Около полуночи герцог Теджар Кобус сидел в своей приемной палате, ожидая прихода придворного правоведа. Не желая терять время даром, он занимался просмотром многочисленных бумаг, сложенных в неровные стопки на широком столе. Большинство из них представляли собой торговые отчеты и доклады от управляющих речным хозяйством и были составлены больше для того, чтобы произвести на герцога впечатление, а не информировать его.

«Есть ли среди этих людей хоть один, способный здраво мыслить?» — хмурясь, размышлял Теджар.

Время от времени он отрывался от чтения и нетерпеливо поглядывал на дверь. Хаган не появлялся. Правовед, несмотря на все свои таланты, видя, что навевает на людей страх, слишком быстро и охотно научился чрезмерному высокомерию. Иногда он относился с некоторым пренебрежением даже к герцогу.

«Неверную дорогу ты выбрал, дружок, — злобно думал Теджар. — Я не потерплю дерзости со стороны подчиненных. По крайней мере пока сижу на герцогском троне».

В детстве и юности Теджар занимал место презренного третьего сына уважаемого и почитаемого всеми герцога, был мальчиком полным и низкорослым, неуклюжим в движениях и манерах. Два его старших брата отличались красотой, стройностью и высоким ростом. Они умели ладить с кем угодно: с придворной знатью и простым людом. Их обожали приятели-аристократы, ими восхищался народ. Каждым новым успехом — отличной стрельбой из лука, владением мечом — братья лишь подчеркивали неловкость и неказистость Теджара. Как он ненавидел их обоих!

Когда Теджару было шестнадцать, Морская Царица сжалилась над ним и уничтожила в период зимнего мора обоих старших братьев, превратив его в единственного наследника и в конце концов — в герцога. Теперь никто не смел презирать и унижать его, по крайней мере в открытую.

Мелфаллан Коуртрей раздражал его. Когда он входил в зал рука об руку с красавицей женой, в компании франтоватого дерзкого шурина и веселого кузена, взгляды всех собравшихся устремлялись в его сторону. Мелфаллан блистал при герцогском дворе, затмевая самого герцога. Даже после того как Теджар выразил в его адрес открытое недовольство, придворные с радостью и уважением разговаривали с ним и его супругой. Теджар наблюдал за ними, расхаживающими по залу, и сердце его сжималось от злобы.

Герцог ненавидел Мелфаллана за молодость, привлекательность, популярность, стать. Когда-то и сам он был молодым, но никто не почитал и не уважал его. Те годы безвозвратно ушли, на его теле и лице появились морщины, спина ссутулилась, а зрение сильно ослабло, вынуждая его постоянно прищуривать глаза. Конечно, у герцога остались мускулистые плечи, умение обращаться с мечом, выработанное долгими тренировками. Авторитет и благоговение народа. Двое сыновей, воспитанных в строгости. Жена, знающая свое место и поддерживающая его. Теджар представил на мгновение свою герцогиню, страдающую жуткой болезнью, и почувствовал жалость. Но вскоре на смену этому чувству пришли другие, не касающиеся Шарлотты.

Теджар ненавидел и графа Одрика, а теперь, когда старик был мертв, не переставал радоваться. Нелюбовь к Одрику зародилась в его сердце очень давно, а с годами лишь разрасталась и крепла. Он не терпел его за уважение к нему Верховных лордов, а больше за то, с каким почитанием и восторгом относился к Одрику герцог Сельвин. Сельвин нередко хвалил его перед всем двором, преподносил ему подарки, жаловал титулами, в то время как Теджар, его собственный сын, стоял в стороне без внимания и почета.

Теджар не считал, что ненависть герцога к графам может быть порочной. За что ему любить их? Графы обладали богатством, властью и армией, не уступавшей в численности и обученности герцогской. Если бы два графа задумали объединиться и пойти войной против герцога, они непременно одержали бы победу. Они могли запросто лишить его короны. Так не раз случалось в прошлом.

«Нет, моей короны им не видать, — злобно стиснув зубы, подумал Теджар. — Я их всех уничтожу!»

Он поднялся из-за стола, сцепил пальцы за спиной и принялся расхаживать по палате. То, что его лорды не особенно им восхищались, не являлось для герцога секретом. Это не имело значения, он не нуждался в их любви. Хотел только одного: чтобы ему беспрекословно подчинялись. Но первое смелое выступление против него хотя бы одного из Верховных лордов могло при поддержке остальных стать началом операции свержения Теджара. Ведь именно графы возвели когда-то Лютке, а позднее — Гамелина на герцогский пост. Герцог Лайонел завладел короной при помощи меча, а удержал ее лишь потому, что лорды позволили ему это.

Граф Одрик довольствовался своим званием. Хочет ли его внук получить большую власть? Мечтает ли стать герцогом? И поддерживает ли его граф Гайлс? Имея сына, а у Мелфаллана теперь есть сын, он вполне может желать короны герцога.

Почему Мелфаллан так быстро согласился явиться на суд в Дархель? Это его решение до сих пор не давало Теджару покоя и лишь усиливало подозрения. У Мелфаллана было множество причин для прошения отсрочки, но он, не раздумывая, ответил, что готов приехать. Неужели ему не хватает ума? Или наоборот? Возможно, молодой граф более хитер, чем казалось Теджару. А история с шари'а представляет собой нечто особое. Что? Умело поставленную ловушку. Но в чем ее смысл? И кто из лордов играет на стороне Мелфаллана?

Кто поддержал бы его в случае возникновения открытого противостояния? Несомненно, Ревил и сумасшедшая женщина, регентша из Аирли. Возможно, Мионн. Кто еще? Лим, как обычно, оставался непостижимым, но глупостью никогда не отличался и мог быстро оценить ситуацию и разумно отреагировать. Тиндаль дряхл, а его странная дочь невыносима.

А Брайдинг? Теджар остановился посередине палаты и злобно поджал губы. Умный и хитрый Парли мог повести себя совершенно неожиданным образом. Что затевает он сейчас? Что означает его сегодняшняя публичная ссора с Мелфалланом? Была ли она настоящей или специально разыгранной? Если разыгранной и если непроницаемый Лим намеревается выступить на стороне Мелфаллана, то ведьма шари'а грозит стать для Теджара первым шагом к краху.

То, что видел герцог в выражениях лиц своих лордов на сегодняшнем банкете, ему не понравилось, но дать точную характеристику каждому из них он затруднялся. Самоуверенный вид Мелфаллана вызвал в нем раздражение, но делать выводы было рановато. Быть может, Ярваннет стремится защитить девчонку из народа лишь по той простой причине, что еще слишком неопытен и молод? Или он догадывается, что его деда убили по распоряжению герцога, и, будучи не в состоянии доказать это, решил отомстить ему другим способом?

Но неужели ради этого он не побоялся приехать на суд в Дархель? Неужели не представлял, на какой идет риск?

