30 мая 2010 года
Поставьте себя хоть на мгновение на место этой женщины: ее дочь, которая умерла двадцать лет назад, внезапно появляется на кладбище! С ней ничего не сделали ни время, ни могильные черви, она прекрасно выглядит и даже ничуть не постарела, наоборот, только еще больше расцвела с того момента, как несчастная мать видела ее в последний раз. Идеальный призрак, не прозрачный, его можно потрогать, а еще он разговаривает и быстро бегает, когда от него удирают со всех ног. Призрак, который так похож на живого обычного человека. Куда лучше призрака – двойник.
– Мадам Дельбар, я хочу немного поговорить с вами.
Я с трудом догнала женщину в желтом дождевике и попыталась ее задержать.
– Оставьте меня!
– Вы Флоранс Дельбар?
– Чем вам это поможет? – прошипела она.
То, что она не отрицала этого, подтвердило мою догадку.
Женщина легонько отдернула от меня руку, но повернулась ко мне лицом, и я наконец смогла ее рассмотреть. Редкий случай, когда дочь так была не похожа на свою мать. Мадам Дельбар оказалась маленькой, кругленькой, ее лицо по форме напоминало приплюснутый с двух концов мяч для регби, светлые прямые коротко стриженные волосы придавали ему еще большую одутловатость.
– Вы даже не знаете, кто я такая… Но вы ведь знаете, на кого я похожа?
Я разжала руку, полностью уверенная в том, что теперь она уже не побежит от меня, любопытство сильнее страха. Мадам Дельбар поддалась на эту маленькую провокацию и принялась молча разглядывать меня. На ее глаза навернулись слезы.
– Аврора умерла… – пробормотала она.
– Я знаю это. Я здесь не для того, чтобы вас напугать…
– А для чего тогда? Кто вы такая?
Я поняла, что преодолела первый барьер ее недоверия. И, если я хотела, чтобы она поверила мне и дальше, нужно было как можно больше успеть рассказать ей о себе.
– Меня зовут Анабель. Анабель Лоран. Чуть больше года назад я познакомилась с братьями Барле. Если точнее, это они меня нашли. Я думаю, вы понимаете почему…
Она молчала, и в глазах ее явно прослеживалось недоверие.
– Я должна была выйти замуж за Дэвида, но не получилось. А сейчас я думаю о том, сказать ли мне «да» Луи, но до этого… Я бы хотела задать вам несколько вопросов. Это не займет много времени. Обещаю.
Мадам Дельбар смотрела на уходящие в сторону аллеи с таким видом, будто ждала оттуда какого-то чудесного избавления, надеясь, что там, например, появится нора и она сможет туда запрыгнуть, как Мартовский Заяц из сказки про Алису, и тем самым избавиться от меня. Наконец, видя, что избавления ниоткуда нет, она согласилась.
– Хорошо… но только всего несколько минут…
Улица Мока оказалась как-то неправильно названа местными жителями, потому что ни одного кафе, бара или пивной здесь и в помине не было. Флоранс Дельбар предложила подняться к вокзалу, всего каких-то триста-четыреста метров. Мы заглянули в самую обыкновенную забегаловку. Первые несколько минут прошли в гробовой тишине. Мы сидели за столиком, перед нами стояли чашки с кофе. Казалось, что Флоранс Дельбар была все еще очень сильно напугана и только искала удобного случая, чтобы поскорее от меня убежать. Я чувствовала, что малейшее неверное слово, движение, воспоминание спугнут ее, она закроется, как ракушка, и больше я не смогу вытянуть из нее ни слова. Нужно было тщательно взвешивать каждую фразу, но еще и суметь удивить ее, подойти к разговору с непривычной стороны…
– Она на вас не очень похожа…
– Простите?
Я будто выдернула ее из далеких отсюда мыслей.
– Аврора и вы… Не очень внешне похожи друг на друга.
– Да, в самом деле, – сказала она так, словно это было для нее очень больно.
Я постаралась смягчить слишком грубое начало беседы.
– Может, на вашего мужа больше похожа?
– Нет… совсем нет.
Ее признание легко могло бы потянуть за собой и другие, но, похоже, этого не случилось.
