Будучи детьми, мы знаем только одну эмоцию перед лицом опасности: страх. Затем две реакции: ступор или бегство. Став взрослой, я научилась управлять этими рефлексами. Делать хорошую мину в любых ситуациях и не проявлять своих слабостей.
Смотреть дьяволу в глаза, в общем. Какие бы лица и образы он ни принимал…
«Эль, здравствуй… Это Дэвид. Я просил Хлою организовать нам встречу, но, должно быть, мое указание затерялось. Не важно, в общем, это не страшно. Я предлагаю встретиться. У меня есть важная информация, которую я хотел бы сообщить тебе. Уверяю, это не имеет никакого отношения к истории со статьей… На самом деле, да, имеет, но очень опосредованно… Короче, позвони мне, чтобы я организовал ужин. Обнимаю тебя».
Ужин? Серьезно?
Казалось, он ничего не боялся, продолжая идти к своей разрушительной цели.
К счастью, мое возвращение в Париж было ознаменовано несколькими приятными сообщениями. Луи постарался исчезнуть до моего пробуждения, но он по-прежнему был со мной, по-своему: моя коробка с буквами алфавита оказалась переполнена новыми рукописными страницами его «Алфавита твоего тела».
Затылок: она была лишь затылком, она была лишь обещанием. Я увидел эту девушку в метро со спины и, естественно, испытал сполна и сразу безграничную страсть к этой части ее тела. Ее затылок был такой изящный, такой нежный, такой грациозный, что возникало непреодолимое желание потрогать его. Так как я вычислил ее маршрут и расписание, я следовал за ней много дней, перехватывая ее каждый раз на бегу, в повороте коридора, и всегда сзади. Я абсолютно не знал ее лица и, не спеша увидеть его, намеренно оттягивал этот момент, заранее уверенный, что ее лицо не сможет сравниться изяществом с ее таким совершенным затылком. Но однажды утром, не в силах больше сдерживаться, я нарочно упал на лестнице, в нескольких шагах от нее, чтобы привлечь ее внимание. Она инстинктивно обернулась, и тогда передо мной предстала самая странная и загадочная внешность, какую мне когда-либо приходилось видеть: второй затылок, идентичный оборотной стороне, которой я восторгался. Женщина с двумя затылками сохраняла всю свою красоту и загадочность… Но была ли это женщина?
Я оценила фантастические мотивы его рассказа, в котором увидела отображение его демонов, прошлых и настоящих. Женщина с двумя затылками… не была ли она той, которая объединяла нас обеих в одном лице, Аврору и меня?
Поскольку Соня отныне обосновалась в моем доме, я могла весь вечер обсуждать с ней причины, которые должны привести меня к согласию или отказу принять приглашение Дэвида.
– Для начала, – заявила она, – ни Луи, ни Зерки не должны знать об этом.
– Нет, конечно, ты что, сумасшедшая… Луи никогда не простит мне такого.
– Затем нужно понять, что ты ожидаешь от этого свидания. Я напоминаю: последний раз, когда вы ужинали вместе, ты не узнала ничего нового. И даже более того, этот мерзавец ничуть не постеснялся манипулировать тобой.
Я и в самом деле хранила довольно горькие воспоминания о том ужине. Предложив мне свою защиту, Дэвид обрисовал Луи в красках, сделав из него сексуального распутника рецидивиста, надеясь, что я его брошу.
– Я не рассчитываю, что он согласится надавить на Гобэра, чтобы тот отозвал судебный иск против галереи…
– Если бы Дэвид так поступил, меня бы это очень удивило, – согласилась Соня.
– И тем более не надеюсь получить правдивую информацию о его роли в несчастном случае с «Ривой».
– И тут я с тобой по-прежнему согласна. Следовательно, вопрос такой: что можно из него вытрясти?
– Можно попытаться заставить его рассказать об Авроре. Об их связи, о свадьбе…
Она казалась удивленной.
– Ты уверена? Франсуа говорил мне, что ты не хотела использовать это против Дэвида…
– Да, верно. Но у меня складывается впечатление, что это единственный способ пробить его броню.
