В понедельник рано утром Мелихов отправился на базу. Накануне приехала няня, и сейчас, пока Настя ещё спала, они с Ленкой завтракали вдвоём за маленьким столиком. Вера, как обычно, о чем-то рассказывала – где какие распродажи и скидки, почём стала осенью картошка, и как подорожал сахарный песок. Девушка только привычно кивала. А сама, конечно, думала об Игоре.

Всё воскресенье они почти не разговаривали, Мелихов ходил мрачный, чем-то недовольный, наверное, всё ещё под впечатлением от статьи. Ленка понимала, что Игорю должно быть не слишком комфортно общаться с той, которую приписали ему в любовницы. Однако он постоянно находился где-то рядом, чуть ли не за спиной – Ленка то и дело ловила на себе его испытующий взгляд. К середине дня она точно знала – стоит ей повернуть голову, и она встретится глазами с Мелиховым. Правда, он сразу же отворачивался.

Стоило девушке пойти с Настей в сад побросать мячик – Мелихов тоже выходил на улицу и принимался гулять по дорожкам. Занимались ли они в гостиной – усаживался смотреть телевизор, хотя и в комнате, и в спальне стояло ещё по одному. Шли в детскую – через пять минут Игорь оказывался и там. Проверял, что ли, как Ленка обращается с ребёнком?

В итоге даже Настёна начала раздражаться. «Пап! Ну дай нам поиграть!» – взмолилась она после обеда. «Играйте, я вам не мешаю!» – сразу же рассердился отец. А вечером, когда девочка снова, не обращая внимания на Ленкин предупредительный взгляд, попросила его выйти из детской – устроил совсем безобразную сцену ревности и довёл дочь до слез глупыми попрёками, очень напоминая саму Настёну всего пару месяцев назад. «Ах, я тебе не нужен, вот завтра уеду – обрадуешься…» Даже Ленка не выдержала:

– Игорь, пожалуйста… Она же ребёнок!

Кажется, он собирался ответить что-то грубое, но всё-таки в последний момент сдержался и ушёл, хлопнув дверью. А Ленка ещё долго читала малышке нотацию, что нельзя обижать папу. Всё это было очень плохо. Она и сама видела, что гораздо ближе девочке, чем родной отец, и чувствовала себя виноватой.

Сегодня же, когда Игорь уехал, в доме стало непривычно тихо и одиноко. Но Ленка даже почувствовала странное облегчение. По крайней мере, стало спокойнее… Она не понимала его поведения, и это нервировало. А главное, у неё по-прежнему не получалось оставаться к нему безразличной. Стоило посмотреть на Мелихова, как Ленка вспоминала, как он обнимал и целовал её когда-то. Да, она любила его, с каждым днем всё сильнее. Любила, боялась за него и утешала себя тем, что в лагере за ним будет наблюдать настоящий менеджер, что подготовкой Мелихова теперь занимаются профессионалы.

…День прошёл очень мирно – в играх и занятиях с Настей. Игорь, желая приучить ребёнка к собственному дому и подготовить к расставанию с Ленкой, похоже, сделал что-то неправильно, потому что малышка с каждым днем только сильнее привязывалась к девушке. Да и сама она с трудом представляла, как сможет уехать отсюда и бросить Настёну.

После обеда они долго гуляли по янтарным аллеям поселка. Олег Павлович (так уважительно звали нового охранника домашние) шёл вслед за ними. Это был лысоватый мужчина лет сорока пяти, молчаливый, загадочный, скрупулезно исполняющий свой долг. Девушке он не мешал – общения неразговорчивый телохранитель не требовал, и Ленка могла от души наслаждаться тишиной. Настя собирала по обочинам кленовые листочки и вручала ему, чтобы берёг её ярко-красный букет. Олег Павлович только скупо улыбался, сохраняя спокойную сосредоточенность.

Погода стояла ясная, прохладная, но солнечная. Коттеджный поселок наполовину опустел: многие жители возвратились в московские квартиры, дети отправились в садики и школы, студенты – в институт. Безумная красота опадающих листьев, как всегда, завораживала девушку. Ни в одном явлении природы не было для неё такого сакрального смысла, как в осени – чудо, вызванное печалью, предчувствие гибели, заставляющее искать яркие краски в каждой минуте существования.

Ленка чувствовала себя почти счастливой эти три дня, живя в доме Игоря, греясь в любви Настёны. И сегодня ей тоже было хорошо и комфортно. Она знала – шеф работает, другой женщины с ним нет, не похоже, чтобы он взял туда Вику, Виктор объяснил – там очень строгий режим. Нервы успокоились, и, забыв свои метания, девушка уже в нетерпении ждала, когда Игорь вернётся. Она, конечно, не станет смотреть в его сторону… а просто будет чувствовать его рядом. Оказалось, теперь ей достаточно и этого.

Но Мелихов не приехал. Он только отзвонился после ужина и сообщил, что возвращаться домой каждый день, как он планировал, не получится. Менеджер категорически запретил кататься туда-обратно: первая тренировка начиналась ещё засветло. Ленка с трудом скрыла разочарование. Игорь тоже говорил раздражённым голосом, а под конец сварливо добавил: «Впрочем, скучать без меня вы не будете». Девушка даже не стала это опровергать – всё равно бесполезно. Мелихов ведёт себя как капризный ребёнок, но какое ей до этого дело? Пусть его воспитывает кто-нибудь другой – она давно сняла с себя эти полномочия.

К слову сказать, Вики не было заметно даже на горизонте. За те три дня, что Ленка провела бок о бок с Игорем, она не слышала ни единого телефонного звонка от его любовницы. Может, Светка и не соврала, что Виктории дали отставку? А может, всё дело в пресловутой статье… К счастью, Ленкиным родителям её никто не показал, что было удивительно, потому что и Юлька, и Лерка позвонили и поделились своими восторгами: теперь их было бесполезно в чем-либо разубеждать. Обе были уверены, что Ленка становится знаменитостью, а на остальное не обратили никакого внимания.

Утром во вторник, как и договаривались, приехал логопед. Врач поинтересовался, где хозяин, а услышав, что Мелихова нет, сразу повеселел и согласился выпить чашечку чая после занятий. Ленка боялась, что он снова примется за расспросы, но разговор шёл только о Насте и о погоде. Девушку логопед расхваливал, называя её прирождённым воспитателем, и рассуждал о том, какое важное значение она играет в жизни ребёнка. Наверное, в чём-то он был прав, но никаких особых заслуг Ленка за собой не признавала. Разве это не естественно – дарить любовь одинокой девочке, которая так в ней нуждается? В чём тут подвиг, если Ленка сама получает от этого куда больше, чем отдаёт?

Доктор уехал, а она осталась в приподнятом настроении. Телефонный звонок на мобильник заставил её вздрогнуть, но никаких нехороших предчувствий не было. Девушка надеялась, что это снова Игорь. Но звонил отец. Она неохотно подняла трубку. Ленка теперь постоянно опасалась, что кто-нибудь покажет ему статью.

Однако папа произнёс всего несколько слов:

– Лен. Бабушка умерла.

Ещё ничего не понимая, девушка молчала.

– Мама поехала в больницу… – продолжал он.

– Как… Когда? – только и смогла выговорить Ленка.

– В одиннадцать вечера, этой ночью. Сосед вызвал скорую, приехали быстро, но не довезли.

– Господи… – выдохнула девушка. – Господи… Почему ты только сейчас говоришь?

– Мы сами не сразу узнали. Этот придурок даже не позвонил, продолжил квасить. Потом долго искали больницу, в которую… Да не нужны тебе эти подробности!

– Я сейчас приеду! Как там мама? Пап, я не могу прямо сейчас… Настю боюсь оставить! Что же мне делать?

Она заметалась с трубкой по комнате.

– Да куда теперь спешить? – вздохнул отец. – В четверг похороны, тогда и приедешь. Маме пока не звони, она никак в себя не придёт, с ней Лера поехала. Я с работы отпросился, встречу их. Созвонимся…

Ленка положила трубку. Наверное, надо было заплакать, но в горле стоял ком. Она не могла осознать: как это – бабушки больше нет? Почему она ничего не почувствовала сегодня? Казалось, что стоит куда-то поехать, что-то сделать, и всё можно изменить. Может, просто набрать бабулин номер – и она ответит? Она ведь так быстро научилась пользоваться мобильником – родители очень боялись, что она уйдёт в магазин и заблудится, и купили аппарат с самым крупным экранчиком. Собирались взять её к себе, да всё откладывали переезд…

А когда же Ленка в последний раз видела бабушку? Ну, как же, когда ходили с Мелиховым в театр! С тех пор всё было как-то недосуг – сначала бой, потом Настя, потом Ленка заболела, вот и сейчас уехала, не навестив. И теперь больше никогда-никогда не сможет это исправить.

Почему, почему она не заставила себя – ведь можно было найти время?! Время… Мистическая вещь. Время, которое можно потрогать руками вот здесь, сейчас, и – упущенное, проскользнувшее между пальцев, то, которое не вытянешь назад никакими путями. Ленка вспомнила, как бабуля ругалась за дорогие продукты, которые они с Игорем выбрали в супермаркете, а потом так благодарно поцеловала её на прощание: «Спасибо, Леночка…» и ещё шепнула слишком громко: «Какой интересный мужчина! Приезжайте почаще…» В голове мелькали картинки из прошлого – они с бабушкой вдвоём на даче отбиваются от собаки… Бабуля покупает конфеты в сельпо, но внучка такие не любит, они с вафельной прослойкой, и бабушка расстраивается – не угодила. Ленка приезжает с подготовительных курсов, и устало вздыхает: прежде, чем раздеться и умыться, надо позвонить бабуле – иначе упрямица не ляжет спать… Обычные картинки из обычной жизни. Любовь, которой Ленка почти не замечала.

Рыданья сдавили ей горло. Она бросилась ничком на диван, захлебываясь слезами. Настёна сразу же кинулась к ней:

– Мамочка, ты что? Почему ты плачешь?

Ленка села, пытаясь справиться со спазмом, и прижала к себе девочку.

– У меня бабушка умерла, – жалобно сказала она.

А слезы всё лились и лились по щекам. На шум появились Светка и няня – они перебирали в столовой посуду.

– Сколько ей лет-то хоть было? – сочувственно поинтересовалась горничная.

– Восемьдесят… три… четыре, не помню…

– Ну, ми-и-илая, – протянула Вера, – дай Бог нам с тобою дожить… Да чтобы детки и внуки были, которые похоро-онют.

– Да, конечно… – вытирала лицо Ленка. – Просто… неожиданно очень. Она не болела, ходила сама, вот только всё забывать начала…

– Когда похороны?

– В четверг.

– А как же Настя? – забеспокоилась няня. – Мы тут со Светочкой вдвоём останемся? Боюсь, Игорёчек будет против…

– Не знаю, что делать… Я не могу не проститься, понимаете?

– Пусть маман его приезжает! – посоветовала горничная. – А то только в гости и наведывается.

– Я попрошу Игоря, – согласилась Ленка.

Беспокоить Мелихова днем она не стала – вдруг на тренировке? Вечером он позвонил сам и привычно спросил: «Ну, как там у вас?»

– Игорь… Мне надо отпроситься у тебя на четверг…

– А в чём дело? – сразу насторожился он.

– У меня умерла бабуля… – девушка с трудом подавила новый приступ рыданий.

Мелихов, кажется, растерялся. Видимо, не знал, как правильно выражать сочувствие.

– Я приеду к тебе сегодня, – вымолвил он. – И пошли они все в задницу…

Ленка совсем не ожидала такого участия.

– Нет, Игорь, спасибо, для чего? – ответила она. – Мне в четверг надо…

– Днём не получится, – с досадой проговорил он. – У меня всё расписано. А на Верку оставлять Настю страшно. Ладно, придумаем что-нибудь.

– Может, попросишь свою маму? – нерешительно начала девушка. – Я ведь в тот же день вернусь. Уеду очень рано, к девяти надо быть в Москве.

– О, кей, попрошу мать, чтобы приехала завтра вечером.

– Спасибо тебе!

– Да за что? – с досадой проговорил Мелихов. – Ладно, всё, давай… Держись там.

– Угу…

Она положила трубку и вспомнила вдруг, что уже две недели не видела Белозерцева. После того памятного визита парень несколько раз звонил, но не приезжал – он был сильно загружен на новой работе, а Ленка и сама не жаждала новых встреч.

А узнав, что она снова в Жаворонках, Серега и вовсе пропал. Всё, как обычно – вспоминаешь про человека, только когда тебе плохо. А ведь Белозерцев – настоящий, верный друг. Если бы только он мог забыть про свои притязания и общаться с ней, как раньше!

Девушка не стала ему звонить. Серегу всё равно здесь не примут. Да и чем он теперь поможет?

***

Игорь выполнил своё обещание – в среду вечером приехала Валентина Михайловна. Такси для неё Ленке пришлось заказывать самой – мать привыкла, что её привозят и отвозят. Она поздоровалась с девушкой, но от прежней доброжелательности не осталось и следа. Во время ужина царило гробовое молчание, обе обращались исключительно к Насте и не смотрели друг на друга.

Но вопрос надо было решать, поэтому после чая Ленка произнесла:

– Я завтра в семь утра уеду. Если гулять пойдёте, наденьте, пожалуйста, Насте красную куртку – она потеплее, и плотную шапочку. Вера всё знает и покажет. И пусть Настя по лужам не топает – ботинки вчера немного промокли, надо будет подошву потом проверить… В три приедет логопед. Занятие продолжается час, деньги я оставлю на комоде.

– Во сколько вернётесь? – соизволила спросить Валентина Михайловна.

– Постараюсь не задерживаться. Но сами понимаете – это не регулируется.

– Только обязательно сегодня! Не выношу спать не в своей постели.

– Конечно.

И ни слова соболезнования… Наверное, считает, что смерть старенькой бабушки – это просто досадная неприятность, непредвиденное беспокойство.

– Лена, – вдруг заговорила женщина, – мне надо поговорить с вами. Сейчас как раз подходящий момент, Игоря нет, и…

Девушка не считала момент таким уж подходящим, но, пожалуй, была даже рада, что Валентина Михайловна первая завела разговор. Не начинать же самой оправдываться – Ленка не сомневалась, что речь пойдёт о злополучной статье.

– Я слушаю вас.

– Лена, я – мать! – сообщила дама. – Когда-нибудь вы тоже будете на моём месте… наверное. Поймите, мне надо знать, что здесь происходит. Что у вас с Игорем?

– С Игорем у нас ничего нет! – эту фразу пора было приклеить себе на лоб, так часто за последнее время она произносилась.

– Уже нет? – уточнила мать.

– Вообще нет. Не было и не будет.

– Это радует, – Валентина Михайловна решила не уточнять подробностей. – А сколько он дал вам на операцию? Видите ли, интерес у меня отнюдь не праздный. Сейчас у Марины огромные трудности! Но Игорь отказался помочь сестре, зато активно помогает вам! Если вы человек с совестью, то…

– Я человек с совестью, – живо откликнулась Ленка и встала. – От Мелихова я получила только зарплату за два месяца и десять тысяч рублей Насте на логопеда. Никаким другим врачам он не платил. Не стоит верить всему, что пишут.

Она решила не вдаваться в подробности, что за август «взяла» с шефа одеждой, а не деньгами, дела это всё равно не меняет.

– Надеюсь, что так, – выражение лица у Валентины Михайловны было красноречивым – она не поверила. – Игорь ничего вам не должен, думаю, вы понимаете? И не принимаете его доброго отношения и сочувствия за… за… какие-либо обязательства.

Насчёт того, кто больше проявлял «доброе отношение и сочувствие» в нынешней ситуации, можно было бы и поспорить. Но ведь бабушка ещё не знает, что Настя почти целый месяц прожила неизвестно где, Бог знает у кого…

Ленка поморщилась – не стоит уподобляться этим людям. Пусть себе думает, что угодно, всё равно не поймёт, что с малышкой возились не из-за денег…

– Конечно, нет, – усмехнулась девушка. – В жизни никогда и никем не пользовалась. Спросили бы у Игоря – не пришлось бы так волноваться!

– Видите ли… Я с ним ещё не разговаривала… Но…

– Ну, так поговорите, наконец… Вы же – мать.

Ей вовсе не хотелось грубить, так получилось. Но Валентина Михайловна не нашлась, что ответить. Тема была закрыта, и Ленка повела Настю погулять перед сном, а заодно провести подготовительную беседу – как вести себя с бабушкой, чем заниматься и куда звонить, если что.

…Вечером Ленка заказала себе такси – в этот раз она предусмотрительно взяла с собой деньги. Рано утром она была в Москве.

Всё происходило долго и мучительно. Под конец все так умотались и замерзли, что после церемонии прощания только и думали, как быстрее попасть домой. У мамы было нервное, взвинченное состояние, но она, видимо, уже отплакалась. На обратном пути она долго и эмоционально обсуждала с родственниками какие-то проблемы – и старые, и новые, ведь встречались-то они крайне редко.

