4 июня 2010 года

Без панамы, одетый в строгий темный костюм, Франсуа Маршадо выглядел достаточно серьезно, что совсем не соответствовало облику франтоватого расслабленного денди, который поразил меня в прошлый раз. Надо сказать, ситуация для его старого товарища Дэвида Барле была не самая благоприятная. Место для встречи Маршадо на этот раз выбрал более спокойное, предложив увидеться в пивной «1900» на площади Шатле.

– У меня есть для вас предложение, – сразу перешла я к делу, чтобы по обыкновению не растекаться в светской болтовне.

Он важно сидел в кресле напротив, положив руки на подлокотники и саркастически нахмурив лоб.

– Предложение? Вы начали говорить, как героиня шпионского фильма, давно это с вами такое? С тех пор как проводите расследование по делу братьев Барле? – сыронизировал он.

– Когда я написала ту знаменитую хронику про Дэвида… Вы помогли мне найти нужные источники, которые были недоступны семье Барле.

Он медленно потягивал из белой фарфоровой кружки чай и спокойно рассматривал меня, будто оценивая всю важность моих намерений.

– И почему вы решили, что я пойду вам на уступки, рассчитывая получить то, что вы хотите мне дать?

– Во-первых, я не говорила, что у меня есть такое уж сильное желание делать хроники…

– Послушайте, – резко оборвал он меня. – Вы иначе бы не позвонили.

– …и потом, у меня есть информация, что у вас ничего нет на нашего общего друга.

Известный комик, который тогда выступал в соседнем театре, вошел в пивную, как на сцену, буквально разрывая красный велюровый занавес, натянутый за двойными дверями. Любопытные посетители оборачивались ему вслед, когда он прошел в главный зал, выбрав ближайший к нам столик. Я удивилась, увидев этого человека помолодевшим и похорошевшим с тех пор, как смотрела передачу с ним на телевидении.

– Прекрасно, я вас слушаю. Вам есть чем меня удивить?

– Легко, – расхорохорилась я. – Но прежде всего я хочу попросить вас помочь мне в моих поисках.

– Хорошо.

Я собралась с духом, словно перед прыжком в воду, и выпалила:

– Дэвид не сын Андре и Гортензии Барле. Его взяли из приюта в Сен Броладре, когда ему было 7–8 лет. В таком возрасте он не мог не осознавать этого.

– Он ничего не знал, – сказал Маршадо с надменным видом. – Это еще одна тайна, которую вы мне раскрыли. Дэвиду нет выгоды держать все в секрете.

В это время на улице начался проливной дождь, и прохожие разбегались в разные стороны, чтобы укрыться от непогоды. Я бросила на Маршадо недоверчивый взгляд.

– В таком случае, вы не знаете и того, что они с Авророй познакомились в приюте?

– Это чушь, – буркнул Маршадо, растерявшись. – Они встретились в Динаре, на пляже. Им тогда было по 16 или 17 лет. Луи сможет вам это подтвердить без проблем. Он очень завидовал брату, а такое не забывается…

Я решила не отвечать ему и поторопилась вытащить из сумки несколько вещей, которые прихватила с собой во время своего визита на Черные скалы. В частности, фотографию сердечка, выцарапанного на стене пляжной кабинки. Я протянула снимок Маршадо, наблюдая за его реакцией.

– Вы думаете, что они могли так развлекаться в 17 лет? – специально провоцировала я своего собеседника.

Он схватил фотографию и надолго задумался, глядя на нее, прежде чем наконец ответить:

– Я не вижу здесь никакого серьезного доказательства. В своей теории вы полагаетесь на этот снимок? Мелковато.

– Я встретилась с приемной матерью Авроры в Сен-Мало. С Флоранс Дельбар.

Я в общих чертах, без подробностей, обрисовала ему свою встречу.

