Ты не поверишь мне… и, конечно же, я должна была бы избавить тебя от подробностей такого рода. Мой сегодняшний клиент походил на тебя удивительным образом. То же лицо встревоженной птицы, то же напряжение во взгляде, тот же молчаливый темперамент. Не хватало лишь твоей трости и татуировок.

В отличие от других светских мужчин, которые прибегали к услугам «Ночных Красавиц», он не претендовал на бесконечные предварительные ласки. Едва мы встретились у выхода из метро «Сен-Жорж», как мужчина властной рукой повел меня к «Шарму». Очевидно, он уже посещал данное заведение со многими из моих приятельниц-коллег. Исиам предоставил нам номер «Мария Бонапарт», и, оказавшись внутри, мужчина сразу же принялся за дело. Его член был коротким и толстым. Используя его как сваю, он вынудил мои челюсти раскрыться на максимальную ширину. Огромный энергичный член полностью вошел в меня, как кляп. Я с трудом сосала его. Он не мог двигаться взад и вперед, слишком тесно вклинившись в мой рот. В моем влагалище дело обстояло ненамного лучше. Его член приковал меня к кровати. Создавалось ощущение, что меня пришпилили к кровати, словно бабочку в рамке. Но это не было болезненно, потому что он почти не двигался. Войдя в меня, мужчина замер на долгие минуты. Казалось, он не спешил достичь своего апофеоза. Когда он наконец кончил один раз, я едва почувствовала его финальный спазм. И парадоксально, что в итоге я почувствовала пустоту без него. Из-за того, что моя щель деформировалась от толщины его члена, ей потребовалось время, чтобы вновь обрести форму и эластичность.

Порой некоторые мужчины завоевывают нас силой своего желания. Он же – своим абсолютным присутствием. Действительно, лишенный всяких эмоций секс – это всего лишь вопрос геометрии.

(Рукописная заметка от 15/10/2010, написанная мною)

До какого момента я буду изобретать все то, что пишу Луи в своих письмах? Какую дозу эротической фантазии я чувствовала необходимой добавить, чтобы продолжить стимулировать его желание и подпитывать объединяющую нас тонкую связь?

Вам не нужно знать об этом. Ему тоже. И ни разу он не попросил у меня отчета о приключениях, про которые я ему рассказывала.

Моей главной задачей было подпитывать его фантазии как минимум раз в день. Его ответы становились все более редкими и все менее волнующими, как можно догадаться. Написанные в камере – он находился там с двумя другими сокамерниками, финансистами высокого полета, посаженными в тюрьму за растраты, – его послания рассказывали в основном о повседневной жизни и о тысяче планов, которые мой муж строил, чтобы вырваться из заключения.

В частности, он осведомился об условиях, которые его статус VIP-персоны позволял улучшить. «Поскольку мы женаты, мы можем воспользоваться комнатой для свиданий супругов. Но это пока остается теорией. На практике руководство очень скупо предоставляет такого рода привилегии. На это дают согласие только тем заключенным, чье поведение безупречно, и никогда не дают, если впереди еще многие месяцы заключения…»

Воображать себя ведущей новую жизнь девушкой из агентства, придумывать любовников, вышедших из эротического невероятного бестиария, вспоминать заново позы, уже проверенные с ним на практике в разных комнатах «Шарма», – все эти забавы позволяли мне отвлечься и привнести разнообразие. Я всеми способами избегала рассказов о своей настоящей деятельности в данный момент. Однако она заявляла о себе все интенсивнее и насыщеннее, становилось понятно, что мне будет очень непросто скрывать ее от Луи.

– Эль? Это Элоди, из «E&O». У меня для вас хорошая новость: мы получили предложение восьмичасового выпуска новостей на канале «Франс 2».

Секундное молчание, чтобы переварить полученную информацию.

– Это правда?

– Да, и даже еще лучше. Обычно репортаж о книге ограничивается двумя минутами. Но поскольку вы затрагиваете актуальную злободневную тему, они приглашают вас на съемочную площадку. То есть это по меньшей мере пять минут телеэфира. Может быть, даже десять!

По ее жизнерадостному тону я догадалась, что мы сорвали куш.

