Глава 7

В прихожей у куртизанки

Я присела на мешок с молотым ячменем. Вырвавшееся из него облачко пыли окутало меня, заставив чихнуть. Я очень устала. Последнее время я работала в пивоварне по многу часов подряд, а до прихода зимы нам еще столько нужно было сделать! Три недели прошло с того дня, как мужчины ушли из долины, и нам, женщинам, теперь приходилось выполнять и свою работу, и их тоже: жатва, засолка мяса, выпас скота в долине…

Я даже попробовала поохотиться, но у меня ничего не вышло. Рыжие олени словно узнали, что мужчины ушли охотиться на другую дичь, и настолько осмелели, что стали подходить чуть ли не к нашим домам. Нам же пришлось довольствоваться мясом домашней скотины, а ее – спасибо, Господи! – у нас оказалось достаточно. Как бы то ни было, вряд ли этой осенью ей суждено попасть на рынок в Крифе…

С утра до вечера женщины клана косили зерновые на полях. До прихода первых заморозков этот ячмень и овес еще нужно было обмолотить и убрать на хранение. Если госпожа Природа смилостивится над нами, нам хватит зерна, чтобы дожить до весны. Излишков у нас обычно не бывает. Зима же обещала быть холодной и долгой, а это означало, что придется ограничивать себя в еде.

Я встала и поморщилась – тело ломило от усталости. А мне еще нужно было завести пивное сусло. Две пустые бочки ждали, когда я насыплю в них молотого ячменя, которому еще только предстояло перебродить, а три мешка проросшего ячменного зерна, без которого хорошего пива тоже не сваришь, – когда я их смелю. Только теперь я поняла, почему мужчинам так нравится работать в пивоварне: проработав несколько часов в помещении, насыщенном алкогольными парами, я почувствовала приятное легкое опьянение. Может быть, в таком состоянии работается легче? Но как бы то ни было, сделать это мне все равно придется. Я много раз помогала Лиаму варить вересковое пиво, поэтому знала, что смогу справиться и сама. Немногие мужчины, оставшиеся в деревне, сейчас были заняты не пивоварением, а приготовлением виски. Мужчины будут громко требовать свою чарку, когда вернутся… «А они вернутся, Кейтлин, молись за них!»

– Ar n-Athair, a tha air neamh, gum bu naom a bhios t’ainm; guntigeadh do rioghachd…

– Мама! Мама!

Подскочив от испуга, я уронила деревянный черпак в бочку с суслом, приятно пахнувшим солодом, и еле успела его подхватить. Обернувшись, я оказалась лицом к лицу с Франсес. Она так торопилась, что совсем запыхалась.

– Что стряслось? – спросила я грубее, чем следовало. – Если хочешь, чтобы я пожила еще немного, дочка, пощади мое сердце!

– Какой-то чужак хочет тебя видеть! Он приехал из Эдинбурга!

– Из Эдинбурга? Как твой отец оказался в Эдинбурге?

Мое сердце мучительно сжалось. Битвы пока не было, прошло слишком мало времени, и граф Мар наверняка не успел еще собрать все свои силы. И потом, если бы случилось что-то серьезное, ветры, продувающие долины Хайленда, наверняка бы принесли нам новости.

Франсес нервно теребила джутовый фартук, испачканный коровьей кровью. Возможно, она решила, что незнакомец мог привезти письмо от Тревора, с которым они так спешно обменялись брачными клятвами. Он пообещал, что станет писать ей при любой возможности, но ни одного письма она пока не получила. Франсес могла бы теперь переехать в Дальнесс, но решила дожидаться своего благоверного в Гленко под предлогом, что не может оставить меня, когда впереди столько работы. И я была ей за это очень благодарна.

Церемонию handfast слегка омрачил тот факт, что рано утром мужчинам предстояло покинуть дом. Свидетелями на ней стали только самые близкие родственники. Лиам, который успел слегка поднабраться виски, благословил перевязанные лентой руки влюбленных. Мне бы хотелось, чтобы свадьба моей дочки прошла по-другому, но что я могла сказать? Так решила сама Франсес. Потом Лиам с Тревором и моими сыновьями выпили початую уже бутылку виски, пока я помогала Франсес устроить ложе в уголке риги. Странное место для первой брачной ночи… Но Франсес наотрез отказалась спать в доме, а ехать в Дальнесс было уже поздно.

Дочка не сводила с меня глаз, ожидая реакции.

– Где он?

– В доме. Он хочет отдать тебе письмо прямо в руки. И он сказал, что дело спешное, поэтому поторопись!

Я накрыла бочку крышкой и повесила на стену черпак. Потом сняла кожаный рабочий халат, наскоро привела себя в порядок и вместе с Франсес вернулась в дом. Мужчина ждал, стоя у пылающего камина. На звук шагов он обернулся и приветствовал меня вежливым поклоном.

– Добрый день! – сказал он, выпрямляясь.

На незнакомце был старенький широкий плащ из коричневой шерсти, мокрый и забрызганный грязью. На столе лежали его треуголка, хлыст и поношенная кожаная дорожная сумка.

– Вы хотели меня видеть?

– Вы – миссис Кейтлин Макдональд из Гленко?

– Да, это я.

Он подошел к столу и достал из своей сумки запечатанное письмо.

– Мне приказано дождаться вашего ответа, – сказал он, протягивая мне измятое послание.

Я взяла письмо дрожащей рукой и перевернула. На нем оказалась печать дома Кейтов, графов Маришалей. Значит, пришло оно не от Лиама, а от моего брата Патрика. Боль в груди отпустила. Я повернулась к Франсес, которая не сводила с меня взволнованных глаз.

– Предложи гостю выпить, Франсес. И поесть. Он наверняка проголодался.

Я посмотрела на незнакомца, который даже не шевельнулся.

– Ваше имя…

– Малькольм Маршалл, сударыня.

– Прошу, присаживайтесь, мистер Маршалл!

Я повертела письмо в руках.

– Когда это письмо покинуло Эдинбург?

– Я выехал вчера на рассвете, сударыня. И очень спешил. Но в нынешних обстоятельствах не везде мог ехать напрямик, чтобы не столкнуться нос к носу с армией роялистов.

– Два дня… Вы доехали очень быстро, да еще в такую ужасную погоду.

Он улыбнулся, снял плащ и передал его Франсес. Та повесила его на вешалку. Потом Малькольм Маршалл сел за стол, и Франсес поставила перед ним большую кружку пива.

– Вы совершенно правы, сударыня.

Я нервно постучала пальцем по письму.

– Я прочту письмо и вернусь к вам.

Решив прочесть письмо в своей спальне, на пороге я обернулась, чтобы еще раз посмотреть на посланца. Тот уже жевал кусок холодной ветчины.

– Скажите, мистер Маршалл, а вы знаете, где сейчас армия горцев генерала Гордона?

Он вскинул кустистые брови, посмотрел на меня красными от усталости глазами и положил ветчину обратно на тарелку.

– Армия генерала Гордона? Хм… Мне очень жаль, сударыня, но я не знаю. Но одно известно наверняка: она еще не присоединилась к силам Претендента в Перте. Граф Мар сумел захватить город раньше, чем это сделал граф Ротис, хотя у него было всего две сотни под командованием полковника Джона Хея.

– Полагаю, что для нас это хорошая новость.

Мистер Маршалл улыбнулся, обнажив дырку в ряду зубов. Правда, оставшиеся были в таком состоянии, что очень скоро он мог лишиться еще нескольких.

– Это очень важный стратегический пункт, миссис Макдональд! Если Перт наш, значит, и все графство Файф тоже наше, равно как и земли к северу от Лох-Тай.

Я улыбнулась, хотя и не разделяла его энтузиазма. Восстание неминуемо приведет к войне, страна погрязнет в крови и страданиях, и я не видела в этом повода для радости. Потому что речь шла и о крови моих родных.

– Приятного аппетита, сударь! Если вам что-то понадобится, Франсес вам поможет.

– Спасибо!

Я заперлась в своей комнате, медленно вскрыла письмо и разложила его на коленях. Почерк был неровный, письмо пестрело чернильными пятнами, которые кое-где перекрывали слова. Судя по всему, мой адресант очень спешил. Присмотревшись, я узнала почерк невестки Сары.

Эдинбург, 29 сентября 1715 года

Моя дорогая Кейтлин!

У нас большое несчастье. Я совершенно разбита, и мое сердце обливается кровью, когда я пишу тебе это письмо. Патрик уже три недели сидит в тюрьме эдинбургской крепости. Мне запрещено с ним видеться, но я узнала, что он ранен в ногу. Ничего больше ни о его состоянии, ни о ране я не знаю. Его схватили, когда он пытался завладеть крепостью от имени Претендента, увы, безрезультатно. Герцог Аргайл как раз прибыл в город, и якобиты попрятались в свои норы и не поддержали восстание. Я в отчаянии и опасаюсь за жизнь Патрика. Умоляю тебя о помощи и посылаю мистера Маршалла с тем, чтобы он привез тебя в Эдинбург, если, конечно, ты согласишься приехать. Возможно, вместе мы придумаем, как вытащить Патрика из этой переделки. Я знаю, что сейчас время жатвы и работы у вас хватает. Если ты не можешь пока уехать из Гленко, я пойму тебя и буду сообщать новости, если ситуация переменится.

С любовью,

Сара Макдональд Данн

Я опустила письмо на колени и уставилась на него невидящими глазами. Мой брат в тюрьме… A Dhia! Cuidich mi! Мне придется поехать в Эдинбург хотя бы уже затем, чтобы утешить Сару. Проклятые якобиты! Они разбегаются, как мыши, завидевшие кота, и Саре не на кого рассчитывать в попытках вызволить мужа из тюрьмы. Но и я ничем не могла помочь, разве что помолиться за них. Однако я сомневалась, что молитва поможет нам в таком деле.

Я устало вздохнула и аккуратно сложила письмо. Придется оставить Франсес одну с таким количеством работы! Но выбора не было. Она меня поймет и сделает все, что сможет. Я знала, что могу на нее положиться. Да, моя девочка выросла упрямой, и редким был тот день, когда мы не находили повода для ссоры. Но она никогда не отлынивала от работы и старалась сделать все как можно лучше. Она присмотрит за зерном в мое отсутствие.

Я знала, что нужно еще перепоручить мое пиво старому Малькольму Макдональду. В долине осталась жалкая горстка мужчин под предводительством Джона Макиайна. Он был слишком слаб, чтобы отправиться на войну во главе своего клана. Вместо него капитаном ушел его брат.

«О Лиам, где ты сейчас?» Мои пальцы пробежали по ряду зарубок, которые я в свое время сделала на деревянном изголовье кровати. Медленно они скользили по этим сглаженным временем отметинам. Прошло уже двадцать лет… Так много, но воспоминания о том страшном ожидании навсегда запечатлелись в моей памяти. На моем сердце столько же шрамов, сколько зарубок на этой кровати… Двадцать четыре долгих дня я ждала, что Лиам вот-вот появится на пороге, и столько же ночей оплакивала своего любимого в пустой и холодной постели. Узнав, что после освобождения из эдинбургского Толбота он бежал во Францию, я потеряла покой и сон. Я возненавидела его, я его проклинала. Любовь прощает, но не забывает ничего…

Еще восемнадцать отметин добавились к прежним, и когда я снова и снова прикасалась к ним, мое сердце плакало кровавыми слезами. «Скоро твое сердце превратится в сплошную рану, Кейтлин. И тогда, возможно, оно разорвется от горя…» Но на этот раз мне не в чем было винить Лиама, ведь он – солдат…

Я на мгновение закрыла глаза и сделала глубокий вдох. «Чему быть, того не миновать, Кейтлин!» Я встала, сунула письмо в карман юбки и вернулась к дочери и гостю. Франсес оторвалась от штопки и посмотрела на меня – бледная, напряженно ждущая моих слов.

– Что там, мам?

– Письмо от твоей тетки Сары. Патрик в тюрьме эдинбургской крепости.

От удивления Франсес уронила пяльцы.

– Но почему? Что такого он сделал?

Я иронично усмехнулась.

– Попытался завладеть крепостью, но у него ничего не вышло, и теперь его держат под замком.

– А тетя Сара?

– Просит, чтобы я приехала, дочка.

С минуту Франсес молча смотрела на меня, потом подняла свое рукоделие, положила его в корзину, стоявшую у ног, и опустила руки на колени.

– Когда ты едешь? – спросила она наигранно спокойным тоном.

Я посмотрела на гостя, преспокойно дымившего трубкой в кресле у очага. Увидев мой вопросительный взгляд, он вскочил, вынул изо рта пожелтевшую трубку слоновой кости и откашлялся.

– Мы можем ехать, как только вы соберете вещи, сударыня!

– Значит, завтра утром, мистер Маршалл. Вам нужно отдохнуть, а мне – уладить домашние дела, чтобы спокойно уехать.

– Как пожелаете, сударыня, – ответил он, и было ясно, что бедняга рад перспективе нормально выспаться.

* * *

Через три дня я уже была в Эдинбурге, в маленькой темной прихожей в доме Патрика. Мне доводилось бывать тут не один раз. Но сегодня я не услышала хрипловатого смеха и шуток Сары, которыми она обычно встречала меня по приезде. Раздались стремительные шаги, дверь распахнулась, и мне навстречу вышла румяная женщина в безукоризненно белом чепце. Ее лицо осветилось радостью, и она широко улыбнулась.

– Миссис Макдональд! – вскричала домоправительница, вскидывая руки.

И она бросилась ко мне с объятиями. Я невольно улыбнулась. Дорогая Рози! Не умолкающая ни на минуту, маленькая, вся кругленькая, она напоминала мне мать-гусыню, беспрерывно опекающую своих малышей, то есть Сару и Патрика.

– Наконец-то вы приехали! Я уже вся извелась! Госпожа Сара так расстроена, так расстроена, говорю я вам!

Она приняла мой тяжелый шерстяной плащ и перчатки и пригласила следовать за собой по винтовой лестнице, которая вела к спальням.

– Есть новости?

Рози резко остановилась посреди лестницы и посмотрела на меня. Я чуть было не уткнулась носом в ее огромную грудь с риском разорвать туго натянутый фартук.

– Мистер Патрик совсем плох. Вчера утром к нам приходил доктор Артур. Его собрат навещал арестантов в замке пару дней назад и… – У нее на лице появилось горестное выражение, и она подняла руки к небу. – Нога у него раздулась, как хаггис, и у него жар, который не проходит. Если его оттуда не вытащить, он долго не протянет!

– Его лечат?

– Лечат ли? Не знаю. Приятель доктора Артура навещает узников, чтобы выяснить, в каком они состоянии. Вряд ли его стали бы лечить… особенно после той попытки восстания и скандала… Не знаю, что и сказать, сударыня. Но я сомневаюсь, что с заговорщиками там нянчатся.

