Я сидела на краю кровати и ждала его. Сердце вырывалось из груди.

Несмотря на то, что Бен убедил меня прошлым вечером, что наказание закончено, он все еще хотел "устранить проблему". Я не знала, что это значило, но нервы были на пределе.

Наконец, он вошел в комнату. На нем был темно-серый костюм с жилеткой, но без пиджака, рукава засучены — вид, от которого слюнки текут. Он определенно знал, как стать неотразимым.

Также у него было что-то в руках, что он позже положил на кровать. Я поняла, что это набор из четырех кожаных наручников, предназначенных для того, чтобы приковать меня, распростертую, к кровати. Тело мгновенно отреагировало, согреваясь изнутри.

— Что это? — спросила я мягко.

Он улыбнулся.

— Время для твоего мастер-класса актерской игры. Ты мне веришь?

Я втянула воздух.

— Да.

— Скажешь, если нужно будет остановиться?

Я кивнула.

— Скажи, что, думаешь я сделаю, — сказал он. Его голос был низкий и соблазнительный, и он едва ощутимо наклонился ко мне.

Я тяжело сглотнула.

— Привяжешь меня к спинкам кровати, разведя мои руки и ноги, — я посмотрела на него, ожидая одобрения. — А дальше не имею понятия.

Он засмеялся.

— Очень хорошо. Ты готова?

Бабочки заполнили мой живот.

— Да.

Быстро и эффективно он пристегнул наручники к каждому из четырех углов кровати, а потом и меня к ним. Наручники были на удивление мягкие и удобные, но стоило лишь на дюйм шевельнуться, как я вспоминала, что прикована.

— Твой первый урок, — сказал он, обходя кровать, — это правильный секс по телефону.

— Я не... — сильно краснея, я попыталась выбраться из оков. Естественно это было бесполезно, да я и не хотела. Я хотела только выбраться из этой ситуации, из своей кожи, убраться от глупой неспособности делать такие вещи, как грязные разговоры. — Я честно не знаю, как.

Он поднял бровь, посмотрев на меня. Его рука спокойно лежала на его колене, привлекая мой взгляд и медленно сводя с ума.

— Ты актриса, Дженна.

Беспомощная, я лишь смотрела на него, умоляя взглядом прекратить эту игру. Это было смешно. Это было ужасно. И я собиралась оказаться еще большей дурочкой, чем тогда по телефону.

— Нет, — произнесла я тихо. От понимания этого, я сдалась, руки безвольно повисли, а голова откинулась на подушку. — И никогда ею не буду. А ты не сильно помогаешь.

— Я не пытаюсь помочь тебе, — зарычал он, внезапно встав и подойдя ко мне. Он опустился на колени возле кровати, опустив голову так, что нас разделяло всего несколько дюймов. Уверенным движение пальцев он повернул к себе мое лицо. — Ты делаешь это для меня и только меня. Понимаешь? Я хочу, чтобы ты сделала это. Мне нужно услышать, как действительно ты меня хочешь. Я должен услышать пошлые слова, срывающиеся с твоих губ — те мысли, о которых я знаю, но которые ты боишься произнести.

В горле встал ком. Его слова отозвались эхом внутри меня, и я сжалась и разгорячилась от звука его голоса.

— Да, — прошептал я. — Я понимаю.

— Хорошо, — он встал и прошел по периметру кровати, сложив руки за спиной. – Теперь, из-за того, что я сегодня исключительно добр, я буду направлять тебя.

Направлять меня? Что это значило? И как убого выглядело то, что подающей надежды актрисе нужна была помощь?

Я всегда проваливалась в импровизации.

Сделав глубокий вздох, я смотрела как он измеряет шагами комнату, восхищаясь движением его тела под тканью костюмом, звуком дорогой ткани, когда он проходил по той же самой дорожке снова и снова. Наконец, он остановился.

— Закрой глаза, — сказал он тихо.

И я повиновалась.

