Аромат апельсиновых деревьев и эвкалиптов наполнял воздух, и Дана наслаждалась ранним утренним ветерком. Небо над головой было чистым, всего несколько маленьких облачков виднелись на горизонте, где-то далеко над Тихим океаном. Женщина наблюдала за стайкой дельфинов, выпрыгивавших из воды. Ребенок внутри нее два раза толкнулся, и она засмеялась вслух, подумав, когда она снова сможет бегать, наблюдая, как волны прилива ласково накатывают на берег, а затем поднялась по мощеной дорожке к маленькому коттеджу, в котором жила последние месяцы.

Ее волосы очень выросли и совсем выгорели от ежедневных прогулок по пляжу. Морщинки исчезли с лица, губы сложились в улыбку, когда она шла, осторожно ступая, с пустой кофейной чашечкой в руке. Она мало походила на ту скучную, усталую женщину, которая приехала в Калифорнию два месяца назад. Дни, проведенные в Малибу, вернули ей привлекательность, а беременность придала ей необычную одухотворенность, которой раньше не было. Красота Даны, несмотря на располневшую фигуру, сделала ее желанным гостем в обществе, где охотно принимали привлекательных молодых женщин. Дана удивилась, когда известный режиссер настойчиво приглашал ее на кинопробу, обещая, что с такой внешностью она станет звездой. Взобравшись по невысоким ступеням на веранду, Дана опустилась в полотняный шезлонг, подставила лицо лучам раннего утреннего солнца и расслабилась от удовольствия, наслаждаясь покоем и блаженством, которые переполняли ее. Она трепетала от предчувствия счастья и необыкновенной полноты жизни.

— Да-а-ана! — донеслось откуда-то снизу, с пляжа, и Дана, не пошевельнувшись, открыла глаза и с удовольствием наблюдала, как стройная, прекрасно сложенная женщина с черными, как смоль, волосами, собранными в узел на затылке, взбирается по крутой тропинке к дому и машет ей рукой. На ней был длинный развевающийся сарафан, а в руках она держала соломенную корзинку. У ее ног толкались два щенка спаниеля, пытаясь обогнать ее.

— Я принесла тебе ватрушки, сама пекла, — хорошо поставленным голосом сообщила она, поднявшись на веранду. — Ты слишком мало ешь. — Она критически посмотрела на Дану и опустилась в удобное кресло, поставив корзинку на стол между собой и Даной. — А ну, прочь, хитрюги, это не для вас. Да сядьте же ради Бога! — Она посмотрела на своих любимцев и вздохнула. — Надо было оставить их дома, но они так хотели увидеть тебя!

Дана опустила руку, щенок лизнул ее пальцы, и она улыбнулась.

— Ты меня избалуешь, Конни, я ем достаточно. Посмотри, какая толстая стала. Но мне нравятся твои ватрушки, спасибо за них.

Констанс Карр кивнула, достала из глубокого кармана маленькую черную сигару и закурила. Она выпустила дым из ноздрей и обвела взглядом маленький садик. Женщины сидели рядом и молчали, а щенки свернулись у их ног и заснули.

Когда Дана, усталая и изможденная, приехала из Нью-Йорка, Джосс привел ее в дом к этой женщине. Хозяйка выпроводила отца и, обняв хрупкую девушку, провела ее в просторную удобную комнату, где Дана впервые за много месяцев крепко заснула. А после того как Дана немного окрепла, Констанс сообщила ей, что она для Джосса больше, чем друг, что у них роман. Познакомились они очень давно в Европе, когда оба были молоды, а когда после свадьбы Даны Джосс приехал в Калифорнию, они встретились снова.

— Ты же знаешь своего отца, — между прочим сказала Констанс, предпочитая не замечать очевидного смущения Даны. — Женщины бегают за ним, а он не знает, как сказать "нет". Я обеспечила его надежным убежищем. И кроме того, — она гордо выпрямилась, — наши отношения устраивают нас обоих и никого не задевают. Так что можешь не притворяться, что шокирована.