В будуаре меня встретил запах свежеиспеченных сладких булочек. Сара полулежала в кресле у грязного окна. В темной комнате было неубрано. На мебели и даже на полу валялась одежда. Маленький секретер был завален бумагами и книгами. Фаянсовая чернильница с голубым дельфтским орнаментом стояла открытая, и из нее торчало перо.

Сара медленно повернула к двери истерзанное тревогой и усталостью лицо. При виде меня она вскрикнула от удивления и тут же залилась слезами.

– О Кейтлин! Мне так хотелось, чтобы ты приехала! Я не знаю, что делать! – запинаясь, выговорила она и уткнулась мне в мокрое плечо.

Я погладила ее по длинным волосам цвета пшеницы, по-прежнему очень красивым, пусть и немного выцветшим с годами, и расцеловала в обе щеки.

– Почему ты не написала мне сразу, Сара?

Она отвела волосы от лица и высморкалась в платочек. Ее красивые серые глаза потемнели, как небо в грозу.

– Не хотелось тебя беспокоить. Я думала, наши друзья-якобиты сделают что-то для Патрика и тех троих, которых схватили с ним вместе. Но никто не собирается и пальцем пошевелить… И это после всего, что Патрик для них сделал!

– И все-таки ты должна была написать мне сразу!

– Знаю. Но в долине осенью столько работы, и мужчины ушли…

Она чуть отстранилась, вытерла рукой красные глаза с темными кругами усталости и попыталась улыбнуться.

– Главное, что теперь ты здесь! Рози принесла мне чаю и булочек.

Она схватила со второго кресла свою юбку и закинула ее на полог кровати, а потом придвинула это кресло к низкому столику, на котором уже стоял поднос с дымящимся заварником, фарфоровыми чашками и блюдом с булочками.

– Садись скорее!

Она опустилась в кресло напротив меня и дрожащей рукой наполнила чаем две чашки.

– Расскажи мне, что произошло.

Рука Сары на мгновение взлетела над подносом, но тут же опустилась на край блюда с маленькими булочками и придвинула его ко мне.

– Было бы замечательно, если бы у них все получилось! Только представь себе! Если бы они захватили замок, Эдинбург был бы под их контролем! Не говоря уже о запасах оружия и боеприпасов и сокровищах шотландской короны, которые там тоже хранятся! Патрик мне объяснял, что правительственным силам не осталось бы ничего другого, как отдать Стирлинг якобитам и отступить на юг. Этот дерзкий план придумал лорд Драммонд. Он же собрал отряд из девяноста человек из числа приверженцев и друзей Претендента, которые в тот момент находились в Эдинбурге. В случае успеха каждому было обещано офицерское звание и сто фунтов стерлингов. Некоему капралу Тимоти Артуру, бывшему знаменоносцу шотландской гвардии, было поручено подкупить нескольких солдат из охраны замка. Как в поговорке: Cluinnidh am bodhar fhèin fuaim an airgi. Сержанту, капралу и двум часовым щедро заплатили за предательство. В условленное время они должны были дожидаться на северной стене и сбросить повстанцам две веревочные лестницы. План был верным…

– А скорее, он только таковым казался…

Сара передернула плечами, надкусила булочку и продолжила рассказ:

– Случилось то, чего никто не мог предвидеть. Капрал Артур, всецело преданный нашему делу, проговорился своему брату, доктору Квинлану Артуру. А этот доктор…

Жестом она предложила мне еще чаю, но я отказалась. Сара наполнила свою чашку.

– Так вот, этот доктор рассказал то, что услышал, своей супруге, которая, на наше несчастье, не разделяет политических взглядов мужа. Втайне от супруга она изложила все в письме и отправила его сэру Кокберну, писцу в палате лордов, а тот немедленно передал его коменданту крепости.

– И что же доктор Артур?

– Он очень огорчился, что все так получилось. Он и подумать не мог, что жена может его предать. Он, как и его брат, всецело предан Претенденту. Он принес присягу и теперь очень рискует. Говорит, что готов помочь нам любым доступным способом, чтобы искупить свою вину. Но нужно еще изыскать возможность проникнуть в крепость, не вызвав ни у кого подозрений…

– Насколько я понимаю, в ту ночь наших в крепости ожидали…

– Разумеется! Комендант решил, что до наступления ночи они в крепость не сунутся, и при смене караула удвоил количество солдат. Может быть, начни наши операцию раньше, дело еще можно было бы поправить, но они обсуждали будущее вторжение долго, до самой темноты. И вот, когда пришло время взбираться по лестницам, часовые заметили движение и перерезали веревки. Лестницы рухнули вниз.

– И Патрик оказался в числе тех, кто упал, да?

Сара мрачно смотрела на янтарного цвета напиток в своей чашке.

– Да.

– Кто тебе рассказал все эти подробности?

– Джозеф Смол прибежал ко мне сразу же после несчастья. Наши решили отступать и пытались забрать с собой Патрика, но появились стражники, и им пришлось его оставить.

– Негодяи!

Я поставила пустую чашку на блюдце так, что фарфор жалобно звякнул, резко встала и подошла к окну. Передо мной раскинулся лес печных труб, плевавшихся сажей, которая потом падала вниз, на улицы и пешеходов. Ирония судьбы: крепость со своими темницами стояла на вершине гранитного кряжа – горы Касл Рок, той самой, у подножия которой притулился дом Патрика. «Блэкстоун Лэнд» – так назывался этот узкий шестиэтажный особняк, сдаваемый внаем богатым шотландским торговцем, уехавшим в Америку и основавшим там процветающее дело. Квартира Сары и Патрика занимала два нижних этажа здания.

– Но должны же быть у вас друзья или знакомые, которые могут помочь Патрику! Мой брат Мэтью что-то предпринимает?

– Мэтью тоже думает, как ему помочь. С той самой ночи в городе полно стражников. Приверженцы Претендента затаились, опасаясь за свою свободу.

– Но разве нет никого, кто мог бы нам помочь, не являясь при этом якобитом? – спросила я, повернувшись и глядя на невестку.

Сара сидела в кресле, подтянув колени к груди и уткнувшись в них подбородком, и смотрела перед собой невидящими глазами.

– Не знаю…

Она нахмурила тонкие брови и прикусила губу. Густые волосы упали ей на плечи, прикрыв измятую ночную сорочку. Странное дело, но я почему-то спросила себя, а была ли она счастлива с моим братом? Сара очень любила мужа, это я знала наверняка, и ее теперешнее отчаяние было тому лучшим подтверждением. Четыре раза у нее, бедняжки, случались выкидыши, и с каждым годом она становилась все более грустной и отрешенной. Прежде такая жизнерадостная и энергичная, Сара отдалась течению жизни и больше не пыталась бороться с водоворотами, раз за разом по воле волн ныряя и выплывая на поверхность и не пытаясь найти опору, которая помогла бы ей удержаться на плаву. «Когда-нибудь она просто не сумеет выплыть, – подумала я с грустью. – Патрику следовало бы лучше заботиться о ней… Если он, конечно, выберется из этой переделки». Мой брат столько сил отдавал политической борьбе, что временами, как мне казалось, вообще забывал, что у него есть жена.

Что ж, придется взять дело в свои руки. Вряд ли Сара, особенно в таком подавленном состоянии, сможет справиться в одиночку. Но помогать мне ей все равно придется. Начать можно было бы с того же доктора Артура – нужно непременно найти способ проникнуть в крепость!

Внизу хлопнула входная дверь, и этот звук вывел меня из задумчивости. В комнату заглянула Рози.

– Госпожа Сара, вас спрашивает дама. Я сказала, что вы не принимаете, но она настаивает.

– Кто эта дама, Рози?

– Леди Стрэттон.

– Клементина? Конечно, я с удовольствием приму ее, Рози.

Домоправительница нахмурилась и обвела комнату недовольным взглядом.

– Но ведь у вас неубрано, мэм. Так не годится!

Сара засмеялась своим привычным хрипловатым смехом, который, я знала это наверняка, донесся и до прихожей, где ожидала гостья, вскочила со стула и встала перед Рози, которая смотрела на хозяйку, поджав губы.

– Вы не видели, что творится в апартаментах у самой леди Стрэттон, моя дорогая Рози. И к тому, что я раздета, она тоже отнесется совершенно спокойно, уверяю вас!

Рози еще раз одарила свою госпожу укоризненным взглядом, вышла и закрыла за собой дверь.

– Бедняжка Рози! – воскликнула Сара, хватая юбку и натягивая ее на себя. – Она очень добра ко мне, но бывает такой занудой!

Я стала застегивать на Саре юбку, а она в это время успела надеть чулки. Я почти закончила зашнуровывать ее корсаж, когда дверь снова отворилась и в комнату вошло удивительнейшее создание в ореоле прекрасных материй и кружев.

Леди Стрэттон сняла перчатки из тонкой шевровой кожи и положила их вместе с бархатным капором на спинку канапе. Лиф ее контуша из тонкой хлопчатобумажной ткани, бежевой с розовым цветочным мотивом, соблазнительно обтягивал роскошную грудь, едва прикрытую шейным платком из тончайшего батиста. Уложенные в высокую прическу волосы ее покрывал крахмальный чепец с французским кружевом. Несколько непослушных прядей обрамляли красивое лицо с большими зелеными глазами и ярко-красными пухлыми губками в форме сердечка.

– Сара, дорогая! – вскричала гостья и порывисто обняла мою невестку. – Я только что узнала! Боже, какое несчастье!

Потом она повернулась, смерила меня заинтересованным взглядом и улыбнулась. Сара между тем стряхнула с себя оцепенение.

– Клементина, познакомься, это Кейтлин, супруга моего брата Лиама и сестра Патрика, – сказала она.

– Очень рада нашему знакомству!

– Кейтлин приехала из Гленко, – продолжала моя невестка, – чтобы помочь мне вытащить Патрика из тюрьмы.

– О Сара! Если бы только я узнала раньше, я бы сразу же прибежала, чтобы предложить тебе свою помощь, но…

В ее глазах промелькнул огонек подозрительности, и она замолчала на полуслове.

– Все в порядке, Клементина. При Кейтлин можешь говорить все без опаски.

Красавица тряхнула кудрями и продолжила игривым тоном:

– …но только никто почему-то не подумал меня известить!

– Как здоровье твоей матушки? – спросила Сара, жестом предлагая гостье присесть.

– Матушка…

Клементина села в кресло, аккуратно расправила юбку и сложила на коленях свои белоснежные, пухленькие и безупречно ухоженные ручки.

– Уверена, она не переживет эту зиму. – Она вздохнула и принялась рассматривать свои ноготки. – Жизнь никогда не была к ней особенно ласкова… Маркиз, добрая душа, приказал своему личному доктору ее осмотреть и попользовать. Доктор сделал несколько кровопусканий, назначил клизму и слабительное. Но в глубине души я знаю, что это не излечит маму от болезни, пожирающей ее чрево. Мама совсем обессилела. Для нее смерть станет избавлением – она так мучается!

Красивое лицо гостьи омрачилось печалью.

– Мне очень жаль, Клементина! – сказала Сара.

– Я утешаюсь мыслью, что последние несколько лет ей жилось привольнее. На деньги, которые я ей посылала, мама сняла красивый маленький домик на берегу Эрна и наняла служанку.

– Так твоя мать знает насчет маркиза?

Клементина едва заметно поморщилась.

– Не знаю… Наверное. Но сама я ей никогда не рассказывала.

Она небрежно взмахнула маленькой ручкой в кружевной манжете и продолжила более серьезным тоном:

– Поговорим лучше о Патрике! Мне сказали, что он сейчас в крепости, в тюремной камере.

– Так и есть, – подтвердила Сара угрюмо и села в свое кресло. – Я в полном отчаянии, Клементина!

На лице черноволосой красавицы появилось озабоченное выражение. Она подумала немного, нахмурилась и заговорила слегка смущенным тоном:

– У меня есть друг, который может оказаться нам полезным.

Сара выпрямилась в кресле, брови ее удивленно взлетели.

– Кто?

– Лорд Томас Миншоу. Он член палаты лордов, в Лондоне. Он приехал в Эдинбург четыре дня назад и теперь пребывает в поиске развлечений, значит…

– Значит что? – спросила моя невестка.

– Я могу устроить маленький ужин и пригласить лорда с друзьями… теми, кто имеет доступ в крепость. Например, лейтенант-полковника Стюарта!

Глаза и губы Сары распахнулись от изумления, и она посмотрела на меня.

– Коменданта крепости? Кейтлин, это наш спасительный шанс!

– У вас уже есть план? – спросила Клементина и потянулась за булочкой.

– Только наметки, – пояснила Сара и забарабанила пальцами по подлокотнику кресла. – Патрик серьезно ранен. Доктор Артур согласен нам помочь, но проникнуть в тюрьму непросто!

– Как и выбраться из нее, – закончила фразу Клементина, вставая.

Она несколько раз обошла маленький будуар по кругу, в задумчивости жуя булочку.

– Пожалуй, можно взять за основу и эту идею, она неплоха! – сказала гостья, остановившись перед миниатюрным секретером. – Получить подписанное комендантом разрешение увидеться с тяжелораненным узником – это у нас точно получится. Но как освободить Патрика?

– Может, сфабриковать приказ о переводе его в другую тюрьму? – предложила я без особой уверенности.

Лицо Сары просветлело.

– Конечно! Отличная мысль! И как я раньше об этом не подумала? Но как мы сделаем приказ?

Клементина склонилась над секретером и начала перебирать беспорядочно разбросанные на нем бумаги. Один документ привлек ее внимание. Она несколько секунд внимательно его рассматривала, а потом с торжествующей улыбкой повернулась к нам.

– Ты, Сара! Ты напишешь поддельный приказ! – воскликнула она и помахала листком перед носом моей невестки.

– Что? Я не смогу! Ты же не серьезно? Это Патрик умеет подделывать документы, а не я!

– Говорю тебе, ты сможешь! Посмотри, у тебя прекрасно получилось подделать мою подпись!

Сара взяла листок в руки, прищурилась и стала его рассматривать.

– Клементина, я не уверена…

– Дай-ка и мне взглянуть! – попросила я не без любопытства.

Она протянула мне листок с несколькими аккуратными строчками текста и парой чернильных пятен. В самом низу я увидела… две совершенно одинаковые подписи.

– О Сара! – воскликнула я, чувствуя, как меня захлестывает волна надежды. – Я уверена, у тебя получится! Но для начала нужно найти документ, написанный рукой коменданта, и обязательно с его подписью.

– Раздобыть такой документ смогу я, Кейтлин!

Я посмотрела на порозовевшее от удовольствия лицо загадочной гостьи, и она ответила мне безмятежной улыбкой.

– Судя по всему, у вас отличный круг знакомств, сударыня! Доброжелательные маркизы, лорды, коменданты крепости… Кто еще найдется в ваших закромах?

Улыбка расцвела еще ярче, и хрустальный смех Клементины наполнил собою будуар.

