После того, как мисс Мертенс поселилась в старом замке, семейная жизнь Ферберов приняла еще более уютный характер. Гувернантка чувствовала себя после долгих мучений у баронессы снова, как дома и была окружена лаской. Чтобы отплатить чем-нибудь за это, она старалась быть полезной где только могла. Главным образом, занималась с маленьким Эрнстом, который под ее руководством должен был учиться английскому и французскому языкам. Елизавета решила как можно лучше использовать время пребывания приятной гостьи и усердно занималась. Кроме того, это помогало ей справиться со своими мыслями.

Уроки с Еленой фон Вальде между тем шли своим чередом. Гольфельд пробыл в Оденбурге только один день, приходил по-прежнему слушать музыку и прилагал все старания, чтобы остаться с Елизаветой наедине. Он уже несколько раз придумывал разные предлоги, под которыми Елена должна была выйти в другую комнату, однако эти хитрости не достигали цели, так как Елизавета тотчас же вставала и уходила. О встречах по пути домой тоже нечего было думать, так как Эрнст и мисс Мертенс аккуратно выходили навстречу молодой девушке. Из-за всего этого посещения замка становились все более тягостными для Елизаветы, и она благодарила Бога, что скоро наступит день предполагаемого празднества, так как после него ежедневные уроки можно было прекратить.

Накануне дня рождения фон Вальде, Рейнгард, придя в замок, рассказал, что у баронессы появилась новая гостья.

– Только этой непоседы нам еще недоставало, – с досадой проговорил он.

– Кто же это? – в один голос спросили госпожа Фербер и мисс Мертенс.

– Ах, одна так называемая подруга Елены фон Вальде – придворная фрейлина из Л. Она хочет помочь в устройстве праздника. Вот несчастье-то! Она все перевернет вверх дном!

– А, это фон Киттельсдорф, – со смехом воскликнула его невеста, – у нее и правда вместо крови течет в жилах ртуть. Она очень легкомысленна, но, в общем, безвредна.

Позже Елизавета пошла в Линдгоф вместе с Рейнгардом. Когда они оказались возле замка, к подъезду как раз подвели верховую лошадь фон Вальде и вслед за тем из двери вышел он сам с хлыстом в руках. Елизавета не видела его с того дня, когда он так резко говорил с нею, и он показался ей очень бледным и мрачным.

В то время, как он садился на лошадь, на лестнице показалась молодая особа в белом платье. Она была очень красива. Грациозно сбежав с лестницы, она похлопала лошадь по шее, после чего дала ей сахар.

Елена фон Вальде, также вышедшая на лестницу под руку с Гольфельдом, сделала рукой прощальный жест.

– Эта молодая особа и есть госпожа Киттельсдорф? – спросила Елизавета.

Рейнгард молча кивнул головой.

– Она мне очень нравится, – произнесла девушка. Господин фон Вальде, кажется, охотно беседует с нею, – добавила она.

Всадник в эту минуту наклонился и, казалось, внимательно слушал болтовню барышни.

– Потому что он не хочет быть резким, – ответил Рейнгард. – Она несет всякую ерунду и готова схватить лошадь под уздцы, если он не выслушает ее до конца.

Между тем они вошли в вестибюль. Елизавета распрощалась с Рейнгардом и отправилась в музыкальную комнату, куда скоро явились и Елена с Гольфельдом. Первая пошла в другую комнату, чтобы поправить прическу. Гольфельд воспользовался этим моментом, и, подойдя к Елизавете, стоявшей у рояля и перелистывавшей ноты, прошептал:

– Нам тогда ужасно помешали.

– «Нам»? – серьезно и с ударением проговорила она, отступая назад – Я была очень возмущена, что мне помешали читать.

– С головы до ног графиня! – шутливо воскликнул он. – Впрочем, я вовсе не хотел обидеть вас, а даже наоборот! Разве вы не знаете, что говорит роза?

– Конечно, она, вероятно, сказала бы, что ей несравненно лучше было бы умереть на месте, чем быть сорванной совершенно зря.

– Жестокая! Вы холодны, как мрамор. Неужели вы не знаете, что привлекает меня ежедневно сюда?

– Без сомнения, преклонение перед нашими великими композиторами.

– Вы ошибаетесь.

– Во всяком случае, для вашего блага.

