Только ради меня.

Потрясенная, я несколько минут сидела, молча уставившись на Ребекку, чтобы вполне осознать смысл и глубину ее откровения, чувствуя, как оно постепенно проникает в сознание, наполняя его недоверием и радостью одновременно. Воспользовавшись моим оцепенением, Ребекка посчитала нужным сообщить, что с легким сердцем уступает мне Луи. Что давно уже примирилась с тем, что счастье единственного мужчины, которого она любит по-настоящему, связано с другими женщинами. Охваченная приливом искренности, Ребекка рассказала мне также о том, что их связывает до сих пор, ее и Луи. Жаль, что из всего этого я по рассеянности не разобрала и половины. Ребекка поведала, что даже живут они по соседству: Луи занимает просторные пятикомнатные апартаменты Барле на проспекте Жоржа Манделя, а она живет в двухкомнатной квартире над ним. Все вместе – это как раз бывшая холостяцкая квартира Дэвида. Ребекка подтвердила слова Луи о том, что потайная черная лестница между квартирами давно уже заделана, и поэтому никто из них не может зайти к другому в гости просто так, без приглашения. В итоге они живут совсем рядом, но раздельно и независимо. Случается, что они не видятся днями и даже неделями, но их утешает мысль о том, что встретиться можно в любую минуту, достаточно преодолеть несколько ступенек.

– Но все это скоро закончится, – с грустным вздохом пожаловалась Ребекка.

– Почему?

Кажется, мой вопрос ее искренне удивил.

– Разве они тебе не говорили?

Я надула губы, со страхом ожидая нового признания.

– О чем?

– Ну… О ремонтных работах.

Я вспомнила удары молотка, звуки электропилы, доносившиеся из соседнего особняка. Водитель Луи, Ришар, тот великан в рабочем комбинезоне из соседнего дома. Какие-то неясные картинки замелькали в моей памяти.

– Когда Гортензия и Андре обосновались на улице Тур-де-Дам, они прикупили соседний частный отель.

– Принадлежавший когда-то мадемуазель Марс, – прошептала я, сопоставляя факты.

– Ну да. Они устроились в первом, более просторном, обновили его, сделали ремонт и стали жить там с сыновьями. Дэвид и сейчас там живет. Особняк мадемуазель Марс надолго остался в первозданном виде, так как был обустроен в сороковых годах.

Мне вспомнилась полустертая от времени эмалированная табличка на воротах: «Бюро путешествий для молодежи».

– Особняк Марс оставался заброшенным вплоть до смерти Андре и Гортензии, – уточнила она. – Согласно завещанию отца, Дэвид наследовал Дюшенуа, а Луи получил другой особняк, соседний.

Я, в очередной раз в разговоре с ней потеряв самообладание, опять повысила голос:

– Луи? Луи – наш сосед?

Как они смели скрывать это от меня? Дэвид, а еще больше – Арман, он же часто обсуждал со мной неудобства, вызванные строительством по соседству, почему он не сказал мне? Почему никто не просветил меня на этот счет?

– Еще не совсем. Десять лет назад ему пришла в голову сумасшедшая идея: Луи решил восстановить особняк в том виде, как он выглядел, когда его хозяйкой была сама мадемуазель Марс, до мельчайших деталей. Восстановить фрески, лепнину, даже дверные ручки. Получается восхитительно, судя по тому, что я видела, но этот проект требует кучу денег. Он вложил в него все свое наследство.

Вот, по крайней мере, раскрыта хоть одна тайна из тысячи, окружающих его: в тот день, когда Фелисите сбежала в чужой сад, Ришар не случайно оказался за синими воротами с табличкой «Дом № 1» по улице Тур-де-Дам. Личный шофер Луи принимал активное участие в реставрации дома своего хозяина.

Ребекка любезно предложила мне воспользоваться комфортом ее мини-авто кремового цвета и подвезла к порогу Дюшенуа. Мы долго обнимались на прощание, как у нас раньше было заведено. Я уже не могла пройти равнодушно мимо соседнего особняка за синим забором. Зная, что там скоро поселится Луи, я понимала, что опять запуталась в своих чувствах: здравые сомнения, твердая решимость или плотские желания – я даже не могла предположить, какое из них в конце концов одержит верх.

– Береги себя, – шепнула она мне, когда я выходила из машины.

