– Пока поместим их во двор, – распорядился Хамфри. – Там за ними приглядит Хваткий. Я мигом его научу, что делать.
– Да, он уметь охранять, – подтвердил Пабло. – И куртка, и все другое, что я ни велеть. Очень умный Хваткий. Как вы думать, а, мастер Хамфри, мастер Эдвард будет забрать с собой оба пса? Я считаю, молодой брать не надо. Пусть брать себе один Смокер.
– Согласен, Пабло, – вполне разделял его точку зрения Хамфри. – Нам здесь больше нужны две собаки. Поговорю с ним об этом. Теперь беги открывать ворота на скотный двор. Только сперва брось за ними охапку сена. А я пока позову сестер.
Козье стадо действительно вызвало у обеих девочек много восторгов, а умница Хваткий скоро стал замечательно управляться с ним. Первые несколько дней Пабло еще ходил выпасать коз в лес. Ближе к обеду, велев псу охранять животных, он поспевал к столу, и тот добросовестно нес свою вахту до самого его возвращения. А еще через несколько дней он настолько поднаторел в этой области, что стадо без всякой опаски отправляли пастись под его присмотром. Вечером пес неуклонно и с большой ловкостью загонял коз обратно на скотный двор. И так как ему после этого выдавали ужин, с возвращением он никогда не опаздывал.
Вернемся, однако, к событию, которое больше всего в тот момент владело умами и чувствами нашего маленького семейства. Субботним утром Хамфри и Пабло поехали в Лимингтон, Эдвард же оставался с сестрами, и они в предвкушении скорой разлуки ни на минуту не покидали его. В воскресенье уже все были дома вместе, и так как день выдался очень погожий, они устроили молебен на могиле Якоба, а потом дружно отправились на лесную прогулку, что девочки, на которых лежали заботы по дому, редко могли позволить себе. Время они провели превосходно, но каждый из четверых чувствовал, что ставший привычным для всех уклад сегодняшним днем завершается и всем предстоит теперь жить по-другому.
Перед отъездом Эдвард, стремясь развлечь раскуксившихся сестер, облачился в новый костюм. Вид его восхитил и Элис, и Эдит, и они в один голос воскликнули, что он им напомнил старые добрые времена Арнвуда. Впрочем, чему было удивляться. Старший их брат попросту наконец стал выглядеть так, как и должно тому, кто рожден и воспитан джентльменом. И если его эти качества даже одежда простолюдина не могла окончательно скрыть, то теперь они проступали со всей очевидностью.
Лесная экипировка отправилась в куль с бельем, и Эдвард понес его вместе с другой поклажей к уже стоявшей возле крыльца повозке. Брат и Пабло ему помогли погрузиться, и наступил щемящий момент расставания. Эдвард расцеловал сестер, которые не могли сдержать слез, обнял Хамфри, кликнул отправлявшегося с ним вместе Смокера, и они с Пабло пустились в путь.
«Кто бы еще недавно поверил, что я добровольно приму покровительство, кров и пищу от Круглоголового, – трясясь в подпрыгивающей на корнях повозке, размышлял юноша. – Точнее, того, кто считается им, хотя, по сути, во многом уже не согласен с теми, чью сторону принял. С одной стороны, я будто предал свои убеждения. Но почему же тогда я настолько его уважаю и доверяю ему? И главное, он вполне этого заслуживает. И мои взгляды ему известны. Сомнительно, что он предложил мне должность в стремлении сделать меня сторонником Парламента. Это было бы просто смешно. Да и взгляды мои он вполне приемлет и даже многое из них разделяет. Будь я человеком известным, еще можно бы допустить, что он просто хитрит, перетаскивая меня в свой лагерь. Но зачем тратить столько усилий на какого-то жителя леса? Нет, это полная ерунда. Он явно искренне мне покровительствует. И причина тому лишь одна: я спас его дочь».
И все же истинная причина проявленной им уступчивости по-прежнему оставалась для него скрыта, ибо искал он ее совсем не в той сфере, в которой следовало. Спроси же он себя попросту, дал или нет согласие мистеру Хидерстоуну, не обладай тот такой обаятельной и прекрасной дочерью, как Пейшонс, и ответ для него стал бы очевиден. Но именно этой темы Эдвард в своих рассуждениях не касался.
Общительного Пабло, который составил ему компанию, чтобы вернуться назад с повозкой, длительное его молчание совсем истомило, и он наконец не выдержал:
– Мастер Эдвард, вы очень мрачно и много думать. Значит, совсем не хотеть уезжать из дома. Зачем тогда ехать?
