Когда «Перион» вошел в более прохладные воды, погода изменилась. Теперь Иден большую часть времени прогуливалась по палубе быстрым шагом, наслаждалась солнцем и соленым морским ветром, дувшим в лицо. Она редко надевала шляпу, и лицо ее загорело и обветрилось, как у настоящего моряка. Блестящие волосы, которые Иден всегда стягивала узлом, выгорели на солнце неровными прядками. У нее завелось много друзей среди команды, и, хотя Хью явно не одобрял ее разговоров с моряками, он понимал, что увещевать Иден бесполезно. Иден Гамильтон была необычной женщиной, и графа не удивляло, что девушка чувствовала себя уверенней в компании моряков, чем в своем обществе. Он видел, что Иден ожила, повеселела, и не вмешивался.

Сам граф все плавание был занят в основном собственными делами и, к огромному разочарованию женского общества, держался уединенно. В высших слоях общества вошло в моду совершать большое турне по Индии, поэтому на пароходе было полно молодых людей из знатных семейств, которые возвращались домой из долгой поездки, но граф Роксбери был, безусловно, самым знатным пассажиром «Периона» и к тому же свободным. Последнее вселяло надежду в почтенных матрон с дочерьми на выданье.

Иден хорошо понимала, что личность графа вызывает живейший интерес в обществе, одно только его присутствие приводило женщин в трепет. Она знала многих из них гораздо лучше, чем подозревал Хью, беседовала с ними достаточно часто и была в курсе всех сплетен. И несмотря на то что до некоторой степени разделяла всеобщее восхищение графом, она не могла до конца принять всеобщее обожание, которое он вызывал. А повинна в этом была Камилла Северанс.

Десять лет, проведенные на лондонских подмостках, многому научили Камиллу. Она сразу же обрушила на свою молоденькую подопечную лавину россказней о бесчисленных любовных похождениях графа, расцвечивая их самыми невероятными подробностями. И хотя Иден отказывалась верить и половине того, что поведала ей в полумраке каюты миссис Северанс, ей пришлось признать, что Хью Гордон вполне похож на человека, способного на такие приключения. К сожалению, только одно не пришло Иден в голову – бесконечные излияния Камиллы были вызваны главным образом ревностью.

Но в одном отношении Иден все же была права: Камилла Северанс обладала безошибочным женским чутьем, и, как только увидела Иден, она сразу же поняла, какое впечатление производит эта молоденькая златокудрая красавица на противоположный пол. Камилла прекрасно разбиралась в мужских сердцах и умах, они были для нее открытой книгой. Познакомившись с Иден, актриса мгновенно пришла к выводу, что если Хыо Гордон еще не переспал с Иден Гамильтон, то только из-за ни о чем не догадывающейся девушки.

Камилла искренне недоумевала, как можно быть такой слепой. Неужели девушка не догадывается, какое впечатление производит на него ее красота?

«Да будь я вполовину так хороша...» – с горечью думала Камилла. Но она знала, что не ей тягаться с Иден, и, понимая это, не могла удержаться, чтобы не очернить человека, которого обожала, в глазах потрясенной и наивной девушки.

Неизвестность ужасно мучила Иден – она верила и не верила рассказам Камиллы, но, на всякий случай, стала избегать графа, а уж если встречи избежать не удавалось, то держалась с ним подчеркнуто сухо. Положение значительно облегчалось тем, что граф большую часть времени был занят написанием писем у себя в каюте, а когда появлялся на палубе, разговаривал в основном со знакомыми мужчинами. Иден надеялась, что ее отношение как-то заденет графа или по крайней мере вызовет обычные насмешки с его стороны, но время шло, а он, казалось, вообще забыл о ее существовании.

Это открытие привело девушку в совершенно необъяснимую и непонятную ярость. Он, наверное, думает, что, если переложил ответственность за нее на чужие плечи, теперь может даже не здороваться. «А вдруг он теперь не замечает никого, кроме соблазнительной миссис Северанс?» – думала она ночью, лежа без сна в душной каюте.

Иден беспокойно металась на жестком матраце уже не один час, полагая, что не засыпает из-за полной луны, которая ярко освещала серебряным светом каюту. Потом наконец угомонилась, перестала ворочаться и вдруг поняла, почему так часто отсутствует по ночам миссис Северанс. У Иден перехватило дыхание.

– Нет! – неожиданно вслух произнесла Иден. – Не верю!

