Из всех остальных в военные приключения Эдварда был посвящен им один только Освальд Патридж, которому он мог полностью доверять. Покрасовавшись до конца дня в форме кромвелевского драгуна, герой наш на следующее же утро облачился в свою лесную одежду и, заказав в Лимингтоне новый костюм секретаря, поехал домой, где, по договоренности с хранителем, собрался провести несколько ближайших дней. Планы его относительно двух соратников показались мистеру Хидерстоуну вполне разумными, и он даже внес в них свою лепту, велев под конец передать Чалонеру и Гренвиллу, что им следует не затягивать с бегством на материк.

За время отсутствия Эдварда Хамфри и Пабло съездили в дом Клары, которым, как выяснилось, после ареста грабителей больше никто не пользовался, и навели там порядок. А так как они захватили с собой повозку, груженную всякой всячиной, то дом уже был готов к вселению двух Кавалеров. Впрочем, Чалонер с Гренвиллом настолько за это короткое время успели прижиться в семействе Беверли, что весть о грядущем расставании весьма удручила их, и они утешались единственно той отсрочкой, которая была вызвана сразу двумя обстоятельствами. Во-первых, для переезда им требовалось обзавестись лесной одеждой, а во-вторых, существовало еще обстоятельство, в силу которого им пока совершенно не стоило ни срываться с места, ни менять облика кромвелевских кавалеристов.

Пока Эдвард был у хранителя, оба Кавалера успели столь детально и красочно расписать Хамфри, Пабло и девочкам историю своей поездки на север, что ему к этому было нечего добавить, ибо Чалонер даже поведал о нападении разбойников с большой дороги, с которого завязалась их дружба. Проведя какое-то время вместе со всеми, Эдвард при первом удобном моменте отозвал Хамфри.

– О моих приключениях ты наслышан уже сверх меры, так рассказывай же теперь, что было у вас.

– Ну, столь леденящими кровь историями, как твои, я тебя не порадую, – усмехнулся младший брат. – Могу лишь сказать, что нас никто, кроме Освальда, не посещал, мы жили в мечтах и надеждах о благополучном твоем возвращении, ну и, естественно, не сидели сложа руки.

– Кстати, а что это за лошадок ты выставил из конюшни на двор, когда мы приехали? – полюбопытствовал Эдвард.

Хамфри, давно ожидая такого вопроса, расписал, не жалея слов, как они с Пабло ловили и приручали диких лесных лошадок.

– Скажу тебе только одно, дорогой мой брат, – восхитился Эдвард. – С каждым новым твоим поступком мое уважение к тебе растет. И, разумеется, ты достоин куда лучшей доли, чем жить отрезанным от всего мира в этом лесу.

– А я все сильней как раз убеждаюсь в обратном. По-моему, я рожден для него, – возразил он. – Хотя, признаюсь, с тех пор как тебя здесь нет, мне стало здесь нравиться меньше. Ты даже не представляешь, до такой степени изменили тебя выход в мир и участие в столь грандиозных событиях.

– Вполне вероятно, Хамфри. Я так ведь стремился попасть отсюда в гущу событий. Только вот то, что на самом деле увидел, меня совсем не порадовало, – поморщился Эдвард. – И теперь куда больше склонен не рваться обратно, а жить здесь в тишине и спокойствии. Я очень разочарован, Хамфри. Какая же пропасть лежит между миром нашей мечты и тем, в который мы попадаем на самом деле! Я рвался себя посвятить благородному делу. И вот меня закрутило в водовороте, где оказалось на удивление мало отваги и честности, зато множество тайных мотивов и помыслов совсем не лучшего свойства, которыми очень многие руководствуются в своих поступках. Я получил хороший урок, и то, что из него вынес, меня совсем не порадовало. Свое мнение я могу тебе высказать очень коротко, Хамфри: мир этот пуст и полон обмана.

– Надеюсь, твои слова не относятся к Чалонеру и Гренвиллу, – улыбнулся Хамфри. – Оба, по-моему, очень располагают к тебе.

– За Чалонера ручаюсь, потому что отлично его узнал, – сказал Эдвард. – Он надежен в любой ситуации и был там единственным, в ком я мог быть уверен. Редкостная удача, что я повстречался с ним в самом начале своего путешествия. Гренвилл же мне пока мало знаком. Мы оба были в королевской свите и в основном встречались в присутствии короля. Должен, однако, признать, что не слышал о нем ни единого дурного слова. К тому же сам мог убедиться, насколько он храбр. Хотя в наше время куда уместнее быть не храбрым, а хитрым, – добавил Эдвард и развлек Хамфри рассказом о том, как появился у хранителя в форме парламентского драгуна.

