Наконец плавание окончилось без приключений и без чего-либо интересного. «Виндзорский замок» по пути встретил не больше двух-трех судов. Счастливы были офицеры, услыхав приказание бросить якорь на рейде Мадраса, еще счастливее почувствовали они себя на берегу, и очень счастлив был Оутон и его команда, видя, как от судна отплывал отряд, долго заполнявший палубы, мешая морякам делать дело. Разлука была поистине сладостной печалью, как всегда, когда мало места.

Ньютон Форстер переживал сильную тревогу в течение той четверти часа, когда он должен был исполнять твои обязанности, наблюдая за свертыванием парусов К выправлением рей. Ему казалось, будто прошли нестерпимо долгие часы до той минуты, когда он мог спросить у туземцев, кишевших у бортов, о судьбе Изабеллы Ревель.

Разлука и время только усилили его страсть, и в редкие минуты он не думал о девушке. В нем мерцала слабая надежда на то, что он нравится ей, но это чувство душил страх при мысли обо всем, что могло случиться за время его отсутствия; его мучило опасение, что свободолюбивый дух мог заставить ее решиться на многое. Ведь если бы дядя обращался с ней плохо, она была бы способна примириться с мыслью о браке, если и не во всех отношениях приятном ей, то во всяком случае дающим возможность жить спокойно и в довольстве.

Наконец реи были приведены в полный порядок, канаты свернуты, а матросы отправились вниз обедать. Ньютон прошел на корму и прежде всего встретил дубаша, который служил на «Бомбейском замке».

Щеки Ньютона вспыхнули, сердце забилось быстро, и он дрожащими губами спросил о полковнике и его семействе.

— Полковник, саиб, совсем здоров; две леди вышли замуж за офицеров.

— Которые? — быстро спросил Ньютон.

— Не знаю, как их зовут. Только одна не вышла; она самая красивая, самая красивая.

Сердце Ньютона забилось от этого известия Конечно, Изабелла осталась дома.

Вскоре то же самое подтвердил ему джентльмен-англичанин, который пришел на палубу. Предполагалось, что стоянка в Мадрасе продолжится недолго, и Ньютон решил немедленно попросить отпуск на берег. Извиняясь перед капитаном Оутоном за то, что он обращается с такой необыкновенной просьбой, он прибавил, что делает это, получив известия о своих друзьях.

Капитан Оутон, очень довольный службой Ньютона, дал ему отпуск, прибавив: г

— И, Форстер, если вы хотите остаться, я позволяю вам пробыть на берегу до отплытия. Мы обойдемся без вас. Только помните: во вторник вечером мы отбываем.

Ньютон скоро собрался и отчалил от «Замка» Багете с майором Клевсрингом. Тут заметим, к чести майора, что он ежедневно присылал капитану записку, прося его побаловать в офицерскую столовую. Таким образом, капитан мог убедиться, что в данном случае приглашение, сделанное в общих выражениях, было искренно.

Едва выйдя из туземной лодки, Ньютон нанял экипаж и поехал дому полковника. Сказав свое имя лакею, он вошел. Слуга проводил его до гостиной и, как и большая часть индусов, находя трудным произнести английскую фамилию, удовольствовался тем, что доложил? «Бурра-саиб», — и ушел.

Ньютон очутился в обществе старого ветерана и мисс Изабеллы. Девушка читала недавно вышедшую книгу, но услыхав, что доложили о госте, опустила ее. Однако «бурра-саиб» значит только «джентльмен, господин». Каково же было изумление молодой девушки, которая не знала о присутствии Ньютона в Индии, когда она увидела молодого Форстера. Восклицание восторга, вырвавшееся у нее, когда она подбежала к нему с протянутой рукой, наполнило Ньютона счастьем. Он несколько минут держал эту ручку, совершенно забыв о старом полковнике. Он только смотрел в ее сияющие глаза. Наконец взгляд Изабеллы, скользнувший в сторону старика, заставил Ньютона опомниться. Он подошел к Ревелю, тот пожал ему руку, говоря, что он очень счастлив видеть его.

— Конечно, вы останетесь здесь, мистер Форстер? — прибавил старик.

— С большим удовольствием воспользуюсь вашим добрым предложением, сэр, дня на два. — ответил Ньютон. — Надеюсь, со времени нашей разлуки вы хорошо чувствовали себя?

— Не вполне, то есть в последнее время, и теперь подумываю о перемене климата. Думаю уехать домой в октябре. Вы уже, вероятно, знаете, что две молодые барышни вышли замуж?

— Да, мне сказал об этом один господин, бывший на нашем судне.

— Да, Изабелла, дорогая, пойди, вели приготовить комнату для мистера Форстера.

Изабелла ушла.