– Конечно же, мне тяжело уезжать, – отвечал ему Эдвард. – Я ведь очень привязан к сестрам и брату. Но в этом мире нам часто приходится делать совсем не то, что хотелось бы. И уезжаю сейчас я в первую очередь потому, что так будет лучше моей семье.
– Лучше для мисси Эдит и мисси Элис? – уставился на него Пабло. – Чем им хорош без вас? Вдруг беда? Вас нет. Где хорошо? Если беда и вы дома, то вы помочь. Я думать, мастер Эдвард, вы поступать глупо.
Прямота его рассмешила Эдварда, однако, по сути, он был в чем-то прав.
– Да, Пабло, действительно, я и сам волнуюсь из-за того, что теперь не смогу в любую минуту быть им защитником, – принялся объяснять ему он. – Но все равно, уехав, им принесу куда больше пользы, чем если остался бы. Не будь я в этом уверен, конечно, и дальше продолжал бы жить с вами. Но, видишь ли, сестры мои сейчас совершенно одни в этом мире. Кроме меня и Хамфри, им совершенно не на кого положиться. И мне иногда страшно думать, какая судьба их постигнет, случись что-нибудь со мной или с братом. Мы ведь не знаем, что нам уготовано. А в людях, к которым я сейчас еду, они обретут верных и добрых друзей и надежную поддержку. Не сомневаюсь, они при необходимости употребят все свое влияние, чтобы их защитить. Ты меня понял, Пабло?
– Теперь да, мастер Эдвард. Вы думать больше, чем я. Я говорить, вы поступать глупо. А теперь я говорить другое: это Пабло дурак, – стукнул он кулаком по кудрявой своей голове.
– Нет, Пабло, наоборот, ты хороший и умный, – возразил ему Эдвард. – И я нипочем не решился бы уехать из дома, если бы сестры остались только с Хамфри. Но я сказал себе: «Теперь у нас есть замечательный Пабло, он любит нас, он нам предан и сможет, пока меня нет, занять мое место и быть надежным помощником сестрам и брату во всех их делах». Разве это не так?
– Да, мастер Эдвард, так! – крепко схватил его от избытка чувств за запястье тот. – Очень правильный мысль. Пабло ужасно любить и мисси Эдит, и мисси Элис, и мастер Хамфри, и мастер Эдвард. Так сильно любить! Так любить, что мочь для них умереть! – с таким видом ударил он себя в грудь, словно клялся.
– Я это знаю, Пабло, но рад был услышать из твоих уст, – растрогали его слова Эдварда. – Только благодаря тому, что тебе доверяю, могу попытаться устроить их жизнь по-другому.
– Можете ехать, мастер Эдвард. Мы много работать. Делать все, как при вас.
– И полагаю, что у тебя все получится, – продолжал Эдвард. – Поэтому еду с легкой душой. Но, знаешь, есть еще одно дело. Билли стареет, а ему в помощь нужны еще лошади.
– Да, мастер Эдвард, прошлый вечер мне мастер Хамфри про пони рассказывать. Сказать, что в лесу их много. Спрашивать, мочь ли поймать. Я отвечать ему: да, поймать один, два… и двадцать, если хотеть, – выпалил Пабло.
– И как же ты собираешься это сделать? – заинтересовался Эдвард.
У Пабло вдруг сделалась очень хитрая физиономия.
– Мастер Эдвард, вы говорить, мастер Хамфри не сможет поймать. Поэтому я вам пока не сказать. Вот вы вернуться домой, посмотреть, а у нас пять пони. Мы с мастер Хамфри обговорить, сообразить, а вы увидеть.
– Ну, раз это ваш секрет, не стану больше и спрашивать, – рассмеялся Эдвард. – Но поверю вам с братом не раньше, чем собственными глазами увижу пони в нашей конюшне.
– Очень большой ум у наш мастер Хамфри. – Пабло явно не сомневался в успехе задуманного. – Много корова в ловушку поймал.
– И одного цыганенка, – весело подхватил Эдвард.
– Да, да, – просиял белозубой улыбкой Пабло. – Много корова, один гитано, и будет поймать много лошадь.