Мы ненадолго погрузились в размышления, затем она первой продолжила разговор:
– В таком случае вы должны встретиться. Если Дэвид вновь идет на контакт с тобой даже тогда, когда уже держит Луи в руках, это может значить лишь одно: наверняка он надеется получить от тебя какую-то особенную штуку. Что-то, чего у него еще нет. Поэтому пусть он расскажет. В конце концов Дэвид раскроет свои карты. И тогда ты сможешь раскрыть его секреты.
Я беспокоилась о том, что Дэвид снова будет пытаться шантажировать меня. Что он желал еще, что он еще не получил? Мог ли он быть настолько ненормальным, чтобы рассчитывать на то, что вновь завоюет меня? Каким гордым и мегаломаном он бы ни был, это казалось маловероятным. Не сейчас, когда Луи и я поженились.
Поскольку партия разыгрывалась по его правилам, я позволила Дэвиду выбрать место для нашей встречи. С дерзостью, которая не предвещала ничего хорошего, он сделал выбор в пользу ресторана «Дивелек», где мы ужинали в тот вечер, когда он сделал мне предложение.
– Будет так мило вернуться туда снова вместе, разве нет? – произнес он игривым тоном.
Элегантный, в приталенном костюме из жемчужно-серого льна, Дэвид показался мне слегка похудевшим… Загар, судя по всему искусственный, придавал его внешности еще больше шарма. За несколько дней до объявленного слияния с корейской компанией ему было особенно важно заботиться о своем имидже.
– Мило? Ну не знаю… – уклонилась я от прямого ответа. – Но ты помнишь, наверное, мою тягу к фирменным блюдам.
Особенно этот рецепт креветок в шампанском, который Арман придумал однажды в мою честь.
Сев за столик в ресторане, я почувствовала, что мне не удастся сыграть роль милой девочки, ждущей, чтобы ее обвели вокруг пальца, как посоветовала Соня. Я не могла переносить эту отвратительную привычку Дэвида манипулировать всеми женщинами, появлявшимися в его жизни: Авророй, которую он навсегда закрыл под колпаком, Алису, которую он приближал к себе и бросал, когда хотел… Меня, наконец, которую он предоставил на первое время своему брату, а потом отдал на растерзание безликим насильникам!
Я схватила свою сумочку и достала оттуда несколько листов, которые наспех распечатала перед тем, как встретиться с ним: фотография под елкой, другая – с сердечком в кабинке на пляже, формуляр о поступлении в приют Сен Броладр, снимок с пляжа, где можно было рассмотреть родимые пятна Дэвида и Авроры, статью из «Океана» о смерти Роже и Ноэль Лебурде и, наконец, приглашение на бракосочетание. Все детали пазла.
Я разложила документы на безукоризненно чистой скатерти и внимательно посмотрела на него, не дрогнув.
– Сколько бы я ни раскладывала все эти детали перед собой в течение многих дней, есть один вопрос, на который я никак не могу найти ответа сама: как можно было жениться на собственной сестре, Дэвид?
Я знала, что, сбросив маску, не обязательно получу в ответ то же самое. Он понимал, что должен быть осторожен. И не напрасно: диктофон на моем мобильнике, включенный в тот момент, когда я открыла синюю дверь ресторана, записывал каждое слово нашей беседы.
Он поднес бокал с виски к губам и сделал несколько небольших глотков. Потом немного поиграл со льдинками, которым улыбнулся с разочарованным видом. Дэвид, без сомнения, оценил мою воинственность, хотя, конечно, мои нападки на него были смехотворны.
Он пристально посмотрел на меня с той искренностью и чистотой во взгляде, которая принесла успех его двойнику, Жерару Филипу. Затем выпустил ответный залп:
– У меня тоже есть вопрос к тебе. Я уже его задавал. Обещаю, если ты мне на него ответишь, я сделаю то же самое и отвечу на твой. Так же искренне.
Это предложение «ты – мне, я – тебе» застало меня врасплох, но мне удалось сохранить спокойствие.
– Я слушаю…
– Как можно оставить мужчину, которого, как ты думала, любишь, у врат алтаря? И сразу же после этого идти трахаться с его братом? А?
Жестокость его вопроса стала для меня пощечиной. Но, похоже, этого было недостаточно, потому что он добавил со смиренным цинизмом:
– Видишь ли, поскольку я не женщина, некоторые аспекты вашей психологии ускользают от меня… Я спрашиваю, только чтобы понять. Я, собственно, здесь именно за этим сегодня вечером.