И тут очень сильно ощутила его присутствие, словно моя неспособность видеть сделала его больше. Его присутствие наполнило всю комнату, можно было ощутить, и от этого я стала задыхаться. Я пыталась успокоить свое разогнавшееся сердце, но это было нереально. Никакое прослушивание не заставляло меня нервничать больше, чем сейчас, когда я так отчаянно и подсознательно пыталась удовлетворить мужчину, который даже не волновался обо мне.

Это неправда. Ты знаешь, что это ложь.

— Не открывай глаза, — звук его голоса окутал меня, словно мягким шелком, и я вздохнула, пытаясь расслабиться. — Если ты попытаешься открыть их, я надену на тебя повязку. Думаешь, это необходимо, солнышко?

Я мотнула головой.

— Ответь вслух, — тон его голоса был твердый, не оставляющий надежды на противоречия или извинения. — Скажи «Да, Сэр», если поняла, — я словно услышала заглавную букву "С", так он произнес слово.

Сердце грозилось выпрыгнуть из груди.

— Да, Сэр, — я сделала глубокий вздох, пытаясь вспомнить изначальный вопрос. — Нет, Сэр. Не думаю, что это необходимо.

— Хорошо, — в его голосе слышалась улыбка. — Скажи, что ты чувствуешь, солнышко.

— Я... — я начала говорить, словно по принуждению, но что сказать, я не знала. — Я нервничаю. Я боюсь того, что произойдет.

— Почему? — на этот раз его голос раздался очень близко ко мне, словно он встал на колени у моей головы. — Ты боишься меня, солнышко?

Каждый раз, когда он называл меня так, мое сердце пропускало удар.

— Я боюсь не тебя, — прошептал я. — Я боюсь разочаровать тебя.

Его пальцы коснулись моей щеки. Я была права — он был рядом. Мое тело подпрыгнуло, не ожидая прикосновения, но вскоре я привыкла к нему.

— Тебе не нужно бояться этого. Ты не можешь разочаровать меня, пока пытаешься.

Я не до конца верила ему, но просто кивнула.

— Да, Сэр.

— Солнышко.

Я вздрогнула, не сумев подавить дрожь.

— Что это было? Тебе нравится, когда я зову тебя... — он замолчал на секунду, и снова я услышала улыбку в его голосе. — ... солнышком?

Тяжело сглотнув, я ответила ему.

— Да, Сэр.

Его пальцы путешествовали вниз к моей груди, по вырезу моего платья, оставляя за собой чувствительную дорожку на моей коже.

— Мне нравится, когда ты называешь меня "Сэр", — признался он. — Думаю, это схожая реакция. Теперь ты не так сильно нервничаешь, солнышко? Чувствуешь себя более разгоряченной?

Я кивнула, забыв его приказ.

— Скажи, — приказал он, слегка повысив голос.

— Простите, Сэр, — произнесла я, задыхаясь. — Да, Сэр.

— Хорошо, — сказал он. — Я тоже. Но, боюсь, мне нужно что-то большее, чем это. Ты должна нарисовать мне картину словами. Сможешь сделать это для меня, солнышко?

— Я попробую, — сказала я честно. — Но я не знаю... как начать.

Внезапно, он встал и отошел от меня. Я чувствовала отсутствие тепла его тела, его присутствия, запаха его одеколона, смешавшегося с моей кожей. Он не был похож ни на один другой запах в мире, и заставил меня вспомнить сильное жгущее чувство на моей попке от его руки.

Произнеси это. Скажи ему.

Сделав глубокий вздох, я заговорила.

— Мне нравится твой запах.

Это не прозвучало и на половину так хорошо, как я надеялась.

Я услышала мягкий смех с другого конца комнаты.

— Хорошее начало, — сказал он. — Продолжай.

— То есть, твой одеколон, — выпалила я, жалея, что не могла видеть его. Мои глаза были сильно зажмурены, но я хотела лишь видеть его лицо, в то время, как я пыталась возбудить его словами. — Он напоминает мне о нашей первой ночи. Когда ты... отшлепал меня.

Мое лицо буквально загорелось при последнем слове. Мне все еще было так стыдно произносить его вслух, независимо от того, как сильно мое тело хотело этого.

— Что еще я сделал? — спросил он. Его голос был низким, мужественным, от этого звука становилось жарко. Температура поднималась, как и легкое покалывание между моих ног.