– Кстати о птичках, вернее, о кромвелевских солдатах, – еще сквозь смех проговорил младший брат. – Тебе не кажется, что они могут вот-вот появиться здесь в поисках короля?

– Естественно, кажется, – подтвердил Эдвард. – Удивительно, что их до сих пор еще нет.

– И как нам быть, если они препожалуют?

– Хорошо, что напомнил, – хлопнул себя по лбу Эдвард. – Мне ведь нужно тебе кое-что отдать. Я славно подстраховался. – Он вытащил из кармана конверт. – Вот свидетельство за подписью мистера Хидерстоуна о назначении тебя егерем Нового леса. Можешь смело его предъявлять при малейшей надобности. Там же найдешь предписание, в котором тебе приказывается принять на постой двух солдат, если они сюда будут посланы, и обеспечить их пропитанием. Там же имеется специальная оговорка, что больше двух человек ты пускать к себе в дом не обязан. Пока идут поиски короля, Чалонеру и Гренвиллу не следует ни менять одежду, ни переезжать. Пусть остаются под видом драгун у тебя на постое. И, Хамфри, еще одно: я здесь оставлял свой первый костюм секретаря. Он тогда уже несколько поизносился, и я сшил новый, но сейчас мне надо его надеть. Если парламентские военные сюда заявятся, то в нем сразу расценят меня как представителя власти.

– Большая удача, что девочки не успели еще накроить себе из него зимних плащей, – сказал Хамфри. – А ведь собирались, но, видимо, времени не хватило. Он так и лежит у тебя в сундуке. Кстати, как ты нашел сестер после столь длительного своего отсутствия?

– Они выросли, и это их красит, но, должен тебе признаться, Хамфри, я себе места не нахожу, когда о них думаю, – вздохнул Эдвард. – Им ведь давно настала пора обучиться всему, что нужно молодым леди.

– Ох, Эдвард, я сам это знаю, но как это сделать? – вполне разделял его мнение младший брат.

– Вот этого-то пока и не знаю, а потому и мучаюсь, – продолжил Эдвард. – Хватит им погрязать в домашних заботах. Надеюсь, мы все же вернем свое положение в обществе, и что тогда с ними будет? Им же понадобится совершенно другое.

– А мы когда-то его вернем? – не был уверен Хамфри.

– Не знаю, – пожал плечами Эдвард. – Но главное-то в другом. Видишь ли, раньше я как-то об этом совсем не задумывался, но когда вышел в мир, мне сразу же стало ясно: наши сестры заняты совершенно не тем, чем им должно. Завершись все нашей победой, проблемы бы с их воспитанием не было. Но теперь я просто в растерянности.

– В связи с юными леди я вспомнил о Пейшонс. Как она там? – спросил Хамфри.

– Все такая же замечательная и красивая. И стала совсем уже взрослой, – немного смешался Эдвард.

– А Клара? – немедленно задал новый вопрос младший брат.

– Я к ней не слишком приглядывался, но особенных перемен не заметил. Разве только немного выросла, – небрежно проговорил Эдвард. – А вот и Чалонер, – заметил он вышедшего из дома друга. – Сейчас мы его проинструктируем, как надо себя вести, если сюда пожалуют поисковые группы.

Тот, выслушав братьев, воскликнул:

– Лучше и не придумаешь! Какая удача, что я тогда тебя встретил, Беверли!

– Ради всего святого, только не Беверли! – предостерег его Эдвард. – Это имя сейчас должно быть снова забыто.

– Прошу покорно меня простить, многоуважаемый секретарь Армитидж, – шутливо покаялся Чалонер. – И еще раз примите мое восхищение вашим великолепным планом. Вопрос у меня лишь один, – посерьезнел он. – Как мы сможем заранее выяснить, какие именно войска направит сюда Парламент? Мы-то с Гренвиллом вроде бы как солдаты генерала Ламберта, которых сюда направили прямиком с поля боя. Впрочем, я сомневаюсь, что кого-то из настоящих солдат и впрямь пошлют из такой дали.

– Думаю, нам осталось недолго ждать, – сказал Эдвард. – И пусть ваши кони стоят оседланные и со всем снаряжением у входа в дом. Во-первых, чтобы при случае можно было удрать, а во-вторых, мы для них создадим впечатление, будто бы вы недавно приехали. Мне кажется, они очень скоро появятся здесь.

