Чина проснулась с неприятным ощущением, что что-то тревожит ее. Едва открыв глаза, она тут же поняла, в чем дело, ибо увидела перед собой не знакомые балки своей каюты, а обшитые тиковыми панелями стены изысканных апартаментов капитана «Звезды Коулуна».

– Как он посмел! – произнесла она с чувством и попыталась отбросить в сторону одеяло, но тут же снова откинулась головой на подушку из-за пронзившей ее внезапно острой, жгучей боли в левом боку. Осторожно потрогав грудную клетку, Чина обнаружила толстый слой широких бинтов, которые, служа, по-видимому, бандажом, впивались в ее тело с ужасной силой. В следующий же миг пальцы ее замерли, по лицу прошла волна краски, под повязкой на ней не было ничего, да и вообще она лежала под одеялом совершенно голая.

Чина Уоррик застыла в изнеможении и некоторое время так и пребывала в недвижном состоянии, пытаясь осмыслить, как получилось, что она, обнаженная, находится в данный момент в широкой кровати Этана Бладуила. Ей было страшно даже подумать о том, кто снял с нее вечером мокрое платье и кринолины. Вспомнив быстро все до мельчайших подробностей, она живо вскочила на ноги, невзирая на боль.

Ее гнев разгорался все сильнее и сильнее, когда она, плотно сжав губы, бешено металась по комнате в поисках своей одежды и нигде не находила ее. В конце концов ей удалось все же отыскать кое-что подходящее, в нижнем ящике тикового комода оказалась длинная ночная сорочка. Дыхание Чины заметно участилось, когда она с большими усилиями облачилась наконец в рубашку и закатала повыше рукава, однако трудно было сказать, что на самом деле явилось причиной этого, то ли сдерживаемое с трудом негодование, то ли боль в перевязанном боку.

– Вам не следовало вставать с постели, мисс Чина. Ваши ребра будут плохо поправляться.

Резко обернувшись, Чина увидела на пороге осуждающую физиономию Нэппи Кварлза, державшего в своих мозолистых руках поднос с завтраком.

– Слава Богу, поломанных ребер у вас нет, однако синяки отменные, и вы поступили бы по-умному, если бы полежали некоторое время в постели.

– Где моя одежда, мистер Кварлз? – спросила девушка, стараясь придать своему голосу как можно больше достоинства.

Единственный глаз Нэппи засверкал, ибо он лишь сейчас заметил стыдливый румянец на ее щеках.

– Я принесу ее вам, как только она высохнет. А вы покуда посидите спокойно и подкрепитесь чуток. Прямо скажу, выглядите вы еще неважно.

Чину взбесило то, что Нэппи, казалось, принимал как должное ее пребывание в этой каюте и к тому же в неподобающем виде. Можно подумать, что подавать завтраки молодым незамужним женщинам, занимающим кровать капитана Бладуила, давно уже стало для него делом привычным!

– Давайте, мисс, принимайтесь за еду, – продолжал доброжелательно стюард, ставя поднос на стол. – Не стоит обвинять во всех бедах капитана.

Стараясь справиться с раздражением, Чина сделала глубокий, спазматический вздох. У нее не было ни малейшего желания обсуждать с кем-либо личные качества невыносимого капитана «Звезды Коулуна» или же его неблаговидное поведение, и посему она спросила лишь коротко:

– Как там Луиза? Нэппи просиял.

– Все ее страхи и недомогания словно корова языком слизнула!

– Да-да, хорошо... А шторм как, уже кончился?

Об этом, впрочем, не надо было и спрашивать, стоило только взглянуть в иллюминатор на бриллиантовую голубизну неба и торжественно-спокойный восход солнца.

– Погодка что надо, лучше и желать нельзя. Ну-ка, мисс, приступайте к завтраку, – поторапливал девушку Нэппи. – А я сейчас принесу вам горячей воды для умывания.

Чина поняла, что слишком голодна, чтобы спорить или доказывать что-то свое. Усевшись за стол, она вылила на свежевыпеченный бисквит изрядную порцию приправы и отправила все это целиком в рот.

Неожиданно у нее за спиной раздался смех. Она сперва вскочила в испуге на ноги и тут же опустилась в изнеможении обратно на стул.

В дверях стоял Этан Бладуил и беспечно глядел на Чину. На его каштановых волосах играл солнечный зайчик, уста озаряла веселая улыбка.