На самом деле в прессе вновь активно заговорили о семье Барле. Но на этот раз под углом социальной драмы, которую повлекло за собой крушение группы. В Боне-Коо Мооне не было человечности, я это знала. Но он проявил себя еще более жестоким, чем я ожидала: почти половину парижского штата служащих Б‑ТВ уволили с того момента, как Жан-Пьер Мартен, новый президент-генеральный директор, занял свой пост. Некоторые из тех, чьи имена давно ассоциировались с именем предприятия, тоже неожиданно оказались за бортом, среди них – Альбана, Хлоя и даже Люк Доре. Я каждому отправила участливое письмо, но ни один не ответил мне.

Эва Джонс сумела добиться того, что привлекла внимание одного из представителей крупнейшей голливудской студии. И все же, напомнила она мне с осторожностью, продажа аудиовизуальных прав – это такой долгий и ненадежный процесс, что зачастую проекты срываются.

Но факт остается фактом: всего через несколько дней после выхода книги во Франции все световые сигналы успеха один за другим начали переключаться на зеленый свет. «Разве я не предсказывал это?» – радостно хвастался Бербер, настолько занятый моим продвижением, что даже у меня самой порой не получалось с ним связаться.

Соня тоже была несвободна. Она проводила все время у изголовья Франсуа и за своей новой деятельностью, о которой не желала распространяться по телефону.

– Я расскажу тебе, когда мы увидимся.

– Почему не сейчас? Что это там такого секретного?

– Увидишь…

В ее голосе не было привычной насмешливой нотки, скорее, нотка смущения, и у меня было предчувствие, что разгадка этой истории мне не понравится. На следующий день Ребекка призналась:

– София не решается сказать тебе… В конце концов, это не так ужасно…

– Она начала сниматься в порно? – почти пошутила я и уже опасалась утвердительного ответа.

– Нет. Она возобновила работу «Ночных Красавиц».

Сначала я не смогла произнести ни слова. Вот почему Ребекка должна была навести ревизию в картотеке и удалить оттуда наши имена!

Не в силах сделать вдох, я прошептала:

– Она реанимировала агентство?

– Да. У меня больше нет на это сил. Она молода. Знает бизнес изнутри от и до. Впрочем, она уже возобновила контакты с большинством девушек. Почти со всеми ушедшими, даже с такими притязательными, как Саломея.

– Но агентство больше не является тайной…

…Мое произведение, которое выходит в свет, описывает детально все противозаконные сделки и бесчинства этой специфической торговли – но я сдержалась и не стала упоминать эту подробность.

– …Нельзя больше им заниматься!

– София хорошо взялась за дело, – ответила Ребекка сухо. – Она начала все с нуля: создала новую организацию, нашла новых работниц… и, конечно же, сменила название агентства.

– Как оно теперь называется? – спросила я ее, немного помолчав.

– «Хотелки».

Я открыла рот от удивления. Мало того, что этозвучало двусмысленно и достаточно комично, я была уверена, что это забавное прозвище для девушек из «Ночных Красавиц» осталось в прошлом. Я думала, хотелки исчезли навсегда…

Однако я не сердилась на подругу. Ее будущее танцовщицы было опорочено, и она продемонстрировала свой прагматизм и логику, обратившись к единственной деятельности, в которой когда-либо достигала успеха. Конечно, не шло и речи о том, чтобы Соня сама продолжила оказывать услуги клиентам. Безусловно, Маршадо не перенес бы этого – не сейчас, после того, что он узнал о бывшей супруге.

Когда первый шок от новости прошел, я признала, что эта роль содержательницы публичного дома ей к лицу. Таким образом, секс становился ее заработком, как это и было всегда. По меньшей мере отныне она обеспечит себя сполна. «Королева Хотелок — вот кем моя подруга будет отныне», – подумала я, мысленно улыбаясь.

– Единственная проблема, – заключила Ребекка, – это «Шарм».

– Почему?

– В связи с ликвидацией имущества Дэвида речь идет о том, что гостиница будет продана с публичных торгов.

Я предполагала, что другие акционеры предприятия по продаже недвижимости, Аврора и Луи, уже дали на это свое согласие.

– Если потенциальные покупатели сейчас узнают о прошлом отеля, «Шарм» продадут за четверть от его стоимости. А нам придется найти другое место размещения для девочек… Поверь мне, не так-то просто отыскать место такое же удобное и роскошное. В Париже нет второго «Шарма».

