– Десять тысяч евро, – с первого раза предложил Луи.

– Пятнадцать, – ответила Ольга, не моргнув глазом.

Оставалось надеяться на то, что в этом заведении не было ни камер наблюдения, ни стукачей, потому что диалог, который мы вели с девушкой, мог бы отправить нас прямиком за решетку.

Итак, мы находились здесь в костюмах Адама и Евы и торговались на очень крупную сумму денег. Ситуация, может, несколько комичная, но, наверное, она возбуждала Ольгу, потому что чем выше поднималась сумма, тем больше напрягались соски ее небольшой груди.

– Согласен, пятнадцать, – выдохнул Луи.

Заинтригованный моей реакцией на появление красивой девушки славянской внешности, Луи легко уговорил меня рассказать о том, кем она была и как я ее встретила, – конечно же, я оставила при себе компрометирующие подробности того первого вечера в «Двух Лунах»…

Тогда он пошел за ней до раздевалки, где и состоялся этот странный разговор. Речь шла не о чем-нибудь, а о том, чтобы подкупить девушку для того, чтобы она согласилась свидетельствовать против Дэвида в последнем раунде слушаний по делу «East X-prod». Получив в качестве вознаграждения некоторую сумму, Ольга могла бы подтвердить, с одной стороны, то, что Луи никогда не участвовал в грязном бизнесе «East X-prod», с другой – то, что Дэвид, не довольствуясь тем, что он лично руководил потоком девушек, поступающих из Бухареста, Киева или Белграда, пользовался правом лично наслаждаться их услугами. Таким образом, знаменитое видео очень кстати подтвердило бы обвинительную речь Ольги. Кто бы поставил под сомнение ее слова, если она сама фигурировала в этом видео?

– Я даю сейчас половину. Вторую часть вы получите только после свидeтельских показаний в зале суда.

– Хорошо, это fair, – согласилась она на «франглийском» языке, смеси французского и английского, окрашенного славянским акцентом.

И только потом, заметив ошеломленного клиента Ольги, Луи, кажется, вспомнил, в каком виде мы тут стоим. Его полотенце соскользнуло на облицованный плитками пол, и член, еще наполовину эрегированный, показался мне обвиняющим перстом.

Если даже я и могла понять лихорадочное волнение Луи – в конце концов, речь шла о его свободе, – я не в силах была сдержать охватившее меня чувство раздражения. Перейти без промедления от такого чувственного страстного мгновения к столь прагматичным размышлениям… Грубиян.

Кроме того, когда Луи высадил Ольгу у Особняка Мадемуазель Марс, где должна была состояться передача денежных средств, я поняла, что муж скрыл от меня тот факт, что у него дома была такая крупная сумма. Я обиделась и, не испытывая никаких угрызений совести, поехала в такси на улицу Трезор.

Моя ночь была короткой и беспокойной. Мне снилось, что я застала врасплох Ольгу и Луи в одной из приватных кабинок в «Двух Лунах». Но они вовсе не были в компрометирующей ситуации, они обменивались какими-то секретами вполголоса с заговорщицким видом. Несмотря на невысокую перегородку из резного дерева, мне не удавалось уловить смысл их слов. То, что меня отодвинули в сторону и я при этом ничего не могла сделать, ввело меня в состояние полной сумятицы. Я чувствовала себя одураченной и преданной, тем более что застала их в самом разгаре беседы.

Ранним утром я слышала, как Соня пробирается в квартиру на цыпочках. Несмотря на ее предосторожности, скрип паркета разбудил меня, и я воспользовалась этим, чтобы расспросить ее о том, как прошел вечер, между тем как она, захваченная моей историей, забросала меня вопросами. Я сама удивилась тому, что раскрыла подруге самые интимные подробности, и мое естество между ног начало просыпаться. Этот рассказ снова пробудил во мне желание Луи. Потому я старалась ограничиваться самыми приличными и целомудренными картинками. Тем не менее Соня, должно быть, поняла мое смущение, потому что скользнула теплой рукой под мою пижаму. Она сделала большие вращательные движения по моей спине.

