Когда поднялся ветер, принося в дом резкий холод, Дония уже знала, что приближается Бейра. Это не может быть никто другой . Никто не приходил к ней в гости, несмотря на то что дом Донии располагался в отдалении от переполненного железом Хантсдейла — в одной из лесных зон в окрестностях города. Когда Кинан выбрал Хантсдейл, все последовали за ним и в ожидании поселились здесь. Выбирая этот дом, она надеялась, что фейри будут устраивать здесь, среди деревьев, свои вечеринки, но этого не произошло. И не произойдет. Никто не общался с ней слишком близко, как будто Кинан до сих пор мог быть против. Даже представители других Дворов фейри не подходили к ней: только главы Летнего и Зимнего осмеливались приблизиться.

Дония открыла дверь и отступила внутрь. Нет смысла притворяться, будто я не знаю, что она здесь.

Бейра вплыла в дверь с таким видом, будто была одной из роковых красавиц-актрис. После формального воздухоцелования и неискренних шуток она растянулась на диване, скрестив ноги и болтая ступнями в воздухе. Образу женщины-вамп не соответствовал только грубый посох, который она легко держала одной рукой.

— Я тут как раз думала о тебе, дорогая.

— Не сомневаюсь. — Посох больше не представлял для нее опасности, но Дония все же отошла подальше. У очага она прислонилась к каменной стене. Ее кожа ощутила тепло, однако его было недостаточно, чтобы изгнать владеющий ее изнутри холод, но лучше так, чем сидеть рядом с его источником.

Бейру холод никогда не беспокоил: она сама была этим холодом и могла им управлять. Дония же несла его внутри себя против своей воли, тоскуя по теплу. Бейра никогда не искала тепла, она наслаждалась холодом, он постоянно был с ней, словно облако ледяных духов, особенного тогда, когда это заставляло страдать других.

— Сегодня ко мне заходил мой мальчик, — сказала Бейра, как всегда, обманчиво обыденным голосом.

— Я так и думала. — Дония старалась говорить спокойно, но несмотря на десятилетия практики, в ее голосе все же прозвучали нотки беспокойства. Она сложила руки на груди, смущенная тем, что все еще волнуется из-за Кинана.

Бейра улыбнулась ее реакции и позволила паузе затянуться неприятно долго. Затем, по-прежнему улыбаясь, она протянула свободную руку, ожидая, что в ней появится бокал. Он не появился.

— У тебя все еще нет слуг?

— Нет.

— Честное слово, дорогая, ты должна завести хотя бы парочку. Лесные феи — послушный народец, хотя и не домовые, — она неприязненно скривилась. — Ужасно независимые. Могу одолжить тебе нескольких.

— И шпионить за мной?

— Ну конечно, но ведь все это мелочи. — Она махнула рукой. — Это место… действительно запущенное. Хуже, чем предыдущее. Тот маленький городок… или то была еще одна отвергнутая моим сыном любовница? Так трудно запомнить.

Дония не проглотила приманку.

— Зато здесь чисто.

— Бред. Никакого стиля. — Бейра провела пальцами по резьбе, украшающей стол у дивана. — Они не из твоего времени. — Она подняла фигурку медведя, правая лапа которого с выставленными когтями была поднята вверх. — Это работа Лайсли?

Дония кивнула, хотя в ответе не было необходимости. Бейре все было прекрасно известно. Ее раздражало, что Лайсли до сих пор видится с Донией — и Кинаном. Она уже давно не приходила, но придет. С тех пор как она освободилась от ноши холода Бейры, она скиталась по миру, выбирая пустынные районы, где шансы встретить Бейру или ее приспешников были равны нулю. Каждые несколько лет она появлялась, чтобы напомнить Донии, что холод не будет длится вечно, хотя это и казалось невозможным.

— А эти ужасные штаны, которые ты носишь?

— Это Рики. У нас один размер.

Рика не приходила к ней уже больше двадцати лет, но она была странной девушкой: ей было проще нести холод, чем быть королевой Кинана. Все они были разными. Сила воли — вот все, что было у Зимних девушек. Это лучше, чем быть похожими на ничем не примечательных Летних, которые повсюду следовали за Кинаном, словно дети.

