«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих…»

(Евангелие от Иоанна)

Защита диплома в конце октября прошла как-то скомкано. У Ленки так и не получилось отнестись к этому, как к серьёзному событию. Нет, она, разумеется, хорошо подготовилась, могла рассказать наизусть содержание и ответить на самые сложные вопросы. Времени для занятий теперь было достаточно.

А вот соответствующего эмоционального настроя – ощущения важности происходящего, мандража или даже лёгкого беспокойства так и не пришло. Наверное, это и к лучшему, ещё полгода назад девушка со страхом представляла, как будет всё происходить. Теперь же её мысли были далеко. Мелихов, Настя, Серый, новая работа, предстоящая через десять дней операция…

Ленка развесила плакаты, отбарабанила подготовленную речь, спокойно ответила на вопросы, дождалась результатов и, убедившись, что получила привычное «отлично», уехала домой. Ей и в голову не пришло отмечать событие с однокурсниками.

Зато Серёга собирался приехать праздновать. Девушке очень этого не хотелось – дома родители, нечего создавать семейную обстановку. К тому же, из домашних разговоров Белозерцев мог узнать об операции, а это не входило в Ленкины планы. Серый мог сообщить Марку, и девушка боялась, что ей помешают.

Всю прошлую неделю они с Белозерцевым только перезванивались. Девушка обещала начать подготовку документов для регистрации фирмы. После разговора с Ириной Ленка всё для себя решила. Она только боялась, что Белозерцев снова тронет её сердце лаской.

Они увиделись на другой день в кафе. Парень основательно подготовился – встретил шикарным букетом цветов и загадочным намёком, что это ещё не все. Девушка только вздохнула – вечер предстоял нелёгкий. Она пыталась держаться с доброжелательной официальностью, сразу же разложила на столике документы и принялась объяснять, что к чему. Но этот номер у неё не прошел. Серый снисходительно сгрёб все бумаги в кучу и достал из кармана футлярчик – видимо, решил делать предложение по всем правилам.

Ленка быстро прикрыла его руку ладонью:

– Серёжа… Не надо, не начинай. Ну, сколько можно?

– А что? – приятель сделал удивлённые глаза. – Нельзя тебе подарок вручить – с окончанием института?

– Я не могу принимать от тебя подарки.

– Да ты глянь хоть! Может, понравится? – он решительно убрал её руку и открыл коробочку.

Серый был чрезвычайно доволен собой. И в самом деле, ему было, чем гордиться – девушка в который раз убедилась, что у парня отменный вкус. Это оказалось колье – небольшое, тонкое, но очень изысканное и, наверное, дорогое. «Слава Богу, хоть, не кольцо», – подумала она.

– Очень нравится! Красотища просто, – ответила Ленка. – Зря только потратился. Взять не могу.

– И куда я его дену? – обиделся Белозерцев.

– Понятия не имею. Подаришь кому-нибудь.

– Кому?! – искренне удивился парень. – Никто такого не заслужил!

– Очень лестно, что я заслужила, – засмеялась Ленка. – Нет, Серёженька, не возьму, не обижайся.

– Принципы твои я знаю, – терпеливо начал он. – Ничего не брать от чужих мужчин, да? Тогда решайся сегодня – выйдешь за меня? У меня теперь бабки будут, не пожалеешь.

Девушка молчала – ну как ему втолковать, наконец?

– Серёж, тебе не надоело? – взмолилась она. – Я не хочу повторять тебе снова… Ты ведь слышал это уже раз сто!

Белозерцев открыл было рот, но Ленка перебила.

– Я знаю, что ты скажешь. Другого шанса не будет, Мелихов – козёл, а ты – хороший, я буду с тобой счастлива…

– Ну, и разве неправда?

– Всё правда. Кроме последнего. Не сможем мы быть счастливы. Между нами всегда будет другой. Буду смотреть на тебя, а видеть его. Ты будешь дотрагиваться, а я – мечтать о нём. Тебе это приятно будет? – Ленка вспомнила слова Смальковой. – Знаю, что делаю тебе больно. Но я откровенно, Сереж, говорю. Чтобы ты понял.

– Я понял… – на лице Белозерцева появилось оскорбление. – Значит, ты целовала меня тогда… А думала о нем?

– Нет… – как можно мягче произнесла Ленка. – Не думала. Я к тебе очень… нежно отношусь. Только это ничего не меняет. Никаких ложных надежд, понимаешь? Я не люблю тебя. И замуж не выйду. Больше мы об этом не говорим, ладно?

– Дура ты, – лицо у Серого стало злое.

– Знаю. Чего повторять? – невесело усмехнулась она.

– Точка, да? Закозлило, да?

– Точка, Серёж.

– Ну и хрен с тобой! – он вскочил на ноги. – Думаешь, такая королева? Слишком плох я для тебя? Да ты себя со стороны-то видела? Зануда… хромая! Дрянь! Втиралась к Гоше, да так и не втёрлась. А на мне отыгрываешься!

У Ленки от возмущения заколотилось сердце. И это после его бесконечных признаний в любви? Ясное дело – он, наконец-то, поверил в её отказ, и его мужское самолюбие требует отмщения. Но такого она от него не ожидала.

– Ну давай, что же ты остановился? – тихо проговорила Ленка. – Я ведь мало слышала оскорблений за свою жизнь. Наконец, и от тебя дождалась. И как, легче тебе?

Серый молчал, в глазах у него стояло бешенство. Но и сама она тоже едва сдерживалась. Ещё секунда, и она опрокинет на него весь этот стол, и тогда ситуация совсем выйдет из-под контроля. Белозерцев только и ждет её реакции, он так просто не отпустит – девушка видела это по его глазам. Ей не было страшно, но совершенно не хотелось устраивать публичного скандала – на них и так уже с любопытством посматривали из-за соседних столиков. Как-то Ленка наблюдала сцену ревности в метро – женщина вырывалась, хотела убежать, даже била своего спутника по лицу, а тот выламывал ей руки… Нет, господа, обойдётесь. Представление отменяется.

– Жаль, что так вышло, – проговорила она как можно ровнее. – Я думала о тебе лучше. Надеялась, мы останемся…

– Друзьями, ага? – деланно невинным голосом пропел на весь ресторан Серый. – Размечталась… Буду бегать вокруг тебя и подвозить, куда надо… То к Гоше, то от Гоши… Нашла себе идиота!

Он и не думал понижать тон, и неподалёку от них появился и замер в нерешительности официант, раздумывая, не пригласить ли охрану.

– Мне ничего от тебя не надо, – не выдержав, Ленка тоже вскочила. – Забери свои вещи, букет и вали отсюда! За ужин я расплачусь. Сколько я тебе ещё должна – за все твои услуги?

Серый несколько секунд нависал над ней, буравя тяжёлым взглядом, но девушка смотрела на него прямо и твёрдо, хотя внутри у неё все тряслось. Вдруг он поморщился, весь как-то обвис и беспомощно рухнул обратно на стул.

– Ленка… – произнес он жалобно, глядя, как обычно, снизу вверх. – Что мне без тебя делать?

– Да мне тоже хреново, Серёж… – искренне ответила она. – Понятия не имею, как жить дальше.

Она тоже села. Официант, расслабившись, махнул кому-то «отбой». За соседними столиками снова занялись своими делами. А они с Белозерцевым так и сидели, молча глядя друг на друга, одинаково потерянные и несчастные. Вот только печали у каждого были свои.

***

После взвешивания тренер рекомендовал Игорю «развеяться», съездить в город, встретиться с друзьями. А Мелихов предпочёл бы остаться на базе и тупо отлежаться. Но к концу недели ему стало тошно от взглядов и подбадривающих разговоров, и он сбежал домой, отказавшись от охраны.

Видеть никого не хотелось. Да и кого видеть? У Насти Мелихов провёл весь вчерашний день. Девочка снова раскапризничалась, а Игорь был слишком занят своими мыслями, чтобы развлекать её.

Виктор после пресс-конференции вернулся на базу – он всё ещё дулся, отношения у них так и не наладились. Даже Марк не соизволил приехать в Жаворонки ночевать. У него нашлись неотложные семейные дела, а может, просто не верил в Мелихова, вот и сочинил предлог, чтобы не разделять с боксёром его тоску. Олега Павловича, охранника, Игорь отпустил давно, сразу, как отправил Настю в садик.

И вот накануне боя Дракон остался в полном одиночестве. Последние несколько лет он всегда мог рассчитывать на поддержку Белозерцева. А перед боем с Будресом светом в окошке стала Ленка. Но… Где сейчас Ленка с Серёгой – Мелихов даже думать не мог, иначе воображение рисовало ему нечто такое, отчего хотелось лезть на стенку. Серый, Серый… Как же ты мог? После семи лет дружбы, после Германии, после всего, что прошли вместе!

Кого же позвать? Маму? Разве сможет она поддержать или утешить? Она только ноет и требует к себе внимания. Сестру? После ссоры Маринка так ни разу и не позвонила. Да её никогда и не интересовали его проблемы. Сашка – предал… Чужих, хотя и приятных «знакомцев» было, хоть отбавляй, но с ними не расслабишься, придется «делать лицо». Неужели на свете не существует ни взаимной любви, ни настоящей дружбы – всё сплошной обман, все используют друг друга, как могут?

Дом… Родной дом, в котором никто не ждёт. Пустой, холодный, нелюбимый очаг. Разве таким он был ещё месяц назад? Светка, конечно, подсуетилась, напрягла Алика, и «хозяин» получил прекрасный ужин. Поев, Игорь уселся в гостиной и тупо уставился в телевизор, с трудом сдерживая искушение снова поставить кассету, где записана Ленка. Это было бы уже полным безумием.

Как это обычно случается, в общую кучу несчастий сваливаются и совершенно ненужные мелочи. Мелихов с раздражением наблюдал за мельтешащей перед глазами горничной – Светка поливала цветы, и уже собирался прогнать её, как та неожиданно ахнула:

– Игорь Глебович! Смотрите – вот ужас-то!

Игорь перевёл взгляд на подаренную друзьями пальму. Деревце, действительно, почти полностью засохло, листья пожухли и начали опадать.

– Выкини, и дело с концом, – разозлился он. – Раз поливать забываешь!

– Что вы?! Я – забываю? Я же её только вчера поливала – и ничего такого…

Следовало отдать Светке должное – в домашних делах она была крайне ответственной.

– Ой, какая примета плохая… – завела-запричитала она. – У моего свата перед смертью погибло дерево, которое он сам посадил… Прямо так и засохло – в один день!

Мелихов никогда не был особенно суеверным, как иные спортсмены. Но сейчас Светкины вопли стали последней каплей, упавшей на его измученную нервную систему.

– Сказал, выбрось это на фиг! – заорал он. – Позови Алика и вышвырните!

– Нет, нет, нельзя, надо попробовать оживить… Говорят, золу хорошо добавлять, как удобрение.

Женщина подошла к камину, взяла совок и почерпнула горстку золы.

– Ой… – вдруг воскликнула она. – Игорь Глебович, а тут у вас ты-ыщи валяются…

– Какие тысячи? – встрепенулся он.

Неужели Серый не взял бабки? Игорь вскочил и глянул на пачку, которую бережно отряхивала от углей горничная. Сердце у него упало… Это, конечно же, не призовые. А он-то злорадствовал, что девушка не забыла зарплату, и он ей теперь ничего не должен! И как он мог в это поверить? Знал ведь, с кем дело имеет, а обрадовался, как дурак… Значит, ей удалось плюнуть в него напоследок, нанести удар перед самым гонгом. И этот удар попал в цель.

– Положи обратно. Сожги… – в бессильной муке выдавил Мелихов.

– Как – сжечь? – изумилась Светка. – Да вы что! Кризис идёт в Россию, а вы печку деньгами топите!

– Хорошо. Забери себе.

– Вот спасибо! – обрадовалась горничная. – А насчет дерева не переживайте – не вы же его посадили, может, ещё ничего и не случится…

– Пошла вон! – рявкнул он на несчастную.

Испугавшись, она пулей вылетела из гостиной. А Игорь готов был истерично расхохотаться. Он пытался заглушить боль циничными мыслями. Ленка не взяла от него бабки? Ничего, много не потеряла… Серый теперь побогаче будет – с мелиховскими-то призовыми. Так что «молодые» не пропадут.

Игорь сильнее сжал зубы и решил больше не думать о них. Он прогулялся по комнате, прикидывая, что ему делать со злополучным деревом: то ли выставить за забор, чтобы убрали дворники, то ли дождаться, пока завянет окончательно, и Светкины приметы сбудутся.

И вдруг позвонил Мишка и поинтересовался, как дела. Игорь даже не ожидал, что так обрадуется ему. На самом деле, Мелихова мучила совесть – следовало ещё после ссоры с сестрой поговорить с зятем и всё выяснить. Было не слишком порядочно просто послать его – парень-то ни в чем не виноват. А вдруг он действительно в затруднительном положении?

– Миш… Ты прости… Давно не общались, – виновато начал Игорь. – У тебя проблемы, Маринка сказала? Но у меня нет сейчас таких денег…

– Ты свою сестру не знаешь? – ответил тот. – Не грузись. Я тебя понимаю – она совсем с катушек слетела. Я как услышал, сколько она потребовала… Совестно тебе на глаза показаться.

– Ну, а что там у тебя? Наладилось?

– Да не совсем, но ничего, выползу. Спад, как у всех. Да забудь ты! Сам как? Завтра бой?

– Да…

– Ну и как себя ощущаешь? Порядок в войсках? Настроение – боевое?

По сердцу Мелихова разлилось тепло – вот единственный человек, который им искренне интересуется.

– Да что-то хреново, Мих… – признался Игорь. – Не тот настрой.

– А что Марк говорит? У него должны быть способы…

– Ничего. Я один.

– Вообще некому поддержать? – сразу догадался приятель. – Между прочим, Вика до сих пор только о тебе и говорит… Ждёт, что ты вернёшься.

