В первый раз мы увидели «Героев Харви» с невысокой каменной гряды над их лагерем. Мы подкрались к нему так осторожно, что уже могли отчётливо разобрать голоса. И с великим облегчением поняли, что говорят люди по-английски. Мы лежали там, вытаращив глаза, наблюдая за происходящим и изумлённо переглядываясь. Месяц назад мы бы сразу заорали и замахали бы руками, привлекая к себе внимание, но теперь мы стали куда осторожнее, и если бы нам подарили лошадь, то сначала взглянули бы на её зубы, в нос и уши, а лишь после этого приняли бы дар. Нет, ещё потребовали бы документы.

И всё же у нас не оставалось сомнений в том, что эти люди — настоящие австралийцы. Некоторые были в военной форме, у большого эвкалипта в центре поляны стояли винтовки, а палатки были замаскированы свежими зелёными ветками. Я насчитала по меньшей мере двадцать палаток, и за несколько минут мы заметили человек двадцать, в основном это были взрослые мужчины. Они ходили по лагерю тихо. Вид у них был спокойный, и это внушало симпатию.

Встревожило меня лишь то, что охраняли они свой лагерь плоховато, раз мы могли за ними следить, оставаясь незамеченными.

— Ну, пойдём туда? — спросил Гомер.

Ли собрался было встать, но я одёрнула его.

— Погоди, — сказала я. — Что мы им скажем?

— Насчёт чего?

— Ну... — Я и сама не знала, что обеспокоило меня. Наконец я сказала единственное, что смогла придумать: — Мы расскажем им об Аде?

— А почему бы и нет?

— Не знаю. По какой-то причине мне этого не хочется. Лучше сохранить в тайне наше убежище.

Гомер некоторое время молчал.

— Ну, думаю, вреда не будет, если мы об этом умолчим. Во всяком случае, пока не разберёмся в этих людях.

Мне пришлось удовлетвориться таким ответом. Гомер встал, и мы последовали за ним. Мы прошагали метров десять, прежде чем нас кто-то заметил. Один мужчина в зелёном камуфляже вышел из палатки с лопатой в руках и, увидев нас, изумлённо разинул рот, а потом выпрямился и защебетал по-птичьи. Наверное, он хотел изобразить крик большого зимородка, но получилось так себе. Однако это сработало. Через несколько секунд нас окружили мужчины и женщины, выскочившие из разных частей лагеря. Их было человек тридцать-сорок. Некоторые женщины, к моему огромному удивлению, были накрашены. Но странным прежде всего казался их подавленный вид. Кое-кто похлопал нас по спине, но большинство просто молчали. Они плотно окружили нас, настолько плотно, что мы ощутили запах их пота, волос, дыхания. Нельзя сказать, чтобы они казались враждебными, нет, но они были насторожены. Будто чего-то ожидали.

Я заговорила первой:

— Привет! Мы очень рады вас видеть. Мы так долго были одни.

Сквозь толпу пробился невысокий полный мужчина лет тридцати пяти. У него были чёрные волосы, пухлое лицо и крупный острый нос, придававший лицу властность, а голову он держал странно, слегка наклонив в сторону и немного откинув назад. Одет он был в выцветший желтовато-зелёный камуфляж с галстуком цвета хаки, как и рубашка, но без головного убора. Остальные немного попятились, освобождая для него место. Мужчина мгновение-другое рассматривал нас, потом сосредоточился на Гомере.

— Привет, молодёжь! — произнёс он. — Добро пожаловать к «Героям Харви». Я — майор Харви.

— Спасибо, — неловко отозвался Гомер. — Просто фантастика, что удалось вас найти. Мы и не думали, что здесь кто-то может быть.

— Ладно, идёмте со мной, поговорим.

У нас па спинах всё так же болтались рюкзаки, с ними мы и направились вслед за майором в его лагерь. Это была поляна в буше, хотя и не совсем поляна — здесь росло так много эвкалиптов, что иногда приходилось буквально протискиваться между ними. Палатки были расставлены где пришлось. Но по сравнению с бушем вокруг это всё-таки было свободное пространство.

Палатка майора Харви была, по нашим меркам, такой большой, что сошла бы за гостиную. Мы могли бы спать в ней все впятером, не мешая друг другу. Но в ней только и было что походная раскладушка, укрытая противомоскитной сеткой, стол и три стула, да ещё несколько коробок и ящиков. Войдя, мы сбросили с плеч рюкзаки. Майор Харви быстро подошёл к столу и сел за него, предоставив нам самим решать, где расположиться. В конце концов мы с Гомером взяли по стулу, а остальные уселись прямо на землю.