Я старалась так и делать, по крайней мере, первое время. Дэвида не было дома, и я воспользовалась этим, чтобы подольше полежать в горячей ванне. Я упорно пыталась забыть слова Ребекки, но они прилипли ко мне, как пена геля для душа. Они не исчезли даже тогда, когда я открыла затычку и вода стекла в сливное отверстие. Они приклеились к моей коже. Они обволакивали меня лучше, чем какое-нибудь полотенце или любая одежда, которую я носила: «Он сделал это только ради тебя!»

Я надела простенький пеньюар и спустилась вниз, в гостиную. Слышно было, как на кухне хозяйничает Арман. На консольном столике я нашла два конверта: один из них – заново распечатанный брачный контракт, другой – объемный серебристый пакет. Кто его принес? Наверное, Ришар, шофер.

Я схватила пакет и вскрыла с радостной поспешностью ребенка, распаковывающего коробку с подарком на Рождество. Как всегда, там был магнитный ключ от двери и визитка, а еще – восхитительный веер из черного кружева с ручкой такого же цвета из эбенового дерева, покрытой лаком. Ручка имела странное торчащее утолщение на конце, похожее на головку фаллоса. Ко всему прилагалась записочка, аналогичная предыдущим:

10 часов вечера,

Как обычно, тебе предстоит самой

найти наш номер.

Возьми с собой все.

Последнее наставление заставило меня содрогнуться. «Все» – означает ли это все предметы, которые он в последнее время мне подарил? Я побежала в спальню, быстренько нашла их и запихнула в легкую сумочку.

О чем пойдет речь на этот раз? Об игрушках? По крайней мере, именно это и предполагалось, согласно новому указанию:

6 – ТВОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ, ТЫ ОБУЗДАЕШЬ ЕГО.

Неужели он вновь не допустит блаженного момента, как в последний раз, когда мы по-настоящему были так близки, из-за боязни, что я сойду с ума?

Перед уходом я взглянула на огромные песочные часы в гостиной, где нижний резервуар уже был заполнен на три четверти. Я уже не понимала, в каком из них нахожусь, в верхнем или нижнем. И стоило ли мне искать ответа на этот вопрос? За неимением в голове однозначного ответа, я предоставила своему телу принимать решение, позволив ногам самим искать дорогу, чреву тянуться туда, где оно обретет наибольшее блаженство, своей киске стремиться к тому, кто найдет наилучший способ ее ублажить, кто будет ее ласкать, лизать, или сумеет заставить ее расколоться пополам, как созревший фрукт, к тому, кто так ее любит.

Я больше не владела собой, я целиком состояла из обостренных чувств, своего рода эрогенный пазл, рассыпанный на кусочки. Одно желание бурлило во мне – собрать все кусочки воедино. По мере того как с каждым кусочком, находившим свое место, картина прояснялась, я стонала от наслаждения.

На улице Пигаль в тот вечер было весело. Повсюду: на тротуаре и на террасах кафе молодые люди, собравшись компаниями, громко разговаривали, смеялись, выпивали. Вечерний свежий ветер был теплым и ласковым. Я должна бы находиться среди них, потягивать сладкий «Монако» вместе с Соней, кадриться с парнем моих лет, беспечно расточая молодую энергию направо и налево.

Но вместо этого я упрямо шла к своей цели, влекомая единственной силой, неразумной и непреодолимой. Я настолько была поглощена предстоящей встречей, что без всякого труда разгадала предложенную загадку. К черту этого зануду месье Жака, без него обойдусь. Веер мне рассказал больше, чем все другие предметы, болтающиеся на дне сумочки. Он мог принадлежать только одной куртизанке, имя которой присвоено номеру в «Отеле де Шарм»: Каролине Отеро, известной как Прекрасная Отеро. Ее сумрачное очарование покоряло сердца мужчин во всем мире. В Париже в 1900-х годах она танцевала на сцене «Фоли-Бержер». Известная своими распущенными нравами и ослепительной красотой груди безупречной формы, Прекрасная Отеро имела много любовников, но предавалась также сафической любви, в частности с писательницей Колеттой.

Я не могла ошибиться. Я посещала этот номер, когда была еще одной из хотелок.

Как и в прошлый раз, я вошла и, не поздоровавшись, прошла мимо стойки сразу к лифту. Здесь я нашла Исиама, он, верный своим обязанностям, стоял навытяжку, как на посту.