– Да ладно, мадам Барле, – поддразнила меня Соня, – вы водитесь с подозрительными личностями!

– В конце концов, мы ничего не делали с этой парочкой.

– Поняла, я знаю, что такое заниматься любовью бок о бок с другими. Но все же… Меня поражает, что ты вытворяешь подобные штучки.

Я подняла брови со скептическим видом и выпрямилась только для того, чтобы дать понять ее ладони, что время нежностей закончилось. Мы перешли к более серьезным размышлениям.

– Ты думаешь, Ольга сдержит свое обещание?

– Учитывая оговоренную сумму, я очень надеюсь.

– А ты не думаешь, что она может исчезнуть вместе с половиной этих денег в тундре?

– Есть определенный риск…

– А что об этом говорит Зерки?

– Он не в курсе. У нас еще не было времени проконсультироваться с ним.

– Хмм, – произнесла она сдержанно. – Не уверена, что Зерки оценит необдуманную инициативу подобного рода.

Но подозрительные встречи, которые я и Луи устраивали во время наших ночей разврата, не стали первоочередной заботой адвоката этим утром.

Мы еще не закончили разговор, когда мой мобильный и стационарный телефоны начали звонить одновременно и беспрерывно. Я стремительно выпрыгнула из постели, обеспокоенная тем, что бы это могло означать.

– Да?

– Это я.

Голос Луи не предвещал ничего хорошего.

– Что случилось? Неудача с Ольгой?

– Нет, не совсем. Это Зерки.

София приоткрыла глаза и, увидев мое беспокойство, выпрямилась у стенки, насторожившись. Я включила громкую связь на телефоне, чтобы она слышала.

– А что с ним? – поторопила я его.

– Вообрази себе, что Фред, твой прелестный бывший дружок, около часа назад нарисовался у него в кабинете.

– В такую рань? – удивилась моя подруга.

Луи понял, что я не одна, и заговорил громче, в его голосе можно было различить нотки раздражения.

– Да, в такую рань… Знаю, что для тебя это новость, но некоторые личности начинают свой рабочий день до одиннадцати часов утра, Соня.

– Ну ладно, – остановила я его сразу же, чтобы пресечь все споры. – Предполагаю, что, если ты мне позвонил с такой срочностью, это означает, что они обменялись чем-то большим, чем просто любезностями.

– Именно. Фред был полупьян и вооружен бейсбольной битой.

Соня едва сдержала испуганный крик. Я тоже ожидала худшего.

– Он избил его?

– Нет. Просто угрожал. Но я спрашиваю себя, не предпочел бы я, чтобы он его избил.

– Почему ты говоришь это?

– Потому что тогда, по крайней мере, можно было бы снять побои. А так нет ничего против него.

– Но что же он тогда хотел? Какая связь между его разрывом с Соней и Зерки?

– Фред не нашел ничего лучше, кроме как отомстить твоей подружке, взявшись за меня.

– Как это, за тебя?

– Фред потребовал у Зерки, чтобы тот удалил на его глазах видео, которое он снял при помощи своего ноутбука через панель наблюдения.

– ЧТО? Но Фред не может сделать такое! – возмутилась я. – Он сам передал эту запись твоему адвокату.

Я вспомнила также о том, что Соня не без гордости заявила мне по телефону, когда рассказывала об их с Фредом безрассудном поступке в Особняке Мадемуазель Марс: «Мы все удалили. Ни полиция, ни Дэвид не смогут ничего восстановить. Единственные фотографии против обвиняемого – в наших руках».

Другими словами, если копия Зерки исчезла, то только у Фреда отныне был ключ к положительному решению судебного процесса против Луи.

– Поверь мне, делая так, он прекрасно осознает последствия, к которым его поступок приведет всех нас, – подтвердил Луи.

