Я просто не могла забыть тот поцелуй.

Бен сейчас преследовал меня во снах даже больше, чем обычно. И несмотря на то, что я выполнила, по крайней мере, часть своей сделки, я даже не начала продумывать подготовку видео, чтобы он отдал его Спенсеру Холлоуэю. Я знала, что мне нужно сделать это, и чем раньше, тем лучше, но я так увлеклась всем происходящим, что едва ли было время на что-либо другое.

На следующие утро у меня ничего не было запланировано, так что я начала поиски демозаписывающей компании, но при виде цен чуть не подавилась кофе. Я могла себе позволить это, но с трудом. Мне не хотелось надеяться на Бена, если вдруг что-то пойдет не по плану, так что мне нужно было иметь сбережения, чтобы я могла уйти в любое время. Даже с моей щедрой зарплатой няни профессиональное демовидео от компании с хорошими отзывами забрало бы немалую сумму. И после того, как я оплатила свою безумную нью-йоркскую ренту, плату за коммунальные услуги и скудные счета за продукты, мне просто было не по себе от того, что в итоге у меня осталось.

Я решила сделать перерыв.

Но через какое-то время, я поняла, что погрязла в совершенно другом исследовании.

Мой мозг все еще пытался принять то, кем был Бен. Все, чего он хотел. Несмотря на то, что все новое волновало меня, что мои сны с каждой ночью все больше переходили на темную сторону, я все еще не могла принять эту версию жизни. Как так могло быть? Люди должны обращаться друг с другом, как с равными. Если кто-то хотел подчиняться, что-то в их мозгах должно было быть извращено. Не так ли?

От всех этих слов, сложных объяснений и философствований мой мозг начал болеть. Так что я сделала нечто, чего не делала раньше — не намеренно, во всяком случае.

Я стала рассматривать фотографии.

Сначала, я нашла фотографии, от вида которых сжалась. Женщины выглядели грустными и подавленными, на их телах были странные приспособления, а на коже — ужасные слова. Было много излишне разрекламированных любительских фотографий и огромное количество жесткого порно с кляпами и слезами.

Я никогда бы не смогла стать таким человеком. Не важно, насколько открытой я была, я никогда не смогла бы смотреть на это и видеть красоту. Что бы не видел Бен, я была уверена, что от меня это ускользало.

Внезапно, мой взгляд упал на нечто другое.

Были и другие фотографии, более артистичные, сделанные аккуратней. Я нажала на одну из найденных картинок и оказалась на блоге, посвященном «искусству БДСМ».

Конечно, этим занимались профессиональные фотографы. Я знала о Мэпплторпе, но я не понимала, насколько это было популярно. Сотни тысяч фотографий были выставлены в интернет, вызывая те чувства, каких не хватало более грубому материалу.

Я прокручивала страничку вниз, пока не увидела то, что заставило меня резко остановиться.

Там был парень, полностью одетый, но босой, сидящий на кресле с широко расставленными в повелительном жесте ногам. Но точный фокус на фотографии был направлен на женщину, свернувшуюся у него на коленях. Его руки окружали ее, просто поддерживая в этот тихий момент. Что бы ни привело их туда, это больше не имело значения. В этот момент были только они. Такие спокойные. Такие мирные.

Пока я смотрела на фотографию, у меня захватило дух, а сердце забилось чаще. Несмотря на ее наготу, картина не была вызывающе сексуальной; точнее говоря, постановка была практически платоническая, но все же это была самая эротическая вещь, которую я только видела в своей жизни. Словно я могла почувствовать его заботу и благоговение, излучаемые фотографией. Его уверенность. Как она доставляла ему удовольствие, просто находясь там. Подчиняясь ему. Это было до боли красиво.

Из-за всего, что я прочла, из-за всех наводящих ужас и запутывающих исследований, я пропустила самое главное. Решающую правду в сердцевине всего этого. Причину.

Как и многие люди, я считала все ролевые игры, позы и разнообразные приспособления способом держать дистанцию. Я видела, как эту теорию выдвигали несколько раз, и у меня никогда не было причин не соглашаться с этим. Но интимность момента, запечатленного на фотографии, рассказывала совершенно другую историю.