– Сегодня вы прекрасно выглядите… Я хочу сказать, вы всегда хороши, но сегодня – особенно, – он так трогательно пытался сгладить невольную оплошность, милый мальчик.

– Спасибо, Исиам. Проводите меня, пожалуйста, в номер Прекрасной Отеро.

Скоро он сообщил мне доверительным тоном:

– Второй этаж. Следуйте за мной, пожалуйста.

Его верность обычному церемониалу, сложившемуся в наших отношениях, тронула меня: каждый раз в сходных обстоятельствах он в точности повторял слова и действия – проход по коридору, открывание золотой двери, щелчок замка за моей спиной, стоило мне войти…

В комнате с тех пор, как я здесь была, ничего не переменилось. Интерьер представлял собой бордель безумной эпохи, весь в красном бархате с замысловатым узором, на стенах – большие зеркала в золоченых рамах в стиле рококо, украшенные завитушками, повсюду развешены подлинные афиши «Фоли-Бержер», напоминающие об ушедшей славе той, что дала свое имя и душу этому заведению. С первого взгляда я поняла: сегодняшнее свидание сильно отличается от предыдущих. Начиная с освещения: как ни странно, было светло, как днем, множество ламп сияло на стенах и потолке. Было и другое отличие – в комнате уже находилась некая личность. Я не считаю предыдущую встречу, когда Луи или человек, выдававший себя за него, скрывался под покровом и никак не проявлял себя, когда я вошла. И это не главное отличие от последних свиданий. Главное заключалось в том, что персоной, ожидавшей меня в номере, оказалась женщина.

Пусть лицо незнакомки пряталось под маской, что не давало возможности ее узнать, но все части тела, позволяющие идентифицировать пол, а именно грудь, талия, бедра, ягодицы и длинные ноги, поддерживающие весь ансамбль, не давали ни малейшей возможности усомниться: это была женщина, и она была прекрасна. Матовая кожа янтарного цвета, под которой выступали удивительно изящные тонкие мышцы, завершала восхитительный образ пленительного совершенства, без смущения оголенного под светом сияющих ламп. Незнакомка стояла не двигаясь, но все в ее облике: и небрежно отставленная в сторону длинная нога, и хрупкая рука, которую она держала на талии, – копировало грацию и элегантность несравненной Отеро. Как и у знаменитой красавицы, груди у этой оказались восхитительными, я не видела более красивой формы: округлые, крепкие, выпуклые, тяжелые. Придраться было не к чему.

Но только тогда, когда она кошачьей походкой медленно направилась в мою сторону, слегка покачивая бедрами, как манекенщица на подиуме, я смогла уверенно сказать, что узнала ее. Это была та, которую я называла Лиана, сногсшибательная мулатка, обвивавшаяся вокруг Луи в первый день нашего с ним знакомства, потом висевшая на руке одного моего бывшего клиента, когда мы случайно встретились в холле отеля. Гордясь своей безупречной фигурой и молча наслаждаясь произведенным впечатлением, она приближалась ко мне, и я читала в ее взгляде, часто встречающемся у тех, чье совершенство подавляет, обычное презрение по отношению к нам, простым смертным.

– У меня нет никакого желания…

Лиана приставила к моему рту тонкий и длинный указательный палец, похожий на стебелек тростника, и сложила губы трубочкой в безмолвном «чш-шшш». Она властно направляла мои движения с прирожденной грацией, плавно, даже ласково. К своему удивлению, я обнаружила, что ей свойственны изысканные манеры и томная нежность. Она, без сомнения, находилась при исполнении обязанностей, отрабатывая уплаченные за услуги деньги, но, как и все девушки по вызову высокой квалификации, профессионально владела мастерством придавать заученным жестам и позам оттенок естественности, создавать иллюзию искренних чувств. Скорее актриса, чем проститутка.

Тихо полилась музыка – фортепьянная пьеса, которую я раньше не слышала, возможно, опять Шопен? Лиана принялась медленно снимать с меня одежду, как настоящий костюмер, аккуратно и старательно, чтобы ничего не попортить. Снимая очередную вещь, она вынужденно касалась рукой моей кожи, отчего я с каждым новым прикосновением начинала дрожать все сильнее.

