Глава 17

Хайлендеры

Проснувшись на рассвете, я поняла, что едва могу шевельнуться, – тяжелая нога Лиама, переброшенная через мою ногу, прижала меня к постели. Я почти забыла эту его привычку вторгаться на мою часть кровати. Не знаю, была ли она следствием подсознательного желания защитить меня, проявлением инстинкта собственника или же простой потребностью в телесном контакте. Возможно, всего понемногу. Я провела пальцем по его мускулистому бедру. Он что-то пробормотал во сне и шевельнул ногой. Я отодвинула волнистые волосы, упавшие ему на лицо, и долго любовалась родными чертами, которые снились мне столько ночей подряд. Его полные, красиво очерченные губы, казалось, улыбались.

– Что тебе снится, mo rùin? – прошептала я.

Кончиком указательного пальца я провела по его угловатой челюсти, покрытой мягкой золотистой трехдневной щетиной.

– Доброе утро! – тихо сказала я и улыбнулась.

Он притянул меня к себе и нежно поцеловал в губы.

– Доброе! Тебе хорошо спалось?

Я, вздохнув, кивнула.

Он смотрел на меня сквозь ресницы, а рука его медленно поднималась по моему боку. Наткнувшись по пути на прядь моих распущенных волос, он накрутил ее на палец. Потом – тишина… Обволакивающая тишина, наполненная морем невысказанных слов, сожалений, криков и стонов. Наконец наши взгляды встретились, и я прочла в его глазах страдание и мольбу о прощении.

Лиам сел на кровати и потер лицо ладонями, прогоняя сонливость. Какое-то время он смотрел на меня через плечо. В утреннем свете тонкий шрам у него на спине казался белым. Осмотрев меня с головы до ног, он улыбнулся одними уголками губ.

Он подобрал с пола мою рубашку, зарылся в нее лицом, посидел так с минуту и только потом протянул ее мне. Выражение лица его снова стало серьезным. Он ссутулился, словно на его плечах до сих пор лежало тяжкое бремя.

– Кейтлин, я знаю, что ты сердишься на меня. За одну ночь я не могу заставить тебя забыть о том, что тебе довелось пережить за последние несколько недель, – начал он охрипшим голосом. – Я три дня бродил по горам и никак не мог решиться вернуться в Карнох. Я не осмеливался, боялся, что ты не захочешь меня видеть.

Я онемела от изумления. Так, значит, это он, Лиам, следил за мной там, среди холмов…

– Я наблюдал за тобой с горной дороги. А вчера, когда вы с Патриком повздорили, ты прибежала и села под дерево совсем близко от того места, где я был. Да, ты была так близко… Мне хотелось, чтобы ты знала, что я вернулся в Гленко. И еще я думал дать тебе время, чтобы ты привыкла к этой мысли. Я не хотел рисковать, боялся увидеть выражение твоего лица, если приду домой неожиданно…

Я тоже села на постели и притянула колени к груди.

– Это правда, я на тебя сердилась, Лиам. Две недели я жила в страхе, что тебя повесят, а затем ты… ты унизил меня и покинул. После этого мне пришлось проехать пол-Шотландии с братом, который здесь, как и я, ничего и никого не знает. И еще три недели я ждала, поминутно спрашивая себя, суждено ли мне вообще снова увидеть тебя!

Я замолчала и отвела глаза.

– Когда вчера я увидела тебя, мне захотелось заставить тебя мучиться так, как мучилась я сама. Отвратительное чувство! Я даже подумывала запереть дверь на щеколду.

– Но не сделала этого, – шепотом сказал он, погладив меня по щеке.

Я посмотрела на обручальное кольцо у себя на пальце.

– Я не смогла.

– Спасибо, – просто сказал Лиам.

– Но за то, что два дня назад ты меня жутко напугал, тебя следует наказать! И зачем тебе понадобилось уносить с собой мое зеркальце?

– Твое зеркальце?

Он смотрел на меня с искренним недоумением.

– Да, то самое, что обычно лежит на комоде.

– Кейтлин, я не заходил в деревню до вчерашнего вечера. И уж точно не собирался тебя пугать.

– Там, на Милл-Море, ты следил за мной из кустов.

– Я приехал в Гленко с другой стороны и не был на Милл-Море.

Я видела, что он пытается понять, о чем я говорю, и в душе его нарастает тревога. Я побледнела. Так, значит, то был не Лиам!

– Кейтлин, ты ведь всегда носишь при себе нож?

– Всегда.

– Это был не Кэмпбелл? Он, случайно, не появлялся в наших краях?

– Насколько мне известно, нет.

– А ты уверена, что за тобой следил не олень и не горная коза?

Лиам улыбнулся.

– Ну, если местные козочки тщеславны, как красавицы, то вполне может быть. Та, что подсматривала за мной, уронила в кустах зеркальце, которое я искала пару дней.

Лиам задумался.

Патрик вальяжно развалился на залитой солнцем скамейке перед домом Сары. Он был сыт, и блаженная улыбка играла у него на губах. Увидев нас с Лиамом, он бросил на меня встревоженный взгляд, но я улыбнулась, и он вздохнул с облегчением. Сара с радостным криком бросилась брату на шею. Мужчины же смотрели друг на друга весьма холодно. Патрик сердился на Лиама за то, что тот уехал от меня, а Лиаму, судя по всему, не понравилось, что мой брат удобно устроился чуть ли не на пороге дома его сестры, словно он был там хозяином. Меня такие мелочи, как их взаимное неудовольствие, не беспокоили, – любимый рядом, а больше мне ничего и не нужно.

Выяснилось, что сидеть сложа руки Лиаму не придется, – кладовая почти опустела. На деньги, полученные от Колина, я купила круп и бобов, но Патрик оказался не столько удачливым охотником, сколько едоком, а потому запасы вяленого мяса у меня почти исчерпались. Небо было ясным, погода – прохладной, и мы решили отправиться на охоту.

Равнина Раннох-Мур представляла собой клочок не слишком плодородной, а потому неокультуренной земли между Гленко и Гленлайоном. Тут и там росли невысокие искореженные деревья, которым стоило большого труда выживать на осушенной ветрами и размытой дождем каменистой почве. Лиам строго-настрого запретил мне сходить с тропинки – в этих краях было много маскирующихся под твердую почву торфяников, достаточно глубоких, чтобы в них могла провалиться лошадь вместе с всадником.

Лиам подстрелил молодого оленя и принялся его разделывать, поскольку мы намеревались забрать с собой в деревню уже подготовленное мясо. От запаха свежей крови меня затошнило, и я отвернулась, чтобы позывы к рвоте прекратились.

– Тебе нездоровится? – спросил Лиам. От него не укрылась моя внезапная бледность.

– Нет, со мной все хорошо, – соврала я. – Наверное, это из-за жары.

– Но сегодня не так уж жарко, a ghràidh! – возразил мне Лиам, пожав плечами.

Однако стоило мне увидеть его руки, по локоть испачканные кровью, как позывы к рвоте вернулись с новой силой. Я едва успела укрыться в зарослях утесника, как меня вырвало тем малым количеством пищи, которое я с трудом проглотила за завтраком. Я присела возле крошечного черного озерца и обняла руками живот. Вот уже два месяца у меня не было обычных женских кровотечений. Первый месяц я не слишком тревожилась, поскольку как раз в тот период оказалась пленницей в поместье Даннингов. Я решила, что причина задержки – пережитые треволнения и моя добровольная голодовка. Но с прошлой недели, стоило мне увидеть селедку, как к горлу подступала тошнота. Теперь тот же эффект произвел на меня запах свежего мяса и крови.

Я плеснула себе в лицо холодной водой, хорошенько прополоскала рот. Лиам между тем завернул самые крупные куски мяса в оленью шкуру и прикрепил к наспинному ремню упряжи, а остальное разложил по переметным сумкам. Лежа на траве, я рассеянно наблюдала за полетом сокола. Какое-то время он кружился над нами, а потом спикировал на птичку щеврицу, пищавшую в зарослях на противоположном берегу озера. Я закрыла глаза. Я носила под сердцем ребенка, и, слава Господу, его отцом был Лиам. Мне бы обрадоваться такому счастью, но у меня никак не получалось. Нельзя сказать, что я не желала этого ребенка, конечно же, нет! Я с трепетом ожидала его появления на свет. Но, на мое несчастье, воспоминания о Стивене омрачали мою радость.

У меня уже был один сын. Сын, с которым нам не суждено было стать близкими людьми. Его крестили в протестантство, и воспитываться он будет по английским обычаям. Он станет ненавидеть католиков, презирать шотландцев и ирландцев, насмехаться над языком своих предков и их традициями. Он станет всем, чем не должен был бы стать, и мы будем жить в разных мирах, разлученные навсегда…

Острый запах дыма отвлек меня от мрачных размышлений и заставил поморщиться. Я быстро встала на ноги. Столб густого черного дыма поднялся над землей в восточной части Раннох-Мур, довольно далеко от нас. Лиам увидел это, и на лице его отразилась тревога.

– Это горит хижина на летнем пастбище! – крикнул он мне, обмывая в озере липкие окровавленные руки. – Кейтлин, на коня! Едем! Надо посмотреть, что у них там случилось!

Он вытер руки о запятнанный кровью плед, проверил, наготове ли пистолет, запрыгнул в седло, и наши кони сорвались с места в галоп. Несколько минут скачки – и перед нами открылась наводящая уныние картина. Горела торфяная хижина. Мы спешились и обошли кругом то, что осталось от убогого жилища. И тут кровь застыла у меня в жилах. На земле в луже крови лежал лицом вниз мужчина с перерезанным горлом. Чуть дальше, возле груды свеженарезанных торфяных брикетов, лежала и слабо стонала женщина. Я подбежала к ней. Она еще была в сознании, однако я сразу поняла, что и она в этом мире не задержится. На корсаже у нее темнело пятно крови – в том самом месте, где торчала рукоять кинжала. В отчаянии кусая губы, я опустила юбки, которые кто-то задрал ей чуть ли не до самой груди. Едва открыв глаза и увидев меня, она схватила мою руку и притянула к себе.

– Что с вами стряслось? – спросила я мягко.

– Их было восемь… Они надругались надо мной… Сделали это на глазах у мужа, а потом они его убили…

Голос ее оборвался, она захрипела, и глаза ее закатились. Я понимала, что ценой неимоверного усилия она пытается рассказать мне, что случилось. Струйка крови вытекла из ее искривленного болью рта.

– Кто с вами это сделал? – громыхнул Лиам, падая на колени рядом с нами.

Женщина посмотрела на него, медленно подняла окровавленную руку и прикоснулась к его пледу.

– Вы – из Гленко, – проговорила она едва слышно.

– Да, да! Кто с вами это сделал? – повторил он несколько мягче.

– Кэмпбелл… Эуэн Кэмпбелл, сын Джона… племянник лэрда…

Лиам присвистнул, кивнул и выругался.

– Как вас зовут? – спросил он, с горечью глядя на умирающую женщину.

Глаза несчастной закрылись, голос слабел с каждой минутой, и я с трудом разобрала ее слова:

– Дженнет… Мой муж… Мёрдок Макгрегор… Он хотел… на него донести… на Кэмпбелла… Он грабил и убивал… тэксменов…

Дышать ей становилось все труднее. Я положила ее голову себе на колени и тихонько разговаривала с бедняжкой, пока она не испустила дух.

Едкий запах сохнущего торфа, смешавшийся с запахами крови и дыма, мешал мне дышать, выедал глаза. От него во рту стало горько. Лиам положил последний камень на насыпанный наскоро могильный холмик, я прочла libera, и мы отправились обратно, в Гленко.

– Вот и доказательство, которого дожидались мужчины клана, – сказала я, вглядываясь вдаль.

– О чем ты?

– За несколько недель в Кеппохе и Лохиле убили троих тэксменов. Одного – у меня на глазах. Да, я видела, как Кэмпбелл хладнокровно насадил на меч Алана Макдональда.

Лиам поймал Роз-Мойре за повод и заставил остановиться, потом ошарашенно посмотрел на меня.

– Когда?

– На обратном пути из Эдинбурга, на берегу озера Ювар.

– И ты видела Кэмпбелла? Ты уверена, что это был он?

– Было темно, но Макдональд выкрикнул имя своего убийцы за мгновение до смерти. Однако в Гленлайоне пять Эуэнов Кэмпбеллов, и нужно было убедиться, что мы обвиняем преступника, а не невинного человека. Теперь, я думаю, у нас есть ответ. У лэрда всего один племянник по имени Эуэн.

Лиам кивнул. Вид у него был озабоченный.

– Он тебя видел? – спросил Лиам, поддавшись внезапному порыву тревоги.

– Нет.

Муж на мгновение закрыл покрасневшие от дыма глаза и вздохнул.

– Едем домой! – сказал он, отпуская поводья моего коня.

Лиам пришпорил Бурю и галопом понесся по дороге.

В тот же вечер мужчины клана собрались на сходку. Я осталась дома и в ожидании мужа решила заняться делом. Вдела в иголку красную шерстяную нитку и села сшивать два полотнища шерсти. Очень скоро я в очередной раз пришла к выводу, что рукоделие – точно не моя стихия. С куда бо́льшим удовольствием я бы сидела сейчас где-нибудь в уголочке зала советов и слушала разговоры хайлендеров! Но что поделаешь, женщина должна знать свое место…

За окном поднялся ветер. Скорбные завывания в трубе вторили моим грустным мыслям. Далеко в горах громыхнул гром. Близилась гроза, уже не первая за эту неделю. Ужасная все-таки погода в этом Хайленде!

Небо разорвала яркая молния. Я воткнула иголку в толстую ткань, свалянную всего неделю назад. Шить мне не нравилось, но валянием шерсти я занималась с удовольствием, хотя дело это оказалось очень утомительным. Женщины собирались вокруг длинных деревянных решетчатых щитов, на которых были натянуты мокрые полотнища свежевытканной шерсти для пледов, и по очереди топтали их босыми ногами. Я весело топала по мокрой ткани покрытыми волдырями пятками, подпевая своим товаркам, отныне смотревшим на меня как на свою. Я обрела новую семью.

– Ой!

Я с недоумением посмотрела на каплю крови на указательном пальце и сунула его в рот. Интересно, научусь я когда-нибудь управляться с иголкой или нет? Белая вспышка осветила комнату. Я посмотрела в окно и заметила там какое-то движение. Я присмотрелась внимательнее, однако ночь снова была чернее чернил. Может, та странная фигура – тень от освещенной молнией вишни? Я снова склонилась над рукоделием, щурясь в свете тошнотворно пахнущей сальной свечи. В этих краях свечи из пчелиного воска с едва ощутимым запахом меда были не в ходу.

Однако сосредоточиться на работе все никак не получалось. Я отложила наполовину сшитый плед и протерла глаза. Интересно, чем сейчас заняты мужчины? Какое решение они приняли? Преступления, в которых был повинен Кэмпбелл, не следовало оставлять безнаказанными. Сначала он отнял у клана оружие, потом это убийство Меган… Мужчины клана не находили себе места. Жажда мести кипела у них в крови. Они начищали до блеска свое оружие, отливали пули. То был не лучший момент сообщить Лиаму, что он скоро станет отцом. У меня стало тяжело на душе. Назревала война кланов. И избежать ее не представлялось возможным.

Ветер согласился с моим умозаключением, испустив такой рев, что меня мороз продрал по коже. Снова сверкнула молния. Сердце мое едва не остановилось. Я была буквально парализована от ужаса: за окном, возле самого дома, я увидела женскую фигуру. Кровь потихоньку потекла по моим жилам, воздух ворвался в судорожно сжавшуюся грудь. Я медленно встала и прошла по соскользнувшему на пол пледу, даже не потрудившись поднять его.

Сперва я схватилась за кинжал, но потом передумала, достала свой длинный охотничий нож, подошла к окну и выглянула, но фигура уже растворилась в темноте. Тяжело дыша, сжимая побелевшими от усилия пальцами рукоятку ножа, я с учащенно бьющимся сердцем стала ждать нового всполоха.

– Ну же, ну! Покажись! – шептала я, чтобы хоть как-то успокоить себя.

И небо угодливо исполнило мою просьбу: пророкотал гром и оно осветилось молнией. Я всхлипнула от ужаса. Она стояла на том же месте, где я ее и увидела. Высокая, с развевающимися волосами и трепещущим на ветру пледом. Все-таки женщина? У меня закружилась голова. Банши! Мне доводилось слышать об этих предвестницах несчастий, но я никогда их не видела и не желала видеть. По преданиям, они были у каждого клана и приходили по ночам к дому плакать и стенать, оповещая своими стонами о верной и скорой смерти.

Я инстинктивно отшатнулась от окна. Мне не хотелось увидеть ее снова. «Слишком поздно, Кейтлин, и одного раза довольно!» Раз уж мне привиделась банши, значит, дни мои сочтены. Я всхлипнула. Меня снова затошнило. Я забилась в угол и сжалась в комок, когда дверь распахнулась настежь. С душераздирающим криком я выскочила из своего укрытия и выставила вперед нож. Лиам застыл на пороге.

– Кейтлин, что с тобой?

Осознав, что это вернулся муж, я уронила оружие и выпустила наконец на волю снедавший меня ужас. По щекам потекли слезы, а дрожащие пальцы вцепились в шаль и все натягивали, натягивали ее на плечи…

Голос Лиама окутал меня, успокоил, убаюкал. Муж обнял меня за плечи, подвел к креслу, с которого я вскочила несколько минут назад, и усадил в него.

– Кейтлин, я вернулся. Что стряслось?

Лицо у него было бледное, во взгляде читались тревога и недоумение.

– Банши! – только и смогла я выговорить.

Он нахмурился. Потом ласково убрал с моего лица растрепавшиеся волосы. Губы его прикоснулись к моему лбу, мягкие, нежные.

– Нет на свете никаких банши, a ghràidh. Что это пришло тебе в голову?

Я отчаянно замотала головой и вцепилась ему в рубашку.

– Я видела ее! Она стояла на улице, возле вишни!

– Я только что пришел, и никого возле нашего дома не было, уверяю тебя!

– Мне это не приснилось, Лиам! – оправдывалась я со слезами в голосе.

Он притянул мою голову к груди. Стук его сердца успокоил меня.

– Ты увидела тень, только и всего. А банши бывают только в сказках.

Я решила с ним не спорить. Что, если и правда та фигура мне только привиделась? Мне и самой страстно хотелось в это верить. Я прижалась к его теплому телу, закрыла глаза и молча кивнула.

Меня разбудило ржание лошадей и позвякивание конской сбруи. Не открывая глаз, я перевернулась на бок и поискала Лиама рукой, но его на кровати не оказалось. Я моментально вскочила на ноги. Было решено, что с рассветом отряд из Карноха отправится сперва в Кеппох, а оттуда – в Ахнакарри, главный город клана Кэмеронов из Лохила. Командиром отряда назначили Лиама. Господи, да они, наверное, уже уехали! Я бегом выскочила из спальни.

Лиам сидел у стола и мастерил бумажные патроны для своего пистолета, вырывая страницы из старого протестантского молитвенника, наверняка украденного во время какого-то рейда. Он с удивлением посмотрел на меня.

– Хотел уехать без меня! – вскричала я, устремляя на него сердитый взгляд.

Лиам спокойно встал, уложил патроны в специальный кожаный мешочек.

– Это не увеселительная прогулка, Кейтлин, – громыхнул он.

– Я еду с тобой, хочешь ты того или нет! – объявила я, уперев кулаки в бока.

В три шага преодолев разделявшее нас расстояние, он навис надо мной.

– Тебе нельзя ехать, это охота на человека, разве ты не понимаешь?

– Прекрасно понимаю, Лиам Макдональд! И мне на это плевать! Я не собираюсь сидеть и ждать тебя всю жизнь!

Сжав губы в сердитую нитку, я вызывающе смотрела на мужа. Снова остаться одной? Да ни за что! Особенно если учесть, что в последние дни меня терзало какое-то странное предчувствие беды. Кто-то ходил за мной по пятам, уносил из дома мои вещи… я жила со смутным страхом в сердце.

– Клянусь могилой моей матери: если уедешь сам, по возвращении в Карнох меня уже не застанешь!

С минуту Лиам невозмутимо смотрел мне в глаза, но челюсть его ходила ходуном. Сделав над собой усилие, чтобы сдержать ярость, он холодно приказал:

– Одевайся, только быстро!

Мужчины были в седле, когда мы подошли к ним, ведя за повод своих лошадей. Меня наградили не только неодобрительными взглядами, но и отпустили в мой адрес пару уничижительных замечаний, однако я и не подумала смутиться.

– Ты не можешь взять ее с собой! – сказал Лиаму Дональд.

Мой супруг пропустил замечание мимо ушей, проверил подпруги и вскочил в седло.

– Кейтлин, мы предпочли бы, чтобы вы остались в деревне, – вежливо обратился ко мне Рональд Макенриг.

– Жена едет со мной, – отрезал Лиам, не скрывая раздражения. – Она не станет для нас обузой.

И он многозначительно посмотрел на меня. Исаак тоже смотрел на меня, но по-другому – с той самой гадкой усмешкой, которую я уже видела во время встречи возле обрыва в тот ужасный день, когда пропала Меган. Дональд подъехал ко мне.

– Но вам даже не удержать в руке пистолет! Кейтлин, будьте благоразумны!

– Да, из пистолета я стрелять не умею, это правда! – возразила я, холодно глядя на него. – Зато, Дональд, я умею управляться с ножом! Одного я уже зарезала, так что вполне могу и еще кого-нибудь прикончить!

Судя по взглядам и ухмылкам, они мне не поверили. Лиам, мрачный, как туча, дал мне знак ехать впереди него. «Злись сколько угодно, Лиам Макдональд! Тебе придется привыкнуть, что я не из тех, кто смирно сидит у домашнего очага, пока муж бродит по белу свету!»

Без лишних слов отряд, в котором насчитывалось шесть мужчин из клана, отправился в путь. Кроме Лиама и двух братьев Макенригов, моими спутниками стали Нил Маккоул, Саймон Макдональд и Исаак Хендерсон. Ехали мы то рысью, то шагом – в зависимости от ландшафта. Мужчины веселились от души – смеялись и рассказывали друг другу истории, которые заставляли меня краснеть до корней волос, и передавали друг другу флягу с виски. Один только Лиам, замыкавший кавалькаду, за все время не проронил ни слова.

В окрестностях Ашиндола нам пришлось сделать крюк, чтобы избежать встречи с отрядом гвардейцев, направлявшихся в Форт-Уильям. Это чуть пригасило всеобщее веселье. Но, если не считать этого небольшого инцидента, до места мы добрались вполне благополучно.

В Кеппохе меня радушно встретила Элизабет Макдональд. В честь гостей зажарили теленка, а виски и пиво полились рекой. Мне подумалось даже, что если мужчины начнут так напиваться во время каждой остановки, то скоро они забудут, ради чего покинули Карнох. Для себя я решила, что сейчас будет благоразумнее держаться от своих шумных спутников подальше, чтобы избежать возможных словесных перепалок с Лиамом или любым из них. Спиртное развязало им языки, и игривые намеки не заставили себя ждать. Поболтав немного с Элизабет, я спряталась в нашей с Лиамом комнате.

Разбудил меня грохот, с которым мой драгоценный муженек ввалился в комнату посреди ночи. Он шатался и изрыгал проклятия, наталкиваясь в темноте на мебель.

– Лиам, да ты пьяный! – воскликнула я.

Щелкнув кремневой зажигалкой, я зажгла свечу на прикроватном столике. Прислонившись спиной к платяному шкафу и при этом опасно раскачиваясь, Лиам пытался расстегнуть свой ремень.

– Я не пьяный, – ответил он на мое восклицание.

– Пьяный в дым! Ты же на ногах едва стоишь!

Ремень вместе со всем, что на нем висело, со стуком упал на пол, за ним последовал плед. Лиам скрестил руки на груди и попытался смерить меня грозным взглядом.

– Говорю… я н-н-не пьяный! Выпили понемногу, и все!

Он стянул с себя рубашку, по привычке швырнул ее через всю комнату и принялся расшнуровывать башмаки. Я подумала, что было бы уместнее сначала снять обувь, а потом рубашку. Совершенно голый, но в башмаках, Лиам выглядел презабавно. Сдерживая смех, я сжалилась над ним и, встав, подвела его к кровати, на которую он и рухнул. Я задула свечу, накрыла нас простыней и прижалась к нему. Заснуть сразу у меня не получилось. Что до Лиама, то едва его голова коснулась подушки, как он захрапел, словно старый кабан, роющийся в своей кормушке.

В это трудно было поверить, но проснулись все мои спутники с первыми лучами солнца. И, как ни странно, им пришлось дожидаться меня. Лиам смотрел на меня уже не так сердито, однако по-прежнему говорил со мной резким тоном. Я не обращала на это внимания, ибо настроения мне это не портило.

Еще семеро мужчин присоединились к отряду, и среди них – Колин и Аласдар Ог Макдональд, младший сын Джона Макиайна. Оказалось, что Джон и Аласдар Ог очень похожи: у обоих были черные волосы, если не считать нескольких седых нитей в шевелюре Джона, и карие, золотистого оттенка глаза. Однако сразу становилось ясно, что младший брат менее приветлив и любезен. Его лицо со шрамом под левым глазом говорило о вспыльчивом нраве. Ростом он был ниже Джона, но весь его вид вызывал опасение и вряд ли кто сомневался, что он свиреп в схватке и было бы сумасшествием без причины вступать с ним в пререкания.

Теперь наш путь лежал в Ахнакарри. Свой город Кэмероны из Лохила построили на берегу реки Аркаиг, соединявшей одноименное озеро с озером Лох-Лохи. Цепочка озер в долине Глен-Мор тянулась через весь Хайленд с востока на запад, от Инвернесса до Обана. Всего лишь два десятка километров отделяли усадьбы глав кланов. Колин украдкой посматривал на меня, Лиам ехал рядом со своим двоюродным братом Аласдаром, а меня развлекал беседой Нил.

В сравнении с остальными нашими компаньонами юноша выглядел обеспокоенным. Он без конца теребил край своего пледа.

– Нил, тебя что-то тревожит?

– Да нет… Хотя… Да! – признался он наконец.

– Что же?

Мысль, что этот юноша с повадками голодного людоеда может опасаться неминуемого столкновения с волчьей бандой Кэмпбелла, вызвала у меня улыбку.

– Да вот, хочу просить руки одной девушки, – пробормотал он, краснея.

Ко мне не сразу вернулся дар речи.

– Вот как? – удивилась я.

Трудно было представить себе, как неповоротливый великан Нил ухаживает за девушкой.

– Ее зовут Джоан Макмартин, и живет она в Клунсе, это в трех километрах от Ахнакарри. Сегодня я ее увижу… и вот… хочу предложить выйти за меня замуж. Но не знаю, как это получше сделать. Понимаете?

– Так ты хочешь получить от меня совет? – спросила я, удивляясь все больше.

На лице его отразилось столько противоречивых эмоций, что я с трудом сдержала смех.

– Ну да, пожалуй. Вы ведь женщина, поэтому я и подумал, что сможете посоветовать, что ей, ну, Джоан, будет приятно услышать.

Бедняга покраснел, как маков цвет, под стать своему пледу. Я кашлянула и прикрыла рот ладошкой, пряча улыбку. Право, эти хайлендеры никогда не перестанут меня удивлять! Я сделала вид, что размышляю.

– Ты любишь ее?

– Конечно! Что за вопрос! Я бы не женился, если бы не любил ее.

– Ну да, верно, глупо такое спрашивать… Для начала можешь ей так и сказать. Женщинам нравится, когда им признаются в любви.

– Это уже сделано.

– Вот как? Значит, скажи ей что-нибудь поэтическое.

– Поэтическое?

Но что, если Нил понятия не имеет о том, что такое поэзия? Наверняка ему чаще приходилось выкрикивать боевой клич Макдональдов и размахивать клеймором, чем цитировать Хенрисона, Данбара или Шекспира. Нил озадаченно посмотрел на меня и потер поросший густой щетиной подбородок.

– Она красивая?

– Как роза в каплях утренней росы! – мечтательно прошептал он.

– Прекрасно сказано! Ты – настоящий поэт, милейший мой Нил!

Он опасливо покосился на меня.

– Твой отец, случайно, не бард?

– Нет. Мой отец – седельных дел мастер. Ну и, бывало, приторговывал всяким… А почему вы спрашиваете?

– Она прекрасна, как роза в каплях утренней росы! Так ты ее видишь, верно?

– Ну да… Наверное, так.

Он все еще не понимал, куда я веду разговор.

– Так скажи ей об этом!

– Да она подумает, что я… Нет! Мужчинам такое говорить не пристало!

– Почему бы и нет? Уверена, твоя избранница с бо́льшим удовольствием будет слушать признания в любви, чем рассказ о том, где и с кем ты сражался и скольких порешил. Такие истории хорошо рассказывать детям у очага, – с улыбкой произнесла я. – Открой ей свое сердце, и я готова поспорить на что угодно, что твоя Джоан скажет: «Согласна!», не дав тебе договорить!

– Вы так думаете?

– Женщина я или нет?

Парень посмотрел на меня так, словно не до конца был уверен в ответе. Но через мгновение взгляд Нила прояснился, и он поблагодарил меня счастливой улыбкой, смягчившей грубоватые черты его лица. Впрочем, очень скоро он снова нахмурился.

– Ну, с Джоан теперь ясно. Но надо поговорить и с ее отцом… Не посоветуете, с какой стороны мне за это дело взяться?

– О, тут я тебе не помощница! – вздохнула я. – Лучше спросить у мужчины.

– Ну да, верно…

Дорога привела нас к особняку властителя Лохила, который, по моему мнению, был больше похож на замок, чем на обычный дом. Здесь, в западной части Хайленда, клан Кэмеронов был одним из самых многочисленных и влиятельных. Сэр Эуэн Кэмерон из Лохила, или Eoghain Dubh по-гэльски, как называли его соотечественники, недавно передал бразды правления старшему сыну Джону. Сэр Эуэн пользовался огромным уважением и любовью своих людей и был непримиримым противником для своих врагов, в особенности для Макинтошей, с кланом которых Кэмероны в течение трех с половиной веков воевали за несколько клочков спорной земли. За тридцать лет до нынешних событий этот конфликт в конце концов разрешился, но тут же началось новое противостояние – когда Кэмероны в 1688 вступились за Макдональдов из Кеппоха, которым стали досаждать Макинтоши. Закончилось все преследованиями со стороны королевской гвардии обоих кланов, и многим Кэмеронам, равно как и Макинтошам, какое-то время пришлось жить, скитаясь и прячась среди родных холмов.

Лиам усадил меня в тени дуба и приказал ждать его, а сам вместе с остальными повел лошадей в конюшню. Вернулся он довольно быстро.

– Сегодня вечером будет большой совет, – объявил он обыденным тоном.

Он стоял передо мной, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, и наблюдал за сновавшей по двору прислугой. Я встала и посмотрела ему в глаза.

– И долго ты будешь на меня дуться, Макдональд? – спросила я без околичностей.

– И не думал, – буркнул он в ответ.

– Но если так, то почему ты со мной не разговариваешь с того самого дня, как мы выехали из Карноха? – не сдавалась я.

Он смерил меня сердитым взглядом и повернулся ко мне спиной.

– Тебе не нужно было ехать с нами. Это – мужское дело, и женщинам здесь не место.

Я обошла его и снова встала перед ним так, чтобы видеть его лицо. Слова Лиама уязвили меня в самую душу.

– Ну конечно, место женщины – у очага! Ее удел – заниматься скучными делами и дожидаться мужа, пока он развлекается, как ему заблагорассудится!

– Мы – развлекаемся? – Брови Лиама поползли вверх.

– А что – нет? Что вы делали последние дни?

– Мы едем, чтобы найти и наказать убийц, Кейтлин, – оборвал меня Лиам. – Это куда опаснее, чем обычная охота или торговая поездка. Мы хотим спустить с этих мерзавцев шкуру. И я приехал сюда за шкурой Кэмпбелла, Эуэна Кэмпбелла, если быть точным. И поверь мне, наши трудности еще впереди. И я… я волнуюсь за тебя.

Черты мужа немного смягчились, и по глазам его я прочла, что он говорит правду.

– Лиам, позволь мне самой решать, что для меня лучше. Думаю, за последнее время я уже столько всего пережила, что справлюсь и с этим. И потом, какая мне может грозить опасность, если вы, когда поймаете Кэмпбелла, передадите его властям, верно?

– Властям? Ты шутишь? Неужели ты до сих пор ничего не поняла?

– Как, вы не собираетесь отдавать его под суд?

Лиам усмехнулся.

– Если бы таковы были наши намерения, то Кэмпбелла и его банду искали бы солдаты, а не мы сами.

Мне стало страшно. Если они собираются найти и убить этого человека, то за убийством наверняка последуют репрессии. Мерзавец и убийца, Кэмпбелл, несмотря ни на что, оставался племянником властителя Гленлайона.

– Лиам, но на вас снова натравят гвардейцев, и все закончится резней, как тогда, в феврале 1692! Это же чистейшей воды безумие!

– Нет. Колл и Эуэн Черный намереваются предложить этому старому лису Бредалбэйну сделку, от которой он не сможет отказаться.

Я ощутила, как по спине пробежал холодок. Только теперь я поняла, что Кэмпбелла намереваются казнить без суда и следствия, без надлежащей судебной процедуры.

– Что ж, теперь мне все понятно, – пробормотала я растерянно. – Скажи, где я могу умыться?

Совет кланов закончился час назад. На улице давно стемнело. Устроившись в уголке просторного холла, я наблюдала за мельтешением прислуги, расставлявшей столы и лавки так, чтобы перед огромным, обложенным тесаными камнями камином осталось побольше свободного места. Устье у него было такое широкое, что я могла бы войти в него, не сгибаясь. Над камином красовался герб Кэмеронов из Лохила, а в камне был выгравирован их девиз: Aonaibh ri cheile. На стенах горели факелы, освещая помещение мягким золотистым светом.

Лиама нигде не было видно, и я уже начала волноваться. Осознав, что на месте все равно не усижу, я отправилась его искать. Во дворе замка толпились мужчины в пледах, и многие тартаны были мне совершенно незнакомы. Я стала пробираться между этими высокими крепкими парнями, манеры которых оставляли желать лучшего (немало сальных замечаний было отпущено в мой адрес), разыскивая своего супруга. Он стоял возле входа в конюшню и беседовал с мужчиной, который, судя по расцветке пледа, был членом клана Лохила.

Я потихоньку подошла поближе, присела на камень и приготовилась ждать. Однако разговор их продлился всего пару минут. Приметив меня, собеседник Лиама замолчал и повернулся в мою сторону. Лиам тоже оглянулся и увидел меня. В свете сосновых факелов блеснула его белозубая улыбка. Я спрыгнула со своего импровизированного трона, потому что мужчины направились прямиком ко мне.

– Простите, я не хотела вам мешать, – пролепетала я, оробев.

– Ты нам не помешала, Кейтлин, – сказал Лиам и по-хозяйски обнял меня за талию.

– Так вот вы какая, селки! – проговорил незнакомец, задумчиво разглядывая меня.

– Селки? – удивленно переспросила я.

– Это персонаж старинной легенды, a ghràidh. У нас верят, что тюленихи, выходя на сушу, сбрасывают с себя шкуру и превращаются в прекрасных женщин, в которых нельзя не влюбиться. Но чтобы удержать селки рядом с собой, нужно надежно спрятать ее шкурку, иначе она заберет ее, наденет, уплывет в море и никогда больше не вернется.

– И что же, я очень похожа на селки? – спросила я с ноткой кокетства.

– Так говорят люди, миссис Макдональд… Хайленд широк, но ветер далеко разносит эхо в наших горах!

– Вот как? Что еще рассказало вам эхо?

Лиам кашлянул, положив конец нашей куртуазной беседе, и представил мне Адама Кэмерона, племянника Эуэна, который в свое время был женат на родной сестре Колина и Лиама, Джинни. Адам поклонился и улыбнулся мне.

– Лиам рассказал мне, что вы решились сопровождать отряд. Похоже, вы не из робкого десятка.

– Вы правы, – ответила я уверенно.

– Значит, нам суждено познакомиться поближе!

Теперь в просторном холле было очень шумно. Слуги не успевали доливать в кувшины пиво и вино, нескончаемой вереницей к столу несли блюда с жареным мясом. Мне подумалось, что если могущество клана в глазах остальных измеряется роскошью устраиваемых им пиршеств, то Кэмероны из Лохила превзошли всех тех глав кланов, с кем мне до сих пор довелось познакомиться. Я почувствовала себя сытой уже от одного только вида всех этих яств и напитков!

Громко разговаривали мужчины, смеялись женщины. Я приметила, что Дональд Макенриг обнимает за талию симпатичную черноволосую девушку с выразительными карими глазами, а Колин о чем-то увлеченно беседует с Аласдаром. В свете свечей их лица почему-то казались страшными – ни дать ни взять заговорщики, готовящиеся совершить гнусное преступление… Хотя, возможно, так оно и было на самом деле?

Что до Нила, то он не сводил глаз со своей очаровательной соседки Джоан. Она и правда оказалась очень хорошенькой – с губками сердечком и белокурыми кудрями до талии. Нил что-то нашептывал ей на ушко, и красавица краснела и поднимала блестящие глазки к небу. Что ж, видно, Нил оказался неплохим поэтом…

– Что-то ты мало ешь, a ghràidh, – шепнул мне на ухо низким красивым голосом Лиам, отвлекая меня от моих наблюдений.

– Я не голодна, – отозвалась я.

– Попробуй-ка это! Если ты намереваешься ехать с нами, ты должна есть как следует.

Я послушно открыла рот, взяла зубами кусочек жареной гусятины, долго его пережевывала, а потом сделала глоток вина.

– Мне кажется, что за последнее время ты похудела и побледнела. Надо что-то с этим делать!

Лиам снова угостил меня мясом, и я съела кусочек, запив его вином. Так продолжалось до тех пор, пока я не насытилась, а мой кубок не опустел.

– Эй, Лиам! – прогремел голос на другом конце стола. – Перестань закармливать свою даму, а то у нее не будет аппетита, когда ты предложишь ей…

Насмешник умолк на полуфразе, схватил с блюда большой кусок колбасы и помахал им перед собой. Сидящие рядом гости дружно захохотали. Я почувствовала, что краснею до корней волос.

– За меня не беспокойся, Финли, – отозвался Лиам. – У моей дамы аппетит людоедки!

Этот ответ пришелся мне не по вкусу, и я изо всех сил пнула Лиама под столом ногой.

– Несправедливо! – крикнул какой-то гость, у которого от спиртного уже заплетался язык. – Он будет спать на мягкой кровати, а мы – на соломе с курами и свиньями!

– Не хнычь, Робби! – подхватил другой хайлендер. – Свиньи – это еще ничего, хотя сомневаюсь, что даже они на тебя позарятся!

Робби поник под лавиной хохота и насмешек, одна другой ядовитее.

– Робби! – крикнул ему Лиам. – Теперь-то ты понял, зачем я взял с собой жену?

Я уже собиралась нырнуть под стол, когда Лиам схватил меня за предплечье. Он протянул мне мой кубок, а свободной рукой прихватил со стола кувшин вина.

– Идем, a ghràidh, подышим воздухом! – шепнул он, сдерживая смех.

Не прошли мы и трех метров, как послышался голос Финли:

– Эй, Макдональд! Куда это ты собрался? Не слишком ли рано?

Лиам обернулся и улыбнулся веселому и пьяному балагуру во весь рот.

– Что-то, старина, колбаски захотелось! Ты уж нас прости!

Ему не пришлось подталкивать меня в спину – я сама пулей вылетела на улицу. Я чувствовала себя последней шлюшкой, подобранной в придорожной харчевне. Щеки мои пылали, и я метала на мужа гневные взгляды. Однако прохладный ночной воздух остудил мою ярость.

– Не обращай на них внимания. Это всего лишь шутки, пускай они и пошловатые.

– Но ты же мог заткнуть этим грубиянам рот! – возмутилась я.

– Они бы тогда принялись за нас всерьез. В такой ситуации лучше подыграть, тогда они побалагурят и успокоятся.

Он посмотрел на меня и лукаво усмехнулся.

– Не думал, что ты такая стыдливая, дорогая женушка!

– Я, конечно, не ханжа, но есть от чего засмущаться, когда тебя разглядывают и обсуждают пять десятков мужчин!

– А когда разглядывает один?

Лиам обнял меня и пылко поцеловал.

– Идем! – сказал он и повлек меня за собой.

Я слепо последовала за ним, и скоро мы оказались на тропинке парка. Тоненький серп луны слабо освещал окрестности замка. Мне показалось, что мы долго шли в потемках, пока наконец не оказались на берегу речки Аркаиг. Рокот пиршества здесь был едва слышен. Лиам поставил кувшин с вином на камень, расстегнул ремень и сбросил с себя плед.

– Что ты делаешь? – спросила я озадаченно. – Нам с тобой дали отдельную комнату, верно?

– Я собираюсь искупаться, a ghràidh mo chridhe. Раздевайся!

– Только не тут! Ты издеваешься надо мной? Зная, что в замке полно мужчин?

Хотя, по правде сказать, идея искупаться ночью в речке показалась мне весьма заманчивой.

– Скоро они так напьются, что на ногах держаться не будут, не то что гулять по парку!

Он вошел в воду, и очень скоро я последовала за ним. Споткнувшись о камень на дне, я окунулась в холодную воду с головой. Железная рука схватила меня и вытащила на поверхность. Я вскрикнула, но Лиам заглушил мой крик поцелуем. Я прижалась к нему, чтобы хоть немного согреться. Тело мое постепенно привыкало к холоду, и текущая вода приятно ласкала обнаженное тело.

Мы стояли, обнявшись, пока у обоих не застучали зубы. Лиам на руках вынес меня на берег, и мы вместе забрались под его плед, прихватив с собой кувшин и хохоча, как подростки. На дворе был конец августа, и ночь выдалась очень теплой для этого времени года.

– Когда мы едем дальше?

– Завтра утром. Но мы с тобой возвращаемся в Гленко. Надо повидаться с Джоном.

– Зачем?

– Надо уведомить его о решении, которое принял Совет.

– А если он с ним не согласится?

– Согласится. Лохил и Кеппох тоже заинтересованы в этом деле, и еще остается сделка, которую мы намереваемся предложить Бредалбэйну.

– А если Бредалбэйн откажется?

– Тогда вдовы убитых тэксменов предстанут перед членами Королевского совета, держа в руках пики с надетыми на них окровавленными рубашками своих мужей. Они потребуют наказать убийц огнем и мечом. Кэмпбеллов из Гленлайона подвергнут проскрипции. Нет, у Бредалбэйна нет другого выбора, кроме как согласиться. Этот подонок Эуэн Кэмпбелл убил двух жителей Лохила и одного – из Кеппоха, не говоря уже о Мёрдоке Макгрегоре и его жене. Он украл тысячу пятьсот фунтов стерлингов, собранных тэксменами, а это уже небольшое состояние. Либо Бредалбэйн отдаст нам голову этого мерзавца, либо один из септов рода Кэмпбеллов будет объявлен вне закона. Думаю, он поймет, что для него выгоднее. Он всегда ставит свои собственные интересы превыше всего…

– А что делать с другими членами банды? Не все же они Кэмпбеллы!

– Но все – преступники, в свое время изгнанные кланами. Ради них никто и пальцем не шевельнет.

Я перестала дрожать. Мое тело согрелось под воздействием вина и от соприкосновения с теплой кожей Лиама.

– Эуэн Черный – обходительный мужчина, – выпалила я неожиданно для себя самой.

Нас с бывшим главой клана представили друг другу незадолго до начала пиршества, и я до сих пор пребывала под впечатлением этой встречи. Его нельзя было назвать ни коренастым, ни высоким, однако сразу чувствовалось, что его сила – в характере. Эуэн Кэмерон был умен и, невзирая на то, что недавно разменял седьмой десяток, по-прежнему активно участвовал в жизни клана. У него были блестящие черные глаза и свирепый взгляд – ни дать ни взять испанский пират.

– Особенно с молоденькими и хорошенькими женщинами, – смеясь, отозвался Лиам. – Ростом он хоть и невысок, но воин отличный. Знала бы ты, как боялись его в свое время англичане! Одного английского офицера он не просто убил голыми руками – он его загрыз!

– Не может быть! – воскликнула я, охнув от испуга и отвращения.

– Это было во время восстания Гленкейрна в 1654 году. Английский генерал Монк пришел со своей армией в Инверлохи строить форт, чтобы потом взять под контроль кланы Лохабера. В то время Кэмерон и его люди подчинялись графу Гленкейрну, который командовал армией роялистов и сражался против Кромвеля и его англичан, захвативших восточные области Хайленда. Когда Кэмерон узнал, что англичане строят форт едва ли не в нескольких километрах от его замка Торланди, момент для успешной атаки был упущен. Тогда он отправил в гарнизон шпиона и стал ждать своего часа. Однажды сто сорок английских солдат вышли из форта на порубку дров, и Кэмерон со своими тридцатью двумя лучшими людьми напал на этот отряд. Дав по противнику залп из мушкетов, они набросились на англичан с клейморами и таргами. И вскоре англичане побежали с поля боя. Сам Эуэн Кэмерон отстал от своих и оказался лицом к лицу с командиром отряда. Тот, разозленный позорным бегством своих солдат, решил, что уж этого шотландца он прикончит наверняка. Офицер-англичанин был и выше ростом, и сильнее, но Кэмерон оказался проворнее. Рассказывают, что сражались они долго, под конец – голыми руками, причем не на ровном месте, а в высохшем узком рву. Когда оба совсем обессилели, англичанин навалился на Кэмерона всем телом так, что тот даже не мог дотянуться до ножа, который болтался на поясном ремне. И тогда Кэмерон впился противнику в горло зубами и перегрыз его. Потом он рассказывал, что это был самый лучший укус в его жизни!

Я поморщилась от отвращения.

– Fuich!

– А конец этой истории мне как-то рассказал Адам. Однажды Эуэн приехал в Лондон, чтобы предстать перед королем в Уайтхолле. И вот брадобрей, к которому он отправился, спросил у него, не из Хайленда ли он явился. Кэмерон ответил, что да, оттуда, и поинтересовался, доводилось ли почтенному ремесленнику водить знакомство с горцами. Проведя бритвой по горлу Кэмерона, брадобрей ответил: «Не вожу, и у меня нет никакого желания знаться с ними. Они все – дикари. Один из них зубами порвал моему отцу горло, представляете? Жаль, что мне его горло не попадется под бритву, вот как ваше сейчас!»

Мое очевидное изумление развеселило Лиама еще больше.

– Эуэн Кэмерон всей душой ненавидит англичан, – продолжил он рассказывать, плеснув вина в мой кубок и сделав добрый глоток прямо из кувшина. – Да и Кэмпбеллы сами сделали его своим врагом. Кстати, мать Эуэна – из рода Кэмпбеллов. Он родился в замке Килхурн, в Гленорхи. Отец его умер в тюрьме, когда Эуэну было шесть, а дед, будучи главой клана Кэмеронов в то время, был слишком стар, чтобы воспитывать внука. Поэтому маленького Эуэна растили его опекуны Макмартины, а когда ему исполнилось двенадцать, его передали на воспитание Арчибальду Кэмпбеллу, маркизу Аргайла. Вероятно, Арчибальд планировал вырастить себе сильного союзника, поскольку Эуэну предстояло стать следующим главой большого клана. Однако он допустил серьезный промах, и его задумка обернулась против него самого. В то время как раз началась гражданская война. Аргайл командовал армией приверженцев Ковенанта, а Монтроз – армией короля. Кэмерон был с Аргайлом, когда тот отправился в Сент-Эндрюс, где пленники-роялисты дожидались казни. Эуэну втайне от своего опекуна удалось встретиться и поговорить с осужденными, среди которых были люди его клана. И дед его, Алан, тоже был приверженцем короны. Эта встреча произвела на молодого Кэмерона огромное впечатление. На следующий день вместе с Аргайлом он присутствовал на казни этих пленников. Скорее всего, опекун привез его в Сент-Эндрюс как раз с целью устрашить, заставить отказаться от пророялистстких суждений и перейти на сторону Ковенанта, однако вышло все наоборот. Эуэн Кэмерон стал одним из самых отчаянных роялистов, с которыми Аргайлу пришлось потом бороться.

– Ирония судьбы! Арчибальд Кэмпбелл наверняка кусал потом локти до конца своих дней!

– А кончились его дни на плахе. Ему отрубили голову за государственную измену с началом Реставрации, в 1660 году.

– Признаться, теперь я сомневаюсь, что Бредалбэйн примет его с распростертыми объятиями.

– Я тоже.

Я отхлебнула вина и пролила немного себе на грудь. Лиам с минуту наблюдал, как капля течет по моей коже, в лунном свете казавшейся молочно-белой, потом взял у меня кубок и вылил на меня еще немного вина.

– Что ты делаешь?

Язык его последовал за теплой влагой. Пряный и сладковатый запах вина ударил мне в голову, и я затрепетала под этой изысканной лаской.

– Я соскучился по тебе, a ghràidh mo chridhe…

 

Глава 18

Человек человеку волк

[106]

Мое утро началось с легкой головной боли, которая, однако, усилилась во время многочасового пути в Карнох, который я проделала в седле. Я ехала, накрывшись с головой своим пледом, – мелкий противный дождь не прекращался, и мы промокли до нитки.

