Глава 1

На рассвете 13 февраля 1692 года

В очаге, озаряя комнату мягким золотым светом, потрескивало пламя. Маленький мальчик сидел на коленях у матери и время от времени встряхивал головой, чтобы не уснуть и дождаться-таки отца.

– Màthair, а где athair? Хочу, чтобы перед сном он рассказал мне историю про Фингала Маккумала и его воинов-фианов, – пробормотал малыш сонным голосом.

– Твой отец сейчас у дедушки Дункана, Колл! А эту историю он рассказывал тебе, наверное, уже раз сто. Тебе давно пора в кровать!

Молодая женщина встала, перенесла сынишку на кровать, уложила его и заботливо подоткнула одеяло.

– Могу спеть тебе колыбельную, если хочешь, – тихо произнесла она и легонько погладила мальчика по волосам.

Сын посмотрел на нее синими, как озера Шотландии, глазами и улыбнулся, показав молочно-белые зубки.

– Конечно, хочу, màthair! – ответил он.

Мальчик закрыл глаза и под ласковый материнский напев незаметно для себя соскользнул в мир сновидений. Анна допела старинную колыбельную на гэльском и нежно поцеловала сына в лоб.

– Oidhche mhath leat, a mhic mo chridhe, – прошептала она, проведя пальцем по пухлой щечке ребенка.

Она медленно встала, вернулась к очагу и снова принялась штопать рубашку своего мужа. Время от времени она вздыхала. Лиам все не возвращался, а погода между тем испортилась, ветер стонал и завывал в дымоходе. Не то чтобы она за него по-настоящему волновалась, но все же… С того дня, как солдаты Аргайлского полка расположились на постой в долине, Анна часто испытывала беспричинное, казалось бы, беспокойство и ей не нравилось подолгу оставаться дома одной.

Солдаты пришли тринадцать дней назад и попросили приютить их. «В Форт-Уильяме для нас не нашлось места», – сказал капитан Роберт Кэмпбелл Джону Макдональду, старшему из сыновей главы клана. Предводитель клана, Аласдар Макиайн Абрах Макдональд, принял их гостеприимно, как это заведено в Хайленде. Вот и вышло, что в каждом доме в долине обосновался один, а то и несколько солдат, и местным жителям приходилось делиться с ними своим хлебом, мясом и виски.

Обитатели долины не слишком обрадовались этой перемене, нарушившей их привычный жизненный уклад, и даже пожаловались на это своему предводителю. Макиайн постарался утешить их, напомнив, что на землях Хайленда традиции гостеприимства свято соблюдаются и хозяевами дома, и гостями, а поскольку две трети солдат – такие же горцы, как и они сами, нежданные гости их не нарушат.

С тех пор прошло две недели, и каждый день на рассвете гренадер выбивал на барабане сигнал «Подъем!», эхом отдававшийся в долине. Первому барабану отвечало множество других – словно волна прокатывалась от деревни Инверко до Лох-Ахтриохтана.

Погода для февраля стояла на удивление мягкая, и солдаты ежедневно, с утра и до полудня, упражнялись в строевом шаге и владении оружием. Дети словно завороженные наблюдали за этим парадом красных мундиров. Солдаты в красно-желтых курточках поворачивались на месте, ударяли каблуками по промерзшей земле и по приказу офицера вскидывали и опускали оружие.

После полудня представители соперничающих кланов мерялись силами в рукопашной борьбе, в метании палки и камня. Еще они играли в shinty – довольно-таки жесткую игру, популярную у всех хайлендеров, и состязались в прицельной стрельбе из лука (проигравшие в других состязаниях получали, таким образом, свой шанс отличиться). Заканчивался день всеобщим весельем и танцами под открытым небом под волынку и скрипки.

По вечерам мужчины зализывали свои раны – по меньшей мере телесные – перед торфяным пламенем очагов и вместе пили виски. В такие моменты темные тартаны Кэмпбеллов по-дружески соприкасались с более яркими цветами Макдональдов. В задымленных домах звучал смех, заключались пари и стучали кости. Древние сказания долин перемежались рассказами о солдатских походах и сражениях. И только лоулендеры, к которым, впрочем, относились с таким же уважением, как и к прочим гостям, держались особняком и не участвовали в этих вынужденных дружеских посиделках.

Казалось бы, многовековое кровопролитное противостояние, словно пропасть разделившее Кэмпбеллов и Макдональдов, на время забылось и наступило краткое перемирие…

Дверь с грохотом распахнулась, и в дом вместе с облаком холодного воздуха ворвался высокий мужчина. Он поспешил закрыть за собой дверь и попутно обругал отвратительную погоду.