А Ленка пребывала в полном ступоре, почти ничего не ощущала, а во время отпевания думала только о том, как там Настя. Как и все, девушка подошла и поцеловала ледяной бабушкин лоб, не осознавая и не понимая, что это и есть её бабуля. Да нет, это совсем не она! Бабушка где-то здесь, совсем неподалёку, рядом, но только не в этом обшитом красной тканью ящике. Смотрит сейчас на свою внучку и сетует, как обычно: «Ленка! Опять вся шея голая! Запахнись, тебе говорят!» Бабулю уложили в платочке, в котором она, модница, в жизни никогда не ходила. Лицо у неё было обиженное, как у ребёнка. Столько родни, а умерла на руках у чужих людей … «Да ладно, ладно, знаю, все вы люди занятые, работаете… Говорила же, вот помру, тогда соберётесь!» – так и слышала девушка её нарочито ворчливый голос. Старческие, сморщенные, такие родные и такие чужие теперь руки лежали крест накрест поверх покрывала. Никогда больше этой рукой бабуля не погладит Ленку по щеке – мимоходом, словно стесняясь своего жеста, не желая напрашиваться на ответную ласку… Девушка почувствовала, как слёзы, которых, казалось, почти не осталось, вновь покатились ручьем.

Автобус привёз их в Кунцево – помянуть решили здесь, в привычной для бабушки обстановке, в её комнате. Выпили, немного отошли, начали вспомнить разные случаи из её жизни – и грустные, и курьёзные. Постепенно беседа утекла в сторону – расспросив друг друга о делах и здоровье, близкие и дальние родственники принялись обсуждать политику и решать глобальные мировые проблемы, почти забыв повод, по которому собрались.

Ленка больше отмалчивалась – на все расспросы только мямлила что-то про диплом. Родители предусмотрительно не хвастались необычным трудоустройством дочери, Лерка молчала, так что если кому из родни и попалась грязная газетёнка, никто бы не понял, что Ленка и героиня статьи – одно лицо. На кухне, куда девушка ушла помогать сестре, торчал шурин – он не любил умные разговоры. Поэтому и здесь неприятной темы не поднималось.

Девушка домывала тарелки, когда зазвонил телефон. Она показала Лерке мокрые руки, и та вытащила аппарат у неё из кармана.

– Какой-то Серёжа звонит, – сообщила сестра.

Белозерцев? Словно почувствовал что-то… Ленка прижала мобильник плечом.

– Привет… Я соскучился… – услышала она.

– Я тоже, – искренне ответила девушка.

– Что делаешь? Где Мелихов – далеко?

– Игорь на базе. А я в Москве…

Ленка объяснила ему, что находится на поминках, но до вечера должна вернуться в Жаворонки.

– Адрес давай, – приказал Серый.

– Зачем?

– Затем. Обратно тебя отвезу.

Отговорки приняты не были, и уже через час упрямый парень объявился в крохотной коммуналке, которая стала казаться после этого ещё меньше. Сосед, которого тоже пригласили за стол, опасливо поглядывал на нового гостя. Да и остальные смотрели с любопытством – ещё бы, к Ленке пришёл мужчина, к тому же такой габаритный! Отец сначала недовольно косился на Серого, но потом они выпили вместе и принялись увлечённо обсуждать российский спорт, а под конец разве что только не обнимались. Неизвестно почему папа быстро проникнулся к парню доверием. Сестра подмигнула Ленке и прошептала ей на ухо: «А у тебя, оказывается, богатый выбор! Правильно. Клин клином вышибают…»

Наконец, сосед, опрокинув для храбрости очередной стакан, решился задать давно мучавший его вопрос:

– А с жилплощадью-то что собираетесь делать?

В последнее время мужик совсем обнаглел – приводил шумных друзей, занимал на весь вечер кухню, вытесняя бабулю в её комнатку, по целому месяцу держал в ванной нестиранное белье, доводя аккуратную старушку до нервного срыва. Но комната была приватизирована, так что претендовать на неё сосед не мог.

– Может, пока сдавать? – нерешительно начала мама. – Лена вряд ли здесь станет жить. Вот выйдет замуж, тогда разменяемся.

– Что значит сдавать? – возмутился сосед. – Без моего согласия вы не можете! Я имею право пожаловаться…

– Я буду здесь жить! – неожиданно заявил Белозерцев. – Иди, жалуйся… Если рискнёшь.

– Нет, нет, конечно же, нет, – испугался мужик. – На вас – нет… Вот вы – живите, вот вам спасибо!

– А что – и то верно! – поддержал отец. – Денег мы с тебя пока не возьмём, начинай свой бизнес, а там разберёмся.

Мама с сомнением посмотрела на мужа, но возражать не стала.

– Ага, вот и договорились! Чем бабки чужим людям отдавать, лучше сэкономлю… на будущее, – заявил парень со свойственной ему непосредственностью. – Когда ключи-то взять?

– Мы тут уберёмся сначала, увезем кое-что. Лена тебя позовёт… – обречённо сказала мать.

Пора было возвращаться в Жаворонки, но девушка никак не могла уйти, точно она у бабули в гостях, и та может обидеться. Только в восемь Ленка позвонила Насте, что выезжает. Белозерцев попрощался и вышел, обещав подождать внизу, а девушка вдруг вспомнила кое-что и вернулась с порога.

– Мам, я заберу его… – она взяла с дивана того самого тигрёнка с зелеными глазками.

Казалось, всего за два дня он стал пыльным и неухоженным.

– Лен, да потом всё разберём, что у бабушки осталось… Она всё про колечки свои говорила: «Девочкам останется». Помнишь?

– Нет, мам, не надо колечки. Я лучше зверя…

Ленка была уверена, что должна спасти его от одиночества в опустевшей комнате, а то и от мусорного бака. Прижав беднягу, точно живого, девушка бросилась догонять Серого. Обратный путь оказался долгим и муторным – из Москвы машины стояли в многокилометровых пробках. Всю дорогу парень травил анекдоты, считая, наверное, что таким образом отлично отвлекает девушку от грустных мыслей. Она только слабо улыбалась в ответ, но ему и этого было достаточно.

Сильно переживая, Ленка поглядывала на часы. Она уже знала, что Валентина Михайловна не дождалась её и уехала, а у няни Веры подскочило давление. За пару часов Настя успела продемонстрировать им всю свою прежнюю, уже подзабытую программу. Слава Богу, после долгих телефонных переговоров она, как послушная девочка, легла в кроватку. Ленка в бессилии смотрела на вереницы машин впереди – за полчаса они так и не сдвинулись с места.

– Заснула, заснула, – зашептала в трубку Вера, когда девушка в очередной раз набрала Настин номер.

На переезде простояли ещё минут сорок и, наконец, добрались до посёлка. Охранник пустил их во двор, и Белозерцев припарковал машину. Ленка очнулась и в нерешительности повернулась к нему.

– Серёж… Я здесь не хозяйка. К себе бы пригласила, а сюда… Мелихов, мне кажется, будет против.

– Да я же ночевать не собираюсь, – обрадовал парень. – Дай чего горяченького глотнуть, и обратно поеду. В ту сторону шоссе пустое.

Отказать она не смогла – человек и так потерял ради неё столько времени. Тем более что остановить Белозерцева было не проще, чем танк. Она объяснила Олегу Павловичу, что гость ненадолго задержится, и тот, спокойно кивнув, отправился в свою (точнее, в бывшую Серёгину) комнату.

Светка, увидев парня, только сложила губы дудочкой, но ничего не сказала, даже принесла бывшему компаньону горячий кофе. Ленка подозревала, что горничная, поставив чашки, далеко не ушла. Впрочем, девушка тут же про неё забыла.

– Доложит Гоше! – удовлетворённо заметил Серый.

– Ну и что? – вызывающе вскинулась Ленка.

– Да мне-то ничего. А ты не боишься? У вас же с ним снова… шуры-муры…

– Что у нас?! – возмущённым шёпотом повторила она.

– Ну, ты же поехала сюда… Ясен перец…

– Сам ты перец! Я отрабатываю сентябрь! И с ребёнком здесь некому… Да его вообще дома не бывает – он на базе!

– Знаю, что на базе. Лен, ты ведь правда… не спишь с ним?

– Так, Белозерцев! Достал ты меня! Езжай-ка домой.

– Не-не, я всё понял… – замахал руками парень. – Я больше не буду… Ты только не спи с ним, ладно? Не поддавайся!

– Все, хватит! Пей кофе и молчи. Я сейчас…

Ленка сбегала посмотреть, как там Настёна, поправила ей сползшее одеяло, и, успокоившись, вернулась назад. Парень, поджидая её, включил телевизор и вольготно развалился на диване.

– Что так громко? Ребёнка разбудишь…

Она села в кресло напротив и, почти забыв про спутника, снова погрузилась в свои мысли. Игорь так ни разу и не позвонил ей сегодня. Наверное, пообщался днём с матерью и считает это достаточным – Ленкины дела его, конечно же, не волнуют.

– Лен… – снова обратился к ней Белозерцев. – Ты на меня обиделась что ли, тогда… у тебя дома. Так я ж не то совсем в виду-то имел!

Надо же! Он начал рефлексировать – это что-то новенькое.

– Да ладно тебе, Серёж, когда я на тебя обижалась? – устало улыбнулась Ленка. – Ты же мой лучший друг! У меня никогда таких не было. Честно.

Она говорила сейчас совершенно искренне – в трудный момент парень снова оказался рядом. Глаза у него сразу потеплели.

– Правда? – обрадовался он.

– Конечно, правда!

Белозерцев одним рывком соскочил с дивана, подошёл и присел перед ней на корточки. И. хотя голова его все равно возвышалась над Ленкой, смотрел он как будто снизу вверх, жалобно, почти умоляюще. Он взял её ладонь в свою большую, тёплую лапищу, а другой нежно провёл девушке по волосам.

– Серёжа… – огорчённо сказала Ленка. – Не надо, милый.

Она тоже погладила его – по щеке, словно прося извинить за свой отказ. Но парень принял её жест как руководство к действию. Девушка не могла понять, как так произошло, но его мягкие, горячие губы уже дотронулись до её губ. В его поцелуе не было агрессии, этот громадный мужчина целовал осторожно и ласково. Как и прежде, контраст между его физической мощью и нерешительным, трогательным прикосновением произвел на Ленку сильное впечатление. Её вдруг захлестнула волна нежности к этому неловкому с виду, но такому чуткому медведю. Невольно, почти не отдавая себе отчёта в том, что делает, девушка ответила на его поцелуй.

Телевизор громко орал, и они ничего не слышали вокруг себя. Опомнившись, Ленка мягким, но твёрдым движением отодвинула от себя Серёгину голову. Перевела взгляд, и… сердце у неё упало. На пороге стоял Мелихов.

***

Он закончил вечернюю тренировку, переоделся и, не заходя к себе, отправился на стоянку. Никому докладывать о своем отъезде Игорь не собирался. Это не подлежало обсуждениям и спорам. Сегодня вечером он должен быть дома, увидеть Ленку, быть рядом с ней.

Соскучился он так, что… Мелихов с досадливым нетерпением смотрел на плотные ряды машин впереди и пытался представить, как встретит его Ленка. Есть ведь такие события и моменты в жизни, которые что-то меняют. Игорь лелеял тайные мечты – вдруг девушка захочет поплакать у него на плече?

Игорь хорошо помнил эту сухонькую старушку, такую же упрямую, независимую и добрую, как и её внучка. Тогда, при встрече, Ленкина бабушка обрадовалась нежданным гостям, с гордостью показывала ему свою комнату и объясняла, что жить должна только отдельно, чтобы никому и в голову не пришло подумать: «Скорее бы она умерла». Бабулька, конечно же, рисовалась – было заметно, что родные не обделяют её заботой.

А Игорь с Ленкой были не просто вдвоём в тот день. Они были вместе. Мелихов не забыл, он помнил, как это… Может, сегодня всё-таки состоится разговор, на который он так рассчитывал: откровенный, честный, без игр и притворства?

Игорь вошёл и обомлел. Это был настоящий удар.

Одно дело – подозревать, другое – своими глазами увидеть Ленку в объятиях Белозерцева. Тем более теперь, когда Мелихов почти совсем разуверился, что между ними что-то могло быть. Такого потрясения он не испытывал, даже когда узнал об измене жены. А сейчас…

Мир почернел, спазм сжал горло, бешено заколотилось сердце. Игорь не мог вымолвить ни слова, руки у него тряслись. На негнущихся, деревянных ногах он прошёл мимо парочки через гостиную, вышел в коридор, отрыл дверь своей комнаты и встал на пороге, ничего не видя перед собой. Вот и всё. О чем он мечтал, наивный идиот, обманутый дурак?!

Всё кончено. Всё ясно… Больше не осталось никаких надежд и сомнений. А сколько они уже тут встречаются без него? С понедельника? Белозерцев ночует в его доме, с его любимой женщиной, они нагло издеваются над ним! Первым желанием Игоря было убить, уничтожить обоих, чтобы больше не мучили его своим присутствием на этой земле.

Кровь прилила ему к голове. Мелихов сорвался с места и бросился назад. Ленка по-прежнему сидела на диване, а Серый теперь просто стоял рядом. Игорь услышал его последние слова:

– Да почему?

Услышав шаги, Белозерцев обернулся, но девушка не шевельнулась. Она глядела прямо перед собой – спокойная и какая-то замороженная, глаза у неё были красными от недавних слез. От ненависти Мелихов сжал кулаки: ему больше не жалко её, ни капельки – она нашла себе утешителя. Значит, Игорь ей противен, а Серый, с его мокрыми губищами – нет? Белозерцева, значит, она хочет?! А Мелихов ей отвратителен!!

Надо было как-то привести в порядок выражение лица – они не должны видеть, как страдает Дракон. Хватит унижений! Не показать врагу своего состояния – главная задача боксёра. Это очень трудно, но он ведь считается профессионалом.

– Что ты здесь делаешь, Белозерцев? – жёстко спросил он. – Кажется, я тебя вышвырнул!

– А я не к тебе приехал, – нагло ответил Серый, – я к Лене.

– С Леной можешь встречаться вон за тем забором, – Мелихов сделал жест в сторону окна. – На моей территории свиданки запрещены.

– О, кей! – спокойно ответил парень. – Леночка, думаю, ты теперь здесь не задержишься. Я подожду в машине.

И как это Игорь не заметил его «Хонду» у себя во дворе? И темно было, и слишком спешил…

– Езжай домой, Серёж, – тихо произнесла девушка и встала. – Я тут работаю, и останусь здесь столько, сколько надо.

– Думаю, тебя не оставят, – хмыкнул он.

Игорь испытывал дикое желание ударить его, сцепиться с ним, самому получить как можно сильнее, пусть, пусть будет больно физически, но не так, как сейчас… Но он понимал, что дракой только поставит себя в ещё более глупое положение. Ленка предпочла этого урода, и незачем махать кулаками ради неё, выставляя себя на посмешище. По этой же причине нельзя было выгнать сейчас их вдвоем. И… ему ещё надо сказать ей… пару ласковых. Спросить…

– Сам уйдёшь или охрану позвать? – только произнёс Мелихов.

– Ладно, я жду снаружи. Лен, позвони, если что, я сразу приду, – пообещал Белозерцев и, громко хлопнув дверью, покинул дом.

Игорь резко повернулся к девушке:

– И давно ты его тут принимаешь?

Она была бледной, но твёрдо смотрела в его потемневшие от ненависти глаза.

– Он привёз меня из Москвы, – проговорила она устало. – Я его не звала, я помню, что вы поссорились.

– Но искушение было сильнее, да? – не сдержал яду Мелихов. – Давненько не виделись?

Он нависал над ней, словно ревнивый муж, наступал, перекрывая пространство, но Ленка даже не пошевелилась, не сделала ни полшага назад. Непонятно, чего он ждал – что она начнёт выкручиваться, как жена, которую застукали с любовником? Но Игорь уже не контролировал себя, забыл, что решил демонстрировать ей полное безразличие. «Спокойно, спокойно», – говорил он себе, но внутри всё клокотало от бессильного гнева.

– Выходи за него замуж, целуйся и делай всё остальное где угодно! – рявкнул он. – Только не у меня за спиной!

– А почему я должна оправдываться?! – взвилась Ленка. – Моя личная жизнь тебя не волнует, верно? Что он приехал – я уже извинилась. Не звать же мне было милицию, если человек хочет отдохнуть с дороги? В туалет зайти, в конце концов!

– Отлил бы под деревом! Если бы ты знала о нем… всё…

– Что – всё?

– Скажу – так решишь, что черню твоего любовничка!

– Он мне не любовничек! – выкрикнула девушка. – Какого чёрта ты меня оскорбляешь? Я любовничков не завожу, в отличие от некоторых!

– Я не слепой!

– Слепой! И глухой!

Ленка отвернулась от него, подошла к окну, и, по своей привычке, отдёрнув штору, уставилась на улицу. Наверное, высматривает, не уехал ли Серый, хочет уйти вместе с ним… Но она почему-то не двигалась.