Если, конечно, девица эта на самом деле не из шари'а или… если, наоборот, она колдунья? Большое ли это имеет значение? Герцог нахмурил брови и мрачно улыбнулся, восхищаясь умом противника. Если бы выяснилось, что эта девчонка не имеет никакого отношения к шари'а, то тогда Мелфаллан превратился бы в великого защитника всех незаслуженно обвиненных. В противном случае его провозгласили бы благородным поборником прав лордов. Ведь согласно закону Верховные лорды должны сами решать судьбу проживающих землях людей. А Теджар, вызвав Мелфаллана в Дархель, лишил его этого права и нарушил закон.

«Превосходный заговор! — думал Теджар. — Если это заговор. Но заговор этот имеет один крупный недостаток — знает ли о нем Мелфаллан? Для любого хода в этой игре ему необходима эта девица!»

Теджар прищурил маленькие глазки, обдумывая пришедшую в голову блестящую мысль.

Раздался стук в дверь.

— Входи! — пробасил герцог, возвращаясь к столу и усаживаясь на место.

Гаммель Хаган вошел в палату. В неизменно черном камзоле и черных чулках он казался зловещим и устрашающим. Тем не менее Теджар еще был способен держать его под контролем.

— Вы вызывали меня, сир?

— Да, я отправлял за тобой, — ответил Теджар. — Садись.

Он кивком указал на стул, стоявший у противоположного края стола.

Хаган сел. Несмотря на высокомерие придворного правоведа, Теджар находил его наиболее полезным из всех своих приближенных. Гаммель Хаган был готов выполнить любое поручение герцога, каким бы безнравственным, низким и подлым оно ни являлось. Мог провести судебное разбирательство именно таким образом, как требовалось, не гнушался никакими способами и средствами для достижения поставленных перед ним целей. А Теджар умышленно никогда не вникал в то, что происходит в «рабочих кабинетах» Хагана, располагавшихся четырьмя этажами ниже. И считал эту сделку взаимовыгодной.

— Расскажи мне об этой девчонке шари'а.

— Я провел с ней лишь одну, первую беседу, сир, задал несколько вопросов, не более того.

— Она глупа или, быть может, наоборот? — поинтересовался Теджар.

Хаган выдержал паузу, потом загадочно улыбнулся.

— Эту девчонку следует укротить, сир. Но большим умом она не отличается. Пыталась произвести на меня впечатление, намекнув, что соблазнила самого Мелфаллана. Я же считаю это ложью.

— Почему? — с любопытством спросил Теджар. — Разве такое невозможно? Что, если Мелфаллан положил на эту девицу глаз? Потому-то поступок Ландрета и возмутил его до глубины души. Не исключено, что и он пользовался и всеми остальными девчонками, которых привез для выступления на суде против Ландрета.

— Я читал документ сэра Джеймса, — спокойно ответил Хаган. — Может, вы и правы, но я в этом сильно сомневаюсь.

Герцог вопросительно изогнул бровь, потом жестом велел Хагану продолжать.

Хаган пожал узкими плечами.

— Честно сказать, сир, Мелфаллан вряд ли бы заинтересовался такой девицей, как эта. Она худая, не красавица, слишком сварливая, слишком дерзкая. Мелфаллан — привлекательный мужчина. При его дворе найдутся сотни хорошеньких женщин, с которыми можно поразвлечься. Не думаю, что Мелфаллан настолько глуп, к тому же, если бы между ним и этой девчонкой что-то было, наш шпион в Ярваннете давно поставил бы нас об этом в известность.

— Тогда зачем ему понадобилось защищать ее?

— Скорее всего он и впрямь считает, что она спасла жизнь леди Сари на родовом ложе, — ответил Хаган.

— При помощи волшебных заклинаний? И меча-невидимки? — Теджар громко фыркнул. — Я не верю в эти глупости.

— Но капитан Бартол подтверждает, — напомнил Хаган. — То же самое рассказывают другие, кто наблюдал эту картину в Ярваннете.

Теджар скептически скривил губы.

— Ну и что?

— Тем не менее многое в поведении Мелфаллана остается непонятным, — согласился Хаган. — Исполненный благодарности, он тем более попытался бы выиграть время. Существует в этой истории нечто другое…

— Что? — нетерпеливо спросил Теджар.

— Я пока не знаю, сир. Попытаюсь выяснить, если вы позволите мне заняться надлежащим расследованием. Сначала поработаю с девчонкой, потом — с Ландретом.

Теджар нервно передернулся.

— Но ты уже провел с ней первую беседу. А на допросах должен присутствовать сэр Джеймс, ведь она — жительница земли Мелфаллана. И сам Мелфаллан, кстати, тоже.

Хаган невозмутимо взглянул герцогу в глаза.

— А если предположить, что эта девица сама попросит личной беседы? Если захочет сделать признание в отсутствие Мелфаллана и его людей? Скажем, в столь позднее время, как сейчас, попросит меня явиться к ней?

Мысли Теджара напряженно заработали.

— Продолжай.

Хаган неторопливо разгладил ладонью образовавшуюся на рукаве складочку и поджал губы.

— Против вас в Ярваннете готовится заговор, мой герцог. Эта девица много натворила, но ужасно напугана угрозами Мелфаллана. Или, скажем, возненавидела своего графа, потому что он не пленился ее женскими чарами. Короче говоря, обвиняемая просит меня явиться на допрос без сэра Джеймса.

— Гм-м… — Теджар медленно кивнул.

— Она рассказывает мне о заговоре Мелфаллана против вас, соглашается в письменном виде подтвердить свои показания, надеясь, что за это вы отнесетесь к ней более благосклонно, несмотря на все совершенные ею преступления. Если позднее она отречется от своих слов, у нас все равно останется письменное признание.

— Интересно, — задумчиво и не вполне уверенным тоном пробормотал Теджар. — А что за заговор готовит Мелфаллан? У тебя есть идеи?

— Это вы сами можете придумать. Я приму все, что бы вы ни пожелали, сир, — спокойно сказал Хаган.

Теджар прищурил глаза, обдумывая план Хагана. Когда-то его отец говорил ему, что наиболее мудрые и умные политики одерживают победу над противниками, используя против них их же оружие. Способна ли эта девчонка помочь ему уничтожить Мелфаллана? Если да, он готов на все.

— Только имей в виду: на ее теле не должно быть никаких синяков и царапин. И забудь об изнасиловании. Позже, после вынесения приговора, забавляйся с ней как хочешь. Я тебя предупреждаю, правовед.

— Если вы налагаете столько ограничений, сир, я не могу обещать успешного результата, — недовольно заявил Хаган.

— На ее теле не должно быть следов! Если Мелфаллан докажет, что при допросе применялось насилие, наше письменное признание не будет стоить выеденного яйца! — раздраженно воскликнул Теджар.

— А если девица сделает признание и исчезнет? Соблазнит охранника и сбежит? — упрямо стоял на своем Хаган. — Ее полуразложившееся тело найдут в лесу лишь через сколько недель. Никаких следов никто уже не увидит. Кстати, побег станет еще одним свидетельством ее вины, а доказать обратное Мелфаллан будет просто не в состоянии. Даже если другие лорды, созванные на суд, в чем-нибудь засомневаются, им останется лишь недоумевать и теряться в догадках.

Хаган сложил на коленях тонкие бескровные руки и уставился на герцога со всей присущей ему наглостью. Он был способен выбить из девчонки признание, но, по всей вероятности, собирался потребовать достойную награду.