– Опасаюсь, что королю будет трудно покинуть страну, – покачал головой Чалонер. – Хотя то, как он с нами расстался…

– Я тоже думал об этом, – подхватил Эдвард. – Со своей точки зрения он, наверное, поступил разумно. Кому-то из свиты можно было довериться, а кому-то нет. И, не имея времени разобраться как следует в людях, он предпочел не доверять никому. Да и скрыться одному легче, чем вместе с сопровождающими. Но все же мне очень обидно, что он со мной так поступил. Я же готов для него был жизнью пожертвовать.

– Справедливости ради замечу: времени и возможности прочесть твое сердце, равно как и мое или чье-то еще, у него не было, – искал в свою очередь оправдание королю Чалонер. – А в такой ситуации доверие одному стало бы оскорблением для другого. Так что в целом он, вероятно, проявил мудрость, и, будем надеяться, время докажет его правоту. Но сейчас, я уверен, все кончено, и надолго. Так что, друг мой, наши сабли до лучшей поры можно вешать на стену. И вообще, мне столь отвратительно все, с чем мы там столкнулись, что с удовольствием бы остался с вами вдали от этого гнусного мира. Что скажешь, Эдвард? Примете с Хамфри меня и Гренвилла помощниками на ферму, после того как все стихнет?

– Тебе это живо наскучит, Чалонер, – не сомневался Эдвард. – Ты создан совсем для другого.

– Но, полагаю, в обществе двух столь приятных и симпатичных девушек я могу быть и здесь совершенно доволен жизнью. Чем не Аркадия?! Конечно, с моей стороны говорить такое – совершеннейший эгоизм, потому что на самом деле мысли мои совсем о другом.

– О чем же? – озадаченно поднял брови Эдвард.

– Позволь мне быть откровенным, – продолжил Чалонер. – Мысли мои о том, какая нелепость и жалость, что столь прелестные леди вынуждены заниматься здесь изо дня в день нудной домашней работой. Честь им и хвала, они, несмотря на все это, умны, прекрасны и благородны. Как же могли расцвести все их качества, получи они настоящее образование! Уверен: пройдя хорошую школу, они окажут своим присутствием честь любому королевскому двору! Если я был чересчур откровенен, Эдвард, прости. Но мы ведь друзья.

– Полагаешь, я сам все время о них не думаю, Чалонер? Хамфри не даст соврать: мы как раз говорили об этом перед тем, как ты вышел к нам. Но что в своем нынешнем положении я могу предпринять? Сам понимаешь, останься у меня Арнвуд, вопрос решился бы сам собой. Но с Арнвудом дело кончено. Боюсь, очень скоро узнаю, что мое родовое поместье, леса которого можно увидеть даже отсюда, пожертвовано какому-то Круглоголовому за крупный вклад в победу над Кавалерами под Вустером.

– Эдвард, мне есть что тебе на это сказать, я должен это тебе сказать, и я это тебе скажу, потому что обязан тебе своей жизнью, а такого сорта долги нельзя игнорировать, – в тревоге, что Эдвард его не дослушает, начал с напором Чалонер. – Если ты хочешь изменить жизнь сестер, подумай о моих замечательных незамужних тетушках в Портлейке. Лучших рук для Элис и Эдит, думаю, не сыскать в целом мире. И никто, кроме них, не исполнит свой долг столь честно и добросовестно. Больше того, они будут без памяти рады, что им оказали такое доверие. Несмотря на ужасные обстоятельства, в которых мы все существуем, они остались богаты. Ведь женщин парламентские не облагали такими штрафами и не подвергли таким притеснениям, как мужчин. Поборы новых властей не превратили их в нищих, и они многое из того, что имеют, жертвуют нашему делу. Они одиноки. Полагаю, ничто не способно доставить им больше радости, чем участие в судьбе сестер Беверли. Если ты хочешь совершенно увериться в этом, найди, пожалуйста, способ им переправить мое письмо, в котором я все изложу по порядку. Хочу только еще добавить: своим согласием ты лишь окажешь благодеяние моим тетушкам, а если откажешься, принесешь благополучие своих сестер в жертву собственной гордости. Только уверен: ты слишком умен, чтобы так поступить.

– Ты совершенно прав, Чалонер, – потрясло его предложение Эдварда. – Я готов смирить свою гордость и быть сколько угодно кому-то обязанным, если мне это поможет избавить сестер от совершенно недостойного их положения, в котором они оказались по вине обстоятельств. Все, о чем ты сейчас мне сказал, замечательно и заманчиво. Только давай сначала получим ответ на твое письмо.

– Совершенно не сомневаюсь, что они мне напишут, – заверил друг. – Мне было гораздо важнее тебя убедить. И теперь, когда ты согласился, я даже в скитаниях на чужбине, которые скоро мне предстоят, стану гораздо счастливее, зная, что твои сестры устроены под их крышей и получают образование, которое им и пристало.

