Коби скучал по ней. Он чувствовал себя одиноким. Сначала он и сам не понимал, что с ним творится. До отъезда на юго-запад он был общительным юношей, предпочитающим всегда находиться среди людей, но затем превратился в одиночку, человека себе на уме, у которого много знакомых, но очень мало друзей. Честно говоря, единственным его другом был Хендрик Ван Дьюзен, он же Шульц, он же Профессор.

Коби пытался бороться со своими чувствами, но потерпел поражение. Мысли о ней приходили в самые неподходящие моменты: в конторе в Сити и дома по вечерам. Он привык ужинать с ней наедине, а после ужина они беседовали или читали. Когда Дина вышивала, Коби играл для нее на пианино или на гитаре. А время от времени доставал свое банджо и исполнял негритянские духовные гимны или песни Стивена Фостера.

И постель без нее была слишком холодной. В первое время Дина дичилась: скромность и застенчивость мешали ей выразить свои чувства, но со временем она стала искренней и страстной любовницей.

Коби с нетерпением ждал ее писем. Первое удивило его и обрадовало, а затем и расстроило. Оно пришло через несколько дней после Дининого отъезда, и в нем Дина описывала свадьбу своих родителей. «Я хотела вернуться домой, — писала она. — Я думала, что им захочется побыть наедине после долгой разлуки, но они упросили меня остаться. Так что я, наверное, задержусь здесь подольше. Может, хоть на короткое время почувствую себя членом семьи, а не посторонней».

Именно последние слова и расстроили Коби. Впервые он задумался о том, какие чувства испытывает к нему Дина. И это странно. Ему всегда было плевать на то, что думают о нем окружающие, будь то женщины или мужчины. Кроме того, письмо напомнило ему о собственных родителях. Что они чувствуют к нему после того, как он с такой легкостью выбросил их из своей жизни?

Это походило на пробуждение после долгого сна. К Коби возвращались нормальные человеческие чувства. Неожиданно он ощутил острое желание увидеть своих родителей. Никогда уже ему не стать таким, как прежде, но может быть…

Коби моргнул. О чем это он размечтался?

Неужели Дина и с ним чувствует себя посторонней? Наверное, потому, что он не рассказал ей о бриллиантах и о причине своей ненависти к сэру Рэтклиффу Хиниджу?

Но разве мог он поступить иначе? Коби хотел уберечь ее от опасности, но в результате они снова начали отдаляться друг от друга.

* * *

Через несколько дней слух о происшествии в Маркендейле распространился по всем клубам и гостиным Лондона. На Оксфорд-стрит Коби встретился с приятелем. Это был Белленджер Ходсон, живо интересующийся всеми светскими сплетнями.

— Скажите, Грант, правда ли, что вы заставили сэра Рэтлкиффа признаться в жульничестве и поклясться никогда больше не играть в карты?

— Где вы это услышали? — поинтересовался Коби.

— Об этом говорит весь Лондон.

— Вы меня удивляете, — сухо сказал Коби. Он не думал, что новости распространяются так быстро.

— Значит, вы не отрицаете?

— Не подтверждаю, но и не отрицаю. Сами понимаете, положение обязывает.

— Ничего я не понимаю, Грант. Но этот сэр Рэтклифф всегда казался мне скользким типом.

— Полагаю, скоро правда будет известна всем, — ответил Коби. Он поклялся молчать и не собирался нарушать свою клятву… хотя кто-то ее нарушил. Вероятно, Рейни. Странно, что его вообще пригласили в число свидетелей. Неужели его выбрали нарочно… как человека, который наверняка проболтается? Возможно, Бьючампу и его хозяевам выгодны эти слухи.

Коби с самого начала считал этот замысел довольно рискованным, и убедился в этом, когда столкнулся лицом к лицу с сэром Рэтлклиффом в Реформ-клубе. После того, как события в Маркендейле стали достоянием гласности, пошли слухи, что его собираются изгнать и из клубов, и из парламента.