Игорь в бессилии сжал кулаки. Нельзя было заходить так далеко, его попрёки выглядят глупо и унизительно. «Для тебя это новость, Мелихов? Что у неё роман с Белозерцевым? Что ты ей противен? На что ты надеялся? Пора с этим кончать, раз и навсегда», – горько подумал он, пытаясь успокоиться. Всё, хватит. Больше – никаких скандалов и претензий! Он стиснул зубы, досчитал до десяти, и произнёс так сухо, как только мог, и отрывисто, чтобы снова не заорать.

– Я просил тебя побыть с Настей. Значит, мне некому больше доверять, – в его голосе невольно появилась горечь.

– И чем же я не оправдала твоего доверия? – не менее горько усмехнулась девушка, всё ещё стоя к нему спиной. – При чём тут Белозерцев?

– Твои шашни с ним мне по барабану, – процедил Игорь. – Только – не на моей территории. Сделала свой выбор – отлично. Нравится тебе этот козёл – дело твоё. Но я его больше не принимаю! И тебя, кстати предупреждал.

– Предупреди об этом охрану, – обернувшись, резко произнесла девушка. – Я его не звала, но и вышибать кого-то из дома – дело не моё.

– Угу, твоё дело лизаться с ним, на глазах у ребёнка! В машине не насосались?

– Заткнись ты, придурок! – сквозь сжатые зубы прошипела она. – Или думай, что говоришь!

Они стояли очень близко. Ленка даже занесла свой крохотный кулачок, словно собиралась ударить, но передумала, развернулась и размеренным шагом, хоть и сильно хромая, покинула комнату. Только отправилась она не к выходу. А, ну как же, пресловутая ответственность! Настя завтра останется одна… Что ж, замечательно. Тогда финальный удар будет за ним.

Что там говорил Брюсов – тёмный лес? Нет больше никакого леса! Теперь всё предельно ясно. Чистое, пустое поле – без конца и края. Ни травинки, ни деревца. Чёрное, выжженное, мёртвое. Такое же мёртвое, как сейчас душа Мелихова.

***

Глаза были абсолютно сухи – хуже и быть не могло, а значит, и плакать уже не о чем. Даже если она пустила Серёгу в дом, почему Мелихов считает возможным оскорблять её, как неверную жену? Может, он сошёл с ума? Так ненавидит Белозерцева? Или испытывает что-то типа ревности – иррациональное чувство, потому что ему-то Ленка совсем не нужна! Говорят, ни один мужчина не способен простить, что ему отказали. Пожалуй, так и есть. Нельзя было не заметить – Игорь продолжает злиться.

Белозерцева девушка отправила домой. Она не собиралась связывать с ним свою жизнь. Да и не могла покинуть дом прямо сейчас – Мелихов завтра уедет, не бросать же ей Настю? Девочка проснётся – а её нет… Но и глотать оскорбление Ленка тоже не собиралась. Оставалось только ждать, что предпримет шеф. Ясное дело, ничего хорошего дальше не будет – Игорь опять самодурничает. Раньше после таких срывов он хотя бы просил прощения, но в этот раз надежда совсем слабая.

Теперь-то ей стало предельно ясно – не следовало возвращаться, «уходя – уходи», и тому подобное. Сколько уже бессонных ночей провела она в этом доме, и так ничему и не научилась! Но ведь Мелихов выдвинул беспроигрышный аргумент – помощь девочке. А Ленка и сама ухватилась за него, как за соломинку.

И вот снова оказалась в дурацкой ситуации. «Надо было лучше вызвать такси!» – ругала она себя, а заодно и Серёгу, который все так безнадёжно испортил. Самое отвратительное, что девушка и в самом деле испытывала странную вину по отношению к Игорю, словно она, и правда, предала его, и он имел основания обвинять. «Как можно предать того, кто тебя не любит?» – уговаривала она себя, но ничего не могла с этим поделать – мучила совесть. Нельзя было целовать другого мужчину, вот и всё. И хотя рассудок подсказывал Ленке, что она имела на это полное право, на душе было мерзко.

Утром она вышла в гостиную ни свет ни заря. Светка – ранняя пташка, уже ковырялась в столовой.

– Где шеф? – поинтересовалась девушка.

– Уехал вчера ночью, – пожала плечами горничная. – Я ему говорю – утром езжайте, опасно по ночам гонять, а он…

Ленке стало ещё тревожнее.

– Не звонил?

– Нет.

– Какие-нибудь указания оставил?

– Да нет. Только на Олега Павловича наорал и сказал, чтобы Белозерцева сюда не пускал. Устроил мне целый допрос – во сколько вы вчера приехали, бывал ли он ещё на этой неделе… А ты что, разве не на похороны ездила? – вдруг невинным голосом поинтересовалась Светка. – Или вы случайно встретились?

– Готовишь доклад для Мелихова? – обрезала её Ленка. – Где надо, там и встретились.

Ей было сейчас не до Светкиных интриг, она все ещё пыталась понять, как ей быть. Игорь, конечно, уехал в уверенности, что она не оставит ребёнка на горничную и няню. И девушка приняла решение, хоть и ущемляющее её самолюбие, но наиболее, как ей казалось, оправданное. Да, они обменялись вчера с Мелиховым оскорблениями. Разговаривать с ним она сейчас бы не стала. Но Насти это не касается, надо прежде всего исходить из её интересов. Хлопнуть дверью Ленка всегда успеет, и шеф это знает. А пока лучше умерить гордыню.

И всё-таки, как бы то ни было, расставание с Жаворонками не за горами. Даже если Игорь остынет и вновь попросит прощения… Ей вскоре придется строить новую жизнь, вне Мелиховых и их проблем. Только Ленка надеялась, что это произойдёт не так скоро… хотя бы после боя с Консалесом.

Но она сознавала: надо серьёзно поговорить с Настёной. Ленка и раньше, хотя и без видимого энтузиазма, намекала ей, что уйдет работать в другое место, и они станут видеться реже. Но девочка, привыкшая, что страшилки не сбываются, а «мамочка», напротив, проводит с ней всё больше и больше времени, делала вид, что не слышит.

В коридоре послышался топот – Настя никогда не появлялась бесшумно. Она прибежала к Ленке, как была, в ночной рубашке и босиком, с распущенными волосами. Девушка крепко сжала её в объятьях. Решения решениями, а как оторваться от этого создания? На руках, почти не чувствуя тяжести, она отнесла малышку обратно в детскую, одела и сама причесала. И тут появилась Светка:

– Лен, там Мелихов звонит…

Сердце у девушки упало. Трубку горничная по обыкновению не принесла, и Ленка поспешила в гостиную. Почему Игорь звонит по обычному телефону? Рвёт любые возможности неформального общения?

– У меня есть к тебе разговор, – сообщил он, едва услышав «Аллё». – Это касается Насти. Я надеюсь, ты побудешь с ней до выходных. В субботу я приеду.

– Хорошо, – только и смогла выговорить девушка.

Он первый положил трубку, даже не попрощавшись. «Я терплю это только ради ребёнка, – повторяла себе Ленка, едва сдерживая гнев. – Если бы не Настя, то пошёл бы ты подальше!»

Что же всё-таки придумал Мелихов? Похоже, настроен он по-прежнему агрессивно, и вовсе не собирается упрашивать её остаться. Как же он выйдет из положения? Наймёт няню? Смешно, но одна уже есть. Попросит о помощи мать? Сомнительно, чтобы Валентина Михайловна согласилась, да и дольше, чем на два дня, её не хватит.

Кое-как дожили до субботы. Ленка вся извелась – она так и не смогла ничего внушить Насте. На все объяснения та реагировала только крепко сжатыми губами. Ленка не могла подобрать нужные слова, она ведь не знала, какие планы у Игоря. Конечно, в интересах ребёнка он не станет рвать по живому, наверняка договорится, чтобы Ленка поддерживала с Настей контакт, оставит лазейки для общения. Ну, не изверг же он! Зато самого Мелихова девушка, скорее всего, больше не увидит.

Если бы она пошла завтра на прием к Чернявскому, она смогла бы рассказать ему о своих симптомах намного больше. В эти дни Ленка ни на минуту не забывала, где у неё находится сердце. Только болит оно, оказывается, совсем не слева, а где-то посередине груди.

***

В выходной Мелихов заявился часов в одиннадцать утра, да не один, а с незнакомой женщиной лет сорока пяти. Присутствие постороннего полностью отметало возможность нормального, человеческого разговора. Впрочем, когда они в последний раз разговаривали по-человечески?

Казалось, Ленка готова ко всему, но сейчас ей стало тревожно. Вера тоже занервничала – не нашел ли ей Игорь замену? А лицо шефа напоминало каменную маску. Девушку порадовало хотя бы то, что дама не стала лезть к Насте сюсюкаться, а просто скромно встала в сторонке – это было грамотно.

– Познакомься – Алевтина Ильинична, – представил Мелихов, предварительно попросив няню увести ребёнка. – Она – психолог.

– Здравствуйте, – пробормотала Ленка. – Вы приехали посмотреть Настю?

– Я не договорил, – оборвал её Игорь. – Психолог – из круглосуточного детского сада.

– Ты хочешь отдать Настю в интернат? – поразилась девушка.

Она не верила собственным ушам, зная, как трясётся Мелихов над дочерью, как заботится о её душевном спокойствии!

– У нас просто садик, – приятно улыбнулась женщина, – только очень хороший… Вы, наверное, представили себе какие-то ужасы? У нас проживают и обучаются дети актеров, спортсменов, известных политиков – работа у них связана с разъездами, а няням они не доверяют. У нас всё, как дома, на одного ребёнка – целый штат специалистов…

– И бешеные бабки за пребывание. Пять детей в группе, полный спектр услуг и занятий – логопед, массаж, бассейн, игры, подготовка к школе, – отчеканил Игорь. – Предупреди своего доктора, чтобы больше не приезжал. Настя отправляется туда в понедельник.

– Когда?! – обалдела девушка и беспомощно залепетала: – Надо ведь… Надо её подготовить… Она совсем не садовский ребёнок… Игорь, так нельзя… Ты же сам говорил!

Значит, Мелихов всё решил – Ленке придется покинуть дом. Он ничего не простил и извиняться не собирался, но это не имело теперь никакого значения. Она думала сейчас только про Настю. Нет, как он может?! Почему не посоветовался? Неужели не нашлось бы другого выхода?

Рассудком девушка понимала, что в практическом смысле – это, возможно, разумно. Игорь живёт на базе, ему некогда, а девочке необходимо развитие и общение. Да и Алевтина Ильинична на первый взгляд производила хорошее впечатление. Но ведь у Насти нет матери, Ленка будет далеко, разве можно отдавать её не просто в садик, а в круглосуточное заведение, где она снова почувствует себя брошенной?!

– Не беспокойтесь, – мягко сказала психолог. – Я здесь как раз по этой причине, только мне понадобится ваша помощь. Игорь Глебович сказал, что вы имеете на ребёнка влияние.

– Короче, скажи Насте, что уедешь, – снова вмешался Мелихов. – Придумай что-нибудь, ты ведь у нас талант. Чтобы она мне потом истерик тут не устраивала. Алевтина Ильинична, помогите Елене поговорить с девочкой. И ещё. Елена по своим личным обстоятельствам больше никогда не сможет с ней видеться. Возможно, дочь будет переживать – она немножко привязалась к моей бывшей помощнице. Продумайте, пожалуйста, вместе, как это лучше преподнести.

– Немножко привязалась?! – девушке хотелось сейчас его убить.

Такой мстительной жестокости она от Мелихова не ожидала. Как он может – так поступать с ней, с Настей? Ленка привыкла к отходчивости шефа, к его рассудительности, знала, как он любит малышку и во всём идет у неё на поводу. Но сейчас Игоря как подменили, он словно отгородился от Ленки ледяной стеной. Внутри у девушки всё дрожало, горе просило выхода, но надо было изображать вежливость, разговаривать, что-то решать. И как-то всё это выдержать…

– Конечно, для Насти это будет нелегко, – деловито начала психолог. – У меня есть простой вариант: давайте скажем, что вы уезжаете в длительную командировку. Но будете ей звонить и иногда навещать. Лучше всего, если вы поедете вместе с нами в садик, пройдётесь с девочкой по территории, чтобы это было как бы ваше совместное с ней решение. Это, кстати, поможет ребёнку адаптироваться.

– Нет, так не пойдёт, – вмешался Мелихов. – Настю я отвезу сам. Это первое. Второе. Звонить Елена не сможет. Навещать тем более. Надо сделать так, чтобы девочка осознала – Елены вообще больше не будет в её жизни. Никаких ложных надежд.

– Понимаете, Игорь Глебович, – покачала головой психолог, – так резко обрубать связь с прежним миром нельзя. Настя всё равно будет помнить про своих друзей, ждать и даже грустить. Может, Елене всё-таки попробовать выбрать время для…

– У неё не получится, – отрезал Мелихов.

– Вы ничего не поняли, – Ленка не в силах была сдержать бешенство. – Просто кому-то хочется, чтобы мы с Настей страдали. Чтобы она думала, что я её выкинула! Хороший папа объяснит девочке, что её снова предали.

– Но никто ведь не виноват, что у вас такие обстоятельства! – удивилась Алевтина Ильинична. – Не стоит обвинять Игоря Глебовича…

– Это неважно, – всё тем же ледяным голосом произнёс Игорь. – Просто сделайте так, чтобы девочка не сильно расстроилась. Да, я не разрешаю никах визитов и звонков. А ты как себе это представляла, Лена? На хрена тянуть кота за хвост? Скажи, что звонить не сможешь, вернешься через год… через сто… а к тому времени Настя и думать о тебе забудет…

Психолог нахмурилась, в глазах её появилось недоумение. Она хотела что-то добавить, но девушка перебила.

– Хотите одну историю? – Ленка сжала руки в кулаки, чтобы не дрожали так заметно пальцы. – У моей подруги – ты её видел, Игорь… в детстве умерла мать. Взрослые боялись, как среагирует девочка, и не сказали ей правду. Они долгие месяцы врали ей, что мама в больнице. Юлька до сих пор не может простить им этого ожидания. Она мне рассказывала. Говорит: «Я бы тогда приняла всё как есть – раз и навсегда. Они же вытянули из меня все жилы. Я бросалась на каждый телефонный звонок, стояла под дверью, ждала у окна – и всё никак не могла понять, за что же мама меня бросила? Почему она просто пропала и всё?»

– Очень душещипательно, – прервал её Мелихов. – Так в чём проблема? Вот и я говорю – нечего тягомотничать. Только придумайте, как обойтись без рыданий.

– Какой-то у вас пример… неподходящий, – психолог обращалась к девушке. – Во-первых, смерть… Во-вторых, вы всё-таки не мать, а это разные вещи.

– Не мать… – Ленка посмотрела на Игоря. – А кто у Насти мать?

– Вот-вот! – он категорически не желал ничего слышать. – Внушила девочке эту глупость, а теперь всем головняк.

Девушка даже не стала оправдываться. Она боялась, что они сделают сейчас что-то непоправимое, и не знала, как это предотвратить…

– Может, вы сами что-то предложите? – Алевтина Ильинична уже заметно нервничала и пыталась найти компромисс.

– Игорь, ты знаешь. Я всегда говорила Насте одну только правду, – Ленка невольно прислонила руку к области сердца – было тяжело дышать. – Скажу и сейчас.

Маска впервые спала с лица Мелихова. Даже в глазах у него что-то переменилось.

– Какую ещё правду? – буркнул он.

– Правда всегда одна. И поговорю я с девочкой сама, наедине.

Психолог растерянно пожала плечами:

– Я не знаю… На ваше усмотрение, Игорь Глебович. Я не знакома с обстоятельствами, и…

– Никакого усмотрения, – неожиданно жёстко заявила девушка. – Я заработала право попрощаться с ребёнком и самой решить, как это сделать.

Она шла ва-банк и не испытывала никаких колебаний.

– Это мой ребёнок, – тихо произнес Игорь.

– И мой, – Ленка выпрямила спину и смотрела на него в упор, требуя, чтобы он признал это абсурдное заявление истиной.

По лицу Мелихова пробежала едва заметная тень, и он сказал совсем иным тоном:

– Хорошо. Я знаю, ты всё сделаешь правильно. Но вы расстанетесь окончательно.

– Расстанемся. Но звонить ты мне не запретишь. И навещать её я тоже буду – так часто, как ты позволишь. Не бойся, я объясню ей все ещё раз. Что я ей не мама. И что никак не смогу влиять на её жизнь.

Бояться больше стало нечего. Столкнувшись с открытой ненавистью, Ленка уже не нервничала. По крайней мере, здесь всё было предельно ясно. И она начала сражаться.

– Зачем тебе это, не могу понять?! – раздражённо буркнул он.

– Я ведь не умерла, Игорь, – тихо сказала Ленка. – Есть только две причины, по которым я не смогу ей звонить – или я умерла, или ты запретил. А врать я отказываюсь. Хочешь выставлять себя тираном – дело твоё. Но я не собираюсь тебе в угоду выглядеть в её глазах предательницей.

– Блюдёшь свои интересы!