— Я вовсе не шокирована, — призналась Дана. — Я просто не думала, что Джосс…

— Ты имеешь в виду, ты не думала, что Джосс может полюбить другую женщину, — твердо сказала Констанс. — Это вполне естественно для молодой девушки, но сейчас ты стала старше и мудрее, чтобы понять, что твой отец — очень привлекательный мужчина, который любит женщин, но не любит неприятности. — Она помолчала, подбирая слова, и продолжила: — А мне нравится, когда рядом со мной мужчина. Иногда.

— Но он никогда не говорил мне.

— А он все тебе рассказывает? И ты все рассказала ему о своем замужестве?

Констанс Карр осела в Малибу после долгой блистательной карьеры оперной звезды. Ее имя стало легендой шестидесятых в музыкальном мире. Она была на вершине славы, когда предпочла уйти со сцены и жить в Малибу, занимаясь с одной или двумя многообещающими сопрано, репетируя те роли, которые великолепно исполняла сама. Дана помнила, как бабушка взяла ее, пятнадцатилетнюю, в оперу, где Констанс пела партию Лусии. Дана до сих пор помнит ее, одетую для сцены безумия, стоящую на огромной сцене, засыпанной цветами.

Дана подумала, что певица не сильно изменилась с того вечера, была такой же величественной и безмятежной. Это она нашла коттедж для Даны, мотивируя тем, что Дана, вероятно, предпочтет уединение. Но Дана знала, что причина была в Джоссе, которому было неловко, что его дочь и любовница живут под одной крышей. Именно Констанс уговорила Дану ежедневно совершать оздоровительные прогулки по узкому пляжу, которые стали самым приятным времяпрепровождением для Даны. Она защищала Дану от назойливых вопросов соседей, которым было любопытно узнать подробности о разводе молодой наследницы с отпрыском семейства Фоулер.

Дана улыбнулась про себя и вытянула ноги. Она была благодарна этой женщине за свое душевное спокойствие. Дана теперь не опасалась наступления следующего дня, чувствовала себя сильной и здоровой, радостно ожидала рождения ребенка. Констанс выпускала в воздух кольца дыма, и Дана смотрела, как они таяли над деревянными перилами веранды. Красивый профиль знаменитой певицы вырисовывался на фоне деревьев, а ее сияющие голубые глаза были спокойными и добрыми.

Дана зевнула и лениво спросила:

— Когда возвращается Джосс?

— Сегодня поздно вечером. Они снимают заключительные кадры, и он пробудет здесь какое-то время, я надеюсь. — Конни выбросила окурок в жестяную банку, которую Дана поставила на веранде специально для этого, и вопросительно посмотрела на Дану. — Ты скучаешь по нему?

— Не особо, — призналась Дана, и обе хихикнули. — Я так разленилась, и мне это нравится, а он — как ураган.

— Да, он такой, наш дорогой Джосс. — Констанс поднялась, щенки побежали вниз по лестнице, уселись на нижней ступеньке и подняли на нее умоляющие глаза, но она не обратила внимания на их страдальческие взгляды. Женщина облокотилась о перила, и солнце заиграло на двух серебряных браслетах на ее запястьях. — Завтра вечером я собираю гостей. — Ты придешь? — Дана сморщилась, и Констанс ласково пожурила ее. — Ты превращаешься в отшельницу, а это плохо скажется на здоровье. Придут всего несколько близких друзей. Я жду тебя непременно.

— Ладно, ладно, — засмеялась Дана. — Ты знаешь, что я не могу тебе отказать. Но будет ли это прилично? Я же раздулась как дирижабль.

Констанс оценивающе посмотрела на нее с высоты своего роста и наконец решила.

— Ничего страшного.

Дана поднялась и проводила взглядом любовницу отца, которая спустилась по расшатанным ступенькам так же величественно, будто шла по сцене в Ла Скала, взяла под мышку щенков и исчезла из виду в аллее эвкалиптов на другом конце тропинки.