Закончив церемонию раздевания, она взяла мою сумочку и, не спросив разрешения, перетряхнула ее содержимое, выбрав из принесенных реликвий веер. Лиана торжественно взяла его в руки и предъявила мне как предмет культа, будто ее интересовало мое мнение. Но поскольку я стояла как вкопанная, не произнося ни слова, она принялась тереть ручку веера о свою киску, погружая ее в промежность. После интенсивных движений у меня на глазах случилось такое, чего Лиана уж точно не могла симулировать: ручка веера заблестела от выделившейся из влагалища влаги, показывая возбуждение девушки.

– Возьми ее и облизывай, – глубоким, завораживающим голосом велела она, протягивая мне веер.

Я послушалась, сначала осторожно, а потом все с большим рвением принявшись лизать ручку, словно то была головка самого восхитительного члена. Чтобы подбодрить меня, она вытянула вперед руки и положила их мне на плечи. Ее длинные, шелковые, сказочно нежные ладони легли на мою кожу, как листья спокойно опускаются на речную гладь в безветренную погоду. Она стала гладить меня так мягко, так безумно ласково, потом быстрыми пальчиками пробежалась по плечам, по шее, погладила груди, опустилась ниже, к животу. Наконец, ее пальцы обнаружили мой покрытый пушком лобок и поиграли с кудряшками, она взъерошила их ладонью и после этого средними пальцами обеих рук стала поглаживать край вульвы. Убедившись, что я не проявляю беспокойства и покорна ее манипуляциям, Лиана отважилась на более смелые действия. Забрав у меня веер, она опустилась на колени, левой рукой крепко обняла меня за талию, а правой медленно втиснула лакированную ручку во влагалище. У меня невольно подкосились колени, я чуть не рухнула, но Лиана крепко держала меня рукой за талию, а другой точкой опоры стала эбеновая ручка, погруженная в мое чрево, только поэтому мне удалось устоять на ногах. С каждым вздохом веер входил в мой живот все глубже и глубже, как кол, отчего я испытывала мрачное удовольствие.

По размеру этот предмет соответствовал мужскому члену. Однако у меня возникали совершенно новые ощущения в связи с тем, что он был очень твердым и жестким, он входил в меня, властно раздвигая нежную ткань влагалища. При этом мне не было больно и я не чувствовала себя разорванной на части, но я смирилась, покорилась, я безоговорочно сдалась, утратив волю. Меня немного смущало только то, что такой простой предмет, да еще в руках столь очаровательной женщины, доставляет мне удовольствие. Я согнула колени, стараясь погрузить его в себя как можно глубже, чтобы понять, до каких непостижимых пределов мое чрево сможет вместить эту штуковину.

– Теперь пойдем.

Даже не подумав вынуть из меня веер, она бережно повела меня к кровати, покрытой только одной белой простыней. С чрезвычайной осторожностью, как будто я – не я, а хрупкий цветочек, Лиана уложила меня на спину, чтобы ни в коем случае не дотронуться до веера, ручка которого во мне могла что-нибудь там повредить.

Я понимала, что в этой позе еще больше подчинялась ей, отдавалась на ее милость, но я больше не в состоянии была ни думать, ни сопротивляться, я смирилась и погрузилась в нежное безумство. Такое дивно нежное…

Соня упражняется пальцами в своей киске. В темноте раздается женский крик, там девушка кричит в экстазе. Незнакомая молодая женщина с устрашающе большим бюстом, которую я видела пару дней назад в метро, похотливо гладит свои прелести. В помутненном сознании мелькают картинки, карусель запечатленных памятью снимков, на которых на авансцене оказываются только женщины, производя на меня впечатление, с которым раньше я не сталкивалась. Ни разу в жизни я пальцем не прикоснулась ни к одной из них, и вот теперь они выстроились в ряд, предлагая мне восхищаться ими. Я начала испытывать к ним влечение, я их возжелала, и теперь все они, посредством деликатных манипуляций нежных ручек Лианы, обладали мною.

– Быстрее, – умоляла я ее, слыша свой голос как бы со стороны и не узнавая его. – Давай быстрее, еще быстрей!