– Да, наши общие с ней интересы. Пусть лучше девочка ждёт конкретной даты – даже если это один день в году, чем стоит у окна, как та моя подруга и гадает – за что её бросили. Тогда она привыкнет, что меня нет с ней одиннадцать месяцев, и что это в порядке вещёй. И будет жить другой жизнью – спокойной и нормальной.

– Вы абсолютно правы! – решительно кивнула вдруг Алевтина Викторовна. – Я тоже против того, чтобы рвать по живому. Конкретная дата визита или звонка. Только это надо соблюдать неукоснительно. Кстати, при разводе так и поступают.

– У нас не развод! – Игорь терял терпение, ему не удавалось сохранять равнодушно-холодный тон. – Я вам уже объяснял – это моя сотрудница, я её увольняю!

– Увольняешь? – чуть не засмеялась девушка. – Да если бы не Настя, ноги бы моей здесь не было.

– Давайте всё-таки о ребёнке, – взмолилась психолог. – Игорь Глебович, вы согласны – по поводу звонков и посещений?

– Ладно, – сдался Мелихов. – Будешь звонить раз в неделю, а навещать раз в месяц.

– Спасибо тебе… – искренне поблагодарила Ленка. – Большое спасибо!

Конечно, Настя всё равно будет тосковать, но это хотя бы не смерть при жизни…

– Только одно условие, – он сдвинул брови. – Ничего не рассказывай девочке о себе. Ей незачем знать, замужем ты, к примеру, или нет – ясно?

– Ясно… – недоуменно ответила девушка. – А почему, собственно?

– Потому что… Потому что я ничего не хочу о тебе знать.

Алевтина Ильинична чувствовала себя не в своей тарелке. Она поняла, что попала на какую-то нехорошую разборку, но суть дела оставалась для неё недосягаемой. Однако ни Мелихова, ни Ленку это уже не волновало.

– Да, и ещё, – добавил он. – Я приехал на оба выходных, так что можешь собираться прямо сейчас. Я приведу Настю. Вот расчёт. Ещё раз спасибо за всё.

Игорь положил на стол деньги, отвернулся и вышел из гостиной. Он что – всё ещё пытается оплатить купленные в августе шмотки? Или просто хочет унизить? Впрочем, девушку это уже не волновало. Ей хотелось реветь от горя, обиды и страха. Да провалился бы он куда-нибудь со своими паршивыми бабками! Зачем она вообще брала у него деньги – пожалела, называется! Отдать бы ему теперь обратно всё, что он когда-то платил!

Ленка с ненавистью смотрела на пачку. Начать снова отказываться – глупо, театрально, бессмысленно… Сейчас уже не до того… и уже всё равно, что он подумает… Но если Мелихов начнет пихать ей эти деньги – тогда она точно не выдержит! Хватит уже отвратительных сцен!

Девушка растерянно обернулась по сторонам – бросила взгляд на камин, а дальше действовала уже инстинктивно. Брезгливо, двумя пальцами взяла пачку, сделала шаг вперёд и с отвращением бросила деньги в камин – поглубже, за холодные чёрные угли.

– Ох, ну что это ещё за достоевщина! – укоризненно произнесла Алевтина Ильинична.

Ленка и забыла про присутствие посторонних. Достоевщина? Ах, да… вот что это напоминает. Смешно, если бы не было так тошно.

– Не ваше дело… – грубо, но вяло ответила она.

Психолог не обиделась, наоборот, она смотрела на девушку почти виновато:

– Послушайте… Только не волнуйтесь, пожалуйста! Я не знаю, что происходит, не могу вмешиваться… Но будьте уверены – девочке будет у нас хорошо. Не переживайте так, прошу вас…

Ленка не отвечала. Она представить себе не могла, что сейчас будет. Наконец, Мелихов привел перепуганную девочку – кажется, он уже что-то успел ей сказать, потому что она сразу же бросилась к Ленке и вцепилась в неё.

– Мы ведь договорились? – подняла на него глаза девушка.

Игорь кивнул и жестом пригласил Алевтину Ильиничну в столовую. Ленка сама закрыла за ними дверь.

– Мама, я не хочу в садик! – взвыла Настёна.

– Так. Насть… подожди, успокойся. Успокойся, девочка моя ненаглядная… Ну, пожалуйста, а то мы не успеем с тобой всё обсудить…

Кое-как уговорив малышку, девушка усадила её в кресло, а сама присела перед ней на корточки – совсем как тогда Серый. Взяла её ладошки в свои руки и начала объяснять.

– Детка. Я не могу больше жить у вас в доме.

– Почему? – с отчаянным напором вопрошала Настя.

– Потому что твой папа не может мне больше платить. По разным причинам. Но мне надо зарабатывать деньги в другом месте.

– Я его попхошу!

– Нет, ничего не выйдет. Я ведь тебе объясняла – я учусь, а потом мне придется работать, помнишь? Я ведь не обманывала тебя, не говорила, что я буду здесь жить всегда?

– Нет, говохила, говохила!! Я точно помню!

– Нет, Настёна, не помнишь, потому что не говорила. Теперь слушай – папа тренируется перед матчем и не может сейчас быть с тобой дома. А все дети, у которых родители работают, ходят в садик. И Кирюшка ходит, он ведь тебе рассказывал. Это – его работа, ему там нравится. Он там играет и готовится к школе. А ты как же? Представь – приходишь ты в первый класс, а сама ничего не знаешь! Все знают – а ты нет!

– Ты меня научишь!

– Я ведь не учитель… Объясню тебе неправильно, и все будут смеяться.

– Кирюшка ходит в дхугой садик! Его вечером бехут! А папа сказал, что я буду там спать! Ночью!

– Если бы у папы была обычная работа, он бы тебя обязательно брал. Через месяц он проведёт бой и сможет забирать тебя вечером, как Кирюшку.

– А ты?! У тебя же обычная др-р-работа будет? – если Настёне удавалось произнести звук «р», то только пока через «моторчик», так учил её логопед.

А с логикой у девочки всё в порядке… У Ленки разрывалось сердце. Ну разве можно – вот так, сразу, в один момент!

В один момент? Да ведь она знала же, знала, что так и будет! Девушка ненавидела сейчас себя: Игорь прав, только она во всём виновата, она сама создала эту ситуацию, довела, дотянула!

– Нет, малыш… Я не буду успевать… И мои родители станут на меня ругаться, что я не живу дома… – девушка ткнулась головой ей в коленки, чтобы спрятать глаза. – Зайка, я ведь никуда не денусь! Если я не могу с тобой жить, это же не значит, что я не люблю тебя. Я тебя очень люблю!!!

– Не уезжай… – взмолилась Настя. – Мамочка, миленькая, ну пожалуйста!!! Я буду холошо себя вести!

Девочка крепко прижала к себе Ленкину голову.

– Ты и так очень хорошо себя ведешь! Настенька, ну, пожалей меня! Мне тоже сейчас… очень грустно. Я буду думать о тебе каждый день. Ты это почувствуешь…

– Ма-ма… – Настёна, заливаясь слезами, все сильнее обхватывала её, словно стараясь удержать. – Я хочу с тобой… Останься, пожа-алуйста… Я буду ходить в садик… только ты забихай меня вечехом!

– Не могу, детка, – девушка сама едва сдерживала рыданья, слезы текли у неё по щекам. – Не потому, что не хочу. Но ты ведь знаешь – на самом деле я тебе не мама. И не могу ничего решать. Могу только просить твоего папу. Он разрешил мне тебе звонить, а один раз в месяц я буду приезжать к тебе в гости, смотреть, хорошо ли ты ведёшь себя в садике, и что научилась делать. Ты уж постарайся, ладно? Чтобы я за тебя радовалась…

– Не-е-ет… Не хочу-у-у… – ещё сильнее зарыдала Настя, – хочу с тобо-о-ой… всегда…

– Я тоже, но это невозможно, – как можно тверже сказала Ленка. – А раз так, давай вести себя, как взрослые мужественные люди. Будем радоваться тому, что у нас есть. Нам будет очень тоскливо, но мы всё вытерпим, да? Ты ведь у меня храбрая девочка! Сможешь всё преодолеть… Настенька, я бы ни за что не отдала тебя туда, где тебе будет плохо. Умерла бы, но не отдала! Но я поговорила с этой тетей – она хорошая очень. Если тебе будет там трудно – я приеду и снова поговорю с ней. Ты мне веришь? Скажи, ты веришь мне?

– Да… – девочка ткнулась лицом Ленке в плечо.

– Я позвоню тебе уже во вторник, поняла? Давай, я покажу тебе, когда это будет.

Девушка взяла со столика календарь.

– Вот, смотри, вот эта циферка – четыре, это сегодня. А я позвоню – вот в этот день, где циферка семь. Видишь, как близко? Всего-то три дня!

– А я смогу тебе звонить?

– Мы будем разговаривать раз в неделю. Так договорились с папой, давай уж выполнять, ладно?

– А то он отнимет у меня телефон?

– Нет, а то он расстроится, что мы его обманули, – Ленка всеми силами старалась не выставлять Игоря в дурном свете.

– А почему нельзя всегда звонить?

– Потому что… – девушка подбирала слова. – Потому что я буду на работе, там нельзя много болтать.

– А вечехом?

Из столовой неожиданно появился Мелихов. Лицо у него было перекошено. Конечно же, он слышал весь разговор. И, конечно, ему страшно отправлять дочь к чужим людям…

Ленка понимала это. Она видела муку в его глазах, но не испытывала сейчас к нему никакого сочувствия.

– Всё, Настя, хватит рыдать. Будешь звонить вечером, – сказал Мелихов, кривя губы, – только не жалуйся и не требуй у Лены забрать тебя!

– Вот видишь, как здорово! – обрадовалась девушка. – Папа разрешил. Будем говорить каждый день понемножку… Ну, если и не каждый – ничего страшного. У тебя ведь и без меня там будет много всего интересного.

Настя, ещё недавно отметавшая одну только мысль о разлуке, теперь счастливо кивала. Как же быстро человек привыкает – и к хорошему, и к плохому… Девушка ласково утирала ей слезы.

– Ты можешь взять с собой любые игрушки! – улыбнулась Алевтина Ильинична, появившись следом за Игорем. – У нас все живут, как дома. У тебя будет отдельная комната, где все будет только твоё. Вообще-то, там должна жить ещё одна твоя подружка, но сейчас она приболела.

– Я Мыша возьму, ладно? – Настя подняла на Ленку заплаканные глаза. – И твою Катьку. Можно?

– Что, получше кукол нет? – поморщился Мелихов. – Скажут, что я тебе игрушек купить не могу.

Игорь был знаком со старой, поношенной Катькой. Голос у него был уже не такой ледяной и воинственный, а просто тусклый. Кажется, он совсем упал духом.

– Мыша и Катьку! – упрямо заявила Настя. – Лен, а ты меня отвезёшь?

Девочка, кажется, немного успокоилась – неизвестность пугала её, но она ещё не рассталась с домом, а дети, в отличие от взрослых, умеют принимать неприятности по мере их поступления. Но она ещё не знала самого худшего.

– Миленькая… Я уезжаю сегодня… Так надо… Меня ждут.

– Не-е-е-ет! Не сегодня! – истошно заорала девочка. – Нет! Нет! Нет!

Она больше не слышала никаких увещёваний. Игорь схватил её, чтобы удержать, так она начала биться. Девушка не выдержала и тоже разревелась в голос.

– Уходите скорее, – махнула рукой Алевтина Ильинична. – Всё будет хорошо.

У Ленки было такое состояние, что она могла бы сейчас раскидать их всех и отнять у них Настю. Но какой в этом смысл? Оставалось только надеяться, что психолог найдет способ её утешить. Девушка бросилась в свою комнату. Сумка, почти не разобранная, стояла в углу. Ленка покидала туда всё, что попалось на глаза, не забыла плюшевого тигрёнка – а то Мелихов, и правда, выкинет… как сейчас выкидывает саму Ленку. Подхватила сумку и вышла в коридор, прячась за дверью гостиной. Настя все ещё рыдала. Не в силах это вынести, девушка рванула на себя дверь ванной комнаты.

Она даже не кинула на Мелихова прощального взгляда – просто видеть его сейчас не могла. Стараясь не вспоминать обо всем, что с ней здесь было, Ленка выбежала через спальню на улицу. Быстрым шагом пошла, почти побежала через поселок, потом – до перекрестка. Идти было минут сорок, но она даже не заметила, как оказалась в маршрутке, не помнила, как взяла билет на электричку. В расписании был перерыв, до поезда оставался целый час, но девушка не могла потом вспомнить, как его провела.

В вагоне все пялились на неё, но ей было всё равно. «Прости меня, Настя… – повторяла она про себя. – Прости хоть когда-нибудь…»

***

Настю удалось кое-как успокоить. Мелихов обещал ей всё подряд, девочку отпоили водой и валерьянкой, а потом ещё долго «обрабатывали» вместе с Алевтиной Ильиничной. Та умело заговаривала зубы, рассказывая, чем занимаются у них дети, что они научились делать, пытаясь подогреть у ребёнка интерес. Но всё это не производило на малышку должного впечатления. Чуть отвлекшись, она уже через секунду вспоминала о Ленке и снова начинала плакать.

– Знаешь, когда ты приедешь к нам в понедельник, – снова заговорщицки начала измучившаяся Алевтина, – мы с тобой первым делом нарисуем для Лены твою комнату, дом и сад, чтобы она знала, как ты живёшь. И к её приезду подготовим ей книжку – что ты делала и с кем играла…

Психолог уехала только часа через три, на прощание осуждающе покачав головой:

– Игорь Глебович, если бы я знала, что всё так серьёзно, ни за что бы не согласилась. Вам ещё очень повезло, что Елена выполнила ваши условия. Её влияние на ребёнка таково, что она могла бы сознательно осложнить вам жизнь.

– Она порядочный человек, – усмехнулся Мелихов. – В отличие от меня.

Алевтина только возвела глаза к небу.

Няня увела девочку; им было велено собирать вместе вещи – Игорь понятия не имел, что сейчас носит и во что играет дочь. А он отправился в спальню и улегся поперек огромной кровати, уставив глаза в потолок. Ему хотелось удавиться, так он ненавидел сейчас самого себя. Было дико жалко Настёну, просто сердце кровью обливалось при мысли, как она будет там без него и без Ленки. Каково сейчас девушке, он думать не хотел. Мстительное удовлетворение не приходило – слишком велика была цена. Но как он должен был поступить? Иного выхода нет – Настю оставить не с кем. А Ленку он больше видеть не мог!

Девушка ушла пешком, Игорь понятия не имел, как она добралась. Позвонить? Под каким предлогом? Станет ли она разговаривать с ним после случившегося? Стоп, стоп, стоп! Мелихов, ты снова? Тебя не интересует, как она добралась до дома! Ты должен вычеркнуть её из жизни. Ленка и только Ленка во всем виновата! По собственной воле она оттолкнула тебя, а значит и твою дочь! Даже если они с Настей будут созваниваться – он ничего не хочет об этом знать. Со временем девочка привыкнет… То есть отвыкнет…

Это он – родной отец. И он будет хорошим отцом. Он сделает для Насти всё! Станет играть и читать книжки по вечерам, будет внимательным и понимающим. И нечего списывать его со счетов! Повинуясь порыву, Игорь бросился в детскую. Картина была печальной. Вера суетилась, разбирая какие-то шмотки – что-то в стирку, что-то в глажку. А Настя потерянно сидела на кроватке. На лице у неё было написано не упрямство, а настоящее недетское страдание. Он кинулся к ней:

– Доченька… Ну, не расстраивайся так, малышка! Я буду приезжать каждый выходной, а как только проведу бой, стану каждый день забирать. Я был в этом садике, там просто классно! Ты даже не представляешь: комната сказок, кукольный театр, в каждой группе – аквариум настоящий, помнишь, как мы у логопеда видели? А ещё есть попугаи и черепахи. Я буду звонить тебе каждый день, через час, через два. Если что-то не понравится – сразу приеду. Ну, посмотри на меня, Настён… Заинька моя! Всё будет хорошо. Мы завтра ещё погуляем, у нас целый день есть.

– Пап… – девочка подняла на него потухшие глаза, – я с Леной хочу. Почему Лена уехала?

– Настенька… Но ведь Лена совсем нам чужая! Она хорошая, но чужая. У неё есть свои дела. И она больше не может здесь жить.

– Она – не чужая! Она – мама…

– Настя! – чуть не взвыл Мелихов. – Ну, какая она тебе мама? Ты же большая девочка, зачем ты выдумываешь?

– Ты её пхогнал, да? Ты её больше не любишь?

Игорь только хватал воздух ртом. За дверью в столовой он прекрасно слышал, как тактично и аккуратно Ленка, выворачивая наизнанку душу, пыталась выгородить его перед дочерью. Но Настя всё равно обо всем догадалась. «Нет, Настенька, это она меня не любит», – хотел сказать он, но вовремя понял, что это попросту глупо.

Он повертел головой, оглядывая комнату, и не зная, что отвечать.

– Что же ты не собрала игрушки? Завтра успеешь?