Они встретились на широкой площадке между двумя лестничными пролетами. Коби холодно кивнул. Сэр Рэтклифф окинул его гневным взглядом.

— Полагаю, это вы в ответе за слухи, которые ходят по Лондону. Не смогли сдержать слово, Грант?

— Уверяю вас, вы ошибаетесь, Хинидж. Я никому ничего не говорил.

— Не верю. Если бы дуэли были разрешены, я бы послал вам вызов. Я подписал признание только ради принца, а не потому, что был виновен, и вы меня предали. Не думайте, что я это так оставлю. Знали бы вы, как мне хочется расквасить ваше смазливое личико.

— Попробуйте, — невозмутимо ответил Коби.

Сэр Рэтклифф вышел из себя.

— Я все знаю о вас и ваших играх, Грант, и здесь, и в Штатах. Там у меня есть друзья. Вы преступник, и вам не место рядом с джентльменами.

— В таком случае, мы с вами ровня, Хинидж.

Сэр Рэтклифф попытался его ударить, Коби уклонился. Вокруг них начала собираться толпа. Толстый напыщенный джентльмен презрительно фыркнул:

— Послушайте, что я скажу, Хинидж, оставьте его в покое. Говорят, что это не его вина. Поверьте ему на слово.

— Черта с два, — и он ударил еще раз. Коби снова увернулся. Выглядело довольно смешно… для тех, кто любит фарсы.

Толстый джентльмен произнес ледяным тоном:

— Прекратите, Хинидж. Вас хотят видеть в комитете.

— К черту, — прорычал сэр Рэтклифф. — Стой спокойно, Грант, и ответь мне как мужчина.

Коби склонился к нему и прошипел сквозь зубы:

— А может, лучше, если бы я был маленькой девочкой?

Ответом был нечленораздельный вопль и очередная попытка ударить. Двое мужчин, стоявшие позади сэра Рэтклиффа, схватили его за руки. Напыщенный джентльмен, Фитцджеральд Леннокс, громко произнес:

— Уведите его. Об этом сообщат в комитет. Прошу прощения, Грант. В последнее время этот человек невыносим.

Каким-то чудом сэру Рэтклиффу удалось вырваться из рук конвоиров. Он обернулся на верхней площадке лестницы и прокричал:

— Я подам в суд на всех вас, Грант, включая принца, и вы поплатитесь. Особенно ты, Грант.

— Этот человек не в себе, — ошеломленно воскликнул Леннокс. — Ему никогда не выиграть это дело. А вы хорошо держались, Грант. Мы здесь не терпим скандалистов. Больше вы его тут не увидите, комитет об этом позаботится.

Это был не единственный комитет, который лишил сэра Рэтклиффа членства в клубе. Сэр Рэтклифф был уничтожен.

Коби взглянул на письмо, полученное следующим утром. Адвокаты сэра Рэтклиффа требовали, чтобы мистер Грант отказался от обвинения в мошенничестве, выдвинутого против сэра Рэтклиффа в Маркендейле десятого сентября 1982 года. В случае отказа сэр Рэтклифф оставляет за собой полную свободу действий.

Коби взял ручку и начал писать: «Мистер Джейкоб Грант выражает наилучшие пожелания адвокатам сэра Рэтклиффа Хиниджа и сообщает, что он не намерен отказываться от обвинения».

Интересно, что делают Бьючамп и личный секретарь принца Уэльского сэр Фрэнсис Ноллис, чтобы избежать скандала? Коби был уверен, что никто не откажется об обвинения, а значит, вскоре можно ждать повестки в суд.

Затем Коби написал Дине, что готов выехать в Оксфорд, чтобы забрать ее и провести ночь в доме ее родителей. Перечитав письмо, он с грустью подумал, что оно звучит так же официально, как и послание адвокатам, но даже ради спасения собственной жизни он не смог бы относиться к Дине с тем же очаровательным легкомыслием, с каким относился ко всем прочим женщинам. И что это ему говорит?