Я оценила, что он связывает всех нас с этим прискорбным событием, но правда заключалась в том, что вспыльчивость Фреда может отправить моего мужа за решетку. И только он один будет расплачиваться за наши коллективные ошибки.

И все исключительно потому, что Соня несколько грубо дала отставку своему любовнику… Просто потому, что она не решилась, как и я до нее, покончить вовремя с этим романом.

Таким образом, Фред увидел уникальную возможность взять реванш над богатыми подлецами, которые каждый раз лишали его счастья. В некоторой степени мы заплатили наличными за все годы, когда им пренебрегали и презирали его мечты о простой жизни, о домике в пригороде и о собаке в саду.

– Наверное, Зерки не сделал копию видео, – застонала я.

– Естественно.

– Но у вас по-прежнему остаются свидетельские показания Ольги, – с состраданием едва слышно предположила Соня.

– Верно, – признал Луи сухим тоном на другом конце линии. – Но без видео мы опять возвращаемся к начальной точке: слово Ольги и наше против утверждений Дэвида.

После паузы, полной подавленности и разочарования, когда каждый, казалось, переваривал свои неудачи, я спросила его:

– Ты скажешь Ольге об этом?

– Никогда в жизни! Если она узнает об этом, она сразу же исчезнет вместе с деньгами, которые я ей уже дал.

Образы прекрасной блондинки возвращались ко мне вперемешку: картинки с того пресловутого видео и несколько мгновенных кадров наших двух встреч в «Двух Лунах». Я видела, как она сосет дряблые половые члены стареющих типов, подставляет свою молодую аппетитную задницу пенисам малопривлекательных любовников. Очевидно, девушку ничто не остановит, если она увидит хоть краем глаза выход из этой жизни.

– Ольга знает, на что идет, свидетельствуя в суде против Дэвида, и что мы теряем.

Одним простым телефонным звонком Дэвид сделает так, что ее отправят в не важно какую столицу бывшего восточного блока. Она снова отправится прямо в лапы сутенеров, откуда тот ее вырвал. Кошмар, который, без сомнения, Ольга не хотела бы пережить ни за какие деньги.

Как я могла вести переговоры с Дэвидом тогда, когда наши самые ценные и проверенные союзники объединяются против Луи?

Отныне если я соглашусь принять помощь, предлагаемую Дэвидом, я буду всего лишь еще одной интриганкой, готовой на все, чтобы удовлетворить свою жажду успеха.

И этим же самым утром Дэвид прислал мне сообщение с напоминанием:

Ну, что с текстом? Ты мне его пришлешь или предпочтешь, чтобы твоя писательская карьера прошла мимо тебя? Д.

Был ли он уже в курсе инцидента, произошедшего у Зерки?

В тот момент мне на ум пришел фильм «Красота Дьявола» режиссера Рене Клера, где Жерар Филип, двойник Дэвида в мире кино, принес свою солнечную красоту на службу особо убедительного воплощения Зла. Самое чистое и прекрасное из лиц может скрывать порой темные замыслы.

Эта мысль напомнила мне одну из записей, которую я набросала сразу после нашей беседы с Флоранс Дельбар: Проф. Оливье Платон, психиатр, больница Святой Анны, Париж.

В несколько щелчков мышкой на сайте AP-HP http://www.aphp.fr/я узнала, что специалист, который наблюдал Аврору и лечил ее психологические проблемы, по-прежнему работает в том же учреждении.

Убедившись, что меня ни за что в жизни не соединят с ним по его личному номеру, какие бы небылицы я ни рассказывала телефонистке, я быстренько оделась и направилась в 14‑й округ Парижа по адресу: улица Кабани, дом 1.

Вход за ограду больницы Святой Анны не может оставить равнодушным. Несмотря на величественность его портала, само учреждение пугает, и когда я проникла внутрь, у меня сложилось впечатление, что я вхожу в мрачный мир, искаженный безумием.

