. А секреты – это прости, брат, секреты!

***

В понедельник вечером Костя, ругая себя последними словами, снова сидел в машине около института. Наконец потянулись студенты, половину из которых он уже знал в лицо. Твою мать! Он выматерился и откинулся на сидении, стукнув кулаком по приборной доске. Таня шла вместе с Павликом. И откуда он только нарисовался, как Костя его не заметил?

Около машины парочка остановилась, Паша что-то сказал девушке и двинулся прямо к фордику. Она послушно кивнула и испуганно встала неподалеку. Костя обреченно ждал разоблачения. Не дожидаясь, пока друг постучится, приоткрыл дверь. Тот с ухмылкой уселся рядом.

– Ну и что вы скажете в свое оправдание, подсудимый? – Пашка продолжал весело улыбаться, но в глазах его ясно читалась злость. – Поведайте нам, как вы держите слово и цените дружбу? Впрочем, все это мы уже слышали. Ну и свинья же вы, Константин!

Костя бросил взгляд в окошко, туда, где переминалась Таня, готовая в любой момент бежать за помощью. Снег успел запорошить ее – опять она с непокрытой головой…

– Что ты сказал ей?

– Пока ничего. Сказал, пойду, узнаю, кто ее преследует.

– Иди… сочини что-нибудь. Она, небось, боится, что тебя сейчас укокошат. Не, в принципе, отличная мысль…

– Слушай, ты! – Пашка сжал кулаки. – Раньше надо было думать, чтобы не напугать ее. Чего ты здесь забыл?

– Да, боюсь, ты все равно не поймешь, – задумчиво произнес Костя.

– Где уж мне понять такую подлость!

– Что ты сказал?! – у Кости заходили желваки – Подлость? Подло так поступать со мной, не давая мне ни шанса, ни права. А я не подлец! Я не подошел к ней, и подходить не собирался!

– А что ты собирался делать?

– Не знаю, Пашка, – Костя устало опустил голову на руки, лежащие на баранке. – Честно, не знаю. Накапаешь Серому?

– Слушай, да ты с ней не знаком практически! – буквально взмолился Павел. – Пунктик у тебя, что ли? Хочешь, скажу, почему ты здесь? Просто Серый тебе запретил! А запретный плод, как известно…

– Так ты расскажешь ему?

Паша задумался. Конечно, если узнает Серега, будет скандал. Но тогда может узнать и Таня. А это ни к чему. Да и Лебедев в результате вполне способен плюнуть на все обещания.

– Нет, – буркнул он, – но больше ты сюда не приедешь.

Костя тоже колебался. По идее, вылезти бы сейчас, позвать Таню и все рассказать. Все, что он чувствует. А там – пусть решает сама, и наплевать на всех. Никто не мог бы ему запретить, смешно даже, кабы не дурацкое слово! И для чего он его давал? Вот только будет ли он себя уважать? Да и… В кооперативе начались неприятности. Не подходящая он сейчас личность, чтобы признаваться девушке в любви, а то как бы ее опасения насчет бандитов не стали страшной реальностью. Кроме того, Костя хорошо представлял, как должен выглядеть идеальный спутник жизни для такой, как Таня. Особенно в глазах ее родственничков.

– Ладно. Вылезай, давай. А то она совсем примерзнет. Иди, изобрази героя. Скажи, что все бандиты лежат с пулями в голове.

Пашка презрительно хмыкнул.

– Удачи на дорогах! – пожелал он и открыл дверцу.

А Костя, не глядя, как друг возвращается к девушке, круто развернул автомобиль. Взревел мотор, и машина растаяла в темноте.

***

– Ну?! Что там? Кто это? Я тут со страха уже помираю. Ну ты даешь, Пашк…

– Все в порядке, – Павел бодро взял ее под руку, – никакого риска, я же знал, что у нас все в ажуре. Ребята кое с кем тебя перепутали. Девчонка тоже живет в нашем районе, а учится здесь.

– Это кто же?

– Не знаю. Она бросила одного из них, вот он и караулит.

– Что же, он свою девушку узнать не может? – не поверила Таня.