– Не, вот только Вики мне сейчас не хватало… Слушай… Может, приедешь? Прямо сейчас! Я… один совсем.

– А Серёга? – удивился Мишка.

– Знать его не хочу.

– Это ты зря, Белозерцев – хороший парень.

– Да не придуривайся, Миш, Маринка мне всё рассказала. Так как, приедешь?

– Да не вопрос – с удовольствием!

– Спасибо тебе! – от души поблагодарил Мелихов.

Он положил трубку и усмехнулся: вот и настали времена, когда ему приходится выпрашивать у близких кусочек тепла.

Зять приехал быстро. Они даже обнялись при встрече. У Игоря прямо камень упал с души – одно дело, стяжательница-Маринка, но ссориться с таким добродушным и милым парнем ему не хотелось.

Пить, конечно, нельзя, но они ещё раз от души поужинали – с весом у Игоря всё было в порядке. А потом устроились на диване с шахматами. Мишка был единственным партнёром, с которым Мелихов с удовольствием передвигал фигуры – умный, талантливый игрок.

– И как ты с моей Маринкой живёшь? – спросил у него Игорь, снимая с доски белую ладью противника. – Я бы с такой стервой двух дней не выдержал. Шах!

– Я люблю её, – просто ответил Мишка. – С первого дня, как увидел. Всё готов для неё сделать.

– А она и пользуется, – нахмурился боксёр.

– Да ведь ты нам так помогаешь! – покачал головой зять. – Знаешь, как мне стыдно, что я сам не могу обеспечить свою женщину – всем, чем она хочет. Познакомились, думал, луну для неё с неба достану! А получается – ни на что не способен.

– Ну вот ещё! – возмутился Мелихов. – Всем, чем она хочет, её даже индийский паша не обеспечит! Очень уж долго мы ей потакали, вот и обнаглела. Завязывай ты с этим, Миш, пусть умерит свои запросы. А то на шею села и ножки свесила.

– Не могу, – помрачнел парень. – Вдруг уйдёт?

– Да и скатертью дорога! Найдёшь себе такую, которая не за деньги любит.

– А что у тебя с Леной? – неожиданно поинтересовался Миша. – Мы тут статейку читали… Получается, что и она – из-за денег? Ну, её-то можно понять… Она – инвалид.

– Не произноси это слово! – моментально вскинулся Мелихов. – Терпеть его не могу!

– Игорь, Игорь, не сердись, – испугался парень. – Если закрытая тема – так и скажи.

– Да ладно! – махнул рукой он. – Ленка выходит за Серого, вот и вся тема.

В глазах у Мишки появилось изумление:

– Да он сказал тогда, а я не поверил… Странно как-то. Разве можно вас даже сравнить?

– Сердцу не прикажешь, – горько усмехнулся чемпион.

– Говорят, маленькие девочки любят крупных парней. Слушай, Игорёк… Насчет Белозерцева. Значит, вы из-за Ленки поссорились? А я-то уж было испугался, что по моей вине. Получается, что накапал я тебе на него. Просил же Маринку ничего не говорить, а вдруг приятель мой что перепутал?

– Не перепутал… И лучше бы ты сразу мне рассказал. А то я ещё терпел эту гниду в своем доме.

– Да может, не он это! – запереживал совестливый Миша. – Как я могу на человека наговаривать? Кажется, он две ставки сделал – и за тебя, и против. Наверное, решил судьбу испытать – что тут такого? Обидно, конечно, друг всё-таки.

– Да не только в этом дело. В мой адрес анонимки приходили до боя. Думаю, их Серый писал…

Потрясенный, Михаил молчал.

– Угрозы, конечно, пустые… Так, на психику давил – бабки свои хотел отбить.

– А ты Лене-то рассказал? Она так за тебя болела на выступлении! Может, она бы его бросила сразу?

– Поэтому и не рассказал. Выбрала Белозерцева – дело хозяйское. Уговаривать не собираюсь. Тебе мат, Миш.

– Гордый ты слишком, Игорь. Я вот не такой… Всё готов терпеть, лишь бы не потерять Мариночку, – вздохнул зять, вглядываясь в позицию на доске. – Эх, ловко ты меня подловил… Давай-ка ещё партейку. Отыграюсь хоть.

– Не везёт мне что-то в последнее время, – заметил Мелихов, заново расставляя фигуры, – разве что в шахматы… Только, чур, не поддавайся. Я пока ещё могу за себя постоять.

***

Серый не звонил. Ленка не думала, что будет испытывать сожаление, но… Друга ей сейчас реально не хватало. В словах парня была доля правды – если человек готов тебе помогать, к этому быстро привыкаешь и начинаешь пользоваться. Они вышли тогда из кафе вместе. Остыв, Белозерцев увёл девушку на улицу, хотел довезти до дома, но Ленка, памятуя его упрек, наотрез отказалась. Осознав, что обидел её, он совсем потух, но девушка прервала новый поток объяснений. Цветы она взяла, а подарок, разумеется, нет, и уехала, оставив своего лучшего друга одиноким и расстроенным.

В больницу предстояло лечь в понедельник – на другой день после боя Мелихова. Маня «успокоила» девушку, объяснив, что время на анализы постараются сократить, чтобы уже в четверг или в пятницу прооперировать, и дело с концом. Вот только с каким? Ленка старалась не думать об этом. Сначала предстояло пережить бой Игоря с Консалесом, дата которого неумолимо приближалась.

Казалось, впереди ещё столько времени, но вот уже в субботу по телевизору показывают взвешивание. Вечерние новости смотрели, как обычно, всей семьёй. Когда на экране появился Мелихов, отец только косо глянул в Ленкину сторону, но не переключил. Девушке было всё равно – ей надо было увидеть Игоря, понять его настрой, что с ним сейчас происходит. Несколько кадров из пресс-конференции боксёров только усилили её тревогу. Противник выглядел великолепно, но не в этом дело. В Мелихове не чувствовалось ни уверенности в своих силах, ни спортивного азарта. В глазах Дракона Ленка прочла пустоту и злость. Да, именно так – то ли пустую злость, то ли злую пустоту. Девушка не могла сейчас ненавидеть Игоря – ей было слишком его жаль.

Спортивный комментатор перешёл на футбол, а она сбежала к себе в комнату. Ленку давно мучили дурные предчувствия. Они не походили на то беспокойство, которое она испытывала перед первым боем. Сейчас она ждала чего-то страшного, ей казалось, что с Мелиховым должна случиться какая-то беда. Страхи подогревали сны, и уже непонятно было, навеяны ли они дневными переживаниями или вызваны интуицией.

Например, сегодня девушке приснилось, что Игорь лежит поверженный в ринге. Во сне она знала – Мелихов не дышит. Все чествуют Консалеса, и никто ничего не замечает, не обращает внимания на проигравшего. Ленка пытается прорваться в ринг, но её не пускают. А ведь его ещё можно спасти! Вызвать скорую, сделать искусственное дыхание! Девушка видит Серого, кричит ему что-то, но тот только смеётся: «Ничего с твоим Гошей не будет… Отлежится!»

Другой сон, особенно мучительный и часто повторяющийся в разных вариантах, был и того хуже. В нём Ленка как будто уже знала, что Игоря нет в живых. Этакий «юридический» сюжет… Она обивала пороги учреждений, пытаясь добиться установления опеки над Настей. Но у девочки имелись родные – бабушка, сестра, мать, которые по собственной воле отправляли её в обычный городской интернат. Ленка бегала между Валентиной Михайловной и Мариной, умоляя их забрать ребёнка и отдать ей, но всё тщетно – её не пускали даже на порог.

Про собственную предстоящую операцию девушке почему-то ничего не снилось, даже старый детский «больничный» сон. Наверное, всё происходило слишком быстро, и Ленка не успевала ничего осознать. И ещё – перед ней стоял неразрешимый вопрос. Как увидеться с Настей до больницы? Если всё будет хорошо, предстоит долгое восстановление, значит, навестить девочку, как обещала, в середине ноября, уже не получится.

По телефону, конечно, они разговаривали каждый день. Ленка даже решила нарушить все договоренности и приехать к Насте до выходных, но Алевтина Ильинична отнеслась к этому отрицательно. Во-первых, Мелихов мог взбеситься и вообще запретить встречи. Во-вторых, он сам собирался провести с дочерью несколько дней накануне боя, а какие, никто не знал. Пришлось объясняться с малышкой по телефону. Ленка откровенно рассказала ей, что должна лечь в больницу и не знает, когда они теперь увидятся. «Ты же обещала…» – заплакала Настя. Ленка принялась давить ей на жалость, рассказывать про свою больную ножку, и, конечно же, девочка поверила ей и смирилась. За последнее время она привыкла к разочарованиям.

После разговора остался тяжёлый осадок – Ленка чувствовала себя подлой обманщицей. «Интересно, а если всё кончится плохо, – подумала вдруг она, – кто-нибудь сообщит об этом Настёне? Или она будет ждать и ждать свою „маму“ до бесконечности?» Да что за мрачные мысли! Сдержав новое желание порыдать и пожалеть себя, девушка попыталась рассердиться. Никто не будет её резать, не уточнив диагноз! Самое плохое, что может случиться – это если доктор откажется от операции.

И вот наступил вечер воскресенья. Ленка заранее решила – дома смотреть этот бой не станет, и напросилась в гости к Юльке. Подруга обрадовалась, она предвкушала развлечение и удивилась, увидев зелёное лицо девушки:

– Ну ты что, все ещё сохнешь по нему? Ничего, сейчас врежут ему за тебя, будет знать!

Но, заметив Ленкину реакцию, тут же поправилась:

– Шучу, я шучу… Он же чемпион! Иди, сейчас начнётся.

Время было уже позднее – бой назначили в самый прайм-тайм. На экране, действительно, появилась заставка, и раздался голос комментатора, приветствующего телезрителей. Вот и пустой пока ринг, вокруг колышется публика. Едва живая, девушка вжалась в кресло. Сейчас она снова увидит Игоря…

***

Утром Мишка залпом осушил чашку кофе, снова по-братски обнял Игоря, пожелал удачи и умчался на срочную встречу с подмосковными поставщиками. Проводив гостя, Мелихов собрал сумку, а потом так и провалялся в своей комнате, глядя в потолок. Он вспоминал прошлый матч – суету вокруг себя, испуганные глаза Ленки, поддержку Марка. И даже не пытался бороться с настроением – оно было на нуле.

Обедать Игорь поплёлся раньше времени. Голода он не чувствовал. Светка только приносила, а через некоторое время молча уносила почти нетронутые блюда.

Во время обеда раздался раздражающий своей резкостью телефонный звонок. Горничная принесла трубку прямо в столовую. Секретарша Гурьковых выясняла, когда прислать машину с охраной. Игорь оборвал разговор: «Сам доберусь. У меня тачка счастливая».

Выезжать надо было не позднее восьми – бой назначен на половину одиннадцатого. Мелихов дотянул до последнего – ему не хотелось ожидания в раздевалке, вопросов журналистов и подбардивающе-фальшивых восклицаний. Наконец, он скомандовал самому себе: «Пора!» и поднялся. Вышел в гостиную, наклонился застегнуть сумку и вдруг услышал скрип тормозов во дворе. Кого это ещё принесло?

Игорь обалдело смотрел, как в гостиную входит человек, которого ему меньше всего хотелось бы видеть. Какого рожна ему… Поглумиться приехал?

– Тебя кто звал? – поднял брови Мелихов. – И почему пустили?

– У меня пропуск от Гурьковых, – спокойно объявил Серый. – Я, Гоша, твоя охрана.

– Я на своей тачке еду. Так что вали, откуда явился.

– На твоей, на твоей и поедем, я такси отпустил. Гурьковы сказали – у тебя примета, на бой только на джипаре ездишь. Что-то, похоже, новенькое…

У Игоря не было сейчас ни времени, ни сил для разборок. Да и желания тоже.

– Гурьковы сказали, ты дома торчишь, – продолжал трепаться Серый. – А вот я к тебе чуть было не опоздал, прямо-таки беспокоился, что ты уже умотал.

– Ладно, пошли, – зло усмехнулся Мелихов. – Довезу тебя до места, охрана! Но баранку не дам. Не нравится – топай пешком.

– Правильно, Гоша. Я не могу рулить и охранять одновременно, – согласился Серый.

Игорь накинул куртку, подхватил сумку, и вышел из дома. Серый степенно шествовал следом.

Джип завелся легко и послушно.

– Привяжись, драгоценный, – заботливым голосом посоветовал Белозерцев, сам и не думая воспользоваться ремнём безопасности.

– Да пошёл ты! – ответил Игорь.

Но рука уже автоматически, по давней западной привычке, пристёгивала ремень.

Они вырулили на шоссе и двинулись в сторону города. Машин оказалось немного, вечером мало кто ехал в Москву. По Минке – километров двадцать пять до МКАД, а там до Развлекательного центра – рукой подать.

– Будем вовремя. Не гони свою «примету», – Белозерцев вальяжно откинулся на спинку сиденья. – Водила ты у нас хреновый. А я за твою безопасность в ответе…

– На кой чёрт ты приперся? – не выдержал Игорь. – Что, больше послать было некого?

– Я ведь твой друг. Это все знают.

– Что же ты их не разуверил?

– А ты чё, Гоша? Всё моих писем боишься? В тачку со мной сел, а сам ссышь?

– Да кто тебя боится, мешок ты с дерьмом? Ты ж только вонять умеешь.

– Ненавижу тебя… – вдруг тихо и очень серьёзно произнёс Серый.

Игорь всем телом повернулся к нему, но Белозерцев закрыл глаза, явно давая понять, что разговаривать не намерен. Мелихов, прибавляя газ, сдавленно процедил:

– Взаимно.

Перед Лесным городком дорога пошла под гору. Джип нагнал растянувшуюся на сколько хватало глаз колонну темно-зелёных армейских грузовиков.

