Когда второе солнце опускается в море, по отвесным склонам берега лениво карабкаются вверх тени прибрежных островов — зубчатые, неровные, отбрасываемые кронами деревьев. Одна за другой вечнозеленые ивы и сосны прячут свою яркую листву в сумеречный полумрак, готовясь ко сну. Угасающий солнечный свет скользит по могучему утесу, согревая его и радуя остатками тепла, задерживается на полоске стройных деревьев на вершине и покидает землю. А на востоке высоко в небе уже горит холодным сиянием Пик Вилленден, первая вечерняя звезда, верный маяк, неизменный помощник приближающихся к родным берегам путников.

В сгущающихся сумерках Брилли Мефелл спускалась по отвесному берегу, осторожно ступая по песчаной тропинке, ведущей на расположенный внизу пляж. Крутой утес высотой в четыре мужских роста был сейчас особенно опасен: неумолимо приближалась ночь, обволакивая землю мрачной темнотой. Спрыгнув в мягкий песок, Брилли с облегчением вздохнула и опустилась на большой камень передохнуть, положив рядом сумку и посох. Рука ныла после сегодняшнего лечения, и Брилли устало потерла ее ладонью.

Сегодня днем она вновь услышала Зов и последовала за ним. Зов привел ее к мальчику-пастуху со сломанной рукой. Бедняга слишком резво побежал за своим стадом и, споткнувшись, упал на каменистую почву. Рана оказалась не смертельной, но доставляла шустрому отроку ужасную боль и неудобство. Брилли заживила сломанную кость при помощи своего удивительного колдовского дара и забрала боль пастуха. Таково было ее ремесло — лечить и спасать, она мастерски справлялась с чужими недугами и привыкла терпеть чью-то боль. Но не думала, что вернется сегодня домой так поздно.

На расстоянии нескольких сотен ярдов от пляжа, где она сидела, напротив тенистой бухты из воды возвышались огромные камни. Некоторые из них достигали размеров небольших островов. Эта каменистая гряда служила молчаливым напоминанием о былом могучем утесе, размытом волнами и временем. Там, среди громадин-камней, на глазах погружавшихся в темноту ночи, находился остров, где жила Брилли. Он манил сейчас отблесками последних солнечных лучей, сладостным обещанием подарить отдых, покой и защиту.

Дальше в тени острова, напротив широкого залива, чернел над северным мысом силуэт замка графа Мелфаллана, высокие неровные башни его устремлялись во мрак ночного небосклона подобно лапам паука. Под мысом вдоль берега плыла, направляясь к гавани и к дому, одинокая рыбацкая лодка.

Замок графа был для Брилли постоянным напоминанием об опасностях ее ремесла. Во всех уголках Аллемани колдуньи шари'а считались ужаснейшим из зол и не имели права жить. Когда обнаруживали очередную их представительницу, ее ожидало одно: приговор к мучительной, страшной смерти. Верховные лорды аллемани обладали невероятной памятью: они во все времена страдали и мучились от проклятия ведьм — по крайней мере об этом гласили их многочисленные исторические хроники и легенды.

За три столетия, минувших со времен Великого Бедствия, магия колдуний становилась в описаниях лордов все страшнее и опаснее. В итоге она превратилась в зло, в легенду об ужаснейшем из известных человечеству несчастий, в символ страдания, разрушения и боли. Дневники же, хранившиеся в пещере Брилли, повествовали совершенно о другом, хотя ее предшественницы тоже писали о временах, о которых не могли помнить. Она давно усвоила одно: требование авторов дневников о сохранении всех сведений в тайне должно неукоснительно выполняться, так как запрет на существование колдуний шари'а все еще действовал и закреплялся законами Верховных лордов.

Как долго жили шари'а на этой земле до пришествия сюда из-за моря, из удаленных на тысячи миль западных стран людей аллемани? Каким образом поиск аллемани нового места и их желание спастись от упадка и войн превратились в уничтожение другого народа? Сами аллемани затруднялись ответить на эти вопросы, поэтому выдумали оправдания своему превосходству — истории о справедливости и роке, о черном грехе и человеческих страданиях.

Брилли тяжело вздохнула. На чьей стороне правда? Действительно ли люди шари'а являются великим злом? Или все же зло таится в самих аллемани и в их ненависти к колдовству?

Кто мог ответить ей? Брилли ничего не знала о существовании других представителей своего народа на всем побережье Ярваннета. Она жила в одиночестве и часто задумывалась, не последняя ли она из шари'а.

Много лет назад в рыбацкий город Амелин приехала женщина с бледным лицом и маленькой дочкой на руках. Жители приняли незнакомку и поверили ей: ее муж, рыбак, якобы погиб на севере, произошел несчастный случай. Она приплыла в Амелин, надеясь избавиться от печальных воспоминаний, терзавших душу. Назвалась женщина Джокатер Мефелл, но о своем прошлом, о том, как жила и с кем общалась до того момента, как ее небольшое судно причалило к пристани в Амелине, она никому не рассказывала. Остались ли в северных графствах герцога Теджара или в северо-западном городе Мионне ее родственники — представители народа шари'а? Брилли так никогда и не узнала об этом — к тому времени, когда она достигла сознательного возраста, ее мать, казалось, сама позабыла о своей былой жизни.

Прошло время, и Джокатер вышла замуж за корабельного плотника, вдовца средних лет, мечтавшего обзавестись женой, семьей, домашним уютом и сыновьями, человека очень занятого, нуждавшегося в помощниках для поддержания своих мастерских. Жители Амелина считали, что брак удался. Но те, кто часто бывал в доме Аларсона и Джокатер, догадывались об их нескончаемых ссорах, взаимных упреках, чувствовали возраставшее напряжение в отношениях между супругами и обоюдное сожаление о создании семьи. Колдовские способности, открыто осуждаемые в обществе, терзали и мучили бедную женщину всю ее несчастную жизнь. Не в состоянии справиться со злобой и недовольством Аларсона, мать Брилли в конце концов сошла с ума и сбросилась с крутого утеса, потопив в морской пучине всю свою боль, все душевные тяготы.