Она засовывала и вынимала из влагалища веер регулярными движениями, неустанно, как поршень. Трудно было ожидать от ее хрупкой с виду фигуры такую неутомимую энергию. Через полуоткрытые веки я видела, как она жмурится от удовольствия и кусает губы белыми зубами, дрожа от возбуждения. Все ее существо было обращено ко мне, к моей распахнутой промежности. Она усердно трудилась, терзая мою киску до тех пор, пока не наступил долгожданный оргазм.

Он зародился где-то под пупком, как ком наслаждения, и медленно прокатился, постепенно набухая, давя по пути своей тяжестью все органы внизу живота. Ненадолго задержался около входа в матку, разбух еще больше и с силой обрушился на влажный проход, увлекая все за собой, как девятый вал, заставив содрогнуться от наивысшего наслаждения каждый миллиметр моего лона, заставив его возопить от восторга. У меня действительно было такое чувство, что мой крик вырвался не из горла, а оттуда, снизу, исходя из удовлетворенного чрева. В это мгновение, в высшей точке ошеломляющего блаженства, я не различала, откуда доносится радостный вопль.

– Хорошо, – с ученым видом подтвердила она. – Твоя вагина испытала оргазм.

Так и есть. Разлившееся наслаждение было таким сильным, что, когда она резко вынула оттуда веер, я вскрикнула от боли. Мне показалось, вместе с ним из меня выдернули все внутренности.

Луи назвал себя проявителем. Кто спорит. Но открыв в себе доселе неизведанные стороны сексуальности, я чувствовала себя опустошенной, измученной и совершенно неудовлетворенной. Я, как ребенок в надежде на обещанный десерт, думала, что для меня припрятано еще кое-что, ни минуты не сомневаясь, что вот-вот мне это подадут. В принципе, я была уверена и в его силах, и в своих возможностях принять то, что он предложит. Страх теперь исчез, стыд пропал, чувства проснулись. С каждым новым свиданием мне открывались новые стороны чувственности, во мне зарождалась новая женщина, которую мои принципы, мое воспитание, а более всего – невежество до сих пор хранили под замком. Только теперь она заявила о себе, освободилась, каждый оттенок ее сексуальности заиграл по-своему, проявляя особенные фантазии. Я теперь испытывала оргазм не только как Прекрасная Отеро, но так же, как Мария, Жозефина или Лола.

Я все еще нежилась на постели с закрытыми глазами, когда услышала, что дверь открылась и захлопнулась опять. Это Лиана ушла, не попрощавшись. Я осталась одна на мягких простынях, только мое тело, утомленное плотскими утехами, и неутомимое фортепиано – то ли мазурка, то ли полонез, – чтобы убаюкать и заглушить последние отголоски страсти.

Я подумала, что они несправедливо со мной обошлись – зачем-то оставили одну, совершенно неудовлетворенную, охваченную нерастраченными чувствами. Никто и ничто не могло меня теперь успокоить и ублажить, только он. Я вожделела Луи. Я хотела, чтобы он был со мной. Сейчас же. Пусть я стану для него только эпизодом, обычной хотелкой в длинном списке его побед. Если бы он хоть раз мной овладел, я, возможно, смогла бы покончить со своими чувствами, оставить в прошлом пленяющий запах его одеколона, неистовый взгляд, ямочку на правой щеке, а главное – я смогла бы отделаться от ощущения, безусловно, ложного, которое сама себе внушила, что он сконцентрировал во мне всевозможные сексуальные притязания разных женщин, сделав из меня единственной средоточие чувственного наслаждения, универсальный и унифицированный механизм, подчиненный только ему. Я, наконец, перестану жить глупыми ненужными фантазиями, и Луи будет для меня просто любовником, каких много.

Но с одним условием: он должен овладеть мной хоть один разочек, войти в меня по-настоящему, погрузить в меня свой член (который мне представлялся таким же длинным и твердым, как ручка от веера), чтобы заполнить меня целиком…

Когда я была подростком, еще до того, как начались мои отношения с мальчиками, мне не терпелось узнать, какие ощущения возникают у женщин при проникновении, для чего я решилась на эксперимент с помощью изобретенной мной для этой цели оригинальной секс-игрушки. У разносчика на улице, рядом с аптекой, я раздобыла единственный презерватив и дождалась позднего часа, чтобы никто меня не застукал за этим занятием. Распечатав упаковку, мне удалось не без труда натянуть резинку на зеленый банан небольшого размера, который я заранее стащила на кухне. Увы, я смогла просунуть только самый кончик импровизированного годмише в свои еще непорочные губы, явно не настолько глубоко, чтобы лишить себя девственности. Гимен сопротивлялся давлению и был натянут так туго, как кожа на барабане, что я передумала и не стала проталкивать глубже свой инструмент. Еще я боялась, что мама непременно узнает об этих проделках и накажет меня. Немного расстроившись, что затея не удалась, я отказалась продолжать эксперимент и удовлетворилась обычной мастурбацией, обратив внимание, что клитор на сей раз более выпуклый, чем раньше, и более восприимчив к ласкам.