— Ты... твой рот, — попыталась я снова. — Твой язык. Ты лизал меня. Пока я не кончила...

Он издал мягкий поощряющий звук.

— ... на твое лицо. Ты довел меня до сильнейшего оргазма. Мне было так стыдно, но теперь я порой только об этом и думаю. Из-за тебя я совершенно потеряла контроль, и мне это понравилось. Мне понравилось то, как сильно это понравилось тебе.

— Скажи, что ты чувствуешь сейчас, солнышко.

Казалось, что ему не хватает дыхания. Мне стало интересно, справилась ли я с заданием.

— Я... — я слегка поерзала, ощущая давление наручников и обожая его. Обожая это. — Я...

Заведена? Нет, это звучало не очень сексуально.

— Я такая мокрая, — прошептала я, наконец, а румянец вернулся с тройной силой. — Я чувствую биение своего сердца у себя между ног. Как бы мне хотелось прикоснуться к себе, — я втянула воздух. — Как бы мне хотелось, чтобы ты прикоснулся ко мне.

— Скажи мне, солнышко, — внезапно прошептал он совсем рядом. — Думаешь, ты сможешь так кончить? Если я буду говорить с тобой, рассказывать обо всех изысканных и извращенных способах того, как я хочу использовать твое тело, как основательно я буду владеть тобой. Думаешь, это поможет тебе перейти черту? Лишь звук моего голоса и твое воображение?

Все мое тело вздрогнуло. Я и так уже была на грани, слушая его. Я кивнула, лишившись дара речи. К счастью, ему на этот раз было все равно.

— Открой глаза, — сказал он.

Я послушалась, медленно поднимая веки.

Он нависал надо мной, рубашка свободно свисала с его плеч. Он снял ее, пока я смотрела, затем мои глаза опустились к его ремню. Там была явная выпуклость, и я поняла, что выиграла.

Я, должно быть, выглядела самодовольно, потому что он покачал головой и заполз на кровать, встав на колени между моих ног.

— Ты хорошо справилась, солнышко, но не веди себя так ликующе. Перед тобой невозможно устоять, даже когда ты не пытаешься соблазнить меня сексуальным голосом. У меня встает от одного взгляда на тебя, связанную, словно упакованный для меня подарок, — он ухмыльнулся, глядя на ямку между моих бедер. — Господи, а ты не лгала об этом, не так ли? — почти хладнокровно он скользнул пальцами под ткань моих трусиков и потребовал входа. — Ты хочешь меня до боли, правда? — он произнес это очень мягко, глядя на меня взглядом, лишенным каких-либо игр или бессмысленных заигрываний.

— Да, — пропищала я, поднимая бедра, пытаясь впустить его пальцы глубже. — Пожалуйста, Сэр.

— Пожалуйста, что? — он облизал губы, его кадык заметно выпирал, когда он глотал. — Скажи, солнышко. Ты должна произнести это или не получишь желаемого.

Голова шла кругом. Я хотела всего! Я хотела всего его одновременно — его пальцы, его язык и обещание, пульсирующее между ног. Я не могла отвести глаз, а он видимо даже и не замечал этого. Он был абсолютно сконцентрирован на мне, его глаза стали темными и хищными.

Меня словно током поразило и одновременно удивило желание. Он был тут, в моем распоряжении, но я не хотела, чтобы он касался меня. Я хотела, чтобы он трогал себя.

— Пожалуйста, — сказала я. — Отпусти мою правую руку.

Он посмотрел на меня с любопытством, но подошел и сделал, что я попросила, наклонившись надо мной. Я вдохнула его запах, закрыв глаза и потерявшись в Бенджамине Чейзе.

— В следующий раз, когда ты будешь уезжать из города, я хочу иметь возможность сфотографировать тебя, — сказала я ему, чувствуя, как сердце снова начало колотиться. Я лишь надеялась, что он не обидится, не расстроится или... еще что-то. — Я хочу, чтобы сейчас мы сделали это так, будто мы говорим по телефону. Мне так будет проще, ведь в следующий раз придется сделать это по-настоящему.