– О нет, музыка является для меня мостом…

– С которого вы легко можете упасть в холодную воду.

– И вы спокойно дали бы мне утонуть?

– Можете быть уверены. Я не настолько честолюбива, чтобы стремиться получить медаль за спасение утопающих, – сухо ответила Елизавета.

В эту минуту вошла Елена. Она была очень удивлена, застав их беседующими, так как до сих пор они не обменивались в ее присутствии ни одним словом. Она подозрительно взглянула на Гольфельда. Тому не удалось скрыть следы сильной досады, и он ушел за рояль. Елизавета горячо раскаивалась, что вступила с ним в разговор, и решила лучше отказаться от уроков, чем выносить навязчивость этого господина.

Занятия близились к концу, когда в комнату вошла Киттельсдорф. Она держала в руках какое-то существо в белом платьице, нежно прижимая его голову к своему плечу.

– Госпожа обер-гофмейстрина фон Фалькенберг шлет горячий привет, – церемонно проговорила она, – и очень расстроена, что из-за своей подагры не может прибыть на торжество, но имеет честь послать вместо себя свою нежно любимую внучку.

В эту минуту маленькое существо, бывшее у нее на руках, сделало отчаянное движение, с громким визгом соскочило на пол и исчезло под стулом.

– Господи, Корнелия, какой ты еще ребенок! – со смехом и досадой проговорила Елена, когда испуганная мордочка Али, окутанная чепчиком, выглянула из-под стула. – Если бы только это знала добрейшая Фалькенберг, твои дни при дворе, вероятно, были бы сочтены.

Бэлла, которая тоже вошла в комнату, чуть не умерла от смеха и немножко успокоилась только тогда, когда появилась баронесса, привлеченная необычайным шумом.

Елена объяснила причину смеха, баронесса шутливо погрозила его виновнице пальцем, а затем подошла к Елизавете и довольно милостиво произнесла:

– Госпожа фон Вальде, вероятно, еще не сообщила вам, что все приглашенные соберутся завтра к четырем часам. Прошу вас быть аккуратной. Концерт, скорее всего, окончится в шесть. Говорю вам это для того, чтобы вас не ждали дома раньше.

Елена при этих словах смущенно опустила взор на клавиши, тогда как Корнелия, став рядом с баронессой, с любопытством рассматривала Елизавету. Последняя почувствовала себя уязвленной подобной бесцеремонностью и, поклонившись баронессе, сказала, что не опоздает. Затем серьезно взглянула на молодую фрейлину. Это возымело свое действие. Киттельсдорф отвернулась и стала вертеться на одной ноге, как избалованный ребенок. В эту минуту она заметила в оконной нише Гольфельда.

– Как, Гольфельд? – изумилась она. – Это вы или ваш дух? Что вы тут делаете?

– Слушаю музыку, как видите.

– Вы слушаете? Ха-ха-ха! Такие неудобоваримые вещи, как произведения Моцарта, Бетховена? Не вы ли уверяли некоторое время тому назад, что на придворном концерте после классической музыки всегда страдаете несварением желудка? – и она покатилась со смеху.

– Ах, оставьте теперь все эти глупости, милая Корнелия, – попросила ее баронесса, – и помогите мне в составлении программы торжества. Ты, Эмиль, также доставил бы мне удовольствие, если бы пошел со мной.

Гольфельд поднялся с видимым нежеланием.

– Возьмите и меня с собой. Неужели вы можете быть такими жестокими и оставите меня на весь день одну? – с упреком воскликнула Елена, вставая.

У нее был очень недовольный вид, и Елизавете показалось, что она с завистью смотрит на проворные ножки Корнелии, которая, подхватив Гольфельда под руку, выпорхнула из комнаты. Елизавета закрыла рояль, поскольку была поспешно отпущена.

В коридорах замка, по которым ей пришлось проходить, царило большое оживление, всюду лежали груды гирлянд и венков. Елизавета направилась в деревню, чтобы исполнить поручение отца. Бушевавшая несколько дней назад буря привела покосившуюся башню в саду в такой вид, что можно было ожидать ее падения от малейшего сотрясения. Боялись и того, что она может засыпать своими развалинами только что с таким трудом возделанный сад. Два каменщика из Линдгофа обещали Ферберу снести башню на следующей неделе, но так как на их слова нельзя было полагаться, то Елизавета должна была еще раз напомнить им об обещании.