(Рукописные заметки от 13/06/2009, написано моей рукой.)

Но чем дольше мне приходилось томиться, растягивая сладкий момент вожделенного ожидания, вынуждая нервы трепетать от его отсутствия или от предположения, что он прячется где-то рядом, тем сильнее Луи захватывал все мое сознание. Он действительно был теперь моим абсолютным обладателем, потому что заставил желать себя, заманив в свои невидимые и нежные сети искусными ухищрениями, изощренными и вроде безобидными, но достигающими цели, как адресованные мне записочки на листках из блокнота.

Я могла бы его позвать, я могла бы выть от отчаяния, крича его имя, я могла бы расколотить дверь и поднять на ноги весь отель, однако я знала, что все это будет напрасно. Что же делать, час нашей встречи и нашего воссоединения Луи всегда определяет сам. Может быть, он его уже выбрал и отметил у себя в ежедневнике или записной книжке?

Минуты шли, становилось понятно, что никто не присоединится ко мне. Придется самой прилагать усилия, чтобы выйти отсюда, так как ждать больше нечего. Чтобы собраться с духом, я решила осмотреть комнату: лампа с абажуром пирамидальной формы на столике у кровати, секретер из акажу на тонюсеньких ножках (с трудом верилось, что они выдерживают такой груз), фарфоровая ваза с букетом распустившихся белых лилий…

Проведя рукой по простыне, я обнаружила рядом с собой веер. Я удивилась, так как была уверена, что Лиана, уходя, забрала его с собой. Но потом вспомнила указание на сегодняшний вечер: «Твое удовольствие, ты обуздаешь его».

Так вот чего от меня ждут. И пока я не исполню это требование, останусь запертой в номере.

Я не стала торопиться. Сперва внимательно осмотрела предмет из коллекции со всех сторон. Кончик эбеновой ручки веера в самом деле представлял собой копию головки полового члена, взбухшего от сексуального возбуждения. На поверхности покрытого черным лаком дерева проступали удивительно точные детали строения этого органа: складочки кожи вокруг головки, тоненькая эластичная уздечка на самом кончике, протянувшиеся вдоль всего остова сосудики и нервы, шероховатость которых я чувствовала внутри себя, и они приносили мне огромное наслаждение. Модель в моих руках была столь реалистична, что я задалась вопросом: а чей член послужил ей прообразом. Неужели?..

Собственно, ответ мне был не нужен, а решение пришло само собой: я уверенным движением погрузила ручку веера между розовых, влажных, вспухших от вожделения губ. Если уж он так упорно отказывает мне в близости, я сама смогу доставить себе удовольствие. Я действовала сначала осторожно и не спеша, потом быстрей, с каждым движением все глубже проталкивая вожделенный предмет в свое чрево, пока не вызвала сильнейший спазм мышц внизу живота, отчего изогнулась всем телом, оторвав спину от постели, а когда конвульсии прошли, тяжело рухнула на простыню, задыхаясь от хриплых стонов. Когда в моем чреве зародился новый оргазм, я почувствовала, что по щекам текут слезы. Короткие и прерывистые судороги расползались внутри меня, затрагивая каждый орган, каждую клеточку внизу живота. Я ощущала себя клочком земли, над которым буйствует ураган, засыпая его градом. И вдруг, попытавшись освободиться от веера, к своему ужасу поняла, что он во мне застрял. Он не двигался ни вперед, ни назад, я не могла его вытащить. Я долго лежала на спине с закрытыми глазами, пока наконец мышцы, удерживающие веер в плену, не расслабились, только тогда удалось освободиться от него.

Я стольким пожертвовала, так много ему предложила, а Луи дал мне взамен несправедливо мало…

Или же все было совсем наоборот?