Бейра ждала, пока Дония пыталась взять себя в руки. Наконец, Дония сдалась:

— Зачем вы пришли?

— У меня на все есть причины. — Бейра подошла к ней и положила руку на ее спину.

Дония не попросила ее убрать руку, потому что Бейра стала бы делать это только чаще.

— Не хотите мне о них рассказать?

— Тише-тише, ты еще хуже, чем мой сын. Хотя, разумеется, и не так темпераментна. — Бейра придвинулась ближе и обвила рукой талию Донии, впиваясь пальцами в ребра. — Ты была бы намного привлекательнее, если бы лучше одевалась. Может быть, тебе стоит сделать что-нибудь с волосами.

Дония отступила и приоткрыла заднюю дверь, чтобы выпустить нарастающий холод.

Она бы хотела быть такой же «темпераментной», как Кинан, но это было прерогативой Летнего Короля. Он был так же изменчив, как летние грозы, такой же капризный и непредсказуемый; он мог смеяться, когда, казалось, должен был бушевать от ярости. Но не его сила владела ею, а холод Бейры, с тех пор как много лет назад она подняла посох. Если бы этого не случилась, если бы она могла противостоять всеобъемлющему холоду Зимней Королевы, она была бы с Кинаном, у нее была бы целая вечность с ним. Но холод, заключенный в посохе Зимнее Королевы заполнил ее, и она стала его простым отражением. Дония до сих пор не знала, на кого злилась больше: на Кинана, за то что заставил ее поверить в его любовь, или на Бейру, за то что она убила эту мечту. Если он по-настоящему любил ее, почему она не стала единственной? Почему не стала его королевой?

Дония вышла на улицу. Деревья тянулись к серому небу, будто пытались кончиками ветвей прикоснуться к последним проблескам солнечных лучей. Где-то вдалеке она услышала зов оленя, который бродил по маленькому заповеднику, примыкавшему к ее двору. Знакомые места. Успокаивающие звуки. Почти идиллия, но теперь все было иначе. Ничто не приносило покоя, с тех пор как началась эта игра.

В тенях она увидела слуг Кинана. Рябинники, фейри-лисы и другие солдаты его Двора, и те, кто был почти похож на смертных, даже через десятки лет, что она видела их, казались ей странными. Они всегда были там, сдедили за ней, передавали ему все, что она делала.

И неважно, что она тысячи раз говорила ему, что хочет, чтобы они ушли. Неважно, что она чувствовала себя, как в ловушке, когда они были рядом, наблюдали и выжидали.

— Это в порядке вещей, Дон. Я несу ответственность за Зимнюю девушку. Так всегда было. — Он пытался взять ее за руку, но теперь это причиняло ей боль.

Она отошла:

— Не в этот раз. В самом деле, Кинан, убери их, или это сделаю я.

Он не видел, как она плачет, но слышал. Все слышали. Однако он не услышал ее просьбы. Он слишком привык к обществу Рики, привык к тому, что все старались ему угодить. Поэтому Донии пришлось заморозить многих его охранников в течение первых десяти лет. Если они подходили слишком близко, она покрывала их толстым слоем инея, пока они не теряли способность пошевелиться. Большинство из них приходило в себя, но не все.

Кинан же просто посылал новых. Он даже не жаловался. И неважно, насколько ужасны были ее поступки, он настаивал на том, чтобы его слуги присматривали за ней. И она замораживала их, пока он, наконец, не велел им оставаться вдали, в укрытии тисов и дубов, или на верхушках деревьев, где она не смогла бы их достать. Это был прогресс.

Бейра тоже вышла и встала плечом к плечу с ней.

— Они все еще здесь. Послушные маленькие пешки, которых он посылает следить за тобой.

— Они видели, что вы здесь. Кинан узнает об этом. — Она смотрела не на Бейру, а на молодого рябинника, который никогда не держался так далеко, как другие.

Он подмигнул ей. В последние десять лет он редко покидал свой пост у ее дома. Другие приходили и уходили, их количество оставалось прежним, но лица менялись. Этот был другим. Они обменялись всего лишь парой слов, но она считала его почти своим другом.