Девушка быстро встала, оделась, накинула на голову шаль и вскоре очутилась на залитой лунным светом палубе. Ее удивило, как много пассажиров не спят, а до сих пор разгуливают. Она быстро прошла мимо них и направилась на подветренную часть корабля, где густая тень скрывала ее от посторонних глаз.

Здесь Иден остановилась и передохнула, не в силах разобраться в своих чувствах: облегчение или грусть навевает прохладный ночной ветер? Она посмотрела вдаль, где дрожала и переливалась лунная дорожка. Звезды тускло мерцали в небе, которое было скорее темно-синим, чем черным. Иден еще раз глубоко вздохнула и понемногу стала успокаиваться, очарованная красотой ночи.

Она не знала, сколько стоит вот так у борта, когда необъяснимое шестое чувство подсказало ей, что она уже не одна. Девушка обернулась и затаила дыхание: рядом кто-то стоял. Иден разглядела высокого мужчину с растрепанными ветром волосами. Лицо скрывала густая тень, но Иден сразу же узнала его...

Однако Камиллы Северанс рядом с ним не было. Иден застыла, потрясенная открытием. Он молчал, и девушка не была уверена, что он догадывается о ее присутствии. Но почему-то вся боль, поселившаяся в сердце, вдруг непонятным образом покинула его. Иден ничем не выдала себя, только неслышно повернулась к безбрежному, переливающемуся в лунном сиянии морю. Было тихо-тихо.

– Почему вы не в постели, мисс Гамильтон? Уже поздно.

Иден совсем не испугалась, когда Хью неожиданно заговорил, ей не показалось странным, что он сразу узнал ее, хотя она стояла в густой тени.

– Не спится, в каюте очень душно, – ответила она, – и потом, в такую ночь грех спать.

– Очень романтичное заявление, – усмехнувшись, сказал Хью, – боюсь, мало кто из ваших попутчиков согласится с вами. Большинство дам считают, что шум паровых машин и запах угля лишают ночь всякой привлекательности.

– Ну, это скоро кончится. Капитан Прингль сказал, что к утру мы уже пройдем Гибралтар.

Хью подошел и встал рядом, опершись для удобства одним плечом о спасательную шлюпку.

– Полагаю, вы направляетесь в Эдинбург, – спросил он. Слова Иден напомнили ему, что конец их путешествия уже близок. – Вы нашли там родственников?

Иден кивнула, запоздало припомнив, что граф не знает содержания пакета, который он доставил ей тем давним утром в Дели. Она рассказала ему, что кузина Изабел спаслась тогда в Мируте, тайком была вывезена из Индии сочувствующими индийскими друзьями и в конце концов попала в Эдинбург, где живет под присмотром пожилой тетушки.

– Все эти годы она была уверена, что я погибла. Для нее было большим потрясением узнать, что это не так. Я тоже была не менее потрясена, когда получила письмо, написанное ее рукой, – закончила Иден.

Хью молча слушал, лицо его по-прежнему скрывала тень.

– История спасения мисс Изабел так же драматична, как и ваша, – заметил он наконец. – Вы, кажется, с нетерпением ждете встречи?

– Если бы не Изабел, я бы ни за что не уехала из Индии, – проговорилась Иден и тут же прикусила губу, потом пристально посмотрела в скрытое тенью лицо графа и добавила несколько торопливо: – Как странно, что вы уехали из Индии так неожиданно.

Она хотела только перевести разговор, чтобы не рассказывать, что собирается вернуться в Индию вместе с Изабел, как только сможет. И уж конечно, не имела в виду совать нос в его личные дела – она отлично знала, что он никогда не говорит о себе или своих делах, и поэтому ее несколько удивило, что граф вдруг разговорился и рассказал ей, что неотложные вопросы, связанные с его владениями в Сомерсете, стали причиной такой спешки.

– Удивительно, что вам удалось сохранить имение в Англии и резиденцию в Дели, – отозвалась Иден, серьезно обдумывая услышанное. – Наверное, нелегко управлять имениями, если живешь на другом конце света?

– Можете поверить, нелегко, – скупо подтвердил Хью, – а сейчас я как раз решаю, что же со всем этим делать. Имение, титул – все, что я недавно получил в наследство. Я унаследовал все это после смерти дядюшки, девятого графа Роксбери.

– Так вы родились не в Индии? – с любопытством спросила Иден.

