– Не верю! Вы лжете! Вы понятия не имеете, о чем говорите! – Глаза Иден Гамильтон сверкали гневом, когда она смотрела в непроницаемое лицо графа Роксбери.

Они стояли в тени узорчатой башни, которая была главным украшением большого двора. Лунный свет струился сквозь резные решетки верхних балконов и освещал серебряную вышивку на сари Иден. Серебро искрилось и сияло, когда Иден сердито качала головой, не веря словам графа.

– Вам известно, какому риску я подвергаюсь, согласившись встретиться с вами здесь? – возмущенно спросила она. Иден отдавала себе отчет в том, что нарушает закон purdah, тайно встречаясь с мужчиной. Но, оскорбленная подозрениями графа, все равно не замечала, что говорит очень громко, а в тишине ночи ее слова разносятся далеко. Он грубо схватил ее за руку и увлек в тень.

– Говорите тише, если не хотите, чтобы стража услышала нас, – оборвал ее граф. – Я видел, как стражник прошел недавно мимо ворот.

– Джаджи передал, что вы хотите сказать мне что-то очень важное, – продолжала Иден, не обращая внимания на графа. – Если бы я знала, что вы начнете выдвигать такие нелепые обвинения, я бы никогда...

– Бога ради! – с досадой перебил ее граф. – Вы не представляете, как сложно было передать вам просьбу о встрече, особенно во время этого пышного празднества в честь удачной охоты. Как вы думаете, сколько сил я потратил на эту встречу, чтобы рассказывать вам здесь сказки? Гар Рам застрелил бы вас, если бы смог, я убежден. Он пошел на это, потому что видит в вас угрозу.

Синие глаза Иден с презрением смотрели на графа.

– Угрозу? Полно, ваше сиятельство, конечно же...

– Угрозу его положению как главного конюха раджи, – торопливо говорил граф. – Если Малрадж женится на женщине без касты, он навеки осквернит себя. Не исключено, что священники лишат его касты и принудят к отречению. Тогда трон займет принц Джаджи. Из того, что знаю и услышал, я понял, что брат раджи и старший конюх не очень жалуют друг друга. Не удивляйтесь, что Гар Рам поддался панике, он боится лишиться должности. И то, что он решил покончить с вами, тоже ничуть не удивительно. Его нелюбовь к англичанам хорошо известна.

– Так что же мне, по-вашему, делать? – с вызовом спросила Иден. – Вы ведь не думаете, что я побегу с вашими опасениями к радже, он меня просто высмеет.

Тон ее голоса говорил, что она и сама находит все это нелепым, и граф, глядя на ее гордое юное лицо в падающем сквозь резные решетки свете луны, почувствовал, что вот-вот потеряет терпение.

– Мне плевать на то, что вы сделаете! – резко и совершенно честно ответил он. – Я просто счел необходимым поставить вас в известность об истинном положении дел. Возможно, вы захотите вернуться к своим. В этом случае мы могли бы предоставить вам эскорт завтра утром.

– Вы предлагаете мне покинуть Маяр в сопровождении человека вашей репутации? – не поверила своим ушам Иден.

– А собственно говоря, что вам известно о моей репутации, мисс Гамильтон? – ровным голосом спросил граф.

Возмущение Иден было слишком велико, и она не заметила того, как граф произнес эти слова.

– Ваши действия говорят сами за себя, саиб! Достаточно вспомнить вашу ночную встречу с дядей Джаджи, Лала Даялом, и то, что ваш носильщик расспрашивает всех дворцовых слуг. Да-да, не делайте невинного лица! Нам в зенане хорошо известно обо всем, что происходит во дворце, от нас ничего не скрыть. Я не знаю, что вы замышляете, но не верю, что вы действуете порядочно.

– Теперь меня совсем не удивляет, что Гар Рам попытался покончить с вами, – мрачно заметил граф. – Будьте осторожны, мисс Гамильтон, так можно зайти очень далеко.

– Постараюсь запомнить, – отозвалась Иден, слова графа не произвели на нее впечатления.

Вдруг девушка вскрикнула – граф неожиданно схватил ее за за руку:

– Что вы делаете? Отпустите меня!

– Тихо!

Что-то в его голосе заставило Иден подчиниться. Она перестала сопротивляться и замерла. Двор, в котором они стояли, в основном использовался как место сбора во время религиозных празднеств и был окружен общими комнатами и балконами, которые по большей части пустовали. Именно по этой причине Иден и предложила графу встретиться здесь, когда ей передали его просьбу о встрече через Джаджи, который пришел в восторг от роли посредника в таком тайном деле и обещал ни словом никому не обмолвиться.

И тем не менее наверху кто-то был. Граф понял это по низкому сухому покашливанию, которое успел расслышать. Слабым эхом отдавались шаги по теплым мраморным плитам и наконец остановились почти рядом с башней, в тени которой скрывались Хью и Иден. Полная луна хорошо освещала все вокруг, и Иден, чуть обернувшись, увидела мужское отражение в зеркальной вставке двери напротив. Граф тоже заметил его и потянул Иден еще глубже в тень.

«Это просто стражник, – в ужасе убеждала себя Иден. – Если он заметит нас и поднимет шум...»

– Ты здесь, брат?

Неожиданный шепот раздался совсем рядом. Иден затаила дыхание. В это мгновение из тени вышел еще один человек. Он передвигался настолько осторожно и крадучись, что Иден подумала, вряд ли это стражник. А вдруг это такая же тайная встреча, как у нее с графом? У Иден участилось вдыхание, она почувствовала, как граф предостерегающе сжал ей руку вокруг запястья. Девушка подняла глаза и увидела его напряженный ястребиный профиль, вглядывающийся в длинные тени.

– Зачем ты вызвал меня? – спросил первый шепотом, присоединяясь к приятелю в тени невысокой мраморной перегородки. – Мне здесь небезопасно. Если меня увидят...

– Chup! – оборвал его второй. – Есть новости.

– Из Дели?

– Нет.

– А откуда тогда?

Первый бросил быстрый взгляд через плечо, но огромный тенистый двор был безлюден. Тем не менее он заговорил совсем неслышно, и как Иден ни старалась, не могла разобрать ни слова. Граф тихо выругался от досады, но, когда она взглянула на него, поднес палец к губам, призывая ее молчать.

Так они и стояли неподвижно, пока двое не закончили разговор и не направились в их сторону. Когда подошли ближе, стало слышно, о чем они говорят. У Иден перехватило дыхание от услышанного.

– В Питоре толкуют, что Малрадж собирается взять в жены англичанку, – мрачно заметил один. – Она – дочь полковника-саиба из Лакнау, одного из начальников. Он погиб, защищая свой дом от наших благородных сипаев.