Солнце, которое несколько минут назад скрылось за облаками, снова выглянуло и ярким светом забило в окна кафе. В лучах солнца ее глаза показались мне более блестящими, чем на самом деле. Рыдания были тут, совсем рядом, вовсе не так далеко, как мне представлялось вначале. Она вот-вот могла расплакаться, разрыдаться, раствориться в своих слезах. Я заговорила:
– Иногда, знаете, сходство перескакивает через несколько поколений. Я, например…
– В случае Авроры не приходится говорить ни о каком сходстве, – отрезала она. – Мы ее удочерили.
Она достала из сумочки носовой платок, по краю которого были вышиты маленькие фиолетовые цветы, и тихо, как мышка, в него высморкалась. Удочерили. Да, это было единственное логичное всему объяснение. Удочерили точно так же, как Барле усыновили Дэвида. Мне казалось, что Флоранс Дельбар не будет отвечать на те вопросы, которые жгли мне губы. Я решила дать ей выговориться, признаться во всем, открыть свое сердце, рассказать все по порядку. Я лишь помогла выскочить пробке из бутылки забвения, а разливать воспоминания она теперь будет уже сама.
– Мы с Жан-Франсуа не могли иметь детей. В то время еще не существовало таких продвинутых техник, как сейчас.
Последняя ее фраза вызвала в моей памяти документальный фильм, транслировавшийся по телевизору несколько дней назад, где как раз рассказывали об Амандин, первом французском ребенке из пробирки, девочке, которая родилась в начале 80-х.
– И если вы хотели во что бы то ни стало иметь ребенка… имелся только один выход – усыновление.
– Однако сделать это было, наверное, проще, чем сейчас?
Я представила себе чистенький детский дом, где за столами сидели светленькие причесанные дети в белых рубашечках, терпеливо ждущие, пока за ними придут папа и мама.
– Нет, не думаю, что это было намного проще… Особенно если вы хотели усыновить маленького ребенка во Франции. Мы быстро заполнили необходимые бумаги, на это ушло всего несколько месяцев, но в три раза больше времени было потрачено на то, чтобы найти такого ребенка, какого нам хотелось бы. Мы мечтали усыновить малыша возрастом меньше трех лет.
– Сколько было Авроре, когда вы ее… встретили?
– Уже семь. К этому времени она уже несколько лет прожила в сиротском приюте, самом ближнем к Сен-Мало.
– И никто ее не взял к себе?
– Нет, хотя это странно. Вы бы видели ее тогда… Такая милая!
Не было ничего проще для меня, чем представить, как выглядела Аврора в детстве: достаточно вспомнить себя на своих детских фотографиях.
– Как вы думаете, почему так произошло?
– Да тут и думать нечего. Как я вам уже сказала, большинство приемных родителей ищут малыша. Если ребенку уже больше двух или трех лет, его шансы на усыновление значительно падают, и бывает так, что эти дети потом долгие годы проводят в сиротских приютах, потому что никто их не забирает.
– А вы не думали, может, она уже жила раньше в какой-нибудь другой приемной семье?
– Да, такое бывает… Но не в этом случае. В Сен Броладре нам бы сказали.
Сен Броладр – это небольшая коммуна, расположенная между Канкалем и горой Сен Мишель, от Сен-Мало километров тридцать. Там раньше и находился главный сиротский приют региона.
– А что вам про нее рассказали? Откуда она туда попала?
– Честно говоря… почти ничего нам не сказали. Раньше нельзя было сообщать новым родителям ни о том, что это за ребенок, ни о том, откуда он взялся. Мы знали об Авроре только то, что она находилась в приюте уже пять лет. Мы выбрали именно ее, даже несмотря на то, что она была старше того возраста, который нам бы хотелось.
Пять лет! Пять бесконечно длинных лет! Пять лет дортуаров, тесноты и недостатка любви.
– Когда вы увидели ее в первый раз, какое впечатление она на вас произвела? Психологически, я имею в виду. Была ли она беспокойной? Агрессивной?
Теперь передо мной вставали в новом свете все рассказы Армана и Луи про ее бесконечные депрессии и частые кризисы…
– Не особо. Напротив, это была скорее маленькая покладистая девочка. Всегда веселая, всегда готовая на все. Настоящий ангелочек.
Образ, не соотносящийся ни с пятилетней сироткой, ни с молодой женщиной, обеспокоенной разными маниакальными мыслями.