– Прево Эдинбурга, несколько известных законников… Как я понимаю, Сара никогда вам обо мне не рассказывала. Нужно восполнить этот пробел. Мое настоящее имя – Ишобель Тодд.

Я с удивлением воззрилась на Клементину-Ишобель.

– Я родилась в маленькой долине Гленфиддиш и была старшей из девяти детей. Но теперь все думают, что я – единственная дочь богатого торговца из Дунбара, ныне покойного. Разумеется, это всего лишь придумка, для отвода глаз.

– Для отвода глаз? Но зачем?

– В моем нынешнем положении я не могу сказать, что…

Она поджала губы и, подыскивая слова, опустила долу глаза с красивыми длинными ресницами.

– Я… достигла определенного согласия с маркизом де Тулибардином, – сказала она наконец. – То есть мы заключили некое соглашение…

– Соглашение? С маркизом де Тулибардином?

– Именно, – подтвердила она с некоторой долей раздражения, вызванного необходимостью пускаться в дальнейшие пояснения. – Маркиз, Уильям Мюррей, как вам известно, выступил на стороне Претендента на холмах Бремара в прошлом августе. Мы с ним стали, как бы это сказать… очень близкими друзьями.

Я понемногу начала понимать, что кроется под уклончивыми объяснениями гостьи.

– И заключили небольшое соглашение, которое устраивает обе стороны…

Она разгладила несуществующую складку на юбке и посмотрела на Сару. Моя невестка с трудом сдерживала улыбку.

– Я передаю ему некие сведения, а он в обмен обеспечивает мне комфортное существование.

– Какого рода сведения?

Сара больше не могла сдерживаться и расхохоталась.

– Кейтлин, мужчина может умереть под пытками и не открыть своих тайн палачам, но в моей постели…

Я улыбнулась, смущенная собственной наивностью. Клементина – куртизанка! И шпионка в придачу!

* * *

Через два дня мы навестили Ишобель Тодд, именовавшую себя Клементиной Стрэттон, в ее очень удобных апартаментах. Мы договорились, что, во избежание недоразумений, для меня она будет просто Клементина. Из ее окон открывался отличный вид на мрачный холм Кастл-хилл, на котором в свое время предавали огню ведьм, и на эдинбургскую крепость.

Из-за горки скомканных листков тонкой веленевой бумаги послышалось восклицание отчаяния: Сара в порыве гнева смяла, а потом и разорвала чуть ли не сотый по счету листок. Она уже час пыталась подделать злосчастный приказ.

– У меня никогда не получится! – воскликнула она и швырнула скомканную бумажку в угол.

– Отдохни немного, – посоветовала Клементина и, полулежа на маленькой, обтянутой синим шелком кушетке, томно потянулась.

Сара смерила хозяйку дома сердитым взглядом, положила перед собой чистый лист и выругалась на гэльском наречии.

– Я должна это сделать! Святая Богородица, помоги! – И она обмакнула перо в чернильницу.

Я подобрала с пола скомканный листок и расправила его, чтобы увидеть, насколько успешны ее труды.

– Сара! Это письмо безукоризненно! Почему ты его выбросила?

– Я бы не назвала его безукоризненным.

Клементина передернула плечиками, с сожалением покинула свое мягкое гнездышко, подошла к столику розового дерева с выгнутыми ножками, украшенному бронзовой лепниной, взяла графин с портвейном и наполнила три бокала.

– И все же, дорогая, тебе придется отдохнуть!

Она поставила бокал на девственно чистый лист бумаги, лежавший перед Сарой на столе, потом вынула у меня из руки скомканное письмо и вставила на его место бокал с напитком. Вооружившись подлинным письмом, написанным комендантом, она стала сравнивать его с тем, что написала Сара.

– Дорогая, они не заметят подлога, – объявила она. Сходство подделки с оригиналом ее даже удивило. – Следующее у тебя непременно получится!

– Мы до сих пор не решили, как быть с печатью, – сказала я, не без любопытства разглядывая мирок, в котором обреталась молодая куртизанка.

– Ах да, печать… – протянула она, оборачиваясь ко мне. – Я совсем забыла об этом и вспомнила, только когда ординарец лейтенант-полковника принес мне ответ на приглашение, которое я послала его господину. Да, это может стать для нас проблемой… Но, как говорится, у каждой проблемы есть свое решение, верно?

Мой взгляд зацепился за украшенную эмалью шкатулку, на которой были изображены дама и кавалер в весьма недвусмысленной позе.

– И вы уже что-то придумали?

– Пожалуй, что да.

Я погладила пальцем холодную крышку шкатулки. Клементина подошла ко мне сзади и сказала:

– Я думала, печать можно украсть прямо из кабинета коменданта, а потом узнала, что он всегда носит ее при себе.

Я повернулась так, чтобы видеть ее лицо, и с удивлением переспросила:

– При себе?

– Да. А именно – на пальце.

– Но как же тогда нам ее заполучить?

Она лукаво улыбнулась в ответ на мой вопрос.

– Способ есть, но сомневаюсь, что он вам понравится.

Я на мгновение задумалась, потом приняла оскорбленный вид.

– Нет, только не это! – воскликнула я, осознав наконец, на что намекает хозяйка дома. – Наверняка можно придумать что-то другое!

– Я бы сама все сделала, Кейтлин, но я дала обещание лорду Миншоу… А что до Сары, то…

Клементина повернулась к моей невестке, которая смотрела на нее расширенными от изумления глазами.

– …комендант с ней знаком. Значит, остаетесь вы, мой друг! Вас не знает никто!

– Кейтлин, ты не обязана этого делать! – вскричала Сара, вскакивая с места.

– Все, что ей придется сделать, – это снять кольцо-печатку с пальца коменданта, запечатать письмо и снова надеть кольцо ему на палец.

– А господин комендант, конечно, будет благосклонно взирать на все эти манипуляции!

– Он будет спать как младенец, дорогуша! Тебе нужно будет лишь подлить немного сиропа опия ему в вино или в другой напиток.

– Хм… – Я потерла подбородок. – Чтобы проделать все это, мне придется присутствовать на вашем ужине. А потом? Потом поехать с ним к нему домой?

– Женщина – сама по себе опасная ловушка, моя дорогая Кейтлин! – проговорила Клементина, сладко растягивая слова. – А мужчины, которые думают тем, что у них между ног, – легкая добыча. Я знаю, что говорю.

Теперь мне стало ясно, почему маркиз Тулибардин прибегает к услугам этой дамы. Она очень смышленая, эта Клементина! И все же приходилось признать, что ее хитроумный план мне совершенно не понравился.

Мой взгляд снова остановился на тяжелой шкатулке, явно привезенной с Востока, которая стояла на комоде. Заметив мой интерес, Клементина поднесла красивую вещицу поближе.

– Открой ее!

Она посмотрела на меня со странным выражением.

– Можно? Она такая красивая! – восхитилась я и медленно подняла крышку.

Увидев содержимое шкатулки, я на мгновение онемела от изумления. Клементина расхохоталась. Вынув предмет из шкатулки, она протянула его мне.

– Эта безделушка, конечно, не настоящая, но, признаюсь, сделана она мастерски!

Я покраснела до корней волос и отказалась брать «безделушку», точь-в-точь похожую на эрегированный мужской половой орган, в руки. Сара, которая подошла к нам, игриво улыбнулась, взяла ее за основание и покачала ею взад-вперед.

– Но для чего она нужна? – спросила она невинно.

– «Кама-сутра» – это вам о чем-нибудь говорит?

– Нет, – ответила я, словно зачарованная следя глазами за движениями выточенного из слоновой кости фаллоса.

– Это искусство любви. В Индии молодые женщины обучаются правилам любовной игры и ласкам, которые особенно нравятся мужчинам. Кама – индийский бог любви, и эта вещица… – Клементина выразительно посмотрела на предмет, которым Сара уже не размахивала, а просто держала в побелевших пальчиках. – В общем, думаю, обращаться с такими вещицами индийские женщины умеют прекрасно. Мне ее подарил Натаниэль Келли, богатый ирландский торговец. Очень приятный мужчина… Он опасался, что я забуду его, пока он будет на чужбине!

Она улыбнулась, взяла костяной фаллос из рук моей невестки и поднесла к глазам.

– Ему не повезло! Корабль его потонул в Индийском океане, возле Мальдив. И это все, что мне от него осталось!

Улыбка стала шире, и по выражению лица Клементины было легко догадаться, какое направление приняли ее мысли. Мы втроем прыснули от смеха. Раздался пронзительный возглас, и мы обернулись к двери. Там стояла служанка с пунцовым, как вишня, лицом и смотрела на «мужское орудие» круглыми от удивления глазами.

– Что-то случилось, Флора? – заикаясь от смеха, выговорила наконец Клементина.

– Я вот зачем… – запинаясь, начала девушка, которая, судя по всему, уже знала, копию какого «предмета» держит в руках ее хозяйка. – Эгги хочет еще раз обговорить с вами меню завтрашнего ужина, мадам. У нее что-то не ладится.

– Скажите ей, что я спущусь через пару минут.

– Хорошо, мадам.

Девушка поспешно выбежала в коридор. Клементина бережно уложила «вещицу» в шкатулку и опустила крышку. Потом извинилась перед нами и отправилась в кухню. Сара с улыбкой на устах принялась за свою работу – эта маленькая комичная интермедия вернула ей хорошее настроение. Я села в обитое дамастом и украшенное золоченым галуном кресло, сбросив туфли, положила ноги на мягкий пуфик, отпила немного сладкого янтарного нектара из бокала и закрыла глаза.

– Вы с ней давно знакомы?

– С кем? С Клементиной?

– С Клементиной или с Ишобель, как тебе больше нравится.

– Мы познакомились у графа Маришаля два года назад. Она сопровождала маркиза. Я ее очень люблю. Знаю, дружить с куртизанкой – не слишком благоразумно, люди начинают болтать всякое, но она – моя единственная подруга в этом городе!

Я открыла глаза и посмотрела на невестку. Она склонилась над бумагой, зажав губку зубами и хмурясь от напряжения.

– Счастлива ли ты, Сара?

Перо застыло над чернильницей.

– Да, – ответила она и медленным движением положила перо на стол, а потом посмотрела на меня. – Или буду счастлива, когда Патрик выйдет из тюрьмы.

– Я хотела спросить, счастлива ли ты с моим братом здесь, в Эдинбурге?

Щеки Сары порозовели, и она спрятала глаза.

– Я люблю Патрика, Кейтлин, если ты об этом спрашиваешь. И пойду за ним туда, куда он скажет, не задавая вопросов.

– Я не сомневаюсь в твоей любви, – сказала я мягко, хотя в душе уже зародилось подозрение, что лучше было бы не касаться этой темы. – Твои последние письма показались мне очень грустными.

Сара принялась разглядывать свои испачканные чернилами пальцы, только бы не встречаться со мной взглядом, потом смущенно улыбнулась.

– От тебя мне ничего не удастся скрыть, верно?

– Ни от меня, ни от кого-либо другого, Сара! Твое лицо – как зеркало, в котором отражается все, что ты думаешь. Хотя, может статься, Патрика тебе и удалось бы провести. Ты не хочешь со мной о нем поговорить?

Взгляд ее серых глаз обратился ко мне. Сара прикусила губу.

– Я не сумела дать Патрику то, чего он вправе был ждать от супруги.

– О чем ты говоришь?

– О детях, Кейтлин! Я не смогла дать ему детей, которых он так хотел! Я – плохая жена, понимаешь ты это?

И взгляд ее устремился к скомканным клочкам бумаги, валявшимся на восточном ковре со сложным рисунком.

– Это не твоя вина, ты сама это прекрасно знаешь.

– Но ему всегда так хотелось детей…

Я поставила бокал на мраморный одноногий столик, стоявший возле моего кресла.

– Сара, Патрик не сердится на тебя из-за этого. Он обожает тебя!

Губы ее изогнулись в гримасе печали.

– Он отдаляется от меня, Кейтлин! Иногда я даже подумываю, не вернуться ли мне в Гленко. Честно говоря, жизнь в Эдинбурге начала мне надоедать. Все эти интриги, эти сплетни… Я сыта ими по горло. Мне совершенно плевать, кто стал новым любовником леди Брюс, и рассказы о том, как Уильям Хоули выставил себя на посмешище на званом ужине у графа Албемарла, меня больше не забавляют.

– Может, и ты тоже начала от него отдаляться? Тебе хочется вернуться в Хайленд, но ты знаешь, что Патрик не сможет поехать туда с тобой.

– О Кейтлин! Что с нами случилось? Иногда мне кажется, что мы с ним теряем друг друга!

Я оттолкнула пуфик ногой.

– Вам с Патриком нужно поговорить начистоту.

– Знаю. Когда все это закончится… – Жалко улыбнувшись, она нахмурила брови. – Что до комендантской печати, то я не хочу, чтобы ты делала что-то только из чувства долга. Это большой риск.

– Речь идет о моем брате. И потом, кто не рискует, тот не выигрывает!

– Мэтью рассказывал мне, что комендант – тот еще распутник. Ты сможешь совладать с ситуацией?

Я усмехнулась про себя и поднялась.

– Я просто дам ему двойную порцию опия. Когда комендант очнется, Патрик будет уже далеко. Кстати, а где мы возьмем сироп?

– У доктора Артура. Нужно попросить, чтобы он его принес.

Сара попыталась встать, но я мягко усадила ее обратно.

– Это подождет. Покончим сначала с приказом. Я спущусь и попрошу Клементину послать кого-то из слуг к доктору.

Не тратя времени на обувание, я вышла на темную лестницу и спустилась на первый этаж. В прихожей Клементина разговаривала с мужчиной, которого мне не было видно из-за стены. Я решила, что это – кто-то из слуг.

– Клементина! – позвала я хозяйку дома и босиком направилась в прихожую по навощенному паркету.

Я остановилась как вкопанная, как только собеседник леди Стрэттон вышел из тени на свет. Это был мужчина в английской военной форме. Он довольно-таки бесцеремонно осмотрел меня с головы до ног и поклонился.

– Я… я… – запинаясь, промямлила я и почувствовала, как лицо заливает румянец стыда.

– Дорогая, вы появились очень кстати! – воскликнула Клементина, беря меня за руку. – Знакомьтесь, это – лейтенант-полковник Лахлан Стюарт, комендант эдинбургской крепости…

Я не могла пошевелиться. Адресованную мне улыбку коменданта я бы назвала скорее фривольной, чем дружелюбной.

– Очарован, мадам Тернхилл! Леди Стрэттон как раз сообщила мне, что вы почтите своим присутствием нашу завтрашнюю пирушку!

– Вы не сердитесь, что я разболтала всем и вся, что вы будете у меня завтра вечером, дражайшая кузина?

И она подмигнула мне.

– О нет, конечно!

Кончиками пальцев комендант неосознанно провел по краешку фетровой треуголки, которая торчала из-под мышки его левой руки. Глаза его прищурились.