– А чего собихать-то? – горько произнесла девочка. – Др-раскхаски, может, взять…

– В садике наверняка полно раскрасок. Ну, возьми Барби. Можешь даже коляску взять. Или кого ты там хотела – покажи мне…

Настя вытащила из-под подушки крохотную плюшевую мышь, старую Ленкину куклу и прижала их к себе.

– Это возьмёшь? Ну, хорошо, бери, – на всё соглашался Мелихов.

Девочка подумала и покачала головой:

– Нет, дома оставлю… Только ты не тхогай и не выбхасывай, ладно?

– Конечно, не выброшу, что ты?! А почему не возьмёшь?

– А где мне там за ними двумя уследить? – совсем по взрослому вздохнула Настя. – Потеряются – и как я тогда жить буду?

***

Звонить Насте при Мелихове в воскресенье не стоило, надо было выполнить обещание и дать ребёнку освоится. В понедельник Ленка весь день пыталась представить, как девочка знакомится с садиком и воспитателями, и колебалась – то ли звонить, то ли выждать. К счастью, вечером малышка объявилась сама, но, видимо, кто-то был рядом, потому что она только сказала: «Мама… Это я…» А потом принялась тяжело дышать в трубку. Ленка испугалась, что девочка плачет. Она наговорила ей чего-то успокоительного, а потом кто-то взрослый отобрал у Насти телефон.

Девушка едва дотерпела до вечера вторника. Весь день она смотрела на часы, отмечая для себя: завтрак, прогулка, занятия, обед, сон… А после семи решилась и набрала Настин номер. Девочка трубку не взяла, зато через полчаса перезвонила сама.

– Мам! Я ужинала! – сообщила она. – А телефон в столовую бхать не велят!

Голосочек у неё был бодрым, и у Ленки немного отлегло от сердца.

– А вчера ты что делала?

– Папа был и не д-р-р-разхешал мне звонить. Меня к д-р-р-разным врачам водили. И к логопеду, но наш с тобой лучше! И я устала вчеха… Папа уехал, а я плакала…

– Ну, ничего, папа приедет в субботу! А с ребятами ты познакомилась? Хорошие ребята? Воспитательницу как зовут? Вы играли сегодня? – забросала вопросами девушка.

– Алятина Ильишна – холошая! Но она не воспитатель. Она сегодня весь день со мной ходит! И зоопахк показала! И аквахиум! И челепаху! Мы о тебе говохили! А дети плохие. Они все отбихают и смеются. Но воспитательница их надр-р-ругала. А завтха в бассейн пойдем. Я сказала, что ты научила меня плавать.

– Здорово! Вот видишь, Настён, а ты боялась. Ты просто умница у меня, оказывается!

– Лен… Ты когда пхиедешь? – без перехода начала девочка, и голосочек у неё сразу задрожал.

Ленка представила, как глаза у малышки наполняются слезами.

– Как и договаривались – через выходной, – бодро сообщила девушка. – А созваниваться будем вечером – ты после работы, и я после работы.

– А ты уже на д-р-р-работе?

– Нет, вот как раз завтра пойду договариваться. Это тети Иры знакомый дядя.

– Мам… Ты только не женись на этом дяде, пожалуйста. Ты помихись с папой. Может, он тебя обхатно пхимет…

– Настён, не говори глупостей, ладно?

– Мам, тут Алятина Ильишна пхишла. Говохит, надо идти к д-р-ребятам. А я не хочу к д-р-ребятам! Можно я телевизох включу?

– Там у тебя телевизор даже есть? Слушай, а дай Алевтине Ильиничне трубочку. А сама пойди к детям, поиграй. Может, с кем подружишься, потом расскажешь.

– Не хочу…

– Ну, пожалуйста, Насть… Обязательно надо дружить – тебе станет веселее. Пойдешь?

– Ладно…

– Вот и молодец! Целую тебя, солнышко моё!

– И я тебя!

– Слушаю вас, – раздался в трубке женский голос.

– Алевтина Ильинична, простите за беспокойство, это Лена. Ну, вы помните, наверное.

– Да, да, конечно.

– Не могли бы вы дать мне адрес садика и ваш телефон? Я не взяла его у Мелихова, а звонить не хочу.

– Понимаю. Пишите.

Ленка записала адрес и спросила:

– Скажите, ну как там Настёна?

– Да, вы знаете, всё в порядке.

– Не плачет?

– Нет, скорее выражает недовольство. Ну, разве что перед сном вчера настроение испортилось… Это у многих так. Правда, совсем не хочет играть с остальными ребятами. Мне приходится постоянно чем-то её занимать. Но ничего, потихоньку начнем вовлекать её в общие игры, а там…

– Она хорошо ладит с детьми, когда их немного, – поспешила объяснить Ленка. – Лучше общается с мальчиками. Конечно, у неё было мало опыта, мы жили уединённо.

– Не волнуйтесь, пожалуйста. Отец звонит несколько раз в день. Если что-то будет не так, мы сразу ему сообщим. Кстати, Лена, вы тоже оставьте мне ваши контакты. На всякий случай.

– Да, конечно, – Ленка продиктовала номер.

– Я, наверное, не должна этого говорить, – замешкалась Алевтина, – но мне кажется, Игорь Глебович не прав. Хорошо, что вы отстояли право общаться с ребёнком – вас нельзя разлучать, может быть травма на всю жизнь. Непохоже, чтобы она быстро отвыкла, и все разговоры… не об отце, а только о вас. Знаете, господин Мелихов не объяснил мне, насколько вы близки с ребёнком. Я бы тогда настояла, чтобы всё сделали иначе. Простите меня, хорошо?

– Да вы ведь совершенно не при чем. Игорь, если что-то решил, идёт напролом.

– Я в затруднительном положении. С одной стороны, я не вправе нарушить распоряжение отца. Но девочку хорошо бы поддержать – первая волна интереса спадёт, и начнёт тосковать. Я ведь только сегодня могла столько с ней заниматься, старалась не давать ей скучать ни минуты. Но у меня есть и другие проблемные дети.

– Мелихов разрешил навещать Настю раз в месяц, но не уточнил, когда должен быть первый визит, – намекнула девушка. – Собственно, я уже пообещала девочке… через выходные.

– Тогда так и поступим, – подхватила мысль Алевтина Ильинична. – На этой неделе, и правда, рановато будет, а то потом Насте придётся долго ждать. А вот в следующие выходные… Мелихова я предупрежу, чтобы вам не столкнуться.

– Но ведь он только в выходные и может… у него вся неделя расписана.

– Да, вы правы. Тогда лучше в будни. Получится?

– Скорее всего в пятницу…

– Хорошо, так девочке и скажу: в следующую пятницу. Годится?

– Конечно, – обрадовалась Ленка.

Разговор с Алевтиной её успокоил – психолог не попала под влияние Мелихова, не собирается мешать Ленке и даже готова находиться с ней на связи.

– Отлично. Мы с вами посмотрим, как будет вести себя Настя после ваших визитов. Если увидим, что это только травмирует ребёнка и выбивает из колеи – примем другое решение.

***

– Конечно, это разумно и вроде как правильно – если со стороны рассуждать. Надо Насте и общаться, и учиться, и отцу некогда. А с другой – как представлю, что у меня Кирюшку забрали, и я его только раз в месяц навестить могу – так сердце кровью обливается…

Ирина словно рассуждала сама с собой. Они встретились сегодня на Новокузнецкой и шли теперь по Пятницкой. Ленка только что рассказала ей, как Настю отправили в сад-интернат, и, к сожалению, не сдержала при этом эмоций. О причине происшедшего она, разумеется, умолчала. А Ира не стала расспрашивать.

– Ты эту начальницу хорошо знаешь? – поинтересовалась девушка, переводя разговор на другую тему.

– Ну, как тебе сказать… Звягинцева раньше меня в декрет ушла. Мы с ней ровесницы, обе долго были одинокими. Иногда по работе пересекались – она в нашем головном офисе работала, на Баррикадной, а у нас своего юриста не было. Так мы к ней по всем вопросам обращались. Мне Таня симпатична была, но она никого к себе даже близко не подпускала. Старый холостяк такой… И вдруг замуж вышла – и словно оттаяла. Правда, только мы с ней немного сблизились, как у меня завертелось… разное. Да и ей не до меня стало – собралась в декрет, в офис приезжала редко.

– А почему она теперь здесь работает?

– Да после декрета Димка её к нам на филиал переманил. Я с ней с тех пор и не виделась. Я ведь дома сидела с Кирюшкой – не хотела на прежнюю работу выходить.

Они уже подошли к большому особняку с огромным количеством вывесок и поднялись на крыльцо.

– Сегодня бабушке девять дней, – приостановилась Ленка, – как думаешь, управимся до двух? Надо на кухне помочь.

– Успеем, я думаю, пока только первый разговор будет. Лен… Я не спрашивала тебя – про бабушку… Может, тебе не хочется рассказывать… но ты как – отошла немного?

– Отошла… Заставили отойти. Ир, я эти дни только о Насте и думаю! А бабуля, бедная, как и при жизни – на заднем плане… – Ленка отвернулась. – Но знаешь – вроде как и была на похоронах, а не вижу её… неживой. Не осознаю. Забываюсь, вспоминаю вдруг, что бабуле надо позвонить – даже рука к телефону тянется. Всё мне кажется, что она так и сидит у себя в комнате в полумраке, свет экономит, а мне просто некогда выбраться её навестить. И ничего страшного не случалось. Я, наверное, чёрствая, да?

– Знаешь, когда умирает старый человек – это горько, но не трагично… Не обижаешься?

– Нет, конечно. Меня только совесть очень мучает. Ладно, пошли? – девушка потянула на себя тяжёлую дверь.

Ира уверенным шагом направилась к охраннику.

– Сначала зайдём к Димке, – объясняла она, пока сонный мужчина в униформе оформлял им пропуск. – Запомни – если устроишься на работу, никому здесь не говори, что ты от меня. А то будут проблемы с финансовым директором.

Они поднялись на второй этаж, Смалькова провела подругу по длинному коридору через всё здание, распахнула дверь стеклянной рекреации и остановилась перед внушительной вывеской «Генеральный директор».

– И не тушуйся, – сказала она. – Димка любит уверенных в себе женщин.

Навстречу им поднялся среднего роста мужчина, очень симпатичный брюнет спортивного телосложения. Даже заметная лысина на затылке совсем его не портила. Мягкий подбородок, ямочки на щеках… Но Ленка не любила такой тип мужской внешности – слишком смазливый.

Масляные глаза выдавали в директоре дамского угодника. При виде Ирины он оживился, засуетился. Ленке показалось, что Дима, разговаривая с женщиной, которую не смог удержать, испытывает нечто среднее между досадой, раздражением и восхищением.

Они обменялись приветствиями. Дмитрий спросил о Кирюшке, но как-то вскользь, словно речь шла не о собственном сыне, а о ребёнке друзей. Ира вежливо поинтересовалась, как его дочка. Наконец, обмен любезностями закончился, и они приступили к делу.

– Помнишь, я обещала тебе привести очень способную девочку? – деловито начала Смалькова. – В конце месяца у неё защита диплома, и она – в твоём распоряжении.

– Я могу выйти прямо сейчас, – поспешила добавить Ленка. – Диплом практически готов.

– Да-да, лучше сейчас, – кивнул Дмитрий, даже не поинтересовавшись её специализацией. – У нас тут сюрприз за сюрпризом. Думали, просто ещё одного сотрудника в юротдел возьмем, работы непочатый край, а тут помощница взяла и уволилась. А начальнице в январе рожать! Спасибо, хоть на больничных не торчит, срок уже немаленький. Так что пока в декрет не ушла, посидите с ней рядом, разберётесь в наших делах.

– Кому рожать? – удивилась Ира. – Татьяне, что ли? Опять?

– Вот именно! Только я обрадовался, что у меня начальник отдела есть… Убить её мужа мало – сначала столько лет где-то бегал, а теперь никак не успокоится!

– Ну и ну… – засмеялась Смалькова. – Молодец Танюша. Но ведь Лена только институт заканчивает, планируешь её сразу в начальники?

– Ну, нет, конечно, пока пусть осмотрится, разберётся, покажет себя. Неизвестно ещё, выйдет ли Звягинцева, то есть она Лебедева теперь, после декрета. А то ещё третьего захочет… В любом случае, ещё один юрист нужен. А уж помощник или руководитель – там будет видно.

– Ну и отлично. Может, Лена и справится, – кивнула подруга. – Она у нас за что ни берётся – всё получается. Тогда мы пойдём к Татьяне, спасибо, Дим.

Ленка благодарно взглянула на неё. Она заметила, что на лице директора появилось некоторое замешательство, словно он рассчитывал переговорить с Ириной наедине.

– Я подожду в коридоре, – поспешила сказать девушка и, попрощавшись, вышла из кабинета.

Дмитрий проводил её взглядом. Ленка вдруг ясно представила себе разговор по ту сторону двери.

Не прошло и минуты, как Ира догнала её.

– Ты чего убежала? У меня с ним секретов нет. Ещё секретарь доложит Машке, что наедине беседовали, – улыбнулась Смалькова, но Ленка заметила у неё в глазах смущение и отвернулась.

– Эй, ты чем заморочилась? – толкнула её подруга.

– Он ведь спросил, что у меня с ногой, да?

Ира поморщилась.

– Лен, свет клином не сошёлся на твоей ноге. У нас с Димой много общих тем, и…

Она глянула на девушку и вдруг призналась:

– Ну, спросил. Что из этого? Люди у нас любопытные, никуда не денешься.

– А ты что ответила?

– Сказала, что ты будешь работать головой, а не ногами, – сердито ответила Смалькова.

– Ир… спасибо тебе… – Ленка резко остановилась посреди коридора. – Я и раньше знала… а сейчас особенно… Самой мне, наверное, было бы не устроиться.

– Чепуха! – возмутилась Ирина. – И, кстати, не спеши благодарить: вот не возьмёт тебя Звягинцева – будешь знать! Она у нас дама принципиальная, Димка ей не указ.

И тут же принялась успокаивать:

– Да не бойся, всё будет хорошо. Татьяна Михайловна – человек грамотный и очень порядочный. Но в обращении жёсткая, неулыбчивая. Ты на это внимания не обращай, у неё просто такой характер.

– Не привыкать, – кивнула девушка.

Срок беременности у Лебедевой-Звягинцевой, и правда, казался солидным. Роста она была небольшого, чуть повыше Ленки, сама по себе худенькая, поэтому выступающий вперед живот, казалось, вот-вот перевесит и уронит свою хозяйку.

Бывшие сослуживицы тепло обнялись и расцеловались. Ира представила Ленку, а потом принялась притворно оглядывать старую приятельницу со всех сторон.

– Танюша! – улыбалась она. – Ты, кажется, поправилась? Как это тебя снова угораздило? Дима, похоже, очень расстроился.

Женщины рассмеялись.

– Сама бы не поверила, – покачала головой Татьяна. – На старости-то лет… Но Костя очень хотел мальчика.

– С ума сошла? Какая старость! А кстати – сколько же мы не виделись?

– Ну, посчитай… Лет шесть, не меньше. А у тебя-то как? Выглядишь здорово, ещё бы – такие перемены! Писательницей стала – раз. За актёра замуж вышла – два. Чего только в жизни не бывает!

– По себе знаешь?

– Знаю. Я когда с коляской гуляла, твою первую книгу прочла…

– И что скажешь? – почему-то насторожилась Ирина.

– Ох, Ир… ничего не скажу…

– Почему? Не понравилось? Обиделась? – испугалась Смалькова. – Ну, говори, говори всё, как есть… Ты же мне сама разрешила – помнишь? И имена я поменяла…

– Я ведь думала, ты пошутила тогда, насчет книги. Поэтому для меня полный шок был. Смотрю в магазине – знакомая фамилия автора. Начала читать, и…

– Всё плохо, да? – совсем расстроилась Ира. – Надо было тебе показать, но это ведь Сашкина инициатива была, я про издательство и не думала. Начала писать той же весной, как ты замуж вышла. А потом, когда Брюсова со съемок ждала, дописывала потихоньку. Ты сильно обиделась?

– Нет, не в этом дело. Просто я не могла читать это, как литературу. Я же особенно не откровенничала – рассказала всё в двух словах… Понятное дело, тебе пришлось додумывать разные подробности. Местами ты, прямо скажем, попала пальцем в небо. Но зато… Не понимаю… Как, как ты могла разгадать то, что я испытывала – чувства, мысли? Ты словно мне в душу влезла и всё там прочла! Мне просто страшно стало, Ир… Словно ты всё-всё про меня знаешь, всю подноготную. Откуда, скажи?

– Я об этом не думала… – растерялась Смалькова. – Я же тогда одна совсем была, когда ты мне свою историю поведала. И такое она на меня впечатление произвела! Я словно пережила это сама, вот и всё… Когда писала самые тяжелые моменты, мне даже плохо было по-настоящему…

Женщины смотрели друг на друга, забыв про посторонних.

– Интересно, что ты тогда скажешь про фильм, – проговорила, наконец, Ирина. – Сашка ведь по этой книге фильм ставит… Скоро уже выйдет. Только там всё переделали – сюжет не узнать. А Костя читал?