– Давно не было такого холода – пробирает до костей! Боюсь, ночью будет метель, – недовольно заметил он и стал энергично тереть руки, чтобы согреться.

Улыбнувшись жене, хозяин дома снял ботинки из вываренной и промасленной кожи и подошел к очагу. Лукавая улыбка так и не покинула его лица.

– Решил вернуться домой, пока не проиграл рубашку! Отец все время выигрывает. Этот старый пройдоха готов обобрать собственных сыновей до нитки! Он точно жульничает, я уверен.

– Лиам, когда же ты посмотришь правде в глаза? – усмехнулась на это заявление Анна. – Вы с Колином – никудышные картежники, и ваш отец этим постоянно пользуется.

Молодая женщина встала, обняла супруга за шею и шепнула ему на ухо:

– А еще ты совсем не умеешь врать. Неужели ты вернулся пораньше лишь потому, что испугался проиграть свою рубашку?

– Может, и не потому, – тихо ответил он и холодными пальцами коснулся ее щеки, отчего Анна вздрогнула. – Колл уже спит?

– Да, – отозвалась молодая женщина. – А юный Макайвор ушел к старику Арчибальду играть в шахматы. Он ему проиграл и теперь хочет отыграться. А у тебя, случайно, нет на этот вечер своих планов?

– Есть, конечно! Я ужасно хочу побыть минутку вместе со своей ласковой женушкой. Мы так давно не оставались наедине… Ей я отдам свою рубашку просто так, пусть только попросит!

Он подхватил жену на руки и перенес на постель, устроенную за ширмой. Потом снял кожаный пояс, удерживавший его плед, который тут же с шорохом соскользнул на пол. Стянув с себя рубашку, он отшвырнул ее в угол комнаты.

Анна ревнивым взором собственницы окинула его красивую фигуру, полюбовалась играющими под кожей при каждом движении рельефными мускулами. Тело Лиама, казалось, было высечено из гранита.

Лиам лег на кровать к жене и неловкими пальцами стал торопливо развязывать шнурки ее корсажа. Управившись с ними, он стащил с Анны верхнюю юбку и несколько нижних, а вслед за ними и рубашку. Обнаженная женщина отдалась ласкам своего великана-мужа, который умел быть нежным и чутким с ней и жестким и безжалостным – с врагами.

– Анна, grian ‘nam speur, tha thu mar teine dhomh, – простонал Лиам, войдя в нее одним сильным движением бедер.

– Tha gaol agam ort, – прошептала молодая женщина, вонзая ногти в его стальные плечи.

Обняв ногами бедра Лиама, она закусила губу, чтобы не закричать от удовольствия.

Несколько минут спустя Лиам повалился на кровать рядом с Анной, потный и запыхавшийся. Они так и остались лежать, не нарушая молчания и дожидаясь, когда успокоится дыхание и схлынет возбуждение.

Лиам тихонько погладил жену по округлой груди, и рука его медленно переместилась к лицу молодой женщины, освещенному слабым пламенем свечи. Анна прижалась к нему и натянула на себя и на мужа одеяло. Он зарылся лицом в ее золотистые волосы и с наслаждением вдохнул сладкий запах, который после любовных утех приобретал особую горькую нотку.

Тревога, словно тень, заслонила собой удовольствие. Что-то во всем этом было не так… Капитан Кэмпбелл заявил, что завтра его отряд уйдет из долины. Полку приказано явиться в деревню Гленгарри и покарать местных Макдональдов, которые, оказывается, до сих пор не поставили свои подписи под присягой на верность королю Гийому II. Сегодня вечером Кэмпбелл заметно нервничал, особенно после того, как капитан Драммонд передал ему срочное послание из Форт-Уильяма. Лиам не сводил с капитана глаз, пока он читал письмо. Лицо его оставалось бесстрастным, но на лбу выступили капельки пота. Он аккуратно сложил письмо и дрожащей рукой спрятал в карман красной форменной куртки. И Лиам, и Роберт Кэмпбелл были тогда в доме у Макдональда в деревушке Инверриган. Вскоре Лиам ушел оттуда к отцу, где пробыл еще несколько часов. Кэмпбелл – еще тот лис, он способен на любую подлость, поэтому доверять ему нельзя. Инстинкт подсказывал Лиаму, что надо быть настороже…

Он заметил, как Кэмпбелл, едва прочитав приказ, украдкой посмотрел на двух сыновей Макиайна, Джона и Аласдара. Тогда он подумал, что было бы неплохо поделиться с парнями своими подозрениями, но ведь он пообещал Анне, что не станет задерживаться допоздна… Аласдар женат на племяннице Кэмпбелла, поэтому он, конечно же, не причинит своим родичам зла. Однако то было всего лишь предположение. Испытывая неуверенность, Лиам понимал это, и на душе становилось все тревожнее.