Теджар задумался. Принялся взвешивать все «за» и «против». Перед его глазами вдруг вновь с невероятной отчетливостью возник образ Мелфаллана, блистающего на банкете, потом — Мелфаллана в герцогской короне. Он сдержанно улыбнулся правоведу.

— Я уже сказал тебе: никаких следов. По крайней мере на тех частях ее тела, которые увидит Мелфаллан.

Теджар пригрозил Хагану указательным пальцем.

Хаган вздохнул, и что-то зловещее, темное и извращенное промелькнуло в его глазах. Через мгновение он взял себя в руки, опять превращаясь в холодную машину, в само олицетворение расчетливости.

Хаган облизнул бесцветные губы, и его язык блеснул в свете ламп.

— Хорошо, сир. На открытых частях тела девицы Мелфаллан не увидит следов, когда ее труп обнаружат в лесу.

— А по завершении нашей операции, Хаган, поговорим о награде, — сказал Теджар. — Принимайся за осуществление задуманного. Я в долгу не останусь.

— Даруете мне графство? — дерзко глядя в глаза герцогу, спросил Хаган. — Моя мать родила меня без отца. Но ведь вполне может выясниться, что мой родитель был лордом. Что в моих жилах частично течет благородная кровь, как в случае с Бартолом, например. Или у вас уже есть на примете человек, которому вы собираетесь отдать Ярваннет?

Теджар прихрюкнул.

— Верно, Хаган, у меня на примете уже есть такой человек. И это не ты, кем бы ни оказался твой вымышленный папаша. С этим ничего не поделаешь.

Хаган пожал плечами. Ему было прекрасно известно, что существуют и другие «добродетели», ожидающие награды герцога за оказанные ему услуги.

— А ты не дурак! — продолжил Теджар. — Хозяин Фарлоста ждет не дождется выполнения мною обещания. Но его идиот сыночек вляпался в историю! Сидит сейчас в моей темнице. — Теджар раздраженно покачал головой. — Сэр Джеймс провел добросовестное расследование, и я буду вынужден наказать Ландрета. Быть может, прикажу его кастрировать или объявлю отсрочку исполнения приговора да отправлю его обратно в Ярваннет. Я еще не принял окончательного решения. Приготовь свою рекомендацию после беседы с ним.

— Можете на меня рассчитывать, сир, — ответил Хаган и улыбнулся. — Я приложу все усилия для нашего обоюдного блага.

— Давай-ка обсудим признание этой девчонки. — Теджар деловито потер руки.

Они обговорили все детали. Теджар, как обычно, внес несколько ценных предложений и, получив необходимые указания, поднялся со стула.

— Что ты собираешься с ней делать? — поддавшись внутреннему порыву, спросил Теджар и тут же пожалел об этом.

Глаза Хагана потемнели, и герцог с омерзением почувствовал, что заглядывает в черную душу своего правоведа. До сегодняшнего дня ему удавалось этого избегать.

Хаган ответил не сразу. Вместо этого он поднял вверх руки, многозначительно покрутил тазом и медленно облизнул бледные губы.

Теджар с отвращением нахмурился.

— Хотите поприсутствовать? — спросил Хаган, мерзко улыбаясь. — Или, быть может, помочь? Вы еще никогда не приходили в мои кабинеты, сир, чтобы взглянуть, как я допрашиваю своих девочек. Изнасилование во всех его проявлениях — особое искусство.

— Поосторожнее, Хаган, — резко предупредил Теджар. — Я до тебя когда-нибудь доберусь.

— Я — ваш верный слуга, сир. Я предложил вам навестить меня внизу для того только, чтобы вы могли лучше понять своих приближенных. Чтобы лучше поняли меня.

Появившаяся на губах правоведа улыбка говорила лишь о грехе и низости.

Теджар несколько мгновений молчал. Ему вдруг стало понятно, что рано или поздно придется уничтожить своего умелого правоведа. Хаган не ведал страха, не испытывал его даже перед ним, герцогом. А это качество может привести к катастрофическим последствиям. Он уже заявил о желании заполучить графство, не стыдится демонстрировать свои извращенные пристрастия. А самое главное, Хаган — единственный человек, кто знает о намерениях герцога в отношении девчонки. Понимает ли сам Хаган, насколько он опасен для Теджара?

— Возможно, как-нибудь в другой раз. — Герцог безразлично махнул рукой. — Принеси мне признание утром. И позаботься, чтобы к этому моменту ее уже не было.

— Я сделаю это к сумеркам завтрашнего дня, — нагло заявил Хаган, тем самым окончательно решая свою судьбу. — Для проведения допроса мне потребуется время.

— Завершай все к полудню, не позже! — скомандовал Теджар. Он и так шел на большие уступки. — Пусть она исчезнет к полудню. И на протяжении нескольких недель ее никто не должен найти! Завтра я жду тебя с письменным признанием.

— Как скажете, сир.

Хаган низко поклонился и вышел.

Брилли проснулась, услышав в коридоре шаги. Хаган, почувствовала она и встревоженно подняла голову. Через несколько мгновений послышалось лязганье ключей, и дверь с шумом распахнулась.

— Ты должна следовать за мной! — рявкнул появившийся на пороге худой человек в черном камзоле. Брилли посмотрела поверх его плеча. Стражников не было видно. — Вставай!

Хаган двигался с нервным напряжением, его глаза сияли странным блеском.

— Граф Мелфаллан знает, что вы здесь? — смело спросила Брилли. — Вы не имеете права вести меня куда бы то ни было. Со мной должен разговаривать лорд Джеймс, а не вы!

Хаган схватил ее за руку, резким рывком сдернул с кровати и, грубо толкнув в спину, направил к двери.

— Шевели ногами!

В это мгновение Брилли почувствовала, как ее шеи сзади ось холодное острие кинжала. Хаган схватил ее за талию и крепко прижал к себе.

— Не пытайся со мной бороться, — прошептал он ей в ухо. Его голос звучал приглушенно и томно, как голос любовника, она чувствовала на своей щеке его учащенное дыхание. — А не то я отрежу тебе голову.

— Граф Мелфаллан…

— Здесь правит герцог Теджар, а не граф Мелфаллан, — резко перебил ее Хаган. — И именно он пожелал, чтобы я как следует допросил тебя. Для проведения справедливого суда, для уничтожения зла!

Она ощущала, что до справедливости ни ему, ни Теджару нет никакого дела. Он просто хочет запугать ее, добиться от нее большей покорности. Теджар вовсе не собирался устраивать суд, и Хагану этот факт почему-то доставлял странное удовольствие, наполнял его непонятной энергией. С чем это связано? Знает ли о происходившем Мелфаллан? Кинжал Хагана больно врезался в кожу, и Брилли почувствовала, как по ее спине потекла тонкая струйка крови.

Он может запросто убить ее сейчас, и никто не узнает об этом. Крепко стиснув зубы и зажмурив глаза, Брилли перетерпела боль и не закричала. Рука Хагана скользнула выше, он принялся нагло ощупывать ее грудь, прикрытую лишь тонкой материей свободной ночной рубашки. Не выдержав, она отшатнулась в сторону, забывая о кинжале.