Теперь отряд насчитывал двадцать шесть воинов, вооруженных длинными ножами, мечами, пистолетами, мушкетами и знаменитыми лохаберскими секирами со специальным крюком для сбрасывания противника с седла, столь ценимыми многими. Когда я смотрела на них, мне казалось, что мы отправляемся на войну, и я ощущала себя почти беззащитной со своим кинжалом и охотничьим ножом.

У многих в отряде настроение было приподнятое, даже лихорадочно-возбужденное. Я отдавала себе отчет в том, что грядущие несколько дней, а то и недель, ничего хорошего нам не сулят, но мужчины, похоже, радовались предстоящему «карательному походу», словно это была увеселительная прогулка. Один только Лиам не разделял всеобщего веселья. Я видела, что его что-то тревожит.

– Как твоя голова, a ghràidh? Не болит?

– Нет, – не задумываясь, соврала я.

Он с сомнением покачал головой и кончиками пальцев погладил меня по щеке.

– Так что, повторим нашу шалость? – спросил он с улыбкой.

– Лиам!

Я оглянулась, чтобы посмотреть, нет ли кого поблизости.

– Какую еще шалость? – раздался голос у меня за спиной.

Я натянула плед на лоб, чтобы скрыть свой румянец, и предоставила Лиаму объясняться с только что поравнявшимся с нами Адамом Кэмероном.

– Пойти купаться на реку среди ночи.

Лиам искоса посмотрел на меня и пожал плечами, словно хотел сказать: «А что ты хочешь, чтобы я ему ответил?» Я показала ему язык, и улыбка моего муженька стала еще шире. Адам из вежливости сделал вид, будто ничего не заметил, и обратился к Лиаму:

– Джон Кэмерон хочет с тобой поговорить.

Лиам повернулся в седле и нашел взглядом Джона, а потом сказал мне:

– Я скоро вернусь!

– Можешь не торопиться, она в хороших руках! – сказал Адам.

– Ты с ней поосторожнее, Adhamh!Она кусается! – смеясь, предупредил его Лиам и направил коня к хвосту нашей кавалькады.

– Вы и вправду селки, – сказал мне Адам, когда Лиам скрылся из виду.

– Почему вы так говорите?

– С вами он переменился. Да, полагаю, «переменился» – это правильное слово, – добавил он и кивнул.

– Неужели? И каким же образом?

– Потеряв жену и сына, Лиам стал очень замкнутым и нелюдимым. Он на много дней, а иногда и на несколько недель уходил в горы, и, как мне кажется, в компании диких котов ему было уютнее, чем в обществе себе подобных. Я очень давно не видел, чтобы он вот так искренне смеялся.

Адам протянул мне фляжку с виски, но я, невольно поморщившись, отказалась. Он сделал добрый глоток и продолжал:

– Поэтому я и зову вас селки. Лиам избегал общества женщин… по крайней мере тех, кто желал обрести супруга. И вот в один прекрасный день мы узнаем, что он женился на чужестранке с черными как ночь волосами. Не отпирайтесь, вы его околдовали!

И он окинул меня взглядом, в котором я прочла неприкрытое вожделение.

– В вас есть все, что отличает селки от обычной женщины. Говорят, они неотразимы в своей прелести.

Я покраснела от смущения и отвела глаза.

– Вчера я наблюдал за вами с Лиамом, – продолжал Адам. – Он и правда очень изменился. То, как он на вас смотрит, говорит о многом. Остается надеяться, что он надежно спрятал вашу тюленью шкурку.

– Но вы же не думаете, что легенды – это правда? – спросила я с улыбкой.

Он улыбнулся в ответ.

– Сказки и легенды добавляют красок в нашу жизнь, временами весьма мрачную. Не верить в них – это все равно что гулять по саду, в котором не растут цветы, или смотреть на ночное небо, на котором нет звезд.

– Пожалуй… Вы с Лиамом давно друг друга знаете?

Он прищурился и ненадолго задумался.

– Лет восемь, я полагаю. Тогда я еще не знал Джинни. Это Лиам нас с ней познакомил. Мы с Лиамом участвовали в рейдах на земли Аргайла и Бредалбэйна. Уже тогда он был тот еще сорвиголова… Умел управляться с клеймором одной рукой, представляете? Никто не решался сразиться с ним один на один. Похищение скота для него в то время было детской игрой, но кто воспринимает жизнь всерьез, когда ему всего девятнадцать?

– Думаю, это у всех по-разному, – сказала я.

Он украдкой посмотрел на меня, осознав, что мне как раз столько, сколько было тому беззаботному дикому жеребцу, которого он только что мне описал, и кашлянул, чтобы скрыть смущение.

– Наверное… – Адам выдержал небольшую паузу и продолжил свой рассказ: – Лиам учился в Королевском колледже в Абердине, и весьма неплохо, однако место его было здесь, в горах и долинах, поросших вереском, где по-настоящему ценно только одно – твои собственные силы и выдержка.

Он убрал со щеки прядь мокрых черных волос и посмотрел туда, где ехал Лиам.

– И вот однажды он женится на Анне.

Он замолчал, а я стала с нетерпением ждать продолжения.

– А потом? – спросила я, стараясь, чтобы мой вопрос прозвучал непринужденно.

– Мне казалось, что Лиам не приспособлен для семейной жизни. Что он слишком любит приключения и свою свободу, а брак заставляет мужчину возложить на себя бремя ответственности за семью… Но Лиам очень любил Анну и оказался хорошим мужем. Иногда мне кажется, что в нем уживаются два разных человека.

Во взгляде его промелькнуло смущение.

– Простите меня, Кейтлин, я не хотел…

– Мистер Кэмерон, я прекрасно понимаю, что до нашей с Лиамом встречи у него была своя жизнь.

– Да, конечно. Но прошу вас, пожалуйста, называйте меня Адам. Мы ведь с вами теперь родичи.

– Хорошо… Адам.

Ростом и фигурой Адам напоминал мне моего брата Патрика. У него были такие же тонкие пальцы, но черты лица – более крупные и грубые, хотя и по-своему привлекательные. На вид Адаму было не больше тридцати пяти.

– Вы намереваетесь быть с нами до конца похода? – спросил он, нахмурив брови.

– Да.

Он окинул меня оценивающим взглядом, потом пожал плечами.

– Что ж, Лиам наверняка знает, что делает.

– Я не стану ждать, пока Лиам скажет, что мне делать, Адам, – возразила я с ноткой раздражения в голосе. – Я не оставила ему выбора.

– Кейтлин, как я погляжу, смелости и силы духа вам не занимать! – воскликнул он с улыбкой. – Наверняка Лиаму не приходится скучать с вами.

И он посмотрел на охотничий нож, высунувшийся из-под полы моего мокрого пледа.

– Вы умеете постоять за себя?

Я невесело усмехнулась.

– Полагаю, что да.

– Лиам рассказал мне, что вы переехали в Шотландию из Ирландии два года назад, с отцом и двумя братьями.

– Верно. А что еще он вам рассказал? – спросила я с некоторым волнением.

– Ничего. О вас он почти ничего не рассказывает. А я не расспрашиваю.

И Адам снова протянул мне флягу с виски. На этот раз я ее приняла. Наигранно безразличным тоном он добавил:

– В любом случае это не мое дело.

– А вы, Адам? Каковы ваши обязанности в клане Кэмеронов? – спросила я, желая переменить тему разговора.

– Я – fear sporain. Мы с Джоном Кэмероном выросли вместе, почти что как братья, и он слепо верит мне. Я никогда не предам его доверия, пусть даже это будет стоить мне жизни. А поскольку я ловко жонглирую цифрами, после смерти старого Дугласа Маквейла, год назад, Джон доверил мне казну дома Лохил. А до этого я был gillecoise сэра Эуэна Кэмерона.

– А зачем казначею участвовать в охоте на человека?

Роз-Мойре поскользнулась в грязи, и я едва не упала. Вцепившись в переднюю луку седла, я сумела сохранить равновесие и вздохнула с облегчением. Адам покосился на мой мокрый корсаж, обрисовывавший грудь.

– Вы в порядке?

Я закуталась в плед и кивком поблагодарила его за беспокойство. Он одарил меня очаровательной улыбкой, а потом уже ответил на мой вопрос:

– Доходами и расходами клана ведаю я, значит, мне надлежит отыскать похищенные деньги и вернуть их на место. Если у нас похищают скотину, еду или какие-то вещи, то надежды, что это добро удастся вернуть, обычно нет. Однако если речь идет о звонкой монете, то где-то она обязательно должна отыскаться. У нас украли почти все деньги, собранные с арендаторов к югу от реки Спин, и часть денег, которые мы должны были получить из Глен-Глоу.

Он помолчал немного и продолжал невесело:

– А еще у меня есть к Кэмпбеллам личные счеты. Они украли у меня часть моей жизни – Джинни и нашего нерожденного малыша.

Взгляд его ожесточился.

– И раз уж я не могу добраться до горла главного виновника, который подвизается где-то во Франции, то придется довольствоваться его племянником!

– Но, насколько я знаю, Эуэн Кэмпбелл не был в то время солдатом Аргайлского полка! – возразила я с долей возмущения. Мне было не понять, как можно перекладывать вину одного человека на плечи другого.

– Такие у нас обычаи, дражайшая Кейтлин. И потом, Эуэн Кэмпбелл тоже отнюдь не невинная овечка. Не думаю, что даже соплеменники будут долго его оплакивать.

Заполучить голову хотя бы одного Кэмпбелла стало для мужчин из Гленко и их союзников единственно возможным актом мести, который они могли совершить безнаказанно, правда, при условии, что Бредалбэйн даст на это свое благословение. Я затрепетала при мысли об участи, уготованной этому человеку, пусть даже он ее и заслужил.

– Наверное, вы до сих пор тоскуете по Джинни.

– Да, – грустно согласился он.

– И вы больше не женились?

– Нет. Хотя, быть может, однажды я тоже встречу свою селки, – едва слышно прибавил он и улыбнулся мне.

Дороги были до такой степени размыты, что в Карнох мы приехали только к вечеру. Проведя целый день под холодным дождем, я с замиранием сердца думала о своем уютном доме и тепле очага. Возможно, это была последняя возможность поспать в мягкой постели на много дней вперед. На следующее же утро отряд отправлялся в замок Финлариг, расположенный недалеко от Киллина, на берегу озера Тай в Бредалбэйне. Финлариг был крепостью сэра Грея Джона Кэмпбелла, одиннадцатого лэрда и первого графа Бредалбэйна. После своего племянника Арчибальда Кэмпбелла, нынешнего герцога Аргайла, он был вторым по богатству и степени влияния властителем в Хайленде.

Мы уже почти подошли к порогу нашего дома. Лиам беседовал с Адамом, которого пригласил переночевать, когда я застыла на месте.

– Лиам!

Мужчины на мгновение умокли. Последовало мучительно долгое молчание, потом Лиам толкнул меня в объятия Адама, а сам вырвал длинный гвоздь, забитый посередине двери.

– Это еще что такое? – сердито спросил он.

На гвоздь был насажен завернутый в платок мертвый ворон. Несколько секунд Лиам озадаченно рассматривал страшную находку, потом ударом ноги распахнул входную дверь. Я же не могла отвести глаз от тонкой струйки крови на двери. Лиам вернулся, схватил меня за руку и втащил в дом.

– Лиам! – вскрикнула я.

Словно бы не услышав мою мольбу, он подошел к очагу и стал разжигать в нем огонь. Как только пламя разгорелось, он швырнул в него мертвую птицу. Комнату переполнил тошнотворный запах паленого мяса. Никто из нас не решался нарушить тяжелую тишину, внезапно повисшую в доме. Я села в кресло и стала ждать, пока колдовской предмет – а это именно он и был, вне всяких сомнений, – сгорит дотла. Я узнала свой платок, который в свое время пропал у меня из шкафа.

Лиам стоял перед очагом и задумчиво смотрел на пламя. Адаму, судя по всему, было неловко, что он оказался свидетелем такой сцены, и он стоял чуть поодаль и не решался заговорить. Наконец Лиам повернулся ко мне.

– Ты, случайно, не знаешь, кто мог сыграть с нами эту… злую шутку?

Я помотала головой.

– Скажи, Исаак вел себя достойно, пока… пока меня не было дома?

– Да. Но это не мог сделать Исаак, он ведь ездил в Лохабер с нами!

Лиам чертыхнулся и снова стал смотреть на огонь.

– А кто-нибудь из женщин? Может, кто-то смотрит на тебя косо?

– Нет.

Он вздохнул и протер глаза. Я встала, подошла к большому шкафу, открыла его, сунула руку между мешочками с крупой и фасолью и извлекла на свет божий маленькую деревянную шкатулку. Когда я протянула ее Лиаму, он посмотрел на вещицу с нескрываемым изумлением.

– Откуда она взялась?

– Я ее нашла несколько дней назад, когда составляла перечень недостающих продуктов. Она лежала под стопкой полотенец. И в ней…

Я знаком попросила Лиама взять шкатулку. Он пару секунд смотрел на нее пустыми глазами, потом послушно взял и откинул крышку. Увидев содержимое шкатулки, он побледнел как полотно. Из его горла вырвался хрип.

– Что это значит? – после продолжительного молчания с усилием вымолвил он.

Тряхнув волосами, он осмелился наконец прикоснуться пальцем к пряди рыжих волос. Он знал, чьи это волосы, но не мог произнести и звука. Правда оказалась слишком ужасной, чтобы ее хотелось облечь в слова…

Лагерь разбили на поляне недалеко от Киллина. Отряд из восьми человек, в числе которых были Аласдар Макдональд, представлявший интересы дома Кеппох, Джон Кэмерон, восемнадцатый глава и военачальник клана Лохила, и Адам Кэмерон, отправился в Финлариг на встречу со старым хитрецом Бредалбэйном. На плечи остальных пятерых легла почетная обязанность охранять парламентеров и защищать их в случае нужды.

На костре жарилось мясо украденного в окрестностях теленка. Ножи, броши и белые зубы мужчин посверкивали в отсветах пламени. Главы кланов строжайшим образом запретили своим людям красть скот во время похода. Исключение можно было сделать только ради пропитания, но не ради обогащения.

В лагере ощущалась некоторая напряженность. Люди с нетерпением ждали ответа из Финларига. Лиам говорил меньше обычного. Недалеко от лагеря, но вдали от нескромных взглядов, мы с ним нашли укромное местечко: полускрытая кустами тропинка привела нас к выложенному из камней кругу.

Первой моей реакцией при виде этого таинственного сооружения, возведенного представителями древней языческой цивилизации, о которой мы почти ничего не знали, был страх. Но потом нахлынули воспоминания. Я прижала ладошки к гранитной стеле, поросшей мхом и лишайником цвета охры. Она была очень гладкая, словно бы отполированная временем. Я закрыла глаза и прижалась щекой к холодному камню. Картинки из прошлого стремительно проносились у меня перед глазами.

Мне девять или десять лет… Тетушка Нелли собралась навестить сестру Дейрдре в Антриме, городишке в окрестностях Карнкасла, и взяла меня с собой. По рассказам тетки я знала, что Дейрдре – друидка и жрица. То было 30 апреля, в ночь Белтана, праздника огня Белена, кельтского бога Солнца.

Я вспомнила мужчину в длинном белом одеянии на фоне костра, разожженного в центре каменного круга, очень похожего на этот. Дейрдре разрешила мне посмотреть на празднование, но взяла с меня обещание, что я спрячусь в кустах, чтобы меня никто не увидел. Но зрелище, представшее моим глазам, было до такой степени увлекательным, что я почти забыла, как дышать, а о том, чтобы не выдать себя неосторожным движением, и подавно.

Замогильный голос разнесся над поляной. Друид воздел руки к небу: «Мы собрались, чтобы восславить Дану, богиню земли, и Белена, бога Солнца. Мы славим их и просим благословить и оживить своим светом и теплом нашу землю…» Я чувствовала, как все во мне вибрирует в ритме заклинаний и песен, плывших над землей вместе с клубами золотистого тумана. Может, это кровь моих далеких предков-друидов проснулась и откликнулась на знакомый напев?

Я словно бы оказалась в настоящей сказке. Зазвучали бодраны, и в круг ввели юную девственницу под покрывалом, которой предстояло совершить ритуальное совокупление. В танце кружила она вокруг юноши в венке из дубовых веток. Суть этого ритуала я поняла много позже, когда тетя Нелли объяснила, что на Белтан язычники празднуют обновление земли и людей и просят богов даровать и земле, и людям плодородие.

Я открыла глаза, но не сразу вернулась к реальности. Лиам наблюдал за мной сквозь ресницы, прислонившись спиной к соседней стеле.

– О чем ты думала? – спросил он.

– Так, детские воспоминания… В день Белтана я видела праздничный ритуал друидов, вот в таком же каменном круге, как этот. Недалеко от Антрима, в Ирландии, – шепотом ответила я и поежилась.

– Ты улыбалась…

Он подошел ко мне, и я прижалась к его крепкому теплому телу. Ночная прохлада уже пробралась под мой плед. До поляны долетела трель волынки. Мгновение – и музыка окутала нас. Я вслушалась в жалобный напев. То был ceol mor. Мужчины готовили свои души к сражению… Я закрыла глаза, унесенная волной музыки, которая заставляла вибрировать тело и возвышала разум. Лиам вздрогнул, и я поняла, что им овладели те же эмоции.

Небо потихоньку прояснялось, и на нем появлялись звезды по мере того, как ночь накрывала долину своим плотным покрывалом. За деревьями виднелось пятно лагерного костра, и наши ноздри уже щекотал аппетитный запах жареной говядины.

– Почему ты не поехал с ними? Мне показалось, Аласдар хотел взять тебя с собой, – спросила я ни с того ни с сего.

– Я не мог оставить тебя одну с дюжиной мужчин, у которых сейчас виски бродит по жилам вместо крови! Но и взять тебя с собой было нельзя.

– Но как найти Кэмпбелла в этих горах?

– Мы просто будем ждать. Он сам придет. Рано или поздно он отправится домой, в Карнуврахан.

– Что, если ждать придется долго?

– Впереди сентябрь, и он обязательно вернется. В конце сентября пастухи перегоняют стада с горных пастбищ и ведут на рынок в Криф. Он наверняка не устоит перед искушением поживиться чужим добром. Тогда-то мы его и схватим.

– Я боюсь за тебя, Лиам! – прошептала я, уткнувшись носом в его рубашку.

Он заставил меня посмотреть ему в лицо и поцеловал.

– Я тоже за тебя боюсь, a ghràidh! Мне бы хотелось, чтобы ты ждала меня дома, но… Пока мы не узнаем, кто пытается тебя напугать, будет лучше, если я буду рядом.

– Я бы все равно заставила тебя взять меня с собой, Лиам!

– Знаю. Ты упряма, как ослица, – добавил он с улыбкой. – Может, это одна из причин, почему я так тебя люблю. В нас горит один огонь, в тебе и во мне.

Он провел пальцами по моим длинным распущенным волосам и расправил их по моим плечам.

– У тебя великолепные волосы… Они словно ночное небо, расцвеченное звездами!

Рука его соскользнула по моему пледу и нырнула в вырез моего корсажа. Он потянул за шнурок, и мое плечо чуть оголилось. Лиам прикоснулся губами к обнаженной коже.

– Твоя кожа… Такая белая… словно луна, и нежная, как самый лучший китайский шелк!

Я закрыла глаза, трепеща от ласки, которой полны были его речи.

– A ghràidh gile mo chridhe, – пробормотал он и поцеловал меня в шею. – Рядом с тобой я так счастлив, что у меня перехватывает дыхание… Стоит мне только прикоснуться к тебе, как мое тело обжигает огонь желания… Я сгораю от любви к тебе!

Кончиками пальцев он погладил меня сначала по шее, потом по щеке.

– Наша встреча – от Бога…

Наши губы слились в долгом поцелуе. Одной рукой Лиам ласкал мои волосы, другой крепко прижимал к себе.

– Во Франции я чуть с ума не сошел! Я чуть было не послал сделку насчет оружия к черту – так спешил вернуться…

– Зачем покупать оружие во Франции? – спросила я, прислушиваясь к ощущениям, порождаемым ласковыми прикосновениями его пальцев к моей спине.

– Ну, не у англичан же нам его покупать! Тем более что с французами можно договориться об обмене. Они нам – оружие, а мы им – виски. Если ты хочешь продавать виски в стране, то придется платить кучу налогов, и прибыль будет мизерная. Поэтому мы контрабандой везем его на континент, чтобы продать или обменять на оружие.

– А откуда берется столько виски? Не может быть, чтобы такое количество могли сделать в одном Гленко!

– Да отовсюду! С островов Айлей и Скай, из Мьюлла… Из тех мест, где нам готовы продать его по приемлемой цене.

– А кто получает прибыль от этих сделок?

– Клан, – ответил он, обхватывая мою талию своими широкими ладонями и прижимаясь нижней частью живота к моему животу.

Я обняла широкие плечи Лиама и привстала на цыпочки, чтобы поцеловать его и заглянуть ему в глаза.

– Ты тоже имеешь свою небольшую долю, правда?

– Пожалуй, но совсем небольшую, – согласился он и едва заметно улыбнулся.

– А как на это смотрит глава клана, Джон? – спросила я, поглаживая его рыжеватые кудри.

– Он закрывает на это глаза. Если меня поймают, то отвечать за все буду я сам, а не клан.

– И никто не придет тебе на помощь?

– Никто. Ты должна понять: после той расправы клан не может и не должен давать правительству повод снова подвергнуть его репрессиям. Возможно, попадись я, меня бы отправили в колонию работать на плантациях. Но это не конец света, и ты могла бы ко мне приехать и остаться, – добавил он с хриплым смешком.

– Лиам! – Я укоризненно покачала головой. – Это не смешно! Зачем же тогда ты это делаешь?

– Надо же как-то выживать…

Он помолчал немного и нахмурился.

– Груз придет к нашим берегам примерно через месяц.

– В Арброат?

– Нет. В Арброате нас уже знают. Корабль придет в залив Лунан, к мысу Ланг-Крейг, это севернее Арброата. Рыбацкое судно отплывет из Фландрии под голландским флагом – отводной маневр для англичан.

– Я поеду с тобой!

– Тогда тебе придется научиться стрелять и размахивать клеймором, a ghràidh, – насмешливо произнес он.

– Я готова, mo rùin! И тогда я стану самой грозной и страшной женщиной в Хайленде!

– А нашим детям будет о чем рассказать своим детишкам у очага зимним вечером! – подхватил, засмеявшись, Лиам.

При мысли о ребенке, которого я уже носила под сердцем, у меня внутри все похолодело. Мне очень хотелось сообщить радостное известие мужу, но я знала, что он тут же отправит меня домой в Карнох под многочисленным эскортом. Значит, оставалось лишь ждать, когда эта история с поимкой банды закончится, и молиться, чтобы это произошло поскорее.

Три часа спустя парламентеры вернулись из замка Финлариг с договором, подписанным лично графом Бредалбэйном. Теперь охоту можно было считать открытой.

На следующее утро мы отправились в Гленлайон. Киллин мы объехали по широкой дуге – отряду вооруженных до зубов мужчин в тартанах кланов Лохабера трудно было бы проехать через город Кэмпбеллов незамеченными. Полдня проездив по горным дорогам, мы разбили новый лагерь на горе Карн-Горм, недалеко от Карнуврахана. Кэмерон отправил двух лазутчиков разузнать, где обретается Эуэн Кэмпбелл, но выяснилось, что с неделю никто из местных его не видел. А через два дня мы сами неожиданно наткнулись на банду.

Мы – Лиам, я, Алан Кэмерон, Робби Маклир и Исаак – объезжали окрестности Инверара и уже собирались повернуть обратно, когда из-за поворота показалась группа всадников. Лиам приказал нам укрыться в сосновом леске, вплотную примыкавшем к дороге. Кавалькада проехала буквально у нас под носом: одиннадцать мужчин, трое из которых делили седло с дамами. Лиам решил последовать за ними, но так, чтобы они не заметили слежки.

Шайка остановилась возле приютившейся у склона холма полуразрушенной каменной хижины, построенной, вне всяких сомнений, пастухами или погонщиками скота. Скоро из дыры в крыше потянулась к небу тонкая струйка дыма. Судя по всему, эти люди намеревались провести здесь ночь. Двое мужчин несли дозор, трое занимались лошадьми, привязанными к одиноко стоящему дереву, один черпал воду из колодца, а еще один вываливал на землю содержимое седельных сумок и пересматривал его.

Присев на корточки, Лиам притаился в зарослях густых молодых сосенок и стал наблюдать за чужаками. Чтобы белая рубашка не выдала его местонахождение, он закрыл плечи и грудь пледом. Если бы нас обнаружили, мы бы оказались в незавидном положении. Вид у этих одиннадцати был самый что ни на есть разбойничий.

– Что ты намереваешься предпринять?

Лиам ответил не сразу. Еще какое-то время он наблюдал за передвижениями бандитов, а потом шепотом сказал:

– Ничего.

– Но как же…

– Tuch!

И он снова сосредоточился на наблюдении. Мужчины между тем преспокойно занялись приготовлением обеда.

– Не понимаю, почему мы не…

– Нужно оценить их силы. Понять, с кем мы имеем дело.

– Ясно.

Исаак похлопал Лиама по плечу.

– Это точно банда Эуэна Кэмпбелла. Я узнал четверых. Имен двоих я не знаю, а еще двое – Александр Грант и Арчи Макгрегор.

– Гм… Этих голыми руками не возьмешь! Придется заманивать их в наши сети хитростью!

Лиам провел ладонью по волосам и вздохнул. Не вставая в полный рост, он повернул назад, к нашим лошадям, и потянул меня следом. Наконец мы спрятались за большим валуном.

– Кейтлин, сиди здесь и жди меня, – сказал он. – Я зайду с другой стороны, может, узнаю еще кого-то из бандитов. Много времени это не займет. Ты меня поняла?

– Да.

– Исаак, не спускай с нее глаз. Если с ней что-то случится…

Во взгляде Лиама ясно читалась угроза. Исаак понял это молчаливое послание, кивнул и встал в нескольких метрах от меня, за деревом. Лиам углубился в лесок. Робби и Алан последовали за ним. Я присела на корточки, прислонилась спиной к камню и стала ждать.

Солнце стояло высоко, и мне было очень жарко. Рубашка под мышками быстро намокла от пота. Я попыталась размять затекшие ноги, стараясь при этом как можно меньше двигаться, потеряла равновесие и ухватилась за камень, но тут же со сдавленным криком отдернула руку. Меня едва не стошнило при виде черного слизняка длиной в несколько сантиметров, которого я случайно раздавила. Я с отвращением вытерла липкую ладошку о юбку. Сзади послышался смешок, и я обернулась. Исаак смотрел на меня и улыбался. Убедившись, что мне ничего не угрожает, он вернулся на свой пост. Я проводила его взглядом и показала язык.

Внезапно со стороны хижины послышался хохот. Я замерла. Бандит отпустил неприличный комплимент в адрес одной из женщин, та тоже засмеялась и наградила шутника таким же сальным ответом. Я рискнула выглянуть из-за камня. Женщина скрылась в хижине с кавалером, а тот, что говорил и смеялся, направился в нашу сторону. Исаак напрягся, вынул из ножен кинжал и притаился в тени дерева.

Я услышала, как хрустят опавшие иголки, потом рядом зажурчала вода. Округлив глаза от страха, я затаила дыхание и сжалась в комок за камнем, с обратной стороны которого бандит пристроился помочиться. Исаак не шевелился, растворившись в тени, но я знала, что он начеку.

Кровь застучала у меня в висках. Молниеносное движение в траве рядом со мной – и я, повернув голову, увидела скользящую среди травы змею. Увы, но крик ужаса я сдержать не смогла. И хотя тут же зажала себе рот рукой, было поздно: мужчина отвлекся от удовлетворения природной потребности. Я в отчаянии посмотрела на Исаака, однако он дал мне знак ничего не предпринимать. Повисла тяжелая тишина. Я уж было обрадовалась, что мужчина ушел, но тут же послышались шаги и щелчок заряжаемого пистолета. Полуживая от страха, я поползла в противоположном направлении. Внезапно на земле рядом со мной появилась тень человека и стала медленно расти, причем уже по тени я видела, что он целится в меня из пистолета. Я посмотрела вверх, и наши взгляды встретились.

Несколько секунд он смотрел на меня с нескрываемым удивлением, потом лицо его прояснилось.

– Вот это да! Потерявшаяся овечка!

Я вскочила на ноги, чтобы дать деру. Бандит предугадал мой порыв, дернулся вперед, пытаясь схватить меня, но споткнулся, и я вырвала руку, в которую он успел вцепиться. Падая, он испустил страшное ругательство, которое закончилось почему-то странным всхлипыванием. Я с ужасом смотрела, как на траву струей хлещет кровь. Исаак отпустил волосы убитого, и тело повалилось на окровавленную траву. Исаак холодно посмотрел на меня, и странный огонек появился и погас в его взгляде… Он отвернулся, вытер кинжал о плед убитого и отволок тело подальше, в заросли папоротника, чтобы оно не сразу бросилось в глаза.

– Хотите, чтобы нас обнаружили? – резко спросил он, вернувшись ко мне.

– Нет! Я испугалась змеи…

По глазам его я прочла, что он обо мне думает, и ответила ему таким же презрительным взглядом. С самого первого дня нашей безумной вылазки Исаак держался от нас с Лиамом подальше, и я частенько замечала, что он смотрит на меня со странным выражением. Однако он так ни разу со мной и не заговорил. Теперь он взял меня за руку и оттащил на прежнее место, за камень. В этот момент вернулся Лиам. С недоумением посмотрев сначала на меня, а потом на Исаака, который сразу же отшатнулся, он машинально встал между нами.

– Она испугалась змеи. Один из людей Кэмпбелла оказался поблизости, и пришлось его убрать.

Покончив с объяснениями, Исаак повернулся и ушел в лес. Лиам наклонился ко мне и быстро осмотрел меня с головы до ног. Ни слова не говоря, он повел меня за собой к нашим лошадям. Даже я понимала, что дольше здесь задерживаться опасно.

– Из Инверара приехали все наши, – объявил Робби.

Аласдар задумчиво потирал подбородок.

– Нужно устроить Кэмпбеллу ловушку, но только не на их земле. И было бы неплохо разделить их банду на две части, если, конечно, это возможно.

– У Кэмпбелла есть сестра, – сказал один из наших. – Может, взять ее в заложницы?

– Она замужем?

Говоривший пожал плечами. Ответа на этот вопрос он не знал.

– Если у нее есть муж, в заложницы мы ее брать не станем. Финли, Чемберс и братья Макфил, вы отправляетесь с рассветом и привозите мне девушку, но только если она не замужем. Я хочу заполучить Эуэна Кэмпбелла, а не целый клан с мечами наголо. Это ясно? Гиббон, Сорли, Маклир и Колин – постарайтесь распустить слух, что собираетесь присоединиться к отряду сборщиков арендной платы, который в конце будущей недели поедет через лес Линахан. И не спускайте глаз с людей Кэмпбелла. Как только станет ясно, что наживка проглочена, ты, Гиббон, сразу едешь на постоялый двор «Черный петух». А мы пока подготовимся к встрече!

Отряд стал готовиться к отъезду. Колин с тремя своими спутниками отправился сразу, чтобы успеть объехать как можно больше таверн и трактиров в окрестностях Инверара. Еще четверо уехали на рассвете в Карнуврахан, где жила сестра Кэмпбелла. Приехали они вечером следующего дня уже в Ахалладер, где мы остановились в трактире, и привезли с собой высокую темноволосую девушку, связанную и с кляпом во рту. Она смотрела на нас округлившимися от ужаса глазами, и мне было искренне жаль бедняжку, которой приходилось страдать из-за мерзавца брата.

Девушку поселили в комнате между комнатами Джона Кэмерона и нашей с Лиамом. Один часовой постоянно дежурил у ее двери, а еще двое – под окнами. Мы подкрепились бараньим рагу и пивом, и я поднялась наверх отдохнуть, оставив Лиама с мужчинами перед бутылкой с виски обсуждать детали предстоящей охоты.

Меня разбудил жалобный скрип ветхой кровати: Лиам присел, чтобы снять ботинки. Он разделся, повесил кинжал на столбик кровати в изголовье, лег и накрылся одеялом.

– План готов? – спросила я хрипловатым со сна голосом.

– Решили, что напасть лучше внезапно, – буркнул он в ответ.

От него сильно пахло виски, однако пьян Лиам не был.

– А я что буду делать в это время?

Он повернулся и посмотрел на меня.

– Ты останешься здесь с девчонкой и Нилом.

– А ты?

– Моя роль – заманить Кэмпбелла в наши сети. Если все пойдет, как задумано, он нападет на отряд в лесу Линахан.

– И ты станешь наживкой? – воскликнула я, моментально сев на постели.

Лиам притянул меня к себе, обнял и улыбнулся.

– Не беспокойся так, a ghràidh, мне не привыкать! Когда мы крали скот, я обычно отвлекал внимание, пока другие уводили стадо с пастбища.

– Но ведь это не рейд! – возмутилась я. – Люди Кэмпбелла будут вооружены до зубов! Это же убийцы, Лиам!

– Мы тоже убийцы, Кейтлин.

Я смерила его мрачным взглядом.

– А девушка? Что с ней будет? Лиам, мне с самого начала не понравилась эта идея с похищением! Девушка здесь совершенно ни при чем!

– Знаю, – буркнул мой супруг. – Но, к несчастью, с этим я ничего не могу поделать. Аласдар хочет иметь дополнительный козырь. Эуэн совсем не дурак. Рано или поздно он поймет, что это ловушка. И держать у себя его сестру – последний шанс прибрать негодяя к рукам. А ты не беспокойся, наши ее не обидят.

– А если все пойдет не так, как задумано? – вдруг испугалась я.

Лиам посмотрел на меня с недоумением, потом губы его сложились в насмешливую улыбку.

– Что ж, будем молиться, чтобы этого не случилось! – сказал он, запуская руки мне под ночную рубашку.

Я попыталась его оттолкнуть. Сцены одна другой ужаснее вставали у меня перед глазами, и мне было совсем не до шалостей. Однако Лиам и не думал сдаваться. Он уложил меня на постель боком и после непродолжительной борьбы завел мои руки мне за спину и крепко сжал запястья.

– Больно, Лиам! Перестань! – воскликнула я.

– Я хочу тебя, Кейтлин, перестань вырываться!

– Ах, «перестань вырываться», значит? – собезьянничала я. – До меня только что дошло, что к концу недели я могу овдоветь, а ты, словно самец во время гона, думаешь только о том, как бы меня…

Он сжал ладонями мои груди и засмеялся.

– Почему бы и нет?

Внезапно мне в голову пришла ужасная мысль: ребенок, которого я ношу, возможно, никогда не увидит своего отца, не почувствует тепла его рук… На глаза навернулись слезы. Чувствуя себя последней дурой, я горько разрыдалась. Лиам отпустил меня, в его глазах застыло неподдельное изумление. Я инстинктивно схватилась руками за живот и свернулась калачиком. Так мы лежали несколько долгих минут. Лиам по-прежнему недоуменно взирал на меня, а я рыдала в подушку.

– Почему ты плачешь, a ghràidh? – наконец спросил он нерешительно. – Неужели ты думаешь, что я позволю этому негодяю Кэмпбеллу убить меня? Неужели ты настолько не веришь в своего мужа?

Я повернулась к нему. Было ясно, что он и правда расстроен. В его взгляде я почувствовала горечь.

– Нет… То есть да, конечно, я в тебя верю! Дело не в этом! – всхлипнув, пробормотала я. – Наверное, я просто слишком много беспокоилась в последние дни. Прости меня, Лиам!

– Ты мало ешь и выглядишь усталой. Вдобавок у тебя слишком несдержанный нрав. Я уже жалею, что взял тебя с собой. Лучше бы тебе остаться в Карнохе! Ты совсем извелась, Кейтлин! Ты так долго не выдержишь!

– Вот уж нет! – моментально вспыхнула я. – Я все выдержу! Просто… Боже мой! Поцелуй меня, Лиам!

Я чуть было не открыла ему правду! Он поцеловал меня страстно, требовательно, ворвавшись в мой рот своим ненасытным языком. По моему телу прошла волна удовольствия. Осознав, что я больше не отталкиваю его, он резко потянул кверху подол моей рубашки.

– Не надо за меня бояться, – прошептал он, обхватив мое лицо ладонями.

От него пахло виски, и этот запах пьянил и возбуждал меня.

– Я знаю, – пробормотала я, трепеща и закрывая глаза.

Я погладила его по спине, пробежалась пальцами по рельефным мускулам, игравшим под горячей кожей. Он вздрогнул от прикосновения и издал стон удовольствия. Его многодневная, но не жесткая щетина приятно покалывала нежную кожу моей груди.

– Кейтлин, a ghràidh, ты превращаешь меня в своего раба! Ради тебя я совершу любое преступление, сделаю что угодно…

Он привстал на постели и заставил меня посмотреть ему в глаза. Его волосы щекотали мои набухшие соски, и с каждым вдохом я невольно подавалась вперед, чтобы быть к нему поближе.

– Посмотри, ты превратила меня в своего послушного пса! – прошептал он едва слышно.

– Тогда возьми меня, как пес, mo rùin! – воскликнула я, умоляюще глядя на него.

Мгновение Лиам смотрел на меня из-под ресниц, потом встал на колени и перевернул меня на постели лицом вниз. Крепкие ладони скользнули мне под живот, и резким движением он приподнял меня. Я тоже оказалась стоящей на коленях, словно готовая к случке кобылица. Его прерывистое дыхание ласкало мне спину, обжигающе-горячие руки прокладывали себе путь меж моих влажных бедер.

Вздрагивая от удовольствия, я зарылась лицом в подушку, и она заглушила мой стон. Я вцепилась пальцами в простыню, ища опору, в то время как тело мое сотрясалось и вздрагивало от яростных толчков, пока он двигался во мне. Скоро, очень скоро я взлетела на гребень волны наслаждения, чтобы в следующий миг утонуть в море чувственного удовольствия.

Его пальцы массировали мое тело, направляли движения. Он издал стон, похожий на рычание животного, и мы, опустошенные и обессиленные, упали на постель. Он прильнул к моей спине, и его сердце стучало так сильно, что мне казалось, что оно бьется у меня в груди. Он схватил меня за волосы и тихонько потянул назад, заставляя меня оглянуться. Взгляд его ожег меня.

– Этого ты хотела, a ghràidh mo chridhe? – с придыханием спросил он, поглаживая меня по шее.

– Да, – пробормотала я.

Он отпустил мои волосы, уткнулся в них лицом и наконец расслабился.

Посреди ночи меня разбудил шум в соседней комнате. Лиам мирно посапывал рядом со мной. Я бесшумно соскользнула с кровати, надела рубашку, закуталась в плед и вышла в коридор. Судя по всему, пленнице не спалось.

– Брайан? – шепотом позвала я.

В коридоре было темно. Парень, которому поручили стеречь сестру Кэмпбелла в эту ночь, не ответил. Мелкими шажками я прошла вдоль стены, ожидая в каждую секунду споткнуться о прикорнувшего на полу Брайана, однако его в коридоре не оказалось. В смежной комнате стало тихо. Я остановилась, прислушалась. Тишина… Однако стоило мне сделать шаг к своей двери, как послышался сдавленный крик. Господи, куда подевался этот Брайан? С бедной девушкой точно что-то неладно!

Я медленно открыла дверь и остолбенела. Бедняжка с кляпом во рту лежала на кровати и тщетно пыталась вырваться из-под навалившегося на нее Брайана. На мгновение я увидела отчаяние в ее глазах, и юбки, задранные едва ли не до ушей, снова закрыли ее лицо. Насильник, который был повернут ко мне спиной, одной рукой удерживал ее бедра раскрытыми, а другой копался меж полами своего килта.

У меня потемнело в глазах, и я почувствовала, как меня накрывает волной тошнотворного отвращения и ярости. Пистолет, который Брайан в спешке бросил на пол, серебрился в тусклом свете горевшей свечи. Я подобрала пистолет, двумя руками стиснула рукоятку и направила дуло на насильника.

– Отпусти ее, мерзавец!

Парень резко сел на кровати, словно его муха укусила, и, едва переводя дух от испуга, повернулся ко мне лицом. Несколько секунд Брайан Макаллен смотрел на меня так, словно не верил своим глазам. Потом отдернул руку, и девушка моментально спрыгнула с кровати и забилась в угол комнаты.

– Тише, миссис Макдональд! – проговорил Брайан, поднимая руки вверх и не сводя глаз с пистолета.

Раньше мне не доводилось даже брать пистолет в руки, к тому же я так дрожала, что мне было трудно держать насильника на мушке. Целилась я почему-то в гениталии, и Брайана это испугало еще больше.

– Я решил с ней поразвлечься, а что тут такого? Ее ведь от этого не убудет! – пробормотал он, и вид у него при этом был ужасно глупый.

– Не убудет? Поразвлечься? – взорвалась я. – Для вас изнасиловать девушку – это развлечение?

– Так она ж из Кэмпбеллов!

Сверля его ненавидящим взглядом, я сделала шаг вперед, и парень понял, что оправдания его не возымели эффекта, даже наоборот. Он попятился и скоро уперся спиной в стену.

– Нет ничего забавного в том, когда тебя насилуют, Макаллен! Поверьте, я знаю, о чем говорю! – выкрикнула я.

– Ну, вы же не будете в меня за это стрелять! – испугавшись за сохранность своих мужских органов, проблеял парень.

– Я еще не решила!

Однако лицо Брайана прояснилось – его спаситель уже стоял у меня за спиной.

– Опусти пистолет, Кейтлин, – прозвучал низкий звучный голос.

Я вздрогнула, едва не нажав на спусковой крючок, что, конечно же, для Брайана означало бы конец карьеры задирателя юбок.

– Он пытался изнасиловать девушку, – зло сказала я.

– Все уже закончилось. Положи пистолет, пока ты случайно никого не пристрелила.

– Случайно? Он это заслужил!

– Кейтлин!

Тень Лиама на стене дрогнула. Он тихонько коснулся моей руки, заставляя опустить пистолет, и вынул его из моих судорожно стиснутых пальцев. Брайан вздохнул с облегчением и выбежал из комнаты. Я рухнула к супругу в объятия и, дрожа всем телом, разрыдалась.

– Он хотел ее… изнасиловать… – повторяла я снова и снова.

– Tuch! Кейтлин, он этого не сделал. Я сам им займусь.

Комнату заливал солнечный свет. Я протерла усталые глаза и осмотрелась. Лиам уже встал и вышел. Громкие голоса в коридоре нарушили мой беспокойный сон. Ощущения у меня были такие, словно ночью по мне пронесся кавалерийский полк. Воспоминания о событиях минувшей ночи обрушились на меня подобно удару молнии. Я закрыла глаза и с трудом проглотила комок в горле.

Чтобы отвлечься, я попыталась разобрать, о чем говорят мужчины в общем зале, расположенном на первом этаже постоялого двора. О чем идет речь, я так и не поняла, однако различила возмущенный голос мужа. Судя по всему, беседа протекала не слишком спокойно.

Я встала, умылась и не спеша оделась. Взгляд мой случайно упал на пистолет Лиама, который так и остался лежать на столе вместе с другим его оружием. «Ты была в шаге от того, чтобы застрелить этого парня, Кейтлин… – промелькнуло у меня в голове. – Да, муж прав, мне нужно как можно скорее научиться владеть собой и… стрелять из пистолета!»

Брайан Макаллен был родом из Кеппоха. Познакомились мы недавно, и он всегда был со мной вежлив и услужлив. Теперь я увидела его совсем с другой стороны и невольно задалась вопросом, не совершали ли и мужчины из Гленко, включая Лиама, такие же отвратительные поступки?

Я погладила блестящий полированный латунный замок пистолета. В оружии я совершенно не разбиралась, однако поняла, что этот пистолет сделал мастер. На потемневшей рукояти из орехового дерева была изображена змея – инкрустация золотой нитью.

Скрипнули дверные петли. Я обернулась и быстро положила пистолет на место. Вошел Лиам с подносом, на котором громоздились миски с самыми разными кушаньями.

– Как себя чувствуешь? – спросил он нерешительно.

– Нормально.

Он пытался выглядеть веселым, но удавалось ему это плохо. Я догадалась, о чем он только что говорил со своими людьми, и была ему за это признательна. Он поставил поднос на стол и притянул меня к себе.

– Поешь обязательно, a ghràidh, – приказал он с притворной строгостью. – Ты бледная, как утопленница, и похудела – кожа да кости!

Он взял меня за запястье, поднял мою руку и сделал вид, будто ощупывает меня, словно я курица, которую принесли продавать на рынок.

– Ты не переживешь зиму, если не нагуляешь немного жирка!

– Лиам! – возмутилась я, отдернув руку.

– Кейтлин, я не шучу. Зимы в наших краях суровые, и тебе надо поправиться.

Он протянул мне краюшку хлеба и кусок домашнего сыра.

– Я хочу, чтобы ты съела все, до последней крошки! Это понятно?

– Ладно, – согласилась я, без особого воодушевления глядя на еду.

Нельзя сказать, что по утрам меня мучила тошнота, и все же вид пищи был неприятен мне. Я заставила себя немного поесть и пообещала, что остальное доем до обеда.

– Я слышала, как ты пререкался с парнями, – сказала я и быстренько сунула в рот кусок холодного окорока.

– Мне пришлось серьезно поговорить с Аласдаром, – холодно отозвался Лиам.

– О поведении Брайана?

Муж не ответил. На лице его не отразилось никаких эмоций. Судя по всему, обсуждать этот вопрос со мной он не хотел.

Остаток дня каждый из нас занимался своим делом. Мыслями я часто возвращалась к запертой в соседней комнате Катрионе. За целый день к ней никто не входил, не считая визитов слуги, который приносил девушке поесть. Я попросила позволения поговорить с ней немного, чтобы ей не было так одиноко и страшно, но получила отказ. Мне объяснили, что врага не принято развлекать и утешать…

На следующий день вечером мы с Лиамом отправились на прогулку к разрушенному замку Ахаладер, принадлежавшему графу Бредалбэйну. Солдаты из Гленко, Кеппоха и Аппина сожгли его, когда возвращались на родину после первого якобитского восстания и битвы при Килликранки в 1689 году. От замка остался лишь черный каменный скелет, ныне, по прошествии многих лет, укрытый покрывалом из лишайника и мха.

– Зачем вы его сожгли? – спросила я, обрывая лепестки с ромашки.

Они падали на грудь Лиаму, который лежал на земле, устроив голову у меня на коленях. Он открыл один глаз, посмотрел на меня и снова смежил веки.

– Выполняли приказ. Полковник Кэннон опасался, что генерал Маккей оставит в замке гарнизон.

Лиам лукаво усмехнулся.

– Хотя мы и так его сожгли бы, я думаю…

– Я бы удивилась, если бы не сожгли, – отозвалась я.

Я запустила пальцы в его рыжеватую гриву, на солнце отливавшую медью. Он тихонько заурчал от удовольствия и посмотрел на меня своими голубыми глазами.

– И в тот же день мы совершили самый большой за всю историю рейд на Гленлайон! Вся долина, от Фортингола до озера Лайон, в нем участвовала. Отряд из Гленко захватил поместье местного лэрда «Честхилл», люди из Кеппоха – «Кэмбюсли», поместье брата лэрда, а Роберт Стюарт – западную часть долины.

– Но зачем? Вы ведь уже выиграли сражение, а Кэмпбеллы в нем даже не участвовали. Почему вы решили отыграться и на них тоже?

– Дело было в октябре. У себя дома мы не были с начала лета, некому было работать в поле и растить скотину. Мы – солдаты, за службу нам платят, но очень мало, и эти деньги не покроют потери, которые мы понесли за упущенные летние месяцы. В общем, для нас это был единственный способ раздобыть для своих семей пропитание на предстоящую зиму.

Я нахмурилась.

– Неудивительно, что Кэмпбеллы теперь вредят вам, как только могут…

Лиам мрачно посмотрел на оборванную ромашку.

– Ты хочешь сказать, что, в определенном смысле, мы сами навлекли на себя беду?

– Я… Нет, я не это хотела сказать, Лиам.

– Не бойся, я и сам задавался этим вопросом, – проговорил Лиам, рассеянно поглаживая мою щиколотку. – Но нельзя изменить прошлое. Того, что сделано, не изменить, хотя я полагаю, что, даже если бы мы тогда и не разграбили долину Кэмпбеллов, судьба нашего клана от этого не переменилась бы. Мы живем по законам нашего клана больше тысячи лет, а Кэмпбеллы столько же – по своим законам. Это в нашей крови, mo chridh. Но теперь, я думаю, пришло время перемен. Нужно найти другой способ выживания. Может, заняться торговлей? Но у нас в Хайленде главный товар – это домашний скот. Скотина – основной источник дохода, в горах ведь намного труднее выращивать растения, чем в Лоуленде. И как быть, я не знаю… Поэтому пока понемногу занимаюсь контрабандой.

– Замкнутый круг… – прошептала я, роняя последний лепесток ему на шею.

Трава и заросли вереска красиво волновались под порывами мягкого юго-западного ветра. Я закрыла глаза и подставила лицо нежному бризу, раздумывая, как перевести разговор на тему, которая заботила меня со вчерашнего дня. Лиам лежал с закрытыми глазами и жевал травинку. Рыжеватые кудри обрамляли его загорелое лицо. Я прижала ладошку к его теплой щеке.

– Лиам!