– Не понимаю, тебе-то какое дело до этого, брат? К нам это не имеет никакого отношения.

– Hai mai! Раджа Маяра собирается жениться на чужеземке! Разве одного этого не достаточно?

Второй презрительно рассмеялся:

– Какое мне дело, если этот напыщенный павлин добивается таким образом благосклонности англичан? Мы ссоримся не с ним. Оставь его в покое, брат, займись своими делами.

– Но разве это...

– Все, мне пора. И не вызывай меня опять без особой нужды! – Сказав это, нырнул в тень, а второй постоял еще немного в одиночестве. Вскоре, однако, и он пошел прочь, тихо ругаясь сквозь зубы. Когда он проходил мимо того места, где в тени выжидательно застыли Иден и граф, лунный свет хорошо осветил его лицо. У Иден кольнуло сердце: она узнала Гар Рама. Это был именно он.

– Кто был второй? – спросил граф, когда старший конюх скрылся из виду. Этот вопрос вернул Иден к действительности, она очнулась.

– Не знаю. Никогда не видела его раньше. Но могу поклясться, что он – вождь одной из близлежащих деревень. Не представляю, что связывает его и Гар Рама?

– Я тоже, – отозвался граф, но Иден, глядя прямо ему в лицо, подумала, что он совершенно точно знает, о чем говорили Гар Рам и тот, второй. Она уже хотела было сказать об этом графу, но он неожиданно зажал ей рот рукой.

– Тихо, – властно приказал он, – вас это не касается. Это – предмет расследования политического департамента.

– Какого расследования? – От удивления у Иден расширились глаза.

– Я уверен, вы понимаете, что не вся Индия спокойно приняла британское правление, все время поступают отдельные сообщения о попытках поднять народ, посеять семена недовольства. Особенно отличается Пенджаб, но и в Раджпутане неспокойно, – снисходительно пояснил граф.

– Вы хотите сказать, что человек, которого мы видели с Гар Рамом, пытается организовать новый бунт? – недоверчиво спросила Иден.

– Думаю, да.

– И вы говорите, что расследуете это по поручению политического департамента в Калькутте? – продолжила Иден.

– С моей стороны это услуга помощнику министра. Мы с Лала Даялом знакомы не один год, поэтому совершенно логично, что именно я сопровождаю Эдгара Ламбертона в Маяр, чтобы встретиться с Лала Даялом и выяснить положение дел на месте.

– Так вот почему вы встречались в саду марданы в ночь приема!

– Разумеется, дорогая мисс Гамильтон. К счастью, фанатиков, подстрекающих народ к новому бунту, не так много, и Пратап Рао в качестве дивана Маяра уже предпринял меры к их аресту. Думаю, это произойдет в ближайшие дни.

– А зачем вы мне все это говорите? – Иден чуть заметно нахмурилась.

– Затем, что вы – беспокойное и любопытное создание. Полуправда в ваших руках могла бы наделать больших бед, – безжалостно заявил граф. – Если я удовлетворю ваше любопытство сейчас, я хотя бы буду уверен, что вы не будете приставать ко всем с глупыми вопросами.

– Не буду вынюхивать, вы хотите сказать? – вспыхнула Иден.

– Если вам угодно, – вежливо поклонился граф.

– А если я решусь рассказать Малраджу о ваших делах? Насколько я поняла, ему ничего не известно о цели вашего визита, раз вы подозреваете, что он – виновник беспорядков в Маяре.

– Да, мы думали так, но он, очевидно, не представляет, что творится в умах его подданных, да и знать не хочет, если уж на то пошло. Что ж, расскажите ему обо всем, что узнали, мисс Гамильтон, но мне странно, что вы собираетесь сознательно действовать против англичан. Уверен, ваши симпатии на стороне ваших соотечественников.

Граф ожидал, что Иден начнет оправдываться, но она промолчала. Девушка посмотрела на него с нескрываемой неприязнью. Когда она пришла на эту встречу, ее лицо прикрывала накидка, сейчас она сползла, и граф ясно видел лицо Иден в лунном свете. Щеки у Иден пылали от возмущения, что придавало коже нежный теплый оттенок. Хью в очередной раз подумал, что Иден – прелестнейшая из всех женщин, которых он встречал.

От ее сари исходил нежный запах розовых лепестков, а налетевший слабый ночной ветерок неожиданно поднял конец накидки и ласково прижал его к лицу, как ласкал бы близкий друг. Хью не мог оторвать глаз от ее чуть приоткрытых губ, желание охватило его, когда он увидел, как они влажно блестят в лунном свете.

Не задумываясь о том, что делает, он потянулся к ней, но, прежде чем успел коснуться, Иден отпрянула, будто какой-то древний инстинкт подсказал ей, что он собирается сделать.

– He понимаю, зачем мне возвращаться к своим, ваше сиятельство? – проговорила девушка задыхаясь. – Кажется, ничего не изменилось с тех пор, как Индией правила Компания. И почему мы, британцы, продолжаем обманывать себя, считая туземцев варварами?

– Бог мой, возможно, вам и правда лучше остаться, – согласился Хью довольно раздраженно, хотя рассердился он скорее на самого себя – за то желание поцеловать ее, которое на миг охватило его. – Я позабочусь, чтобы Рао-саиб арестовал Гар Рама, а потом вы сможете не опасаясь принять предложение Малраджа стать его женой. Мне ясно, что он не участвует в заговорах против Британии, хотя и высказывается иногда довольно резко. «Горячий молодой петух, пустозвон, много говорит, но за его словами ничего не стоит» – так описал его сэр Хилари Тремейн, и я склонен согласиться с ним. Пожалуйста, выходите за него замуж, мисс Гамильтон, если хотите.

– Возможно, я так и сделаю, – сухо ответила Иден. Выражение лица графа не изменилось.

– Вот и хорошо. Какая женщина не сочтет себя счастливой на вашем месте – провести остаток жизни в блаженном безделье, напрягаясь разве что для игры в кости со своими служанками в ожидании, когда раджа снисходительно призовет ее в свою постель? Это ли не честолюбивая цель и, несомненно, подходящая вам? Прощайте, мисс Гамильтон.

Он повернулся и пошел прочь, а Иден дрожала от гнева и жалела, что под рукой у нее ничего нет, чтобы швырнуть ему вслед. Как он посмел так разговаривать с ней?! То, что у него полномочия от политического департамента, еще не значит, что он может судить, как ей жить дальше!