В тот вечер, когда мать ее лежала, завернутая в саван, Брилли ясно почувствовала, каким великим облегчением явилась для Аларсона смерть жены. Облегчением, сравнимым с извращенной радостью. Но он искусно маскировал свои эмоции, делая вид перед соседями и друзьями, будто погружен в горе и скорбь. В ту самую ночь Брилли ушла из его дома, решив, что больше никогда не вернется.

«Я правильно поступила тогда», — с горечью думала она, вновь и вновь вспоминая тот страшный день.

Аларсон был рад ее исчезновению. Через два года он сам погиб, оказавшись на лодке в море в сильный шторм.

— Он мертв, мертв, — повторила Брилли, втыкая посох в мягкий песок. — К чему теперь вспоминать о нем?

Она нахмурила брови, тряхнула головой, прогоняя прочь навязчивые мысли.

Опершись на посох, Брилли поднялась. В спину ударил налетевший порыв ночного ветра. Его зловещий свист отозвался эхом на вершинах отдаленных утесов. Светло-каштановые волосы Брилли взметнулись вверх, распавшись на множество тонких прядей, широкие поля шляпы затрепетали. Она обхватила себя руками и прищурилась, устало глядя на горящую полоску на горизонте — то был последний свет закатного солнца. В эту осеннюю пору Дневная звезда и Компанион начали двигаться вместе к другой стороне земли, и поздний вечер уже нельзя было отличить от ночи. Теперь время звездной темноты длилось все дольше и дольше: приближалась зима. Брилли долго смотрела на бархатный небосклон, пока сияющий Компанион не скрылся за западным морем.

Она повернула голову и пристально посмотрела на нависающий над пляжем утес, желая удостовериться, что никто не наблюдает за ней. С северной и южной стороны это место было огорожено грудами камней. Сюда вела одна дорога — узкая тропинка, проложенная вниз по утесу. Уединение служило залогом безопасности. Каждый день Брилли прятала свою лодку в камнях, накрывала ее сверху ветками и травой и всегда следила за тем, чтобы ни единая живая душа не видела ее на берегу. Сейчас здесь никого не было, и ее колдовское чутье подтвердило это.

Брилли вытащила лодку из песчаной расщелины между морскими камнями и поволокла к воде, делая кратковременные передышки и все время оглядываясь на вершину утеса. Когда дна лодки коснулись волны, Брилли толкнула ее, запрыгнула внутрь, опустила в воду весло и начала грести привычными движениями. Обогнув южный край своего острова, Брилли дождалась подходящей волны и аккуратно завела лодку в полузатопленный туннель. Волны звучно загромыхали в замкнутом пространстве, но вскоре Брилли свернула влево, и шум стих.

Впереди, над могучей платформой, вырезанной из островного камня, засветился среди теней ее маленький Немеркнущий Лучик, его теплое сияние отразилось на воде множеством разнообразных гибких фигур. Когда Лучик почувствовал ее приближение, то лишь робко замерцал, а увидев — вспыхнул ярким приветливым светом.

— Добрый вечер, Немеркнущий Лучик, — пробормотала Брилли, и ее мозг наполнился его любовью, дарующей ощущение давно знакомого мира, спокойствия и комфорта. — Я так рада, что снова дома.

Она шагнула из лодки на выступ, крепко привязала ее к столбу и прикоснулась к Немеркнущему Лучику, чтобы укрепить с ним свою связь. По всей вероятности, когда-то Немеркнущий Лучик охранял древние пещеры Колдовского Ущелья — великой столицы шари'а — и вновь пришел в дом колдуний, чтобы оберегать их и служить магии. Его присутствие ощущалось в мозге, он любил свою хозяйку, но не мог разговаривать с ней. — Ах как жаль!

Брилли вздохнула, желая всем сердцем, чтобы Немеркнущий Лучик однажды заговорил. Тогда он ответил бы на все терзавшие ее душу вопросы. Она еще раз ласково коснулась его. Лучик обрадованно затрепетал, отражаясь причудливыми фигурами в воде у входа в пещеру.

Брилли нагнулась, достала из лодки тряпичную суму и посох и пошла вверх по лестнице. Перед тем как войти в свое жилище, она сняла шляпу, повесила ее на крюк и положила сумку и посох на пол у каменной стены. На верхнем уровне ее владения, в маленьком помещении шириной в несколько шагов, было удобно и спокойно. О каменные стены мягко ударялись волны — этот тихий размеренный звук заботливо защищал ее, подобно пуховому одеялу, от толков и молвы внешнего мира. Только здесь она не ощущала, что ее колдовство — тяжкое бремя, как утверждали все вокруг, лишь в этой укромной пещере ей представлялась возможность отдохнуть от врачевания людей и полечить себя, восстановить собственные тело и мозг.

Брилли расслабилась и обвела довольным взглядом тускло освещенную пещеру, радуясь привычной обстановке.

Она еще раз потерла больную руку, вздрогнув от внезапного приступа боли, пересекла комнату, направляясь к кровати и столу, снимая на ходу тунику, развязывая пояс на длинной юбке. Оставшись в одном полотняном корсаже и нижней юбке, склонилась над широким столом, подлила из большой бутыли со сплюснутыми боками масла в лампу, чиркнула спичкой и зажгла фитиль. Свет лампы озарил прозрачным сиянием камень, дерево, ткань и кожу — все, что было в ее комнате, сливаясь с мерцанием отполированного остова кровати в углу, заблестели каменные плиты, ведущие вниз, к ее купальной заводи и буфетной, а на противоположной стене заиграли бликами ровно выстроенные на полках книги в ярких кожаных переплетах.