Коби размышлял об этом и во время поездки. Дина встретила его довольно сдержанно. Очевидно, она очень остро восприняла его недоверие к ней.

Тем же вечером, сидя наедине с профессором Фабианом за бутылкой портвейна, Коби неожиданно спросил:

— Скажите, сэр, если бы вы знали нечто такое, что могло бы представлять опасность для вашей жены и ребенка, вы бы стали скрывать это от них?

Луис Фабиан ответил уклончиво, как и подобает ученому:

— Смотря, о какой тайне идет речь.

— В качестве предмета для обсуждения давайте предположим, что опасность чрезвычайно высока.

— В таком случае это зависит от характера жены или ребенка.

Коби рассмеялся.

— По-моему, вы пытаетесь уйти от ответа, сэр.

— А я думаю, что вы искусный спорщик. По моему убеждению, порядочный человек обязан защитить свою жену и ребенка, но человек практичный может счесть необходимым сообщить жене о своем затруднительном положении.

— Особенно, — с улыбкой согласился Коби, — если она знает половину истории и достаточно умна, чтобы догадаться об остальном.

— Вот именно. Как я понял из слов моей дочери, переменами в ее облике и поведении она обязана вам. Если я и питал какие-то сомнения насчет ее замужества, теперь они рассеялись. Она стала совершенно другим человеком. Так что если вы говорите о ней, я бы счел возможным ей довериться… но сами видите, определенного ответа я не даю!

Коби рассмеялся и сменил тему.

* * *

Газеты, пришедшие на следующее утро, пестрели заголовками об очередном ужасном преступлении в Ист-Энде. Третье изуродованное тело было найдено в кустах у аллеи. Полицейские из Скотланд-Ярда, по словам журналистов, лихорадочно ищут преступника и надеются предотвратить дальнейшие убийства.

За завтраком подобные темы не обсуждаются, но Коби не стал упоминать об убийстве и на пути домой. Зато он рассказал Дине о требовании сэра Рэтклиффа отказаться об обвинения.

— Но ты же не сделаешь этого? — спросила она, поведя плечами. — Мне он никогда не нравился. Мне не нравилось, как он смотрел на меня в доме Виолетты, когда я была маленькой. Да и сейчас рядом с ним мне становится не по себе.

— У тебя отличное чутье, — заметил Коби.

— А что он предпримет, если ты не откажешься от обвинения?

— Подаст в суд за клевету. Это все, что ему остается. Надо быть глупцом, чтобы пойти на это, ведь он все равно проиграет. Но зато сделает принца Уэльского мишенью для прессы. И меня тоже. Повестку можно ждать со дня на день.

Коби не ошибся. Повестка пришла через два дня после того, как они с Диной вернулись на Парк-Лейн.

Через час Кенилворт уже сидел у Коби в конторе. Он вернулся в город сразу же, как только получил письмо с требованием отказаться от обвинения. Сэр Рэтклифф подал в суд за клевету на лордов Дагенхэма, Кенилворта и Рейнсборо, а также на мистера Джейкоба Гранта. Принц Уэльский был привлечен в качестве свидетеля.

— Он сошел с ума, — невозмутимо заметил Кенилворт. — Выиграть он не сможет. Подумайте о том, сколько людей видели, как он жульничает; к тому же у нас у всех безупречные репутации, а у него сомнительная, если не сказать хуже. Полицейские до сих пор считают, что он украл свое собственное ожерелье.

Коби кивнул.

— Думаю, это предположение ничем не лучше остальных. Оно подтвердилось?

— Нет, но это ничего не доказывает. Похоже, он стремится навредить нам и запятнать репутацию принца. Бьючамп вчера спрашивал у меня, можно ли избежать суда. Я ответил то, что он и без меня знает: единственный способ — это отказаться от обвинения против сэра Рэтклиффа, но тем самым мы подвергнем принца еще большей опасности. Ему не придется выступать в суде, но рано или поздно Хинидж объявит, что его оклеветали с попустительства принца Уэльского, а когда он пригрозил судом, все, кто его обвинял, пошли на попятный. Представляете, как это отразится на репутации принца?