Не снижая скорости, Игорь перестроился в свободную полосу, и, только когда впереди зажегся жёлтый свет и огромная фура с синим тентом, завершая левый поворот, поползла со встречки через перекресток, начал притормаживать. Джип как-то нехотя, будто сопротивляясь, замедлял ход. Мелихов резко вдавил в пол тормозную педаль, но машина отчаянно дёрнулась и, словно освободившись от узды, рванула вперед.

Светофор, перекресток, фура летели навстречу. А за ними навстречу летело тёмное, пустое, злое небо. Острым воспоминанием мелькнуло перед глазами – дорога под Франкфуртом, тупой удар, всё вокруг переворачивается… Но вместо страха теперь – странное, злорадное ликование. Мысль о Насте кольнула и уплыла, не задев. Пусть будет пустота! Ни предательств, ни поражений, ни ликующего Консалеса, ни ненавистного Белозерцева…

Ужас крутым кулаком ударил в солнечное сплетение и вышиб воздух из лёгких. Сейчас, здесь, на этой сраной дороге среди обломков металла, ошмётков шин и осколков стекла не станет огромного, ничего не подозревающего, беспомощного Белозерцева… зачем-то оказавшегося рядом.

Глаза Мелихова не видели ничего, кроме пространства между уползающим вправо хвостом синей фуры и медленно выдвигающимся слева тупорылым фургоном. Руки окаменели на руле, нога расплющила акселератор.

Джип ворвался на перекресток, разрезая его по диагонали. Фургон заревел оглушительно и надрывно…

Плечо Белозерцева вдавило Игоря в спинку сидения, пудовая ручища вцепилась в баранку, и джип, оказавшись за перекрёстком, едва увернулся от подъезжающего к светофору встречного «Нисана».

– Тормози, Гоша! Тормози-и-и!!!

Джип метнулся вправо, но не удержался на шоссе и полетел с обочины вниз, по крутой насыпи, навстречу выстроившимся неровными рядами берёзам.

– Нет тормозов… – Игорь почти не услышал собственного голоса.

– Газ отпусти, сука! Га-а-а-а-аз!!!

Белозерцев рванул ручник и снова крутанул на себя баранку.

Берёзы отшатнулись в сторону, и прямо перед лобовым стеклом Мелихов увидел толстый, корявый, почти чёрный ствол сосны.

Хрипя и рыча, Серый обеими руками выворачивал руль влево.

Джип содрогнулся от удара, заскрежетало железо, дёрнулся ремень, удерживая Мелихова на сидении, подушка безопасности толкнула в грудь, что-то ударило сверху по голове, брызги стёкол обожгли лицо…

По лбу потекло липкое и горячее. Игорь разлепил глаза и несколько минут с трудом выбирался из-под ударившей его подушки. Лобового стекла не было, сосны перед глазами – тоже. А в машине стояла страшная тишина.

***

– Как я уже и говорил, бой продлится всего десять раундов, – повторил диктор. – Это не титульный поединок, поэтому встреча пройдет по сокращённому варианту. Итак, что мы знаем об испанце…

Он уже несколько минут развлекал телезрителей своими комментариями, потому что на ринге происходила какая-то заминка. Давно вышел Консалес со своей командой. Претендент попрыгал перед публикой, перекрестился, помахал рукой. А Мелихов всё не появлялся. Ленка ничего не понимала – это же полный абсурд! Не может быть, чтобы Игорь отказался от боя таким идиотским способом – попросту не пришёл. Но в зале уже заметно нервничали, орали и свистели.

И вдруг на экране пропало изображение, и возникла заставка. Повисела несколько секунд, и сменилась рекламным роликом кетчупа.

– Ну и что за фигня? – повернулась к подруге Юлька. – Будет бокс или нет?

Реклама кончилась, и в кадре снова появился переполненный людьми зал. Но только теперь здесь творилось нечто непонятное. Народ покидал свои места, в ринге расхаживали, переговариваясь, посторонние люди. Никто больше не кричал и не возмущался, но лица у всех были странные – потерянные и ошеломлённые.

– Уважаемые телезрители. Простите за длительное ожидание. Мы вынуждены расстроить вас и сообщить, что бой не состоится. Только что стало известно о трагическом происшествии. Час назад по дороге на стадион разбилась машина Игоря Мелихова…

Всё поплыло у Ленки перед глазами… Онемели руки, ледяной ужас разливался внутри. Крик замер на губах – горло сдавил спазм. Она хотела бы потерять сознание, но не могла. Нет, этого не может быть! Это страшный сон… надо проснуться… Откуда-то из тумана послышалось продолжение – кто-то другой говорил теперь в микрофон:

– Мы пока ничего не знаем о происшедшем. Когда мы поняли, что Игорь задерживается, пытались ему дозвониться – но тщетно. Его команда тоже ничего пока не знает. Кажется, в автомобиле находился ещё один спортсмен, бывший чемпион мира в тяжёлом весе Сергей Белозерцев. В каком состоянии находятся пострадавшие, пока неизвестно. Мы постараемся вас информировать, а пока… приносим свои извинения…

Ленка вскочила и бросилась в коридор за телефоном. Она ничего не замечала вокруг, не слышала успокаивающих слов Юльки, натыкалась на мебель, что-то роняла. Трясущимися пальцами девушка набирала Серёгин номер. Звонить Мелихову она не могла – такого дикого страха она никогда в жизни ещё не испытывала. Если вместо голоса Игоря она услышит чужой голос, то сразу умрёт. Пусть Серый ей скажет…

Но телефон Белозерцева отвечал только длинными гудками. Тот самый вездесущий мобильник снова не мог достать нужного ей человека… В панике Ленка набрала Игоря – тоже самое. После десятка гудков телефон выдавал отбой, но она набирала – снова и снова, то одного, то другого. Вся жизнь превратилась в туннель – ничего снаружи не было, только коридор сотовой связи, по которому она пробивалась – чтобы умереть или воскреснуть. Ослабевшие ноги подогнулись, и девушка опустилась на пол. Колотило так, что подруга обнимала её, держа обеими руками. И вдруг – о Боже! Боже… какое невообразимое счастье! – гудок прервался и послышался родной голос Игоря.

В груди что-то сдавило, Ленка не могла выдавить даже слова, уже не веря, что ей не мерещится.

– Лена… – тихо произнес Мелихов.

«Жив, жив, жив! Господи, он жив! Спасибо Тебе, Господи! Пусть с ним будет что угодно – но он жив! Он может говорить!»

Ленка с трудом выдохнула – её выпустили на свет из туннеля.

– Игорь, что с тобой, что?!! – выкрикнула она.

– Со мной всё в порядке, – так же тихо и бесцветно ответил он. – Приезжай… Серый в реанимации…

***

Ленка уже не помнила, как она оказалась ночью возле приёмного отделения хирургии, какое такси довезло её туда. Её поддерживал за локоть неизвестно откуда взявшийся Юлькин муж, кажется, он и поймал машину. Около подъезда паслось несколько журналистов, которых, видимо, не пускали внутрь. Но девушка, оттолкнув Гришу, прошла сквозь них, как сквозь стену, и вот она уже неслась по холлу, с такой силой наступая на больную ногу, что, казалось, та сейчас откажет совсем. Наконец, взгляд упёрся в квадратик окошка бюро пропусков. Не успела Ленка произнести фамилию, как дежурная начала орать:

– Совесть надо иметь! Сказано – никого не пускают!

– Я не журналист, – произнесла девушка каким-то не своим, мёртвым голосом.

Странно, но этих коротких слов оказалось достаточно. Дежурная подняла взгляд, посмотрела в её лицо и сразу же изменила интонацию:

– Я поняла… Вот, возьмите пропуск. Шестой этаж.

Дальше Ленка металась по белым, одинаковым коридорам, хватала за халаты всех врачей подряд, и в результате оказалась перед стеклянными дверьми под вывеской «Отделение интенсивной терапии». А за этими дверьми увидела Игоря – он стоял в холле рядом с пожилым человеком в белом халате. Фигура мужчины показалась ей знакомой, но сейчас девушка ничего не соображала.

Она распахнула дверь и рванула к Мелихову. Лицо у него было усыпано красными точками, а голова перевязана. Но он живой, на своих ногах! Господи, теперь – только бы Серёга выжил… Больше ей ничего-ничего не надо, честное слово! Ленка подлетела к Игорю, но, увидев выражение его глаз, резко затормозила. Он был здесь, рядом, но словно на другой планете – чужой, отстранённый, сгорбленный, постаревший на десять лет. Странные точки на его совершенно бескровном лице оказались многочисленными мелкими ранками, а правая щека – вся багровая, как от ушиба.

Мужчина, разговаривавший с Игорем, оглянулся, и Ленка узнала Чернявского.

– Лена? – удивлённо произнес он. – Вы как здесь?

Мелихов, казалось, даже не удивился, что хирург знает её, только бросил на девушку короткий, почти невидящий взгляд.

– Пропустите её, профессор, это жена Белозерцева, – каким-то сонным голосом сказал он.

Слова его прозвучали почти приговором, но Ленке было сейчас всё равно. Она и сама знала, что другого выхода теперь нет.

– Да, да, конечно, – взгляд у врача сразу стал понимающим и сочувствующим. – Лена, наденьте бахилы и халат – вон там, в ящике…

Палата реанимации представляла собой большой зал, в котором за перегородками лежали обнажённые, прикрытые одними только простынями пациенты, а в середине помещения находилось нечто вроде ресепшена для дежурных врачей. Ленка сразу заметила Серёжу – даже здесь он выделялся своими габаритами. Она понятия не имела, что сейчас увидит, и внутренне сжалась, готовясь принять самое худшее.

То, что человек такой недюжинной физической силы лежит вот так – беспомощный и неподвижный, под белой больничной простыней, производило тяжкое впечатление. Голову ему выбрили, а сверху наложили повязку, правую руку подвязали кверху. Глаза у Сергея были закрыты, на лице – не мелкие и многочисленные, как у Мелихова, а глубокие бурые рваные раны, правда, уже зашитые хирургами. Рядом стояла капельница.

Кто-то сзади схватил девушку за руку:

– Что же вы так рванули, миленькая? Мне надо сначала поговорить с вами…

Но Ленка вырвала локоть и подошла к Белозерцеву.

– Он без сознания? – стараясь держаться спокойно, спросила она.

Она боялась, что доктор произнесёт страшное слово «кома». Однако Серёга, услышав её голос, тотчас открыл глаза, и девушка облегчённо выдохнула, только схватилась рукой за стоявшее рядом высокое кресло для посетителей. Большей полноты счастья ей было уже не испытать.

– Ленка… – проговорил парень, облизнув губы.

От радости девушка не нашла ничего умнее, как накинуться на него с обвинениями:

– Не пристегнулся, да? Не пристегнулся, скажи! Я так и знала… Ну ты идиот, нет, просто скотина!

– Если бы он пристегнулся, я бы тут уже не расхаживал, – произнёс вдруг бесцветный голос сзади.

Она резко обернулась.

– Игорь Глебович, вернитесь, пожалуйста, в палату, – в реанимации появилась женщина-врач с взволнованным лицом, – вы не закончили перевязку.

– Хорошо, – кивнул Мелихов и повернулся к Чернявскому:

– Семен Эдуардович, спасибо огромное, что приехали.

– О чём вы говорите! Как только доктор Рудольский позвонил…

Мужчины пожали друг другу руки.

– Я позже ещё поднимусь, – бросил Игорь, и, всё так же не глядя на Ленку, вышел.

Девушка приблизилась к койке и неловко погладила Серого по голове:

– Серёжа… Серёжа, прости меня…

– За что? – одними губами проговорил он.

– Я выйду за тебя замуж, слышишь, Серёжа!

Глаза у парня сразу наполнились слезами, он даже сделал какое-то движение, но тут же застонал.

– Поцелуй меня… – попросил он.

Ленка наклонилась и ласково тронула губами его запекшиеся губы.

– Спи, я побуду с тобой…

Серега послушно закрыл глаза. Чернявский отошел к дежурному врачу, что-то объясняя ему. А Ленка просто стояла рядом, стараясь ни о чем не думать, кроме того, что оба дорогих ей человека живы, что за такое счастье положена расплата, и что придется теперь платить, но её собственная судьба – не такая уж большая цена.

Последнее время девушке казалось, что она бредет каким-то узким лабиринтом по большому, чужому городу, кругом – только стены и дома с тёмными окнами, и неизвестно, куда приведёт её дорога. Было понятно, что ничего хорошего больше не будет, но можно было хотя бы брести так ещё очень долго, преодолевая расстояния, идти и смотреть по сторонам.

Но вот она дошла. Впереди был тупик. Оставалось только устроиться в нём поудобнее и внушить себе, что здесь можно жить.

***

Через час дежурный врач сменился, и Ленку выгнали из палаты. Была уже глубокая ночь, Серый спал. А девушка не знала, куда ей податься. Она решила остаться в холле и ждать – неизвестно, правда, чего. Выйдя из отделения, она сразу натолкнулась на знакомые лица – Марк и Виктор стояли в рекреации, разговаривая с профессором.

Марк сразу же приобнял девушку за плечи, Виктор приветливо кивнул. Но Ленка смотрела только на Чернявского.

– Хорошо, что вы вышли, Леночка, – улыбнулся он. – Марк, конечно, всё бы вам объяснил, но я решил поговорить с вами лично. Вы слишком взвинчены… Дайте руку.

Ничему не удивляясь, девушка протянула ему ладонь, профессор цепко схватил её запястье и внимательно прослушал пульс.

– Сильная тахикардия. Вам надо в ближайшее время повторить кардиограмму. Марк, попросите в отделении успокоительное, а то меня они уже видеть не могут. Я бы тоже злился, если бы кто вмешивался в мою работу.

– Не надо успокоительного, я в порядке, – дёрнула головой Ленка. – Ну… Говорите же, наконец, как он? Он ведь будет жить?