Брилли села на единственный стул и скинула туфли. Сколько человек обитало здесь до нее? Она часто размышляла над этим вопросом. Некоторые из ее предшественниц не оставили после себя ни письменных свидетельств, ни каких-либо других следов, но вся обстановка жилища передавалась от колдуньи к колдунье и сохранилась, возможно, со времен Великого Бедствия. В ту пору народ шари'а переживал окончательное поражение. Наиболее старые книги прямо в руках превращались в прах, и Брилли не смела трогать другие, с потрескавшимися обложками, действительно древние. Приходилось лишь сожалеть об этом: ведь в книгах она могла найти ответы на заветные вопросы.

Брилли пробежала глазами по переплетам обожаемых книг. С содержанием некоторых из них она уже была хорошо знакома, другие лишь начала читать, к третьим еще не приступала. Книги таили в себе секреты науки о растениях, рассказывали о методах лечения различных недугов. Были здесь также работы, посвященные истории, религии, сборники гимнов и многое другое, что на протяжении долгих лет занимало умы здешних обитательниц.

На средней полке у дальней стены стояло двадцать три дневника в аккуратных переплетах из кожи и меди. Большая часть из них была переписана последующими поколениями, поэтому-то почти все они сохранились до настоящего момента. Каждый дневник представлял собой запись колдовской жизни и мог поведать о годах, давным-давно ставших историей. Посредством дневников люди хотели сохранить знания и опыт, передать их потомкам, утвердить веру в будущее своего народа.

На столе лежал двадцать четвертый дневник, еще не законченный, — отражение переживаний и размышлений Брилли Мефелл. Она тоже считала важным рассказать о себе тем, кто мог прийти в эту пещеру после нее. Если кто-нибудь придет сюда после нее… Когда она сама появилась здесь впервые, сразу поняла, что живых людей это место не видело очень много лет: у стены на полу лежала кучка высохших костей.

Брилли взяла с кровати длинную шаль, закуталась в нее, ежась от наполнившей пещеру вечерней прохлады, села к столу и открыла дневник на новой странице.

Мое дорогое дитя, — написала она, — не отчаивайся. Я верю, что наш род продолжит жить и после нас, и свято верю в то, что я не последняя…

Откинув с лица прядь волос, Брилли продолжила.

Сегодня яходила в Назеби взглянуть на пришедший из северных земель красивый корабль, там-то я и услышала Зов, извещавший о несчастье мальчика-пастуха. У пристани разговорились с капитаном по имени Бартол. Он поведал множество странных историй, но не сказал ни полслова о существовании в их краях людей шари'а.

Вернее, его рассказы изобиловали упоминаниями околдуньях, но лишь как об источниках зла, человеческих страданий и смерти. В сознании аллемани мы — дети тьмы, убийцы младенцев, кровопийцы, выходим из неизведанных глубин и таимся в стволах деревьев и сердцах женщин…

В конце концов Бартол спросил, с кем я, и осмотрелся по сторонам, ища глазами мужа, отца или брата — возможного защитника моей чести. Никого не обнаружив, он довольно потер руки и собирался приступить к осуществлению своих грязных намерений. Я затуманила его сознание и сбежала. Поступила довольно неосторожно, так как недооценила его способности. Он все понял и поднял тревогу, привлекая внимание всей округи истошными криками «Ведьма! Ведьма!».

Брилли сильнее закуталась в теплую шаль и печально улыбнулась.

Я провела целых два часа между столбами под набережной, пока народ Назеби не утомился от поисков и не переключился на осмеяние капитана Бартола. Людей герцога Теджара не любят в здешних местах, а поверить в человеческую глупость гораздо легче, чем в правдивость леденящих кровь историй.

Расспрашивать о колдунах весьма опасно и, возможно, легкомысленно. Боюсь, закончу я плохо, если не прекращу свои напрасные поиски.

Я твердо решила держаться от Назеби подальше, пока оттуда не уплыл капитан Бартол.

Она задумчиво посмотрела на свет лампы. Огонь беспокойно колыхался, обгоревший край фитиля на глазах превращался в пепел и падал вниз, рассыпаясь на лету, пачкая масляную лужицу под пламенем.

Дитя мое, будь осторожна! Великое бедствие до сих пор не закончилось, и ни одна из представительниц нашего рода не имеет права свободно гулять по землям Верховных лордов. Сохраняй бдительность, береги себя!

Как бы мне хотелось встретиться с тобой, дитя мое! Я ужасно одинока.

Тора Джоданн довольствовалась лишь морем и компанией рыбацкого люда, обитающего на этом побережье. Она находила радость в простых вещах — в песне морского жаворонка, синих сумерках осени, шелесте листвы. Я желаю обрести ее покой, но чувствую себя такой одинокой без тебя, дитя мое, без тебя, которую обучала бы и оберегала. Когда мы повстречаемся? Произойдет ли это вообще? И если произойдет, то сможем ли мы вдвоем найти еще кого-нибудь? Неужели мы последние, ты и я?

Она сделала паузу и закусила губу.

Я устала, дитя мое. Прости меня. Чудовище сегодня страшно голодно, я чувствую, как оно беснуется.

Брилли закрыла книгу, встала из-за стола, потушила огонь и забралась в постель.

Из-за каменных стен до нее доносилось непрерывное бормотание моря, в нем смешивались шум прилива и отлива, звуки жизни подводного царства. Море дарило защиту от жестокого мира, надежность и спокойствие. Возможно, эти стены пропитаны неким веществом, создававшим нужную атмосферу для отдыха обессилевшей колдуньи. Хотя… Скорее всего она себя в этом просто убедила.

В туннеле поблизости грохотали мятежные волны. Брилли закрыла глаза и предалась раздумьям. Ее окружали десятки книг в этом уединенном, защищенном пространстве. Десятки голосов обращались к ней из глубины давно минувших времен. Она непременно должна была найти ответы в своих запыленных мудрых книгах.

Внезапно на фоне темноты перед ее глазами из недр сознания Брилли возник Монстр. Он двигался к девушке, вынырнув из морской пучины. Она обязана была выдержать страшное испытание после того, как слышала Зов и откликалась на него. Неумолимый, беспощадный и всезнающий взгляд остановился прямо на ней, и Брилли почувствовала, что стоит на пляже, на твердом и влажном песке, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, словно загипнотизированная этим жутким взглядом. Сегодня она занималась излечением человека, и Монстр, прознав об этом, явился, чтобы вновь попытаться схватить ее.