Дана посмотрела на небо, решив, что для прогулки пока прохладно, взяла со стола кепку с длинным козырьком от солнца и пошла к пляжу. Бегающие по утрам трусцой туристы уже ушли, несколько любителей кататься на серфингах печально смотрели на спокойный океан, а домики на пляже погрузились в тишину. Несколько любителей копались в огороде, аккуратно срезали гроздья приморского винограда. Она подошла поближе к воде, повернула направо и зашагала по пляжу широкими шагами. Делая дыхательные упражнения, Дана наблюдала за чайками, парившими над водой. Ее новый доктор был сторонником естественных родов, и она аккуратно выполняла его рекомендации. По его указанию, она тренировала вдохи и выдохи с определенными интервалами. Только дошла она до железной решетчатой ограды, отделявшей уединенные районы Малибу от более оживленных, как приземистый бородатый мужчина, бежавший трусцой по другой дорожке, обогнал ее. Они улыбнулись друг другу со сдержанным дружелюбием людей, которые встречаются в одном и том же месте почти каждый день. Но на этот раз он замедлил бег, подождал, пока Дана подойдет поближе, присоединился к ней и сбавил скорость, чтобы она успевала за ним.

— Вы не против? — спросил он низким, почти хриплым голосом. У него были густые с проседью волосы, аккуратно причесанная борода и голубые хлопчатобумажные полинявшие шорты. — Я вижу вас здесь каждый день, мне стало интересно, кто вы?

— Дана. Дана Фоулер. — Она остановилась и протянула ему руку, а он церемонно пожал ее.

— Я Адам Херрик.

— Я слышала о вас, — проговорила приятно удивленная Дана. — Вы занимаетесь проблемами загрязнения окружающей среды. Я читала вашу книгу в колледже.

— Боже мой! Это как дыхание смерти, вы читали мою книгу в колледже. — Он казался разъяренным, но глаза его смеялись. — Я был очень молодым, когда написал эту книгу.

Дана покраснела так, что это стало заметно сквозь загар, но засмеялась вместе с ним, прикинув, что ему по меньшей мере за сорок. На вопрос, понравилась ли ей работа, ответила:

— Конечно, она великолепна.

— Вы сами это поняли или вам сказал профессор? — Теперь он открыто поддразнивал ее. — А чем вы занимаетесь? — Он обвел глазами ее фигуру. — Я имею в виду, когда не способствуете демографическому взрыву…

— Просто гуляю здесь. Это отнимает все мое время.

— А что делает ваш муж? Я никогда не видел его с вами.

— Я развожусь, — холодно сказала Дана и отвернулась. Она не имела ни малейшего намерения обсуждать свои личные дела с абсолютно незнакомым человеком.

— Почему такая красивая молодая женщина, как вы, разводится с мужем именно тогда, когда ждет ребенка? — Он поднял маленький камешек и подбросил его так, что тот запрыгал по низким волнам, омывающим берег. Он ожидал ответа, но Дана, поджав губы, не ответила. Некоторое время они шли молча, и Дана уже прикидывала, как скоро она может свернуть с пляжа, когда попутчик неожиданно сказал:

— Это не мое дело, простите, пожалуйста.

— Ничего. Мне здесь поворачивать. Приятно было познакомиться, — сухо сказала Дана и, не оборачиваясь, ушла. К тому времени, когда она дошла до дома, эта встреча вылетела из головы. Позвонила Джилли, и пришлось терпеливо повторять старой няне в двадцатый раз, что она чувствует себя замечательно, что о ней превосходно заботятся.

Дана проехалась до местного магазина за продуктами и заказала шикарный обед в Джонс Гарден. Только когда она приняла ванну, переоделась и вышла посидеть на веранду, она заглянула в утренние газеты. С первой страницы на нее смотрело лицо Адама Херрика. "Местный авторитет дает показания комиссии Конгресса", гласил заголовок, и Дана с растущим интересом прочитала статью, в которой Адам Херрик критиковал правительство и его недальновидную финансовую политику в отношении заповедников. Ей стало неловко, что она была так груба с ним сегодня утром, но вся эта история быстро забылась. Она долго сидела на веранде, любуясь заходящим солнцем.