– Если бы вы не влетели так стремительно, вы бы уже успокоились, – ласково произнес Чернявский. – Вообще-то, всё это из разряда настоящего чуда. Мы боялись чего угодно – пришлось исключить кровотечение в желудке и внутреннюю гематому головного мозга. Теперь могу сказать с полной ответственностью – не совместимых с жизнью травм у Сергея нет.

– Это точно? – воскликнула девушка.

– Я настоял на самом полном обследовании. Не бойтесь, здесь знают своё дело. Нет, вы понимаете – просто чудо! Но, честно говоря, ваше беспокойство было не напрасным. После таких аварий редко остаются в живых. Подушки сработали, но, как вы правильно сказали, он не был пристегнут. Конечно, джип – не Жигули, и всё же… Знаете, я убежденный атеист. А то бы приписал этот случай промыслу Божию.

– Но что с ним всё-таки? – все ещё не осознавала сказанного Ленка.

– В совокупности – травм множество, но каждая в отдельности – ничего серьёзного. Скорую, слава Богу, вызвали быстро, так что крови он много не потерял. Ну, судите сами: несколько ребер сломано, перелом руки, лицевые травмы, сотрясение мозга. Внутренние органы не повреждены. В общем, в реанимации ваш муж скорее из перестраховки – об этом очень просил Игорь Глебович.

– Сотрясение для боксёра – как для нас насморк, – зачем-то произнесла она.

Профессор глянул на неё с некоторым удивлением.

– Знаете что, – решительно произнес он, – давайте, я довезу вас до дома, всё равно я уже уезжаю.

– Нет, нет, я должна остаться!

– Абсолютно незачем! Сергею будет не легче – узнать, что у вас приступ стенокардии. Я настаиваю, Лена, вам надо лечь, господа, скажите ей!

– Лен, езжай, правда, домой. Мы все здесь, Игорь этажом ниже в палате. А завтра приедешь, – произнес Виктор.

– Я… не могу завтра…

Ленка вдруг вспомнила, что в понедельник должна отправиться в больницу. Операцию отменять нельзя, для пациентки уже подготовлено койко-место. Или – можно? В любом случае, надо самой убедиться, что с Сережей всё хорошо.

– Я лучше останусь сейчас. Завтра… возможны накладки.

– Ничего, созвонитесь, одна рука у Сергея в порядке, – настаивал профессор.

– Почему он трубку не брал? – вспомнила Ленка. – Я чуть с ума не сошла.

– Спал, наверное. Игорь Глебович, видимо, не сразу вам позвонил. Пока Сергея обследовали, он сам всё время был рядом.

– Я из телетрансляции только узнала…

– Ну, а это уже сколько времени прошло… – подтвердил Виктор. – Игорю было не до того, сначала занимались Белозерцевым, потом Мелихова тоже проверили… а в штаб никто не сообщил. В раздевалке царила паника – но мы ещё надеялись, что Мелихов вот-вот появится… Скармливали всем байки, что он задержался в пробке. Короче, не знали, что делать. Потом кто-то сообщил об аварии, стали дозваниваться в больницу. А на телефон отвечала дежурная, такая дура! Ей запретили давать информацию, ну она и выполняла дословно – нет, чтоб сказать, что оба живы, хотя бы не напугали столько народу. Мы с Марком тоже не могли дозвониться долго… А как узнали – сразу сюда, благо, недалеко. После трансляции пошли звонки – в основном, Игорю, но он особенно ни с кем не разговаривал, очень переживал.

– А что всё-таки случилось? Они с кем-то столкнулись? – Ленка вспомнила странные слова Мелихова.

– Игорь сказал, занесло, не справился с управлением, – объяснил Марк. – Серёжа помог ему вывернуть с шоссе, а сам…

– А вы что, уже поженились с Серёгой? – вдруг спросил тренер. – Он ничего не говорил.

– Нет ещё… – Ленка отвернулась. – Я, наверное, правда, поеду домой…

***

Игорь лежал на больничной койке и смотрел в потолок. Он хотел бы сейчас ни о чём не думать, даже попросил у сестры снотворное, но оно не подействовало.

Мелихов вспоминал – вспоминал всё. Соревнования в Ростове. Дешёвая обшарпанная гостиница. И незнакомый парень, тоже приехавший выступать. Как он вовремя вышел в коридор, вмешался в драку и буквально спас Игоря от разъярённых дагестанцев. А потом куда-то пропал, и только во время выступления Мелихов узнал его имя – спаситель оказался чемпионом России в тяжёлом весе. Тогда они даже не поговорили, зато встретились несколько лет спустя, за границей, где Белозерцев уже год как выступал на профессиональном ринге. И с тех пор их пути уже не расходились.

Игорь пролистывал эпизод за эпизодом. Только последние страницы их общения Мелихов открывать не стал – сейчас он не мог переживать заново отвратительную историю их разрыва. Всё, что касалось Ленки, тоже нельзя было трогать пока. У Игоря даже получилось настолько отстраниться сегодня, что, увидев девушку в больничном коридоре, он почти ничего не испытал, а, назвав её женой Белозерцева, навсегда отрезал её от себя. «Жена». Почему это прозвучало настолько фальшиво, ведь скоро так и будет? Наверное, Ленка по-прежнему казалась ему не совместимой с Серёгой. Но… Вопреки всему они будут вместе, пора это осознать и принять.

Игорь резко повернулся на другой бок. Нет, думать о ней он сейчас не станет, иначе не сможет сказать завтра Серому то, что обязан сказать. Всё, что произошло сегодня, слишком ярко стояло перед глазами… Вот – дерево перед лобовым стеклом. Вот – дерева нет. Оно осталось справа, со стороны Белозерцева. Почему он повернул руль так, чтобы принять удар на себя? В такие моменты у человека срабатывает не разум, а инстинкт самосохранения. Но почему же подсознание Серого сработало на спасение Мелихова, а не на собственное выживание? Игорь не находил ответа.

За всю ночь он так и не сомкнул глаз. В шесть утра, не дожидаясь, пока к нему заявится врач или медсестра для перевязки, Игорь снова поднялся в реанимацию.

– Спит? – спросил он у вышедшей в коридор дежурной.

– Сейчас гляну, – любезно кивнула сестричка, и через минуту позвала его.

Серёга лежал с открытыми глазами.

– Привет… – неловко поздоровался Игорь.

– Привет, – отозвался Белозерцев.

– Ну, как ты? Совсем хреново? – Мелихов не мог найти нужных слов и злился на себя за это. – Как себя чувствуешь-то?

– По сравнению с Бубликовым – неплохо, – повторил парень затёртую шутку.

Игорь присел рядом с ним на высокий стул.

– Что тебе принести?

– Ничего не надо, Леночка принесёт вечером, уже звонила…

– Доктор говорит, завтра тебя из реанимации выкинут – мол, не такой уж ты и больной… – произнес Мелихов, проглотив реплику про Ленку.

– Сам поражаюсь, – усмехнулся одними губами тот. – Думал, крантец. «Прощай, Ленка», – даже успел себе сказать. А ты?

– Я не успел, – выдавил Игорь.

– Мне даже померещилось сперва, что ты… хочешь подохнуть. Ну, блин, думаю, урод! Если жизнь надоела, я-то тут при чём?

– Не, Серый… С тобой я на тот свет не хотел. Ты мне на этом уже вот здесь, – Игорь показал себе на горло.

Белозерцев усмехнулся.

– Взаимно, Мелихов… Достал ты меня за последнее время.

– А зачем тогда спас? Ты ведь спас меня, верно? Чё ж ты так лопухнулся?

Разговор в этом тоне приносил странное облегченье – Игорю трудно было притворяться, что питает к бывшему другу искренние чувства. Ну не мог он любить человека, который целует, ласкает, да просто притрагивается к его Ленке! Оказалось, испытывать благодарность, а тем более быть обязанным жизнью – тяжёлый, малоприятный труд, если обязан не тому человеку. И всё же – почему?

– Почему? – повторил Игорь вслух.

– Хотел до Консалеса тебя довезти, – ответил тот вызывающе. – Чтобы тот отметелил тебя как следует. Разуму научил и пояс отобрал.

– Да ты и так у меня всё отобрал, – горько произнёс Мелихов. – Ты ведь угадал, Серый… Что-то я не очень вчера сопротивлялся. Только в последний момент сдрейфил. Не готов я ещё… туда… Сам не знаю – почему, но не готов. Значит, спасибо тебе, что ли…

– Ну тебя, Гоша! Не жалоби меня! Радуйся, что цел, а спасибо своё… Засунь куда-нибудь. Должок на тебя не повешу, не бойся.

– Твою мать, Белозерцев! А ведь снова тебе повезло, как ни глянь, – помотал головой Игорь, словно изумляясь. – Герой раненный! Валялся бы я здесь сейчас переломанный – кто знает, над кем бы она плакала…

– Ленку я тебе не отдам, хоть ты прямо сейчас пойди и вскройся! Мы скоро поженимся, и ничего ты не сделаешь! – повысил голос приятель. – Сейчас кости сращу, и всё, тянуть больше не будем.

Он говорил слишком громко, и сестра, дежурившая у «ресепшена», сразу же подошла к ним:

– Посетитель вас беспокоит?

– Не, оставь… – отмахнулся Серёга. – Всё нормально.

Девушка отошла. Игорь сидел, крепко сжав кулаки, и глядел в пол. Белозерцев тоже отвернулся от него и смотрел прямо перед собой. Некоторое время оба молчали, а потом Мелихов, сделав над собой усилие, произнёс:

– Нужно тебе это или нет… Выслушать придётся. Короче. Прости меня, Серый. Я ведь знал… что не ты анонимки писал. Точнее, не знал, но сам себя накрутил… В общем…

– Мелихов, я не ставил против тебя… – вдруг произнёс парень. – Никогда в жизни.

– Я знаю, Серый… Прости…

– И в этот раз тоже… с Консалесом… На тебя поставил, – добавил Белозерцев. – Сам не знаю, почему.

Игорь удивлённо поднял на него глаза.

– Что ж, теперь ставка пропадет? – хмыкнул он. – Опять ты в пролёте!

– Не привыкать. Подожди, поправь мне… Под головой что-то жёстко, – попросил друг.

Мелихов послушно подтянул ему подушку, стараясь не задевать рану.

– Ты ментам сообщил? – неожиданно спросил тот.

– Нет… – Игорь медленно покачал головой.

Он понимал, о чём говорит Белозерцев, но никак не мог заставить себя озвучить ужасную догадку, тем более – назвать имя.

– Ты сечёшь? Нет, ты точно сечёшь? – разволновался приятель. – Да я эту тачку… каждый винтик в ней знаю, в сервисе от меня все шарахаются – достал. Звони ментам, Гош! Охранник в посёлке что говорит? Кто мог…

– Нет. Я сам должен… – упрямо повторил Мелихов. – Понять хочу – за что.

– Ты… Ты что – знаешь, кто это? Точно?

Серый уставился на него с приоткрытым ртом. В его глазах мелькнула догадка. Игорь отвернулся.

– Гоша… Ты же не думаешь… В общем, когда этот… ну, про ставки-то набрехал. Я-то решил тогда, что просто нас с тобой развести захотел, он же терпеть меня не мог, гнида завистливая…

Игорь обречённо поднял на него глаза. До последнего момента он надеялся, что его догадка – просто бред, совпадение. Но вот и Серый тоже…

Здоровой рукой парень, забывшись, запустил было руку в шевелюру, но вовремя отдёрнул, не дотронувшись до раны.

– Твою мать… А на меня специально стрелки перевёл, значит! – воскликнул он. – Да нет, не могу поверить… Ладно, бабки поставил, угрожал. Но – убить? Не, не он…

– Он, Серый… – Мелихов перевёл взгляд на белое облако за хорошо вымытым окном, – он…

– Когда же он успел шланг-то подрезать?

– Ночевал у меня, утром уехал.

– Ох. еть!.. Гоша, он же понимает, что ты догадаешься, раз живой остался!

– Угу…

– Вызови ментов, Гоша. Давай, я своим ребятам скажу. Пусть найдут. Честное слово, сам заплачу им, лишь бы эту гниду… А то ведь хрен его знает, что он теперь сделает. За сестру не боишься?

– Олег Павлович вчера её к матери отвез и остался с ними. Я сразу же позвонил… А ты, пожалуй, и правда, скажи своим… И пусть ещё кого к маме с сестрой отправят – для надёжности. Только ментам пока не надо. Я в глаза хочу человеку посмотреть.

– Фигня это всё… Какие глаза? Они у него всегда лживые были, как у шакала. Но такое сотворить…

– Не замечал. Я его другом считал, понимаешь?!

– Ну да. Понимаю… – Серый усмехнулся, отвернулся от него и застонал. – Чёрт… Башка трещит…

– Серый! Я… я всегда…

Парень помотал головой – мол, не надо мне твоих сантиментов.

– Слушай! – вспомнил он вдруг. – К тебе тут Вика рвалась. Снизу звонила вчера, поздно уже, пропуск просила заказать. А ты чё трубку не брал? Я сказал, пусть сама до тебя дозванивается, мне-то она на кой…

– Правильно сделал. Она меня вечером доставала. Я запретил приезжать, да Маринка, небось, дура, адрес клиники дала. Хорошо, что здесь строго по пропускам.

– Через лечащего врача не пыталась?

– Я просил его никого ко мне не пускать.

– Значит, так и проторчала внизу, бедняга… А ты чего – совсем её послал?

– Совсем, – отрезал Мелихов.

– Жёстко, однако!

– А тебе-то что?

– Да так… – Серый облизнул пересохшие губы. – А Леночке – ты, что ли, пропуск выписал? Я её звонков не видал, дрыхнул.

– Нет… Я только клинику назвал. Думал, ты заказал, – Игорь глянул на него удивлённо. – Как же она прошла?

– Ну, может, уговорила охрану, сказала, жених помирает… любимый, – предположил Белозерцев.

