Оказавшись позади хижины, Коннор остановился, чтобы стереть со лба пот. Он провозился с разгрузкой повозки намного дольше, чем ожидал, но в конце концов цыплята были помещены в сарае у пони, а все до единого бочонки с гвоздями и дегтем, а также тюки соломы оказались под навесом. Если еще несколько дней не будет дождя, то сарай достаточно просохнет, и тогда можно заняться сооружением надежной крыши и стен.

Со временем у нас будет неплохая ферма, с удовлетворением думал Коннор, оглядываясь вокруг и растирая ноющие мышцы. С наступлением весны он займется самим домом, устроит просторный чердак и расширит кухонный угол. С потом с помощью Джеммы можно как следует возделать и засеять землю, и, если зима не затянется и репа прорастет достаточно рано…

Тут Коннор самым жестоким образом похоронил свои сладостные грезы. Святая кровь Христова! Да что это за чертовщину он напридумывал? Ведь на какое-то. безумное мгновение он и вправду позабыл, кто он такой.

Вы только взгляните, как он стоит тут, засунув руки в карманы, и грезит наяву о своем будущем, словно какой-нибудь простой крестьянин! Сеять пшеницу, сажать репу, перекрывать крышу, собирать урожаи, чтобы прожить зиму? Нет уж, благодарствуйте!

С дальнего края фермы донесся яростный лай Попа. Коннор не обратил на него внимания и со всей силы пнул один из бочонков, который только что с такой осторожностью устанавливал. Во имя всего святого, что за помутнение рассудка у него случилось? С какой это стати он взялся строить подобные планы, да к тому же еще на такое продолжительное время? Ведь эта жизнь совершенно не для него — да и не для Джеммы.

— Заткни пасть этой собаке! — взревел он, так как Поп не умолкал, и его пронзительный лай и визг нестерпимо терзали взвинченные нервы Коннора.

Чем скорее он вернется в Эдинбург, тем лучше, раздраженно думал он. Если осень можно было считать приятной интерлюдией, проведенной в обществе Джеммы, то с зимой шутки плохи. Игра в крестьян наверняка скоро надоест и ему самому, и его молодой жене, коль скоро они окажутся запертыми здесь, в горах, жестокими метелями и обильными снегопадами.

Его жена…

Он остолбенел.

Что же станет с его женой, когда он вернется к своей прежней милой и беззаботной жизни в Эдинбурге?

С дальнего края фермы по-прежнему доносился дикий лай Попа. Разъяренный, Коннор пошел вокруг сарая, собираясь дать щенку хорошего пинка и заранее предвкушая то наслаждение, которое при этом получит.

Завернув за угол, Коннор замер. В их маленьком дворике было тесно от трех лошадей. Сидевшие на них незнакомцы громко хохотали над яростными попытками несчастного Попа вцепиться в их ноги, обутые в щегольские сапоги. Вся троица была одета в дорогие охотничьи костюмы из зеленого сукна, а к их седлам приторочены самые дорогие ружья.

Коннор с первого взгляда понял, что эти охотники — не шотландцы, а скорее всего англичане, из тех, что имеют привычку в это время года отправляться в Шотландию, чтобы пострелять куропаток, оленей или еще какую-нибудь дичь. На удивление мягкая погода последних недель объясняла то, что число этих искателей приключений оказалось намного больше, и они успели забраться даже в такую глушь, как эта долина.

Но вот Поп заметил Коннора. Прекратив нападать на огромных лошадей, он с визгом бросился к хозяину за помощью. Поскольку трое незнакомцев в его глазах явно представляли угрозу для Джеммы, бедняга ожидал, что Коннор должен что-то предпринять.

Только сейчас Макджоувэн заметил Джемму, настороженно замершую на пороге дома. Ее лицо было бледнее обычного, но не казалось испуганным. Наоборот, она выглядела сердитой. И даже не просто сердитой, а разозленной донельзя. Он тут же понял причину ее гнева, когда один из незнакомцев, очевидно, главный, заметил приближение Коннора и заговорил с ним.