– Нет, – помотала головой Татьяна. – Незачем ему… А кто играть будет?

– Брюсов и будет играть. И ещё молодая актриса – очень талантливая, – Смалькова почему-то поморщилась.

– Если Брюсов, то нормально. Они чем-то похожи с Лебедевым.

– Не замечала… Но сыграть Сашка может всё, что угодно. Я видела репетиции – забываешь, что это он.

– И как тебе живётся со знаменитостью? – полюбопытствовала юристка.

– Ну, это для других он великий Брюсов, – отмахнулась Ира, – а я вижу носки под кроватью.

– Но ведь он, и правда, необыкновенный талант! – не согласилась Татьяна. – С этим надо считаться.

– Нельзя, – покачала головой Смалькова, – по-моему, в семье все равны. И судить нас всех будут не за талант… А с таким, как Сашка, это вообще опасно. Нет, Тань, или ты жена, или поклонница – одно из двух.

«Верно», – подумала Ленка. Теперь она понимала – нельзя было так безоглядно посвящать свою жизнь Мелихову, забыв про собственную, растворяться в чужой. К таким жертвам быстро привыкают.

Начальница неопределённо пожала плечами, потом перевела взгляд на девушку и опомнилась:

– Лена, извините, у нас тут воспоминания… Кстати, будьте осторожны, а то Ира и про вас роман напишет.

– Про меня писать нечего, – нахмурилась Ленка.

– Ладно. Оставим лирику. Сколько вам лет?

– Двадцать три скоро.

– Ну, рассказывайте, рассказывайте. И поподробнее – институт, факультет, успеваемость, тема диплома…

Лицо у Лебедевой стало строгим. Ленка, немного волнуясь, начала отвечать на вопросы. Невольно вспомнилось предыдущее «собеседование» – на бульваре. Татьяна как раз интересовалась, есть ли у неё опыт работы. Ленка заранее решила, что не станет рассказывать про Мелихова, но сейчас передумала – очень уж хотелось получить это место. Начальница, кажется, шутить не любит, тут даже протекция Смальковой не поможет.

– У меня было временное трудоустройство – работала администратором и юристом.

– Что за странное сочетание?

– Она у Мелихова работала, Игоря. Он был ею очень доволен. И контрактами занималась, и переговоры вела, – ответила за неё Ирина.

– Кто это? Футболист, кажется?

– Нет, боксёр, чемпион мира. Недавно показывали его бой по телевизору.

– Я бокс не смотрю, – отрезала Татьяна. – Значит, вы познакомились с Ирой у Мелихова?

– Не совсем так, – снова вмешалась Смалькова, – мы с детьми вместе гуляли.

– У вас есть ребёнок? – начальница продолжала обращаться с Ленке.

– Нет, это дочь Игоря, – снова пришлось встрянуть подруге. – Младше твоей девочки на год.

– Ясно. Значит, Лена, вы ещё и няней по совместительству заделались?

Смалькова открыла было рот, но Татьяна сделала в её сторону раздражённый жест, чтобы не влезала..

– Почти, – призналась девушка.

– А почему ушли?

– У Мелихова появился промоутер, там целый штаб теперь, и юрист в том числе, – быстро ответила Ленка.

– Короче, по профилю вы не работали, – резюмировала начальница.

– Нет, ну как же! – возмутилась Смалькова.

Но та только нахмурилась:

– Контрактов с боксёрами у нас здесь не будет. И вообще, Ир, не мешай. Идём дальше. Начнем с административного права.

Она устроила девушке настоящий экзамен. Только в конце этого допроса Ленка облегчённо вздохнула – на лице у Лебедевой появилось удовлетворение.

– Тань, я сама уже взмокла, – не выдержала Ирина. – Ну чего ты её по полному курсу гоняешь? Девочка на красный диплом идёт.

– Мне не диплом нужен, я хочу знать, что оставляю отдел в надёжных руках, – отрезала Татьяна, но несколько смягчилась. – Ладно, хватит. Чаю хотите?

Она встала и полезла в шкаф за чашками, свалила при этом на пол папку с документами, и те разлетелись. Движения у Лебедевой были резкими, а комната тесной. Ленке показалось, что юристка вот-вот заденет животом за угол стола.

– Давайте, я сама! – не выдержала девушка.

Она подняла с полу бумаги, на секунду задержавшись на них взглядом – исковое заявление, реестр объектов, договор на поставку. Собственно, ничего страшного или незнакомого. Ленка повернула голову и заметила, что Татьяна с любопытством за ней наблюдает. Смутившись, девушка взяла чайник – воды в нём оставалось на самом дне.

– А где у вас можно….

– Кулер в коридоре, – сообщила Лебедева.

Интересно, спросит ли она у Ирины, что у Ленки с ногой? Выходя из кабинета, девушка прикрыла дверь, на секунду задержалась и услышала звонкий голос Татьяны:

– Спасибо, Ириш. Хорошая девочка, мы сработаемся.

***

Конечно, домой она опоздала. Лерка попрекать не стала, только молча указала на гору посуды. Домыв последнюю чашку, Ленка сделала над собой усилие и позвонила логопеду. Она ещё в понедельник отменила занятия, но мобильник у доктора был отключен, и Ленке пришлось предупредить, не посвящая в подробности, медсестру. Выглядело это не слишком красиво, доктора надо было хотя бы поблагодарить.

Жаловаться ему на Мелихова девушка, разумеется, не стала. Старательно сдерживая эмоции, она только рассказала, что Настю отправили в круглосуточный садик, да со слов Игоря описала условия в заведении.

– Там есть логопед? – поинтересовался врач.

– Да, там у них полный штат.

– Побеседуйте с ним, передайте мое заключение. Не каждый захочет возиться с дизартрией – это сложно. А ограничиваться обычными занятиями – бесполезно. Так что лучше проконтролировать этот вопрос.

– Боюсь, никто не даст мне такого права, – пришлось признаться Ленке.

– Вы лишены возможности общаться с девочкой? – сразу понял логопед.

– Не совсем… Там хороший психолог, кое-что я вырвала, но… Лучше бы Настёне вообще со мной не встречаться!

Голос у Ленки задрожал. Она и сама знала, что виновата, и предвидела справедливые упреки, но врач только сказал:

– Не казните себя. Вы много сделали для Насти. Сможете ли вы видеться или нет – это навсегда останется с ней, поверьте.

– Нет, это было полным безумием: любить чужого ребёнка. На которого не имеешь никаких прав!

– Любить – всегда безумие, вы не находите? – мудро изрёк доктор.

…Выходить на работу следовало в понедельник, и девушка не могла дождаться, когда закончится неделя. Ей было очень тяжело в эти дни. Не смотря на все предчувствия, разрыв с Мелиховым произошел слишком резко. Она тосковала по малышке, вспоминала, как та обнимает её и называет мамой, видела перед собой полные отчаянья глаза ребёнка. И ей сразу же становилось тяжело дышать.

Про Игоря она тоже думала постоянно, но эти мысли были замешаны на горечи и злости. Ленка не могла не любить его, даже таким, как он есть – жестоким упрямым эгоистом. Но обида душила её – за что он так поступил с ней, почему нельзя было остаться в нормальных, человеческих отношениях? Вышвырнул, словно сменную кассету в бритве… Нельзя было не понять, что причина кроется в Белозерцеве. «Эгоист, эгоист! Собака на сене!» – повторяла про себя девушка.

Она прокручивала и прокручивала в голове события последних двух месяцев, снова испытывая всю гамму чувств – от несбыточной надежды, через разочарование – к трагической развязке. Конечно, прошла всего только неделя, но девушка знала – даже если острота этой боли уйдёт, рана не затянется никогда. А уж то место в сердце, где жила Настёна, кровоточило, не переставая.

Серёга, конечно, названивал. Узнав, что Ленку тоже изгнали, он все порывался приехать, но девушке пока удавалось придумывать отговорки – то ей надо в институт, то на собеседование. Парень не настаивал, девушке показалось, он снова выбрал выжидательную тактику, и в его голосе явно звучало: «Никуда ты теперь от меня не денешься!»

В субботу отец дежурил, а в воскресенье они всей семьей поехали в Кунцево – разбирать бабушкины вещи, чтобы Белозерцев мог въехать в комнату. Мама немного ворчала – затея с жильцом не казалась ей столь заманчивой, к тому же она до сих пор не могла понять, какое место занимает парень в жизни её дочери.

Впрочем, когда, открыв квартиру, они увидели на кухне пятерых мужиков сомнительного вида и трех пьяных девиц, мама оставила всякие колебания.

– И правда… – сказала она, вздрагивая от очередного взрыва пьяного хохота за стеной, – надо, чтобы был кто-то свой! А то поменяют входной замок, вскроют нашу дверь и… ищи потом правды, не выселишь… Даже продать не сможем комнату, никому не покажешь!

Ленка продержалась там пару часов, помогая матери и сестре вытаскивать старые бабушкины платья, посуду и документы. Ей было невыносимо грустно… Хоть бы, и правда, здесь поселился Серёга! Тогда можно будет всё оставить, как есть – и мебель, и комнатные цветы, и скатерку на столике… Продлить иллюзию, что эти стены всё ещё не чужие, что в них будет жить родной человек. «Вот как, родной?», – поймала себя на мысли девушка и сама испугалась. Она боялась даже думать о Белозерцеве иначе, чем о своём друге, боялась сломаться…

Собрав все старые альбомы с фотографиями, Ленка уехала раньше всех под предлогом, что надо постирать и погладить одежду – завтра выходить на работу. По дороге она решила завернуть в церковь и заказать ещё один молебен для бабули – раз уж при жизни так ничего и не смогла для неё сделать.

Домой она всё равно приехала первая, и это было хорошо. Предстояло настроиться на завтрашний день, да и вообще… хотелось побыть одной. Ей стало тяжёло среди самых близких людей – приходилось постоянно скрывать эмоции. Столь быстрое возвращение от Мелихова Ленка объяснила им просто: Игорь говорил про две недели, необходимость отпала раньше.

Про интернат Ленка рассказывать не стала – ничего себе, получится, «адаптация ребёнка к родному дому!» Начались бы расспросы, что, да почему. А так отец только обрадовался, что Ленка устраивается на нормальную работу. Мама, правда, о чём-то догадывалась, она и раньше-то не умела оставлять дочь в покое, а теперь и вовсе – стоило той закрыться в комнате хотя бы на пять минут, сразу же находила предлог и стучалась в дверь.

Пользуясь одиночеством, девушка позволила себе немного всплакнуть – обо всём на свете: о бабушке, Мелихове, разлуке с Настёной и даже о Сером. Потом глянула на часы – восемь, как обычно, можно уже звонить в садик. И не успела взять в руки трубку, как та разразилась песенкой Вини-Пуха – Настя сама установила её Ленке на свой звонок. Настроение у малышки было хорошим.

– Лена! А у меня папа в гостях! Он сегодня весь день со мной! И вчеха был! Я с ним гуляла, а не с детками!

У девушки невольно участился пульс: она-то была уверена, что Мелихов уже уехал – завтра ведь у него тренировка.

– Да? А где он сейчас, рядом стоит?

– Не-а. Он пошел с воспитательницей д-разговахивать.

– Настён… Я к тебе в пятницу приеду, ты скажи об этом папе. Это уже через четыре дня.

– Урр-ра!! А ты со мной целый день будешь?

– Нет, детка, я после работы, я же теперь работаю. Ты меня рано не жди, вот приеду, и всё расскажу. Целую, малыш! – заторопилась Ленка, опасаясь, как бы Мелихов не услышал их разговор.

– Целую, мамочка!

Ленка положила мобильник. Настя до сих пор уверена, что ничего между ними не изменилось. «Мамочка»… И эту катастрофу девушка навлекла на всех них сама.

***

Волнения и беспокойство, связанные с новой работой, пошли Ленке на пользу. В понедельник она впервые с того дня, как покинула Жаворонки, смогла отвлечься от переживаний. Ей приходилось разбираться с документами, притираться к Татьяне, знакомиться с какими-то людьми.

Девушка втягивалась – работа становилась спасеньем. Отношения с начальницей складывались пока неплохо – Лебедева, и правда, оказалась справедливой и сразу оценила работоспособность помощницы. Убедившись в её компетентности, Татьяна стремилась теперь передать ей как можно больше информации и собственного опыта – они работали слаженно и сосредоточенно. Но в душу к себе она не пускала, а Ленка и не рвалась – ведь её личную жизнь тоже никто не трогал.

Остальные сотрудники, конечно, первое время оглядывались на необычную новенькую. Но быстро привыкли и, кажется, перестали замечать её недостаток. Если за её спиной и ходили какие-то разговоры, девушку теперь это мало волновало – она столько пережила за последний месяц, любила и была любимой… Ни один мужчина не занимал её воображения, а потому она не испытывала и обычного дискомфорта в их обществе. На молодых ребят Ленка и вовсе не обращала внимания – после Мелихова все они казались ей незрелыми и неинтересными.

Правда, один неприятный эпизод всё же задел её. В первый же рабочий день в кабинет зашёл парень из коммерческого отдела, увидел новенькую симпатичную девушку, подсел к столу и принялся заигрывать – шутил, делал комплименты. Ленка только вежливо улыбалась. Но вечером… или он сам заметил, или ему рассказали. Столкнувшись с ней в коридоре, мальчик только сухо кивнул в ответ на какой-то вопрос. А во вторник и вовсе положил ей на стол договоры, даже не поздоровавшись.

Кстати, единственный мужчина, который сразу же привлек Ленкино внимание, был муж Татьяны. Он каждый день заезжал за ней после работы, так что собственная машина Лебедевой почти никогда не покидала стоянки. Теперь супруги прихватывали и новую сотрудницу – подвозили её до метро.

Когда этот высокий, стройный мужчина поднимался к ним в офис, в юридическом кабинете под любыми предлогами нарисовывались дамы самых разных должностей, возраста и формата – от юных секретарш до расплывшейся, хоть ещё и не старой женщины с подозрительным взглядом – жены директора. И Ленка их понимала.

Татьянин муж обладал глубокими, выразительными глазами под умным лбом. Лебедева не портили даже ранняя седина и заметные морщины на лбу. Но дело было не только во внешности. В Константине присутствовал какой-то внутренний стержень, тот, что сразу позволяет определить в незнакомце истинное мужское начало. Такие же упорство и несгибаемость девушка всегда чувствовала в Игоре, только у Мелихова это порой переходило всяческие границы.

Сначала Ленку возмущало поведение Лебедевой по отношению к мужу. Первая её реакция, когда он звонил, её полный ожидания взгляд не оставляли сомнений в том, что Татьяна любит его до потери сознания. Но как только Константин появлялся, начальница мрачнела, что-то недовольно высказывала ему, а на ласковые слова только огрызалась. «На кой чёрт ты снова притащился? Лучше бы ребёнка из садика пораньше забрал! – бурчала она. – Или к врачу сходил, в этом году ещё не был. Как у тебя с головой? Сколько ещё повторять?»

В ответ на её реплики Лебедев только улыбался. Девушка гадала, почему он всё это терпит и не поставит Татьяну на место – разве что только из-за её интересного положения? Но из разговоров сотрудниц Ленка поняла, что привычка заезжать за женой у Лебедева уже многолетняя, а к поведению супруги он и прежде относился чересчур добродушно – женская часть коллектива давно возмущалась по этому поводу.

Однако постепенно девушка начала сознавать, что Татьяна скрывает за своей резкостью почти ненормальную страсть к мужу. А Костя обращался с ней, как с обожаемым ребёнком. Строгая начальница была для него маленькой девочкой, которая могла позволить себе любые капризы – ведь её любят.

Чудо, которое Ленка наблюдала собственными глазами, нельзя было не признать. Нет, не все семьи счастливы одинаково. Вот, к примеру, Брюсов с Ириной. Ленка догадывалась, что Саша может быть не только обаятельным, но и высокомерным, и жёстким, в зависимости от человека, с которым общается, но вынужден считаться с личностью Смальковой.

А Лебедевы, казалось, родились вместе. На них было больно смотреть – невозможно не позавидовать. Женщины заглядывали Косте в глаза, но они отражали только Таню, никого больше он не видел. Ленке тоже очень нравился Константин, однако даже он не смог бы затмить для неё Мелихова – со всеми его недостатками и закидонами. Что же тогда говорить о других?

Кстати, в четверг состоялось ещё одно «свидание» с Белозерцевым – надо было передать ему, наконец, ключи. То ли насмотревшись за эти дни на чету Лебедевых, то ли назло сотрудникам, списывающим её со счетов, Ленка, повинуясь порыву, сама вдруг предложила Серёге заехать за ней на работу. Произведенный эффект оказался тем самым, на который она и рассчитывала.

Наверное, контраст между ними действительно был велик. Каждый, кому не лень, заглянул посмотреть на боксёра. В юридическом отделе Серый выглядел как слон в посудной лавке. Даже Таня высоко подняла брови, увидав Белозерцева. А тот не стеснялся – он везде чувствовал себя, как рыба в воде, а, знакомясь, не забывал перечислить свои регалии. Ленка получила настоящее мстительное удовольствие, заметив, как изменился в лице «забраковавший» её менеджер из коммерческого. Когда она со своим спутником вышла из офиса, молодой человек как раз заигрывал с секретаршей на ресепшене. Сначала мальчик открыл рот от изумления, а потом, от греха подальше, спрятался за стойкой, делая вид, что отправляет факс.