Майор перехватил мой взгляд, когда я посмотрела на москитную сетку, и нервно рассмеялся.

— Да, вот такая небольшая роскошь, — сказал он. — Дело в том, что у меня очень чувствительная кожа.

Улыбнувшись глупейшим образом, я промолчала. Майор снова повернулся к Гомеру.

— Ну, — заговорил он, — прежде всего поздравляю с тем, что вы до сих пор не попались в когти врагу. Вы явно можете позаботиться о себе. А теперь расскажите мне, что к чему.

Я откинулась на спинку стула, почувствовав невероятную усталость. И вдруг поняла, что с трудом удерживаюсь от того, чтобы заснуть. Взрослые! Мы наконец-то попали в компанию взрослых — людей, которые могут принимать решения, брать на себя ответственность, указывать нам, что делать. Я закрыла глаза.

— Ну... — нервно начал Гомер.

Я удивилась тому, насколько беспокойно звучал его голос. Казалось, вся уверенность внезапно покинула Гомера перед лицом этого мужчины, который ясно дал понять, кто тут главный.

— Ну... — повторил Гомер. — Когда началось вторжение, мы были в буше, разбили там лагерь, просто устроили небольшой поход. И потому всё пропустили. А вернувшись домой, обнаружили, что все люди куда-то исчезли. Мы далеко не сразу поняли, что случилось. Когда же до нас дошло, мы снова сбежали в буш и там с тех пор и живём. Хотя несколько раз выбирались оттуда. И кое-что натворили. Взорвали мост через Виррави и напали на грузовой конвой, ну и ещё было несколько стычек... Одну из наших мы потеряли, ей пуля попала в спину, и один наш друг отвёз её в госпиталь, а Ли, вот этот, получил пулю в ногу, но в остальном у нас всё в порядке.

Я открыла глаза и посмотрела на майора Харви. Он задумчиво разглядывал Гомера. Его лицо ничего не выражало, но карие глаза оставались живыми и внимательными. Через несколько секунд стало понятно, что он не собирается ничего говорить, и Гомер, запинаясь, продолжил:

— Мы рады, что нашли вас. Мы просто решили пойти в долину Холлоуэй, чтобы осмотреться. И не думали, что найдём кого-то. Вы тут похожи на маленькую армию.

Снова наступило молчание. Я не могла понять, почему майор ничего не хочет сказать, но мозги у меня так отяжелели, мысли ворочались так медленно, что совсем не хотелось думать. Может, я что-то пропустила? В конце концов, мы снова вернулись к взрослым и ожидали каких-то похвал, какого-то признания. Нет, нам не нужны были медали, но мы вроде как прошли через множество трудностей и немало сделали. Поэтому я ожидала, что майор обрадуется, услышав о наших подвигах. Может, ему кажется, что мы недостаточно потрудились?

Но по-настоящему майор изумил меня, заговорив.

— А кто вам разрешал взрывать мост и нападать на колонну? — сказал майор.

Гомер уставился на него, разинув рот. И он таращился на майора так долго, что продолжить беседу пришлось мне.

— О чём вы говорите, какое разрешение? — спросила я. — Нам некого было спрашивать. Мы вообще практически не видели взрослых с самого начала. Мы просто делали, что могли и считали наилучшим.

— Тот мост. Откуда вы так много знаете о взрывах?

— А мы и не знаем, — ответил наконец Гомер. — Мы вообще ничего о них не знаем. Мы использовали просто бензин.

Майор Харви чуть заметно, напряжённо улыбнулся.

— Хорошо... — проговорил он. — Уверен, вам кажется, что вы постарались на славу. Время сейчас трудное, для всех трудное. Но с этого момента вы можете передать дело нам. Не сомневаюсь, для вас это облегчение. Хотя здесь у нас нет ни одного профессионального солдата, у меня есть армейский опыт. Это военный лагерь, поэтому всё здесь идёт по военным правилам. Так что теперь вы поступаете под моё командование. И никаких больше независимых акций. Понятно? Всем понятно?

Мы кивнули, не сказав ни слова. Майор как будто немножко расслабился, поняв, что мы не собираемся с ним спорить. Все страшно устали, не только я. Так что мы просто сидели и слушали, пока майор объяснял нам, как организованы «Герои Харви».