У Мелихова невольно дёрнулась губа, а глаза превратились в щелки. При новом упоминании Ленкиного имени вспышка сердечности между ними исчезла, как ни бывало.

– Ладно, поеду домой. Не хрен мне тут валяться, – Игорь поднялся. – А ты давай, жених, отдыхай, собирай передачки. И невесте – горячий привет.

– Ага… Передам, не волнуйся, – саркастически бросил парень уже ему в спину.

Если бы это была другая дверь, а не в палату реанимации, Мелихов, наверное, хлопнул бы ею со всей силой. Однако он тихо и аккуратно прикрыл её за собой. Пора привыкать жить тише. Свыкнуться с мыслью, что ничто в этом мире не крутится вокруг него, и никому нет дела до его страданий. Больные должны выздоравливать, любящие друг друга – жениться. А ему предстоит просто жить. «Многим и это уже не отломится, так что – спасибо Тебе, Господи, Ты очень щедр. Вот только пожалел Ты меня или наказал?»

В последнее время Мелихов привык разговаривать вот так – сам с собой. Странно, но в этот раз ответ пришел откуда-то снаружи, не из собственных горьких циничных мыслей. «Не пожалел и не наказал. Научил…»

***

Врачи уговаривали его остаться ещё на пару дней, но Мелихов не послушался. Он вызвал такси и ещё по дороге набрал номер сестры.

– Марин, Мишка не объявлялся?

– Не-ет… – протянула она. – А разве он у тебя не был? Вчера, как только мама тебе дозвонилась, сразу собрался и рванул, сказал, что в больницу. Я говорю – Игорь в порядке, ехать не надо. А он – мол, чёрствая ты… И умотал. А теперь телефон не отвечает.

– Ясно.

– Игорь, а что происходит? Почему ты заставил меня ехать ночью к маме, с каким-то типом? Этот твой Олег как язык проглотил, ничего не объясняет.

– На нас было покушение, не сечёшь? Марин, если Мишка позвонит, сразу же мне сообщи, ясно?

– Зачем?

– Затем. Дверь никому не открывай, только когда ещё охрана приедет, ну, Палыч знает. Но думаю, Мишка не вернётся…

– Это ещё почему? – изумилась сестра. – Нашёл себе, что ли, кого?

– Потом объясню. Не открывай ему – ни в коем случае, поняла? И сразу звони. Запомни – он опасен!

– Сыночек! – услышал он в трубке взволнованный мамин голос. – Ну, у тебя правда – всё хорошо? Я всю ночь места себе не находила, мы с Мариночкой почти не спали! У меня даже давление поднялось – сто пятьдесят, представляешь? Может, мне всё-таки навестить тебя? Тебе что-нибудь нужно? Если бы кто-нибудь приехал за мной, я бы сразу собралась!

– Мам, прими таблетку и отдыхай. Главное, пусть Маринка будет с тобой. К вам сейчас ещё охрану пришлют. А я уже еду домой, меня навещать не надо. Целую.

Игорь нажал отбой. На самом деле, он был уверен, что «зять» уже очень далеко.

Дома Мелихов прогнал с дороги перепуганную Светку и отправился в Ленкину комнату. Сел перед компьютером и некоторое время просто сидел перед чёрным экраном.

Так странно было вернуться сюда сегодня… Всё здесь выглядело таким же, как Игорь оставил меньше суток назад, и всё изменилось, словно он не был тут больше года. Собственно, ничего этого он мог уже не увидеть: ни вот этой царапины на столе, ни шкафа с Ленкиной одеждой. Ни пожухлой травы, ни осеннего неба. И никогда не увидеть дочь.

Сейчас мир казался ему наполненным больше, чем обычно – такими вещами и мелочами, которые он раньше не замечал, но которые так легко потерять в одну секунду. Мир был полным, взгляд цеплялся за этот мир, но душа Игоря – пуста. Совсем по-другому, не так, как до аварии. Это не было апатией или депрессией, горечью или привычной уже злобой. Просто ничто не задевало сейчас Мелихова – глаза отмечали что-то, разум выносил суждение, но никакого отзвука в сердце не происходило.

Игорь словно открыл новую тетрадь и с недоумением вглядывался в чистые клетки – что в них писать, чем заполнять? Прежнее кончилось, новое – не началось. Там, в старом исписанном черновике, остались все помарки и исправления, целые листы, перечёркнутые красной ручкой небесного проверяющего – задача решена неправильно, ответ неверен. А в конце, на последней страничке стояла жирная, расплывшаяся клякса.

«Так чему Ты меня научил, Бог, или как там Тебя? Нет, не справиться мне самому, Ты же видишь! Была бы здесь Ленка – обязательно спросил бы у неё. А так… Где ответы на твои задачи – может, только в конце учебника?»

Мелихов потёр виски. Его психика требовала каких-то действий, движений. Он нажал на кнопку, подождал, пока загрузится компьютер, с трудом вспомнил пароль, несколько раз набирая его заново, и открыл почту. Игорь предвидел, что его ждёт послание, и не ошибся. Первое же, самое верхнее письмо было написано с обычного адреса – домашней почты Мишки. Написано прошедшей ночью.

Мелихову пришлось сделать над собой усилие, чтобы погрузиться в тёмный мир чужой, как оказалось, совсем незнакомой души. Щелчок – и письмо открыто, бьёт в глаза буквами, строчками, но по-прежнему не вызывает ни понимания, ни осознания, что такое вообще возможно.

«Ты выжил, и это конец. Теперь ты всё знаешь. И понимаешь, что рядом с тобой, дрянным чемпионишкой, всё это время был человек, который ненавидел тебя всей душой! Но, Мелихов, тебя ненавидят все! Один ты считаешь, что что-то значишь в глазах этих людей. Самоуверенный глупец…. Думал, я – этакий плюшевый мишка, с которым можно согреться, а можно и вытереть об него руки после обеда… Готовый унижаться и прыгать перед тобой за твои грошовые подачки… Никогда и ни на что не обижающийся. У которого нет самолюбия и гордости! Который регулярно поддаётся тебе в шахматы – а ты думаешь, что можешь выиграть у мастера спорта! Об которого вытирает свои красивые ножки твоя сестрёнка, а ты так снисходительно журишь его за это.

«Мариночка!» Такая же дрянь, как и ты. Может, ты думаешь, что она была очень нужна мне? Мне нужен был ты, я думал, ты поможешь моему бизнесу. Но ты оказался эгоистом. На твои копейки можно было только покупать сестрёнке обновки. Сумма твоего выигрыша была меньше суммы моего долга! А ты продолжал думать, что я мелкий лавочник.

Что ты знаешь о больших деньгах, ты, который только и умеет, что махать кулаками? Разве варит твоя пустая башка? Слушай – я поставил против тебя всё, что у меня было, занял огромную сумму, чтобы отбить прежний долг. Иначе моя жизнь не стоила бы и гроша. Ты должен был проиграть, все знали, что ты проиграешь, хоть и врали тебе в глаза… А ты взял, б…, и выиграл!

Но я дал тебе ещё один шанс – и себе тоже. Эти деньги – какие-то пятьсот тысяч баксов, могли временно спасти меня, отсрочить приговор. Но – ты отказал родной сестре, а ведь её могут убить вместе со мной! Поинтересуйся потом, сколько синяков у неё осталось на заднице – за то, что не умеет просить. Мне нечего уже терять – ты понял это? Меня всё равно замочат – эти люди не прощают. Так что мне всё равно, кто найдет меня раньше. Но я собирался взять с собой тебя!!! Жаль, не удалось. Видно, у тебя есть ангел-хранитель. Мне он уже не положен – за всё надо платить, как сказала твоя умная хромоногая шлюха. Но и она тебя бросила в конце-то концов – ты всем надоел! Прощай. Желаю тебе всего самого худшего».

Игорь прочитал письмо ещё и ещё раз и всё никак не мог поверить, что его писал тот самый милый, отзывчивый человек, который сидел здесь вчера напротив, сочувственно смотрел в глаза и так искренне произносил слова поддержки. Мир в который раз вставал с ног на голову, и Мелихов начинал думать, что он, и правда, тупой идиот, ничего не понимающий ни в жизни, ни в людях.

Не зная, чем занять себя, он взялся просматривать почту – вся она была от незнакомых людей. Первое письмо оказалось обычной рекламной рассылкой. Второе сверху – от какой-то Натальи. Игорь хотел было удалить его, не открывая, но вдруг остановился. В названии стоило «Re: от Лены», а датировано оно было сегодняшним утром. Мелихов нажал на конвертик и начал читать – сначала рассеянно, потом – всё внимательнее.

«Леночка, солнышко! Прости меня, что пропала. Представляю себе твоё лицо, когда ты услышишь мои новости. Лен… я родила. Знаю, знаю, я ничего тебе не говорила. Просто у нас была такая ситуация… угроза выкидыша, я постоянно ревела. В общем, до последнего момента мы с мужем не знали, выживет ли ребёнок, и боялись. Даже самые близкие ни о чем не догадывались. Но сейчас… Сейчас я могу сказать. Девочка родилась, конечно, недоношенная, но здоровенькая. Мы быстро набираем вес. Забот очень много, но сейчас я уже могу немножко расслабиться.

Дорогая, теперь о том, что происходит с тобой… Я тебе ответила тогда, и в тот же вечер… начались схватки. Так что твоё последнее письмо я увидела только после роддома, и, такая свинья, закрутилась с малышкой, когда ты, наверное, нуждалась во мне. Конечно, ты просишь ни о чем тебя не спрашивать, и я не могу настаивать. Но меня так расстроило, что тебе плохо… Леночка, милая, напиши мне, очень тебя прошу. Я ничего не буду говорить, если ты не захочешь…

Да, ты просила меня не отвечать на этот адрес. Но пока я лежала в больнице, Павлик, дурень, почистил почтовый ящик за всё лето, оставил только сентябрь, а ты ведь до этого так давно не писала мне – в общем, другого адреса у меня нет. Понятия не имею, что делать, надеюсь, письмо ты всё же получишь. Надо было нам давно перейти на телефонную связь, вот дурочки-то… Не знаю, с чьего адреса ты писала, но, кажется, я тебя не подвела – рассказала только о себе. Целую!!! Да, кстати, вчера по телевизору объявили, что разбился какой-то боксёр – надеюсь, речь шла о не о неком зашифрованном М. … – ну, ты меня поняла».

Игорь прокрутил курсор вниз, в бешеной надежде, что Наталья не стёрла историю переписки. Ему повезло – девушка оказалась несообразительной или просто очень спешила. В общем, подругу она всё-таки «подвела», потому что прямо за реквизитами начинался текст от Ленки:

«Наташ, прости меня и забудь обо всем, что я рассказала тебе в прошлом письме. И пожалуйста, никогда больше не напоминай мне о моих словах. Человек, которого я люблю, показал своё отношение ко мне. С этим ничего нельзя поделать и изменить. Я для него – просто неодушевлённый предмет, вещь, которую можно использовать, а можно и выбросить. Такие отношения мне противны. Я продолжаю любить его – иначе жить не могу. Но, если тебе меня жалко – ни о чём больше не спрашивай. Пиши мне только на старый домашний адрес, этот удали, он теперь не мой. Лена».

Игорь глянул на дату – девушка отправила письмо через день после боя с Будресом. Мелихов быстро пролистал предыдущее послание Наташи и снова увидел Ленкин текст, датированный шестым сентября – этим вечером они разговаривали с девушкой в темноте спортзала.

«Наташенька, хочу поделиться с тобой тем, что случилось со мной за последнее время. Нет сил держать всё это в себе. Ты ведь знаешь – я человек закрытый, рассказывать про себя не люблю. Да и что рассказывать? Но… Сейчас ты очень нужна мне, только ты можешь понять. Впервые в жизни я люблю. Я не знала, что это бывает так. Нет, я влюблялась и раньше, но то, что я чувствую сейчас… ни на что не похоже. Любовь эту нельзя назвать счастливой – никогда в жизни она не будет взаимной. Но ни за что на свете я не отказалась бы от того, что со мной происходит. Я радуюсь хотя бы тому, что могу каждый день видеть дорогого мне человека, находиться с ним рядом, прикасаться к нему. Это необычный мужчина. Судьба так странно распорядилась мною. Я никогда не думала, что жизнь моя может пересечься с жизнью известного боксёра М., он чемпион мира. Но это неважно. Я люблю его вовсе не за это, ты знаешь – бокс никогда меня не интересовал. Это мужественный, сильный, цельный человек. А ещё – добрый, ласковый, тонкий и умный. Можешь не верить, но это так. И знаешь, я могу сказать тебе, что чувствую себя на самом деле нужной ему. Мне даже кажется, что он проявляет ко мне тёплые дружеские чувства. На большее, конечно, я не претендую – ты же понимаешь… Это очень больно, что он никогда не посмотрит на меня, как на женщину. Смешно, но его друг – очень хороший и добрый парень – признался мне в любви и позвал замуж. Кто-то оказался способен любить меня, но меня это совсем не греет. Я и не мечтаю, что что-то изменится. Просто живу сейчас одним днем. Я очень несчастна. И очень счастлива…»

Кажется, впервые в жизни у Мелихова дрожали руки, когда он двигал мышкой – туда-сюда. Он в десятый раз перечитал оба письма. На всякий случай Игорь даже распечатал их и принялся изучать снова – уже на бумаге.

Но уже через десять минут бессильно откинулся в кресле. Неужели всё, что произошло, то самое пепелище – дело его собственных рук? Ясно только одно – он не ошибался тогда: Ленка любила его, сильно любила! Однако восторг от этого открытия мгновенно потух, и оно легло на сердце тяжёлым камнем. В чем он допустил промах? Когда и чем обидел её?