Коби уже думал об этом.

— Когда? — спросил он.

— Начнется процесс? Скоро. Хинидж хочет нам отомстить, а какими бы хлипкими ни были его надежды на победу, если он выиграет, то перестанет быть изгоем.

— Он всегда будет изгоем, — возразил Коби. — За ним водятся и другие грехи.

Кенилворт пожал плечами.

— Вы намекаете на его образ жизни? Что его чудом не арестовали во время облавы в доме мадам Луизы? Все это слухи и пересуды. Но вы правы. Его никогда уже не примут ни в одном приличном доме. Но чернь его поддержит.

«Если к тому времени я не загоню его в угол», — подумал Коби. Портер сообщил ему в письме, что раздобыл какие-то новые сведения. В пятницу он обещал с утра прийти в контору и доложить о результатах расследования.

После разговора с Кенилвортом о Хинидже Коби встретился с Хендриком Ван Дьюзеном, выпил с ним чаю (Профессор обожал этот ритуал) и согласился, что надо быть полным глупцом, чтобы выставить свой позор на всеобщее обозрение.

— Жаль, что мы не на Диком Западе, — мрачно заметил Хендрик. — Мы бы заткнули ему рот раз и навсегда. От этой цивилизации одно расстройство!

Утром в пятницу Коби размышлял над словами Профессора. Если бы они были на Диком Западе, убийство Лиззи стало бы для Хиниджа последним.

Он с любопытством перечитал письмо Портера. «Я нашел очень важные сведения, — писал детектив. — Вы могли прочесть в газетах об очередном убийстве. Я уверен, что наш человек замешан в этом вместе с тем типом, адрес которого вы мне дали. Утром в пятницу я представлю вам доказательства».

Утро прошло, но Портер так и не появился. Не было его и днем.

Коби взял письмо и перечитал его еще раз. Он тревожился все сильнее. Совершены уже три убийства, и преступники не остановятся ни перед чем.

На конверте был указан обратный адрес. Коби сел в омнибус до Клэпхэма. Сгущались сумерки, но Дина не должна волноваться: она ведь привыкла к его поздним возвращениям.

Отыскав дом Портера, Коби постучал в дверь. Открыла ему немолодая женщина в фартуке, миловидная и хорошо сохранившаяся. Она пристально глядела на Коби. Он надел старое пальто поверх костюма, но оно не могло скрыть красоты его лица и фигуры. Люди с подобной внешностью не часто появлялись у дверей дома Портеров.

Миссис Портер сделала реверанс.

— Чем могу служить, сэр? — спросила она.

— Простите, что вмешиваюсь в частную жизнь вашего мужа, но мне хотелось бы побеседовать с ним.

Ее лицо исказилось.

— Вы тот джентльмен, на которого он работает? — Она не стала дожидаться ответа. — О, сэр, я так напугана. Он уже четыре ночи не ночует дома, и это на него не похоже, совершенно не похоже. Он говорил, что ему придется уехать из города, и обещал вернуться самое позднее три дня назад.

— Вы не знаете, куда он уехал?

Женщина в отчаянии заломила руки.

— Войдите же, сэр, не стойте на пороге. Так не годится, — и она ввела его через крохотную прихожую в уютную маленькую комнату. — Вы спрашиваете, куда он уехал. Понятия не имею. Он никогда мне ничего не рассказывает. Так безопаснее, говорит он. Но он никогда не пропадал надолго, не предупредив меня. А если задерживался, всегда присылал открытку.

— Вы обращались в полицию?

— Не думаю, что ему бы это понравилось, сэр. Но… — и она снова заломила руки, — думаю, мне придется. Уже три дня прошло…

— Он должен был встретиться со мной сегодня утром, — сказал Коби, — но так и не появился. И не отменил встречу. Наверное, вам нужно обратиться в полицию.