Прибытие Эдварда было встречено самым радушным образом. Спешно перенеся из повозки вещи в свою новую комнату, он отправился к Освальду, чтобы с ним вместе устроить на псарне Смокера. Когда же вернулся, то застал Пабло, сидящего на ковре гостиной в обществе Пейшонс и Клары, которые весело и с большим удовольствием с ним беседовали. Затем он и Билли были накормлены, повозка загружена цветами в горшках и другими подарками, которые Пейшонс приготовила для Элис и Эдит, и цыганенок, еще раз заверив Эдварда, что тот может быть за домашних совершенно спокоен, отбыл в обратный путь.
– Знаете, Эдвард, – с задумчивым видом вдруг начала приглядываться к нему Клара. – Вы теперь похожи на…
– Надеюсь, на секретаря? – нашел он за нее слово.
– Ну уж, во всяком случае, лесника вы теперь совсем не напоминаете, правда ведь, Пейшонс? – перевела она взгляд на подругу.
– Не всегда можно судить о людях по их одежде, – заметила та.
– Да я не о том! – отмахнулась Клара. – Просто такой вот костюм совсем не смотрелся бы, например, на Освальде Патридже, а Эдварду он совершенно подходит. Неужели сама не видишь?
Пейшонс промолчала.
– Почему ты не отвечаешь мне, Пейшонс? – явно не собиралась сдаваться Клара.
– Потому что, моя дорогая, судить да рядить об одежде тех, кто находится с тобой рядом, взрослым девушкам не пристало. В твоем возрасте это, может, еще простительно, а в моем – нет, – строго проговорила та.
– Вот интересно! – ничуть не обескуражило ее замечание Клару. – А разве не ты говорила только что Пабло, как он замечательно выглядит в своей новой одежде?
– Это совершенно другое дело, – смешалась Пейшонс.
– Ну, может, здесь ты и права, – подхватила Клара. – Пабло, конечно, не такой как Эдвард. Но все равно, я тебя спросила, и ты ответь: разве Эдварду эта одежда не больше подходит, чем прежняя?
– Если ты, Клара, так уж настаиваешь, то изволь: она действительно ему идет, – сдалась под ее напором девушка.
– Чем красивее оперение, тем и птица краше, вот, пожалуй, и все, что можно сказать по этому поводу, – поторопился свести все к шутке Эдвард, а поданный очень кстати обед окончательно закрыл тему его новой одежды.
Не успели, однако, они усесться за стол, Клара вернулась к не менее щекотливому вопросу:
– Эдвард, ну почему же вы все-таки зовете Пейшонс не просто по имени, а мистрис Хидерстоун? Вам не кажется, сэр, что он больше не должен так делать? – повернулась она к хранителю.
– Это, моя дорогая, ему решать, – улыбнулся тот, – но я бы, конечно, с большим удовольствием отказался от всех этих церемоний. Мало того, подаю всем пример. Мистер Армитидж теперь живет с нами на правах члена семьи, и отныне я позволю себе обращаться к нему так же, как и ко всем остальным, то есть просто по имени. Надеюсь, и он сочтет для себя уместным общаться с нами накоротке, оставив всякие там «мистрис Пейшонс» исключительно для моментов, когда они с моей дочерью из-за чего-то повздорили.
– В таком случае уверяю, он больше меня никогда так не назовет! – с пылом заверила Пейшонс. – Разве могу я повздорить с тем, к кому столь расположена?
– Ты это слышал, Эдвард? – первой решила последовать совету мистера Хидерстоуна Клара.
– Разумеется, – подтвердил он. – И после подобного замечания, естественно, не отважусь больше ни разу назвать ее так.
Всего через несколько дней Эдвард уже ощущал себя у них столь легко и свободно, словно они уже много лет провели вместе дружной семьей. Новый ритм жизни тоже не был обременителен. С утра до полудня мистер Хидерстоун диктовал ему письма, оставшаяся же часть дня была предоставлена в его полное распоряжение, и он проводил ее в основном с Пейшонс и Кларой. Церемонное «мистрис Пейшонс» и впрямь осталось для него в прошлом, да и как могло быть иначе, если их отношения явно переросли от простой расположенности друг к другу к степени близости уж никак не меньшей, чем у любящих брата с сестрой? Одна из лучших лошадей на конюшне перешла в полное распоряжение Эдварда, и он теперь часто отправлялся с обеими девушками на верховые прогулки. Не забывал он и Освальда Патриджа. Однажды они даже с ним вместе по просьбе мистера Хидерстоуна пошли на охоту. Сезон, однако, еще только начался, а удача на этот раз им не сопутствовала, и они вернулись домой ни с чем. Впрочем, дни Эдварда и без того летели столь быстро и весело, что он совсем не заметил, что две недели уже на исходе и настала пора навестить домашних.