— Да, — продолжал он, — обе вышли замуж; они только о том и думали, делали облаву. Не прошло и одного месяца, как они знали чин и положение каждого холостого джентльмена; навели справки о том, что они могут получить в будущем, размер их жалований и так далее; отлично переводили рупии на фунты стерлингов; прерывали разговор с прапорщиком, завидев поручика; бросали поручика ради капитана; рассыпались в улыбках при виде майора и положительно ухаживали за каждым холостяком, имеющим чин выше майорского. Они сделали выбор наконец, и очень быстро, право! Всего четыре месяца они оставались у меня на руках. Теперь обе в глубине страны.

— Надеюсь, они хорошо вышли замуж?

— Зависит от обстоятельств. Их мужья — молодые люди, не привыкшие к здешнему климату. Если они акклиматизируются, то, конечно, им будет хорошо; только этим молодым людям никогда не придется расстаться с Индией.

— Почему, сэр?

— Потому что их жены — безумные мотовки и втянут их в долги, а раз человек запутается, здесь трудно выйти из денежных затруднений. Им придется застраховать свою жизнь, а так как агентский дом выиграет, если они скоро умрут, им не позволят уехать из Индии и отделаться от возможности получить cholera morbus. He правда ли, моя племянница здорова на вид?

— Да, климат, по-видимому, не повредил ей.

— Он даже принес ей пользу, — ответил полковник. — Она не так худа, как была, когда высадилась на берег. Благослови ее, Боже. Мистер Форстер, я так благодарю вас за то, что вы убедили меня поехать за этой милой девушкой. Она была для меня таким сокровищем! И точно богачке, ей со времени вашего отплытия раз двадцать делали предложения; некоторые необычайно блестящие, но она всем отказывала. Несколько раз я, считая это своим долгом, уговаривал ее согласиться. Но, нет; она отвечала только одно, и этот ответ решал все. Она не хочет со мной расставаться. И действительно, когда я был болен, она ухаживала за мной, как дочь. Снова повторяю: да благословит ее Господь.

С восторгом слушал Ньютон эти похвалы. Изабеллу его восхитило также ее нежелание выходить замуж. Отказывалась ли она от предложений, действительно не желая расставаться с полковником, или нет, во всяком случае, каждая отсрочка сулила Ньютону надежду на успех в будущем.

Изабелла не возвращалась, желая, чтобы полковник успел сказать Ньютону все, что он желал; наконец на пришла. Завязался общий разговор. Ньютон передал что произошло во время его пребывания в Англии, и сильно позабавил своих слушателей многими рассказами.

Через час полковник поднялся с места, чтобы переодеться к обеду, и в эту минуту Ньютон заметил перемену, которая произошла в нем. Он уже не держался прямо, как прежде, а горбился; двигался он не твердыми шагами, а почти шатался на каждом шагу. Когда старик вышел из гостиной, глаза Ньютона встретил взгляд Изабеллы.

— Вы считаете, что он болен? — спросила она.

— Да, мисс Ревель. Он сильно изменился; очевидно климат истощил его жизненные силы. Надеюсь, он вернется на родину, как предполагает сделать это.

— Он был очень болен, очень. И теперь постоянно говорит об Англии; целые месяцы только и толкует о возвращении, но когда приходит время отправиться домой откладывает переселение. Мне хотелось бы, чтобы вы убедили его уехать из Индии.

— Постараюсь, но если уж вы ничего не можете сделать, боюсь, все мои доводы мало помогут.

— А я думаю иначе; вы имеете на него большое влияние. Я не забыла, с какой добротой вы употребили его в мою пользу. Мы… то есть, — продолжала Изабелла, слегка покраснев. — Полковник часто говорил о вас.

— Мне крайне лестно, что он меня помнил, — заметил Ньютон. — Но вы в трауре, мисс Ревель? Если со стороны человека, который интересуется всем касающимся вас, не будет нескромно спросить, не скажете ли вы мне, по ком вы носите траур?

— Мой отец умер, — с волнением ответила Изабелла и провела рукой по глазам.

— Я не знал, что он скончался, и потому прошу извинить меня, что своей неосторожностью я оживил ваш* горе. Давно ли это случилось? И чем он был болен?

— Он не был болен. О, если бы так! Его застрелили на дуэли, — ответила Изабелла, и слезы потекли по ее щекам. — О, мистер Форстер, надеюсь, я подчиняюсь воле Провидения, но мысль, что он расстался с землей в ту минуту, когда покушался отнять жизнь себе подобного, в порыве раздражения, что он умер неподготовленный к смерти — его убили на месте, — эта мысль превращает смерть отца в источник вечных сожалений, которые прервутся только вместе с моей жизнью.

— А ваша матушка жива? — спросил Ньютон, чтобы переменить тему разговора.