Результат этого путешествия был утешительным. Один из рабочих поклялся, что приедет, и Елизавета отправилась домой. На середине дороги, ведущей из Линдгофа в лесничество, она заметила узкую тропинку, ведущую к замку Гнадек. Ходили по ней очень мало, но Елизавета любила ее. Еще ни разу она не встретила никого на этой тропинке. Сегодня же, не успела она углубиться в чащу, как увидела в двадцати шагах от себя у ствола огромного дуба чью-то вытянутую руку. Девушка неслышно пошла дальше, но вдруг остановилась.

Возле большого дуба стоял какой-то человек, спиной к ней; он был без шляпы, а на голове виднелась грива лохматых волос. Несколько мгновений он не двигался, как бы прислушиваясь к какому-то звуку, потом сделал шаг вперед, протянул вооруженную револьвером руку по направлению к опушке и снова опустил ее.

«Он упражняется в стрельбе», – подумала Елизавета, но вместе с тем ею овладел необъяснимый страх.

Она не знала, бежать ли ей вперед или назад, чтобы не быть замеченной, и стояла, как вкопанная, не будучи в состоянии двинуться ни вперед, ни назад.

В эту минуту издали донесся конский топот. Незнакомец насторожился. Внезапно между деревьями промелькнул всадник. Лошадь медленно шла по мягкой траве, седок, погрузившись в свои мысли, отпустил поводья. Человек с револьвером быстро сделал два шага вперед и поднял руку по направлению к всаднику, причем немного повернул лицо. Елизавета тотчас узнала в бледных, искаженных ненавистью чертах его бывшего управляющего Линке, а тот, на кого он направлял свое смертоносное оружие, был фон Вальде. Елизавета, не помня себя, быстро бросилась вперед, а Линке, поглощенный своей жертвой, ничего не заметил. Молодая девушка из всех сил вцепилась в его руку и дернула ее назад. Раздался выстрел, пуля со свистом врезалась в дерево, а Линке от неожиданности полетел на землю. В ту же минуту из лесу донесся женский крик о помощи… Преступник вскочил и бросился в чащу. Испуганная лошадь поднялась на дыбы, но тотчас покорилась воле своего седока и помчалась к Елизавете. Девушка, бледная, как полотно, прислонившись к дереву, дрожала с головы до нот, но когда увидела, что фон Вальде жив и невредим, то радостно улыбнулась.

Последний, заметив Елизавету, поспешно соскочил на землю. Девушка, только что проявившая столько самообладания, вдруг громко вскрикнула и в ужасе обернулась, так как сзади на ее плечи опустились две руки. Это была мисс Мертенс, сама напуганная и бледная.

– Господи помилуй, Елизавета! – крикнула, едва переводя дух, англичанка. – Что вы сделали? Ведь он мог вас убить!

Фон Вальде прорвался в эту минуту сквозь густой кустарник, отделявший его от женщин и порывисто спросил:

– Вы не ранены?

Елизавета отрицательно покачала головой. Не говоря больше ни слова, он взял ее на руки и усадил на лежавший на земле ствол дерева. Мисс Мертенс положила ее голову к себе на плечо.

– Теперь расскажите мне, что произошло, – обратился он к англичанке.

– Нет-нет, не здесь! – со страхом попросила Елизавета. – Преступник убежал, пойдемте. Он скрывается, возможно, за ближайшим кустом и готовится исполнить свое намерение.

– Линке хотел убить вас, – дрожащим голосом произнесла мисс Мертенс, обращаясь к фон Вальде.

– Негодяй! Этот выстрел, значит, предназначался мне, – спокойно произнес он и молча углубился в чащу в том направлении, куда скрылся преступник. Елизавета, увидев это, вся затряслась и была готова броситься за ним, но он снова показался из-за кустов.

– Вы можете быть спокойны, – обратился он к молодой девушке, – его нигде нет. Сегодня он, наверное, не станет стрелять вторично, теперь расскажите мне все, мисс Мертенс.