Чего он хотел от меня? Извинений? Этого он ждал от нашего свидания?
Вопрос стоял так же более года назад. Ничего не уладилось. Однако я могла бы поставить Дэвида лицом к лицу с противоречащим всему сказанному фактом. Разве не он бросил меня в объятия Луи под прикрытием этого развратного договора, который их связывал?
Я почерпнула в своем чувстве к Луи успокоение и силы ответить:
– Полагаю, нужно было дойти до точки невозврата с тобой, чтобы понять, как сильно я его люблю. Знаю, что это трудно принять… но я ничего не обдумывала заранее. И конечно, не собиралась заставлять тебя страдать.
Он ограничился лишь тем, что выслушал мой ответ, только чуть более интенсивное моргание глаз выдало его чувства. Потом Дэвид сделал знак официанту, чтобы тот подал ему еще виски.
– Это, безусловно, должно показаться тебе странным, – продолжила я вместо заключения, потому что он продолжал хранить молчание. – Но передо мной дилемма стояла следующим образом: которого из вас двоих я больше хочу защищать? Который больше нуждается во мне… и в ком нуждаюсь я?
Я вновь представила Луи на нашем последнем тайном свидании в «Шарме» в тот день, когда он в знак благодарности раскрыл мне придуманный Дэвидом план, инструментом для реализации которого был он, Луи. На этот раз он показал свое истинное лицо, такое беспомощное, такое ранимое, что я целиком встала на сторону старшего брата.
Невольная ухмылка исказила черты Дэвида, и он вздохнул, рассеянно глядя в янтарные отражения своего напитка в бокале.
– Очень забавно, что ты говоришь это.
– Забавно? – удивилась я.
– Да… Потому что именно такой ответ я хотел дать тебе.
Безусловно, почувствовав напряжение между нами, официант поставил тарелки на скатерть и поспешно исчез, опасаясь помешать.
– Я не уверена, что понимаю…
Или, скорее, я считала, что это слишком просто. Он совершил все: украл свою сестру у Луи, а затем вынудил ее решиться на этот брак и, наконец, исчезнуть из мира людей – только для того, чтобы играть перед ней роль старшего брата?
– А я, напротив, думаю, что ты прекрасно меня поняла, – ответил Дэвид, внезапно посерьезнев, его ореховые зрачки пристально нацелились на меня. – Не существует ни одного решения, которое я бы не принял ради Авроры и меня с самого детства с единственной целью защитить ее. Ни одного!
– Включая даже решение жениться на ней? – раздраженно спросила я.
– Луи использовал девушек, меняя их как перчатки. Допустим, они с Авророй поженились бы, он бы бросил ее уже через год! Что бы стало с моей сестрой после этого? Что бы она получила в наследство, кроме его имени и жалких выплат? Что бы ей оставалось делать после всего этого?
Желая проиллюстрировать свои слова, он показал на зал ресторана и его клиентов высокого полета.
– То есть ты пытаешься сказать мне сейчас, что спал с собственной сестрой для того, чтобы дать ей доступ ко всем социальным привилегиям, которые были у тебя? Это абсурд.
Опершись руками о столик, Дэвид, искаженный от гнева, бросился через тарелки ко мне. Он тыкал у меня перед глазами пальцем так близко, что мне пришлось отшатнуться.
– Я тебе запрещаю! – зарычал он сквозь зубы. – Слышишь? Я тебе запрещаю!
В тот момент он, должно быть, почувствовал озадаченные взгляды, которые были направлены на него, потому что выпрямился и рухнул в кресло. Его рот по-прежнему искажала ярость.
Он вновь заговорил, уже не так взволнованно, но по-прежнему хлестко:
– Позволь мне быть предельно ясным: я никогда ее не касался. Никогда. Это моя сестра, черт побери!
Вот то, что проясняло наиболее интимные аспекты его биографии: бесчисленное множество любовниц и приключений и особенно необыкновенная магическая власть, которую я могла испробовать на нем в полной мере с тех пор, как он узнал о моем существовании. Похожая на Аврору, но при этом не будучи ею, я стала для него приемлемой, допустимой версией сестры. Никакие табу не мешали Дэвиду удовлетворить со мной желание, испытываемое по отношению к ней.
Чтобы привести свои чувства в порядок, я начала есть креветки. Их нежный аромат, сопровождаемый шлейфом пряностей, распространился по всему организму и надолго задержался на моих вкусовых рецепторах.