Наконец, я смогла оторвать взгляд. Под некоторыми фотографиями были небольшие подписи, и я стала читать, позволяя словам проникнуть глубже, чем раньше.

Была общая нить между всеми ними. Доминант был внимателен, сконцентрирован, но не на своем удовлетворении. Только на ее. Мне об этом говорили, и я пыталась понять, но до этого момента не выходило. Просто не могла, не была готова.

Я не могла вспомнить, чтобы кто-то когда-либо пытался возбудить меня. Чьи-то намеренные прикосновения, которые были бы чем-то большим, чем просто хваткой и обладанием. Я сидела сжавшись на стуле и вспоминала о первом парне, который оказался внутри меня. Я была на первом году старшей школы. Его пальцы были грубыми и твердыми, требовательными. Он сказал, что пытается «подготовить меня», а я не поняла, что это значило. Должна ли я была наслаждаться этим? Что со мной было не так? Была ли я как-то испорчена?

Когда я немного повзрослела и поступила в колледж, я стала встречаться с «самым лучшим, который только был у меня» мужчиной. В любом случае, именно этот титул я приписала ему. Сейчас же я могла вспомнить, каким действительно он был — более умелым, чем парень из старшей школы, но все еще нетерпеливым. Неуклюжим. Всегда недовольный моей реакцией и постоянно льстивший мне, давящий на меня и желающий больше, чем я могла ему дать. Я стала симулировать оргазм чаще, чем действительно его получала, чтобы он не чувствовал себя неумелым.

Я не знала, чего хотела, плакать или смеяться. Все это время я не хотела рыться в памяти, зная, что это наведет на меня депрессию. Все, чем эти люди делились и о чем писали, было так далеко от того, что я испытала. Не думала, что это было реально. Но я знала, что написанное было реальным. Каждое слово излучало искренность.

Было ли это тем, что я могла иметь?

С ним?

Только мысли об этом было достаточно, чтобы мое сердце ускорило ритм. То, как он поцеловал меня… если занятие любовью с ним хотя бы наполовину такое же напряженное, я бы могла просто взорваться от страсти.

Но были также и другие моменты. Например, тот факт, что мы не были на самом деле вместе. Он не хотел этого. Слишком ясно он дал мне это понять. Все стало бы очень запутанным, и где бы тогда мы оказались?

Черт, я не знала. Просто доверяла его суждению. Почему «запутанно» было плохо? Почему он не хотел быть со мной по-настоящему? Не из-за недостатка желания. Я чувствовала доказательство этому, прижатое к моему бедру.

У взрослых мужчин вялый поцелуй от женщины, лишь притворяющейся его девушкой, не вызывает эрекцию. Может, у меня грустный и немногочисленный сексуальный опыт, но даже я это знала.

Я устала играть в игры, но именно на это я подписалась.

* * *

Звонок от Бена раздался неожиданно, когда я сидела с Лаурой на полу и наблюдала, как она играет в своей деревней «маленьких людей».

— Привет, — сказала я. — Я работаю.

— С ребенком? — его голос звучал немного странно. — Передай ей привет от меня.

— Обязательно, — ответила я сухо. — Что-то случилось?

— Это унизительно, — сказал он, — но мне нужна услуга.

Стук сердца. Я прочистила горло.

— … хорошо?

Он был сонный? Или… слегка выпивший, или что-то подобное.

— Мне нужно вырвать зуб мудрости.

Я моргнула.

— Сейчас? Разве тебе не тридцать пять?

— Тридцать три, — поправил он. — Хотя я и не понимаю, какое это имеет значение.

— Разве это не делают обычно в… пятнадцать? — я встала на колени, чтобы спасти пожарника, который закатился под диван. Беспокойное выражение лица Лауры сменилось на улыбку. — Или это так только у простых людей?

Он вздохнул.

— Я мог… откладывать.

— Ох, на… — я встала, измерив шагами длину комнаты, качая головой. Казалось, я не могла разговаривать с этим человеком сидя на одном месте. — Хорошо, и что?

— Меня нужно подвезти, — сказал он. — Мой водитель, Тим, у него заболела бабушка и ему пришлось покинуть город на время.

— Ох. Если будешь говорить с ним, скажи, что я сожалею, — я на мгновение задумалась. — А что с Кэрол?

