Его отвергли! Коннор весь кипел от негодования, шагая по коридору к своей спальне. Ему разве что только не надавали пощечин, и кто? Какая-то тощая пигалица с совиными глазищами! О, теперь-то ему ясно, что требуется для получения Джемминого бесценного прощения! Наверняка она хочет, чтобы он рыдал, бил себя кулаками в грудь и, может, даже рвал на себе волосы и посыпал главу пеплом!

Ну так она этого не дождется! Он не собирается ползать на коленях, вымаливая благосклонность у ничтожной сучки! Ну да, он бессовестно воспользовался ею, он был с ней грубым и даже жестоким, но потом-то он вел себя как надо? И в конце концов ведь только ради нее он решился расторгнуть пари! И разве его вина в том, что проиграл не он, а Кинг?

Еле слышный голосок у него в мозгу шептал, что Джемме-то об этом ничего не известно, но Коннор предпочел не обращать на него внимания. В данную минуту он был чересчур зол на весь свет, чтобы прислушиваться к каким-то там голоскам.

Стало быть, Джейми считает его никчемным и безответственным, не так ли? Ну а как насчет Джеммы? Разве это не детская выходка — отнестись к мужу так, словно он не более чем прах у нее под ногами?

Ты заслужил еще и не такое, шептал все тот же голос, олицетворявший остатки здравого смысла, но ослепленный злобой Коннор поспешил загнать истину в самый дальний уголок сознания.

«Я уберусь отсюда с первыми лучами зари, — думал он. — Будь я проклят, если еще хотя бы на день останусь под одной крышей с этой адской женщиной! И черт с ним, с холодом и снегом! Я проберусь через перевал — пусть это даже будет последним, что мне удастся совершить в жизни».

Памятуя о том, в каком состоянии бывают зимой горные тропы, последнее замечание можно было счесть пророческим.

И это наверняка очень порадует Джемму, безжалостно подсказал ему внутренний голос…

Солнце уже сияло вовсю, когда Коннора разбудил шум во внутреннем дворе замка.

Страдая от головной боли — неизбежного последствия вчерашней усталости и неумеренных возлияний, — он добрел до окна, оттер покрывшую стекло изморозь и выглянул наружу. Там было полно людей: кто-то верхом, кто-то в запряженных пони повозках, кое-кто пешком. Несмотря на пронизывающий холод, мужчины были одеты в кильты, а женщины закутаны в шали ярких цветов клана Макджоувэнов.

— Какого черта, что им здесь надо? — возмутился он вслух, уже зная ответ: это его несносная тетушка позаботилась созвать всех родственников, послав приглашения в Инвернесс, Абердин и даже в дальние Глазго и Перт. Как же — ведь надо же им познакомиться с его молодой женой! И вот все они заявились сюда и толкутся во дворе замка — с мрачными физиономиями, голодные, промерзшие и скорее всего совершенно не расположенные проявить какую-либо симпатию по отношению к Джемме.

Торопливо одеваясь, Коннор понял, что его догадка была верна: в раздававшихся под сводами главного зала голосах звучало явное неодобрение. Они подняли такой гвалт, что мертвые могли бы восстать из могил. Когда Коннор наконец вышел навстречу дорогим гостям, то увидел, что все они облеплены мокрым грязным снегом.

— Вот он! — воскликнул кто-то из пертских Макджоувэнов, и в зале тотчас раздались громогласные жалобы и упреки, касавшиеся в основном его пренебрежительного отношения к крестьянам и тех неудобств, которые милые родственнички испытали, вынужденные из-за пурги ночевать в тесных, убогих хижинах. Пожалуй, искренне были рады видеть его только Джечерн да наполовину оглохший дядя Леопольд: его отец женился на немке, которую клан всю жизнь третировал, как иностранку.

Коннор не сомневался, что именно это недоверие к иностранцам заставило их так дружно откликнуться на призыв старой Мод: ведь он не просто женился, он женился на англичанке!

Коннор с отвращением окинул взглядом кавардак, устроенный ими в большой зале. Один из краснорожих недорослей кузины Маргарет трубно сморкался в старинный гобелен, висевший у входа. Изнеженный и плаксивый Руан Макджоувэн приволок сюда свору спаниелей, без зазрения совести обгадивших стоявший в алькове диван. Куда, к чертям, запропастился Поп, вместо того чтобы прогнать их?