– Нет. Мне было восемнадцать лет, когда я впервые попал в Индию. Приехал навестить дядюшку, который служил в Лахоре, а вместо этого очень скоро занялся торговлей, стал поставлять шерсть и английский текстиль для армии Ост-Индской компании.

– Шерсть? – искренне удивилась Иден.

– Да, на северных границах бывают сильные холода, – напомнил ей с улыбкой граф. – Армия нуждалась в теплом обмундировании. Я удачно поставил дело, – добавил он с едва различимой горечью. – Компанию главным образом интересовало то, что можно было вывезти из Индии, – шелка, чай, лес и тому подобное, но они не задумывались о том, что их разрастающейся империи также необходим был импорт.

– У вас была фирма в Калькутте, – напомнила Иден, – и в Дели, мне рассказывал мистер Паскаль.

– И обе потерял во время бунта, – отозвался Хью, теперь уже не скрывая горечи. – Двенадцать лет честного труда пошли прахом, пока я изображал богатого наследника в Англии. Меня вызвали к смертельно больному дяде сразу же после начала восстания, и с тех пор я только и делаю, что разъезжаю туда-сюда, потому что мои некомпетентные поверенные никак не могут разобраться в делах.

– Но вы тем не менее принимали деятельное участие в политической жизни, – заметила Иден, вспомнив его недавнюю поездку в Маяр.

– Я люблю Индию, мисс Гамильтон, – откровенно ответил Хью, раскуривая сигарету. Свет от зажженной спички осветил суровые черты его красивого лица. – Я люблю ее народ и свой, конечно, и поэтому, наверное, генерал-губернатор счел мой двенадцатилетний опыт работы в Дели достаточным, чтобы поручать мне время от времени деликатные дела.

– По-моему, вы скромничаете, ваше сиятельство, – неожиданно сказала Иден.

Граф посмотрел на нее, веселые искорки засветились у него в глазах.

– Вы так думаете?

Иден не удержалась и улыбнулась в ответ, ее лицо засветилось в темноте. Хью резко отвернулся и почти грубо сказал скорее себе, чем ей:

– Не понимаю, что это я с вами так разоткровенничался? Думаю, вам пора возвращаться в каюту, мисс Гамильтон.

Девушка, озадаченная внезапной переменой в его настроении, посмотрела на его сильные руки, сжимавшие поручень, на лицо, которое вдруг посуровело.

– Да, – отозвалась она неуверенно, – наверное, пора. Спокойной ночи, ваше сиятельство.

Граф стоял, пока не стих звук ее шагов, и только потом оторвался от борта. Он едва заметно улыбнулся одними губами, но это была холодная улыбка, не коснувшаяся его глаз. Вернувшись в каюту, Хью долго лежал без сна, положив руки под голову и наблюдая за медленным, ритмичным покачиванием светильника под потолком.

А Иден тем временем вернулась к себе и неожиданно остановилась в дверях, увидев Камиллу Северанс. Какое-то время обе женщины с удивлением разглядывали друг друга, потом Камилла молча начала расчесывать волосы, а Иден быстро расстегнула кринолин, сняла платье и скользнула в постель.

– Где это вы так задержались? – не выдержала наконец миссис Северанс. – Чем вы занимались?

– Смотрела на луну.

Последовало молчание.

– Не уверена, что одобряю это, дитя. Вы не боитесь, что в темноте можете наткнуться на какого-нибудь не очень щепетильного матроса?

– Я встретила только его сиятельство, – успокоила ее Иден.

– Вы говорите о графе Роксбери? – с неожиданным интересом спросила миссис Северанс.

– Да, – ответила Иден, – мы случайно встретились на прогулочной палубе.

– Понимаю.

Иден задумалась. Что-то в голосе женщины подсказало ей, что она сказала лишнее. Но миссис Северанс решила не продолжать разговор. Она помолчала немного, легла и погасила лампу на крошечной тумбочке рядом с кроватью.

Иден обрадовалась, что расспросы прекратились, натянула одеяло до самого подбородка и закрыла глаза. Мерное покачивание судна мгновенно усыпило ее.

К утру «Перион» все еще не обогнул южной оконечности Испании, как это оптимистически предполагал капитан Прингль. Из-за неполадок в паровых машинах ночью пришлось несколько раз останавливаться, и, к огромному разочарованию и даже тревоге некоторых дам, было объявлено, что придется остановиться для небольшого ремонта в Кадисе.