Не желая давать ему новых поводов для смеха, девушка гордо подняла подбородок и постаралась пригвоздить нахала к месту уничижительным взглядом, долженствующим заставить его воздержаться от комментариев по поводу ее одежды.

– Голод, кажется, не содействует строгости нравов, мисс Уоррик, – произнес капитан Бладуил торжественно, хотя губы его при этом искривились в ухмылке. – Однако я не собираюсь быть столь невоспитанным, чтобы упрекать вас за это. Если не ошибаюсь, утро давно уже наступило и, следовательно, вы порядком постились – со времени вашего замечательного приключения вчерашним вечером.

Губы у Чины предостерегающе сжались, и тем не менее Этан ничуть не удивился, когда она заговорила с похвальным спокойствием:

– Капитан, я перед вами в неоплатном долгу за то, что вы для меня сделали. Меня наверняка смыло бы за борт, если бы не ваше своевременное вмешательство.

– Ну вот, опять вы вынуждены благодарить меня, в то время как хотели бы скорее всего разорвать меня на куски! – Этан, снова улыбнувшись, шагнул в каюту. – Я очень тронут, хотя у меня такое чувство, что в душе вы предпочли бы откусить свой язык, лишь бы не произносить в мой адрес слова благодарности за что бы то ни было.

– Могу уверить вас, капитан, – начала Чина холодно и с достоинством, понимая, что он угадал ее настроение, – что я...

– Избавьте меня от ваших возражений, хитрая маленькая лисичка. Я никогда не встречал более выразительного, неспособного лгать лица, чем у вас.

Он помедлил перед столом, за которым сидела Чина, и ей показалось, что просторная каюта стала вдруг тесной и душной. Она наклонила голову, стараясь не глядеть в его сторону, но вопреки собственному желанию рассматривала исподтишка его сильные, обожженные солнцем руки. Ей было не по себе при мысли о том, сколь грубо и беззастенчиво раздел он ее вчера.

Пересилив себя, Чина взглянула недовольно на капитана и, к своему удивлению, заметила на его лице престранное выражение, словно и он думал сейчас об этом своем непристойном поступке. Девушка, собравшись с духом, хотела сказать ему, что безмерно возмущена той бестактностью, с какой обращался он с ней прошлым вечером, когда она, изнемогая от боли, находилась в беспомощном состоянии. Однако почувствовала, что в горле у нее пересохло, и ей, как бы она ни старалась, не удастся вымолвить ни слова.

Затянувшееся молчание в комнате стало чуть ли не вполне осязаемой субстанцией, наэлектризованной невыраженными эмоциями Чины. Этан, испытывая в душе сострадание к девушке, рассматривал между тем образованный солнечным светом золотой ореол, венчавший ее пышные волосы.

– Не будете ли вы столь любезны оставить меня одну? – прошептала наконец Чина. – Мистер Кварлз оповестил меня, что мое платье еще не высохло, а я не догадалась послать его в свою каюту за другим.

– И потому, как я вижу, вам пришлось обшарить мои ящики, – произнес жестко капитан Бладуил, без всякого стеснения изучая конец белого бинта, выглядывавшего из-под полы ее ночной рубашки. – Теперь я могу быть спокоен, раз вы подобрали себе то, что хотели.

Несмотря на все старания Чины запахнуть ворот сорочки, ей так и не удалось укрыть ложбинку между полными грудями. И у нее возникло ощущение, будто под его взором кожа ее запылала.

– Капитан Бладуил, я... О Господи, мисс Уоррик!.. Что вы здесь делаете?

Чина так и застыла под взглядом Джулии Клэйтон, стоявшей в дверном проеме. Воцарилось гнетущее молчание. Лицо Этана заострилось и посуровело, ибо он понял, что не сможет должным образом объяснить, каким образом в его каюте оказалась Чина. Не в его силах стереть с лица Джулии Клэйтон выражение недоверия, убедив ее в том, что между ним и этой девушкой не было ничего такого, что стоило бы скрывать.

– Прошу вас, входите, миссис Клэйтон, – произнес он мягко.

Прежде чем он успел сказать что-либо еще, Чина поднялась из-за стола, не обращая внимания на то обстоятельство, что в своем одеянии она походила скорее всего на дешевую уличную потаскушку, и, повернув голову, смело встретила пытливый взгляд Джулии.

