Я сдержала свое обещание, начиная со дня твоего отъезда. И даже до этого, когда я рассказала тебе, что уже несколько недель снимаю наши любовные игры без твоего ведома.

Ах, я все еще вижу тебя посреди лепестков роз, рассыпанных на постели, удивленного и восхищенного, гордого от того, что ты раскрыл во мне хозяйку нашей любви. Настолько продвинутую отныне на том пути, на который ты направил меня, что я догадываюсь о твоих желаниях еще раньше, чем ты сам можешь их понять.

Хоть тебя и оторвали от меня сейчас, я буду продолжать твое дело. Именно поэтому я возобновила работу над книгой «Сто раз на дню», которую ты сейчас держишь в руках. Ты сможешь продолжать нашу игру там, где находишься с недавних пор.

Я знаю, что твое наслаждение будет редким и что тебе сложно ответить на мое. В таком случае, как ты и просил, я стану поддерживать наше пламя за двоих.

(Рукописная заметка от 12/09/2010)

Мы приехали по адресу улица Санте, д. 42 рука об руку, одетые в первую попавшуюся одежду, которую нашли возле кровати. Мы не выходили из комнаты два дня, заказывая доставку готовых блюд, выключив мобильные телефоны, чтобы воспользоваться каждой секундой, которая оставалась у нас.

Перед огромными воротами из сияющего на солнце ярко-голубого металла нас ждал Зерки. И он был не один.

– Господин Барле!

– Луи! Луи!

– Пожалуйста, несколько слов для Б‑ТВ!

Все средства массовой информации находились здесь, даже те, которым Луи лично помог разориться. Это событие того стоило: нечасто правосудие отправляет за решетку таких важных персон.

В стороне стояли симпатизирующие Луи люди, пришедшие сделать сюрприз и поприветствовать его перед тем, как он отправится в тюрьму. Кроме Сони и Франсуа, я заметила Альбана Соважа и Дэвида Гарчи – эти двое были тут не без причины, поскольку имели непосредственное отношение к сложившейся ситуации, – а также несколько коллег из Б‑ТВ: Люк Доре, Альбан Леклерк и другие, имена которых я не знала.

После приветственных объятий Альбан и Дэвид Гарчи улизнули на минутку и вернулись с двумя транспарантами, обмотанными вокруг древка, в руках.

– Что это? – поинтересовался Луи.

– Небольшой прощальный подарок, – ответил Альбан с заговорщицкой улыбкой на губах.

После этого с помощью еще одного юноши, которого я не знала, владелец галереи и художник развернули полотнища. Затем под пристальными взглядами и камерами друзья Луи гордо и дерзко начали размахивать своим посланием: «Искусство свободно, освободите искусство!»

Второй транспарант содержал исключительно фотографии-репродукции работ Дэвида Гарчи, признанные непристойными XV исправительной палатой суда. В то время как операторы, которые снимали происходящее, устремились к пикантным картинкам для будущих сводок новостей, я заметила, что за тонированным стеклом кабинки охранников мелькнула тень.

Не прошло и минуты, как послышался вой сирены полицейских машин, приближающихся на всех парах. Около десятка полицейских в форме выскочили из двух фургонов и набросились на правонарушителей. Мы напрасно пытались вмешаться, Альбан, Дэвид Гарчи и их пособник были закованы в наручники и отправлены в кузов полицейской машины.

Зерки пытался спорить с полицейскими. Но казалось, ситуацию не изменить.

– Это явное нарушение их прав!

– Вы их адвокат? В таком случае я приглашаю вас сопровождать этих людей в ходе временного задержания.

Зерки повернулся к Луи, обняв его в порыве неслыханной фамильярности, затем подчинился и поднялся, в свою очередь, в ближайший из фургонов.

Когда этот инцидент исчерпал себя, муж в последний раз обнял меня и прошептал ободряюще:

– Помнишь комиксы «Астерикс», про того своенравного сорванца? Я сделаю так же, как он: задержу дыхание до тех пор, пока не добьюсь своего.

– Что это значит? – спросила я с горькой улыбкой.

– Я закрою свои легкие до тех пор, пока не выйду отсюда. Пока все не станет снова так, как было.