— Она будет занята на момент записи, — сказал он. — В отпуске. На Багамах. Попросила о нем еще год назад. Я все же не полный кретин. К тому же, ты, по идее, моя девушка.

Мне действительно не нравилась та дрожь, что проходила через мое тело при этом слове.

— Что, если у меня тоже запланирован отпуск на Багамах?

— Это было бы странно, — сказал он. — Так как ты моя девушка.

Ну да.

Мне на самом деле было жаль его. У парня не было семьи, по крайней мере, никого из местных, и…

— Вторник, — сказал он. — Девять утра. Это за городом. Там есть парковка. Я заплачу.

— Я определенно надеюсь на это, — я зажала нижнюю губу между зубами. — Ты ведь понимаешь, что у меня нет машины, да?

— Я арендую ее для тебя, — ответил он.

— Ах, у тебя разве нет, ох, порядка двадцати машин? — я не знала на самом деле. Лишь предполагала.

Он засмеялся немного одурманенным смехом.

— Только из-за того, что я богат, у меня должно быть двадцать машин? Нет. Кто, черт возьми, ездит в этом городе?

— Значит, у тебя нет машины? — я немного недоумевала. — То есть, помимо той, что водит Тим.

Снова смех, ему понадобилось мгновение, чтобы ответить.

— У меня есть машины. Но не двадцать. Даже не близко.

Ох, боже. Под чем он был? Я закатила глаза, отвечая.

— Что же, кажется, одной будет достаточно, чтобы избежать аренды.

— Ты не поведешь одну из моих машин, — сказал он строго. Я почти слышала, как он скрещивает руки.

— Ты похож на избалованного ребенка, — сообщила я ему. — Но ладно. Хорошо. Конечно. Словно я упущу возможность услышать, что ты говоришь во сне.

Мне стало интересно, думал ли он об этом. С резким вздохом, он, казалось, задумался об этом впервые.

— Не шантажируй меня, — сказал он, наконец. — Я тебе не понравлюсь в моменты, когда меня шантажируют.

Я разразилась смехом прежде, чем смогла остановить себя. Лаура тревожно посмотрела на меня.

— Ты сейчас под кайфом?

— Немного, — сказал он. — Я не мог спать прошлой ночью, поэтому сходил ко врачу, и он дал мне кое-что от боли. Достаточно сильное. Я и забыл, насколько.

— В любом случае, не садись за руль, — я предупредила его. Внезапно я вспомнила, как он выглядел перед тем, как мы пошли в клуб — словно у него что-то болело. — Ты на зуб давил той ночью?

— Он беспокоит меня уже некоторое время, — признался он. — Думаю, я надеялся, что боль пройдет сама собой.

— Ну конечно, именно так обычно и бывает с зубной болью, да? — посмеялась я над ним.

— Да! — сказал он, защищаясь. — Если будешь игнорировать ее достаточно долго, зуб просто сгниет и выпадет. Проблема решена. Но это особенный случай. Он застрял там. Очевидно, мне нужен хирург. Это абсолютное дерьмо, если хочешь знать. Как вообще зуб может быть такой лажей? Думаю, здесь замешан заговор. Я знал, что не нужно было отказываться от того предложения присоединится к иллюминати.

— В этом нет никакого смысла, — сказала я ему.

— В этом нет никакого смысла, — пробурчал он. — Кстати, у меня очень хорошая гигиена рта. Это всего лишь одна из… одна из миллиона медицинских ошибок.

— Ну да, хорошо, — произнесла я. — Но к твоему сведению, вросший зуб мудрости — это не совсем случай один на миллион. Все мои вырвали, еще когда я была ребенком.

— Заговор, — пробормотал он. — Видишь? Говорил же тебе. Как ты можешь знать точно, что он бы врос? Стоматологи держат нас за яйца, уверяю тебя.

— Конечно, хорошо, дай мне знать, когда доведешь до конца свои теории по поводу всего этого, — сказала я. — Мне нужно идти. Поговорим позже.

* * *

Почему я так нервничала?

Сидя в комнате ожидания, я снова и снова… и снова крутила торчащую нитку на рукаве. Гадала, стоило ли мне надеть что-то более гламурное для того, чтобы отвезти своего бойфренда-миллиардера к дантисту. Сойду ли я за наивную, обаятельную соседку, за глоток свежего воздуха после жизни с моделями и наследницами?