Иден обрадовалась, когда узнала, что пассажирам разрешили сойти на берег во время этой недолгой вынужденной остановки. После длительного плавания она с нетерпением ждала возможности походить по берегу. Вместе с несколькими дамами, настроенными так же, Иден села в шлюпку, которая отвезла их по зеркально гладкой воде в древний финикийский город.

Площади, залитые солнцем и обсаженные со всех сторон пальмами, и сады дивной красоты очаровали их. Они провели несколько часов, прогуливаясь по городу и восхищаясь его средневековым духом. Но утро сменилось горячим полднем, и большинство дам выразили желание вернуться на судно. Одна только мисс Синтия Невилл, страстная любительница живописи, не соглашалась вернуться, пока не увидит церковь Сан-Фелипе-Нери со знаменитым изображением Девы Марии кисти Мурильо.

Дамское общество на «Перионе» любило перемывать косточки мисс Невилл, считая ее чудаковатой. Старая дева сорока трех лет, она обучала английскому языку оставшихся без родителей индийских детей в миссионерской школе в Калькутте. Поэтому неудивительно, что единственным человеком, которого не смущала и не отпугивала эта женщина, оказалась Иден Гамильтон. Именно Иден вызвалась сопроводить ее в церковь, поскольку этого не подобало делать в одиночку.

– Но, дорогая Иден, я вовсе не уверена, что у вас хватит времени, – предупредила ее миссис Лоутон, обеспокоенно глядя в сторону порта. – Будет ужасно, если вы опоздаете! – Это была та самая Амелия Лоутон, с которой Иден плыла на пароходе «Остров Уайт» из Адена и которую так шокировал рассказ Харриет Траубридж о жизни Иден в Индии, правда, до тех пор, пока она не узнала, что девушка путешествует под негласным покровительством графа Роксбери. Это открытие мгновенно изменило ее мнение об Иден. – По-моему, капитан Прингль объявил, что мы отплываем в два часа, – добавила она с беспокойством.

– Нет-нет, в четыре, – уверенно поправила ее Иден. По ее просьбе миссис Северанс любезно выяснила у капитана Прингля время отплытия, прежде чем девушка отправилась на берег.

Миссис Лоутон попросила обеих женщин быть осторожнее и отправилась с остальными назад на судно, а Иден и мисс Невилл окунулись в лабиринт старых улочек, ведущих к центру города.

Жара и длительная прогулка утомили обеих, когда полчаса спустя они вышли из сумрачной овальной церкви. Было еще только три часа, и они решили немного передохнуть в тенистом кафе и освежиться местным вином. Мисс Невилл вдали от корабельного дамского общества, в котором ощущала свою неполноценность, оказалась интересной собеседницей, ее некрасивое лицо преображалось, когда она рассказывала о работе в качестве миссионерки. Иден очень обрадовалась, узнав, что мисс Невилл любит Индию не менее сильно, чем она сама, и что в отличие от других европейских дам, с которыми Иден недавно познакомилась, мисс Невилл не видит ничего необычного и уж тем более неприличного в том, что девушка провела несколько лет во дворце раджи.

– Я даже завидую вам, – со вздохом призналась мисс Невилл, – кажется, никому из нас так уже не повезет... – Она вдруг испуганно замолчала, взглянув через плечо Иден.

– Что случилось? – полюбопытствовала Иден и тут же почувствовала, как ей на плечо легла тяжелая рука.

– Маленькая негодница! – услышала она из-за спины знакомый сердитый голос. – Черт побери, что это вы здесь рассиживаетесь?

Иден подняла голову и увидела возвышающегося над ней Хью Гордона с потемневшим от ярости лицом.

– Ваше сиятельство! – воскликнула она испуганно. – Что?..

– Клянусь, я не встречал более несносной женщины, чем вы! – выпалил он. – «Перион» уже полтора часа как готов к отплытию, а вы здесь сидите распиваете вино, будто у вас полно времени! Разве капитан не ясно предупредил, что все должны вернуться на борт к двум часам?

– К двум? – возмущенно повторила Иден, но больше ничего сказать не успела.

– Капитан уж было согласился отплыть без вас, – гневно продолжал Хью, – хорошо, что я успел вмешаться. Надеюсь, у вас есть хоть какое-то вразумительное объяснение такому поведению, мисс Гамильтон?

– Я... – начала было Иден, но тут же замолчала. – Нет, – наконец тихо проговорила она, – мне нечего сказать.

Суровое, непроницаемое лицо графа остановило мисс Невилл, которая уже было собралась высказаться в защиту девушки.