На следующий день рано утром Дану разбудил настойчивый звонок телефона, и она чего-то испугалась, пока не сообразила, что ей ничего не угрожает в своем собственном доме за много миль от Маршалла Фоулера.

— Дэйнс? — Голос Питера звучал так близко, будто он сидел рядом, и Дана сонно улыбнулась, села в кровати, прислонившись к высокой спинке. — Я разбудил тебя?

— Конечно, идиот, ты когда-нибудь запомнишь, что нужно учитывать разницу во времени? — Она засмеялась, представив его глуповатую ухмылку, когда он вспомнит, что между ними три часа разницы во времени. — Где ты?

— Дело в том, что я здесь, — торжественно произнес он.

— Где здесь? — смутилась Дана и покачала головой, как будто он мог ее видеть.

— Дэйнс, возьми себя в руки, — терпеливо сказал Питер. — Я в Лос-Анджелесе. Прилетел из Сан-Франциско сегодня первым рейсом, и сегодня днем приеду к тебе.

— Здесь? Ты правда здесь? — Дана опустила ноги на пол и села прямо. — Сколько ты здесь пробудешь?

— Только одну ночь. Завтра мне надо возвращаться на Восток. А теперь одевайся и поставь кофе. Я приеду, как только разберусь в этих чертовых дорогах.

— Тогда я вряд ли тебя увижу, — простонала Дана. — Ты безнадежно потеряешься.

— Верь и надейся, женщина. Я уже выезжаю. — Питер бросил трубку на рычаг, и Дана, кладя свою трубку гораздо более осторожно, сияла. Она поднялась и прошла в ванную. С тех пор как она переехала в свой собственный дом в Малибу, она регулярно разговаривала с Нэнси и Пэгги, и Питер преданно звонил ей, не оставляя без внимания, но ни разу с того времени, когда она, нервная и переутомленная, торопливо улаживала дела с адвокатами и подавала на развод в Нью-Йорке, она не видела никого из Семерки. На секунду ее лицо омрачилось, когда вспомнила о разводе. Благодаря Гэвину все бумаги были оформлены быстро. Он убедил Маршалла подписать согласие на развод в тот же день, когда получил, но решение суда вступит в законную силу еще через восемь месяцев. Маршалл и Гэвин до сих пор ничего не знают о ребенке, подумала она. Единственным кошмаром, который неотступно преследовал ее, было опасение, что люди Фоулера разузнают все и потребуют права опеки над не рожденным еще ребенком.

Она быстро высушила полотенцем волосы и накинула хлопчатобумажный халат поверх футболки. Обошла маленький домик, собирая журналы, раскиданные по полу, и вымыла несколько тарелок, оставленных прошлым вечером в раковине. К тому времени, когда она украсила маленький круглый столик вазочкой с цветами из ее сада, сорвала апельсины с дерева у задней двери, раздался звонок, и охранник у ворот спросил, ожидает ли она некоего мистера Крэйна. Она вышла на улицу встречать гостя. Машина Питера, взятая напрокат, приближалась, он высунулся из окна, пытаясь прочесть имена владельцев домов на почтовых ящиках.

— Убежище Наследницы? — вкрадчиво спросил Питер, разглядывая маленький домик под эвкалиптами, почти не видный за зарослями. — Я думал, ты прожигаешь жизнь у бассейна, окруженная настоящими звездами Голливуда. — Он одобрительно посмотрел на нее. — А вместо этого нахожу тебя здесь, пышущую здоровьем, ставшую еще прекрасней, чем была. — Он раскрыл объятия, и Дана радостно кинулась навстречу.

