У мужчины, которого все предали, у поверженного мужчины, есть только два выхода. Либо он ломается, либо поднимается и берет в руки оружие, чтобы устранить причину всех своих бед. К счастью для меня, Франсуа Маршадо оказался вторым типом мужчины и решил сражаться со мной до конца, на сей раз не ставя никаких условий. Он не только согласился помогать мне в поисках истины о семье Барле, но и в моем желании реабилитировать Луи… потому что в этом деле теперь был замешан его младший брат, которого мы хотели сокрушить.

Так как мы сейчас находились в одном лагере и у нас были общие интересы, он нашел время выслушать всю информацию, которой я владела, я ничего не скрывала от него… ну почти.

Меньше чем через час после того как я вышла из особняка Дюшенуа, я оказалась как раз в том самом месте, где вчера мы укрывались от застигнувшей нас грозы, на площади Шатле. Я сидела за столиком в кафе напротив «Марко Поло» – я еще издалека узнала его восьмиугольную желто-черную эмблему – и листала книгу, которую дал мне Маршадо.

– Он все пользовался этой бедной девочкой, как тряпичной куклой, – ворчал Франсуа, когда я говорила ему об отношении Дэвида к Алисе как к вещи личного пользования. – Вся эта свадьба такая же ложь, как и назначение Алисы правой рукой Дэвида. Нужно было успокоить корейцев! – говорил он, потрясая книгой в воздухе так сильно, словно от этого зависело, сможет ли оттуда выйти вооруженная армия азиатов. – Нужно было успокоить рынки. А опыт показывает, что неженатый начальник не очень надежная вещь.

– Что же вы предлагаете сделать для Луи? Для Дэвида?

Он тряхнул головой, шумно сглотнул и слегка нравоучительно сказал:

– Ничего пока.

– Ничего?

– Еще слишком рано, чтобы дергаться.

– Но у нас есть все, чтобы прямо сейчас свалить Дэвида! – возмутилась я.

– Мы можем сейчас его только пошатнуть, – поправил он меня. – Но не свалить. Если мы сейчас покажем ему то, что у нас уже есть, у него будет время хорошенечко подготовиться к защите во время слушания дела Делакруа.

– А когда оно состоится?

– Точная дата еще не назначена, но, должно быть, это вопрос всего нескольких недель, а может, даже и дней.

Он попытался мне объяснить, что с юридической точки зрения дела Барле-Соважа и Делакруа отныне не связаны между собой. Если нам удастся отвлечь повышенное внимание публики от дела Луи, мы сможем подорвать авторитет Дэвида во время слушания дела его бывшего финансиста.

Я на коленях была готова благодарить провидение за то, что оно послало нам Антуана Гобэра.

Спелый фрукт с дерева падал нам прямо в руки, нам даже не пришлось нагибаться для того, чтобы поднять его с земли. Но я все еще немного сомневалась в успехе и тогда почувствовала рядом с собой поддержку дружеского крепкого плеча:

– Верьте мне. Его адвокат один из самых лучших. Если мы пойдем сейчас туда, вооруженные только несколькими видео, у которых нет никакой юридической ценности, уверяю вас, мы проиграем.

– Кто эта знаменитость?

– Жак Боффор. Уже тридцать лет как является одним из ведущих адвокатов. Выступал на самых громких процессах, экономических и уголовных, за последние двадцать лет.

– Вы считаете, Зерки сможет ему противостоять, если у него на руках будут наши доказательства?

Это значит – очевидные доказательства грязных махинаций Дэвида, компрометирующего брата. Информационное пиратство, если называть вещи своими именами.

– Зерки проходил у него первую практику. Боффор его всему научил. Хитрость первого выглядит просто бледной тенью перед талантами другого. Я это знаю, я их видел на одном из старых процессов Дэвида, еще в то время, когда Зерки был лишь ассистентом своего учителя.

– Что ж, если я все правильно понимаю, мы ждем суда и оттачиваем свои доказательства и аргументы?