Боже правый, а вон кто-то из них — Коннор даже не разглядел, кто именно — блюет в камин!

Это было последней каплей. Мало того, что теперь ему по меньшей мере еще один день придется провести в компании со своей непокорной женой, так теперь в замок заявилась вся милая семейка, чтобы высматривать, и вынюхивать, и чесать языки по поводу его брака!

Спускаясь по лестнице, он думал, что слишком мягко обошелся с Кингом, всего лишь проломив ему нос!..

— Джемма! Джемма, девочка!

Возбужденный голос Мод сопровождался громыханием трости об пол.

Зевая, Джемма сползла с кровати и, отодвинула запор на двери. Распахнув ее, она услышала гул голосов, доносившийся из главной залы, которая находилась на первом этаже противоположного крыла замка.

— Что происходит? — спросила она, впуская в спальню Мод.

Старуха проникла внутрь и, не скрывая триумфа, провозгласила:

— Сюда явился клан!

— Кто-о?

— Клан, девочка! Семейство Коннора!

— Мне казалось, вы говорили, что у него нет семьи. Что его родители умерли и что он…

— Ох, ну да, его родители умерли, — радостно перебила Мод. — А это все остальные. Клан, понимаешь? Клан!

Какой еще клан? Ах, ну конечно. Все до одного, кто состоит хотя бы в отдаленном родстве с Коннором — по крови или через брак — или носит имя Макджоувэн, или считает себя еще каким-то образом связанным с вождем клана, коим Коннор и является.

И вот Мод говорит, что они собрались здесь. Здесь, в Гленаррисе? Прямо сию минуту?

— Сколько… сколько их приехало? — поперхнувшись, выдавила Джемма. Мод так и сияла.

— Ну хоть сюда явились и не все, но вполне достаточно.

— Да сколько же именно?

— Десятка два, может, и побольше.

— Десятка два? Вы хотите сказать, что двадцать человек ни с того ни с сего заявились к нам в замок? Но что им здесь надо? С какой стати они все решили… — Она замолкла и нахмурила брови. — Это вы позвали их сюда, правда, Мод? И оттого у вас такой самодовольный вид, да? Даже несмотря на то, что вы знаете, как разозлится Коннор?

— Хе-хе-хе!

— Но почему? Почему вы решили их созвать?

— Потому что пора им познакомиться с госпожой Макджоувэн, девочка. Пора Коннору вообще признать, что у него есть жена! Ведь это позор, как он себя ведет с тобой!

И таким вот образом Мод надеется заставить Кон-нора взглянуть на свой брак более благосклонно? Собрав сюда все семейство, хотя Коннор отродясь слова доброго про них не сказал? Нет уж, скорее всего он придет в ярость из-за их неожиданного вторжения, а отвечать придется ей, Джемме!

И что же, скажите на милость, она теперь должна делать? Улыбаться, любезничать направо и налево и корчить из себя счастливую новобрачную, в то время как Джечерн наверняка успел разболтать все подробности их пресловутого пари?

Одна мысль об этом была невыносима. А равным образом и унизительна. Ну нет! Джемма Бэрд больше не позволит Коннору Макджоувэну издеваться над ней!

— Ты должна хорошенько накормить их, девочка, — наставляла ее Мод.

— Что-что? — переспросила она.

— Накормить их. Они наверняка голодны после такого длинного путешествия, я уж не говорю о том, как разозлила их ночь, проведенная в домах у крестьян Кон-нора — там и самим-то хозяевам повернуться негде… Да будет тебе известно, что больше всего на свете Макджоувэны любят вкусно поесть.

— О, вот это я знаю прекрасно, — подтвердила Джемма, более задумчивая, нежели растерянная. Но вот ее плечи решительно расправились, а подбородок задрался кверху. — Очень хорошо, тетя Мод, я их попотчую. Скажу вам по чести, я придумала для Макджоувэнов такой завтрак, который они запомнят на всю жизнь.

— Ну вот и договорились, — довольно отвечала Мод.