Потом он приник своими губами к моим, как подросток, целующийся впервые, дрожащий, неловкий и возбужденный. Затем резко повернулся и нажал кнопку вызова.

Одна из синих дверных створок приоткрылась ровно настолько, чтобы Луи смог проскользнуть туда боком. Едва он зашел, дверь захлопнулась с глухим звуком. Так исчез мой муж, сначала его трость, затем лицо и наконец роза на шее. Вот что такое тюрьма: гигантский голубой рот, который едва соизволил приоткрыться, чтобы проглотить свою жертву. Ленивый людоед.

Я дошла, пошатываясь, до угла улицы, Соня шагала следом и с беспокойством наблюдала за мной.

– Эль? Эль, ты в порядке?

Я ничего ей не ответила.

Под табличкой с названием улицы я заметила надпись, которую какой-то шутник написал краской из баллончика: «За тебя!»

Выпить, почему бы и нет… Это простой и быстрый способ развеять невеселые мысли.

Когда нас разлучили, когда тоска по тебе была особенно острой, мое сознание искажалось. Я видела, как ты появляешься возле меня, словно ты на самом деле был здесь.

Много раз я занималась любовью с твоим призраком. Он брал меня, властный, решительный, почти такой же горячий, как и ты. Это случилось со мной в «Рош брюне», а также ночью в Париже на улице Мартир.

Чувствовал ли ты в тот вечер, как мои ягодицы бьются о твой живот, когда я вцепилась в деревянную лошадку? Заметил ли, как я раскрылась перед тобой, распятая и четвертованная, на гладильном столе прачечной? Помнишь ли ты вкус моего клитора, когда ты целовал его, стоя передо мной на коленях на тротуаре, где вскоре наслаждение настигло меня? Я все еще чувствую твои пальцы, погруженные в меня. Чувствую судороги моего живота, моей вагины и моего ануса, пока они порхали внутри меня.

Ты далеко от меня, но никто не может помешать тебе доводить меня до оргазма.

(Рукописная заметка от 15/09/2010)

Вместо того чтобы отвести меня напиться в первом же баре, Соня и Маршадо подтолкнули меня к своей машине, старенькому потрепанному семейному седану. Направление – улица Трезор.

– Куда едем? – спросила я отсутствующим голосом.

– К тебе.

– Ко мне? – удивилась я.

– Я вчера подписал договор аренды небольшой квартирки на Рюей, – сказал Франсуа с водительского места.

Внутри транспортное средство Маршадо было отражением его жизни: предоставленное само себе, в беспорядке, требующее основательной ревизии. Но там чувствовалась та же заразительная энергия, желание взять все в свои руки и выпутаться из этого.

– Франсуа предложил мне пожить у него, – добавила София.

Из уважения ко мне она обратила все в насмешку.

– Это правда? – спросила я у Маршадо, глядя в зеркало заднего вида.

– Абсолютно, – подтвердил он.

– А я, такая уж я дурочка… – посетовала Соня с улыбкой, – сказала «да»!

Их пара обретала свою форму в тот самый момент, когда моя разрушалась.

Мне бы следовало постичь всю горечь этого, однако я не притворялась, когда с радостью воскликнула:

– Как здорово!

– Следовательно, – продолжала подруга, – мы подумали, что можно будет захватить мои вещи из твоей студии.

Меня ничуть не шокировали их смехотворные заботы в такой мрачный день. Они не украли свое счастье, они имели на него право, и я не могла лишать их этого под предлогом того, что была несчастна.

– Конечно. Отличная идея.

Напротив, наши походы вверх-вниз на шестой этаж, с руками, полными коробок, которые чуть не падали, смех, оживление, всегда сопровождающее переезд, были очень полезны для меня. Это помогло мне не прокручивать в голове картины другой расстановки вещей на новом месте, ведь примерно то же самое сейчас делал Луи в своей мрачной камере.

Когда багажник черного автомобиля был забит под завязку и я собиралась подняться в свое гнездышко под крышей, Соня уверенной рукой посадила меня на заднее сиденье машины.

– Тихо-тихо… И речи быть не может, чтобы ты оставалась сегодня одна. Ты едешь с нами.

– На Рюей?