– Послушать его – можно подумать, я живу в золотой клетке! – возмущенно проговорила Иден вслух. Звук ее голоса вспугнул летучую мышь. – Но это не так! И я не собираюсь растрачивать свое время на те глупости, о которых он говорил. Не собираюсь!

Подхватив подол сари, она неслышно перебежала двор. В тишине своих покоев она скинула туфельки и упала лицом на подушки. Хотя до рассвета было еще далеко, Иден не могла уснуть. Она кипела от возмущения и... не могла забыть худое насмешливое лицо графа. Опять и опять оно вставало перед ней. Иден вдруг почувствовала теплую струйку, стекающую по тыльной стороне руки, и поняла, что плачет.

Она пришла в ужас, вдохнула поглубже и вслух выругалась в адрес графа словами, которыми ругаются местные жители и которые одинаково грязны на всех языках, но нарушила тишину комнаты не более чем легкий ветерок.

– Он говорит неправду, в зенане совсем не так! Совсем не так...

– Бага Лал, ты – недостойное создание! Где, черт побери, мой дорожный набор? Я просил тебя сложить его сегодня утром, а сейчас ничего не могу найти!

– Сейчас поищу, Хазрат-саиб, – невозмутимо пробормотал носильщик и низко поклонился, прежде чем удалиться.

– Wah! – воскликнул другой носильщик, посланный графом по делу подобным же образом. – Саиб сегодня не в духе! Чем вызван его гнев?

– Придержи язык! – сухо оборвал его Бага Лал. – Я уже много лет служу саибу и говорю тебе: лучше поторопись, когда он так говорит. А, вот и дорожный набор, слава Богу! Положи его в сумку, Махал Дал, да побыстрее!

Хотя дневная жара давно уже спала, раскаленные камни во дворе, где готовилась к отъезду британская делегация, источали жар, а равнины, простиравшиеся за воротами дворца, казалось, колеблются в жарком мареве. Несколько зевак собрались посмотреть, как отбывают англичане. Для обитателей дворца они уже не представляли интереса. Никому не хотелось стоять в духоте, чтобы просто увидеть, как скрываются в пыли горстка всадников и несколько повозок.

Раджа Маяра попрощался с гостями много раньше, щедро одарив их, а священники окропили розовой водой, чтобы благословить путешествие. Эдгар Ламбертон, остававшийся во дворце, произнес длинную и, как и ожидалось, скучную речь, после которой Хью в течение нескольких минут наедине переговорил с Лала Даялом в зеленой прохладе тронного зала.

– Бага Лал, тебе не передавали что-нибудь из зенаны? – обратился граф к слуге, который привязывал багаж к седлу.

Граф задал вопрос на хиндустани, и Бага Лал отвечал на том же языке:

– Нет, хозяин. Я сказал, что мисс-саиб может уйти с нами, путь открыт, но ответа не получил.

– Что ж, я не разочарован, – сухо заметил граф.

– Вы готовы, ваше сиятельство? Пора трогаться. Господи! Как я счастлив, что мы наконец-то уезжаем отсюда! – воскликнул капитан Молсон, обращаясь к графу. Его радостное настроение усиливало сознание, что он с честью выполнил порученное дело и что всего две недели пути отделяют его от любимого Равалпинди. – Значит, все готово? Прекрасно!

– Законченный болван, – заметил Бага Лал, когда капитан отъехал, негромко напевая «Боже, храни Королеву». – Вот уж с кем я расстанусь без сожаления.

– Да и с этим чертовым местом тоже, – брезгливо проговорил Хью. – Залезай, друг мой. Нет причин задерживаться здесь дольше.

По сигналу капитана Молсона небольшая группа всадников и повозок тронулась в путь, заскрипели колеса, загремели по каменистой дороге повозки с багажом. Путникам предстоял девятидневный переход по безжизненной, иссушенной земле в безжалостном пекле, но членов эскорта это не волновало. Они смеялись и острили, переезжая по мосту через глубокий ров, окружающий дворец. Один только Хью Гордон обернулся и посмотрел на взмывающие ввысь белоснежные стены дворца Малраджа. Сквозь прищуренные веки он быстро и внимательно пробежал взглядом по узорчатым решеткам балконов, но, очевидно, не увидел того, что искал. Пожав плечами, через мгновение отвернулся. Отряд неторопливо двигался от дворца в направлении города.

Если обитатели королевского дворца не проявили ни малейшего интереса к отъезду иноземной делегации, то жители Питора, наоборот, выказали живейшее любопытство, и обочины на коротком отрезке дороги от окраины до центра города были усеяны зеваками. Настроение у людей было праздничное. Они приветствовали всадников и тяжело нагруженные повозки радостными возгласами, махали небольшими бумажными флажками.

Капитан Молсон с подобающим достоинством склонил голову в знак признательности. Отряд прошел уже самую плотную часть толпы, когда у одной из повозок внезапно отвалилось колесо и откатилось в канаву. Содержимое повозки оказалось на дороге.

Сразу же повозку облепило множество детей, их куча напоминала муравейник – младшие старались пролезть под ногами у старших и с победным криком спешили удрать с добычей. Капитан поначалу решил, что они помогают собрать рассыпавшиеся вещи, но, сообразив, в чем дело, перестал любезно улыбаться и направил свою лошадь прямо в середину кучи:

– Чертово отродье! Сейчас же верните все! Перкинс, Холидей, поймайте этих черномазых немедленно!

Граф тоже остановился и наблюдал за происходящим. Он явно забавлялся, глядя на красные и мокрые от пота лица капитана и капралов, которые гонялись за ребятишками, стараясь вернуть хоть что-нибудь из растащенного багажа. Тем временем остальная часть отряда старалась поставить колесо на место.

– Лично я даже рад, что этим ребятишкам что-то досталось, – вполголоса сказал Харри Диз, остановившийся рядом с графом Роксбери. – Они очень бедны, а у нас багажа намного больше, чем нужно для нашего перехода.

– Совершенно с вами согласен, – отозвался Хью с улыбкой, – но, думаю, надо заняться Молсоном, пока беднягу не хватил апоплексический удар.

– Это просто безобразие! – кричал капитан, когда они верхом пробились к нему через толпу любопытных горожан, которые громко сокрушались поведением детей, но не особенно спешили разогнать их. – Необходимо немедленно вернуться во дворец и сообщить об этом происшествии!

– Вы хотите, чтобы раджа арестовал горстку детей? – невозмутимо спросил Хью.

Лицо капитана из темно-красного стало фиолетовым.

– Это оскорбление британской кавалерии, и оно не должно остаться безнаказанным! Я не допущу, чтобы... Перкинс, вам удалось схватить одного? Молодчина!