В заполненную комнату пришла семья из четырех человек, и они молча стали искать место, где сесть. С моей стороны все было занято, но на противоположной стороне было по два свободных места по бокам от не скрывающейся пары. Семья была слишком вежлива, чтобы что-то сказать, поэтому они разделились, неловко глядя друг на друга через головы влюбленных. Я молча горела от злости, борясь с иррациональным желание вскочить и наорать на них за то, что не видят что-то настолько очевидное.

С Беном все будет в порядке. Это обычная процедура, настолько банальная, настолько простая. Но я все равно сомневалась, когда он написал отказ от претензий. Только из-за анестезии могло быть много проблем. Понятно, что они просто прикрывали свои задницы. Им просто нужна была его подпись, чтобы удостовериться, что он понял. Был шанс — маленький, незначительный, — что он не проснется.

Перестань так думать.

Я пялилась в ТВ, медленно начиная ненавидеть всех причастных к производству «Дней нашей жизни».

Спустя, казалось, вечность, медсестра за стойкой назвала мое имя.

— Мисс Хэдли? Можете войти.

Она выглядела достаточно расслабленной, так что я не паниковала, следуя за ней в послеоперационную палату.

— Все прошло замечательно, — сказала она, ведя меня к его койке. Он выглядел спящим, мирным, и слегка похожим на бурундука. — Он слаб. Вам надо будет остаться с ним на некоторое время. Некоторые отходят медленней, чем другие. Вы не знаете, как он переносит наркоз?

Я пожала плечами, чувствуя себя не комфортно, словно медсестра знала мою тайну.

— Нет, я… То есть, ему не приходилось быть под наркозом со времени нашего знакомства.

— Ну что же, если кто-то сможет присмотреть за ним последующие несколько часов, по меньшей мере, это будет прекрасно. У него могут быть проблемы с равновесием какое-то время, и ему стоит быть осторожным с едой. Его желудок может отторгать любую еду в течение некоторого времени. Ничего страшного, если только вы не откажетесь убирать весь этот беспорядок.

— Конечно, — сказала я. Среди всех вещей, с помощью которых, я думала, буду сводить концы с концами в Нью-Йорке, определено не было уборки блевотины миллиардера.

И снова, ничего из этого не было в этом списке. Мне необходимо было провести где-то черту.

Бен издал тихий звук, пошевелился и приоткрыл глаза.

— Он не вспомнит ничего из этого, — сказала медсестра. — И даже после того, как он окончательно придет в себя, скорее всего он так же не вспомнит большую часть. И есть большая вероятность того, что все, что он скажет, будет совершенно несвязной речью. Лучше всего ему просто отоспаться.

Она отчеканила еще несколько наставлений, напомнив мне еще несколько раз, что он не будет ничего помнить. Когда она ушла, Бен, казалось, постепенно начал возвращаться в сознание. Он несколько раз открыл и закрыл рот, издав едва слышный звук.

— Хочешь пить? — спросила я, держа в руках бутылку с водой. Он кивнул, и я влила немного жидкости ему в рот. Он с трудом проглотил воду, едва приоткрыв глаза.

— Я не совсем хорошо себя чувствую, — пробормотал он, откинув голову обратно на подушку.

— Что же, это понятно, — я похлопала его по руке, не уверенная в том, как мне стоит его утешить. Никого не было рядом, так что не нужно было продолжать шоу. В любом случае, неужели адвокат его бывшей жены действительно придет и опросит работников стоматологической клиники?

Он тихо застонал.

— Медсестра сказала, что тебя может вырвать, — сказала я ему.

— Нет, — ответил он уперто. — Я и раньше был под общей анестезией. И меня не вырвало. Они всегда так говорят, но этого не случается.

Он звучал так воинственно. Я усмехнулась.

— Хорошо. Но тебе все равно нужно быть осторожным с едой.

— К черту осторожность, — он пробормотал. — Закажи мне пиццу.

Я осмотрела комнату и вернула взгляд на него.

— Я не буду заказывать пиццу в хирургическое отделение, — сказала ему. — Ты в любом случае не сможешь прожевать ее.

Он снова застонал.

— Я куплю тебе молочный коктейль по пути домой, — пообещала я ему. — После того, как мы зайдем в аптеку.