— А! Ты наверняка муж этой девчонки! — В его речи ясно слышался акцент уроженца Йоркшира, а манера вести себя поражала наглостью и самоуверенностью. — Мы тут аж глотки надорвали — все толковали твоей девке, что невежливо не пригласить нас в дом, да все без толку.

Коннор промолчал. Он не спеша скрестил руки на груди и расставил ноги пошире. На лице его было ясно написано, что он совершенно согласен со своей женой.

— У нас выдалось нелегкое утро, — добавил приятель главаря, жирный, с широкоскулым лицом, покрытым нездоровым синюшным румянцем.

Третий незнакомец кивнул в подтверждение. Его глаза с нескрываемым презрением окинули Коннора, словно хозяин стоил ненамного больше собаки, жавшейся теперь к его ногам.

— Мы хотим обогреться и выпить виски, — в этой фразе не прозвучало и тени просьбы.

— У меня нет виски, — холодно ответил Коннор.

— Вот-вот. Вы слыхали этот тон? Ты кем это себя воображаешь, а? — вмешался первый всадник. — Было бы с чего. — И выразительно глянул в сторону хижины. — Недаром говорят, что горцы изрядные невежи. — С этими словами он сплюнул темную табачную жвачку прямо под ноги Коннору.

Его дружки расхохотались. Коннор не отвечал. Наступило неловкое молчание, прерывавшееся лишь пофыркиваньем лошадей, громко переступавших копытами.

— Ну? — настойчиво спросил третий. — Так как у тебя насчет виски?

— Коннор… — взмолилась Джемма.

— Ступай в дом! — Он даже не взглянул в ее сторону.

— Верно, — подхватил широколицый. — Залезай-ка к себе в постельку да подожди меня. Нам не помешает малость сбить спесь с этой сучки, верно, парни?

В ответ раздался взрыв хохота.

— Да ты не хмурься, малый, — обратился к Кон-нору главарь. — Мы тебе заплатим, так что будешь доволен. У тебя есть пара медяков, Фрэнк? — спросил он толстяка.

Тот извлек из жилетного кармана мелочь и бросил к ногам Коннора.

— Отлично, ребята! Пойдем позабавимся с сучкой!

В следующее мгновение все трое обнаружили, что свалены в кучу, по которой едва не прошлись копытами испуганные лошади. Столь молниеносно спешивший их Коннор уже возвращался из дома с оружием в руках. С громким клацаньем он взвел курки обоих пистолетов.

— Убирайтесь отсюда вон. Считаю до пяти. Толстяк обалдело потряс головой, словно собака, выскочившая из воды.

— Какого черта… Да только попробуй!

— Один.

— Может, ты из-за денег? Ну так бы и сказал, мы бы заплатили больше, много больше!

— Два.

— Поехали, Фрэнк, — вмешался главарь. — Этот дикарь к тому же еще и тронутый, ты разве не видишь?

— Точно, чокнутый, — подхватил третий, торопливо вскарабкавшись в седло.

— Верно. — Толстяк, которого звали Фрэнком, неловко поднялся с земли.

— Три.

Чертыхаясь, Фрэнк взгромоздился на спину лошади. От удара о землю шляпа свалилась с его головы, а в волосы набилась грязь. Главарь, все еще стоявший в нерешительности, поднял шляпу и подал ее приятелю.

— Четыре, — неумолимо вел отсчет Коннор.

Сочтя за благо поторопиться, главарь тоже вскочил в седло. И незваные гости галопом понеслись прочь, сопровождаемые бешеным лаем помчавшегося следом Попа и ржанием пони, запертого в сарае.

— Пять.

Спустив курки, Коннор аккуратно положил каждый пистолет в кобуру и подошел к Джемме, застывшей на пороге хижины.

— Они не ранили тебя? — с тревогой спросил он.

— Нет. Они даже не посмели слезть с лошадей. Им Поп не позволил.

Он схватил ее за руку и потащил в дом.

— Пойдем.

— Куда ты собрался?

Коннор не отвечал. Ничего не понимая, Джемма следила за тем, как он запихивает пожитки в потрепанную кожаную сумку.

— Коннор! Что ты делаешь?

— Собираюсь.

— Это я вижу. Но почему?

— Мы уезжаем. Надень пальто и перчатки.