Мелихов впервые пытался проанализировать то, что происходило с ними в те дни. Горечь и обида, должно быть, затмили для него многие факты. Сейчас он должен не упустить ни одного из них. Первое письмо написано накануне боя. Удивительно, как она могла не догадываться, что значит для него? Разве не всё, что он делал, свидетельствовало о его любви? Мелихов вспоминал каждое слово, каждый жест. Почему же она ничего не замечала и принимала его внимание за дружбу? Хорошо, пусть он играл, но перестал ведь играть перед самым боем! К тому времени Игорю давно казалось, что она всё знает, только ещё сомневается и боится надеяться.

Ладно, сейчас важно не это, а то, что произошло после боя. Даже если их разговор ночью, в тренажерке, не объяснил ей… Когда Игорь бросился к ней из ринга, она, в любом случае, всё поняла. Они вместе ехали обратно, он целовал её, обнимал. Но потом… Второе письмо не давало ответа – в чем всё-таки его вина? С чего Ленка решила, что Игорь хочет выбросить её, плохо относится к ней? В какой момент Игорь сделал что-то непростительное с её точки зрения, то, что перечеркнуло для неё всё остальное? Неловкое слово? Что-то связанное с её хромотой? «Такие отношения мне противны», – пишет она. Тогда, в спальне, она сказала это самое «противно», оказывается, совсем в ином смысле – пытаясь донести до него какую-то обиду. Но почему не донесла? А предпочла попросту уйти к Серому…

И ведь Мелихов почем зря ревновал тогда! До определённого момента Ленка и думать не хотела о Белозерцеве. Но, может, это его работа? Помнится, Серый «открыл глаза» девушке, что Игорь взял её на работу, как инвалида. Мог ляпнуть и что-то ещё.

Мелихов не находил ответа, как ни старался. Он только вспомнил – девушка ещё на обратном пути из развлекательного центра вела себя странно, отстранялась от него, Игорь тогда решил, что она стесняется Виктора. Но когда Мелихов мог успеть обидеть её, если после матча всё было так замечательно? Нет, здесь не обошлось без чьего-то участия, чужой злой воли, навета. Белозерцев? Да ведь он сразу же после боя, расстроившись, уехал к какой-то бабе… Кто ещё мог «помочь» – Сашка? Вот это вполне вероятно. А может, Светка? Виктор? Или, пока он спал в машине, звонила мать, или Вика?

Нерешительный стук в дверь.

– Игорь Глебович… Может, покушаете, а?

Он задумчиво перевел взгляд на горничную, но не видел и не слышал её… Та повторила вопрос.

– Нет, нет… не хочу…

– Игорь Глебович… Вы как себя чувствуете?

– Нормально…

– А как Сергей?

– Жить будет.

– А где… где Виктор? Он позже приедет? У вас ведь нет теперь тренировок?

– Что? А, да… – Мелихов поморщился.

Рассказывать Светке, что Витя завел в тренировочном лагере более свежий, хотя и такой же вялый, не требующий душевных затрат роман с медсестрой, конечно, не стоило.

– У него дела какие-то… Ты сама ему позвони, – не слишком ловко выкрутился Игорь.

– Трубку не снимает… – совершенно убитым голосом произнесла женщина.

Она ещё немного постояла, но, не дождавшись ответа, ушла, оставив дверь открытой. Глянув ей вслед, чемпион впервые осознал, что и у Светки могут быть чувства и страдания, ничуть не меньшие, чем его собственные.

…Он вернулся к своим раздумьям. Ну, а теперь-то, теперь-то как быть? Разве не поздно уже что-либо выяснять? Надо было сделать это сразу, тогда, догнать, спросить, а не погружаться в трясину обиды, не потакать идиотскому самолюбию. Правильно написал Мишка – у Мелихова мания величия, он ничего не видит вокруг себя. И вот результат – любимая женщина досталась другому. А вдруг она до сих пор любит Игоря?

«Вот это уже неизвестно», – уныло подумал он. По крайней мере, ни в одну из последних встреч он не замечал с её стороны никаких проявлений чувств. В какой момент её сердце склонилось к Белозерцеву? В любом случае, они давно вместе… Игорь вспомнил, как застал их у себя в гостиной после похорон Ленкиной бабушки. И всё это Мелихов сотворил сам, по собственной воле!

Ужас… Есть ли вообще на свете человек, в котором он не ошибался? Которого мог понять? Он достал телефон и набрал номер Насти. Услышал её голосок и почувствовал, как забилось сердце – ведь он мог никогда, никогда не увидеть больше дочь! Идиот! Быть любимым, любить, и желать умереть, оставить девочку сиротой…

– Доченька моя, милая… Я сейчас приеду к тебе, жди!

***

В палате, которой предстояло надолго стать Ленкиным домом, лежало ещё пять человек. Девушка с трудом выдержала несколько часов дружного общения про несчастные случаи и неожиданно обнаруженные страшные заболевания. После обеда, под предлогом поиска лечащего врача, Ленка подхватила какие-то журналы и перебралась в коридор. Вскоре она действительно поймала доктора и договорилась с ним, что ночевать сегодня будет дома. Тот особенно не возражал. Зато удивилась соседка:

– На носу операция, а ты станешь по городу разгуливать! А вдруг инфекцию подцепишь?

Девушка только отмахнулась – ладно ещё днем, но оставаться в этих жутких стенах ещё и ночью… Но главное, вечером надо навестить Сережу, она ведь обещала. Он так ждет её и даже не подозревает, что теперь они не скоро увидятся. Ленка не видела смысла отменять операцию и рушить договоренности. Перестать быть хромой – вот лучший для него подарок. Белозерцев, возможно, встанет на ноги раньше неё, а чем она может помочь ему за это время? Носить продукты? Мелихов принесёт… Поддержать морально? Когда они поженятся, она, как и решила, будет отдавать ему все силы своей души. А сейчас… Ленке слишком плохо самой. Вот когда всё закончится…

И что тогда? Никакой радости от того, что она будет здорова, как все, девушка уже не предвидела. Как и вообще больше никакой радости в жизни. Но отступать уже некуда, операция, и правда, запланирована уже на среду. Анализы она сегодня сдала, осталось только сделать во вторник кардиограмму. Всё должно быть готово к концу завтрашнего дня.

Ленке была не по душе эта спешка, она снова мучилась сомнениями. Ещё не известно самого главного, а уже назначена дата! Собирались через неделю, а провели всё обследование за один день. И надо же – как нарочно, встретить Чернявского! Словно кто-то подавал предупреждающий знак… Да нет, ерунда это всё – какое там совпадение? Конечно, как только случилось несчастье, Марк сразу вызвал профессора – ничего удивительного. Если подумать, анализы у Чернявского заняли по общему времени примерно столько же. Так чего тянуть, как правильно сказал нынешний доктор?

Девушка накупила Серёге фруктов и соков и уже в семь вечера была у него. Парня перевели в отдельную палату, как небо и земля отличающуюся от той, где числилась сейчас сама Ленка. Здесь всё было, как дома – телевизор, холодильник, уютный торшер, ковролин.

– Пришла! – обрадовался Серый. – Иди, иди ко мне скорее. Ну, Леночка…

Он полусидел, полулежал на специальной подпорке, и вид у него казался вполне бодрым. Шрамы хорошо обработали, и девушка подумала, что они совсем не будут его портить. Разве что придавать ещё более угрожающий вид.

– Ага, привет! – она быстро и деловито поцеловала его, ускользнув из объятий, что, в принципе, не составляло большого труда – одной рукой парню было не дотянуться. – Серёж, вот смотри: это убираю в холодильник, не забудь, срок годности до пятницы… Сок, если откроешь и сразу не выпьешь, тоже попроси убрать.

– Потом всё объяснишь. Завтра ведь придешь?

– Не приду, Сереж… Не обижайся… Я, вообще-то, сама из больницы отпросилась. Наверное, теперь буду не раньше, чем… Не знаю, когда буду…

– Что с тобой? – испугался Серый. – Почему из больницы?

Ленка вздохнула и присела на краешек кровати – поближе к его ногам.

– Только обещай, что никому не расскажешь! – строго сказала она. – Ни Марку, ни Виктору, ни… Игорю.

– Ну, обещаю! Говори скорей!

– Серёж… Я ложусь на операцию. С ногой. Так что, может, скоро буду, как все, понимаешь?

– Ни фига себе… – присвистнул он. – А почему так неожиданно?

– Вовсе не неожиданно. Просто никому не говорила, вдруг не получится?

– Чернявский будет делать, да? А я думал, там что-то не срослось.

– Нет, не он, – помотала головой девушка и вдруг сообразила.

– Подожди… – она подозрительно уставилась на парня. – А ты откуда знаешь про Чернявского? Марк обещал никому не говорить.

– Ну… как тебе сказать? Мы все знали.

– Кто это – вы? – испугалась Ленка. – И… Мелихов знал?

– Ну… Ладно, чего уж там. Гоша хотел оплатить операцию. Чернявский должен был задурить тебе голову. Ну, теперь-то уж дудки! Теперь я сам всё оплачу… Займу, перезайму – удавлюсь, но оплачу. А ты где, кстати, бабки такие взяла?

Девушка растерянно молчала. Всё перепуталось у неё в голове. Она вспомнила статью в газете – значит, всё это было не на ровном месте?

– Но зачем Игорю платить за меня? – тихо проговорила Ленка.

– Ну, не знаю… – взгляд у парня стал какой-то бегающий. – Вроде как Марк подзуживал его – мол, обещал помочь девушке, а призовой зажал… Он же у нас гордый, Мелихов.

– Призовой я сама не взяла… Он же экономил на всём – после Ольги-то?

– Ну, так он и подписался на Консалеса! – ляпнул Серый и прикусил губу. – Ну, то есть не только из-за этого, конечно.

Она молчала, не в силах ничего понять. А Белозерцев быстро переменил тему:

– Так ты мне не объяснила – откуда бабки на операцию?

– Я не у Чернявского оперироваться буду… – автоматически ответила Ленка. – Я нашла в десять раз дешевле.

– А где же?

– В обычной больнице. Там тоже профессионалы, не хуже, только опыта больше, – повторила она слова Мани.

– Уверена? Что-то мне это не нравится. Чернявский не взялся, а эти взялись?

– Серёж… Здесь всё нормально. Просто я нашла, где дешевле. Не заставляй меня жалеть, что рассказала!

– Лен! Давай подождём с этим, а? Вот выпишусь, сам во всём разберусь, что там за врачи, и кого удавить, если что не так.

– Ни в чем ты не будешь разбираться! – рассердилась девушка. – Это моё решение. Будешь лезть – поругаемся. Навсегда.

Беспокойство Серого отражало её собственные страхи, и она только сильнее злилась на него из-за этого.

– Я же боюсь за тебя… – покачал головой он.

– Ничего… Как будет – так будет…

– Что-то мне не нравится твое настроение!

Парень хмурился и смотрел на неё со все возрастающей тревогой.

– Зря я тебе сказала, – Ленка встала. – Думала, поддержишь, а ты панику сеешь. Всё, Сереж, я лучше пойду.

В эту минуту дверь палаты распахнулась, и на пороге появился Мелихов. Красные точки на его лице были заклеены специальным пластырем. Голова по-прежнему обмотана бинтом. А синяк на щеке побагровел. Увидев девушку, Игорь замер.

– Я попозже зайду, – произнёс он быстро.

– Нет, подожди, – торопливо окликнула его она. – Я уже ухожу…

Ленка сама не ожидала, что решится позвать его. Отвратительная сцена изгнания все ещё стояла у неё перед глазами. Но девушка не испытывала сейчас ни обиды, ни ненависти. Она так соскучилась по нему за этот месяц… И ей вдруг подумалось, что, возможно, она видит его сейчас в последний раз.

Но ещё больше девушка удивилась, что он послушно остался.

– Серёга, привет. Ты как? – Мелихов подошел к кровати.

Парень только молча пожал плечами. Вид у него стал какой-то странный, но Ленке не могла смотреть сейчас на Белозерцева. Игорь тоже перевёл взгляд на неё. Она думала увидеть в них привычное отторжение, но нашла пытливый вопрос, настойчивый и тревожный. Казалось, вот-вот, и Дракон задаст его вслух. Он, действительно, спросил, но это было совсем не то:

– Как у тебя с работой? Ира выполнила обещание?

– Да, всё замечательно.

– Интересно на новом месте?

– Ага… Начальница очень хорошая, ей скоро в декрет, но всё равно отпустила меня сейчас…

– Отпустила куда? – не понял он.

Девушка поняла, что чуть не проговорилась.

– В отпуск… – исправила оплошность она.

– А, понятно, – выражение глаз у Мелихова изменилось, в них появилась привычная злая насмешка. – У тебя же свадьба на носу?

До свадьбы, судя по состоянию жениха, было ещё далеко. Но Ленка предпочла не развивать тему.

– Что теперь Консалес? – спросила она. – Ведь это настоящий форс-мажор. Бой будет или уже нет?

– Думаю, зависит от меня. Могу отказаться. Но, думаю, перенесу на следующий год.

– Конечно! Тебе надо восстановиться… – обрадовалась девушка. – А ты ездил к Настёне?

– Ездил… Я, собственно, прямо от неё, – нехотя ответил Игорь.

– Как она? Как настроение?

– Переменное. После твоего приезда – ничего, даже веселой казалась. Рисунки твои показывала…

– Да? – Ленка смутилась.

– А сейчас снова раскапризничалась. «Забери меня, забери…» С детьми дерётся…

– Она никак не ладит с ребятами, – расстроилась девушка. – А что Алевтина Ильинична говорит?

– Говорит, ребёнок не садовский… А по-моему, чепуха. Как же она дальше будет с людьми общаться, в школе, к примеру?

– Просто ей нужны близкие люди, тогда она и посторонних станет иначе воспринимать. А сейчас они для неё – будто враги… Игорь, ты ведь будешь теперь её забирать? Тренировки закончились?

– Не знаю… Пока не стоит, наверное. Ей там лучше.

– Как это? Почему? – изумилась Ленка.