– Из того, что я услышал, могу сделать вывод, что эта женщина сумасшедшая. Она может рассказать что угодно…

По его мнению, безутешная мать может быть только сумасшедшей?

– Допустим, Дэвид и Аврора познакомились гораздо раньше, чем я думал, эка невидаль! Это не сенсация.

Столь упорное нежелание смотреть правде в глаза начало меня раздражать. Я достала свой мобильник, немного поводила большим пальцем по сенсорному экрану и показала фото Дэвида рядом с маленькой девочкой, лица которой не было видно.

– Кто это? – спросил он, поднимаясь с кресла.

– Хороший вопрос. Мы без проблем узнаем здесь Дэвида. Но вот остальные… Все, что я могу сказать, это не Дельбар, не Барле. И еще, судя по возрасту Дэвида на фотографии, сделана она, вероятно, была до того, как он попал в приют.

По его побледневшему лицу я поняла, что дело сдвинулось с мертвой точки. Он заметно занервничал. Это чувствовалось.

Через два стола от нас известный актер вскочил как на пружине, когда в пивную ворвалась молодая певица с мокрыми волосами, одетая по моде, лет на тридцать моложе его. Увидев ее, он сверкнул улыбкой, оскалив зубы, это была его такая же фирменная улыбка-оскал, как и высокопарные тирады или постановочные телевизионные скандалы. Актер кинулся навстречу певице. Отношения этих двоих должны были быть уже официальными, чтобы их так выставлять напоказ.

– Вы серьезно думаете, что эта девчонка…

Маршадо не закончил свой вопрос, не проявляя, однако, особого интереса к спектаклю, что разыгрывался в двух шагах от нас.

– Аврора? Может быть. Невозможно сказать об этом с уверенностью.

– А они? – прошептал Маршадо, указывая на взрослую пару. – Кто тогда это?

– Без понятия.

В свою очередь, Маршадо поделился со мной своими скудными воспоминаниями о Жан-Франсуа и Флоранс Дельбар, родителях Авроры, которую он видел один раз, более двадцати лет назад, в день свадьбы Дэвида. Его описание мадам Дельбар очень совпадало с образом, который создался у меня за время той короткой встречи с ней.

– Мы не все выяснили.

– Может быть, хорошо, – согласился он едва слышно, наслаждаясь ролью преданного и неподкупного друга. – Но в любом случае вы должны понимать, что это совершенно не повлияет на мое отношение к Дэвиду.

– Я не прошу вас предавать друга. Я уже это сказала: я хочу, чтобы вы помогли мне лучше понять его отношения с братом.

– Если речь идет только об этом, тогда – хорошо, – улыбнулся он.

Я показала ему фото Дэвида с девушками по вызову. Маршадо знал об этой стороне жизни своего друга? Он бывал с ним на таких увеселительных мероприятиях? Или сохранял образ Дэвида как чистый и неприкосновенный, на который не падает и малейшая тень?

Я засомневалась, стоит ли все рассказывать, и сдержалась. Если я захочу, чтобы он был в моем лагере, – у меня есть для этого прекрасное средство. Злоба, живущая во мне, не могла служить моим интересам.

Но, как назло, он играл, не думая об этом, с кнопками телефона, который держал в руке, и переходил от одной фотографии к другой. Сначала я увидела снимок Дэвида, эякулирующего на двух девушек, затем безликого человека, растянувшегося на пышногрудой рыжей красотке. Маршадо молча рассматривал фотографии, крепко стиснув зубы. Затем нервно нажал на кнопку возврата в главное меню и чуть ли не бросил телефон на стол, как будто аппарат вдруг обжег ему руку.

Я думала, что он возмутится, сошлется на дешевый монтаж, даже заговор, но ничего из этого мой собеседник не сделал. Маршадо отодвинул чашку с чаем, откуда еще шел пар, и махнул официанту, подзывая его.

– Чашку Жака, пожалуйста. Безо льда.