Англичанка рассказала следующее. Она знала, что Елизавета пойдет сегодня в деревню и отправилась ей навстречу по узкой тропинке. Медленно спускаясь с горы, она сделала то же открытие, что и молодая хозяйка Гнадека. Намерение негодяя стало ясным для нее, но она в первую минуту так растерялась, что не могла двинуться с места и стояла в полном оцепенении. В этот момент позади преступника показалась Елизавета, которой она раньше не заметила. Испугавшись за молодую девушку, она вскрикнула, и этот-то крик раздался одновременно с выстрелом.

– И откуда вы набрались храбрости схватить этого человека? – закончила англичанка. – Я, к примеру, только закричала бы, но не решилась дотронуться до него.

– Если бы я закричала, – просто ответила Елизавета, – непроизвольное движение Линке как раз и могло бы принести несчастье.

Фон Вальде с большим вниманием и спокойствием выслушал весь рассказ, затем наклонился к руке Елизаветы и поцеловал ее.

Мисс Мертенс, заметив, что эта благодарность совершенно смутила Елизавету и заставила ее очень покраснеть, встала со своего места, подняла лежавший на земле револьвер и подала его фон Вальде.

– Какая гадость! – пробормотал он. – Негодяй к тому же воспользовался оружием, принадлежавшим мне.

Елизавета поднялась и на заботливые вопросы англичанки ответила, что она совсем оправилась от испуга и может идти домой. Обе женщины хотели распрощаться с фон Вальде, но тот крепко привязал свою лошадь к роковому дубу и сказал шутливым тоном:

– У Линке, как мы сегодня убедились, очень мстительная натура. Весьма возможно, что он ненавидит теперь мою спасительницу больше, чем меня самого, и я не могу допустить, чтобы вы шли домой без охраны.

Они стали подниматься в гору. Мисс Мертенс быстро пошла вперед, чтобы заставить и фон Вальде поторопиться, так как следовало принять меры для задержания преступника. Однако ее старания были напрасны. Он шел молча и медленно около Елизаветы, которая после продолжительного колебания робко попросила не возвращаться за лошадью, а послать за нею.

Он улыбнулся.

– Мой Велизар очень упрям, вы ведь это знаете, и пойдет только со мною. Но тот трус, без сомнения, не решится вторично напасть на меня, ну, а если бы… Так ведь я застрахован – сегодня для меня взошла счастливая звезда. – Он остановился, и вдруг спросил, понижая голос: – Как вы думаете, смею ли я мечтать, что она будет светить мне всю жизнь?

– Я вас не понимаю, – с изумлением произнесла Елизавета.

– Ну, да, это вполне естественно, – с горечью проговорил он, – ваши желания и мысли имеют совершенно другое направление. Нет-нет, не говорите мне ничего…

Фон Вальде ускорил шаги и присоединился к мисс Мертенс. Елизавета молча следовала за ними и ломала себе голову над вопросом, почему фон Вальде снова принял тот резкий тон, который так оскорблял ее.

Фон Вальде не произнес больше ни слова. Когда же показались старые стены Гнадека, он сухо распрощался и быстро пошел обратно под гору.

Мисс Мертенс с изумлением посмотрела ему вслед.

– Странный человек, – сказала она, с недоумением покачав головой, – если он даже ни в грош не ставит свою жизнь, в чем я только что убедилась, то все же не мешало бы сказать хоть слово благодарности за то, что вы ради него подвергли опасности себя.

– Я вовсе не вижу в этом необходимости, – ответила Елизавета, – да и вы вообще придаете слишком большое значение моему поступку. Ведь я только исполнила свой долг по отношению к ближнему и поступила бы точно так же, если бы, наоборот, опасность угрожала Линке. Я очень хотела бы, чтобы господин фон Вальде взглянул на это дело с подобной точки зрения, так как при его гордости мысль о том, что он кому-нибудь обязан, будет для него очень тягостна.

В эту минуту в душе Елизаветы шла сильная борьба между страхом за фон Вальде, и досадой против него, но при мысли об опасности, которая, быть может, все еще угрожала ему, все остальные доводы исчезли так бесследно, что она, к великому изумлению англичанки, внезапно завернула на дорогу, ведущую к Линдгофу. Тут она убедилась, что фон Вальде возвращается невредимым. Мисс Мертенс последовала за ней, и у нее тоже отлегло от сердца, когда она вскоре увидела, что молодой мужчина выехал из леса.