Он двинулся к ней, извиваясь, то складывая жирное змеиное тело в кольца, то распрямляясь, распространяя вокруг нестерпимое зловоние — запах гнилой плоти. Приблизившись к девушке, высоко вскинул массивную голову и взревел, подаваясь к ней.

— Нет! — вскрикнула Брилли и отпрыгнула в сторону, спасаясь от безобразных огромных челюстей.

Монстр опять заревел — истошно, яростно, запугивая свою жертву, страстно желая поймать ее. Леденящий, оглушительный звук пронзил сердце насквозь.

Лежа в кровати, Брилли зажала руками глаза, накрывая Монстра мерцающими узорами. Они ударили так неистово, что сердце ее забилось еще быстрее, походя на взбесившуюся в неволе птицу. Монстр ревел где-то ужасно близко. Она сделала глубокий вдох, пытаясь восстановить дыхание, затем другой и пронзительно закричала:

— Нет!

Вонь чудовища заполнила ноздри, душераздирающий рев все еще звенел в ушах. Брилли почувствовала, как от его прикосновения защипало больную руку, как тело наполнила неприятная прохлада: он искал ее сердце.

— Нет!

Она вложила в свой крик всю ненависть к мерзкому созданию, все силы, оставшиеся в ней после лечения.

— Нет!

Раздосадованный, визжа и бросаясь из стороны в сторону, Монстр стал отступать, погружаясь в блестящее море. Брилли радостно взвизгнула в ознаменование своей победы. Издав отвратительный стон, Монстр погрузился наконец в волны, его единственный глаз еще виднелся, светясь мертвенно-бледным пятном из-под зеленой воды. Вскоре он и вовсе исчез, а к берегу, словно вздыхая с облегчением, прилила пенная волна.

Брилли опустила руки и жадно глотнула воздух. Немного кружилась голова, а страх еще не прошел. Она чувствовала соленый запах собственного пота. Казалось, ледяное прикосновение Монстра все еще ощущается где-то у самого сердца. Через несколько минут ужас рассеялся, и Брилли, согревшись под теплым одеялом, дотронулась до своей руки: боли не было. Она исчезла, как обычно, развеялась под воздействием ответной магии Монстра.

Что происходит? Как называется это явление? Сумасшествие? Галлюцинация? Ни в одной из книг ему не давалось названия, но все колдуньи народа шари'а, которые врачевали людей, писали в дневниках, что им являлось подобное видение, всегда одинаковое, непременно возникавшее после Зова. Кто-то видел гигантскую птицу, налетавшую с утеса, другие — огненного червя, выползавшего из кучи отбросов. Победу над всеми чудовищами одерживали тем же способом — силой направленного потока сознания. Записи некоторых колдуний, продолжавших, несмотря ни на что, лечить больных — кое-кто отказывался от этого занятия, — прекращались внезапно.

Неужели Монстр одерживал над ними победу? Брилли допускала эту возможность.

Она слышала, как успокаивается в груди взволнованное сердце. Ночной морской воздух, наполнявший пещеру, приятно охлаждал тело. Волны мерно плескались, ударяя в каменные стены, успокаивая нервы. Брилли перевернулась на бок, содрогаясь, но не от холода… От чего-то другого…

Скорее всего от предчувствия. От предчувствия последующего Зова. Перед глазами мелькали неясные очертания будущего: больной, она склоняется над ним, дарит ему силы, идет на очередной риск столкновения с Монстром.

Это случится завтра. В замке графа Мелфаллана…

Брилли обеспокоено вздохнула. Будучи колдуньей предусмотрительной и весьма осторожной, она по возможности избегала посещения замка графа. Приближаться к лордам было делом опасным, такая ошибка могла оказаться роковой. Стоит ли ей идти туда завтра?

— Я — последняя! — провозгласила она вслух. — Я стану вспышкой, которая ознаменует конец.

Слова эти эхом отразились от каменных стен, и улыбка колдуньи потускнела.

— О, какое храброе заявление, Брилли, — обратилась она сама к себе, иронично ухмыляясь. — Ты до последнего останешься упрямой как осел! И поплатишься за это!

Перевернувшись на другой бок и накрывшись с головой одеялом, она прислушалась к нескончаемой мелодии моря.

Отец Океан,

Царица Морская!

Храните меня,

Мне сил придавая…

В голове прозвучала детская молитва, затем слова рассыпались, перемешиваясь с обрывками воспоминаний о прошедшем дне, и вскоре девушкой завладел сон, унося в другие, причудливые миры.

На следующее утро Брилли проснулась от неяркого серого света Дневной звезды. Свет этот струился в ее комнату сквозь расщелину между лестницей и стеной пещеры, но его вполне хватало. Когда шли дожди, вода проникала внутрь через ту же щель и наполняла, стекая по потертым ступеням, купальню и цистерну рядом. Сейчас над заливом плыл густой утренний туман, принося свет и влагу. Брилли прислушалась к шуму прозрачных капель, с удовольствием вдохнула побольше воздуха, наслаждаясь соленым привкусом моря, и откинула одеяло.

Когда Брилли вышла из пещеры часом позже, Дневная звезда уже нещадно расправлялась с остатками утреннего тумана, прятавшегося в ложбинках и оврагах возле залива. Колдунья затащила лодку в расщелину между камнями и внимательно осмотрелась вокруг. Поблизости не было ни души, даже любопытных мальчишек, которые изредка спускались к бухточке по крутому склону в поисках морских водорослей и раковин. Высокие деревья на вершине утеса плавно покачивались на ветру, листва словно танцевала, залитая солнечным сиянием. С океана дул свежий, прохладный бриз. Брилли сняла шляпу и тряхнула волосами, расправляя их, подставляя лицо солнцу, радуясь утру. Мир ликовал, наполненный жизнью и светом. В такие моменты самые серьезные задачи кажутся посильными.