В день выхода моей книги, поскольку мне было нечем себя занять, я пошла, как все начинающие авторы, прогуляться по книжным магазинам. Вопреки всему в большинстве из них я не разочаровалась. Несмотря на поспешность, с которой была опубликована книга «Сто раз в день» – мое издательство и думать не могло о том, чтобы опоздать с выпуском в самый разгар шумихи в прессе, – «E&O» вело дела масштабно. Повсюду я находила свое детище на выгодном месте, выставленное прямо перед входом впечатляющей стопкой. Мы с Бернштейном долго спорили, под каким именем стоит опубликовать книгу. Оставить ли мою замужнюю фамилию, известную всем, которая сразу бы привлекла читателя? Или же, напротив, дистанцироваться от семьи Барле? И какое имя добавить к фамилии? Нужно ли дать слово Анабель, примерной ученице в сфере журналистики, или Эль, горячей девушке из агентства? Далее важную роль играло коммерческое позиционирование книги: шла ли речь о рассказе свидетеля или о чисто вымышленном произведении? Бербер предпочел двусмысленность имени, одновременно узнаваемое и провоцирующее «Эль Барле».

В каждой точке продажи я останавливалась ненадолго, в одном месте, чтобы взять экземпляр в руки, полистать его, вдохнуть с наслаждением аромат страниц. В другом, чтобы понаблюдать, как будущие покупатели вертят книгу в руках, мельком просматривают текст на задней стороне обложки, в конце концов, отправляясь к кассе с увесистым томиком. Нигде мне не хватило смелости или дерзости спросить у продавца: «Это интересная книга? Вы ее посоветуете? Она хорошо продается?»

Очевидно, что продавалась она хорошо, насколько я могла судить об этом по раскупленным экземплярам на стеллажах книжных лавок, которые вновь посетила в следующие дни. Красная зазывающая полоса издательства тоже сыграла свою роль: «Дело Барле: шокирующий сексуальный роман».

К счастью, я не рисковала оказаться узнанной, поскольку моего портрета не было на обложке. Пока можно было наслаждаться этой анонимностью. Я предполагала, что недолго.

Но откуда у меня было странное чувство, что за мной наблюдают?

Это ощущение нарастало постепенно, улица за улицей, и исчезло, лишь когда я вернулась домой. Перед своим многоэтажным домом я бросила взгляд через плечо. Но во всем тупике не было ни души. Ни между клумбами с цветами, ни возле столиков летних оборудованных террас. Однако следующим утром я уже не сомневалась: кто-то постоянно шел за мной по пятам.

К счастью, благодаря Луи и его глубоким познаниям этого округа у меня был способ запутать преследователя. Я вспоминала нашу прогулку возле вокзала Сен-Лазар и крупных магазинов бульвара Османн. Точно так же на выходе из «Гаврского пассажа», хорошо известной торговой галереи в квартале, я вышла направо, на улицу Комартен. Всего в нескольких шагах отсюда, напротив вывески магазина спорттоваров, возвышался сдержанный фасад церкви Сен-Луи д’Антен.

Я зашла в величественное строгое здание. Едва я сделала несколько шагов в задумчивой тишине этого храма, как позади меня раздался звук повторно открывающейся двери, доказательство того, что мой преследователь все еще идет за мной по пятам. Не оборачиваясь, я сделала вид, что брожу бесцельно внутри, по краю нефа. Затем на уровне трансепта свернула налево и быстро побежала в сторону коридора. В конце него была двустворчатая застекленная дверь, ведущая в приходской двор, тайный выход. Я отделалась от преследователя. Но я хотела большего: разоблачить его. Я устроилась в засаде в нише банковского отделения. Шли секунды, минуты, но никто не появлялся. Затем внезапно кто-то похлопал легкой рукой по моему плечу. Я подпрыгнула от неожиданности, едва сдержав крик ужаса.

– Я здесь.

Я повернулась, мое сердце трепетало в груди. Второй раз в жизни я оказалась лицом к лицу со своим двойником. Нос к носу. Недоумение одержало верх над гневом, затем меня охватило непреодолимое желание рассмеяться. Именно тогда из ее уст вырвалось это замечание, весьма неуместное, учитывая обстоятельства нашей встречи:

– Подумать только… Ты тоже его носишь? Я очень любила это платье.