— Враг сейчас контролирует и эту долину, — сказал он. — Но здесь солдат намного меньше, чем в районе Виррави. Этот город представляет для них жизненный интерес, потому что, пока они удерживают Виррави, они хозяева на дороге к заливу Кобблер. А мы уверены, что залив Кобблер — один из главных пунктов их высадки. Наша задача — доставлять врагу как можно больше беспокойства, вселяя в него неуверенность и мешая ему всеми возможными способами. Конечно, враг несравнимо превосходит нас и в человеческой силе, и в вооружении. Но мы всё равно кое-чего добиваемся, пусть и на свой лад. Мы уничтожили некоторое количество вражеских машин, две электростанции, устраиваем аварии. — Он снова чуть заметно улыбнулся. — Думаю, для противника эти помехи более чем ощутимы.

Мы тоже улыбнулись и пробормотали что-то вежливое, а майор продолжил:

— Чуть позже я познакомлю вас со своим главным помощником, капитаном Килленом.

Я хихикнула, услышав это имя, уж очень было похоже на «киллера». Но майор лишь бросил на меня беглый взгляд.

— Извините, — пробормотала я.

Майор продолжил говорить, не глядя на меня, и я сразу сообразила, что не на шутку его обидела.

— Мы — активная военная единица, — сказал он. — И вы только что увидели отличный пример того, почему в нашем отряде нет большого количества представительниц слабого пола. Склонность к проявлению легкомыслия в самые неподходящие моменты — это не то, что мы готовы поощрять.

Мою весёлость как рукой сняло, её сменил взрыв холодного бешеного гнева пополам с недоверием. Лишь рука Гомера, мгновенно сжавшая моё колено, помешала мне высказаться. Слабый пол? Легкомыслие в неподходящие моменты? Чёрт, да я просто рассмеялась!

Я не слышала остальной речи майора, вся внутренне кипела, пока не явился заместитель, капитан Киллен. Только тут я с изумлением сообразила, что майор даже не спросил, как нас зовут.

Но капитан выглядел вполне безобидно. Это был высокий худой мужчина с мягким голосом. Его крупный кадык подпрыгивал, когда капитан говорил. А ещё он постоянно моргал и был не слишком разговорчив. С минуту капитан постоял с нами перед палаткой майора Харви, объясняя устройство лагеря, потом сказал, что покажет нам спальные места. Он повёл нас в западную часть лагеря, потом остановился ещё перед одной большой палаткой.

— Двое парней — сюда, — сказал капитан, показывая на вход.

Гомер и Ли замялись и оглянулись на нас. Гомер вскинул брови, округлил глаза и исчез в палатке. Ли со своим обычным невозмутимым видом последовал за ним. А капитан Киллен уже шагал дальше, и нам пришлось догонять его. Мы шли вдоль ряда палаток, перешагивая через удерживавшие их верёвки. За палатками стояла зелёная изгородь, то есть кое-как подстриженный кустарник высотой около метра, а за этой изгородью — тоже палатки, зелёные.

Капитан наконец остановился и позвал:

— Миссис Хофф!

Из ближайшей палатки появилась крупная женщина лет пятидесяти, сильно накрашенная. На ней были чёрный свитер и синие джинсы. Она окинула нас взглядом, как у продавщицы в магазине, когда вы пытаетесь поменять не понравившуюся вам одежду.

— Что, я должна найти место для этих девочек? — спросила она. — Ладно, идёмте со мной. Спасибо, Брайан, — сказала она капитану Киллену, тот кивнул и развернулся на пятках.

Мы с Фай нервно отправились за миссис Хофф. Меня и Фай она развела по двум соседним палаткам, где уже имелись спальники. Робин оказалась метрах в восьмидесяти дальше.

— У нас вообще нет девочек вашего возраста, — сказала миссис Хофф, показывая на остальные палатки. — И нам не нужны тут всякие глупости. Я сама вырастила трёх дочерей, так что я знаю, как это бывает. С вами будут обращаться так же, как со всеми остальными. И не ожидайте понапрасну чего-то другого.