— Завтрак будет подан через два часа! — крикнула Джемма вслед ковылявшей прочь старухе.

В замке Гленаррис воцарился настоящий хаос. Немногочисленные слуги, вполне удовлетворявшие нужды Коннора во время его редких визитов, не поспевали выполнять сыпавшиеся на них один за другим приказы шумливых, назойливых Макджоувэнов. А ведь еще надо было проверить, в каком состоянии находятся давно заброшенные комнаты для гостей, протереть там пыль, застелить постели, протопить камины и распаковать багаж! Несчастная малышка Фиона сбилась с ног, без конца таская наверх кувшины с теплой водой, в то время как на кухне миссис Сатклифф суетилась, озабоченная приготовлением завтрака по меньшей мере на три десятка едоков.

Да и самому Коннору не удалось избежать всеобщей горячки. Все до единого родственнички настаивали на его личной аудиенции. Руан Макджоувэн хотел попросить денег в долг, Ангус Макджоувэн — обсудить трудности своего бизнеса, Макджоувэны из Инвернесса — выразить тревогу по поводу плачевного положения его крестьян (можно подумать, что положение их собственных крестьян было менее плачевным!) — и все они возмущались его тайной женитьбой, да к тому же на англичанке.

— Теперь-то я вспомнил, почему у меня давно пропала охота созывать их всех вместе, — пожаловался он Джейми, когда выбрал минуту и заскочил к себе в комнату, чтобы побриться и переодеться перед завтраком.

— Всем им хотелось бы познакомиться с госпожой Джеммой, сэр.

— Хотелось познакомиться? Да вся семейка сгорает от любопытства, Джейми. Вряд ли кому-то из них приспичило проделать такой дальний путь, только чтобы засвидетельствовать свое почтение новобрачной; Кстати, куда она пропала?

— Наверное, она у себя в комнатах, — покачал головой Джейми. — Миссис Сатклифф сказала, что ваша жена не собиралась выходить до начала завтрака.

— Держу пари, она просто прячется, — мрачно пробурчал Коннор.

— Разве можно ее за это корить, сэр? — сдержанно заметил Джейми.

Коннор не нашелся, что ответить. Уж ему-то было доподлинно известно, каким чертовски трудным окажется для Джеммы ближайший час. Хоть бы нашелся какой-нибудь способ избавить ее от пренеприятной процедуры знакомства с кланом! Но увы, это было нереально. Мод чрезвычайно искусно спланировала это сборище, и не в его власти было теперь его отменить. И как ни жаль, но больше всего от этого пострадает опять-таки Джемма.

— Пожалуй, я с ней не очень-то хорошо обошелся, а? — еле слышно произнес он.

Джейми ничего не успел ответить, потому что внизу, в зале, раздалось восемь мелодичных ударов колокола, а вслед за этим послышались голоса первых гостей, успевших спуститься из отведенных им комнат.

— Где мой смокинг?! — рявкнул Коннор.

— Сию минуту, сэр.

Спускаясь по лестнице, Коннор пытался припомнить когда в последний раз в этой зале собиралось столь многочисленное общество. На длинном обеденном столе красовались парадные скатерти и прекрасный лиможский фарфор, извлеченный из кладовой. Стулья были собраны со всех углов восточного крыла. Начищенное серебро ослепительно сверкало. Исполнявший обязанности мажордома Кэйр Макнэйл облачился в атласный жилет, а прислуживавшие за столом горничные — в крахмальные передники и наколки. Коннор не имел ни малейшего понятия, из каких сундуков они все это извлекли.

Глаза гостей светились от возбуждения и любопытства. Ни один из них еще ни разу в жизни не видел Джемму, и Коннор подумал, что ему следовало бы устроить с нею парадный выход, как того требовала семейная традиция, вместо того, чтобы приветствовать гостей, стоя возле своего кресла. Он понимал, что все эти Макджоувэны собрались сюда как на спектакль: стоило лишь взглянуть на то, как они толпились у нижних ступеней лестницы.

Коннор подошел к ним, стараясь выказать как можно больше дружелюбия и радушия: хотя он всегда с трудом переносил свое семейство, сегодня надо было постараться задобрить их, чтобы они отнеслись к Джемме помягче. Неважно, какие недоразумения происходили и происходят между ним и его женой — он не отдаст ее на растерзание этой стае заведомых хищников.