С самого раннего детства мать Брилли настраивала дочь против истинной природы ее собственного существа, велела не думать об удивительных особенностях, которые отличали народ шари'а от остальных людей. Она была убеждена в своей правоте и не желала прислушиваться к мнению самой Брилли, отрицая любое проявление магических способностей. Врачевать она никогда не пробовала, испытывая отвращение даже к излечению матерью своего дитя, если при этом использовалось колдовство. Джокатер ненавидела те странные яркие ощущения, какие дано познать лишь волшебнику, неведомые обычным людям, ненавидела и презирала свой дар, стремилась забыть о нем. И пыталась научить тому же дочь: ненависти и презрению к магии. Она сторонилась других Женщин в городе и запрещала Брилли общаться с чужими Детьми, боясь, что странность и необычность ее дочери обнаружатся, и тогда ей придет конец. Долгое время Брилли слушалась мать, не желая причинять ей страдания или вызывать гнев.

Будучи ребенком, она часто с завистью наблюдала за играми других детей, а в девятилетнем возрасте совершенно неожиданно подружилась с сыном кузнеца по имени Джейред. Как это произошло, она сама не понимала: Джейред просто появился перед ней, улыбающийся, приветливый, а через несколько минут они уже бежали вдвоем на пляж. Несколько дней подряд Брилли ходила с ним за раковинами, помогала защищать устроенный между камнями форт от хищных зверей и драконов деревянной саблей-палкой. Джейред рассказывал забавные истории и часто шутил, а она заливалась радостным смехом. Однажды, опять же из желания повеселить ее, он повалился на землю и прикинулся мертвым. Брилли бросилась к другу со всех ног, решив, что с ним и впрямь что-то случилось, но увидела озорную улыбку на его губах и расхохоталась. Она любила его.

Прознав о дружбе дочери с Джейредом, Джокатер запретила ей видеться с ним. Брилли не могла ослушаться матери, но и не нашла в себе сил объяснить все Джейреду. Когда он пришел к ней в следующий раз, она стояла перед ним молча, обливаясь горькими слезами, так и не проронив ни единого слова. Сначала его лицо выражало растерянность, сменившуюся позднее обидой. Он приходил еще дважды, пытаясь понять причину ее странного отказа разговаривать с ним, но Брилли все так же молчала. В конце концов он убежал оскорбленный и разгневанный и больше не появлялся. Впоследствии она изредка видела его в городе, а потом услышала, что он поступил на службу в армию Ревила и стал неплохим солдатом.

Оглядывая залитую солнцем бухточку, Брилли перенеслась в воображении на несколько лет назад. В один из таких светлых дней она приняла твердое решение: изменить отношение к своим способностям. Нет, в ее жизни не произошло тогда ничего необычного, ничего такого, что могло бы спровоцировать на столь смелый поступок, не случилось трагедий, не возникло опасностей, побуждающих к решительным действиям. Были обычное спокойствие и красота природы, когда кажется, что даже морские камни имеют душу, когда солнце льется с небес так, что воздух трепещет и мерцает. Брилли услышала голос жизни, голос подаренной ей магии. Ей не пришлось жалеть о своем выборе, но Джокатер так ничего и не узнала о нем. Брилли любила мать.

Она взяла трость, повесила на плечо тряпичную сумку, взобралась по тропинке вверх на утес и вышла на прибрежную дорогу. На юге лежали Назеби и Амелин, рыбацкие города, которыми управлял кузен графа Мелфаллана, его вассал, лорд Ревил, на севере — порт Тиоль и замок Ярваннет. Брилли отправилась на север, с наслаждением вдыхая утренний морской воздух. В небольшом сосновом лесу заливался приветственной трелью предстоящему дню жаворонок, высокие деревья по обеим сторонам широкой изъезженной дороги покачивали ветвями. Брилли радовалась вместе с природой.

Пройдя около мили, она услышала сзади громкий окрик и обернулась. Коренастый мужчина с грубовато-добродушным лицом, управлявший крытой повозкой, дружелюбно махал ей фетровой шляпой.

— Мисс Брилли! — крикнул он. — Доброго вам утречка!

Из повозки показалось полное лицо его жены, и блеснули две пары озорных мальчишеских глаз — их сыновей. Женщина робко кивнула ей.

Поравнявшись с Брилли, человек придержал своего мула. Девушка приветливо улыбнулась и поздоровалась.

— Доброе утро, мастер Гармон. Везете овощи графу?

— О нет! Сегодня не овощи. Рыбу. — Он повернулся, достал из мешка блестящую скумбрию и помахал ею в воздухе. — Хороша рыбка, верно?

Брилли подошла ближе, чтобы лучше рассмотреть скумбрию, и торжественно кивнула, соглашаясь с Гармоном. Старший из мальчишек захихикал, и она взглянула на него — оба сорванца тотчас же скрылись внутри повозки. Отец резко повернулся и отвесил одному из сыновей подзатыльник.

— Эй, вы! — прорычал он. — Ведите себя уважительнее с мисс. Именно она помогла тебе родиться на свет, Эгал, не забывай об этом! — Он кивнул на жену и расплылся в улыбке. — К весне ждем еще одного!

Брилли просияла.

— Потрясающая новость! Примите мои поздравления, Гармон.

— О да! Моя жена — настоящее сокровище. Прекрасная мать и мне помогает. Так ведь, Клара? — На широком лице его супруги появилась застенчивая довольная улыбка. — Просим вас опять выступить в роли акушерки, мисс Брилли, если вы, конечно, не против.

— Конечно, не против! — воскликнула Брилли.

— Отлично, отлично. А куда вы направляетесь? В город? Вас подвезти?

Брилли заглянула в нагруженную повозку и посмотрела на пассажиров.

— Сомневаюсь, что для меня у вас найдется место, Гармон, — ответила она. — Но буду рада идти рядом с вами.