Речь его была прервана появлением Пабло.

– Солдаты! Полно! Скакать сюда! Скакать везде!

– Ну, Чалонер, – мигом отреагировал Эдвард. – Настал нам момент выбираться из передряги. Если сейчас поторопимся и все сделаем правильно, все закончится хорошо. Пабло, Хамфри, ведите коней к входной двери. Чалонер с Гренвиллом сидят в доме и не высовываются. Моего вороного тоже доставьте к крыльцу. Пусть они думают, что я только что прибыл с заданием от хранителя. Ну все. Бегу переодеваться в костюм секретаря. Предупреди меня, Хамфри, как только увидишь их.

Едва Эдвард успел облачиться в свое секретарское платье, к дому подъехал отряд кавалерии.

– Кто ты таков? – высокомерно осведомился у Хамфри их командир.

– Здешний егерь, сэр, – скромно потупился младший Беверли.

– А дом это чей и кто там внутри? – гаркнул глава отряда.

– Мой, сэр, – почтительно произнес Хамфри. – На двух этих конях солдаты ко мне приехали, которые ищут здесь тех, кто бежал из Вустера. А третий секретарю мистера Хидерстоуна, хранителя Нового леса, принадлежит. Он сюда прибыл с личным его указанием касаемо поиска тех, кто восстал.

В этот момент на крыльце возник Эдвард.

– Вот он самый и есть секретарь хранителя, сэр, – указал в его сторону Хамфри.

Эдвард, отсалютовав офицеру, деловито проговорил:

– Я послан сюда хранителем Нового леса, мистером Хидерстоуном, со специальными указаниями, предписывающими, как оптимальнейшим образом организовать поимку восставших. А вот этому нашему егерю, – повернулся он к Хамфри, – отдан приказ разместить у себя двух солдат, которые и останутся здесь на тот срок, который окажется необходимым. Мне дано специальное указание уведомлять каждого офицера из поисковых групп, что мистер Хидерстоун и его подчиненные усиленно принимают меры, чтобы никто из восставших не мог укрыться во вверенном нам районе. Солдатам же настоятельно рекомендуется прочесать южную часть леса, ибо объекты поиска, скорее всего, постараются перебраться во Францию.

– Что же именно за солдаты здесь квартируют? – спросил офицер.

– Если не ошибаюсь, они из людей генерала Ламберта, – отозвался Эдвард. – Впрочем, они сейчас выйдут к вам сами. Ну-ка, пойди и вызови их, – повернулся он к брату.

– Сию минуточку, сэр, – подхватил игру Хамфри. – Я попытаюсь их разбудить, но только вот нелегко мне придется. Они же из самого Вустера ехали и притомились, видать, изрядно.

– Нет у меня времени дожидаться, пока они продерут глаза, – возразил офицер. – Да и не знаю я никого у Ламберта. Стало быть, и у них для меня не имеется никаких инструкций.

– Ох, и все ж таки взяли бы вы их с собой, сэр, – с жалобным видом залепетал Хамфри. – А заместо оставьте своих каких-нибудь двух. – Уж больно они беспокойные для бедного человека. И еду у меня всю метут подчистую.

– Ну уж нет, – хохотнул офицер. – Им что враг, что друг – все едино. Да и не подчинены они мне. Так что, малый, уж сам, как хочешь, выкручивайся. Бой-цы! – отдавая честь Эдварду, звонко крикнул своим солдатам он. – Впе-ред!

– Ну, кажется, на сей раз выкрутились, – проводил взглядом скрывающихся из вида всадников Эдвард. – Ловко ты, Хамфри, его задурил. А Чалонеру и Гренвиллу и правда не стоило им показываться. Лица-то, прямо скажем, не очень у них подходят для ламбертовских головорезов. А ты, Пабло, и дальше гляди в оба глаза. Боюсь, этим визитом дело не ограничится.

Эдвард и Хамфри вошли в общую комнату, где сестры и Чалонер с Гренвиллом с нетерпением ожидали исхода переговоров.

– Элис, милая, тебе плохо? – вскричал Эдвард, заметив, что у нее в лице ни кровинки.

– Нет, все нормально, – поторопилась его успокоить она. – Просто мне стало за наших гостей очень страшно. Если бы эти солдаты вошли сюда, то, боюсь, не поверили бы, что мастер Чалонер и мастер Гренвилл те, за кого себя выдают.