Ему не хотелось связываться со Скотланд-Ярдом, но дело приняло слишком серьезный оборот.

— Он же работал в полиции, — ответила женщина. — И его заставили уйти. Не думаю, что они меня выслушают, наверное, скажут, что он сбежал с любовницей… но он не мог так поступить, только не мой Джем.

— Я верю вам. Я сам обращусь в Скотланд-Ярд. У меня есть знакомый инспектор.

Миссис Портер просияла.

— Правда, сэр? Вы, правда, это сделаете? Мне не хотелось бы затруднять вас.

— Меня это не затруднит, — солгал Коби. — Совершенно не затруднит.

* * *

Уокер с мрачным видом сидел за столом. В последнее время дела шли хуже некуда. Сначала бриллианты Хиниджа, которые наверняка похитил этот ублюдок Грант, он же Хорн, он же Дилли. Несколько дней назад сэр Рэтклифф Хинидж заявил, что его драгоценности украл Грант, и что Уокеру давно уже следовало вывести преступника на чистую воду.

Инспектор склонялся к такому же мнению, но эти чертовы бриллианты словно сквозь землю провалились. Если их украл Грант, то ему ничего не стоило огранить их заново и продать вместе с алмазами, привезенными из Южной Африки.

А теперь еще и убийца детей. В Ист-Энде появился новый монстр, страшнее Потрошителя, и Уокер мечтал увидеть его повешенным. После осмотра трех изувеченных тел он был готов заплатить палачу из собственного кармана.

И ни одной улики. По словам полицейского врача и констеблей, прочесавших окрестности, «тела словно с неба упали».

Уокер тяжело вздохнул. Неожиданно дверь открылась, и в комнату заглянул Бейтс.

— Это он, шеф. Хочет видеть вас. Вы его примете?

— Он, Бейтс? О ком ты говоришь, дьявол тебя побери?

— Вы его знаете, шеф. Дилли, Хорн, Грант. Фокусник. Весь из себя. Говорит, ему нужны только вы.

— Уж это точно. А я горю желанием добраться до него. Ты испытываешь мое терпение, Бейтс! Веди его сюда, пока я окончательно не разозлился.

— Так точно, шеф. Да, шеф. Сюда, мистер… Грант.

Мистер Дилли вошел. Уокер привык думать о нем как о мистере Дилли. Так было проще. Джейкоб Грант — друг принца Уэльского, прозванный принцем Долларом. А мистер Дилли — всего-навсего бродячий фокусник, который носит дешевую одежду и не имеет друзей.

Уокер не стал вставать и кланяться.

— Ну, в чем дело? — грубо спросил он. — Хотите признаться в краже бриллиантов?

— Какое остроумие, инспектор. — Коби улыбнулся. Он решил извлечь из этой встречи максимум удовольствия. — Конечно, нет. Значит, вора так до сих пор и не нашли?

— Конечно, не нашел, — прорычал Уокер, — ведь вы распилили эти бриллианты сразу же, как только вернулись в Лондон. И сколько вы за них выручили? А главное, зачем было их красть? Говорят, вы ворочаете миллионами, если не миллиардами.

— Миллиардами, — уточнил Коби. — И видите, инспектор, вы сами все сказали. Зачем мне их красть? Вы пошли по ложному следу. Но мы теряем время. Меня привела сюда другая причина.

— Какая же? Собираетесь снова подкупать полицейских или устраивать пожары на набережной? Можете заодно и в поджоге сознаться.

— Если бы я знал, что речь снова пойдет об этом…. Нет, дело серьезное, и я причастен к нему лишь косвенно. Это долгая история, инспектор, и вы должны ее услышать. Зря я не рассказал вам ее раньше.

Коби все еще стоял. В помещении было тепло, он снял свое старое серое пальто, оставшись в отлично скроенном костюме и туфлях от Лоббса. На фоне его шикарного наряда обстановка в кабинете Уокера казалась еще более убогой.