— Несомненно. Но не сейчас . — Бейра засмеялась, и ее смех напомнил ссору воронов, не поделивших падаль. — Бедняжка не может вынести холод.

Дония никогда не могла обмануть Бейру, притворяясь безразличной, поэтому, посмотрев в чащу деревьев, она попыталась сменить тему, пока не спросила, насколько плохо все прошло для Кинана:

— А где сегодня ваши слуги?

Бейра поманила пальцем кого-то из рощи.

И они вышли: три громадных косматых черных козла с тремя преданными Бейре ведьмами верхом на них. И хотя ведьмы казались изможденными, — жалкие ссохшиеся подобия женщин, — они были устрашающе сильными, способными разорвать на куски даже самых взрослых горных троллей.

Они пугали Донию: кудахча, как бешенные курицы, они выстроились по периметру ее дворика, как будто кто-то из соглядатаев Кинана осмелился бы подойти ближе.

Дония отошла к крыльцу подальше от Бейры и приблизилась к подобиям женщин, прислуживавшим Зимней Королеве:

— Прекрасно выглядишь, Агата. — Агата плюнула в ее сторону. Глупо было насмехаться над ними, но Дония делала это всякий раз, когда они появлялись. Она должна была доказать себе и им, что не боится. — Вы же понимаете, что охранники не приближаются совсем не из-за вас?

Конечно, они держались на расстоянии и не из-за ее угроз. Если бы Кинан приказал им приблизиться, они бы так и сделали. И плевать на то, чего хотела она, плевать на их раны и их смерть. Только желание Кинана имело для них значение.

Ведьмы молча нахмурились. Так же, как и охранники Кинана, слуги Бейры старались держаться от нее подальше. Никто не хотел злить Бейру, кроме Кинана. Кстати, о семейных разногласиях : и Кинан, и Бейра защищали ее, будто каждый из них был для нее худшей угрозой.

Когда ведьмы не ответили, Дония снова повернулась к Бейре:

— Я устала. Чего вы хотите?

На мгновение Донии показалось, что она была чересчур резка и Бейра вот-вот набросится на нее. Зимняя Королева была настолько же расчетливой, насколько непостоянным был Кинан, однако в гневе Бейра была ужасна.

Бейра только улыбнулась, пугающей, но не злой улыбкой:

— Есть те, кто хотел бы видеть Кинана счастливым, те, кто хотел бы, чтобы он нашел свою девушку, которая разделит с ним трон. Я в их число не вхожу.

И она обрушила весь свой холод на Донию. Он врезался в нее, заставляя чувствовать себя так, словно она была заключена в самом сердце ледника. Если бы она до сих пор была смертной, это убило бы ее.

Бейра подняла заледеневшую руку Донии и обвила ее ладонь вокруг посоха, придерживая ее своей холодной рукой. Ничего не произошло, ничего не изменилось, но это простое прикосновение всколыхнуло воспоминания о первых годах, когда ее боль была такой острой.

Пока Дония изо все сил пыталась дышать, Бейра продолжала:

— Не дай ей взять посох, и я заберу из тебя свой холод — освобожу тебя. Он не может предложить тебе свободу. Я — могу. Иначе, — Бейра провела ногтем по центру ее груди, и жест этот был настоящей насмешкой над нежностью, — если ты этого не сделаешь, мы сможем увидеть, как много холода я смогу пропустить через тебя, пока ты не превратишься в тень.

Дония могла направлять холод, но не была способна держать его в себе. Холод вылился из нее, отвечая на прикосновение Бейры, отчетливо давая понять, кто здесь главный.

— Я знаю свое место, — сказала Дония срывающимся голосом. — Я должна убедить ее не доверять ему. Я согласилась на это, когда взяла посох.

Бейра положила ладонь на грудь Донии, слегка согнув пальцы. Ногти царапали кожу под блузкой:

— Так сделай это. Лги. Обманывай. Все, что угодно. Не дай ей прикоснуться к посоху.

— Что? — Дония подалась вперед, стараясь обойти Бейру так, чтобы не разозлить ее, и попыталась собраться с мыслями.