— И куда…

— Шевелись, женщина!

Джемма повиновалась. Когда она вышла из спальни, Коннор уже отправился запрягать пони. Подойдя поближе, она тихонько окликнула его по имени, но он не отозвался.

— Они же совсем не это имели в виду, — начала она. На скулах Коннора вздулись желваки.

— Ах, вот как? Они просто хотели купить тебя за свой вонючий фартинг? Сочли нас за таких простолюдинов, с правами которых можно не считаться?

— Они просто хамы, вот и все.

Коннор рывком затянул шнурки на кожаной сумке.

— Они ни за что не позволили бы себе ничего подобного, если бы знали, кто мы такие на самом деле. Они наверняка сочли нас за «крестьянское отродье», которое можно продать и купить за грош.

— Ну а разве это не так?

— Нет, — повернулся он к ней с почерневшим от гнева лицом. — Нет, Джемма, это не так. И пришло время прояснить все раз и навсегда.

— Что… что ты задумал? — Она покосилась на пистолеты у него на поясе и перевела взгляд на разъяренное лицо. — Тебе ни за что не догнать их!

— Так вот о чем ты подумала?

— Но если мы едем не вдогонку за ними, то куда?..

— В Гленаррис. Садись в повозку.

Она замялась, но все же смущенно спросила:

— Могу я взять Попа?

— Если хочешь.

Она с собакой на руках вскарабкалась на сиденье. Подхватив вожжи, Коннор устроился возле. Она робко заглянула ему в лицо, но заговорить не решилась.

Хотя пони вряд ли успел как следует отдохнуть от своей последней, довольно изнурительной поездки, он довольно бодро тронулся в путь. Когда повозка покатилась по вересковой пустоши, Джемма оглянулась и жалобно возопила:

— Моя стирка!..

— Ничего с ней не сделается, — отрезал Коннор.

Уже близился вечер, когда Коннор и Джемма добрались до Гленарриса. За несколько часов быстрой езды они не обменялись ни единым словом. Поначалу Джемма пыталась завязать разговор, но Коннор или отвечал ей что-нибудь односложное, или вовсе молчал. Она чувствовала, что даже сейчас его гнев нисколько не остыл. По зрелом размышлении Джемма решила, что у него действительно был повод взбеситься. Если, как она теперь полагала, он был джентльменом по праву рождения, то, ясное дело, испытал ярость и унижение от того, что эти хамы сочли его за безмозглого нищего, чью жену можно при желании купить, словно вязанку дров. Наверное, в свое время Коннор занимал еще более высокое положение, чем эти английские выскочки, и оттого ему было вдвойне обидно их наглое обращение.

У нее болело сердце за Коннора, но она ума не могла приложить, как ему помочь. Единственное, что было в ее силах, не нарушать молчания и оставить его в покое.

Возможно, постепенно гнев его пройдет, и он расскажет Джемме, зачем они направляются в Гленаррис. И хотя она целыми неделями ломала себе голову над тем, что из себя представляет этот самый Гленаррис, в данный момент она совсем не была уверена, что ей по-прежнему так уж хочется это узнать, Коннор захватил с собой хлеб и сыр, и они перекусили, запивая их вином. Всю первую половину дня повозка ехала на восток, по обширной вересковой пустоши, с запада и юга окруженной горами. Вереск давно уже отцвел, но окрестности все равно показались Джемме удивительно красивыми, так как первые зимние заморозки окрасили кустарники в теплые охряные, ржаво-красные и темно-бурые цвета. Здесь росло гораздо больше деревьев, чем вблизи их фермы, и хвоя сосен была такого густого зеленого цвета, что временами казалась черной. Смолистый аромат реял в холодном воздухе, а толстый слой осыпавшихся иголок приглушал стук копыт пони.

Постепенно пустошь сужалась; по обе стороны едва заметной тропинки громоздились скалы. Здесь чаще попадались признаки людского жилья: маленькие опрятные домики, над крышами которых курился дымок, постоялые дворы из белого камня и даже охотничий домик, чья добротная крыша отсвечивала в лучах заходящего солнца.