– Что? – протянул он лениво.

– Я хочу, чтобы ты показал мне, как стрелять из пистолета, – попросила я едва слышно.

Мышцы моментально напряглись у меня под пальцами. Он медленно открыл глаза и устремил на меня ошеломленный взгляд.

– Это шутка?

– Нет, – ответила я. – Я хочу, чтобы ты научил меня заряжать пистолет и стрелять.

– Пистолет не игрушка и совсем не подходящее для женщины оружие! Тебе ни за что не попасть противнику в сердце. Самое большее – пуля угодит в ногу, и он все равно нанесет ответный удар. И это в случае, если ты попадешь в ногу ему, а не себе!

– Я все равно хочу попробовать!

Лиам сел, потер свежевыбритый подбородок и посмотрел на меня.

– Надеюсь, мне не придется об этом жалеть! – буркнул он сердито.

Вынув пистолет из-за пояса, он протянул его мне рукоятью вперед. Я взяла оружие обеими руками, помахала им, взвесила одной рукой. Он оказался очень тяжелым. Лиам наблюдал за мной, по-портновски подогнув под себя ноги и опершись локтями о колени.

Металл ярко поблескивал на солнце. Над курком я заметила какую-то надпись.

– Ламарр… – прочла я, щурясь от яркого света. – Это имя бывшего владельца?

Лиам прыснул.

– Нет, это клеймо мастера, Жака Ламарра. Я купил пистолет в Париже два года назад.

– Ясно! Ну, теперь остается только показать мне, как им пользоваться.

– Первое правило: никогда не наставляй на человека пистолет, разве только ты точно решила продырявить ему шкуру, – сказал Лиам, отводя устремленное на него дуло пистолета. – Кейтлин, он заряжен!

У меня подкосились ноги.

– Правило второе: нужно крепко сжимать рукоять ладонью, вот так, – начал объяснять он, поправляя положение моей руки. – Потом оттягиваешь взвод до упора, целишься и нажимаешь на спусковой крючок!

– Да с этим любой ребенок справится! – воскликнула я.

– Может, и так. Но главное – это научиться прицеливаться и уметь сдерживать отдачу. Хочешь попробовать?

– А можно?

Он встал, протянул мне руку, чтобы помочь подняться, и подвел меня к полуразрушенной каменной стене. Потом взял у меня пистолет и показал, какую нужно принять стойку.

– Опирайся о стену, вот так! Оружие держи обеими руками, палец – на спусковом крючке. Удержать пистолет одной рукой ты все равно не сможешь.

Он вернул мне пистолет, и я, встав у стены, взяла его так, как мне было велено. Рука моя заметно дрожала.

– При выстреле идет сильная отдача. Вытяни руку перед собой и держи ее напряженной, иначе пистолет отбросит тебя назад и ты можешь пораниться.

Страх, отразившийся на моем лице, позабавил его.

– Ты точно хочешь попробовать?

– Точно! – заявила я сердито.

Я сжала рукоять обеими руками, на мгновение закрыла глаза, чтобы вдохнуть поглубже. Руки у меня дрожали, сердце билось как сумасшедшее. Наконец я заставила себя нажать на курок.

Выстрел грянул, как раскат грома. Отдача оказалась такой сильной, что меня отшвырнуло назад. Лиам успел подхватить меня и не дать упасть на спину. Пороховое облако стало медленно рассеиваться. Я кашлянула и протерла глаза, которые немилосердно щипало.

– Ты в порядке?

– Да, только руки́ не чувствую, – пробормотала я, все еще находясь под впечатлением происшедшего.

– Еще одна попытка? – насмешливо спросил Лиам. – Для первого раза у тебя неплохо получилось! Может, со второго выстрела ты даже попадешь в стену!

Я одарила его сердитым взглядом.

– Покажи мне, как перезарядить пистолет, и на сегодня хватит.

Я отдала ему оружие и потерла больное плечо. Лиам порылся в патронташе и вынул бумажный патрон.

– Ладно, – сказал он, беря пистолет в левую руку. – Для начала открываешь полку ружейного замка и очищаешь ее пальцем. Потом зажимаешь патрон зубами, надкусываешь вот так, чтобы высыпать порох в замок, а потом его закрываешь. Слишком много пороха засыпа́ть нельзя, иначе он рванет тебе в лицо.

Он показал, как именно это делается, и движения его были быстрыми и уверенными.

– Потом поднимаешь пистолет, всыпаешь остатки пороха в дуло, вкладываешь пулю и патрон. Держите, миссис Макдональд! Ваш пистолет заряжен!

– Но пока я буду перезаряжать пистолет, меня раз десять успеют убить!

Лиам положил руку на рукоятку своего ножа.

– Поэтому никогда не забывай о кинжале, – ответил он и лучезарно улыбнулся. – Он тебя точно не подведет.

Внезапно из-за полуразвалившейся стены замка галопом вынеслись всадники. Их было двое – Нил и Дональд, и оба держали в руке по пистолету.

– Что случилось? Это ты стрелял, Лиам? – спросил Дональд, соскакивая на землю.

– Нет, не я, – ответил Лиам, честно возвращая пистолет на место, за ремень. – Это стреляла моя жена.

Вид у парней был такой ошарашенный, что я засмеялась.

– Твоя жена? – вскричал Дональд недоверчиво.

– Да, Макенриг, – ответила я с вызовом. – Раньше я не умела управляться с огнестрельным оружием, и мы с Лиамом решили это исправить.

Дональд поднял глаза к небу и вздохнул.

– Со вчерашнего дня парни называют вас не иначе как Ban – aibhistear Dubh, вы ведь наставили на Макаллена его собственный пистолет. Думаю, это прозвище придется вам как раз впору!

И мы дружно расхохотались.

 

Глава 19

Мертва тварь, мертв и ее яд

С полудня до вечера я просидела на небольшом холме, у подножия которого громоздились руины замка. Мужчины неподалеку затеяли игру в шинти. Мне было не понять, что такого интересного они находили в этой откровенно жестокой забаве, когда в каждую секунду противник мог ударом палки сломать тебе ногу. Нил довольно быстро покинул игру и присоединился ко мне. Какое-то время мы вместе наблюдали, как игроки изогнутыми палками гоняют по полю кожаный мяч.

– Надоело играть? – спросила я с улыбкой.

Он показал мне пару синяков на ноге и поморщился.

– Эта игра не для меня. Вот кости и карты – другое дело!

– Но ведь проигрыш в карты тоже оставляет свой печальный след – пусть не на коже, но в кошельке уж точно!

Моя шутка пришлась ему по душе.

– В карты я играю неплохо, миссис Макдональд! – заявил парень, поглаживая бородку.

Потом он потер горло и обратил ко мне взгляд своих задорно блестящих глаз.

– Давно хотел сказать вам спасибо за ваши добрые советы, – вдруг выпалил он.

Щеки его слегка порозовели.

– Моя Джоан не смогла мне отказать! Вы были правы, когда говорили о… о поэзии. Она ворковала как голубка в моих руках!

Я улыбнулась, искренне радуясь его успехам.

– А что папаша Макмартин? Он тоже ворковал в твоих объятиях или обошлось без этого?

Плечи Нила как-то сразу поникли.

– У меня так и не хватило смелости к нему подойти. Я решил, что лучше сделаю это в Клунсе, когда вернемся из Линахана. Может, узнав, что мы разогнали банду Кэмпбелла, он так обрадуется, что отдаст мне в жены свою дочку?

– А почему бы ему и не отдать за тебя дочку? Ты хороший парень, Нил!

– Спасибо за добрые слова, миссис Макдональд! У меня, конечно, как и у остальных, есть свои недостатки. Но надо знать папашу Макмартина! Джоан – его единственная дочка, и с тех пор, как Макмартин овдовел, он на всех ее ухажеров волком смотрит! Вот думаю, а не познакомить ли его с моей тетей Мэгги…

И Нил расхохотался.

– Она с ним быстро справится… Ха! Ха! Ха! Мэгги – отличная хозяйка и знатная повариха, так что он всегда будет сытый и добрый, а мне не придется ни с кем делить мою Джоан!

– Она очень хорошенькая, я видела, – вставила я.

– Это правда… – мечтательно протянул Нил.

Яростные крики снизу, со стороны игрового поля, снова привлекли наше внимание.

– Вы уже слышали историю этого холма? – спросил у меня Нил, вытягивая вперед изрядно побитые ноги.

– Нет. А что это за история?

– Этот холм у нас называют Uaigh a ‘Choigrich – Могила чужака. Это старая история. Лет пятьдесят назад жил на свете один Кэмпбелл, и звали его Черный Дункан. Он был главой клана Кэмпбеллов из Гленорхи. Так вот, этот Дункан отнял у Макгрегоров из Баллоха озеро Тай, а потом ему захотелось заполучить еще и Ахаладер, чтобы построить на его месте другой замок. На тот момент Ахаладер с окрестными землями принадлежал семье Флетчеров. Ну и Дункан, хитрый и подлый, как и все Кэмпбеллы, решил во что бы то ни стало добиться своего. Однажды он приехал в эти места и приказал своему слуге отвести коня пастись на во-о-он то кукурузное поле. Слуга сделал, как было приказано. Но бедняга ни слова не знал по-гэльски, поэтому не понял угроз мистера Флетчера, а тот ему прямо заявил, что выстрелит в него из мушкета, если он не уберется с его поля вместе с лошадью. Мистер Флетчер сделал, как и сказал, застрелив слугу. Черный Дункан явился на место убийства и немного поохал над трупом своего слуги, а потом объявил Флетчеру, что его жизнь теперь на волоске, поскольку об этом преступлении вскорости станет известно властям, и посоветовал бежать во Францию. Однако Флетчер опасался, как бы власти не конфисковали его земли и не пустили его семью по миру. Дункан его выслушал и предложил свою помощь: Флетчер продаст ему свои земли, а потом, когда получит прощение от короля и вернется домой из Франции, он, Кэмпбелл, ему эти земли вернет обратно. Флетчер подписал бумаги и со спокойной душой уехал за море. Когда же король все-таки даровал ему помилование, Черный Дункан отказался возвращать Ахаладер и не дал ему за замок и земли ни пенни из оговоренной в соглашении суммы. А холм зовется Могилой чужака, потому что под ним похоронили того слугу-англичанина.

– Ужасная несправедливость! – выразила я свое отношение к услышанному.

Мы пообедали ветчиной и вареной репой и обильно оросили съеденное пивом. Мужчины шутили, и я часто смеялась. Я даже поймала себя на мысли, что привыкла к обществу этих парней. Временами, конечно, я ловила на себе чей-нибудь оценивающий, а то и нескромный взгляд, но в целом они относились ко мне уважительно и держались на расстоянии.

Я потянулась за куском хлеба и поморщилась от боли в плече. Лиам следил за тем, чтобы я съедала все, что он клал мне на тарелку.

– У тебя болит плечо?

Он сидел напротив и внимательно наблюдал, как я вымакиваю кусочком хлеба остатки бульона. Я пнула его ногой под столом, и он поморщился.

– Почему ты все-таки согласился показать мне, как нужно стрелять? – спросила я, пережевывая хлеб.

– Если у тебя войдет в привычку угрожать моим людям пистолетом за каждый малейший проступок, то будет лучше, если ты, по крайней мере, будешь знать, как пользоваться оружием!

– Но я бы не стала стрелять в Макаллена, ты же знаешь! – возразила я.

Лиам наклонился ко мне и вскинул брови в притворном удивлении.

– Да неужели?

– Ну… не думаю, – ответила я без особой уверенности.

Я проглотила последний кусок хлеба и запила его пивом. Потом набрала в грудь побольше воздуха и посмотрела Лиаму в глаза.

– Лиам, я хочу кое-что у тебя спросить… – начала я, нервно постукивая пальцами по столу. – Скажи, тебе приходилось…

Я замолчала, потому что мне было ужасно неловко. Но его настойчивый взгляд заставил меня продолжить:

– Тебе приходилось… насиловать женщину?

Лицо его моментально стало хмурым, а взгляд голубых глаз – злым.

– Как ты можешь спрашивать такое, a ghràidh?

– Забудем! И правда, глупо было…

– Но это уже сделано, – зло отчеканил Лиам. – Поздно идти на попятную.

– Пойми, Брайан казался таким славным парнем, а потом… Когда я увидела его и ту девушку… Теперь я не знаю, как к нему относиться! Для него это было развлечение, безделица! И тогда я подумала, что во время рейдов мужчины наверняка делают с местными женщинами все, что хотят, а потом преспокойно возвращаются с награбленным добром к своим семьям!

Странное дело, но Лиам на это ничего не ответил. Молча взял со стола стакан, опрокинул в себя драм виски и пристально посмотрел на меня. У меня сжалось сердце. Подумав, что лучше поскорее выйти на улицу, чтобы ненароком не дождаться грубого ответа, я вскочила на ноги, однако муж удержал меня за руку.

– Нет, – сказал он, холодно глядя на меня.

– Что – нет? – проблеяла я едва слышно.

– Ответ на твой вопрос: «Нет».

Я опустила глаза. Мне почему-то стало стыдно, но в то же самое время я испытала огромное облегчение.

– Я мог бы, a ghràidh, возможностей было море… И я видел, как это делают мои товарищи. Стыдно признаться, но временами меня это даже возбуждало и мне тоже хотелось… Но тогда я вспоминал о своих сестрах. Я говорил себе, каково бы мне было видеть, как кто-то берет мою сестру силой… И поверь, желание пропадало сразу же.

Я не нашлась, что сказать в ответ на это признание. Лиам поигрывал своим пустым стаканом.

– А как бы ты поступила, если бы я ответил «да»?

– Взяла бы у тебя пистолет и… – недоговорила я и язвительно усмехнулась.

Он улыбнулся в ответ, плеснул в два стакана по драму виски и поднял свой.

– Air do shlàinte, Ban – abhistar Dubh!

Мы едва закончили ужинать, как во двор трактира влетел всадник на взмыленном коне. То был Гиббон, и он принес долгожданное известие: добыча клюнула на приманку! Колин с двумя приятелями решили отложить свой отъезд еще на несколько часов, чтобы дать нам время перебраться в условленное место. У нас в распоряжении была вся ночь, вот только я терпеть не могла ехать верхом в темноте. Способность хайлендеров находить дорогу в этих горах, казавшихся мне похожими друг на друга, как близнецы, вызывала у меня недоумение. Наверное, у них было какое-то особое чутье, которое не давало им заблудиться…

Лиам ехал впереди меня рядом с Катрионой Кэмпбелл. В свете луны я могла отчетливо рассмотреть тоненький силуэт девушки, покачивающийся в ритме движений лошади. Странно, но она не пыталась сопротивляться и послушно выполняла все приказы. Во время отъезда мне довелось перехватить ее взгляд. Он казался пустым, лишенным всякого выражения. Я не прочла в нем ни страха, ни гнева. Как если бы девушке было абсолютно безразлично, что ее ждет…

После многочасового перехода мы наконец достигли берега озера Лох-Трейг. Я очень устала, меня одолевал сон, и я начала клевать носом. Еще километр, и я наверняка свалилась бы под копыта своей Роз-Мойре, если бы Лиам не взял меня к себе в седло. Я бросила сонный взгляд на великолепный пейзаж – воды озера раскинулись во все стороны, насколько хватало глаз, обрамленные изрезанными скалистыми берегами и искрящиеся тысячью огоньков. Скоро мы вышли на перевал Лихакан, откуда было рукой подать до цели нашего путешествия – Линаханского леса.

Солнце давно уже встало, когда сойки, пытавшиеся перекричать друг друга, разбудили меня. Я осмотрелась. Укутанная в шерстяную накидку, я лежала на мягком ложе из мха, приятно пахнувшего влажной землей. Вокруг не было ни души, если не считать Нила, которого оставили присматривать за мной. Нил накормил меня подсохшими овсяными лепешками, дал напиться воды из фляги и отвел туда, где мужчины дожидались Колина и faolean, как они между собой называли Кэмпбелла и его приспешников.

Итак, сети были расставлены, оставалось только ждать, когда в них попадется добыча. Лиам вместе с двумя товарищами вернулись чуть назад. Им предстояло дождаться бандитов и привести их в западню. В условленном месте между деревьями поперек дороги натянули веревку – всадник, который рискнул бы теперь проехать по этой тропе, моментально бы вылетел из седла. Остальные члены отряда спрятались в зарослях папоротника и кустарника у дороги и стали ждать «гостей».

Адам Кэмерон как раз присматривал за тем, как двое его помощников натягивают еще одну веревку, чуть поодаль, когда заметил меня.

– Хорошо выспались? – спросил он, одарив меня обаятельной улыбкой.

– Спала, как ребенок! Даже не помню, как спустилась с лошади!

Он кашлянул, огляделся по сторонам и снова посмотрел на меня. Выглядел он усталым, глаза покраснели от ночного бодрствования, однако никакого особого волнения, как мне показалось, он не испытывал.

– Кейтлин, вам нельзя здесь оставаться! Это слишком опасно.

Заранее зная, что мне не разрешат присутствовать при решающей схватке, я молча ждала дальнейших указаний.

– В километре отсюда есть хижина. Вы побудете там с мисс Кэмпбелл, а Нил за вами присмотрит. Похоже, Лиам доверяет ему, как никому другому.

– Нил – славный парень! А где сейчас Катриона?

– Ее уже отвезли туда.

– А Лиам?

Адам помолчал немного в нерешительности, глядя на мое встревоженное лицо, а потом попытался меня успокоить:

– За Лиама можете не опасаться! Кейтлин, он владеет мечом так, словно с ним родился!

Я не ответила. Слова застряли у меня в горле.

Солнце клонилось к закату, когда мы подошли к той самой хижине. С дороги ее не было видно, но к ней вела тропинка, по которой мы и отправились. Глядя на небольшой домик из глиносоломы с проваленной местами крышей, я подумала, что здесь, наверное, когда-то давно жила семья фермеров. Лежащий у стены старый проржавевший лемех наполовину зарос травой, постепенно отвоевывавшей обратно некогда отнятые у нее владения.

Нил знаком пригласил меня войти в дом. Внутри оказалось темно, горела одна-единственная свеча. Катриона, которая сидела в углу на лавке, сложив руки на коленях, подняла голову. Увидев меня, она вздрогнула, но мгновение спустя ею снова овладело все то же полнейшее безразличие к происходящему. Парень, охранявший девушку до нашего прихода, вышел, и Нил, удостоверившись, что мы не испытываем ни в чем нужды, тоже удалился, поскольку было условлено, что он будет охранять нашу дверь снаружи.

Я устроилась в уголке комнаты напротив девушки и стала исподтишка ее рассматривать. Только теперь я поняла, что она совсем молоденькая, не старше шестнадцати лет. Она снова обратила ко мне взгляд своих черных, чуть раскосых глаз. Во взгляде этом не было заинтересованности, только усталость и отчаяние. Ее лицо с тонкими чертами почему-то напомнило мне лицо Меган. У нее была такая же, как у Меган, тонкая стройная фигурка и такие же грациозные, чуть томные жесты. Я посмотрела ей в глаза и улыбнулась.

– Меня зовут Кейтлин Макдональд, – негромко представилась я.

Она по-прежнему молча смотрела на меня.

– А вы – Катриона Кэмпбелл, сестра…

– Вы собираетесь его убить?

Ее голос прозвучал твердо и решительно, а вопрос застал меня врасплох. Я не знала, какой ответ лучше дать. Ну не могла же я рассказать бедняжке, что брат ее уже приговорен и граф Бредалбэйн пожертвовал им ради благополучия своего клана? Я встала и начала мерить комнату шагами. Она не спускала с меня глаз, дожидаясь ответа.

– Вы собираетесь его убить? – повторила девушка свой вопрос.

– Я… Не знаю!

– Вы считаете, что я такая дура, что совсем ничего не понимаю? – сердито спросила она и посмотрела на меня с явным вызовом.

Такого я точно не ожидала. Мне подумалось, что, судя по всему, этим вечером скучать мне не придется. Что ж, по крайней мере выяснилось, что эта девчушка не немая…

– Я не могу дать вам точный ответ, потому что неизвестно, как у них там, на дороге, все выйдет…

– Вы устроили ему ловушку! Некоторые ваши мужчины считают, что все женщины из рода Кэмпбеллов идиотки, но это не так!

– Я не думаю, что вы глупы, Катриона. Но я правда не могу вам ничего сказать.

– Мой брат знает, что вы меня похитили?

Выражение ее лица внезапно переменилось, озлобленность уступила место страху.

– Вот этого я не знаю!

Она задумалась. Нахмурилась, потом потерла виски кончиками пальцев. Они были длинные и красивые, как и пальцы Меган, только ногти были обкусаны до самой плоти, а кожа рук огрубела от домашней работы. Девушка со вздохом уронила голову на грудь. Коса у нее была очень длинная, до середины бедер.

– Лучше бы он не знал, что я здесь! – шепотом сказала она.

– Но это не в моей власти. Я не в силах помешать вашему брату узнать, где вы находитесь, Катриона. Надеюсь, вы понимаете…

– Скажите, а ловушка, которую вы ему устроили, надежная? Ваши люди наверняка поймают его?

– Мне жаль вашего брата, но он сделал много нехорошего… И пострадавшие кланы хотят получить обратно то, что у них отняли.

– Я знаю, что он сделал, – живо отозвалась девушка и вскочила на ноги. – Он убивал, крал и насиловал! Я хорошо знаю Эуэна и знаю, на что он способен!

– Значит, вы должны понимать, почему его хотят поймать.

– Но они ведь хотят убить его, верно? Они убьют его? Скажите мне, умоляю! Скажите мне правду! Кейтлин, я хочу знать, к чему мне готовиться!

Глаза ее наполнились слезами, и я отвела взгляд – настолько ее отчаяние меня растревожило. Но что я могла ей ответить?

– Скажите мне правду! – умоляюще произнесла Катриона, чуть повысив голос.

Напряжение нарастало. Теперь девушка смотрела на меня холодно, скрестив руки на груди.

– Да, думаю, именно этого они и хотят, – медленно выговорила я.

Руки мои дрожали. Господи, как бы я хотела в этот миг оказаться где угодно, только подальше отсюда! Как сказать человеку, что тот, кого он любит, обречен на верную гибель? Девушка вздохнула, села на прежнее место и обхватила голову руками. Мне хотелось утешить ее, однако слова просто не шли на ум.

– С этим я ничего не могу поделать. И мне очень жаль вас, поверьте, – пробормотала я наконец.

– Вам меня жаль? Из-за того, что Эуэна заманивают в ловушку? Но… Ну конечно, откуда вам знать…

– Что знать?

– Скажите, у вас есть оружие?

– Да, но я не могу вам его отдать. Если вы попытаетесь сбежать, на жалость рассчитывать не придется…

– Нет, не тревожьтесь, я и не думала убегать! Если ваши люди не прикончат Эуэна, я сделаю это сама!

Я остолбенела. Нет, наверное, я все-таки не расслышала ее слов…

– Не понимаю…

– Я хочу увидеть его бездыханное тело! Хочу сама убить этого мерзавца, – прошипела она сквозь стиснутые зубы.

Ее мокрое от слез лицо исказилось в гримасе гнева.

– Вы хотите, чтобы вашего брата убили?

– Эуэн мне не брат… Может, по крови, но в душе – нет! Я убила его в своем сердце в тот день, когда мне исполнилось четырнадцать… Он… Он меня…

И она разрыдалась. Я подошла к девушке и обняла ее. В дверном проеме показался обеспокоенный Нил. Я сделала ему знак, дав понять, что все в порядке и что он может вернуться на свой пост. Я принялась нашептывать бедняжке на ухо слова утешения, надеясь, что они произведут желаемый эффект.

Выплакавшись, Катриона стала понемногу успокаиваться. Я дала ей свой носовой платок, чтобы она вытерла слезы.

– Кейтлин, я не хочу, чтобы он нашел меня! Я не хочу возвращаться с ним домой. Он не человек, он – чудовище!

– Но почему?

Судя по всему, от меня ускользало что-то крайне важное. Заложница не желает возвращаться домой… Разве такое возможно?

– Он… Эуэн продает меня.

– Как это – продает? Заставляет на кого-то работать, а плату берет себе?

Она помотала головой и снова всхлипнула.

– Нет. Он продает меня мужчинам. И они заставляют меня делать такое…

Я смотрела на нее и не могла поверить в услышанное.

– Ваш брат заставляет вас отдаваться за деньги? Вас, свою собственную сестру?

Девушка не ответила – она сидела и неотрывно смотрела на носки своих башмаков.

– Катриона, я правильно поняла?

Девушка кивнула.

– Он мой брат только наполовину. Его мать умерла, когда он был совсем маленький. Отец женился на другой, и у них родилась я. Моя собственная мать умерла шесть лет назад. Для нее смерть стала освобождением! Отец наш был пьяницей и часто бил ее, а когда ее не оказывалось под рукой, то побои доставались мне. Эуэн поступает, как и его отец, только ему это доставляет еще больше удовольствия. Наш отец умер через год после смерти матери во время рейда, когда красть нашу скотину пришли люди из Лохабера…

Она посмотрела на меня блестящими от слез глазами.

– Я не держу на них зла, это был несчастный случай. Они не хотели его убивать. Он был такой пьяный, что свалился с лошади и напоролся на свой собственный нож. Но Эуэн для себя решил по-другому, он жаждет мести! Поэтому он и начал убивать тэксменов. Он крал деньги, чтобы выкупить участок земли, который когда-то принадлежал нашей семье, а наш дядя Роберт его пропил, и теперь им владеет один из злейших врагов Бредалбэйна… Я понимаю, что, убивая сборщиков подати и забирая деньги, он навлек на себя ненависть нескольких кланов, и, поверьте, не считаю, что тут есть чем гордиться. Конечно, я горжусь тем, что я – Кэмпбелл, но иногда мне бывает противно, когда я узнаю́, что члены моего клана делают во имя Кэмпбеллов. Но мы ведь не все одинаковые! Скажите, вы ведь из Гленко, верно?

– Да. Мой супруг – из местного клана Макдональдов.

Она отвела взгляд.

– Я ушам не поверила, когда услышала, что сделали с той долиной мой дядя Роберт и его люди… Он обесчестил имя Кэмпбелла. Теперь мы все прокляты! Все знают, что даже заклятые враги не нарушают законов гостеприимства, и все-таки он их нарушил. Это проклятые англичане омрачили его разум, и без того разъеденный виски! Я не могу вернуться домой… Я не хочу возвращаться в Гленлайон!

– Но что тогда с вами станет?

Она вцепилась в мою руку и умоляюще посмотрела мне в глаза.

– Заберите меня с собой! Я стану вам хорошей служанкой! Я умею готовить и делать все по дому…

– Катриона, я не могу забрать вас с собой, – перебила я ее. – Но я могу попробовать устроить вас в хороший дом…

– Я не хочу, чтобы брат нашел меня здесь! Я лучше умру, чем вернусь с ним в Гленлайон! Клянусь, я убью себя!

Она побледнела как полотно. Мое сердце сжалось. Я поняла, что просто не смогу сидеть здесь сложа руки и ждать, чем все разрешится. Мне вспомнился день, когда Эуэн обменял меня на ящики с оружием. Нанесенная мечом рана, капли крови, капающие на грудь из-под прижатого к шее лезвия кинжала… Святая правда, этот Кэмпбелл и впрямь мерзавец, каких поискать! Нельзя допустить, чтобы он нашел свою сестру. Поэтому я решила вернуться на то место, где была устроена засада, и попросить Адама увезти Катриону подальше отсюда.

Нил, высокий и широкоплечий, прогуливался взад и вперед перед домом. Нет, он точно не разрешит мне уйти… Значит, надо что-то придумать!

– Послушайте меня, Катриона! – тихо сказала я, глядя на девушку. – Вы должны помочь мне выйти из дома. Мне нужно поговорить с кем-нибудь из наших, тех, кто остался там, у дороги!

Девушка кивком подтвердила свое согласие.

– Нилу приказано охранять меня. Сейчас я пойду и скажу ему, что вам надо выйти в лес по нужде. Пока он будет следить за вами, я потихоньку выскользну из дома. Договорились?

– Да!

Она встала со скамейки, расправила юбку и попыталась улыбнуться мне.

– Нил – хороший парень, он вас не обидит.

Катриона опустила глаза.

– Я хотела сказать вам спасибо за ту ночь, – прошептала она едва слышно.

– Не стоит благодарности, – ответила я и погладила ее по руке.

Я на ощупь пробиралась меж деревьев и уже начинала волноваться, не ошиблась ли в темноте тропинкой. Нил, не проронив ни слова, повел Катриону к деревьям на краю леса, а я поспешила скрыться в кустах с противоположной стороны поляны. Наконец в просветах между вершинами деревьев у меня над головой замелькало фиолетового оттенка небо и тропинка расширилась. На душе у меня стало спокойнее.

Когда я прибежала на место засады, вокруг было тихо. Веревка так и лежала поперек дороги, чтобы натянуться в нужный момент, но людей не было видно. Внезапно чья-то рука схватила меня за предплечье, и я рухнула в заросли папоротника. Тот, кто на меня напал, оседлал меня и заткнул мне рукой рот.

– Какого черта вы тут делаете? – выругался он едва слышно.

Лицо его я рассмотреть не успела, но по голосу догадалась, что это Аласдар Макдональд.

– Мне нужно поговорить с вами о Катрионе!

– Кейтлин, сейчас не время для разговоров! – сердито заявил Аласдар. – И я буду вам признателен, если вы вернетесь туда, где вам велено быть!

– А где Адам? Он точно поможет! Поймите, Катриону нужно поскорее увезти отсюда…

– Поздно увозить отсюда кого бы то ни было, дорогуша! Стюарт Макфейл только что сообщил, что наши приближаются, а бандиты преследуют их по пятам. Нам осталось ждать считаные минуты. Кейтлин, вы хоть понимаете, в какое положение меня ставите? Да Лиам с меня шкуру спустит, если узнает, что вы здесь! И куда смотрел этот кретин Нил?

– Он тут ни при чем. Я обвела его вокруг пальца, – сердито сказала я. – Он даже не знает, что я сбежала.

– Ладно, слушайте меня, я не стану повторять дважды! Сейчас вы отправитесь обратно в лес и получше там спрячетесь, причем как можно дальше отсюда! Укройтесь за деревом, за камнем, да где угодно, лишь бы вас не задели, и сидите тихо!

– Но тут так темно, что я даже не вижу, куда идти! – возразила я.

– Сейчас не время притворяться беспомощной, – громыхнул Аласдар, толкая меня в спину. – У вас есть оружие?

– Охотничий нож и кинжал!

– Вот и прекрасно! А теперь, ради всего святого, идите и спрячьтесь!

В полнейшей темноте я несколько минут спешным шагом пробиралась между деревьями, пока наконец не остановилась у широкого, поросшего мхом ствола. Здесь я присела и сжалась в комок. Долго ждать не пришлось: послышался частый топот копыт. Мое сердце забилось быстрее, и я ощутила странную тяжесть в груди – мне стало трудно дышать. И вдруг лес наполнился скрежетом извлекаемых из ножен мечей…

Жуткий крик приковал меня к месту, когда мимо, словно бы в двух шагах от дерева, за которым я стояла, пронеслись лошади и, повинуясь приказу своих седоков, рассыпались по лесу. Галопом приближалась вторая кавалькада. Секунда – и начался хаос.

Глухой стук упавшего на землю тела, ржание лошадей…

– Bas orra! – крикнул кто-то, и ответом ему стали разъяренные вопли.

У меня душа ушла в пятки. Бой был в самом разгаре. Моя рука сама собой потянулась к кинжалу. Кровь стучала в висках, страх попросту парализовал меня.

Стук мечей приглушил крики и стоны. Все перемешалось, стало хаотичным и нереальным. Много долгих минут я просидела на корточках в своем укрытии, боясь шевельнуться и непрерывно молясь о спасении жизни Лиама и его товарищей.

Внезапно мое внимание привлек новый звук. Снова хрустнула ветка, и слева от меня, близко-близко, будто бы из воздуха появился силуэт мужчины. Я вскрикнула от испуга. Мужчина замер на месте и посмотрел в мою сторону. Невозможно было определить, кто это – наш или чужак, а мне совсем не хотелось в такой момент столкнуться нос к носу с одним из «волков» Кэмпбелла… Поздно! Он учуял меня и направился к моему укрытию, на ходу извлекая из ножен меч.

Я медленно встала на ноги, скользя спиной по стволу, и выставила кинжал острием вперед. Мое сердце готово было выскочить из груди. Мужчина прошел сквозь полосу лунного света, и я увидела, что его плед, в отличие от тартанов Макдональдов и Кэмеронов, не яркий, а темный. Неужели это Кэмпбелл?

Я выскочила из своего укрытия и побежала, петляя между деревьями, но преследователь мой не отставал. Мои легкие горели огнем. Я спотыкалась о корни деревьев и камни, ветви больно хлестали меня по лицу и плечам, заставляя замедлить бег. Растительность становилась все гуще и удерживала меня, смыкаясь над моей головой. Топот ног у меня за спиной – все ближе, ближе…

Я поняла, что он настигает меня. В отчаянии хотела крикнуть, но сил уже не было. Внезапно что-то тяжелое навалилось на меня сзади, и я упала на землю. Я едва не задохнулась – преследователь буквально душил меня своим весом.

Тошнотворная смесь запахов мокрой шерсти, пота и виски ударила мне в нос. Я забилась под ним, крича как умалишенная. Мужчина заткнул мне рот рукой, но я изловчилась ее укусить. Он выругался сквозь зубы и так стиснул пальцами мое горло, что у меня потемнело в глазах.

– Заткнись, мерзавка, или перережу тебе горло!

Его прерывистое дыхание обдавало мне лицо. Он вскочил на ноги, схватил меня за руку и резким движением заставил подняться, а потом развернул к себе лицом. Хоть в темноте я и не могла как следует рассмотреть его, эта фигура и этот профиль были мне, к несчастью, знакомы. Схватив меня за подбородок, он повернул мое лицо к свету, просачивавшемуся сквозь кроны деревьев.

– Вот это встреча! Ты – та самая шлюшка, что была с Макдональдами! Раны зажили, как на собаке, да, крошка?

– Эуэн Кэмпбелл! – выдохнула я, не помня себя от ужаса.

– Вижу, ты тоже меня запомнила, красавица! Что ж, надо признать, у Лиама хороший вкус на девчонок! Вот только надо быть болваном, чтобы таскать их за собой на дело! Наверно, он без тебя и ночи прожить не может! – И он хрипло захохотал.

Моя безуспешная попытка спастись бегством заставила меня забыть о кинжале, который я, как оказалось, до сих пор крепко держала в правой руке. Я дернулась было к нему навстречу, но Эуэн успел разглядеть блеснувшее в свете луны лезвие, перехватил мою руку и завел мне за спину, заставляя разжать пальцы. Мгновение – и мой кинжал утонул в куче мертвых листьев.

– Чертова кукла! – выругался он сквозь зубы.

Я вскрикнула от боли, но Эуэн только ухмыльнулся. Оглянувшись по сторонам, он снова устремил взгляд на меня.

– Где Катриона?

– Не знаю, – дрожа всем телом, пробормотала я.

– Лжешь! Я знаю, она где-то недалеко. Я сразу понял, что эта история с конвоем – ловушка. Зачем бы людям из Лохабера приезжать в Гленлайон и рассказывать, что они будут везти деньги через наш лес?

– Тогда вы – вдвойне болван, раз в эту ловушку попали! – бросила я ему в лицо.

И получила пощечину, которая наверняка свалила бы меня с ног, если бы Эуэн не удержал меня за руку.

– Я пришел за Катрионой. Я узнал, что ее силой увезли мужчины в ваших тартанах. Если ты думаешь, что я позволю этим слизнякам Макдональдам опозорить мою сестру…

– А почему бы и нет? Ах да, вы же не рассчитывали, что они вам за это заплатят!

Мертвая тишина повисла над нами, и я судорожно сглотнула.

– Где она? – дрожащим от ярости голосом спросил он. – Ты знаешь, где ее спрятали, ты с ней говорила!

Он еще сильнее выкрутил мне руку, так что хрустнул сустав.

– Ничего я не знаю! – выкрикнула я, чувствуя, как из глаз брызжут слезы боли. – Я не знаю, где она! Было слишком темно!

– А я, кажется, знаю! – тихо проговорил он и отпустил меня. – Я хорошо знаю этот лес.

Он сунул меч в ножны, подобрал с земли мой кинжал и прижал острием к моей груди.

– Иди вперед! Крикнешь – зарежу! – пригрозил он, нажимая на нож. – Ты меня поняла?

Мне вдруг вспомнилась лужа крови Меган. Если что, этот мерзавец и меня зарежет, как цыпленка, в этом я не сомневалась… Вспомнилась и призрачная фигура банши – предвестницы скорой и верной смерти.

– Ладно!

Рукой он указал направление и толкнул меня вперед. По мере того как мы углублялись в темную чащу леса, шум боя у нас за спиной понемногу затихал. Складывалось впечатление, что Кэмпбелл знает, куда надо идти, и у меня появилось плохое предчувствие, что я тоже это знаю.

Опасение сменилось уверенностью, когда мы вышли на опушку, на краю которой притулилась хижина. Нил стоял перед входной дверью. Увидев его, я горько пожалела, что сбежала. Он наверняка беспокоится обо мне и в то же время не может оставить пленницу без надзора, чтобы отправиться на поиски…

Вцепившись в мою руку, Эуэн толкнул меня себе за спину и стал обходить хижину так, чтобы Нил нас не заметил. Наконец мы подобрались к углу дома, обогнув который можно было оказаться прямо у входной двери. Острие кинжала уперлось мне в шею и разрезало кожу, напоминая, что меня ждет в случае неповиновения. Эуэн встал рядом со мной и прижал палец к губам, приказывая мне молчать.

Кинжал мой он сунул за пояс, и в руке теперь сжимал рукоять пистолета. У меня оборвалось сердце. Он взвел курок, вытянул руку с пистолетом перед собой. Затем, придерживая меня другой рукой, Эуэн медленно завернул за угол.

– Не-е-ет!

Я услышала свой собственный вопль словно бы со стороны. Громыхнул выстрел. Я успела увидеть изумление на лице Нила, потом его тело соскользнуло по стене на землю, оставив темную полосу на беленой известью стене.

– Мразь! – выкрикнула я и попыталась вырваться.

Эуэн что было силы пнул меня коленом в живот. Задохнувшись от боли, я упала на землю и согнулась пополам. В дверном проеме появилась Катриона и пронзительно вскрикнула.

– Dùin do beul! – приказал ей Кэмпбелл.

Втолкнув сестру в дом, он вернулся за мной. Я лежала на боку, парализованная страшной болью в животе. Видела я только его башмаки, и у меня не было ни сил, ни желания смотреть выше. Закрыв глаза, я пыталась отдышаться.

– Вставай, мерзавка! – И он пнул меня носком башмака.

Мне было так больно, что я даже не шевельнулась. «Мой малыш… Господи, только не это!» Мысль, что я могу потерять ребенка, привела меня в ужас.

– Вставай! – снова заорал он, на этот раз ударив меня по ноге.

Я стала медленно подниматься. Голова кружилась. Было ощущение, что вокруг меня все танцует. Нил сидел на земле едва ли не в метре от меня. На его рубашке расплывалось темное пятно. И вдруг его рука дернулась. Я уже готова была подумать, что это движение мне только померещилось, но пальцы его медленно подползли к пистолету и вынули его из-за пояса. Наши взгляды встретились. Он словно бы пытался мне что-то сказать… Пистолет соскользнул по килту и упал возле его колена. Еще одно усилие – и он толкнул его в мою сторону.

Я поняла: Нил хотел, чтобы я взяла его пистолет. В следующее мгновение ко мне вернулись силы. Я медленно привстала на одно колено, стремительно соображая, что делать дальше. Эуэну, очевидно, надоело ждать. Он схватил меня за руку и потянул вверх. Я сделала вид, что споткнулась, и упала на траву рядом с Нилом, накрыв пистолет юбкой. Рука его так и осталась лежать на земле. Я успела ласково погладить ее, встала на ноги и вошла в хижину.

– Марш в угол! Сиди там! – нервно приказал Кэмпбелл.

Катриона воззрилась на меня расширенными от ужаса глазами. Взглядом я попросила ее сохранять спокойствие. Я крепко держала пистолет в руке, пряча руку в складках юбки, и думала только о том, как им лучше воспользоваться. Эуэн стоял, прислонившись к стене, и смотрел на меня с дьявольской усмешкой на устах.

– Что же мне с вами двумя делать? Убить? Жалко, вы такие хорошенькие!

– Меган Хендерсон вы тоже убили? – зло спросила я.

Он нахмурился, глаза его превратились в две узкие щелки.

– Какую Меган? А, вспомнил! Та красотка с огненными волосами!

– И вы убили ее, мерзавец!

Эуэн посмотрел на меня с удивлением, которое даже мне не показалось наигранным, и передернул плечами.

– Убил ее? Ну, это слишком сильно сказано!

Он с минуту молча смотрел на меня, потом медленно подошел и коснулся моей щеки. Я попыталась оттолкнуть его руку свободной рукой, однако он моментально перехватил ее и больно стиснул мои пальцы. И тут он увидел золотой ободок у меня на пальце. Губы Эуэна растянулись в глумливой усмешке.

– А это что такое? Обручальное колечко? И за кого же мы успели выскочить замуж? Неужто за одного из братьев Макдональдов?

Я не удостоила его ответом. Меня беспокоило другое. Странно, но мне показалось, что известие о смерти Меган стало для Эуэна Кэмпбелла неожиданностью. И мне не терпелось узнать больше.

– У нас есть доказательство, что вы были на том месте, где ее убили!

Он заговорил не сразу – учуял ловушку. После минутного раздумья спросил:

– Доказательство?

Последовала еще одна пауза, правда, не столь длинная.

– Какое еще доказательство?

Я посмотрела на его брошь. Она была не похожа на ту, что нашли на берегу озера. Мы знали, что она принадлежит кому-то из клана Кэмпбеллов, но как узнать, кому именно? То, что эта брошь некогда принадлежала Эуэну Кэмпбеллу, было предположением, не имевшим под собой ни малейших оснований. Настоящих, достоверных доказательств у нас не было.

– Брошь!

Его рот растянулся в улыбке, и хижина содрогнулась от громкого хохота.

– Вы меня рассмешили, дорогуша! Думали, я задрожу и признаюсь? Как вы докажете, что то была моя брошь? Да ее кто угодно мог обронить! Хотя, если подумать, у меня есть предположение, кто мог посягнуть на…

Глаза его угрожающе сузились. Он медленно разжал пальцы, отпуская мою руку, и отступил. Взгляд его был пустым, отстраненным. Казалось, Эуэн видит нечто недоступное мне и это зрелище ему очень приятно. Он улыбнулся, но улыбка быстро исчезла, и он снова посмотрел на меня.

– Что ж, это правда, я заглядывал к ней на огонек, когда ее братец уезжал по делам. Огонь, а не девчонка! В постели Лиам с ней не скучал, это точно!

Его последняя фраза хлестнула меня, как пощечина. Он сразу это понял, и на лице его отразилось злобное удовлетворение.

– Могу я узнать, как именно и когда она… умерла? – спросил Эуэн.

– Два месяца назад. А как это случилось, нужно спрашивать у вас, а не наоборот!

– Два месяца назад? – переспросил Эуэн. – Невозможно! Я ее…

Он замолчал, подумал немного, и губы его сложились в кривой ухмылке, выражавшей сомнение.

– Нет, она еще нужна мне! От нее я узнал много интересного! К тому же мне нужна шкура одного парня из вашего клана. А у Роберта личные счеты с Лиамом.

– У какого Роберта?

Он улыбнулся, показав сломанный зуб.

– У бывшего сержанта Барбера! Ему пришлось проститься с надеждой сделать карьеру в гвардии, и он до сих пор по этому поводу печалится! И Лиам прекрасно знает, почему так случилось… Но мы с Робертом свое получим! В любом клане найдутся доносчики, да и средств заставить человека делать даже то, что он не хочет, как вы уже знаете, предостаточно!

– Мерзавец! Вы пользовались Меган, чтобы добраться до Лиама, а когда она вам стала не нужна, безжалостно от нее избавились! Вы, вы…

– Я не убивал Меган, – резко оборвал меня Эуэн.

По его тону я поняла, что далее обсуждать эту тему он не намерен. Однако подозрения мои не рассеялись, вовсе нет! Но то, что я узнала, ошеломило меня. Меган предала Лиама! Предала свой клан! Если так, то нападение на нас в том лесу вовсе не было случайностью. Бандиты поджидали Лиама в условленном месте, и о том, когда он там появится и с каким грузом, ему сообщила не в меру болтливая красотка Меган! Но что еще она ему рассказала? Часто ли они с Эуэном виделись? И как давно началась эта их слишком близкая «дружба»? Много вопросов и так мало ответов…

Эуэн между тем не спускал с меня глаз. Тишину нарушали лишь всхлипывания Катрионы, которая так и сидела в своем уголке. На улице ухнула сова, и Эуэн очнулся от задумчивости. Подойдя к двери, он выглянул наружу, убедился, что Нил мертв, потом посмотрел по сторонам. Удостоверившись, что все спокойно, он вернулся в дом.

– Ты еще можешь мне пригодиться, – сказал он негромко. – Братья Макдональды к тебе неравнодушны. Прикрываясь вами, я получу то, что хочу – голову Мунго Макфейла. Может статься, они согласятся обменять его на тебя. По вине Мунго погиб мой отец.

– Неправда, и ты это прекрасно знаешь, Эуэн! – выпалила Катриона.

– А ты не вмешивайся! Я знаю, что делаю. Если бы у меня была возможность, я бы весь клан передушил своими руками!

– Ты – мерзавец и убийца, Эуэн, – сказала Катриона. – Отец умер по своей вине. Он был пьян, и…

Звук пощечины заставил меня вздрогнуть. Катриона прижала руку к щеке и, рыдая, скорчилась в своем уголке. Это стало последней каплей. Я выпрямилась, выпростала из-под юбки руку с пистолетом и взвела курок.

Эуэн смотрел на меня так, словно не верил своим глазам. Потом взгляд его сосредоточился на дуле пистолета, а рот открылся от удивления.

– Ни шагу, иначе я выстрелю! – крикнула я, мелкими шажками передвигаясь поближе к Катрионе, которая была удивлена не меньше, чем ее братец.

– А ты точно умеешь обращаться с пистолетом? – спокойно спросил у меня Эуэн.

Он не сводил глаз с уставившегося прямо на него дула.

– Хотите, чтобы я показала?

Пальцы мои дрожали, однако я крепко держала пистолет обеими руками, вытянув их перед собой. Сердце молотом стучало у меня в груди. На нас обрушилась тяжелая тишина. Напряжение было так велико, что его, казалось, можно было потрогать рукой. Я смотрела Кэмпбеллу в глаза, и его взгляд, в котором, словно в зеркале, отражалась обуявшая его жажда убийства, не пугал меня.

– Если ты меня пристрелишь, то тебе не спасти своего драгоценного Макдональда!

– Лиама? – встревожилась я.

– Значит, я угадал! Ты выскочила замуж за него!

Руки мои по-прежнему дрожали. Однако понять, на что он намекает, я так и не смогла.

– У Лиама много влиятельных врагов… Барбер, к примеру, не прочь заполучить груз оружия, обещанный вашему клану. И дорого заплатит, чтобы все вышло, как он хочет!

Шаг в сторону… А потом еще один, но уже – вперед. Отвлекая мое внимание, хитрец медленно приближался ко мне.

– Нам сказали, что осенью к восточному берегу придет большой груз оружия, и забирать его явится Лиам…

Еще шажок… Он приближался ко мне, словно змея, – почти незаметно, бесшумно. Волна страха накатила на меня, грозя лишить остатков храбрости. Я знала, что рано или поздно мне придется нажать на курок. Однако Кэмпбеллу снова удалось задеть мое любопытство. Я хотела знать, к чему он клонит, о чем говорит…

– Объяснитесь, Кэмпбелл!

– Как, по-твоему, откуда у меня такие сведения?

– Неужели от… Меган?

Он медленно покачал головой из стороны в сторону. Теперь нас разделяло не больше метра. Сейчас он протянет руку, без труда схватит пистолет за дуло и отведет в сторону, вырвет у меня из рук… Я отступила на шаг и уперлась спиной в стену.

– Нет, не от нее. Но тот человек тоже хорошо знает Лиама и его планы.

Он усмехнулся. Взгляд его по-прежнему был прикован к пистолету.

– Что вам нужно?

Он не ответил, но вселяющая ужас ухмылка исказила его лицо. Катриона шевельнулась рядом со мной и, скользя спиной по стене, привстала.

– Кейтлин, не слушайте его! Он вас убьет.

Эуэн решился сделать еще один шаг. Последний. Я подняла пистолет повыше, и палец мой натянул спусковой крючок. Я намеревалась убить, убить еще раз. К горлу подкатила тошнота. Это неизбежно, я обязана это сделать! Я ждала только, чтобы он дал мне повод, который оправдал бы меня в глазах Господа, и этот безумец не замедлил исполнить мою немую просьбу.

– Cuir as dha! Cuir as dha! – крикнула Катриона.

Эуэн потянулся было к своему кинжалу. Грянул выстрел. Катриона закричала, громко и пронзительно. Эуэн посмотрел на меня с немым изумлением, а потом рухнул. Пуля угодила ему в грудь.

Дрожа всем телом, я смотрела на тело, лежащее у меня под ногами.