Слишком много суровых взрослых, чтобы хоть что-то отвечать. Я забралась в палатку, толкая перед собой рюкзак. Хотелось только одного — спать. Я отодвинула в сторону спальный мешок, лежавший в палатке, достала из рюкзака свой собственный. Соорудив импровизированную подушку из футболки, куда я засунула ещё пару вещей, я медленно улеглась, как какая-нибудь утомлённая престарелая леди с артритом. Несколько минут я даже думать ни о чём не могла. Просто наблюдала за бледным зелёным светом, сочившимся сквозь ткань палатки. День подходил к концу, и свет быстро менялся, угасая, оттенок зелени становился более густым. Потом по полотну палатки проползла какая-то тень, большая и искривлённая, как будто снаружи кто-то прошёл мимо. Я отпрянула назад, вспомнив тень, преследовавшую меня с тех пор, как я застрелила солдата. Когда мой ум начал понемногу успокаиваться, я спросила себя, о чём думаю, что чувствую. И постепенно осознала, что испытываю облегчение. Мне плевать было, насколько глупы, неразумны и ограниченны люди в лагере. Они были старше, а потому могли принимать нужные решения. И пусть себе принимают. Я больше не должна стоять перед ужасным выбором. Просто буду делать, что велят: буду хорошей девочкой, заткнусь и стану тише воды ниже травы.

К этому времени мои глаза уже закрылись, и я с радостью погрузилась в дремоту.

Разбудил меня громкий звук — кто-то обо что-то споткнулся в палатке рядом со мной. Я открыла глаза, хотя мне этого и не хотелось. Было слишком темно, чтобы рассмотреть что-либо, кроме смутного движения; человек пробирался между барахлом, разбросанным по палатке: это были ботинки, туалетные принадлежности, мой рюкзак.

— Ох, извини, — пробормотала я, сонно протягивая руку, чтобы убрать свои джинсы.

Девушка даже не оглянулась, просто сказала:

— Тебе придётся быть поаккуратнее, если хочешь остаться в этой палатке.

— Извини, — повторила я.

Судя по голосу, девушка была старше меня и, похоже, рассердилась, что в палатке вдруг появился кто-то ещё.

Я лежала, наблюдая за ней, мои глаза постепенно привыкали к темноте. Девушка всё укладывала очень аккуратно. Она сняла джинсы, сложила их в квадрат и разместила в ногах своего спальника. Чёрт, подумала я, нужно малость подтянуться. За все эти недели без мамы я стала уж слишком небрежна.

Мне вновь удалось заснуть, и проснулась я, когда уже наступал день. Было жутко холодно, однако я всё же выбралась из мешка и быстро оделась, надеясь успеть унести с собой в одежду как можно больше тепла. Одеваясь, я посматривала на девушку в другом спальнике. В неярком утреннем свете трудно было рассмотреть как следует её лицо. Она была рыжей, и это сразу напомнило мне Корри, но больше ничего общего с Корри в ней не было. Девушке на вид было около двадцати пяти, её тонкие губы оставались плотно сжатыми даже во сне. На ресницах виднелась тушь — ну или остатки туши, — хотя, конечно, у неё могли быть просто синяки под глазами от усталости, а не размазанная косметика, но это вряд ли. Мысль о макияже продолжала не на шутку меня удивлять. Сначала миссис Хофф, теперь эта девушка. Я очень-очень давно в последний раз видела кого-то накрашенного или хотя бы того, кто вообще об этом задумывался. А тут просто салон красоты какой-то.

Я оставила спящую товарку и, выбравшись наружу, села на какое-то холодное сырое бревно, чтобы надеть ботинки. С ними всегда было нелегко справиться, но зато потом в них было очень удобно.

А уж этим утром борьба того стоила. Обувшись, я прошлась по лагерю, мимо забора из кустов, вдоль рядов палаток. Вдали за деревьями я видела палатку майора Харви, открытую настежь, а потом рассмотрела и его самого — он сидел за столом в полном обмундировании и что-то писал. Меня он не заметил. Я прошла между деревьями дальше, туда, где было посветлее. Мне было любопытно узнать, что лежит за теми кустами, может быть, глянуть на долину Холлоуэй. Пройдя ещё метров сто, я поняла, что, хотя яркий свет и создавал впечатление, будто я в любой момент могу выйти на открытое место, оно было обманчивым. Деревья стояли впереди всё так же густо. А буш казался похожим на океан, одинаковый во все стороны. Может быть, обладай я более тонким обонянием, заметила бы какие-то различия. Густой запах почвы, насыщенной влагой и зелёной жизнью, чуть затхлый запах тумана, лёгкая острота аромата листьев эвкалипта... Я знала, что эвкалипты везде пахнут по-разному, но, похоже, у меня никогда не хватало терпения изучить этот вопрос как следует. Но тут мне вдруг стало любопытно, я присела на корточки и принюхалась к куче влажной листвы. Я чувствовала себя кем-то вроде вомбата и даже подумала, не могу ли в него превратиться. Сползла вниз по пологому склону несколько метров, пытаясь подражать ритмичным движениям этого зверя. А потом сунула нос в другую кучу коричневых и чёрных влажных листьев.