Однако Джемма почти ничего этого не замечала: после еды она почувствовала неодолимую сонливость. Движение повозки укачивало ее, и в конце концов она закрыла глаза и начала клевать носом.

— Ступай назад и ложись, — велел Коннор после того, как во сне она в третий или четвертый раз навалилась на него.

Джемма беспрекословно подчинилась. Кое-как расправив на соломе свое пальто, она устроилась в обнимку с Попом и мгновенно заснула. Однако сон ее был беспокойным, полным непонятных и тревожных видений. По большей части они были связаны с Коннором, и что-то в этом Конноре из ее сновидений мучительно беспокоило Джемму. Она почувствовала желание сбежать от него, но обнаружила, что еле может передвигать ноги, словно они налились свинцом. И Коннор, конечно, сразу же легко поймал ее. Он схватил ее за плечи и стал трясти, трясти без конца…

—…Джемма, проснись. Мы приехали.

Она открыла глаза и увидела, что Коннор наклонился над ней и в самом деле трясет ее за плечо. Откинув со лба прядь волос, она уселась в повозке и сонно огляделась. Они находились возле постоялого двора с вытоптанным двориком и обширным садом позади.

Мощенная булыжником улица шла вдоль самой маленькой деревушки, какую Джемме приходилось видеть в жизни. По обе стороны извилистой дороги фасадами друг к другу стояло не более полудюжины домишек. На дальнем конце деревни виднелась рыночная площадь с источником и несколькими лавками: мясной, бакалейной, хлебной и галантерейной, в которой согласно написанной от руки вывеске можно было воспользоваться также и услугами аптекаря. На самом краю деревни стояла крошечная церквушка с покосившимися воротами и убогим кладбищем.

Вокруг не видно было ни единой живой души, кроме сторожевой овчарки, отскочившей подальше от их повозки после того, как Поп бесстрашно облаял ее с хозяйских колен. Однако деревня вовсе не выглядела запущенной: все домики были аккуратно ухожены, и в их окнах гостеприимно светились огоньки. Даже видневшиеся в отдалении за церковью миниатюрные сараи казались весьма добротными.

Джемма не спеша обозрела все это, а потом осведомилась у Коннора:

— Это и есть Гленаррис?

— Да.

Она выжидательно замолчала, но не услышала больше ни слова. Наконец Коннор снова пустился в путь. Ее несказанно удивило, что он не пожелал ехать по мощеной улице, а повернул в сторону, однако было слишком мало надежды на то, что он удостоит Джемму ответом, если та захочет узнать, куда же они направляются. Она без толку ломала над этим голову, так как, кроме маячивших в отдалении сараев со скотиной, не могла разглядеть ни одной постройки.

Вскоре и эти сараи скрылись из виду, а пони все тащил их повозку по широкой дороге, проложенной в объезд деревни. Долина постепенно сужалась, в то время как холмы, которые здесь уместнее было бы назвать горами, становились все круче и подступали все ближе.

Когда наконец они достигли входа в горное ущелье на дальнем краю долины, у Джеммы захватило дух.

Перед ней неожиданно вырос древний замок со сторожевыми башнями и контрфорсами, опиравшимися на края крутого горного утеса. Замок, похожий на некую диковинную птицу, готовившуюся взлететь. Массивные оборонительные стены были прорезаны узкими щелями бойниц, а по мере приближения к замку стали видны парапеты, окружавшие каменные башни.

Джемма едва переводила дыхание, не смея поверить, что видит перед собой истинную цель их путешествия. Однако теперь было ясно, что карабкавшаяся вверх дорога ведет именно к этому замку. Осторожно покосившись на Коннора, она убедилась, что у него совершенно неприступное выражение лица. Он даже показался ей незнакомым: так не походил его облик ни на полного нежности любовника, коим он был для нее в последние дни, ни на жестокое чудовище, тиранившее ее до этого. И она не имела ни малейшего понятия, за каким лихом он притащил ее сюда.

Пони что было сил налегал на оглобли, так как подъем стал довольно крутым. Джемма не сомневалась, что в прежние времена, когда еще не был прорублен проход в скалах, по которому шла дорога, замок был абсолютно неприступен. Темнея на фоне предзакатного неба, громада древней твердыни нависла над путниками. В тени ее воздух оказался значительно прохладнее, чем на равнине.