Хранитель с легкостью отпустил его, а вместе с ним Пейшонс и Клару, жаждавших повидать Элис и Эдит. Когда это выяснилось, Эдвард договорился с Освальдом, и тот за два дня до их выезда съездил предупредить лесное семейство о грядущем визите. Поэтому Элис изо всех сил расстаралась, и вместе с радостью встречи прибывших ждал лучший из всех приготовленных ею когда-либо обедов, который к их появлению уже почти поспел.
– Как было бы хорошо, если бы ты и Клара всегда теперь приезжали к нам вместе с Эдвардом, – целуясь с Пейшонс, воскликнула Элис.
А Эдит добавила:
– Я каждый день за твоими цветами ухаживаю. Они замечательно прижились и так украшают наш сад!
– Осенью к ним еще много других добавлю, – пообещала Пейшонс. – Сейчас просто время неподходящее для того, чтобы их пересаживать. – Она вновь повернулась к Элис. – В прошлый раз мне не удалось посмотреть вашу ферму. Может, сейчас покажешь? А то мне так любопытно.
– Ну конечно же, покажу, только можно не прямо сейчас, а после обеда? – взмолилась она. – Если я хоть на миг сейчас отойду, обязательно что-нибудь пригорит.
– Извини, я как-то об этом совсем не подумала, – спохватилась Пейшонс. – Разу-меется, сходим позже. А сейчас я лучше тебе помогу все подать.
– Очень бы кстати, – обрадовало ее предложение Элис. – А то Эдит до верхних полок с посудой не достает. Обычно это обязанность Пабло, но сейчас он куда-то девался.
– Пабло, как Эдварда увидел, сразу к нему и бросился, – сердито проговорила Эдит. – Теперь его от них с Хамфри клещами не оттащить. Все-таки он ужасно еще необузданный. Вот я задам ему, что уходит без спроса.
– Вот уж не стоит, – весело глянула на нее Пейшонс. – Я сама до всего дотянусь, а вы с Кларой пока доставайте то, что лежит пониже.
Блюда, в обилии украшавшие стол, сделали бы честь любому фермеру и уж тем более поражали тем, что явились на свет стараниями семейства, создавшего все это исключительно собственными усилиями. Багряная ветчина, исходящие паром вареные птицы, огромный кусок засоленной говядины, жареный козленок, печеный картофель, зеленый горошек, сладкий пирог на десерт – вот далеко не полный перечень яств, которыми Элис решила сегодня попотчевать домочадцев и столь желанных гостей.
Пока женская половина готовилась к празднику, а Пабло устраивал лошадей в конюшне, братья прогуливались за беседой, и новости, как оказалось, были не только у Эдварда, но и у Хамфри.
– Только что завершил изрядно тяжелую работенку. Выкопал-таки яму для поперечной пилы, – с гордостью сообщил он. – Из первых же досок, которые мы напилили с Пабло, нам удалось как следует укрепить ее стенки. Сначала у нас выходило, конечно, не очень, но теперь уже приспособились. Рядом с ямой как раз упало большое дерево, и мы его тоже распилили. Пабло вообще-то от этой работы не сильно в восторге, да я и сам предпочел бы что-нибудь менее монотонное. Зато сколько всего теперь можно построить из собственных досок! Но все равно я принял решение чаще двух раз в неделю его этим делом не занимать.
– И ты совершенно прав, Хамфри, – откликнулся Эдвард. – Как говорится, заездишь – и смирная лошадь взбрыкнет. Пабло готов для нас делать все что угодно, только, пожалуйста, не перегни палку.
– Да я и сам уже часто об этом думаю. Просто чем больше сделано, тем еще больше хочется, – усмехнулся младший брат. – А теперь полюбуйся-ка на моих коз.
Они как раз поравнялись с лужайкой, на которой сегодня паслось козье стадо, и Хваткий немедленно кинулся поприветствовать Эдварда.
– Действительно, твои козы очень недурно выглядят, – подивился Эдвард. – Когда ты пригнал их, они были ужасно заморенные.
– Так откормились ведь, – был очень доволен реакцией брата Хамфри. – И Хваткий за ними следит не хуже хорошего пастуха, – погладил он пса. – А Чуткий всегда при мне. Тоже отличный работник. Кстати, и гуси с утками, которых я сестрам одновременно с твоим костюмом из Лимингтона привез, великолепно себя ощущают. Я уже вырыл для них небольшой прудик, а после еще расширю его.