– Я его убила! – прошептала я. – Убила! Боже, прости меня! Я его убила… – повторяла я снова и снова, будучи не в силах остановиться.

Откуда-то издалека до меня донесся голос Катрионы. И только когда она начала трясти меня за плечи, ко мне вернулось ощущение реальности происходящего.

– Кейтлин, нам нельзя здесь оставаться! Бежим! – кричала девушка. – А вдруг кто-то из шайки придет на выстрел? Они наверняка слышали, они могут прийти! Надо бежать…

Я закрыла глаза и снова их открыла. Вокруг все осталось, как было минуту назад… «Его жизнь против твоей…» Силы и способность мыслить медленно возвращались ко мне, но сердце по-прежнему стучало так, словно желало вырваться из груди. Видно, мне не суждено узнать всю правду о Меган… Убил ли ее Кэмпбелл или все-таки нет? Он отверг мои обвинения, посеяв тем самым зерно сомнения. И зачем Эуэну было врать? Катриона подобрала с пола нож брата, протянула мне мой кинжал, а потом взяла меня за руку и потащила к выходу. Я перепрыгнула через бездыханное тело Кэмпбелла, но, когда мы подошли к тому месту, где лежал Нил, я остановилась и встала на колени рядом с ним. Мертвые глаза Нила смотрели в пустоту. Дрожащими пальцами я закрыла их и всхлипнула.

– Пожалуйста, прости меня, Нил! Я так перед тобой виновата! Если бы я не сбежала, ничего бы не случилось и мы бы с тобой сейчас болтали о всякой ерунде… И Джоан, которая тебя ждет… Прости! Я никогда тебя не забуду…

Слезы потекли у меня по щекам. Я нежно поцеловала Нила в лоб. Лицо его было безмятежно. Он спас мне жизнь, но, к несчастью, тем самым обрек на гибель себя. Сердце мое саднило под бременем вины.

– Кейтлин, бежим! – позвала меня откуда-то сзади Катриона.

Я положила пистолет Нилу на колени и подошла к изнывающей от нетерпения девушке. Вместе мы побежали к тому месту, где мужчины клана устроили бандитам засаду. В лесу теперь царило гробовое безмолвие. Мне стало страшно. Стих шум сражения, и только скорбный шепот листьев и нервное ржание лошадей чуть дальше на дороге нарушали тишину. От мысли, что Лиама могли убить, у меня подкосились ноги, и я прикусила губу, чтобы не начать звать его по имени. Луна скрылась за вереницей облаков, и нам с Катрионой пришлось идти в темноте, выставив перед собой ножи и спотыкаясь о невидимые корешки и ветви.

Внезапно моя нога задела что-то мягкое, и я вскрикнула от неожиданности. Поперек тропинки лежало бездыханное тело. Уж не Лиам ли это? Я наклонилась было, чтобы прикоснуться к трупу, но вовремя передумала, и мы обошли его. Катриона все так же шла за мной следом, держась за мою юбку. Где-то в лесу послышался крик, а следом за ним – звук выстрела. Я остановилась как вкопанная. Нервы сдали, и я поняла, что больше не могу сделать ни шагу. «Но где же наши?»

И тут чьи-то железные пальцы стиснули мою талию. Испустив дикий вопль, я попыталась развернуться и замахнуться на обидчика ножом. Но мое запястье моментально сжали все те же сильные пальцы, причинив мне сильную боль. Я уронила свое оружие.

– Тише, a ghràidh, – шепнул низкий голос мне на ухо.

Воздух словно бы застыл у меня в груди, чтобы мгновение спустя вырваться наружу болезненным спазмом. Я прижалась к Лиаму и разрыдалась. Он дрожал, сердце его билось часто-часто под рубашкой, испачканной потом и кровью, и я поспешила прильнуть к нему щекой. Он издал звук, похожий на стон, и еще крепче прижал меня к себе.

Вокруг уже звучали мужские голоса, но я различала только снующие меж деревьев темные силуэты. Судя по всему, битва закончилась и товарищи Лиама разыскивали раненых и убитых. Лиам принялся меня ощупывать.

– Ты не ранена? – шепотом спросил он.

– Я цела.

Он подхватил меня на руки и понес в лес. В зарослях папоротника он осторожно усадил меня на землю и прилег рядом. Тело его сотрясалось от нервной дрожи.

– Кейтлин, ну почему ты не осталась в хижине? Почему ты никогда не слушаешься? – глухим от усталости голосом спросил он. – Мало того, что мне приходится рисковать своей жизнью, но ты делаешь все, чтобы я думал еще и о том, в какую переделку ты попала, стоило мне отвернуться! Мне надоело бегать за тобой…

– Перестань меня ругать! – сердито отозвалась я. – Я ведь не нарочно! Катриона… Да, я знаю, мне нельзя было уходить… Это глупо с моей стороны…

Он взял меня за плечи и потряс, как грушу.

– Глупо? Это еще слабо сказано! – Лиам задохнулся от возмущения. – Это был верх неосторожности! Да ты могла… Тебя могли… Кейтлин, ну почему, почему?

Он обнял меня и страстно поцеловал. У губ его был вкус крови и соли, а от его запаха – дикой смеси соснового духа, запахов пота, пороха и страха – у меня пошла кругом голова. Я вспыхнула, словно факел, ответной страстью и пылко ответила на поцелуй.

Мы обнимались и целовались так отчаянно, словно жизнь наша могла оборваться в любой момент. Ничего не имело теперь значения, кроме жизни, бившейся у нас под пальцами, и тепла наших тел. Оба мы испытывали необходимость пережить это мгновение во всей его полноте, словно оно должно было стать последним.

– Я решил уже, что потерял тебя! – едва слышно пробормотал Лиам и положил голову мне на грудь. Его пыльные волосы липли к лицу и шее. Я взяла одну прядку, убрала ее и погладила Лиама по влажной колючей щеке.

– Я тоже, mo rùin, – выдохнула я, прижимая его к сердцу. – Я тоже!

Мужчины разбили лагерь на опушке, возле хижины. Трупы уложили на границе леса и поляны и накрыли пледами. Всего их оказалось девять. Из наших погибли Чарльз Сорли, Дугал Кэмерон и Нил Маккоул. Остальные шесть были бандиты из шайки Эуэна Кэмпбелла. Еще одного бандита взяли живым, двоим удалось ускользнуть, и они наверняка уже были очень далеко. И все же из предосторожности было решено, что лагерь всю ночь будут охранять четверо часовых.

Смерть Нила очень огорчила Лиама. Отец парня погиб в битве при Килликранки, и Лиам с тех пор опекал Нила, учил обращаться с оружием.

Катриона с отрешенным выражением лица сидела возле трупа своего брата. «Как зло шутит судьба!» – подумалось мне. Мы воспользовались ею, чтобы заманить Эуэна в наши сети, а эта девушка нашими же руками отомстила за все перенесенные по воле брата издевательства и освободилась от своего мучителя. Я успела замолвить Адаму слово за бедняжку, и участь ее уже была решена: мужчины клана Кэмерон заберут ее с собой и она станет жить в господском доме в Лохиле и служить на кухне.

Пленника, некоего Александра Гранта, от которого давно отреклись его клан и семья, трое мужчин отвели в сторону, чтобы допросить и предложить сделку: он отдает награбленное бандитами добро, и ему оставляют жизнь. Я была уверена, что им не придется долго стараться, прежде чем он «расколется» и все расскажет.

Я вся дрожала. Мое тело понемногу оправлялось после пережитого шока и возвращалось к жизни, холод все сильнее донимал меня. Лиам протянул мне фляжку с виски. Я сделала несколько глотков, чтобы немного согреть внутренности. Лиам накинул мне на плечи мою шерстяную накидку и сел рядом со мной.

Ярко горел костер, и деревья отбрасывали странные танцующие тени. О раненых побеспокоились, лошадей привязали возле хижины. Больше мужчинам пока было заняться нечем. Чтобы «прибраться» в лесу, нужно было дождаться рассвета.

– Катриона сказала, что это ты застрелила Кэмпбелла. – Лиам искоса посмотрел на меня.

– Так и есть, – ответила я и отвела глаза.

Он взял мою руку и поднес ее к губам. Прикосновение горячих губ заставило меня вздрогнуть.

– Не так-то просто научиться убивать, a ghràidh! Но это разные вещи – убивать ради удовольствия и убивать, чтобы выжить!

Прижав мою руку к щеке, он продолжал:

– Это закон природы: выживает тот, кто сильнее. Dura lex, sed lex, «суров закон, но закон». Понимаешь?

– Думаю, да, – шепотом отозвалась я.

– Не вини себя. И за смерть Нила тоже. Он погиб не по твоей вине.

– Нет, Лиам, его смерть на моей совести! – воскликнула я, глядя мужу в глаза. – Если бы я не сбежала… Если бы смирно сидела в хижине, как мне и было приказано, Нил был бы сейчас живой!

Слова застряли у меня в горле. Лиам пересадил меня к себе на колени и накрыл нас обоих своим пледом.

– Что случилось – случилось, и ничего уже не поделаешь. Так решил Господь. Кто знает, что бы было, если бы ты не убежала искать Адама? Очень может быть, Эуэн Кэмпбелл все равно бы вас нашел. И последствия могли бы быть куда более печальными!

– Не знаю… Нил был такой славный парень! И Джоан… Она наверняка опечалится! Они ведь хотели пожениться… Нил собирался в Клюн просить ее руки у папаши Макмартина…

Лиам поцеловал меня в шею, в то место, где под кожей пульсировала кровь.

– Ты сильная, Кейтлин! Я это понял сразу, в ту самую ночь, когда мы сбежали из поместья. Я понял, что ты не из тех, кто легко опускает руки. Ты из породы борцов, и именно такая женщина мне и была нужна, чтобы снова стать самим собой. Я не смогу жить, если потеряю тебя, a ghràidh. Ты должна быть сильной. Ради меня… Ради себя…

«И ради него…» – подумала я, кладя обе руки себе на живот. Боль прошла, и все же я беспокоилась о малыше. Кэмпбелл ударил меня так сильно!

Лиам взял меня за подбородок и повернул мое лицо к своему лицу. Через правую щеку протянулась глубокая царапина, но кровь уже успела засохнуть, и, если не считать ее и неглубокого пореза на бедре, он был невредим, за что я поспешила возблагодарить Господа. Взгляд Лиама проникал мне в самую душу.

– Если тебе и в будущем придется убивать ради того, чтобы выжить, убивай, не раздумывая ни секунды…

– Лиам! Кэмпбелл сказал, что не убивал Меган.

Он ничего не ответил и посмотрел в сторону, туда, где его товарищи пили за свою победу. После недолгого молчания он сказал:

– Может, и не он ее убил. Правды мы никогда не узнаем. Но наши считают, что это он убийца, его судили и наказали по нашим законам. Кэмпбелл ее убил или нет, но козлом отпущения все равно бы пришлось стать ему.

– Еще он упомянул какого-то сержанта Барбера…

Лиам поморщился, потом слегка отодвинулся и посмотрел на меня с подозрением.

– Он говорил о Роберте? Роберте Барбере?

– Он сказал, что ты сразу поймешь, о ком речь.

– Если так, то это тот Барбер, который убил моего отца.

– Лиам, этот человек хочет убить тебя! И он знает, что скоро из Франции тебе привезут по морю оружие. Кто-то из наших – предатель…

– Не может быть… – выдохнул Лиам.

Мы прижались друг к другу, свернувшись калачиком. Он закинул на меня ногу, крепко обхватил меня руками. Я положила его руку себе на сердце и закрыла глаза. «Я тоже не смогу жить, если лишусь тебя, mo rùin!»

Ухнула сова, и стало тихо, если не считать раскатистого храпа спящих, потрескивания веток в костре да приглушенных голосов часовых. Одни только мертвые были безмолвны.

 

Глава 20

Сыновья Иайна Ога нан Фраоха

Рассвет выдался мрачным и туманным. Большой ворон каркал на крыше хижины – ни дать, ни взять перевоплотившаяся в птицу торжествующая фея Морриган над полем битвы. Однако я смотрела на ворона, не испытывая и тени страха.

– Если и суждено тебе сесть на плечо Cuchulain, то случится это не сегодня, – прошептала я едва слышно.

Птица какое-то время смотрела на меня своими маленькими блестящими глазками, потом каркнула и взлетела, раскинув длинные черные крылья. Я отвернулась и… увидела, что трое мужчин смотрят в мою сторону так, словно увидели нечто сверхъестественное. Я робко им улыбнулась. Все трое уважительно мне поклонились и вернулись к своему занятию.

Седьмого члена шайки нашли в лесу. Он попытался спастись бегством и умер, потеряв слишком много крови, поскольку ударом меча ему перерезало бедренную артерию. Тела павших завернули в пледы и погрузили на спины лошадей. «Mors ultima ratio», – подумалось мне, когда это мрачное зрелище предстало перед моим взором. «Смерть – последний аргумент». Ненависть, зависть, жажда мести – смерть знаменует конец всего, и души погибших наконец-то обрели мир и покой.

Чего нельзя было сказать о живых… Живые укладывали оружие погибших в свои седельные сумки, прятали в спорраны ценности, ранее принадлежавшие побежденным. Этот ритуал означал, что война закончилась и жизнь продолжается. Я прикусила губу, думая о том, что одна из причин, заставивших этих людей пойти навстречу смерти, – это ненависть. Кровь за кровь, проклятая душа в обмен на десять невинных душ… Может, теперь они думали, что отомстили за Гленко, тешили себя уверенностью, что справедливо наказали убийцу Меган. И все же чутье подсказывало мне, что в душе у них ничего не изменится. Охота закончилась, но предстоят другие. Эта земля будет жаждать крови снова и снова…

Наш похоронный кортеж разделился надвое: мужчины из Кеппоха отправились на юг, увозя с собой тела бандитов на их родину, в Гленлайон. Мы же повернули на восток со своим грузом, столь же безрадостным. В окрестностях Торланди уроженцы Лохила выбрали дорогу, которая вела в их родные места, а мы поехали дальше, в Карнох.

Я чувствовала себя больной и разбитой. Спала я плохо, часто просыпалась в поту и с исступленно бьющимся сердцем – мне снились сцены кровавых расправ и страшных сражений. Лиам тоже выглядел уставшим. Две ночи он не смыкал глаз, да и несколько тревожных часов, которые ему пришлось пережить по моей вине, ясно читались у него на лице.

Утром у себя на белье я обнаружила кровь – всего несколько капель, однако этого хватило, чтобы я всерьез разволновалась. Положив руку на живот, я закрыла глаза.

– Держись крепче, a mhic mo ghaoi l! – прошептала я чуть слышно.

Лиам посмотрел на меня со странным выражением. Я почувствовала, что краснею. В его взгляде застыл немой вопрос.

– У тебя что-то болит? – спросил он после паузы.

– Нет, я в порядке, – ответила я и попыталась улыбнуться.

Возвращение в Карнох вышло грустным. Тело Нила мы отвезли к его матери, и вся деревня три дня оплакивала парня. А потом его похоронили на Eilean Munde рядом с его отцом.

За десять дней нашего отсутствия дома произошло множество событий. У нас появился новый жилец: маленький Робин принес к нам в дом Шамрока. Крохотный пушистый комок превратился в симпатичного черного щенка, который, виляя хвостиком, бегал по комнатам и путался у нас под ногами. Патрик успел пристроить к дому новый курятник – ему не улыбалась перспектива жить в одном помещении с курами. Шамрок с восторгом гонял кур вокруг дома, и те убегали прятаться к нашей соседке, которой приходилось то и дело прогонять непоседливого песика прочь от собственного курятника. Но самой большой неожиданностью стал роман между моим братом и Сарой… по крайней мере для Лиама.

Мы только что вернулись с Eilean Munde, и Лиам завел лошадей в конюшню, когда в пустом стойле он вдруг увидел… Сару, разрумянившуюся и с припухшими губками, которая спешно поправляла свой корсаж, а рядом с ней – Патрика, вынимавшего из своих волос соломинки.

Зрелище (на мой взгляд, весьма комичное) словно бы пригвоздило его к месту. Он несколько раз переменился в лице – сначала на нем ясно читалось изумление, потом – неверие, на смену которому пришла ярость.

– Это еще что такое? Сара, быстро в дом! – громыхнул он, указав сестре на дверь.

– Лиам, это не то, что ты подумал! – пробормотала она сконфуженно и медленно попятилась к выходу под разъяренным взглядом брата.

– Я приказываю тебе выйти! – резко бросил ей Лиам.

Девушка испуганно посмотрела на Патрика. Тот знаком попросил ее выполнить приказание брата, но Сара повернулась не к двери, а к… Лиаму.

– Я не обязана подчиняться тебе, Лиам Макдональд! – заявила она. – Мне надоело, что ты за меня решаешь, что мне можно делать, а что – нет! Я давно взрослая, к твоему сведению! Сначала ты запретил мне встречаться с Томом Стюартом, теперь…

– Том – бабник, ты и сама это знаешь! Это для твоего же блага! – прорычал Лиам в ответ на обвинения.

– Если говорить о Томе, то да, пожалуй, ты прав, – не сдавалась Сара. – Но что тебе не нравится в Патрике?

Лицо Лиама побелело от гнева. Схватив сестру за предплечье, он просто-напросто вытолкнул ее из стойла. Назвав его обидным словом, Сара пнула братца пониже колена, подхватила юбку и опрометью бросилась из конюшни.

– Ты тоже выйди, Кейтлин! – не сводя глаз с Патрика, распорядился Лиам.

На душе у меня было неспокойно. Однако брат мой не дрогнул под угрожающим взглядом Лиама.

– Что ты собираешься делать?

– Нужно поговорить с твоим братом наедине! Поэтому будь любезна, выйди и ты тоже!

Пальцы его нервно постукивали по ремню, челюсть ходила ходуном. Я испуганно посмотрела на Патрика, который, судя по выражению его лица, приготовился достойно встретить неотвратимое.

Я вышла на улицу, но уже через мгновение решила вернуться обратно – попросить Лиама сохранять выдержку, когда услышала звук, с которым кулак ударяет о что-то твердое. Последовал поток ругательств. Лиам вышел из конюшни, потирая ушибленные костяшки пальцев, и даже не удостоил меня взглядом. Я вбежала внутрь и увидела Патрика лежащим на соломе и потирающим челюсть. Из уголка рта стекала ниточка крови.

– О Патрик! – вскричала я, наклоняясь над ним.

– Все в порядке, Китти! – пробормотал он, сплевывая кровь. – Черт бы побрал твоего муженька! Он точно сломал мне зуб! Такой удар правой…

– Грубиян! – пробормотала я себе под нос и сжала кулаки. – Вот сейчас я ему задам…

– Китти, не вмешивайся! Пойми, это наше, мужское дело.

И он требовательно воззрился на меня.

– Нормальные люди разговаривают, а не дерутся, Патрик! Он не имел права тебя бить!

– Ты ошибаешься, Кейтлин. Речь ведь идет о его сестре! Если бы я застал тебя с мужчиной до свадьбы, я бы поступил точно так же, как твой муж!

Я покраснела, как маков цвет, вспомнив тот волшебный вечер, проведенный с Лиамом в маленькой заброшенной хижине…

– Китти, у меня все кости целы, и я в порядке. А теперь прошу, дай мне побыть одному. Мне надо подумать.

Я встала. Просьба брата, честно говоря, озадачила меня.

– О чем подумать? Ты же собирался как можно скорее вернуться в Эдинбург?

– Я уже не знаю… Я люблю Сару, и быть с ней – это все, чего я хочу. Но я не знаю, согласится ли…

– …она за тебя выйти, потому что ты не хайлендер? Но я ведь тоже чужачка, и это не стало помехой.

– Китти, если бы все было так просто! Сара очень привязана к этим местам. А моя жизнь – это Эдинбург. Да и подумай сама, мы говорим о разных вещах! Ты вышла замуж за члена клана, а я для этих людей – sassannach! Я ведь не ношу плед и не живу по их законам!

– А я думала, тебе здесь понравилось!

– Мне нравится в долине, правда, но я не представляю, как бы я прожил здесь всю жизнь!

– Ты говорил об этом с Сарой? У нее наверняка на этот счет есть свое мнение. Наша Сара не из тех, кто позволит кому-то устраивать ее будущее!

Патрика мои слова заставили улыбнуться.

– Это ты мне говоришь? Временами она бывает настоящей фурией, но я все равно ее обожаю! Странное дело, но она мне кого-то напоминает…

Я сделала сердитое лицо и ударила ногой по его башмаку. Мы дружно расхохотались.

– Ладно, забудем пока об этом. Но я думаю, что перед тем, как что-то решить, Пат, тебе нужно еще раз поговорить с Сарой.

Своего супруга-дикаря я обнаружила на скамейке перед нашим домом. Волосы у него были мокрые – ходил купаться на реку.

– Ну что, поостыл немного? – спросила я не без легкой иронии в голосе. – Теперь мы любой спор будем решать кулаками?

– Не вмешивайся в это дело! – сердито ответил Лиам и принялся вытирать волосы полотенцем.

– Мой супруг колотит моего брата, а мне, значит, стоять в сторонке? Не дождешься, грубиян ты эдакий!

Руки Лиама застыли в воздухе. Он повернул голову и смерил меня мрачным взглядом.

– Не забывай, что твой братец барахтался в соломе с моей сестрой! И я стараюсь не думать, что они там делали!

– Ну и что в этом такого? Они же не дети, насколько я знаю!

– Тем более! Они должны понимать, что можно, а что – нельзя! – язвительно заметил он. – Думаю, пора твоему братцу возвращаться в Эдинбург. Дело и так зашло слишком далеко…

– Ты не можешь выгнать Патрика только потому, что он… целовал твою сестру! – возмутилась я. – Это смешно!

– Еще немного, и он разобьет ей сердце! Думаешь, я не вижу, что она в него втрескалась по самые уши? И если он еще раз тронет ее, я ему ребра переломаю!

– Не говори глупости! Патрик любит Сару и никогда не сделает ей ничего плохого. Лиам, вспомни, мы с тобой не просто целовались, ну, до того, как пожениться! Патрик тоже попытался бы убить тебя, если бы узнал…

Лиам отвернулся.

– Это совсем другое дело, – проговорил он тихо. – Я предложил тебе выйти за меня замуж.

– Но только потом, смею тебе напомнить!

Он повернулся ко мне спиной и упрямо помотал головой.

– Лиам, ты должен извиниться перед Патриком! Ради меня!

Он повернулся, посмотрел на меня, потом встал и молча ушел в дом. Меньше чем через минуту он вернулся с бутылкой виски.

– Пойду расседлаю лошадей, – буркнул мой муженек, проходя мимо меня. – И могу опоздать к ужину.

– Ну да, конечно, – вздохнула я, провожая взглядом полную бутылку.

Легко было представить, в каком состоянии он вернется…

Я еще не успела заснуть, когда вернулся Лиам. Он разделся, сбросил свои грубые башмаки-броуги и упал на кровать, жалобно скрипнувшую под весом его тела.

– Так ты извинился?

– Нет и не собираюсь, – пробормотал он. – Выбор за ним: или он женится на моей сестре, или пусть уезжает в течение пары дней.

От него сильно пахло спиртным. Я подумала, что скоро опьянею уже от одного этого запаха. Я посмотрела на профиль Лиама, обрисованный светом свечи. На его красивых полных губах играла лукавая усмешка.

– И что он решил? – нетерпеливо спросила я, склоняясь над мужем.

– Он не ответил. У него впереди целая ночь, пусть думает.

Он дохнул на меня виски, заставив поморщиться от отвращения.

– Если только он в состоянии думать, в чем, признаться, сомневаюсь! Фу! От тебя воняет, как от старой бочки! Готова руку дать на отсечение, Патрик сейчас мертвецки пьян!

Лиам обнял меня и потянул к себе с намерением поцеловать. Я резко его оттолкнула. Сегодня у меня снова шла кровь, и я решила, что будет лучше, если мы воздержимся от телесной близости еще несколько дней. Однако у Лиама были совсем другие намерения. Приподняв мою рубашку, он попытался раздвинуть мне бедра. Я снова его оттолкнула и быстренько высвободилась из его объятий. Он привстал на кровати. Мое поведение его удивило.

– Что с тобой такое, a ghràidh? Вот уже три дня ты не подпускаешь меня к себе!

– У меня кровь, и поэтому…

– А… Могла бы сказать раньше, – ворчливо отозвался он.

Я отвела глаза, однако боковым зрением продолжала наблюдать за супругом. Вид у него был весьма мрачный.

– У нас есть что-нибудь пожевать? Что-то я проголодался, – сказал он, не ожидая ответа.

Лиам встал и вышел из спальни. Я легла и смахнула со щеки слезу. Я понимала, что нельзя больше скрывать от него мое состояние, тем более что я могла в любой момент лишиться малыша. Если это случится, Лиам очень сильно разозлится, что я ничего ему не сказала.

Он вернулся довольно скоро с ломтем хлеба и куском холодного вареного мяса, сел в кресло, закинул ноги на изножье кровати и стал есть, то и дело поглядывая на меня. Проглотив последний кусок, он потянулся и закинул руки за голову.

– Кейтлин, по-моему, мы договорились, что не станем врать друг другу и не будем ничего друг от друга скрывать. Или ты забыла? Я – твой порт, твой якорь, твое плечо. Кстати, ты ведь сама этого хотела…

Я посмотрела на него округлившимися от удивления глазами. Мое сердце забилось быстрее.

– Да, конечно, я помню, – пробормотала я растерянно.

– Вот и прекрасно! И если что-то тебя встревожит, ты, конечно, мне сразу расскажешь! Да или нет?

– Да…

– Хорошо. Тогда говори, что тебя гложет. Ты сама не своя с того самого дня, как мы вернулись в Карнох. Это из-за меня? Ты злишься на меня за то, что я грубо взял тебя той ночью в гостинице? Я признаю, я перегнул палку, но мне показалось даже, что тебе понравилось…

– Это не из-за тебя, – оборвала я супруга.

– А из-за чего тогда? Ты не подпускаешь меня к себе, не хочешь ни поцелуев, ни объятий… A ghràidh, мне кажется, ты почему-то на меня сердишься, и это разрывает мне сердце!

– Ты тут ни при чем, Лиам, – сказала я, опуская глаза. – Это… Это из-за ребенка.

Мне показалось, будто с моих плеч свалился тяжелый груз. Лиам же какое-то время сидел неподвижно с каменным лицом, а потом, как если бы мои слова наконец добрались до его мозга, затуманенного парами виски, переменился в лице. Теперь вид у него был ошарашенный.

– Из-за ребенка? – хрипло повторил он. – Ты хочешь сказать… Ты беременна?

– Да. И я боюсь его потерять! Лиам, Кэмпбелл ударил меня в живот, и с того дня у меня понемногу идет кровь…

Я расплакалась. Лиам смотрел на меня, открыв рот, и не мог вымолвить ни слова. Однако он нашел в себе силы подойти ко мне и обнять меня.

– Почему ты раньше мне не сказала? – спросил он, когда я немного успокоилась.

– Боялась, что тогда ты не возьмешь меня с собой!

– И ты была права! A ghràidh mo chridhe, ты не должна была скрывать от меня свою беременность!

– Я знаю, – всхлипнула я.

Он усадил меня к себе на колени, и я уткнулась лбом ему в плечо.

– Ты только что вернулся из Франции и снова собирался уехать. Я не смогла… И, сказать по правде, мне было слишком страшно остаться тут без тебя.

Лиам нежно поцеловал меня в лоб и положил руку мне на живот.

– Малыш… Наш…

Он не закончил фразу и так переменился в лице, что я невольно вздрогнула.

– Как давно ты беременна? – спросил он каким-то необычным, отстраненным тоном.

– Около двух месяцев.

– Два месяца… – пробормотал Лиам задумчиво. – Если я не разучился считать, Кейтлин, два месяца назад ты как раз была в поместье Даннингов. Я прав?

Едва я догадалась, куда он клонит, как пришел мой черед злиться.

– Ты хочешь сказать, что это не твой ребенок, Лиам Макдональд? – вскричала я, задетая за живое.

– Ты думаешь, что мне непозволительно иметь некоторые сомнения на этот счет?

Лиам дышал учащенно, и я чувствовала, как он напряжен. Мне не хотелось бередить его душу тяжелыми воспоминаниями, однако выбора не было – я знала, что нужно сразу расставить все по местам.

– Уинстон не прикасался ко мне, когда я была в его поместье, Лиам! И я уже в то время была беременна. Как раз тогда у меня должны были быть месячные, но они так и не наступили. Тогда я решила, что это из-за волнений и голода, и думать о них забыла. Ты был в Толбуте, и это – единственное, что меня тогда занимало.

Лиам чуть расслабился, потом зарылся лицом в мои волосы.

– Прости меня, a ghràidh. Стоило мне представить, что… и мне стало страшно. О Кейтлин! Я так тебя люблю!

Он погладил меня по еще плоскому животу, закрыл глаза и вздохнул. В уголках его глаз блеснули слезы.

– Но ты рад, скажи?

– Да, конечно, – ответил он. – Когда Колл умер, я подумал, что у меня больше никогда не будет детей.

– Я знаю, что ребенок, который родится, никогда не сможет его заменить…

Сердце мое сжалось от тоски, и я замолчала. Лиам никогда не рассказывал мне о своем сыне, а я не осмеливалась его расспрашивать. Я знала, каково это – потерять одного из родителей, но это, как говорится, более естественно, чем потерять собственного ребенка… Плоть от своей плоти, кровь от своей крови… Я понимала, насколько это тяжело и невыносимо больно. Пускай даже я знала, что Стивен жив, отныне мне предстояло думать о нем так, как если бы он умер.

Устроив голову у меня на груди, Лиам утонул в собственных воспоминаниях.

– Я хочу, чтобы наш ребенок был похож на тебя, – тихо сказал он.

– Он будет похож на нас обоих, Лиам!

– Колл был вылитый я, только волосы у него были светлые, как у Анны. Он был любопытным и непоседливым и просто-таки лучился радостью жизни. И очень любил ходить со мной на охоту. Я даже смастерил для него лук подходящего размера. Ему было всего четыре, когда он научился из него стрелять, и очень метко! В нем жила душа воина… Он обожал слушать старинные легенды. Я рассказывал ему те, что знал, по десять, нет, по сто раз, и ему никогда не надоедало слушать! Иногда я подумывал даже, что пора сочинить что-то из головы, – так, для разнообразия. Его любимая легенда – про Маккумала, того самого, что построил Дорогу Великана.

– И о чем говорится в легенде?

Он посмотрел на меня и лукаво усмехнулся.

– Хочешь послушать?

– Хочу. Тем более что тебе пора вспоминать, как это – рассказывать детям легенды… Как получилось, что ты так долго скрывал от меня свой талант schialachdan, mo rùin?

– Ладно уж, слушай! Было это полторы тысячи лет назад. Финну Маккумалу, которого иные называли еще Фингал, поручили охрану легендарного ирландского короля Кормака Макарта. Отец Финна, Кумал, был главой воинов-фианна и погиб от руки своего боевого товарища. Финна вырастили вдали от любопытных глаз, в уединенной ирландской долине. Однажды друид по имени Финегас, который был одним из наставников мальчика и жил на берегу реки Бойн, поймал Лосося Мудрости и поручил юному Финну его зажарить. Поджаривая рыбу, мальчик ожегся, сунул палец в рот – вот так и вышло, что мудрость рыбы перешла к нему. Он стал доблестным воином и главой воинства-фианна. А потом наследовал своему отцу. И вот однажды Финн, который был знатным охотником, пощадил красивую олениху, попавшуюся ему на пути. Олениха последовала за ним к его дому, и как-то ночью, проснувшись, Финн увидел возле своей кровати женщину несравненной красоты. То была Садб. Колдун превратил ее в олениху и обрек жить в звериной шкуре. И только если какой-нибудь смертный ее по-настоящему полюбит, могла она обрести свое людское обличье.

Лиам ненадолго замолчал, погладил меня по волосам и поцеловал в лоб.

– Финн с Садб полюбили друг друга и жили счастливо много месяцев. Потом пришел день, когда Финн взял оружие и отправился сражаться с викингами. Когда он вернулся домой, оказалось, что Садб пропала. Ее похитил волшебник – он обманул ее, превратившись в Финна. Больше Финн свою жену никогда не видел. И вот однажды он с товарищами пошел на охоту и нашел мальчика, которого два его любимых пса защитили от других собак. Мальчик рассказал, что своего отца он не знает, а его матерью была кроткая олениха, вместе с которой он и жил в долине. Так Финн узнал, что у них с Садб родился сын, и назвал мальчика Оисин. Он обучил мальчика воинскому искусству, и тот стал великим воином, как и его отец. От матери Оисин унаследовал дар слагать стихи и стал великим поэтом. Позднее Финн-Фингал и Оисин вместе с воинами-фианна поселились в нашей долине. Им приходилось воевать всюду, даже на Гебридах, а временами – и в Ирландии. На северном склоне горы Эн-Ду есть пещера, которую назвали в честь Оисина. Говорят, он уединялся в этой пещере и писал там свои стихи. В нашей долине фианна не раз отражали нападения викингов, но самым большим сражением стало сражение с Ирраганом. Этот викинг-захватчик приплыл на озеро Ливен с четырьмя десятками галер и высадился в Ларохе – это чуть больше чем в километре к западу от устья Ко. Люди Финна вырыли среди холмов у подножия горы Пап-Гленко рвы – их можно увидеть и поныне, – спрятались в них и стали ждать викингов. Битва длилась больше недели. Говорят, вода в озере покраснела от крови. Иррагана убили, а врагов уцелело так мало, что не хватило заполнить и две галеры из прежних сорока. Воинов, погибших в этой битве, похоронили в простых могилах на лугу недалеко от Лароха, а над могилами командиров выложили пирамиды из камней.

– Это те самые каменные пирамиды, которые я видела возле Баллахулиша?

– Те самые.

– А что стало с воинами-фианна?

– Легенда говорит, что они спят в наших горах, что ветер – это их дыхание и что однажды они проснутся, – когда их предводитель снова затрубит в свой рог.

– Они – ваши предки?

Лиам улыбнулся, покачал головой из стороны в сторону и подмигнул мне.

– Вот и Колл всегда задавал мне тот же вопрос. Нет, история наших предков не такая романтичная. Некогда эта долина принадлежала клану Макдугаллов из Лорна, которые поставили не на того претендента, когда корону Шотландии оспаривал Роберт Брюс I. Долина перешла в руки Ангуса Ога с острова Айлей, главы одного из кланов Макдональдов, сражавшегося на стороне нового короля в битве при Баннокберне в 1314 году. Сын Ангуса Ога, Иайн Ог нан Фраох, получил долину в наследство от отца. От его имени и появился титул, который по сей день носит глава клана – «Макиайн», что означает «сын Иайна», а вереск стал эмблемой клана. Макдональды – потомки Сомерледа-Норвежца, основателя и первого правителя королевства Островов на Гебридах. Джон – тринадцатый глава клана Макдональдов из Гленко.

Я накрыла ладонью руку Лиама, поглаживающую мой живот.

– Ты обязательно расскажешь все это нашему сыну в один из долгих зимних вечеров! Он должен знать свои корни и своих предков, чтобы потом поведать об этом своим детям. Ведь он – один из Макдональдов…

– А если родится девочка? – спросил Лиам со смешком и ущипнул меня за ту часть тела, которой мужчинам иметь не положено.

– Что ж, она будет дочкой своего отца и, разумеется, ни за что не подпустит к себе мужчину!

– И станет воительницей, как и ее мать!

– Я – воительница? – изумилась я, вскидывая брови.

– Так о тебе говорят наши с тех пор, как узнали, что ты застрелила Кэмпбелла. Они прозвали тебя Badb Dubh.

– Бадб? В Ирландии это кельтская богиня войны, она же – Морриган, Ниман и Маха. Приняв обличье вороны, она кружилась над головами воинов во время битвы при Клонтарфе в 1014, когда великий король Брайан одержал победу над викингами. Люди верят, что вороны, которые слетаются на поле сражения, – это богини, спустившиеся на землю отведать плоти побежденных.

Мне вспомнилось то утро в Линаханском лесу, лагерь, черный огромный ворон и то, как смотрели на меня мужчины.

– Только не говори, что они теперь считают меня богиней войны! – прыснула я. – Это же смехотворно! Я в жизни так не боялась, как в ту ночь, когда вы устроили засаду на бандитов! И потом, для меня вороны – это предвестники несчастья, а никакие не богини!

– У нас хватает суеверных, a ghràidh, и то, что они так к тебе относятся, – большая честь для тебя. А что до ворон… Некоторым они, наоборот, приносят удачу!

Он поймал прядь моих шелковистых волос и пропустил ее между пальцев.

– Для них ирландка с волосами цвета воронова крыла, убившая одного из самых заклятых врагов клана, может быть только богиней, Badb Dubh.

* * *

Наконец-то у меня выдалась свободная минутка и можно было почитать Шекспира! Я присела на траву, прижимая к груди заветную книжицу. Я очень устала: с рассвета, не разгибая спины, работала в огороде. Погода с самого утра была ясная, и я решила воспользоваться этим подарком природы, поскольку знала, что тучи могут затянуть небо в любой момент. Впрочем, жители Хайленда к этому давно привыкли.

У меня было такое чувство, будто я парю в небесах на мягком облаке. Да, в последние дни мне приходилось много и тяжело работать, но, если не считать усталости, я чувствовала себя счастливой, как никогда. Кровотечения прекратились, ребенок сумел удержаться во мне, уцепился за жизнь… У Лиама на этот счет было свое мнение: «Он наверняка будет такой же упрямый, как ты, a ghràidh!» Ко мне постепенно возвращался аппетит, и только от запаха соленой селедки меня мутило по-прежнему, но ведь это, в сущности, такой пустяк!

Патрик и Сара сочетались узами хэндфаста. В отличие от супружеского союза, освященного Церковью, хэндфаст – это своего рода пробный брак, позволяющий влюбленным жить как муж и жена в течение года и одного дня. По истечении этого срока они либо сочетались браком перед лицом Господа, либо расставались. Если от такого союза рождался ребенок, он считался законным и отец был обязан содержать его и принимать участие в его воспитании. Традиция хэндфаста – очень древняя. Такие браки на территории современной Англии практиковались еще со времен римского владычества, а в Шотландии и Хайленде, где в нужный момент священника не так-то легко найти, и вовсе имели такую же законную силу, как и церковный брак.

В долине начался сезон сбора урожая и подготовки к зиме. Все крытые вереском крыши подновили, оставалось только забить паклей щели между камнями в стенах, и дома будут готовы к холодам… Лиаму, своему первому лейтенанту и приближенному лицу, лэрд Макиайн отдал свой прежний дом. Это известие меня очень обрадовало: скоро родится ребенок, и лишняя комната нам не помешает, да и возможность иметь отдельную кухню с печью внутри, а не во дворе привела меня в полнейший восторг.

Я открыла старенькую потертую книгу на той странице, где начинался второй акт. Лиам отыскал ее в лавке букиниста в Кале. К несчастью, в первом акте недоставало нескольких страниц, но с этой неприятностью я легко примирилась. «Макбет» я знала почти наизусть, и знакомство с трагедией «Ромео и Джульетта» стало для меня настоящим событием. Представляя себя на месте Джульетты, я смотрела на ночной сад и видела затаившегося в тени Ромео, в глазах которого читала те же потаенные мысли, что обуревали и меня…

Не прошло и минуты с того момента, как я погрузилась в чтение, когда я почувствовала, что на меня смотрит не только Ромео. Не поднимая головы, я окинула взглядом окрестности.

– Шамрок?

Щенок, который только что жизнерадостно охотился за кузнечиками в шаге от меня, присел на попку и тревожно застучал хвостиком по земле. Что-то привлекло его внимание. Я проследила за его взглядом, однако ничего не увидела.

– Что ты там такое рассмотрел, малыш?

– Гав! Гав!

Щенок побежал к дальним кустам. Я встала, заслонила глаза от яркого солнца ладошкой. Из кустов вышел мужчина. Колин… Он посмотрел по сторонам, и мне показалось, что вид у него был смущенный. Он помедлил немного и направился ко мне.

– Я все утро тебя ищу. Ты хотела со мной увидеться?

– Я? Вроде бы нет.

Я с удивлением посмотрела на своего деверя. Он порылся в спорране и извлек из него помятый клочок бумаги.

– Разве это не ты написала?

Я взяла записку и развернула ее.

– Нет, Колин, не я, – ответила я, закончив читать.

Записка и впрямь была подписана моим именем. В ней я якобы приглашала Колина заглянуть ко мне на обед. Лиам на весь день уехал в дозор, а я решила отдохнуть с книгой на природе, вместо того чтобы сидеть дома в духоте. Колин наверняка заглянул к нам и, не обнаружив хозяйку дома, разволновался и решил непременно отыскать меня.

– Это не мой почерк. А другой Кейтлин в клане нет?

Он взял у меня из рук записку и сунул в карман.

– Нет. Кэтрин у нас две, но Кейтлин – только одна.

И он уставился на носки своих башмаков. Мы оба чувствовали смущение, а потому какое-то время молчали. Колин первым нарушил тишину:

– Странно… А я подумал… Наверное, кто-то решил пошутить.

Он повернулся и сделал несколько шагов по направлению к кустам, из которых появился, но я крикнула ему вслед:

– А где ты нашел это послание?

– У себя дома, на столе.

– Колин, по-твоему, кто-то решил сыграть с нами злую шутку?

Он посмотрел на меня и пожал плечами.

– Кому в голову могла прийти дурацкая мысль подстроить нам свидание?

На этот вопрос я ответить не могла. И все-таки странно… Западня? На мгновение я даже поверила, что это Лиам решил устроить нам с Колином проверку, однако быстро одумалась. Тут Шамрок снова залаял, на этот раз глядя в сторону холмов.

– Что там еще, Шамрок?

Щенок сорвался с места. Из рощицы у подножия холма выскочила какая-то фигура и бросилась бежать к вершине. Она была закутана в плед, а потому ни ее одежду, ни волосы я рассмотреть не смогла. Но что-то смутно знакомое было в ее движениях. Эта кошачья грация… Пальцы мои стиснули книгу, которая грозила выскользнуть из моих рук. Из-под пледа вырвалась длинная ярко-рыжая прядь.

Я почувствовала, как кровь отливает от лица, а спина покрывается гусиной кожей. Колин, как и я, остолбенел от изумления. Я подобрала с земли шаль. Книгу я тоже умудрилась уронить, и Колин нагнулся, чтобы ее поднять. В итоге он задел меня плечом по лбу, и я едва не упала. Он сумел удержать меня, схватив за руки, и рассыпался в извинениях. Когда мы оба выпрямились, мои руки так и остались в его руках. Сердце часто-часто стучало у меня в груди. Колин тоже заметно разволновался, однако старался сдерживаться. Что привело его в такое смятение? Это видение или соприкосновение наших рук? Он погладил меня по руке, поднес ее к губам и нежно поцеловал. Я закрыла глаза и закусила губу. По моему телу пробежала волна дрожи, Колин это почувствовал, приобнял меня рукой за талию и привлек к себе.

– Колин, нет!

Тело его неожиданно напряглось, и он оттолкнул меня. Бледный как смерть, он смотрел мне за спину.

– Беги домой! – шепнул он мне на ухо.

Не на шутку испугавшись, я оглянулась. В нескольких метрах от нас стоял Лиам. Он был так же бледен, как и его брат. Рядом с ноги на ногу переминались Патрик, Саймон и Исаак. Над лугом повисла тягостная тишина, которую даже кузнечики и птицы не осмеливались нарушить.

Я открыла было рот, но сразу передумала, заранее зная, что любые слова, сказанные в оправдание, прозвучат фальшиво и глупо. То, что они увидели, можно было истолковать как угодно. Объяснения с мужем мне не избежать, но это будет позже и за закрытой дверью нашего дома. Я сунула книгу под мышку, завернулась в шаль, хотя от волнения умудрилась вспотеть, и быстро пошла к деревне.

* * *

Щебетание Мод, Маргарет и леди Гленко вернули меня к реальности. В большом зале дома главы клана, Джона Макиайна Макдональда, горели свечи, в очаге плясали языки пламени. Мы только что поужинали. Мужчины устроились в другом конце комнаты с бутылкой коньяка, а я вполуха прислушивалась к болтовне женщин. Но особого желания принимать в ней участие я не испытывала.

Ничто не нарушало спокойствия наших дней и ночей, однако страх, пережитый в тот день, когда Колину подложили записку, написанную от моего имени, временами возвращался ко мне. Колин уехал из долины на следующий же день, и с тех пор прошло три недели. За эти дни я ни разу его не видела. Вопреки моим ожиданиям, Лиам ни словом не упомянул о том случае. В поведении его тоже ничего не переменилось, однако это только усиливало мои опасения. Временами я замечала, что он смотрит на меня по-особенному, с грустью. Что такое сказал ему Колин?

Неприятное чувство, что за мной следят, не покидало меня, превратившись в паранойю. Временами я склонялась даже к мысли, что теряю рассудок. Или же нервной меня сделала моя беременность? Я больше не видела ненавистный мне призрак, однако постоянно ощущала его близкое присутствие. Лиам пытался уверить меня, что та закутанная в плед фигура – это никакое не привидение, а девушка, которая отправилась на прогулку. Если задуматься, это вполне могло оказаться правдой: в деревне было не меньше дюжины рыжеволосых женщин. И все-таки страх мешал мне рассуждать здраво. Пришло время положить конец этому безумию…

Мальчик лет шести с ангельским личиком и густыми черными кудряшками влез на колени к Эйблин (так я теперь называла леди Гленко) и с явным интересом уставился на меня. Это был Аласдар, сын главы клана, которому суждено было в свое время перенять бразды правления. Он что-то шепнул матери на ушко, и она, украдкой посмотрев на меня, отрицательно покачала головой. Он состроил недовольную гримаску, соскочил на пол и побежал к своим четвероногим друзьям – паре великолепных шотландских борзых, которыми его отец Джон очень гордился. Эйблин решила объяснить мне смысл этой маленькой сценки.

– Он хотел, чтобы вы рассказали, как вам удалось расправиться с Кэмпбеллом, – просто пояснила она.

– Неужели?

Признаться, просьба ребенка меня удивила.

– Он обожает слушать рассказы о сражениях и вооруженных стычках, но я решила, что вам это не доставит особого удовольствия. Ведь так?

– Да, вы правы, – ответила я, смутившись еще больше. – Аласдар – славный мальчик!

– Славный? Пожалуй… Если только маленького дьяволенка можно назвать славным. Он и двух секунд не посидит на месте! Должно быть, кровь его деда Макиайна кипит у него в жилах. Мой свекор, когда хотел, мог очаровать кого угодно, но натура у него была вспыльчивая и несдержанная. Он всегда был готов ввязаться в бой или отправиться чуть ли не на край света в надежде на добычу.

Она поправила свой арисэд. Лицо ее помрачнело.

– Я хочу, чтобы судьба моего маленького Аласдара сложилась счастливее, чем судьба его деда.

– Лиам много рассказывал мне о Макиайне, – сказала я, взяв предложенный хозяйкой дома бокал настоянного на пряностях вина. – Ваш свекор был очень гордым и отважным.

– То была не гордость, а гордыня, – с улыбкой возразила леди Гленко. – Макиайн всей душой любил свой клан и руководил своими людьми железной рукой около сорока лет. Своей готовностью взяться за оружие и прийти на помощь Кеппоху, Маклинам или любому другому клану он завоевал много друзей, но и нажил опасных врагов.

– И Кэмпбеллы – первые в этом списке…

– Совершенно верно.

Она пригубила сладкий напиток того же золотистого оттенка, что и ее собственные глаза, и посмотрела на меня поверх бокала.

Леди Гленко можно было назвать привлекательной, но никак не красавицей в прямом смысле слова. Среднего роста, худенькая, она выглядела старше своих лет, и виной тому были страшные испытания последних лет, которые ей довелось пережить. Но в глазах ее читалось жизнелюбие, а очаровательная улыбка радовала сердце.

Эйблин наклонилась ко мне чуть ближе и убрала под платок прядь своих золотисто-каштановых волос. Чуть нахмурившись, она продолжила рассказ уже более спокойно:

– Макиайн и Бредалбэйн ненавидели друг друга, но то, что Кэмпбеллы сделали с моим свекром, простить нельзя. Большей низости невозможно даже представить! Они убили главу клана в его собственной постели на глазах у жены, выволокли на улицу и оставили лежать лицом вниз на грязном снегу…

Она замолчала и медленно кивнула. Загрубевшими от работы пальцами женщина теребила складки своей шерстяной юбки.

– Потом они надругались над его супругой, а один зубами стащил с ее пальца обручальное кольцо… Мы нашли бедную женщину на улице, полуголую и замерзшую. Через несколько часов она отдала Богу душу.

Леди Гленко вздохнула и устремила взгляд на бокал с вином, который она машинально покачивала в руке.

– Я ее любила… Она была очень добра ко мне и к своим сыновьям. Думаю, жить с Макиайном было непросто. Он мог больно уязвить, сказав что-то обидное, но слова его жены были словно бальзам на раны. И я думаю, что Макиайн всегда спрашивал у нее совета, прежде чем что-то решить, но, естественно, так, чтобы об этом никто не знал. У леди Гленко было доброе сердце и ласковая речь, однако она имела огромное влияние на своего великана-мужа. И мне ее теперь очень не хватает… Да и Макиайна тоже. Он был заносчивым и грубым, это правда, однако же любил своих людей, как собственных детей.