— Мы что, поднимаемся туда? — поинтересовалась Джемма, едва не выворачивая шею, чтобы как следует разглядеть возвышавшиеся над ними башни.

—Да.

— Но как мы попадем внутрь? Коннор невесело улыбнулся.

— С той стороны в стене есть ворота. Сама увидишь.

Джемма ничуть не удивилась бы, если б за поворотом дороги оказался подъемный мост и охраняющий его рыцарь в доспехах. Но вместо этого повозка протащилась еще с четверть мили вдоль неприступных стен, пока не очутилась возле массивных ворот, через которые они въехали на мощенный камнями внутренний двор. Джемма не могла не заметить удивительной красоты арочных входов, резных карнизов, симметрично расположенных легких лестниц и бесчисленных башенок — словно древние зодчие решили вложить весь свой гений в то, что было укрыто за неказистыми внешними стенами. Вряд ли у путешественника, утомленного горной дорогой, могло возникнуть впечатление, что в такой грубой оболочке таится подобная жемчужина.

— Правила фортификации, — заметил Коннор, словно прочитав ее мысли. — Все должно быть надежно защищено. За четыре сотни лет своей истории этот замок ни разу не пал перед неприятелем.

Она в этом и не сомневалась. Но откуда это может быть известно Коннору? И что означает та гордость, почти надменность, что прозвучала в его голосе? Он говорил так, будто лично имеет право гордиться этим фактом.

Никто не потрудился выйти им навстречу, хотя стук копыт гулким эхом разносился по каменному двору. Остановив повозку возле железной коновязи, Коннор накинул вожжи на перекладину и соскочил наземь. Джемма последовала за ним, не сводя взгляда с темных окон, надеясь высмотреть в них хоть какие-то признаки жизни. Может быть, этот замок заброшен?

Однако Коннор, судя по всему, так не думал. Нетерпеливо подав ей руку, он поспешил через украшенный резьбой портал к массивным дубовым дверям. Обнаружив, что дверь заперта, он что было силы забарабанил по ней рукоятью кнута.

Никакого ответа. Джемма почти физически ощущала бушевавшее в нем нетерпение.

Поп, до того спокойно сидевший у нее на руках, принялся скулить. Джемма неохотно спустила его на землю и с беспокойством следила за тем, как он принялся деловито шнырять среди розовых кустов на газоне.

— Поп! — приглушенным шепотом окликнула она, видя, что он полон намерений досконально обшарить весь двор.

— Ничего с ним не будет, — одернул ее Коннор, вновь принимаясь барабанить в дверь. — Оставь его.

— Похоже на то, что здесь вообще никого нет, —с надеждой сказала Джемма, видя, что дверь так и осталась запертой.

— Ты нервничаешь? — Коннор обернулся, чтобы посмотреть на нее.

— Наверное… — смущенно призналась она. — Я ничего не могу понять. Что это за место? Кто здесь живет?

— Я живу.

Джемма уставилась на него, не веря своим ушам. И вдруг ее лицо смягчилось. В глазах заблестели слезы понимания и сочувствия.

— Ох, Коннор, — с болью прошептала она, — ты должен был мне сказать раньше. Ты был здесь дворецким? Или виноделом, — предположила она, вспомнив, как хорошо он разбирался в винах.

— Боже милостивый! Девочка, что за чушь ты несешь? Я не работник. Я владелец этого места. Я — лэйрд Макджоувэн!

И в этот момент со страшным скрипом, разнесшимся по всему двору, раздвинулись створки дверей. Однако раскрывались они невыносимо медленно, и прежде чем стало видно, кто же стоит по другую их сторону, Коннор ворвался внутрь, втащив за собою Джемму.

— Кто там? — раздался грубый окрик. Они увидели седого старика, закутанного в побитый молью плед и обутого в домашние туфли. Его губы непрерывно шевелились, но слов слышно не было.

— Кто ты такой, черт побери?! — рявкнул Коннор, меряя его взглядом.

— То же самое я мог бы спросить у тебя! — старик наконец обрел голос.