— Помилуйте! У моих сыновей ноги покрепче и помоложе ваших.

Мальчишки тут же заныли, выражая протест, но Гармон быстро выгнал их и приготовил место для гостьи, раздвинув мешки. Брилли осторожно уселась, в нос ударил резкий запах рыбы.

— Удобно устроились? — поинтересовался хозяин.

— Да-да, спасибо, — солгала она.

Гармон ударил поводьями, и мул послушно побрел дальше, волоча за собой небольшую повозку.

— Что-то давненько вас не видел, мисс Брилли, хотя это немудрено при вашей-то занятости. Слышали последние новости? — Не дождавшись ответа, Гармон широко махнул рукой и вдохновенно продолжил: — Черная кобыла мастера Кормли родила еще одного жеребенка. Как только чудесное создание коснулось земли, вокруг конюшни собралось целых пять покупателей. Принялись выпрашивать новорожденного, торговаться о цене. Целое представление, поверьте!

Гармон и Кормли, припомнила Брилли, на протяжении долгих лет спорили, чей скот лучше, и ни один из них не желал уступать другому.

Гармон еще раз махнул рукой.

— На следующей неделе лорд Ревил устраивает фестиваль… По-моему, хочет отметить какое-то событие. Не то крупнейший урожай пшеницы за последние пять лет, не то невероятный улов звезд-раковин. Признаться, я сам позабыл. Свою роль сыграла и поднятая северным капитаном суматоха о появлении ведьм в порту. Слыхали?

Брилли вспомнила встречу с Бартолом и внутренне содрогнулась.

— О появлении ведьм? — безразлично переспросила она.

— Кто станет слушать людей с севера? — Гармон пренебрежительно пожал плечами. — Всегда ведут себя странно, баламутят честный народ. Всем известно — вернее, всем, кто не лишен здравого смысла, — Верховные лорды уничтожили эту нечисть много лет назад. Пришлось бороться с ней и на суше, и в океане, понесли много потерь, но все же расправились с этим злом. Нет ведь, находятся такие глупцы, которые вот уже два дня заняты поисками ведьм.

— Нашли кого-нибудь? — спросила Брилли.

— Колдунов не существует, девочка моя, по крайней мере сейчас! — Гармон фыркнул и пожал плечами.

Брилли задумалась. Стоит ли продолжать расспросы? День слишком хорош, и портить настроение Гармона вовсе не хотелось, но она прекрасно понимала: он лишь делал вид, что совершенно не верит слухам. Этот человек знал обо всех новостях округи, пропускал их через сито своего добродушного юмора и любви к семье, а также делал скидку на высокомерие и заносчивость иностранцев. И только тогда делал выводы.

Гармон заметил ее задумчивость, повернулся и весело подмигнул:

— Не волнуйтесь, Брилли. Держу пари, сейчас этот капитан и сам смеется над своей выходкой. Я вообще считаю, что он не лучше своего герцога Теджара, надменного и важного, как говорят.

— Тише, Гармон, — предупредила Брилли. — Не забывайте, что ведете речь о самом герцоге.

Гармон усмехнулся.

— Я ничего не боюсь. Кстати, все время смотрю на вас и удивляюсь: вы такая худенькая, что, если встанете в тень дерева, сделаетесь совершенно незаметной. — Он погрозил ей пальцем. — Вам следует больше есть, Брилли. Посмотрите на себя! Кожа да кости! И слишком вы бледная для девушки из солнечного приморского края. — Его лицо вдруг просияло. — Давайте-ка я подарю вам рыбину из моего улова! Чтобы вы хоть немного поправились.

Брилли рассмеялась и махнула на него рукой:

— Перестаньте!

— А что? У меня хорошая рыба! — закричал Гармон и дернул поводья. — Прибавь шагу, мой милый! Мы не можем весь день находиться в пути.

Повозка дернулась и побежала быстрее вниз по булыжной дороге, извивающейся вдоль морского побережья, к порту. Когда мальчики задышали прерывисто и громко, Кларе стало жаль младшего, которому едва исполнилось три года. Она велела остановиться, взяла мальчонку на руки, усадила его на свои мягкие колени и прижала к груди. Старший подтянулся сзади и кое-как устроился на мешках. Когда они вновь тронулись, его лицо напряглось и еще больше покраснело от страха свалиться с мешков и быстрой езды.

— Держись крепче, Эван, и будь осторожен, — предупредил сына Гармон.

— Хорошо, папа! — крикнул в ответ мальчишка взволнованным голосом.

Брилли улыбнулась и ухватила его за пояс, чтобы подстраховать.

Поднявшись на очередное возвышение, повозка миновала широкое подножие северного мыса, затем стала спускаться под небольшим углом к гавани. Они миновали мулов, перевозивших бревна, потом повстречали компанию разодетых лордов и дам, неторопливо поднимавшихся наверх. За процессией следовал долговязый лесник, держа на ладонях двух соколов с завязанными глазами. Гармон приветливо помахал им руками, а в ответ получил лишь сухой кивок от лесника. Остальные, люди благородных кровей, проигнорировали дружелюбное приветствие. Они были слишком увлечены собой и своими светскими разговорами.

Брилли обратила внимание на проезжавших мимо женщин в роскошных шарфиках и шляпках, с каждой рядом внимательный кавалер, и задумалась. В чем заключалось их счастье, да и были ли они счастливы? Она невольно уловила вспышку беспокойства, исходившую от одной из дам, разглядела горькое разочарование в другой, пустое тщеславие в третьей и отвернулась.

Иногда после врачевания, добираясь до теплой постели в своей спокойной пещере, Брилли чувствовала, как магия в ней затихает на время, даря минуты умиротворения и радости. Как хотелось продлить эти моменты! Девушка улыбнулась, сравнивая себя с Гармоном. Так же и он отгонял сейчас страх перед рассказами о ведьмах в дальний уголок души, цепляясь за мир и удовлетворение, в котором жил, стремясь растянуть свое счастье и не беспокоиться о будущем. Брилли читала его мысли.