Анна шевельнулась, и Лиам обнял ее еще крепче.

– Юный Макайвор скоро вернется, – сказала молодая женщина. – За обедом он был какой-то странный – разговаривал с нашей собакой…

– С собакой?

– Ну да. Сказал псу, чтобы тот уходил спать подальше от дома этой ночью. – Лицо Анны омрачилось. – И добавил: «На твоем месте, пес, я бы сегодня лег спать на вереске». Мне даже показалось, что он и мне хочет что-то сказать, но спросить напрямик я не решилась. А еще в Ларохе, по слухам, недавно видели an duine mor на берегу озера Лох-Ливен. Это плохой знак.

Лиам задумался.

– Сегодня, идя к отцу, я слышал, как Хью Маккензи заиграл на волынке песню Кэмпбеллов, которую обычно заводят в случае неотвратимой опасности. Я не понял, почему он выбрал эту песню, но ты права, надо держать ухо востро…

В дверь постучали, и в дом молча вошел мужчина. Лиам встал, обернул пледом бедра и вышел из-за ширмы.

– Добрый вечер, Макайвор, – поприветствовал он вошедшего, прислонился спиной к стене и сложил руки на груди. – Ну как, удалось тебе победить нашего славного старика Арчибальда?

– Нет, сэр, – тихо ответил молодой солдат. – Он трижды поставил мне мат.

– Может, завтра тебе повезет, – сказал Лиам и пристально посмотрел на юношу.

Тот присел на ложе, которое хозяйка дома устроила для него в большей комнате, у очага, и произнес:

– Сомневаюсь.

Дэвиду Макайвору на вид было лет восемнадцать, не больше. Он был рослый и крепкого сложения, но черты лица еще не утратили юношеской деликатности, да и пушок на щеках и над губой выдавал его возраст. Он сразу подружился с малышом Коллом и опекал его, как старший брат. Он даже вырезал для мальчика из дерева великолепную лошадку, которую тот теперь не выпускал из рук.

Этим вечером Макайвор выглядел обеспокоенным и все время хмурился.

– Сегодня ночью ветер не даст нам спать, – сказал он, глядя Лиаму в глаза.

– Пожалуй, ветер и вправду сильный. Подбросишь в очаг кусок торфа, если замерзнешь. Доброй ночи, Макайвор.

– Спасибо. И вам доброй ночи, сэр.

Лиам вернулся к ширме и какое-то время стоял не шевелясь и неотрывно смотрел на сплетенные из тростника панели. Потом провел рукой по своим густым темно-рыжим вьющимся волосам и подошел к маленькой кроватке, в которой спал сын.

– Он тепло одет? – спросил он шепотом и ласково погладил мальчика по золотистым волосам.

– Да. На нем лучшая шерстяная рубашка и две пары чулок.

– Хорошо. Оденься и ты потеплее, Анна. Ночь сегодня будет холодная. Тучи тяжелые, и метель кончится нескоро.

Ветер засвистел еще громче, словно подтверждая правдивость его слов. Анна надела зимнюю сорочку и чулки и вернулась под теплое одеяло. Лиам тоже надел рубашку и лег в постель.

Они обнялись, прижавшись друг к другу. Оба молчали, думая о своем, и оба были встревожены. Много долгих минут утекло, прежде чем их сморил сон.

* * *

Лиам проснулся от странного звука – словно что-то тяжелое перетащили по полу из одной комнаты в другую. «Этот Макайвор слишком уж расшумелся сегодня, – подумал он. – Да и поднялся так рано…» На улице по-прежнему завывал ветер и было еще совсем темно. Он встал, стараясь не потревожить Анну, которая спала, и выглянул из-за ширмы.

Юный Макайвор в полном военном снаряжении ходил из угла в угол, таская за собой стул так, что ножки скрежетали по полу. В свете догорающего очага Лиаму было видно лицо парня. Он откашлялся, привлекая к себе внимание. Макайвор замер на месте и обернулся. Лицо у него было очень грустное. Их взгляды встретились, молодой солдат хотел было заговорить, но передумал. Уставившись в пол, он медленно покачал головой, потом подхватил свой мушкет, повернулся и ушел в ночь.