Медсестра прошла мимо и засмеялась.

— Если ты планируешь заводить детей, то это хорошая практика.

Я слабо улыбнулась.

* * *

Борьба с дорожным движением выдалась не настолько плохой, как я ожидала, и Бен уже позаботился о парковщике, который должен был вернуть машину в агентство по аренде. Бен больше не шатался, так что я позволила ему самому подняться по лестницам, медленно сопровождая его к дивану в библиотеке, когда мы зашли внутрь. Подъем по еще одному лестничному пролету казался бессмысленным препятствием.

Он осторожно лег, сопровождая движения стонами.

— Хочешь есть?

Он покачал головой. Ну конечно. После операции во рту он вряд ли захотел бы чего-то в ближайшее время. Прошло немного времени, но я уже забыла.

Я села на подлокотник дивана, чувствуя себя неловко, интересуясь, что я, черт возьми, должна была делать.

— Эй, — пробормотал он.

— Я тут, — сказала я ему.

— Это нормально, если я помню часть операции?

Я почти засмеялась от того, как он звучал со все еще запихнутой в рот ватой, но все же удержалась.

— Не знаю. Наверное. Ты мог чувствовать ее?

— Нет, — сказал он. — Не совсем. Думаю, я просто проснулся в конце.

Наступил момент тишины.

— У меня есть «Тесла», — сказал он.

Я обдумала это секунду.

— Хорошо, — ответила я. — То есть машина?

— Нет, ученый, — пробормотал он. — А ты, черт возьми, что думаешь?

— Не обязательно быть кретином, — я встала с дивана и устроилась на стуле напротив него. — Несмотря на то, что, с другой стороны, это означает то, что тебе уже лучше.

— Я прекрасно себя чувствую, — сказал он. — Я чувствую себя, как в той песне Pink Floyd. Ду-ду-ду… далекий корабль, туман над водой… Я повернулся, чтобы посмотреть, но ребенок исчез… — напел он совсем не попадая в такт, махая рукой, словно пьяный кондуктор, в то время, как я почти сгибалась пополам от смеха.

— Не думаю, что в ней так поется, — удалось сказать мне, когда он начал засыпать. — Значит, у тебя есть Тесла, да?

— Мне казалось, тебе было интересно, какие у меня машины, — пробурчал он. — когда я первый раз попросил, чтобы ты подвезла меня. Подумал, что тебе может быть интересно. Она достаточно крутая, — он вздохнул. — Нужно будет прокатиться в ней как-нибудь.

— Да, конечно, — сказала я. — Как только ты сможешь вспомнить все слова песни «Comfortably Numb».

Очень медленно он поднял руку и показал мне средний палец.

Комната снова погрязла в тишине, и…

— Знаешь, почему я выбрал тебя? — его глаза были закрыты, и я понятия не имела говорит ли он со мной. Или вообще говорит ли с кем-то. Насколько я знала, он видел только розовых слонов и детей, ползающих по потолку.

И все же, мое сердце забилось быстрее.

— Нет, — сказал я. — Почему?

— Потому что, — начал он медленно. — Ты действительно это делаешь.

Если бы я подтолкнула его, возможно он бы забыл, что собирался сказать. Но мне необходимо было знать.

— Действительно делаю что?

Он вздохнул.

— Светишься, словно бриллиант.

Понадобилось некоторое время, чтобы я вспомнила, что я сказала с сарказмом на той вечеринке, когда чувствовала себя белой вороной рядом с теми элегантными и богатыми женщинами, которые ежедневно боролись за его внимание.

— Я сразу это увидел, — сказал он. — Ты другая. Возможно, это глупая причина, и я должен был выбрать кого-то обычного. Все было бы проще. Но я этого не сделал. Я выбрал тебя.

Улыбаясь, я откинулась на спинку стула.

— Уверена, ни одна из женщин, с которыми ты был, не была обычной.

— Наверное, это правда, — пробормотал он. — Возможно, это я обычный.

Я засмеялась.

— Не многие обычные люди имеют «Теслу» и частных водителей.

— Дарья тоже это ненавидела, — пробормотал он.

Я пыталась продолжать.

— Дарья?