Мое лицо искривилось в недовольной гримасе, мне не терпелось скорее броситься в бой, но я понимала, что он прав и что разумнее подождать. Несколько секунд Маршадо внимательно смотрел на меня, а потом его лицо осветилось благосклонной улыбкой:

– Не будьте ребенком. Вы же прекрасно понимаете, что моя стратегия – единственно возможная в этом случае.

Так как большая атака была отложена на неопределенный срок, у меня появилось время снова вернуться к расследованию жизни Авроры, соперничества между братьями Барле и той многочисленной лжи и тайнам, которые окутывали всех троих.

– Не хотел бы, конечно, говорить неприятные вещи, но, что касается юридического прошлого Луи и тех нескольких столкновений с законом, которые были у него в юности… Мы можем сделать еще одно прекрасное открытие. И чтобы не ставить Зерки перед фактом в день заседания суда, нужно позаботиться об этом заранее, постараться предоставить ему насколько возможно полную картину прошлого Луи. И желательно верную.

– Вы хорошо знаете Луи?

– Нет, не очень. Мы пересекались с ним на нескольких вечеринках. Я… я был одним из близких друзей Дэвида. Не самая выгодная позиция, чтобы заводить знакомство с его братом. Вы понимаете, о чем я говорю. Я бы никогда не позволил втоптать в грязь репутацию человека, которого любил.

– Почему вы так говорите о нем?

Он наклонился ко мне и взял меня за руку.

– Давайте проясним ситуацию: я обманутый муж, а вы женщина, влюбленная в своего мужчину.

Рыжая женщина, которую мы видели в объятиях Дэвида, была женой Маршадо. Вот и нашлось объяснение тому, почему он так резко развернулся в мою сторону.

– Говоря другими словами, – продолжил Маршадо, – у меня есть горячее желание взглянуть на самые грязные и темные стороны этой семьи. Вы же должны желать прямо противоположного. Вы не хотите разочаровываться в том образе Луи, что создали себе, и я могу это понять. Но у нас с вами одна цель. И вполне возможно, что по дороге к ней нам придется увидеть такие вещи, о которых мы предпочли бы не знать.

Было очевидно, что он имеет в виду компрометирующие фотографии своей жены.

– Да, Эль… Надо с этим согласиться или отказаться от всего прямо сейчас, предоставив суду самому принимать решение, и тогда нам останется только молиться.

Маршадо нервно кашлянул.

– Но вы все это и так знали, – продолжил он. – Иначе бы не пришли ко мне просить помощи.

Он был прав. Я принципиально защищала Луи, но была готова посмотреть в лицо его настоящей сущности.

Маршадо оказалось достаточно увидеть в ответ едва уловимую улыбку на моем лице. Один за другим мы перебирали с ним документы, собранные мною в Динаре и Сен-Мало. За этим занятием мы провели все обеденное время и несколько часов после полудня. Самым удивительным стало для меня то, что Дэвид очень многое из своего прошлого не рассказывал Франсуа, замалчивал какие-то детали, факты, о чем-то просто лгал все двадцать лет их знакомства.

Как и у большинства из нас, у Дэвида было несколько жизней, между которыми он лавировал с поразительной ловкостью и изобретательностью. Но желание покрыть свою жизнь ореолом таинственности стало его навязчивой идеей. Также Франсуа ничего не знал о детских годах Дэвида, проведенных в приюте. До настоящего момента Маршадо считал, что соперничество между братьями было вызвано просто какой-то беспочвенной ревностью, но на самом деле, возможно, это случилось оттого, что они находились на разном положении у родителей. Маршадо считал, что в этом вопросе Аврора играла лишь второстепенную роль.