– Приятно видеть прекрасные лица вокруг хорошо накрытого стола, – сказал он, чуть склонив голову набок. И, не переставая обворожительно улыбаться, снова осмотрел меня с головы до ног. – Простите мою настойчивость, леди Стрэттон, но я прошу вас непременно позволить мне сесть рядом с вашей очаровательной кузиной!

Я быстро посмотрела на Клементину, но она в ответ только красноречиво вскинула бровь.

– Буду рада составить вам компанию, господин комендант! – сказала я и сделала маленький реверанс.

Рыбка клюнула на приманку!

 

Глава 8

Комендант

Огромная хрустальная люстра с бесчисленным множеством свечей, свисавшая с потолочной балки в столовой, ослепительно сверкала. Клементина усадила меня между двумя господами – неким Даниелем Дефо, политиком, автором газетных статей и памфлетистом, и лейтенант-полковником Стюартом. Всего за столом, уставленным тарелками тонкого лиможского фарфора и блюдами из позолоченного серебра с чеканным узором, собрались восемь персон. «У нас будет маленький ужин – интимный и без церемоний!» – заверила меня Клементина. Маленький ужин… Нам только что подали третью перемену блюд! Слуги убрали со стола остатки жирного жареного угря, и не успела я и глазом моргнуть, как они вернулись с большими тарелками, в которых в зеленоватом соусе плавали странного вида блестящие шарики. Заглянув в тарелку, я вскинула брови от удивления.

– Это блюдо называется «белые почки», – сказал Лахлан Стюарт, наклоняясь ко мне так, что напудренный локон, выбившийся из-под черной велюровой ленты, которой он стянул волосы на затылке, коснулся моей щеки.

Было бы нечестно отрицать очевидное: он был очень хорош собой. Отличная фигура, возраст – слегка за сорок. Получил достойное образование и умеет поддержать куртуазную беседу… И только взгляд, который то и дело нырял в мое декольте, выдавал его мысли и намерения относительно концовки этого вечера. Делая вид, что не замечаю этого вопиющего нарушения приличий, я украдкой поглядывала на шарики, которые он положил мне в чистую, только что замененную слугой тарелку и полил густым щавелевым соусом.

– «Белые почки»?

– Да, и оно было очень популярно во Франции при дворе Регента.

Он наложил незнакомого кушанья и себе, взял со стола бокал с вином и отпил немного.

– Не сказал бы, что люблю все французское, но это блюдо я нахожу исключительно вкусным. Вы никогда прежде его не пробовали?

– Хм… Нет, – ответила я, разрезая один шарик пополам.

Я изо всех сил старалась держаться естественно, но собственное неведение во всем, что касалось светской жизни, заставляло меня нервничать. Клементина то и дело посылала мне ободряющие улыбки, но все равно я чувствовала себя в этом обществе прескверно. И мысль, что покинуть его мне предстоит в компании мужчины, оптимизма не добавляла.

Положив кусочек нового кушанья в рот, я начала осторожно его жевать. Оно оказалось очень нежным и приятным на вкус. Между тем Стюарт с насмешливой улыбкой смотрел, как я поддеваю на вилку второй кусочек.

– Ну как?

– Очень вкусно, – подтвердила я и потянулась за своим бокалом. – Но из чего оно приготовлено? Похоже на мясо, и все-таки…

Он придвинулся еще ближе, так, что губы коснулись моего уха, и прошептал:

– Это бараньи яички!

Я поперхнулась вином. Стюарт похлопал меня по спине, а господин Дефо протянул мне носовой платок.

– Что, шарики просятся наружу, сударыня? – спросил он, хохоча.

Я наградила соседа свирепым взглядом, но платок из его пухленьких пальцев все же взяла. Красная от стыда, со слезящимися глазами, совершенно растерянная, я поняла, что внимание всех сотрапезников теперь обращено на меня, и поспешила извиниться. Стюарт изящным куртуазным ходом разрядил обстановку.

– Дефо, милейший, до меня дошли слухи, что вы окончательно отказались от политической карьеры и решили посвятить себя иной профессии! – сказал он и потянулся к блюду с несладкими булочками. Выбрав одну, он передал ее мне. – Неужели вы решили перевоплотиться в писателя?

Даниель Дефо тряхнул своим огромным париком.

– Что-что, а сплетни у нас расходятся быстро! Да, это правда, в последнее время я посвящаю много времени литературному труду. Но пока это только наметки!

Я тихонько отодвинула от себя тарелку и повернулась к соседу. Стюарт заметил мой маневр и усмехнулся.

– Могу ли я узнать, в какую литературную форму вы намереваетесь облечь ваш труд?

– Это будет роман. Я хочу описать злоключения моряка, которому после кораблекрушения пришлось поселиться на необитаемом острове.

– Не из истории ли бедняги Александра Селкирка вы планируете черпать вдохновение? – спросил Стюарт.

Александр Селкирк… Тот самый моряк, которого после ссоры с капитаном судна высадили на пустынном острове, где ему и пришлось прожить с 1704 по 1709 год! Дефо в ответ пожал плечами.

– Вполне возможно.

Он поддел вилкой шарик, сунул его в рот и принялся тщательно пережевывать, закрыв при этом глаза, чтобы полностью сосредоточиться на вкусе блюда. Меня передернуло от отвращения. Он же проглотил лакомый кусочек и послал ему вдогонку глоток вина.

– Я окончательно порвал с политикой и всем, что с ней связано. И совершенно не жалуюсь! Свое в тюрьме я уже отсидел!

– Что ж, сочинять памфлеты против правительства и вправду дело чуть более опасное, чем писать роман!

Хрустальный смех Клементины взметнулся к потолку и наполнил собой комнату. Господин с лицом лицемера и поросячьими глазками, который сидел справа от хозяйки дома, оказался лордом Миншоу, о котором я уже была наслышана. Второй ее сосед, тот, что сидел слева и то и дело украдкой поглядывал на меня, показался мне смутно знакомым, но я не могла вспомнить, кто он и как его зовут. Он пришел последним, и нас до сих пор не представили друг другу. На нем был элегантный сюртук из дрогета оливкового цвета, надетый поверх шелкового жилета цвета охры, вышитого золотом и украшенного золотыми же пуговицами. Его вполне можно было принять за родовитого дворянина, подвизающегося при дворе в Лондоне, но осанка и сдержанность в жестах выдавали принадлежность к военному сословию. Лейтенант? Полковник? Но уж точно – красивый мужчина с породистым лицом и большими светло-карими глазами. Было очевидно, что соседке по столу, Эмили Кромарти, он очень понравился – она не сводила с него глаз и при каждом случае подставляла ему под нос свое головокружительное декольте, едва прикрытое полупрозрачным платочком. Быстро приметив, что он чаще смотрит в другую сторону, молодая женщина завела разговор со своим соседом слева, который, как мне показалось, относился к числу искушенных ценителей красивого женского тела.

На столе передо мной словно по мановению волшебной палочки появилась тарелка с двумя поджаристыми фаршированными перепелами под пахнущим восточными пряностями сливочным соусом. Глядя на золотистую поджаристую корочку на мясе, я вздохнула: мой желудок не привык к оргиям, и я чувствовала, что просто не могу больше есть.

– Стюарт, я слышал, что вы недавно лишились запасов оружия, предназначавшихся для армии графа Сазерленда? – спросил незнакомец.

– Это правда, – ответил комендант и покачал бокалом, рассматривая вино, прежде чем пригубить его. – Четыре сотни мушкетов украли с корабля, когда он уже пришел в пункт назначения. А вы, полковник, я полагаю, намереваетесь вывезти из моих арсеналов все, что осталось! Завтра жду вас в своем кабинете с официальным письмом. Ваш полк расквартирован в Эдинбурге?

Полковник повертел перед глазами перепелиную ножку.

– Да, – ответил он, обмакивая мясо в соус. – Мы получаем оружие и немедленно выступаем в Стирлинг. Под моим командованием три сотни солдат, и мы отчаянно нуждаемся в подкреплении. На данный момент численный перевес на стороне вражеской армии. Городская управа Глазго отправила к нам на подмогу семьсот человек, но и этого будет мало. К силам Мара недавно присоединился полк из пятисот человек под командованием Бредалбэйна, и еще пятьсот привел маркиз Тулибардин.

Я оторвала взгляд от тарелки с перепелами и встретилась глазами с Клементиной. Только сейчас я осознала, что сижу за одним столом с врагами. Полковник уголком салфетки вытер губы и смахнул со лба прядь черных волос.

– Еще ходят слухи, что на север приплыл французский корабль с трюмами, забитыми оружием, одеждой и боеприпасами.

– Скоро все и начнется, – заметил некий Джереми Карпентер, господин, который до сих пор открывал рот, только чтобы сунуть туда новый кусок. – Каким числом людей располагает наш дражайший Джон-Марионетка?

– Если считать армию бригадира Макинтоша, мы полагаем, у него будет восемь тысяч солдат. У герцога Аргайла – чуть больше двух тысяч. Но мы еще ожидаем подкрепления от северных кланов, его приведет граф Сазерленд, – закончил перечисление полковник.

На мое бедро опустилась мужская рука и принялась поглаживать синий шелк платья, одолженного мне Клементиной. Я тихонько кашлянула и отодвинулась так, чтобы руке пришлось убраться восвояси.

Угадав, что происходит под столом, полковник посмотрел на меня, и губы его исказила насмешливая улыбка. На лице у него я прочла любопытство и настороженность.

– А вам интересно слушать о восстании, мадам?

Клементина поспешила меня представить:

– Тернхилл, Джоанна Тернхилл!

Я уткнулась носом в бокал, который Стюарт в очередной раз услужливо наполнил. Но полковник ждал ответа, и мне пришлось взять себя в руки.

– Я считаю, что война – дело мужчин, полковник. В Эдинбург я приехала на несколько дней навестить брата. И перед отъездом в Бервик решила проведать свою кузину Клементину.

Я следовала сценарию, который мы с Клементиной разработали сегодня утром. Полковник продолжал внимательно смотреть на меня, и от этого взгляда мне стало совсем худо. Я не могла отделаться от мысли, что уже видела где-то эти глаза орехового цвета, и эта неопределенность была мучительна. Полковник повернулся к моей лжекузине, которая с интересом прислушивалась к разговору.

– Небо благословило умом и покладистым нравом всех женщин вашей семьи, леди Стрэттон?

Красное от избытка алкоголя лицо лорда Миншоу расплылось в сладострастной ухмылке.

– И не только умом, милейший! Хвала Господу, груди у них так прекрасны, что лучшим бриллиантам королевства не затмить их своей красотой! – воскликнул он, утыкаясь носом в ложбинку между грудями своей прелестной соседки, которая в ответ только хихикнула.

– Хм… Вы совершенно правы, мой дорогой Миншоу! – выдохнул Стюарт мне в шею, и его рука снова оказалась на моем колене.

«Спиртное заставляет забыть о манерах», – с горечью подумала я и, морщась от отвращения, оттолкнула эти мерзкие щупальца, впившиеся в мою плоть. Искромсанные тушки перепелов отправились обратно в кухню, а их место на столе заняли тарелки с супом. И как только они умудряются столько съедать?

– Наши будут ждать, пока проклятый Джон Эрскин перейдет в наступление, – сказал Джереми Карпентер.

Он как раз старательно пережевывал кусок хлеба со сливочным маслом. Определенно, этого человека интересуют только две вещи – еда и война!

– Ситуация может обостриться в любую минуту, – возразил ему полковник. – Я думаю, что граф Мар ждет армию хайлендеров Гордона, а может, и самого принца.

Я с полминуты смотрела в свою ложку с дрожащим в ней зеленым супом, потом медленно опустила ее в тарелку и подняла голову, надеясь, что на лице не отразилась охватившая меня тревога. Полковник внимательно наблюдал за мной из-под полуопущенных век. И теперь уже не улыбался. Кровь застыла у меня в жилах. «Боже, смилуйся над нами! Этот человек может погубить и меня, и Патрика!» Я инстинктивно нащупала в кармане юбки склянку с сиропом опия и незапечатанный приказ. Рука начала дрожать. Я узнала его: человек, который сейчас смотрел на меня с холодной любезностью, – не кто иной, как Джордж Тернер, бывший капитан драгунского полка! Я выдержала взгляд ореховых глаз, ожидая, что топор может обрушиться на мою шею в любую секунду. Однако Тернер молчал.

– Вы говорите об армии хайлендеров, которая идет с запада? – спросил Карпентер. – Об этой банде дикарей без стыда и совести?

Я схватилась за обручальное кольцо и прокрутила его на пальце. Полковник заметил мой жест, и на губах его появилась мрачная усмешка.

– А что вы думаете о хайлендерах, мадам Тернхилл?

«Осторожно, Кейтлин! Это вопрос с подвохом!» Клементина метнула в меня испуганный взгляд. Но кроме нас двоих, похоже, никто не понял, почему тон полковника вдруг стал таким медоточивым.

– Я… У меня нет определенного мнения об этих людях, полковник Тернер, – ответила я, глядя ему в глаза.

Он улыбнулся снова, на этот раз как будто бы даже искренне.

– Неужели? Вы удивляете меня, сударыня! Вы единственная из тех, кого я знаю, относитесь к хайлендерам безучастно. Одни их любят, другие – ненавидят. Третьего не дано! Расскажите немного о себе!

Клементина, которая уже начала нервничать, оттолкнула от себя Миншоу, присосавшегося к ее шее, словно пиявка. Я попыталась изобразить на лице улыбку. В комнате стало нестерпимо жарко. Совершенно неожиданно для меня по моей шее и плечу скользнули влажные губы, оставив на коже след от слюны. Еще мгновение – и они замерли у самого края корсажа, безбожно сдавившего мою грудь. Мне стало нечем дышать.

– Я полагаю, мадам Тернхилл есть о чем подумать в свободное время помимо этих дикарей! – заявил Стюарт.

Он обхватил меня за талию и прижал к себе. Я же в это время перекатывала в пальцах крошечный флакон с зельем.

Словно из-под земли возник лакей, наклонился к плечу Тернера и что-то прошептал ему на ухо. Полковник посмотрел в сторону двери, ведущей в холл. Там мелькнула какая-то фигура. Тернер допил вино, вытер губы салфеткой, аккуратно положил ее на стол и встал.

– Прошу меня простить, – обратился он к Клементине. – Прибыл курьер, который не может ждать. Разговор займет всего пару минут.

И без лишних церемоний вышел из столовой в холл, где его дожидался курьер, которого со своего места я смогла как следует рассмотреть: худощавый черноволосый юноша с развязными манерами. Я приметила даже, что у него недостает двух передних зубов. Тернер, стоявший ко мне спиной, кивнул ему, потом обнял курьера за плечи. Но по выражению лица последнего я поняла, что полковник не сообщил ему ничего утешительного. Юноша кивнул и ушел. Увидев, что Тернер возвращается, я тотчас же сосредоточила все свое внимание на Эмили, которая как раз высказывала свое мнение о хайлендерах и их «воспитанности». Я снова заставила себя принять беззаботный вид.