– Добрый день. Я хотела бы видеть профессора Платона.

– Сожалею, но я не могу пропустить вас к нему, если у вас не назначена встреча, мадемуазель.

У жительницы Антильских островов были короткие волосы и ногти разного цвета. Она обратилась ко мне с уставшим и слегка удрученным видом.

– Это вопрос жизни и смерти… – с надрывом воскликнула я, согласно сценарию, который наспех сочинила, пока ехала в метро.

– Если бы вы знали, сколько раз мне это говорили! – отозвалась она, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

В ответ я изобразила самую драматичную гримасу, на которую только была способна.

– Тут все очень серьезно… Речь не обо мне. Это касается моей свояченицы, Авроры Барле. Профессор Платон наблюдал ее более двадцати лет назад. И она бесследно исчезла несколько дней назад. Я на самом деле очень обеспокоена.

– Вы предупредили полицию? – спросила она.

– Нет. Ее муж и родители пока против. Но я нашла имя ее психиатра, который, очевидно, находится в этом кабинете. У меня есть довольно веские основания предполагать, что она уже вышла с ним на связь… Либо должна это сделать в ближайшем будущем.

– Хорошо… я схожу и спрошу, сможет ли он принять вас на пять минут. Садитесь.

Женщина указала мне на ряд старых пластиковых стульев, затем сделала звонок, разговаривая тихим голосом и прикрывая пухлые губы рукой. Прошло около минуты, прежде чем она сказала мне:

– Доктор прекрасно помнит Аврору Барле. Он примет вас здесь через четверть часа.

Мужчина в темном костюме и белой накрахмаленной рубашке, открывший дверь своего кабинета после часа ожидания, приветствовал меня с жизнерадостным видом. Круглое добродушное лицо, и только седеющие кудри волос указывали на его возраст.

– Извините меня, но… С кем имею честь?

– Анабель Барле. Аврора Барле – моя свояченица. Я – жена Луи Барле.

– Была вашей свояченицей, – с укором прервал он меня. – Вы сказали моему секретарю, что она исчезла совсем недавно, но, если мне не изменяет память, Аврора умерла более двадцати лет назад. Должен вам признаться, что только невероятная степень вашей лжи побудила меня встретиться с вами.

Я смиренно опустила глаза и постаралась на этот раз сделать вид, что признаю правду.

– Я очень сожалею… Но без этого вы никогда не приняли бы меня.

– На самом деле, вероятно, так.

– Тем не менее могу вас уверить, что я на самом деле жена Луи Барле, брата Дэвида Барле, мужа Авроры Дельбар.

Я хотела показать ему, что знаю слишком много об этом, чтобы быть просто любопытствующей или ненормальной.

– Пусть так, – согласился он сухо. – И что же я могу сделать для вас?

– Если моя информация верна, вы принимали Аврору у себя в период между ее замужеством в июне 1988‑го и ее исчезновением в декабре 1989‑го.

– В самом деле, вам дали верные сведения. Она даже находилась здесь на лечении несколько раз в течение этого времени.

– Долго?

– Не более нескольких дней. Она никогда не проявляла суицидальных наклонностей. И я должен вам признаться, что такой роковой финал в то время удивил меня. Но все же у нее были приступы бреда, весьма поразительные.

Ребекка, Дэвид и Луи – все они упоминали психическую хрупкость моего двойника. Некоторые даже воскрешали в памяти сильные припадки ревности по отношению к Дэвиду. Но никто из них не подтверждал того, что доктор расценивал как «приступы безумия».

– В чем заключались приступы?

– Это долгая история… Но я особенно хорошо помню, что Аврора путала своего мужа Дэвида с братом, которого она якобы помнила до момента ее удочерения семьей Дельбар.

Следовательно, доктор ничего не знал. Но не я должна была раскрыть ему правду. К чему, спустя столько лет? Однако если же я хотела узнать из его уст больше информации, следовало подкинуть ему какие-нибудь факты для размышления.