— Нравится? — Хаган вновь приблизился к ней сзади. — Думаю, нравится. Обещаю, что, когда мы спустимся вниз, ты получишь гораздо большее.

Он толкнул ее в спину, опять приставил к шее кинжал, и они торопливо пошли по коридору, потом спустились по лестнице. На посту никого не было. На пути не встретилось ни одного стражника. Зайдя в ту же самую комнату, Хаган открыл ключом внутреннюю дверь, распахнул ее и толкнул Брилли внутрь.

Она огляделась по сторонам: стены в этом странном помещении были каменными, кругом стояли диковинные машины. В противоположном конце в затененном углу располагался деревянный стол, под ним — большое колесо, с обеих сторон от него на металлических штырях висели наручники и цепи. Неподалеку девушка увидела жаровню бочкообразной формы. В ней за металлической решеткой тлели красные угольки. Стол и металлический стул были залиты кровью и еще какой-то жидкостью темного цвета.

На полках стояли многочисленные сосуды, лежали ножи и другие странные инструменты. У левой стены стояли бочонки с химическими растворами, а на небольшом письменном столике в ближайшем углу лежал сверток бумаги. В комнате от жара из печки было тепло, но по спине Брилли пробежал обжигающий холод. Она сглотнула, старательно пытаясь скрыть охвативший душу липкий страх.

Хаган грубо толкнул ее в спину, и Брилли, потеряв равновесие, чуть было не упала на пол, но устояла на ногах, а услышав, что он приблизился к ней сзади, отскочила в сторону и повернулась к правоведу лицом.

Хаган медленно и лениво закрыл дверь ключом, спрятал его в карман камзола и, прислонившись к стене, оглядел Брилли с головы до ног.

— Где все остальные? Тоже прячутся, как пряталась до сих пор ты?

— Кто остальные? — спросила она.

— Я выведу вас всех на чистую воду, я уничтожу это зло, клянусь тебе! — рявкнул Хаган. — Я выпытаю все ваши грязные секреты! Сколько их? Где они живут? — Брилли не отвечала, и он отвратительно улыбнулся. — У меня есть масса способов заставить тебя говорить, имей это в виду.

Брилли приподняла подбородок.

— Зачем вы привели меня сюда, Гаммель Хаган? Знает ли об этом граф Мелфаллан? — Она улыбнулась, обнажая белые зубы. — На вашем месте я не стала бы связываться с колдовством. Не боитесь, что оно захватит вас в свои сети и уничтожит?

Хаган лишь беспечно пожал плечами:

— Значит, ты признаешь, что являешься колдуньей?

— Я это категорически отрицаю.

— Как ты можешь отрицать это? — Он насмешливо фыркнул. — Половина придворных Ярваннета видели, как ты выделывала свои фокусы!

Брилли тоже пожала плечами, прикидываясь, будто чувствует себя вполне спокойно.

— Я повторяю, что не имею никакого отношения к колдовству.

— Мы сумеем доказать обратное, поверь мне. Капитан Бартол представил герцогу подробное письменное описание всего, свидетелем чему стал. — На Брилли его сообщение не произвело ни малейшего впечатления. Она продолжала бесстрашно, не моргая, смотреть ему в глаза. Это вызвало в правоведе раздражение. — Леди Сари как главный свидетель тоже расскажет на суде о твоих злодеяниях.

— Злодеяниях? Каких еще злодеяниях? — Брилли изумленно пожала плечами.

— Это ты и обязана объяснить мне! Я должен знать подробности для составления твоего признания! — заорал Хаган.

— Мне не в чем признаваться, — с трудом сохраняя внешнее спокойствие, сказала Брилли. — Я должна встретиться с графом Мелфалланом.

— У тебя острый язычок, я сразу это понял. Советую попридержать его! — пригрозил Хаган.

Брилли поджала губы и ничего не ответила. Хагана это позабавило. Он принялся нагло осматривать ее, облизывая бледные губы, а через мгновение поднял камзол и, поправив панталоны, стал наглаживать собственную паховую область. Этот трюк обычно срабатывал невероятно успешно и действовал на жертв угрожающе.

Брилли же продолжала бесстрастно смотреть ему в лицо.

— Ты слишком худая, — протяжно произнес он. — Но такие обычно бывают более энергичными. Ты уже спала с мужчинами или еще девственница?

Брилли почувствовала, что на ее щеках проступил предательский румянец.

— Не собираешься отвечать? Что ж, мне придется самому это выяснить, — сказал он. — После совокупления девицы становятся гораздо более разговорчивыми. Распрощавшись с девственностью и познав наслаждение, какое может подарить мужчина, женщина отбрасывает глупые игры в чрезмерную добродетель. Это поможет мне в ведении допроса.

— Вы не посмеете! — воскликнула Брилли.

— Ты так думаешь? — Хаган расхохотался. — Если ты даже попытаешься кому-то об этом рассказать, тебе никто не поверит. Что значит твое слово в сравнении с моим? Я правовед самого герцога, а ты — простолюдинка. — Он довольно прихрюкнул. — Мелфаллан не является твоим другом, не тешь себя напрасными надеждами. Он никогда не станет водить дружбу с ведьмой шари'а. А вот что касается меня… Я мог бы попытаться тебе помочь. Но за это ты должна заплатить мне, платить тем, что у тебя есть, — собственным телом. Давай же, мне не терпится начать.

— Я не шари'а, вы ошибаетесь, — твердо сказала Брилли.

— Полагаешь, это имеет особое значение? — небрежным тоном спросил Хаган, засунул руку в панталоны и вновь блаженно облизнул губы. — Мне не важно также, согласишься ли ты совокупляться со мной. Но я все же спрашиваю тебя об этом: не хочу, чтобы ты брыкалась и стонала, по крайней мере в начале. А потом, когда мы сольемся в страсти, я буду даже рад услышать твои стоны. — Он склонил голову на бок. — Надеюсь, ты меня порадуешь.

— Вам лучше этого не делать.

Голос Брилли дрогнул. Она тут же замолчала, решительно сжала губы и как можно более смело взглянула правоведу в глаза, но было поздно. Он уже понял, что сумел напугать ее.

«А ведь я никогда не думала об изнасиловании, — в панике размышляла Брилли. — Я лечу людей. Что станет со мной после подобного? Что произойдет с моим колдовским сознанием?»

Она отчаянно пыталась не показывать своего ужаса и видела по его довольной улыбке, что у нее ничего не получается.

Хаган неторопливо прошел к печке, взял в руку кочергу и принялся ворошить ею угли — ритмичными движениями то продвигая ее вперед, то притягивая к себе.

— Ну что, не решила открыть мне свою тайну: девственница ты или нет? Чувствовала ли когда-нибудь, как в тебя входит самая замечательная часть мужского тела? Нет? Какое упущение! Надо поскорее его исправить. — Он продолжал водить кочергой, не сводя глаз с Брилли, а второй рукой ласкал себя. — Заниматься этим можно с разной скоростью. Сначала медленно, затем быстрее. — Хаган издал сладостный стон и опять облизнул губы. — Я обожаю момент, когда дело близится к концу. Полагаю, ты его тоже полюбишь.