Играла ли Аврора комедию перед своими новыми родителями, боясь быть в очередной раз брошенной? Или же случай в итоге вскрыл старые раны спустя так много лет? Встреча с Дэвидом и Луи, затем конфликт между братьями Барле, который она невольно форсировала, могла ли она быть той самой причиной, которая довела ситуацию до крайности?
Утро подходило к концу. Это можно было понять по запахам с кухни, витающим в кафе, по аромату лаврового листа и тушеного мяса, по изменившемуся цвету напитков, налитых в бокалы. Бригада рабочих с соседней стройки ворвалась сюда с топотом и громким смехом.
– Эй, Зэ, – окликнул своего приятеля мужчина с ярко выраженным португальским акцентом, – кто твоя жена?
Нас было только двое в этом баре, и Флоранс Дельбар резко повернулась к нему.
– Он сказал мне, что предпочитает блондинок!
Смех усилился, поскольку шутка, адресованная ей, напугала старшую из нас.
Один из строителей, видимо, главный в бригаде, с худощавым лицом и сединой на висках, возможно, знаменитый Зэ, подошел к нам и кратко кивнул:
– Прошу прощения, леди…
– Ничего, – прервала я его, изобразив натянутую улыбку.
– Им необходимо расслабиться. Какой-то мужчина погиб на прошлой неделе на стройке.
Но я видела, что этих объяснений было недостаточно, чтобы успокоить мою собеседницу. Если бы мужчина не преграждал путь, она выбежала бы на улицу.
– Умер? – спросила я, сделав вид, что мне интересно.
– Очень пожилой мужчина. Ему было 90 или даже больше. Грузовик сдавал назад и не заметил его…
– Ох… – вздохнула я. – Это грустно.
– Очень. Поэтому-то им и необходимо повеселиться.
– Понимаю, – попыталась я спровадить его.
Он указал на наш стол круговым движением пальца.
– Ваш кофе… Это за мой счет.
– Нет, не стоит, – возмутилась я.
– Да, да… я настаиваю.
Развернувшись на пятках, он предстал передо мной тощим, худосочным, почти что болезненного вида мужчиной, напоминающим мне другого человека. Проявляться передо мной повсюду было лишь малой толикой способностей Луи. Его характерные черты, мимолетно либо же более продолжительное время, я видела то в одном, то в другом человеке. Так, находясь в окружении образа моего мужчины, я немного успокаивалась из-за его отсутствия рядом.
Мираж длился не больше секунды, но этой вспышки хватило, чтобы раскрутить полный сценарий. Я вообразила, что встала и пошла за мужчиной в строительном комбинезоне, испачканном краской и цементом, прямо до грязных туалетов, где он без колебаний шагнул к единственной закрытой кабинке. Он повернулся ко мне, и на его лице воссияла столь родная улыбка Луи. Мужчина ждал меня, взявшись пальцами за молнию ширинки, чтобы расстегнуть ее. Оказавшись в кабинке, я прижалась к нему и, положив свою руку на его, вторила его жесту, лихорадочно копаясь в мешковатых строительных штанах. Он уже был возбужден, и мне не нужно было прилагать никаких усилий, чтобы достать его затверделый член, который легким движением руки высовывался наружу, оголяя набухшую и слегка влажную головку. Животный, резкий, почти пряный запах бесповоротно притягивал меня к нему. Как и тогда, в туалете кафе Antiquités, я опустилась на колени и взяла в рот головку фиолетового цвета, набухшую от вожделения. Но только я принялась за его член, приоткрыла рот в готовности взять его целиком, как он резким толчком руки оттолкнул мою голову:
– Не так…
– Я хочу тебя! – молила его волна тепла, разгоравшаяся у меня между ног.
– Мы тоже… мы все хотим тебя.