– Очень жаль, что вашему сыну не довелось узнать деда.

– Конечно, жаль! Когда в Гленко случилось несчастье, Аласдару было всего два годика. И он не помнит ни деда с бабкой, ни той страшной ночи. Кормилица завернула его в плед и убежала с ним в горы. Я не могла пойти с ними, я осталась с леди Гленко. Своего сына я увидела только на следующий день, уже в Аппине, и возблагодарила Господа за то, что он спас им с кормилицей жизнь. Но очень многим повезло меньше, чем мне, – тихо добавила она, посмотрев на Лиама, который смеялся в другом конце зала вместе с остальными мужчинами.

Воцарилось неловкое молчание. Нарушила его Маргарет. Она кашлянула и обратилась ко мне с такими словами:

– Как ты себя чувствуешь, Кейтлин? Как ведет себя малыш?

– Мне намного лучше, – ответила я, расправляя плечи. Я не стала признаваться, что в последние дни устаю гораздо быстрее обычного. – Скоро холода, а нам еще столько нужно успеть! Не знаю, управимся ли… Я еще не насолила достаточно мяса, да и торфа маловато…

– Об этом не беспокойся, – сказала Мод и погладила меня по руке. – Впереди еще несколько недель, вы все успеете!

– Скоро Лиаму ехать на восточное побережье, и я поеду с ним.

Мод и Маргарет воззрились на меня с ужасом.

– Ты ведь шутишь, Кейтлин? – вскричала Маргарет.

– Вовсе нет, – ответила я сухо.

– Лиам тебя не возьмет!

Ну что могла я ей сказать? Что я боюсь привидений и ворон? Одно мне было ясно: я точно не хочу оставаться в доме одна.

Мужчины захохотали еще громче. Мы подошли послушать. Саймон Макдональд рассказывал байку про то, как однажды несколько лет назад они отправились в Аргайл воровать скот.

– А помнишь, какое лицо сделалось у громилы Арчибальда Макфейла, когда до него дошло, что он преследует не мужчину, а девчонку?

– Еще бы не помнить! – отозвался Лиам. – Он загнал ее в самое озеро! А когда она вынырнула, он собрался нанизать ее на меч, но, на свое счастье, девчонка повернулась к нему лицом, и Арчи так и прирос к месту!

И он заразительно захохотал.

– Я тоже это видел! Плед на ней раскрылся, и мокрая рубашка прилипла к телу. Зрелище было что надо! У Арчи глаза стали, как блюдца, и он как заорет: «Это ж надо! В первый раз в жизни вижу мужика с сиськами!»

Лиам спародировал удивленное лицо Арчи, и мы прыснули со смеху.

– Он сунул меч в ножны, девчонку перекинул через плечо, – продолжал рассказывать Саймон. – Она кусалась и поносила его на все лады. В жизни не слышал, чтобы женщина так ругалась! Настоящая гарпия! Если все женщины Кэмпбеллов такие, бедный Аласдар Ог!

– И что вы с ней сделали?

– Связали ей руки за спиной и усадили на кучу навоза, – ответил Лиам, хватаясь за бока от смеха. – Арчи поворачивается и говорит ей: «Плед положено носить только тем, кто умеет писать стоя!»

– Хотел бы я знать, где тогда был ее муженек! Наверное, напялил ее платье и отсиживался под кроватью!

Мы снова захохотали.

– А ты, Лиам, помнишь свой первый рейд? – спросил Ангус с лукавой улыбкой.

Лиам буркнул что-то нечленораздельное и закрыл уши ладонями, но я быстренько схватила его за запястья и заставила опустить руки.

– Рассказывайте! – попросила я, сгорая от любопытства.

– Большая компания из Атолла собралась наведаться на земли Аргайла, – начал Джон. – Отец разделил клан на три отряда, чтобы увезти побольше добычи. Мой брат Аласдар отправился на северо-западное побережье, к Килбриду и Ардуэйну, вместе со Стюартами. Мне поручили Коуэл, отец взялся за полуостров Рознит. Я взял Лиама с собой. И вот когда мы были в окрестностях Инверчейпла и гнали перед собой скот, под ноги его лошади кинулся баран. Лошадь взбрыкнула и сбросила седока, и Лиам приземлился посреди свинарника!

Джон поморщился, Ангус вскрикнул от отвращения.

– Жаль, что я пропустил такое зрелище! – сказал он.

– А что ж ты тогда не поехал с Аласдаром? – спросил Лиам с лукавой усмешкой.

– Лиам никак не мог выбраться из загона, – смеясь, продолжал Джон, – а перепуганные свиньи визжали и бегали вокруг него, обливая вонючей жижей! Когда он все-таки вылез на свет божий, то был весь в грязи с головы до ног, одни глаза блестели!

– Твоя мать, Лиам, три раза стирала плед, но потом все равно его сожгла! – добавила Маргарет.

– Помню, – отозвался Лиам, притворно нахмурившись. – Я сам успел его два раза постирать, пока мы добирались домой! А эти негодяи еще заставили меня плестись в хвосте, так от меня воняло! Думаю, даже лошадь моя была рада, когда я в конце концов с нее слез!

– Надо же было кому-то подгонять отстающих! – попробовал оправдаться Джон.

– Кстати, никто из наших даже не попытался помочь мне выбраться из свинарника, – заметил Лиам.

– А зачем? Старый Макивен сам прибежал тебе помогать!

– Помогать? Хью Макивен пришел с намерением разделать меня на куски и стушить в рагу! Подкрался сзади и приставил нож к горлу. Мало того, что я не слышал, как он подошел, так еще и нож свой в этой мерзкой грязи утопил!

– Может, он принял тебя за свинку, Лиам? – хохотнул Саймон. – У него восемь детей, вот он и решил их побаловать, выбрать да зажарить самую жирную!

– А выбрал не самую жирную, а самую резвую! Я чуть его самого в грязь не втоптал.

Лиам приподнял волосы и показал мне маленький шрам за правым ухом, который я прежде не замечала.

– Чуть было глаза не лишился, – сказал он. – Нож промелькнул так близко, что я потом косил глазом еще дня три!

– Это было твое боевое крещение, – усмехнулся Ангус.

– Да, мне тогда было всего семнадцать. И могу тебя заверить, a ghràidh, опыта этого первого рейда мне хватило с лихвой, чтобы стать ловким похитителем чужого скота. С тех пор никто не может похвастать, что видел, как я купаюсь в навозе со свиньями!

– Да, тот рейд стал настоящим испытанием, – сказал, смеясь Ангус. – Для Кэмпбеллов, а не для нас, естественно!

– Самый масштабный рейд на земли Аргайла, да еще и с позволения короля!

– Король разрешил вам разграбить Аргайл? – изумилась я.

– Да, – ответил Джон. – Джон Мюррей, маркиз Атолл, преподнес нам Аргайл на блюдечке.

Он плеснул в стаканы коньяку.

– Но почему?

Глава клана отпил глоток драгоценного янтарного напитка.

– Граф Аргайл и герцог Монмут, племянник-бастард нашего короля Якова II, который в ту пору еще царствовал, подняли против короля мятеж в надежде отнять у него трон. Однако ничего у них не вышло, и обоих приговорили к смертной казни. Бедняга Монмут… Палачу пришлось пять раз замахнуться топором, прежде чем его голова окончательно рассталась с телом.

– Палач попросту забыл наточить свой топор! – многозначительно подмигнув, вставил Саймон. – Аргайлу повезло больше – его удостоили поцелуя «вдовы» в шейку. А она, как известно, целует один раз, и – оп! – головы как не бывало!

– М-да… – задумчиво протянул Джон. – А потом начались репрессии. Король поднял против своих обидчиков армию и набрал в нее людей из кланов, у которых были свои счеты с Кэмпбеллами, – из Макдональдов, Маклинов, Стюартов и Макгрегоров. После казни мятежников маркиз Атолл привел нас в Аргайл и сказал: «Вот награда за вашу преданность королю Якову!» И поверьте, после того рейда на ветках старых дубов на Проклятом холме болтались отнюдь не Макдональды. Да и Толбут в Инверари был до отказа забит не Макгрегорами и не Маклинами! Королевские власти озаботились судьбой этих узников и за свой счет отправили их в американские колонии, на плантации.

Я была поражена тем, с какой легкостью они рассуждали о грабежах и убийствах, словно речь шла об обычной вылазке на охоту. «Но, может, для них это все равно – идти грабить, воевать или охотиться», – подумала я.

Лиам притянул меня к себе, усадил рядом на скамью. Я прижалась к нему, устроила голову у него на плече.

В комнату с шумом ворвалась орава детишек, а следом за ними вошла Джейлис с подносом овсяных булочек с черничным джемом и миндальным сиропом.

Ангус заиграл на скрипке, и дети принялись отплясывать джигу, увлекая в танец и своих родителей. Сестры маленького Робина, Мойра и Эйлид, пригласили танцевать и меня. Против воли я покинула свое уютное гнездышко и до изнеможения кружилась, кружилась, кружилась…

В теплые объятия Лиама я вернулась лишь после того, как Мод встала и запела печальную песню. Закрыв глаза, я отдалась во власть ее красивого густого голоса, рассказывавшего о тоске прекрасной девы, ожидавшей возвращения возлюбленного, который отправился в море ловить рыбу. Отец девушки заставил ее выйти замуж за равного себе, и девушка умерла, потому что сердце ее было разбито и ей не суждено было соединиться с тем, кого она избрала. Когда с приливом ее возлюбленный вернулся, он увидел свою любовь, бледную и недвижную, в могиле и последовал за ней, пронзив себе грудь кинжалом. Местные Ромео и Джульетта…

Руки Лиама скользнули по моим рукам. Поцеловав меня в ушко, он шепнул:

– Ты устала, a ghràidh. Пора возвращаться, иначе мне придется нести тебя на руках. А ты стала что-то уж слишком тяжеленькой…

И он погладил меня по животу.

– Как он себя ведет сегодня?

– Прекрасно.

– Может, мне спросить у него самого, как думаешь? – И Лиам тихонько куснул мне мочку.

– Вот еще что удумал! – шепотом возмутилась я и легонько пнула его локтем в бок.

Подошел Калум и, тронув Лиама за плечо, сообщил, что на улице его дожидается человек из Кеппоха, который привез какие-то новости.

– Подожди меня здесь, – сказал Лиам и встал. – Я скоро вернусь.

Парень присел рядом со мной. Вид у него был смущенный. Его длинные руки плетями свисали вдоль тела, пальцы нервно теребили плед.

– Ты знаешь этого человека из Кеппоха, который приехал увидеться с Лиамом? – спросила я после паузы.

С Калумом мне не доводилось перемолвиться словом с самого праздника ceilidh, на котором он умудрился мне нагрубить. С тех пор он упорно избегал меня.

– Это Брайан Макаллен.

– Макаллен? – удивилась я. – И ты знаешь, что ему нужно?

– Нет, миссис Макдональд, – пробормотал он, украдкой посмотрев на меня. – Но вид у него такой, что новости вряд ли хорошие. Брайан сам не свой.

Я почувствовала, как ледяная рука сжимает мое сердце. Еще немного – и я окончательно свалюсь со своего облака…

Лиам вернулся через несколько минут, бледный и расстроенный. Я затаила дыхание.

– Колина и Финли посадили в тюрьму в Инверари, – пояснил он охрипшим голосом.

– Как? – воскликнула я испуганно. – Но что они такого сделали?

Подошли остальные, и Лиам начал рассказывать. Оказалось, что Колин вместе с другими мужчинами из Кеппоха решили украсть несколько голов скота в Аргайле. Но дело обернулось плохо, двоих хайлендеров поймали и отправили в инверарейскую тюрьму, и теперь их будут судить. Еще хорошо, что их не повесили на месте, как это обычно бывает…

– Лиам, нужно что-то сделать! Нельзя оставлять Колина гнить в этой тюрьме! Скажи, что его ждет? – спросила я едва слышно.

Лиам внимательно посмотрел на меня. На одно короткое мгновение взгляд его стал холодным, оценивающим, потом он отвернулся.

– Его ждет петля.

– Нужно вытащить его оттуда! – громыхнул Ангус.

Ночь не принесла отдыха. Пение птиц вывело меня из полузабытья. Лиам шевельнулся со мной рядом и закинул на меня ногу. Лицо его осунулось, и под глазами залегли тени, поэтому я догадалась, что он тоже почти не спал.

Я убрала у него с лица непослушные кудри и провела пальцем по щеке. Он поймал мою руку и поднес к губам, но глаза не открыл.

– Ты так и не спал? – спросила я.

– Нет. А ты?

– Скорее нет, чем да.

Лиам открыл глаза и устало посмотрел на меня.

– Мне придется поехать в Инверарей, – охрипшим голосом сказал он.

– Я хочу с тобой!

Он нахмурился, перевернулся на спину и вздохнул.

– Кейтлин, Инверари – город Кэмпбеллов. Если кто-то узнает, что это ты убила Эуэна… Подумай о ребенке!

Я промолчала. Он потер руками лицо и снова вздохнул.

– Ну почему ты такая упрямая? Не можешь же ты ездить за мной до самых родов! И потом, почему ты так хочешь ехать? Из-за Колина? Ты так по нему соскучилась? Кейтлин, признайся!

– Лиам, что ты такое говоришь? Это нелепость!

– Нелепость?

Час, которого я так боялась, настал. Лиам резким движением сел на колени и ударил кулаком по матрасу. Я невольно отшатнулась. Осознав, что я испугалась, он отодвинулся к краю кровати и уставился на меня.

– Пришло время узнать, кого из нас двоих ты по-настоящему любишь, Кейтлин!

– Ты это знаешь.

– Если я это знаю, то почему не могу избавиться от мерзкого чувства, что присутствие Колина тебя волнует? Почему я боюсь оставить вас наедине в одной комнате? Почему?

– Лиам, я сделала свой выбор в тот день, когда уехала из долины.

Он опустил голову, плечи его поникли.

– Что он значит для тебя? Я хочу знать правду! Ты обязана сказать мне правду.

Сам того не понимая, Лиам заставил меня вновь окунуться в мои чувства, те самые, которых я стыдилась и гнала от себя подальше. Да, я любила Колина, но совсем не так, как его, своего мужа. Но как объяснить мужчине, что женщина может любить другого мужчину, при этом не испытывая желания разделить с ним свою жизнь?

– Я отдала тебе всю себя в той старой хижине под Метвеном, потому что я тебя люблю. Моя рука перешла с руки Колина на твою руку у алтаря, потому что я тебя люблю. И все то, что мне пришлось стерпеть в поместье и в Эдинбурге, я пережила, потому что люблю тебя, Лиам. А потом ты унизил и обидел меня до глубины души, но я ждала тебя, потому что любила и люблю…

Я говорила едва слышно, и уверенность понемногу возвращалась ко мне. Больше аргументов у меня не было, но я надеялась, что он и так все понял. Лиам упорно не сводил глаз со своих рук, которыми он уперся в кровать.

Закончила я так:

– Как можешь ты сомневаться в моей любви к тебе? Я люблю Колина, да… но как старшего брата, который заботится обо мне. И я буду всегда благодарна ему за то, что он для меня сделал. Я его уважаю и знаю, что он тоже уважает меня. Но я никогда не смогла бы пойти за ним в ад. А за тобой – пойду!

– Так он мне и сказал…

Я едва расслышала слова Лиама. Обняв руками колени, я с удивлением посмотрела на мужа. Он поднял на меня влажные от слез глаза.

– Брат пытался объяснить мне то же самое. Показал мне ту записку. Он решил, что ее написала ты, и пошел тебя искать. Еще он сказал, что ты испугалась призрака Меган и поэтому он хотел обнять тебя…

– Он рассказал тебе о призраке Меган?

Лиам со вздохом кивнул.

– Я приказал ему уехать из долины. Я ему не поверил. Решил, что он врет, что придумал предлог, чтобы заманить тебя в свои сети. Мне не хотелось, чтобы он бродил вокруг тебя… Я решил, что, если его не будет рядом, все забудется и утрясется. Какой же я болван!

Лиам встал с кровати, подошел к шкафу и вынул оттуда свернутый в рулон лист бумаги.

– Как ты знаешь, я не суеверен. Феи, домовые, водяные и русалки – все это людские придумки, миф. Но есть вещи, которые я не могу объяснить. К примеру, смерть, жизнь… Откуда мы приходим и куда уходим. Я не боюсь смерти, потому что знаю – мне уготовано место… в иных краях. И это помогает нам, солдатам, выходить на поле боя. Смерть неотвратима. Это конец одной жизни и начало другой, переход между мирами. Жизнь вечна. Все мы однажды перейдем сквозь покров, отделяющий наш мир от мира иного… И души умерших иногда возвращаются, посещают нас. Но мне не по нраву, когда возвращается черная душа и вмешивается в то, что ее не касается! Читай! – И он протянул мне листок.

Я взяла его дрожащей рукой. С первого взгляда я догадалась, что это такое. Внизу был нарисован пентакль. Мои пальцы затрепетали. Мне пришлось взять листок двумя руками.

То, что судьба соединила, я разлучу. Да помогут мне в том адское пламя и моя ненависть! Во всех ее несчастьях да будет она сама повинна! Пусть они разлучатся, расстанутся, распростятся навеки! MAIL – NILTIAC

Увидев, что я прочла, Лиам взял у меня листок.

– Я нашел это вчера утром в щели между камнями над входной дверью. И тогда я понял. Колин не лгал мне. Но… я все равно сомневался, не знал, что именно ты чувствуешь к нему. Кейтлин, прости меня!

Он протянул мне маленькую бутылочку бронзового цвета.

– Еще я нашел там вот это!

Бутылочка была необычная, с длинным и узким горлышком и выпуклостью, на которой было изображено человеческое лицо с искаженными чертами. Лиам высыпал содержимое бутылки на прикроватный столик: изогнутые иголки, темные волоски и птичий череп, причем все это было пропитано желтоватой жидкостью с резким запахом.

– Что это такое?

– Попытка навести на нас злые чары, я полагаю.

– А тот листок? Кто-то нас проклял?

– Думаю, кто-то решил прибегнуть к колдовству, чтобы навредить нам и разлучить нас.

– Лиам!

Мой супруг стремительным шагом подошел к очагу и швырнул письмо в огонь. Вернувшись к кровати, он склонился надо мной и торжественным тоном уверенно произнес:

– Что Господь соединил, Он, и только Он, может разлучить. Собирай вещи, Кейтлин. Поедешь со мной!

 

Глава 21

«Как и мы прощаем должникам нашим…»

Не будь Инверари, единственный настоящий город в восточной части Хайленда, городом Кэмпбеллов и резиденцией органов королевской власти, он показался бы мне очень даже славным. У подножия огромного черного замка Инверари, на северном берегу озера Файн, в том месте, где в него впадает река Эрей, имелся небольшой порт, в котором стояло немало кораблей, в том числе французских и испанских. Конечно, сравнивать Инверари со столицей было бы глупо, однако это, бесспорно, был самый крупный и оживленный населенный пункт во всем Хайленде.

Жизнь в городе била ключом. Мои спутники – Лиам, Дональд, Ангус и Брайан – были как на иголках. Макдональды никогда не приходили в этот город в одиночку, тем более по своей воле! Словно овцы, оказавшиеся в волчьем логове, мы каждую минуту ожидали нападения и старались обращать на себя как можно меньше внимания. Задерживаться в городе дольше, чем это было необходимо, мы не собирались.

Богатство и мощь клана Кэмпбеллов предстали моему взору. Здесь же находился и достославный холм, на котором так много Макдональдов окончили свою жизнь в петле. Мясо Макдональдов, развешенное на ветках древнего дуба на потраву этим стервятникам-Кэмпбеллам… Однако не стоило забывать, что эти самые Макдональды дважды подвергли Инверари полному разграблению…

Мы остановились в маленьком трактире на окраине. Лиам отправил Дональда за новостями, и мы сели ждать его в общем зале за кружкой пива. Двое солдат-англичан за соседним столом то и дело украдкой поглядывали на нас. Лиам казался невозмутимым, но я знала, что его спокойствие показное: сам того не замечая, он постукивал пальцами по столу в паре сантиметров от своего заряженного пистолета.

Дональд вернулся в ту самую минуту, когда «красные мундиры» собрались уходить. Они столкнулись в дверном проеме. Дональд посмотрел на солдат с вызовом, давая понять, что не намерен уступать им дорогу, но, благодарение Богу, быстро одумался и посторонился. Лиам вздохнул с облегчением и залпом опустошил свою кружку.

– Сейчас мы ничем не можем им помочь, – сказал Дональд. – Их обвиняют в краже коровы, трех лошадей и двух бычков. И оценена эта скотина в четыре сотни шотландских фунтов.

Мгновенно помрачнев, Лиам поморщился и покачал головой.

– Боже, и о чем только эти два олуха думали? – воскликнул он и грохнул кулаком по столу.

Многие посетители трактира посмотрели на нас неодобрительно.

– Успокойся, Лиам, – прошептала я, тихонько погладив его по бедру. Мое прикосновение заставило его вздрогнуть.

– Граф Аргайл сейчас в Эдинбурге, у него дела в палате лордов, и он вернется не раньше чем через несколько дней. Шериф Аркингласс еще не решил, что делать с нашими. После резни это первый раз, когда в местную тюрьму попали люди из Гленко, и Кэмпбеллы оказались в затруднительном положении. Думаю, власти хотят, чтобы дело рассмотрел сам лэрд. Не решаются пролить нашу кровь. Но закон есть закон, и наказание за кражу скота по сей день – виселица… Так что нам придется выждать пару дней.

Лиам потер подбородок и пригубил вторую кружку пива.

– Долго нам тут оставаться нельзя, – невесело заметил он, вытирая рот тыльной стороной руки.

– Но ты же не собираешься брать тюрьму приступом, а, Лиам? – воскликнул Ангус.

Лиам вздохнул, посмотрел на товарища и ничего не ответил.

Поужинали мы в таверне после наступления ночи. В общем зале было полно посетителей, пришедших отдохнуть после долгого и трудного дня. Ремесленники, носильщики, моряки – все с красными лицами и окосевшие от выпивки, вовсю заигрывали с подавальщицами и развлекали друг друга скабрезными историями.

В темном углу хихикала на коленях у мужчины какая-то девица. Кавалер запустил руки ей под юбку, а мужчина, сидевший рядом, уткнулся носом в расшнурованный корсаж и бесцеремонно тискал ее груди.

Дональд с интересом созерцал эту сцену. Брайан молча цедил четвертую кружку пива и старательно избегал встречаться со мной взглядом.

– Пора! – лаконично отрезал Лиам, встал и потянул меня за руку.

– Пора что? – рассеянно спросила я, не отрывая глаз от распутной троицы в углу.

– Найти место, где можно спокойно переночевать.

Он посмотрел на своих товарищей и положил на стол несколько монет.

– Вы можете оставаться, а мы найдем себе местечко поспокойнее.

Он проследил за взглядом Дональда. Тот пялился на симпатичную рыжеволосую подавальщицу, которая вовсю строила глазки подвыпившим посетителям за соседним столиком.

– Макенриг, даже не думай! Сейчас для этого не время и не место, – пригрозил он Дональду. – Ты меня понял?

– Понял, не маленький! – недовольно отозвался юноша.

Ангус встал и так хлопнул Дональда по спине, что тот едва не захлебнулся пивом.

– Лиам, я за ним присмотрю! Так что сегодня ночью спишь со мной, Макенриг! – хохотнул Ангус.

– Только постарайся не храпеть! От твоего храпа стены трясутся, – сердито пробормотал Дональд, вытирая с подбородка пивную пену.

– Странно, а жена не жалуется, – заметил Ангус, хохоча теперь уже во весь голос.

Лиам подтолкнул меня к двери, готовый растерзать любого, кто проявит к моей персоне больше интереса, чем допускают приличия.

Мы шли по грязной дороге, старательно обходя заполненные водой рытвины. Ночь выдалась прохладной и влажной, и сколько я ни куталась в плед, согреться не получалось. Я горько сожалела о том, что оставила свою шерстяную накидку в седельной сумке. Близился октябрь. Пейзажи окрасились в желтоватые тона, ночи становились все холоднее, а дни стали значительно короче.

Лиам приобнял меня за плечи, чтобы хоть немного согреть. Мы шли молча, нам обоим было о чем подумать. Потом я заметила, что муж замедлил шаг. Еще через несколько минут Лиам напрягся и рука его потянулась к кинжалу.

– Что случилось?

– Uist! – шепнул он, крепче прижав меня к себе.

В следующее мгновение он без предупреждения оттолкнул меня в тень портика и выхватил нож. С бьющимся сердцем я прижалась спиной к стене дома. Создавалось впечатление, что Лиам ждет кого-то, кто вот-вот должен поравняться с нами. Сердце мое билось как бешеное. Внезапно Лиам бросился вперед, в темноту. Я услышала хрип, который обычно вырывается у человека, чье горло стиснули железные пальцы, и приглушенное ругательство. Лиам вернулся под сень портика, волоча за собой мужчину в красном гвардейском мундире. Он приставил нож к горлу бедолаги и держал его крепко – не вырваться.

Глаза у солдата округлились от страха, и он безуспешно пытался освободиться от железной хватки Лиама, бормотавшего сквозь зубы проклятия.

– Отпустите меня, Макдональд! – полузадушенным голосом взмолился солдат.

Хватая воздух ртом, он вцепился в душившую его руку.

– Почему вы за нами следите? – спросил красный от злости Лиам.

Англичанин в ответ испустил хрип, который вполне мог оказаться предсмертным. Лиам разжал пальцы, и воздух со свистящим звуком ворвался в легкие бедолаги.

– Я… хотел… с вами… поговорить! Я… могу вам помочь! – хватая ртом воздух, проговорил солдат.

– Помочь… мне? Как это?

– Помочь вытащить вашего брата из местной тюрьмы!

Лиам повернул солдата к себе лицом и распластал его по стене, по-прежнему держа нож возле ходившего ходуном кадыка. Несчастный, судорожно сглатывая, в ужасе смотрел на Лиама.

– Кто вы такой? – спросил Лиам.

– Макайвор… Дэвид Макайвор.

На мгновение Лиам замер, потом вытолкнул солдата в пятно света, чтобы рассмотреть его лицо. Эффект был мгновенным.

– Боже правый! – прошептал он так, словно не мог поверить собственным глазам.

Я уж было решила, что теперь он отпустит парня, однако мой супруг вцепился в него еще крепче, и в глазах его появился безумный блеск.

– Ты – покойник, Макайвор! – взревел он. – С каким удовольствием я вскрою тебе, подонку, глотку!

– Я понимаю, каково вам сейчас… Но я не мог поступить по-другому! У меня был приказ, – пробормотал солдат, заикаясь от страха.

– Приказ, значит? И ты мне еще говоришь, что знаешь, каково мне? Да ни черта ты не знаешь, чертов выродок!

– Я правда не хотел… Простите!

Как ни старалась, я не могла понять, что происходит. Одно было ясно: они с Лиамом знают друг друга и их отношения далеки от дружеских. Взгляд мой скользил от кипящего яростью Лиама к перепуганному, дрожащему всем телом солдату, в чье горло все сильнее впивался стальной клинок, и обратно.

– Ты попрал то, что свято, Макайвор, ты убивал наших, и теперь ты имеешь наглость просить у меня прощения?

– Лиам! – тихо позвала я мужа, испугавшись, что он может совершить непоправимое. – Он сказал, что готов помочь нам…

– Не вмешивайся, Кейтлин! – прикрикнул на меня супруг. – Этот мерзавец – из Аргайлского полка, один из тех, кто убивал наших людей и поджигал их дома! Он жил в нашем с Анной доме…

Его голос сорвался от волнения. Макайвор посмотрел на меня так, будто до этого не подозревал о моем присутствии.

– Ты спал под моей крышей, Макайвор, – продолжал Лиам чуть тише, но все с той же ненавистью в голосе, – ел мой хлеб и мое мясо, пил мое виски! Мой сын любил тебя, любил как старшего брата…

– Я тоже привязался к Коллу, – пробормотал солдат. – Макдональд, я пытался вас предупредить! До того, как уйти, я сделал все, чтобы вас разбудить… Я не хотел, чтобы все так обернулось. И не знал, какой приказ получу тем утром. Хотя я догадывался… Но, поверьте, я не хотел… Этого я точно не хотел…

Лиам закрыл глаза и оттолкнул Макайвора от себя с гневным криком, эхом отразившимся от стен портика. Я застыла на месте от ужаса. Так, значит, этот солдат участвовал в той бойне в Гленко?.. Парень упал на колени и заплакал, как ребенок. Смотреть на него без жалости было невозможно. Прислонившись спиной к стене, Лиам не сводил глаз с кинжала, который сжимал побелевшими от напряжения пальцами. В свете луны я видела, что лезвие его дрожит. И я понимала, какая борьба происходит сейчас в душе моего мужа.

– Лиам! – Я тихонько тронула его за рукав.

Он сунул нож за ремень, обхватил голову руками и застонал, словно раненый зверь. Солдат в красной форменной курточке забился в угол и начал понемногу приходить в себя.

– Я любил вашего сына, Макдональд, – тихо произнес он. – Они с моим младшим братом ровесники. Клянусь здоровьем матери, я не хотел ему зла! Ни ему, ни вам! От вас с супругой я не видел ничего, кроме добра. И она… она относилась ко мне так, словно я – один из ваших.

– За это она и поплатилась! – проговорил Лиам сквозь зубы.

– Мы не знали, что нам прикажут делать утром, но, конечно, подозрения были… Поэтому мне и хотелось предупредить вас. Я думал, вы еще успеете убежать.

– И мы успели! Большое спасибо тебе за это, Макайвор! Но знай, той ночью Анна и Колл умерли от холода!

Молодой солдат всхлипнул и тихо застонал, словно бы от нестерпимой боли, и закрыл глаза.

– Я никого не убил… Я не смог стрелять в безоружных, я просто не смог! Хоть и знал, сколько горя вы причинили моему клану, когда разграбили Аргайл. В то время я был ребенком, но моего двоюродного брата застрелили у меня на глазах, Макдональд! У моей семьи ничего не осталось, ваши сожгли все – дома, зернохранилище, скотный двор. Скотину забрали… Такое не забывается. Моему отцу пришлось влезть в долги, чтобы мы смогли пережить ту зиму. И несмотря на все это, несмотря на то, что я вас ненавидел, я не смог заставить себя выстрелить в кого-то из ваших. Стрелять в женщин, в детей… Господи, как это жутко!

– Кто же тогда убил малыша Робби? – вскричал Лиам, сжав кулаки. – Кто зарубил мечом Майри Макдональд и ее младенца? Грудного ребенка! Мы нашли потом только его ручку в луже крови, его собственной крови! А что вы сделали с моим отцом? С моей беременной сестрой? Эти скоты изнасиловали ее, Макайвор! Она была на шестом месяце беременности, и они изнасиловали ее! Уму непостижимо! А скольких еще обесчестили, скольких убили?

Лиам задыхался, и я видела, что ему приходится прикладывать нечеловеческие усилия, чтобы сохранять хотя бы видимость спокойствия.

– Я почти ничего не помню о той ночи, Макдональд. Все перепуталось у меня в памяти… Я стрелял поверх голов и надеялся, что вашим как-нибудь удастся спастись. Но что еще я мог сделать? Каждый поступал по своей совести. У меня на глазах капитан Драммонд всадил пулю в лоб парню моего возраста. Они порешили восьмерых, и этот парень стал девятым, когда Гленлайон приказал своим людям заканчивать с убийствами. К тому времени он уже знал, что у главы клана есть охранные грамоты. Но Драммонд застрелил и его тоже. А я за два дня до этого играл с этим парнем в карты… И вот он лежит передо мной на снегу, с простреленной головой… Этот ужас снится мне каждую ночь… Вы не представляете…

Он спрятал лицо в ладонях и испустил хриплый крик, отразившийся эхом от влажной каменной кладки. У меня сжалось сердце. Желание Лиама убить этого человека было мне понятно, и все же угрызения совести, терзавшие Макайвора, несомненно, сами по себе были тяжким возмездием. Настолько тяжким, что смерть могла стать для него избавлением.

Я подошла к Лиаму, однако не решилась прикоснуться к нему из опасения, что он грубо оттолкнет меня. Он заметил мой порыв и протянул мне дрожащую руку. Я жадно уцепилась за нее, и он, прижав меня к себе, зарылся лицом в мои волосы. Тело его сотрясалось от беззвучных рыданий, и, несмотря на холод, он сильно вспотел.

Когда Лиам посмотрел на меня, в лунном свете блеснули дорожки слез на его щеках. На лице мужа ясно читались горечь пережитого и всепоглощающая жажда мести. Макайвор молчал. Несколько долгих минут каждый из нас старался успокоиться, и только наше дыхание и отдаленный стук копыт нарушали тягостную тишину. Лиам отодвинулся от меня, повернулся и задумчиво посмотрел на раскаявшегося солдата.

– Зачем ты искал встречи со мной? – глухо спросил он.

– Хотел помочь вам вытащить брата из Толбута.

– И чего ради? Думаешь, это искупит твои грехи?

– Я понимаю, что мертвых не вернешь, но ведь я могу помочь Колину избежать казни…

– И каким же образом? Если тебя поймают, то расстреляют. И ты готов рискнуть жизнью ради какого-то Макдональда? – насмешливо поинтересовался Лиам.

– Да, готов, – тихо ответил Дэвид Макайвор. – Лучше пусть меня застрелят, чем тяготиться чувством вины до конца моих дней! Я часто стою в ночном карауле в тюрьме, поэтому у меня может получиться.

– Колин не один, с ним Финли Макаллен.

– Знаю, но я не могу обещать наверняка, что вытащу обоих.

Лиам заходил взад и вперед перед ожидавшим его ответа молодым солдатом. Он резко остановился и вперил в Макайвора испытующий взгляд.

– Когда?

– Не этой ночью, слишком рано! Мне нужно все продумать. Если узников решат переправить в Форт-Уильям, дело усложнится. Но, думаю, завтра я уже буду знать все.

Взгляды двух мужчин встретились.

– Не знаю, Макайвор, можно ли тебе верить. Однажды я уже сделал это…

– Вы сами сказали, что для меня в этом деле нет никакой личной выгоды. Если не считать душевного покоя…

– Но что, если это ловушка? Откуда ты узнал, что я в городе? Что-то слишком быстро ты меня разыскал!

– Когда сменился караул, один солдат сказал, что видел в городе Макдональдов. Я не полный болван и сразу понял, что это вы. Разузнать, где вы остановились, оказалось нетрудно. Инверари – не очень большой город…

Макайвор расправил плечи и выдержал презрительный взгляд Лиама.

– И поверьте, я не стал бы искать с вами встречи, если бы не хотел вам помочь. Я знал, что вы можете попытаться убить меня.

– Бог свидетель, я чуть было не сделал это! Твое счастье, что со мной жена, иначе ты бы уже плавал в озере с перерезанной глоткой.

Солдат с удивлением посмотрел на меня.

– Жена?

– Ты собираешься устроить побег в одиночку? – спросил Лиам, оставив без внимания его вопрос.

– Да, потому что мне некому довериться. На меня тут же донесут.

– Разумеется! Ведь речь идет о жизни и смерти Макдональдов!

Лиам оперся рукой о холодную каменную стену и задумчиво потер лоб.

– Нам надо как-то поддерживать связь, но нельзя, чтобы нас видели вместе…

– Я могу стать посредником! – предложила я быстро.

Мужчины, не сговариваясь, посмотрели на меня.

– Ни за что в жизни! – воскликнул Лиам.

– Но на меня никто не обратит внимания! Ты и наши парни слишком заметные, и ваши тартаны сильно отличаются от тартанов Кэмпбеллов. Я же запросто растворюсь в любой толпе, хоть на рынке, хоть в церкви. Ну подумай сам, Лиам!

– Не хочу подвергать тебя риску, a ghràidh.

– Макайвор оставит записку в условленном месте, а я пойду и заберу ее. В этом нет никакого риска!

– Она права, – окинув меня оценивающим взглядом, заявил солдат. – Это самый верный способ поддерживать связь.

Лиам повернулся к нам спиной и снова заходил по кругу, уперев руки в бока и с озабоченным видом уставившись в землю. Потом он посмотрел на меня.

– Ладно. – Он кивнул, однако вид у него по-прежнему был встревоженный.

Лиам перевел взгляд на Макайвора.

– Но учти, Макайвор, если с моей женой что-то случится, клянусь, я сдеру с тебя шкуру живьем, вырву руками твое сердце и заставлю тебя сожрать его! Ты меня слышишь?

Молодой солдат кивнул и с трудом проглотил комок в горле.

Я шла быстрым шагом, едва успевая уворачиваться от встречных прохожих. Сердце мое билось, словно пойманная птичка. В кармане я несла драгоценное послание. «За часовней растет старый дуб, – сказал мне Макайвор. – Под большим камнем, меж корнями, я оставлю для вас записку». Там я ее и обнаружила. Я ускорила шаг, потому что знала – Лиам волнуется. Он поджидал меня на берегу озера, возле старой лодки с продырявленным днищем.

Прочитав послание, мой муж спрятал его в спорран.

– Что он пишет? – спросила я, сгорая от нетерпения.

– Сегодня ночью, – последовал лаконичный ответ. – И нужно найти еще трех лошадей. Спрошу у хозяина трактира, может ли он с этим помочь. Если нет, то придется их украсть. Нам велено ждать с южной стороны тюрьмы и быть готовыми к отъезду в любую секунду. Там есть маленькая дверь для торговцев, через нее они и должны выйти.

– Пресвятая Дева, помоги нам! – со вздохом взмолилась я.

Лиам обнял меня за талию и притянул к себе.

– Знаешь, я рад, что ты поехала со мной, a ghràidh, – сказал он, поглаживая меня по бедру.

Глаза его были того же цвета, что и озеро.

– Ты бы убил Макайвора, верно?

Он устремил взгляд на невидимую точку на линии горизонта. Его подсвеченные солнцем волосы развевались на легком ветерке, мягко лаская мне лицо.

– Думаю, ты права.

Он потерся о мою щеку своей щетинистой щекой, а руки его опустились еще ниже.

– Я был не в себе, не понимал, что происходит и что я делаю. Когда он назвался, я не вспомнил его. И только когда я увидел его лицо… Это было подобно вспышке. Ненависть, горе, гнев, боль – все перемешалось во мне. А еще – жажда мести, которую я так и не утолил и которая все эти годы пожирала меня изнутри… Все это вдруг поднялось на поверхность, оглушило и ослепило меня. Да, я убил бы его. Хотя часть моей души верит ему, когда он говорит, что не желал нам того, что случилось. Может, даже не он один… Ведь кое-кто из гвардейцев предупредил те семьи, в которых они остановились… Не сделай они этого, погибло бы гораздо больше наших. И все равно я убил бы его!

– Почему?

– Потому что в тот момент я видел не Макайвора, а всех тех, других… Сержанта Барбера, который застрелил отца, и этого мерзавца, насиловавшего сестру, и Гленлайона, и Драммонда, и Линдси с Ланди… Именно их я видел перед собой! И, убив его, я бы убил их всех, понимаешь?

– Да, – шепотом ответила я, прижимаясь щекой к его груди. – Но тогда почему ты этого не сделал?

– Ради тебя, ради нашего ребенка. Ради Колина…

Лиам заставил меня посмотреть ему в глаза.

– Что дала бы мне эта месть? Умерших не вернуть, но у меня теперь есть ты, и больше ничего мне не нужно. Воспоминания о том жутком утре никогда не сотрутся из памяти и будут преследовать меня всю жизнь, что бы со мной ни случилось. Мне придется жить с этими воспоминаниями, это неизбежно.

Кончиком пальца он провел по моим губам и прикоснулся к ним своими теплыми нежными губами.

– Кейтлин, я люблю тебя. Ты – мой воздух, моя душа, моя жизнь. И я счастлив, что ты у меня есть.

Он овладел моими губами со всем пылом влюбленного и, прижимая меня к себе одной рукой, стал другой ласкать мои груди.

– Хорошо, что комната оплачена на сегодняшний вечер, a ghràidh, – прошептал Лиам мне на ухо, обжигая мою кожу горячими губами.

– И о чем ты только думаешь в такой ответственный момент?

Я просунула руку под килт, и глаза мои широко распахнулись от удивления.

– Ой, мне кажется, я теперь знаю, о чем!

Лошади нервно били копытами в тесном вонючем переулке. От жуткого запаха тухлой рыбы меня мутило. За час, который мы провели здесь, так ничего и не случилось. Тошнота накатывала волнами, и я чувствовала, что долго здесь не выдержу.

– Они давно должны были выйти, – буркнул себе под нос Брайан. – Наверное, что-то пошло не так…

– Наверное, – отозвался Ангус. – А ты уверен, что у этого парня хватит смелости пойти на такое?

– Уверен, – тихо сказал Лиам, не сводивший глаз с двери.

Я чувствовала слабость во всем теле, у меня кружилась голова.

– Он сказал тебе, почему помогает нам? – спросил Брайан. – Разве не странно, что Кэмпбелл рискует головой, чтобы спасти Макдональда? Может, это ловушка?

– У него есть свои причины, – ответил Лиам. – А еще Макайвор знает: я разрежу его на куски, если он задумает заманить нас в западню.

Внезапно дверь с грохотом распахнулась и на улицу чуть ли не на четвереньках выбрался Колин. Пришпорив Бурю, Лиам выехал из переулка, ведя за повод двух оседланных лошадей. Колин тащил за собой неподвижное тело Финли. В следующее мгновение выбежал и Макайвор с мушкетом в руке.

Брайан подбежал к брату, рубашка которого была запятнана кровью. Однако времени на перевязку не было. Финли перекинули через седло и крепко привязали к нему.

– Скорее уезжайте! – крикнул Макайвор. – Все пошло не так, как я задумывал. Мне пришлось убить двоих, и всю тюрьму подняли по общей тревоге!

Все наши вскочили в седла, и мы галопом промчались мимо гвардейцев, которые уже пытались взять нас на мушку.

– Пригнись к седлу! – крикнул мне Лиам.

Я не заставила просить себя дважды. Первый залп – и пули засвистели у нас над головами. Странно, однако моя тошнота моментально прекратилась. Мушкеты громыхнули снова, звук отразился от стен домов у нас за спиной. Но мы были уже слишком далеко.

– Драгуны! – крикнул Дональд.

Я обернулась и увидела, что нас стремительно догоняют всадники в красных мундирах.

– Нам не уйти! – крикнул Ангус. – Из-за Финли мы не можем ехать быстро!

– Скорее к лесу! – приказал Лиам. – И спрячьте там лошадей! Ангус, Брайан и Дональд – поворачивайте влево с Финли! Макайвор, Колин – вы со мной!

Послышались пистолетные выстрелы. Макайвор вздрогнул и тихо вскрикнул. Наконец мы доскакали до леса и углубились в чащу. Лиам повернулся к Макайвору, который как раз медленно спускался с лошади.

– Присмотри за моей женой, Макайвор! Спрячьтесь и ждите, мы за вами вернемся!

Молодой солдат пробормотал что-то нечленораздельное и потянул меня за руку, уводя за собой вглубь леса. Тяжело дыша, мы бежали меж деревьями. В лесу было так темно, что я едва что-либо видела перед собой. Наконец мы оба упали на землю в зарослях папоротника. Если не считать нашего тяжелого дыхания, вокруг было тихо. Макайвор глубоко вдохнул и тронул меня за плечо.

– Вы в порядке?

– Да. Бывало и хуже!

– У вас есть при себе оружие?

– Есть, об этом не беспокойтесь.

– Это хорошо. Достаньте!

Голос его оборвался на высокой нервной ноте.

– Спасибо вам за все, что вы для нас делаете, – тихо сказала я.

– Не благодарите меня, миссис Макдональд. Все это я делаю для себя, а не для вас. Я не могу видеть свое отражение в зеркале, я боюсь заснуть, потому что знаю – мне будет сниться та бойня. Я хочу душевного покоя, понимаете? И ужасно боюсь оказаться после смерти в аду. Я должен был что-то сделать, возместить то зло, что я им причинил! И, надеюсь, теперь Божественный Судья окажет мне снисхождение!

– Что вы собираетесь делать дальше?

Он ответил не сразу. Дыхание у него было свистящее, прерывистое.

– Не знаю. Жизнь моя стоит недорого… Может, сяду на какое-нибудь торговое судно…

Внезапно громыхнул выстрел, послышались крики и звон ударяющихся друг о друга мечей.

– Никогда к этому не привыкну! – пожаловалась я ему, стискивая зубы.

Второй залп мушкетов раздался где-то совсем близко, и я невольно вздрогнула. Теперь воздух вырывался из груди юноши с глухими хрипами.

– Макайвор, с вами все в порядке? – спросила я и коснулась его ноги.

Он шевельнулся и издал едва слышный стон.

– Не очень.

И солдат попытался засмеяться, однако смех скоро перешел в стон.

– Вы ранены! – вскричала я, поворачиваясь к нему.

– Ничего страшного, обо мне не волнуйтесь…

– В вас попала пуля? И вы ничего не сказали? Где рана, признавайтесь!

– На животе. Думаю, пуля прошла насквозь.

Я осторожно ощупала его пыльную куртку и принялась расстегивать пуговицы. Макайвор не сопротивлялся. Я медленно приподняла рубашку и провела рукой по его теплому животу. Очень скоро мои пальцы нащупали маленькую влажную ранку. От этого прикосновения раненый исторг новый стон.

– Проклятье! – выдохнула я в отчаянии.

Рана была смертельной: бедняга просто изойдет кровью, причем быстро. Я вскочила на ноги, чтобы бежать за помощью, однако он удержал меня за руку.

– Миссис Макдональд, стойте! Мне приказано охранять вас!

– Я должна найти наших! Вам нужна помощь, Макайвор! – нервно пробормотала я.

– Нет, не надо никого искать. Я уже видел такие раны и знаю, что ничем тут помочь нельзя. К тому же вы можете выскочить прямо на драгун… Нет, оставайтесь здесь!

Он тихо вскрикнул от боли. Недалеко от нас продолжался бой на мечах.

– Думаю, мне не суждено уплыть на юг…

Парень хрипло хохотнул, но смех быстро затих. Я взяла его руку в свои и крепко сжала.

– Это не смешно.

Он ответил на пожатие, но заговорил не сразу.

– Я очень рад, что Макдональд снова женился, – сказал Макайвор. – Вы очень красивая.

– Лучше помолчите, поберегите силы!

– Чем скорее это закончится, тем лучше.

– Мне очень жаль, что так получилось, Макайвор. Искренне жаль!

– Так даже лучше.

Было ясно, что говорить ему с каждой секундой становилось все труднее.

– Я надеялся, что Макдональд прикончит меня, когда мы с узниками выберемся из города.

– Лиам никогда бы такого не сделал! – возразила я, не пытаясь скрыть возмущение.

– Я не то хотел сказать… Я думал, что лучше умереть от его руки, чем на плахе, понимаете? Это было бы справедливо.

– Нет, я вас не понимаю! Выходит, вы заранее знали, что эта затея будет стоить вам жизни? Но если так, то это самоубийство! – воскликнула я.

– Наверное, вы правы… В общем, я знал, что шансов выкрутиться у меня мало.

Он невесело усмехнулся, а в следующее мгновение боль заставила его со стоном согнуться пополам. Дышал он слабо и прерывисто.

– Я так и не стал хорошим солдатом, – превозмогая боль, проговорил Макайвор. – После Гленко я сильно сдал, и меня перевели сюда. Поэтому я не попал во Фландрию с Аргайлским полком. Но если бы попал, то меня, скорее всего, уже убили бы. Сказать по правде, жизнь в армии – это не жизнь. Нас заставляют умирать, но ради чего? Нам говорят, что умереть за короля – это честь. Но ведь королю на нас наплевать! Я – хайлендер, такой же, как Макдональд, и ненавижу англичан так же сильно. Но в семье я средний сын, и выбора у меня не было. Дом и хозяйство достались в наследство старшему брату. Ну а мне пришлось пресмыкаться перед англичанами… А их даже не волнует, что мы, солдаты, недоедаем… Что касается экипировки, то одевают и вооружают нас тоже скверно… Граф Аргайл делает для нас что может, но решения все равно принимают в Лондоне.

Он закашлялся. Я попробовала ладошкой его влажный лоб.

– Откуда вы родом?

– Из Наррахана, это на озере Авих. Земля у нас плодородная, урожаи хорошие…

Рядом захрустели мертвые листья, ковром устилавшие землю. Я почувствовала чье-то присутствие у себя за спиной, и от ужаса у меня волосы встали дыбом. Я вскочила, повернулась и выбросила вперед руку с кинжалом, намереваясь пронзить человека, чьи очертания едва угадывались в темноте. Стальные пальцы стиснули мое запястье, и я выронила кинжал.

– Однажды ты таки заколешь меня, a ghràidh.

– Болван! Мог бы сказать, что это ты! – вскричала я, все еще трясясь от пережитого страха.

Лиам поднял с земли мой нож, вернул его мне и посмотрел на Макайвора.

– Ему очень плохо, – шепнула я мужу на ухо. – Его ранили в живот.

Мы прислушались к хриплому дыханию солдата. Судя по всему, он потерял сознание.

– Мы не можем оставить его здесь, он умрет, – сказала я тихо.

– Кейтлин, с такой раной в седле не ездят!

Лиам склонился над раненым, потом тяжело сел на землю рядом с ним.