— По причинам, которые я вскоре вам объясню, я уверен, что знаю человека, который насилует и убивает маленьких девочек. Я думаю, что это сэр Рэтклифф Хинидж, драгоценности которого были украдены в Маркендейле, но эти бриллианты, кстати…

— Не у меня, — перебил его Уокер, — и почему вы считаете Хиниджа убийцей, не понимаю. Я бы скорее заподозрил вас.

На лице Коби появилось столь суровое выражение, что инспектор Уокер, привыкший к его обаянию и невозмутимости, удивленно моргнул.

— Возможно, вы помните, — продолжил Коби, пропустив мимо ушей последнее замечание Уокера, — я заплатил вам за проведение облавы в борделе мадам Луизы и рассказал о том, что спас ребенка от насильника. Эта девочка была предназначена для сэра Рэтклиффа Хиниджа. Я видел, как он гнался за ней. У меня есть причины полагать, что именно он организовал ее похищение из приюта, а затем изнасиловал, убил и бросил в Темзу. Два других убийства также совершил он с помощью сводника и сутенера, которому он щедро заплатил. У меня нет других доказательств, кроме слов человека, который сейчас мертв.

Коби с удовлетворением заметил, что ему удалось привлечь внимание слушателей. Бейтс ничего не сказал, но ахнул при упоминании имени сэра Рэтклиффа. Уокер не сводил с него глаз.

— И это все? Одно лишь подозрение и устное свидетельство человека, который очень вовремя умер. Вы ненавидите сэра Рэтклиффа, это очевидно. Возможно, ненависть повлияла на справедливость ваших суждений, мистер… Дилли.

— Возможно, — согласился Коби. — Но я слышал признание, и оно могло бы прозвучать в зале суда, если бы этот человек остался в живых. Поскольку веских доказательств у меня нет, а убийства продолжаются, я нанял бывшего офицера полиции Джема Портера, чтобы он провел для меня расследование. Также я попросил его проследить за двумя другими мужчинами, чьи имена получил от еще одной свидетельницы, имя которой назвать не могу.

— Одну минуточку, — усмехнулся Уокер. — Что мы имеем? Ваши смутные подозрения, двое свидетелей, один из которых мертв, а второго вы не можете назвать, и бывший полицейский, уволенный за взятки. Ну и сочетание, мистер Дилли. От такого талантливого фокусника можно было ожидать большего!

— Более того. — Коби знал, что Уокер мстит ему за все прошлые унижения, и понимал, что на его месте поступил бы так же. — Джем Портер исчез. Он выехал из Лондона в прошлую субботу, чтобы провести расследование. Вернуться должен был во вторник, но так и не вернулся. Он не пришел ко мне в контору на встречу, которую сам же и назначил. Его жена в отчаянии. Она боится, что с ним случилась беда.

— Нелл Портер? Вы говорите о Нелл Портер?

— Я пообещал ей заявить в полицию об его исчезновении и добиться, чтобы к моему заявлению отнеслись со всей серьезностью.

Теперь Уокер вел себя иначе.

— Я знаю Нелл Портер, — задумчиво произнес он. — Если она волнуется, значит, на то есть причина. Они с Джемом души друг в друге не чаяли. Кого он выслеживал?

— Не знаю. Я могу дать вам имена двух человек, о которых только что упоминал. Портер написал, что выяснил нечто важное.

— Вы уверены, что Хинидж причастен к этому?

Да, наконец-то его слова приняли всерьез. Неожиданно Уокер превратился в полицейскую ищейку, почуявшую след.

— Вы не начнете сначала, мистер Дилли? Повторите… подробнее и ничего не упуская, почему вы считаете, что первую девочку, Лиззи Стил, убил Хинидж. Возьмите стул, — с запозданием предложил Уокер.

Коби от стула не отказался. Он сел, думая о том, станет ли Дина беспокоиться. Судя по выражению лица Уокера, вечер обещает быть долгим.