– Очень вкусно, – выдохнула я, чтобы сгладить неловкую паузу.
Но Дэвид, нахмурившись в углу своего кресла, угрюмо оттолкнул вилкой омара.
– Если бы не бредовая настойчивость Луи, если бы не его преследование Авроры и меня… В довершение ко всему, если бы не этот гнусный шантаж, – вновь заговорил он, как будто продолжая развивать одну и ту же мысль. – Мы никогда бы не дошли до такого.
– Ты говоришь о вашей свадьбе? Когда он угрожал рассказать обо всем Андре?
Я не могу сказать, что удивило Дэвида больше: то, что я назвала его отца по имени, или то, что была в курсе данного инцидента.
– Да… В тот день Луи чуть не признался ему во всем. Это плохо закончилось. Мы подрались.
– Знаю, – отозвалась я. – Но что удержало его от признания в конечном итоге? Вряд ли только качество удара твоей правой.
Дэвид воспринял мою шутку как еще одну небольшую колкость, которую он решил проигнорировать.
– Все просто: я сказал ему, что если он сделает подобную глупость, то больше никогда в жизни не увидит Аврору.
– И именно это вы, ты и она, в конечном итоге организовали по-настоящему? Ее исчезновение?
– Хм… – кивнул он с глухим ворчанием. – В конце концов, позднее эта идея пришла в голову.
Глоток чистого солода помог ему продолжить свое признание, без сомнения, самое честное и правдивое, которое он когда-либо доверял мне.
– Когда? Когда вы решились сделать так, чтобы она умерла?
– Приблизительно через месяц после того, как начал обсуждаться вопрос о том, чтобы поставить меня во главе компании. Луи стал угрожать, говоря, что раскроет всю нашу историю прессе.
Я напрасно пыталась представить мужа шантажистом, пытающимся откусить свою часть от семейного пирога. Но я прекрасно знала, что страстное чувство брало над ним верх сильнее, чем стремление к выгоде, что Аврора была для него в тысячу раз важнее, чем место в руководстве группы Барле. И бог знает, на что способен мужчина, когда у него отнимают ту, которую он любит…
Это был подходящий момент для того, чтобы подтолкнуть Дэвида к ослаблению оборонительной защиты, чтобы спровоцировать его на самое страшное признание.
– И все-таки, – произнесла я сладким голосом, – было и другое решение в то время, которое положило бы конец этому…
– Какое? – заинтересовался он, приподняв бровь.
– Избавиться от Луи.
У него был озадаченный вид человека, для которого эта фраза ничего не воскрешала в памяти, и мне показалось, что я увидела в глазах Дэвида поразительную честность.
– Что значит «избавиться от Луи»?
– Стереть его с лица земли. Ликвидировать, если тебе так больше нравится.
– Ты совсем ненормальная! Думаешь, я способен убить собственного брата?
– Вы – братья только согласно гражданскому статусу, – жестко заявила я.
– Какая разница! Брат или нет, я не убийца, – отчеканил он глухим голосом.
– Хорошо, хорошо, – согласилась я, чтобы усмирить его негодование.
Тыльной стороной ладони он решительно отодвинул тарелку на край стола, давая официанту понять, что больше к ней не притронется.
– Могу я знать, кто вбил тебе в голову такую нелепую идею?
– Катер «Рива» в «Рош брюне»… тот, на котором ваши родители погибли…
– Ну и каким же образом?
– Это не был несчастный случай, Дэвид. И еще меньше это походит на попытку самоубийства. Рулевое управление было преднамеренно испорчено.
– Что?!
Я не верю в женскую интуицию. Однако я могла бы поклясться в то мгновение, что этот мужчина, мой бывший жених, не притворялся в своем смятении.
Он застыл, ошеломленный, с открытым ртом, и я рассказала ему о своих недавних открытиях и об экспертизе Ивона Денуэ.
– Это невозможно. Катер был в отличном состоянии. Одна из мастерских в Кельмере специально приезжала каждый раз в начале лета, чтобы проверить его.
Ивон предусмотрительно воздержался от того, чтобы сообщить эту подробность. Без сомнения, из опасений, что я заподозрю его самого в причастности к поломке.
– Катер могли испортить уже после осмотра, – предположила я.