По случаю я в тот день нарядилась в увезенное мной из «Рош брюна» маленькое платье без бретелек, которое раньше, давным-давно, принадлежало ей.

Я сразу же обратила внимание, что она была со мной на «ты», и позволила затащить себя в ближайшее кафе, на улице напротив. Увидев, как мы зашли, настолько похожие, официант наградил нас недоверчивым, почти подозрительным взглядом. Мы были словно близнецы, с разницей в пару десятков лет.

– Имей в виду, что я тоже знаю этот округ, – сказала она, как только мы уселись.

Аврора. Следовательно, это она следила за мной с самого начала.

Я не знала, что сказать ей, пока она сидела здесь передо мной, явно расположенная к разговору. Поскольку я была потрясена, то еще долго не могла начать говорить.

Мои первые слова были:

– Вы… Ты в курсе про Луи?

– Ты имеешь в виду тюрьму?

– Да.

Она подтвердила молчаливым кивком. Может быть, Аврора и жила взаперти, но следила за последними новостями. Средства массовой информации сообщали подробности заточения Луи в тюрьму. Возможно, она узнала об этом благодаря шумихе, устроенной его друзьями у дверей Санте…

– Я больше ничего не могу сделать для Дэвида, – поспешила сказать я, хотя она ни о чем не спрашивала.

– Знаю, знаю…

Смирилась ли она с судьбой брата, решив остаться лишь бессильной зрительницей краха того, кто построил всю свою жизнь вокруг нее?

Сиротливый луч солнца скользнул по витрине и заблудился внутри зала, в котором мы находились, неожиданно осветив лицо моей копии. Ослепляющее сияние стерло некоторые морщинки на ее лице, и она казалась сейчас молодой, как и я. Наше сходство от этого стало еще более поразительным, чем когда-либо.

– В любом случае, – тут же добавила она, – Ольга вернулась в Россию. Я нашла ее проводника. Отдав ему долг, она сразу же села на первый самолет до Москвы.

Именно это я и предполагала ранее. Но я была удивлена, что Аврора оказалась способна на подобные поисковые работы. Думалось, что она уже много лет подчинена своей судьбе, и вот, оказывается, она выходила из укрытия в безумной надежде спасти Дэвида.

Однако ее мрачный вид подтвердил мне, что даже она больше не верила в это.

С отсутствующим взглядом Аврора погрузилась в долгое молчание, руки были безвольно опущены по бокам стула, словно ее неожиданно лишили жизненной силы.

– А Дэвид, где он сейчас?

Аврора быстро взяла себя в руки.

– Я не знаю. Когда Дэвид звонил мне последний раз, он был в Жуан-ле-Пен, улаживал какие-то дела.

Тогда я вспомнила о квартирах-студиях, упоминаемых Маршадо и Хлоей в качестве объектов недвижимого имущества семьи Барле.

– Я думала, что эти квартиры принадлежали вашему обществу управления недвижимостью? – удивилась я.

– Нет. Они принадлежат лично Дэвиду. Это один из последних подарков, которые ему сделал Андре незадолго до смерти. Интересный способ выразить свои предпочтения при выборе наследника.

– Он много еще должен?

– Я не в курсе всех деталей. Да, много. Даже одному своему адвокату. Поскольку все судебные дела, возбужденные против него, не заканчиваются, он тратит целые состояния на судебные расходы. Боффор нанял команду из пяти человек на полный рабочий день только для работы с его судебными делами.

Эти подробности доказывали мне, до какой степени они с братом близки. А какой была их близость, когда я жила с Дэвидом? И раньше? Вероятнее всего, эта парочка на самом деле никогда не расставалась. Сначала тайные брат и сестра в Сен Броладре, затем фальшивые влюбленные на пляже Динара, после чего абсолютно неразделимые муж и жена.

Нет, я не была двойником Авроры. Несмотря на их разницу в возрасте и поле, это они были неразлучны. И достаточно оказалось напасть на одного, чтобы задеть второго. Поэтому, когда Дэвида осаждали со всех сторон, Аврора тоже слабела. До такой степени, что, казалось, ее тусклый призрак постепенно обволакивался дымкой и полностью исчезал с лица земли.