— Ты чертовски хорошо должен знать, кто я. Куда пропал Макнэйл? — заорал Коннор. — Почему он не открыл мне дверь?

— Кто?

— Макнэйл, привратник!

— Макнэйл из Перта? — переспросил старик, явно ничего не понимая.

— Нет, нет, нет! Мой привратник, Кэйр Макнэйл. Где он?

— Здесь нет никого с таким именем.

— Кончай свои шутки! — прогремел Коннор. — Он служил здесь привратником последние шестнадцать лет. Старик осклабился.

— Привратник здесь я. А никакой не Макнэйл.

В настроении Коннора недоумение возобладало над гневом. Кто же на самом деле этот выживший из ума старик? Какого дьявола он делает вид, что служит в этом доме? И куда к чертям пропал Макнэйл? Нынче днем Коннор и так достаточно поразвлекся, вышвырнув с фермы троих йоркширцев, предлагавших ему сделать из Джеммы шлюху…

— Макнэйл! — взревел он, и его голос эхом раскатился под сводами замка.

— Коннор, — попыталась одернуть его Джемма, теребя за рукав.

Он не обратил на нее внимания. Из темноты коридора послышались чьи-то торопливые шаги, и Коннор, нахмурившись, высматривал, кто же это идет.

— Очень вовремя, Макнэйл! Что за чертовщина тебя задержала? И кто, гром его разрази, этот старый простофиля?

Но это оказался вовсе не Макнэйл со своими неизменными ключами, расходной книгой и отсутствующим выражением лица. Из темноты появился еще один незнакомец, который также явно впервые в жизни видел Коннора.

— Могу я поинтересоваться целью вашего визита? — вежливо осведомился он, подходя ближе.

— Я — Коннор Макджоувэн, лэйрд Гленарриса и глава клана Макджоувэнов, — представился тот, все еще скорее заинтересованный, нежели разозленный. До него внезапно дошло, что здесь, в просторной передней его замка, разыгрывается грандиозная шутка, причем он является ее жертвой. Наверняка это Джечерн, воспользовавшись отсутствием Коннора, расстарался удалить отсюда всех слуг и притащить на их место парочку фигляров.

— Ладно, я неплохо повеселился, — снисходительно сказал он. — Ну а теперь скажите мне, где мой кузен.

— Сэр, — отвечал ему темноволосый незнакомец с чистейшим произношением выпускника Оксфорда. — Я вынужден попросить вас немедленно удалиться. В данное время в замке никто не живет, и я уполномочен не допускать сюда незнакомцев.

В ответ Коннор искренне рассмеялся.

— Отличная шутка, — заметил он. — Вы прекрасно справились с ролью. Однако мы с женой успели изрядно замерзнуть и проголодаться в дороге. Передайте миссис Сатклифф, чтобы через час нам подали ужин.

Он принялся было снимать с себя пальто, но остановился, услышав приглушенный вскрик Джеммы. Подняв глаза, Коннор увидел, что незнакомец целится ему прямо в грудь — причем из весьма внушительного пистолета. Веселье его тотчас сменилось высокомерным нетерпением.

— Ну довольно, довольно. Дайте мне пройти.

— Сэр, но я не могу. Еще раз прошу вас уйти по-хорошему. Мне совсем не хотелось бы впутывать в дело охрану.

— Охрану? — Коннор недоверчиво хохотнул. — Вы хотите сказать, моих людей? Ну-ну, приведите их сюда, если вам так хочется!

— Коннор…

— Не волнуйся, Джемма!

Судя по всему, старик в драной шотландке уже успел призвать кого-то на помощь, так как в тот же момент из погруженного во тьму коридора выскочили несколько человек. Все они были вооружены, и решительное выражение на их лицах не оставляло сомнений в том, что они не задумываясь пустят оружие в ход.

Коннор не узнал среди них ни одного, и вот тут его окончательно покинуло терпение. Куда к чертям скрылся этот молодой негодяй Джечерн? Коннор не сомневался, что тот сидит где-нибудь поблизости, наблюдая за всем происходящим с огромным наслаждением.

— Еще раз спрашиваю тебя: где мой кузен? — холодно обратился он к человеку с пистолетом.