Хью обернулся и увидел, как офицер пытается удержать сопротивляющегося худенького подростка-индуса, который во все горло кричал о своей невиновности. Предметом спора оказался туго набитый холщовый мешок, который они поочередно вырывали друг у друга.

– Поймал его на месте преступления, сэр! – задыхаясь, доложил молодой Перкинс, держа вырывающегося мальчишку. – Говорит, что хотел вернуть нам мешок, но я не верю ни единому его слову. Думаю, он за всю жизнь и слова правды не сказал.

– Это ты лжец и дурак! – отозвался парнишка сердито. – Тысяча проклятий на дом твоей матери! – Он был высокий и худой, из-под чалмы виднелись одни глаза. – Саиб, скажите ему, что я не крал этот мешок! – обратился он к графу. На мгновение их глаза встретились, и Хью с большим трудом сдержал удивление: ошибиться было невозможно – эти пронзительно синие глаза могли принадлежать только одному человеку...

– Отпустите его, Перкинс, – спокойно произнес граф.

– Ваше сиятельство? – Молодой человек удивленно посмотрел на него.

– Я сказал – отпустите его.

– Вы сошли с ума? – Капитан Молсон протиснулся между ними. – Это не входит в круг ваших полномочий! Черт побери, я не позволю...

– Это входит в мои полномочия, – возразил граф, и, хотя он говорил тихо, что-то в его голосе заставило капитана прекратить сопротивление и замолчать. – Этот мальчик – дальний родственник моего носильщика, он попросился с нами, ему надо попасть в Дели. Он недавно осиротел, у него никого не осталось в Маяре. У меня не было причин отказать ему. Лишний слуга или конюх никогда не помешают в дороге.

– Бог мой, в жизни не слышал более чудовищного вранья! Ясно как белый день, что эти двое, ваш носильщик и этот грязный оборванец, придумали эту сказку, чтобы ограбить нас на первом же ночлеге!

– Нет, саиб, это правда, – вступил в разговор Бага Лал, с ходу поддерживая хозяина. – У меня родня по материнской линии здесь неподалеку, в Джайпуре, там этот мальчик и родился. Богам было угодно, чтобы он узнал меня, когда мы пришли в Питор. Вот и умолил меня взять его с собой. Он не смог найти здесь работу, жить негде, ночует на улицах. Я обратился к Хазрат-саибу с просьбой, и благодаря его благословенной доброте...

– Хватит, черт побери! – оборвал его капитан Молсон, с недоумением глядя на графа – тот явно забавлялся происходящим. «Что за человек этот граф? Вечно путается с туземцами, обращается с ними как с равными?..» – с возмущением подумал капитан.

– Боюсь, вы не в силах помешать мне нанять еще одного слугу, – невозмутимо отозвался граф.

– Разумеется, нет, – согласился сквозь зубы капитан, – но, как только мы вернемся в Равалпинди, я обо всем доложу начальству. Вы не имеете права...

– Залезай на повозку! – прервал его граф, обращаясь к мальчику. – И не жалуйся, если будет не очень удобно, дорога длинная. Все понятно?

– Саиб все хорошо объяснил, – пробормотал парнишка, карабкаясь на повозку и устраиваясь среди мешков с зерном.

Капитан Молсон отдал краткое распоряжение, и отряд двинулся дальше. Любопытные зеваки потихоньку разошлись. Граф Роксбери и его носильщик проявили тем временем необычайную осторожность. Бага Лал держал наготове заряженное ружье, говоря, что вокруг много кобр, а граф проверил свой пистолет, прежде чем убрать его в сумку, притороченную к седлу.

Прищурившись, он смотрел на паренька, которого подкидывало на мешках с зерном, и настроение у него было далеко не благодушное. Разумеется, Молсон ни в коем случае не должен узнать, кто этот паренек на самом деле, иначе капитан потребует немедленного возвращения в Питор, опасаясь гнева раджи. Да и репутация Иден может пострадать, если станет известно, что ближайшие девять дней она проведет в компании дюжины неженатых мужчин, половина из которых к тому же туземцы с сомнительными нравственными устоями. Лучше всего для Иден сохранять инкогнито до самого Дели, ведь воскрешение мисс Гамильтон из мертвых само по себе произведет достаточную сенсацию. Хью устало вздохнул, его совсем не радовало, что приходится взваливать на свои плечи такую ответственность. Он подозревал, и не без оснований, что путь в Дели предстоит нелегкий.

* * *

На ночь они разбили лагерь на берегу реки, где четыре дня назад граф перехватил черного жеребца Тукки и впервые встретил надменного юношу-индуса по имени Чото Бай. На этот раз не было нужды разбивать палатки, поскольку все члены экспедиции привыкли спать под открытым небом. На пути в Питор палатки ставили по настоянию Эдгара Ламбертона и его помощников.

Спешиваясь, Хью видел, как девушка с трудом спустилась с повозки – затекли ноги. Но хотя Иден, несомненно, была вся в синяках и ссадинах после тряски в дороге, она тут же принялась расседлывать и поить лошадей. Хью видел, что Иден не хочет с ним разговаривать, но по ее плотно сжатым губам он понял, что девушка чувствует себя не лучшим образом. Решив, что вряд ли сможет ее утешить, граф не пытался заговорить с ней даже тогда, когда уже погасили костры, на которых готовили пищу, и все развернули кошмы на прохладном песке, устраиваясь на ночь.

Глубокой ночью, когда звезды уже начали бледнеть на небосклоне и шакалы возвращались в свои логова, граф внезапно проснулся. Он лежал, подложив руки под голову, и вслушивался в звуки ночи, присущие только индийской равнине, пытаясь понять, какой же из них тревожит его. Маловероятно, что раджа послал погоню за Иден Гамильтон, в таком случае их бы уже давно настигли, но до конца эту возможность Хью не отбрасывал – от раджи всего можно ожидать.

Граф уже совершенно проснулся и прислушался повнимательнее. Звук, потревоживший его, повторился. Но даже сейчас он не сразу понял, что кто-то плачет – приглушенные рыдания доносились из-под стоящей чуть поодаль повозки.

«Черт побери!» – подумал Хью в порыве бессильной ярости, мало того, что он взвалил на себя ответственность за то, чтобы доставить Иден Гамильтон в целости и сохранности в Дели, не хватало еще, чтобы он начал жалеть ее...

– Dekho, chokra! Ты видишь их? Вон там среди kikars! – Махал Дал говорил шепотом, пальцем указывая на стайку песчаных куропаток, которые пугливо выглядывали из-за колючего кустарника рядом с широкой излучиной реки.