— Шевели ногами, животное! — крикнул Гармон, ударяя поводьями по спине мула.

Сквозь кроны деревьев проглядывало переливающееся под солнцем радостными бликами море. Брилли тихо радовалась природе, свету, добродушным людям, в окружении которых находилась.

— У нас не так много времени, чтобы плестись еле-еле! — воскликнул Гармон и еще раз дернул поводья.

Мул послушно ускорил темп. Когда повозка сделала последний поворот на бегущей вниз дороге, Гармон обратился к сыну:

— Взгляни-ка вон туда, Эван! Показались порт Тиоль и замок нашего графа!

— Я вижу, папа! — выкрикнул мальчуган.

Внизу, вокруг изогнутого берега залива, раскинулась столица и основной рыбацкий порт Ярваннета. Взгляду путников открылась великолепная картина: портовые склады и пирсы, мощеные улочки, приземистые конюшни, домики с крышами из клинообразных досок. У центральной пристани спокойно покачивались на воде несколько кораблей с развевающимися на ветру мачтовыми флагами. Слева, уютно устроившись под подветренным склоном мыса, красовались особняки титулованной знати. У каждого из них имелась отдельная конюшня и оружейный склад, от каждого к побережью — к персональному пирсу с небольшим судном — вела красивая лестница. Белый камень и крашеное дерево домов Тиоля блестели на солнце, лаская глаз.

Скалистый мыс заканчивался каменистой площадкой. На ней парил над городом величественный замок графа Мелфаллана. Его башни и шпили взмывали ввысь, достигая высоты пяти сотен футов над морем. С трех сторон мыс заканчивался отвесными склонами, с четвертой же вниз спускался узкий мост, который в случае необходимости можно было с легкостью убрать. На башнях стояли в дозоре воины в блестящих металлических латах, охраняя графские земли от нападения пиратов и других неприятелей.

Являясь графом Ярваннета, Мелфаллан следил за соблюдением закона на дорогах, на море, заботился о сохранении мира и занимался другими важными делами, смысла которых Брилли не совсем понимала. Обычно она старательно избегала визитов в Тиоль, будучи колдуньей предусмотрительной и осторожной, и не знала даже, как выглядит Мелфаллан. И он, естественно, ни разу в жизни не видел ее. Что касалось Гармона, тот считал Мелфаллана многообещающим молодым графом, хорошо обученным стариком Одриком справляться со своими обязанностями, — конечно, не настолько обаятельным, как светлый лорд Ревил, но подобную оценку Гармон давал лишь ему — непревзойденному, по его мнению, лорду Назеби.

Гармон громко прищелкнул языком, и мул опять ускорил шаг — повозка резко дернулась. Брилли схватилась за деревянный край и помогла Эвану, свалившемуся вниз, снова забраться на неудобные мешки с рыбой. Спустившись с холма, они въехали в город. Жизнерадостный Гармон, довольный чудесным деньком и хорошим уловом, приветствовал каждого встречного. Затормозив у лавки торговца рыбой в центральной гавани, он спрыгнул с повозки и принялся торговаться о цене с веснушчатым угрюмым хозяином. Мальчишки тотчас нырнули в толпу и исчезли из виду, подобно вертким лещам в морских водорослях.

Клара окликнула их, вздохнула и покорно сложила руки на округлившемся животе.

— Надеюсь, вернутся, — безропотно сказала она.

— Конечно. — Брилли дотронулась до руки Клары. — Ждете еще одного мальчика?

— Девочку! — уверенным тоном заявила супруга Гармона, и ее глаза заискрились. — В первые годы будет меньше хлопот, беспокойства начнутся потом. С девочками всегда так.

Она с чувством вздохнула и склонила голову набок.

— А вы, Брилли, уже нашли себе жениха? Вы ведь уже настоящая женщина. Сколько вам, семнадцать?

— В следующем месяце исполнится девятнадцать, — ответила Брилли, отводя взгляд в сторону. — А жениха у меня нет. Для этого нужно иметь отца и приданое. У меня — ни того, ни другого.

— Я слышала, имущество вашего отчима перешло каким-то его родственникам. — Клара неодобрительно покачала головой. — Странно, что он не позаботился о вас, сиротинушке.

— Во мне нет ни капли его крови. — Брилли пожала плечами. — Все богатство осталось в его семействе.

— Чепуха! — с пылом воскликнула Клара. — Знаете что, Гармон может поговорить о вас с нужными людьми, мы ведь перед вами в огромном долгу. Я всегда думаю о вас — о том, как вы живете, чем питаетесь. Но, похоже, вы в состоянии о себе позаботиться, только вот больно худенькая и бледная, в этом Гармон прав.

Она осмотрела собеседницу с головы до пят серьезным, оценивающим взглядом. Брилли неуютно поежилась.

— Я знаю сына одного рыбака из Амелина. Пожалуй, он подойдет вам. Довольно симпатичный парнишка, спокойный, ловко управляется с сетью.

— Клара! — запротестовала Брилли.

— Что?

— Взгляните-ка, это не Эгал? Вон там.

Брилли наугад махнула рукой в ту сторону, где среди торговых рядов суетились несколько ребятишек. Клара повернула голову, больше из вежливости, и прищурила глаза.

— Может, это и он. Но Эван за ним непременно присмотрит. О! Вы что, уходите?

— Мне пора. Спасибо, что подвезли.

— Всегда обращайтесь, мы только рады вам помочь.

Клара улыбнулась, но несколько напряженно, размышляя, не обидела ли она милую Брилли. Брилли тотчас уловила ее мысли, почувствовала ее волнение и прилив стыда. Клара смутилась, опустила глаза и принялась разглядывать собственные руки. (Надеюсь, она простит меня за эти расспросы. Мы с Гармоном так восхищены ею.)

— Можно я навещу вас как-нибудь, когда выдастся день посвободнее? — спросила Брилли.