— Вы порочный, грязный человек, — презрительно сказала она. — Герцогу Теджару следует вздернуть вас на виселицу.

Хаган повесил кочергу на крюк и повернулся к Брилли.

— Герцог не сделает этого, не посмеет. Я ему слишком дорог. — Самодовольно улыбнувшись, он высвободил из-под одежд свой член и выставил его на ее обозрение. — Тебе нравится его размер? Признаюсь без стеснений: другие приходили в полный восторг. — Он обхватил свой драгоценный инструмент рукой и принялся наглаживать его, пристально следя за выражением лица Брилли, потом поднял руки над головой, и его член слегка обвис. — Тебе непременно понравится его размер.

— Я знаю растение, которое может вам помочь, — сказала Брилли.

— Да что ты говоришь? — Он наигранно удивленно вытаращил глаза. — Расскажи же скорее.

— Оно на целый месяц делает мужчин абсолютно бессильными в этом смысле. Женщины-целительницы в Ярваннете прописывают его таким, как вы, страдающим извращенным представлением о связях с женщинами.

— Заткнись! — вскричал Хаган. Его лицо вспыхнуло.

— Кастрация тоже помогает, — злобно продолжила она. — Посоветуйтесь об этом с герцогом.

Хаган порывисто шагнул в ее сторону, крепко сжимая кулаки, но остановился.

— Иди туда! — приказал он, указывая рукой на стол с колесом.

— Нет, — ответила Брилли.

Хаган медленно вытащил из ножен кинжал, испепеляя ее холодным взглядом, и неожиданно рванул к ней. Брилли отпрыгнула к столу, ловко увернувшись. Хаган хотел схватить ее за волосы, но промахнулся.

— Ты отсюда не выберешься, — прошипел он. — А мне нет разницы, какой ты будешь, когда я тобой овладею: изуродованной, окровавленной, мертвой. Я уже пробовал неживую плоть. Мне понравилось. — Он занес кинжал над головой, целясь в Брилли. — Отличная у меня мишень. Могу перерезать тебе сухожилие или вспороть кровеносный сосуд. Вообще-то для меня не имеет значения, от чего ты подохнешь.

— А как же мое признание?

Хаган рассмеялся.

— Признание? Думаешь, я стану тратить на него наше время? — Он кивнул в сторону письменного стола в углу. — Оно уже готово. У меня ушло на него целых десять страниц. Там описано все в подробностях. Позднее ты его подпишешь, а если не успеешь, я сделаю это сам. А ты, дорогая моя, просто исчезнешь. Сбежишь. Возможно, со стражником, которого соблазнишь, или тебе поможет в этом Мелфаллан.

— Зачем это герцогу Теджару? — Брилли широко раскрыла глаза.

— Для герцога это блестящая возможность передать Ярваннет в другие, более подходящие, по его мнению, руки. — Хаган двинулся к ней, а Брилли, неотрывно следя за ним через плечо, быстро пошла вокруг стола. — Граф допустил крупную ошибку на сегодняшнем банкете, — продолжил Хаган. — Вел себя слишком горделиво. Это будет стоить ему графства. Болван, почему он не прикончил тебя, как только поймал?

Он рванул к Брилли неожиданно энергично и схватил за рукав. Она резко дернула руку и услышала, как рвется ткань ночной рубашки. Они обогнули стол. Хаган шагал за ней неторопливо — ему нравилось продлевать ее тщетную надежду на спасение, — потом опять внезапно подскочил к девушке, едва не ухватив за плечо, но Брилли вновь ловко увернулась. Хаган остановился, переложил кинжал в правую руку и нацелился прямо ей в горло. Она пригнулась, уходя от верной гибели.

— Я не делала ничего плохого! Я не ведьма! — закричала Брилли.

— Не скромничай! Уверен, при помощи своих удивительных способностей ты сейчас доставишь мне неземное удовольствие. — Хаган захохотал. — Расскажи, какими штучками ты меня порадуешь, когда я оседлаю тебя! Ну же!

— Ты ведь не веришь в мое колдовство, мерзавец!

Хаган опять направил на нее кинжал.

— Чем ты меня удивишь? Как станешь ублажать меня? А? Говори, ведьмочка, а не то я воспользуюсь своей чудесной жидкостью. — Он пнул по стоявшей у стены бочке, накрытой крышкой. — Удивительная вещь. Если опустишь в нее ногу в сандалии, она разъест и то, и другое. — Его губы расплылись в довольной ухмылке. — Если не хочешь оказаться в этой бочке, то рассказывай, как будешь доставлять мне удовольствие, Брилли. — Его голос звучал как кошачье мурлыканье. — Ты ведь сама этого хочешь, признайся.

— Ни за что! — выкрикнула Брилли и в отчаянии бросилась к двери.

Хаган устремился за ней и, поймав за руку, яростно швырнул на пол, уронив при этом кинжал. Послышался звонкий металлический звук, и Брилли, поняв, что произошло, вцепилась в ногу Хагана и с силой дернула за нее. Потеряв равновесие, он пошатнулся, выпучил бесцветные глаза и повалился на пол. Брилли тем временем ловко схватила кинжал, поднялась на колени и, занеся оружие над головой, резко опустила его, вонзив в грудь своего мучителя.

Хаган издал приглушенный вопль. Его боль огненной стрелой пронзила ее собственное сердце, и Брилли закричала вместе с ним. Она увидела, как на дальний берег вышел из воды Монстр. Он пронзительно взвыл, оглушая ее, парализуя, и схватил Хагана. Правовед не сопротивлялся, его ноги и руки безвольно свисали вдоль тела. Когда жизнь покинула его, Монстр удовлетворенно опустил тело на песок, лениво поиграл с ним и медленно повернулся к Брилли, глядя на нее единственным глазом.

Она съежилась от страха, но во взгляде Монстра не было и капли интереса к ней. Он умиротворенно взял Хагана в пасть, вошел в море, а вскоре исчез из виду.

В следующее мгновение Брилли увидела, что стоит на коленях рядом с мертвым Хаганом. Чувствуя, что голова ее сильно кружится, а к горлу подступает тошнота, она оперлась ладонью о холодный каменный пол.

Вокруг тела Хагана образовалась лужица крови, и подол ее рубашки был перепачкан ею.

«Я его убила, — пронеслось в ее голове. — О святой Океан! Я убила правоведа самого герцога!»

Она не задумывалась в тот момент, когда защищалась, имеет ли право, даже в целях самообороны, убивать этого негодяя. Теперь уже ничего нельзя исправить.

В комнате царила тишина, слышался лишь звук ее собственного прерывистого дыхания. Хаган привел ее сюда тайно, и на протяжении некоторого времени никого не интересовала ни его, ни ее судьба. Обитатели замка крепко спали. Но рассвет близился.

Взгляд Брилли упал на бочку с кислотой, расхваленной Хаганом. Схватившись за ножку стола, она поднялась на ноги, которые, казалось, стали ватными, неуверенно приблизилась к чугунной бочке и, приподняв крышку, заглянула внутрь.