У Лиама комок подкатил к горлу. Он был уверен – юноша разбудил его нарочно. Происходило что-то странное… Мужчина подошел к окну, и то, что он увидел, вызвало у него страх. По улице шли солдаты с факелами, в свете которых поблескивали замки и штыки их мушкетов. Их было много, очень много. Судя по всему, они что-то задумали, но в такую метель о простых учениях не могло быть и речи.

Подойдя к кровати, Лиам завернулся в плед и скрепил его серебряной, украшенной драгоценными камнями брошью. По центру на ней была выгравирована ветка вереска, эмблема клана Макдональдов. Затем он быстро надел ботинки и разбудил Анну.

– Куда ты? – спросила она хрипловатым со сна голосом. – Еще ночь!

– Макайвор ушел. Что-то происходит, Анна! Оденься потеплее и обуйся. Колла одень тоже. Мне нужно сходить к отцу, предупредить его. Макайвор нарочно разбудил меня, и в глазах его было что-то такое… Как только оденетесь, уходи́те! Не мешкайте ни минуты! Ты меня хорошо поняла?

– Но почему? И куда нам идти? – спросила растерянная Анна.

– Похоже, солдаты собираются напасть на селение, Анна, – произнес он глухим от волнения голосом. – Бери Колла и уходи к холмам. Идите на восток, к Мил Мору, и найдите себе убежище. До рассвета осталось немного, около часа. Любимая, тебе нельзя здесь оставаться! И возьми с собой свой кинжал. Темнота – наш последний и единственный союзник!

– О Лиам! Я не смогу… Не смогу без тебя! – Молодая женщина, испугавшись теперь всерьез, заплакала.

Лиам взял ее за руку и, притянув к себе, крепко поцеловал. А потом осторожно приподнял пальцем ее подбородок и заставил посмотреть себе в глаза.

– Анна, mo ghrian, ты сильнее, чем думаешь. Доверься мне! Я не смогу зайти домой, чтобы забрать тебя, поэтому бери Колла и беги. Мы с отцом, Колином и сестрами догоним вас.

– Мне страшно… – прошептала она, в отчаянии цепляясь за мужнину рубашку.

– Анна, я должен идти, время не ждет. От этого зависит, останемся мы в живых или нет, – добавил он твердо. – Одевайся и делай, как я сказал.

– Мы пойдем на восток, к Мил Мору, – всхлипнув, повторила Анна. – Я не забуду. Beannachd Dhé ort, Лиам.

– Beannachd Dhé ort, Анна. Я люблю тебя, – прошептал Лиам, вытирая мокрые от слез щеки супруги.

Он встал, надел теплую мутоновую куртку, сунул за пояс нож в чехле – единственное оружие, которым он располагал. С приходом английских войск жители деревни попрятали все свое оружие, чтобы солдаты его не конфисковали. После мятежа 1689 года и принудительного приведения к присяге на верность королю-протестанту шотландским горцам запретили иметь при себе оружие, если только они не отправлялись на охоту. Лиам поцеловал сына, который заворочался во сне, еще раз посмотрел на него и вышел из дома.

На улице было очень холодно, ветер хлестал по лицу. Лиам с трудом смог различить стены дома, в котором он вырос и который располагался в пятистах метрах от их с Анной семейного гнездышка. Чуть дальше, к востоку, двигалась колонна солдат. Они шли к Инверко и Карноху – деревне, в которой жил глава клана Макдональдов. Мрачные предположения Лиама постепенно становились реальностью.

«Они собираются напасть», – сказал он себе и бегом бросился к отцовскому дому.

Ноги вязли в толстом слое свежевыпавшего снега. Лиам желал лишь одного – поспеть вовремя. Легкие горели огнем, снег застилал глаза. Где-то рядом грянули выстрелы, послышались крики. Лиам замедлил шаг. Он разрывался между желанием вернуться и помочь Анне и Коллу и пониманием того, что он обязан предупредить своих. Анна наверняка уже покинула дом и убегает в горы… Он всем сердцем желал, чтобы так оно и было.

В доме отца все еще спали. Лиам вошел и торопливо разбудил Колина, который устроился на ночь на полу у очага. Нельзя было терять ни секунды, ибо к дому уже приближались факелы.

– Колин, отец, поторопитесь! – крикнул Лиам. – Нужно скорее уходить, Кэмпбеллы напали на нас!

Брат сел на своем импровизированном ложе. Было очевидно, что он не может понять, что происходит. Однако при звуке выстрела он окончательно проснулся и бросился туда, где спали их с Лиамом отец и две сестры, чтобы разбудить их. Джинни, которая была на шестом месяце беременности, оказалась самой неповоротливой.

– Колин, бери Сару и бегите в горы! – приказал Лиам. – Мы с отцом и Джинни пойдем следом.