Она знала: Кларе ужасно одиноко на отдаленной ферме. Уединенная жизнь в окружении природы имела несомненные преимущества, но разбавлялась лишь поездками в город с Гармоном да нечастыми визитами Брилли.

Клара подняла голову, и ее лицо озарилось застенчивой радостью.

— О да! Пожалуйста, приходите. Мы всегда вас ждем.

— Обязательно приду. А пока до свидания.

— Удачи вам, мисс Брилли!

Брилли стремительно зашагала вниз по дороге вдоль гавани. Совершенно неожиданно ей вспомнилась вдруг строчка из дневника Торы Джоданн: «Я оберегаю слабых мира сего». Тора писала не часто, никогда не вдавалась в подробности, но слова ее почему-то надолго оседали в памяти. Ее дневник был потрепанным и измятым и много раз переписывался. Определить период ее жизни представлялось для Брилли невозможным. Другие колдуньи — обитатели пещеры — занимались алхимией и врачебными науками, упоминали в своих дневниках политические события в Ярваннете, свидетелями которых являлись. Тора писала кратко и от души, не доводя повествования до логического завершения.

Некоторые из авторов дневников называли Тору умалишенной, другие рьяно защищали ее. Кое-кто считал даже, что она застала времена Великого Бедствия и первой поселилась в пещере колдунов. Так или иначе, но никто не мог остаться равнодушным к ее записям.

Дойдя до края гавани, Брилли остановилась и взглянула на лестницу, ведущую к шумной городской улице. По ступеням сновали люди — лавочники, моряки, торговки рыбой. На широком поручне двигались, сливаясь и тут же расходясь, их тени — быстрые, медленные, отбрасываемые в свете двух солнц. Деревянная лестница равномерно покачивалась под людьми, вписываясь в странный ритм движения теней. И под всем этим шумело, как обычно, никогда не смолкавшее море. «А кого оберегаю я?» — думала Брилли, чувствуя, что колдовство набирает в ней силу.

Она воспринимала поток прохожих как стремительную реку с множеством водоворотов, как сотню отблесков яркого луча солнца. Мысли людей завораживали, и она внимательно вслушивалась в каждую из них. В другие дни, когда проникновение в чужое сознание начинало давить на нее и сбивать с толку, девушке ничего не стоило перенестись в воображении в свое верное убежище — колдовскую пещеру, где царили мир и покой. Но сегодня…

Сегодня колдунье не давал покоя странный вопрос: кого оберегает она? Вон того портного с перекошенным лицом и неугасимой ненавистью в сердце? Торговку, не раз битую судьбой, вымещающую скопившуюся в душе злобу на соседе? Мальчика-слугу, обворовавшего когда-то собственного хозяина?

Все эти люди принадлежали к народу аллемани, но только их и знала в своей жизни Брилли. Верховные лорды, уничтожившие много лет назад шари'а, покоились в могилах, а этот люд был ни в чем не повинен. Она сделала шаг вперед и, спустившись по лестнице, смешалась с толпой.

«Кого оберегаю я? — не шло у нее из головы. — Всех». Она пересекла весь город и достигла дороги, что вела к замку Ярваннет. Здесь тоже встречались люди, но мысли их занимали другого рода тревоги и печали. Наряды прохожих в отличие от простых одежд портового сброда ласкали глаз: из парчи и бархата, искусно пошитые, они идеально сидели на владельцах. Сбруи здешних лошадей украшали не разноцветные ленты, а золотые и серебряные гвоздики.

Брилли отступила в траву, давая дорогу еще одной светской компании, потом — второй раз, пропуская отряд солдат с поблескивающими в свете солнц копьями и мечами.

Мимо прогромыхала повозка с провизией, и она проводила взглядом молодого возничего с поводьями в руках. Он думал о том, что проголодался, об обещании помощника управляющего обучить его владению мечом будущей весной, об улыбке девушки-служанки. (Интересно, улыбается ли она так же Макстеру? Мерзавец, он способен охмурить любую красотку!) Брилли пошла за повозкой, прорываясь с ее помощью сквозь встречный поток всадников и пешеходов.

Дневная звезда на небе уже миновала зенит и светила теперь с противоположной стороны на стены замка.

Перед последним подъемом по мосту в трехстах ярдах от главных ворот Брилли присела на камень, чтобы передохнуть и полюбоваться массивной белой крепостью. Придерживая широкополую шляпу, крепко сжимая посох тонкими пальцами, она прислушалась. Из-за могучих стен Мелфаллана раздавался гул едва различимых беспокойных мыслей и эмоций, изменчивых, как ритм прибоя, как шум ветра, как песнь жаворонка в вышине.

На дорогу вышли другие солдаты, за ними следом — еще одна группа гуляющих в изысканных ярких нарядах. Брилли улавливала обрывки дум, переживания каждого из проходивших мимо людей.

«Когда я состарюсь, — с улыбкой подумала она, надвинув на глаза широкополую шляпу, — я вот так же буду сидеть на камне, сидеть подолгу, прислушиваясь к прохожим, окунаясь время от времени в старческую дремоту. Дети станут смеяться над чудаковатой старушкой, станут кричать мне: „Вставай, бабушка! Хорош спать!“ Я открою глаза, непонимающе заморгаю, старая и дряхлая, еще больше веселя ребятню. Они побегут прочь, подпрыгивая и хохоча, их звонкие сильные юные голоса эхом отзовутся в моих старческих ушах…»

«Когда я состарюсь…»

«Я оберегаю людей!» — с неожиданной силой и твердостью пронеслось в ее голове, и Брилли крепче сжала посох.

Ее мать отказалась от дара, отреклась таким образом от своего предназначения, от колдовства, от принадлежности к народу шари'а. Возможно, и другие, если таковые существовали где бы то ни было, поступали так же, желая уберечься от неумолимого и жестокого суда Верховных лордов. Брилли вдохнула полной грудью и улыбнулась. Однажды в такой же вот солнечный день она сделала другой выбор — лечить людей при помощи своей магии.

С чувством радости и удовлетворения Брилли терпеливо ждала Зова.