– Останемся здесь, – сказал он негромко. – Наши увезли Финли. Рана у него не смертельная, но сильно идет кровь.

В темноте я стала ощупывать тело Лиама. Стоило мне коснуться его левой руки, как он ее отдернул. Рукав был мокрый, ткань прилипла к телу.

– Ты ранен! – вскричала я, пытаясь схватить его руку.

Лиам спокойно пресек мои попытки.

– Жалкая царапина! – заявил он.

– Только из нее почему-то кровь хлещет, – возразила я едко. – Нужно промыть рану водой и виски.

Лиам попытался подняться, но я усадила его обратно.

– Не надо, не вставай! Я сама принесу.

Через несколько минут я вернулась с одеялами и дорожными флягами из вываренной кожи. Передвигаться в темноте было трудно, но промывать рану на ощупь… Я присела на корточки возле Лиама и разорвала рукав рубашки до локтя.

– Ай! – вскрикнул он.

– Тише, мой хороший, потерпи! – тихонько стала приговаривать я. – Нужно немного потерпеть…

Английский клинок вскрыл кожу на предплечье, от локтя и почти до самой кисти. Рана была длинной, и в темноте невозможно было понять, насколько она серьезна. Я промыла ее и, оторвав полосу ткани от подола своей юбки, перевязала Лиаму руку.

– Ты можешь пошевелить рукой?

Лиам сильно ущипнул меня за ягодицу и вырвал из рук флягу, чтобы влить в себя пару драмов.

– Ну, a ghràidh, я не похож на умирающего? – усмехнулся мой супруг.

– По крайней мере ответ на свой вопрос я получила, – сказала я и отняла у него флягу.

Лиам притянул меня к себе, крепко обнял и поцеловал в губы. Еще мгновение – и он начал поднимать мне подол.

– Лиам! Нашел время!

– Я хочу тебя. Ты даже представить себе не можешь… – пробормотал он и снова прильнул губами к моим губам.

Я решительно оттолкнула его.

– Хватит! – вскричала я сердито. – Макайвор?

Наверное, мой крик вывел солдата из обморочного состояния. Он зашевелился и напомнил о своем присутствии тихим стоном. Я поднесла горлышко фляги с водой к его губам, однако бедняга чуть не захлебнулся.

– Вам плохо? – спросила я и сразу поняла, насколько глуп мой вопрос.

– Все тело… немеет.

Он что-то прошептал, но я не разобрала слов. Я смочила уголок пледа водой и вытерла ему лоб.

– Драгуны уехали обратно в город.

– Уезжайте! Они обязательно вернутся. А я… все равно долго я… не протяну.

– Мы будем с вами, Макайвор, – сказал Лиам. – Мы не оставим вас одного.

Он накрыл умирающего одеялом, и его красный мундир с позолоченными пуговицами, поблескивавшими в темноте, скрылся с наших глаз. Теперь мы видели не английского солдата, а просто юношу, агонизирующего на ложе из папоротника. Лиам протянул ему флягу с виски.

– Хочешь драм usquebaugh?

– Спасибо! Мужчина… не должен… умирать… не хлебнув… в последний раз… usquebaugh.

Макайвор взял флягу дрожащими руками и поднес горлышко к губам. Янтарная жидкость потекла по его подбородку, и Лиам вовремя успел подхватить падающую флягу.

– Теперь я уйду со спокойной душой, – прохрипел Макайвор. – Наши фамилии делают нас врагами, Макдональд. Но если забыть про это… я уважаю вас за то, какой вы есть. Я хорошо узнал вас… за те пару недель… пока жил в вашем доме. Вы – хороший человек. Две сотни лет наши семьи истребляют друг друга. Скольким еще поколениям суждено страдать? Ненависть передается от отца к сыну, Макдональд, помните об этом…

Лиам с минуту помолчал, потом положил руку на плечо юноши.

– Gabh fois, MacIvor.

– Taing mhor…

Больше ничего Дэвид Макайвор не сказал. Несколько мгновений он смотрел на Лиама, потом закрыл глаза и снова провалился в беспамятство, из которого ему не суждено было вернуться. Лиам какое-то время молча смотрел на него, потом резко вскочил на ноги.

– Куда ты? – спросила я, смахивая слезу.

– Я хочу похоронить его достойно, a ghràidh, он это заслужил.

И он растворился в темноте.

 

Глава 22

Яд в сердце

В обратный путь мы отправились за час до рассвета. За два дня проехали несколько долин, увидели немало прекрасных пейзажей. На сердце у меня было тяжело, и я знала, что Лиаму тоже грустно. Разговаривал он меньше обычного, на мои вопросы отвечал односложно или просто кивал мне.

Наконец из повисшего над озером Лох-Аве тумана выступили очертания величественного Бен-Круахана. У его подножия стоял наводящий ужас замок Килхурн-Касл. Склоны с порыжевшей травой, выжженный солнцем вереск, деревья с по-осеннему яркими кронами терялись в непроницаемом для взора покрывале туч над горой. Складывалось впечатление, будто все это сон и я перенеслась в Камелот, таинственную столицу королевства короля Артура, Гвиневры, феи Морганы и Великого Мерлина. Однако я настолько устала, что глаза закрывались сами собой. После четырехчасового конного перехода я чувствовала себя совершенно разбитой.

Еще минута – и вот я уже в седле Лиама! Роз-Мойре он повел на корде вместе с лошадью Макайвора. Скоро мы проехали через перевал Брандер и к полудню оказались возле парома в Бонау, где Лиам снял для нас комнату в трактире на остаток дня и грядущую ночь. Мы оба так утомились, что заснули, едва наши головы коснулись подушки.

Яркий свет заливал комнату, окрашивая стены в золотистые и оранжевые тона. Солнце медленно опускалось за западные острова залива Ферт-оф-Лорн. Устроившись в неудобном шатком кресле у окна нашей комнаты, я наблюдала за чайками, в ожидании ежевечернего пиршества кружившими над рыбацкими лодками, которые возвращались к берегу с богатым уловом. Стоило мне подумать о рыбе, как в животе громко заурчало.

Шорох простыней у меня за спиной отвлек меня от мечтаний на гастрономические темы. Лиам лежал в кровати спиной ко мне, простыня сбилась к его ногам. Я долго любовалась его красивым телом со стальными мускулами. «Ты мой, Лиам! – подумала я не без некоторого самодовольства. – Мой, и только мой! И я тоже твоя душой и телом!» Длинный белесый шрам протянулся через его спину до самого бедра. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не запустить пальцы в рассыпавшуюся на подушке золотистую гриву волос.

Он перевернулся, предоставив мне возможность полюбоваться своим профилем – выразительным подбородком, высокими скулами, прямым носом, придававшим его лицу особую благородную красоту, его губами, такими чувственными и мягкими, ставшими для меня источником наслаждения… Я почувствовала, что краснею, шевельнулась, и кресло подо мной угрожающе заскрипело.

– Если я – Badb Dubh, то ты тогда Cuchulain, – с нежностью прошептала я.

Лиам открыл глаза и прищурился в последних лучах оранжевого закатного солнца.

– Что ты делаешь, a ghràidh?

– Смотрю на тебя.

Он привстал на локте, прекрасно отдавая себе отчет в том, что в таком положении его грудные мышцы выглядят особенно эффектно. Я улыбнулась.

– И как?

– Мне очень нравится то, что я вижу.

Красивые губы Лиама дрогнули, и он ответил мне радостной улыбкой, а потом недвусмысленно распахнул объятия. Я не замедлила принять приглашение – прильнула к нему, чтобы похитить частичку его тепла. Его дыхание приятно согревало мне затылок, и ощущение было такое, словно чьи-то нежные и теплые пальцы перебирают мне волосы. Он ласково, но повелительно погладил меня по животу.

– Ты выспалась? – шепнул он мне на ухо.

– Да. А ты?

– Немного. Я долго не мог заснуть, все думал.

– О чем? О Макайворе?

– И о нем тоже.

Он перекатился на спину, увлекая в свое движение и меня. Я перевернулась, чтобы видеть его лицо, и провела руками по мягкому пушку у него на груди.

– Дэвид Макайвор пожертвовал жизнью ради спасения Колина и Финли.

Лиам выдержал короткую паузу, потом кивнул, не сводя глаз с растрескавшейся штукатурки на потолке.

– Но почему? Я пытался поставить себя на его место и понял, что никогда бы не сделал ради Кэмпбелла то, что он сделал ради Макдональда.

– Макайвор чувствовал себя очень несчастным, а ты, слава Богу, нет. Он ничего не имел, значит, ему нечего было и терять. В отличие от тебя…

– Я чувствую себя виноватым, не надо было принимать его помощь! Надо было все сделать самому.

– Это было его решение. Лиам, он заранее знал, что эта затея будет стоить ему жизни. Он так и сказал мне.

Лиам вопросительно посмотрел на меня.

– И еще он сказал, что предпочел бы, чтобы ты сам прикончил его.

– Почему?

– «Это было бы справедливо», – сказал он мне. Макайвор очень страдал, его мучила совесть. Это было бы самоубийство, но твоими руками. Думаю, он умер с легким сердцем.

Лиам задумался, и взор его затуманился.

– Прими, Господь, его душу! – прошептал он и смежил веки.

Когда он левой рукой провел по волосам, я вскрикнула.

– Лиам, у тебя кровь!

– Что?

– На руке кровь! Наверное, рана открылась. Нужно ее зашить!

Он осмотрел длинный, от локтя до запястья, порез на предплечье, из которого и вправду сочилась кровь. Хорошо отделался – будь рана чуть глубже, и сухожилие кисти оказалось бы задето.

– Она неглубокая, – буркнул он в ответ на мое беспокойство.

– Все равно надо ее снова промыть, иначе она загноится!

Лиам поморщился.

– Да ни за что! Тратить хорошее виски на какую-то царапину?

Он взял в плен мои губы, остановив тем самым поток возражений, потом отстранился, чтобы рассмотреть меня как следует.

– Какая же ты все-таки красивая! – шепотом произнес он.

Кончиком теплого, влажного языка он очертил мои губы по контуру, потом одарил меня глубоким чувственным поцелуем.

– A ghràidh gile mo chridhe! Ты сводишь меня с ума! Без тебя я не могу ни дышать, ни жить!

Он привстал, навис надо мной, и его жадные и искусные пальцы надолго задержались на моей груди.

– Твое тело начинает меняться, и мне это очень нравится!

Он обхватил губами мой сосок и нежно его укусил. И правда, груди мои стали полнее, ореолы потемнели. Мое тело медленно превращалось в совершенный кокон, в котором будет расти и развиваться наше дитя…

– Будешь ли ты любить меня по-прежнему, когда живот у меня станет, как гора?

Широкими ладонями он обхватил мои груди, оперся подбородком о свою руку и посмотрел на меня из-под полуопущенных ресниц.

– Я не стану любить тебя меньше, когда твой живот станет… как гора, – сказал он с улыбкой. – Я буду любить тебя, когда ты подаришь нашему ребенку жизнь и когда состаришься и станешь морщинистой, как сушеное яблочко!

Я посмотрела на него укоризненно и легонько ущипнула за нос.

– Если тебе правда хочется, чтобы я дожила до старости, mo rùin, то вспоминай хоть иногда, что меня надо кормить! Я ужасно проголодалась.

– А я все равно больше, – шепнул он, обнимая меня. – Я изголодался по тебе…

Я засмеялась.

– Лиам Макдональд, ты что, людоед?

* * *

Урожай убрали с полей, и теперь зерно сохло в ожидании того момента, когда его отнесут на мельницу либо же на винокурню. Мужчины клана охотились, а мы, женщины, солили мясо на зиму. Самых красивых коров и бычков продали на рынке в Крифе, остальные паслись на холмах вокруг деревни. Долина окрасилась в охряные и коричневые тона, сливавшиеся с пурпурными тенями гор. Пейзаж, словно зеркало, отражал грустное настроение природы, которая готовилась впасть в глубокий и долгий сон.

После возвращения из Инверари, то есть уже целый месяц, мы почти не виделись с Колином. Он редко проводил в Карнохе больше двух-трех дней кряду и упорно избегал меня. Это огорчало меня, однако то был его выбор, и я отнеслась к нему с уважением.

Колин рассказал нам, как они бежали из тюрьмы. Все бы обошлось, не явись начальник тюрьмы раньше обычного с проверкой. Он застал Макайвора с ключами от камеры в руках, и юноше пришлось убить его. К несчастью, труп обнаружили раньше, чем узники успели скрыться. Вот тогда-то Финли и получил пулю в бок и, падая, ударился головой о стену и потерял сознание.

Через неделю после нашего возвращения из Форт-Уильяма в Карнох прибыл отряд драгун. Солдаты осмотрели каждый дом, и в общем это заняло не больше часа. Никаких угроз в адрес беглецов не последовало. Они уехали, и с тех пор красных мундиров в деревне никто не видел.

Я сидела и смотрела, как белочка роется в траве у корней старого дуба, собирает желуди и прячет их на зиму. Издалека доносились пение и смех под аккомпанемент скрипки Ангуса и волынки Александра Макдональда. Я же решила отдохнуть на вершине холма.

Сегодня в деревне чествовали Самайна, кельтского бога мертвых. Этот праздник знаменовал окончание полевых работ. Считалось, что в эту ночь повелитель тьмы открывает ворота, которые отделяют царство умерших от мира живых. В царстве Самайна до весны суждено томиться в плену богу солнца Белену, и поэтому в нашем мире становится холодно и темно…

– Я сбился с ног в поисках тебя, – послышался низкий голос у меня за спиной.

Лиам присел на корточки, положил подбородок мне на плечо и обнял меня. Я прижалась спиной к его груди.

– Я не стала уходить далеко.

Взгляды наши обратились к озеру Ливен.

– Мне нравится эта долина, Лиам! В этих горах есть что-то особенное…

– Да, пожалуй. Наверное, поэтому я и не поехал с Аласдаром в Кеппох тогда, после той жуткой ночи. Я знал, что мне нужно остаться, что-то звало меня, не отпускало. Может, души тех, кого я любил?

По спине у меня пробежал холодок. Этой ночью невидимая преграда, отделяющая мир живых от мира умерших, исчезнет, и души, не нашедшие покоя, вернутся мучить своих обидчиков. Что ж, у Лиама были свои призраки, у меня – свои. Вернее, всего один, но мне совсем не хотелось снова увидеть его. С тех пор как Лиам сжег листок с заклинанием, мне стало спокойнее. После этого не произошло ничего странного или тревожного. Казалось, глаза, всюду следящие за мной, наконец закрылись.

Чтобы уж наверняка отвести от себя беду, я наведалась к старой Эффи и показала ей найденную Лиамом бутылку. Она тщательно осмотрела ее содержимое и велела прийти на следующий день. Так я и поступила. Эффи дала мне другую бутылку, и я положила ее на то самое место, где нашла первую. Однако ничего объяснять она мне не стала, а я не осмелилась ни задать вопрос, ни даже рассмотреть содержимое новой бутылки из опасения, что это может лишить ее колдовской силы.

– Сегодня ночь Самайна, поэтому лучше не вспоминать о призраках, – у меня и так волосы на голове шевелятся от страха.

– Почему? – спросил Лиам. – Призраки всегда окружают нас, и бояться их не надо.

– Я знаю, – вздохнула я. – И все равно боюсь! Иногда мне кажется, что я ощущаю их присутствие. Словно мимо меня проносится что-то холодное…

– Они не злые, просто хотят напомнить нам, что они рядом, даже если мы их и не видим.

– Наверное… – согласилась я, но без особой уверенности.

Он положил руку на мой округлившийся животик. Я невольно вспомнила о Стивене. Кто целует, кто одаривает его материнской лаской вместо меня? В душе шевельнулась жестокая тоска, и я тяжело вздохнула. Лиам только крепче прижал меня к себе. Мне так хотелось рассказать ему о моем ребенке, которого мне не суждено было узнать, разделить с ним это тяжкое бремя… И в то же время я до смерти боялась, что он про все узнает. Станет ли он обвинять меня? Рассердится ли за то, что я не рассказала ему о Стивене? Эта тайна разъедала меня изнутри, отравляла радость, когда я думала о том, что скоро подарю жизнь нашему с Лиамом малышу.

Но была еще одна забота или, скорее, навязчивая мысль, портившая мое и без того неустойчивое настроение: взгляд мой ревниво следовал за мужем, стоило рядом с ним появиться женщине. Лиама это забавляло. Когда я была беременна первым ребенком, то не думала ни о фигуре, ни о том, насколько я привлекательна, теперь же мои округлившиеся формы сильно расстраивали меня. Лиама, казалось, эти перемены нисколько не беспокоили, и он часто повторял, что ему нравится, что «мои косточки обросли мясцом».

Я бесконечно травила душу мыслями о женщинах, которые были в его жизни до меня. Анна, Меган и много других, о ком он мне никогда не рассказывал. Да, это смешно, но что я могла с собой поделать? После недолгого замешательства я спросила:

– Ты часто ее вспоминаешь?

– Гм… Кого ее?

– Анну.

– Иногда.

– У нее были волосы цвета меда, и она, наверное, была очень красивая…

– Да.

Он повернул меня к себе лицом. Вид у него был озадаченный.

– Зачем ты об этом спрашиваешь?

– Не знаю. Хотя нет, знаю!

Я помолчала, стараясь совладать с волнением.

– Знаешь, я давно об этом думаю…

– О чем?

– Думаю, что, наверное, с ней… это было по-другому.

– О чем ты?

Он прищурился и посмотрел на меня внимательнее.

– Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать, Лиам. Ну, когда мы занимаемся любовью…

Я с трудом вымолвила последние два слова и отвернулась, потому что мне было стыдно. Лиам взял меня за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. Он улыбнулся, но улыбка получилась натянутой.

– И много у тебя таких… необычных вопросов, a ghràidh?

– Знаю, не надо было спрашивать, – согласилась я, отводя глаза.

– Поздно, ты уже это сделала. Кейтлин, неужели ты думаешь, что я сравниваю тебя с Анной?

– Да, временами, – пробормотала я. – Ничего не могу с собой поделать. Знаю, что это глупо, но ведь вы были женаты! Она родила тебе сына… И я понимаю, что какая-то частичка твоей души никогда не будет моей, никогда!

Пальцы мои нервно теребили его плед.

– Это слишком трудно объяснить, – сбивчиво пробормотала я.

– Ты боишься, что, занимаясь любовью с тобой, я думаю о ней? Я прав?

– Ну да, почти… Да! – ответила я, краснея.

– Кейтлин, посмотри на меня!

Я подняла глаза. Лицо Лиама посерьезнело.

– Я никогда не смогу сказать, что не любил Анну. Уверен, ты способна понять это. Но когда я с тобой, то вижу только тебя одну, и никого больше. С тобой я живу, Кейтлин Макдональд! С тобой и только с тобой, a ghràidh, я занимаюсь любовью. Я принадлежу тебе целиком. Я не могу изменить то, что было, и не хочу этого, но прошлое – это одни только воспоминания, а ты… ты вот она, живая, рядом со мной! Понимаешь?

Я кивнула. Слова застряли у меня в горле. Он погладил меня по щеке, потом взял за шею и притянул к себе, чтобы нежно поцеловать. Не открывая глаз, я уткнулась ему в плечо.

Я понимала, что веду себя глупо, и все же отчаянно нуждалась в его уверениях, его поддержке. Наверное, это была прихоть беременной женщины… Просто я опасалась, что сегодня ночью призрак Анны будет беспокоить Лиама так, как обычно он беспокоил меня.

На ветку утесника села хохлатая птичка королек, потом над нами в сторону озера Ахтриохтан пролетела стая лебедей. Какое-то время мы молча любовались долиной, тянувшейся к востоку сколько хватало глаз.

Шелест опавших листьев сливался с глухим рокотом далекой музыки. Лиам поменял позу, взял мои руки и сделал вид, что внимательно их рассматривает.

– Утром в деревню приехал посыльный, – начал он нерешительно. – Груз прибудет к нашему берегу через шесть дней. Мы с Томом Максорли завтра утром уезжаем к утесу Лон-Крэг.

Он внимательно посмотрел на меня в ожидании ответа. На моем лице не дрогнул ни один мускул. Я знала, что он попытается оставить меня в Карнохе, тем более что теперь никто не строил нам козни. И это, конечно, было самое разумное решение. Но сидеть одной дома много дней подряд, ждать и терзаться опасениями?.. Решение я приняла мгновенно. Основные работы по хозяйству были сделаны, и я могла позволить себе последовать за мужем. Чувствовала я себя прекрасно, да и живот пока был едва заметен. «Нет, уж лучше я поеду с тобой!..»

Лиам прочел ответ, которого опасался, у меня по глазам, вздохнул и кивнул в знак полного смирения.

– Этого я и боялся, – сказал он невесело. – Но понимаешь ли ты, что то, что ты намереваешься сделать, – глупо, необдуманно и опасно?

Вздернув подбородок, я выдержала его взгляд.

– Еще ты мог бы сказать, что это неосмотрительно, безрассудно и опрометчиво.

– Ни один осел не сравнится с тобой в упрямстве, Кейтлин. Господи, что же мне с тобой делать? – пробормотал он и погладил мой выступающий живот.

К вечеру четвертого дня пути мы остановились в придорожной гостинице «Auld Red Kirk» в Гатри. Десять километров отделяли нас от побережья и Лон-Крэга. Путешествовали мы в компании двенадцати мужчин, уроженцев Кеппоха и Глен-Невиса. Они посматривали на меня с явным одобрением: судя по всему, моя слава ирландской воительницы распространилась далеко за пределами Карноха и Лохабера. Наш спутник из Глен-Невиса вечером, когда мы сидели у костра, даже шепнул мне на ухо, что покровительство Badb Dubh им, контрабандистам, не помешает. Что ж, я всем сердцем желала им успеха. И даже юный Калум несколько раз одарил меня робкой улыбкой…

Я слово в слово помнила рассказ Эуэна Кэмпбелла о некоем Роберте Барбере, помнила о том, что кто-то из наших – предатель. Лиам тоже этого не забыл. Но мы понятия не имели, кто это может быть, а потому присматривались к каждому. До сегодняшнего дня ни он, ни я не заметили ничего подозрительного, однако оба были настороже. Слова Кэмпбелла мы передали только Томасу Максорли, который вложил в сделку крупную сумму и был заинтересован в успехе, и Саймону. Последнему – потому что по-другому и быть не могло. Вчетвером мы обсудили, каким образом можно вывести предателя на чистую воду, и решили намеренно указать нашим людям неправильное место разгрузки. Мужчины внимательно наблюдали за товарищами, вслушивались в отстраненные, казалось бы, разговоры. Ничего подозрительного… Хотя нет, поведение одного меня все-таки тревожило. Исаак говорил меньше обычного, часто сидел в одиночестве и избегал смотреть Лиаму в глаза.

После того как мой супруг отверг Меган, их с Исааком отношения оставались натянутыми, и все-таки Лиам ценил его за доблесть в бою и проницательность. В таких поездках, как эта, подобные качества приобретали особую ценность. Даже мысль, что Исаак может оказаться изменником, удручала Лиама. Я же с самого начала решила про себя, что именно он – предатель. Он внушал мне неприязнь со дня нашей встречи, а вернее, с той ночи, когда мы с Лиамом бежали из поместья. И попытка Исаака изнасиловать меня не добавила любви к нему. Так что я терпеливо ждала момента, когда он совершит неизбежную ошибку и выдаст себя.

В задымленном зале гостиницы, битком набитом посетителями, пахло потом, жареным мясом, дешевыми женскими духами и вареной капустой. Мы поднялись в комнату, помылись, часок поспали и спустились вниз, где нас ожидал ужин – хаггис и свежесваренное крепкое пиво. Я уже начала привыкать к тому, что сначала мужчины громко разговаривают и шутят между собой, а затем вечер неизменно заканчивается стычкой. Здесь, в Шотландии, мужчины обладали воинственным нравом и, не раздумывая, вытаскивали мечи из ножен. Я бы даже сказала, что потасовки доставляли им особое удовольствие, а потому никто не упускал случая поучаствовать в хорошей драке.

Но пока в большом зале царили веселье и согласие. Под столами копились пустые бутылки из-под виски и пивные кувшины. Я сидела чуть поодаль от наших и, посмеиваясь, прислушивалась к разговору. Пока я мысленно восторгалась тем, сколько спиртного они могут выпить, вокруг Лиама, словно муха над горшком меда, начала кружить подавальщица. Заигрывания ее становились все более настойчивыми.

Когда же эта смазливая брюнетка с чересчур пышными, как на мой взгляд, формами уселась моему благоверному на колени, я решила взять дело в свои руки. Лиама, казалось, происходящее только забавляло, и он даже не думал урезонить нахалку. Я вскочила с места как ужаленная и подбежала к «голубкам», которые разве только не целовались на потеху толпе. Уперев руки в бока, я сердито уставилась на Лиама.

Муж посмотрел на меня покрасневшими глазами и тихонько столкнул молодую женщину с колен. Та с удивлением посмотрела на меня.

– Кейтлин… э-э-э… Я думал, ты пошла спать, – с невинным видом заявил мой супруг, и это окончательно вывело меня из себя.

– Да неужели? Но я, как видишь, еще здесь!

Он одарил меня глуповатой улыбкой, встал, покачнулся и уцепился за руку все той же молодой подавальщицы, чтобы не упасть, но сразу же разжал пальцы, устрашившись моего злющего взгляда.

– А это еще кто? – спросила та, указывая на меня пальцем.

– Это миссис Макдональд! – сдерживая смех, поспешил уведомить ее мужчина с глазами навыкате. – Ты ее муженька лучше не трогай, как бы чего не вышло…

Брюнетка окинула меня цепким насмешливым взглядом.

– Твоя жена, Лиам? – С этими словами она повернулась к моему супругу, который весь покраснел от натуги, – так его распирал смех.

Лиам неопределенно дернул плечом, и на румяном лице его снова расцвела глупая улыбка.

Странное дело, но это его бездействие разозлило меня еще больше. Молодая женщина опять повернулась ко мне, нахмурилась было, а потом улыбнулась.

– Повезло же тебе, красавица! – беззастенчиво выпалила она. – Зимой точно не замерзнешь. Будет греть тебя в постели, как раскаленный уголек, уж поверь мне! Но ты и сама это знаешь, – добавила она и хихикнула.

Она схватила Лиам за ворот рубашки так порывисто, что он едва не свалился, сочно поцеловала в губы и отпустила. Мужчины вокруг одобрительно засмеялись.

– Буду по тебе скучать, мой большой зайка! Будь счастлив в браке!

– Эй, Мэгги! Я холостой, возьми меня! – послышался охрипший голос.

– Мне, Маккин, нужен мужчина, а не муж, – с притворной строгостью в голосе отшутилась пышнотелая брюнетка.

Оттолкнув от себя руки неугомонного Дональда, она развернулась, так что взметнулись юбки, и уставилась на нас с Лиамом.

– Чуть не забыла, зачем пришла, Макдональд! Там, за угловым столиком, тебя дожидается какой-то джентльмен.

Она подмигнула Лиаму и, призывно покачивая бедрами, пошла по проходу между столиками. Открыв от изумления рот, я смотрела ей вслед, когда голос мужа вывел меня из оцепенения.

– Кейтлин, идем! – позвал Лиам и обнял меня за талию.

Я вырвалась и зло посмотрела на него, даже не пытаясь скрыть раздражения.

– У тебя еще будет время рассказать мне, чем ты тут занимался с этой… с этой… вертихвосткой! – вспыхнула я.

Выпивохи за столиками жадно ловили каждое наше слово. Когда стало ясно, что Лиам не торопится с ответом, один из мужчин решил оказать ему услугу.

– Да это же Мэгги, – объяснил он, – вдова Хью Макхарди, хозяина этой гостиницы! Его убили в…

– Заткнись, Алан! – процедил Лиам сквозь зубы.

– Веселая вдовушка, значит? – сердито вопросила я.

Щеки Лиама стали пунцовыми, но от стыда или от ярости, мне на это было плевать.

– Сразу видно, что вы хорошо с ней знакомы, мой дорогой супруг! Может, и сегодня ночью некому согреть постель этой «леди»? Давай я спрошу у нее, а, «мой большой зайка»?

Моя тирада была встречена взрывом хохота.

– Хватит! – тихо произнес Лиам.

– Значит, вот какие женщины тебе по вкусу! Чтоб и глазам, и рукам было на чем остановиться…

Не успела я договорить, как Лиам схватил меня за руку и потащил за собой. Вслед нам летели пошлые шутки и хохот. На улице он отпустил мою руку, прислонился спиной к стене конюшни, скрестил руки на груди и стал смотреть, как я бегаю взад и вперед по двору.

– Я жду объяснений!

– Каких еще объяснений? – спросил он, прищурившись.

– «Каких еще объяснений?» – собезьянничала я, снова упирая руки в бока. – Ты смеешься надо мной, Лиам Макдональд, или ты от природы дурачок? Твои мозги так напитались виски, что ты…

Лиам усмехнулся одними уголками губ.

– Это сцена ревности, да, a ghràidh?

– Никакая это не ревность! – взвизгнула я. – Эта женщина унизила меня перед всеми… Или, по-твоему, это приятно, когда какая-то потаскушка в присутствии твоих людей рассказывает, как хорошо ты грел ее в постели? Счастье еще, что она не пустилась в подробности!

Он уронил руки, потом потер подбородок в напрасной попытке скрыть улыбку.

– Конечно, она могла бы не вспоминать такие мелочи…

– «Такие мелочи»? Странное у тебя чувство меры, Лиам Макдональд! – не унималась я. – Может, потому-то тебе и нравятся пышнотелые дамы? Конечно, когда у женщины такая грудь, то и подушки не надо! Это про нее шутили мужчины, когда вспоминали обратный путь из Арброата?

Больше сдерживаться Лиам не мог. Но стоило ему захохотать, как я ощутила новый прилив бешенства. Пнув его по ноге, я вбежала в конюшню и прикусила губу, чтобы не расплакаться.

Он настиг меня в три шага и повернул к себе лицом.

– Так ты еще и ревнивая? – спросил он, сжимая ладонями мои плечи. – Кейтлин, неужели ты думала, что до нашей встречи я жил монахом?

– Уйди, оставь меня! – крикнула я. Каждая новая реплика Лиама еще сильнее била по моему самолюбию.

– Нет уж! Ты должна меня выслушать, Кейтлин! Эта женщина для меня ничего не значит. Так, развлечение, если ты понимаешь. У мужчин есть свои желания, ты ведь знаешь, что я хочу сказать… И Мэгги подвернулась под руку… Она была согласна, вот и все!

– Ты мог бы сказать мне, что вы с ней… В общем, лучше бы я услышала это от тебя, а не от нее. Теперь я понимаю, почему тебе так хотелось остановиться в этой гостинице, а не в «Rudy’s Inn».

– Я хотел остановиться здесь, потому что здесь хорошо кормят и меньше клопов, чем на соседнем постоялом дворе, – пояснил он. – И, честно говоря, я даже не вспоминал про Мэгги, пока она сегодня не явилась и не стала заигрывать со мной!

– Хороший она нашла способ освежить тебе память!

– Разве я знал, что она сядет ко мне на колени? Сам я, клянусь, ничего дурного не сделал!

– Так уж и ничего? – спросила я, имитируя медовый голосок хозяйки гостиницы, и так же, как она, томно покачала бедрами. – Да ты уже слюни пускал в ее корсаж, который, честно говоря, больше открывает ее телеса, чем прячет!

– Всего-то немного пялился, a ghràidh! Ну не закрывать же мне было глаза?

– А что еще ты собирался сделать, если бы я и правда ушла спать? Что, если бы тебе захотелось проверить, насколько…

Лиам втолкнул меня в пустое стойло, и я упала на кучу сена. Он лег на меня сверху и поцелуем закрыл мой рот. Я попробовала столкнуть его, но он придавил меня своим весом и поймал за запястья.

– Кейтлин, прости меня! В следующий раз я на милю ее к себе не подпущу!

Очередной мой протест он заглушил страстным поцелуем. Я уже почти не сопротивлялась, но сердиться не перестала.

– А ghràidh, милая… Ты же знаешь, что я люблю только тебя…

– И много раз ты согревал ее в постели? – едко поинтересовалась я. – И лучше сразу скажи: кто ждет тебя в следующей гостинице?

Даже в темноте я увидела, что Лиам улыбается. Лошадь в соседнем стойле нервно затанцевала, стуча копытами по земляному полу.

– Ты точно хочешь это знать?

Я помотала головой и отвернулась. От него пахло виски, и своим дыханием он приятно согревал мне шею. Говорить больше было не о чем, и я заставила себя расслабиться. Губы его коснулись моей кожи, заставив меня вздрогнуть, но сдаваться я пока не собиралась. Гордость обязывала…

– Мистер Макдональд, по-моему, за угловым столиком вас по-прежнему дожидается какой-то джентльмен, – саркастично напомнила я. – Невежливо заставлять его так долго ждать!

– Пойдешь со мной!

– Нет, не хочу. Я пойду спать.

– Разве ты не хочешь проверить, на самом ли деле это джентльмен? – весело произнес Лиам. – А вдруг это дама?

– Весело тебе, да? Сделал из меня посмешище…

Поток упреков оборвал поцелуй, еще более страстный, чем прежние. Я решила сдаться, но… только на время. И проверить, кто ждет его в гостинице. Так, на всякий случай.

Перед господином, который дожидался Лиама, стояла бутылка с вином. Когда мы подошли к его столу, он встал, снял синий берет с орлиным перышком и галантно поклонился. Он был намного старше Лиама и на голову ниже. На нем были штаны из тартана в сине-зелено-белую клетку, черная куртка и красный жилет из тонкой шерсти.

– Мистер Макдональд, простите, что отвлекаю вас от приятного времяпрепровождения, – начал он и жестом предложил нам присесть, – но у меня к вам срочный разговор. И касается он дела, которое привело вас сюда.

Чуть нахмурившись, он оглядел меня с головы до ног, взял мою руку и поднес к губам.

– С кем имею честь? – спросил он, сверля меня внимательным взглядом.

– Кейтлин, моя жена. А это – сэр Грэхем, – представил нас друг другу Лиам и вынул соломинку из моей прически.

Я почувствовала, что краснею.

– Так вот вы какая! – воскликнул наш собеседник, и лицо его расцвело улыбкой. – Лиам рассказывал мне о вас, когда мы встретились во Франции. И вы, если я не ошибаюсь, – сестра Патрика Данна?

– Да, это так, – ответила я, с любопытством рассматривая колоритного господина.

Он знаком попросил хозяйку заведения принести стаканы и снова обратился ко мне:

– Сэр Джеймс Томас Грэхем к вашим услугам, миледи! – И, повернувшись к Лиаму, добавил: – Я прибыл сегодня на борту «Barthе́lemy».

– «Barthе́lemy»? – воскликнул удивленный Лиам. – Но ведь корабль должен был прийти через день-два!

– Знаю, но нам пришлось отбыть из Глазго на сутки раньше срока. Таможенники почему-то очень заинтересовались нами, и капитан Курбэ занервничал.

– А где сейчас корабль?

– На якоре в нескольких километрах отсюда, возле утеса Лон-Крэг, как и было условлено. Ваш драгоценный груз на борту. Все, что вы заказывали.

Лиам откинулся на спинку стула, и по выражению его лица я поняла, что новость очень обрадовала его. Пышнотелая хозяйка заведения принесла стаканы и поставила их перед сэром Грэхемом, не забыв продемонстрировать ему свое роскошное декольте. Мой новый знакомый моментально нырнул туда взглядом.

Я кашлянула и грозно посмотрела на молодую женщину, которая в ответ нахмурилась, передернула плечами и повернулась, чтобы уйти. Она сделала это так порывисто, что зашуршали юбки. Лиам с улыбкой смотрел на меня, а сэр Грэхем как ни в чем не бывало стал разливать вино по стаканам.

– Это мозельское вино из моей собственной коллекции, – объявил он, протягивая каждому по стакану. – Привез с собой из Франции.

Он покрутил желтую с зеленоватым переливом жидкость в стакане, поднес его к губам и на мгновение закрыл глаза.

– Фруктовый аромат, деликатный вкус… Это вино похоже на вас, миссис Макдональд! – добавил он, глядя на меня.

«Фруктовый аромат, деликатный вкус»… Если от меня чем-то и пахло, то скорее конским навозом. Да и настроение у меня было такое, что я готова была кого-нибудь убить, предпочтительнее, конечно, моего супруга или хозяйку гостиницы… Сэр Грэхем сделал глоток, поставил стакан на стол и восторженно прищелкнул языком.

– Мне нужен Патрик Данн, – сказал он вдруг ни с того ни с сего. – И, полагаю, он сейчас живет в вашей долине. Это так?

– Но зачем он вам понадобился? – спросил Лиам.

– Мы нуждаемся в его талантах.

Сэр Грэхем поудобнее устроился на стуле и обратился ко мне:

– У вашего брата исключительные способности… в подделке документов.

Я невольно нахмурилась, и это не укрылось от его внимания.

– Это ради общего дела, ради победы Стюартов! Я прибыл прямиком из Сен-Жермен-ан-Лэ, где виделся с королем Яковом.

Посмотрев по сторонам, он заговорил тише:

– Мы хотим собрать армию и снова поднять восстание. Но на это нужны деньги. Месяц назад король Франции удостоил меня аудиенции, однако, к сожалению, Его Величество Король-Солнце слишком занят конфликтами на континенте, чтобы чем-то помочь нам. Теперь мы хотим отправить посольство в Испанию в надежде получить что-то более осязаемое, чем пустые обещания.

Он замолчал и отдался созерцанию своего соломенно-желтого вина, которое он покручивал в стакане, приблизив к свече.

– Думаю, вам нужен пропуск? – спросила я осторожно.

– Именно так, – ответил он, опуская стакан. – Англичане мешают нам, как только могут. Невозможно уехать из страны, не имея надлежащим образом оформленного разрешения.

Я отпила глоток вина и посмотрела на Лиама. Мой муж выслушал тираду собеседника с совершенно невозмутимым видом, но я чувствовала, что он удручен. Мне же не улыбалась перспектива увидеть, что мой брат зарабатывает на жизнь подделкой документов, и, если моя догадка была верна, мысли Лиама приняли то же самое направление. Еще бы, ведь Патрик был теперь женат на его сестре…

– А если он откажется? – спросил Лиам, скрещивая руки на груди.

Сэр Грэхем пожал плечами и грустно усмехнулся.

– Это меня очень огорчит и… очень удивит. Мистер Данн всегда нам сочувствовал и помогал. Он – один из тех самых «диких гусей», которые обрели новую родину.

– И, надо признать, пером он владеет куда лучше, чем мечом, – словно бы обращаясь к себе самому, пробормотал Лиам.

– Лиам, таких, как он, умельцев еще поискать! Мы думаем в будущем поручить ему куда более важные дела. У Патрика отличная фантазия!

Он красноречиво приподнял бровь и, наклонившись над столом, придвинулся к нам поближе.

– Ну, так вы с ним поговорите?

Лиам нервно забарабанил пальцами по столу.

– Я поговорю с ним, Джеймс, – тихо сказал он.

– Вот и отлично! – воскликнул сэр Грэхем и поднял свой стакан над кувшином с водой. – За короля, который за морем!

– За Стюарта, короля Шотландии! – подхватили мы хором.

Мы чокнулись и выпили вкуснейшего мозельского вина за здоровье короля-изгнанника.

– Чуть не забыл! – Сэр Грэхем театрально воздел кверху палец. – Лиам, у меня для вас подарок! И мне хотелось передать его вам лично.

Из-под стола он достал длинный футляр красного дерева и поставил его на стол. Погладил кончиками пальцев и подтолкнул к Лиаму.

– От мсье Франсуа Лафаржа.

– А кто это? – спросила я.

– Торговец оружием, с которым я заключил сделку.

Мой супруг осторожно открыл футляр, и лицо его просветлело.

– Просто чудо! – прошептал Лиам, не сводя с содержимого футляра восторженных глаз.

В футляре оказался великолепный черный пистолет с позолоченным латунным замком, на котором были выгравированы обнимающиеся мужчина и женщина. Ствол из вороненой стали был инкрустирован золотом и сверкал в сиянии свечей.

– Это работа голландского мастера Яна Флока, – объяснил сэр Грэхем, с явной завистью разглядывая пистолет. – Многозарядный, системы Калтофа.

– Он мне такой показывал, – благоговейно произнес Лиам. – Но этот… Настоящая драгоценность!

Муж взял пистолет в руку, рассмотрел со всех сторон, а потом в общих чертах объяснил мне, как он «работает».

– Смотри, это – магазин для пороха, а сюда вкладываются пули, – сказал он, показывая мне механизм под рукояткой. – Порох поступает частями, через дозатор. Чтобы зарядить, достаточно нажать на этот рычажок, держа пистолет вертикально, и пуля перейдет в дуло. Курок заряжается без моего участия, и можно выстрелить до пятнадцати раз подряд!

– Но почему он решил подарить тебе такой дорогой подарок?

– Потому что ваш супруг спас ему жизнь, мадам! – ответил мне сэр Грэхем и вновь налил в стаканы вино.

Я с удивлением посмотрела на Лиама. Он положил пистолет обратно в обитый красным бархатом футляр и смущенно улыбнулся.

– Спас ему жизнь? Но почему ты мне не рассказывал?

– В этом не было ничего героического, a ghràidh.

– Все равно расскажи!

– В другой раз. Не хочу досаждать сэру Джеймсу скучными историями.

– Ваш муж, мадам, – сама скромность, – отозвался тот и улыбнулся. – Мсье Лафарж сам мне все рассказал. Забавная история! Если бы ваш муж не оказался рядом, бедняга бы отдал Богу душу!

– Да неужели? – воскликнула я, сгорая от желания поскорее услышать эту историю.

– Правда, в тот вечер наш дорогой Лафарж был очень навеселе. Он большой любитель шотландского виски, – добавил сэр Грэхем доверительным тоном. – Кстати, нужно послать ему ящик.

– Но что же с ним случилось? Сэр Грэхем, я умираю от любопытства!

Лиам опустил голову, спрятал лицо в ладонях и пробурчал что-то нечленораздельное. Сэр Грэхем продолжил свой рассказ:

– Лафарж задремал в ванне и с головой соскользнул под воду. Он был пьян как сапожник, да и веселая девица на кровати не лучше…

– Веселая девица на кровати? – переспросила я с сомнением.

– Мадемуазель Эрнестина! Дело-то было в борделе мадам Гриффар!

* * *

– Ты бывал в борделе? – выкрикнула я, забегав взад и вперед по крошечной комнате гостиницы. – Нет, не может быть! Скажи мне, что это сон, Лиам Макдональд!

Ярость так и клокотала во мне. Наконец-то я дала волю эмоциям, обуревавшим меня с того самого момента, как я услышала «забавную историю» из уст сэра Грэхема.

– Зато теперь я понимаю, почему ты словом об этом не обмолвился! Ты же не настолько глуп, чтобы рассказывать жене, как ты во Франции шляешься по борделям! Господи, за что мне это?

– Кейтлин, дашь ты мне наконец объяснить, как я там оказался?

– Обойдусь без подробностей! Как ни странно, я знаю, что люди делают в домах терпимости!

– Это совсем не то, что ты думаешь…

Я схватила кувшин с водой, чтобы плеснуть ему в лицо, но Лиам успел вовремя вырвать его у меня из рук.

– Кейтлин, послушай, ради Бога! У меня была назначена встреча с Франсуа Лафаржем у двери борделя мадам Гриффар. До этого я никогда там не был!

– Встреча перед домом терпимости! – спародировала я, чувствуя, что лицо мое пылает огнем. – Хорошая придумка, но мог бы изобрести что-то более правдоподобное.

– Лафаржа все не было, и я решил, что он про меня забыл. Я вошел и спросил у мадам Гриффир, приходил ли он в заведение. Она указала мне комнату, и…

– И ты явился как раз в тот момент, когда бедняга тонул в ванне! – закончила я за него.

– Так и было, – подтвердил Лиам, отпуская меня. – Девица храпела на кровати. Они на двоих выпили бутылку виски. Лафарж был так пьян, что потерял сознание и соскользнул в ванну за несколько секунд до того, как я вошел в номер.

Я плюхнулась на кровать, которая заскрипела под моим весом.

– А ты можешь мне объяснить, зачем назначать свидание перед борделем?

– Он каждую неделю навещал эту мадмуазель Эрнестину! Оттуда мы собирались пойти посмотреть оружие на складе, что на набережной, за две улицы от борделя. Вот и условились встретиться в удобном для обоих месте.

– И я, по-твоему, должна поверить тебе на слово? – сердито спросила я.

– A ghràidh, это правда. Сама решай, хочешь ты мне верить или нет. Мне больше нечего сказать.

Лиам тяжело опустился на стул. Я посмотрела на него. Мой супруг какое-то время смотрел прямо перед собой невидящим взглядом, потом протер глаза, откинул голову назад и смежил веки. Я же уставилась на его большие красивые руки, которые столько раз ласкали меня. И вдруг я ясно представила их на роскошной груди Мэгги, на шелковистых волосах Анны, на белой коже Меган… Сколько же их было, других женщин?

Взвыв от злости, я заколотила кулаками по подушке, потому что не могла ударить его.

– Это сильнее меня! – крикнула я в отчаянии. – Я все время об этом думаю. Представляю тебя с другими женщинами… Тебе хорошо с ней было? Мэгги наверняка знает такие штучки, которых мне вовек не придумать! А Меган…

– У тебя змеиный язык, Кейтлин, – глухо сказал Лиам и холодно посмотрел на меня.

Он встал и направился к двери.

– Куда ты? – Я тоже вскочила на ноги.

– Подышать свежим воздухом, – ответил он язвительно. – Здесь дышать точно нечем. А ты лучше поспи. Завтра мы едем к Лон-Крэгу. И не жди меня, я еще хочу кое-что уладить.

Я загородила спиной входную дверь.

– Уладить с Мэгги?

Лиам воздел руки к небу в немом отчаянии.

– Кейтлин, ради всего святого! Мне начинают надоедать твои глупости! Какая муха тебя укусила? Все эти женщины… они были до нас с тобой, а вот ты и Уинстон…

Он замолчал, лицо его перекосилось от гнева. Кровь во мне снова закипела, и я бросилась на него, сквозь зубы выплевывая обидные слова:

– Да как ты смеешь? Как можно это сравнивать? Мерзавец! Ты сказал, что понял…

Он попытался поймать мои руки, осыпавшие его ударами.

– Я не врал тебе, Кейтлин! Но неужели ты думаешь, что этого хватит, чтобы забыть? Чтобы перестать представлять тебя с ним? Господи, если бы это было так!

Он смотрел на меня – бледный, печальный.

– Если твоего мужа снова арестуют, что ты сделаешь, чтобы вызволить его?

– Если ты думаешь, что я отдамся целому полку гвардейцев, то ошибаешься! – выкрикнула я. – Теперь я и пальцем ради тебя не шевельну!

Наконец ему удалось поймать мои руки. Другой рукой он схватил меня за волосы и потянул назад, заставляя посмотреть себе в лицо.

– Мы должны жить с нашими демонами! Если не выходит от них избавиться, что ж, остается только терпеть!

Он дышал тяжело, и сердце его билось так же бешено, как и мое собственное. Я попробовала вырваться, но Лиам прижал меня к себе еще крепче и дернул за волосы так, что мне пришлось запрокинуть голову. Я чувствовала, что все его тело напряжено. Мне было больно, и я застонала, дав ему знать об этом.

Взгляд его обжигал меня, проникал в самую душу. Прерывистое дыхание коснулось моей открытой шеи, мгновение – и к ней прильнули его влажные губы. Пальцы, сжимавшие оба моих запястья, разжались и атаковали шнуровку на моем корсаже.

– Лиам!

– Кейтлин, помолчи!

– Лиам, я не хочу…

– Черт! Замолчишь ты наконец?

Он закрыл мне рот поцелуем и быстро управился с корсажем, причем расстегивал он его по-прежнему одной рукой. Соски моих налитых грудей напряглись, стоило его пальцам проникнуть в вырез сорочки. Когда он легонько ущипнул меня, я вскрикнула от удовольствия.

Едва он начал ласкать меня, и мой гнев сменился желанием. Одной рукой я попыталась расстегнуть его ремень, а второй – брошь на плече, скреплявшую концы пледа. Предметы нашей одежды один за другим падали на пол у наших ног.

– A ghràidh mo chridhe, зачем себя мучить? – спросил он шепотом. – Я так тебя люблю, так тебя хочу… Я за тебя жизнь отдам…

Я ласково прикусила его сосок. Руки мои медленно соскользнули по его груди и животу вниз, к бедрам. Он вздрогнул, когда я погладила его по ягодицам, и мускулы его напряглись, стоило мне вонзить в них ногти. Языком я пробежала по тонкой дорожке волос внизу живота. Лиам со стоном обхватил мою голову руками и направил туда, где пульсировало желанием его мужское естество.

– Боже, Кейтлин… – прошептал он хрипло.

Он весь дрожал от возбуждения.

– Да, a ghràidh, о да! Я готов умереть за тебя…

Дрожь прошла по его телу, хриплый рык сорвался с губ. Запутавшиеся в моих волосах пальцы медленно ослабили хватку. Он упал на колени рядом со мной, дрожа всем телом, и заглянул мне в глаза.

– Я твой душой и телом, – проговорил он едва слышно. – Ты можешь уничтожить меня, если захочешь… Можешь растоптать меня… Моя жизнь в твоих руках!