Я пыталась рассказать ему о той лжи, которая была между братьями, как она тесно переплеталась и каким образом они поменялись местами в череде драматических событий 89-го и 90-го годов. Я пыталась доказать ему, что, наоборот, весь источник их бед заключался в любовном треугольнике Аврора-Дэвид-Луи и все это тянется из самого глубокого детства. Возможно даже, с того времени, когда Гортензия и Андре Барле еще не усыновили Дэвида.

– Вы были тогда на Черных скалах?

– В тот момент, когда с Авророй произошел несчастный случай?

– Да, или когда Луи и его родители потерпели крушение на лодке?

– Нет, ни в один из этих случаев. Я же говорю вам, Дэвид всегда старался как можно тщательнее скрывать от нас свою личную жизнь и семейные дела. Он всего несколько раз приглашал нас на Черные скалы, и то когда ни его родителей, ни брата дома не было.

Но игнорировал ли он таким же образом тайную связь между Авророй и Луи, «до и после» свадьбы молодой женщины с Дэвидом, как утверждала Ребекка? Я не могла понять, как эта история избежала огласки. Так же как и не в силах была объяснить упорного желания Дэвида и Авроры провести годы, живя в уединении.

– Я тоже не понимаю, почему они столь усердно скрывались.

– Увы, пока это для нас секрет. Единственное, что можно сказать совершенно точно, – в курсе всей этой истории были только три человека: Луи, Гортензия Барле и Флоранс Дельбар.

Он молчал, задумчиво проводя рукой по волосам.

– Вам уже удалось поговорить с вашим человеком в министерстве по поводу ТОГО дела?

– Еще нет. Это оказалось сложнее, чем я думал. Мой друг сказал, что поможет найти доступ к документам, но для этого нужно, чтобы я был на месте, в Ренне. Если дело только в этом, то я могу воспользоваться случаем и заодно провести свое небольшое расследование в Динаре.

Всего шестьдесят километров трассы D 137, у которой было еще и свое название – Путь Свободы, разделяли два этих города. Как бы мы с Луи желали того, чтобы это название оправдало себя…

– Самое необычное здесь, – сказал он, отхлебнул чай из чашки и взял одни из многочисленных документов, разбросанных по маленькому столику кафе, – это ошибка в страховом свидетельстве Авроры.

Я ему рассказала о гипотезе, которую предложила Ребекка, но он только пожал плечами и гневно воскликнул:

– Что за глупости! Если человек исчезает при таких обстоятельствах, которые позволяют думать, что у него не было возможности выжить – как, например, в случае наводнения, – прокурор Республики вправе немедленно установить факт гибели! Тут не нужно выжидать никаких сроков!

– А почему вы думаете, что именно это и было сделано в случае Авроры?

– Все очень просто. Я был на ее похоронах меньше чем через месяц после случившегося. А во Франции невозможно похоронить человека, не имея на руках свидетельства о смерти.

Вывод: ее страховая компания должна была быть поставлена в известность, что застрахованное лицо под номером 270063506305619 больше не существует в этом мире.

Маршадо не верил в подобную ошибку, которая могла случиться спустя два года.

– И все-таки… Это ведь не первый случай, когда страховщики допускают подобные ошибки.

– Хм… – скептически поморщился он.

Тем временем я взяла в руки свидетельство, внимательно осмотрела его и в самом низу документа увидела напечатанное мелкими буквами название страховой компании, услугами которой пользовалась Аврора: «Миталитц». Интересно, указанный там же адрес и номер телефона до сих пор действительны?

Не говоря ни слова, я начала набирать номер.

– Что вы делаете?

– Свою работу. Я же журналист. Звоню им.

– С ума сошли? Что вы им скажете? Что у вас на руках бумаги какой-то покойницы?

– Лучше уж так… – улыбнулась я.

После приветственной рекламы и веселой музыки, записанной на автоответчик, мне наконец ответил человеческий голос:

– Компания «Миталитц», здравствуйте. Чем могу вам помочь?

– Здравствуйте, мадам. Я застрахована в вашей компании.