Рассвет уже занимался над холмами, окрашивая отмели и песчаные берега нежным перламутровым цветом. Напряженно вглядываясь в слабый утренний свет, Иден кивнула и медленно дотянулась до древнего охотничьего ружья, лежащего поперек седла.

– Они слишком далеко, – недоверчиво проворчал старик индус, сопровождающий охотников. – Не трать на них выстрела, дитя!

– Ты забыл, отец мой, – улыбнулась Иден, – что охотничьему искусству меня обучал раджпутский воин, для которого охота – это все. Я не промахнусь.

С этими словами она подняла тяжелое ружье к плечу, тщательно прицелилась и спустила курок. Куропатки бросились врассыпную, шумно хлопая крыльями, а Иден быстро взяла второе ружье от сопровождающего оруженосца и выстрелила еще раз.

– Shabash! – радостно воскликнул Махал Дал, хотя сам промахнулся. – Еще две в твой ягдташ! Сегодня мы поужинаем по-королевски!

– Поехали, братья, пора возвращаться, – произнес старик индус, который служил у Харри Диза, чиновника из Бхаратпура. – Уже рассвело, саибы наверняка спешат тронуться в путь.

В лагерь они возвращались рысцой. Всю дорогу Иден не без удовольствия прислушивалась к болтовне спутников. То, что они без тени сомнения приняли ее за своего, помогло ей преодолеть тоску, снедающую с тех пор, как она тайком покинула Маяр, не успев попрощаться даже с Джаджи. Ей особенно понравился старый Садху, бородатый носильщик, что был в услужении у Харри Диза: своим мягким обхождением он напоминал ей Авала Банну. Вот уже шесть дней Иден ест и спит среди них, и не кто иной, как Садху, попросил Молсон-саиба выделить ей свободную лошадь, чтобы она могла охотиться вместе с ними.

«Я не подвела Садху, он не зря поверил в меня», – довольно подумала Иден. Кожаная охотничья сумка у нее за плечом была полна дичи.

Они появились из дальней расщелины в облаке пыли, и Бага Лал, который уже давно поджидал их возвращения, облегченно вздохнул и поспешил известить хозяина.

– Интересно, вот бы они узнали, что паренек, которого они принимают за своего, на самом деле девушка из Шотландии? – вслух подумал Хью.

– Думаю, они бы этому не обрадовались. Ведь, общаясь с женщиной таким образом, они оскверняют свою касту, – тихо ответил Бага Лал.

– Я не должен был допускать этого, – согласился Хью. – Достаточно было скрыть правду от Молсона. Поскольку он глупец и трус, то, конечно, стал бы настаивать на возвращении Иден в Маяр. Я не хотел, чтобы в Дели пошли ненужные разговоры, – он нахмурился, – но мне и в голову не приходило, что она так прекрасно справится с ролью и никто ничего не заподозрит. Она всех провела. Ты прав, Бага Лал, никто не должен узнать правду.

– Beshak, трудно поверить, что они ее когда-нибудь узнают, она вполне может сойти за одного из моих братьев. А они-то у меня строптивые, можете мне поверить. – Бага Лал покачал головой, глядя, как лошади рысцой приближаются к лагерю. Иден без малейшего усилия спрыгнула на землю. – Возможно, – добавил носильщик задумчиво, – мы и ошибаемся, считая, что госпожа будет счастлива среди своих.

Обычно Хью высмеивал опасения своего носильщика, но на этот раз смолчал, чувствуя себя день ото дня все беспокойнее. Наблюдая, как легко и уверенно Иден обращается с ружьем, как привычна для нее его тяжесть, граф подумал, что немногие уважающие себя викторианские дамы так искусны в охоте на дичь. И наоборот, строгие, жесткие правила, определяющие жизнь британских женщин на родине и за ее границами, никогда не подойдут особе, получившей воспитание Иден Гамильтон. Хью уже начинал опасаться, что Иден почувствует себя неуютно в английском обществе, а соотечественники, как только увидят ее, заклеймят парией, которую нельзя пускать в общество.

– Черт побери! – вырвалось у графа вслух, когда он в очередной раз подумал о том, что ему предстоит. В конце концов именно он отвечает за то, чтобы общество приняло Иден Гамильтон, однако сама девушка, кажется, чувствует себя гораздо увереннее в компании седобородого старика индуса, и это не давало Хью уверенности в том, что он справится с поставленной задачей. Оставалось только надеяться, что мисс Гамильтон быстро усвоит прежний образ жизни, но бывали мгновения, когда его охватывали серьезные сомнения, и тогда он с трудом верил, что Иден сумеет перестроиться.

– Бага Лал, – обратился он к слуге, приняв решение, – передай своему родственнику, что я хочу поговорить с ним сегодня ночью. Ему пора подумать о будущем.

– Передам, Хазрат-саиб. – Бага Лал удивленно посмотрел на хозяина.

В этот день удалось пройти не более двенадцати миль. Местность была совершенно голой и дикой, поэтому переход был мучительно трудный. Возможность поужинать свежеприготовленными куропатками соблазнила капитана Молсона, и он объявил о привале несколько раньше обычного. По его приказу лагерь разбили, когда солнце еще висело над отдаленными холмами раскаленным металлическим диском, а до прохладных сумерек оставалось несколько часов. И тем не менее решение капитана было встречено с одобрением, потому что последний крутой спуск вымотал всех, но зато отряд оказался у реки. Здесь были тень от деревьев и трава для лошадей.

– Пойду искупаюсь, Бага Лал, – объявил Хью сразу, как только спешился.

Оставив лошадь на попечение конюха, он спустился к реке, сбросил сапоги и мокрую от пота одежду. Вода была противно теплая, но после целого дня в седле под палящим солнцем Хью все-таки стало легче. Он проплыл около полумили против вялого течения, перевернулся на спину и так, лежа на спине, поплыл к тому месту, где оставил одежду. Он встал на ноги там, где вода доходила ему до пояса, убрал с глаз волосы и потянулся, довольный, что удалось наконец размяться после долгого сидения в седле.

– Вы не боитесь разбойников?

Хью прикрыл рукой глаза от слепящего солнца и увидел Иден Гамильтон. Она сидела перед ним на корточках, лицо ее, как всегда, было прикрыто свободным концом чалмы.

– Если вы о крокодилах – не боюсь. Они знают, что со мной лучше не связываться, – усмехнулся Хью и подумал: «Интересно, догадывается ли она, что на мне ничего нет? Пожалуй, нет».

Ее не смущала его обнаженная грудь, но она и не подозревала, что сделай он еще шаг или два к берегу, и окажется перед ней совершенно голым.