– У вас нет никаких оснований испытывать потрясение при виде меня, миссис Клэйтон, – надменно приподняв подбородок, произнесла она холодно. – Капитан Бладуил лишь оказал мне любезность, разрешив воспользоваться его каютой после того, как меня сильно ударило о поручни во время вчерашнего шторма. А теперь, если вы не возражаете, я вас оставлю одних. Я как раз собиралась уйти.

Чина помедлила с секунду перед капитаном, вслушиваясь в явственный скрип корабельных балок, указывавший на то, что судно вновь накренилось под мощным напором ветра. Несмотря на бледность ее лица и не сходившее с него напряженное выражение, во всей фигуре ее было столько достоинства, что она напоминала, пожалуй, вдовствующую герцогиню, посетившую в торжественном шелковом туалете ежегодный бал в королевском дворце, посвященный дню рождения королевы. И Этан понял внезапно, что никогда больше не увидит в ней беспомощного ребенка, теряющего мужество под ударами судьбы.

– Еще раз благодарю вас, капитан Бладуил!

Он, поклонившись ей в ответ, нашел в себе смелость сказать:

– Не стоит благодарности! Мне было очень приятно оказать вам услугу, мисс Уоррик.

И тут же осознал, что смысл его слов наверняка будет превратно истолкован внимательно наблюдавшей за этой сценой Джулией. Усмешка, исказившая его темное загорелое лицо, напугала Чину, и она, чувствуя, что мужество покидает ее, поспешила ретироваться без лишних слов.

Остальную часть утра она провела в уединении своей каюты, стараясь промыть волосы и вычесать из них соль, а также дать отдохнуть хоть немного своему измученному болью телу. Однако с отдыхом у нее так ничего и не вышло, только она закрывала глаза, как перед ней во всех подробностях вновь возникала ужасная, унизительная сцена, разыгравшаяся в каюте капитана Бладуила. К полудню, несмотря на отвратительное самочувствие, она, ощущая все возраставшее беспокойство, нашла, что для ее дальнейшего пребывания внизу нет никаких убедительных объяснений, и посему решила подняться на палубе. Нельзя же в конце концов до бесконечности прятаться в каюте, словно ей и в самом деле есть чего стыдиться!

Но как только она подошла к трапу, на нее налетела Люцинда Харлсон. Многочисленные подбородки ее просто дрожали от возмущения.

– Ах, вот и вы, мисс Уоррик! Должна признаться, что я в полнейшем недоумении! Не знаю, как и выразить свои чувства по поводу этого печального происшествия! Я сказала миссис Клэйтон, что она, должно быть, ошиблась, но эта дама настаивала на своем... Я не могла поверить тому, что услышала от нее! Подумать только! Капитан Бладуил сам попросил меня отправиться в это путешествие в качестве вашей опекунши, когда, по правде сказать... по правде сказать... – Ее толстые маленькие ручки беспомощно сжались возле горла. – Ах, скажите мне, детка, что это неправда!

– Боюсь, что это правда, – просто ответила девушка, не сомневаясь в том, что Джулия Клэйтон не упустила возможности сообщить миссис Харлсон, что она, то есть Чина, провела в апартаментах капитана Бладуила всю ночь. – Если вы разрешите мне все объяснить... – Голос ее понизился от волнения, однако она понимала, что вопрос должен быть обязательно прояснен. – Это вовсе не то, что вы думаете.

– Ах, не стоит ничего объяснять, детка! Право же, не стоит!

– А по-моему, очень даже стоит, – настаивала Чина. – Миссис Клэйтон превратно толкует то, что увидела. Не по своей воле оказалась я в каюте капитана Бладуила.

– Небеса милосердные! – простонала Люцинда, ибо оправдывались ее худшие опасения. – Понятно, что вы не могли отправиться к нему по собственному желанию! Я всегда подозревала, что он, несомненно... О, дорогая моя, это все так ужасно! Надеюсь, вы прекрасно понимаете, что у вас теперь только один выход...

– Что вы имеете в виду, миссис Харлсон?

Но бедная женщина умолкла внезапно, поскольку к ним направлялся капитан Бладуил, услышав взволнованную речь почтенной матроны, он решил спуститься с верхней палубы, чтобы выяснить, в чем дело. Его бесстрастно холодные голубые глаза уставились вопросительно на миссис Харлсон. Та быстренько сориентировалась в обстановке, и ее чувство оскорбленного достоинства разгорелось с новой силой.