Он вернулся к нашему прервавшемуся разговору:

– Вы говорите об «источниках, на которые вышли»… Какого рода информацию вы ищете?

– Я хотела бы иметь доступ к архивам…

– Позвольте угадаю: личные дела Дэвида и Авроры?

– От вас ничего не утаишь. Запрос может быть удовлетворен только при обращении прямых родственников или по постановлению суда.

Он нахмурил брови, слегка втянул голову в плечи и с уверенностью заявил:

– Хмм… Я знаком с одним человеком в министерстве социального обеспечения. Наверное, я сумею помочь вам с этим разобраться.

– Супер.

– Больше ничего?

Маршадо уже был готов отклонить мои просьбы о помощи Луи, но пока он этого не сделал, у меня имелся шанс. Сейчас или никогда.

– Нет… Антуан Гобэр.

– В каких отношениях с Дэвидом?

– Априори ни в каких. Но я наблюдаю подозрительную настойчивость этого господина, участвующего в акции против Луи, и я хотела бы знать, откуда берет начало эта озлобленность.

– Ок, – пробормотал мой собеседник. Скоро я увижу то, что смогу найти по этой скотине.

Мы провели еще пять минут, намечая в общих чертах будущий план нашего расследования, и разошлись, когда шестидесятилетний комедиант сунул руку под юбку своей молодой подружки, которая тихонько попискивала из страха, что ее заметят любопытные зеваки.

– Ты видишь, – прокомментировал совсем тихо Маршадо, указывая на скандальную пару косым взглядом. – Не нужно судить людей, которые постоянно живут на глазах у публики, слишком строго. Когда твоя жизнь выставлена напоказ настолько же, как их, малейший неверный шаг может обернуться против тебя.

Как и после моего первого посещения Динара, визит к Ребекке мне казался необходимым. Полчаса на метро – и я на месте, на авеню Мандель. Не больше чем в предыдущий раз моя бывшая хозяйка удивилась, увидев меня, приехавшую без предупреждения, на пороге своей маленькой двушки на десятом этаже. Ребекка была одета в светлый костюм для йоги, прошитый золотыми нитками.

– Входи… Чаю?

– Нет, спасибо.

Я вошла в маленький опрятный зал, такой же, как и год назад. Только папки, которые кучей лежали тогда в углу комнаты – архивы, я полагаю, «Ночных красавиц», – исчезли: может, их уничтожили, а может, свалили где-нибудь в подвале.

– Итак, Саломея готова сотрудничать?

Происшествия последних дней почти заставили забыть связанные с этой девушкой неприятные моменты и порыв ревности (зависти), который меня тогда оживлял.

– Скажем так, я надеялась… И немного шутила.

Через несколько секунд хозяйка скрылась на кухне и почти тут же вернулась оттуда с чашкой чая в руке, выражение ее лица, скрывавшегося за туманным облаком пара, было хитрым и неясным, как на старой фотографии.

Именно потому, что в своем роде она принадлежала истории Барле, ее доказательства были драгоценны для меня, даже когда она скупилась на них и говорила медленно, что было настоящей китайской пыткой.

Так же как и журналисту, я похвасталась Ребекке своими находками, чтобы побыстрее подтолкнуть ее к разговору по душам: свидетельство об усыновлении Дэвида, фото сердечка, интересный рассказ Флоранс Дельбар…

Сначала она меня невозмутимо слушала, держась за налитую до краев кружку чая, затем приняла ностальгический вид, как и при последней нашей встрече.

– Дэвид и Аврора не хотели, чтобы их пребывание в Сен Броладре получило огласку в кругу семьи.

– Почему?

– Стеснялись, полагаю. Или не желали ворошить прошлое. К примеру, если в будущем мой супруг попадет в тюрьму, я не захочу, чтобы все вокруг об этом знали. Молчание в таких случаях действительно имеет смысл.