— Негодник. — Она опустила голову ему на грудь. — Разве я когда-нибудь прожигала жизнь? И, кроме того, бабушка восстанет из гроба и будет преследовать меня, если я буду швыряться деньгами. — Она гордо посмотрела на маленький серый домик. — Ну разве здесь не чудесно? Это самая потрясающая веранда в мире с видом на океан, и он мой! — Она дернула его за рукав. — Это мой первый собственный дом. Подожди, ты еще не видел кухню!

— Господи! — Питер изобразил ужас на лице. — Ты что, хочешь сказать, что сама готовишь? — Он прошел за ней в маленький квадратный холл, затем в большую просторную комнату, которая была одновременно и столовой, и гостиной. Там стояли две удобные кушетки, накрытые парусиновыми покрывалами, шкаф с небольшим набором книг, которые она приобрела за время своего пребывания в Калифорнии, вставленная в рамку фотография Семерки в Истхэмптоне, когда им всем было по пятнадцать, и большая фотография Джосса и бабушки, входящих в Букингемский дворец, когда Джосса посвятили в рыцари. Кроме одного весело раскрашенного ковра и маленького обеденного столика, стоящего у окна так, чтобы Дана могла любоваться океаном во время еды, больше в комнате ничего не было, зато было ощущение простора и чистоты. Дана наблюдала за выражением лица Питера и испытывала странное облегчение, когда он вышел на середину комнаты, медленно обошел ее, разглядывая, и восторженно улыбнулся:

— Замечательно! Мне здесь нравится.

— Завтрак почти готов. Присядь здесь, а я приносу тарелки. — Дана счастливо заторопилась в маленькую кухню и стала варить кофе.

Питер появился в проходе, почти касаясь головой потолка. Он весело беседовал с Даной, пока она сновала между плитой и столом. В глазах Питера светилось страстное желание, которого она не замечала. Они перенесли тарелки с едой на круглый стол и стали наслаждаться завтраком, почти не разговаривая. Питер наконец откинулся назад и покачал головой, когда Дана предложила ему еще кофе.

— Спасибо, Дэйнс, очень вкусно. — Он зевнул и потянулся. — Я мог бы привыкнуть к такой жизни. — Он облокотился на стол, наблюдая, как подруга допивает свой кофе. Декабрьское солнце залило комнату светом, и волосы Даны засияли под его лучами. — Ты неплохо выглядишь. Тебе получше, правда?

— Конечно. — Дана поставила чашку и серьезно посмотрела на него. — Это звучит несколько вычурно, но я иногда думаю, что приезд сюда спас мне жизнь. То есть из воспоминаний о прошлом исчезают годы жизни в Гросс Пойнте. Они все прошли в тумане алкоголя, наркотиков и страха.

Питер накрыл ее руку своей.

— Теперь все позади, Дэйнс. Ведь все закончилось, правда? — На лице его было беспокойство, которое исчезло, когда Дана тряхнула головой и весело засмеялась. — А как насчет развода? Все улажено?

— Почти. Все бумаги подписаны, но соглашение будет иметь юридическую силу только через восемь месяцев. — Она торопливо добавила: — Но Гэвин позаботился обо всем в Детройте, а адвокаты заботятся обо всем остальном в Нью-Йорке. Слава Богу, мне даже не пришлось ни разу говорить с Маршаллом.

— Он ублюдок.

— Ублюдок, — согласилась Дана.

— Ты не говорила ему о ребенке?

— И не собираюсь, — с вызовом ответила Дана, но тревога омрачила ее лицо.

— Но ты беспокоишься об этом, правда? — Питер сжал ее руку.

— Иногда, то есть… — запнулась Дана, — а что, если они узнают что-нибудь? — она оглядела комнату и выглянула в окно, будто кто-нибудь мог следить за ней. — Я не знаю, почему решила, что уехать в Калифорнию это все равно, что уехать в другую страну. Ведь все друг друга знают. Люди всегда знают кого-нибудь, у кого, в свою очередь, тоже есть знакомые, и наверняка Маршалл узнает, что я в Малибу и беременна. — Она коротко рассмеялась и умоляюще посмотрела на Питера.