– Миссис Клэйтон была достаточно разумна, чтобы посвятить меня во все шокирующие обстоятельства инцидента, который имел место в ваших апартаментах прошлой ночью, капитан Бладуил! Выступая в роли приглашенной вами опекунши дорогой нашей Чины на время путешествия, я должна уведомить вас, что вам не сойдут с рук ваши предосудительные поступки.

Капитан Бладуил насмешливо улыбнулся.

– А что вы считаете предосудительными поступками с моей стороны, мадам?

Глаза миссис Харлсон округлились, в лицо ей бросилась кровь.

– Как же... как же. Да вы сами прекрасно понимаете, что я имею в виду! Я как раз собиралась объяснить Чине, что не существует иных средств спасти положение, кроме как немедленно пожениться! Немедленно!

Похоже, Этан собирался разразиться безудержным смехом, однако, взглянув на побелевшее лицо Чины Уоррик, он решил, что этого делать не стоит.

– И как же вы предполагаете провести церемонию бракосочетания, миссис Харлсон? Боюсь, что в ближайшие несколько недель нам не грозит высадка на сушу.

Данное замечание, казалось, не охладило пыла Люцинды Харлсон. По всей видимости, она уже выработала свой план действий, коему и следовала неукоснительно.

– Вы капитан этого судна, сэр, – напомнила она ему сухо и, преисполненная праведного гнева, повела полными плечами. – И как представитель власти наделены соответствующими полномочиями провести церемонию бракосочетания.

– Но у меня нет ни малейшего намерения это делать, – указал он ей мягко. – И не думаю, что вы смогли бы принудить меня к этому силой.

Миссис Харлсон посмотрела на него недоверчивым взглядом: образ романтического героя тускнел и рассыпался на глазах. Каким же прискорбно эгоистичным и неприятным человеком оказался он на самом деле! Особенно ее задевала мысль, что она сама была готова разрешить одной из своих ненаглядных дочек выйти за него замуж.

– Капитан Бладуил, вы не джентльмен!

На его устах заиграла веселая, чуть ли не ласковая усмешка.

– Боюсь, что у меня на этот счет никогда и не было никаких иллюзий, мадам.

Миссис Харлсон начала нервно потирать руки. Ее разговор с капитаном Бладуилом шел вовсе не так, как она ожидала. Далеко не так! Она полагала, что он сразу же, без всяких уверток, согласится жениться на Чине, ибо это была единственно возможная вещь при сложившихся обстоятельствах, а вместо этого он ведет себя самым вызывающим образом! Более того, в его холодных голубых глазах можно было заметить теперь нечто неопределенное и странное – то, чего она раньше не замечала в них. В общем, миссис Харлсон сама удивилась, сколь заблуждалась она относительно этого человека.

– Как в таком случае, по вашему мнению, следует вам поступить по отношению к Чине? – не отставала она, видя, что с тех пор, как появился капитан Бладуил, ее юная подопечная не проронила ни слова. – Должны же вы понимать, что ее репутация…

– Ни в малейшей степени не пострадала, – произнесла вдруг Чина спокойно, глядя на миссис Харлсон своими слегка косящими зелеными глазами. – У меня нет ни малейшего намерения выходить замуж за капитана Бладуила. – Слова эти были подтверждены выразительным взглядом, брошенным девушкой в сторону высокого ирландца. – Вы должны понять, что всю мою жизнь окружавшие меня люди только и делали, что навязывали мне свою волю, не интересуясь при этом, что чувствую я. Разумеется, я очень ценю ваше участие в моей судьбе, миссис Харлсон, однако я не могу позволить вам решать что-либо за меня. – В глазах у нее появилось жесткое выражение, поскольку она заметила, что губы капитана скривились в ухмылке. – Особенно сейчас!

Произнеся эту тираду, Чина удалилась под хруст атласных юбок. Люцинда, оставшись наедине с капитаном Бладуилом, смотрела с открытым ртом в его узкое лицо. Неужели услышанные ею грубые, бестактные слова и в самом деле исходили от дорогой, нежной Чины, которая никогда ни на кого не повышала голоса? Должно быть, бедная крошка просто рассудка лишилась от стыда!

– Теперь вы сами видите, что вы наделали! – обрушилась она на капитана, придя немного в себя после перенесенного ею потрясения.