– Да. Мы покажем тебе квартирку. И организуем небольшой ужин на троих.

– Прямо рядом с домом есть очень неплохой итальянский ресторанчик, – добавил Франсуа.

Они были так милы, оба. Они, должно быть, условились перед тем, как пришли к Санте, не оставлять меня ни на секунду. Несмотря на то что это слегка подпортит их первый день настоящей пары.

Моя паста карбонара тяжким грузом лежала в желудке, но я была счастлива находиться с ними.

– Франсуа объявил тебе великую новость? – весело спросила Соня, отламывая ложкой кусок тирамису, который ей только что принесли.

Так как их совместная жизнь, кажется, только началась, о чем еще могла идти речь: свадьба? ребенок?

– Нет, – осторожно ответила я.

– Твой старый кореш Бернардини предложил ему должность редактора политической рубрики в «Медиаттаке».

– Правда?

Я приняла эту новость с искренней радостью и улыбкой.

– А, да, – подтвердил тот, о ком шла речь, со скептическим видом. – Правда, это не повышение по службе, и оклад больше похож на зарплату официанта фастфуда. Но в моем возрасте я уже не в том положении, чтобы привередничать.

– «Медиаттак» сейчас на пике, они лучшие в новостях, – добавила с гордостью подруга, – нужно видеть, как они выкапывают на свет все скелеты в шкафу Дэвида после провала его сделки с корейцами…

С тех пор как информационные «питбули» набросились на моего бывшего, их клыки не оставили на нем ни одного живого места, хотя общественность мало-помалу забывала эту тему. Действительно, не проходило и дня без того, чтобы очередная новость о его злодеяниях не появлялась в прессе и не освещалась в самых мельчайших и скабрезных подробностях. Там бок о бок шли и грязные деньги, и уклонение от уплаты налогов, и незаконная торговля разного рода, и доступный секс. Упоминались даже вечеринки для лучших клиентов Дэвида с проститутками из «East X-prod». По сравнению с ними «Ночные Красавицы» Ребекки были религиозным сборищем монашек.

Количество и степень серьезности разоблачений, совершенных «Медиаттаком», оказались таковы, что в кулуарах некоторые влиятельные персоны строили козни, пытаясь сдержать ударную волну, так как опасались, что их, в свою очередь, обольют грязью. Но великий серп истины был запущен, и, похоже, уже ни одно темное дело не могло избежать его карающего лезвия.

В конечном счете единственное, что до сих пор не было определено, – это дата, когда бывший владелец группы Барле должен наконец предстать перед правосудием в связи со скандальным делом «East X-prod». Адвокат Боффор использовал все свои связи и влияние в прокуратуре Парижа, чтобы отодвинуть это событие как можно дальше. Он верил, что со временем накал страстей спадет и к его клиенту отнесутся более беспристрастно.

У Сони и Франсуа не было никакого желания задерживаться на этой теме, и они предпочли перейти к рассмотрению тысячи мелочей в новой совместной жизни – от выбора занавесок до поездок в отпуск. Со своей стороны я кратко рассказала Маршадо о том, что доверил мне Луи за два дня до отъезда. Франсуа выслушал меня внимательно и спросил:

– А вы не рассказали ему о намеренном повреждении «Ривы»?

– Нет… к чему еще подливать масла в огонь?

– Это точно, их отношения с Дэвидом не могут быть хуже. По крайней мере, до тех пор, пока он не узнал, что еще ожидать от своего брата.

Изобразив жестом подпись внизу страницы, Франсуа сделал официанту знак принести нам счет.

– А Ольга? – вмешалась Соня. – Ты знаешь, что с ней стало?

– Нет, призналась я. – Это как с Фредом… Она испарилась. Я думаю, что с деньгами, которые дал ей Луи, Ольга смогла не только возместить свои расходы, но также и купить себе обратный билет в Шлоко-как-его-там-дальше.

– Щелково, – поправил меня журналист.

Дни уменьшались, и когда мы вышли из ресторана, на маленькой пустынной улочке уже зажглись уличные фонари.

В нескольких десятках метров от нас мы смогли различить фигуру крупной рыжей женщины в дождевике, стоящей под фонарем. Тут же несколько кадров всплыло у меня в памяти: Сесиль Маршадо. Тотчас же мои приятели напряглись.