Я хотела бы встряхнуть ее, вызвать у нее желание вновь жить ради себя самой. Я заставила бы ее рассказать о своем прошлом, чтобы она наконец освободилась. Но было слишком поздно. Она показалась мне уже недосягаемой.

Я предпочла спрашивать ее о том, что касалось меня.

– Твои тайные отношения с Луи долго длились после того, как ты поселилась на Орлеанской площади?

Она слегка улыбнулась. Казалось, Аврора испытала облегчение от того, что я не провожу допрос по правилам. В то же время, похоже, она поняла мое беспокойство влюбленной женщины.

– Все зависит от того, как посмотреть…

«Около года, может, двух», – признался мне Луи.

– Мммм… – подумала она, поднимая глаза к небу. – Чуть менее двух лет. И если ты хочешь знать все об этом, сообщаю: я решилась прекратить их.

Вот что противоречило признаниям моего мужа, или скорее дополняло то, что он забыл сказать.

– По какой причине?

– Луи рассказал Дэвиду, что он знает о том, что я жива. Однажды я оказалась невольной свидетельницей очень сильной телефонной ссоры, когда он был у меня. Он думал, что я вышла. Я сняла вторую телефонную трубку незаметно от Луи и подслушала весь их разговор.

– О чем они говорили?

– О соглашении, которое заключили за моей спиной. Они называли это их пактом.

– Ты, должно быть, ничего не поняла… – вздохнула я.

– Достаточно: что Луи пообещал никогда ничего не говорить о нашей кровной связи. И что они оба искали моего двойника, чтобы предложить его Дэвиду.

Именно таковы были условия пакта, как и обозначил их мне Луи. Я могла вообразить бешенство, которое испытала Аврора, узнав, что является предметом недобросовестной сделки.

– Но зачем наказывать Луи? – воскликнула я. – Ведь он тут был ни при чем! Не Луи придумал все это!

– Ты права… Но я не могла больше доверять ему. Я чувствовала себя преданной. Я уже сильно злилась на него за то, что он в первый раз спасовал перед Дэвидом и не рассказал ничего их родителям.

– И ты предпочла остаться с тем, кто тебя погубил, вместо того, чтобы уехать с мужчиной, который любил тебя? – обвинила я ее без обиняков.

Она посмотрела на меня ничего не выражающим взглядом, взглядом суровым и без возраста, стертым годами зрелой жизни.

– В этом нет смысла, я знаю… Но Дэвид для меня все. Я ему обязана жизнью. Если я должна сделать выбор между ним и кем-то другим, я не стану сомневаться.

Так, значит, это всегда был он, более двадцати долгих лет, каждый раз, когда перед ней вставала дилемма. «Ты недооцениваешь связь между братом и сестрой», – упрекнула меня Ребекка за несколько дней до этого разговора. Сейчас я понимала, до какой степени она была права.

– Как ты узнала, что они меня нашли?

– Я больше не виделась с Луи. И Дэвид, естественно, тоже остерегался разговаривать со мной об этом.

– Тогда… Кто?

Ребекка? Господин Жак? Кто-то еще?

– Это Арман.

Старый управляющий казался настолько незаметным и скромным, что я почти забыла о той важной роли, которую он играл. Конечно, именно Арман был посыльным между улицей Тур де Дам и Орлеанской площадью.

– Сначала я ему не поверила. Только когда он показал мне твои фотографии на сайте Ребекки, я начала осознавать, что происходит… И стала делать не пойми что.

– Но почему?

– Когда я увидела тебя на этих фотографиях, мне не составило труда представить продолжение сюжета: Луи влюбляется в тебя. Дэвид наконец-то находит моего долгожданного двойника… Два брата снова рвут друг друга на части.

– И затем? Они ведут войну постоянно. Это не твоя вина. Это их история.

– Не совсем… На этот раз я подлила масла в огонь.

Я с полуслова догадалась, на какую зыбкую почву могло нас это привести. Лежа рядом со мной на постели из лепестков белых роз, прижавшись своей татуировкой Ян к моей Инь, Луи поведал мне: «Я рассказал ей о тебе, и это она предложила отбить тебя у Дэвида».

– Ты подтолкнула Луи к тому, чтобы он увел меня у Дэвида, так было?

– Да. Но не только это.