– Что вы здесь делаете? – спросил он, продолжая стоять в воде.

– Бага Лал сказал, что вы хотите поговорить со мной. Он сказал, вы начинаете беспокоиться...

– Так и сказал? Что ж, возможно, он и прав. Но я не собираюсь говорить с вами, глядя, как вы увядаете на солнце. – Тени на берегу поблизости не было, а слепящий белый песок, казалось, переливается от жары. Хью заметил капли пота на лбу девушки. – Почему бы вам не присоединиться ко мне?

Он увидел, как покраснела в ответ девушка, и с трудом удержался от смеха. Значит, еще не все потеряно, в Иден Гамильтон осталось что-то от чопорной викторианской девы.

– Я не умею плавать, – солгала Иден, запоздало раскаиваясь, что не дождалась ночи и поспешила встретиться с графом. Ее сбивало с толку поведение этого невозмутимого, вечно усмехающегося мужчины: она не понимала, дразнит он ее или сознательно старается поставить в неловкое положение. Что ж, она не позволит ему смеяться над собой. Иден вскинула подбородок и дерзко посмотрела в глаза графу:

– Полагаю, вы сердитесь на меня за то, что я избегаю вас всю дорогу? – Иден старалась говорить холодно и неторопливо, как будто считала, что нет ничего странного в том, что она разговаривает с ним, сидя на берегу, а он стоит перед ней по пояс в воде. – Конечно, надо было хотя бы объяснить вам, почему я... что случилось той ночью.

– Думаю, вам нелегко говорить об этом, мисс Гамильтон?

Девушка пожала плечами:

– Если бы я сказала, что не скучаю без них, я бы солгала, особенно без Джаджи. После смерти матери им никто не занимался, пока я не очутилась во дворце. Надеюсь, он не подумает... – У Иден перехватило дыхание, она замолчала и посмотрела вдаль.

– Уверен, он поймет вас правильно, – быстро отозвался Хью. «Черт возьми, не хватало, чтобы она расплакалась прямо сейчас!»

Но Иден, похоже, решила не проливать слез в его присутствии, она расправила плечи и решительно сказала:

– Мне пришлось уехать после того, что вы рассказали мне той ночью. Благодаря вам я поняла, что, если бы стала женой Малраджа, я бы потеряла свободу, которой пользовалась и к которой привыкла. Как Чото Бай я могла делать что угодно, но как жена раджи должна была бы свято соблюдать закон purdah. Я бы уже не могла без разрешения покидать пределы зенаны, охотиться с Малраджем или собирать светлячков с Джаджи. Одна мысль об этом была невыносима, и я решила бежать.

– Вы решили вернуться к своим, мисс Гамильтон? Это мужественное решение.

– Вы думаете? – с сомнением спросила девушка.

– Вы сказали кому-нибудь, что решили бежать?

– Только Бегум Фаризе. Она понимает, почему я решилась на это, и помогла мне переодеться и попасть в толпу провожающих. Между прочим, повозка сломалась не случайно. Ни я, ни она не знали, как поведет себя Малрадж, если узнает о моем решении, поэтому мы решили действовать тайком.

– Не сомневаюсь, он послал бы погоню, если бы заподозрил, что вы ушли с нами.

– Мы с кормилицей договорились, что она пустит во дворце слух, что я нездорова. Думаю, несколько дней на мое отсутствие не обратят внимания.

– А кормилица? Что защитит ее от гнева раджи, когда он узнает, что она пособничала вашему побегу?

– Вы не знаете Бегум Фаризы, саиб, – сквозь легкий смех проговорила Иден.

– Не надо ко мне больше так обращаться, – сурово перебил ее Хью. – Вы – шотландка, мисс Гамильтон, и раджпутского Чото Бая больше нет. – Он увидел, как погасли ее глаза, и, непонятно почему, это разозлило его. – Полагаю, вы приложите все усилия, чтобы держаться, как подобает молодой английской леди, когда мы приедем в Дели?

– О, можете не беспокоиться, ваше сиятельство, – обиженно отозвалась Иден. – Вам не придется краснеть за меня.

– Это меня не волнует, – резко ответил граф.

– Нет? – удивилась Иден. – Тогда, может быть, вы боитесь, что я расскажу всем, как легко вас провела женщина, переодевшись в индусского юношу, ни больше ни меньше?

Иден увидела, как дернулись у него желваки, будто он ощутил на себе удар, который она чуть не нанесла ему плетью несколько дней назад.

– Бог мой, как до сих пор никто не выбил из вас ваше высокомерие?

– И вы полагаете, что именно вы тот человек, который способен сделать это? – язвительно спросила Иден, не удержавшись.

– Ну держись, чертова сучка! – Хью голышом двинулся к берегу.

У Иден округлились глаза, она в испуге вскочила на ноги, когда Хью угрожающе вышел из воды. Боже правый, до этого мгновения она не подозревала, что он стоит перед ней в воде совершенно голый! Она увидела подтянутый мужской торс, плоский живот, темную заплатку волос между стройными ногами и залилась горячей краской. Развернувшись, она на секунду замерла и услышала, как он заразительно смеется у нее за спиной. Страшное унижение охватило Иден.

Остаток дня она провела в ужасном состоянии, боясь ненароком наткнуться на Хью. Она не знала, как посмотрит теперь ему в глаза, и думала, что умрет со стыда, если это случится. Как он посмел так спокойно стоять и разговаривать с ней, зная, что совершенно раздет?

Щеки у Иден горели, она никак не могла отогнать его образ и поэтому вздохнула с облегчением, когда быстрые индийские сумерки окутали окрестности. Слава Богу, хоть теперь темнота скрывает ее лицо и старик Садху, который неподалеку курит кальян, не видит ее пылающих щек.

Конечно, это все потому, что последние четыре года она провела в зенане. Хью Гордон – человек образованный и, разумеется, знает, что большинство женщин, живущих в роскоши и великолепии дворца, содержатся там исключительно для удовольствий раджи. Вполне естественно, он мог подумать, что Иден тоже обучили искусству эротической любви. «Пусть знает, что это не так. Я – не одна из них!» – возмущенно подумала Иден.

Живя во дворце, Иден хорошо знала, для чего существуют наложницы и каковы их обязанности по отношению к своему повелителю. Но Бегум Фариза, старуха кормилица, оберегала ее невинность настолько ревностно, что со стороны можно было подумать, что Иден была дочерью знатного вельможи. И в довершение ко всему Хью Гордон оказался в жизни Иден первым мужчиной, которого она видела обнаженным. Ее охватывала обида, когда она вспоминала его веселый смех за спиной, когда убегала, как смущенная гимназистка...