– Лиам, mo rùin! Я тебя люблю и никогда, слышишь, никогда не сделаю тебе дурного!

Он подхватил меня на руки, перенес на кровать. Губами и пальцами он подарил мне наслаждение, перенесшее меня в мир, где правят ощущения, а не разум, туда, где удовольствия не имеют границ. Когда же, тяжело дыша, я вернулась в настоящее, голова его покоилась у меня на животе, а мои пальцы перебирали его кудри.

– Dе́ a bhios tu, mo leanaibh mhùirnich? Ar mac? Ar nighean? – ласково спросил он, касаясь губами моей влажной кожи.

– Думаешь, ребенок тебя слышит?

– Конечно!

Он придвинулся ко мне, и наши лица оказались очень близко. Я посмотрела на него и вдруг поняла, насколько глупо повела себя в этот вечер. «Нет, ни за что больше не поддамся глупой ревности! Никогда!» Теперь я знала, что он любит меня больше всего на свете, да и сама я была готова отдать за него жизнь. И все же, несмотря на это, мне не хотелось расставаться с ним и жизнью слишком быстро: обмен товарами был назначен на завтрашний вечер и грядущее предприятие не на шутку тревожило меня.

– Какой план действий на завтра?

– С наступлением ночи будем ждать на берегу. По нашему сигналу с корабля спустят лодки и оружие. Ты подождешь нас в старой часовне, недалеко от места высадки, и Калум присмотрит за тобой.

– Он расстроится, – пробормотала я себе под нос.

– Да, знаю, но я пообещал его матери, что с ним ничего не случится. Он еще слишком юн. У него все впереди!

– Но ведь в его годы ты уже ходил вместе с кланом грабить Аргайл…

– Надеюсь, ты ему об этом не станешь рассказывать? – спросил Лиам и ущипнул меня за ляжку.

– Чтобы он со всех ног побежал вам помогать, а меня бросил одну на растерзание бандитам? Ну уж нет!

Лиам нахмурился и кашлянул, прочищая горло.

– Если все пройдет благополучно, я вернусь за тобой еще до рассвета.

Панический страх тисками сжал мое сердце.

– А если нет?

– Тогда вы с Калумом вернетесь в Гленко.

Я отвернулась, пряча слезы.

– Кейтлин, я не стану легкой добычей, поверь! Не хочу возвращаться в тюрьму…

– Пока еще не поздно, Лиам! Твои люди могут поехать на побережье… без тебя.

– Нет! – живо возразил он, приподнявшись на локте. – Кейтлин, ты понимаешь, о чем просишь меня? Разве я могу оставить своих людей?

– Да, я понимаю, – уступила я со вздохом.

– Все будет хорошо, обо мне не тревожься!

– Легко тебе говорить! – буркнула я в ответ. – Что, если вам устроят ловушку? Мы так и не выяснили, кто предатель, и этот твой сержант Барбер может снова оказаться у тебя на пути! Кстати, ты заметил, что Исаака весь вечер не видно? Куда он мог уйти?

При упоминании об Исааке Лиам помрачнел и медленно покачал головой.

– Я это заметил. Кейтлин, в страшном сне мне бы не приснилось, что Исаак – предатель! Он всегда был одним из лучших в моем отряде. Но с тех пор, как умерла Меган, он, должен признать, ведет себя странно… Стал надолго отлучаться из деревни, на вопросы не отвечает… Куда он может уходить? Понятия не имею! Да, я знаю, что он злится на меня, и понял бы, если бы он предал меня. Но предать клан? Ты права, нужно выяснить, что он затевает. Завтра на рассвете поговорю об этом с Томасом!

Он помолчал немного и ласково посмотрел на меня.

– A ghràidh, улыбнись мне!

Я ответила вымученной улыбкой. Лиам погладил меня по щеке и поцеловал в ямочку.

– От тебя чудесно пахнет лавандой, – сказал он, понюхав мои волосы.

Наши пальцы переплелись, и он завел мне руки за голову. Раздвинув коленом мои бедра, он лег на меня. Его загорелая кожа влажно блестела в свете свечи.

– Забудем о ревности! – шепнул он. – Ни одна другая женщина не возбуждает меня так, как ты!

– Да неужели?

Он взял меня сильным движением бедер. С губ моих сорвался крик, и я подалась ему навстречу. Лиам замер и какое-то время смотрел на меня сквозь ресницы.

– Люблю смотреть, как ты выгибаешься от удовольствия подо мной, это так меня возбуждает…

Он стал двигаться во мне, и мы по-прежнему смотрели в глаза друг другу. Мое дыхание стало прерывистым.

– А когда ты вскрикиваешь… О Кейтлин!

– Не останавливайся, умоляю…

Он ускорил ритм, и каждый толчок заставлял мое тело вздрагивать. Я обняла его торс ногами. Обжигая меня взглядом, Лиам прошептал:

– Господи, знала бы ты, какая ты сейчас красивая…

Он застонал и упал на меня.

– Знаешь… из того, что мне нужно… для счастья… ты – на первом месте!

Его слова озадачили меня.

– Правда? А что же, интересно, на втором месте?

– Бутылка лучшего шотландского виски! – ответил он, улыбаясь во весь рот.

Я шлепнула ладошкой себя по лбу.

– И правда! Ну как можно спрашивать такие глупости?

 

Глава 23

Окаянные души

Живительный морской воздух наполнил мою грудь. Закрыв глаза, я вдохнула запах водорослей, который поднимался на самый верх, и вслушалась в шум прибоя, разбивавшегося далеко внизу, у подножия отвесной прибрежной скалы.

В заброшенной часовне было темно. Несколько лучиков лунного света проникало в щели между грубо сколоченными досками щитов на окнах. В дверном проеме вырисовывался силуэт Калума. Он стоял спиной ко мне, подстерегая малейший шорох, малейшее движение в окружавшей нас темноте. Для своих шестнадцати он был очень рослый и крепкий. Гладкая кожа и редкая щетина на подбородке выдавали его юный возраст, но, глядя на широкие плечи и красиво очерченные мощные икры, можно было предположить, что, повзрослев, он приобретет впечатляющую стать.

Странная мысль пришла мне в голову, когда я смотрела на Калума. Наступит ли день, когда мне посчастливится посмотреть на Стивена? Словно бы отвечая мне, в моем животе шевельнулась другая жизнь. Инстинктивно я положила руку на живот и охнула от удивления, чем привлекла внимание юноши. Мгновение – и он оказался рядом. Схватившись за меч, Калум стал осматривать каждый темный уголок в поисках затаившегося неприятеля. Когда выяснилось, что в часовне мы по-прежнему одни, он разочарованно вздохнул и поставил меч острием на земляной пол.

– Вы в порядке, миссис Макдональд?

– Да, со мной все хорошо, Калум, – ответила я. – Ребенок шевельнулся!

– А…

Плечи его расслабленно опустились. Длинные гладкие волосы юноши красиво блестели в лунном свете. Он заплел их в косы по обе стороны лица, совсем как кельтские воины много веков назад. К моему изумлению, Калум не стал дуться, когда выяснилось, что этой ночью ему предстоит охранять меня.

– Вы почувствовали, как он шевельнулся в животе? – спросил он робко.

– Да. Сегодня – в первый раз.

– А как это, ну, когда он шевелится?

– Трудно объяснить… Как будто у тебя в кулаке трепещет живая рыбка.

– Правда? – удивился он, пытаясь представить себе это ощущение и бессознательно сжимая пальцы в кулак.

Он прислонился к выбеленной стене. Штукатурка отваливалась большими кусками, открывая черные камни.

– Вы боитесь родов? – задал он неожиданный вопрос.

– Пожалуй, нет… Хотя, честно говоря, я об этом еще не думала, – соврала я.

– Помню, как мама рожала моего младшего брата, Робина… Мне тогда было девять лет. Я спрятался под окном нашего дома и…

Он помолчал немного и закончил фразу:

– …думаю, маме было очень больно. Она так кричала и ругалась такими словами, что я не осмелюсь повторить их вам!

– Да, я знаю…

Воспоминания о том дне, когда родилась моя сестра Мирна, внезапно всплыли в памяти, а вместе с ними – все страдания и печали, неизменно сопутствующие неудачным родам. Едва закричал новорожденный, как я услышала крики и стоны отца. Мне тогда было семь, и я решила, что папа расстроился, что на свет появилась еще одна дочка. И только когда я увидела, что мама так и не проснулась, я поняла, что она умерла. Я очень долго верила, что мама отдала Мирне свою душу, произведя ее на свет. Но теперь, став взрослой, я осознала, что наша судьба в руках Господа. Когда я разрешалась от бремени Стивеном, эти несчастливые воспоминания снова терзали меня, а страх многократно усиливал боль от родовых схваток.

– Страдание – удел людской, разве не так? – вздохнула я.

– Однажды священник сказал, что женщины рожают в муках, искупая этим первородный грех.

Я иронически хмыкнула. Женщинам надлежит страдать, искупая грех… Но какой? Разве это грех, когда тебя изнасиловали? Выходит, я искупала грех Даннинга?

– А ты сам как думаешь?

– Ну, не знаю… – пробормотал юноша. – Отче сказал, что это грех – когда женщина соблазняет мужчину!

– Разве грех для женщины – любить мужчину?

– Но ведь она с ним…ну, вы понимаете, о чем я…

Он замялся, преодолевая смущение.

– Даже если этот мужчина – ее супруг?

– Ну, если так, я не знаю, – отрезал он уже с большей уверенностью.

– Почему же тогда ей обязательно нужно страдать? – не сдавалась я.

Бедняга Калум совсем растерялся, но мне было забавно наблюдать, как он размышляет над этим противоречивым постулатом, одним из многих, которые навязывает нам наша религия и за неисполнение которого нам грозит, в лучшем случае, чистилище, а в худшем – вечные муки ада.

– Тебе уже доводилось бывать в таких поездках? – спросила я, меняя тему разговора и нарушая тем самым повисшую в часовне тягостную тишину.

– Я объезжал долину с дозором вместе с остальными, но так далеко от Гленко я уехал в первый раз…

– Наверное, тебе скучно сидеть тут и слушать мои глупости?

– Миссис Макдональд, конечно нет! – запальчиво воскликнул юноша. – Это честь – охранять супругу Лиама!

Я увидела, что глаза его сверкают гордостью. Внезапно он весь напрягся, лицо посуровело.

– Что случилось?

Он присел на корточки рядом со мной и прижал палец к губам, призывая к молчанию. Я затаила дыхание. Он выдернул меч из земли и шепнул мне на ухо:

– Побудьте здесь, я сейчас вернусь!

Калум растворился в чернильной темноте ночи и вернулся через несколько долгих минут. Однако я уже не нуждалась в объяснениях, поскольку услышала стук лошадиных копыт. Затаившись в темноте часовни, мы стояли и смотрели, как мимо проезжают три повозки в сопровождении не менее пятнадцати всадников. У меня замерло сердце. Калум стиснул рукой мое плечо, и я поняла, что его осенила та же догадка: это люди Барбера, по-другому и быть не может! И направлялись они к бухте Эти-Хейвен.

– Господи, ты должен их предупредить! – воскликнула я, мертвея от ужаса. – Калум, беги скорее и предупреди Лиама и наших!

Он посмотрел на меня, взвешивая, что будет правильнее – остаться со мной или бежать в бухту.

– Калум, беги, иначе будет поздно! Беги скорее! – отрезала я. – Со мной ничего не случится. Я им не нужна. Они хотят наш груз – оружие…

«И голову Лиама», – могла бы я добавить, но воздержалась. Юноша в последний раз с сомнением посмотрел на меня, потом сорвался с места и скрылся в ночи.

Как такое могло случиться? Постой-ка… Если я правильно помню, Лиам объявил своим людям, что обмен товаром произойдет много севернее, в бухте Берви, а до нее отсюда – не меньше дня пути верхом! Это было объявлено во всеуслышание, и правда о точном месте погрузки открылась в последний момент, когда они уже были в заливе Лунан, ниже Лон-Крэга. Предатель, кто бы он ни был, просто не мог покинуть отряд так, чтобы никто не заметил его отсутствия, и Барбер уж никак не должен был узнать…

Кровь застыла в моих жилах. Подхватив юбки, я выбежала из часовни. Нужно было увидеться с Лиамом, пока не стало слишком поздно. Я обязана была предупредить его! В нашу овчарню и вправду прокрался волк, да вот только смотрели мы не в ту сторону!

Я выбрала тропинку, которая вела к берегу, и без труда отыскала место высадки матросов с французского судна. Спуститься на пляж оказалось намного сложнее. Притаившись за кустом, я наблюдала за разгрузкой баркаса. Работа продвигалась споро, и шум волн заглушал грохот укладываемых на повозки ящиков. Я долго всматривалась в темноту и наконец отыскала глазами Лиама. Он отдавал приказы с помощью света фонаря, который приоткрывал через равные промежутки времени. Барбера с приспешниками пока не было видно. Наверняка они решили дождаться окончания погрузки, пребывая в уверенности, что теперь товар никуда от них не денется. Я знала, что они наблюдают за происходящим сверху, с утеса. Но куда подевался Калум?

Пересчитав мужчин на пляже, я поняла, что он до сих пор не пришел. Тревога охватила меня с новой силой. Значит, Лиам так и не узнал, что люди Барбера рядом! Я выскочила из укрытия, дернула зацепившуюся за колючки юбку и пробежала последние несколько метров по склону, спотыкаясь о невидимые в темноте камни.

Будучи уже почти у цели, я все-таки умудрилась упасть, но быстро вскочила на ноги. Лиам обернулся на шорох гальки, и я оказалась на мушке его пистолета. Я моментально застыла на месте.

– Лиам!

– Это ты, Кейтлин? Но как? Какого черта, я тебя спрашиваю?

Я подбежала к нему.

– Ты не понимаешь, что делаешь, женщина! Я же сказал тебе…

– Лиам, это ловушка!

– Какая еще ловушка?

– Барбер и его люди ждут вас там, на горе, с тремя повозками. И их больше, чем вас!

Он задул фонарь, и вокруг сразу стало темно. Я живо представила себе, как Лиам сейчас размышляет о том, какие действия предпринять, и смотрит вверх, на вершину скалы. Его люди разгрузили последнюю лодку и теперь укладывали в нее ящики с виски.

– Объясни! – приказал он тихо.

– Я видела, как они проехали мимо! И отправила Калума предупредить вас…

– Но я его не видел!

– Лиам, этот предатель… Ты уверен, что не сказал никому, кроме Саймона и Томаса?

Пару мгновений он молчал, а потом мускулы его напряглись у меня под пальцами.

– Мерзавец! – с ненавистью процедил он сквозь зубы.

Раздался пистолетный выстрел. Лиам оттолкнул меня за повозку, и я умудрилась удариться головой о колесо. Я выплюнула набившийся мне в рот песок. Мужчины с криками бегали рядом, некоторые пытались спрятаться за лодками. Еще несколько выстрелов… Среди наших людей началась паника. Лиам, пригнувшись к земле, подбежал ко мне.

– Нет, ну каков мерзавец! Кусок дерьма! Отправлю его к праотцам, как только поймаю!

И он яростно стукнул кулаком по песку, выругался и назвал имя предателя.

– Что будем делать? – робко спросила я.

Он посмотрел туда, где затаились люди Барбера с пистолетами. Все было тихо. Он не ответил на мой вопрос, просто оценивал наши шансы выкрутиться из этой ситуации. Я знала, что он попытается спасти груз, состоявший из оружия и боеприпасов и стоивший больше тысячи фунтов стерлингов. По крайней мере уж часть его Лиам точно попробует отвоевать.

Я затаилась на своем месте. Совсем рядом кто-то из наших окликнул Лиама, и он распорядился пока ничего не предпринимать. Нужно было сначала выяснить, где скрывается враг. В мрачной тишине потянулись минуты. Один баркас медленно отчалил от берега. Матросы с французского судна спрятались за ящиками, и отлив постепенно уносил их все дальше в море. На гальке я различила два распростертых тела. Чуть дальше стонал раненый. Лиам вынул из-за пояса один пистолет, взвел курок и протянул его мне.

– Я надеялся, что этого не случится, – сказал он едва слышно, – но теперь у меня нет выбора. Возьми, но стреляй только в случае крайней необходимости. И помни: из этого пистолета лучше стрелять с близкого расстояния, иначе есть риск промахнуться. И прошу тебя: если на мушке окажусь я, не нажимай на курок!

– Попробую, – обиженно отозвалась я.

Он посмотрел на меня долгим взглядом, поцеловал.

– Идем, a ghràidh, нам предстоит небольшая прогулка! Здесь тебе оставаться нельзя, это слишком опасно!

Не дав мне времени ответить, он направился к тропинке, которая вела вверх, на утес. Я побежала следом, и тут у нас над головами снова просвистела пуля. Вспышка осветила чье-то лицо. Второй выстрел… Наконец-то враг проявил себя! От пронзительного свиста завибрировал воздух: Лиам подал сигнал к атаке. Наши люди, затаившиеся на пляже, стали выходить из укрытий и, перебегая от куста к кусту, двигаться вверх по склону. Перед нами с Лиамом словно бы из ниоткуда возникла тень, и блеск стали моментально парализовал меня. Лиам обернулся на мой крик и оттолкнул меня в кусты. Я ударилась ногой о камень и выругалась – так мне было больно. Тень издала тихий стон, рухнула на землю и покатилась вниз по склону, ударяясь о камни.

– Бежим!

Голос Лиама отвлек меня от зловещего зрелища, и мы стали карабкаться вверх. Навстречу нам грянул выстрел, но, слава Богу, пуля прошла мимо. Я крепче стиснула рукоять пистолета. Я задыхалась, вертела головой, силясь высмотреть в темноте источник новой опасности, который, по моим ощущениям, был уже близко.

Лиам снова закрыл меня своей спиной. Он был от меня так близко, что я чувствовала запах его пота. Справа от нас кто-то крикнул, и я от неожиданности вскрикнула тоже. У меня на глазах из темноты возникла фигура мужчины, зашаталась и рухнула. Убийца повернулся к нам, глаза его блестели от возбуждения.

– Уложил двоих! – быстро сказал Саймон.

– Надо перебить всех до единого! – ответил на это Лиам.

– Это Максорли – предатель! Думал, обведет нас всех вокруг пальца!

– Если найдешь его, свяжи и приведи ко мне! Мой пистолет хочет с ним поговорить!

Саймон усмехнулся и скрылся в ночи. Меня осенило: это игра! Они ведут себя так, словно играют в кошки-мышки! Взрослые мужчины! Я перепрыгнула через труп и поморщилась от отвращения. Это напомнило мне о случае в хижине, в лесу Линахан. По телу пробежала дрожь, которая передалась и руке, сжимавшей пистолет.

Еще два выстрела… И снова крики… Глухие звуки ударов – кто-то вступил в рукопашный бой. Я вообще перестала что-либо понимать. Кто кого убивает? Хищник учуял добычу и выжидал, когда она совершит ошибку. А страх всегда заставляет нас ошибаться… Поэтому, чтобы не терять хладнокровия, эти мужчины относились к подобным стычкам как к игре и с поразительным мужеством смотрели в глаза смерти. Суровая повседневность ожесточила их сердца, и у каждого шрама была своя история, которую отцы рассказывали детям у домашнего очага. Они гордились этими шрамами, как гордятся трофеями, и вновь бросали вызов врагу и Старухе с косой…

Однако же смерть неминуемо встанет на пути, и они, зная это, открыто пренебрегали опасностью. К чему уловки, если однажды она явится и скосит их – перережет кинжалом горло или без предупреждения выстрелит в спину? Лиам, как и другие, участвовал в этой игре. Вот только мне она совершенно не нравилась.

Мы почти добрались до места, где паслись несколько оседланных лошадей, когда совсем рядом послышался повелительный окрик. Лиам замер на месте. Я уткнулась ему в спину и, чтобы не упасть, уцепилась за рубашку, которая была мокрой от пота, несмотря на холод. Его сердце стучало так громко… Голос доносился из-за кустов и отдавал приказы: «Перестреляйте этих подонков Макдональдов и забирайте груз! Живее! Живее!» Это был Барбер. Лиам узнал его. Я поняла, что сейчас в нем борются два желания: спрятать меня в укромном месте и прикончить этого бандита. Мгновение, которое он потратил на размышления, и стало той самой роковой ошибкой. Времени у него хватило только на то, чтобы оттолкнуть меня в сторону. Я покатилась под куст. Каков же был мой ужас, когда, привстав, я увидела, что к виску моего мужа приставлен пистолет и какой-то незнакомец уводит его, подталкивая в спину. Согнувшись в три погибели, я последовала за ними.

Мужчина с пистолетом наверняка и был тот самый Барбер. Скоро к нему присоединились еще трое с факелами в руках. Я вздрогнула от ужаса, увидев его изуродованное лицо. Под старой мятой треуголкой посверкивал один-единственный глаз. На месте второго была черная вмятина. Словно след от слезы, через щеку ко рту протянулся длинный шрам. Верхняя губа была рассечена, и от этого улыбка, с которой он созерцал пленника, казалась еще более страшной и зловещей.

– Наконец-то мы снова встретились, Макдональд! Три года… Это срок, знаете ли!

Барбер подошел к Лиаму и окинул его взглядом. Потом я услышала звук удара. Лиам задохнулся от боли и упал на колени. Его мучитель крепче прижал дуло пистолета к виску, так что показалась струйка крови. Мне хотелось выйти из укрытия, закричать, однако тело мое отказывалось повиноваться.

– Что, теперь контрабандой промышляем?

– Идите к черту, Барбер!

Лиам снова застонал – бывший сержант ударил его ногой в живот. Люди Барбера окружили их. Я попыталась найти знакомое лицо – лицо Максорли.

– Сегодня я наконец-то с тобой покончу, сукин сын! Мне пришлось ждать долгих три года! Все это время я представлял, как всажу свой нож тебе в глаз… и буду его медленно проворачивать… А потом перережу горло!

Он наклонился, схватил Лиама за волосы и заставил посмотреть себе в глаза.

– Видишь этот нож? Помнишь меня, Макдональд?

– Надо было тебя прикончить в ту ночь, Барбер, – зло сплюнул Лиам.

– Надо было… Но ты этого не сделал, и вот сегодня я пришел требовать мести!

Блеснул клинок. Вокруг стало совершенно тихо. Ни выстрелов, ни криков. Подходили еще люди, некоторые были ранены. На землю положили труп. У него было перерезано горло – излюбленный способ горцев избавиться от противника. Быстро, не требует особой силы и, главное, всегда действенно…

Барбер чиркнул ножом по шее Лиама и провел по щеке к левому глазу. Лиам, не шелохнувшись, смотрел на своего недруга. Мое сердце забилось как сумасшедшее.

– Слышал поговорку: «Око за око, зуб за зуб»?

Лиам не ответил. В свете факелов я видела только его профиль. Его светлая кожа блестела от пота. Внезапно стук копыт и поскрипывание тяжело груженной повозки отвлекли Барбера. Он осмотрел груз и остался весьма доволен. Но Лиам понимал, что это только отсрочка, причем короткая. Он стиснул зубы, тело его напряглось. Я понимала, каково ему переживать это унижение – так легко дал обвести себя вокруг пальца, да еще и своих привел прямиком в смертельную западню!

Я снова попыталась найти глазами Максорли. Предатель! Наверняка он удрал! Если не считать Саймона, только ему было известно место обмена. И вдруг я вспомнила, что сегодня утром он вручил служанке в гостинице какую-то записку. Наверное, просил передать ее Барберу… А я промолчала, потому что и не думала его подозревать. А ведь у него был повод отомстить Лиаму. Анна… Боже милостивый! Надо же быть такой наивной! Лиама наверняка томила та же жажда, что и меня, – жажда убийства. И только тогда я вспомнила, что в руке у меня пистолет. Что ж, пришло время им воспользоваться!

Прячась за кустами, я стала искать наилучшую позицию для выстрела. Лиам услышал шорох и посмотрел в мою сторону. Но если услышал он, то и бандит, державший его на мушке, всполошился тоже? Но, на мое счастье, он прислушивался к разговору между главарем банды и теми, кто сопровождал повозку. Я рискнула подобраться поближе к опушке. Лиам нахмурился. Наши взгляды встретились, однако лицо его осталось непроницаемым. Я подняла пистолет. Он вздрогнул и едва заметно кивнул. Его цербер мгновенно встрепенулся, и Лиам поспешил отвернуться. Он дал мне свое согласие…

Собираясь с силами, я еще раз пробежала взглядом по опушке. Но в кого целиться? Прошло еще несколько секунд. Только ржание лошадей и негромкий разговор мужчин нарушали наводящую ужас тишину. Где прячутся наши? Едва ли не в шаге от меня скрипнул песок. Взглядом Исаак призвал меня к молчанию и подобрался ближе, задев меня плечом. От него пахло потом и виски.

Оценив ситуацию, он потер нос кончиком дула своего пистолета.

– Мы их окружили, – шепнул он мне, не сводя глаз с Лиама и его палачей. – Наши готовы стрелять по сигналу.

Я остолбенела от удивления.

– Устроим им праздник! Думаю, нас кто-то продал.

Он покосился на мой пистолет.

– В кого вы будете стрелять?

– М-м-м…

– Стрелять вы умеете, это хорошо. Так в кого же?

Он посмотрел на меня насмешливо и с некоторой долей любопытства. Я намеревалась присоединиться к их игре… Я смутилась и бросила взгляд на мужчин, сгрудившихся в центре поляны. Одни оглядывались по сторонам, другие смеялись и передавали друг другу фляжку. Барбер вернулся к Лиаму.

– Не могу больше ждать! Я и так ждал слишком долго.

В ту же секунду мой выбор был сделан. Барбер стал моей целью. Исаак взял мою свободную руку и положил на пистолет. Потом лег и подставил мне свой бок. Я смотрела на него, не понимая, что он делает. Он улыбнулся, взял мой пистолет за дуло и положил себе на бедро.

– Так будет легче.

Я поняла и кивнула. Как только я прицелилась, он издал странный звук, похожий на стрекотание сверчка. Никто не обратил на него внимания, кроме Лиама. Он бросил быстрый взгляд в нашу сторону. Исаак повторил условный сигнал еще два раза.

– Прицелились? – шепотом спросил он. – Целиться лучше в грудь, она шире, чем голова. У вас есть шанс попасть. И если получится, рана не даст ему двигаться.

Я снова кивнула и прицелилась. Руки мои слегка дрожали. Я набрала в грудь побольше воздуха. От страха заболело в животе. Лиам был рядом с моей целью. Господи, слишком близко!

– Если я промахнусь…

– Подумайте о том, что этот человек хочет сделать с Лиамом. И тогда не промахнетесь!

Я закрыла глаза, сглотнула комок в горле и снова открыла их. Барбер был у меня на мушке. Исаак добавил:

– Когда я свистну, жмите на курок. Это ясно?

– Да.

Он устроился поудобнее, и я прицелилась. И все, время для меня словно бы остановилось… Барбер по-прежнему стоял перед Лиамом и угрожал ему ножом, но я уже не слышала, что именно он говорил. Единственное, что я слышала, – это стук своего сердца. И вот наконец раздался свист… Мой палец нажал на спусковой крючок. Мир вокруг ожил, и события замелькали перед моими глазами с умопомрачительной скоростью. Один за одним бандиты падали на землю. Отзвуки залпа, ставшего для них смертоносным, до сих пор звучали у меня в ушах, словно эхо. Уцелевшие в панике искали, где бы спрятаться. Я наблюдала за происходящим, ничего не предпринимая, как будто мне до этого не было дела.

И вдруг на моих глазах Лиам упал на землю. Я с испугом смотрела на свою мишень. Барбер по-прежнему был на ногах! Я промахнулась! Попала в Лиама! Ноги внезапно стали ватными, весь воздух улетучился из легких. Из глубины души поднялся крик отчаяния и сорвался с губ. И тут нежданно-негаданно Лиам шевельнулся и ударил ногами по коленям Барбера. Тот тяжело повалился с ним рядом, попутно выронив нож. Лиам схватил оружие и привстал над Барбером. В одной руке у него был нож, а другой он потянул своего противника за волосы, открывая его шею. Точное, быстрое движение… Клинок вскрыл кожу на шее с поразительной легкостью. Брызнула кровь. Мне стало тошно.

Чья-то рука схватила меня и потащила прочь, подальше от этой бойни. Я бежала вслед за Исааком, но перед глазами все еще стояла страшная картина смерти сержанта Барбера. Бежала, недоумевая, куда он меня ведет.

Долго искать ответ на этот вопрос мне не пришлось – впереди показалась та самая тропинка, по которой я спускалась к морю. Мы проделали обратный путь до часовни. Только когда мы были на месте, он отпустил мою руку и дал мне перевести дух. Я забилась в самый темный угол постройки. Исаак присел передо мной на корточки.

– Ждите тут, Лиам придет за вами. Прошу, ничего не предпринимайте, здесь вы в безопасности!

Тон его был сухим и повелительным. Мне хотелось поблагодарить Исаака, спросить, почему вдруг он решил обо мне позаботиться, и попросить прощения за то, что я несправедливо подозревала его. Слова теснились в моей голове, но никак не желали сходить с губ.

– Я вернусь туда. Надо еще кое-что уладить…

Я посмотрела вниз, на пистолет, который лежал в подоле моей юбки. Когда я подняла глаза, Исаака рядом уже не было. Наконец я смогла дать волю слезам!

Плакала я долго. Когда же слезы иссякли и я вытерла глаза рукавом, послышалось бряцанье лошадиной сбруи и топот копыт. Лиам вернулся за мной! Я вскочила и бросилась к двери, ожидая увидеть всех наших. Внезапно сердце мое забилось быстрее и меня охватили ужасные предчувствия. Всадники приближались с юго-запада, а должны были ехать с севера. Кровь отлила от моего лица. Выходит, это не Лиам…

Их было не меньше двух десятков. Драгуны! И направлялись они прямиком к часовне. Я спряталась в тени, ожидая, когда один из них войдет внутрь.

– Именем короля! Кто здесь? – раздался голос. – Выходите! Или мы будем стрелять!

Рядом послышались шаги. Сердце мое затрепетало так, словно хотело выскочить из груди. Они заряжали мушкеты. Либо я выхожу, либо меня расстреляют вслепую… Я закуталась в накидку и вышла в пятно лунного света рядом с полуоткрытой дверью. Солдат уставился на меня, потом на его настороженном лице отразилось изумление.

– Но это женщина! – воскликнул он.

– А что может делать женщина в таком месте, да еще посреди ночи? – спросил другой.

– Болваны! Она тут не одна! – заявил третий.

– Я одна, – сказала я. – Больше в часовне никого нет.

– Никого, говорите? – спросил первый солдат, отталкивая меня от двери и грозя мне пистолетом. – Харрис, Бернс! – крикнул он. – Проверьте, не солгала ли нам дама!

Солдаты вернулись меньше чем через минуту.

– Никого нет, лейтенант!

Командир сплюнул и выругался. По тону его голоса я поняла, что он напряжен и расстроен.

– Где он? – спросил он зло.

– Кто?

– Я не идиот, миледи, – процедил он сквозь зубы. – Возле часовни две лошади! Значит, вас тут двое, либо вы украли эту лошадь!

Я вспомнила, что наши с Калумом лошади и правда привязаны к дереву в нескольких метрах от часовни, и солдаты их, конечно, увидели. Наверное, поэтому они и решили осмотреть окрестности.

– А если я скажу, что действительно украла ее? – дерзко спросила я.

Он подошел ко мне и провел пальцем по моей шее, прямо под подбородком.

– Жаль будет портить такую славную шейку веревкой!

Я посмотрела ему в глаза, с трудом проглотив комок в горле. В такой ситуации притворяться похитительницей лошадей было глупо. Но и правду открыть я ему не могла. Поэтому решила, что вообще ничего говорить не стану.

Лейтенант осмотрел меня с головы до ног в свете луны, и взгляд его задержался на посверкивающей стали моего кинжала, висевшего у меня на поясе. Он отнял его. Мой заряженный пистолет остался лежать на земляном полу в часовне.

– Расскажете свою историю капитану, – заявил он и повернулся к своим людям. – Обыщи́те окрестности, он наверняка где-то рядом. И я хочу, чтобы вы доставили его живым. Если получится…

Солдаты разбрелись кто куда.

– Ваше имя?

– М-м-м… Мирна, – пробормотала я.

Это было первое имя, что пришло мне в голову. Я решила, что на будущее нужно будет придумать себе несколько фальшивых имен и историй.

– Значит, Мирна… – прошептал лейтенант, обходя вокруг меня. – И что вы здесь делаете… Мирна?

– Я спала, а вы меня разбудили.

Он замедлил шаг, и я услышала смешок.

– Спали? – недоверчиво переспросил он. – Странное место для ночевки, тем более в одиночестве, вы не находите?

– Я путешествую одна, но не люблю ездить ночью.

Он ходил вокруг меня, словно хищник вокруг своей добычи. Я подумала, что, если он не перестанет, у меня закружится голова.

– Вот как? И вы всегда ездите на двух оседланных лошадях одновременно?

– На этот вопрос я отвечу, если его задаст ваш капитан.

Я надеялась, что с минуты на минуту мне представится случай выкрутиться из этой отвратительной ситуации. Лейтенант, потирая подбородок, озадаченно смотрел на меня.

– Как пожелаете. Нам сообщили, что сегодня ночью в этих краях будут орудовать контрабандисты. Недалеко от берега был замечен корабль. Так что сначала дождемся моих людей, а потом прогуляемся до Данди, где стоит наш гарнизон.

– Данди? Но я ведь ничего не сделала! Вы не можете…

– К рассвету доедем! – отрезал лейтенант тоном, не допускающим возражений. И, криво усмехнувшись, добавил: – Так что вам, дорогуша, все же придется ехать ночью!

Я рухнула на каменную скамейку у двери в часовню, молясь про себя, чтобы солдаты не нашли Лиама и его людей. К несчастью, Господь в этот раз внял другим молитвам: скоро несколько драгун вернулись, подгоняя штыками в спину Калума, Роберта Маккина и еще одного парня, которого я видела впервые.

– Лейтенант, эти болваны на берегу стреляли друг в друга! Настоящая бойня! Удалось поймать только этих троих. Еще несколько удрали с гружеными повозками.

– Появись мы чуть раньше, они бы от нас не ушли! – добавил второй. – Их было человек двадцать, а может, и больше. Бо́льшая часть направилась на север. Остальные – врассыпную. И все – хайлендеры.

Лейтенант посмотрел на меня, и во взгляде этом отразились обуревавшие его злость и разочарование. Потом он плюнул под ноги пленникам.

– Уведите! – приказал он и вытолкнул меня вперед.

Я перехватила взгляд Калума. Было ясно, что юноша горько досадует на себя за то, что не справился с поручением. Внезапно у меня за спиной кто-то взвыл от боли, потом послышался звук падающего тела. Я оглянулась и застыла на месте. Незнакомец, наверняка из банды Барбера, держал на мушке солдата. Второй солдат, у которого бандит отнял мушкет, лежал у его ног с ножом в животе. Бедняга стонал и извивался от боли на глазах у своего перепуганного товарища. Громыхнули два выстрела, и бандит упал.

В горле у меня пересохло, в висках стучало так, что голова, казалось, вот-вот лопнет. Лейтенант выкрикивал приказы, но мой рассудок словно заволокло туманом, и я различила только обрывки фраз. Бледный как полотно Калум отшатнулся, когда штык уперся ему в грудь. Двое солдат схватила Маккина за руки и потащили туда, где были привязаны лошади.

Все происходило слишком быстро, и в то же самое время мне казалось, что я брежу. Солдаты достали из седельных сумок веревки. Калума привязали к дереву. Еще одну веревку перебросили через крепкую ветку дерева, стоящего чуть поодаль от остальных. Лейтенант связал мне руки за спиной и грубым толчком усадил меня на скамью. Я больно ударилась затылком о стену. Маккина, руки которого тоже были связаны, заставили забраться на лошадь. И только тогда я поняла, что, собственно, происходит. К горлу подкатила тошнота.

– Нет! – крикнула я.

На шею выкрикивавшему ругательства Маккину накинули веревку. Калум, в лице которого не осталось ни кровинки, расширенными от ужаса глазами смотрел то на меня, то на Маккина.

– Банда убийц! – крикнула я, вскочив на ноги. – Вы не имеете права его вешать, он ничего не сделал!

Лейтенант схватил меня за шею и притянул к себе.

– Лучше молчите! – шепнул он мне на ухо.

Я попыталась опустить голову. Он намотал на руку мои волосы и заставил смотреть прямо перед собой.

– Он же ничего не сделал! – в отчаянии вскричала я.

– Он – паршивый хайлендер, и этого достаточно. Его бы все равно повесили, так что можно обойтись без присяжных!

– Гады! Мерзавцы! Английское отродье! – выпалила я и попыталась вырваться.

Рука лейтенанта крепче стиснула мою шею, и он снова с силой дернул меня за волосы, так что я вскрикнула от боли.

– А вы – шотландская подстилка, дорогуша!

Щелчок хлыста, лошадиное ржание… Лошадь сорвалась с места в галоп, и тело Маккина повисло в воздухе и стало конвульсивно извиваться. Глаза вылезли из орбит, лицо побагровело. Шея не сломалась, поэтому бедолаге была уготована мучительная и долгая смерть от удушья. «Господи, сжалься над ним!»

Я не могла отвести глаз от этого жуткого зрелища: человек извивается в петле, тогда как ноги дергаются в каких-то десяти сантиметрах от земли… Довольно скоро мучения Маккина прекратились. У меня потемнело перед глазами, и я отвернулась. Меня снова затошнило.

Лейтенант поспешно разжал пальцы. Я рухнула на колени у его ног, и меня вырвало. Я закрыла глаза, чтобы ничего больше не видеть, но жуткий звук, с которым веревка терлась о ветку, снова и снова вызывал в памяти картину бьющегося в агонии тела. Я заплакала.

Не успела я прийти в себя, как лейтенант пинком заставил меня встать и развязал мне руки.

– А с ним что делать? – спросил солдат, указывая штыком на Калума. – Этого тоже повесим?

– Нет. Надо же привезти капитану хоть какой-нибудь улов! – сухо ответил лейтенант и дулом мушкета толкнул меня к моей лошади.

* * *

Что-то тихонько коснулось подошвы моего башмака, и я невольно шевельнула ногой. Спустя мгновение движение повторилось. Я с трудом открыла глаза и вскрикнула от испуга – то была огромная крыса. Я изо всех сил пнула ее, и крыса ударилась о стену. С пронзительным визгом зверюга скрылась в груде гнилой соломы. Я вскочила на ноги, отряхнула юбку, которая, как мне казалось, была сплошь покрыта паразитами, и, тяжело дыша, прислонилась спиной к стене. «Ты в тюрьме, Кейтлин! Это тебе не дворец Линлитгоу!»

Я окинула камеру взглядом. Через крошечное окошко в толстой каменной стене проникало немного света. Меня привезли сюда на рассвете, когда было еще темно. Значит, я проспала несколько часов.

Ощущение реальности медленно возвращалось ко мне. Вспомнились события прошедшего дня. Где теперь Лиам? Мертв он или жив? А Калум? Наверняка парня заперли в соседней камере… Как мне хотелось с ним поговорить! Узнать, что произошло. Однако мне оставалось только ждать неизбежной встречи с капитаном. Я смахнула слезу и соскользнула по стене на пол.

В камере стоял настолько сильный запах мочи и экскрементов, что было трудно дышать. На стенах я увидела множество надписей, оставленных ее прежними обитателями. Скорее всего, фамилии, даты и рисунки отчаявшиеся узники выцарапывали в камне пряжкой от ремня или металлической пуговицей.

Я провела дрожащими пальцами по влажной кладке. Господи, сколько несчастных было заточено в этих стенах до меня! Безнадежность, разочарование… Эти камни безмолвно рыдали, выплескивая страдания мужчин и женщин, помнили их крики и молитвы. Всхлипывая, я вытерла мокрые от слез щеки. «Джон Форбс – 1685». Мои мокрые пальцы пробежали по строчкам, которые уже невозможно было прочесть, – отпечаток безымянной жизни, медленно покинувшей тело. Отчаянная попытка остаться в памяти людей. Фамилия, судьба, начертанные дрожащей рукой. Многие надписи были высечены на стенах. «Малькольм Маккензи», «Рональд Макбрайд – 1671». Martyrium? Сколько узников покинули эти стены живыми?

Мысли мои снова обратились к Лиаму. В такой вот камере он провел много дней. Пытался ли он высечь свою боль в камне в ожидании дня казни? У меня по спине пробежали мурашки.

В коридоре послышались шаги. Звякнули ключи: кто-то перебирал связку, подыскивая нужный. Наконец ключ вошел в замочную скважину и повернулся с ужасным металлическим скрежетом, эхом отозвавшимся от стен, которым довелось стать свидетелями стольких трагедий. В крошечную камеру вошел солдат в красной куртке, а следом за ним – еще один. Он склонился надо мной и поднес факел к моему лицу.

– Пойдете с нами, – сказал он и отошел, пропуская меня вперед.

Меня привели в пустую комнату, стены которой были обшиты деревянными панелями. В центре ее стоял письменный стол орехового дерева с разбросанными на нем бумагами. Кресла было только два. Одно стояло у стола и, судя по всему, предназначалось для хозяина кабинета, второе – чуть поодаль. В него я и села.

Чтобы убить время, я стала читать бумаги на столе. Запросы и заказы на оружие и припасы, на еду и обмундирование… Бумаги были в таком беспорядке, что некоторые из них наверняка покрывались пылью и плесенью, прежде чем их наконец находили и отправляли. Очевидно, у капитана было слишком много других занятий и он не успевал выполнять эту часть своих обязанностей. А может, он не любил возиться с бумагами.

Стоило мне подумать о хозяине кабинета, как он явился, что-то бормоча себе под нос. Судя по всему, настроение у него было отвратительное. Он запер дверь, обошел вокруг моего кресла и сел за свой стол.

Узнав меня, капитан Тернер громко хмыкнул. От удивления у него округлились глаза и открылся рот. Я же была охвачена неописуемым ужасом.

– Еще немного, и я решу, что вы преследуете меня, миссис Макдональд! – обратился он ко мне, расплываясь в улыбке.

– Это происходит не по моей воле, уверяю вас, – пробормотала я растерянно.

Он достал из ящика стола несколько гусиных перьев, выбрал одно, а остальные вернул на место.

– Лейтенант Кеннеди сказал, что вас зовут Мирна. Но я полагаю, что имя Кейтлин подходит вам намного лучше, – сказал он, вынимая из кармана ножик.

Нервно ерзая в кресле, я в полном молчании ждала продолжения. Время от времени поглядывая на меня, он стал затачивать перо. Поднес его к глазам, осмотрел кончик, потом аккуратно положил на стол и стал вычищать грязь из-под ногтей.

– И как мне теперь поступить с вами?

– Вы не имеете права удерживать меня, мы ничего не сделали…

– Это еще надо выяснить. Ваш муж нечист на руку, в этом я уверен. Тень от виселицы, как я вижу, не слишком его испугала. По-прежнему промышляет контрабандой?

– У вас нет доказательств! – возразила я.

– Это правда, – последовал спокойный ответ. – Но, на мое счастье, Кеннеди привез живым одного из банды Макдональда. Вот он-то нам все и расскажет.

– Но ведь он еще ребенок!

«Сохраняй хладнокровие, Кейтлин!» – мелькнуло у меня в голове.

– Где он? – спросила я.

– В камере.

– Отпустите его! Ему всего шестнадцать.

Капитан положил нож на стол, скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла.

– Хотите, чтобы парня отпустили? Что ж, можем обсудить условия сделки! – предложил он с издевкой в голосе. – Лорд Даннинг похвально отзывался о ваших талантах. А если мне тоже захочется в этом убедиться?

Я почувствовала, что краснею, и отвела взгляд.

– К несчастью для вашего юного друга, для меня неприемлемы такого вида сделки, – продолжил он и положил ладони на стол. – Мне приятно бывать у Даннинга. Признаюсь, у него отличные вина и хорошая кухарка. В остальном же… Даннинг – человек крайне корыстный и беспринципный. Я бы даже сказал, порочный. И я не одобряю поведение лорда и многие его поступки.

«Что ж, посмотрим!» – подумала я. Какое-то время капитан, прищурившись, смотрел на меня, потом чуть склонил голову набок и принялся постукивать пальцами по подлокотнику кресла. На губах его играла злая усмешка.

– Кстати, ему будет очень приятно узнать, что вы под моей охраной.

– Но вы же не станете… – пробормотала я, бледнея от страха.

– С этим я могу не спешить. Я хочу добраться до Макдональда, а раз вы у меня, значит, он сам явится ко мне. Не сомневаюсь, что он сейчас вас разыскивает. Трупы двух своих незадачливых товарищей он наверняка уже обнаружил. Кеннеди, конечно, слишком скор на расправу, но он хороший солдат, и я закрываю глаза на некоторые его шалости.

Его большие орехово-карие глаза внимательно смотрели на меня в ожидании эмоционального отклика, но ценой невероятного усилия я сумела сохранить невозмутимость.

– Ваш супруг обкрадывает короля, лишая его части своих доходов.

– У своего короля он ничего не крадет, – сочла нужным уточнить я.

– Его король – это Вильгельм Оранский! Или Макдональд рискнет нарушить клятву верности, подписанную главой клана?

Я не ответила и уставилась на костяную чернильницу прямо перед собой. Тернер вздохнул, встал и покачал головой.

– Проклятые якобиты! – буркнул он. – Готовы на все ради короля-паписта, лишенного короны!

– Одни ради своего короля воруют, другие – убивают!

Он поднял голову и вперил в меня злой взгляд. Слова сорвались с моих губ прежде, чем я успела подумать. Я прикусила губу.

– Попридержите язык, мэм. Или жизнь в Хайленде настолько испортила ваши манеры?

– Хайленд здесь ни при чем, капитан. Манеры портятся, когда сталкиваешься с такими людьми, как вы!

Он ответил мне с очаровательной улыбкой.

– Вы не только хороши собой, но еще и умны! Я начинаю понимать, почему Даннинг так увлекся вами. Что ж, поговорим начистоту. Возможность продать вас ему, на мой взгляд, весьма заманчива. Мой кошелек заметно потяжелеет. Даннинг готов дорого заплатить, лишь бы вы вновь оказались в его постели, а ваш супруг моментально примчится, узнав, что вы снова у молодого лорда. И мне останется только схватить его, как в тот раз…

У меня задрожали губы. «Я не могу снова вернуться туда, – в отчаянии подумала я. – Нет, я не хочу!»

– Знаете, капитан Тернер, что отличает вас, англичан, от шотландцев, которых вы привыкли называть дикарями и варварами?

– И что же? Я не против послушать.

– Вы прячете склонность к садизму и вашу дикость под лощеными манерами, высокомерием и притворством. И гнусность!

– Нет, Кейтлин Макдональд, это называется культурой! Тот, кто не умеет скрывать свои порывы и сущность, не способен править!

Он подошел ко мне, взял прядь моих волос и вынул из нее соломинку.

– Признаться, я пока еще не решил окончательно, что с вами делать. Быть может, я даже оставлю вас себе. Даннинг рассказывал такие вещи… Заманчиво было бы проверить!

Я посмотрела на него с отвращением и оттолкнула от себя его руку.

– Странно, но от вашей куртки воняет ночным горшком, вы не находите? – спросила я, делая вид, что нюхаю волосы в том месте, где он к ним прикоснулся.

Улыбка его померкла.

На следующий день, ближе к полудню, я наконец узнала об уготованной мне участи. Меня вывели из темной промозглой камеры во двор, где я увидела капитана Тернера на гнедом жеребце и еще троих солдат. Я испугалась и попыталась вырваться, но меня стали силком усаживать на Роз-Мойре.

– Мерзавец! Вы мерзавец, капитан Тернер! – кричала я, отбиваясь ногами от солдат, которые уворачивались, как только могли.

– Вы сто́ите целое состояние, миссис Макдональд! Даннинг пообещал мне за вас намного больше, чем я рассчитывал получить за голову вашего дорогого супруга! – насмешливо бросил капитан.

Я укусила солдата, который имел неосторожность схватиться рукой за мой корсаж. «Калум! Что они с ним сделают?» Мне непременно нужно было повидаться с ним перед отъездом. Непременно! Он был моей последней надеждой. Я сделала вид, что смирилась со своей участью и после недолгого молчания грустно спросила:

– Что вы собираетесь делать с мальчиком?

– Он предстанет перед судом присяжных по обвинению в контрабанде. Ввиду своей крайней молодости он, вероятно, избежит повешения. Лучшее, что его ждет, – это отправка в колонии.

– Перед отъездом я бы хотела попрощаться с ним. Это возможно? По-моему, я прошу совсем немного… – сказала я тихо.

Тернер какое-то время молча смотрел на меня. Судя по всему, моя просьба его удивила. Потом, передернув плечами, он строго произнес:

– Пару минут, не больше!

А больше мне и не было нужно.

Калум, который лежал на соломе, при моем появлении вскочил на ноги. По его глазам я сразу догадалась, что он во всем винит себя.

– Миссис Макдональд, я…

– Tuch! Tuch! Nan can an còrr! – шепнула я.

Я обернулась к ожидавшему у двери сержанту.

– Мы можем минуту побыть одни?

– Вообще-то… не знаю…

– Я хочу попрощаться как следует. Пожалуйста!

– Что ж… Ничего плохого в этом нет… – пробормотал сержант.