– Моя дорогая леди, не будете ли вы столь любезны, что позволите мне объясниться? – произнес капитан раздраженно.

– Боюсь, сэр, что нам больше нечего сказать друг Другу, – ответила выспренне миссис Харлсон и, дрожа от возбуждения всеми своими подбородками, покинула, кипя от гнева, капитана.

– Господи помилуй! – проговорил Этан, растерянно возводя очи горе. – Да что же я сделал такое, что заслужил подобное?

– Чина – что за ужасное имя для женщины, разве не так? Что заставило вашу мать назвать вас таким вот образом, мисс Уоррик?

Этот вопрос был задан представительным капитаном американского клипера «Бирмингем» и сопровождался знаком хлопотавшему рядом стюарду, чтобы тот налил еще один стакан вина.

– Ну и славное у вас Канарское, Бладуил, никогда не пробовал лучшего! Ах, да... кхе-кхе... Прошу прощения, мисс Уоррик, так что вы говорили?

– Такое имя дал мне отец, – произнесла Чина, глядя на капитана Теренца Алойзиуса с тщательно скрываемым отвращением. Неужели это правда, что все американцы пьют так много и так громко ругаются? Он не только вел себя за столом самым предосудительным образом, но и, как заметила Чина некоторое время назад, ущипнул Арабеллу Харлсон за мягкое место, когда они поднимались по трапу, а затем разразился веселым смехом, услышав, что девушка завизжала в страхе. Хотя Белла потом и сама принялась смеяться вместе с ним и хихикать, Чина решила все же, что залепит ему прямо при всех пощечину, если он посмеет проделать то же и с ней.

– Чертовски несуразное имя! – бормотал капитан Алойзиус, громко отрыгивая.

– Как раз напротив, оно мне кажется очень удачным, – высказался капитан Бладуил, сидевший, небрежно развалившись во главе стола. Наблюдая, как неотесанный кйяйтан клипера опорожнил за час или около того почти две бутылки его редчайшего Канарского, он начал заметно растягивать слова, ибо и сам приложился к вину. – А как еще можно назвать дочь, чьи глаза своим цветом напоминают нефрит, а волосы такие же красновато-бурые, что и парадные тоги у императоров Рима?

Чина, выказывавшая на протяжении всего обеда пренебрежение по отношению к капитану Бладуилу, невольно бросила на него удивленный взгляд. Не прочитав в его прикрытых тяжелыми веками глазах ничего, кроме вежливого интереса к собеседнику, девушка быстро отвела от него свой взор. И тут ее поразила мысль о том, что она знает о капитане Этане Бладуиле совсем-совсем мало, тогда как он сумел догадаться каким-то неведомым образом и к тому же столь точно, почему ее назвали именно так.

Она появилась сегодня в апартаментах капитана только ради семейства Харлсонов, хотя, к сожалению, ее отношения с миссис Харлсон оставались после досадного инцидента, происшедшего на главной палубе несколько недель тому назад, весьма и весьма натянутыми. Чина стыдилась в душе того, что почувствовала настоящее облегчение, когда узнала, что после этого прощального обеда Харлсоны будут переправлены на клипер «Бирмингем», на котором и доберутся, уже с капитаном Алойзиусом, до Калькутты.

Разумеется, мысль о том, что придется сказать «до свидания» Луизе, огорчала Чину, но она утешала себя тем, что маленькая девочка в скором времени соединится наконец со своим горячо любимым отцом, а «Звезда Коулуна», следуя теперь обычным своим маршрутом, без захода в упомянутый порт Индии, прибудет в Сингапур гораздо раньше намеченного срока. Воистину ей просто повезло, что в Бенгальском заливе им неожиданно повстречался большегрузный клипер, капитан которого Теренц Алойзиус тут же выразил готовность доставить Харлсонов к месту назначения.

– Как я понимаю, ваш отец бывал в Китае, мисс Уоррик?

Американский морской капитан, уже успевший потерять интерес к глупым хихиканьям Арабеллы Харлсон и решительно отмежевавшийся от Джулии Клэйтон, которая, по его подкрепленному большим опытом мнению, была женщиной, всегда державшей свои щупальца наготове и расставлявшей ловушку любому потерявшему бдительность мужчине, обратил свое внимание на Чину.