– Потому что у меня дома пусто! – неожиданно резко произнёс Мелихов. – И в душе – тоже. Мне нечего дать сейчас ребёнку.

Он помолчал, не отрывая глаз от девушки. Она тоже не опустила взгляд, хотя совсем растерялась.

– Ладно, вам надо попрощаться. Серый, я лучше позвоню, – первым произнёс Игорь.

Поставил на столик пакет с гостинцами, ссутулился и вышел из палаты. Ленка ещё несколько секунд смотрела ему вслед, а потом опомнилась и повернулась к Серёге. Парень лежал, отвернувшись к окну, закрывая лицо локтем здоровой руки.

– Серёжа, ты что? – испугалась девушка и метнулась к нему.

Белозерцев повернул голову. На глазах у него были настоящие слёзы. Некоторое время он смотрел мимо неё, вверх, так, чтобы они закатились обратно.

– Серёж… Я обидела тебя? Пожалуйста, не молчи… – Ленка в панике пыталась поймать его взгляд.

– Я не женюсь на тебе, – сказал он вдруг. – Ясно тебе? Не женюсь!

– Чем же я не угодила? – попробовала улыбнуться девушка, но вместо улыбки вышла только жалкая гримаса.

– Думал, смогу… – Серый словно разговаривал сам с собой. – Оказалось, нет… Я вижу – ты правду сказала. Ты только о нём и будешь… когда он здесь – только на него и смотришь. Да не вынесу я этого, Лен!

Она молчала.

– Только не говори, что это не так… – добавил он.

Но его глаза, голос просили совсем о другом.

– Это так, – тихо сказала Ленка. – Но я дала тебе слово, дала добровольно. И обратно не возьму.

– Да ты, небось, решила, что я помираю… – усмехнулся Белозерцев. – А я вот выжил… Теперь сама думаешь – куда меня сплавить…

– Бред! – выкрикнула девушка. – Я знала, что ты не помираешь!

– Да не важно всё это… – обречённо произнес парень. – Нет, Лен, ничего не выйдет. Дурак я невезучий!

Ленка судорожно хватала ртом воздух, пытаясь подобрать нужные слова. А потом не выдержала, села к нему и неловко дотронулась до его руки.

– Серёжа… Ты прав… – призналась она. – Ничего не выйдет, я знаю. Но если ты скажешь, я готова попробовать.

Он только замотал головой.

– Не надо мне твоего подвига…

Девушка вздохнула и нерешительно придвинулась ближе.

– Серёжа…

– Да ладно, всё, закрыли тему, – он снова отвернулся.

– Серёжа! Пожалуйста… – тихо попросила Ленка, – не уходи от меня совсем. Ты мне очень нужен. Я не собираюсь пользоваться тобой. И не о чем не стану просить. Просто будь и всё, ладно? Я люблю тебя… просто по-другому.

– Угу… Останемся друзьями, – горько скривился Серый. – Всё, Ленк. Иди домой. И знаешь что – позвони мне из больницы, как там и что.

– Серёж!

– Позвонишь?

– Хорошо…

Девушка встала и приблизилась к нему, не зная, как быть – поцеловать ли его на прощание или нет, но парень смотрел в окно и даже не пошевелился. Испытывая огромное облегченье и проклиная себя за это, Ленка на цыпочках, словно он заснул, вышла из палаты. Ей было до боли жаль Белозерцева. Но в лёгких впервые за эти сутки появился воздух. Теперь она хотя бы снова могла дышать – так, как хотела сама.

***

Во вторник в три часа дня пришёл врач – в руках у него была пачка Ленкиных анализов.

– Ну-с, так, посмотрим, – доктор быстренько пролистнул несколько бумажек. – Ну, что, всё замечательно. Значит, готовим тебя на завтра.

– А кардиограмма пришла? – замирая, спросила Ленка.

– Пришла… – врач снова открыл какую-то бумагу и быстро в неё глянул.

– И что там?

– Да всё нормально. Небольшая тахикардия. Наверное, волнуешься перед операцией? Дадим тебе на ночь таблеточку…

«Чернявский тоже говорил про тахикардию, значит, всё правильно, всё под контролем», – успокаивала себя девушка. Но сделала над собой усилие и спросила:

– А УЗИ сердца делать не будем?

– А зачем? – удивился доктор. – Я по кардиограмме и по пациенту всегда вижу, надо ли что-то ещё проверять или нет. Опыт… В общем, так… Готовим тебя на двенадцать часов, ложись сегодня пораньше, почитай книжечку, успокойся. Всё будет хорошо.

И он отошёл к следующей пациентке. А Ленку мучили сомнения – стоило или нет рассказывать доктору о предыдущем исследовании, произнести, наконец, эти слова – «порок сердца»? Врач закончил осмотр, а девушка так ничего и не сказала. «Спросит, почему сразу промолчала, зачем мозги компостировала, раз операция невозможна…» – оправдывалась перед собой Ленка. Да и какой смысл говорить? Пусть всё идет, как идёт… Отступать уже поздно. Да и… плевать.

До вечера было ещё так далеко… Ленка легла на железную кровать, так не похожую на ту, что стояла в палате у Серого. «Если ошибся Чернявский, это стоило тебе только надежды, – подумала вдруг она. – А если ошибается другой, то… А может, и хорошо?» Она мотнула головой, в который раз отгоняя дурные мысли, открыла тумбочку и достала Ирину книжку. Смалькова оставила роман, когда отвозила девушку в понедельник в больницу. Про аварию подруга, конечно же, знала – той же ночью она дозвонилась до Ленки. Но та могла рассказать ей только о состоянии здоровья боксёров. Она почти полностью отгородилась от подруги – всё, чем можно было поделиться с Ириной, было чревато спорами и отговорами. Поэтому упросила Смалькову обойтись пока без визитов – мол, так будет легче.

Чтение должно было помочь скоротать день. Но Ленка очнулась, только когда в палате погасили свет. Тогда она вышла в коридор и, пока не дочитала до последней страницы, не закрыла книгу. История Лебедевых потрясла её. Хотелось проводить параллели, возродить собственные надежды, но… Причин для них не было никаких. Да, Тане пришлось ждать много лет, но теперь у неё всё в порядке. Ленкина жизнь – сюжет совершенно иной. И как он повернется теперь – откроет лишь завтрашний день.

***

Весь вторник Игорь провёл у следователя. Разумеется, подрезанный тормозной шланг вызвал вопросы, и по факту аварии возбудили уголовное дело. Мелихов рассказал всё, как есть. Он прекрасно понимал, что милиция никогда не найдёт Мишку раньше, чем его кредиторы или пацаны Серого. Маринка и мать – под надежной охраной. Настя – тоже. В больницу Игорь не поехал – зачем? Белозерцев идет на поправку, и возле него сидит невеста…

Накануне Мелихов пытался понять что-то из Ленкиных глаз, но ничегошеньки не понял. Он был не слишком высокого мнения о собственных моральных принципах, но отбивать девушку за спиной жениха, ценой своего здоровья спасшего ему жизнь… Подлость – не его амплуа. Но дело не только в этом. Не менее сложно, чем перешагнуть через Серого, оказалось пересилить собственную гордыню.

И всё-таки бездействие угнетало. Когда Игорь уверил себя, что девушка его не любит, было в чем-то проще. По крайней мере, изменить ничего нельзя. А теперь… Своими руками отдавать Ленку! А вдруг… вдруг они ещё не живут вместе? Что-то не больно похожи они на супругов. Да нет, глупо сомневаться – чудес не бывает…

Странное дело, когда Мелихов женился на Ольге, мысль о мужчинах, имевших её прежде, не вызывала у него особых страданий. Само собой разумелось, что у красивой женщины может быть прошлое. Ленку же Игорь не хотел делить не с кем. Он с трудом готов был простить ей даже школьные романы, не то что любовную связь. Он приходил в бешенство, думая о её близости с Серым.

Игорь несколько раз хватался за телефон и снова отшвыривал. К вечеру он, не раздеваясь, прилёг на диван в гостиной. Свет и телевизор Мелихов выключать не стал. Психика была доведена до такого предела, что Дракон начал бояться темноты. Ему казалось, что полузасохшее дерево, которое Светка так и не выбросила, утверждая, что оно всё ещё живо, зашевелится во мраке и протянет к нему свои тёмные ветки. Он прикрыл глаза. Ночи, проведенные без сна, травма и накопившаяся усталость сделали, наконец, своё дело, и Игорь заснул прямо под звук телевизора.

Он сразу провалился в глубокий сон, поэтому, когда неожиданно над ухом затрещал мобильник, не сразу понял, где находится, и откуда исходит звук. В комнате и за окном было темно. Телевизор и свет погасила, наверное, горничная. Мелихов схватил телефон и посмотрел на часы – половина пятого. Звонил Серый.

– Гоша, приезжай. Только быстро, – сказал он.

– Что стряслось? Мишку нашли?

– Приезжай, говорю, не тяни, – Серёга отрубился.

Сон сразу слетел с Игоря. Он поспешно оделся и вышел во двор. На улице сильно похолодало и даже слегка подморозило. Мелихов завел машину – автомобиль временно предоставили ему Гурьковы. В приемном отделении больницы, через которое пришлось проходить, Игоря уже знали – редкая медсестра не попросила у него автограф. В коридоре на этаже горел мягкий свет, дежурная удивлённо подняла глаза:

– Ой, а что вы так рано, Игорь Глебович?

– Серёга просил приехать. Как он?

– Да всё в порядке… Проходите, конечно!

Белозерцев ждал.

– Садись! – приказал он. – Садись и слушай.

– Ну, чего там у тебя?

– Молчи… Не хочу никаких твоих реплик. Видеть тебя не могу.

Игорь ничего не понимал, но промолчал.

– Короче… Я тут думал лежал. Весь день вчера думал. И всю ночь. Неспроста мне Бог эту аварию послал. Я виноват. Грешный я очень. Я понял – пока я не исповедался, Там – начхать на меня было. А теперь – хренушки… Шаг влево – расстрел, шаг вправо – побег… Или как там… В общем, от возмездия не уйдёшь…

– Блин, Серый! На кой ты меня в такую рань вызвал, грешник великий? Кайся Ему, мне-то что?

– Нет, тебе надо. Потому что виноват перед тобой.

– Может, всё-таки ты анонимки писал? – хмыкнул Мелихов.

Но парень не обратил на него никакого внимания и продолжил:

– Значит так. Первое. Я один всё знал. Знал, что Ленка тебя любит. И что ты на стенку без неё лезешь. Но молчал.

Игорь сразу понял, что разговор будет действительно важным, и резко придвинулся.

– Любила, ты хочешь сказать? – поправил он.

– Любит. Сказано – не перебивай! На вас вчера смотреть тошно было. Оба с ума сходят, и оба молчат. И я молчу – мне-то какой прок вас сводить?

– А теперь какой прок?

Серёга сделал паузу, собираясь с мыслями.

– Она мне раз десять отказала, ясно? И только после аварии согласилась. А я и рад! Только… не в кайф мне теперь. А то задушу её как-нибудь. Вот увижу ещё раз, как она на тебя смотрит, и сразу убью.

– Погоди… Вы… вы живёте… не живёте вместе?

Игорь с нетерпением ждал ответа. Белозерцев смотрел на него, как на идиота.

– Ретивое взыграло, да? Успокойся… Я и поцеловал-то её один раз… Да и то ты ввалился, не дал кайф поймать.

Оба умолкли, вспоминая тот вечер – каждый по-своему. Мелихову показалось, что клещи, сдавливающие его сердце, отпустили его, а мир приобрел забытые краски. Но это ещё не всё, далеко не всё…

– Серёга, но ведь она меня бросила… – наконец, выдавил Игорь. – Я не знаю причины… Ничего не понимаю! Может, ты…

– Знаю, конечно, – высокомерно ухмыльнулся Серый.

– Ну так скажи, в кайф тебе, что ль, вы… ться?! – не выдержал чемпион.

– Ничего, потерпишь…

Мелихов грубо выругался, но Белозерцев продолжил:

– Я же говорил: это у тебя две извилины, Гоша! Одна – бокс, другая – секс. Ничего, что посередине, туда не вмещается.

– Слушай, ты! Снова твой бред?

– Не бред. Ты чего Леночке предложил? В койку её потянул и ждал приступа счастья?

– Фильтруй базар, Серый!

– Да ладно, страшно мне очень… И так всё переломано по твоей милости…

– Чёрт тебя возьми, или говори, или пошёл ты знаешь куда?

– Говорю. Вот когда я ляпнул – мол, поживём вместе, ну, притрёмся, что ли, она оскорбилась так. Говорит, если я найду человека, с которым захочу быть всю жизнь, венчаться буду. А иначе, мол, и не надо. Понял?

– Ни хрена не понял! С чего она взяла, что я не на всю жизнь… что у меня это несерьёзно?

– А с чего она должна была взять, что у тебя это серьёзно? Может, ты ей это сказал? Сделал предложение?

– Серый, это ты говоришь? В каком веке живём? Да кому сейчас эта печать в паспорте нужна?!

– Не в печати дело. А в отношении. У тебя ведь была раньше жена – верно? С печатью. А все остальные женщины – временные. Ленка – твоя подчинённая. Ты ничего ей не обещал, кроме койки. Даже, небось, в любви не признался – я тебя знаю! Так какого хрена ты ждал? Может, что Ленка у тебя автограф на трусах попросит?

– Да я… Я просто… Я думал, она понимает, что…

Игорь спрятал лицо в ладонях. Белозерцев полностью прав. Ведь это же ясно, как белый день! Мелихов испытывал сейчас к себе отвращение. Вот м… к! Он впервые увидел ситуацию Ленкиными глазами. Откуда ей было знать о его намерениях? Шеф уделяет недвусмысленное внимание, распускает руки, тащит в постель. Что девушка должна была подумать? Разве он признался ей, что смертельно влюблен? Объяснил, что чувствует в её присутствии? Что жизнь без неё давно потеряла смысл?