— Да, но она очень больна; последние известия были тревожны, и, говорят, ее болезнь неизлечима.

Ньютон пожалел, что он заговорил о таких печальных вещах. Молодой человек сказал несколько сочувственных, теплых слов, и они разошлись, чтобы приготовиться к обеду.

Ньютон прожил в доме полковника четыре дня и в течение этого времени постоянно пользовался обществом Изабеллы.

Когда же наступило утро его отъезда, он имел достаточно оснований предполагать, что если вес остальные препятствия устранятся, Изабелла Ревель не откажется от его предложения. Однако зависимое положение обоих молодых людей в данную минуту уничтожало всякую мысль об этом, и хотя они расстались, не скрывая своего волнения, ни Ньютон, ни Изабелла не обмолвились ни одним словом, которое можно было бы принять за любовное признание.

«Виндзорский замок» пошел в Калькутту и через несколько дней бросил якорь в Кеджери, чтобы дождаться лоцмана и двинуться по реке. Во время короткого пребывания на этой стоянке первый помощник, мистер Уильяме, часто бывавший в Индии, каждый вечер отправлялся на берег, чтобы стрелять шакалов, которых немало в этой части света. Охота на шакалов составляла его любимое развлечение. Ему часто говорили, что он поступает неосторожно, подвергаясь ночной сырости и росе, но он и слушать ничего не хотел.

Уильяме соглашался, что его брат умер от лихорадки после таких же охот; более того: он стрелял из ружья, завещанного ему братом; но так как Уильяме никогда не слыхивал, чтобы двое братьев умерли от лихорадки, стреляя шакалов, он считал, что ему нечего бояться. Этот, хотя и очень обстоятельный, довод оказался ошибочным. На третье утро Уильяме вернулся на палубу в ознобе и с головной болью. Ему пустили кровь и уложили в постель, с которой он никогда больше не поднимался.

Раньше чем «Виндзорский замок» приготовился к отплытию, было решено похоронить останки Уильямса на кладбище в Алмазной гавани, а Ньютон Форстер получил звание первого помощника. Как впоследствии оказалось, эго было очень хорошо для Ньютона.

«Виндзорский замок» отплыл с позволением зайти в Мадрас за письмами и пассажирами и через несколько дней уже снова стоял на рейде. Прежде всего узнали, что холера очень распространилась и что в числе других жертв этой болезни был старый полковник Ревель, Ньютон снова получил позволение отправиться на берег и поехал к Изабелле. Он застал ее в отчаянии в доме миссис Эндербай, дамы, потерявшей мужа от той же эпидемии, и давнишней приятельницы старика-полковника и самой мисс Ревель.

Миссис Эндербай собиралась вернуться в Англию на первом же судне и советовала Изабелле отплыть вместе с ней. Изабелла, которая по многим причинам желал вернуться на родину, особенно из-за нездоровья своей матери, согласилась.

С большим удовольствием услыхала она от Ньютона, что лучшие каюты «Виндзорского замка» еще были свободны.

Завещание полковника вскрыли. Все свое состояние, то есть деньги в английских бумагах и имение в Индии, он оставил Изабелле Ревель. Богатство его равнялось семидесяти тысячам фунтов.

Трудно сказать, обрадовался или опечалился Ньютон при этом известии. Ради Изабеллы он, несомненно, был доволен, но он не мог не чувствовать, что новое положение вещей еще увеличило расстояние между ними. Поэтому, только поэтому, его мысли были печальны.

— Получи она, — думалось ему, — пять или десять тысяч фунтов, дело было бы иначе. Через несколько лет я мог бы собрать приблизительно такую же сумму, но ее состояние делает ее недоступной. Даже если бы у нее была склонность ко мне, я поступил бы нечестно, пользуясь этим.

Изабелла Ревель чувствовала не то; она сделалась своей собственной госпожой и стала обращаться с Ньютоном сердечнее, доверчивее. Она не забыла, что он выказывал к ней такие же добрые чувства, такое же уважение, когда она направлялась в Индию, а позже, а минуту отчаяния, среди бедности и несчастья, был ее другом и почитателем. Она знала, какие чувства он испытывает к ней, и ценила его деликатность и терпение. Недавно молодая девушка серьезно разобралась в собственных чувствах и поняла, что все ее богатство не будет иметь для нее никакой цены без Ньютона Форстера.

По просьбе миссис Эндербай на корме заняли две каюты, для нее самой и для Изабеллы. Времени на приготовления было мало, но, благодаря влиянию Форстера, капитан Оутон согласился отложить отплытие на один день; наконец миссис Эндербай с Изабеллой поднялись на палубу, и «Виндзорский замок» распустил паруса и двинулся от зараженного берега.