— Ну и ну, кто бы мог подумать? — усмехнулся Уокер. — Итак, наш аферист, в конце концов, к нам же и обратился за помощью. Не так уж он хитер.

— Вы ему верите, шеф?

— Насчет Хиниджа? Думаю, да. Это хоть как-то объясняет причину кражи бриллиантов. Но будет чертовски трудно что-то доказать, когда так мало улик. Не могу же я обвинить в убийстве члена кабинета министров… пусть даже бывшего. Мы сядем ему на хвост, Бейтс. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Кому, шеф? Мистеру Дилли?

— Нет, тупица ты никчемный. Хиниджу, конечно! А потом и до Дилли очередь дойдет. Кто знает, что за трюки у него на уме? Но сейчас он притих, сам видишь. Ловкий ублюдок этот наш фокусник. Держу пари, ему очень не хотелось к нам идти, но надо отдать ему должное, он помог бедняжке Нелл. Странный он тип, да? Еще страннее, чем Хинидж. Самый настоящий ублюдок.

Мистер Дилли и был ублюдком. Во всех смыслах этого слова. Он знал это раньше и в очередной раз убедился после очень позднего возвращения домой. Дина ни в чем его не упрекнула, не спросила, где он был и что делал, но пропасть между ними стала еще шире.

Только когда Коби переоделся ко сну и отпустил Джилса, до него дошло, что Дина могла заподозрить его в супружеской измене. Он упрекнул себя за недогадливость и задумался о том, как переубедить ее.

Он только потому не помчался в ее спальню с клятвами верности на устах, что так вышло бы только хуже. В первое мгновение он решил рассказать ей всю правду, но его остановила мысль об исчезновении Портера.

Коби вспомнил несчастное лицо миссис Портер и выругался еще раз. Интересно, что удастся выяснить инспектору Уокеру?

Новость оказалась неутешительной. Через неделю после встречи с Уокером дворецкий объявил о том, что Коби хочет видеть «человек из Скотланд-Ярда».

Дожидаясь в гостиной, Уокер разглядывал висящий над камином пейзаж — солнце, склоняющееся к закату над остроконечными горными вершинами, и темнеющую внизу пустыню, усеянную гигантскими кактусами.

— Вы там бывали, мистер Дилли?

Он наклонился вперед, чтобы рассмотреть подпись, и с недоверием произнес:

— К.Г. Так это вы нарисовали?

Коби кивнул.

— Да.

— Очередной фокус?

— Как вам будет угодно. Зачем вы хотели меня видеть, инспектор?

— Чтобы рассказать новость, которую вы завтра прочтете в газетах. Видите, я честен с вами, мистер Дилли. Можете ли вы сказать то же о себе?

— Все зависит от обстоятельств, инспектор.

— Именно такого ответа мне и следовало ожидать. Вчера из Темзы выловили тело, мистер Дилли. Это был бедняга Джем Портер. Он не утонул, его бросили в воду уже мертвым.

Уокер взглянул на бесстрастное лицо своего противника.

— Вы не удивлены?

— Нет, я был уверен, что он мертв, в противном случае я не обратился бы к вам.

— Он погиб, работая на вас, мистер Дилли. Что вы собираетесь сказать его жене?

Стальное самообладание Коби едва не дало трещину. Охвативший его гнев был сродни пожару. Гнев на себя за то, что подверг Портера опасности. Гнев на человека… или людей, которые его убили.

Коби отвернулся. Он знал, что иногда его ярость бывает заметна, и не хотел выдавать своих чувств. Пускай Уокер и дальше считает его бессердечным фокусником, один из трюков которого не удался.

— Нечего сказать, мистер Дилли? — усмехнулся Уокер ему в спину. — Бедная Нелл Портер осталась без гроша. Вы готовы помочь ей своими грязными деньгами, вырученными от продажи бриллиантов Хиниджа?

Коби почувствовал, что задыхается.