— Дело серьезное, дорогая. — Питер выпрямился, снял очки и начал их задумчиво протирать.

— О, Крэйн, — засмеялась Дана. — Ты всегда так начинаешь, когда собираешься сказать что-то важное.

— Тебе это не поправится, — предупредил он. — Я считаю, что кто-то должен сказать Фоулерам о ребенке, пока они не узнали сами, может быть, адвокаты. — Он заколебался. — Ты очень рискуешь. А что, если Маршалл узнает и попытается добиться опеки над ребенком? — Он говорил мягко, но решительно. — Ты ведь это тоже понимаешь, Дэйнс?

— Да, — согласилась Дана, но покачала головой в знак отрицания. — Я просто не хочу об этом думать, и не думаю.

— Ну, — Питер задумчиво посмотрел на ее располневшую талию. — Вообще-то у меня есть для тебя новости. Но, понимаешь, я не хочу, чтобы племянница появилась на свет именно тогда, когда ее родители судятся из-за того, с кем ей жить.

— Твоя племянница? — удивилась Дана. — Почему ты думаешь, что обязательно будет девочка?

Питер повертел руками у нее перед носом.

— Все дело в пальцах. У нас, гениев, потрясающий инстинкт по поводу таких вещей. Кроме этого, было бы неплохо, чтобы вокруг бегала твоя маленькая копия, разве не так? — Он широко улыбнулся, но глаза остались серьезными. Дана залилась краской, встала и начала убирать со стола.

— Рассказывай свои новости, Пит. Я больше не хочу говорить о Маршалле. — Она понесла тарелки на кухню, еле слышно сказав: — Я обещаю подумать над тем, чтобы поговорить с адвокатами насчет ребенка.

— Ну… — Питер пошел за ней. — Я приезжал прошлым летом, чтобы прочесть доклад на конференции в Стэнфорде. Ты тогда еще была в Нью-Йорке. Я написал одну вещь, которая настолько им понравилась, что меня пригласили вернуться и представить ее на конференции.

Дана удивленно обернулась.

— А что в этом необычного? То есть разве не нужно проходить какие-то определенные тесты перед этим?

— Нет. Ничего особенного. — Усмешка осветила худое лицо Питера. — Довольно неплохо, правда?

— Совсем неплохо, — торжественно согласилась Дана и церемонно пожала его руку.

— И это еще не все. — Питер провел рукой по волосам, и Дана поняла, что он волнуется. — Гамильтон засчитал мою работу в Оксфорде и курсовые в Стэнфорде в качестве дипломной работы. Дана, детка, ты сейчас разговариваешь с настоящим выпускником колледжа. — Он галантно поклонился и посмотрел на Дану, которая стояла посреди кухни с полотенцем в руках и радостно улыбалась, потом швырнула в него полотенцем и бросилась ему на шею.

— Негодник! Почему ты не сказал мне сразу? Да это же потрясающе, просто великолепно! Я горжусь тобой.

Питер заключил ее в объятия и нежно посмотрел на ее пылающее лицо.

— Правда, дорогая? — Дана удивилась тону, и он торопливо добавил: — И это еще не все. Меня приняли в Роудс. Я возвращаюсь назад в Оксфорд сразу после Рождества.

— Ну, это уже слишком! Даже не знаю, что мне делать, кричать от радости или побить тебя за то, что ты мне ничего не сказал. — Дана взяла его за руку, подвела к одной из кушеток и усадила. — А теперь, — приказала она, забравшись с ногами на другой конец кушетки, — расскажи мне абсолютно все. Начни сначала и рассказывай до конца. — Так они просидели весь следующий час, Питер серьезно рассказывал о своих надеждах и мечтах, а Дана внимательно слушала, наблюдая за сменой выражений на его лице. И наконец Питер объявил:

— А затем я свернул на дорожку и нашел тебя здесь, загорелую и беременную.