Господи, да разве ее можно винить в том, что она сбежала от такого зрелища? Его обнаженное тело произвело на Иден неизгладимое впечатление: она не представляла себе, что мужчина может быть таким большим и волосатым. А уж представить себе, что с таким можно разделить ложе...

– Chut! Стежки и так крепкие, ни к чему так потеть и ругаться, сын мой.

Иден быстро оторвала взгляд от уздечки, которую чинила, и увидела, как внимательно глядят на нее из-под отекших век глаза старика Садху, сидевшего по другую сторону костра.

– Прости, – кротко произнесла Иден, – я задумался.

– Должно быть, задумался глубоко, – с любовью сказал старик. Только тихое бульканье его кальяна нарушало тишину ночи. – Первый раз вижу тебя в плохом настроении, дитя. Это из-за того, что Молсон-саиб хочет везти тебя с собой в Равалпинди, да?

Иголка, которая до этого равномерно двигалась в руке у Иден, вдруг замерла.

– Первый раз слышу об этом, отец мой.

– Вот как? Не знал?

– А что сказал Молсон-саиб?

– Только то, что он хочет, чтобы ты ехал с ним, когда дорога разделится и он со своими людьми направится на север в Равалпинди. Он говорит, что для такого стрелка, как ты, в английской армии найдется дело.

– Молсон-саиб уже твердо решил? – быстро спросила Иден.

– Не думаю. Слышал только, как он просил об этом Хазрат-саиба.

– А тот?

В глазах Садху мелькнули веселые искорки.

– Хазрат-саиб ведь никогда прямо не ответит. Ohe, иногда мне кажется, что он думает совсем как индус!

– Понятно, – медленно произнесла Иден, хотя из слов Садху было ясно, что Хью Гордону совершенно безразлично, что решит сама Иден. Она отвернулась и посмотрела в ночь, не зная, что предпринять. Иден не могла объяснить себе, почему ее так тяготит равнодушие графа.

* * *

Лагерные костры уже почти догорели, и бледный месяц висел высоко над зигзагами горных вершин, когда осторожный шепот разбудил Хью Гордона.

– Кто здесь? – резко спросил он, мгновенно просыпаясь.

– Саиб? – Тихий голос был едва различим в шелесте травы на ночном ветерке.

Хью приподнял голову с походного мешка, который служил ему подушкой, и увидел, что рядом в тени кто-то сидит на корточках. Он мгновенно понял: это Иден.

– В чем дело? – резко спросил он.

Она осторожно огляделась и потом подобралась к нему поближе. На этот раз ее лицо было открыто, темные глаза тревожно смотрели на него в лунном свете.

– Завтра капитан Молсон со своими людьми направляется на север в Равалпинди, – прошептала девушка. – Я только хотела узнать, как вы распорядились насчет меня? Буду я сопровождать его или нет?

Хью вздохнул и приподнялся на локте:

– Вы замечательно выбрали время, мисс Гамильтон. Неужели нельзя было подождать до утра?

– Вы прекрасно знаете, что нельзя, – холодно ответила Иден. – Если мне предстоит ехать с ним, он должен узнать, кто я. А я совсем не уверена, что так будет лучше. Поскольку я не имею ни малейшего представления о том, что вы собираетесь делать со мной в Дели, я решила, что лучше выяснить все сразу.

– Моя дорогая мисс Гамильтон, – начал Хью мрачно, – я ведь и сам не имею ни малейшего представления о том, что с вами делать в Дели.

Иден вздрогнула от неожиданности:

– Но я думала...

– Господи! – прервал ее Хью, разозлившись. – Да чего же вы ожидали? Я почти ничего не знаю ни о вас, ни о вашей семье. Вы сами не очень-то спешите просветить меня, как же я могу решить, что с вами делать?

– Да, – неохотно согласилась Иден, – наверное, вы правы, я давно должна была рассказать о себе.

– Это бы очень помогло, – вызывающе подтвердил Хью.

Иден захотелось влепить ему пощечину, но его глаза вдруг так сверкнули, что она поняла: он прекрасно знает, о чем она подумала, и вполне способен ответить тем же...

– Не могу сказать, что вы мне очень нравитесь, ваше сиятельство, – не удержалась от колкости Иден.

К ее досаде, Хью просто откинул назад голову и негромко засмеялся:

– Да, мисс Гамильтон, в этом я не сомневаюсь. Но раз уж судьба свела нас вместе, может быть, вы все же расскажете о себе?

Иден сердито оттопырила нижнюю губу и вдруг стала больше похожа на маленького капризного ребенка, чем на прелестную, уверенную в себе молодую женщину, которой Хью был официально представлен в сверкающем зале приемов во дворце раджи.

– Что вас интересует?

– У вас есть родственники в Индии?

– Нет, – коротко ответила она. – Их убили сипаи.

– Всех? – Хью вскинул брови.

Как оказалось, этой трагической участи избежала только мать Иден, которая умерла от горячки два дня спустя после рождения дочери. Ей было тогда уже почти сорок, роды в таком возрасте опасны во всех отношениях, а ужасные условия полевого госпиталя, разбитого на время маневров в полку мужа, ускорили ее кончину.

– Родители были женаты десять лет, когда я появилась на свет, – ровным голосом продолжала Иден. – Они уже, наверное, отчаялись иметь детей и очень удивились, когда узнали, что у них будет ребенок. После смерти матери отец взял мне няню.

– Она жива? – поинтересовался Хью.

– Нет. – Лицо Иден окаменело.

– А ваш дядя?

– Дядя Донан никогда не разделял военных пристрастий отца. Он был плантатором, осел на Цейлоне. Когда угроза бунта стала очевидной, он прислал свою дочь Изабел к нам в Лакнау, а потом папа отправил нас обеих в Мирут. – Иден отвернулась и посмотрела в темноту, наблюдая, как далекие зарницы освещают вершины гор. – Он сказал, что там для нас обеих будет безопаснее. Странно, правда? Ведь все началось именно в Мируте. – Она горько улыбнулась, и ее настороженный профиль показался Хью необычно трогательным в лунном свете.

– Вы уверены, что и ваш дядя, и кузина были убиты?

Иден неопределенно пожала плечами:

– Когда восстание подавили, раджа, отец Малраджа, сделал все возможное, чтобы разыскать их или узнать, что с ними случилось, но безуспешно. Они считались погибшими, родни у меня больше не было, и остаться в Маяре было самым разумным.

– А в Шотландии у вас тоже никого нет?