Хотя, с другой стороны, Джемма вполне способна и сама постоять за себя.

Или уже нет?

Перед его мысленным взором возникло ее осунувшееся, утомленное лицо, которое он видел прошлым вечером, и с тяжелым сердцем Коннору пришлось признать, что у Джеммы может не хватить сил для предстоящей схватки. А он-то хорош! Ему надо было отправиться к ней, как только он узнал о том, что собрался клан, и заверить, что не покинет ее, что окажет необходимую поддержку!

Губы Коннора упрямо сжались. За всю свою бурную жизнь ему не довелось испытать страха: ни перед дуэлями и драками, ни перед опасностью быть убитым обманутыми мужьями или покинутыми любовницами, ни даже перед угрозой ареста, раз или два нависавшей над ним. Так отчего же, скажите на милость, его совершенно выводят из равновесия эти огромные зеленые глаза на грустном миниатюрном личике?

Да потому, что ты любишь ее, ты, самоуверенный тупой дурень! — словно бухнуло где-то внутри.

Он остолбенел. В ушах у него шумело так, что он едва слышал гомон толпы в зале. Хоровод лиц вокруг слился в одно-единственное, милое лицо той, чей взгляд подарил ему некогда ни с чем не сравнимое счастье и проник к нему в самую душу.

Как долго он уже любит Джемму, не желая признаться в этом даже себе самому? Как долго? И когда именно он полюбил ее?

Случилось ли это в напоенные нежной страстью ночи под крышей старой фермы, когда часы летели один за другим в вихре волшебных поцелуев, ласк, шепота и смеха? Или намного раньше, когда он впервые увидал ее после болезни, в доме миссис Кеннерли на Бастгейтской дороге? Худая, с остриженными по-мальчишески волосами, она показалась ему тогда такой беззащитной, что ему до боли захотелось уберечь ее от невзгод, которыми полон окружающий мир…

Или это случилось еще раньше, во время их тяжкого путешествия из Англии на север, когда она не переставала удивлять его стойкостью, храбростью и… непокорностью? Или же это случилось в самый первый день, когда она появилась в столовой в доме своего дяди, недосягаемо прекрасная, ошеломившая Коннора своим преображением из несчастной замарашки, над которой он издевался, в сказочную принцессу?

Да разве так уж теперь и важно, в какой именно момент он полюбил ее? Главное, это произошло. А все остальное не имеет значения.

Выходит, он ни за что ни про что проломил нос Кингу….

Коннор с трудом перевел дыхание. Сердце в его груди продолжало биться бешеными толчками. Черт, сколько же времени он потерял зря, прежде чем сделал такое простое открытие! Почему, скажите на милость он отказался признать правду в ту же минуту, когда Кинг заговорил о его любви к Джемме, а вместо этого впал в ярость и принялся махать кулаками, услышав такое «невероятное» заявление?

И что, ради всего святого, прикажете ему теперь делать? Ведь она вот-вот появится перед гостями, а у него даже не хватит духу скрыть свое чувство. Боже правый, не хватало еще, чтобы она разглядела в его глазах любовь именно сейчас, перед толпой алчущих зрелищ родственников!

Держись, приказал себе Коннор. В полном замешательстве он отвернулся в угол и провел по лицу трясущейся рукой, и в то же мгновение гомон в зале стих. Краем глаза Коннор увидел, что лица гостей одно за другим обращаются к верхней площадке лестницы. А затем наступила мертвая тишина — так бывает после удара молнии.

Толпа молчала, словно этот удар потряс замок до основания, и Коннор, подняв взгляд, почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. — О Боже!

Коннор так и не понял, был ли этот возглас его собственным или он невольно вырвался у кого-то из находившихся в зале. Он думал лишь об одном — как бы не упасть, настолько был шокирован.

Задержавшись на одном из лестничных пролетов, там, наверху, Стояла Джемма, его жена. С головы до ног она была закутана в плед цветов клана Макджоувэнов. Темные складки ткани чудесно оттеняли белизну нежной кожи и яркое сияние зеленых глаз. Под многочисленными складками пледа угадывалась изящная стройная фигурка… но на этом все намеки на красоту кончались.