Только тогда она пошевелилась и восторженно вздохнула. Они молча сидели некоторое время, потом морщинка пересекла лоб Даны, и она беспокойно спросила:

— Но ты все равно пойдешь на свадьбу Нэнси и Теда, правда?

— Конечно. — Питер зевнул. — Они без меня не справятся. А кроме того, — добавил он, — я ни за что в мире не пропустил бы этого. — Он похлопал Дану по ноге, которую она положила на его колено. — Им будет очень не хватать тебя. Я обедал с Тедом, и он сказал, что Нэнси очень расстроилась. Я знаю, ты не сказала им о моей племяннице, так что здесь ничего не поделаешь, но им обидно, что Семерка будет только в составе шести человек.

— Я ненавижу это, — ровно сказала Дана. — Ненавижу лгать и скрытничать, но я не решилась сказать им, побоялась, что Маршалл узнает. Я сказала Нэн, что после ухода от Маршалла и смерти бабушки я слишком расстроена, чтобы возвращаться, но она не поняла меня. — Дана отвернулась и посмотрела через окно на свой маленький сад. — Все кажется очень далеким, несмотря на то, что годы, которые мы провели вместе, так же свежи в моей памяти, как если бы это было вчера. — Она посмотрела на Питера, и ее лицо смягчилось. — Нам было замечательно вместе, правда?

— Было и будет. — Он погладил ее ногу. — Твое отсутствие на свадьбе ничего не меняет. Они все простят, когда родится ребенок. — Телефонный звонок заставил вздрогнуть обоих, и Питер отодвинулся, а Дана подошла к телефону.

— Джосс? — удивленно проговорила она, широко улыбаясь. — С приездом. — Она послушала некоторое время, кивнула головой, а затем торопливо сказала: — Угадай, кто здесь… Питер… да… он возвращается в Нью-Йорк. — Дана скороговоркой пересказала Джоссу все новости своего школьного товарища, кивнула и передала трубку Питеру. Он поздоровался, и глупая улыбка появилась на его лице, когда он слушал, как Джосс в своей обычной театральной манере превозносит его.

— Спасибо, сэр, — услышала Дана, а потом, — я не могу… Мне надо… ну, вообще-то… спасибо, сэр, очень мило с вашей стороны… с удовольствием.

Дана хихикнула, когда Питер повесил трубку.

— Ты остаешься, верно? И мы идем к Констанс на обед, да?

— Да, — он все еще глупо улыбался. — Разве кто-нибудь может отказать Джоссу? — Он тревожно огляделся. — А я могу пойти так? Мои вещи в аэропорту.

— Все в порядке, — успокоила Дана. — Господи, как я рада, что ты остаешься. Ты увидишь Констанс, она тебе очень понравится, это потрясающая женщина.

— Она должна быть незаурядной женщиной, раз сумела подцепить Джосса. Сколько помню, он все время бегает от женщин. — Питер засунул руки в карманы и начал беззвучно насвистывать. — А мы об этом и не упомянули. — Он вопросительно посмотрел на Дану. — Наследница находит отца в любовном гнездышке?

Дана расхохоталась.

— Все совсем не так, Пит. Все просто замечательно. — Она сняла с вешалки ярко-красный свитер, который туда повесила вчера. — Пойдем прогуляемся, и я расскажу тебе многое, — подзадоривала она. — И ты сможешь задать все свои нахальные вопросы.

— Нахальные? Я? Никогда. — Они вышли из домика и пошли по тропинке. — Я очень любопытный, но вовсе не грубый. У меня пытливый ум, ты же знаешь, мне всегда надо что-то узнавать, что-то пробовать.

— Господи, ты невыносим. — Они дошли до берега и в этот раз, опершись на руку Питера, Дана повернула налево. Высокий молодой человек в очках и красивая беременная блондинка гуляли и болтали, склонив головы друг к другу. Вокруг них на пляже было много таких же прогуливающихся людей и беспокойных серферов, а над ними кружились чайки и крачки, изредка ныряя за рыбой в воду, но Дана и Питер были так поглощены беседой, что ничего не замечали.