Он вышел и затворил за собой дверь.

– Меня наверняка тоже повесят. И вас я не смог защитить… – Калум обхватил голову руками. – Я побежал, чтобы предупредить Лиама, но эти чертовы бандиты заметили меня, когда я стал спускаться к морю. Потом началась паника. Человек Барбера помчался следом за мной. Я никак не мог от него оторваться, но и не мог вернуться к часовне, боясь привести его к вам, поэтому побежал в другую сторону. В конце концов он отстал, и тогда я направился к часовне. Вот тут-то меня и поймали двое драгун!

– Скажи, Лиам жив?

– Да! Миссис Макдональд, я не смог…

Испытав огромное облегчение, я закрыла глаза и вздохнула.

– Не говори глупости, Калум! При таких обстоятельствах Лиам поступил бы так же, как и ты. А теперь слушай меня внимательно, – сказала я, приподнимая подол юбки. – У нас остался еще один шанс выбраться отсюда!

Юноша посмотрел на меня красными от слез глазами. Мои слова и действия озадачили его. Я же вынула свой кинжальчик sgian dhu и протянула ему.

– Надеюсь, ты знаешь, что делать? Тебе он пригодится больше, чем мне.

– Но где вы его раздобыли? – спросил ошарашенный Калум.

– Они не стали меня обыскивать. Кинжал все это время был у меня в чулке.

Я с тревогой посмотрела на дверь.

– Найди Лиама и скажи, что меня отправили в поместье Даннингов.

Глаза Калума расширились от удивления.

– Капитан драгун продал меня, – продолжала я. – Беги сегодня ночью, если, конечно, у тебя получится. Лиам наверняка где-то поблизости.

– Но как я его найду?

– У меня предчувствие, что он первым тебя отыщет. Верь мне!

Калум сунул кинжал в зловонную солому, взял мою руку и поднес ее к губам.

– Я найду его, обещаю! Даже если мне придется перевернуть вверх дном всю Шотландию!

– Замани охранника ночью в камеру и ударь в живот. Лиам говорит, что это почти всегда срабатывает.

Юноша улыбнулся мне.

– Bi faicealach! – шепнула я, целуя его в щеку.

– Обо мне не тревожьтесь, мэм! Я выкручусь!

Я подошла к двери, сделала печальное выражение лица и вышла из камеры.

* * *

За Бекки, уносившей блюда с едой, к которой я едва притронулась, закрылась дверь. Покусывая губы, я исподтишка наблюдала за Уинстоном. Во время трапезы он говорил мало, не выказывал ни волнения, ни радости. Наконец он отодвинулся от стола, встал и потянулся за наполовину пустой бутылкой бордо. Одну бутылку он уже успел выпить. «Скоро совсем свалится с ног!» – подумала я, глядя, как он пьет из горлышка. По крайней мере на ногах он держался уже некрепко.

Уинстон со стуком поставил бутылку на стол и, пошатываясь, направился ко мне. Пальцы его пробежали по крахмальному кружевному воротнику платья из зеленого шелка, которое он заставил меня надеть к ужину.

– Ты еще красивее, чем в моих воспоминаниях, – проговорил он заплетающимся языком.

Похотливый взгляд его соскользнул в вырез корсажа, слишком сильно сжимавшего мой живот. Я смотрела на трепещущее на сквозняке пламя свечи.

– Чего вы от меня хотите?

– Чего я от вас хочу? Всего, Кейтлин, всего! – ответил он и положил руки мне на плечи. – Я хочу вас всю целиком, дорогая…

Пальцы его угрожающе стиснули мои плечи, но тут же ослабили хватку и погладили меня по затылку и шее, постепенно опускаясь вниз, к груди. Кружевные манжеты коснулись моих ушей и щек.

– Вы можете взять мое тело силой, если хотите, Уинстон, потому что я не смогу вам противостоять, но это все, что вы получите от меня. Что бы вы ни делали, сердце мое принадлежит Лиаму. Вам никогда не заполучить меня всю. Нет, никогда!

Я произнесла тираду спокойно и сухо. Руки, массировавшие мои груди, на мгновение замерли, поднялись вверх и нежно обхватили шею.

– Я заставлю вас любить меня, Кейтлин… – прошептал он мне на ухо.

Я засмеялась, и этот звук эхом отразился от стен, которые даже великолепные гобелены не могли согреть.

– Вы заставите меня себя любить?

Я оттолкнула его. Уинстон покачнулся и едва успел схватиться за край стола, который опасно зашатался. Бутылка с бордо упала, и темно-красное пятно расплылось на дорогой льняной скатерти. Внезапно в центр пятна вонзился нож. Я моргнула и вздрогнула.

– Я убью его, – холодно сказал он. – Он придет за вами, и я его убью. Надо было сделать это в тот, первый, раз…

– Вы нездоровы, Уинстон Даннинг, – сказала я. – Если вы убьете его, то убьете и меня тоже. Но зачем вам я? У меня нет ничего – ни титула, ни состояния. И при дворе есть женщины намного красивее…

Он грубо схватил меня за плечи, обнял и поцеловал. От него пахло вином и духами, от запаха которых меня затошнило. Его светлые голубые глаза пристально смотрели на меня. В этом взгляде я прочла легкую грусть, однако ни малейшего сострадания к этому человеку я не испытывала.

– Кейтлин, я люблю вас, – прошептал он охрипшим от выпитого вина голосом. – Я думаю о вас днем и ночью. Не могу дождаться, когда снова смогу прикоснуться к вашей белой коже, погладить ваши эбеновые волосы…

Он медленно снял черный бархатный камзол, покачнулся, выровнялся и принялся расстегивать жилет. Парика на нем сегодня не было, и светлые волосы рассыпались у него по плечам.

– Уинстон, вы не умеете любить! Вы берете и ничего не отдаете взамен. Для вас нет ничего святого. Вы дважды заплатили, чтобы заполучить меня. А любовь… она не продается, какую бы цену вы ни заплатили…

– Замолчите! – крикнул Уинстон и зло посмотрел на меня.

Он грубо толкнул меня, так что я упала спиной на стол. Лицо его исказилось в гримасе ненависти, глаза яростно сверкали в сиянии свечей. Я перевела взгляд на его тень, которая смешно дрожала на фоне стены, обтянутой малиновой парчой.

Он вцепился в мой корсаж и дернул так сильно, что оторвался целый кусок ткани, и, тяжело дыша, повалился на меня.

– Вы пьяны, Уинстон! Настолько пьяны, что у вас не получится…

Он с трудом выпрямился, упираясь в стол левой рукой, потом схватил мою руку и прижал ее к отвердевшей плоти у себя в гульфике.

– Вы меня недооцениваете, Кейтлин, – оскалился он.

– Вы – чудовище! Вы когда-нибудь были с женщиной по ее доброй воле, без насилия? Может, это вас и возбуждает? – спросила я с ноткой насмешки в голосе. – Я права? Вы получаете желаемое с помощью побоев и угроз, да, Уинстон? Разве это по-мужски?

Он побледнел как полотно. Рука, занесенная для пощечины, повисла в воздухе. Я резко оттолкнула его. Уинстон отлетел назад, споткнулся о ковер и ударился спиной о каменную каминную полку.

– Хотите надругаться надо мной? – крикнула я ему.

Разорвав остатки корсажа, я выставила напоказ мои набухшие груди и округлившийся живот под нижней полупрозрачной рубашкой.

– Ну же, чего вы ждете? Извращенец! Берите мое тело и делайте с ним что хотите! Но это все, что вы от меня получите! Я люблю Лиама Макдональда и… я ношу его ребенка! Мое сердце принадлежит ему.

Глаза его расширились, и он ошеломленно уставился на мой живот. Мгновение – и на лице его отразилось отвращение. Я невольно улыбнулась. Теперь он стал похож на одну из горгулий, фигурками которых был украшен каминный кожух.

– Вы беременны от этого шотландского проходимца? – процедил он сквозь зубы.

– Да, и это дитя вам никогда не получить!

Уинстон подошел к буфету, схватился за него и наконец-то выпрямился. Эмоции отражались у него на лице по мере того, как одна мысль сменяла другую. И вдруг, посмотрев на меня с подозрением, он спокойно произнес:

– Ребенок может быть от меня.

– Уинстон, тогда я уже была беременна. Неужели вы думаете, что будь у меня хоть малейшее сомнение в том, кто отец этого ребенка, я бы от него не избавилась?

Слова сорвались с губ раньше, чем я успела подумать. Нет, я никогда не смогла бы убить в себе дитя! Поэтому я и родила Стивена. И он навсегда останется частью меня…

– Нет, вы бы от него не избавились, – отрезал он.

Я промолчала. Он был прав и знал это.

– Я беременна уже четыре месяца. Можете подсчитать!

Что Уинстон и не преминул сделать мысленно. В этом можно было не сомневаться – на лице его снова появилась гримаса отвращения. Он с рычанием смахнул рукой все, что стояло на буфете. В момент, когда с оглушительным звоном разбились и тысячей осколков усеяли ковер бутылки и бокалы венецианского хрусталя, в комнату вошел Руперт.

Уинстон стоял, прислонившись спиной к стене, и тяжело дышал. Глаза его были закрыты.

– Отведите ее в спальню и проследите, чтобы она оттуда не вышла, – хриплым голосом приказал он.

Руперт, ошеломленно созерцавший сцену, перевел взгляд на меня и… остолбенел. Я поспешно запахнула на груди остатки корсажа, пряча от него свою наготу. А затем я последовала за ним и ни разу не оглянулась.

Проснувшись, я ощутила сильный запах скипидара. Я открыла глаза, но свет оказался таким ярким, что мне пришлось прищуриться. В комнате было тихо. Который час? Я перевернулась на спину и стала рассматривать лепнину на потолке. Я и не заметила, как забылась тяжелым, глубоким сном. Я закрыла глаза и стала слушать, как бьется мое сердце. Шорох совсем рядом заставил меня повернуть голову и открыть глаза. Уинстон сидел в кресле в изножье моей кровати, и я могла видеть его профиль. Подбородок у него был измазан масляными красками – кармином, желтой неаполитанской и сиеной. Щека его нервно подергивалась. В тишине комнаты он любовался большим полотном, установленным на мольберте.

Я не могла отвести от портрета глаз. Неужели его написал Уинстон? Это был эскиз, однако даже сейчас было ясно, что над ним работал настоящий мастер. Мой двойник, мое зеркальное отражение! Лицо и тело на картине окутывал мягкий свет, отчего кожа казалась золотистой, хотя в действительности была много белее, а искусно выписанные тени подчеркивали изгибы тела и приуменьшали его округлости. Должно быть, он писал портрет ночью при свечах! Бледность и усталость на лице подтверждали мое предположение. На портрете была я и в то же время другая. Женщина, представленная на картине лежащей, была той, с кем он заключил сделку и… провел одну ночь. Вспоминать об этом было противно. Я закуталась в простыню и отвернулась. Движение вывело его из задумчивости.

– Одевайтесь! – распорядился Уинстон.

Я посмотрела на него вопросительно.

– Зачем?

– Мы уезжаем, – объявил он.

– Куда? – спросила я. Известие обрадовало меня, однако моя радость тут же сменилась тревогой. – Вы отвезете меня назад, в тюрьму в Данди?

– Не задавайте вопросов и делайте то, что я прошу, – резко ответил он.

Я выскользнула из постели и сгребла со стула мои постиранные и аккуратно сложенные вещи. Уинстон не шевельнулся. Он по-прежнему сидел в кресле и спокойно наблюдал за мной.

– Вы могли бы выйти?

– Замолчите и одевайтесь! – приказал он раздраженно.

Его тон заставил меня вздрогнуть. Я стала молча одеваться, зная, что он на меня смотрит. Однако сейчас было не время спорить, я это чувствовала.

Мы направились на север, через холмы Сидлоу-Хиллз. Дорога привела нас к небольшому коттеджу на берегу озера, недалеко от утеса Лон-Крэг. Уинстон соскочил с лошади и помог спешиться мне. Наши взгляды встретились, и я поежилась. Он что-то задумал, и я подозревала, что вовлечена в эту зловещую затею буду не только я, но и Лиам.

– Зачем мы сюда приехали? – спросила я, чтобы заставить его наконец нарушить молчание.

– Будем ждать, – ответил он, снимая с Роз-Мойре седло.

Он положил упряжь под дерево, к которому ранее привязал мою лошадь, и снял с ее спины попону. Хлопнув ее по крупу в благодарность за послушание, он расседлал и своего коня тоже.

Мне вдруг стало страшно. Мои мысли начали проясняться, и все мои тревоги и страхи вернулись. Разумеется, он решил дожидаться Лиама, чтобы убить его! Догадка заставила меня побледнеть, и в то же мгновение Уинстон повернулся ко мне. Увидев мое расстроенное лицо, он сладко улыбнулся, что не предвещало ничего хорошего.

– Идите в дом, – приказал он мне.

– Нет, не хочу! – заупрямилась я, с ужасом глядя на моего мучителя.

Передо мной стоял сам повелитель демонов Вельзевул. Обольстительный, да, я не могла отрицать очевидное, но бессердечный, и красота его была такой же – холодной и жестокой. Из сумки он вынул моток веревки, а из седельной кобуры – пару пистолетов, которые сунул за пояс.

Мне пришла в голову мысль о том, что можно попытаться бежать, но затем я подумала, что это не помешает Лиаму сюда приехать. Уинстон наверняка сообщил конюху, куда мы едем, и распорядился указать Лиаму путь, как только он наведается в усадьбу.

Собрав все необходимое, Уинстон силой потащил меня в дом. Когда ударом ноги он распахнул дверь, навстречу нам поднялось облако пыли. Дверные петли жалобно застонали. На подоконник сел ворон и каркнул. Мне снова стало страшно до дрожи. Морриган на поле битвы ждет момента, когда сможет сесть на плечо поверженному воину…

– Прочь! – замахнулась я на зловещую птицу, и она улетела с пронзительным карканьем.

– Плохое предзнаменование? – поинтересовался Уинстон, указывая мне на стул, который только что поставил перед дверью. – Присядьте-ка!

Я подчинилась. Он связал мне руки за спинкой стула и, отрезав от мотка веревки два куска, примотал к ножкам мои щиколотки.

– Жаль, конечно, ребенка, но… – протянул он, проверяя, достаточно ли туго затянуты мои путы.

Так же тщательно он привязал к спинке стула мой торс. Я охнула от боли.

Уинстон посмотрел на меня своими холодными голубыми глазами.

– Не беспокойтесь так, скоро он все равно уже ничего не сможет почувствовать…

– П-п-почему? – спросила я, запинаясь.

– Боюсь, вы не доживете до рассвета.

Между мной и входной дверью он поставил еще один стул и отрезал кусок от другой веревки, потоньше первой.

– Вы убьете меня?

Губы мои задрожали, и я ничего не могла с этим поделать.

– Не я, – ответил он, бросив на меня холодный, жестокий взгляд. – Это сделает Макдональд.

Эти слова поразили меня в самое сердце. Я с ужасом наблюдала, как Уинстон привязывает пистолет к спинке стула на уровне моей груди. Господи, такое не привидится даже в самом страшном сне! Наверное, он и правда спятил! Я с трудом проглотила комок в горле и поспешно смежила веки, чтобы сдержать слезы, но они все равно брызнули из глаз.

Уинстон аккуратно привязал один конец веревки к спусковому крючку направленного на меня пистолета, а другой конец – к дверной ручке. Как только кто-нибудь попытается открыть дверь снаружи, грянет выстрел…

– Нет, Уинстон, нет! Вы не можете так поступить! Убейте меня, если вам хочется, но только не так! Только не Лиам! Господи! Да вы еще хуже, чем я думала! Будьте прокляты, Уинстон Даннинг! – кричала я. – Дьявол заберет вас к себе, и вы будете жариться в аду вечно, мерзавец!

Посмотрев на меня с неприкрытым торжеством, он вернулся к своему занятию, ничего мне не сказав. Зарядил пистолет без пули, открыл дверь. Последовал щелчок, и снова в доме повисла мертвая тишина. Лицо мое было мокрым от слез. Капли пота стекали меж грудей и по спине – страх сочился сквозь поры моего тела. Я сделала резкое движение, и стул упал, увлекая за собой и меня. Уинстон посмотрел на меня озадаченно.

– Спасибо за подсказку, Кейтлин, – саркастически произнес он. – Этого я не предусмотрел.

Он обвел комнату взглядом, подошел к кровати и подтащил ее ко мне. Потом привязал мой стул к одному из столбиков кровати, лишив меня малейшего шанса выбраться из-под прицела.

– Почему вы это делаете? – спросила я, дрожа всем телом.

Он приблизил ко мне свое угрюмое лицо, и я заглянула в его глаза, такие ясные, такие красивые… Мне показалось, что он стоял, глядя на меня и не произнося ни звука, целую вечность, как вдруг Уинстон яростно прильнул ртом к моему рту. Язык его проник меж моими губами, заставляя их открыться. Я ничего не могла поделать, я была целиком в его власти. Руку он сунул мне меж бедер, и все мои усилия не впустить ее оказались напрасными. Губы его вскоре оставили мой рот, чтобы спуститься по шее к груди, которую он обнажил, резко потянув за корсаж.

– Кейтлин! – выдохнул он, и наши лица снова оказались на одном уровне. – Моя Афродита… То, что я собираюсь сделать, уже терзает и мучит меня…

Он погладил меня по бедрам.

– Если я не могу иметь вас, ни с кем не деля, то никому другому вы тоже не достанетесь! И раз уж у меня недостает решимости убить вас своей рукой…

Он со стоном, похожим на подавленное рыдание, спрятал лицо между моими блестящими от пота грудями. Спустя несколько минут он медленно выпрямился и зашнуровал мой корсаж.

– Что бы вы обо мне ни думали, – начал он угасшим голосом, – я вас люблю, Кейтлин. С самого первого дня, когда вы поступили в услужение к моей матери. Ах, как вы были красивы, как чисты и невинны! Не девушка – мечта…

Голос его сорвался от волнения, и он отвернулся.

– А потом мой негодяй папаша вас осквернил. Осквернил так же, как Агнес. Она была компаньонкой мамы до вас. Я хотел жениться на вас, увезти подальше от него… Но отец никогда бы мне этого не позволил. Мне кажется, он подозревал о моих чувствах и из страха, что я могу увезти вас без его согласия, попытался женить меня на этой безмозглой Эмили Карлайл. Но я бы поехал в колонии, я бы поехал хоть на край света, прикажи он мне… Но только с вами!

Уинстон немного помолчал – ровно столько, чтобы стереть слезу с моей щеки.

– Мой отец… В общем, я разочаровал его. Мне не хотелось заниматься семейным бизнесом. Я мечтал об ином – путешествовать, посмотреть континент! Увидеть величественный Рим, таинственную Венецию, распутный Париж… Я хотел того, чего не мог получить. Mio amore, моя жизнь… вы не представляете, что мне пришлось вынести, пока я ломал перед вами эту комедию! Притворяться перед вами, что я предпочитаю мужчин, когда на самом деле я мечтал только о вас… Господи, знали бы вы, как я вас желал…

Он закрыл глаза и сглотнул.

– И вот в ту проклятую ночь вы убили моего отца… Я не держу на вас зла, Кейтлин. Я знаю, как он мучил вас. Вы сделали то, на что мне самому не хватило смелости, и я не мог допустить, чтобы вам пришлось за это расплачиваться. Я хотел защитить вас, увезти с собой вас и Стивена. Знаете, я успел привязаться к этому ребенку и отношусь к нему, как будто он мой сын… Мы были бы так счастливы втроем! Но, к несчастью, вы убежали из поместья с этим проклятым хайлендером!

Он снова посмотрел на меня. В его заплаканных глазах я прочла смесь глубочайшей тоски и едва сдерживаемого гнева.

– Но почему вы не рассказали мне всего этого раньше? – спросила я, ошеломленная его неожиданными признаниями.

– Я хотел сделать это утром на следующий день после… после убийства. Мне нужно было еще найти способ направить подозрения на кого-то другого, чтобы отвести их от вас… И вот хайлендера объявили в розыск по обвинению в убийстве, я унаследовал титул и имущество. Наконец-то я мог отдаться моей страсти и не прятаться больше в этой противной мастерской в Эдинбурге! Кейтлин, я бы написал ваш портрет, другой, при свете дня. Я бы ласкал ваш образ кистью, начертал бы его бесконечным множеством оттенков! Вы были бы со мной, под моей защитой. Но теперь это невозможно. Когда вы сказали, что носите его ребенка… Я поверил было на мгновение, что этот ребенок может быть моим, а потом увидел ваши глаза и… Я понял, что вы меня не любите и не полюбите никогда. Я обманывал себя. Вы правы, любовь нельзя купить. Всю свою жизнь я думал, что все могу купить за деньги. То был главный принцип моего отца… Убить вас? Я не смог, Кейтлин, у меня не хватило смелости. Но для меня нестерпимо жить и представлять вас в постели с этим шотландцем! И вот я нашел решение – единственное. Макдональд сделает это за меня. Потом он, конечно, вызовет меня на поединок и, быть может, даже убьет. Но теперь мне все равно. Он останется один, а я получу вас навечно…

– Нет, Уинстон, даже в загробном мире вы меня не получите, потому что вы, в отличие от меня, попадете прямиком в преисподнюю! – с издевкой предрекла я.

– Преисподняя – это то, что я переживаю сейчас, любовь моя… Ничего хуже уже быть не может.

Дрожащей рукой он принялся заряжать пистолет. Я молчала под впечатлением от услышанного и смотрела на дуло направленного на меня пистолета. Щелчок собачки оружейного замка заставил меня вздрогнуть. Участь моя была предрешена.

– Вы убьете меня, Уинстон Даннинг! – крикнула я, поддаваясь внезапной панике при виде темного жерла смертоносного оружия. – Даже если Лиам случайно и приведет пистолет в действие, это ваш палец нажмет на курок! И если потом Лиам вас не убьет, вам придется жить с этим грузом до конца ваших презренных дней! Если вы любите меня, как говорите, не делайте этого! Ради Стивена!

Пару мгновений он смотрел на меня, потом нежно поцеловал и… сунул мне в рот кляп.

– Кейтлин, я люблю вас. Но вам этого не понять…

 

Глава 24

Падение Вельзевула

Казалось, прошло не несколько часов, а вечность. Я вздрагивала от малейшего шума, думая, что жизнь моя вот-вот оборвется. Уже давно наступила ночь. Я не знала, уехал ли Уинстон или же затаился в укромном месте, чтобы своими глазами увидеть, как я умру. От такого негодяя, как он, можно было ожидать чего угодно. Временами меня одолевала дрема, но стоило моим глазам открыться снова, как осознание жуткой реальности возвращалось и принималось глодать мне душу. Наконец, измученная ожиданием, я уснула.

Первые лучи рассвета проникли в комнату сквозь маленькое незастекленное оконце. Я ужасно замерзла и проголодалась, мне хотелось пить. У меня было ощущение, что я уже много часов сижу не шевелясь и тело мое превратилось в сплошную боль, ожидая смерти как избавления.

Внезапно я почувствовала в животе легкое движение. Глаза мои моментально наполнились слезами, мне хотелось закричать, но не было сил. Я закрыла усталые глаза и по памяти прочитала Pater Noster: «A Dhia, cuidich mi».

Паук с бесконечным терпением оплетал паутиной ножки стула, к которому мой палач привязал пистолет. Неосторожная мушка скоро попадется в ловушку, и паук поспешит к своей жертве, чтобы опустошить ее, насытиться. Сделает то, что Уинстон хотел сделать со мной…

Лошадиное ржание отвлекло меня от мрачных размышлений. Я медленно подняла голову и прислушалась, но на улице снова стало тихо. Наверное, бедняжка Роз-Мойре проголодалась и решила напомнить о себе. Голова моя снова поникла, когда другой звук, на этот раз очень отчетливый, донесся с улицы. Кровь застучала у меня в висках, глаза расширились от ужаса. Я посмотрела на дверь, и мне стало еще страшнее. И все же я испытала некоторое облегчение – мои мучения скоро закончатся…

Тихий свист привлек мое внимание к окну. Оглянувшись, я увидела на фоне розовато-голубого рассветного неба мужской профиль. Теперь я уже полностью проснулась и почувствовала, насколько сильно замерзла. Собравшись с силами, я зашевелилась на стуле и попыталась издать хоть какой-то звук сквозь кляп, с которого мне на грудь капала моя же слюна. Мужчина за окном замер.

– Миссис Макдональд, это вы? – шепотом спросил Калум.

Юноша сунул голову в окошко. В доме было темно, и я с ужасом решила, что он наверняка ничего не разглядит и поспешит к двери. Однако я недооценила способность хайлендеров видеть в темноте.

– Вот черт! – выругался он, быстро пролезая в окошко.

Оказавшись в доме, он первым делом вынул кляп.

– П-п-пистолет з-з-заряжен… – пробормотала я, щелкая зубами от холода. – Если Л-л-лиам откроет д-д-дверь… Калум, отвяжи его!

Калум повернулся и протянул руку к пистолету, когда снаружи послышались крики. Я услышала голос Лиама, звавший меня. Дверь распахнулась – и последовал выстрел. Сердце мое перестало биться. Калума швырнуло на меня. Он повалился мне на колени и медленно сполз на пол к моим ногам. Со всех сторон вдруг заговорили какие-то голоса. У меня закружилась голова, глаза затуманились. Кто-то тряс меня за плечи… Я перестала что-либо понимать. Все перепуталось, смешалось… Пол раскачивался у меня под ногами, словно палуба корабля. Я уже ничего больше не чувствовала. Все было так… так абсурдно! Я медленно проваливалась в небытие…

– Пить!

Мой собственный голос донесся до меня словно бы издалека. Подо мной что-то шевельнулось, и в пересохшее горло полилась струйка воды. Проглотить ее у меня получилось не сразу, и я едва не захлебнулась. Кто-то повернул мне голову набок, и вода потекла по моей щеке, лежавшей на теплой и мягкой ткани. Я шевельнулась, чтобы потеснее прижаться к этому источнику тепла. Глаза я открыть не смогла – такими тяжелыми были веки. Чья-то большая ладонь поглаживала мои волосы, бархатный голос нашептывал нежные слова. Я с усилием открыла глаза. «Плед Макдональдов…»

– Лиам! – слабо пробормотала я.

Он обнял меня.

– Gabh do shocair, – прошептал голос мне в волосы. – Tha e ullamh.

Он шевельнулся, и боль проснулась в моих руках и плечах, так долго остававшихся связанными у меня за спиной. Я издала слабый стон.

– Кейтлин, a ghràidh, что этот мерзавец с тобой сделал? – спросил Лиам, прижимая меня к груди.

Он нежно поцеловал меня в лоб и прильнул к нему своей колючей и мокрой щекой.

– Я убью этого подонка! Клянусь тебе головой нашего нерожденного ребенка! Он может начинать молиться…

Он умолк от волнения и заплакал. Я заглянула ему в лицо. Боже, как тревога и недосыпание исказили его черты! И мокрые от слез глаза его смотрели на меня с такой грустью…

– Я думал, что ты мертва, a ghràidh. Эта кровь у тебя на платье… Я решил, это твоя!

Наконец я все вспомнила!

– Калум! Господи, нет! Это он умер! – задохнулась я от волнения.

– Кейтлин, с Калумом все в порядке. Он поправится. Пуля прошла через предплечье, повреждена кость, но с парнем все нормально…

– Он спас мне жизнь, Лиам! Если бы он не влез в окно…

– Я знаю, – ответил он дрожащим голосом.

Я снова устроила голову у него на плече. Он поплотнее запахнул мою накидку. Солнце согревало меня, и я расслабилась в утешающих объятиях мужчины, которого любила.

– Было так холодно… Так холодно!

– Ты, наверное, проголодалась? – спросил он и сунул руку в дорожную сумку.

Достав кусок хлеба, он разломал его и стал по кусочку класть мне в рот. Я съела весь хлеб и еще немного сыра.

– Думаю, что малыш проголодался вместе со мной! – пошутила я и положила руку мужа себе на живот, где росла и развивалась новая жизнь. – Он шевельнулся первый раз. Еще там, возле Лон-Крэга.

Ужасные картины той ночи, проведенной на вершине утеса, возникли у меня перед глазами.

– Лон-Крэг… Маккин… – пробормотала я жалобно.

– Знаю, a ghràidh, мы его нашли.

– Они заставили меня смотреть! Лиам, это было так жутко! Он умер не сразу, он задыхался. А я ничего не могла сделать!

Я снова заплакала.

– Все прошло, все позади.

– Но ведь на его месте мог быть ты…

Он приложил палец к моим потрескавшимся от холода и долгой жажды губам.

– Не говори так больше.

Максорли… А что стало с ним?

– А Томас? Где он?

Лиам нахмурился.

– Ему удалось скрыться. Этот негодяй не стал дожидаться возмездия. Но участь его решена.

– А что было дальше? Где остальные?

– Уехали с грузом.

Лиам смущенно стал перебирать мои волосы.

– Я искал тебя всюду, думал, что ты… Исаак прибежал сказать, что ты в безопасном месте. Ты сильно рисковала, a ghràidh. Он рассказал мне, что ты сделала. Я… я благодарен тебе за это. А потом я приехал к часовне… – Он помолчал немного и продолжил, понизив голос: – Но я пришел слишком поздно. Тебя уже увезли.

– Но как ты меня разыскал? – спросила я после паузы.

– По следам твоей кобылы. Роз-Мойре не такая рослая, как другие лошади, она легче по весу и копыта у нее меньше, поэтому идти по ее следу оказалось легко. Она и привела меня в Данди. По дороге – о чудо! – я встретил Калума, у которого был твой кинжальчик, весь красный от крови охранника. Он рассказал мне, что Тернер продал тебя Даннингу. Я не хотел в это верить, но, зная, какой этот Даннинг подонок и на что он способен… Нет, тогда я не знал, на что он способен! – добавил Лиам исполненным ненависти голосом.

Я угадала его мысли и поспешила успокоить:

– Лиам, он не притронулся ко мне! Как бы невероятно это ни было, но он не стал…

Кончиком пальца муж приподнял мой подбородок и поцеловал, чтобы заглушить слова, которые ему не хотелось слышать.

На берегу озера, под деревом, Дональд правил Калуму раздробленную кость, а тот стонал от боли. От этих стонов у меня мурашки бегали по коже, поэтому я старалась на них не смотреть. Саймон наложил шину и влил парню в рот несколько драмов виски. Пару минут – и мой спаситель с блаженной улыбкой на губах привалился спиной к дереву. Бледный, но ужасно довольный собой. «Проклятая мужская гордость!» – подумала я и… улыбнулась.

Я подошла к ручью умыться, когда на другом берегу озера заметила какое-то движение. Я прищурилась и прикрыла глаза ладошкой от слепящего солнца. Лиам проследил за моим взглядом. Я узнала мужчину по длинным белокурым волосам и стройной, по-кошачьи гибкой фигуре. Внутри у меня все перевернулось.

– Это он… – прошептала я. – Вернулся! Вернулся один!

Лиам вскочил на ноги. Лицо его исказилось от гнева и ненависти. Я слышала его громкое прерывистое дыхание.

– Он покойник, – процедил он сквозь зубы. – Будь тут, a ghràidh. Он не должен тебя видеть. Пусть думает, что ты… Ты сама знаешь. Я пришлю Калума и Дональда, они побудут с тобой.

И он направился по заросшей колючим кустарником тропинке, которая поднималась вдоль берега озера наверх, к коттеджу. Со своего места я видела дом и поляну перед ним, меня же сквозь заросли рассмотреть было почти невозможно. Тем не менее я запахнула полы накидки, чтобы белая рубашка не выдала меня.

Лиам стал мерить шагами пространство перед дверью. Саймон укрылся в тени и, прислонившись к стене, стоял с пистолетом наготове. Через несколько минут из-за поворота показался всадник. Уинстон никуда не спешил. Он знал, что Лиам его дождется.

Он остановил коня метрах в десяти от дома. Лиам тоже остановился и вонзил острие меча в землю перед собой. Голубоватая сталь блеснула на солнце. Уинстон спрыгнул с лошади и обнажил меч. Невозмутимо поглядывая на Лиама, он снял камзол, перебросил его через седло и хлопнул лошадь по крупу. Та потрусила прочь.

Мужчины молча смотрели друг на друга. Оба знали, что поединок неизбежен. Лиам первым нарушил молчание:

– Где ваши секунданты?

Уинстон засмеялся, проверил, достаточно ли остер клинок, хотя я не сомневалась в том, что он не раз проделал это перед отъездом из дома. Он был взволнован, однако не выказывал ни малейшего страха перед возможной смертью. А вот Лиама он боялся, я это чувствовала. Я не могла не восхититься смелостью своего мучителя, с какой он заманил Лиама в эту ловушку. Он мог остаться в поместье, мог отправить Тернера по следу Лиама… Но нет, он предпочел встретиться с соперником лицом к лицу.

– Никаких секундантов, Макдональд. Только вы и я!

Уинстон посмотрел в сторону дома и увидел Саймона.

– Он не станет вмешиваться, пока бой будет идти по правилам, – заверил его Лиам. – Он не нарушит мой приказ.

Уинстон засмеялся, но смех его прозвучал фальшиво. Он пожал плечами, вздернул подбородок и смерил Лиама взглядом. Издевательская улыбка исказила его губы.

– Что вы сделали с моей женой, Даннинг? – внезапно крикнул Лиам, подступая к противнику.

– А вы? Что вы с ней сделали? – отозвался тот.

Они двинулись по кругу, сохраняя порядочную дистанцию. Саймон, готовый вмешаться в любой момент, молча наблюдал за происходящим.

– Вы – последний из негодяев! Она ждет ребенка!

– А вы уверены, что это ваш ребенок, а, Макдональд? Она та еще штучка! Но это я вам, по-моему, уже говорил! – с презрением и сарказмом произнес Уинстон.

Лиам побелел от гнева и резко сократил разделявшее их расстояние.

– Ее кожа… О, она такая нежная! А ее молочно-белые бедра… В том месте, где… ну, вы знаете, где она любит, чтобы ее ласкали… Но вам все это и без меня известно, правда, Макдональд?

Я не сводила глаз с Лиама. Все мышцы его тела напряглись, вены на шее проступили от натуги. Еще секунда – и он набросится на Уинстона…

– Дьявольское отродье! – вскричал Лиам.

Уинстон одарил его насмешливой улыбкой, показав блестящие белые зубы. Лиам издал яростный вопль, поднял меч, со свистом крутанул его над головой и обрушил на Уинстона. Клинки столкнулись с жутким металлическим скрежетом. Раз за разом они описывали круги в воздухе и яростно ударялись друг о друга. Во рту у меня пересохло, пальцы нервно теребили край накидки.

После нескольких минут неистовой схватки противники опустили мечи, дав себе передышку, однако не перестали двигаться по кругу, опасаясь возможного нападения.

– Может, хотите узнать, хорошо ли я ее трахнул? О, у нее такая славная маленькая попка… И она так возбуждает, особенно когда вскрикивает! Вы знаете, о чем я! Это восхитительное воркование, когда она близка к кульминации… Я и сейчас еще слышу ее стоны!

– Заткнитесь! – крикнул Лиам, делая мечом вращательные движения.

Битва возобновилась. Я заметила, что Лиам начал понемногу уставать. В последние дни ему не довелось много спать, в отличие от Уинстона, который подготовился к поединку как следует. К тому же у Уинстона была рапира – оружие гораздо более легкое, чем длинный обоюдоострый меч Лиама. Клинки сверкали на солнце, скользили друг по другу до самой гарды. Лиам вкладывал в каждый удар вес своего тела, но противник уклонялся с обескураживающей ловкостью. Приходилось признать, фехтовальщиком Уинстон оказался прекрасным. Лиам не ожидал, что ему придется столкнуться с таким противником.

Следующим ударом Уинстон ранил Лиама в правый бок. Рубашка его окрасилась кровью. Я стиснула зубы, чтобы не закричать. Саймон дернулся было, но заставил себя вернуться на место. Калум и Дональд как зачарованные наблюдали за схваткой.

– Что вы с ней сделали, Макдональд? Она уже на пути к Eilean Munde? На этом острове у вашего клана принято хоронить умерших, если я не ошибаюсь?

Потеря крови забирала у Лиама силы, движения его замедлились.

– Вас, Даннинг, достойно не похоронят, когда я с вами покончу!

Уинстон зашелся в приступе истерического смеха и указал концом рапиры на грудь Лиама.

– Если вам повезет, шотландский выродок, если вам повезет…

Он скрестил свою рапиру с мечом Лиама и с ненавистью посмотрел на противника.

– А потом вам придется довольствоваться овечкой, толстенькой овечкой, чтобы удовлетворить ваши грязные инстинкты! Я слышал, шотландцы любят овечек! Это правда? Но ведь от баранов так воняет! Разве сравнить со сладким, приятным запахом Кейтлин? Мои простыни до сих пор ею пахнут! А ее вкус? Вы помните, Макдональд, какова она была на вкус?

Лиам едва успевал переводить дыхание. Если бы взгляд мог убивать, Уинстон уже был бы покойником. Ужас обуял меня, когда я поняла наконец план Уинстона. Самым опасным оружием был не клинок, а его извращенный разум. И он непременно получит свое, если Лиам не поднимет щит и не защитит свою душу. Ведь именно ее избрал Уинстон своей целью!

Начался третий раунд поединка. Теперь Лиам держал тяжелый меч обеими руками и рубил воздух перед собой, вкладывая в движение всю силу своего гнева. Уинстон уклонялся от ударов с кошачьей ловкостью. Лиам споткнулся о камень и едва успел уклониться от удара, который отсек бы ему левую руку.

Все поплыло у меня перед глазами. Подлые нападки Уинстона сделали свое дело. Сосредоточиться Лиаму становилось все труднее. Мне хотелось крикнуть, чтобы все это прекратилось, но я знала, что мое вмешательство ни к чему не приведет. Лиам не успокоится, пока Даннинг не упадет, если только сам не рухнет первым…

Уинстон начал четвертый раунд. Сверкающие клинки пронзали воздух, словно разряды молнии, ударялись с такой силой, что я вздрагивала при каждом ударе. Лиам ранил Уинстона в левое плечо, но тот все равно успел изящно увернуться, избежав наихудшего. Каркнул ворон, и у меня волосы встали дыбом. Смерть парила над нами, ждала свою жертву. Я же не могла отвести глаз от битвы на поляне. Теперь противники сражались с удвоенной яростью – подпрыгивали, кружились, стремительно атаковали… Одной лишь смерти дано было оборвать этот роковой танец. И снова заговорил Уинстон:

– Она вам рассказала о Стивене?

Эти слова, словно бритва, вскрыли мне сердце. То был подлый удар! Лиам остановился, и острие его клинка уперлось в землю. Уинстона произведенный эффект вполне удовлетворил и придал смелости.

– Вижу, что нет! Хотя странно было спрашивать, никто ведь не должен был узнать! Рад, что она сумела сохранить этот секрет!

– Кто такой Стивен?

Лиам стал медленно забирать в сторону. Уинстон приспособился к этой перемене тактики и двинулся в противоположном направлении.

– Ее сын, кто же еще? Бедняжка, он осиротел, едва появился на свет!

– Ее… сын?

Лиам стоял ко мне спиной, и все же я увидела, как он напрягся. Уинстон наблюдал за реакцией соперника, заранее просчитав, какой эффект вызовет его откровение.

– У нее есть сын?

Лиам тряхнул волосами, словно не верил своим ушам. И сделал еще несколько шагов, поворачиваясь ко мне боком.

– Мне бы хотелось, чтобы он был моим, но, как вам известно, она обслуживала моего батюшку, и тот был очень доволен, если хотите знать мое мнение…

Плечи Лиама поникли, и он отвел взгляд от противника, который выжидал момент для решающего удара.

– Стивен – симпатичный и очень милый ребенок. И, хвала Господу, очень похож на свою мать! У него на щеках ямочки, как и у нее.

Лиам стоял на месте и смотрел в землю. Уинстон ударил рапирой по мечу Лиама. Тот потерял равновесие и рухнул на колени. Я затаила дыхание. Над поляной повисла тяжелая тишина, которую даже птицы не решались нарушить. Уинстон ударом ноги повалил Лиама и занес над ним рапиру. Лиам успел перекатиться на спину, но клинок все же пронзил ему бедро, пригвоздив к земле.

Жуткий крик… Не знаю, кричала это я или Лиам. Я бегом бросилась вверх по тропинке. Все кружилось у меня перед глазами, я сама не видела, куда несут меня ноги.

– Не-е-ет! – закричала я.

Уинстон, который собирался снова поднять оружие, посмотрел в мою сторону. Глаза его расширились от изумления, лицо побелело, когда он увидел меня. Наверное, он решил, что перед ним – привидение. Я и была похожа на призрак – синюшная бледность, черные круги под глазами, растрескавшиеся губы…

Лиам воспользовался тем, что Уинстон отвлекся, и схватился за меч. Голубоватый отсвет стали привлек внимание Уинстона, и он перевел взгляд на лежащего у его ног соперника. Прозвучал хриплый крик. Клинок пронзил тело Уинстона, который, охнув от изумления, посмотрел на блестящий меч Лиама, вонзившийся в его плоть по самую гарду. Он поморщился от отвращения и схватился за рукоять обеими руками.

– Черт! – выругался он и выдернул меч из раны.

Хлынула кровь, пропитывая рубашку и жилет, и он упал на колени. Рот его искривился в ужасающем оскале, из горла вырвалось странное бульканье. Сколь бы я ни была испугана, мне было трудно оторвать взгляд от Уинстона, который с непонятным выражением на лице смотрел на меня. Наконец он повалился на землю и забился в предсмертных судорогах рядом с Лиамом.

Я бросилась на Уинстона и с криками принялась бить его кулаками. Он умирал, унося с собой в могилу свою тайну.

– Где он? Негодяй, где Стивен? – в отчаянии вопила я.

Я била его снова и снова, пока хватало сил, а потом рухнула на бездыханное тело и залилась слезами. Он умер, украв у меня моего сына, теперь уже наверняка. Мне было плохо… так плохо!

Вокруг меня ходили люди, но, замкнувшись в своем горе, я утратила интерес ко всему, что меня окружало. Быстрым движением Саймон выдернул рапиру из раны Лиама, и тот вскрикнул от боли. И тогда мой разум снова заработал. Я бросилась к мужу, который корчился на красной от крови траве, спрашивая себя, которая из ран причинила ему больше боли.

* * *

Я проглотила последний кусочек жареной рыбы. Лиам дремал, положив голову мне на колени. Я погладила его по лбу. Кожа была сухой и теплой.

– Что вы сделали с трупом? – спросила я у Саймона.

Он подбросил в костер пару сухих веток.

– Вам точно хочется это знать? – спросил он с кривой усмешкой.

– Нет, пожалуй, нет.

– Могу вас заверить в одном: если его найдут, то ни за что не узнают.

Я поморщилась, представив на мгновение изуродованное тело Уинстона.

– Почему вы не застрелили Даннинга, Саймон?

Он посмотрел на меня и пожал плечами.

– Лиам не дал мне приказа.

У меня от удивления на миг пропал дар речи.

– Вам был нужен приказ, чтобы спасти ему жизнь?

– Он так решил, Кейтлин. Перед поединком он прямо сказал, чтобы я не вмешивался, и пригрозил прикончить, если ослушаюсь. Я уважаю его решение.

– Не понимаю! Даннинг убил бы его, если бы не прибежала я! И вы стояли бы и смотрели, как убивают друга? И пальцем бы не шевельнули только потому, что уважаете его решение? Потому что он пригрозил вам смертью? Неужели вы не понимали, что ненависть ослепляет его и он сам не понимает, что творит?

Саймон перевел взгляд на огонь.

– Я не знаю, – ответил он после короткого раздумья.

Не глядя на меня, он встал и ушел к озеру. Дональд, слушавший наш разговор, проводил его взглядом. Вид у него был растерянный. Я сердито уставилась на него.

– А вы? Как поступили бы вы?

Парень передернул плечами, накрылся пледом и свернулся калачиком рядом со спящим Калумом.

Лиам шевельнулся и тихо застонал. Стон был настолько похож на рыдание, что сразу напомнил мне о природе его ран. Я быстро осмотрела пропитанные кровью повязки. Рана на боку – порез в форме полумесяца – была поверхностной и обещала скоро затянуться. Но за его ногу я всерьез волновалась. Эта рана обещала причинить в будущем много мучений – клинок рассек не только кожу, но и мускулы, причем глубоко. И все же я надеялась, что удастся избежать инфицирования: Саймон вылил на рану едва ли не целую флягу виски. Крики Лиама до сих пор звучали у меня в ушах. Я вздрагивала всякий раз, вспоминая, как это больно, когда крепкий алкоголь льется на открытую рану…

Но наибольшее беспокойство мне причиняло его раненое сердце. Наверняка он сердится, что я скрыла от него существование Стивена, и он прав. Нужно было больше верить в его любовь ко мне.

На дворе был ноябрь, и ночи стали очень холодными. Я завернулась в накидку, легла рядом с Лиамом и прижалась носом к его теплой шее, чтобы согреться. Он пробормотал что-то и посмотрел на меня.

– Ты холодная, как ледышка, a ghràidh!

Морщась, он перевернулся на бок и обнял меня за плечи.

– Лиам, тебе лучше лишний раз не шевелиться!

– Все нормально, худшее уже позади. Несколько дней – и я буду на ногах, вот увидишь! – сказал он, желая успокоить меня.

Далекий волчий вой эхом прокатился по долине. Месяц освещал нас своим серебристым сиянием. Воды озера посверкивали мириадами крошечных искр.

Лиам неотрывно смотрел на меня.

– Лиам, – начала я, – бывает, что слова ранят больнее, чем стальной клинок.

– Я знаю, – согласился он.

– Я могу залечить раны на твоем теле, но вот те, что в душе…

– Я знаю, – повторил он. – И я знаю, чего добивался Даннинг. Надо признать, у него это получилось. Я пытался прогнать картины вашей близости, преследовавшие меня, но его слова снова оживили их… И я никак не мог сосредоточиться. Если бы не ты, думаю…

– Зачем ты приказал Саймону не убивать этого мерзавца без приказа?

Взгляд Лиама потемнел.

– Это был мой поединок, Кейтлин, моя битва! Даннинг причинил мне столько страданий, что мне уже было не важно, убьет он меня или нет. Поэтому я и не приказал Саймону убить его.

Я не хотела верить в услышанное.

– Ты позволил бы ему убить себя? Лиам, я правильно поняла?

Вместо ответа он передернул плечами.

– И ты правда убил бы Саймона, если бы он тебя не послушался?

– Нет. Но я бы перестал ему доверять.

– Но это же нелепость, Лиам! – возмутилась я.

– Кейтлин, это вопрос чести. Я попросил его отнестись уважительно к моему выбору, и он понял.

– А я… я не могу понять этого!

– Тебе и не надо. Как бы то ни было, это ведь ты спасла мне жизнь, a ghràidh! – проговорил он шепотом. – Когда я увидел тебя, испуганную, бледную, ко мне сразу вернулись силы. И еще я подумал о малыше… о нашем малыше…

На короткое мгновение наши взгляды встретились. Я сразу же опустила глаза и уставилась на огонь. Я боялась услышать упреки, горькие слова о том, как боль разъедает его душу. И вдруг его пальцы, такие ласковые и теплые, погладили меня по щеке. Я закрыла глаза, но слеза уже катилась по щеке. Он осторожно вытер ее.

– Кейтлин… – шепнул он тихо, как ветерок.

Я стиснула зубы. Я была слишком взволнована, чтобы смотреть ему в лицо, поэтому просто кивнула.

– A ghràidh mo chridhe, посмотри на меня!

Мои губы и подбородок, который он обхватил пальцами, задрожали. Слезы рекой заструились по моим щекам, но я упрямо не открывала глаз. Он приподнялся на локте, обхватил меня свободной рукой за шею и прижал к себе. Я прильнула к его груди и дала излиться душившему меня горю. Лиам, не переставая, гладил меня по волосам. Он не упрекал меня, нет – он меня утешал! Вместо того чтобы требовать объяснений, он молчал. И это молчание было красноречивее слов.

Он делил со мной мою боль.

Я, не таясь, оплакивала моего крошку Стивена, теперь утраченного навсегда. Моего первого ребенка… Ребенка, ради которого я стольким пожертвовала. Мне не суждено никогда больше держать его на руках, сказать, как сильно я его люблю. Плоть от моей плоти, кровь от моей крови… Скоро ему исполнится десять месяцев. И что с ним будет теперь, когда Уинстона больше нет? Скорое рождение второго ребенка только усиливало боль от осознания, что первого у меня отняли. Узнает ли когда-нибудь Стивен, кто его мать? Возненавидит ли меня?

– Я тебя люблю.

Только это Лиам и сказал, однако эти три слова бальзамом пролились на мое сердце и смыли мое прегрешение. Отпущение грехов, которое может дать только безусловная любовь…

Лиам приложил обжигающе горячую ладонь к моей замерзшей щеке и с любовью заглянул мне в глаза.

– Завтра мы едем домой, – спокойно объявил он. – Ты круглеешь на глазах. Скоро буду катать тебя, как яичко! Перезимуем в тепле, а весной, глядишь, и малыш покажет свой носик из норки! Прошло время, когда тебе можно было спать на холодной земле. Тебе нужен покой и настоящая кровать.

– И муж, с которым мне будет тепло, правда?

– И муж, с которым тебе будет тепло, a ghràidh…