– Но у Авроры действительно был брат. Он находился в том же самом приюте для сирот, что и она, в Сен Броладре. И был усыновлен другой семьей несколькими месяцами ранее.

– А, я не знал, что… В конце концов, это ничего не меняет. Аврора была очень неуравновешенной. Порой она замыкалась и уходила в себя. А иногда вела себя неистово, по крайней мере на словах.

– Что она говорила?

– Что ее муж сошел с ума. Что жизнь с ним стала для нее тюрьмой. Что ей не дают говорить правду о семейной связи, которая их объединяет… Характерные речи для параноидального психоза.

Или для кошмара, которым оказался кровосмесительный брак…

– И как Аврора появилась здесь? Она просто так, спонтанно, приехала к вам?

– Нет. Если я все верно помню, первый раз, когда я ее принял здесь, она стала пациентом ГТЛ.

– ГТЛ? – произнесла я, вопросительно подняв бровь.

– Госпитализация по просьбе третьего лица. Помещение в психиатрическую клинику в обязательном порядке, если вам так будет понятнее. Такая практика имеет место, когда семейное окружение обращается с подобной просьбой и когда доктор сочтет это оправданным.

У меня практически не было сомнений в личности подписавшего запрос: изолировав Аврору, Дэвид надеялся заставить ее замолчать или лишить всякого доверия ее обвинения. Аврора-великолепная всего за несколько месяцев стала Авророй-депрессивной, прекрасной супругой с хрупкими нервами. Затем Авророй-безумной, бредни которой никто не воспринимал всерьез. Стратегия, итогом которой является самоубийство, увы, весьма предсказуемое.

– А вы, вы считаете, оно было ей необходимо?

– Послушайте. Да, в тот момент я однозначно полагал, что так будет лучше для нее. Такие решения всегда нелегко принять, знаете ли.

– Она принимала лекарства? – поторопила я его.

Доктор глубоко вздохнул, уже устав от моих вопросов.

– Я не помню… А мои архивы того времени больше не хранятся здесь. Но я сказал бы, что да, Аврора должна была принимать лекарства для стабилизации состояния как минимум.

Да, чтобы погрузить ее в состояние полного умственного отупения, в котором она не отважилась бы разоблачить кого бы то ни было.

– Сейчас, если вы позволите, мы простимся, – подвел доктор итог нашей беседе, поднявшись одним движением. – У меня еще с десяток пациентов, которых я должен принять сегодня вечером. И они вполне живы и здоровы.

Я немного прогулялась по кварталу вдоль надземного метро. По забавному совпадению ноги привели меня к тому месту, где в крупном многоэтажном здании из стекла, возвышающемся над железнодорожным мостом, находилось издательство «Экономиста».

Я задумчиво рассматривала здание несколько минут, погрузившись в свои мысли. Как наяву мне представлялась данная история: казалось, что Дэвид подстроил исчезновение сестры не только из опасения, что Луи разоблачит их кровосмесительство. Он также окончательно обезопасил себя, как полагал, от выходок Авроры. Исчезнувшая и забытая, она отныне принадлежала только ему целиком и полностью. И в дополнение ко всему этому больше не угрожала ему и не могла нанести ущерб его амбициям.

– Франсуа? Это Эль. Я вас не побеспокоила?

Когда я смотрела на полупрозрачные буквы, закрепленные на стеклянном фасаде, внезапно в голову мне пришло безумное предположение, а бывший главный редактор журнала казался вполне адекватным человеком, с которым это можно было обсудить.

– Нет. Соня только что ушла… Я вас слушаю.

– Это насчет Луи…

– Соня рассказала мне историю с Фредом. Я сожа…

– Нет, я не об этом, – резко оборвала я его. – Вам никогда не приходило в голову…

Как выразить эту мысль так, чтобы тебя не сочли сумасшедшей или девушкой со слишком богатым воображением?

– …что он тоже мог быть приемным ребенком?