– Оба они, и мой отец, и мой дедушка, много путешествовали по всему Квантуну, – ответила Чина с достоинством. – И я полагаю даже, что мой прадедушка был первым европейцем, чья нога ступила в Кантон.

– Ваш прадедушка? – Капитан Алойзиус почувствовал, как возрос его интерес к собеседнице. Отлично знавший историю этого человека и не столь уж занятый трапезой, как казалось, он был в состоянии провести логическую связь между случайным замечанием Чины и ее широко известной фамилией. – Кингстон Уоррик? Уж не хотите ли вы сказать, что ваш прапрадедушка – Кингстон Уоррик? Господи, благослови мою душу! Как же тесен этот мир, не правда ли, барышня? Я ведь очень хорошо знавал вашего отца, можете мне поверить. Мой корабль – тот, который я водил до «Бирмингема», – перевозил для него бадаянский шелк в Нью-Йорк в течение целого года. Просто огонь, а не человек был ваш отец! Я слышал, он утонул прошлым летом...

Судя по всему, он не замечал гримасы печали, исказившей лицо Чины при упоминании об отце. Известие о смерти Рэйса Уоррика, содержавшееся в письме, полученном ею от матери, явилось для нее настоящим ударом, от которого она все еще не оправилась. «Все это не случайно!» – преследовала ее одна и та же мысль. Не случайно, что он умер перед самым возвращением ее домой после долгой, казавшейся ей вечностью разлуки. А ей так хотелось снова увидеть его!

– Он был хорошим человеком, ваш папаша, – продолжал разглагольствовать капитан клипера, с удобством помещая на столе локти. – Все капитаны, которые возили для него грузы, очень его уважали. Я никогда ни от кого не слыхал дурного слова в его адрес, не считая, конечно, тех, кто завидовал его деньгам. – Он с усмешкой принялся вытирать губы салфеткой. – Я слышал, что плантация «Царево колесо» переживает не лучшие времена с тех пор, как он умер. Поговаривают, что пасынок его сам не ведает, что творит.

– Мне кажется, становится поздно, – отрывисто произнес капитан Бладуил, звонко щелкнув крышкой часов, которые он вытащил из кармана своего шелкового жилета.

– Одну минутку, прошу вас, – обратилась к Алойзиусу Чина. – Вы имеете в виду моего брата Дэймона? На плантации действительно что-то не ладится?

Но капитан Теренц Алойзиус был не настолько глуп, чтобы не понять предупредительного выражения, появившегося на узком лице капитана Бладуила.

– Бог мой, и впрямь уже поздно, – согласился он с Этаном, услышав глухой звон корабельных часов на верхней палубе, и, вскочив на ноги, проводил к дверям своих новых пассажиров с пожеланиями собрать побыстрее вещички.

– Индия замаячит у нас перед носом уже завтра утром, – произнес энергично Алойзиус и добавил напоследок, почувствовав угрызения совести при виде взволнованного лица Чины: – А вы, мисс Уоррик, не беспокойтесь, Бога ради, относительно этого вашего брата. Я слышал от одного своего приятеля, что у него и впрямь были какие-то неприятности, когда он только взялся за отцовское дело, но, надо полагать, сейчас уже все снова в порядке.

Легкая складка легла между бровями Чины. Ей очень хотелось бы знать, что скрывалось за разглагольствованиями американца. Неужели на плантации «Царево колесо» произошло что-то серьезное? Или это всего лишь пустые слова наслушавшегося сплетен болтливого капитана?

К счастью, на какое-то время ее отвлекла от тяжелых дум о Бадаяне неимоверная суматоха, вызванная отбытием Харлсонов. Чина наблюдала удивленно, как капитан Бладуил, сохраняя спокойствие, терпеливо взирал на хаос, воцарившийся на корабле. С благодушным выражением лица он приложился должным образом ко всем пухлым ручкам, протянутым ему в знак прощания, и даже лично проводил дородную миссис Харлсон к ожидавшей ее шлюпке. Маленькая Луиза, когда настала ее очередь прощаться, крепко обняла его за шею, и Чину поразило выражение нежности на его лице, когда он бережно передавал девочку рулевому на шлюпке. Выпрямившись, он встретился с девушкой глазами и слегка улыбнулся. – Вне сомнения, вы размышляли о том, что не ожидали от такого субъекта, как я, нежности по отношению к детям.

– Вы правы, так оно и есть, – признала Чина, уязвленная тем, что он снова, в который раз, сумел прочесть ее мысли.