– Есть или нет, мне об этом ничего не известно. Мой отец потерял связь с родными в Шотландии, когда с дядей Донаном эмигрировал в Индию. Что до моей матери... – Иден нахмурилась. – Наверное, она не очень ладила со своей семьей, потому что отец никогда не говорил со мной о них. Кажется, она убежала из дома, когда была еще совсем молодой, или сделала что-то ужасное, во всяком случае, родители от нее отказались. Иначе зачем было уезжать из Шотландии и идти в Лакнау в гувернантки к богатому набобу, у которого были больная жена и полдюжины детей? Там она и оставила свое здоровье. Хорошо еще, отец забрал ее оттуда, и они поженились.

– Значит, с этой стороны тоже ничего, так? Вы не знаете, где проживает семья матери?

Иден покачала головой.

– Что ж, мисс Гамильтон, боюсь, для начала негусто, – вздохнул Хью. Он досадовал на себя за жалость, которую невольно испытывал к девушке. – В любом случае мне кажется, что все запросы о ваших родных следует направлять в Шотландию. Думаю, отыскать их будет несложно, если они там, разумеется. – Хью снова посмотрел на профиль девушки и задумчиво помолчал. – А тем временем вы поживете у моего друга в Дели. У полковника Фредерика Портера две дочери приблизительно вашего возраста. Они будут рады принять вас.

– Вы очень добры. – Иден почувствовала себя неловко.

Они долго молчали, тишину ночи нарушал лишь шорох какого-то зверька в колючем кустарнике.

– Наверное, я должна поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали, – наконец сказала Иден. – В конце концов, в том, что мне пришлось бежать из Маяра, нет вашей вины.

– Теперь в Питоре будет постоянно находиться британский представитель. Рано или поздно ваша история все равно стала бы известна, – заметил Хью.

– Наверное. Но я все же очень благодарна вам. Интересно... – Она подняла голову и серьезно посмотрела на него. – Как по-вашему, смогли бы мы стать друзьями?

– Друзьями? Разумеется, мисс Гамильтон, – так же серьезно ответил Хью, хотя сама мысль о дружбе человека его характера и репутации с молоденькой девушкой весьма развеселила его. Повернувшись, чтобы взглянуть на нее, Хью неожиданно подумал, что есть какая-то закономерность в том, что они сидят вот так, рядом, в темноте ночи. А над ними сияют мириады звезд, и только звуки отдаленной реки нарушают тишину...

Казалось, горячая ночь напоена волшебством, и Хью, вдруг не удержавшись, потянулся к Иден, как уже было однажды в знойных садах дворца. Иден повернулась к нему, их глаза встретились. Оба замерли, и вдруг девушка оказалась в его объятиях. Они не знали, как это случилось. Тело ее было волшебно нежным и стройным под грубой тканью кафтана, а кожа источала аромат розовых лепестков.

Их губы нашли друг друга, и Хью поразился сладости этого прикосновения. Он притянул ее ближе, наклонил голову и начал целовать страстно, раздвигая ее губы своими. Это был долгий поцелуй, наполненный ощущением чуда. Иден почувствовала, как закружились звезды и земля медленно поплыла куда-то. Казалось, на всем белом свете не осталось ничего, кроме этих настойчивых губ, которые так требовательно прильнули к ней.

Что-то зародилось и шевельнулось у нее в глубине, странный жар пробежал по крови и сосредоточился в самом потайном месте между ног. Должно быть, Хью почувствовал это, потому что он убрал руку с ее талии, которую обнимал, и, откинув жесткую ткань кафтана, положил ладонь на обнаженную грудь. Пальцы Хью были сильными и уверенными, и сосок от их прикосновения мгновенно набух и стал твердым. Иден показалось, что ее кровь стала еще горячее и закипела внутри нее. Она прижалась к Хью, тело ее будто таяло от его близости...

– Бог мой! – выдохнул Хью, и в этом выдохе послышались изумление и страсть.

В это мгновение тишину ночи нарушило ржание стреноженной лошади. Возможно, ее спугнул охотящийся мангуст или ветер донес запах шакальей стаи. Но тут же опять все стихло, никто в спящем лагере не проснулся, однако на Иден этот звук подействовал как ушат холодной воды.

Она лежала в объятиях Хью Гордона, положив голову ему на плечо, забыв обо всем, отдавшись его поцелуям. Но когда Иден неожиданно очнулась, она вдруг запаниковала и со всей силой ударила Хью локтем в пах. Тот тихо вскрикнул от боли и сразу же отпустил ее. Иден с трудом поднялась и молча посмотрела на него, зажав рот дрожащей рукой так сильно, что побелели суставы.

– Теперь я понимаю, почему вы так охотно содействовали моему побегу! – вырвалось у нее. Глаза девушки сверкали от гнева. – Я для вас просто одна из наложниц Малраджа, не так ли? Ну так знайте: вы глубоко ошибаетесь! Если вы еще хоть раз позволите себе подобное, вы очень пожалеете!

– Поверьте мне, мисс Гамильтон, я уже жалею, – заверил девушку Хью, растирая место удара.

Иден подхватила свободные концы кафтана, повернулась и исчезла в темноте. Она нашла свою кошму и упала на нее. Девушка долго лежала неподвижно, сердце ее взволнованно стучало, грудь вздымалась в такт дыханию. Сначала она не сомневалась, что он побежит за ней, но проходили мучительные минуты, а в дальнем конце лагеря все было тихо. Иден облегченно вздохнула. Слава Богу, он решил оставить ее в покое. Она не знала, что сделала бы, попробуй он поцеловать ее еще раз!

Перевернувшись на спину, она посмотрела на огромный черный полог небосвода с мерцающими звездами и осторожно провела пальцем по саднящим губам. Господи, она и не догадывалась, не подозревала, что поцелуй может быть таким! Женщины в зенане бесконечно обсуждали разные способы любви, но никогда, никогда она не подозревала, что простое прикосновение уверенных мужских губ может взволновать так, что перехватит дыхание.

– Я не могу оставаться здесь больше ни минуты, – прошептала Иден в темноту. – Нельзя оставаться рядом с ним! Надо идти в Равалпинди с капитаном Молсоном!

Иден подозревала, что капитан не очень обрадуется, узнав, кто она. Но это и даже то, что Молсон может потребовать ее возвращения в Маяр, не было так страшно, как сумятица в чувствах, которую вызвали у нее поцелуи Хью Гордона...

«Я не должна больше о нем думать, не должна. Надо немедленно бежать, – подумала Иден. – После того что случилось, я не могу его видеть!»

Наконец девушка закрыла глаза. Но только когда первые бледные лучи рассвета осветили дальние вершины, она забылась и уснула.