– Почему?

– Ну, ты сказал, что со мной перепутали.

– А, да нет, – поправился Паша. – Просто они ее пасут, а ты тут не при чем.

– А-аа… – успокоилась Таня.

– Но ты все равно мне скажи, если кого увидишь, ладно? На всякий пожарный…

– Хорошо. Спасибо тебе, Паш… Ты настоящий друг! Даже не знаю, кто бы еще для меня такое сделал?

Ему стало неловко от незаслуженной похвалы. Но, в конце концов, он действительно готов ради нее на все!

– Да ладно, прекрати… Я и завтра тебя встречу – для спокойствия…

– Я завтра не учусь, – вывернулась Таня.

– А когда ты учишься? Готов защищать тебя двадцать четыре часа в сутки, только позволь!

– Но мне надо иногда поспать, – отшутилась Татьяна. – Так что спасибо.

– Тань, я серьезно… – начал было Павел, но она прервала:

– Паш! Не настырничай. Тише едешь – дальше будешь. У тебя есть жетончик на метро?

***

Костя молча стоял перед коротко стриженым «бычком» в кожаной куртке.

– Расслабься, Костян! – вещал «бычок». – Если кто, кроме нас, придет, посылай на три буквы. Это наш район, ясно? Так и скажи – я под Козырем. И не дрейфь. А мы разберемся.

За спиной у Козыря стояли двое – бесцветный, худой парень с прыщавым лицом и огромный, гориллообразный жлоб с покатым лбом и вывернутыми наружу губищами. Когда Филин – а это был он – впервые заявился в кооператив со своим боссом, Костя, не взирая на остроту ситуации, усмехнулся: племянник методиста нашел свое место в жизни. Филин тоже сразу узнал его и заявил, харкнув на пол:

– Ну, Лебедь, гнида, ты попал! Да мы три шкуры с тебя сдерем…

– Тебя дядя из РОНО сюда прислал? – Костя не скрывал презрения. – Молодец – правильно профессию выбрал. Шестеркой тебе – в самый раз!

Филин полез было на него, но Козырь остановил охранника одним движением руки:

– Уймись, Филя. Когда тебе скажут, тогда и будешь выступать. А с бизнесом я сам вопрос порешаю.

Тогда Косте пришлось, конечно, согласиться с предложенными условиями. Ну, так и пусть теперь выполняют свои обещания.

– Не дрейфь… – снова произнес «бычок», при этом почему-то беспокойно оглянувшись на дверь.

Костя с сомнением покачал головой.

– Значит, когда они были? – уточнил Козырь.

– Два дня назад. И, между прочим, сказали, что насрать они на тебя хотели.

Филин, по своей привычке, возмущенно сплюнул на пол.

– Не харкай мне тут, потом с хлоркой придется мыть, – скривился Костя.

– Чё? – начал разбухать Филин, но Козырь только отмахнулся.

Несмотря на нахрапистый тон, на лице у него было написано беспокойство.

– Значит, мало Махмуду рынка? Ладненько… Разберемся, – во второй раз повторил он, и добавил угрожающе:

– И не вздумай им башлять! А то возьму и за себя, и за того парня, раз лишние есть.

– Чувствую, разотрете вы меня меж собой, – невесело усмехнулся Костя.

– Не ссы. Уладим, – Козырь кивнул своим «пацанам», и все трое скрылись за дверью.

Скорее бы бросить этот салон! Достали уже, уроды…

Бабки, чтобы вернуть «фарцовщику», практически собраны, но Мишка просит на новый компьютер. Первый, купленный на Костины деньги ЕС-1841, давно стоит у его друга11. Второй – дома у Лебедева. Работали по ночам. Они нашли и заинтересовали еще одного классного программиста, которому, конечно, тоже нужна «машина». Костя и сам рвался заняться любимым делом. Это непаханое поле, говорил он Мишке. Почти никто нормальных программ не пишет, а тиражировать их – вообще золотое дно. Костя боялся сглазить, но, кажется, через одного знакомого главбуха солидное предприятие закажет у них программное обеспечение. А ведь еще есть заказ на складскую программу и в строительную контору. Сложно будет справиться такими небольшими силами, значит, надо развиваться. Ладно, решил он, срок долга – еще через несколько месяцев, можно снова собрать с салона. А пока надо покупать ЭВМ. Или разворачивать дело, или уж не браться, третьего не дано.