– Какого черта ей тут надо? – вполголоса воскликнула Соня.

– Я подойду, – только и произнес Маршадо глухим голосом, – я на пару минут.

Обмен репликами и в самом деле был кратким. Из обрывков разговора, долетающих до нас, я поняла, что они ограничились обсуждением исключительно практических вопросов.

Когда его бывшая супруга уже удалялась в обратном направлении, Франсуа стал переходить дорогу, чтобы догнать нас, не удосужившись проверить, свободен ли путь. По правде говоря, никто из нас не увидел серый автомобиль, который внезапно появился на улице, двигаясь в сторону невнимательного пешехода.

Удар его тела о машину, мчавшуюся как торпеда, был быстрым, сухим, почти безмолвным. Нереальным. Все разворачивалось без особых ошеломительных эффектов, что повергло нас обеих в шок. В течение нескольких секунд мы не могли ни пошевелиться, ни отреагировать иным образом.

За углом, куда поспешно свернула машина, исчезла и Сесиль Маршадо. Значит, она не заметила произошедшего?

Затем на треснутом асфальте проезжей части появилась кровь. Раздались наши крики. Крик Сони более пронзительный, чем мой. И только тогда я услышала визжание шин машины, стремительно удалявшейся с места происшествия.

Я заранее знаю, что мои послания будут открыты, досмотрены, может, даже подвержены цензуре. Мне все равно. Я беру на себя этот риск и прекращу послания, только если ты меня попросишь.

В ином случае я буду продолжать. Я продолжу рассказывать тебе о теле, которое будет наслаждаться без тебя, как я обещала. Но если тебя нет со мной физически, это не значит, что я полностью лишена тебя. Ты все прекрасно знаешь.

В каждом из моих содроганий ты здесь, на моей коже. В каждом из моих оргазмов ты во мне. Каждый раз, когда меня накрывает желание, ты поблизости, я замечаю тебя, я тебя чувствую. Мои эротические мысли – это место, где ты волен бродить, когда захочешь, без ограничений, без надзора и без расписаний. Здесь, вокруг этого парка, нет ни решеток, ни стен, потому что ты в нем – главный садовник.

На другой день, когда я обдумывала свой опыт, пережитый с Соней в «Рош брюне», я была захвачена несколькими кадрами с ней в моем воображении. Для начала я представила ее щель. Из того, что я уже видела раньше, я могу предположить, что она более щедрая, чем моя, ее вагина большая, коричневая и бархатная, где розовое отверстие входа теряется под темной толщиной губ. Женская вагина в ее расцвете, которая источает мускусный аромат, такой мощный, что он действует как приворотное зелье на мужчин.

Мне снился сон, как я робко кладу на ее вагину свою ладонь, затем как ласкаю ее медленно, до тех пор, пока она не начинает истекать на меня от желания. Потом Соня принимается ласкать меня, восхищаясь моей такой нежной и свежей вагиной. Она припадает к ней своими жадными, жаждущими губами, высасывая мои соки в каждой складке плоти, словно высасывая фрукт. Наши стоны постепенно становятся сильнее, наши животы и ягодицы наконец раскрываются, поднимаются и опускаются все сильнее и сильнее. Мы думали, что знаем друг друга, но оказалось, это не так. На удивление, Соня кончила медленно. Ей потребовались долгие минуты движений моих пальцев внутри ее тела, чтобы она наконец приблизилась к моменту наслаждения. Но я расскажу тебе продолжение в следующий раз. Очень важно создать для тебя напряженное ожидание. Потому что, если ты захочешь, я не прекращу писать тебе об этом. Я не прекращу наслаждаться для тебя и заниматься любовью всем своим телом и душой на этой бумаге.

До скорого. Я тебя ЯМ. Я люблю тебя все время и все так же сильно.

Твоя Эль.

PS: здесь внизу небольшая игра. Буду благодарна, если в обратном письме ты укажешь мне на сочетания букв, которые по твоему желанию я использую во имя тебя. Примечание: я – по горизонтали, а ты – конечно же, моя вертикаль.

(Рукописная заметка от 18/09/2010)