– Если есть неофициальная версия, я полагаю, что имеется и официальная, по которой они встретились?

– Правда в том, что они никогда и не переставали видеться. С того лета, когда их усыновили, они постоянно встречались на пляже, в Динаре. Первый раз это произошло случайно. Дэвид был на каникулах со своей новой мамой, новым братом и Арманом. Что касается Авроры, она жила в Сен-Мало, и Дельбары часто ходили на пляж. Это было в июле или августе 78-го.

– Вы знаете, почему они пришли купаться именно туда?

– Нет… Может быть, они просто хотели чего-то нового. Посмотреть новые места. Но с того дня Аврора умоляла всегда ходить только на этот пляж.

– Они не пытались узнать почему?

– Сложно отказать в просьбе своему только что усыновленному ребенку. Они готовы были преодолевать несколько километров до пляжа, только чтоб сделать ей приятно.

– Всегда?

– Почти, – ответила она. – Я, кажется, вспоминаю, что Флоранс Дельбар перестала работать в то время. Ей было больше нечем заняться, кроме как заботиться о дочери.

– Мадам Дельбар никогда не подозревала, что маленький мальчик, с которым играет Аврора, такой же сирота, как она?

– Знаешь, когда твоя дочь восьми лет играет с маленьким мальчиком, у которого есть дворецкий и красивая вилла, это не вызывает никакого беспокойства… И вообще, это всего лишь дети. Им было весело вместе. Они не скандалили. Ни Флоранс, ни Гортензия ничего не подозревали. Дети резвились то на одном, то на другом конце пляжа, строили замки из песка и играли в типичные для своего возраста игры.

– Кто вам это рассказал?

– Луи. Он очень расстраивался, что его приемный брат предпочитал проводить все время с девочкой, а не с ним. В этот период они с Авророй влюбились друг в друга. Благодаря тому, что Луи следил за ними и тайно наблюдал, он был первым, кто понял, что Дэвида и эту девчонку что-то связывает.

– Он ничего не сказал родителям?

– Нет, он поделился своими подозрениями с Гортензией, но она его попросила ничего никому не говорить. И Луи послушался мать.

Эта деталь тронула меня до глубины сердца.

– А потом что произошло?

– Они продолжали встречаться еще несколько лет, несколько летних каникул, разумеется. Рождество, Пасха… Дэвид и Аврора были неразлучны. Когда они начали флиртовать друг с другом, к 15–16 годам, это уже казалось естественным. Все вокруг умилялись тому, что малыши встретились на пляже, влюбились, выросли, обвенчались…

– Кроме Луи, я подозреваю?

– Конечно…

Из маленькой дерявянной коробочки, стоявшей на столе, Ребекка взяла тонкую пластиковую трубочку, как я поняла позже, электронную сигарету, и поднесла ее к губам. Она выпустила клубы дыма и, кажется, расслабилась. Эта штука была ей к лицу. Она придавала Ребекке благородный вид и таинственность.

– Как отреагировал Луи на их свадьбу?

– Очень плохо. Его тайные отношения с Авророй длились уже давно, создавая между ними связь, как он думал, неразрывную и страстную.

– Однако Аврора выбрала Дэвида, – заключила я вместо нее. – Она предпочла свою былую привязанность минутным чувствам.

– Нет, – покачала головой Ребекка. – Это не было ее прошлым. Она выбрала Дэвида. Это не одно и то же.

– Я не совсем с вами согласна…

– Она выбрала власть.

– Власть?

– Ко времени их свадьбы Андре уже выбрал Дэвида своим наследником, – продолжила она, не оставляя мне возможности перебить ее.

– Как это касается Авроры?

– Это назначение было реваншем не только для него… Но и для нее. Будучи на его стороне, она думала, что отхватит часть славы и залечит собственные раны.

Они так отомстили.

Сен Броладр. Приют. Придирки и комплексы.