Трое парней зашли в маленькую, облицованную плиткой комнату, закрыли дверь нашей тесной обители и принялись мастурбировать. Как примерные работники, они ждали сигнала своего бригадира. Фальшивый Луи развернул меня к ним, располагая мной, как игрушкой, затем решительным толчком надавил мне на спину, просунув тем временем руку под моим животом, добиваясь того, чтобы, вогнув мою поясницу, раскрыть мои ягодицы. У меня не было времени, чтобы сопротивляться. Он вонзил в меня свой жезл, длинную бетонную колонну, проникающую во влагалище с присущей строителю грубостью. В тот же момент к нам подоспел большой негр, попытавшийся вставить член мне в рот. Двое не сговаривающихся между собой мужчин, казалось, следовали поочередному ритму. Один входил в меня, в то время как другой доставал свой фаллос, создавалось впечатление, что двигались поршни, ведущие меня к ошеломляющему пику удовлетворения. Но как только я почувствовала себя на грани оргазма, они покинули меня, и их место тут же заняли двое их товарищей, жаждущих утолить свой голод. Двое новых овладевших мною мужчин оказались еще более грубыми, жесткими и страстными, чем предыдущие. Я даже не желала знать, сколько дней работы и пота они несли на себе. Секс со мной смоет с них все.
Мне послышалось, что двойник Луи их наставлял:
– Давайте, парни! Сделайте ее!
Это приободрение вызывало жестокое неистовство в обоих моих отверстиях, которые уже горели и изливались сладким соком.
Посторонние приходили сюда во время этого нескончаемого действия и что-то брюзжали, выказывая тем самым несомненное удовольствие. Случайные партнеры-строители отрывались от меня и изливали много густого, полупрозрачного бульона на мои ягодицы, мои губы, мои щеки. Их нектар вскоре был смешан с нектаром их товарищей, кончающих от мастурбации и рычащих, как насытившиеся звери.
Я не кончила, но была столь возбуждена от того, что доставила им плотское наслаждение…
Силуэт их главаря, растворившийся в ярком свете извне, вдруг вернул меня к реальности. Как же я могла дойти до этого? Что за безумные фантазии?
Едва мужчина, покинув нас, вернулся к своим приятелям, он был титулован ими чемпионом.
– Ах, вкусы Зэ, по-видимому, изменились! – скандировали они.
Мадам Дельбар встала и сделала вид, что оставляет меня с веселой компанией.
– Подождите! – удержала я ее рукой.
Я достала свой мобильный и показала на экране фото с рождественской елкой. На нем можно было легко узнать Дэвида в детстве. Я повернула экран, и мадам Дельбар нехотя взглянула на него.
– Вы узнаете этого маленького мальчика?
Ее глаза с проступившими на белках капиллярами уставились в мои, будто ища какой-то подвох.
– Это Дэвид Барле, – сказала она, едва шевеля губами.
– А другой… Этот изуродованный ребенок?
С каждой секундой ей все сложнее было себя сдерживать.
– Нет, я… – приподняла она брови.
– Может быть, это ваша дочь?
– Нет! – вспылила она в готовности прорвать мою ничтожную преграду. – Я не понимаю, почему они появились на одном фото еще до того, как попали в детдом.
Затем она окончательно расклеилась, внезапно осознав, что только что сделала невероятное признание. Мадам Дельбар выдала себя сама, чувствуя необходимость открыть свою душу. Следуя этому интуитивному ощущению, я начала расспрашивать:
– Вы хотите рассказать, как они познакомились, прежде чем началась их любовная история?
Чувствуя, что она близка к обмороку, я подошла, чтобы помочь ей сесть. Не сопротивляясь, женщина села, и из ее глаз покатились крупные круглые слезы, словно у ребенка, которые текли по багряным пухловатым щекам, похожим на щеки фарфоровой куклы.
– Они встретились в Сен Броладре. Да, – пробормотала мадам Дельбар ровным голосом. – Они оба сироты.
Вот что разом объяснило и невероятную разницу в возрасте братьев Барле, и невротическую привязанность к Авроре Дэвида, готового в двойной мере подарить ей счастье, которого она не знала.
– Вы хотите сказать, что они там провели свое детство вместе?
Мадам Дельбар молча кивнула, очевидно, погрузившись в мрачные воспоминания.
– Вы знаете, сколько времени они прожили вместе?
Это было важно, ведь каждый год, проведенный в нищете и страданиях, укреплял связывающие их чувства. Теперь я понимала, что они оказались приварены друг к другу, как сиамские близнецы, объединенные общим горем.
Но, будучи подавленной, Флоранс Дельбар взмахом руки подала знак, означавший, что она не в силах больше говорить, и выбежала из кафе. На этот раз я даже не попыталась остановить ее. Было очевидно, что я не получила бы больше ни одного слова. Фото рядом с елкой продолжит нерушимо хранить в себе тайну.