«Идея отвратительная, — размышляла она, морщась. — Но у тебя нет выбора, Брилли! Хочешь, чтобы тебя нашли тут в окровавленной ночной рубашке рядом с Хаганом, зарезанным кинжалом? Тогда Теджару и не надо будет доказывать, что ты — колдунья. Этого ему будет вполне достаточно, чтобы уничтожить и тебя, и Мелфаллана».

Брилли сознавала, что находится в состоянии шока. Но сейчас ей это даже помогало.

Двигаясь медленно, словно в густом тумане, она взяла Хагана за воротник, подтащила к бочке, открыла крышку и, предусмотрительно достав из кармана его камзола ключ, сунула голову правоведа в темную жидкость.

Кислота яростно принялась за дело. Воздух наполнился едкими парами, и Брилли закашляла. Стараясь не дышать, она с усилием приподняла обезглавленное тело и стала медленно опускать его в бочку. Когда подошвы сапог Хагана растворились в страшной жидкости, шипящей и булькающей, она поспешно вернула крышку на место.

На одной из полок лежал шерстяной коврик. Намочив его в лоханке с водой, стоявшей в дальнем углу, Брилли вытерла кровь с пола, потом внимательно огляделась по сторонам. На письменном столике так и лежали свернутые бумаги. Хаган действительно написал ее признание, но оно было гораздо более ужасным, чем то, что он вписывал в свою книгу.

Согласно этому документу, она убила не несколько младенцев, а десятки невинных людей из Назеби и Амелина. А три года назад наслала на Амелин зимний мор, во время которого погибли сотни жителей этого города. Она управляла действиями и помыслами Мелфаллана, своего любовника, и руководила подготовкой заговора против герцога Теджара.

Сын Мелфаллана не имел души, потому что она украла ее него. В ее планы входило отравить со временем леди Сари тем же самым зельем, от которого умер граф Одрик, выйти замуж за Мелфаллана и превратить его в безвольного, полностью зависимого от нее идиота. Через несколько лет она собиралась убить и Мелфаллана, который непременно должен был ей надоесть. Тогда никто не помешал бы ей стать регентшей ярваннетского наследника, лишенного души, явившегося на свет при помощи колдовства. Когда лорд Ландрет разузнал о ее замыслах, она и Мелфаллан подстроили ему ловушку…

Брилли нахмурилась. Итак, по всей вероятности, Хаган успел побеседовать с Ландретом.

В конце была оставлена пустая строчка, предназначавшаяся для ее подписи. Если бы она сама не подписала это отвратительное признание, то за нее бы это сделали другие…

— Какой кошмар! — прошептала Брилли, с ужасом качая головой, и взглянула на чугунную бочку. Приближаться к ней снова страшно не хотелось, но брать документ с собой слишком опасно. А что, если ее остановят стражники? Они тут же прибегут сюда и услышат доносящееся из бочки шипение. Тогда все откроется.

Девушка стиснула зубы, и через несколько мгновений ее признание и перепачканный кровью коврик уже пожирала темная ненасытная кислота.

Вскоре Брилли, осторожно открыв дверь, уже выходила в ночную тьму.

Во внутреннем дворе, где был колодец, она замерла у затененной стены и прислушалась. Все спали. У противоположной стены темнела лестница, ведущая к ее комнате в башне Чутье подсказывало ей, что стражников нет.

Она может вернуться в свою камеру. Завтра сделать вид, что ничего не произошло. Сказать, что кровь на рубашке — ее собственная. И спокойно ждать суда и решения Верховных лордов.

Покрутив головой, она вдруг решила, что должна действовать по-другому. Хаган сказал, что сегодня ей следовало исчезнуть. Почему бы и нет? Это стало бы неразрешимой загадкой для герцога и всех остальных. Признания у Теджара нет, нет и Хагана. Без них он не сможет обвинить Мелфаллана, на этом дело и завершится.

Она не смела тревожить Мелфаллана. Увидь их кто-нибудь вместе в этот предрассветный час, ничто уже не спасет обоих. Сейчас ее граф спокойно спал в спальных покоях, располагавшихся на каком-то из верхних этажей. Брилли сосредоточилась. Мелфаллану снился забавный сон: он плыл на легком судне по тиольской бухте, а со дна за ним наблюдали притаившиеся гомфреи. Она улыбнулась: нелепость его сновидения почему-то подействовала на нее успокаивающе. Ей вдруг безумно захотелось оказаться с ним рядом, взглянуть на него в последний раз.

«Если сегодня я исчезну, то, наверное, никогда не увижу его больше, — с болью в сердце думала она. — Вообще-то так лучше. Для него, для Сари».

Куда ей идти? А Меган?

Брилли медлила.

«Не упускай момент! — твердил ей внутренний голос. — Чтобы не пришлось потом жалеть».

Брилли бесшумно пересекла двор, ступила на затемненную лестницу, ведущую вниз к кухням, и прислушалась. Сейчас, когда большинство обитателей замка спали, она улавливала неясные образы из снов и мысли тех немногих, кто бодрствовал в столь поздний час.

На нескольких постах стояли стражники. Где-то внизу взволнованно расхаживал по камере Ландрет. В его душе творилось нечто невообразимое, хотя к безумным отчаянию и страху теперь примешивалась надежда. В своей уютной гостиной наверху, укутав ноги в украшенное рюшами покрывало, читала книгу тетя Мелфаллана, Ровена.

Небо у самого горизонта уже светлело. У Брилли оставалось мало времени. Она уловила ясную мысль одной из кухарок: та уже проснулась и собиралась подниматься. Словно привидение Брилли скользнула в темноту лестницы.

Спустившись вниз, она повернула направо и пошла по коридору, напряженно ища Меган среди десятков спящих слуг. У двери третьей комнаты слева что-то остановило ее. То был обрывок знакомого ей сна.

Леди Меган сидела на балконе своего красивого замка. На ее запястье блестел украшенный драгоценностями браслет в виде саламандры.

Брилли на цыпочках вошла в комнату, напряженно прислушиваясь к снам слуг. Их здесь было человек десять. Кому-то снилось что-то непонятное, другие не видели ничего. Проснувшаяся кухарка в комнате в конце коридора уже поднялась с кровати и, зевая, принялась одеваться.

Брилли торопливо, но осторожно прошла к маленькой низкой кроватке в углу. Если она заговорит с девочкой неожиданно, то может напугать ее. Пришлось поступить по-другому.

— Меган!

Поднявшись с кресла, Меган посмотрела вниз. На берегу реки опять стояла Брилли.

— Меган, пойдем со мной! — Она поманила ее рукой.

— А куда? — спросила Меган.

Брилли засмеялась и подняла вверх руки.

— Мы отправимся на поиски другой реки, дитя мое. Настоящей реки. Пойдем же!

— Пойдем.

Брилли аккуратно вложила свой палец в руку девочки, и Меган распахнула глаза и уставилась на нее. Брилли погладила ее по голове и улыбнулась, потом приложила палец к губам.

— Но… — начала было говорить Меган, и Брилли закачала головой.

— Не надо ничего говорить вслух, — послала она сигнал сознанию девочки и протянула руки.