Он не ответил, но я поняла, что это, должно быть, его бывшая жена. Он никогда не называл ее имени до этого.

— Мои деньги, — сказал он. — Она их тоже ненавидела. И вскоре возненавидела меня.

В его голосе слышалась искренняя грусть, и я почувствовала себя ужасно, вопреки своему желанию.

— Уверена, она не ненавидела тебя, — сказал я.

— Ей меня было недостаточно, — пробормотал он. Спустя мгновение его голос стал громче, чище. — Меня недостаточно всем им, — он сильнее поник. — Всегда недостаточно.

Я терпеливо ждала, чувствуя, что он не закончил. Медсестра сказала мне, что это все бессмысленно. Мне нужно было помнить об этом. Стоило просто уйти и дать ему поспать, но я хотела услышать. Даже если это абсолютный бред, мне необходимо было знать.

— Единственное, почему я беру контроль на себя, это потому, что я не знаю, что еще делать. Все остальное… пугает меня. Конечно, я должен отдать им всю власть. В этом вся соль. Это то, что не дает мне спать по ночам. Они всегда могут уйти, и, конечно, так и должно быть. Я на самом деле никогда и не хотел, чтобы все происходило по-другому. Но все же… — он вздохнул. — Это невыносимо. Все это. Я отгоняю их, потому что это все равно кажется неизбежным. Потому что я просто не вижу другого итога.

Я тяжело сглотнула.

— В том, что вы с Дарьей разошлись, не было твоей вины, — сказала я. — Она сделала выбор.

Он слегка засмеялся.

— Конечно, это моя вина. Я сделал наши отношения невозможными для нее. Ты знаешь, каким я могу быть, а ты едва знакома со мной. Холодный. Язвительный. Я сделал себя недостойным любви, а потом обвинил ее в том, что она меня не любит. Представь жизнь с худшей частью меня двадцать четыре часа семь дней в неделю. Я никогда не был откровенно враждебным, и это была худшая моя часть. Я заставил ее почувствовать себя плохим человеком из-за желания покинуть меня, и им она и стала… все из-за меня. Я это заслужил.

— Поэтому я и не боролся, — продолжил он, его голос был тихий, но ясный и связный. — Потому что глубоко внутри, как и все другие… я хотел принять свое наказание, — его губы дернулись, но улыбка не появилась. — Я думал, что, если не буду бороться, если позволю ей… образно говоря, ну знаешь, потоптаться по мне в ее туфлях на шпильках, я думал, этого будет достаточно. Что мне потом станет легче. Что я почувствую себя лучше. У нее была власть отпустить мою вину. Ну или сделать ее выносимой, по крайней мере. Но, конечно, она этого не сделала.

— Она не должна была делать это для меня. Никто не должен был. Но я все еще не простил ее. Мне нужно это. Нужно, но я никогда не смогу иметь этого. Все не так легко, как кажется. Но, наверно, поэтому я так хорош в том, что делаю. Каждая сабмиссив говорит, что лучше меня у нее не было… и я знаю, что ты думаешь, но я могу понять, когда женщина мне лжет. Я лучший, потому что я точно знаю, что им нужно. Видеть то, как другие люди испытывают освобождение — самое близкое состояние к моему желаемому, которое я только могу испытать. Я всю жизнь буду искать его, но так и не найду.

Его глаза внезапно открылись. Призрачная улыбка коснулась его губ, но они были слишком вялые, чтобы выразить ее.

— Вот и все. Низко, да? Я так долго пытался наказать себя и лишь в последнюю минуту понял, что не хотел этого. Это похоже на прыжок с моста. Это и есть настоящая причина того, почему мне понадобилось столько времени. В трезвом состоянии я не смогу даже признаться себе в этом, но это так. Я думал, что, если бы она забрала мою компанию, это бы и было наказанием. Но сейчас понимаю, что этого не будет достаточно. Никогда не будет. Потому что прощение — это то, что ты должен дать человеку. Его нельзя получить силой.

Он снова начал погружаться в сон, его закрытые веки трепетали. Мне хотелось сказать что-то, утешить его, даже если в течении следующих нескольких часов он все забудет. Просто хотела, чтобы он перестал топить себя в своей вине, пусть даже ненадолго.

В следующее мгновение его дыхание стало легким, и я поняла, что он спит.