– Не понимаю…

– Именно я подсказала Дэвиду мысль сделать так, чтобы Луи посвятил тебя. Я сказала ему, что ты настолько похожа на меня, что у него это никогда не получится.

– И он согласился, не сомневаясь? – буквально заорала я. – Просто потому, что ты его попросила об этом?

– Нет… сначала он отказался. Но я пригрозила ему выйти из тени и рассказать все прессе. В отличие от Луи и Ребекки у меня нет никаких старых постыдных дел, которые бы он мог откопать, чтобы шантажировать меня. У него не было другого выбора, кроме как согласиться.

Таким образом, пакт между двумя братьями оказался пактом на троих, теперь, когда Аврора присвоила себе одну из вершин треугольника, он выглядел еще более извращенным. Именно она с тех пор указывала направление, куда двигаться: Дэвид был бы моим супругом, а Луи – любовником. Из этой невыносимой ситуации, неприемлемой ни для одной из сторон, однозначно развязалась бы новая война между двумя братьями, на сей раз без пощады.

– Зачем ты это сделала?

– Чтобы отомстить им за себя…

Луи, в конце концов отвернувшийся от нее. Дэвид, который, несмотря на свою безоговорочную любовь к Авроре, с детства душил ее своей защитой. Вплоть до того, что сделал полубезумной.

– И также, чтобы выйти из тени. Чтобы жить своей жизнью, вообще без вас всех. Ты знаешь, что такое жить долгое время, не имея права существовать на белом свете?

Нет. Я не могла разделить ее боль. Но я видела страдание в этих глазах загнанного зверя, которые остались у нее такими навсегда. Я видела мучившие ее невидимые оковы, которые, казалось, уже никто не в силах снять.

– Я не встречалась со своей матерью больше двадцати лет! – добавила она в пронзительном крике.

Аврора распрямилась, сведенная животной судорогой, затем рухнула всей массой на стул. Она порывалась положить конец нашим откровениям, это было очевидно. Но мощный ливень снаружи заливал сейчас тротуары и держал ее в плену рядом со мной.

Я не знала, что ответить, разрываясь между гневом и жалостью. Я была обязана этой разбитой женщине и лучшими, и худшими событиями своей жизни. Без нее никогда бы Луи не стал моим. Без нее он никогда бы не очутился в тюрьме. Без нее, наконец, никогда бы я не стала той, что сидит напротив нее, ее собственным отражением, более совершенным, чем она могла бы стать…

– Кто мешает тебе пойти и навестить ее?

– Флоранс? – воскликнула она, называя свою приемную мать по имени.

– Да.

– Но… Она знает, что я жива?

– Думаю, нет. Однако с выходом моего романа, должно быть, ей недолго придется оставаться в неведении…

– Не знаю, – подвела она итог усталым голосом. – Я не уверена, что это хорошая идея.

Произнеся последние слова, она на секунду опустила лицо, закрыв его ладонями, чтобы скрыть выступающие слезы.

Ее жизнь постепенно чахла, закончившись прежде, чем успела начаться. И вновь связывать себя такими хрупкими привязанностями было бы для нее слабым утешением.

Моя жизнь начиналась прямо сейчас, полная надежд и обещаний, доказательством чего служила моя первая книга, экземпляр которой Аврора достала из своей дамской сумочки и положила, дрожа, на стол.

– По такому случаю… Ты подпишешь мне ее? – попросила она умоляюще, внезапно робким, почти детским голосом.

– Да, конечно…

Она наверняка еще ее не читала, и я предусмотрительно воздержалась от того, чтобы рассказать, что в одной из последних сцен первого тома было описано открытие ее существования по одной простой фотографии, спрятанной на дне серебристой коробки.

– Мне очень нравится название, – похвалила Аврора, протягивая шариковую ручку.

– Спасибо.

Я занесла перо и надолго зависла над страницей, на которой было написано лишь название «Сто раз в день».

Я добавила к нему три точки, сложившиеся в ровное многоточие, а затем следующие слова, самые искренние, которые могла написать в тот особенный момент:

«…я буду возвращаться мыслями к твоей истории еще много раз, и это сущая правда, такая же, как то, что мы с тобой две стороны одной монеты, которая с каждым новым ударом судьбы будет падать то на твою, то на мою сторону.

С признательностью».