– Я не настолько черств, как хотелось бы вам думать, мисс Уоррик, – сказал он, приблизившись к ней.

– Не настолько?

Его загорелые руки вдруг с силой вцепились в поручень.

– Да, не настолько. Вы не единственная, кто понимает, как должен страдать одинокий, покинутый всеми ребенок, и вообще, что чувствует он.

Чина с любопытством всматривалась в его лицо, но оно и мерцающем свете корабельных ламп выглядело непроницаема бесстрастным. И тут она услышала тоненький голос Луизы, звавшей ее по имени. Она обернулась и долго махала рукой – до тех пор, пока шлюпка не причалила к борту «Бирмингема» и все пассажиры не взошли благополучно на борт.

– Не могу поверить в то, что их и в самом деле нет больше с нами, – заметила Чина со вздохом.

– Что, впрочем, не так уж и плохо, не правда ли? – спросил капитан Бладуил лукаво.

– Я вовсе не хотела этого сказать, – возразила было Чина и не удержалась от смеха, к которому присоединился и он. А потом наступило молчание, протекавшее в странной, дружеской атмосфере.

Несмотря на то что солнце давно уже село, западный горизонт все еще озарялся ярким оранжевым сиянием, в то время как на темном лавандовом небе уже мерцали первые звезды. Вечерний бриз был теплым и нежным. И, как бы вторя его порывам, корабельные мачты и балки мелодично скрипели и прогибались. После шумного отъезда Харлсонов торжественная красота вечерней поры стала особенно ощутимой и для девушки, и для высокого морского капитана, стоявшего у поручней с ней рядом. Они были одни на палубе: матросы, перевозившие пассажиров, уже ушли, а Джулия Клэйтон, которая великодушно вызвалась продолжить путешествие до Сингапура в качестве «опекунши дорогой Чины», удалилась в свою каюту, сославшись на головную боль.

Чина, настроенная крайне недоброжелательно по отношению к молодой вдове, склонна была полагать, что недомогание Джулии связано исключительно с теми косыми взглядами, которые та бросала на капитана Бладуила в течение всего вечера. Вместе с тем, избежав общества Джулии, девушка чувствовала глубочайшее облегчение, хотя и испытывала настоящее бешенство при мысли о том, что под предлогом заботы о ней эта ненавистная ей женщина осталась на борту «Звезды Коулуна», чтобы и впредь продолжать беспрепятственно преследовать, забыв о приличиях, красивого капитана.

– Ни стыда, ни совести! – фыркнула Чина, не замечая, что говорит вслух.

Капитан Бладуил, услышав ее замечание, удивленно поднял брови.

– Интересно, чем это вы заняты: высказываете ли мнение по поводу моих моральных качеств, мисс Уоррик, или просто позволяете своим мыслям блуждать наугад?

– Ни то, ни другое, – ответила она ему с той прямолинейностью, которую он весьма непоследовательно находил одновременно и удручающей, и столь приятной. – Я думала о миссис Клэйтон и о тех соображениях, коими руководствовалась она, принимая решение остаться на борту вашего судна.

– Надеюсь, вы не подвергаете сомнению искренность движущих ею мотивов? – проговорил строго капитан Бладуил. – Это было бы крайне бестактно с вашей стороны.

Видя в его глазах веселые зайчики, Чина не была введена в заблуждение серьезностью его тона.

– Вы сами должны понимать, моя дорогая мисс Уоррик, – продолжал он монотонно, словно читал ей лекцию, – что Люцинда Харлсон не могла бы перебраться на «Бирмингем», если бы вы оставались единственной женщиной на борту моего корабля. Вызвавшись добровольно остаться здесь, миссис Клэйтон ускорила тем самым воссоединение их семьи.

Чина произнесла едко:

– Однако, насколько я помню, Джулия говорила, что, по всей вероятности, останки ее мужа не прибыли еще из Лахора и что у нее нет ни малейшего желания тосковать в Калькутте, дожидаясь их.

Капитан Бладуил засмеялся, и Чине стало ясно, что он также сомневается в существовании мифического майора Клэйтона.

– Боюсь, Сингапур покажется ей ничуть не лучше Калькутты.

– А как она собирается возвращаться в Индию? – полюбопытствовала Чина. – И где будет жить в ожидании идущего в Калькутту судна? Насколько я помню, в Сингапуре имеется всего несколько частных домов, так что снять там помещение для временного проживания практически невозможно.