– Ушли? – испуганно выглянула Леночка. – Константин Викторович, вас там к телефону, Сергей какой-то.

Звягинцев? Неужто сейчас начнется разборка?

– Кость, выручай! – голос у друга был торопливый. – Машка чем-то отравилась, «скорая» хотела забрать, а Катька, дура, отказалась. А теперь ревет, не знает, что делать. Машку рвёт… Ты на колесах? Добрось до Морозовской…

– Конечно! Через полчаса буду, собирайтесь, – Костя схватил плащ.

Сергей с девочкой на руках и Катя уже ждали его на улице.

– Спасибо тебе, – Серега был бледен.

Машка всю дорогу хныкала, а Катя ее успокаивала. Костя старался ехать как можно быстрее, но осторожно. В больнице их встретила толстая тетка с усами.

– Так! Почему без направления! Как я могу принять без направления? А вдруг у вас желтуха, а я вас положу в отделение со здоровыми? А если я вас в «инфекцию» положу, а у вас нет желтухи? Заразитесь, а я отвечай! Вызывайте скорую на дом, пусть бригада решает.

– Я подписала отказ, они больше не приедут… – заплакала Катя. – Ну, пожалуйста, что вам стоит?

– Минутку, у вас больница или что? – вмешался Сережа, переходя на крик. – Врачей нету – понять, что с ребенком? Я что, больную девочку обратно повезу? Медики, блин, твою мать.

– Да вы тут не хулиганьте! – тетка уперла руки в боки – А то сейчас охрану позову.

– Так, тихо-тихо, – вмешался Костя. – Серег, успокойся. Можно вас на минутку?

Тетка с подозрительным видом отошла с ним к окну.

– Вы не сердитесь, понимаете, родители ведь, волнуются, – в руках у Лебедева появилась купюра. – Может, поможете?

– Ну, хорошо, – мигом успокоилась врачиха, – раздевайте ребеночка.

– А можно, я здесь останусь? – забеспокоилась Катя. – Она одна испугается, будет плакать!

– Не положено! – рявкнула тетка и покосилась на Костю. – Ну, если только в виде исключения…

Тот кивнул и достал из нагрудного кармана еще одну бумажку.

– Ладно, наденьте халат, скажите охране, что я разрешила.

Через полчаса Костя уже вез Серегу домой.

– Как ты думаешь? Все будет нормально? И чем накормили, сами не поймем…

– Да не бойся. Такое бывает. Меня тоже, помнится, в детском садике отравили. Живой ведь.

– Слушай, сколько я тебе должен?

– Нисколько.

– Ну, как это, Кость?

– Да так… Расслабься, разбогатеешь – отдашь. За ребенка грех брать.

– Что-то в этой больнице грешить не бояться… – мрачно заметил Сережа.

– А я – боюсь, – серьезно ответил Лебедев.

– Как у тебя дела вообще? Что в салоне?

– Да все нормально, – отмахнулся Костя, открыл форточку и достал сигарету. – А у тебя? Вовка не дурит?

– Нет, ты что. Все по-честному. В этом месяце еще больше заработали.

– Классно.

Они припарковались у дома.

– Танька еще не пришла… Расстроится, – Серега взглянул на окна.

Костя незаметно посмотрел на часы: да, Таня еще в институте. Интересно, Пашка ее встречает? Или она будет теперь ходить одна, а он, Костя, не сможет ее защитить? Неизвестно, какая из двух бед лучше. Может, все-таки поехать?

Серега от души пожал ему на прощание руку, и Костя почувствовал угрызения совести. Друг скрылся в подъезде, а он все еще не трогался с места, не в силах принять решение. И вдруг вздрогнул – в затемненное окошко кто-то стучал. Костя поднял глаза и обомлел.