Все трое молча вернулись на корабль, и Иден, сгорая от стыда, сразу же прошла к себе в каюту. К счастью, миссис Северанс там не было. Иден бросилась на постель, стараясь унять попранную гордость, представляя себе, как она отомстит этой актрисе, вспомнив, как мстили друг другу женщины во дворце. Но в действительности она ничего не могла сделать, разве что не дать понять этой мерзкой женщине, какое унижение пришлось ей испытать. Иден справедливо догадывалась, что миссис Северанс была бы счастлива, если бы «Перион» отплыл без нее, хотя, поразмыслив, так и не поняла, почему эта женщина так стремится избавиться от нее.

– Ненавижу их обоих, – решила Иден, непонятно почему обвиняя в происшедшем не только миссис Северанс, но и Хью Гордона. С этого мгновения она решила обращаться с ними с величайшим презрением.

Однако это неприятное происшествие имело одно положительное последствие для Иден: между ней и некрасивой, но очень приятной Синтией Невилл завязалась крепкая дружба. Мисс Невилл довольно сносно говорила на хиндустани, и они предавались воспоминаниям о жизни в Индии на этом чудесном гибком языке, который, за исключением матросов-индийцев и нескольких британских офицеров, проведших значительное время на Востоке, никто на борту не понимал.

Последние дни плавания стали для Иден самыми счастливыми с тех пор, как она покинула Маяр, великолепный дворец, его разношерстных обитателей. Все это ожило в памяти, когда она описывала свою жизнь в Раджастане очень заинтересованной мисс Невилл. Остаток пути пролетел настолько быстро, что однажды утром Иден, выйдя на палубу, с удивлением увидела вдали побережье Англии. Погода была холодной и неприветливой, порывистый ледяной ветер поднимал белые пенистые волны. Так же неспокойно было и в устье Темзы. К тому времени когда «Перион» пришвартовался к огромному причалу компании «Ориент Пенинсулар», многие дамы разошлись по каютам, опасаясь морской болезни.

Хотя у Иден из теплых вещей была всего одна тонкая шаль, она упорно держалась за борт, боясь упустить хоть одну подробность. Корабль приближался к Лондону. Однако, как и предсказывала мисс Невилл, то, что она видела перед глазами, разочаровало ее. На причале было полно народу, на всем лежал толстый слой сажи и грязи. Но для Иден этот вид был в новинку и так не похож на Калькутту, что она не замечала суматохи на палубе вокруг себя. Она устремила взгляд на бесконечные ряды складов, церковные шпили, высокие узкие здания, которые стояли так близко, что, казалось, касаются друг друга.

Многих пассажиров встречали друзья и близкие. Иден видела, как мисс Невилл бросилась в объятия худощавого молодого человека, судя по сходству, это был ее брат, о котором она рассказывала так часто. Миссис Лоутон и других дам тепло встретили друзья и родные, и только когда на палубе и на причале рассеялись толпы, Иден задумалась, почему никто не встретил ее. Возможно, это было вызвано задержкой в Кадисе.

Она решила поискать капитана и, повернувшись, увидела, что Хью Гордон стоит у трапа, а рядом с ним – одетый во все темное джентльмен, который только что поднялся на борт. Хью качал головой в ответ на слова этого джентльмена.

Иден сразу заметила хмурое выражение на лице графа: оно часто принимало это выражение из-за нее самой. Она не хотела беспокоить графа и решила потихоньку спуститься, но Хью сразу же понял ее маневр и сердито посмотрел на нее. Сказав что-то своему собеседнику, он быстро пошел в ее сторону. Недовольно поинтересовался, какого черта она мерзнет на палубе вместо того, чтобы подождать внизу, пока за ней не придут.

– Потому что за мной некому прийти, – с завидным достоинством ответила девушка. – Я должна была провести один день с семьей миссис Траубридж, но у меня такое чувство, что обо мне совершенно забыли. Они, наверное, уже получили сообщение о ее смерти.

– Думаю, вы правы, – согласился Хью без особой радости. – Надо выяснить, возможно, из-за задержки в Кадисе вы опоздали на пароход в Шотландию. Как он называется?

Иден сообщила ему название парохода и посмотрела одновременно с обидой и облегчением ему вслед. С обидой – потому что опять приходится обращаться к его помощи, а с облегчением – потому что, по правде говоря, она чувствовала себя немного покинутой и одинокой в этом чужом холодном городе.