– Да, конечно… Но я считал, что проблема в первую очередь шла от рулевого.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Луи ничего не соображал в навигации. Он никогда не любил это дело. Из нас двоих только я всегда проявлял желание научиться управлять катером.
– И ты научился?
– Да, я нашел способ, как решить это… Я пошел на курсы, и потом, когда мы выходили в море на «Риве», довольно часто стоял у штурвала. Если бы румпель был сломан, я бы сразу же это почувствовал. Я бы никогда не ушел с палубы.
– В отличие от Луи, ты это хочешь сказать?
– Да. Впрочем, я думаю, что это был один из тех редких случаев, когда папа оставил его у руля. И видишь, с каким успехом…
Официант унес наши тарелки – тарелка Дэвида была по-прежнему нетронута – и спросил, каким блюдом мы хотим продолжить ужин.
– Может быть, гости желают десерт?
Мне очень хотелось сладкого, но я посмотрела на Дэвида и отклонила предложение вежливым кивком головы. Потом собрала все документы, разбросанные на столе.
Я пришла сюда, чтобы сорвать маску с того, кого несколько минут назад считала чудовищем. Но обнаружила перед собой беспомощного мужчину, которого мои разоблачения погрузили в печаль и озадаченность.
Дэвид опустошил второй бокал виски и с увлажненным взглядом начал рыться во внутреннем кармане пиджака. Не без труда он достал оттуда плоский предмет.
– Держи… Я полагаю, это принадлежит тебе.
Он положил «Сто раз на дню» перед собой на скатерть и подтолкнул его ко мне слегка дрожащей рукой.
Я считаю, что это было проявлением его доброй воли.
Тем не менее он почти сразу же добавил:
– В ответ на это я хотел бы, чтобы ты вернула мне ключ от особняка Дюшенуа. Ты ушла оттуда больше года назад, и сейчас… Согласись, что нет никакого смысла хранить его у тебя.
Мадемуазель Боффор подсказала ему мысль об этом бартере? Или он проведал о моем вторжении в его дом и опасался, что я могу пробраться туда еще раз?
Однако Дэвид не был в курсе всей системы, которая шпионила за его жилищем, и не знал о компрометирующих видео в моем распоряжении. Может, он просто пытался предотвратить враждебный маневр Зерки, не в силах определить его природу?
Я порылась в своей сумочке и извлекла оттуда большой, источенный ржавчиной ключ.
– Вот он…
Дэвид забрал его стремительным движением, словно опасаясь, что я могу передумать.
– Спасибо.
Затем он указал на посеребренный карманный ежедневник и изобразил робкую улыбку.
– Я всегда знал, что у тебя есть писательский дар… Но, честно говоря, был удивлен твоим мастерством.
– Ты прочитал дневник полностью? – возмутилась я.
– Всего несколько страниц… Этого было достаточно для того, чтобы оценить и признать литературные достоинства твоего текста.
– Хммм, – отозвалась я с притворно скромным выражением лица.
– Да, да, – искренне стал настаивать он. – Я уверен, что это можно было бы издать.
– Я не преследовала такой цели.
– Прекрасно понимаю… А ты писала что-нибудь раньше для публикации?
Я заколебалась, не желая его обманывать. То, что он будет вмешиваться в мои писательские планы, не предвещало ничего хорошего. Тем не менее я уступила, тронутая его комплиментом.
– На данный момент это все больше просто заметки.
– Чтобы написать еще один дневник?
– Нет… скорее роман.
– Серьезно? Роман с каким сюжетом?
– Ну, знаешь ли…
Я сопроводила эти слова жестом, который как бы охватывал нас обоих, и остальную часть зала, и Париж вокруг нас, обширный театр, на подмостках которого развернулась более года назад наша драма.
– Нашу историю, это так? – осмелился спросить он с торжествующей улыбкой.
– Ну, не совсем… Но можно сказать, что она меня вдохновила на это.
– Аха! Было бы очень любопытно почитать все это.
– Мне еще далеко до окончания, – намеренно приуменьшила я.
– Не важно. Ты знаешь, что я очень близко знаком с Бернштейном?
– Альбером Бернштейном?