Использовав приятеля подобным образом, Ленка сразу охладела к идее ехать с ним в Кунцево. Серёга снова начал испытывать оптимизм, и девушка горько корила себя за это. Но обратного пути уже не было.

Обрадовав несчастного соседа новыми условиями его проживания, состоящими в основном из глаголов с частицей «не», и добрых обещаний, украшенных отборным матом, Белозерцев легко освободил кухню от гоп-компании, загнав всех по месту проживания гостеприимного хозяина – к тому в комнату. Времени на культурное времяпровождение было отпущено немного – к одиннадцати часам тусовка обязана была рассосаться.

Очистив плацдарм, Серёга с Ленкой принялись за работу. Девушка с удовольствием помогала ему обустраиваться – выбрала на кухне посуду, очистила полку в ванной, нашла совершенно новое постельное белье, которое экономная бабушка хранила до лучших дней. Они очень весело хозяйничали вместе. Ленка совсем расслабилась – парень вёл себя вполне прилично, с поцелуями не лез, хотя и пытался порой, словно невзначай, поймать её руку или как-то особенно нежно дотронуться до плеча. И только когда, утратив бдительность, Серый принялся расспрашивать её, как они расстались с Мелиховым, Ленка заторопилась домой.

Приятель послушно отвез её в Выхино и, прощаясь, всё-таки умудрился запечатлеть на её щеке поцелуй. Девушка прекрасно понимала – Белозерцев решил начать всё сначала, он не изменил своей идее-фикс и ни капли не сомневался в успехе, иначе не вёл бы себя столь продуманно. Больше всего на свете Ленка боялась, что у него всё получится. В тот день она снова подумала, что Серега – её единственный шанс завести семью.

***

В пятницу девушка всё-таки отпросилась с работы на целый день. Татьяна глянула недовольно, но… Следующая встреча с Настёной состоится только лишь через месяц, разве хватит им с Ленкой каких-то пары часов?

Накануне Ленка созвонилась с Алевтиной Ильиничной.

– Только не берите никаких подарков, – предупредила та. – У Насти болезненное отношение к игрушкам. Всё, что привёз в выходной Игорь Глебович, Настя тщательно прячет от других детей, а малейшее посягательство воспринимает очень болезненно. Ей свойственен крайний индивидуализм, и я даже думаю, что дело не в отсутствии опыта общения, а в личных чертах характера. Настя – не садовский ребёнок, вы и в этом оказались правы… И знаете… она так вас ждёт! Страдает, действительно, как по маме… У меня просто сердце не на месте…

Но приехать совсем с пустыми руками Ленка не могла. Психолог рассказывала ей об альбоме, который пыталась завести вместе с Настей, но к концу второй недели девочка остыла к любым занятиям и жила только ожиданием «мамы». Лишь желание быть в чем-то лучше других детей могло ненадолго заставить малышку приступить к занятиям. Надо было как-то подогреть её энтузиазм.

Девушка купила простенький, но симпатичный блокнот размером с тетрадку. И всю неделю накануне визита разрисовывала его, придумывая сюжеты с участием девочки. «Настя на качелях с Кирюшей», «Настя с Максимом играют в школу», «Настя с папой гуляют у озера», – подписывала Ленка. Последняя картинка называлась «Настя в садике учится лучше всех».

…Девочка ждала у окна. Приехав по нужному адресу и войдя на охраняемую территорию, Ленка ещё издали угадала в одном из оконных проёмов родное личико. Когда, получив все нужные допуски, она вошла в группу, Настя с криком «мамочка приехала моя!» метнулась к ней и припала, словно к спасительнице. Девушка едва удержалась, чтобы сохранить радостное выражение лица и не разреветься…

Весь день она настраивала Настю на позитив: расспрашивала о детях, занятиях, рассматривала слепленных девочкой зверят, показывала, как рисовать гномика… В общем, старалась занять каждую секунду и отвлечь ребёнка от грустных мыслей. Как только Настя заводила старую песню: «Забери меня, мамочка!», Ленка делала удивлённое выражение лица и повторяла, как попугай: «А как же ты будешь учиться? Я работаю, а ты учишься. Вот папа скоро проведет бой и будет по вечерам забирать тебя!»

Они вместе пообедали у Насти в комнатке, погуляли – благо, что погода позволяла, а вернувшись, долго рассматривали блокнот – малышке очень понравилась «Книжка про Настю», как озаглавила альбом Ленка. А потом девушка вдруг открыла чистый лист и начала рисовать новую картинку. Она сама от себя не ожидала, но когда на листке под её карандашом появились уверенная фигура, мускулистые плечи, напряжённая шея и голова с короткой стрижкой, сердце заколотилось, словно перед нею стоял оригинал.

– А это папа! – радостно захлопала в ладоши Настя. – Видишь – бьёт по груше?

– Да, это он перед боем тренируется.

Ленка захлопнула блокнот. Пора было домой. Алевтина Ильинична уже несколько раз заглядывала к ним – она взяла над Настёной настоящее шефство, и девушка была очень ей благодарна. Ей удалось удержать малышку от новых слез, но жарких объятий было не избежать. Прощаясь, Ленка старалась говорить весело и деловито.

– Ну, вот видишь, Настён, всё идет так, как мы договаривались. Только ты веди себя хорошо, все выполняй, что тебе говорят, с ребятами тоже играй, ладно?

– Ты когда теперь пхиедешь?

Настя всё ещё иногда не выговаривала «р», особенно, когда волновалась.

– Через месяц, как и обещала.

– Это сколько?

– Это… Это немного. Где-то три недели. Мы ведь с тобой по телефону будем разговаривать, каждый день, правда?

На самом деле, это было ужасно долго! И уже после боя Мелихова с Консалесом. Что будет дальше? Если отец заберёт Настю из садика, то как Ленка сможет видеться с ней? Девушка пока не хотела об этом думать. Возможно, всё будет зависеть от настроения Игоря – выиграет ли он или проиграет. В этот раз, рассказывал Серый, российский канал выкупил права на прямую трансляцию. Значит, Ленка всё увидит собственными глазами…

Расставание (не без помощи Алевтины Ильиничны) прошло без загвоздок, но когда девушка, выйдя из здания, подняла голову и снова увидела за окном одинокую фигурку у сиреневой шторы, сердце у неё сдавило. Но Ленка весело помахала рукой, а потом набрала Настин номер, и они ещё раз попрощались. «Какое же это всё-таки чудо – мобильный телефон, – в который раз подумала девушка. – Создаёт ощущение постоянного присутствия рядом».

***

После разрыва с Ленкой, Игорь, как ни странно, начал, наконец, серьёзно готовиться к бою. Наверное, ему просто ничего больше не оставалось. Да он ничего и не хотел – ни новых женщин, ни новой романтики. А хотел просто лупить и лупить по груше, доводить себя до изнеможения тренировками, вкладывая в каждый удар всё свое страдание, всю ревность и гнев.

Консалеса Мелихов ненавидел сейчас не по-спортивному, словно вместо него в ринг выйдет Белозерцев. Эта сволочь, оказывается, ещё нанялся к Гурьковым начальником охраны. Слава Богу, в тренировочном лагере он ни разу не появился. Виктор рассказывал, что Серёга пристроился в Ленкиной комнате в Кунцево. Видимо, парочка там и встречается, или, что скорее, они уже живут там вместе. Представляя это, Мелихов с такой силой ударял по груше, словно надеялся, что она треснет, и из неё потечет настоящая кровь.

Хотел ли Игорь победить в этот раз? Да, хотел, это была его новая и единственная цель. Апатия прошла, ему было не всё равно, каким путём он получит деньги. Мелихов помнил про прямую трансляцию и собирался сделать всё, чтобы Ленка не увидела поверженного Дракона, не посмела проявить к нему снисходительную жалость или презрение. Пусть поймёт, наконец, кому она предпочла тупого бездарного Белозерцева.

Среди обслуживающего персонала лагеря – помощников тренера, массажистов и даже официантов Игорь сразу завоевал славу желчного, неприятного человека. Он словно ждал любого повода сорваться на ком-нибудь, даже поругался с обычно уступчивым Виктором. Тренер посмел сделать чемпиону замечание, заявив, что подобный психоз не поможет ему победить, и потребовал вернуть нормальное, спокойное состояние духа.

– Ты вообще оборзел, Витя! – заявил ему в ответ Мелихов. – Считаешь себя теперь знаменитым тренером? Тоже мне – звезда! Я тебя выдвинул, я могу и задвинуть!

– На тебе свет клином не сошёлся, у меня и другие предложения есть! – наверное, впервые за всё время их отношений разозлился Виктор. – Так что не надо мне хамить! Я – твой тренер и изволь слушать, что тебе говорят!

– Что-то раньше ты так не разговаривал, всё за Ленкиной спиной прятался! – взбесился Мелихов.

– Уж про Лену бы лучше молчал, – сверкнул глазами тот. – Она у тебя за три копейки отработала, как настоящий менеджер, с Настей возилась, с Ольгой твоей разобралась – и всё только из любви к тебе, дураку, а ты хорошо ей спасибо сказал!

– Что?! Ты куда лезешь, баба ты склочная? Ты иди со своей Светкой в постели посплетничай! Что ты знаешь обо всём этом?

Слово за слово, и дело могло плохо кончиться. Кое-как их развели. На вечерний спарринг Мелихов пришел с твёрдым намерением заменить тренера сразу же после боя. Он собирался тут же заявить об этом Виктору, но тот, хоть и мрачный, начал тренировку в обычном стиле, разговаривал, как ни в чём ни бывало, и Игорь немного остыл. В конце занятия он даже первый подошёл к тренеру:

– Ладно, Вить, замяли, что ли? Мы с тобой столько прошли вместе. Не хрен нам сейчас…

– Замяли, – сухо кивнул тот.

– Только Ленкино имя при мне больше не упоминай. За последствия не ручаюсь, – предупредил Мелихов.

– Ты сам первый упомянул, – сдвинул брови Виктор.

– Разве? – удивился Игорь.

В первую же субботу после того, как он отвёз Настю в садик, Мелихов отправился её навещать. Встреча прошла тяжело, дочка вела себя как замороженная. Не было сил смотреть на неё – такую не по-детски грустную, с полными печали глазами. Она сидела на кроватке и только коротко отвечала ему на вопросы.

Растормошить малышку так и не удалось. Игорь планировал пробыть с ней весь день, но трусливо сбежал сразу после обеда. Настя, правда, осознав, что он уходит, разревелась, но у Мелихова уже не было душевных сил. Кое-как успокоив её и буквально сдав на руки воспитателю, он ушёл.

Правда, в воскресенье, мучаясь угрызениями совести, приехал снова. На этот раз девочка была повеселее, обрадовалась ему, сразу кинулась в объятья, и они долго гуляли вместе. Плохо, что она постоянно жаловалась на других детей – кажется, отношения у неё ни с кем не складывались. Игорь невольно поймал себя на мысли, что хорошо бы посоветоваться на этот счет с Ленкой. Про неё Настя не заговаривала, молчала, как настоящий партизан. А Мелихов не знал, радоваться ему или огорчаться. Он не сомневался, что дочь не забыла девушку, но, видимо, не доверяла ему своих переживаний – не заслужил.

Алевтина Ильинична предупредила его, что Ленка собирается навестить девочку в пятницу. Он старался не думать об этом. Нечего умиляться! Кому теперь нужно это лицемерие? У Ленки был шанс стать ребёнку настоящей мамой, она сама этого не захотела. Мелихов пытался заглушить чувство собственной вины, обвиняя во всем Ленку – не предпочти она Серого, Настя могла быть сейчас дома.

В следующий выходной Игорь ехал в садик скрепя сердце. Удивительно, но девочка встретила его радостно, бросилась на шею и сразу же начала рассказывать все свои новости. Причина такой перемены выяснилась быстро – Настя оставила свою скрытность, и все разговоры теперь были только про Ленку, как она приезжала, чем они занимались, и что девочка показывала ей в садике. Всё то же самое было заново показано отцу – эту прогулку можно было назвать «по следам мамочки».

Тот факт, что девушка не обманула и приехала, вдохновил Настёну. А Мелихов испытывал странное чувство. Казалось, Игоря должно было бесить, что Ленка, вопреки его желаниям, осталась бельмом у него на глазу – он совершенно искренне заявил тогда девушке, что не желает ничего о ней слышать. Но… стоило Насте произнести её имя, как сердце начинало биться чаще. Игорь ничего не мог с собой поделать: он хотел знать о ней, знать, что она где-то существует, пусть даже это знание вызывало только мучение. Незачем было думать о предательнице! И невозможно было не думать.

А девочка уже демонстрировала ему «Книжку о Насте», выполненную Ленкиными руками. Игорь по-настоящему удивился, обнаружив, как хорошо девушка рисует – он снова открыл в ней нечто ему неизвестное. Листая альбом, он вдруг наткнулся на собственный портрет, очень похожий, и застыл, поражённый. Ленка нарисовала его? С чего это вдруг?

– Это ты попросила Лену? – спросил Мелихов.

– Нет, она сама! – гордо объяснила Настёна. – Чтобы я не скучала по тебе. Когда ты трр-ренируешься.

– Понятно… А это ещё кто? – он разглядывал картинку «Настя с папой гуляют у озера».

Он сам был нарисован здесь схематично, не так, как на рисунке с грушей, больше внимания Ленка уделила изображению девочки, кормящей чёрных лебедей. Но рядом с фигурой отца Настя жуткими каракулями добавила какое-то чучело: голова с торчащими вверх волосами, две руки в разные стороны и платье треугольником – рисовать малышка так и не научилась.

– Мама… – призналась она.

Игорь глядел непонимающе. Это злобная карикатура на Ольгу?

– Как – мама?

– Ну, Лена! – пояснила Настёна. – Кх-расиво получилось? Мы же с ней вместе гуляли, помнишь?

Надо было выдать очередную гневную тираду – чтобы не называла Ленку мамой. Но перед глазами встал тот самый вечер. Пахнущий дождём лес, чёрный лебедь на тёмной глади воды и Ленкины глаза, полные чего-то загадочного, того, что всегда притягивало к ней Мелихова, как магнитом. То ли печаль, то ли какое-то неземное знание…

– Да, – только и ответил он. – Помню.

***

Странно, но, несмотря на предупреждение Иры, именно с женой директора у Ленки быстро сложились дружеские отношения. Татьяна держала дистанцию: оно и правильно, она ведь начальник. К тому же, ей никто не был нужен: Костя, дочка и тот, кто сейчас рос у неё в животе, заменяли ей мир. А Мария Сергеевна, не взирая на должность, сразу прониклась к новой сотруднице добрыми чувствами и частенько, особенно, когда не было Лебедевой (Татьяну эта женщина почему-то раздражала), заглядывала в кабинет поболтать.

Маня, как звали её за глаза, была не слишком счастливым человеком – ей постоянно казалось, что не только «Техносвязьимпульс», но и весь мир полон вертихвосток, готовых подло увести у неё мужа. Девушке было жаль её – Дима, и правда, сильно интересовался женским полом. Зато Ленку, которая, по всей видимости, казалась Марии безопасной, она одарила своим высоким доверием.

Разговоры с Маней оставляли у девушки тягостное послевкусие, но просто так взять и оттолкнуть человека она не могла. Ленка никогда и никому не жаловалась на судьбу, но однажды, выслушав очередную порцию чужих излияний, словно под гипнозом выложила новой знакомой историю всех своих операций. Маня кивала, расспрашивала и, кажется, искренне сочувствовала.

А Ленке сразу же стало противно за свое нытьё, но отношения с Маней затягивали её, хотя и не вызывали ни интереса, ни радости. Кстати, Мария Сергеевна занимала на предприятии высокую должность финансового директора, и Ленке невольно льстило такое внимание к своей незначительной персоне. Впрочем, специалистом Маня слыла неважным, видимо, Дима, назначая жену, заглаживал перед ней грехи. Мария Сергеевна, как поняла Ленка, была очень одинокой. И это тоже мешало девушке отвергнуть её дружбу.

Только новой приятельнице Ленка и рассказала про свой неудачный визит к Чернявскому, про крест, который поставил знаменитый хирург на её дальнейшей судьбе. Но тут обычно пессимистично настроенная женщина пожала плечами:

– Ну, что за глупости? Кто же ходит к одному врачу? Я всегда делаю так – что бы мне ни сказали, обязательно схожу ещё к одному, а лучше – к двум. И мнения всегда самые противоположные!

– А как же понять, кто прав?

– Поймёшь! – уверенно отмахнулась Маня. – Можно и к четвертому сходить, если надо.

– А куда мне ещё идти? – продолжала недоумевать девушка. – Это вроде лучший специалист… Самый дорогой…

– Вот именно! «Самый дорогой»! Это ещё не значит, что самый лучший. Просто устроили его в эту клинику и разрекламировали.