Задержка в Кадисе действительно стоила Иден каюты – она опоздала на пароход. Хью удалось купить ей билет только на пароход, отходящий через три дня, в четверг. Но он договорился, что эти три дня Иден проведет в доме у его друзей. Граф сообщил девушке все это с плохо скрываемым раздражением, но Иден не решилась возражать, хотя и была задета. Разве она виновата, что миссис Траубридж скоропостижно скончалась? И все же девушка была очень признательна ему за помощь, но ведь можно же вести себя чуть вежливее!

Очевидно – нет. Хью сам торопился поскорее отправиться в Сомерсет и под моросящим дождем помог ей только поднести багаж до извозчика, который должен был доставить ее в деревушку Хемпстед, где жили его друзья Кенноны. Иден начала было благодарить его, но Хью оборвал ее, коротко попрощавшись. Он даже не стал ждать, пока извозчик тронется, а уселся в элегантный черный экипаж с внушительным гербом на дверце и сразу же приказал кучеру трогаться.

Кенноны, как оказалось, жили недалеко от Лондона в довольно старом, но очень приятном доме на холме, поросшем вереском. Это была большая шумная семья, где под ногами вечно крутились дети. Иден обнаружила, что ей придется разделить комнату под крышей с тремя хихикающими девочками разного возраста. Миссис Кеннон когда-то служила домоуправительницей у девятого графа Роксбери и после двадцати лет преданной службы получила щедрую пенсию от его племянника Хью. Иден также обнаружила, что все Кенноны отзываются о нынешнем графе очень тепло, по-доброму и даже с благоговением, но восприняла это восхищение с долей сомнения.

Одно было очевидно: в семье, куда отправил ее Хью Гордон, Иден чувствовала себя как дома. Если бы он привез ее в Лондон к кому-нибудь из своих богатых аристократических друзей в Вест-Энде, Иден пришлось бы вступать в объяснения, отвечать на бесчисленные вопросы о своем прошлом, о том, что связывает ее с графом, и извиняться за неприлично скудный гардероб.

Кенноны не задавали вопросов, уважительно отнеслись к привычкам девушки. Живя среди индусов, Иден отвыкла есть мясо, и миссис Кеннон без особого любопытства предложила ей большой выбор сыров, хлеба и аппетитное овощное рагу. Даже то, как Иден чистила зубы и пользовалась после ванны не лавандовой или фиалковой туалетной водой, которую предпочитали английские дамы, а неизвестными духами, вызывало живейший интерес женской половины семейства Кеннонов.

В отличие от большинства дам, с которыми Иден до сих пор встречалась и которые относились к ее жизни в Маяре с ужасом, перемешанным с презрением, Кенноны слушали рассказы Иден как зачарованные, просили снова и снова описать дворец, в котором она жила. Они сразу и безоговорочно приняли девушку, стали считать ее своей, и Иден подумала, что, возможно, она все-таки напрасно опасается, что для родни со стороны отца и даже для кузины Изабел она будет какой-то заморской диковинкой.

В день отплытия мистер Кеннон встал на рассвете и подготовил повозку с лошадью, которая должна была отвезти Иден в порт. Работы в поле было полно, но он и слышать не хотел о том, чтобы отправить девушку в город одну, хотя его сиятельство оставил более чем щедрую сумму на извозчика.

Полдюжины детских голосов умоляли мистера Кеннона взять их в поездку. Иден устроилась спереди на деревянном сиденье рядом с огромным фермером и его двумя младшими дочерьми, а в задней части повозки сложили багаж. Остальные ребятишки с любопытством следили за приготовлениями к отъезду.

– Вот, возьми это, милая, – настаивала миссис Кеннон, протягивая Иден сверток с хлебом и сыром в дорогу. – Кто знает, чем будут кормить на корабле! Я заметила, у тебя почти нет теплых вещей, – добавила она и положила девушке на колени еще один сверток. – На севере даже в июне бывает прохладно. Эта шаль согреет тебя.

И чтобы Иден не успела отказаться, добрая женщина строго усмирила расшумевшихся ребятишек и поспешила назад в дом. Мистер Кеннон взял поводья, уточнил, все ли готово, и под дружные прощальные крики взмахнул хлыстом – лошадь тронула с места. Загремели колеса, повозка покатилась по дороге мимо лугов, заросших вереском, и придорожных трактиров к лондонскому порту – последней остановке на пути из Индии.