Джемма выглядела так, словно только что вышла из свиного хлева. Ее лицо и руки были все в грязи, а золотистые локоны — нет, не локоны, а бесформенная, невообразимая копна соломы — были забиты каким-то мерзким сором. Дико торчащие во все стороны волосы, протертый до дыр плед Макджоувэнов заляпан жиром и конским навозом… Да, она явно преуспела, стараясь воспроизвести обличье Коннора, в котором он предстал перед нею в первый раз!

Джемма радостно улыбнулась обращенным к ней ошарашенным лицам, продемонстрировав огромную черную дыру на месте передних зубов. Заметив Коннора, она осклабилась еще шире и замахала рукой, затем беззастенчиво поправила что-то в своем туалете и направилась к нему.

Его тетка перехватила инициативу, захлопав в ладоши и призывая всех к столу. Занимая свои места, гости старательно избегали смотреть на Джемму. Никто не решился произнести ни одного слова приветствия. Еще ни разу в жизни Коннор не был свидетелем такой гробовой тишины, какая воцарилась в эти минуты в огромной парадной зале Гленарриса. Мод величаво подала Макнэйлу знак подавать на стол.

Макнэйл с посеревшим лицом отодвинул для Джеммы кресло, и она с королевским апломбом уселась на свое место. На глазах у всех она принялась копаться в складках пледа, пока не извлекла из них скулящего Попа. Усадив его на стол возле своей тарелки, Джемма позволила ему лакать воду из собственного хрустального бокала. Коннор остолбенел.

Это было возмутительным нарушением этикета. Хотя большинство членов его семьи держали собак и кормили их кусочками со стола, никому из них и в голову бы не пришло допускать животных к своим приборам.

Он всей кожей ощущал, какими возбужденными взглядами обмениваются сидящие за столом гости. Джемма опять осклабилась и погладила собачке ушки. — Добро пожаловать в Гленаррис, — весело прощебетала она. — Я уверена, что Коннор успел вам сказать, кто я такая и как его угораздило на мне жениться. А еще я уверена, что все вы думаете, будто он совсем свихнулся, коли выбрал меня. И знаете что? Я с этим согласна. — И она расхохоталась, бесстыдно ощерив беззубый рот; теперь Коннор разглядел, что она добилась такого эффекта, замазав передние зубы смолой. — Но, с другой стороны, пари есть пари, а ведь мы знаем, что Коннор прирожденный джентльмен и человек слова, э?

Дальнейшее превратилось для Коннора в сущий кошмар. Джемма хватала еду руками, запихивала в рот огромные куски, которые ела с чавканьем и хрустом, то и дело звучно рыгая. В довершение она выплюнула на ладонь полупережеванный кусок мяса и швырнула его на пол для Попа, после чего пожилая тетушка Шарлотта из фифмэйнской ветви клана упала в обморок и была вынесена из залы. Разговор за столом также не клеился. Никто не мог произнести ни слова без того, чтобы Джемма его не перебила. Ее замечания поражали своей грубостью и глупостью и изобиловали такими словечками, от которых ежились даже те Макджоувэны, которые прослыли завзятыми сквернословами.

Единственной персоной, явно наслаждавшейся этим спектаклем, была Мод.

В течение всего завтрака Коннор сидел молча, уставившись в одну точку, совершенно неподвижный, с окаменевшим лицом, словно статуя.

Однако ему так и не удалось высидеть до конца: когда очередной гость, извинившись, встал из-за стола и предпочел удалиться к себе в комнату, Коннор не выдержал и вскочил, с грохотом отодвинув стул. Все, кроме Джеммы, уставились на него. Он расправил плечи и произнес:

— Прошу прощения, но у меня слишком много дел. Так что увидимся за ужином.

В ответ раздался хор сочувственных восклицаний. Впервые в жизни он был благодарен родственникам. Набрав в грудь побольше воздуха, Коннор решился наконец взглянуть на Джемму:

— Желаю приятно провести день, мэм, — выдохнул он и, поспешно отвернувшись, покинул общество.