– Говорят, они волочатся за каждой юбкой! – заявила молодая женщина с игривой улыбкой. – Но у меня не было возможности проверить, правда ли это!

Ее сосед расхохотался так, что затряслись щеки и испачканный соусом подбородок. Когда же он ущипнул ее за ягодицу, кокетка взвизгнула от неожиданности. Кавалер не сводил с нее масляных, плотоядных глаз.

– Я владею мечом ничуть не хуже любого горца, моя крошка! – объявил он, выпячивая грудь. – И если вы подставите мне ножны… я охотно туда воткнусь!

Пошлая шутка имела успех – многие из сотрапезников захохотали. Не без помощи вина разговор становился все более фривольным.

– Дефо, дорогой, перестаньте же молчать и загадайте нам шараду, умоляю! – воскликнула бедняжка Эмили.

– Дайте-ка подумать немного… – сказал тот и нахмурил густые кустистые брови. – Вы застали меня врасплох!

Он положил на стол вилку, которую как раз намеревался вонзить в флан с карамелью, приятно пахнущий цветами флердоранжа.

– Что ж, моя прелесть, я не в силах отказать вам! – Сделав задумчивое лицо, господин Дефо встал и театральным жестом поднял указательный палец. – Думаю, что эта шарада как раз подходит к нашей теме и вам понравится.

– Надеюсь, она не слишком трудная?

– Крошка Эмили, даже вы сможете ее разгадать, если дадите себе труд!

Мужчины насмешливо заулыбались, а Эмили пришлось сделать вид, что она не поняла намека, и изобразить на лице радостное ожидание.

– Итак, слог первый: таких мужчин любят женщины, подобных непреодолимой стене… Слог второй: теплое местечко, где я мечтал бы уединиться с моей любимой. Слог третий: там плачут изгнанники, прежде чем подняться на борт корабля. Признайте, загадка совсем нетрудная! И наконец, слово целиком: уверен, сегодня вы насладитесь этим сполна!

Гости стали смеяться и переговариваться между собой. Некоторые вслух высказывали варианты ответов.

– Я люблю, когда мой мужчина тверд, как скала!

– Но как связать скалу с непреодолимой стеной, дорогуша? Думайте еще!

– Непреодолимая стена… – пробормотала вслух Элизабет. – Крепость?

– Конечно! Первое слово – «крепкий»! Мужчина должен быть крепким!

– Второй слог – это точно «кровать»! – вскричал Миншоу.

– Это было бы слишком грубо, друг мой! Кровать – это как если бы…

– «Гнездо»! – воскликнула Клементина, заливаясь румянцем удовольствия.

– Это несправедливо! Он почти подсказал вам ответ! – громко возмутилась Эмили.

– Кто отгадает третий слог? Скоро на этом месте будут плакать изгнанники…

– Да, эти мерзкие якобиты! Мы очистим от них Шотландию и наконец сможем вздохнуть спокойно! – вставил Карпентер.

– Мы разгадываем шараду, друзья мои! – нетерпеливо призвала гостей к порядку Клементина. – Не отвлекайтесь!

Я чувствовала, что Тернер не сводит с меня глаз, и это только усиливало мое смятение.

– Мадам Тернхилл, а какой ответ предложите вы? – спросил полковник сладким голосом. – Где могут поплакать изгнанники-якобиты перед отплытием? Те, которых не успели схватить и повесить?

«Мерзавец!» Я посмотрела на него с ненавистью. Почему же он не спешит выдать меня? Хочет позабавиться, помучить? Я сжала кулаки так, что ногти вонзились в мокрые ладони. Голова у меня пошла кругом. «Господи! Я не сумею это сделать!» Все взгляды были обращены ко мне в ожидании ответа. В ложбинку между грудями скатилась капелька пота.

– Пристань… – пробормотала я едва слышно.

– Отлично! – пророкотал Дефо. – И слово целиком: этой ночью вы будете… что?

– Заниматься любовью! – триумфально провозгласила Эмили, поднимая свой бокал. Вино перелилось через край и залило ей пальцы. Молодая женщина весело засмеялась.

Ее примеру последовали все гости, и от этого громоподобного хохота я вздрогнула. Холодный и расчетливый взгляд Тернера по-прежнему был обращен на меня.

К реальности меня вернуло ощущение прикосновения к корсажу. Я оттолкнула руку Стюарта довольно-таки грубо, но его это нисколько не обескуражило, даже наоборот: он нырнул носом мне в декольте.

– Эта шарада навела меня на приятные мысли, дорогуша…

Мне пришлось отодвинуть свой стул, чтобы оказаться от этого чрезмерно смелого господина подальше. Тогда под общий хохот комендант юркнул под стол. Не смеялся только Тернер. Полузакрыв глаза и изобразив на лице улыбку, он внимательно наблюдал за мной. Стюарт между тем запутался в скатерти и потянул ее на себя. Полные бокалы на столе угрожающе закачались. Однако он вовремя нашел опору в виде моих коленей и сжал их. Я услышала его смех.

– Ха-ха, Джоан, дорогая! Вы станете моей музой! – объявил он с прежним апломбом. – Этой ночью, с вами, я потешу себя…

Он наградил меня улыбкой, с какой изголодавшийся волк смотрит на кусок свежего мяса, и добавил:

– И вас потешу тоже!

«Это мы еще посмотрим!» Я улыбнулась ему в ответ. Его пальцы стали подниматься вверх по моим бедрам, и мне вдруг до сумасшествия захотелось свернуть ему шею. Но пришлось сдержаться. Не сейчас, еще будет время…

– Ах, госпожа! – воскликнул он, переходя на довольно-таки приличный французский, и приложил руку к груди на манер средневековых рыцарей. – Я хочу умереть за твою красоту, о госпожа, за эти прекрасные глаза, пленившие меня, за этот нежный смех, за этот поцелуй, благоухающий амброй и мускусом, – за поцелуй богини…

– Это из Ронсара! – воскликнула Клементина. – Продолжайте, господин комендант, эти стихи великолепны! Я обожаю французских поэтов, хоть и не понимаю, о чем они поют! Сами слова звучат как музыка!

Комендант посмотрел мне в глаза своими карими с золотистым отливом глазами и продолжил сладким голосом:

– Я хочу умереть за эту…

На покрасневшем лице отразилось легкое замешательство, и он прикоснулся к одной из завитых прядей, обрамлявших мое лицо.

– …черную косу, за округлость этих чрезмерно целомудренных персей, – продолжал он, соскальзывая похотливыми пальцами к кромке корсажа.

Я уже готова была оттолкнуть эти праздные нескромные руки, когда они вдруг нашли и сжали мои пальцы.

– …за строгость этой ласковой руки…

Он крепко стиснул мои обветренные, натруженные руки, поднес их к губам, а потом галантно – к своему сердцу, и закончил свое пикантное выступление тем же тоном под улыбки остальных гостей.

– …она исцеляет и благословляет меня. Ах! Я хочу умереть за белизну этой кожи, за этот голос, своей мелодичностью околдовавший мое сердце… и пленивший его навсегда. Я хочу умереть в любовной схватке, напоив любовь кровью, которая кипит во мне всю ночь, когда я в твоих объятиях…

Сжимая одной рукой мою руку, другую он выразительно вскинул вверх и поклонился слушателям. Последовали восклицания восторга и бурные аплодисменты. Я осталась сидеть на стуле, красная от досады и смущения. На пальце коменданта я разглядела кольцо-печатку и теперь не могла отвести от нее глаз. «Пора начинать охоту, Кейтлин!»

И правда, пришло время действовать. Я повернулась к «Ронсару» и, ловко сунув ему под нос свое декольте, шепнула на ухо медоточивым голоском:

– Час поздний, и мне пора домой. Не могли бы вы проводить меня, господин лейтенант-полковник?

Несколько секунд он смотрел на меня с озадаченным видом, потом смысл моей просьбы проник в его одурманенный алкогольными парами разум. Наконец он улыбнулся, показав неровные, но хорошо ухоженные зубы, и, чуть покачиваясь, встал.

Клементина едва заметно улыбнулась мне и послала слугу за моим капором. Она вышла проводить меня в прихожую. Отправив Стюарта за каретой, мы тихо беседовали, когда я спиной ощутила чей-то обжигающий взгляд. Мое сердце оборвалось. Я знала, что это снова Тернер. Я так боялась, что за ужином он расскажет гостям, кто я на самом деле, но он этого не сделал. Это было странно и могло значить лишь одно: полковник что-то задумал. Тернер был человеком опасным, это я поняла еще двадцать лет назад. И сейчас он наверняка гадал, какое дело могло привести меня в Эдинбург во время восстания.

– Ваш брат по-прежнему живет в Эдинбурге? – неожиданно спросил он, глядя мне в спину.

Вздрогнув, я медленно обернулась и нервно сжала пальцами свой черный бархатный капор.

– Да, – ответила я просто и сделала вид, будто подавляю зевок.

Он усмехнулся с таким видом, что я поняла – увильнуть от разговора под предлогом усталости он мне не позволит.

– А ваш батюшка?

– Мой отец умер.

– Когда же?

– Два года назад, – ответила я, избегая смотреть в эти инквизиторские глаза.

– Мне жаль это слышать, мадам! – сказал он после короткой паузы.

Клементина тихонько сжала мне локоть.

– Все будет хорошо! – Она обняла меня на прощание и поцеловала в щеку, шепнув на ухо: – Помни: если что-то пойдет не так, кричи! Тимоти Артур рядом, он тебя выручит.

Вместо ответа я тоже легонько пожала ей руку. Под приятный шелест шелка и кружев Клементина вернулась к гостям. Тернер подошел ближе. Я выдержала его взгляд со спокойствием, которого, я это чувствовала, могло хватить ненадолго.

– Кого из братьев вы приехали навестить, мадам? Пьяницу? Как бишь его зовут? Ах да, Мэтью! Или того, другого, который так мастерски владеет пером, Патрика?

Он подошел вплотную и наклонился так, что коснулся моей щеки волосами.

– Патрик, насколько мне известно, служит теперь графу Маришалю? Вы рассчитывали узнать что-то интересное на этом ужине в компании преданных слуг Его Величества короля Георга?

Я стиснула зубы и закрыла глаза. «Господи, нет!» От него приятно пахло духами, в аромате которых я различила лавандовую нотку. Открыв глаза, я увидела, что он по-прежнему смотрит на меня своими ореховыми глазами в рамке длинных темных ресниц.

– И то, что комендант вызвался вас проводить, – совершеннейшая случайность, верно? Физическая близость и спиртное – вот наилучшие средства, чтобы разговорить мужчину! И я очень хотел бы знать, какие сведения вы планируете получить этой ночью. Я хорошо знаю полковника, поэтому, поверьте, вам придется потрудиться, чтобы выудить из него что-нибудь помимо его соков!

Я снова покраснела и попыталась подавить волну паники, нараставшую в душе. С выверенной неторопливостью он взял мою левую руку, чтобы получше рассмотреть блестящее обручальное кольцо на моем безымянном пальце.

– Интересно, что обо всем этом думает Макдональд? Он знает, чем вы тут занимаетесь? Или он настолько предан делу, что готов пожертвовать ради него честью своей жены?

И он косо усмехнулся. В этот момент в прихожую вернулся Лахлан Стюарт. Он увидел Тернера и замер в дверном проеме, вероятно, решив, что тот тоже решил за мной ухлестнуть.

– Карета ждет, – сухо сказал он и посмотрел на моего собеседника с открытой враждебностью. – Миссис Тернхилл едет со мной. Мне очень жаль, полковник!

Джордж Тернер выпустил мою руку, и она безвольно повисла. «Все кончено, Кейтлин, сейчас он тебя выдаст!»

– Прошу меня извинить, Стюарт, – ответил он сладко. – Я пожелал госпоже Тернхилл доброй ночи, только и всего! Вы вернетесь выпить с нами коньяка?

Вопрос был задан с умыслом. Комендант взял меня под руку и смерил плотоядным взглядом, так что все было ясно и без ответа. Улыбка Тернера стала шире.

– Нет. Я рассчитываю провести остаток этого приятного вечера у себя, мой друг. Мне нужно закончить одно дело, которое не может ждать до завтра.

– Тогда до встречи завтра в вашем кабинете! Я буду ждать вас с официальными бумагами. Доброй ночи, Стюарт! И вам, миссис… Тернхилл!

Он поклонился мне, щелкнув каблуками, как это принято у военных, и вернулся в столовую, откуда доносился громкий смех: кто-то отпустил очередную сальную шуточку. Сердце стучало у меня в груди так, что казалось – еще минута, и оно разорвется.

– Вы бледны, душечка! Идемте! Я придумаю, как вас взбодрить!

Взгляд мой зацепился за отражение в псише, и я остановилась. Волосы, черные и блестящие, как оперение ворона, я собрала в высокую прическу, оставив тяжелый водопад кудрей стекать по шее и вискам. Клементина по случаю одолжила мне одно из своих платьев. Счастье, что мы оказались примерно одной комплекции, несмотря на мои четыре беременности и пятнадцать лет разницы в возрасте. Праздность и роскошные трапезы сделали ее тело пышным и изнеженным. Я, жительница сурового Хайленда, не могла этим похвастаться.

Я присмотрелась к своему слегка усталому лицу. Кожа сохранила упругость, но скулы и глазные впадины с возрастом обозначились четче. В уголках глаз появилось несколько морщинок. Две продольные морщины, протянувшиеся от уголков губ к носу, были похожи на кавычки, в которые угодила моя белозубая улыбка. Ничего, что могло бы оттолкнуть мужчину… Я улыбнулась своему отражению. Не так уж плохо для тридцатидевятилетней «старушки»! Возможно, на мужской взгляд, худощава сверх меры, сейчас в моде пышные формы… но, если судить по взглядам, которыми меня награждал Стюарт во время этого мучительного ужина, я не утратила способности возбуждать желание.

В зеркале отразилось какое-то движение, и я отвлеклась от созерцания своих несовершенств. Подошел Стюарт с бокалом коньяка и передал мне его через плечо, задев мою щеку кружевной манжетой. Отражения наших взглядов встретились. В его глазах читались алчность и самоуверенность, в моем – напряжение и страх. «Что ты здесь делаешь, Кейтлин?» Я посмотрела на бокал, приняла его и кивнула в знак признательности. «Ну же, проснись и делай, что задумала!» Пальцы мои на мгновение сжались вокруг флакончика, затерявшегося в складках дорогого платья.

– На секунду я испугался, что вы предпочтете мне Тернера!

Он обнял меня за талию и томным движением привлек к себе. Я вздрогнула и укусила себя за щеку.

– Я вас не понимаю.