Игорь привык, что отношения с женщинами укладываются в единую, привычную, несложную схему. Но ведь знал, догадывался, что с Ленкой всё совсем иначе, чем с другими, что у неё есть серьёзные принципы, твёрдые убеждения. Только не взял на себя труда разобраться – для него-то всё было ясно. Получается, он оскорбил девушку, и сам же ещё и взбесился.

– Ты-то откуда всё понял? – простонал Мелихов. – У тебя же с бабами всегда было – раз-два – и готово… Это у меня заморочки всякие… А ты…

– Потому что башка человеку не для того дана, чтобы об стенку биться, – презрительно ответил приятель. – Потому что я думал о Ленке, даже к попу ходил – спрашивал. А ты ко всему готовенькому привык – вынь да положь.

– Серый… – поднял голову Игорь. – Спасибо тебе, ты же меня к жизни вернул… Во всех смыслах! Ты мне… ты для меня…

– Сейчас, разбежался, нужен ты мне! Утри сопли, если бы не…

Серега помолчал, в глазах его появилась тревога. Мелихов насторожился.

– Короче. Слушай главную инфу. Ленка легла на операцию, ногу исправлять, – Белозерцев смотрел на него в упор, словно пытался передать что-то важное, только без слов. – Просила никому не говорить. Так что я сейчас её предаю.

– Что?! Когда это? Чернявский ничего не сказал… Он что – передумал?

– Да он-то вообще не в курсе.

– Тогда куда??

– В городскую больницу. Говорит, недорого, а подробностей не знаю. Операция сегодня, в двенадцать. Вот теперь всё, Гоша.

***

Ленка стояла, прислонившись лбом к стеклу. Белое, крашеное окно выходило в больничный дворик. Вчера, в час посещений, не взирая на холодную погоду, по нему медленно прогуливались пациенты. К девушке тоже приезжали родители, но она быстро их выставила – не было сил слишком долго изображать бодрость. Поторчала у книжного киоска, купила Насте подарочную книжку – сказки и загадки с красочными иллюстрациями (вот только когда теперь отдаст?). А потом долго стояла у окна, наблюдая за людьми.

Вон совсем дряхлая бабушка идёт под ручку с дедулькой, который сам еле передвигает ноги. Кто из них кого навещает? В верхней одежде не разобрать… Вот молодая девчонка, вся в слезах, ткнулась в плечо своего парня, а он растерянно гладит её по голове. А рядом смеются не слишком опрятные пацаны призывного возраста, что-то показывая друг другу в мобильниках – даже больничная обстановка не мешает им тусить. Задёрганный мужчина средних лет с бумажкой в одной руке и объёмным пакетом в другой ищет нужный корпус. Он делает уже второй круг, обходя здание, и никто не может толком ему помочь. Ленка даже придумала такую игру – наблюдая чужую жизнь, строила догадки, как эти люди познакомились, что сейчас говорят друг другу… Так было легче забыть о своей собственной жизни.

Сегодня во дворе было пусто – ещё совсем рано, у пациентов – процедуры и врачебный обход. Пасмурное небо, забывшее свой цвет, полностью облетевшие деревья, скучные, тоскливые стены больничных корпусов… Изредка к главному подъезду подъезжают немногочисленные машины – въезд на территорию запрещён, но, как известно, если нельзя, но очень хочется, то можно. Хлопая дверцами, из них выходят молодые ребята или пожилые благородные дядечки с цветами. Наверное, приехали кого-то выписывать. В каждой похожей мужской фигуре Ленке мерещился Мелихов. Когда это кончится? Да ладно, пускай… Сейчас уже можно.

Она стояла и думала, что, возможно, завтра ничего этого не увидит. Ни тёмно-серого мира, ни покрытого уже поблекшей листвой асфальта. Вообще ничего. А Игоря… Игоря она и так больше никогда не увидит – при любом раскладе. А ведь надо подумать сейчас совсем о другом – более важном, самом важном в жизни любого человека. Там, на небе, Кто-то будет её ждать. Или не будет? Или скажет: «Зачем ты пошла на этот риск, Я же говорил тебе, не искушай!» И отправит прочь, с глаз долой.

«Это обычная практика, что вы так испугались?» – вспомнила Ленка слова врача. Она усилием воли изменила тогда выражение лица на беззаботное и подписала бумагу, в соответствии с которой весь риск неудачной операции ложился на пациента. «Это всего лишь формальность, без неё никто не будет тобой заниматься», – объясняла Маня. Утром доктор снова сказал, что всё будет прекрасно. Ленка даже рискнула и ещё раз задала вопрос про сердце. «Сердце у вас сейчас в полном порядке. Что может произойти? Не волнуйтесь…»

А если… произойдёт? Сегодня Ленка уже точно знала – произойдёт. И Мелихов никогда не узнает об этом. Да и зачем ему знать? Он не способен любить её – ни здоровой, ни калекой. Почему же ей кажется, что она здесь из-за него? Нет, не из-за него… А из-за того унижения и отчаяния, которое испытала, полюбив его. Из-за того, что невозможно стало смотреть на себя его глазами, надоело быть для всех, и для себя в том числе, в первую очередь инвалидом, а потом уже женщиной.

Если бы Ленка пришла сюда несколько месяцев назад, она пришла бы за надеждой. Сейчас она здесь – от отчаяния. Она больше не в состоянии жить неполноценной! Ужасные, греховные слова… Что же она делает? Какое право имеет решать? Ведь она уверена – операции не перенесёт. Неужели, и правда, знает? И обманывает всех – маму, Серого, себя… Тогда ещё хуже, тогда это попросту самоубийство.

И разве не лучше всё-таки жить – просто жить? Дышать, любить, пускай безответно, чувствовать дождь на своих ладонях? Знать, что Игорь где-то есть, существует, пусть и в другом, параллельном ей мире. Ещё не поздно уйти и всё отменить… Или – поздно?

Окружающие верили, что всё будет благополучно. Ленка знала, что всё будет плохо. Но не было ничего, за что она могла зацепиться. Маховик судьбы уже запущен. Её готовят к операции, проведены анализы, подписаны все бумаги, а мама радуется, что сможет с гордостью демонстрировать дочь знакомым… Какая глупость порой распоряжается человеческой жизнью! Какие детские комплексы мешают встать и сказать: «Я не хочу!» Нет, ну как же? Ленка вспомнила одну знакомую, которая вышла замуж за нелюбимого только потому, что уже были позваны гости и порезан салат. Надуманные мелочи, условности, пустые слова и ненужные обязательства решают судьбу человека. И он подставляет шею под гильотину, чтобы не расстраивать палача.

Прощай, Настёна… Ещё одна «мама» бросает тебя. Впрочем, ты и так думаешь, что она тебя бросила. Вчера, когда девушка звонила в садик, в голосе девочки звучали упрёк и обида. Кажется, она только сейчас осознала, как долго ещё не придёт Ленка… Если вообще придёт.

Хлопнула дверь, но девушка даже не обернулась. В палате шесть человек, а родители приедут только вечером.

– Лена… – услышала она и вздрогнула.

***

Она стояла перед ним в стареньком коротком халатике, бледная, совсем больная. Стояла и смотрела таким нездешним взором, как будто была уже далеко-далеко отсюда.

– Лена, – повторил он дрогнувшим голосом.

И она заплакала, одними глазами. Просто по неподвижному лицу потекли слёзы. Надо было взять себя в руки, что-то объяснить ей. Сказать то, что он раз триста повторил про себя, пока ехал сюда. Что ему всё равно, будет ли она всю жизнь хромать. Лишь бы всю эту жизнь она была рядом с ним. А если не захочет с ним, то просто – БЫЛА, где-то близко… на той же планете. Но Игорь понимал, как только он попробует произнести такие длинные фразы, то тоже заплачет, а кто видел слёзы на лице Дракона?

– Пошли, – только вымолвил он.

– Куда? – спросила Ленка, чуть шевельнув бескровными губами.

– Домой.

– Я не могу. Сегодня операция, – качнула головой она.

– Никаких операций, – он подошёл к ней вплотную. – Никаких операций. Я запрещаю тебе, ясно?

– Почему? – она смотрела на него в упор.

В её взгляде не было недоумения или возмущения, она знала нужный ответ, единственный пароль, который мог дать ему пропуск в её жизнь, право принять за неё решение. И нельзя было ошибиться или сфальшивить – иначе всё потеряно.

– Я люблю тебя, – сказал Игорь. – И жить без тебя не умею. Ещё вопросы есть?

Вопросов не было. Оставались мелочи.

– Это твоя тумбочка?

Мелихов распахнул дверцу, вытащил какой-то пакет и сгреб в него всё, что лежало внутри и стояло сверху. За его спиной царила полная тишина – кажется, вся палата замерла, наблюдая за ними.

– Где твоя одежда? – стараясь казаться деловитым, спросил Игорь.

Ленка растерянно молчала – она впала в какой-то ступор.

– Ладно, ничего, не замёрзнешь – машина у подъезда.

Он схватил её за руку и потащил – по коридорам, по лестнице, мимо дежурной, быстрей, быстрей, пока никто не остановил, пока она не передумала. Перед тем, как выйти на улицу, Мелихов сбросил с себя пальто, закутал в него девушку и подхватил на руки, прикрыв длинными полами её ноги в больничных тапочках. «Ничего, здесь рядом». Ему всё время казалось, что кто-то догонит, отнимет у него драгоценную ношу. Вынес её из подъезда, как из Дворца бракосочетаний, и усадил, словно ребёнка, в машину, на переднее сиденье. Бросил назад пакет, сел за руль и завел мотор. И только когда охранник на воротах поднял им шлагбаум, и автомобиль выехал на улицу, сердце у Игоря стало биться чуть-чуть спокойнее.

Они уже отъехали на приличное расстояние от больницы, когда Ленка очнулась:

– Игорь… Ты пожалеешь скоро… – произнесла она. – Ты очень добрый, но мне так не надо… Это просто порыв, а потом… Скоро тебе станет стыдно за меня, а мне – больно. Ещё не поздно вернуться, никто не заметит.

– Дурочка ты, Ленка, – только и сказал Мелихов.

Он остановил машину в каком-то пустом переулке, повернулся к ней и взял её лицо обеими руками.

– Ты будешь моей женой. Ничего не говори, всё равно я тебя не выпущу. Попалась, теперь поздно!

Он наклонился к ней и покрыл её лицо, шею, плечи поцелуями. Держал её, худенькую, в тонком старом халатике, так крепко, как будто действительно боялся, что она выпорхнет из его рук.

– Игорь, Игорь… – она чуть отстранилась, чтобы увидеть его глаза. – Ты разве любишь меня? Разве это… возможно?

– Не смей говорить так – никогда, слышишь? Я же тебя… больше своей жизни! Как ты могла – не понять? Всё, всё, что я делал… самое глупое… только потому, что люблю тебя – с того самого момента, как увидел тогда, на бульваре. Это все вокруг знали – только не ты!

– Только не я… – повторила она, словно эхо.

– И я идиот, не сказал тебе прямо! Ломал голову, почему ты так… со мной. Почему отвергла тогда, после матча. Сошёл с ума от ревности!

– Игорь… Я думала, что тогда… – голос её задрожал.

– Не вспоминай, пожалей меня, ладно? – ткнулся ей в плечо Игорь. – Всё, всё, не плачь, девочка моя, маленькая. Теперь уже всё…

Он крепко прижимал девушку, одной рукой вытирая ей слезы. Сердце у неё бешено колотилось, и Мелихов, испугавшись, успокаивающе гладил её, пытаясь унять собственную дрожь в руках. Но Ленка снова подняла голову, нашла его взгляд и долго смотрела, словно проверяла, всё ли там на месте, достаточно ли там любви, не обманывает ли её слух. И только потом, удостоверившись, что глаза его не лгут, что они полны любви, раскаяния и мольбы, расслабилась, прильнула к нему всем телом, обвила руками шею.

– Скажи мне, что ты хочешь, я всё для тебя сделаю, – шептал он, задыхаясь от нежности. – Хочешь, продадим дом, уедем отсюда? Повенчаемся, как тебе нравится, в церкви… Хочешь, возьмём в Жаворонки твоих родителей? Или, наоборот, купим квартиру в Москве? Устрою тебя на такую работу, где ты будешь начальником надо всеми… Или учиться ещё хочешь? Или ребёнка? Всё, что ты только придумаешь, Ленка! Только не уходи от меня больше… Пожалуйста…

– Всё, что хочу? – неожиданно спросила она.

Голос её больше не дрожал, в ещё мокрых глазах появились лукавые искорки.

– Лен, у меня денег, конечно, сейчас нет … – Игорь досадливо поморщился. – Но дом стоит дорого, его можно продать, и договор с Гурьковыми работает. Не пропадём, правда? Я всё для тебя сделаю, всё, обещаю!!

– Да… катастрофа… Как же ты без денег-то приехал? – серьёзно спросила Ленка, но её ещё мокрые от слез глаза откровенно смеялись.

Нет, всё-таки она непредсказуема! Только что вся была в его власти, плача у него на плече, и вот уже в интонациях слышатся знакомые ехидные нотки.

– И долго ты будешь таким добреньким? До обеда? – поинтересовалась девушка.

– Нет… Всегда… С тобой – всегда, – не желая поддаваться на её шутливый тон, твёрдо ответил он.

– А если я захочу, чтоб ты бросил бокс?

Мелихов в конец растерялся, не зная, что и ответить.

– Я шучу, не бойся… – Ленка снова прижалась к нему.

Она сидела тихо-тихо, замерла у него на груди, словно маленький птенец. А он не знал – бывает ли в жизни такое счастье, или сердце его сейчас не выдержит и разорвётся?

А девушка вдруг подняла голову и попросила:

– Игорь… Заберём Настю из садика, а? Прямо сейчас! Я для неё книжку купила в киоске… Забавная, знаешь…