Младшие брат с сестрой едва успели выскочить в окно спальни, когда входная дверь с оглушительным стуком распахнулась и в дом ввалились сержант Барбер и двое солдат. Дункан Макдональд замер на месте – дуло мушкета нацелилось ему в лоб. Джинни вскрикнула. Лиам подал сестре знак подойти к нему поближе. Молодая женщина сделала пару шажков и вдруг перегнулась пополам от яростной боли в животе. Один из приспешников Барбера, воспользовавшись моментом, схватил ее за волосы, подтащил к столу и повалил спиной на столешницу. Захохотал, обнажив гнилые зубы, и стал задирать на Джинни юбки. Та отбивалась изо всех сил. Нечестивец с размаху ударил ее по щеке. От этого звука Лиам вздрогнул.

– Повертись еще мне! – глумливо пробормотал насильник. – Экая дьяволица! Да еще и брюхатая от какого-то вшивого хайлендера! Я покажу тебе, моя красавица, как поступают со шлюхами вроде тебя!

Лицо Джинни исказилось от боли. Она метнула исполненный ненависти взгляд на своего мучителя, потом посмотрела на Лиама и отца, которые словно остолбенели под дулами сержанта и второго солдата.

– Ваша супруга? – спросил сержант у Лиама, и на его лице появилась садистская усмешка.

– Это моя дочь, мерзавец! – взвился Дункан. – Оставьте ее в покое!

Он потянулся было к дочери, но Барбер тут же наставил дуло мушкета на Джинни.

– Еще шаг, и я размозжу ей башку.

Дункан остановился, его лицо перекосилось от ярости. Он шумно дышал, будучи не в силах отвести глаз от дочери, все попытки которой освободиться оказались тщетными.

– Дочка, значит? – злобно прошипел сержант. – Она сейчас на своей шкуре узнает, как вы поступили с моей сестрой, Макдональд, – с ухмылкой заявил Барбер.

– С вашей сестрой?

– Не притворяйтесь невинным ягненком, Макдональд! Вы прекрасно помните мою сестру Эле…

– Пошел к черту, Барбер! – оборвал его на полуслове Дункан. – Я не принуждал вашу сестру, она сама… Черт!

Притупившаяся память Дункана встрепенулась, картины из прошлого возникли перед его глазами. Он сконфуженно покосился на сына, но объяснять что-либо сейчас было не время, и уж тем более – не время терзаться муками совести. Он уже покаялся во всем восемнадцать лет назад. Лиам узнает правду позже, если, конечно, у него будет возможность рассказать сыну…

– Я не насиловал ее.

– Проклятый лжец! Она умерла со стыда через три года. А вы, как по мне, слишком легко отделались! Я долго ждал этого дня, и, признаюсь, оно того стоило! Ну-ка, Тиллери, заставь эту девчонку покричать!

Солдат, который навалился на Джинни всем телом, вернулся к своему занятию. Лиама, наблюдавшего за ним, выворачивало от отвращения. Но о чем они говорят? Его отец… изнасиловал женщину? Кто угодно мог сделать такое, но только не его отец! Сержант заметил смятение Лиама и решил прояснить ситуацию.

– Знай, сопляк, что у меня с твоим отцом старые счеты. И я хочу, чтобы он поплатился за то, что сделал… перед смертью.

– Но…

Лиам посмотрел на отца. Дункан отвел взгляд. Сейчас он неотрывно смотрел на дочь, которая изнемогала в борьбе с насильником.

– Отец…

– Не видать им Джинни, она ни при чем!

С воинственным кличем своего клана Дункан Макдональд бросился на солдат. Дальнейшее произошло стремительно, в считаные секунды: громыхнул мушкет – и Дункан упал на пол с простреленной головой.

Лиам остался стоять на месте. Ум его работал с утроенной быстротой. Взгляд Лиама переместился с сержанта Барбера на неподвижное тело отца на полу, а затем – на солдата, который перезаряжал свое оружие. То, что предстало его глазам далее, было отвратительно: солдат по имени Тиллери как раз пытался расстегнуть штаны, прижимая другой рукой Джинни к столу, хотя та по-прежнему вырывалась и кричала. Наконец Лиам осознал происшедшее, и сердце словно бы разорвалось с истошным криком, заполнившим все его существо. Пока он соображал, о чем говорит англичанин, отец сознательно напросился на пулю, а сестру насилуют прямо у него на глазах! И он, Лиам, ничего не может для них сделать!

Было уже слишком поздно, когда он метнулся к сестре. Сержант преградил ему дорогу.