– Спасибо, конечно, за комплимент, мистрис Элис, – отвесил галантный поклон ей Чалонер. – Но, уверяю, что в соответствующих обстоятельствах я способен бесчинствовать и ругаться почище лучших, а точнее, худших из них. Вот по пути из Вустера мы вполне походили на кромвелевскую солдатню.

– Да, но других-то солдат Парламента вы, слава богу, тогда ни разу не встретили, – отметила Элис.

– Тут вы совершенно правы, – кивнул Чалонер. – При встрече с другими солдатами нам пришлось бы гораздо труднее, однако все не так страшно, как вам представляется. Кромвелевская армия насчитывает много тысяч людей. Они же не могут быть все на одно лицо. Поэтому, думаю, офицеру из одного подразделения не захочется арестовывать кого-нибудь из другого только на основании подозрений по поводу его внешности. Если они в следующий раз заявятся в дом, думаю, мне и Гренвиллу лучше всего прикинуться пьяными. Тогда мы уж точно ничем их не насторожим.

– Согласен, – развеселила его задумка Эдварда. – Пьяный солдат не вызовет подозрений ни с той, ни с другой стороны. Ну, Элис, а теперь мы готовы съесть все, что ты нам приготовила на обед.

Солдаты Парламента продолжали шнырять по лесу еще с неделю. Каждый раз, как очередная их группа наведывалась к нашим героям, Эдвард зачитывал им рекомендации хранителя, после чего они, не задерживаясь, брали курс на южное направление. Эдвард отправил с Пабло письмо мистеру Хидерстоуну, в котором, объяснив сложившуюся ситуацию, просил дозволения задержаться дома еще на какое-то время. Хранитель направил ему в ответ документ, выполненный в сугубо официальном тоне. В нем говорилось, что так как король до сих пор не пойман, секретарю хранителя Нового леса предписывается обыскивать совместно с расквартированными в доме Армитиджей солдатами все еще непрочесанные участки, а сам документ обязательно предъявлять возможно большему количеству офицеров, коим он должен служить руководством к действию. Эдвард повел себя соответственно этому. И так как всегда встречал незваных гостей у входа, ни одному из них даже в голову не пришло войти в дом.

Наконец поисковые группы покинули Новый лес, переместившись на побережье, где несколько человек были пойманы, но короля обнаружить так и не удалось. Хамфри отправился в Лимингтон, купил там для Чалонера и Гренвилла лесную одежду, и они теперь выдавали себя за егерей, так как это им позволяло не расставаться с ружьями. Коней они с собой в дом Клары не взяли, потому что конюшни там не было, зато Хамфри им одолжил Хваткого, в котором они обрели надежного сторожа. Припасы взялись пополнять им Хамфри и Пабло, сами же беглецы решили не выходить за пределы окружавшей дом чащи. Перед отъездом они с большим сожалением распрощались с Элис и Эдит, братья Беверли сопроводили их к новому обиталищу, Чалонер при расставании вручил Эдварду письмо для тетушек, и тот вскоре очутился уже в компании Пейшонс и Клары.

При первой же встрече с мистером Хидерстоуном он рассказал, как устроены двое его друзей, и тот внес заметные коррективы в первоначальный план их спасения, ибо был убежден, что, пока поисковые группы шныряют по побережью, нечего даже пытаться достичь континента.

– Вот письмо, которое я получил от правительства, – продолжал хранитель. – Моя активность в поисках беглецов получила высокую оценку. Кажется, офицеры, с которыми ты беседовал, доложили наверх о нашей неоценимой помощи. Печально, Эдвард, что этот мир вынуждает нас прибегать к обману, – вздохнул мистер Хидерстоун. – Оправданием нам с тобой служит лишь наше стремление сделать добро. Сталкиваясь со злом, мы вынуждены бороться его же оружием. Разумеется, те, с кем мы так поступаем, вполне заслужили это. Но все-таки мы не должны забывать о совести.

– Но, сэр, разве совесть нам не подсказывает, что спасение честных людей, чья вина только в том, что они сохранили верность своему королю, оправдывает обман? – спросил Эдвард.

– Боюсь, что согласно Писанию, это не совсем так, – покачал головой хранитель. – Но здесь мы с тобой погружаемся в такие дебри… Будем же слушать совесть. Пока она молчит, правота, скорее всего, за нами.

Эдвард вручил ему письмо Чалонера.

– Понятно, – убрал его в ящик стола мистер Хидерстоун. – Видимо, молодой человек издержался со средствами и просит у своих родственниц денег. Что ж, озадачу Ленгтона.

Эдвард, сдержав улыбку, спешно откланялся и пошел проведать Освальда Патриджа.