Были правила. Все знали их. Эти правила были против Кинана, но они были. То, что предлагала Бейра, далеко выходило за рамки этих правил.

Бейра крепко обвила рукой Донию и прошептала:

— Если ты не справишься, я лишу тебя тела. Он не остановит меня. И ты тоже. Ты станешь блуждающей тенью, более холодной, чем ты можешь себе представить. Подумай об этом. — И отпустила ее.

Дония пошатнулась, удержавшись на ногах только благодаря посоху, который все еще держала в руках. Она уронила его. Ей было противно прикасаться к нему. Она помнила боль, появившуюся, когда она впервые коснулась его, отчаяние всякий раз, когда все новые и новые смертные отказывались взять его у нее. Дония схватилась за крыльцо, пытаясь удержаться на ногах. Не получилось.

— Счастливо. — Бейра погрозила пальцем охранникам Кинана и исчезла во тьме вместе с ведьмами.

Когда Кинан проснулся, Бейра сидела в кресле-качалке у его кровати: у ног — корзина с лоскутками, в руке — игла.

— Шьешь? — Он прокашлялся. В горле болело после холода, который ему пришлось проглотить, когда она заморозила его. — А тебе не кажется, что это уж слишком, даже для тебя?

Она подняла сшитые лоскутки:

— Думаешь? Вообще-то у меня неплохо получается.

Он резко сел. Толстые меховые шкуры — некоторые все еще в крови — укрывали его.

— Это намного лучше, чем твои настоящие пристрастия.

Она махнула рукой, отпустив иглу. Та все еще торчала в ткани.

— Она не та, не единственная. Новая девушка.

— Она может быть ею. — Он подумал о том, как Эйслинн контролировала свои эмоции. — Она снилась мне…

Служанка- лисица внесла поднос с горячими напитками и дымящимся супом и поставила его на низкий столик у кровати.

— Так было со всеми, милый. — Бейра вздохнула и откинулась в кресле. — Ты знаешь, я не хочу бороться с тобой. Если бы я знала, что произойдет… Ты был зачат в тот самый день. Разве могла я знать, что это случится, когда убила его? Я понятия не имела, что ты уже существовал …

Это не объясняло, почему она связала его силы, почему использовала их кровную связь, чтобы заставить Темный Двор проклясть его. Она никогда не объясняла этого. Только то, что его силы были скованы. Но никогда не говорила, как ей удалось это сделать.

Кинан взял чашку горячего шоколада. Тепло в его руках было замечательным, еще лучше он почувствовал себя, когда сделать глоток.

— Просто скажи, кто она, — произнес он. Когда Бейра не ответила, он продолжил: — Мы можем найти компромисс. Поделить годы, регионы, как это было при отце. — Он выпил одну чашку и взял другую, просто чтобы почувствовать жар в своих руках.

Она рассмеялась. Маленький снежный вихрь закружился по комнате.

— И все бросить? Стать обычной колдуньей? Ради чего?

— Ради меня? Потому что это правильно? Потому что… — Он опустил ноги на пол и вздрогнул, когда они погрузились в снег. Иногда старые традиции были самым худшим из всего — они исполняли свои роли как по сценарию в течение многих веков. — Ты знаешь, я должен был спросить.

Бейра вновь воткнула иглу в ткань.

— Знаю. Твой отец тоже спрашивал, всегда. Следовал всем правилам. Он был таким… — Она нахмурилась и взяла еще один лоскут из корзины. — Таким предсказуемым.

— Каждый год все больше и больше смертных голодает. Холод… убивает урожай. Люди умирают. — Кинан сделал глубокий вздох и снова закашлялся. Теперь, когда он был ослаблен, чем дольше он будет здесь оставаться, тем дольше будет выздоравливать. — Им нужно больше солнца. Им нужен настоящий Летний Король.

— Меня это не волнует. — Она бросила шитье в корзину и поднялась, чтобы уйти. — Ты знаешь правила.

— Да-да, правила… — Правила, которые были удобны ей. Правила, из-за которых он оказался в ловушке в течение стольких столетий. — Да, я знаю правила.