– Я дарю вам пару минут жизни, а потом всажу пулю в лоб, как и вашему батюшке. Полюбуйтесь пока, как Тиллери тешится с вашей сестренкой, – глумливо предложил англичанин. – Я хотел помучить вашего отца, но и вы сойдете. Наш Тиллери, конечно, не красавец, но знает, как обращаться с дамами!

– Оставьте ее в покое, мерзавцы! Убейте меня, если хотите, но ее отпустите! – процедил Лиам сквозь зубы.

– Надо же! Какое великодушие! – Сержант поморщился. – Не тревожьтесь, Макдональд, я к ней не прикоснусь, – с презрением проговорил сержант. – Всю грязную работу за меня сделает Тиллери.

Сержант повернулся к солдату, прищурился и, нагло усмехнувшись, продолжил:

– Хотя, посмотри-ка, Тиллери неплохо справляется! – И он расхохотался.

Второй солдат последовал примеру своего начальника. Он с интересом наблюдал за происходящим, очевидно дожидаясь своей очереди.

Лиам почувствовал, как в нем нарастает бешенство. Он осторожно повел плечами, и его куртка стала медленно соскальзывать вниз. Сержант был так увлечен отвратительным зрелищем, что ничего не заметил. «Роковая ошибка, мерзавец!» – подумал Лиам. Пальцы его стиснули рукоять кинжала. Быстрым и точным движением он набросил свою куртку на пистолет. Раздался выстрел, и из-за спины сержанта полетели щепки. Барбер повалился на спину, сбив попутно стул. Руки его запутались в объемной и толстой меховой куртке. Лиам бросился на него сверху, целясь кинжалом в шею, но сержант успел увернуться. Однако это ему не помогло: клинок скользнул по щеке и вонзился в глазницу. Барбер заорал как ошпаренный и стал кататься по полу, извиваясь от боли.

Лиам выругался. Так промахнуться! Однако времени покончить с сержантом у него не было. Джинни закричала, и он бросился к ней. Второй солдат прицелился в него, выстрелил – и промахнулся. Лиам перекувыркнулся через голову. Теперь он был безоружен – клинок так и остался торчать у англичанина в глазнице. Лиам вскочил на ноги, чтобы освободить Джинни. Мерзкий насильник не сразу понял, что произошло. Лиам схватил его за шею и с размаху ударил кулаком в лицо. Тиллери покачнулся, но спущенные штаны болтались между коленями и мешали ему двигаться, поэтому он со всего маху ударился головой о стену и, оглушенный, упал.

– Джинни, бежим! – крикнул Лиам сестре, схватил ее за руку и потащил за собой в метель.

Сзади послышались заглушенные воем ругательства, над головами просвистела пуля. Задыхаясь, они пробежали по Глин Лику до самого склона горы Мил Мор и стали подниматься наверх. Через несколько минут Джинни упала коленями в снег и ее, дрожащую и замерзшую, вырвало.

– Я не смогу идти с тобой, Лиам, – сказала она, всхлипывая и цепляясь за руку брата, который тоже дрожал от холода. – Мне очень плохо. Ребенок… Ох, как же мне плохо! И папа… Лиам, они его убили! Они убили папу!

Только теперь Лиам осознал весь ужас ситуации. Он оглянулся. Над деревней Ахнакон полыхал огонь. Толстые столбы черного дыма поднимались в серое предрассветное небо, смрадный воздух отравлял и обжигал легкие. И долина, и сама жизнь ее утонули в огне и крови.

– Они сжигают все, – прошептал он. – Хотят истребить нас, как крыс!

Взгляд его остановился на сестре, которая лежала, свернувшись клубком, у его ног. Тело Джинни сотрясалось от жестоких судорог. Перед глазами Лиама возникла другая картинка – как солдат ее насиловал. О, как он злился на себя за то, что ничего не сделал, чтобы предотвратить этот ужас! И отца убили, как собаку… Глухая ярость снова заполонила душу, давая силы идти вперед. Он заставил Джинни встать вопреки ее мольбам и обнял сестру за талию, чтобы помочь идти.

Пока они с трудом пробирались по глубокому снегу, мысли Лиама перенеслись к Анне и Коллу. Злость его еще больше усилилась, стоило ему только подумать, что участь его сестры могла постигнуть и жену. Где они теперь? Нашли ли себе прибежище в горах?

Они шли уже не меньше часа, когда Лиам наконец приметил каменный навес, под которым они с Джинни могли отдохнуть, а потом продолжить восхождение. Зрелище, открывшееся их взорам, было чудовищным: вся долина от Инверко до Ахтриохтана была объята густым черным дымом. До них долетали мушкетные выстрелы и крики, заставляя то и дело вздрагивать. Джинни рыдала на плече у Лиама, а тот сидел с каменным лицом, устремив взгляд на обезображенный пейзаж.