Проигрывая в соперничестве с Дэвидом, Луи потерял и Аврору, и место во главе группы Барле. Дэвид же, став победителем, наоборот, получил все, что должно было ему помочь компенсировать утраченное детство. Это как минимум на первый взгляд.

Ребекка молча встала и ушла в свою комнату. Когда она вернулась, в руках у нее был маленький конверт. Похоже, она немного волновалась.

– Что это?

– Приглашение на их свадьбу.

Я осторожно открыла его и выронила пожелтевшую визитку. Я почувствовала, как она дрожит у меня в руках, как если бы слова на ней оказались живыми.

Я застыла на несколько секунд, пытаясь разобрать почерк, настолько вычурный и витиеватый, что было трудно читать:

«Флоранс и Жан-Франсуа Дельбар, Гортензия и Андре Барле приглашают вас на церемонию бракосочетания своих детей, Авроры и Дэвида, которое состоится 18 июня 1988 года, в 15 часов, в соборе Сен-Винсан в Сен-Мало. Молодожены будут счастливы видеть вас в 18.30 в ресторане lesMaisonsdeBricourt, который находится по адресу: улица Дюгюшлен, дом 1, 35260, Канкаль, после торжественной регистрации».

Мне было неудобно пользоваться смартфоном, чтобы записать этот текст. Я попыталась запомнить ключевую информацию – дату, время, место, – прежде чем вернуть пригласительный.

– До этого Барле и Дельбар часто встречались?

– Нет. Андре рассматривал пару Дельбар как почетных жителей провинции, а отец Авроры видел в родителях Дэвида лишь зазнавшихся богачей. Даже если в глубине души он был доволен партией своей дочери.

И какая свадьба, на самом деле: церемония в соборе, празднество в известном ресторане.

– А потом они еще встречались?

– После смерти Авроры? Насколько я знаю, они виделись только на ее похоронах. Не очень приятные обстоятельства для обмена историями о юности детей, если ты сейчас об этом думаешь. Правда.

Даже оставшись на обочине автострады, на перепутье четырех дорог, Ребекка сохраняла проницательность и боевой дух, что сделало ее лучшей подругой Луи.

– Вы говорите, что Луи был очень огорчен их союзом?

– Это самое малое, что я могу сказать. В то время он вернулся ко мне. Мне нужно было быть осторожней с ним.

Она сказала это без всякой горечи, только немножко прикусив губу.

– Тогда он много пил, много путешествовал, и у него было много женщин, – добавила Ребекка.

– Так же как и происшествий.

По ее взгляду, хладнокровному и прямому, я увидела, что она поняла мой намек, но не отреагировала на него.

– Это настоящее происшествие. – Ребекка выделила каждое слово, чтобы лучше меня убедить.

– В то время Луи, наверное, только научился управлять лодкой, – нарочно вмешалась я. – Если это правда, почему Андре позволил ему встать у руля?

Ребекка уклонилась от ответа:

– А почему нет?

Я позволила ей вдохнуть смесь эфирных масел, и вскоре она вернулась к разговору.

– Если Луи осознает всю прозрачность ситуации, почему он утаил от меня подробности этой аварии? Почему мне солгали об истинной причине его инвалидности?

– Просто потому, что он чувствует себя виноватым. Давай будем честными: ты станешь признаваться человеку, которого любишь, в том, что убила своих родителей? Даже если это не было преднамеренно?

Я могла это понять, но до сих пор не в состоянии объяснить, почему он приписал себе спасение Авроры и, наоборот, почему Дэвид ничего не говорил об этом. Примеряя на себя чужую роль, они так мало походили друг на друга.

Когда я закончила злословить по поводу Ивона, мастера лодок, она только пожала плечами.

– Рыбаки все алкоголики. Видевшие его в тот день говорили, что он был очень пьян, как всегда.

Сейчас она была настороже, и я хорошо видела, что на эту тему больше из нее ничего не вытрясу.