Я высвободилась из этих удушающих объятий и, надев на лицо целомудренную улыбку и шурша юбками, прошлась по его холостяцкой квартирке. Судя по всему, он не жил здесь постоянно. Квартира была обставлена со вкусом, но не по-мужски, а так, чтобы производить приятное впечатление на дам. Волчье логово! Сюда он заманивает невинных овечек, а потом их пожирает! Я с трудом справилась с дрожью, когда взгляд мой упал на кровать, которая занимала в комнате почетное место. Из-за спины, заставив меня обернуться, донесся низкий голос Стюарта.

– Тернер весь вечер пожирал вас глазами.

– Вы хорошо его знаете?

Я сбросила туфли с шелковым верхом в цвет платью и поставила их возле кресла, обитого бордовым бархатом.

– Мы вместе служили под началом герцога Мальборо в Бленеме в тысяча семьсот четвертом году, когда шла война за испанское наследство. Тернер хороший солдат. Конечно, любит окружать себя тайнами, но вполне предан Его Величеству. И до сих пор не женат. Интересно было бы знать почему… Хотя я не раз видел, как вполне хорошенькие дамочки вешались ему на шею. Но ни один его роман не длился долго.

– А вы, вы сами женаты?

– Вас это правда интересует, сударыня?

Он намотал на палец прядь моих волос и нежно провел по моей щеке ладонью. Я посмотрела на него с улыбкой, которая, мне хотелось верить, была очаровательной, и встретила взгляд его золотистых, почти желтых глаз хищника.

– Пожалуй, нет.

Стюарт развязал ленту, стягивавшую его волосы, снял парчовый камзол сливового цвета и бросил его на пол рядом с моими туфлями. Потом принялся расстегивать свой молочно-белый жилет.

– Как мне сказали, вы комендант эдинбургской крепости.

– Вам не соврали, – согласился он, залпом выпил содержимое своего бокала и поставил его на столик поблизости.

Он снова обнял меня, и его сладострастные пальцы пробежали по моей спине и бедрам. Я же с отсутствующим видом смотрела на пустой бокал Стюарта. Нужно было срочно придумать способ напоить его сиропом опия, в противном случае… У меня внутри все похолодело. Я пришла сюда по своей воле. Мужчина, который, шепча что-то невразумительное, сейчас пытался овладеть моими губами, рассчитывал приятно провести со мной время. Я осмотрела комнату в поисках спасительной соломинки. Умелые пальцы коменданта уже возились с замысловатой «французской» шнуровкой моего корсажа. «Нужно выиграть время! Его нужно отвлечь!»

– Тюрьма сейчас, наверное, переполнена повстанцами, – сказала я между поцелуями.

Он замер в растерянности, потом взглянул на меня с явным подозрением. Мое платье медленно соскользнуло с плеч. Мои предшественницы наверняка не задавали таких странных вопросов, когда он их раздевал…

– Хм… Тюрьма не пустует, это верно.

Я выпила свой коньяк и с улыбкой протянула ему бокал.

– С удовольствием выпью еще немного, если вы составите мне компанию!

Стюарт посмотрел на бокал, взял его и подошел к столику на выгнутых ножках. Я томно прилегла на канапе и, когда он вернулся с напитком, взяла у него из рук свой бокал. Он остался стоять, рассматривая меня. Я не сомневалась, что то, что он видит, ему по вкусу. Я мягко похлопала по сиденью диванчика. Он снял жилет и присел со мной рядом.

– А вы, Джоан, вы замужем? Или, быть может, вдова?

Взгляд его привлек блеск моего обручального кольца, которое я нервно прокручивала на пальце. Я так и не заставила себя его снять, невзирая на настойчивые рекомендации Клементины. Это кольцо воплощало собой Лиама и нашу любовь, которую я теперь могла попрать в любую секунду.

– Вас это правда интересует? – собезьянничала я и одарила его улыбкой наивной нимфы.

Он усмехнулся, взялся за кончик ленты на моей сорочке, которая едва держалась на груди, и медленно потянул вниз.

– Нет, полагаю, что нет. По крайней мере до тех пор, пока ваш супруг не надумает ворваться к нам с пистолетом в руке.

И он поставил свой бокал на столик. Сунув руку мне под юбку, он осторожно провел ею вверх по бедру. Я чуть отодвинулась, высвобождая ногу, которую он придавил своей ногой, и словно бы случайно опрокинула на себя содержимое бокала.

– О, простите! – воскликнул комендант, глядя, как на моей тонкой льняной сорочке расплывается желтое пятно.

– Ничего страшного, но мне понадобится вода – потом будет легче свести пятно.

– Да, конечно!

Он встал, подошел к столику и заглянул в кувшин. Я уже знала, что он пуст. Комендант выругался.

– Придется отлучиться на несколько минут, моя прелесть! Эта чертова мадам Макгроу не набрала в кувшин воды перед уходом!

Как только дверь за Стюартом закрылась, я достала флакон с сиропом опия и вылила содержимое в его бокал. Покачав бокал, чтобы жидкости лучше смешались, я поставила его на место. Мое сердце билось как сумасшедшее. «Господи, только бы оно подействовало побыстрее!» – взмолилась я. Доктор уверял, что это дело нескольких минут. Но правильно ли он рассчитал количество снотворного? Я задрожала от страха. Стюарт – мужчина крепкий… Если опий не окажет желаемого действия, я пропала!

Рассудив, что выпила уже более чем достаточно, я вылила свой коньяк в стоявшую тут же пустую вазу. Не успела я вернуться на канапе с пустым бокалом, как дверь открылась и вошел Стюарт с полным кувшином в руке. Он поставил воду на столик передо мной. Я взглядом указала на его бокал.

– Когда вы закончите с напитками, мы перейдем к более интересным вещам…

Он не заставил просить себя дважды – в два глотка опустошил бокал и цокнул языком. Потом легко, словно пуховую подушку, поднял меня на руки и перенес на кровать, в глубине которой я поспешила спрятаться, пока он раздевался. «Нет! Слишком быстро! Опию еще нужно подействовать!»

– Погодите! – сказала я, вставая на колени и легонько покачиваясь. – Позвольте, я сама!

Лицо его расплылось в улыбке. Он повернулся ко мне и широко раскинул руки, словно приносящий жертву жриц.

– Возьмите меня! О, возьмите, моя сладкая! Я весь ваш, о прелестная госпожа! Я горю желанием запечатлеть поцелуй на вашей белоснежной груди! Вашим ласковым рукам, вашим божественным губам вверяю я свою ночь… и свое сердце…

Его снова унесло в поэтические эмпиреи. «Читай свои стихи, мой ненаглядный, только бы подольше!» Он опустился коленями на матрац и предоставил полную свободу моим рукам, которые никуда не торопились.

– …mon coeur, sur un plateau il vous est servi…

Рывком притянув меня к себе, он дернул сорочку вниз, обнажив меня до талии, с улыбкой удовлетворения сжал губами сосок и принялся жадно его сосать, а потом прошелся губами по груди.

Я сделала глубокий вдох и легонько его оттолкнула.

– Вы декламируете прекрасно! – сделала я комплимент.

Кстати вспомнилась басня о лисе и вороне. Если мне удастся отвлечь его от любовной схватки лестью, я спасена! И я снова стала медленно расстегивать пуговицы у него на сорочке.

– Это потому, что вы вдохновляете меня, моя сладость! Хотите стать моей музой?

– А разве я ею еще не стала?

– О, конечно! Но я думаю… так ли уж срочно вам нужно вернуться… в Бервик? Вы могли бы обосноваться в этой квартире…

Последние его слова утонули в моих волосах. «Умеет заговорить женщине зубы!» Он сбросил сорочку. Мощная грудь поднималась и опускалась в ритме его убыстренного дыхания. Прищуренные глаза откровенно разглядывали мое тело. Резко толкнув меня на матрас, он завладел моими губами. Я почувствовала, как его напряженное от желания мужское естество прижимается к моему бедру. Боже, как противно было терпеть поцелуи и объятия этого любителя доступных женщин!

– О нежная госпожа!.. Изысканную негу и жизнь свою я изливаю в вас…

Он встал на колени и попытался снять с меня остатки одежды. Внезапно глаза его закрылись, и он встряхнул головой, как намокший щенок.

– Пусть в вашем лоне… утонет… Господи, я…

Он рухнул на постель рядом со мной, потом перевернулся на спину и потер отяжелевшие веки. Я ждала, что будет дальше. Но ничего не происходило. Потом он повернул голову и посмотрел на меня остекленевшими глазами.

– Моя сла… это… что вы…

Вялая рука дернулась в мою сторону, но тут же упала мне на живот. Боясь шевельнуться и затаив дыхание, я наблюдала за ним. Глаза были закрыты, но веки дрожали – комендант боролся со сном. Еще минута – и его рука отяжелела. Я выждала еще пару минут, не шевелясь, из страха его разбудить. Получилось! Сердце забилось в моей груди так гулко, что застучало в висках. Дрожа всем телом, я взяла его руку, ту самую, на которой посверкивало вожделенное кольцо. Он глухо застонал и пошевелил пальцами. Я замерла. «Сохраняй спокойствие, Кейтлин! Скоро все это станет кошмаром, который пройдет и забудется!»

Нельзя было терять ни секунды. Как и было условлено, капрал Тимоти Артур должен был поджидать меня в тени портика возле соседнего дома. Вместе мы планировали вернуться в дом Сары, где нас дожидались Мэтью и доктор Артур. Патрика нужно было увезти из тюрьмы как можно скорее, но уж точно – до рассвета. Нельзя было допустить, чтобы комендант заподозрил неладное. Я попробовала стянуть печатку с пальца, но она сидела крепко. Меня охватила паника.

– Ради всего святого! Да снимайся же!

Я выпустила его руку и обшарила комнату взглядом. Было очевидно, что ее хозяин любил окружать себя роскошью. Занавеси из шитого серебром и золотом дамаста, письменный стол с круглой крышкой из крапчатого красного дерева с ножками в форме львиных лап из позолоченной бронзы, прекрасная картина, на которой, вне всяких сомнений, была запечатлена одна из побед герцога Мальборо… Сибаритский декор, подавляющий своей роскошью и беззастенчиво напоминающий о том, что этим миром правят люди, которые думают только о собственных удовольствиях и чье оружие – интриги и козни.

Я подбежала к письменному столу и открыла ящик. Стюарт держал свои вещи в порядке: документы аккуратно сложены, перья заточены, бювар безукоризненно чист… Я вздохнула. Непременно нужно было отыскать что-то, что помогло бы мне стащить с его пальца это проклятое кольцо!

Я попытала счастья в большом бельевом шкафу. Простыни, полотенца, чулки, чистые сорочки… А это что? Оказалось – бритвенные принадлежности и несколько маленьких флаконов. Я взяла первый попавшийся и поднесла к глазам. «Мазь из чистяка лютичного». Я открыла флакон. Запах был прогорклым, но мазь сохранила свою консистенцию. Она-то мне и нужна! Я невольно улыбнулась: мазь из этого лекарственного растения доктора обычно приписывали от геморроя.

Кольцо легко соскользнуло с пальца. Со вздохом облегчения я поймала его в раскрытую ладонь. Оставалось только скрепить приказ печатью и прибрать после себя.

Я в последний раз осмотрела комнату. Ящик письменного стола и дверца шкафа плотно закрыты, кольцо-печать блестит на пальце у спящего глубоким сном владельца. Я надела и зашнуровала платье, взяла с кресла, на котором по-прежнему лежал мой капор, должным образом запечатанный приказ и с улыбкой прижала его к сердцу. У меня все получилось!

Стоило драгоценному посланию скрыться в моем кармане, как за дверью послышались шаги. Судя по поступи, это был мужчина. В коридоре снова стало тихо. Наверное, Тимоти решил, что я слишком задерживаюсь, и пришел убедиться, что все в порядке…

В дверь постучали. Я подхватила с кресла капор, накинула на плечи плащ, подошла к двери и открыла ее. При виде мужчины, смотревшего на меня с удивлением и гневом, я онемела от изумления. Отшатнувшись на пару шагов назад, я натолкнулась на кресло. Полковник Тернер ворвался в комнату, подбежал ко мне и выкрутил мне руку за спину.

– Решили улизнуть незаметно, миссис Макдональд?

Быстрым и резким движением он развернул меня лицом к себе. И тут взгляд его упал на неподвижное тело Стюарта на постели. Он прищурился.

– Боже милосердный, Кейтлин! Вы так его измотали, или…

– Он спит, – резко ответила я и попыталась вырвать руку, которая нестерпимо болела. – Можете проверить.

Его холодный взгляд испугал меня.

– Это значит, что вы получили то, что хотели, да, дорогуша?

– Что же такого я хотела?

– Вам прекрасно известно, о чем я говорю.

Он часто дышал, лицо его исказила ненависть, но на меня он смотрел свысока.

– Когда вы уехали из Кастл-хилла, я все ломал голову, что вам понадобилось в Эдинбурге, когда ваш супруг вместе со своим кланом марширует в армии хайлендеров. Потом я вспомнил, что несколько недель назад слышал, будто ваш брат Патрик угодил за решетку.

Я на мгновение закрыла глаза, чтобы не выдать своего удивления. Я не верила собственным ушам! Тернер сильнее сжал мою руку, и я вскрикнула от боли, доставив ему этим удовольствие.

– И тогда я сказал себе: «Почему Кейтлин Макдональд затеяла шашни с комендантом крепости, в которой содержится ее брат? Случайность ли это или же она намеревается заключить с ним сделку?»

И он сладко мне улыбнулся.

– Я поставил на второй вариант. Скажем, у меня были основания полагать, что именно так вы и решили поступить. Я не ошибся?

Его пальцы впились в мою плоть, причиняя сильную боль. Он не стал дожидаться, пока я опровергну его умозаключения.

– Если верить тому, что я вижу своими глазами, вы прекрасно исполнили свою часть сделки – Стюарт спит без задних ног.

– Отпустите меня, Тернер!

Он усмехнулся и свободной рукой сжал мои щеки.

– Ну уж нет! Не в этот раз, Кейтлин! У меня к вам несколько вопросов. Ведь странное дело: как только я вернул вас лорду Даннингу, тот таинственным образом пропал. Может, объясните мне, куда он подевался? Ни записки, ни трупа – ничего! Пуф! Улетел! Испарился! – воскликнул он, щелкнув пальцами.

– Мне нечего сказать о лорде Даннинге.

– А ваш супруг? Его видели в поместье с несколькими товарищами, в числе которых был юноша, с которым вас арестовали в Лан Крейге и который смог освободиться с помощью ножа и бежать. Откуда у него взялся этот нож – неизвестно, ведь мы обыскали его перед тем, как отправить в камеру. Хотя, если мне не изменяет память, вы ходили к нему попрощаться перед возвращением в поместье… Мне нужно было проследить за вами в то утро!