– Передашь Адаму, что мне очень жаль, что так вышло, Лиам, – прошептала Джинни, морщась от боли.

– Зачем ты так говоришь? Ты ни при чем, Джинни, ты совсем не виновата! Это я…

– Чш-ш-ш! – Молодая женщина приложила холодный палец к губам брата. – Ты тоже ничего не мог сделать. Мой ребенок… Лиам, мне кажется, я его теряю!

Она обеими руками обняла свой округлый живот и наклонилась вперед. Боль обожгла внутренности, и она почувствовала, что между ног потекло что-то горячее. Стон превратился в крик боли. Снег у ее ног стал алым. Лиам с ужасом смотрел, как ширится кровавая лужа у ног сестры, а та, бледнея на глазах, вонзила ногти ему в руку.

– Джинни, нет! – воскликнул перепуганный Лиам.

Он уложил сестру прямо на землю, проклиная себя за то, что у него нет с собой даже куртки, чтобы укрыть ее. У Джинни от холода стучали зубы, а посиневшими губами она все хотела сказать что-то, но они не слушались. Лиам снял с себя плед и накрыл ее.

– Останься со мной, Джин, останься со мной! – кричал он, изо всех сил растирая окоченевшие руки сестры.

Лиам вытер рукавом рубашки глаза. Он не смог бы сказать, сколько времени просидел здесь, пытаясь отогреть неподвижное тело Джинни. Какое-то время он растерянно смотрел на сестру, потом набросил ей на лицо верхнюю юбку.

– Tha mi duilich, mo phiuthar, – тихо произнес он.

Джинни, отец… Почему? Личная месть? Барбер сказал, что у него с отцом старые счеты. Но нет, все это ему, наверное, привиделось. Целую долину не предают огню и мечу из-за старой истории об изнасиловании! Он закрыл глаза и вспомнил радостное, румяное от удовольствия лицо отца, который в третий раз подряд обыграл их с Колином в карты… И лицо Джинни, которая, посмеиваясь, наливала отцу еще dram виски… Это было несколько часов назад, а потом вдруг эта ужасная резня! Сколько еще хайлендеров погибло? В долине проживало около трех сотен душ. Сколько же уцелеет на таком холоде? Нет, должно быть, он все-таки спит и все это ему снится, все это – ужасный, отвратительный сон…

Он вспомнил мрачного Макайвора. Юноша наверняка знал о готовившемся нападении… И попытался предупредить, как умел. Ему пришлось исполнить приказ, но разве должен человек подчиняться, когда ему приказывают убивать невинных, пусть даже повеление это исходит от самого короля? Дает ли высший сан в королевстве право распоряжаться жизнями женщин и детей? Но ответить на этот вопрос было некому.

Как не было времени предаваться отчаянию. Лиам понимал, что пора отправляться на поиски родственников, которые, как он надеялся, укрылись в горах. Тело Джинни они заберут позже, сейчас ни для нее, ни для отца он ничего сделать не может.

Ветер выл и стенал, выплескивая в мир свой гнев и ненависть, сгибал деревья, свистел в кронах, катил свои яростные вопли до самой долины, покрасневшей от крови невинных людей.

Лиам был вынужден обходить покрытые льдом места, которые стали особенно скользкими. Холод начал пробирать его до костей. Он двигался машинально, не понимая, куда и зачем идет. Мысли в голове перепутались. Перед глазами стояла ужасная сцена, пережитая в родительском доме. Временами на месте сестры ему мерещилась Анна. Он испытывал целую гамму чувств – гнев, вину, глубочайшую печаль, отчаяние.

Лиам и сам не мог понять, как он оказался на горном карнизе, между небом и землей. Снег окутал его, словно белый саван. Внезапно откуда-то сверху до Лиама донеслись голоса, и он узнал голоса лэрда Макдональдов из Ахнакона и Ангуса Макдональда. Собрав все силы, Лиам бросился вверх по склону и вскоре повалился под ноги своим ошеломленным товарищам.

– Лиам, дружище! Ты жив! – воскликнул один из них, помогая ему встать.

Мужчины молча обнялись, и заговорил самый старший.

– Что с отцом? – спросил лэрд.

– Его нет в живых… И Джинни тоже.

Лиам умолк и отвернулся, пряча навернувшиеся на глаза слезы. Потом продолжил:

– Колин с Сарой успели убежать. И я не знаю, где сейчас Анна и Колл.

