— Что плачешь ты, Мать героев, Не знавших, Что значит страх? — Душа моя славит Героев, А плачет О сыновьях. 

Она не знает, что мертва. Не нужно слез печали. Так редко неба синева Сияла ей в подвале. Для девочки, что прожила Семь лет в трущобе тесной, Могила на краю села Тиха, как рай небесный. 

 Мальчишкой только я и знал, что бегать да расти, Ловить плотиц, тревожить птиц и яблони трясти. Веснушчатую девочку, чьи губы роз красней, Гулять свистком я вызывал, и май являлся с ней. Я вырос гордым пареньком с толковой головой, Но заработал я трудом лишь саван гробовой. Я долго девушку искал, с которой был знаком, Но злой туман из-за реки позвал ее свистком. Печально шел за годом год, и старость подошла. Не видно рыб, не слышно птиц, и яблоня гола. О том, что тленно все вокруг, бормочет мне река… Но за рекой моя любовь, — я жду ее свистка.

Давай заполним этот лист, солдата хороня. Как звали. Номер. Где рожден. Ближайшая родня. Религия и раса. Чин. Кто был отец, кто мать. Ведь надо знать, где надлежит покойнику лежать.

 Среди полей чужой земли Нашел я мертвеца. И одуванчики цвели Вокруг его лица. Как нимб горели золотой, Как свечи в изголовье, Зажженные за упокой В траве, залитой кровью. Я слышал тихие слова В изрытом этом поле. Прошелестела их трава, Пропел их ветер, что ли? Иль птица, жаба и пчела, Любая тварь, что здесь жила, На языке своем звала Того, кто был солдатом, Звала тихонько братом…

Не все ли вам равно, где воздух в этом мире Впервые он ловил, разинув рот пошире? Отметьте голые поля чужого края, Где воздух жадным ртом ловил он, умирая.

Все как есть черны мы были В мертвый час полночной мглы, И у всех в сырой могиле Кости голые белы.  

Безбожники, евреи, христиане, Кто различал вас в боевом тумане? Один пред смертью был у вас завет: Живые, сделайте светлее этот свет!