Меган села на кровати, послушно обхватила Брилли за шею, позволяя поднять себя и поставить на пол.

Брилли надела на нее платьице, висевшее на спинке стула, наклонилась и нащупала на полу маленькие туфли.

— Возьми их, Меган, — вновь обратилась она к девочке, и та взяла свои туфельки в руку.

Они тихо вышли из комнаты и направились к лестнице. В голове Меган роилась сотня вопросов, но Брилли чувствовала, что ребенок воспринимает действительность как нечто нереальное, поэтому не пугается.

— Где кладовые, Меган? — поинтересовалась Брилли. Меган безмолвно указала на открытую дверь справа от основания лестницы.

В нос Брилли ударил запах кожи, краски и сушеных фруктов. Вдоль стен тянулись длинные ряды деревянных полок. Сквозь крошечные треугольные окошки наверху лился серый свет раннего утра. Брилли торопливо осмотрелась по сторонам. На полке с женской одеждой она нашла кое-что для себя и для Меган, а внизу среди множества пар обуви выбрала туфли, подошедшие ей по размеру. Взяла и еще одни, маленькие, почти новые, — для девочки.

«Что нам еще может понадобиться? — подумала она, суетливо К рутя головой. — Следует запастись всем необходимым, пока есть такая возможность».

Достав два больших кожаных седельных вьюка с верхней полки, она нагрузила один из них одеждой и двумя теплыми одеялами, а во второй положила фрукты, хлеб, увесистую головку желтого сыра, сушеную рыбу, завернутую в бумагу, лампу с маслом, два ножа и кремень.

Меган помогала, бегая от полок к сумкам на своих тонких ножках, принося то, что просила Брилли, и то, что сама считала нужным добавить. Таким образом, в итоге во вьюке оказались также небольшая лопатка, мужской пояс, коробочка с пуговицами, моток бечевки, старая кукла и пакетик липкого печенья. В последний момент Брилли еще раз метнулась в сторону полок с одеждой и взяла два теплых плаща с капюшонами: один для себя, другой — маленький — для Меган.

— Пойдем, Меган, — мысленно сказала она девочке, связала ручки вьюков веревкой и, перекинув их через плечо, взяла Меган за руку.

Теперь им предстояло самое опасное: выбраться отсюда, не привлекая внимания проснувшейся прислуги. В любом случае Меган здесь все знают, и ее еще не уличали в колдовстве. Она может просто вернуться на кухни, если попытка бегства не удастся. Брилли надела плащи на себя и на ребенка и надвинула на глаза капюшоны.

— Где конюшни, дитя мое? — спросила она у Меган.

Та молча показала нужное направление рукой.

К этому моменту проснулись и другие слуги. Гул внутренних голосов окружающих становился все громче. Брилли чувствовала, как мысли отошедших ото сна людей начинают работать ясно, готовясь к предстоящему дню.

Ступая как можно тише, Брилли и Меган продвигались вперед. В конце одного из коридоров они увидели стражника и Брилли, замирая от страха, резко свернула влево. Заметив повариху, деловито направившуюся в чулан, они притаились за углом и, дождавшись, пока та скроется из виду, осторожно, но торопливо прошли мимо оставшейся приоткрытой двери чулана.

Спустившись по лестнице и пробежав по двум длинным коридорам, они очутились перед массивной дверью, ведущей в конюшни. Запах сена и лошадей действовал успокаивающе. С одной стороны здесь тянулись несколько десятков стойл, с другой на прочных деревянных колышках висели седла и другие лошадиные принадлежности.

По словам Меган, которая знала эти места, как мышка — каждую щель в своем амбаре, деревянная дверь в самом конце конюшни вела в небольшой дворик, а оттуда можно было выйти на городскую улицу. Данная конюшня предназначалась не для лошадей герцога, даже не для лошадей придворной знати, а для тех животных, что использовались прислугой и курьерами.

Мальчик-конюх, мирно спавший в одном из стойл, услышав скрип закрывавшейся внутренней двери, поднял голову.

— Ты ничего не видишь, — послала Брилли сигнал его сознанию. — Спи спокойно.

Конюх сладко зевнул и поуютнее устроился на своей кровати. Когда он вновь крепко заснул, Брилли осмотрела лошадей. Меган указала на черного жеребца в третьем стойле.

— Он самый хороший, — безмолвно сообщила она.

— Ты каталась на нем? — спросила Брилли.

— Нет, конечно. Но я часто прячусь тут, у Друга, — ответила девочка. По-видимому, жеребца звали Друг.

— Он нечасто разговаривает со мной, но мы с ним знакомы.

Жеребец задумчиво посмотрел на обеих, шевеля бархатными губами. Меган прищелкнула языком. Друг заинтересованно дернул ушами и спокойно уставился на девочку. Брилли он понравился.

Действительно друг, решила она, подошла к нему, тихо вывела из стойла, постоянно наблюдая за спящим конюхом, надела на коня седло и привязала к нему вьюки. Никогда в жизни ни ей, ни Меган не доводилось еще ездить верхом, но жеребец знал, что делать. Брилли чувствовала разум животного, но не понимала значения его мыслей.

Зато Меган вовсю общалась с ним, энергично жестикулируя и улыбаясь. Брилли, боявшейся, что их хихиканье, фырканье и чмоканье разбудит конюха, пришлось даже дважды шикнуть на них. Проверив, крепко ли держится седло, она подняла Меган на руки, усадила ее на коня и неуклюже забралась на него сама, устраиваясь позади девочки. Вытянула руки, пытаясь достать поводья, но у нее ничего не получилось. Пришлось спрыгнуть вниз и повторно забираться на спину Друга. Зато теперь она поняла, что поводья следует брать в руки еще на земле.

— Ездить верхом не так-то просто, — заметила Меган.

— Помолчи, ребенок, — проворчала Брилли и легонько ударила в бока жеребца каблуками.

Он послушно двинулся вперед. Ей это показалось настоящим чудом.

«Сколько раз мне доводилось сидеть на лошади?» — задумалась она и, усмехнувшись, вспомнила: сотни раз! Конечно, все происходило не совсем по-настоящему, но ощущения ездивших верхом людей ей действительно приходилось переживать постоянно. То были ощущения проезжавших мимо путников, лесников, благородных особ, пахарей — все они чувствовали себя в седле как рыба в воде.

Брилли сильнее ударила коня ногами, и он быстро пошел к широким деревянным дверям впереди. Она спрыгнула на пол и раскрыла их. В конюшню проник утренний свет. Мальчик-конюх продолжал спокойно спать.

Брилли прикрыла глаза, с наслаждением глотая свежий воздух. Начинавшийся день очень походил на тот, когда она приняла свой дар, стоя на песчаном пляже, залитом солнцем.

У двери внутри конюшни стояли деревянные посохи. Брилли взяла один из них и уверенным жестом воткнула его в сено.

«Сегодняшний день — особенный, — подумала она. — Именно сегодня я вновь обрела свой дар и поверила в друга из снов. И я готова бороться за продолжение рода шари'а. Я делаю это ради тебя, спокойно спящий мальчик. Ради Клары и Гармона. Ради Мелфаллана и его нежной леди Сари. Ради всех своих друзей, которых люблю, которых всегда буду любить. — Она взглянула на Меган, тихо сидевшую на спине Друга. — И в особенности ради тебя, моя маленькая колдунья, мое будущее. Я пока не знаю, что обрела сегодня, но уверена, что начинаю что-то очень важное».