Маршадо поднял к небу глаза. Было очевидно, он не верит в то, что это сработает. Желая доказать ему эффективность своего метода, я включила громкую связь на телефоне.

– Скажите мне, пожалуйста, ваш персональный номер. И еще, не могли бы вы продиктовать номер своего страхового свидетельства?

Я прочитала номера, написанные на странице.

– Аврора Дельбар, правильно?

– Да, это я.

– Прекрасно. Что я могу для вас сделать?

– Срок действия моей карты истекает через месяц, а я все еще не получила новую.

– А… Если вы подождете минуточку, то я проверю.

Пока она стучала по клавишам, отыскивая информацию в своем компьютере, Маршадо успел мне показать всевозможные знаки, выражающие, правда, всего одну мысль – что я сумасшедшая. Он крутил пальцем у виска, проводил рукой по горлу, показывая, как ему хочется убить меня, разрезать на кусочки и все в этом духе.

– Мадам Дельбар? – снова раздался голос на том конце провода. – Послушайте, я не понимаю, что случилось. Судя по данным нашей базы, ваша новая карточка вышла вовремя, первого мая, и была отправлена вам домой пятого числа.

Мне вдруг стало тяжело дышать. Франсуа прекратил размахивать руками и смотрел на меня пустым стеклянным взглядом.

Для страховой компании «Миталитц» и ее огромной клиентской базы Аврора Дельбар была до сих пор жива. Ее уже не было на свете больше двадцати лет, но для них она была такая же живая, как и я. Она до сих пор получала свои страховые карточки, или кто-то получал их за нее, она не переставала платить налоги.

Прошло несколько секунд, прежде чем я снова услышала голос в телефонной трубке:

– Мадам Дельбар… Вы еще здесь?

– Да, да… извините.

– Если хотите, я могу заново заказать вашу карточку.

– Да, спасибо, я хочу.

– Давайте на всякий случай проверим ваш адрес, чтобы снова не произошла ошибка. Вы проживаете по адресу: сквер д’Орлеан, дом номер 5, Париж, девятый округ, все правильно?

На мгновение я засомневалась, что нужно ответить. Дать мой настоящий адрес? Но что мне делать с тем кусочком бумаги, который мне принесут? Расскажет ли он мне еще что-то новое, кроме той информации, которую я уже узнала?

Маршадо достал из кармана своей куртки ручку и записал адрес Авроры на обратной стороне страховой карточки. Рефлекс журналиста.

– Да, да, все правильно, – подтвердила я отсутствующим тоном.

– Прекрасно. Вы получите новую карточку в течение пяти рабочих дней. – Сотрудница страховой компании завершила разговор обычными для такого случая формальностями, а я осталась сидеть молча, устремив взгляд в пустоту и не в силах отнять телефонную трубку от красного уха.

После этого мы с Маршадо еще несколько минут пообщались, прежде чем разойтись. Понадобилось некоторое время, чтобы осознать тот факт, что адрес, который Франсуа успел записать, не принадлежал никому из семьи Барле. Ни Гортензии с Андре, ни молодоженам Дэвиду и Авроре после их свадьбы, ни даже Луи.

Мы попрощались и договорились встретиться, как только у кого-нибудь из нас появятся новости.

– О! И кстати… – начала говорить я, когда мы уже практически расстались.

– Что?

– Фотография на моем телефоне. Я ее стерла.

– Спасибо, – сказал он со смущенной улыбкой.

Так как время мне еще позволяло и я была недалеко от дома, то решила вернуться на улицу Трезор пешком.

Открытые террасы кафешек оказались заполнены праздношатающимися туристами, которые неспешно потягивали свой аперитив. У меня было только одно желание: пойти домой, привести в порядок мысли, осознать все открытия, которые я сегодня сделала. Еще больше, чем вопрос «почему?», меня волновал вопрос «кто?». Кто все эти годы поддерживал иллюзию того, что Аврора жива? Я могла еще понять, когда живого пытались выдать за мертвого, в детективах часто встречались такие истории, но зачем делать наоборот? Зачем вести все административные дела за призрака?