Я решила действовать: страховка Авроры. Я потрясла этим документом прямо перед ее носом. Она не смогла уйти от моих вопросов.

– Вы уже видели эту бумажку?

Она бросила взгляд на документ в моих руках. Ребекка испугалась, может быть, даже запаниковала. На секунду она опустила глаза, а затем взяла себя в руки.

– Нет… Это мне ни о чем не говорит.

– Здесь же адрес Барле.

– Разумеется, разумеется… Но я им в консьержи не нанималась, – заявила Ребекка недовольным тоном. – Я никогда не смотрела корреспонденцию, которую они получали.

Однако ее реакция показала мне обратное. Она должна была провести годы, отслеживая содержимое их почтовых ящиков, как голодный зверь в засаде.

– Этот документ был сделан через два года после смерти Авроры, – прокомментировала я, – и адрес здесь тот, где она официально жила с Дэвидом.

Ребекка покусывала губы, как будто искала логическое объяснение этому абсурдному факту.

– Ее тело так и не нашли, – заключила она. – Смерть Авроры официально признали только через несколько лет. Это объясняет такого рода ошибки… Пока еще была надежда, что она найдется, даже самая ничтожная, Дэвид и Дельбар решили не аннулировать контракт страховки.

– Ребекка… Я хочу спросить, почему вы мне рассказываете все это только сегодня? Почему не годом раньше? Почему не тогда, когда мне пришлось выбирать между ними двумя?

– Луи особенно не хотел позволять тебе думать, что он любил тебя за сходство с ней, как его брат…

Она повторила мне последние слова: пусть я буду двойником Авроры, конечно, все началось с внешнего сходства и привлекательности, но очень быстро его чувство ко мне переросло этот простой факт.

– Вам известно, был ли Дэвид влюблен в кого-то другого? – это прозвучало очень по-детски, и она задала мне ответный вопрос:

– Что ты хочешь услышать от меня? Про детскую любовь?

– Да. В приюте, например. До Авроры.

Э+Д. Я снова вспомнила про инициалы в сумраке гардероба, в Сен Броладре.

– Может быть, – вздохнула она. – Но тогда я не знала об этом.

– Эммануэль? Элиз? Элоди? Имя начинается на Э, не важно какое.

– Нет… Правда. Сожалею.

Перед тем как покинуть дом, я осталась на несколько минут на лестничной площадке, приложив ухо к двери, чтобы услышать еще немного о Луи. Мне помешал человек, выходящий из лифта. Я поспешила на улицу. Гроза прошла, и сейчас уже светило яркое солнце, но над городом нависла удушающая влажность. В подмышках и паху стало влажно, блузка прилипла к груди, лоб покрылся горошинами пота, как при лихорадке, тем не менее я решила побродить по окрестностям, чтобы соединить все детали, которые мне удалось узнать, в единую картину. Меня ничто от этого не отвлекало, даже дорогие машины, припаркованные вдоль тротуаров, пока не зазвонил мобильник:

– Эль? Это Маршадо.

Я была удивлена тому, что он позвонил так скоро, после нашей встречи прошло меньше двух часов.

Его голос был сдержанным и решительным, больше не выражающим никаких сомнений, как несколько часов назад.

– Да?

– У меня есть кое-что на Гобэра.

– Ммм… и что же?

– Представьте себе, что до того, как стать председателем APВУГОУ, Антуан Гобэр долгое время работал в частной компании бухгалтером.

Я постепенно выходила из оцепенения. Что касается моего собеседника, его двойное покашливание не сулило ничего путного.

– Он работал около 20 лет на Софиба, кабинет финансовой экспертизы… а это, сто процентов, филиал группы Барле.

Несколько секунд я молчала, не имея сил реагировать, и Маршадо закончил:

– Со слов адвоката Делакруа, он покинул группу около года назад. Это Гобэр предоставил Дэвиду все детали против Делакруа.