Он секунду смотрел на меня, но затем улыбнулся.

— Хорошо, солнышко, — сказал он мягко. — Это честно. Можешь трогать себя, пока не кончишь.

Я мгновенно зарыла свою руку между ног, скользя пальцами по разгоряченной плоти. Я смотрела, как он расстегивал ширинку, спеша нагнать меня. Вид был красивый, даже еще более захватывающий, чем я себе представляла — видеть, как движется его рука, слышать сбивающееся дыхание – все это я упускала, удовлетворяя его сама. Рука действовала на автопилоте, поэтому я могла наблюдать за ним, упиваться им. Не было и намека на заносчивость, когда он был таким, когда он терялся в собственном удовольствии. Его глаза время от времени закрывались, становясь тяжелыми, но его взгляд все время возвращался к моей быстро движущейся руке.

Резким движением, немного нахмурившись, он потянулся ко мне и крепко схватил мои трусики. Шокированная, я на мгновение замерла, когда он сорвал их и откинул в сторону.

— Вот так, — пробормотал он. — Так вид лучше. Продолжай.

Я засмеялась, но последовала его приказу, вздохнув.

Теперь, когда он мог видеть мои пальцы, исчезающие в складочках, он терял контроль, и быстро. Я стонала, бедра двигались в собственном ритме, а сильный запах моего возбуждения заполнил комнату. Я видела, как раздулись его ноздри, и я знала, что сам он заметил это тоже. Мы двигались в унисон, все больше испытывая друг друга. Малейших звук или движение толкали нас ближе к пропасти.

Это было так интимно, но мы ведь даже не касались друг друга.

Я находилась на грани, но что-то держало меня. Я не понимала. Кусая губу и вздыхая, я попыталась расслабиться и дать этому произойти. Бен почти отключился от реальности, но все же замедлился, а затем и вовсе остановился, выражение на его лице говорило о том, скольких усилий ему это стоило.

— Что случилось? — прохрипел он, ища мой взгляд.

— Не знаю, — призналась я, разочарованные рыдания рождались в груди. Я хотела, честно, больше, чем чего-либо еще. Я нуждалась в освобождении. Каждая клеточка моего тела жаждала его.

— Перестань, — приказал он.

Моя кисть болела. Я убрала руку с тяжелым чувством поражения внизу живота. Он наклонился надо мной, заменив мою руку своей — ощущение такое, словно он провел там перышком, но дыхание все равно захватило. Он начал медленно и нежно тереть по кругу, отчего я уже через секунду начала извиваться и стонать. Его член заполнил пространство между нашими телами, забытый и лишившийся внимания, так как все внимание Бена было направленно на меня.

— Расслабься, солнышко, — прошептал он. — Просто расслабься, когда будешь готова. Ты так долго сдерживалась. Больше не нужно. Выпусти его. Позволь себе сдаться. Я здесь, — его губы коснулись моего лба. — Я буду здесь.

Он говорил не только о сегодня, не только об этом вечере. Он говорил про все. Все. Про страх, про безопасность, про боль и злость, и все препятствия на пути к нормальной жизни. Это было не просто освобождение для моего тела, это была свобода для моей души.

Это был его подарок мне.

— Пожалуйста, — задыхалась я, открыв глаза и только после этого осознав, что я их закрывала. Его лицо отделяли от меня лишь дюймы. Его пальцы все еще неустанно двигались, а мое тело начало дрожать, и контролировать это я уже не могла. — Пожалуйста, остановись.

Он послушался.

Все мое тело дрожало. Я была готова, но я хотела его, нуждалась в нем. Однако я не могла найти слов, чтобы попросить, превратившись в один раскаленный нерв. Я не могла сделать ничего, кроме как дотянуться своей свободной рукой до его напряженных мышц на ягодицах. Со всей оставшейся во мне силой я потянула его к себе.

Он погрузился в меня со стоном, его глаза были затуманены желанием, когда он смог поднять веки и посмотреть на меня.

— Я долго не продержусь, — предупредил он меня, дрожа и пытаясь сдержаться. — Ты готова?

Мне удалось кивнуть.