– Они живы, Лиам, – успокоил его Ангус. – Они по ту сторону горы, с теми, кому удалось спастись.

– Они в порядке? – взволнованно спросил Лиам.

– Идем! Все наши в пещере, чуть дальше к югу. До вечера нам нужно отвести их в Аппин, на таком холоде они долго не продержатся.

В душе Лиама нарастало беспокойство. Они спаслись, но успеет ли он застать их живыми? У Анны такое хрупкое здоровье…

Некоторые дети хныкали, другие спали в объятиях совершенно растерявшихся матерей. Жены оплакивали своих жестоко убитых мужей, приникнув к груди тех, кто не мог найти в себе сил их утешить. Картина была мрачной и вызывала жалость.

Анна сидела на земле и поглаживала по волосам маленького Колла, укутанного в ее меховую куртку. Глаза молодой женщины были закрыты, и она не заметила, что к ней подошел мужчина. Лиам присел на корточки перед женой и погладил ее по холодной щеке.

– Mo ghrain…

Анна с усилием открыла глаза и увидела перед собой Лиама. Тот невесело улыбнулся ей.

– Лиам! О Лиам! Ты жив!

Они обнялись так крепко, насколько хватило сил.

– Я говорил, что у тебя все получится! – тихо проговорил Лиам.

– Да, ты нашел нас, – отозвалась жена. – Я так боялась за тебя, Лиам! Я видела, как солдаты пошли к дому твоего отца. Я подумала, что вы не успеете убежать.

Лиам сел рядом с ней, обнял и поцеловал в лоб.

– Когда они пришли, я еще был в доме. С отцом и Джинни.

Анна встрепенулась, но промолчала. Она и так знала, что этой ночью пролилось много крови.

– Колин и Сара успели уйти вовремя. А вот… В общем, отца убили, Анна. Они убили его, как зверя… Проклятье! А я ничего не сделал! Единственное, что я смог, так это помочь Джинни выбраться из дома, но она…

Огромное бремя вины давило ему на плечи, и Лиам, не выдержав, заплакал. Анна накрыла своей ледяной ручкой руку мужа и пристально посмотрела на него.

– Где Джинни? – едва шевеля губами, спросила она.

– Она потеряла ребенка. Из нее вытекло столько крови… Господи, столько!.. О Анна, Джинни умерла!

От обрушившегося на нее известия молодая женщина поникла. Сердце ее разрывалось от горя, но глаза остались сухими – все слезы она уже выплакала.

– Она была мне как сестра, – вяло произнесла Анна.

Руки и ноги у нее совсем заледенели, и женщину неумолимо клонило в сон.

– Как Колл? – спросил Лиам, поднимая драгоценный меховой сверток с колен жены.

– Спит. Он очень замерз, и я закутала его в свою куртку. Малыш заснул. Думаю, с ним все хорошо.

Лиам провел рукой по личику ребенка. Оно было холодным и странного сероватого оттенка. Дрожащей рукой он нащупал бьющуюся жилку на шее сына и вздохнул с облегчением – сердечко пусть слабо, но билось.

– Они убили маленького Робби! Я все видела. Ткнули в него штыком! Мальчику было всего три года, Лиам! И это придало мне сил. Я взяла Колла и побежала. Они бы и его убили тоже!

Голос ее становился все протяжнее, голова совсем отяжелела. Лиам обнял жену еще крепче, и она, склонив голову ему на грудь, закрыла глаза.

В пещере было темно. Стоны выживших хайлендеров перемежались с отголосками выстрелов, до сих пор долетавших из долины. В горах бушевала метель, однако и она уже выбилась из сил, ярость ее пошла на убыль. В пещеру проник едкий зловонный дым, и покрасневшие от слез глаза разболелись от него еще сильнее.

Несколько мужчин отправились на поиски других уцелевших. Было решено собрать всех здесь, а потом отвести женщин и детей в деревушку Аппин, на земли соседей Стюартов.

Лиам спрашивал себя, удастся ли им осуществить задуманное. Ведь они все так устали! Анну тоже сморил сон. Она была очень бледна, а губы приобрели необычный голубоватый оттенок. Он прижал жену и сына к себе, но сердцем уже знал, что надеяться больше не на что.

– Господи, забери и меня вместе с ними! – взмолился он шепотом. – Я не переживу этой потери!

Осознание случившегося обрушилось на него внезапно: клан, родная долина утрачены навсегда. Отец и сестра мертвы. И сколько еще погибло в эту ночь? Жена, сын… Плечи Лиама затряслись от беззвучных рыданий. Он закрыл глаза и зарылся лицом в золотистые волосы Анны, позволив себе забыться в горе, которое душило его.