— Если бы я умел творить чудеса, то вернул бы его к жизни. Но раз это невозможно, по крайней мере, я могу позаботиться о том, чтобы его вдова не умерла с голоду.

Он все еще говорил, обращаясь к стене.

— Не хотите повернуться ко мне, мистер Дилли? Шутка перестала быть смешной?

Коби повернулся, и его лицо показалось Уокеру неузнаваемым.

— Черт побери, Уокер, — начал он. — Нет, не сейчас. Вы догадываетесь, чьих это рук дело?

— Нет. Снова никаких улик, вообще никаких. Вы действительно рассказали все, что знаете? Его убили больше недели назад. Где вы были в это время, мистер Дилли? Мне необходимо знать. Я подозреваю всех.

Коби взял себя в руки.

— Я был в Оксфорде, инспектор, гостил у тещи и ее второго мужа, профессора Луиса Фабиана. Я поехал к ним, чтобы забрать жену, и остался на ночь. Даже мне, фокуснику, не под силу находиться в двух местах одновременно.

— Значит, вас можно вычеркнуть из списка подозреваемых? Если только вы не наняли кого-то, кто выполнил эту работу за вас. Разве вы, джентльмены, станете руки марать? Вы предпочитаете оставаться чистенькими.

Коби вспомнил свою бурную молодость, и еле удержался от смеха.

— Можете думать что угодно. Но я не верю, что вы подозреваете меня, инспектор. Вы хотите, чтобы я его опознал? Его жену лучше избавить от этого испытания.

— Конечно, лучше избавить, — усмехнулся Уокер, — но это и не понадобилось. Я хорошо его знал. Когда-то он был моим начальником. Он был слишком неосторожным, мистер Дилли, и, думаю, собственная неосторожность его и убила.

— Его убил я, инспектор, — в голосе Коби звучал лед, — когда дал ему это задание. Именно это вы и пытаетесь мне сказать с тех пор, как я вошел в комнату. Но будьте уверены, убийцы за это заплатят.

— Это моя работа, а не ваша, — грубо ответил Уокер.

— Вот и посмотрим, как вы с ней справитесь. Вам что-то еще от меня нужно?

— Ничего. Я жалею о том, что вообще встретился с вами. Смерть и разрушение следуют за вами по пятам, мистер Дилли. Вы не тот человек, каким вас считают друзья из высшего света.

Коби готов был ответить, когда дверь отворилась, и вошла Дина. Она была очаровательна в бело-голубом платье, темно-синих туфлях и широкополой кремовой шляпе с широкой голубой лентой.

— Прости, Коби, я не знала, что у тебя гость.

Уокер с широкой улыбкой произнес:

— Я уже ухожу, леди Дина.

— И чаю не выпьете? — Дина чувствовала висящее в комнате напряжение, оно было написано на лицах обоих мужчин. Неестественная оживленность Уокера и холодная бесстрастность ее мужа выдавали обоих.

Почему-то ей ужасно захотелось их поддразнить.

— Вы, правда, не хотите чаю, инспектор? Сейчас его подадут, — и она потянулась к звонку.

— Вы очень добры, леди Дина, но нет.

— Останьтесь на чай, инспектор, — в голосе Коби звучала ярость. — Сегодня у нас шоколадный торт, вы не пожалеете.

Впервые Уокер выглядел смущенным. Причем причиной его замешательства был не мистер Дилли, а его хорошенькая молодая жена. «Этот мошенник ее не заслуживает», — не в первый раз подумал инспектор.

Но впоследствии, вспоминая этот разговор, инспектор понял, что в поведении очаровательной и невинной леди Дины чувствовалась какая-то фальшь.

Мыслимо ли, возможно ли, что юная леди Дина — ровня своему мужу? Что скрывается за ее наивной внешностью? Является ли жена фокусника его ассистенткой, которая выходит на сцену, чтобы отвлечь внимание зрителей от действий мужа?

И знает ли об этом сам фокусник?