Позади раздался негромкий кашель, безусловно человеческий.

Это был Ли.

Ну да, я почувствовала себя по-настоящему глупо, но я уверена: люди нередко делают что-нибудь в этом роде, когда остаются одни. Ну может быть, они не прикидываются вомбатами. И не обнюхивают палую листву. Ладно, наверное, они вообще ничего такого не делают.

Мы сели на какое-то бревно, и Ли обнял меня крепкой рукой.

— И что ты здесь искала? — спросил он, стараясь не рассмеяться.

— Ох, да просто так. Корни, ростки, листья... А ты искал меня?

— Нет, это оказалось приятной неожиданностью. Я хотел уйти куда-нибудь на несколько минут, подумать. Рано утром хорошо думается, так ведь?

— Да, если сумеешь подняться с постели.

Мы наблюдали за тем, как свет становится всё ярче и ярче, а воздух суше.

— И как тебе вся эта компания? — спросила я.

— Ха! Знаешь, некоторые из них по-настоящему странные. Они мне вчера вечером два часа жужжали в уши, рассказывая, какие они крутые. Но похоже, их самый большой подвиг состоял в том, что они подожгли какой-то грузовик, когда тот сломался и остановился. Они видели, как солдаты вышли из него и пересели в пикап, так что уровень опасности был равен примерно двум по шкале от нуля до сотни.

— А ты им рассказал о том, что сделали мы?

— He-а, им хотелось только о себе говорить, так что я просто сидел и слушал. Гомер оказался умнее — он отправился спать. Не знаю, почему я не поступил так же. Наверное, у меня просто энергии не хватило.

— А женщины здесь красятся.

— Да, я заметил.

— Наверное, жизнь по эту сторону гор сильно отличается от жизни в Виррави, там всё так жёстко контролируется... Здесь, как сказал майор Харви, не слишком важный для солдат район, в военном смысле. Так что «Герои Харви», пожалуй, не такие уж и герои.

— «Герои Харви»! Бессмысленное название.

— Согласна.

— А нам тогда как себя называть? «Герои Гомера»?

Час спустя мы не торопясь вернулись в лагерь, и вдруг оказалось, что у нас неприятности. Нас встретила моя соседка по палатке, которая сразу, как только мы вышли из-за деревьев, направилась нам навстречу. На Ли она вообще не смотрела, только на меня.

— Где ты была? — резко спросила она. — И что ты там с ним делала?

— С ним? Ты говоришь о Ли?

— Послушай, тебе лучше сразу усвоить кое-какие правила. Ты не можешь выходить за границу лагеря без разрешения. Ты не можешь заходить в мужскую часть лагеря. С мужчинами можно встречаться только у общего костра и в том месте, которое предназначено для приготовления пищи и для того, чтобы поесть. Здесь у нас много работы, и ты должна помогать.

— Извини, — напряжённо ответила я. — Мне никто об этом не сказал.

Осознавая, что держусь слишком пассивно, я всё же не имела сил противоречить ей. Воинственный дух покинул меня. Он сбежал в тот самый момент, когда мы оказались в окружении взрослых. Я как будто снова стала восьмилетним ребёнком. И удивляться тут нечему. Нам ведь какое-то время пришлось жить самостоятельно, а мы не были к этому готовы. И вот наконец я смогла выключить мотор. Мне теперь хотелось забиться в какую-нибудь норку и сидеть там. Поэтому я ничего не имела против того, чтобы пойти на компромисс ради того, чтобы остаться с этими людьми, и, уж конечно, не хотела восстанавливать их против себя. Я подмигнула Ли и пошла за девушкой к кухонной площадке, где та сунула мне в руки чайное полотенце.

Похоже, я пропустила завтрак, и вид остатков пищи, плававших в грязной серой воде, вызвал у меня тошноту. Но я безропотно принялась вытирать вымытую посуду, а потом развесила полотенца на верёвке за палаткой. После этого отправилась искать остальных.