– Но ведь он отказался от огромных денег! – сопротивлялась Ленка.

В этом «обнадеживающем» разговоре что-то необъяснимо тревожило её. Поставленный диагноз убил мечты о нормальной жизни, но в чем-то даже и успокоил – нельзя, так нельзя. А Маня снова разбередила былую рану – надежду, смешанную со страхом.

– Боится ответственности, тепло сидит, не хочет рисковать, – разумно объяснила Мария Сергеевна. – А в обычной больнице за копейки работают настоящие профи. Они помогают людям на самом деле и берут, кстати, недорого. У меня сноха заведует отделением в городской больнице. Так я только там и лечусь. Представь, сколько людей через их руки проходит, какой это опыт? А кто идёт в платную, дорогую клинику? Только артисты да политики. Конечно, там боятся любых осложнений – мало не покажется, если депутата не так разрежешь. Сделают одну операцию в год – и сидят на бабках.

Ленка чувствовала себя так, словно её затягивают во что-то сомнительное, но сопротивляться не могла – Маня имела на неё странное влияние.

– А хирург там хороший есть? – произнесла она решающую фразу.

– Конечно. Хочешь, узнаю, когда у него завтра приём.

– Что – прямо завтра? – испугалась Ленка.

– А чего тянуть? Так что – пойдёшь или нет?

– Да… Узнайте, пожалуйста…

В конце концов, чего ей терять в этой жизни? Никто не сможет любить её такой, какая она есть…

«Вот, Белозерцев любит тебя такой, как ты есть», – подсказал внутренний голос. «А Мелихов – нет!» – ответила она себе. «Специально взял… Чтобы Вика не ревновала… Специально взял… – вспоминала Ленка, растравляя себя. – А я-то тогда поверила ему, что это не так!»

А Маня? Ревнует Диму ко всему, что движется. Ко всем… кроме Ленки. Нет, надо поскорее сделать операцию. И тогда её карьера больше не будет зависеть ни от чего, кроме собственных способностей.

***

Больница, в которой она побывала, оставила гнетущее впечатление. «Разумеется, это тебе не платный центр! – осадила себя девушка. – Обшарпанные стены не влияют на профессионализм».

Родственница Марии Сергеевны – толстая, неразговорчивая тетка, отвела Ленку к хирургу. Девушка понимала – таких пациентов у него десятки, и всё-таки ждала какого-то индивидуального подхода, обнадёживающего взгляда или тёплого тона. Всё-таки она, как-никак, пришла по блату. Но доктор умудрился за весь разговор ни разу не посмотреть ей в глаза. Единственное, когда он поднял голову, это когда речь пошла об оплате. Понятное дело, оклады здесь мизерные, успокаивала себя Ленка, а он боится, что кто-то узнает о незапланированной операции – деньги, как объяснила Маня, она передаст ему лично, платного отделения здесь нет, а если идти официальным путем, то очередь расписана на год вперёд, да и отношение будет совсем другое.

Ленка вышла оттуда в каком-то смятении. Беседа оказалась конкретной и деловой – просмотр выписок из прежних больниц, сбивчивый рассказ девушки о последней операции, который, как показалось, врач слушал вполуха, и резюме: если Ленка согласна, то уже в начале ноября (вне очереди! – подчеркнула Маня) предстояло лечь в клинику. А как же работа? Ладно, с работой можно разобраться. Но решение придется принимать только самой, в одиночестве. Ведь никто из близких не знает о приговоре Чернявского, а значит, и посоветоваться не с кем. Родителям говорить нельзя – не пустят, если заподозрят хотя бы малейшую опасность. С Ирой – тоже… не стоит. У Ленки сложилось впечатление, что Смалькова отреагирует так же, как и родные. Нет, отступать поздно, одной ногой девушка уже ступила в пропасть…

Тьфу ты, ну почему сразу в пропасть? Прав доктор – это обычная операция, каких делают тысячи. Не на сердце и не на голову. Ленка ведь показала хирургу все предыдущие исследования, он в курсе, чем закончилась прошлая попытка – и это его не пугает. Девушка не отдала ему только одно заключение – от Чернявского… Маша объяснила, что когда идёт к новому доктору, никогда не говорит ему о диагнозе предыдущего, чтобы не повлиять на его мнение. Ленка внушила себе, что в кардиограмме могла быть ошибка, Семен Эдуардович даже не удосужился перепроверить, сделать повторную, как это обычно принято. Похоже, дело было в деньгах, которые девушка не могла заплатить. Отказать Марку профессор не мог, но и возиться с ней, ясное дело, не собирался. Образ Чернявского темнел на глазах, из сердечного профессионала он превращался в нечистоплотного хапугу. Как видно, такова правда жизни, решила Ленка, и хватит смотреть на всё сквозь розовые очки.

А сердце у неё больше не болело, она и почувствовала его впервые только недавно… Всё это – просто нервы. И самое главное: перед операцией все исследования сделают заново, девушка несколько раз переспросила об этом доктора. Этим анализам она придавала огромное значение – провериться ещё раз, в обычной клинике. Конечно, Ленка сознательно шла на некий обман. Ну и ладно… Зато будет лишний шанс убедиться в правоте или ошибочности диагноза Чернявского. Если «приговор» подтвердят, то резать просто-напросто не станут.

Конечно, новый доктор тогда только зря потратит время, и вернёт ли в этом случае деньги – ещё вопрос. Ленка не стала его задавать – неудобно. Тем более что этой суммой девушка готова была рискнуть. И всё-таки странно, что сначала она должна заплатить за операцию, и только потом лечь в больницу и сдать анализы.

– Просто тебе по знакомству всё сделают быстрее, и прямо на месте, – объяснила Мария Сергеевна. – А другие ещё месяц анализы собирают, прежде чем лягут. По-моему, это по-божески – сравни, сколько бы с тебя содрали в том центре?

– Что-то мне страшновато, – пролепетала девушка. – Вроде как уже всё решено…

– Нет, конечно, если боишься, ещё можно отказаться, – пожала плечами женщина. – Я тебя не уговариваю, Бог с тобой. Просто жалко тебя, помочь хочется. Мне-то всё равно. Только моя сноха скоро на пенсию выйдет, тогда уже извини… Прямо не знаю, сама куда буду ходить…

– Я понимаю, конечно, спасибо вам огромное! – искренне поблагодарила Ленка. – Нет, нет, я уже всё решила. Просто всё так быстро, я не успела осознать.

Потом были долгие переговоры с родителями. Они, конечно, беспокоились, но она сумела преподнести ситуацию нужным образом. Папу, правда, пришлось уговаривать дольше всех – он собирался всё выяснить лично. Несмотря на протесты дочери, он отправился в больницу и отнял у недовольного хирурга целый час, допрашивая, как и что сделают Ленке. Маня потом долго ворчала: мол, и так это всё – минуя главврача, а вы лишний шум поднимаете!

Но девушке поход отца принес облегченье – доктор успокоил его, а заодно и её саму. На вопрос об осложнениях врач ответил уверенно: «Ну что вы так волнуетесь? Мало ли что было десять лет назад! Мы всё обязательно проверим». С этого момента родители даже воодушевились – им тоже пришлось нелегко, все эти годы переживали за дочь… А Юлька сразу сказала: «Я бы рискнула, Лен! Представь, будешь, как все! Ты ведь у нас такая хорошенькая, а эта нога – ну всю жизнь тебе отравляет!»

Жаль, что Наталья – лучшая инет-подруга, совсем пропала после последнего Ленкиного письма. Может быть, с ней и получился бы откровенный разговор. Девушка каждый день проверяла почту – свою и… Мелихова. Она хотела убедиться, что нет новых угроз. Но, кажется, Гурьковы действительно решили эту проблему – ничего похожего на анонимки больше не появлялось.

Смальковой Ленка рассказала ту же версию, что и другим. Теперь было не так стыдно просить деньги: штука баксов – это ведь не смертельно, всего лишь одна зарплата. Родители, разумеется, отдали бы дочери последнее, но Ленка твёрдо решила, что после истории с Мелиховым она должна сама встать на ноги – и в прямом, и в переносном смысле.

– Понимаешь, я ещё месяц не отработала, а оплатить место в клинике надо заранее, – объяснила Смальковой девушка. – Да ещё отпуск придется брать за свой счет.

– Конечно, одолжу! – обрадовалась Ира. – Значит, вопрос всё-таки решился положительно?

– Да, в этой клинике нет такой очереди, – соврала Ленка. – А я тебе отдам сразу после первой зарплаты.

– Да ладно, куда спешить! Я рада тебе помочь. А почему так недорого? Ты же говорила, у тебя уникальный случай?

– Это обычная больница, они скромнее.

– Ясно, как всегда – тот же галстук за углом стоит дешевле, да?

– Вот именно…

Они встретились в центре города, зашли в маленький ресторанчик и беседовали за чашкой чая.

– А когда операция?

– Надо лечь где-то третьего или четвертого ноября, сделать исследования, а сама операция – десятого или одиннадцатого, в начале недели.

– Так быстро? Но это и к лучшему, верно? А то думать, переживать… А на работе отпустят? Татьяна не ругается? После операции ещё потребуется время, конечно?

Девушке хотелось поскорее закончить этот разговор. Решив никому не сообщать полной правды, она отгородилась ото всех стеной. Друзья, родные… Они волнуются, но заранее радуются за неё. Зато, если окажется, что операцию делать нельзя… Все вокруг узнают, что Ленка никогда не сможет ходить нормально. А пока никому и в голову не приходит, что события могут развиваться подобным образом.

– С Татьяной Михайловной я договорилась. Конечно, она сначала расстроилась. Но для неё тоже удобнее, чтобы я легла поскорее. Ей рожать в январе, раньше лягу, раньше выйду… Они пока будут искать ещё человека в отдел – одной мне всё равно не справиться.

– А как тебе с ней работается?

– Нормально. Кстати, знаешь, кто мне врача посоветовал? Димина жена.

– Вот как? – удивилась Смалькова. – Вообще-то, Маша – хорошая девушка, отзывчивая. То есть теперь уже не девушка, но ведь она моложе меня лет на семь.

– Моложе? – искренне изумилась Ленка.

Ей-то казалось, что Маня, по крайней мере, лет на десять старше Ирины.

– Ты бросила его из-за Брюсова, и Дима женился на Маше, да? – впервые за долгое время проявила любопытство Ленка.

Ей не слишком нравилась эта сторона Ириной биографии. Конечно, Брюсов куда приятнее Димы, но… Бросить мужа, отца своего ребёнка, из-за известного актера… Конечно, кто такая Ленка, чтобы кого-то осуждать, но…

– Не совсем так. Мы с Сашкой были вместе семь лет назад, потом… расстались. А с Димой… это уже после того… Только ничего у нас с ним всё равно бы не вышло.

– Он к тебе и сейчас неравнодушен.

– Не знаю. Лен, не хочу себя выгораживать, но он тоже не ангел. Меня, может, и любил, но и от других удовольствий не отказывался. Да ты и сама, небось, видишь, какой он. Раньше, правда, был поскромней. В общем, всё быстро кончилось, и он ушёл к Маше… правда, я сама этому поспособствовала. Я тогда Кирюшкой была беременна. Дима звал меня замуж, но я даже слышать ничего не хотела.

– А потом ты снова встретила Сашу? В прошлом году?

– Да, – коротко ответила Смалькова.

– Ир… Знаешь, есть один… человек, который зовёт меня замуж, – вдруг призналась Ленка. – Он очень хороший и действительно меня любит. Я могу на него положиться во всем. Вот и … понятия не имею, что мне делать.

– Почему? Ты его любишь?

– Наверное… То есть… я пока не понимаю. Но ты ведь знаешь – очередь ко мне не выстраивается…

Смалькова поморщилась.

– Лен, что за комплексы такие? То есть… я понимаю, но тут главное – собственное восприятие. Как ты себя воспринимаешь, так и другие будут.

– Угу… Мама тоже так говорит. А сама стесняется, когда кто-то впервые меня видит. А этот человек… он не стесняется.

– Хорошо. Давай рассуждать. Вот ты сделала операцию, и стала такой, как и все. У тебя появились другие возможности. А тот человек как же? Ты бы всё равно вышла за него замуж? Или он у тебя по остаточному принципу только?

Об этом Ленка никогда не думала. Она только сейчас поняла, что так и не верит до конца, что операция сможет что-то исправить. Как и в то, что она состоится. А если всё будет хорошо? Сможет ли она кому-нибудь поверить? Не зная, как бы этот кто-то повёл себя раньше?

– Наверное, да, вышла бы. Ведь только он любил меня такой… как сейчас.

– И всё? А если бы у тебя вообще этой проблемы не было? Лен, при выборе мужа бывает только один критерий: любишь ты этого человека или нет. Точнее, это ещё не всё, но это главное.

– А разве не главное, как он к тебе относится? Ведь человек познается в беде.

– Я жила с нелюбимым, – резко произнесла Ира. – Ничего хуже представить себе невозможно. Может, я не должна влиять на тебя. Я скажу только о себе – мне было легче остаться одной, чем терпеть объятия Димки, а думать про Брюсова.

– И ты столько лет думала про него?

– Да.

– А если бы он больше не появился?

– Не знаю. Может, смогла бы кого-нибудь полюбить – мне трудно сейчас это представить. Но быть с тем, кого не любишь… Это настоящая беда.

– У меня не совсем так, – призналась Ленка. – Мне с ним… приятно… И я как-то по-своему к нему неравнодушна. Какое-то тёплое чувство, но… Просто… просто мне есть, с чем сравнить. А не знала бы, как это… то даже не думала бы.

– Ты читала мою первую книгу?

– Которая про Лебедеву? Нет… Я вообще ничего твоего не читала. Так получилось, – виновато произнесла девушка.

– Это неудивительно, половина моих друзей меня не читала, – усмехнулась Смалькова. – Ну, так фильм посмотришь.

– Мне как-то неудобно перед Таней… Вдруг она не хотела быт?

– Да, кстати! На работе никто ничего не знает, не проговорись, – предупредила Ира. – Но тебе стоит изучить эту историю. Таня чуть не вышла замуж за очень хорошего, но нелюбимого человека. Ты видела Костю?

– Конечно.

– А теперь представь, что его не было бы в её жизни. Что они нашли бы друг друга слишком поздно? Свяжешься с другим, не с тем, кто тебе предназначен, а потом рискуешь однажды встретить его, единственного. И тогда твоя жизнь превратится в кошмар.

– Мне не на что надеяться, – помотала головой Ленка. – Тот человек… которого я люблю… он уже мне известен. Он никогда не будет со мной.

Смалькова задумчиво смотрела на неё, и девушка отвела глаза.

– Я ведь не говорю тебе брать пример с Тани и ждать его всю жизнь… – медленно подбирая слова, начала Ира. – Возможно, появится кто-то совсем другой – но это должна быть любовь. Лен, не пытайся перехитрить себя. Тут недостаточно только чувств или только рассудка. Надо, чтобы они были заодно.

– А почему Татьяна ждала его? Ну, Лебедева. Он что, был женат? Она не похожа на…

– Нет, там такая история… Она не ждала, я неправильно выразилась, ей и надеяться, казалось, было не на что. Знаешь, они ведь с детства знакомы с Костей. Их разлучили в девяностые. А она любила его все эти годы. Встретились случайно, если вообще на свете бывают случайности. И оказалось, что они оба… Короче, не буду пересказывать. Захочешь – прочтешь.

– Правда? Я обязательно почитаю… – пообещала девушка.

Ей стало легче от Ириных слов. Смалькова права – нельзя поддаваться, нельзя обманывать – ни себя, ни Серёгу.

– А когда у Мелихова новый бой? – неожиданно спросила подруга. – По телевизору реклама идёт, не помню число. Сашка хочет посмотреть из зала, Игорь ему билет обещал.

– Второго ноября, – быстро проговорила Ленка.

– Сама-то поедешь?

– Нет, мне ведь надо будет собираться в больницу, настраиваться…

Ира несколько секунд колебалась, а потом решительно взяла её за руку:

– Он? Это он?

– Да, – девушка отвернулась. – А что, так заметно?

– Заметно. И не только это, – задумчиво произнесла Ирина. – Вот только не знаю, стоит ли тебе говорить – вдруг ошибаюсь?

– Скажи! – пожала плечами Ленка. – Всё равно ничего не изменишь.

– Мне показалось… И Сашка тоже так считает, он ведь у нас психолог… В общем, по-моему, Мелихов тебя любит. Только почему-то это скрывает. Ещё и поэтому я боюсь, что ты сделаешь ошибку, выйдя за другого.

– Это вы статей дурацких начитались! – раздражённо выпалила девушка. – И ничего не знаете.

Ей не хотелось объяснять Ире, что любовь тут абсолютно ни при чём.

– Как же я узнаю, если ты не рассказываешь? – немного обиженно произнесла подруга.

– Книжки у тебя не получится, – покачала головой Ленка. – Всё это слишком банально. Спасибо за деньги, Ир… Не обижайся, пожалуйста. Но… я пойду, ладно?