В голубых глазах капитана отразилась чуть ли не жалость, когда он взглянул на девушку.

– Моя дорогая крошка, вам предстоит еще многое узнать о городе, который вы покинули шесть лет назад. Сингапур стал теперь воротами дальневосточной торговли, а его европейское население удвоилось за последние пять лет. В английском квартале уже успели за это время возвести огромный отель, возвышающийся надо всем, что построено возле залива.

– А когда вы последний раз были в Сингапуре? – поинтересовалась Чина.

– Незадолго перед тем, как вернуться в Англию.

– С товарами, конечно? – Этан Бладуил не производил на Чину впечатление человека, посвящающего свою жизнь столь скучному занятию, как участие в международной торговле.

– Само собой, – улыбнулся он. – А я, как вижу, по-настоящему заинтересовал вас, коль скоро вы начали расспрашивать меня о моих делах.

Чина сжала губы.

– Я вовсе не расспрашиваю, а просто интересуюсь, и если вы видите в этом что-то обидное для себя...

– О, что вы, чего нет, того нет! – заверил он ее со смехом. – Мы везли с Явы товар, предназначавшийся одной лондонской брокерской фирме. Разумеется, это не очень веселое занятие, однако меня вынудили к нему финансовые обстоятельства.

– Я помню, как мой отец рассказывал мне, когда я была еще совсем маленькой, что получить хорошую прибыль можно только в том случае, если перевозишь бадаянский шелк на клиперах, отличающихся большой грузоподъемностью и быстроходностью.

Когда капитан Бладуил поднял голову, чтобы взглянуть на едва видимые на фоне темного неба скрипевшие мачты и на туго надутые свежим ветром паруса, лицо его приняло неожиданно загадочное выражение.

– Ваш отец был совершенно прав, мисс Уоррик. «Звезда Коулуна» не выдержит соревнования ни с одним клипером, бороздящим в наши дни дальневосточные воды. Когда-то я и сам владел клипером. Смею сказать, это был самый быстроходный клипер из всех, совершавших рейсы в данном регионе.

К сожалению, я потерял его из-за простой юношеской опрометчивости.

– Меня это ничуть не удивляет, – сказала Чина импульсивно и услышала в ответ самый искренний смех.

– Ну, разумеется, другого я от вас и не ждал!

Оба они замолчали, решив, что больше не о чем говорить. Из-за горизонта между тем выплыла луна – фантастический, кроваво-красный диск, висевший на темном небе, как спелое яблоко, и отбрасывавший на вздымавшуюся поверхность моря мириады бриллиантовых искр. Внезапный порыв ветра, донесший вдруг до них с далекого берега пряный запах Востока, приподнял юбки Чины и закрутил их вокруг ног Этана.

Она смотрела на темную воду. В лунном свете лицо ее казалось бледным, волосы окружало опаловое сияние. И ему стало ясно, что она бесподобно, невообразимо хороша и что он не в силах подавить в себе импульсивное желание поцеловать ее.

Чина повернула голову, – возможно, почувствовав на себе его взгляд, а возможно и потому, что собиралась сказать ему что-то о том, сколь красиво вокруг в сей ночной час, – и свет корабельного фонаря еще резче подчеркнул изысканность линий ее лица, чувственный изгиб пухленьких губ. Она стояла недвижно и молча, подняв на него глаза. Оба они словно ждали чего-то, точно так же таившего в себе обещания, как и теплый, пронизанный ароматами ветер, дувший с индийского побережья.

Но Этан не стал целовать ее. Резко отвернувшись от поручней, он хрипло произнес:

– Мне надо быть у руля, поскольку ветер явно крепчает. Прошу прощения, мисс Уоррик.

В общем, повел себя так, словно не он, а кто-то другой неторопливо беседовал только что с Чиной.

Девушка собралась было сделать подходящее к случаю насмешливое замечание, однако обнаружила, что не может произнести ни слова. И посему только кивнула в ответ головой и безмолвно смотрела, как Этан уходил широким шагом в темноту. Ее маленькие ручки сжались конвульсивно.

– Меня ни капельки не волнует, что он меня не поцеловал, – шептала она из чувства достоинства, ибо женский инстинкт подсказывал ей, что именно он намеревался сделать. – Клянусь, мне совершенно безразлично это!