– Мне казалось, мы столько сена перед моим отъездом с тобой наготовили, что тебе до весны хватит с избытком. Но, боюсь, этим козам понадобится гораздо больше.
– На этот счет можешь не волноваться, – махнул рукой Хамфри. – Мы с Пабло еще накосили, и оно уже почти высохло. Билли, конечно, от нас достается. Скоро работы ему уже станет невпроворот.
– Бедный наш старина, – вздохнул Эдвард. – Боюсь, при такой нагрузке его надолго не хватит. Срочно нужны еще лошади.
– Верно, и я займусь этим. Но до весны никак не получится, – отвечал ему брат.
– Слушай, Хамфри, я что-то последнее время все чаще думаю о предсмертных словах грабителя, которого подстрелил тогда возле дома Ратклиффа, – внезапно переменил тему Эдвард.
– А вот я совершенно успел за всеми делами забыть об этом, – признался брат. – Хотя ведь даже тогда записал в тетрадку, чтобы запомнить.
– Ну а я вот, наоборот, все пытаюсь понять, каким образом обойтись с тем, что знаю, – продолжал Эдвард. – С одной стороны, он сказал, что деньги теперь мои. Но с другой – считал, что с ним говорю не я, а его сообщник. Значит, наверное, я не могу их считать своими. Впрочем, и сам он на эти деньги наверняка не имел никакого права. Словом, я, Хамфри, совсем запутался: чьи они и кому теперь могут принадлежать?
– Полагаю, у меня есть на это ответ, – задумчиво произнес младший брат. – Все, что отнято у преступников, принадлежит королю. Значит, и эти деньги должны перейти к нему, и у нас с тобой два пути: либо их сохранить для него, либо использовать как-то ему на пользу.
– Я бы с тобой согласился, если бы этот мерзавец был предан суду, как заслуживал, и казнен. Но так как он просто нашел свою смерть от пули, мне очень сомнительно, что награбленное им принадлежит короне.
– Ну, если так, они вполне могут считаться собственностью того, кто их обнаружит, и будут такими до той поры, пока кто-нибудь не предъявит свои права на них, чего, как ты сам понимаешь, никогда не случится, – пришел к новому выводу Хамфри.
– Как-то я сам здесь ни в чем до конца не уверен, – признался Эдвард. – Наверное, все-таки самое лучшее посоветоваться с хранителем.
– Так давай, – поддержал его Хамфри. – Тебе от него скрывать нечего.
Эдвард вдруг громко расхохотался.
– Ну, мы с тобой, брат, и умники! Ломаем головы, как поступить, даже толком не выяснив, есть ли там что-то! Давай-ка сперва проверим, а уж потом и решим, есть ли о чем советоваться с хранителем. Бог даст, я к вам через две недели опять приеду, а ты пока убедись, не наврал ли вообще все этот мерзавец.
– Завтра же и займусь, – пообещал Хамфри. – Дело-то, в общем, нехитрое. Запрягу Билли в повозку, возьму заступ, лопату получше – и в путь. Может, это и правда полное надувательство, хотя перед смертью люди обычно не склонны врать, даже если всю жизнь именно так и делали. Ну а теперь пора, по-моему, присоединиться к девушкам. Сдается мне, что парадный обед наконец готов.
Обед во всех смыслах вышел великолепный, и компания от души веселилась, одновременно вкушая шедевры кулинарии Элис. Когда все наконец поднялись из-за стола, сестры повели гостей на ферму. Пейшонс туда отправилась с тайной мыслью выяснить, не требуется ли чего ее новым подругам, однако, все осмотрев, пришла к выводу, что у них и так все устроено лучшим образом. Отсутствовали лишь кое-какие мелочи, которые девушка хорошо запомнила и поторопилась всего через несколько дней прислать с Освальдом Патриджем.
Когда наступило время прощания, все вдруг почувствовали, как это бывает только на встречах близких людей, что между ними еще не сказано и половины того, что хотелось. Но путь предстоял гостям длинный, а мистер Хидерстоун обратился перед отъездом к Эдварду с просьбой вернуться засветло. Пабло привел лошадей, возле которых все долго обменивались последними репликами, а Эдит даже потом какое-то время бежала за удаляющимися всадниками, крича:
– Пейшонс, скорее приезжай опять! Нам обязательно хочется снова тебя увидеть!