— Сэр, я уже сказал вам…

Коннор с рычанием отпихнул его в сторону. И в тот же миг оказался окружен. Ему скрутили руки, и не успел он и глазом моргнуть, как его выдворили из замка. Следом была препровождена Джемма, правда, не столь жестоко. Двери с грохотом захлопнулись перед их носом. Громко лязгнул засов.

— Боже мой… — прошептал Коннор. Джемма подняла на него глаза. Она не спеша поправила прическу и разгладила юбки.

— По-моему, нам лучше уйти.

— Уйти? Не будь дурой!

— Коннор, пожалуйста. Ты сейчас не в лучшем виде.

Он медленно повернулся в ее сторону.

— Что за чертовщина здесь происходит?

Джемма закусила губу, и глаза ее наполнились слезами.

— Коннор, пожалуйста, — взмолилась она дрожащим голосом. — Пожалуйста, давай вернемся домой.

— Черт побери, женщина, мой дом здесь! И будь я проклят, если сию же минуту не положу конец творящемуся здесь сумасшествию!

Схватив ее за руку, он потащил Джемму вдоль крепостной стены, к противоположному входу в замок. Неожиданно Джемма споткнулась и упала. Он нетерпеливо развернулся, но увидев, что она даже не пытается подняться, опустился рядом на колени.

— Что случилось, девочка? Ты ушиблась?

Она посмотрела на него, и у Коннора защемило сердце при виде мертвенной бледности, залившей ее щеки. Он бережно помог ей подняться.

— Джемма?

— Пожалуйста, давай уйдем отсюда… — прошептала она, проводя дрожащей рукой по лбу. — Я плохо себя чувствую.

Его гнев мигом улетучился. Бедная малышка! Наверное, она и так еле держалась на ногах после трудного дня, а грубая сцена в замке окончательно доконала ее.

— Пожалуйста, Коннор…

— Хорошо, девочка. Позови своего щенка, и мы уйдем.

Нежно поддерживая Джемму, Коннор думал о том, что был не прав, притащив сегодня ее с собой. Он не имеет права впутывать беднягу в идиотские интриги своих приятелей. Лучше всего поспешить в деревню, удостовериться, что там есть кому позаботиться о ней, а уж потом вернуться в замок и самому разбираться с происками двурушника-кузена.

Поп уже дожидался их в повозке, и Джемма тут же подхватила его на руки. Пока Коннор отвязывал пони и разворачивал в сторону широко распахнутых ворот, она не промолвила ни слова, лишь спрятала лицо в пушистой шерсти своего терьера. Через минуту повозка покатилась вниз по дороге навстречу ласковым лучам заходящего солнца, прочь из мрачной тени замковых стен…

Коннор то и дело оглядывался в сторону Джеммы, но не решался заговорить. Он понимал, что сейчас никакие слова не заставят ее поверить, что он говорил сущую правду там, в огромном холле Гленарриса. Наверняка она сочла его сумасшедшим, и от этого Коннору снова непреодолимо захотелось пришибить Джечерна. Возможно, тот подшутил над Коннором весьма ловко, но Джемме его проделка обошлась слишком дорого, и Макджоувэн не собирался прощать этого кузену.

Через некоторое время он понял, что Джемма плачет. Уткнувшись лицом в мохнатую шерсть маленького Попа, она тщетно пыталась скрыть слезы: ее худенькие плечи предательски вздрагивали.

— Ох, малышка… — он попытался обнять ее.

— Не беспокойся обо мне, — попыталась улыбнуться Джемма.

При виде ее залитых слезами щек в груди у Коннора разразилась целая буря гнева. Джечерн здорово пожалеет о содеянном!

— Я ничуть не повредился рассудком, Джемма, клянусь тебе, — резко произнес он. — Если ты только… Она зажала его рот рукой.

— Тш-ш, — прошептала она. — Мы поговорим об этом после.

Ему пришлось подчиниться, и не только потому, что она выглядела такой бледной и обессилевшей: вряд ли сейчас у него нашлись бы подходящие доводы, чтобы убедить ее в своей правоте. Он должен представить ей зримые доказательства, и он добудет их. Но сделает это в одиночку.