– Вы – грязный мерзавец, «полковник» Тернер! Что теперь вы собираетесь со мной сделать?

Он замолчал, очевидно просчитывая в уме варианты развития ситуации. Я была занята тем же. Разумеется, он знал, что найдет меня здесь, но до сих пор не придумал, каким образом вернее меня уничтожить. Ноздри его дрожали, на шее пульсировала вена.

– Я мог бы проводить вас в апартаменты вашего брата, но я еще с вами не закончил, да и комендант сейчас не в состоянии выполнять свои обязанности. Завтра же утром мне нужно возвращаться в Стирлинг. Я заберу вас с собой. Думаю, камеры в Стирлинге покажутся вам такими же удобными, как и здешние!

– По какому праву…

Слова умерли у меня на губах. Дверь осталась открытой, и в дверном проеме появилась еще одна фигура. То был Тимоти Артур с кинжалом в руке. Короткое замешательство и… Тернер вдруг громко вздохнул, глаза его расширились, пальцы застыли на моей руке, и он стал медленно оседать, увлекая меня за собой на пол.

– Вы в порядке, миссис Макдональд? – спросил солдат, отталкивая ногой навалившееся на меня тело Тернера.

Я вцепилась в протянутую мне руку. Меня трясло от напряжения, к горлу подкатила тошнота.

– Я… Да, я в порядке.

Он помог мне сесть в кресло, а по прошествии нескольких минут вернулся к лежавшему на полу телу и склонился над ним.

– Вы успели запечатать приказ?

– Да, – пробормотала я, постепенно приходя в себя. – Но зачем вы его убили? – спросила я, не в силах забыть выражение глаз Тернера в тот момент, когда ему в спину вонзился клинок.

– У меня не было выбора. Он бы нас выдал и отправил на виселицу.

Тимоти уставился в одну точку и принялся тереть подбородок, размышляя, что делать с трупом. Внезапно его осенила идея: подхватив мертвое тело под мышки, он подтащил его к кровати, на которой, опьяненный мощным наркотиком, спал комендант. Не без труда ему удалось взвалить тело на постель. Я с озадаченным видом следила за происходящим.

– Но что вы такое делаете?

На грубоватом лице появилась ироническая усмешка, которая превратила его в личину палача. Я поблагодарила небо, что этот человек на моей стороне.

– Маленький сюрприз для Стюарта, когда он проснется!

Он выдернул кинжал из раны на спине у Тернера и вложил его в руку коменданту. Потом отошел на пару шагов, чтобы полюбоваться этой мрачной картиной, и нашел ее вполне удовлетворительной.

– Думаю, теперь все отлично! Идемте, я должен как можно скорее доставить вас в «Блэкстоунс Лэнд»!

 

Глава 9

В Курлоссе

Небо на востоке побледнело: близился рассвет. Я нервно расхаживала возле повозки, то и дело посматривая на дорогу, которая вела в Эдинбург.

– Ну почему они так долго?

Сара оторвала взгляд от изваяний фантастических животных на фасаде нормандской церкви Долмени, построенной в прошлом столетии, и посмотрела на меня со скорбной гримасой на лице.

– Что, если все пошло не так, если их схватили?

Я посмотрела на нее сердито и снова принялась ходить по хрустящему гравию дорожки.

– Запрещаю тебе даже думать об этом, Сара Данн! – сказала я не без горечи.

– Сара, они обязательно его вызволят! Верь! – сказал Мэтью спокойным голосом.

– Едут! – воскликнула я, указывая на двигавшуюся к нам кавалькаду.

Но когда я смогла рассмотреть всадников, мое сердце оборвалось. Лошадей было четыре, всадников – всего трое. Сара, которая тоже заметила эту деталь, вскрикнула и повисла у меня на руке. И тут в сероватом свете нарождающегося утра я увидела, что через седло четвертой лошади переброшено недвижимое тело. Им удалось освободить Патрика, но жив ли он?

– Поторопитесь! – прикрикнул на нас Тимоти, на ходу соскакивая с лошади. – У него жар. Нужно как можно скорее отвезти его в надежное место!

Мы с Сарой подбежали к лошади, на которой привезли Патрика. Я вскрикнула от удивления и ужаса, увидев заросшее бородой, исхудавшее и мертвенно-бледное лицо брата, когда его снимали с седла и перекладывали на сиденье повозки. В этом изможденном, едва живом человеке мне трудно было узнать своего брата. Нога его ниже колена раздулась вдвое от нормального размера, чулок на ней был тошнотворного вида, испачканный чем-то липким и желтым.

– Нелюди! – вскричала я, глядя на живого мертвеца, в которого превратили моего брата проклятые англичане.

Сара расплакалась. Патрика уложили в просторный деревянный сундук, сделанный специально по этому случаю. Было решено, что при встрече с вражеским патрулем, если таковая произойдет, мы прикроем сундук соломой и одеялами. Я мысленно обратилась к Господу с просьбой, чтобы этот тайник не стал для Патрика могилой. Пульс у него едва прощупывался, и он так и не вышел из тяжелого забытья.

– Какие у него шансы? – спросила я у доктора, когда он приподнял веко Патрика и мы увидели глаз с расширенным зрачком.

– Не знаю, – тихо ответил он, считая у раненого пульс. – Трудно сказать. У меня не было возможности его как следует осмотреть. Нужно было торопиться, а в камере было слишком темно, чтобы я смог хоть что-то рассмотреть.

Он вынул из кармана маленький нож, рукоятка которого посредством цепочки была соединена с золотыми карманными часами, осторожно надрезал чулок, а потом и вовсе разорвал его, чтобы обнажить рану. По выражению его лица я поняла, что дела плохи.

– Уф! Боюсь, ногу придется оперировать, много гноя. Молитесь, чтобы все обошлось малой кровью, иначе придется ампутировать!

Сара тоненько вскрикнула и побелела как полотно. Мэтью успел подхватить ее, не дав упасть, и положил на солому в повозку. В себя она пришла через пару минут и снова стала плакать. Неудивительно: она очень устала и вся изнервничалась. Хотя, надо признать, то же самое можно было сказать и обо всех нас. Повозка медленно двинулась по западной дороге, вдоль реки Форт.

Тимоти, доктор Квинлан и Малькольм Маршалл сняли красные английские мундиры и натянули старые крестьянские куртки. Нам предстояло найти место, где можно переправиться через Форт на северный берег. Нужно было как можно дальше уйти от лагеря роялистов, расквартированных в окрестностях Стирлинга.

Курлосс – маленький портовый городишко, одно время процветавший благодаря добыче каменного угля, выработке соли и торговле с голландцами. Однако расцвет торговли с американскими колониями положил конец былому благоденствию. Деловая активность городка, спускавшегося по пологому склону к самому устью Форта, стала хиреть, а потом и вовсе пришла в упадок.

Добрались мы вполне благополучно. Не составило труда найти паромщика, который за умеренную цену помог преодолеть пять километров, отделявших нас от северного берега.

Пришлось остановиться на несколько минут перед шумной таверной «Арк» на Уэй-Козвей: доктор Квинлан Артур решил справиться у владельца о своем университетском товарище, который жил здесь, в Курлоссе. Вкуснейший аромат свежеиспеченных булок напомнил мне, что мы уже много часов ничего не ели. Сара дремала в повозке, обняв Патрика за плечи. Состояние его с момента отъезда не изменилось ни в лучшую, ни в худшую сторону.

Взгляд мой затерялся в щели меж двумя домами, которые некогда были белыми. Каждый венчала островерхая крыша с коньком, украшенным зубчатым орнаментом, крытая красной фламандской черепицей. В лучах заходящего солнца воды Форта сверкали тысячами огоньков. Мимо меня прошли двое подвыпивших моряков и в дверях таверны столкнулись с нашим осанистым и полным доктором, который как раз выходил на улицу. Один моряк упал на пыльную мостовую. Грязно ругаясь, он плюнул под ноги доктору Артуру. Я спряталась за свою лошадь и затаила дыхание, опасаясь драки. Однако доктор вежливо извинился, сославшись на свою рассеянность, и протянул обиженному монету. Тот сразу же встал и, улыбаясь во весь рот, побрел со своим товарищем в таверну. Я вздохнула спокойно. Все правильно, сейчас не время для ссор и выяснения отношений.

– Он живет в двух шагах отсюда, на улице Бэк-Козвей, – сказал хирург, подойдя к нам.

Он взял лошадь, запряженную в повозку, за поводья и пошел вперед, указывая дорогу. В этом городке, похоже, до любого дома рукой подать…

Патрика положили на кухонный стол в доме Тома Росса, того самого университетского товарища доктора Артура, ныне практикующего в Курлоссе, чем вызвали переполох в его семействе. Кухарка поспешила поставить на огонь огромную почерневшую чугунную кастрюлю с водой, потом достала из шкафа чистые простыни и положила их на лавку возле стола. Квинлан открыл свой чемоданчик и разложил на столе стальные инструменты. Представив, какие манипуляции ему обычно приходится производить с их помощью, я вздрогнула от отвращения. Том Росс открыл опухшую ногу Патрика и внимательно ее осмотрел. Сара, которой вручили чашку горячего сидра, прижалась ко мне и красными от слез глазами взирала на происходящее.

Росс пощупал ногу, отчего Патрик вскрикнул. Сара сжалась и отвела взгляд.

– Держите ее крепко! – сказал доктор Мэтью, который поддерживал ногу брата.

Доктор обильно смочил гноящуюся рану спиртом и взял скальпель.

– Ваше мнение? – спросил у него Квинлан.

– Нужно очистить рану от гноя, вырезать отмершие ткани, чтобы остановить распространение инфекции. Как он получил эту рану?

– Упал со стены, – ответил Квинлан, но не стал пускаться в более обстоятельные объяснения.

С Россом они дружили еще в бытность студентами, но приверженцем которой из ныне противоборствующих политических сил он является, Квинлан не знал, а потому предпочел промолчать.

– Перелом? – предположил Росс, аккуратно рассекая кожу больного.

На простыню хлынул липкий коричневатый гной, и в комнате запахло разложением. Патрик застонал, я вздрогнула.

– Да, вероятно, – подтвердил Квинлан. – Сосед по камере вправил ему перелом. Забойщик скота, который вообразил себя хирургом! Но я подозреваю, что в ране остались осколки, поэтому она гноится.

Росс со всей предосторожностью погрузил палец в разрез. У меня голова пошла кругом, волосы встали дыбом. Патрик снова издал стон. Он был пугающе бледен, на лбу выступили капельки пота. Квинлан посмотрел на него, очевидно размышляя, что предпринять.

– Нужно открыть рану, чтобы извлечь из нее осколки кости, – объявил он через секунду. – Будем надеяться, что еще не слишком поздно.

Патрик открыл глаза и посмотрел на нас. Растрескавшиеся губы сложились в улыбку, которая тут же превратилась в гримасу, и он издал протяжный, леденящий кровь крик – доктор Росс только что сделал второй разрез.

Квинлан вынул из чемоданчика бутылку.

– Приподнимите ему голову! – приказал он Мэтью и влил больному в рот несколько глотков спиртного.

Мэтью подождал, когда Патрик проглотит, и осторожно опустил его голову на стол.

– Все обойдется, Пат! – сказал он тихо, хотя лицо его омрачилось от острейшего сострадания.

В свое время Мэтью прошел через ужасы ампутации, потеряв левую кисть, а потому лучше всех понимал, каково сейчас его брату. Я испытала нечто похожее на гордость, глядя, как он нашептывает слова утешения вцепившемуся в его куртку Патрику. Мэтью пришлось пережить многое. Несколько лет после ампутации он топил свою боль в чарке, но в одно прекрасное утро решительно покончил со спиртным. Мистер Кармайкл, на которого работал наш отец, взял Мэтью к себе в мастерскую. Когда же он умер и управление ювелирной мастерской перешло в руки нашего отца, Мэтью стал вести книги записей и заниматься счетами, освободив отца от бумажной работы и предоставив ему возможность посвятить себя работе с драгоценными камнями и металлами.

Одно время дело процветало. Мэтью женился на племяннице Кармайкла, и она родила ему двух очаровательных дочерей – Розалинду и Фиону. Молодая семья поселилась в съемной квартирке на улице Адвокейтс-клоз, поближе к моему отцу, который в конце концов женился на своей заботливой квартирной хозяйке.

Однажды зимой, в холодную морозную ночь, мой отец умер от лихорадки. Мэтью пришлось закрыть мастерскую и лавку. Мы опасались, что он вернется к бутылке, но он устоял. По рекомендации графа Маришаля, друга и нанимателя Патрика, и к тому же пламенного якобита, Мэтью поступил на службу к герцогу Гордону. В итоге, сам того не желая, он оказался вовлеченным в хитросплетение якобитских интриг, целью которых было воцарение в Великобритании наследника из дома Стюартов.

– Господи! – прошептала Сара, подавляя позывы к рвоте.

Доктор Росс отошел от своего опьяненного опийной настойкой пациента, уступая место Квинлану. В ране глубиной в несколько сантиметров видны были участки омертвевшей плоти. Квинлан вычистил гной и со всеми предосторожностями удалил некротизированные ткани, складывая кусочки в стоявшую тут же, на столе, миску.

Лампы, которые включили, чтобы облегчить хирургам труд, отбрасывали на стены вселяющие беспокойство тени. Лицо доктора до такой степени исказилось от напряжения, что на него было страшно смотреть. Со стороны казалось, что пациент уже мертв, а доктор с демоническим сладострастием ковыряется пальцами в теплой еще ране на трупе, из которого он уже успел вычистить все внутренности. Те самые внутренности, которые скоро выбросят на помойку, где ими полакомятся бродячие собаки и крысы…

Ходили слухи, что в Эдинбурге и в Лондоне находились естествоиспытатели, которые, за неимением подходящих объектов для исследования, выкапывали на кладбищах трупы и разрезали их на кусочки. После такой процедуры останки попадали прямиком в выгребные ямы, словно речь шла не о человеческом теле, а о скелетах домашней скотины. Бродячие животные объедали с костей мясо, а эти кости оказывались в руках детей, и те забавлялись с ними, словно с игрушками.

– Есть! – воскликнул торжествующе Квинлан, показывая нам окровавленный осколок кости. – Он тормозил образование костной мозоли и не давал ране затянуться, – пояснил доктор, поливая рану спиртом и аккуратно стягивая края. – Придется надолго обездвижить ногу, чтобы рана зажила скорее, а кости срослись. Только бы не вернулось воспаление!

Сара была теперь так же бледна, как и Патрик.

– Мне нехорошо…

– Идем, Сара, – сказала я, вставая.

Я загородила спиной доктора, который уже начал зашивать рану, и отвернулась сама. Надо признать, запах в кухне стоял весьма неаппетитный. Я направилась к двери, ведя за собой невестку, зажавшую рот рукой.