Я почти прокричала это. Альбер Бернштейн, иначе говоря, Бербер, был одной из наиболее выдающихся личностей французского издательства. После руководства несколькими домами издательства в Сен-Жермен-де-Пре он создал свою собственную издательскую фирму, «E&O», и продолжил успешную карьеру. В течение какого-то десятилетия Бернштейн опубликовал для широкой публики романы Грегуара Мало, разлетевшиеся по Франции тиражом более миллиона экземпляров.
– Он самый. Когда Альбер переехал на улицу Жакоб в прошлом году, я предложил ему этаж в небоскребе.
– И он принял твое предложение?
– Альбер занимает тринадцатый этаж. Никто не хотел селиться там, но он не суеверен. Глупости подобного рода только смешат его.
Я не могла поверить в это.
– И вы правда хорошо знакомы?
– Я бы сказал, да. Мы регулярно сталкивались в лифте и быстро начали симпатизировать друг другу… Время от времени ужинаем вместе. Я даже купил несколько акций в его предприятии. Кстати, это дает мне право голоса в литературно-художественном совете. Но я должен признаться, что до сегодняшнего дня не находил времени заседать там.
– Это потрясающе! – воскликнула я восхищенно, как простодушная девица. – Я понятия не имела, что у тебя есть такие знакомства.
– Мне он очень нравится. Это необыкновенный человек. Впрочем, знаешь, что он мне предложил, когда прочитал твою статью в «Экономисте»?
Наконец мы подошли к этой деликатной теме, но я обратила внимание, что Дэвид предпочел не затрагивать ее напрямую.
– Нет.
– В общем, опубликовать мою автобиографию, ни больше ни меньше. Он спросил, не знаю ли я журналиста, который написал в этой мазне… чтобы предложить ему работу.
– И что ты ответил? – спросила я, будучи на вершине возбуждения.
– Что я немного сомневаюсь в том, что журналистка даст согласие, учитывая нестабильные отношения, которые нас связывают.
– Вполне правдиво, – согласилась я, и это сразу же умерило мой пыл.
– Ты все-таки хочешь, чтобы я тебя ему представил? – спросил он, очевидно, удовлетворенный произведенным эффектом.
Он предлагал мне ни больше ни меньше чем знакомство с королем издателей. Бербер, названный так из-за его имени и привычки носить рубашки небесно-голубого цвета в любое время года, был известен своей недоступностью. Никогда он не принимал молодого автора, чьи цифры продаж не оправдывали его интерес. Стоит ли говорить, что я в глазах этого человека была никем и ничем.
– Ээээ… Не знаю…
Я пыталась сохранить ясность мыслей и не дать ослепить себя всей этой звездной пылью, которую он пускал мне в глаза. Конечно, Дэвид меня не одурачил, но значительно ослабил мои позиции. Я находилась здесь для того, чтобы найти возможность манипулировать им, и вот он внезапно поменял нас ролями.
– Это ни к чему тебя не обязывает, ты знаешь. Просто отправь мне несколько страниц на почту. Я их передам Альберу… Если ему понравится, он свяжется с тобой. Я могу гарантировать это. Люди, которые полагают, что книги публикуются только благодаря личному знакомству, глубоко заблуждаются. В любом издательстве в первую очередь литературный вкус хозяина главенствует над всем остальным.
– Хорошо, – согласилась я, покраснев, как подросток. – Я посмотрю, что могу тебе передать.
В конце концов… Это ничего не изменит в ходе судебного расследования, которое ведется против Луи. Это никоим образом не уменьшит мощь порнографического видео с проститутками, разрушительного оружия для прессы, которым обладали мы с Зерки. Мы могли в любой момент направить его против Дэвида.
Если Луи ничего не узнает, будет ли предательством то, что я приму предложение Дэвида? Может, это, наоборот, станет моим высшим возмездием для Дэвида: принять то, что он мог мне предложить, продолжая втайне предпринимать действия против него?
– Супер. Я совершенно искренен, Эль. Ты этого правда заслуживаешь.
Заслуживала ли я этого и после того, как согласилась на его предложение?
Мой мобильник завибрировал и вырвал меня из раздумий. Две эсэмэс пришли от Луи. Содержание первой было следующим: «ГКВ – ГКВ», что означало согласно нашему шифру: «касаюсь твоих губ, твоего клитора, твоей вагины». Затем сразу же после этого, желая дать мне понять, что он опередил меня и взял инициативу на себя, Луи отправил ЯМ и длинную вереницу влюбленных смайликов.