Брилли просунула посох под веревки, которыми были привязаны седельные вьюки к седлу, вновь взобралась на жеребца, выехала на нем из конюшни во двор и повернула налево.

Здесь уже суетились люди, человек шесть. Все они занимались своими делами и даже не глянули в сторону Брилли, приняв ее за прислужницу придворной дамы, отправившуюся в город по делам. Об этом Брилли узнала из промелькнувших головах мыслей. Направлявшийся в конюшню главный конюх проводил ее хмурым взглядом, и Брилли поспешила затуманить его сознание.

Служанка, рассеянно подумал он и переключился на более важные для него раздумья.

Подъезжая к воротам, Брилли заметила трех стражников на высокой стене. Все они смотрели на нее, но без особого интереса. Исчезновения пленницы еще никто не обнаружил. Все благодаря секретности, в которой герцог проворачивал свои махинации. У нее в запасе каких-нибудь несколько часов. За это время нужно удалиться как можно дальше от замка.

Спокойно выехав за ворота, Брилли осмелилась оглянуться. На нее никто не смотрел, даже стражники. Меган восторженно закрутила головой и чуть было не издала радостный вопль, заметив что-то невероятно интересное. Но Брилли успела остановить ее, коснувшись рукой ее плеча.

— Еще не время, дитя мое, — объяснила она, связавшись с сознанием Меган.

Они выехали на широкую дорогу, вливаясь в оживающее уличное движение. Брилли решила пристроиться позади повозки, управляемой фермером средних лет. Теперь, глядя на них, люди могли подумать, что они — его дети, старшая и младшая дочери, что ездили с отцом на рынок в Дархель, пытаясь продать коня. А теперь возвращаются домой. Никто не обращал на них ни малейшего внимания, даже сам фермер, когда изредка оборачивался назад.

Не смотрите на нас, не смотрите! — мысленно умоляла Брилли проезжавших мимо и попадавшихся навстречу крестьян, торговок, рыбаков и конюхов, всех тех, кто направлялся в сторону предгорья, на восток, и в центр Дархеля, на запад.

А Дневная звезда поднималась все выше и выше, освещая мягким сиянием весь город, всех проснувшихся людей.

Впереди, на расстоянии мили, над улицами и верхушками зданий темнела на горизонте полоска леса. Они непременно должны были туда добраться. За лесом виднелось переходящее в отдаленные хребты предгорье. Там-то их и ждала свобода. Брилли прижалась щекой к спутанным волосам Меган и на мгновение закрыла глаза, содрогаясь от пьянящих мыслей.

— Что случилось, мама? — спросила Меган, сонно зевая и натягивая на себя полы плаща Брилли, чтобы лучше согреться.

— Ничего, детка. Засыпай, если хочешь, — ответила Брилли.

Меган закуталась в теплый плащ и, не в силах любоваться встречавшимися по пути чудесами, которых никогда в жизни не видела, умиротворенно засопела. Наверняка происходящее до сих пор представлялось ей нереальным. Этот ребенок давно научился жить в мире фантазий.

«Необходимо что-то предпринять, чтобы она чрезмерно не увлеклась своим замком», — подумала Брилли.

Девочка могла потеряться однажды в своих грезах, намеренно предпочтя вымышленное действительности. Этот путь был закономерным выбором для маленькой колдуньи, предоставленной самой себе, тонущей в потоке мыслей окружавших ее людей. Так однажды ушла из жизни Джокатер, добровольно отказавшись от своего таланта, от всего, что он мог подарить ей. Сколько еще колдуний погибали, теряясь в пугающих возможностях?

Брилли стала всматриваться в лица встречавшихся ей людей. Живут ли в Дархеле или в остальных графствах герцога — Аирли, Лиме, Брайдинге, Тиндале — другие колдуньи? Бартол встречал когда-то одну из них и был напуган этой встречей. Где он видел ее? В Дархеле или где-то еще? В каком месте прошло его детство? Откуда прибыл этот человек ко двору герцога? На все эти вопросы она не могла ответить. Не могла даже задать их самому Бартолу, если бы когда-нибудь еще раз повстречала его.

Возможно, колдуньи еще живут в Мионне, самой древней из земель. Брилли не сомневалась теперь, что представительницы ее народа скрываются где-нибудь в городах и деревнях герцогских лордов, но была уверена, что их единицы. Не зря так тревожилась Тора, так просила ее заняться поисками.

Брилли догадывалась, что предгорные районы заселяют многочисленные представители аллемани: фермеры, лесники, работники каменоломен и охотники. Любая ферма и каменоломня, расположенная на востоке или на юге от города, а также любой рыбак из северных районов вели активную торговлю с дархельскими лавочниками. Простой люд Ярваннета связывали те же отношения с портовым столичным городом Мелфаллана. Только тут народу было гораздо больше, ведь Дархель — столица самого герцога, и торговля здесь достигает гораздо более обширного размаха. Многие из фермеров и рыбаков, как тот, что ехал впереди Брилли и Меган, провели на рынке весь вчерашний день и теперь, переночевав в Дархеле, направлялись домой.

Она не могла оставаться в окрестностях столицы, так близко от герцога, среди стольких людей. Теджар, обнаружив ее исчезновение, наверняка стал бы искать ее именно здесь.

Брилли не знала ни Лима, ни Брайдинга, ни Тиндаля и в любой из этих земель чувствовала бы себя в постоянной опасности. В Ярваннет ей нельзя возвращаться: если ее поймают там повторно, герцог опять воспользуется ею как оружием против Мелфаллана.

А что бы он сделал с Меган?

Брилли посмотрела на высокие восточные горы впереди покрытые снегом и туманом. Где-то в тех краях — об этом знал фермер в повозке — дорога разветвлялась, и южная ее ветка вела в Аирли, владение Ровены. Герцог мог предположить, что она направится туда, ведь однажды там уже ловили колдунью. Брилли чувствовала, что Ровена, временами слишком резкая, способна на настоящую дружбу, обладает властью и острым умом.

«Может быть, позже, через годик или два, я направлюсь в Аирли. Передам весточку для Мелфаллана, чтобы он знал, что я жива, — подумала Брилли. Но тут же решила, что не должна этого делать. — Лучше его больше не тревожить…»

Она знала, что за ответвлением дороги, ведшим в Аирли, за высокими горными перевалами лежат рыбацкие городишки южной части Мионна. Где-то неподалеку от этих перевалов находится Колдовское Ущелье, хотя его точное местоположение ей было неизвестно. Брилли могла попытаться разыскать это место и укрыться там на некоторое время. Быть может, надолго. Меган подросла бы и окрепла, а у нее появилась бы возможность продумать свои дальнейшие действия о возрождении рода.

Если это вообще возможно. Тора очень просила ее найти Колдовское Ущелье в горах над Дархелем.

Брилли крепче сжала поводья. Они уже приближались к опушке леса.