Через несколько часов мы собрались за тем же самым столом, чтобы поужинать сочным запеченным паштетом из говядины с луком, к которому подали прохладное пиво и ржаной хлеб. Все еще очень бледная, Сара вяло ковыряла в тарелке, прислушиваясь к разговору двух коллег, обсуждавших свои самые впечатляющие успехи на поприще медицины. Мой желудок принял пищу весьма благосклонно – я съела все, что положили мне на тарелку, подобрала крошки кусочком хлеба и запила добрым глотком пива.

Патрика уложили в маленькой темной комнате второго этажа. Хозяин дома согласился предоставить нам кров, и уехать мы планировали сразу, как только больной поправится настолько, чтобы нормально перенести поездку в карете. Маришаль и Сара с Патриком должны были отправиться в Феттерессо, чтобы подготовить все необходимое к прибытию Претендента в Шотландию.

Напряжение, в котором я жила последние несколько дней, стало спадать, и я начала скучать по Лиаму. После трапезы Сара поднялась к мужу, а я вышла в сад подышать воздухом перед сном.

Листья яблони шелестели на осеннем ветру, раздувавшем волосы и бросавшем их мне в лицо. Я получше закуталась в плед и прошлась по аллее, усыпанной мертвыми листьями, к деревянной лавке, рядом с которой начинался огород. Чем сейчас занят Лиам? Где он? Я не получала от него вестей с того самого сентябрьского дня, когда он ушел из долины, да и о передвижениях армии хайлендеров мне тоже ничего известно не было.

Где-то залаяла собака. С улицы донеслись голоса пьяных матросов, со стороны кухни – явственный стук котелков. Я поежилась от страха, потому что этот звук напомнил мне скрежет соприкоснувшихся мечей.

За спиной хрустнули листья. Я обернулась и увидела Мэтью. Он шел ко мне.

– Не помешаю? – Не дожидаясь ответа, он присел рядом, наклонился и уперся локтями в колени. – Я завтра уезжаю, – объявил он внезапно, глядя на траву под ногами.

– Так скоро?

– Я должен, Китти. Ты ведь знаешь, Джоан места себе не находит, когда я уезжаю. – Он осмотрел сад, словно опасаясь посторонних ушей, потом повернулся ко мне. – Ей не нравится, что я помогаю якобитам.

– Но ведь речь идет о твоем брате! – воскликнула я. – При чем тут якобиты и общее дело?

Он растопырил пальцы правой руки, сжал их в кулак и уставился на него.

– Ты прекрасно знаешь, что это – одно и то же. Джоан это тоже понимает. И она ни за что меня не выдаст, но ты знаешь, из какой она семьи, поэтому просто не может меня поддержать. Ее дядя, полковник Ричард Мунден, командует тринадцатым правительственным полком драгун. Поэтому… Ты сама понимаешь.

Я положила руку на рукав его истрепанной куртки и тихонько пожала в знак согласия.

– А как твои дочки?

Даже в сумерках я увидела, что он улыбается.

– Они в порядке. Фиона – шалунья, каких поискать, а Розалинда никак не выздоровеет после простуды. А в остальном у нас все хорошо.

– Я по ним соскучилась. Привези их как-нибудь в долину. Лучше весной, когда на холмах зацветут гиацинты и вереск. Если, конечно, восстание закончится…

– Ты права, обязательно привезу! Джоан тоже хорошо бы отдохнуть. Я хочу сказать, когда все это закончится.

Какое-то время мы оба молчали.

– А что Лиам? – спросил у меня брат.

– Думаю, ты догадался, что он ушел вместе с армией генерала Гордона, – едва слышно сказала я. – А вместе с ним – и Дункан с Ранальдом. Я молюсь за них.

– Ясно. Мне бы тоже хотелось иметь сына. Но, как посмотрю, в смутные часы за судьбу дочерей можно быть спокойнее.

Я в ответ только усмехнулась.

– Ты заблуждаешься на этот счет, Мэт! – сказала я. – Франсес объявила, что собирается замуж, перед самым отходом армии. А я даже не знала, что у нее есть возлюбленный!

Мэтью засмеялся.

– Ох, Китти! Она – вылитая ты!

– Только это совсем не смешно, – ворчливо отозвалась я, не переставая улыбаться.

– И что же? Девочка добилась своего?

– Ну да, – подтвердила я. – Ее ненаглядный Тревор Макдональд дожидался ее в риге.

– Ну, тогда можем поспорить, что к концу следующего года ты непременно станешь бабушкой! – сказал он шутливо.

– Не слишком ли я молода для внуков, Мэт? Мне, конечно, уже тридцать девять, но разве я похожа на бабушку?

Он посмотрел на меня внимательно, прищурившись и поджав губы, потом улыбнулся.

– Ну, первые морщинки, может, и появились, да несколько седых волосков… Но в общем ты выглядишь очень даже неплохо для тридцати с хвостиком!

– Мэтью Данн! – воскликнула я, толкая его в плечо. – Ты – грубиян, каких поискать!

– Тише, сестренка! Я же хотел сказать, что ты еще очень даже хороша собой.

Я рассмеялась и ущипнула его за щеку.

– Если бы это было не так, губернатор на тебя бы не польстился…

Он замолчал, ощутив всю двусмысленность сказанного. Я помрачнела.

– Прости, Китти! – попросил он. – Я не это хотел сказать.

– Ничего страшного.

Я помолчала немного, потом сказала задумчиво:

– Обещай, что никогда не расскажешь об этом Лиаму. Если он узнает, то ужасно разозлится. И из-за того, что полковник Тернер убит, тоже.

Мэтью взял мою руку и прижал к своей небритой щеке.

– Я тебя не выдам. Не скажу ему ни слова, клянусь тебе!

– Спасибо.

Я собралась было встать, но Мэтью удержал меня за руку.

– Подожди, Кейтлин! Я хочу кое-что тебе рассказать. Завтра, когда ты проснешься, я наверняка буду уже в дороге.

Я посмотрела на брата с любопытством и снова присела с ним рядом.

– Ты знаешь, что я не могу так рьяно помогать якобитам, как Патрик, из-за семьи Джоан. Но я хочу, чтобы ты знала: всем сердцем я за Претендента. Может, в итоге я и не зря потерял тогда руку…

– Я знаю, Мэтью! Ты не должен чувствовать себя виноватым.

– Я люблю Джоан и не хочу осложнять ей жизнь. Ее отношения с семьей и так испортились, когда ей пришлось перейти в католичество, чтобы мы смогли пожениться!

– Да, я понимаю.

Он потер лоб и запустил пальцы в волосы.

– И все же я могу сделать хоть что-то полезное… – Он замолчал, обдумывая следующую реплику. – Четыре дня назад я оказался по делам в порту Ли и случайно подслушал разговор двух мужчин, чьих лиц видеть не мог. Они были у меня за спиной, и я подумал, что если обернусь, то концовки разговора точно не услышу. – Взгляд Мэтью зацепился за серебряную пряжку на туфле. Помолчав немного, он заговорил еще тише: – Ты первая, кому я это рассказываю. И ты должна передать это Патрику. Это касается Претендента.

Я посмотрела на него с удивлением.

– Против него зреет заговор.

– Заговор?

Сообщение, которое Мэтью только что мне передал, судя по всему, доставляло ему немалое беспокойство.

– Его хотят убить. Некая группировка планирует убийство. Покушение на особу королевской крови, Китти!

– Претендента хотят убить? Я знаю, что за его поимку назначено большое вознаграждение, но убийство…

– Насколько я понял, этих людей не интересует вознаграждение.

– И ты совсем не рассмотрел их лица?

– Нет. Как только я понял, что разговор окончен, я обернулся, но их уже и след простыл. Вокруг были одни только докеры, матросы и торговцы.

– Ты рассказал Джоан?

Он помотал головой.

– Нет. Решил, что это слишком опасно, ей лучше не знать.

– Да, ты прав, так лучше.

– Передай все это Патрику, – продолжал Мэтью после паузы. – Он знает, кого нужно предупредить. Не все люди в вашем окружении заслуживают доверия. Среди людей графа Мара наверняка есть предатели. И вокруг полно шпионов. – Он замолчал. Потом уцелевшей рукой погладил меня по голове и поцеловал в щеку. – Будь осторожна, когда поедешь домой, крошка Китти!

Залаяла собака, по мостовой улицы Бэк-Козвей загрохотали деревянные сабо. До нас донеслись мужские голоса – наверняка снова поссорились матросы. Ветер, который за вечер успел набрать силу и стать холоднее, закружил по саду мертвые листья.

* * *

Я села на постели. Сердце билось в груди, словно маленькое животное о стены клетки. Пальцы, которыми я сжимала простыню, расслабились. «Это только страшный сон, Кейтлин! Просыпайся!» Глаза мои постепенно привыкли к темноте, и я вспомнила, что нахожусь в узкой каморке под крышей, в нашей с Сарой спальне. Я посмотрела на соседнюю кровать. Она оказалась пустой.

Я выпустила из рук простыню, перевела дыхание и снова легла на подушку. Новый кошмар… После расставания с Лиамом кошмарные сновидения мучили меня каждую ночь. Каждый раз сон был новым, но все они были похожи между собой.

Я убрала от лица растрепавшиеся волосы и облизнула пересохшие губы. В горле у меня пересохло, а ночная сорочка, наоборот, была мокрой от пота. Да, в моих снах было нечто общее, а именно – смерть. Смерть жестокая и страшная. Надо мной, вокруг меня распростерлись крылья огромного ворона, они касались меня своими блестящими черными перьями, напоминая, что смерть бродит совсем близко.

В комнату проникли ароматы с кухни. Я принюхалась. Бриджит, кухарка, наверное, уже поставила в печь хлебы. Я потерла лицо руками, чтобы прогнать тошнотворные картинки, до сих пор мелькавшие перед моим внутренним взором.

Кто-то топором рубит куски мяса и швыряет их в деревянную бочку, стоящую на полу у ног мясника. Бочка и так уже полна свежего красного мяса. В кухню вбегает собака, потом вторая, третья… они рычат и вырывают друг у друга куски мяса, жадно рвут его зубами. Что-то в бочке поблескивает золотом, и я смотрю внимательнее. Отталкивая ногой голодных псов, которые вьются вокруг меня, я подхожу ближе, хватаю большую деревянную ложку и вычерпываю из кровавой массы блестящий предмет. Оказывается, что он надет на палец человеческой руки. И у этой руки длинные пальцы. Пальцы художника…

Подавляя тошноту, я закрыла глаза. Я узнала эту руку, этот перстень с печаткой. И то и другое принадлежит Патрику… Спрыгнув с кровати, я раздернула занавески, чтобы впустить в комнату поток утреннего света. К чему мне приснился этот сон? И все остальные сны? Предвидение? Нет, уж слишком много в них загадок. Или в них заключено какое-то послание? Или же они – отражение страхов, которые я пыталась загнать в самые дальние уголки души, чтобы не представлять всех ужасов грядущей войны? Я отчаянно пыталась забыть о том, что скоро кровь должна была пролиться и напоить вечно жаждущую землю, но мне это не удавалось.

«О Лиам! Мне так без тебя плохо! Как мне хочется забыться в твоих объятиях, перестать видеть, ничего больше не знать…» Я открыла створки маленького окна, и в комнату ворвался морской ветер. Я подставила лицо нежным утренним лучам октябрьского солнца и закрыла глаза, представляя себе Лиама. С ресниц сорвалась слезинка.

– A Dhia… tha mo dhochas unnad air son gras is gloir…

Резко открыв глаза, я устремила взгляд в безбрежную синеву неба, по которому плыли маленькие пушистые облака. В душе родилось странное чувство. В трудные моменты жизни молитва сама собой срывалась с моих губ. Я просила Господа облегчить мои страдания. И все же… Мне вдруг подумалось, что столь желанное облегчение не наступает. Если так, то кто же внимал моим просьбам? Господь, которому я изо дня в день молилась, отчаянно нуждаясь в помощи? Странно, но у меня вдруг появились сомнения. Слышит ли меня Господь вообще? Да и есть ли он на свете?

Громкий хохот вывел меня из задумчивости и привлек внимание. Смеялись внизу, на городской площади. У подножия рыночного креста толпа горожан окружила ребенка, который сидел на корточках, зажав уши руками, чтобы не слышать издевок. Прищурившись и приставив руку к глазам, я попыталась рассмотреть лицо бедолаги. Боже правый, да это совсем не ребенок! То был взрослый мужчина, карлик, да еще и горбатый в придачу. Одна из женщин ткнула в него пальцем, выкрикнула что-то обидное, а напоследок бросила в карлика репу. Тот сжался под дождем глумливого смеха, а дети, пробравшись между ног и юбок взрослых, принялись швырять ему в лицо мусор и лошадиный навоз.

Но куда же, я спрашиваю, смотрит сейчас Господь? Почему не отвечает на мольбы, которые, я уверена, шлет ему этот несчастный из глубины своего исстрадавшегося сердца? Может, Господу недосуг, потому что он выслушивает герцога Аргайла, который требует подкреплений, или же он занят исполнением желания кокетки Эмили Кромарти, которая проснулась и увидела на своем хорошеньком носике ужасный прыщ? Как бы то ни было, Господу было не до этого маленького человека, скорчившегося в куче мусора на грязной мостовой. Столько незаслуженного страдания… И я сказала себе, что мои сомнения вполне оправданы.

К нашей величайшей радости, через четыре дня жар у Патрика почти прошел. Мы попеременно дежурили у его изголовья, утирая пот и успокаивая, когда он особенно мучился от боли. Время от времени мы поили его бульоном и отварами лекарственных трав, которые по просьбе хирурга готовила Бриджит. Квинлан не спускал с раненого глаз. Сегодня утром Патрик почувствовал себя намного лучше прежнего и в первый раз поел нормально.

Он сидел в кресле. Больную ногу зафиксировали двумя деревянными шинами, и опухоль на ней почти спала. Солнечный свет, проникая сквозь мозаичное окно, отбрасывал разноцветные зайчики на его бледные, чисто выбритые щеки. Он улыбался Саре, которая как раз поднесла к его губам кусочек холодной вареной курятины.

Я решила, что мне пора возвращаться в Гленко. Совсем скоро Патрик и Сара тоже отправятся в путь – в Феттерессо. Чуть раньше, утром, я рассказала ему о том, что против Претендента зреет заговор. Но у нас не было никаких доказательств и, тем более, ни одного имени вероятных заговорщиков. Однако такой угрозой нельзя было пренебрегать. Патрик решил, что поговорит об этом с Джорджем Кейтом, графом Маришалем.

Для меня пришло время вернуться к роли матери. Франсес, сколь бы трудолюбивой и старательной она ни была, просто не сможет в одиночку справиться с работой. У меня защемило сердце, когда я посмотрела на брата и его жену. То, что он пошел на поправку, стало для меня огромной радостью. В то же время мне было больно смотреть на их счастье. И я ничего не могла с собой поделать. А мне, между тем, еще столь многого предстояло лишиться…