— Что тебе нужно? — слова казались тяжелыми, слетая с его языка, словно он был пьян от меня. — Этого достаточно?

Я снова кивнула, мои мышцы содрогались и сжимались. Так близко.

Рыча, он ускорился, двигаясь жестко. Одной рукой он сильно схватил меня за бедро, другой рукой он упирался в кровать, держась на необходимом ему уровне, чтобы толкаться в меня с такой силой, что кровать тряслась.

При первом же толчке я потерялась.

Меня снесло оргазмом, словно приливной волной, и вместо стремительного удовлетворения, он доводил меня до экстаза, пока не достиг кульминации, болезненно сладкой и мучительно совершенной. Когда он остановился, я, все еще дрожа от разрядки, мягко застонала. Я все еще горела, излучая болезненное напряжение от удовольствия.

— Еще? — прошептал он, его пальцы опустились чуть выше того места, где мы были соединены. — Ты не закончила, солнышко?

Бездыханная и обессиленная, я кивнула, надеясь, что он понял.

Он ласкал меня, отправляя мое тело обратно на те высоты. Я не узнавала тех диких звуков, которые издавала, и чувствовала появляющуюся в спине боль. Все мои мышцы содрогнулись, а глаза закатились, когда я кончила. Снова. И снова.

Когда мое тело стало успокаиваться, и последние сокращения мышц подбросили меня, словно марионетку, он вздохнул.

— Так красива, — прошептал он. Он улыбнулся, его губы были у моей щеки, почти целуя меня. Он все еще был во мне, такой же твердый, как и в начале.

— Ты не закончил? — мне удалось прошептать в ответ, поддразнивая его, сумев вдохнуть достаточно воздуха для этих слов. Это был глупый вопрос. Я чувствовала в себе его семя, но, Господи, я хотела еще. Я не хотела, чтобы он останавливался.

Он тихонько засмеялся, медленно двигаясь во мне. Я вздохнула, еще одно содрогание пронзило меня.

— Я думаю, что могу снова трахнуть тебя. Тебе это понравится, солнышко?

Он серьезно? Я уставилась на него.

— Понравится? — повторил он, сопровождая слова толчком.

— Да, — простонала я. — Конечно, просто не думала...

— Я тоже, — он отодвинулся и сразу вернулся в меня снова, со стоном, который, казалось, был вырван с его груди. — Черт. Но вот мы, — он укусил меня за ухо, и я вскрикнула, а мое тело блаженно задрожало.

Это было истинное наслаждение — чувствовать его скольжение по нашей смешанной влаге внутри меня, зная, что во мне было что-то такое, что вопреки биологии заставляло его хотеть свыше возможного. Я была его собственной виагрой и кричала его имя, пока не потеряла голос. Он не остановился, пока мое наслаждение не стало смешиваться с болью, а тело сопротивляться наплыву чувств, испытанных мною сегодня. Он заметил изменения в том, как я сильнее обычного прикусывала губу и морщила лоб в немом содрогании. Выйдя из меня, он встал надо мной на колено, доводя себя рукой до пика и нежно спрашивая, где бы я хотела быть отмеченной им.

Ответ был прост.

Везде.

Понадобилось время, но он это сделал. Подбородок, шея, грудь, живот — все было в его сперме, прежде чем он упал возле меня, тяжело дыша. Он снял с меня оставшиеся путы дрожащими руками. Изощренные проклятия слетали с его губ, когда он обнимал меня, не заботясь о том, что размазывает свою сперму по нашим телам.

— Дорогая, — прошептал он после долгого молчания. — Если я сейчас получу сердечный приступ, пообещай убрать мой член прежде, чем сюда приедет скорая.

Я засмеялась.

Если это были ласки после секса, мне они были не нужны. Я была окутана блаженством, не замечая липкость на коже и не ощущая ничего, кроме мягкого сияния. И все же, мне это нравилось. Мы прижимались друг к другу, и впервые я позволила себе забыться.

Я позволила себе притвориться.

Дорогая. Это было простое обращение. Но как же хорошо оно звучало, слетая с его губ. Будто он действительно подразумевал его значение.

Словно я действительно была для него дорогой.