То, что я обнаружила в своем почтовом ящике, к счастью, принесло куда более приятные ощущения и мысли. Потому что Луи не был для меня просто предметом для изучения. Он не был абстрактным персонажем, незнакомым участником какой-нибудь драмы в нескольких частях.

Мне не хватало его, и с каждым днем эта нехватка становилась все более жгучей, все более очевидной. Страница за страницей он перебирал части моего тела, а я рядом составляла свой список симптомов, которые испытывала при острой его нехватке: спазмы желудка, сокращение мышц, невольное трепетание век, набухание груди, вагинальные спазмы… Но я скоро прекращу эту игру. Мне совсем не хотелось ничего писать.

Я замечала, что Луи преследует меня, что, где бы я ни была, его призрачный двойник всегда рядом со мной, он приходит ко мне даже во сне. В этот раз моя очередь: я стану служительницей культа и он будет поклоняться мне.

Этим солнечным вечером воздух оказался очень теплым, и я, совершенно обнаженная, лежала на кровати. Вокруг меня располагались листки бумаги, каждый около той части тела, которой предназначался. Слова ласкали их. Кое-где пока не хватало нужных слов, но эти пропуски лишь еще больше подзадоривали меня, ведь они сулили не изведанные ранее удовольствия.

Сосок (сущ., м.р.). Больше всего в твоих сосках меня восхищает одна особенность – они могут меняться. Это зависит от многих факторов, от того, как я к ним прикасаюсь, они реагируют даже на самое легкое прикосновение, перепад температуры или сквозняк.

Мои пальцы быстро, нежно ласкали грудь, как и было описано его словами. Соски уже напряглись, а ареолы вокруг них горели, покрывшись маленькими, едва заметными шариками, при каждом прикосновении к которым по моему телу пробегал электрический заряд.

Грудь (сущ., ж.р.). Если грудь и не является тем, что дает нам жизнь, то она первая дарит желание.

Я провела рукой по своей груди, как бы это сделал Луи. Она набухла и затрепетала. Мое дыхание становилось учащенным и прерывистым, и тепло, которое разливалось по груди, медленно спускалось вниз живота.

Промежность (сущ., ж.р.). Это твое сокровенное место, запрятанное между бедрами. Может быть, она неприметна с первого взгляда, но стоит лишь легонько прикоснуться к ней, подарить ей мимолетную ласку, беглый поцелуй, как она способна воспламенить все, что находится вокруг нее.

Я легонько провела пальцем по этой тоненькой нежной полоске кожи так, словно Луи на расстоянии давал мне указания. Мои ягодицы раздвинулись, вагина широко раскрылась и с наслаждением приняла внутрь себя два пальца. И пока я не дошла до пика, я не могла сосредоточиться на чтении.

Кулак (сущ., м.р.). Крепко сжатый кулак, угрожающий. То, что чаще всего расценивается как оружие, может стать источником наслаждения, если знать, как его применять и пользоваться этим с определенным искусством.

Я не помнила, чтобы раньше когда-либо вводила в себя полностью всю руку, но сейчас решила воспользоваться советом Луи. Насколько возможно глубоко я засунула туда свою руку и начала ласкать стенки влагалища. Постепенно я стала ощущать, что все внутри меня сокращается. Как биение сердца. С такой же ритмичностью и частотой я начала сжимать и разжимать пальцы внутри влагалища, все быстрее и быстрее. Чем сильнее я давила вглубь себя, чем быстрее был мой ритм, тем скорее я приближалась к победному концу. Одной рукой я зажимала себе рот, чтобы сдерживать безумные крики, готовые вырваться из груди. И наконец это случилось. Крепость взята, город побежден.

В момент наступления оргазма все пальцы резко раздвинулись во мне в разные стороны, и пронзительный крик прорезал умиротворенную тишину вечера.